Прошу забыть

Пролог и Глава 1. Хакерша

Пролог.

Мира

Я должна была убить его.

Вместо этого я стояла перед ним с дрожащими руками и предательски сжимающимся сердцем. Час назад у меня появились доказательства. Неопровержимые, леденящие душу файлы, которые связывали его — Артемия Морозова — с убийствами. Со смертью мамы и сестры.

А теперь он смотрел на меня так, словно я была единственным светом в его тёмном мире. Говорил тихим, бархатным голосом, от которого по коже бежали мурашки:

— Мира, дыши. Мы справимся. Иди ко мне.

И я... почти поверила. Почему предательское тело тянется к тому, кто разорвал твою стаю? Почему волчица внутри воет не от ненависти, а от желания прижаться к его волку?

Знать правду — это проклятие. Особенно когда правда носит красивое лицо и смотрит на тебя глазами, в которых тонет душа.

«Жить во лжи — слабость», — говорят одни. «Жить правдой — цепляться за прошлое», — парируют другие. А что, если и то, и другое невыносимо? Что, если единственный выход — стереть всё? Забыть. Усыпить своего зверя и ту боль, что он причинил.

Но вот что по-настоящему честно:
Я. Не. Хочу. Забывать.

Я хочу мести. Даже если эта месть погубит нас обоих.

Глава 1.

Артемий

— Докладывай.

Голос звучал глухо, будто сквозь зубы. Я стоял у панорамного окна, вглядываясь в заснеженный лес. Не на смердящий город с его вечно суетящимися муравьями, а на это — вечное. Лес, холмы, безмолвие. Вот что было, есть и будет. Единственное, что хоть как-то успокаивало разбушевавшегося зверя внутри.

За спиной послышался сдержанный кашель. Максим Детер, уже возрастной сыщик, для которого слежка за какой-то девочкой была явно ниже его достоинства.

— Сильная девушка. Волевая, умная, импульсивная. Друзей и подруг минимум, большую часть времени проводит в уединении — работа или учёба. Обнаружили паттерн в поведении: если устала или подавлена, едет на метро до озера Мебер, пьёт что-то из термоса и сидит на берегу по несколько часов. Пока не замёрзнет окончательно. После пешком возвращается домой. Угрозы для вас не представляет. — Он изложил всё ровно, без эмоций, будто зачитывал сводку погоды.

Я медленно развернулся к нему.
— Много у тебя там ещё этих «паттернов» обнаружилось? — в голосе прозвучала ухмылка, которой я не чувствовал.

Как же мне не хотелось выныривать из хрупкого спокойствия, что удалось выстроить за последний час... Но приходится. Эта «мелкая паразитка», как я мысленно её окрестил, решила поиграть в шпионку. Появилась в поле зрения, словно навязчивая мушка. Её, конечно, раскрыли мгновенно. Но решили понаблюдать — чисто из любопытства. Во что это выльется?

Поиграл. Наигрался. Заебался. Родственные слова, видимо.

До зубного скрежета.

Девочка не только отслеживала мои перемещения — она применяла социальную инженерию. Прикидывалась то дурой, то курьером, втираясь в доверие к моему персоналу. А эти тупые, доверчивые муравьи велись на её дурацкие уловки и сливали конфиденциальную информацию — графики дежурств, маршруты, места бронирования столиков. Всё, что нужно для точечного удара.

Но самый дерзкий её трюк — проникновение в мой номер в отеле. 17 декабря. Я был прикован к конференц-залу на пятнадцать часов. Она сделала дубликат карты, перепрограммировала камеры — на них циклично крутился пустой коридор. И спокойно, с надменной рожей (я так это представляю), вошла в моё, блять, личное пространство. В номер человека, который контролирует самую крупную и воинственную стаю оборотней, владеет крупнейшим центром восстановительной медицины, к которому министры на полусогнутых ползут, умоляя о помощи.

Она ничего не украла. Она провела в номере двенадцать часов. Мылась в моём душе, валялась на моей кровати, трогала мои вещи. А в довершение всего оставила сообщение на экране запасного ноутбука.

«Я в курсе, что все мои манипуляции были раскрыты. Я не пряталась. Если бы хотела действовать тихо, стала бы невидимкой. Меня зовут Ульяна Орлова. Я живу на Восточной. Дом и квартиру найдёте сами.

Я хотела показать: нет недосягаемых людей. Нет абсолютного контроля. Нет безопасности. Я могу в любой момент войти в любое помещение, где будете вы, Артемий. Будьте паинькой, и я придержу информацию о вашем брате при себе. Иначе его жизнь станет очень весёлой.

Зачем мне это? А как должен развлекаться одинокий человек? Ведь семьи у меня нет.»

Вакуум. В тот момент в голове был вакуум. Ни ярости, ни злости — просто абсолютная, оглушающая пустота. За всю свою жизнь я сталкивался с чем угодно — разборками, политическими играми, предательством, драками в волчьем обличии. Но с такой наглой, отмороженной хренью — никогда.

Что это значит? На какой хрен я ей сдался? Одиноко? Что?

Я не сразу вызвал главу службы безопасности. Стоял и одуплял. А пока приходил в себя, вдыхал её тошнотворный запах, въевшийся в мебель. Запах, от которого мой зверь взревел впервые за долгие годы. И с тех пор мы с ним не в ладах.

— Артемий? Вы меня слышите?

