Пропуск на Олимп

Плейлист

— Control — Halsey

— Inferno — Sub Urban & Bella Porch

— Hurricane — Halsey

— Beast — 8 Graves

— Rockin' The Republicans — Calvin Russell

— Gimme Love — Joji

— Ring My Bells — Enrique Iglesias

— Forget — The Tech Thieves

— Tonight Is The Night I Die — Palaye Royale

— Houndin — Layto

— Hurt Me — Juice WRLD

— A Little Death — The Neighbourhood

— Test Drive — Joji

— Believer — Cyn

— Middle Of The Night — Elley Duhé

— Sex Money Feelings Die — Lykke Li

— The Wall — Patrickreza

— Crossfire — Stephen

— I’m Not A woman, I’m A God — Halsey

— Devil Night — Tokyomane

— After Dark — Mr. Kitty

— Emotions — Iann Dior

— Roots — Imagine Dragons

— Naked — Jonas Blue, MAX

— Who Do You Want — Ex Habit

— Infinity — Jaymes Young

— Get Lucky — Daft Punk

— Killing Butterflies — Lewis Blissett

— Friends — Chase Atlantic

— Closed — Plenka

— Black Sea — Natasha Blume

— Jungle — Emma Louise

Часть 1

Распаляется пламя ветром, а влечение — близостью.Сократ

Глава 1. Встреча у подножия

Грейс

Будущее, в моем понимании, — неизмеримая цепочка событий, на которую мы можем лишь косвенно повлиять. Меняя свои планы и перспективы, рассматривая более выгодные пути решения или же, наоборот, вступая в неизвестность.

Своеобразная лотерея, билет для которой каждый создает сам для себя, не всегда рассчитывая вероятность проигрыша, что бывает неизбежен и может сломить. Но ошибаться — нормально. Так же нормально, как и радоваться новым открывшимся возможностям.

Я всегда была в числе тех, кто примерно знает весь исход быстротечности времени и примерный свой финал. Когда на смертном одре ты отчитываешься о всех своих достижениях.

Мои планы на ближайшие несколько лет выстроены относительно четко. Прежде всего, нужно закончить проект с галереей, подобрать оставшиеся элементы декора, заключить последние договоры с поставками нужных картин и их арендой. Подготовить рекламную кампанию и организовать фотосессию с молодыми художниками, что будут представлены на одной из выставок.

После, приобрести свою квартиру и машину, чтобы полностью перестать зависеть от мамы. Ее чрезмерная помощь в виде спонсирования галереи — да и моей жизни в целом — пока что совершенно не позволяет мне этого сделать.

Возможно, не скоро, но выйти замуж. Если, конечно, удастся встретить того самого, а может, и не стоит тратить свои нервы на незнакомого человека. Еще никто не умирал от отсутствия личной жизни или штампа в паспорте. Тем более нам отрезан слишком короткий промежуток времени, чтобы распылять его на выстраивание отношений.

Пока что меня полностью устраивает моя жизнь и ее неспешное движение. Но я даже представить себе не могла, что в какой-то момент она перевернется с ног на голову, и в ней появится пропасть, разделяющая меня и мои мечты…

Солнечный свет отдает золотом и отсвечивает от панорамных окон кофейни. До встречи остается пара минут, и я, прикрыв ладонью глаза, перехожу на более быстрый шаг. Стук каблуков отбивается от брусчатой тротуарной дорожки и глушится на небольшой бетонной лестнице около входа. Вытягиваю руку вперед и, потянувшись к железной ручке, поднимаю взгляд.

— Твою мать! — отскакиваю от стеклянной двери, что резко распахивается. — Смотри, куда прешь!

Незнакомый мне молодой человек появляется в проеме, дернувшись и отвлекаясь от разглядывания экрана мобильного.

Дальше все происходит, как в замедленной съемке: стакан с кофе в его руках накреняется и выплескивается на белоснежную брендовую футболку. Я удивленно открываю рот, осматривая незнакомца с ног до головы. А когда позволяю себе оторваться от растекающегося все больше пятна, то в меня врезается злой взгляд. В голубых глазах пылает настоящий алый огонь. Темные брови сведены к переносице, а запах сладких сиропов для кофе, что окутывает нас, невольно добавляет комичность ситуации.

