Простить неверную

Глава 1

Ночной Питер проплывал за окном, опустить бы сейчас стекло и дышать до дрожи знакомым воздухом. Жаль, ещё холодно. Дома больше месяца не был, соскучился дико! Диана всегда любила сюрпризы: только утром разговаривал с ней из Сингапура, а сейчас в получасе от дома. От предвкушения внутри всё дрожало, как каждый раз перед встречей. Шесть лет женаты, но я всё ещё был влюблён, как мальчишка, хоть за тридцать давно перевалило. Прекрасная, как древнеримская богиня, моя Диана до сих пор одним только взглядом дух из тела выбивала. На сиденье рядом лежал большой букет пионов — всё, как она любит. Настя у бабушки, а значит, сегодня у нас будет жаркая ночь после долгой разлуки.

Два часа ночи. Диана точно ещё не спала, она вообще у меня сова. Ночами за компьютером или с планшетом — рисует на заказ. Так что точно знал, что не разбужу. Такси притормозило у дома, я расплатился и первым делом глаза вверх поднял: в спальне горел ночник, ну точно опять эскизы набрасывает! Дом у нас в историческом центре расположился, я лично квартиру выбирал, чтобы престиж, что так Диане нравится, с историей сочетался.

Тихо-тихо, почти не дыша, я повернул ключ и замер, когда за спиной щёлкнул замок. Разулся и на носочках пошёл по тёмному коридору к тонкой полоске света, что выбивалась из приоткрытой двери. Глубоко вздохнул, представляя, как она улыбкой засветится, а потом шутливо ругать будет, что не предупредил. Перехватил цветы удобнее, заглянул в спальню... И улыбка на губах намертво застыла.
Диана моя на кровати раскинулась, тонкая полоска чёрных трусиков — единственное, что на ней осталось. Сверху по пояс голый мужчина, губами по груди её скользит, шепчет что-то. Её руки на его плечах, медные волосы по подушке разметались. Вокруг одежда разбросана, на столе бутылка вина и два бокала, из колонки тихая музыка. И запах густой: страсти, вперемешку с духами.

Слышал когда-то, что внутри всё умереть может. Теперь точно знал — может, и умирает. Прямо сейчас, с каждым новым ударом сердца. Диана меня заметила, глаза распахнула, сбросила с себя чужое тело, и то, что во мне ещё живым было, прямо сейчас замертво упало, потому что я Его знал.

— Витя! — она резко села, лихорадочно натягивая на грудь сбившуюся простынку. И тот, кого другом детства считал, глаза спрятал, отвернулся.

— Сюрприз, — сказал я холодно. Подошёл к кровати и аккуратно опустил на неё букет. Вышел, с каждым шагом всё больше каменея. Стук сердца постепенно стихал, за шумом крови в ушах стал почти неразличим.

— Вить, постой! Подожди! Это не то… — Диана выбежала, босыми ногами по полу шлёпая, замерла за спиной.

— Что я подумал, — продолжил за неё, не оборачиваясь. Зажёг свет в коридоре, только сейчас заметил чужие ботинки. Сюрприз удался…

— Вить, это правда не то, что ты подумал. — К чему эти жалкие оправдания? Неужели не понимает, что ими только себя унижает? Меня унизить сильнее было уже невозможно.

— Я в гостинце переночую, завтра поговорим. — Не удержавшись, обернулся, посмотрел на неё, впитывая до самой крохотной детали: волосы по плечами и груди рассыпались, глаза голубые, распахнутые, и губы пухлые, зацелованные. Диана всё ещё куталась в простыню, машинально вспомнил, как вместе это бельё выбирали. А Глеб из спальни выходить не спешил. Испугался, что ли?
Лязгнула дверь за спиной. Спускался на негнущихся ногах, перед глазами всё расплывалось. Мозг, привыкший информацию наперёд обрабатывать, чётко, как компьютер, сработал. Защитная реакция, которую я позволил, зная: дам слабину, и погребёт под случившимся. Продолжая спускаться, вызвал такси, прикидывая, где поблизости приличная гостиница, забронировал номер онлайн.

И только там, ото всех отгородившись, осторожно сел на край кровати, пытаясь понять, как здесь оказался. Как вообще пришёл к тому, что это со мной произошло. Всё это время верность хранил, о других даже думать не мог, только Диана, единственная в жизни и в сердце. А она, выходит… С ним… Как долго? Чем он лучше? Почему именно он?! В голове не укладывалось: как она могла так со мной поступить? Как они могли? Самые близкие, ближе нет и не будет уже. Лучший друг и любимая женщина. Что теперь? Дальше жить, — так все вокруг скажут. Объяснять придётся, выслушивать лицемерные соболезнования.

Я не вспыльчивый человек, Диана часто ворчала, что темперамента мало. Может, стоило скандал закатить? Морду набить, разбить что-нибудь? Может, тогда бы легче стало? Сейчас мне было никак. Пусто. Тонкий звон в голове, тупое безразличие. С лязгом одна за другой решётки внутри опускались, отсекая все ненужные эмоции. Но они рвались наружу, стискивая горло. Провёл дрожащей ладонью по лицу, чувствуя влагу на кончиках пальцев. Больно, не железный же.

Сполз на пол, колени к груди подтянул, зубами в ребро ладони впился, глуша рвущийся наружу звериный вой. Вот оно, значит, как: когда в клочья разрывает, резко и без предупреждения. Она… а он… и я… Вместо мыслей в голове кружился винегрет, составленный из обрывков сегодняшней ночи. По-детски захотелось проснуться утром, и чтобы это всё сном оказалось.

Воздух стал слишком густым, я глотал его жадно, широко рот распахивая, и никак вдохнуть полной грудью не получалось. Хотелось закончиться прямо здесь и сейчас. Жалкий. Жалкий я, не удивительно, что она Глеба выбрала. Тот победителем по жизни был всегда, а я… Бизнес, деньги, влияние — всё ведь ради неё было. Чтобы не нуждалась ни в чём. Она моим локомотивом была, толкала, наполняя топливом. И куда я теперь?..

К утру пришла жалкая мысль: а может, простить? Смешно. Ты ещё сам прощения попроси. Как там по сценарию: жена изменила, потому что муж пил, бил, не любил, изменял. Не было такого. Всё ей и дочке, всё для моих принцесс. Ни одной свободной минуты без мысли о семье. Выходит, эта семья только мне нужна была?

Пугал разговор с Настей. Дочке только четыре недавно исполнилось, как ей объяснить, что родители теперь не будут жить вместе? Диана Настю заберёт, тут без вариантов. У неё есть своя квартира, пусть и небольшая, заработок стабильный тоже имеется. А я в разъездах вечно. Может, договоримся жить под одной крышей соседями, чтобы дочку пока не травмировать? Знаю многих, кто так делает, чем мы хуже?