Снова провалился. Всё чаще это случается — выпадаю из времени и пространства. Именно поэтому переехал в загородный дом, поближе к лесу. Думал, волку здесь будет проще... Но нет. Изменений нет.

— Продолжай следить, — голос прозвучал хрипло. — Используй её же методы. Обыщи квартиру, проштудируй прошлое. Может, упустил что-то, когда копал на её семью. Или она всё-таки пересекалась с Кириллом? Иначе зачем ей на него компромат? Ищи и изучай. Жду отчёт через пять дней.

— Принял. Доброго вечера.

Детер вышел. Я снова повернулся к окну. Снег медленно укутывал деревья. Тишина. Но внутри меня её не было. Внутри бушевала чужая буря, занесённая в мой мир хрупкой девушкой с глазами цвета грозового неба.

***

Приветствую в этой интригующей истории Миры и Артемия!

Мира - хакер, Артемий - глава стаи и бизнесмен. Оба с приличным багажом неразрешенных проблем. Мы будем наблюдать за трансформацией отношений из врагов в любовников. Герои объединят усилия в борьбе с общим противником. Будет горячо, остро и непредсказуемо. Ведь девочка у нас очень импульсивная.

Глава 2. Адская боль

Артемий

- Доброе утро, Артемий Владимирович!

- Здравствуй, Ксения. Вызови ко мне в срочном порядке Обвинцева. Если будет причитать о важности его присутствия в неотложке, пресекай. Он мне нужен здесь.

Исполнительная и хваткая девочка у меня работает всё-таки. В подобные моменты благодарен Ксении за молчаливость. Услышала, поняла, исполнила. Идеальная сотрудница. И на меня, как на мужчину, не заглядывается, с глубоким декольте не шастает.

Утро выдалось тяжелое.

Я проснулся от собственного рычания. Горло сведено судорогой, мышцы спины и плеч неестественно напряжены, а по коже бегут мурашки — предвестники частичного оборота. Это уже не просто кошмар. Это система даёт сбой.

Зверь, всегда бывший частью меня, моей силой и опорой, теперь рвётся на свободу, словно загнанный в клетку хищник. И он не просто буйствует. Он ненавидит. Ненавидит меня. За что — пока загадка.

С четырёх утра пытаюсь взять себя в руки. Бесполезно. Голова раскалывается, каждый нерв оголён. Вид из окна загородного дома на заснеженный лес всегда успокаивал. Сегодня не работает. Лес молчит, а внутри — ад.

Пришлось вызывать Обвинцева. Юрий — единственный, кому могу показать эту... слабость. Он лучший в создании препаратов для двуликих и умеет молчать. Для остальных я должен оставаться неколебимым Альфой, скалой, о которую разбиваются волны. Никто не должен знать, что скала дала трещину.

Юрий влетает в кабинет без стука. Лицо его — маска раздражения.
— Ну здравствуй, Тёма. Ты меня от раскуроченного волчонка оторвал, сразу после аварии девочку доставили. Совесть есть у тебя? Или спит непробудно?

Обычно он односложен и деловит. Сегодня — нет. Но у меня нет ресурса даже на это.
— Давай по фактам, — выдавливаю я, и слова звучат непривычно медленно, будто я проваливаюсь в сон. — Если я тут слягу, то и вся твоя больничка сляжет. Кто будет вас финансировать?

Он хмурится, изучая меня взглядом диагноста.
— Куда ты там ложиться собрался? Рабочий день только начался. Что случилось?

Объясняю. Сухо, по пунктам, как отчёт: симптоматика, потеря связи с волком, бесконтрольные частичные обороты. Он слушает стоя, а потом медленно опускается в кресло. Это плохой знак. Если Обвинцев садится — дела действительно хреновы.

— Артемий... — Он проводит рукой по лицу. — Пока нет времени искать корень проблемы. Нужно срочно усмирить зверя. Хотя бы на несколько часов, чтобы ты мог мыслить трезво. Брат твой, Кирилл, как раз новую вакцину разработал. Временная ширма от зверя. Не блокатор, а именно усыпление.

Кирилл. Гениальный, непредсказуемый брат. Его разработки всегда на острие. И всегда — палка о двух концах.
— Опасная штука, — отмечаю я. — Может стать оружием.

— Может, — коротко соглашается Юрий. — Но выбора у тебя нет. Иди в процедурную. Через десять минут всё будет готово.

Он уходит так же стремительно, как и появился.

Обидно. Не за себя — за волка. За ту часть, что всегда была моей опорой. Теперь её нужно усыпить, затолкать в самые тёмные уголки сознания. Предать.

Но выхода нет. Альфе не простительна слабость.

Глава 3. Откат

Мира

Лежу на холодном полу в гостиной в кромешной темноте. Смотрю в потолок и жадно хватаю ртом воздух. Накрыло меня. То ли отчаяньем, то ли от переизбытка адреналина.

Спала бы я крепче, если бы не узнала про Морозова и его больничку... По правде, мне не стало больнее, нет. Внутри всё инеем покрыто, нет там жизни.

После смерти папы что-то окончательно оборвалось. Многое пришлось пережить за прошедший год. Но папа держался, а я держалась за него.

Могу дословно озвучить разговор с капитаном отца. Как у любого военного, в его речи отсутствовала всякая мягкость и жалость. Сухо сообщил мне дату и время смерти отца, описал обстановку на границе. В тот день вражеские беспилотники атаковали село по соседству с лагерем отца. Подорвали двухэтажную детскую больницу.