Делаю шаг назад, собираясь извиниться, как незнакомец зло выплевывает:

— Это я пру?! Посмотри, что ты наделала! — он одергивает от тела футболку, на которой видно не такое и большое, по моему мнению, кофейное пятно. — Спешишь в курятник?

Мои брови взлетают вверх от такой наглости. Желание извиняться сразу пропадает, а желчь от гнева сама выплескивается из меня.

— А давно индюков в него впускают? — киваю за спину мужчине. Складываю руки на груди и рвано поправляю спавший с плеча ремешок сумки, вернувшись в строгую позу.

Незнакомец сканирует меня, словно рентгеновский аппарат. Его глаза проходятся по моему телу досконально: от макушки до пяток. Мой невысокий рост, — всего пять с половиной футов — не позволяет растянуть это занятие надолго. Поэтому, после небольшой паузы, следует едкое:

— Хамка! — он, приподняв свой прямой нос, покидает мое общество, направляясь к автомобилю.

Я оборачиваюсь через плечо. Провожаю широкую спину незнакомца и невольно посылаю в нее проклятья. Заправляю за уши волосы, которые начали лезть в лицо из-за ветра и перекрывать обзор. Когда мужчина занимает водительское сиденье спортивного автомобиля, не выдерживаю и кричу:

— Да пошел ты!

В ответ до меня доносится лишь скрежет колес об асфальт и средний палец, что мелькает в окне.

Зло рыкаю и опять тяну на себя дверь. Слуха тут же касается приятная мелодия, а приятный глазу интерьер и запах свежей выпечки успокаивают. Возвращаюсь в реальность, старательно забывая произошедшее.

Неловко улыбаюсь, когда ловлю недовольное выражение лица своего друга, и быстрее направляюсь к круглому столику у окна.

— Вернер, сколько должно пройти времени, чтобы ты перестала опаздывать?

— Я задержалась всего на три минуты! И то, всему виной один не очень воспитанный молодой человек! Здоровый, а вместо кофе пьет сладкую водичку, — бурчу я.

— Нельзя судить человека по его предпочтениям в напитках.

— Мне и так было понятно, что на моем пути идиот. Ты представляешь, он назвал меня хамкой! — вскидываю руки вверх и возмущенно свожу брови к переносице, смотря на Кевина, что качает головой, расставив руки в стороны.

Темные крупные кудри падают ему на глаза и он раздраженно морщится, сужая такие же темные глаза.

— Пять минут в Англии, а уже нарвалась на лепреконов.

— Они из Ирландии, умник.

Я ныряю в объятия своего друга и наконец-то чувствую себя дома, пока его руки не начнут сжимать меня с нечеловеческой силой.

— Все-все, Кевин, задушишь, — упираюсь ладонями в грудь и отталкиваюсь. — Мне кажется, или ты подрос за полгода?

Друг хмурится, оглядев себя, и делает оборот вокруг своей оси, демонстрируя наряд из обычных джинсов и футболки.

— Даже не знаю, только если моя любовь к тебе стала еще больше. Но ты так и не стала более пунктуальной.

Закатываю глаза и снимаю с плеча сумку. Кладу ее на столик.

— Я, между прочим, прямиком с трапа к тебе, — наигранно дую губы и, когда Сантос начинает смеяться, занимаю место на плетеном стуле.

— Всегда знал, что твои чувства ко мне слишком велики.

Глава 2. Божественная несправедливость

Грейс

— Преднамеренное убийство — умышленное причинение смерти другому человеку, — шепчу я, склонившись над чемоданом. — Думаешь, я слишком резка?

Поворачиваю голову в сторону Бруно. Он, положив морду на вытянутые перед собой лапы, тяжело вздыхает и закрывает глаза. Предатель. Шумно выдыхаю и вновь склоняюсь над своими вещами. Ищу что-то приличное для ужина.