Глава 2

День с утра не задался. Телефон за два часа успел раскалиться. И ведь предупредил всех сегодня не дёргать: у дочки первый раз в первый класс, сегодня её день. Но почему-то именно сегодня новый партнёр объявился, тот, что долю у Павла выкупил. Меня вообще перед фактом поставили, словно так и надо.
Фирма у нас солидная, занималась застройкой старых кварталов. В Питере больше по новостройкам в пригороде специализировались, чтобы хороший контракт охватить, поездить пришлось. Знал бы три года назад, что та конференция по городскому строительству в Сингапуре так обернётся, дома бы сидел… Но сейчас чужой опыт на руку сыграл: в Москве идёт большая стройка, реновация в самом разгаре. Наш проект нового района выиграл, дела в гору пошли, и вдруг новость о продаже доли. Не мог Павел предупредить?
— Виктор Маркович, вас ждут в Bamboo Bar в два.
— Замечательный выбор, — процедил я раздражённо. Пальмы, аквариумы, дешёвая экзотика за большие деньги. Не лучший выбор для деловой встречи. Секретарша Кристина только сочувствующе вздохнула в трубку. — О новом владельце по-прежнему ничего не известно?
— Нет. Думаю, это было условием покупки.
Условием. На хер такие условия, детский сад какой-то! До сих пор даже имени его не узнал! Настя расстроится. Надо постараться вырваться поскорее, хотя бы вечером куда-нибудь вдвоём сходим.
Перед школой было не припарковаться, всё забито. Пришлось сделать три круга по району, прежде чем нашёл место. Посмотрел на часы — уже опаздываю. Перед воротами собралась толпа старшеклассников, у них сегодня последнее первое сентября. Неужели Настя когда-нибудь такой будет: взрослой? Даже представить это было страшно. Пробравшись сквозь них, я обогнул школу, вышел на площадку, где от шариков в глазах начало рябить. Громко играли школьные песни, и ностальгия сама собой в грудь пробралась. Словно на своём празднике очутился. Глеб тогда пол класса подговорил к нему после линейки пойти. А я впервые поцеловался. С одноклассницей Юлей. Двадцать лет почти прошло, а как сейчас всё помнилось.
Телефон опять зазвонил. Я посмотрел на него, как на врага народа.
— Слушаю.
Менеджеру срочно понадобилось согласовать сроки старта продаж с котлована. Пока я говорил, искал глазами Настю, но первоклашек было так много, и все они в одинаковой форме, что глаза разбежались.
— Папа!
Настин голос узнал бы из тысячи. Посмотрел на неё, и в груди тепло стало. Кажется, с возрастом я стал сентиментальней. Не надо расти ей, уже и так совсем взрослая. Серьёзная такая. Рядом с ней заметил учительницу — видел фотографию на сайте. Невысокая, светленькая, с мягкой улыбкой. Такая, какой и должна быть первая учительница. Одета была стильно, но это и не удивительно: в эту школу с улицы не берут. Интересно, какой счёт она каждый месяц выставлять будет? Явно не бедствует. О поборах в школе от мамы давно знал: она терапевт у меня, привыкла жалобы пациентов слушать. Сколько надо, столько и буду платить, только пусть к Насте нормально относится.
Пока детей в линейку выстраивали, пробежался взглядом по родителям. Сам не знал, на что надеюсь. Может, что у Дианы вдруг совесть проснулась? Неужели даже этот день, самый важный, пропустит? Пропустила.
Мысли о разрушенном браке почти не посещали, выработал иммунитет. Альбом со свадебными фотографиями где-то в шкафу пылился, папки из рабочего стола давно в архив перекочевали. Как не было Дианы в нашей жизни. Если бы не Настя, как две капли воды на неё похожая, и вовсе забыл бы. Пока не получалось. Всё в дочке от Дианы досталось: жесты, мимика, интонация, с которой говорила порой так, что сердце сжималось. Только глаза мои, зелёные. У Дианы голубые были.
Часто приходилось слышать: отцу-одиночке проще, чем матери. Когда деньги есть на няню, можно работе всё время посвящать, да ещё и личной жизнью заниматься. Бред всё это. Может, кто-то так и живёт, но это не про меня. Да, работа много времени занимала, но всё свободное время только Насте принадлежало, и только. Думать о других женщинах не было ни времени, ни желания. Да и Настя к этому вопросу болезненно относилась. Стоит посмотреть фильм, где папа другую маму нашёл, сразу в слёзы. Верила, что Диана вернётся. Сука. За каждую слезинку дочкину страдать бы заставил.
Изменился за эти годы, и сейчас та ночь точно скандалом бы закончилась. Не за себя — за Настю было больно. Видеть бывшую не хотел, наплевать, как жила всё это время. Разведут нас и без её присутствия, три раза суд пропустит, и прощай, Диана, живи как хочешь. Ещё и прав родительских лишу, пусть дальше задницей вертит и жизнь личную устраивает.
Тишина на площадке из мыслей выдернула. Вполуха слушал вступительную речь директора, а сам с Насти глаз не сводил. Когда первый звонок зазвенел в руках маленькой первоклашки на плече одиннадцатиклассника, глаза сами собой от слёз затуманились. Ну, не железный я, и хрен с ним. Тут у всех родителей глаза были на мокром месте. После линейки детей в школу завели на классный час. До встречи с новым партнёром ещё прилично времени оставалось.
— Вот и выросла наша девочка, Виктор Маркович, — вытерла слёзы наша няня. Мы с Настей так и называли её: наша, потому что за эти три года членом семьи стала. Жила почти всё время с нами: собственные дети давно выросли, но внуками пока не радовали, муж умер. Вот и стала Софья Львовна нашей третьей бабушкой. Даже с нами из Питера переехать согласилась, свою квартиру сдала.
— И не говорите, — ответил я, улыбаясь. Светлая грусть сжала что-то в груди. Так себя чувствуешь, когда начинаешь понимать, как всё-таки быстро летит время? Не успею оглянуться, и Настя школу закончит. Потом институт, замуж, свои дети… Далеко заглянул, даже испугаться успел.
— Софья Львовна, мне уехать скоро придётся, — сказал, а у самого внутри всё перевернулось. Но она женщина понимающая, вот и сейчас посмотрела и улыбнулась:
— Ничего, мы погуляем до вечера, а на ужин я что-нибудь праздничное приготовлю. Вы же к ужину вернётесь?
— Обязательно, — пообещал серьёзно. Надо будет Насте купить что-нибудь в подарок. Что там она хотела недавно? Как эти игрушки дикие называются? Попытался вспомнить, говорила же! У няни спрашивать не хотелось, и так не отец-молодец сегодня.
— Смотрите, уже освободились, — отвлекла она. Дети как раз из школы выходить начали, учительница с ними, Настя рядом, как на верёвочке привязанная. Родители потянулись вперёд, мы же остались терпеливо ждать, пока толпа схлынет. Подошли последними.
— Здравствуйте. Я Виктория Максимовна.
Голос у учительницы оказался приятный, мягкий, поставленный.
— Виктор.
— Голицын? — зачем-то уточнила она.
— Да, — ответил я настороженно. — Что-то не так?
— Нет. Просто фамилия знакомая.
— Бывает. — Пожав плечами, я протянул Насте руку: — Ну что, идём, мышь? До свидания.
Странная она, Виктория Максимовна. Чем ей наша фамилия не угодила? Чувствовал её взгляд, пока мы шли к Софье Львовне. Едва сдержался, чтобы не обернуться. Дружить нам без надобности, но нормальные отношения поддерживать придётся.
— Виктор Маркович! — она окликнула, когда мы успели отойти на несколько шагов. Подошла, быстро ногами в юбке-карандаше перебирая. — Забыла сказать: вы не оставили свой номер. Надо вас в родительский чат добавить.
— Это обязательно? — протянул с сомнением. Я в рабочий-то чат через день заглядывал, а тут родительский, с кучей мамаш истеричных. — Может, лучше Софью Львовну добавите? Это наша няня.
— Нет, — голос из мягкого вдруг железным стал. Словно сквозь бархат лезвия проглянули и блеснули зловеще. — Это чат только для родителей. Или вы не будете участвовать в школьной жизни ребёнка? Может, тогда маму добавим?
— Нет, — пришла моя очередь холодным тоном меряться. Продиктовал номер, дождался оповещения о добавлении.
— В пятницу у нас родительское собрание. Первое, — сказала она с нажимом. — Будет хорошо, если вы найдёте время и поприсутствуете.
— Постараюсь. — Этот напор начал раздражать. Поприсутствуете. Уже, небось, смету составила, сколько и чего в класс срочно и именно в этом году понадобилось. Что там просят обычно? Шторы новые? Парты? Школа элитная, тут, наверное, ноутбуки всему классу закупить потребуют, или сразу очки виртуальной реальности, чтобы не мелочиться.
— В семь. Но я эту информацию в чате ещё продублирую.
— Буду ждать. — Не смог удержаться от лёгкого сарказма.
— Я тоже, — она ответила слишком дерзким для милой учительницы взглядом.
— Мне понравилась Виктория Максимовна, — сказала Настя, когда я вернулся к ним с няней. Они в стороне стояли, разговор не слышали.
— Милая девушка, — согласилась Софья Львовна.
Милая. Аж зубы заболели, такая милая. Ладно, схожу на это собрание один раз, не убудет. Чтобы потом она не говорила, какой у Насти отец не включённый. К тому же, мне это плюсом на суде станет, когда Диану родительских прав лишать буду.
— Мышь, мне сейчас уехать надо, — я присел перед Настей. Продолжил быстро, пока возражать не начала: — Но вечер только наш с тобой. Договорились?
Толкнулся лбом в её лоб, расслышал разочарованный вздох, и сердце сжалось.
— Договорились, — кивнула. Что-что, а дочку я научил: слово держать умею.
Разберусь с партнёром и скорее домой, у нас сегодня всё-таки праздник.