Бригады МЧС прибыли на вызов, тушили и эвакуировали. Все как обычно, по протоколу. Однако, отец услышал детский крик и ломанулся спасать ребёнка, его придавило рухнувшим межэтажным перекрытием. Сослуживцы достали папу из-под завала, он скончался на месте. Раздробило позвоночник и открылись множественные внутренние кровотечения.

Мне не нужно было дожидаться звонка, чтобы понять, что папы больше нет. Семья образует первичную стаю, члены этой стаи максимально важны друг для друга. Волки чувствуют эту связь, стремятся защитить, обогреть и помочь. Внутри таких стай безусловная любовь, построенная на инстинктах. Даже если в человеческом обличии мы конфликтуем, звери отгораживаются от этих эмоций. Привязанность волка непоколебима.

Наша семья жила отдельно от других стай, мама с папой приняли такое непростое решение ещё в молодости. Мы ни к кому не лезли, жили на нейтральной территории, а взамен не трогали нас.

И в момент последнего вдоха моего вожака, моего отца, я потеряла стаю. Моя волчица осталась одна. Для зверя это неизмеримое, бесконечное горе. Бесконечность не как линия, а как что-то огромное и объёмное. Эта печаль окутала волчицу. Она не выла. Она хотела бы отправиться за грань вместе с семьёй. Но должна была оставаться здесь и жить дальше. Она не знала как. Плотное одеяло безысходности укрыло так, что выбираться и не хотелось…

Казалось, что это наша с ней новая реальность.

Однако, немного покопавшись в записях камер видеонаблюдения и сопоставив факты, я поняла, что творит Морозов в стенах своей больницы…

В этот самый момент у меня появилась цель. Я нашла виновника всех бед. Дальше только месть. Хотелось с холодной головой, но… Случился приступ инфантильности и импульсивности. Я решила показать ему себя и свои способности. Шалость удалась, но результат не удовлетворил.

Я хотела взбесить волка Морозова и получить ответку. Может удалось бы не только на его братца компромат нарыть, но и на самого Артемия. А может и не нарыть, а создать. Хотелось добиться от него всплеска ярости и воспользоваться ситуацией.

Случалось ли, что девочка поглумилась над Альфой стаи и осталась невредима. Его агенты вон, охраняют меня только. Тенью следуют. Мне так спокойнее даже… Хотя бы не одна.

Но это ведь не ответка? Где нормальная реакция?

Пусть верзилки погуляют пока вокруг меня. Я тоже буду присматривать за ними, может их хозяин соизволит хоть как-то проявиться…

Глава 4. Эйфория взлома

Мира

Надо бы поработать. Это была первая мысль после пробуждения. Я так и уснула на полу. Если бы я была обычным человеком, то проснулась бы с насморком и разбитой спиной.

Практически с головой укуталась в махровый халат, прямо поверх лосин и свитера. Вскипятила чайник, а пока он грелся, грелась и я паром из носика.

У-у-у, как хорошо.

Полная кружка горячего чая с мятой. Глотнув, я почувствовала, как тепло наконец-то начало распространяться по телу. А за ним и мурашки.

На секунду я поймала душевное равновесие… Однако, оно стремительно сменилось моим постоянным состоянием пустоты.

Завтракать особо нечем. Чтобы хоть как-то пополнять съесные запасы, я беру подработки. Не могу и не хочу искать себе постоянную работу. Меня и текущая ситуация устраивает. Я как айтишный разнорабочий.

По факту, я люблю ctf и пляски вокруг безопасности. Обычно меня нанимают, чтобы я нашла дыры и уязвимости в системах. Но бывают и дни похуже, когда я просто разрабатываю сайты.

Мне нравится, что задачи небольшие, а работодатель часто сменяется. Не хочу быть среди людей и испытывать их любопытство на себе…

Сегодня у меня один из удачных дней. Ведь мне предстоит вскрыть градостроительный архив.

Это не охота, а скорее медитация в темноте, одинокий танец ума на лезвии бритвы. Сначала — тихое погружение в чужую логику. Я скользила взглядом по коду, выискивая не столько ошибки, сколько следы небрежности, те самые швы, где уверенность разработчиков обрывалась усталостью.

Каждый протокол, каждый шлюз был подобен замку на двери. Я не ломала их с плеча, а искала скрип у петель, забытую отмычку в виде старого пароля, окно, оставленное нараспашку в спешке. Мышление превращалось в ледяную воду: ни эмоций, ни спешки, только чистая, безжалостная логика.

Я пыталась перевоплотиться то системного администратора, забывшего обновить конфигурацию, то уставшего клерка, использующего «password123» для доступа к чертежам вековой давности.

И вот он, момент — слабый стон системы, едва заметная аритмия в ответ на специфически составленный запрос. Не взлом, а шепот, который оказывался громче любого крика. Уязвимость. Та самая трещина, в которую можно проскользнуть, чтобы оказаться в святая святых — среди оцифрованных сокровищ архива.

Да, детка! Я нашла тебя!

Составляю подробный отчёт и отправляю нанимателю.

Разминаю пальцы и шею. Затекло всё. Сидела неподвижно почти 6 часов.

Эйфория ощущалась аж на кончиках пальцев.