Мне совершенно не нравится присутствие молодого человека у нас в доме. Не то, чтобы я была настроена против мужчин. Нет, я их люблю. И в принципе считаю приятным бонусом к нашей бренной жизни. Но Даниэль сразу вызвал несвойственное мне сильное и жгучее раздражение. Он за секунду превратился в красную тряпку, которую хочется разорвать на кусочки.

Как будто у меня с рождения заложена ненависть к таким самодовольным индюкам: хамящим и не видящим ничего дальше своего носа. Ко всему прочему, такая любезность со стороны мамы невольно заставляет задуматься и напрячься всем телом, ожидая подвоха.

Не скажу, что мама когда-то пыталась вмешаться в мою личную жизнь. Напротив, она во всем поддерживает и помогает. В отношения она влезла лишь раз, за что я ей безмерно благодарна.

Тревор был тем самым ужасным молодым человеком, о котором ходят легенды в компаниях. Отвратительный тип мужчин, что мнят о себе гораздо больше, чем являются на самом деле. А после загоняют в ловушку таких, как я, влюбленных дурочек.

Если бы не мама, наверное, я бы так и осталась в красивой клетке, обшитой изнутри колючими шипами. Именно она открыла мне глаза, когда на ее просьбы приехать к ней или же встретиться с друзьями, я просто-напросто отказывалась, считая, что и так мало времени провожу со своим молодым человеком. Я была так сильно влюблена и не могла снять розовые очки. Хотя, может, я сама не хотела от них избавляться. Мне казалось, что с Тревором я чувствовала себя в безопасности. Но кто же знал, что именно с ним я почувствую и угрозу.

Резко тряхнув головой, отбрасываю от себя всплывшие в воспоминаниях чужие темные глаза. И зачем я каждый раз возвращаюсь к этим эмоциям? Упираюсь ладонями в сложенные в чемодане вещи и сжимаю в кулаках топ из элитного шелка. Обещание быть сильной часто рушится, стоит оказаться наедине с собой.

— Это слишком, — поднимаю тот самый топ за лямки и откидываю его в сторону, схватив обычную широкую футболку.

Перекидываю волосы на одну сторону и выхожу из комнаты. Пес не следует за мной, когда я его зову. Лишь отворачивается и удобнее устраивается на холодном полу.

Конец июня в этом году в Англии выдался слишком жарким. Как и по прогнозам синоптиков все последующие два месяца лета. Не скажу, что я слишком довольна, ведь липкость тела из-за чрезмерной жары мало кого радует. Однако это лучше, чем вечная пасмурная погода.

Не торопясь, иду по длинному коридору, скользя мягкой подошвой тапочек по гладкому полу. В детстве я любила разгоняться и, как тогда казалось, со скоростью света врезаться в одного из родителей, стоящего в конце коридора.

Хотя мама не очень одобряла такие развлечения, папа был не против. Этим я и похожа на него. Своим желанием попробовать что-то новое, наплевать на правила и запреты. Это время — самое приятное в жизни, и я хорошо помню все моменты. Оно было таким насыщенным и ярким, и мне временами становится страшно, что такого больше не будет. Я боюсь потерять себя среди взрослых дел. Забыть, каково это — быть беззаботной.

Радует лишь перенятое от мамы чувство значимости в этом мире. Оно довольно часто не дает мне опустить руки и бросить все на полпути; не дает мне и сомнений, что любые ошибки можно исправить, а бояться их допущения не стоит.

От мамы, помимо любви к себе, я практически, по словам всех знакомых, забрала ее внешность: от зеленых глаз до густой копны волос, которая своим темным цветом все же досталась мне от отца. Как-то мама шутила, что ее рыжие волосы сделали бы нас близняшками, но папа благополучно спас нас от клейма сестер.

Держась за лаковый поручень лестницы, прислушиваюсь к голосам, доносящимся из столовой. Сладкий голос женщины смешивается с более грубым. Я хмурюсь.

Решив не задерживаться, проскальзываю в столовую. Привычная резная мебель снова возвращает на полгода назад, когда я вечерами сидела за длинным кухонным столом и наблюдала за мамой. Она часто отпускала прислугу на выходные и готовила сама. И, как истинный ценитель маминой готовки, скажу, что это действительно высший уровень мастерства.