Глава 3

Всегда любила первое сентября. После Нового года самый лучший праздник. Мама вечно шутила, что только ради этого я в учительницы пошла. Может быть. У меня первый класс в этой школе, четвёртый только выпустила другой, до сих пор по детям скучала. Все они своими стали, теперь их не увижу никогда. Может, на выпускной пригласят?.. Не знаю, это был мой первый выпуск. С родителями новых учеников на сборах уже встретились. С первого взгляда не определить, кто из них главный скандалист будет в чате, а на кого положиться можно. Все сейчас дружелюбные и улыбчивые.
В последнюю очередь добавили в класс ещё одну девочку, буквально за неделю до сентября. Что-то подсказывало — именно с её родителями могут быть проблемы. Школа у нас престижная, просто так с улицы не берут, очередь на четыре года вперёд расписана. А тут сам директор подошёл и предупредил, мол, так и так, Виктория Максимовна, принимайте пополнение.
Смотрела на эту девочку в толпе остальных первоклашек, но пока ничего странного не заметила. Оно и понятно, дети все взволнованы, глазами в толпе родителей ищут, машут, кричат что-то. Она стояла, крепко букет в руках сжимая, не улыбаясь. Рыженькая, опрятная и, кажется, очень-очень несчастная. Ноги сами потянули ближе подойти — до линейки ещё десять минут, время ещё было.
— Здравствуй. — Протянула руку, когда девочка глаза подняла. Мама дорогая, какие зелёные! Такой цвет вообще настоящим бывает? — Я Виктория Максимовна, твоя учительница. А ты Настя, да?
— Да, — серьёзно кивнула она и по-взрослому уверенно ответила на рукопожатие. — Анастасия Викторовна Голицына.
— Вот это фамилия! — улыбнулась я восхищенно. — Знаешь, какая она знаменитая?
— Знаю, — спокойно ответила Настя. — Мы — потомки дворян, так папа и бабушка Вера говорят.
— Ого! — протянула уважительно. В груди зрело нехорошее предчувствие: кажется, возни с Настей не оберёшься. Если вдолбили снобизм с детства, девочке сложно придётся. — А ты откуда?
— Из Санкт-Петербурга.
Понятно. Точно сложно будет. Ну ничего, справлюсь. Сложности нужны, чтобы их преодолевать.
— А где твои родители? — захотелось взглянуть на этих псевдо-дворян, всё равно отношения налаживать придётся.
— Папа обещал приехать, но как всегда опаздывает.
Тоска прорвалась и в ответе, и в глазах расплескалась. Мне вдруг стало жалко Настю: наверняка где-то рядом няня маячит. Родители у нас все занятые и важные, но хоть один да нашёл время на первое сентября ребёнка время выделить. А тут… Ясно всё с ними, неприязнь против воли поднялась.
— Папа! — закричала вдруг Настя. Невольно обернувшись, я увидела высокого мужчину. Очень высокого — над всеми родителями на голову, не меньше, возвышался. Каштановые волосы были уложены мягкими волнами, в руках телефон — кто бы сомневался.
— Папа! — снова закричала Настя, и он телефон от уха убрал и улыбнулся. Так улыбнулся, что дух захватило. Рукой в ответ помахал, перевёл на меня взгляд и мигом стал серьёзным. Сухо кивнул, снова к дочке отвернулся. Ну конечно, кто я для него? Всего лишь учительница, что с его дочкой будет каждый день столько времени проводить, сколько он сам и за год не проведёт. Не привыкла судить людей по первой встрече, но тут неприязнь сама собой зародилась. Тяжело нам с ним придётся, точно тяжело.
Классный час пролетел быстро. Дети галдели, обсуждали всё подряд: школу, у кого ручка красивее, у кого место лучше. Про себя взмолилась о терпении — не зря говорят, что каждый новый набор, как новый ребёнок. Прошло четыре года, ты уже забыла, каково это — с младенцем возиться, ещё одного захотела, и всё по новой. Приучать к дисциплине, к тишине и порядку, к тому, что взрослого слушать надо несмотря ни на что. Поэтому я позволила детям пошуметь первые пять минут (время засекла), потом поднялась и громко, отчётливо сказала:
— Тихо, ребята!
Услышали, конечно, не все и не сразу, поэтому пришлось подойти к каждому, склониться и сказать на ухо:
— Учитель сказал тихо.
После таких внушений даже самые громкие быстро смолкли, пока не подошла. Я улыбнулась приветливо, представилась, точно зная, что никто с первого дня имени не запомнит. Заскользила глазами по бейджикам на форме — мне же тоже каждого запомнить надо. И чем скорее, тем лучше. Нескольких уже узнала, но не лично: родители постарались. Три самых активных мамочки: Ногач, Подольцева, Мельницкая. Как только с составом детей определились, они первыми чат создали и день через день обсуждали, как первое сентября отметить и куда детей сводить. Благо, нашлись родители, которые сказали, что кафе для первого дня в школе — перебор. И я с ними была полностью согласна. А сейчас смотрела на их детей: Платона, Свету и Диму, заранее представляя, сколько придётся копий об активных мам сломать. По опыту знаю: такие будут чаще детей в школу ходить и требовать, чтобы им объяснили, как и что решать. Потому что ребёнку сложно, а надо, чтобы пятёрки были. Мама всегда говорила, что это самое сложное в профессии учителя: учить родителей отпускать детей в свободное плавание. Хотя есть такие, кому не просто отпускать не требуется — сами детей давно отпустили.
Кажется, отец Насти Голицыной как раз из таких. Няню в родительский чат вместо родителей добавлять — это что-то новенькое. Обычно в первый год занятые родители пытаются хотя бы делать вид, что заинтересованы. Вторая сторона сложных родителей…
Видела я таких, как этот Голицын. Самоуверенный, знает себе цену, но больше — цену своим деньгам. И времени у него на ребёнка никогда не было, нет и не будет. Хотя почему мама не пришла, другой вопрос. Но отчего-то с мамы сразу спрос меньше, наверное, пресловутая женская солидарность включилась.
Я проводила глазами высокую фигуру и тут же эти самые глаза закатила: кто бы сомневался, что няня с дочкой в одну сторону пошли, а он в другую. Пообещала себе, что к Насте обязательно подход найду, хотелось верить, что мы подружимся.
Телефон в кармане взорвался громким криком саундтрека из аниме. Блин, надо бы вспомнить, что каникулы закончились, и пора менять рингтон, ведь учительнице нельзя такие песни на звонок ставить.
— Ну что, отмучилась со своими крысёнышами?
— Лен, ну мы же договорились не называть так детей, — ответила я со смехом. Но на всякий случай оглянулась: нет ли кого из родителей поблизости?
— Ладно-ладно. Когда освободишься? Я заеду. И не вздумай отказываться, у меня, между прочим, день рождения сегодня, если ты не забыла.
Как тут забудешь про день рождения лучшей подруги? С Ленкой мы дружили с рождения, двадцать семь лет в этом году отмечать будем. Она у меня из тех, на кого смотришь и белой завистью завидуешь. Яркая, как фейерверк, и такая же запоминающаяся, не то что я. У Ленки и волосы цвет меняли в зависимости от сезона, и сама она всегда была как ртуть подвижная. Устроилась работать в солидной лаборатории крупного медицинского холдинга, умеет говорить в лоб, даже если правда неудобная. В каждом новом романе всю себя отдавала, а отпускала легко, без лишних слёз. Я очень любила Ленку, жаль, мне такой никогда не стать…
— Эй, ну что ты там, идёшь? Меня сейчас за парковку оштрафуют!
Легка на помине. Высунувшись из окна, закричала, не обращая внимание на прохожих. Хорошо хоть я попросила её в паре кварталов от школы остановиться. Её мятный мини купер и так внимание привлёк, а вдобавок с красными волосами и жёлтым худи получился сумасшедший светофор.
— Что за старческие туфли? — выдала Ленка, когда я села на пассажирское сидение. Брезгливо ткнув в носок классических бежевых лодочек острым ноготком, она поморщилась. — Викусик, ну правда, тебя эта хрень на десять лет сразу старит. Нет бы прийти на двенадцатисантиметровых шпильках в мини. Все ученики бы твоими стали!
— Ага, — фыркнула я, представив, — выпускники, да? На первые пять минут, пока меня не уволят.
— Да понимаю, не дура, — цокнула Ленка и достала вейп. Глубоко затянулась, наполняя салон запахом манго и хвои. — Поехали в Бабму, выпьем по паре коктейлей, а потом завезу тебя переодеться. У нас сегодня ночной рейд по клубам в планах.
— А у меня завтра работа, — осадила я, тоскливо вздыхая: почему кому-то праздник, а кому-то с места в карьер и до финиша загнанной лошадью мчаться?
— Завтра суббота, — строго сказала Ленка. — И не надо мне заливать, что тебе в воскресенье надо сдать стопятьсот отчётов по успеваемости, учебный план на год и схему по завоеванию мира. Завтра сделаешь свои дела, а сегодня оторвёмся.
Спорить с Ленкой всегда было сложно, она прёт напролом. Я, конечно, говорить «нет» умею, но не в этот раз. Права она, и знала это.
Пока ехали, отвечала на многочисленные вопросы в чате. Уже посыпались, хотя я всё объяснила родителям, а ученикам выдала распечатанную памятку, где большими буквами написано, что надо принести в понедельник. Ожидаемо, треть учеников эту памятку уже потеряли, вторая треть отдала родителям, но им надо уточнить, вдруг они что-то не так поняли. Оставшиеся, слава богам, молчали. Видимо, сами во всём разобрались. Голова уже гудеть начала, глаз потихоньку дёргался от каждого тихого «бзинь» в телефоне.
— Вик, они вообще знают, что такое «рабочее время»? — простонала Лена, потягивая ярко-синий коктейль.
— Нет, — вздохнула я. Да, об этих вечных буднях за лето тоже благополучно забыла. — Некоторые и в одиннадцать вечера могут написать. Учитель для них никогда не должен спать.
— Ага, а ещё срать, жрать и трахаться. Кстати о последнем, что там у тебя с Кирей?
Ленка всегда произносила его имя с грассирующей р, подражая чужой картавости.
— Да что там с ним… Ничего. Как в марте расстались, так и не виделись больше. Не писал, не звонил.
— Это я помню. Но думала, может, объявится к началу учебного года? Решит деньги вернуть…
— Не начинай, и так тошно. — Залпом допила коктейль, чувствуя, что он был явно не последним.
— Знаешь, для человека, которого кинули на пол ляма, ты слишком спокойна. Я бы…
— Тихо! — я резко пригнулась к столу, Ленка машинально повторила за мной.
— Ты чего? — зашептала, распахивая глаза.
— Там отец моей ученицы.
— Какой из них?
— Вон тот, высокий.
— Они оба высокие!
— Тот, что выше!
— Фига се, генофонд нации!
Голицын ушёл, не заметив нас за пальмой, а меня вдруг на смех пробрало: хороша учительница. Едва школьные двери закрылись, уже на столе лежит. Выдохнула, выпрямилась и решительно сказала:
— Ладно. Поехали день рождения отмечать, что ли.