А потом я ощутила голод вселенских масштабов. Я прямо оголодала. Только вот денег осталось впритык. Из-за Морозова я забила на заказы и занималась изучением его больницы, поисками инфы на Кирилла и Артемия, а также слежкой…

Оплату за сегодняшние успехи должны перевести только через пару дней. А это значит, что снова живу на гречке. Но и за ней надо идти в магазин.

***

Дорогие мои котессы (или волчицы)! Я благодарна каждому читающему эту историю. Для меня она очень много значит. Это воистину моя первая книга. Многие близкие сказали: «Наконец-то». Почему так? Да просто давно ждали этого от меня.
Мой слог не простой. Прошу прощения за маты. Но они нужны для передачи характера героя. Мира вот не материться, если только в мыслях… (как я на бумаге).

Сердечно прошу поддержать книгу и зажечь ей звезду. А также пообщаться со мной в комментариях. Думаю, что мой экстаз будет соизмерим с экстазом Миры от поиска уязвимостей.

А теперь давайте посмотрим на Миру. Я ее уже очень люблю, она нормальная, честно. Просто живет сегодняшним днем и порой действует импульсивно.

Глава 5. Голод и гречка

Мира

Да где же эти колготки!? Идите лесом, так пойду. В 11 классе вообще зимой в одних капронках гуляла.

Надела в итоге спортивные штаны с начесом, мужскую футболку и толстовку с глубоким капюшоном. Единственное, за что я люблю зиму — так это за прогулки без лифчика. Под слоем одежды все равно никаких очертаний фигуры не видно.

Настроение всё ещё озорное. До сих пор, как энерджайзер, готова скакать после взлома архива. К бою готов! Точнее к походу за гречкой.

Чуть не вынесла подъездную дверь, так быстро летела вниз. Во-о-о-т он, свежий и морозный воздух. Не надышаться! И в следующую секунду ледяной ветер ударил в лицо — я ведь без шапки.

— Ну пожалел бы кто. Зачем включили пургу?! — ворчу я сама с собой.

И уже окончательно придя в себя, потопала в сторону магазина. Вокруг закручивались вихри снега, а свет из здания еле пробивался сквозь пелену снежинок. Казалось, что нахожусь где-то на Северном полюсе.

— Добрый вечер, — автоматически бросаю кассиру. Родители приучили, и даже сейчас, когда я хотела скрыться от всего мира, язык сам произносит эту фразу.

— Здравствуйте. Давно вас не было, — отвечает женщина за кассой. Мы не знаем имён друг друга, но визуально знакомы уже лет семь. Поздравляем с праздниками и желаем сносного дня.

Кто-то скажет, что такие связи ничего не значат. Но для меня мой район и эти знакомые лица — хоть какая-то опора. Ненадёжная, но лучше, чем ничего.

— Была в отъезде, — немного вранья.

— Снова на одной гречке сидите... Позвольте угостить вас мандаринами? Пожалуйста, не отказывайтесь.

А в глазах её — жалость. Видать, слышала от соседей. Как тут откажешь?

— Спасибо, не откажусь, — прошептала я, чувствуя, как горит лицо. Надо будет ей в ответ что-то принести на Новый год.

И вот иду я, гречка и наши попутчики — мандарины. Снова вспомнила о маме и сестре. Какой ласковый у мамы был взгляд... Вспоминая нашу последнюю встречу, слезы покатились по щекам.

У мамы с папой должна была состояться годовщина свадьбы, и мы с сестрой хотели организовать для них романтический вечер. Оба родителя много работали, старались для нас, а мы пытались вернуть им ту любовь, что они вложили в нас. Мы бурно обсуждали рецепты, когда тихо вошла мама. Она всё поняла, и на её лице появилась такая светлая улыбка... Она подошла, обняла каждую и поцеловала в макушку.

Потом напомнила сестре о плановом осмотре в больнице, и они уехали. Навсегда.

Я остановилась. Запрокинула голову и закрыла глаза, пытаясь усмирить волчицу. Дышала так пару минут, а потом поплелась дальше. Ноги сами несли меня знакомым маршрутом, будто кто-то невидимый вёл за руку. Очертания знакомых домов сменяли друг друга, пока я не вышла к подлеску, за которым скрывается озеро.

Я снова здесь. И снова не очень помню, как добралась.

Зверюгу тянет сюда, вот она и манипулирует мной, отключая контроль. Внутри нарастало глухое давление — тот самый зов, против которого я бессильна. Обычно я сижу здесь с термосом, но сегодня шла за гречкой. Из-за недостатка калорий ужасно замерзла. Бёдра и икры горят, зубы стучат.

«Довольно! Нам нужно домой!» — пыталась я возразить, но волчица отвечала лишь нарастающим нетерпением. «Обернись! Стань сильнее! Сбрось эту немощную человеческую оболочку!»

А волчица не собирается меня отпускать. Обернуться просит. Может, позволить ей? Так и согреюсь хоть. Только вот до оборота и после будет адски холодно. Только представлю, что раздеться до гола при минусе придётся, так меня передёргивает.

Но когтями меня уже терзать начала. Ладно. Раздеваюсь.

Одежда стопочкой лежит на скамейке, а я как нудистка на пляже. Оборотни в большинстве своём не стеснительны до наготы. А я не стеснительная только на язык. В остальном — пугливый зайчишка, и сейчас, как никогда, надеюсь, что сюда не заглянут парни.