Мама не один раз рассказывала, как папа в нее влюбился из-за покупных черничных маффинов. Из-за чего потом она долго проводила время на кухне и пыталась научиться печь. Только вот мама не знала, что папа сразу все понял, и голову ему вскружила далеко не выпечка. А милая улыбка и россыпь веснушек.

Так, довольно часто вспоминая все рассказы родителей, я приходила к выводу, что хочу такую же любовь, — чистую светлую — со всеми ее недостатками в виде коротких ссор, и со всеми ее издержками в виде попыток научиться чему-то новому со своим партнером.

Отрываю взгляд от мраморного пола и замечаю помимо Даниэля за столом темноволосую женщину. Боже, почему именно сегодня?

— Здравствуйте, — сухо произношу и занимаю место рядом с мамой.

Отмечаю явное сходство между Даниэлем и незнакомкой. Женщина оценивает меня точно таким же, как Даниэль утром. Я, растянув губы в милой улыбке и не желая становиться музейным экспонатом, отворачиваюсь.

Никогда не любила приемы или гостей, о которых меня не предупреждали. Каждый раз знакомиться с мимопроходящими людьми меня утомляет. Мне не нравится порой исходящая от незнакомцев наигранность в словах и комплиментах; их попытки найти рычаги давления и тем самым пробиться вовнутрь тебя, после ища поводы для сплетен.

Бегло смотрю на Даниэля. Он сидит ровно напротив и, сведя широкие брови к переносице, копается в телефоне. Наверное, выбирает строчку из песни, чтобы подписать ею фотографию в социальной сети. Или думает обойтись лишь набором смайликов. Огонек, вода и сотка — лучшие друзья симпатичных парней.

Глава 3. Порция нектара

Даниэль

Вынимаю телефон из переднего кармана джинсов и беглым взглядом скольжу по уведомлению.

— Да, смешайте все три сиропа, я многого прошу? — раздраженно бросаю и отворачиваюсь от бариста, задающего миллион ненужных вопросов.

Внимательно вчитываюсь в сообщение от мамы, направляясь к выходу из кофейни со стаканчиком дурно-пахнущего жженым сахаром кофе. С самого утра день кажется чертовой черной полосой, которая решила размазать меня за все совершенные ранее грехи.

Головная боль после вчерашней внеплановой вечеринки темной тенью преследует меня. Заставляет ненавидеть все живое, издающее звуки и находящееся в радиусе пятидесяти метров.

А мама со своим очередным светским раутом, на котором я должен быть как штык, сбила все мои планы. Последнее, чего мне хочется в этой жизни, так это мило беседовать с до швов во внутренностях придирчиво-приличной семейкой. Наблюдать, как под их острыми ножами растекается ненавистная мной кровь из стейков, и как их до дрожи в коленях волнует состояние биржи и их внешний вид.

Ко всему прочему и налетевшая на меня девушка, — хотя я назвал бы ее самой, что ни на есть хамкой — добила мою нервную систему и пошатнула веру в себя.

— На, — отдаю Эмме стаканчик с кофе и завожу машину, перед тем как вежливо выставить средний палец в окно.

— Кто-то сегодня очень злой, — Эмма качает головой и цокает языком.

Когда я поворачиваюсь в ее сторону, то она поджимает губы и старается сдержать улыбку.

— Еще слово, и ты идешь пешком.

Зачесываю челку назад и крепко сжимаю руль. Мокрая футболка неприятно липнет к телу, а злость на незнакомку со скоростью света разливается под ребрами. Сколько нужно иметь наглости, чтобы нестись сломя голову, так еще и искать виноватых?

— Ну очень-очень злой, — повторяет Эмма и, потягивая из трубочки сладкий напиток, слабо толкает меня в плечо.

Шумно выдыхаю и наигранно стираю невидимую пыль с рукава футболки, которая теперь отправится не в химчистку, а в мусорное ведро. Эмма хмыкает и заправляет за уши подстриженные по плечи темные волосы. От пестрых переплетений рисунков на ее руках начинает рябить в глазах.