Глава 4

Выбор первого места для встречи говорит о человеке больше тысячи слов. Кафе-бар прямиком из тропиков, официантки бы ещё хулу начали танцевать и венки на шею вешать, вышло бы сто процентное погружение. Ответив администратору зала, что меня ждут, я пробирался по зелёным джунглям к дальнему столу у окна. Мужчина сидел спиной, голубой пиджак в тонкую белую клетку явно на заказ сшит.
— Здравствуйте, — сказал я, останавливаясь и протягивая руку. Она так и зависла в воздухе, когда мой новый партнёр поднял глаза и широко улыбнулся.
— Привет, Вить.
Я застыл, вытаращился на Глеба, горло спазмом сжало, ни одного слова не выдавить. Опустил руку, посмотрел на папку, лежащую на столе, и верхняя губа сама собой приподнялась, как у дикого зверя. Думал: отпустил и забыл. Трижды ха! От одного вида бывшего лучшего друга волосы на загривке дыбом встали.
— Я тоже очень рад тебя видеть, — продолжал улыбаться Глеб, показывая на кресло. — Присаживайся. Мы с тобой вроде как партнёры теперь, так что… Ну чего ты застыл? Садись, говорю, в ногах правды нет.
Машинально упал в кресло, глаз с Глеба отвести не в силах. Совсем не изменился, хотя с чего бы? Та же небрежность, с которой всегда людям в душу забирался без усилий. И в глазах не насмешка — подкупающая искренность.
— Какого хера? — выдавил наконец сипло. Прочистил горло, продолжил уверенней: — Какого хера ты затеял?
— Смотрю, Москва питерский лоск с тебя постепенно смывает, — по-доброму усмехнулся Глеб. Перед ним кофе и десерт, передо мной — официантка с меню. Пришлось сделать заказ. Дождавшись, когда она уйдёт, он продолжил: — Я сперва не собирался в партнёры набиваться. Серьёзно, — Глеб поднял руки, словно защищаясь. — В этот раз точно не виновен. Ну, разве что косвенно.
Я молча поднял бровь, давая возможность высказаться. Уйти всегда успею.
— Давно в сторону столицы посматривал, да и за тобой, ладно, признаюсь, приглядывал.
— Надо же, — выплюнул ядовито, — совесть замучила?
— Да, — неожиданно серьёзно ответил Глеб. — Но дело не в этом. Говорю же: в Питере тесно стало, но по бабкам сходу большой проект тянуть… Сам понимаешь. Тут от твоего партнёра предложение поступило. Выгодное. Я, конечно, тот ещё мудак в твоих глазах, но от такого шанса только тупой откажется. Так что, — он преувеличенно тяжело вздохнул и поднял чашку, шутливо салютуя, — здравствуй, партнёр!
— Я выкуплю твою долю, — процедил я холодно, пока мозг лихорадочно работал, просчитывая, где можно взять необходимую сумму. А нигде. Новый кредит на развитие бизнеса только взял, первые деньги с первой сдачей придут, а до неё ещё год-полтора, если никто палки в колеса ставить не будет. И Глеб это отлично понимал.
— Зачем? — спросил я, сжимая переносицу.
— Может, потому что мне тебя не хватало? — тихо спросил Глеб. — Может, потому что прощения попросить хочу? Или…
— Хватит, — оборвал, не в силах больше слушать. Резко поднялся. — Партнёры? Ок, пусть будет так. Но не жди, что снова друзьями станем.
Глеб послушно склонил голову, но тут же поднял и улыбнулся ещё шире, так, что показалось — щёки треснут.
— Спасибо, — произнёс с чувством. Руку протянул, но я демонстративно не заметил. Ушёл, как тогда, не обернувшись.
Внутри всё клокотало, желчь подкатывала к горлу, во рту горчило. Сев в машину, с силой ударил по рулю ладонью. Мудак! Не хватало ему меня, как же! Четыре года отсиживался, приглядывал. Сука! Сердце стучало барабаном, несколько раз с шумом выдохнул через нос — надо успокаиваться. Мы теперь партнёры, каждый день видеться придётся. Переживу, не маленький. Истерики закатывать не буду, морду бить — тем более. В прошлом, всё в прошлом. И Глеб, и Диана.
Невольно промелькнула мысль: вдруг она тоже внезапно объявится? Надежда — живучая сволочь, и я до сих пор не понял, как её убить. Сколько угодно мог говорить, что забыл и не простил, но правда проще: не забыл и, может, простил. Тошнило от этого, но как заставить разлюбить? А хрен его знает. Говорят, время лечит. Только сколько его надо, этого времени, чтобы дыра в груди наконец затянулась?..
Встреча с Глебом всё-таки выбила из колеи. Я бесцельно колесил по городу, вместо того, чтобы к дочке спешить. Путался в вязких мыслях, как муха в сиропе, одно и то же по кругу, снова и снова. Пришёл в себя у какого-то клуба — неоновая вывеска била прямо в глаза. Успело стемнеть, который час вообще? Девять. Отлично, просто отец года! Настя ещё не спит, ждёт, а я даже подарок не купил. От злости на себя захотелось выть. Ладно, ещё могу успеть, вину заглажу. Завтра весь день вдвоём проведём. Едва машина тронулась с места, как под колёса две девицы бросились. Со злостью я ударил по клаксону, открыл окно:
— Под ноги смотреть надо!
— Глаза разуй, не видишь — зелёный? — огрызнулась красноволосая девица в ультра коротком мини. А из-за её плеча вторая выглянула, глаза огромные, испуганные. Учительница Настина. Отлично. Просто отлично. Не успела детей с линейки проводить, уже бухать пошла. Красноволосая подхватила учительницу и потянула за собой, но та постоянно оглядывалась, путаясь в длинных ногах. Утром каблук пониже был, а юбка подлиннее. Узнала, что ли? Сзади просигналили и, опомнившись, я поехал. Ладно, учитель — тоже человек, я не из тех, кто за фото в купальнике требует на костре сжечь. И ей, наверное, сейчас неловко. Ну, упрекать не буду, сделаю вид, что не узнал, при встрече. Хотя спеси в ней явно стало поменьше, чем утром было.
Настя не спала — ждала. Виновато улыбнувшись, я протянул набор детской косметики — продавщица в Детском мире посоветовала. Когда дочкины глаза вспыхнули неподдельным счастьем, тихонько выдохнул, хотя вина не уменьшилась. И Софья Львовна с мягкой улыбкой сказала, что они уже поужинали, мне сейчас подогреет, отчего ещё муторнее стало.
— Прости, мышь, — сказал я, падая на диван рядом с ней. Сумасшедший день, а должен был стать праздником.
— Много работы? — не по-детски серьёзно спросила Настя. Кивнул, внутренне морщась за ложь. Если бы был занят, может, не так сильно в груди бы свербело.
— Пойдём завтра в парк? А потом в кино, хочешь?
— И ты весь день будешь со мной?
— Только с тобой, мышь. Даже телефон, если хочешь, дома оставлю.
— Не верю, — она улыбнулась, и дыра в груди привычно заныла — слишком улыбка знакомая. Дианина.
— Обещаю! — торжественно сцепив наши мизинцы, я звонко чмокнул её в лоб.
Вот тебе и праздник — ужин в одиночестве перед телевизором. По нему шло какое-то шоу — Софья Львовна смотрела до моего прихода. Некстати вспомнился Глеб, и кусок мяса поперёк горла встал. С трудом проглотив, я решил, что ужин на сегодня подошёл к концу: потребность выпить и забыться вспыхнула внезапно. Выпивал я редко, не было времени, но на такие вот случаи дома всегда что-то стояло. Выбрав бутылку односолодового виски, я пошёл в кабинет — Софья Львовна, конечно, поймёт, только не хочется при ней пить.
На столе фотография: мы с Настей полгода назад. За спиной Исаакий, над головой — голубое небо. Мы тогда долго по городу гуляли, привыкали к мысли, что скоро придётся попрощаться. Настя не сказала ни разу, но я знал: она переживала, что, если мы уедем, мама никогда нас не найдёт. Как будто мы прятались от неё хоть один день из этих трёх лет.
Виски обжёг горло, внутри разлилось приятное тепло, постепенно успокаивая нервы. Жизнь привыкла подкидывать дерьмо под ноги, не страшно. Переступлю и дальше пойду. К Глебу привыкну, а Диана… Завтра же с адвокатом свяжусь, сколько можно откладывать?