Пару минут позора — и я уже светло-серая волчица. Мой папа был таким, от него мне достался этот благородный окрас. Хотела бы взглянуть на своё отражение, но вода уже схватилась льдом.

Лёд под лапами провалился с тихим хрустом, будто судьба наконец-то щёлкнула замком. В следующее мгновение поток мыслей обрывается всепоглощающей паникой.

Мы под водой...

Глава 6. Затишье

Артемий

Мне вкололи препарат. Медсестра даже осмелилась пошутить и предложила посчитать звёздочки на стене напротив, чтобы было не так страшно во время процедуры.

А потом покраснела и захихикала.

Флирт бывает разным. Но я совсем не в том положении, чтобы всерьез заинтересоваться ей. Я и раньше не раскладывал оборотниц на право и налево. У нас по этой части Кирилл. А я всегда был более замкнут, взвешивал каждое слово и действие. Я несу ответственность за огромную стаю. Очень легко втянуть Альфу в скандал. Учусь на опыте отца, не ведусь на девок, чтобы обезопасить собственную репутацию, а иногда и жизнь, а также отгородить стаю от интриг.

Я стал самым молодым Альфой стаи. Мне всего 33, а я стою во главе уже 4 года. Приходится одновременно контролировать активы стаи: заводы и фабрики – и развивать свою личную линию бизнеса. Ведь прибыль от заводов идёт в первую очередь на удовлетворение потребностей семей с детьми и стариков, так как это самые уязвимые ячейки стаи, далее мы финансируем обучение молодняка и занимаемся строительством новых домов для молодожёнов.

А вот деньги с больницы я могу тратить по своему усмотрению. Больницу основал я, а лабораторию и исследовательский центр принадлежат Кириллу. В тандеме мы подняли медицину для двуликих на новый уровень.

Кирилл не перестаёт меня удивлять… Создал вакцину для временного отрешения от зверя. Опасно это. Может стать эффективным оружием в определенных руках. Надеюсь, брат позаботился об информационной безопасности.

Выхожу из процедурки. Движения заторможены, в глазах начинает темнеть. Останавливаюсь. Приходится прижаться к стене. Состояние непонятное, ощущения новые… Легкий дурман в голове, но вместе с тем постепенно уходит боль.

Стою так некоторое время. Мне тяжело оценить, сколько минут прошло…

Меня полностью отпускает. В голове, как по команде, проясняется, и я чувствую себя бодро.

Кхм! Ха-ха-ха, даже не верится!- смеюсь я на весь коридор.

Я правда рад! Я так рад! Еще в кабинете было жалко так поступать со зверем, но сейчас я знаю наверняка, что болеет и страдает не человеческое тело и не мой разум горит. Всю эту боль транслирует мой волк.

А теперь пора заняться анализом причины таких глобальных перемен в поведении зверя.

Решил, что Обвинцев со своими анализами подождёт. Вдруг, эффект от инъекции быстро спадёт. Нужно скорее связаться с Детером. Пусть займётся камерами в отеле ещё раз, опросит работников. Нужно выяснить, что это был за запах в моём номере.

Знаю ведь, что обманываюсь. Подделала она записи с камер, там ничего не найдут. Горничные тоже не помогут. Чёрт. Придётся выйти на хакершу.

Я спокойный и рассудительный человек. И зверь импульсивностью и жестокостью не отличался. До недавних пор. Я уже ненавижу её и себя за то, что придётся жестить. Она явно не пойдёт с нами по доброй воле. Дерская девочка, будет держаться. А мне придётся ломать её.

Мои тяжёлые шаги эхом отдаются по коридору. Бодрость и легкость сменились напряжением и сопротивлением. Кулаки автоматически сжались, а между бровей пролегла глубокая складка. Так и не скажешь, что мне 33. С трёхдневная щетина в совокупности с текущим выражением на лице накинут мне десяточку точно.

Рывком открываю дверь кабинета и прошу Ксению соединить меня с Детером.

- Слушаю. – люблю предсказуемые диалоги и предсказуемых, но исполнительных людей.

- Максим, доставь ко мне в лесную резиденцию ту Ульяну. – пусть привозит. Может сможем без истерик обойтись. Я задам вопросы, возьмём у неё анализы…

- Артемий. К сожалению, это невозможно. – невозмутимым голосом говорит Детер.

- В каком это смысле? Не понял. – на секунду я замер в ожидании ответа. Что могло случиться с девчонкой? Сбежала?

- Вчера в 23:15 Ульяну доставили в Вашу больницу. Сейчас она находится в палате 214, состояние тяжёлое. Допросить не получится – я в … Блядь. Предсказуемый он, исполнительный… Сука.

Я позволил вколоть себе препарат, усыпил зверя. А она в тяжелом состоянии, и никто мне не доложил! Я что мысле-образы её прочитать должен, чтобы понять, чем она моего волка отравила?!

- Какого … ты сообщаешь об этом только сейчас? – кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. А Детер. Робот. Всё продолжает на своём машинным языком отвечать.

- Согласно протоколу я отправляю Вам отчёт за прошедший день в полночь. Вчера поступил именно так. Проверьте отчёт, там изложены все факты.

- Детер, я снимаю тебя с этого дела. Учись быть человеком. – я кладу трубку, не дав сыщику и шанса на ответ.

