Проклятье

Проклятье

— Самойленко! Семён садись к нам! — крикнул Канонович, приподнявшись от обеденного стола.

Человек, отозвавшийся на крик, с подносом в руках направился к столику, где помимо откликнувшего сидело ещё двое.

— Садись, садись, Самойленко! Как ты? Понемногу привыкаешь к работе на крупном объекте?

— Д-да, по чуть-чуть вникаю в суть работы, — неуверенно ответил Семён.

— Ну и хорошо! Знакомься, это товарищ Успенский Василий Анатольевич, а рядом сидит наш всеми любимый Пронесенко Анатолий Иванович! Оба инженеры между прочим, тебе с ними работать и работать!

Семён пожал руки новым знакомым и с неловкой улыбкой начал поедать содержимое подноса.

— Ты бы хоть супчик взял, — вмешался в тишину Канонович. — Варюша сегодня приготовила отменный рассольник. А ты макароны в сухомятку уплетаешь. И котлету с ней, которая кстати на пятьдесят процентов состоит из хлеба!

— Да я как-то привык, — опять неловкая улыбка появилась на лице Самойленко.

— Ну в целом дело твоё. Слу-ушай... я тут товарищам рассказывал твою удивительную историю, про семейное проклятье помнишь?

Семён утвердительно кивнул.

— А они мне не верят! Представляешь? Хотят услышать лично у тебя, - указывая головой на Успенского и Пронесенко, весело сказал Канонович.

— Одну секундочку! — проговорил с набитым ртом Семён.

Он как следует прожевал котлету, запил компотом и начал:

— Ну тут вообще-то и рассказывать нечего. В свое время моя семья, ещё до революции переехала в Японию. Просто мой дедушка всех забрал, недолюбливал он Романовых. И там у него как раз родились мои папа и дядя. Папа-то нашёл себе тоже русскую эмигрантку, а дядя женился на местной, на японочке. И когда началась Вторая мировая, отец решил вернуться, но поскольку он со своим братом там работали врачами, им это сделать было практически невозможно. Папа отправил мать, уже в положении, в Союз окольными путями, а сам остался до конца войны. А их с дядей по направлениям отправили в разные города. Отца в Хиросиму, а дядю в Нагасаки.

— А проклятье-то в чем? — неожиданно спросил Успенский.

— Да дело в том, что дед когда уезжал, то его собственная мать же и прокляла. Сказала, да чтоб все твоё семейство вымерло от грибов. Правда не сказала от каких, я думаю она надеялась, что мы Японии вымрем от местных грибочков. Ан-нет, от ядерных!

— Охренеть! — в восторге сказал Пронесенко. — А ты как? Сам-то веришь в проклятье?

— Я? Ха-ха, нет! Но грибочки на всякий случай не собираю, — сказал Семён, что вызвало смех у его соседей по столу.

— Тише, начальник идёт, — шикнул Канонович и стал делать вид, как будто ещё не доел свой обед.

Начальник приближался к их столу.

— Добрый день, Вадим Николаевич! — хором сказал весь столик.

—Добрый, добрый! — ответил он и показал пальцем на Семёна. — Самойленко, тебе надо будет выйти двадцать шестого апреля на смену. Сможешь?

— Д-да, к-конечно, — заикаясь ответил "проклятый".

— Давай давай, я на тебя надеюсь.

После того как начальник ушёл Канонович повернулся к Семёну.

— А ты чего боишься-то? Аж заикаться начал.

—Да я не боюсь. Просто страшно, ответственность такая. А вдруг что-то произойдёт в мою смену.

— Ой, успокойся, — сказал Успенский. — Наша Чернобыльская АЭС — самое безопасное место, какое только может быть в этой глуши.