Глава 5

Первая учебная неделя пролетела под визг, крики и попытки утихомирить вчерашних детсадовцев. Я всегда любила свою работу, правда, очень любила, но порой она же сводила с ума. К вечеру голова становилась чугунной, но времени расслабляться никто не давал: отчёты, учебный план, педсовет с преувеличенно весёлым напутствием от директора о новых силах и новых вершинах. Хотелось завернуться в плед, сделать большую кружку чая и весь день смотреть сериалы. И плакать к концу недели тоже хотелось, но нельзя: впереди первое родительское собрание.
Детей потихоньку уже изучила. Кто тихий и спокойный, кто доставит больше всего проблем, кто усидчивый, а у кого шило в попе. Как и думала, с Настей Голицыной проблемы начались раньше всех. Когда стали знакомиться, она встала и первой же фразой подписала себе приговор:
— Я из Санкт-Петербурга, мои предки — дворяне.
Так её теперь и называли — дворянка. Детям слово было незнакомо, зацепились за него, как за ругательство, а Настя восприняла всё спокойно, объясняя каждому, что это значит. Мне всё ещё было её жалко, почему — сама не поняла. Опрятная, аккуратная и милая девочка, но показалась очень одинокой. Няня каждый день забирала, родителей я больше не видела, хотя за остальными почти всегда мамы приходили. Что ж, посмотрю сегодня, появится ли кто-то на собрании.
Родители собирались медленно, нехотя. Интересно, почему, в жизни пунктуальные, люди считают, что на собрание в школу можно опоздать? Уже пятнадцать минут шестого, а они всё тянулись, заглядывали в класс, улыбались виновато, проходя к партам, как нашкодившие ученики.
— Думаю, все, кто хотел, уже пришёл, — начала я, глядя на часы: половина шестого. Родители моментально подобрались, спасибо, что их хотя бы не пришлось призывать к порядку. Пока рассказывала о первых днях, смотрела на внимательные лица. Про своих детей всем слушать интересно и приятно, хорошо хоть пока о неприятном говорить не надо. Оценок в первом классе нет, о неуспеваемости судить рано.
— Простите, я опоздал. — Голицын появился в дверях, и в классе моментально стало тесно. Он оказался единственным отцом среди двадцати мамочек, и взгляды ожидаемо прикипели к нему. Не смущаясь, прошёл, сел за свободную парту. Первая перед учительским столом, никто так и не решился занять. Положил телефон рядом и поднял глаза, мол, продолжайте. От этого снисходительного взгляда внутри буря всколыхнулась. Словно я докладчик перед суровым директором. Едва слышно скрипнув зубами, я натянула самую приятную улыбку, возвращаясь к теме.
— В конце сентября наша школа обычно проводит праздник для первоклашек. Мы с ними поставим небольшой спектакль, так дети больше сплотятся и скорее подружатся. Выбором сказки предлагаю заняться вместе.
Шквал вопросов ожидаемо обрушился на голову. А какая сказка, а нужны ли костюмы, а когда праздник, а пустят ли родителей… Отвечала на всё по порядку, в сторону Голицына не смотрела, но его взгляд чувствовала постоянно. Оценивающий. Как будто примиряет на себя, прикидывает, достаточно ли у меня профессионализма для того, чтобы обучать драгоценную дочь. А ещё заметила, что мамочки нет-нет, да и смотрят на него. Но тут не смотреть было сложно: за маленькой партой он казался великаном в стране лилипутов.
Причёска идеальная, мягкие локоны лежат волнами, волосок к волоску. Дорогущий пиджак, даже присматриваться не надо, чтобы оценить примерную стоимость. Я себе такой смогу позволить, если буду жить полгода на одних дошираках. Телефон на столе постоянно вспыхивал оповещениями, но Голицын не отвлекался, внимательно слушал меня. Решилась посмотреть на него к концу собрания. И провалилась в невероятно зелёные глаза — вот они от кого у Насти!
— Прошу записать ваши данные. Полные имя, фамилию, отчество, кем работаете. Если есть ещё один контактный телефон, добавьте. Данные заполняйте и за себя, и за второго родителя.
Родители сосредоточенно засопели, прося друг у друга ручки, начиная заполнять чистые листы. Голицын, конечно, и тут выделился: достал из кожаной сумки серебряную именную ручку. Невольно задержалась взглядом на его пальцах. Длинные, ухоженные, ногти идеальной формы. Ему бы часы рекламировать, очень бы подошло. Может, он этим и занимается?
— Держите. — На стол опустился первый листок. Я невольно нахмурилась:
— Виктор Маркович, маму тоже надо вписать.
— А мамы у нас нет, — просто ответил он, и я душно покраснела. Бестактно спрашивать почему, наверняка история печальная. Теперь стало стыдно за мысли о нём и его вовлеченности в жизнь дочери. Отец-одиночка редкость, почти вымерший вид. Заметила, что мамочки тут же подобрались — одиноких среди них наверняка немало. Из единственного папы на собрании Голицын вмиг превратился в добычу, желанную и близкую.
— На этом, думаю, закончим, — сказала я, собирая листы. — Если остались какие-то вопросы, спрашивайте.
— Можно идти? — первым спросил Голицын. Дождавшись кивка, он моментально поднялся, сухо бросил «до свидания» и на ходу ответил на звонок. Из коридора донёсся его раздражённый голос:
— Я же сказал, что буду занят. Какого хрена ты мне названиваешь?!
Жалость к нему испарилась моментально. Не знаю, с кем он таким тоном разговаривал, но впечатление осталось неприятное. Таких людей насквозь видно: на людях вежливый и спокойный, а на деле тиран и самодур, что в работе, что в личной жизни. Может, и мамы нет потому что ушла, к чему сразу о смерти думать?
Когда за последним родителем закрылась дверь, я облегчённо выдохнула. За окном было солнечно и тепло, там бурлила жизнь, а я тут застряла с данными, которые надо внести в электронный журнал. Итак, Голицын у нас строитель… Не строитель даже, застройщик. Тридцать пять лет, на восемь меня старше. Невольно вспомнила пронзительные зелёные глаза. Красивый он, что тут скрывать. Мама о таком сказала бы: «фактурный». Прямой нос, острые скулы, умный взгляд. На таких мужчин смотришь и в первую очередь думаешь, что фраза «как за каменной стеной» с них написана. Жаль только, что внешность не гарантирует покладистый характер.
Я закатила глаза: мне-то какое дело до его характера?! Не в мужья же себе выбираю. Уверена, что он и в школе-то больше не появится, разве что под конец учебного года. И всё-таки интересно, куда делась Настина мама? Если я её спрошу, а она умерла, это будет лишнее травмирующее напоминание для ребёнка. Если же она просто живёт в другом городе, нет ничего удивительного, что Голицын не стал записывать её данные. Кольца на пальце у него нет, это я сразу заметила.
Да что такое, в самом деле! Почему о нём столько мыслей? Как будто больше думать не о чем. Раздраженно отложила листок с его данными в сторону — последним внесу.
— Ну что, Викусик, на свободу с чистой совестью? — Ленкин звонок отвлёк от монотонной работы, но я и рада была отвлечься. Перед глазами уже точки поплыли, может, стоит купить очки для компьютера?
— Покой нам только снится, — усмехнулась, потирая веки.
— Не против, если я сегодня заскочу? Потрындим за бокальчиком белого сухого.
— Заскакивай, — вздохнула я тяжело. Хорошая идея — вечером немного расслабиться. Обсудить прошедшую неделю и родителей. Нет, Голицына с Ленкой обсуждать точно не буду, у неё чутьё, как у гончей на охоте, сразу начнёт строить наше совместное будущее. К тому же, она его уже видела вживую.