Потираю лицо руками. Я в недоумении. Подхожу к окну, достаю помятую пачку сигарет из верхнего ящика. Как же хочется закурить, уйти в никотиновый дурман. Но не позволяю себе. Лишь обнюхиваю сигарету вдоль и убираю обратно. Отец напоследок просил заботиться о себе и брате. Он был заядлым курильщиком и просил контролировать вредные привычки.

Так.

- Соберись! – сурово проговариваю себе.

Для начала нужно прочитать отчёт.

Глава 7. Ледяное покаяние

Мира

Вода встретила меня ударом абсолютного холода. Не просто ледяного, а пронизывающего, выжигающего душу. На секунду воцарилась оглушительная тишина, а потом инстинкт заставил все четыре лапы судорожно заработать, разрывая черную воду.

Но это не был инстинкт выживания. Это было что-то другое. Темное, властное, исходящее из самых глубин моей волчьей сути.

Понять, — прорычало внутри. Понять их последние мгновения.

Мы плыли. Тяжелый мех впитал воду за секунды, превратившись в ледяной панцирь, тянущий ко дну. Легкие горели, лапы немели, но зверюга не останавливалась. Она шла глубже, под лед, туда, где темно и нет воздуха.

Мама... Сестра... — моя человеческая мысль была тонкой нитью, едва заметной в животном ужасе. Что вы чувствовали? Вам было так же холодно? Так же страшно?

МОЛЧИ! — ответила волчица, и её мысленный рык был полон такой боли, что я отступила. Она не хотела моих слов. Она хотела ощутить. Искупить. Поделить эту смерть.

Ледяные иглы впивались в кожу под мехом. Темнота давила на веки. С каждым взмахом лап силы таяли. И тут до неё, до моей яростной, несчастной волчицы, наконец начало доходить.

Не могу... — её мысль, всегда такая уверенная, дрогнула. Не могу... выплыть...

Это была не наша вода. Не наше озеро. Это была ловушка, смерть, повторившаяся с пугающей точностью. И мы проигрывали.

Паника, острая и всепоглощающая, накрыла нас обеих. Уже не было «я» и «она». Было одно существо, разрываемое страхом, холодом и осознанием: конец близок.

Я не хочу умирать! — закричала я, и это был крик нас обеих.

И тогда, в ледяном мраке, сработал древний инстинкт выживания. Тело, измученное холодом и отчаянием, взбунтовалось. Кости затрещали, сухожилия натянулись, как струны. Мех исчезал, уступая место голой, беззащитной коже. Лапы стали беспомощными руками и ногами.

Превращение под водой — ад. Легкие, уже наполовину заполненные водой, горели огнем. Я пыталась крикнуть, но вместо этого захлебнулась, теряя последние остатки воздуха.

Темнота сгущалась, становясь мягкой и ватной. Холод уже не чувствовался. Где-то далеко, сквозь толщу воды, доносились приглушенные всплески. Крики. Но мне было всё равно.

Последнее, что я успела подумать, — что мы наконец-то поняли, у них не было шанса. Они не смогли бы выплыть.

А потом руки, сильные и грубые, вырвали меня из ледяных объятий. Язык запекся от мороза, и я потеряла сознание, не успев понять, кто это, и главное — зачем.

Я не помнила, как меня вытащили. Не помнила, как меня закутали в одеяло и понесли к машине. Не помнила чужой голос, сказавший кому-то, видимо, по телефону:
— Задание выполнено. Девушка жива. Доставляем в больницу.

В моей памяти осталось только одно: ледяная чернота, чувство вины и тихий, предательский шепот облегчения, что это уже конец.

А может, и начало.

***
Посмотрим на волчицу Миры. Девочка совсем отчаялась.

А какие у нее грустные глаза...

Глава 8. Птенец

Артемий

В кабинете было тихо. Слишком тихо. После оглушительного рева зверя, бушевавшего во мне последние дни, эта тишина давила. Она была ненастоящей, купленной ценой предательства части себя. Я сидел за столом, пальцы непроизвольно сжимали край столешницы, будто ища точку опоры в новом, непривычно стерильном мире своих ощущений.

Препарат работал. Боль ушла. Но вместе с ней ушла и жизнь. Осталась лишь пустота. И в этой пустоте плавало одно-единственное имя, занозой вонзившееся в мозг.

Ульяна Орлова. В палате 214. В тяжелом состоянии.

Как я мог это пропустить?

Ответ пришел мгновенно, горький и постыдный: я совсем забыл о слежке и об отчетах. Да, я знал, что нужно разобраться с виновницей моих бед, но на тот момент я жил в ощущениях. Сначала я пытался обуздать зверя, потом принять его боль. И в этом состоянии не осталось места ни для чего другого.

Дни слились в один сплошной кошмар, где единственной реальностью были страдания, исходящие от моего же зверя. Деловые бумаги, сводки, даже донесения Детера — всё тонуло в кровавом тумане. Я забыл. Я, Альфа, чей долг — контролировать всё, забыл о главной угрозе, потому что не мог справиться с самим собой.

Я резко дернул мышью, и экран компьютера ожил. Вход в защищенную базу, несколько кликов. Отчет Детера за вчерашний день. Я пролистал его, глаза скользили по строчкам, почти не цепляя смысла, пока не наткнулись на блок «Инциденты».

«21.12 в 23:15. Объект «Орлова» доставлена в приёмное отделение Центра Морозова в бессознательном состоянии. Гипотермия, критическая. Сопровождающие: агенты СБ Дронов и Зайцев.»