— Может тебе перестать выбирать картинки в интернете и начать просто бить черное плотно? — спрашиваю, заметив на голом из-за шорт бедре Эммы прозрачную пленку, защищающую новую татуировку.

— Это забота, братик?

— Да, как старший брат я стараюсь сохранить твою праведность и долг перед родиной. Ко всему прочему, мне совершенно не нравятся комментарии под твоими фотографиями! — хмурюсь я, вспоминая, как первый раз в жизни завязал спор с каким-то безликим аккаунтом. Кажется, тогда я потерял свою честь. Но тактично стараюсь не упоминать об этом, чтобы Эмма вновь не начала подкалывать. — Почему в них не обсуждают меня? — приподнимаю бровь и кидаю беглый взгляд на сестру.

Она закатывает глаза.

— Ты выкладываешь фотографии с голым торсом, а мои подружки в эту же секунду репостят их себе, — морщится Эмма. — Тебя и так слишком много. К тому же, за пять лет у меня выработался иммунитет на тебя, твое эго и твое общество. Так что перестань играть в отца и занимать так много места в моей жизни.

— Поверь, последнее, что я хотел бы, так это быть твоим отцом, — улыбаюсь и неотрывно смотрю на дорогу, плавно останавливаясь на светофоре. Рукой тянусь к стоящей в подстаканнике банке энергетика и со звонким щелчком открываю ее. — Ты и так у меня работаешь и забираешь добротную часть выручки.

— Ты мне не платишь!

— Я перечисляю все на твой счет и даю тебе финансовую подушку на будущее, — делаю глоток и нажимаю на педаль газа. На языке растекается пресный вкус очередной порции яда.

— Дэнни, мне двадцать и моя судьба давно предначертана, — говорит любимая мною сестра, и я морщусь от ужасного сокращения своего имени. — Пока мама с папой думают, что я, как прилежная студентка, вливаюсь в сферу менеджмента и продаж, я тихо бью татуировки вместе с Ридом в одном из топовых салонов Англии. Заденьги, — с презрением выделяя последнюю фразу, Эмма прокручивает колесико громкости на панели, отворачивается к окну и тихо напевает заученные наизусть песни Элвиса Пресли.

— Тебя хотя бы не отчислили?

— Пусть только попробуют.

Рвано выдыхаю и понимаю, что в свои двадцать вел себя точно так же. Только тогда на меня свалилась пятнадцатилетняя Эмма, мамина свадьба и незнакомый мужчина в доме. К последнему я привыкал дольше всего.

Когда мама, в мои шестнадцать, наконец подала на развод, она долго находилась в подавленном состоянии, забываясь на работе или с подругами. Я, будучи не слишком умным на тот момент, считал, что всему виной ее чрезмерная слабость по отношению к отцу и желание контролировать от нее не зависящие вещи.

Мама стойко, как ей казалось, держалась месяц.

Месяц находилась по уши в работе; месяц игнорировала меня и мои выходки; месяц уничтожала себя изнутри. Но сдалась.

Ровно за день были собраны вещи и покинута зона моего комфорта. Мама забрала у меня все: друзей, школу, страну. Любимая, сказочная Канада превратилась в туманную и сырую Англию, а я — в ненавидящего весь мир подростка.

Мне потребовался год, чтобы привыкнуть к новой обстановке. Постепенно и мама приходила в себя. Хотя я не мог понять причины ее депрессивного настроения, если развод, на мой взгляд, был самым оптимальным решением. Но мама точно так не думала. Продолжала скучать по отцу и считать, что во всем виновата она и никто другой.

Так продолжалось еще два года, пока мистер Мур не появился на пороге ее фирмы и не начал ухаживать. Тогда мама начала таять. Не сразу. Постепенно в ее глазах появились знакомые мне искры, а губы чаще растягивались в теплой улыбке.

Габриэль увидел в маме особенную женщину. Влюбился в нее, спустя пятнадцать лет после смерти первой жены. Позволил своему сердцу биться сильнее и сделать смыслом жизни не только свою пятнадцатилетнюю дочь, но и нас. Хотя мне в целом было плевать.