Глава 6

Отделять личное от профессионального я всегда умел, так, по крайней мере, раньше казалось. Диана ушла? Работаю. Накрыла депрессия? Пашу, как не в себя. Переезд, потоп, обвал и землетрясение — двигался вперёд, несмотря ни на что. Но один только вид Глеба, расхаживающего по офису со своей фирменной улыбкой заставлял мой поезд сходить с рельс. Бесило, как быстро он вписался в коллектив: словно всегда здесь был. Бесило, что предложения у него здравые, не подкопаешься. Бесило, что он постоянно пытается поймать мой взгляд, а, поймав, улыбается шире, будто искренне рад быть рядом.
Я не просил Глеба возвращаться в мою жизнь. Да что там, будь возможность, пинками бы погнал прочь, но он пролез сам, через форточку, и теперь приходится терпеть. Зато злость — отличный мотиватор. Визитка адвоката по семейным делам, лежавшая в столе уже два месяца, нашлась очень быстро. Боровецкого мне порекомендовал Роман Красилов, знакомый ещё по делам в Питере. Владелец крупного медицинского холдинга, вроде как счастливо женат, но, стоило о Диане заговорить, моментально подобрался.
— Контракт не заключали, надеюсь? Смотри, если он есть, прощай свобода.
Было что-то в словах Красилова, что заставило приглядеться к нему: нормальный мужик, открытый, дела иметь с таким приятно, а в глазах пусто. Видел я его жену пару раз, Алину. Эффектная, с мужа глаз не сводит. Но что там внутри? Диана тоже такой была когда-то.
Визитку я взял, поблагодарил, но никак не мог заставить себя позвонить. Пожалуй, стоит Глебу спасибо сказать, подтолкнул.
В приёмной Боровецкого меня встретил его помощник, извинился за то, что Аркадий Борисович задерживается, и предложил кофе. Спешить было некуда, я приехал на пятнадцать минут раньше, сам виноват. Как раз будет время отвлечься и успокоиться. Вот он, последний шаг, который окончательно сделает нас с Дианой чужими, как бы смешно и сентиментально это ни звучало. Всю ночь не спал, думал. А когда уснул — она приснилась. В свадебном платье, счастливая. И чужая.
Нужный сон, она ведь давно чужой стала. Но подсознание всё равно цеплялось за прошлое, не желало отпускать. Вырывать, так с корнем.
Бодрый мужчина за шестьдесят вышел из соседнего кабинета так стремительно, что я едва успел подняться навстречу. Рукопожатие у него оказалось тоже крепким, уверенным, а взгляд — цепким.
— Виктор Маркович? Роман говорил о вас, спасибо за доверие.
— Спасибо, что так быстро откликнулись.
Мы прошли в кабинет, удобно расположились за столом, передо мной появилась новая чашка с кофе. Благодарно кивнув незаметной секретарше, я моментально о ней забыл. Повернулся к Боровицкому, перевёл дыхание и медленно, отчётливо сказал:
— Хочу развестись с женой.
Тот молчал, ожидая подробностей. А я задумался: что сказать? Правду, конечно. Придётся её потом на суде говорить. Вдруг Настю начнут вызывать? От этой мысли в жар бросило.
— Она мне изменила и исчезла.
— Как давно? — деловито спросил Боровицкий, шустро делая пометки в большом блокноте с золотым тиснением. Надо же, не думал, что такими кто-то ещё пользуется, давно на планшеты перешли.
— Три года назад.
— И за это время ни разу не объявлялась?
— Я не видел. С дочерью виделась несколько раз, иногда ей звонит.
— Сколько дочери лет?
Вопросы вылетали, как пулемётная очередь, безжалостные и стремительные. Били прямо в цель, заставляя вытаскивать наружу всё, что предпочёл бы забыть. Когда Боровицкий замолчал, я потянулся к кофе, замечая, что руки слегка подрагивают. Давно меня так не потрошили.
— Вы не заключали брачный договор, значит, всё имущество будет поделено пополам. Но, — он поднял палец, на котором блеснул перстень, — если сможем доказать, что она фактически не являлась вашей женой последние три года, получится отделаться малой кровью.
— Какой кровью? — усмехнулся я. — У неё своего имущества полно, дочь не нужна.
— Хотите лишить её родительских прав?
— Хочу. — Я даже вперёд подался, упёрся локтями в колени. — Хочу, но не могу, Настю жалко. Она не заслужила. Если мать захочет определить время общения, препятствовать не стану.
— Это если мы найдём её. А искать придётся, вы же понимаете? Если бы не было ребёнка, было бы проще, а так только суд.
Это я прекрасно понимал. Мечтал только, чтобы новости в прессу не просочились. Громкий развод может больно ударить по компании. Партнёрам всё равно, а вот конкуренты могут раздуть из мухи слона, вывернуть всё так, что репутация пострадает. Отряхнусь, конечно, не впервой, но снова проходить через это не хочу.
От Боровицкого я уходил, крепко задумавшись над его словами. Будут искать Диану. Не исключено, что найдут, и… Мы снова увидимся. Хочется верить, что уже в суде.
Какая она сейчас? Сильно изменилась? Чем больше об этом думал, тем больше понимал, что образ размылся в голове, а голос давно перестал звучать в ушах. Я почти не помнил, как она выглядит, только детали, мелкие и яркие. Даже улыбка и повадки Дианины, что Насте приписывал, всё же больше дочке принадлежали. Диана постепенно становилась фантомом, и всё, за что я цеплялся — воспоминания о чувствах и эмоциях, которые она мне дарила когда-то. Ключевым здесь было прошедшее время.
Наверное, это поход к адвокату так повлиял — легче дышать стало. Недосказанность давила годами, а тут — впереди замаячила свобода.
Когда вышел из офисного здания не сразу понял, что не так. Поднял глаза — с серого неба сыпалась какая-то мелкая труха, не похожая ни на дождь, ни на морось. До машины идти было недалеко, но пиджак успел намокнуть, а волосы облепили лоб и виски. Машинально поправил их, глядя в зеркало заднего вида, прикинул, сколько до дома добираться, покосился на папку с проектными декларациями, которые надо просмотреть и утвердить до послезавтра. Надо сказать Кристине, чтобы оставила окно на двадцать шестое — у Насти спектакль, вечерами только о нём и говорит. «Сказка о попе и о работнике его, Балде», где она будет играть чертёнка. Они с Софьей Львовной увлечённо шили костюм — наотрез отказались готовый покупать.
— Вот ещё, — возмутилась Софья Львовна. — Что я, рожки и хвост не сделаю? Не хватало ещё в магазине брать, где всё по одному лекалу.
Насте в школе нравилось, и это главное. В родительский чат я не заглядывал, только чистил порой зашкаливающие за тысячу в день сообщения. Пару раз в обеденный перерыв глянул для интереса и тут же закрыл: было ощущение, что ты открыл дверь в портал ада, где все кричат друг на друга. Нет, это без меня.
Когда зазвонил телефон, я был уже на полпути к дому. Покосился на имя, не сразу понял, кто именно звонит. Включил громкую связь, маневрируя в потоке машин — дождь усилился, дворники непрерывно елозили по лобовому стеклу.
— Слушаю, Виктория Максимовна.
— Виктор Маркович, здравствуйте. — По телефону её голос звучал немного иначе, стал ровнее и глубже. — Простите, если отвлекаю.
— Что-то срочное? — прозвучало слишком грубо, поэтому добавил: — Просто я за рулём.
Она ответила после небольшой паузы, словно собиралась с духом.
— Дело в том, что нам нужна помощь.
— Сколько? — спросил, прежде чем успел подумать. Ну, а какая помощь ещё им может быть нужна? Видел же в чате, как родители верещали, договариваясь о каких-то суммах. Каких именно — вникать не стал.
— Не сколько, — а вот теперь я её узнал. Те же ледяные нотки, что в день нашей первой встречи прорезались. — Нужна мужская помощь, а никто из пап не откликнулся. Надо собрать декорации.
«А вы сами молоток держать не умеете?» — ехидно прозвучало в голове, но там и осталось. Обычная просьба, помню, мой отец тоже в школу приходил помогать. Особенно чётко это в конце девяностых запомнилось, когда из-за терактов в жилых домах люди по ночам в школах дежурили… Но декорации сбивать — это не террористов по ночам выслеживать.
— Я могу отправить вам пару строителей, — протянул, прикидывая, кого можно выдернуть на пару часов сверхурочных. Представил, как вытягиваются их лица, и поморщился. Молодец, начальник, сам, выходит, не умеет ни хера, а всё туда же — командовать. — Хотя нет, подождите. Когда вам помощь нужна?
— В субботу. Мы в понедельник хотим начать репетировать на сцене. Хотелось бы, чтобы дети не вокруг стульев бегали, — сухо ответила Виктория Максимовна.
В субботу у меня выезд на два объекта и обед с проектировщиком. А вечером с Настей и Софьей Львовной запланирован вечер настольных игр. И когда прикажете выкраивать время?
— Хотелось бы больше конкретики.
— Часов в десять можно было бы…
— В десять не могу, занят.
— Тогда, может, ближе к обеду?
— В обед тоже, простите.
— Тогда зачем сказали, что сможете? Я не настаиваю, попрошу трудовика.
Глубокий вдох, медленный выдох. Вспыльчивая учительница нам с Настей попалась, надо бы дочку расспросить о её характере.
— Виктория Максимовна, если я сказал, что смогу, то смогу. Но вам придётся подстроиться под мой график. В субботу у меня окно примерно с трёх до пяти. Может, получится освободиться пораньше. Устраивает? Если нет, могу предложить воскресенье.
— Спасибо, суббота с трёх до пяти подойдёт, — доброжелательно ответила она. Слишком доброжелательно, я прямо почувствовал, как она желает мне скорой смерти в муках. Или хотя бы расстройства желудка.
— Тогда у меня к вам просьба: позвоните пожалуйста в пятницу ближе к вечеру и напомните мне.
— Непременно, — пропела она. — Всего хорошего, Виктор Маркович.
Я не успел ничего ответить — повесила трубку. Но сам тоже хорош: едва не сказал — свяжитесь с моим секретарём. Надо Кристину попросить, чтобы внесла в расписание, а то ведь правда забуду.