Гипотермия. Ледяная вода. Вынужденный оборот. Под водой. Даже мой собственный зверь, усыпленный препаратом брата, шевельнулся где-то в глубине, откликаясь на чуждую, но понятную боль.

Я прокрутил ниже. Выдержки из допросов персонала, наблюдения. Кассирша, мандарины, гречка... Жизнь, состоящая из отчаяния и мелочей. И снова — медицинская справка.

«При поступлении зафиксирован неестественный, химический запах от кожи и волос объекта. В ходе санитарной обработки и стабилизации состояния запах значительно ослаб.»

Я замер, впиваясь в эти слова. Химический запах. Тот самый, что уловил мой зверь в номере отеля. Тот, что сводил его с ума.

Мне нужно было увидеть её.

Палата 214. Дверь была приоткрыта. Я толкнул её плечом.

Воздух был стерилен и холоден. Она лежала под тонким больничным пододеяльником. Маленькая и беззащитная, как птенец, выпавший из гнезда. Провода и трубки связывали её с аппаратурой, чьё монотонное гудение эхом раздавалось на всю палату. Больше не улавливалось ни дерзости, ни вызова — только бледность и синева под глазами.

Я сделал шаг к кровати, заставив себя дышать ровно. И принюхался.

Ничего. Почти ничего. Ощутимо легкое присутствие антисептика, лекарств, чистого белья.

И... пустота.

Я знал, что должен чувствовать что-то ещё. Остаточный химозный аромат, тот, на который так яростно отреагировал мой зверь. А за ним и её истинный запах. Он должен быть здесь, пробиваться сквозь больничную стерильность, кричать мне что-то.

Но мои чувства были глухи. Зверь спал. Мой нюх, всегда бывший таким же острым, как у волка, теперь был бесполезен. Он принадлежал лишь человеку. Я стоял над ней, над тем, кто перевернул мой мир, и не мог понять самого главного — кто она и зачем она так нагло ворвалась в мою жизнь.

Я подошел ближе, но не слишком. И долго всматривался.

Лицо бледное, почти прозрачное, с синеватыми тенями под глазами. Темные волосы были растрепаны по подушке. На её лице не было той нахальной усмешки, которую я представлял, читая её послание. Только хрупкость и истощение.

И что я теперь чувствовал?

Не ненависть. Не даже злость. Неловкость. Да, именно так. Глупая, нелепая неловкость человека, который понял, что полез в драку с тенью, а оказался перед избитым, замёрзшим ребёнком.

— Кто же ты на самом деле? —тихо прошептал я, не ожидая ответа.

Она, конечно, молчала. Только монитор ровным гудком отмерял удары её сердца. Слабые, но стабильные.

Я потянулся рукой, намереваясь поправить сбившийся пододеяльник, но замер в сантиметре от её кожи. Прикоснуться к ней сейчас казалось… нарушением. Осквернением. Она была беззащитна, а я стоял здесь, её главный враг, и пытался учуять её запах, как какой-то голодный шакал.

Я развернулся и вышел из палаты так же тихо, как и вошёл. Все ощущения забила горечь. Я не получил ответы, но уже точно знал, что она изменяла свой запах. И этот факт породил лишь новые, куда более страшные вопросы.

И единственное существо, которое могло на них ответить, лежало за той дверью без сознания.

***

Сегодня не назову тебя «котесса».
Добрый день, птенчик! Грустные главы, всплакнула пока писала.
И трек (на Яндекс.Музыка), который можно слушать весь роман: Guitarricadelafuente – Conticinio

Может ты уже готова написать комментарий и зажечь звезду истории?
А может ты готова со мной на серьезные отношения, тогда подписывайся.
Не обещаю дарить радость в каждой главе (сейчас вот грустим), но в конце каждой книги точно будет водопад любви.

Даже если ты не созрела на общение, я благодарна тебе за прочтение. Обнимаю, твоя Яра Бах

Глава 9. Обвинцев доволен

Артемий

Я пробыл в палате птенца около 10 минут и вышел совершенно другим человеком. Она умудряется влиять на меня даже в бессознательном состоянии. Что ж… Надо признать, если убрать все признаки болезни, то внешность у нее цепляющая. Меня зацепила.

Так. Понесло опять. Еще и мысли захватила.

Нужно разложить на составляющие! Составить план действий, скорее закрыть вопросы и продолжить свою спокойную и выверенную жизнь.

…

Вместо этого я просто сижу в своем глубоком кожаном кресле, закинув ноги на стол, и мечтательно…

Тут я останавливаю этот поток ощущений. С ума сойти. Слово «мечтательно», что за слово такое!? Как оно в мой лексикон проникло!? Я ж не девочка-подросток, которая слюной течет и не только слюной по пацанчику из двора.

Резко поднимаюсь и иду к умывальнику. У меня в кабинете предусмотрен отдельный личный санузел, до сих пор кайфую. На заводах у меня тоже есть кабинеты, но там с такой роскошью сложнее, работяги не поймут. А в больнице я сделал себе не кабинет – берлогу, где можно круглосуточно пребывать.

Обливаю лицо и шею ледяной водой, фокусирую взгляд на своем лице в зеркале напротив. Выгляжу, как обкурыш. Как человек, который в азартные игры играет беспросветно. Взгляд такой дикий, шальной. Лицо раскраснелось, а венка у виска дёргано пульсирует.