Глава 7

Телефон перелетел через комнату, ударился о диванную подушку и скатился на пол. Если бы были лишние деньги, разбила бы к чёрту, а потом ещё потопталась по экрану. После разговора с Голицыным хотелось убивать, я с трудом сдержалась, чтобы не послать его и его помощь, жаль, нельзя. Тогда могу, тогда не могу… Как будто у меня выходные резиновые! Пока он будет отсыпаться и неторопливо обедать, мне придётся в школу идти, до вечера там сидеть и его ждать. А ведь так надеялась, что к двенадцати уже буду свободна! От несправедливости и обиды слёзы навернулись на глаза. Почему все считают, что у учителей одна забота: двадцать четыре на семь думать о чужих детях?! Я, может, о своих хотела бы подумать, если бы они были. Но как появятся, когда на личную жизнь ни минуты нет? Накричав на ни в чём не повинного кота Леви, некстати подвернувшегося под ноги, я сделала огромную чашку кофе, назло диете соорудила большущий бутерброд с майонезом, ветчиной и сыром. Подумав, добавила сверху лист салата — клетчатка должна быть в рационе. Забралась на диван с ногами и открыла ноутбук.
Кто бы знал, что ставить детский спектакль так сложно? Я никогда не стремилась в режиссёры, но судьба решила за меня. После того, как Кирилл украл деньги и исчез, пришлось срочно искать новую работу, чтобы было чем платить за кредит. Эти полмиллиона — всё, что осталось от продажи бабушкиной дачи под Коломной, я специально их оставила, как последний платёж за мамину операцию по замене межпозвоночных дисков. Пришлось срочно искать новое место работы — вопреки расхожему мнению, учителя в Москве получают ненамного больше тех же в Питере. Спасибо маминым связям, удалось устроиться в хорошую школу ещё и в квартале от дома, но брешь в бюджете до сих пор била слишком ощутимо.
В прежней школе мне нравилось, хоть и добираться приходилось полчаса на метро, а потом столько же на автобусе. Зато туда взяли вчерашнюю выпускницу без опыта, не задавая лишних вопросов. В новой всё было по-другому: сложно, страшно, ответственности больше, спрос, соответственно, в разы выше. Я дико боялась подвести маму, она у меня заслуженный педагог Москвы, не знаю, к каким уговорам прибегла, чтобы меня взяли. Да, почти под домом, десять минут пешком, но, блин, в центре, рядом с Патриками, каких только детишек нет.
Пусть я сама была одной из них: коренная москвичка в пятом поколении. Квартира от прадедушки досталась, если продать, можно безбедно где-нибудь в Краснодаре несколько лет жить и ничего не делать. И море рядом… О чём только мечтаю? Учебный год только начался, а уже сбежать хочется.
Вернувшись к ноутбуку, я открыла статью о детских постановках и на следующий час забыла и о чае, и о бутерброде. Ну да, в статье-то всё легко и понятно, не спектакль — сплошное развлечение. На деле же попробуй собери всех, убеди, что именно эта роль подходит, и нет, рыбок должно быть пять, а чертят восемь, а не наоборот. И принцесс тут нет и не будет. И стихи обязательно учить. Но больше пухла голова от родителей. Хоть мы и решили поставить не всю сказку, а только одну сцену, их бесконечные вопросы, требования уменьшить текст или дать другой, возмущения, почему у Дани так много слов, а у Никиты их нет сводили с ума.
А теперь ещё декорации эти… Директор перед фактом поставил, как само собой разумеющееся, что надо собрать сделанные на заказ фанерные домики. Может, остальные учителя давно привыкли, но я-то впервые столкнулась! Как впервые столкнулась и с невероятной занятостью буквально всех отцов. Точнее, тишиной, которая повисла в чате после моей просьбы о помощи. Единственный папа, с которым у меня была прямая связь, оказался в списке последним, и не зря.
Всегда знала, что питерцы те ещё снобы, но чтобы настолько: ставить удобные ему сроки, обставлять всё так, будто одолжение лично мне делает, говорить пренебрежительно, как от назойливой мухи отмахиваясь… Я с силой вцепилась зубами в бутерброд и подумала, что стоит навестить психиатра и попросить новый курс антидепрессантов, благо, старый давно закончился. Ещё пара месяцев, и я начну съезжать с катушек.
После предательства Кирилла поначалу думала, не вывезу. Два года вместе прожили, только предложение он делать не спешил. Я не торопила. Поначалу это звучало как: сейчас ты освоишься на работе, а я раскручу бизнес, и тогда заживём как белые люди. Потом: Вик, ну сама подумай, какая нам сейчас семья, если мы ремонт до сих пор сделать не можем? Ремонт, к слову, в моей квартире, в которой он (это я поняла только сейчас) палец о палец не ударил. Дальше начались скандалы: бизнес-партнёр кинул, денег нет, а ты только требуешь, лучше бы помогла. В один прекрасный день Кирилл просто исчез, но я не успела вздохнуть с облегчением, чёрт дёрнул заглянуть в шкатулку с деньгами. Несколько минут просто тупо на неё смотрела, вспоминая, не переложила ли деньги в другое место. А ведь Ленка говорила, что надо в банк отнести… Кирилл пропал, а вместе с ним пропала моя самооценка и вера в людей. Только самым близким и проверенным можно доверять, остальных на держать на расстоянии вытянутой руки, если не дальше.
Невольно снова вспомнился Голицын. Будь я его женой, сама бы сбежала. Неплохо бы выяснить: он на самом деле разведён, или там всё-таки что-то трагичное? Любопытства ради ввела его имя в поисковую строку, особо не рассчитывая на успех. И обалдела от количества ссылок на деловые каналы. Ого, а он, оказывается, набирающая популярность знаменитость в Москве. Да и в Питере не последним человеком был, вошёл в топ десять застройщиков пять лет назад.
Я открыла фотографии: Голицын на стройке в каске, возвышается над всеми. С мэром Петербурга перед новым жилым комплексом. На награждении, как лучший застройщик года. И везде один. Женат — значилось в графе о личной жизни. О смерти жены ни слова, о разводе тоже. Загадка. Может, жена тяжело болеет?