- Артемий! Блять! Собрался! – рычу я на себя, в надежде, что это поможет. Выходит неубедительно.

Возвращаюсь к столу, вызываю Ксению.

- Пригласи ко мне Обвинцева и дозвонись до Кирилла. Даже если он с сотого раза не возьмет трубку, найди людей, которые достучатся до него. В крайнем случае найди баб, которые к нему ходят. Но передай, что я его жду и чем быстрее, тем лучше. – я говорил монотонно-строго, но с нажимом в некоторых особенно важных местах.

- Будет сделано, Артемий Владимирович. Я очень постараюсь связаться с Кириллом Владимировичем.

Благодарен я ей. Время уже домой уходить, а она до ночи будет тут, но найдет мне Кирилла. Использую девочку. Да, осознаю и сознаюсь. Но я компенсирую ей тяжелые трудовые будни хорошим окладом и 60-дневным отпуском. Так что моя совесть в отношении Ксении точно спит спокойно. Я ей просто благодарен за субординацию и старательность.

Некоторое время я брожу по кабинету. Вспоминаю, что безумно голоден. Пока зверь лютовал не до еды как-то было. А теперь часть тревоги отпустила и аппетит вернулся. Вот узнаю у доктора срок действия вакцины и сгоняю в ресторан у озера. Свежей рыбы поем.

- Тёма, я пришел, чего звал? – оу-у а врач то веселенький пришел.

- А что это мы на позитиве? – я не привык видеть его таким. Он обычно дерганный и язвительный.

- Как что, мы всех детенышей спасли! В неотложке пусто. П-У-С-Т-О! Представляешь? Совсем пусто. Ребята справились с ранением девочки, которую после аварии привезли, пока я у тебя был. Я просто чертовски рад. – и тут совершенно неожиданно по щеке этого матерого волка скатилась одинокая слеза.

Я молча подошел к нему и похлопал по плечу. Тяжелый у него выдался день, а может и жизнь. Обвинцев не просто так в больнице поселился. И жизни изо дня в день он не просто так спасает. Но это уже глубоко личная драма.

- Юрий. Ты и меня спас сегодня. Прости, что нагло вырвал из неотложки. У меня не было сомнений в твоих ребятах, все-таки ты их лично натаскивал. А я тогда не мог уже в благородного играть. Хреново было. Я был на грани.

- Понимаю я. Все понимаю. Сейчас то легче стало?

- Да. Сначала мутило, а потом резко на одном вдохе отпустило. Я так и не сдал анализы, а ты вроде хотел что-то посмотреть. Динамику там… Мне сейчас важно знать, сколько действует этот чудо укол? – атмосфера стала менее плотной. Рад я, что Юра обиду не копит.

- Мы вкололи тебе довольно большую дозу, она прямо по краю проходит. Я же не дурак, понимаю, что у Альфы и так с самообладание все лучше, чем у обычных волков. А если уж и ты не справляешься… По моим прикидкам у тебя есть еще дня 4-5, но лучше сдать кровь и каждый день отслеживать интенсивность действия препарата. – уставший врач уже удобно устроился на диване у дальней от меня стены. Растекся ровным слоем по обивке. Тоже вечно ходит на грани своей выносливости.

- Понял. Всплыли новые вводные. У новой пациентки обнаружен посторонний запах, но ты уже в курсе, наверное. С запахом, думаю, будет проще всего разобраться. Хотя для этого мне нужен мой волк. Придется тестировать его реакцию, когда действие этой жуткой химии на ее коже уменьшится. – снова о девчонке. И обзывать ее уже не хочется, даже «девчонка» грубо звучит. И имя никак произнести не могу. Птенец, он и есть птенец. Выживает, как может. Но поговорить придется, пусть объяснится.

- Я тебе больше скажу, Тёма. Это не просто химия. Я знаю эту разработку. Очень сложно достать именно это масло. Разрабатывалось когда-то для военных. Как и многое… Но у них не пошло. Они хотели скрыть запах оборотней этой штукой, а получилось, наоборот, возбудить и разозлить. Так вот, потом начали подпольно продавать средство для молодых оборотниц. Если использовать постоянно, то запах отталкивает всех половозрелых оборотней на километры. – резкий смех разлился по кабинеты.

- Чего ты ржёшь то? – совсем я не успеваю за переменами в его настроении.

- Да то! Что ты тут теории заговоров строил, что девчонка тебя отравить хотела. А она так защищалась от волков похотливых. Аха-ха-ха. Ладно. Еще тебе кое-что расскажу. Но ты будешь мне должен. – с хитрецой смотрят на меня два зеленых глаза.

- Снова финансирование неотложки?

- Какой ты догадливый, Тёма. Буду считать это за согласие. Слушай внимательно. Ибо нам нужно будет как-то девушку обезопасить. Во-первых, пока она регулярно использовала это масло, ее запах отпугивал любого оборотня. Во-вторых, у нее в этот период не было течек. Масло не перекрывает запах, оно впитывается в кожу и меняет гормональный фон. Мы здесь провели ряд процедур, прокапали ее. Соответственно, нас ждет не только раскрытие ее истинного запаха, но и течка практически сразу же после восстановления всех систем организма. И течка будет мощная, так как она гасила ее долгое время. На решение этой проблемы у нас есть дней 6-7.