Свернув окна, я раздражённо сдула упавшую на нос прядь волос. Зацепилась за него опять, он как репейник — раз проник в мысли, и не вытащишь…
Суббота пришла неминуемо, как бы сильно я её не оттягивала. В актовом зале гулко гуляло эхо, декорации были свалены в кучу на сцене. Я сидела на ней, свесив ноги, и рассматривала яркие рисунки на фанере. Никакого дресс-кода: сегодня надела джинсы, широкий свитшот и кеды. Не хватало ещё на каблуках и в юбке возиться.
Завуч по воспитательной работе давно ушла — мы встретились в девять, обсудили рабочие вопросы, и она убежала домой. А я сидела и ждала. Уже три часа ждала. Отложенные на потом дела давно подошли к концу, всё было заполнено, разложено, расставлено и подготовлено к новой рабочей неделе. Время тянулось слишком медленно. Только половина второго, ещё полтора часа!
Откинувшись на руках, я запрокинула голову и посмотрела в потолок. Скучно. Лежала бы сейчас дома на родном диванчике, гладила Леви… Хлопнула дверь, потянуло свежестью, звук стремительно приближающихся шагов взметнулся к потолку. Я резко выпрямилась, глядя на Голицына. Он шёл по проходу, полы бежевого тренча развивались за спиной крыльями.
— Добрый день, — сказал, когда до меня осталось несколько шагов.
— Вы приехали раньше, — вместо приветствия вырвалось у меня. Радость взвихрилась, губы задрожали от сдерживаемой улыбки — неужели удастся попасть домой раньше?!
— Простите, — с лёгким раздражением ответил Голицын, снимая тренч и оставаясь в бордовом свитере тонкой вязки. В треугольном вырезе мелькнули острые ключицы.
— Нет, спасибо. — Ну нет, моё настроение уже не испортить! Я буду дома через два часа, во что бы то ни стало! Голицын удивлённо посмотрел на меня. Упавшая на лоб волнистая прядь зацепилась за ресницы. Длинные ресницы, — подумалось машинально.
— Просто хочется побыстрее оказаться дома в выходной, — пояснила я с лёгкой улыбкой. И, о боги, он улыбнулся в ответ! Да, именно боги, потому что другие не могут так улыбаться — словно солнечный луч проступил на хмуром небе.
— Понимаю. Я тоже не хотел бы задерживаться. — Он закатил рукава и вдруг потёр ладони. — Ну что, показывайте, где и что надо собирать.

Глава 8

Глеб стал постоянным раздражителем, и постепенно я начал подозревать, что только этого он и добивается. Почти каждый день нос к носу сталкиваться и делать вид, что всё в порядке оказалось выше моих сил. Слишком беззаботным он выглядел, точно зная, что ничего ему предъявить не могу, как бы ни хотелось. Умудрился очаровать весь женский коллектив, куда не зайдёшь, только и разговоров о новом партнёре.
После стройки в субботу пришлось заехать в офис, надеялся по-быстрому просмотреть документы, а наткнулся на набившую оскомину улыбку. Присев на край секретарского стола, Глеб вовсю флиртовал с Кристиной, она отвечала скромно опущенными глазами и смущённой улыбкой.
— … а я подошёл к администратору и говорю… О, Вить, привет! Ты что здесь забыл? Мы тебя не ждали.
— Вообще-то это мой офис, — сухо ответил я, кивнув Кристине. На Глеба даже не взглянул — обойдётся. Но он, как та пиявка, следом потянулся, прикрыл за собой дверь, не обращая внимание на мой игнор.
— Раз приехал, давай обсудим, что там у нас с "Изумрудом".
— А что с ним не так?
Подойдя к столу, я начал перебирать бумаги, надеясь среди вчерашнего завала быстро отыскать нужное и забрать домой — и секунды лишней здесь не собираюсь задерживаться.
— С энергетиками договориться не можем, сдача дома задерживается, просрочим на месяц, придётся платить неустойку дольщикам.
— Три дня назад всё было в порядке. — Я нахмурился, с подозрением посмотрел на Глеба. Ну нет, не станет же он специально проблемы на пустом месте разводить. Так-то здесь и его прибыль заложена.
— Вышло новое постановление. Я собирался предоставить отчёт в понедельник. — Глеб засунул руки в карманы и подошёл к окну.
— В понедельник, серьёзно? — Брови сами собой взлетели вверх. — Может, через месяц уже, чего мелочиться?
— До понедельника я бы всё решил, — пожал плечами Глеб и покосился на меня через плечо. — Я же мастер решать внезапные проблемы, помнишь?
Помню, конечно, как тут забудешь. Сперва в школе, потом в универе стоило возникнуть хоть какому-то препятствию, и Глеб легко его устранял. Он и альпинизмом занялся только ради того, чтобы вершины покорять, когда в обычной жизни не хватает. Позёр как он есть. Аж сплюнуть захотелось.
— Тогда не понимаю, к чему вообще этот разговор, — сказал я сухо, вытаскивая нужную папку из стопки на столе. — Раз почти решил, молодец, возьми на полке пирожок.
— Понюхал? Положи обратно, — со смехом закончил Глеб. — Года идут, а ты всё тот же. И шутки старые.
— Плоские? — неприязнь рвалась наружу, фасад деловой сдержанности постепенно начал покрываться трещинами. Он вёл себя как ни в чём не бывало, хотя далеко не идиот — смысл делать вид, что всё по-прежнему?
— Вить. — Глеб тяжело вздохнул, ссутулился, поворачиваясь ко мне. Посмотрел проникновенно, взглядом побитой собаки. — Нам бы поговорить.
— Мы сейчас разговариваем, — ответил я холодно, огибая стол и направляясь к выходу. — Будут вопросы и предложения, пиши. Или звони, но не обещаю, что отвечу. Всё общение вне офиса через секретаря.
— Стой, Вить! — он преградил путь, глаза так и забегали, пытаясь мой взгляд поймать. Хер тебе, предатель. Скажи спасибо, что вообще с тобой разговариваю.
— Уйди, — процедил я сквозь зубы. Кровь запульсировала в висках, раздувая вены с такой силой, что того и гляди лопнут.
— Нам всё равно придётся поговорить, — сказал Глеб, сдвигаясь в сторону. — Можешь сколько угодно голову в песок прятать, но это неизбежно.
— Что ты мне хочешь сказать? — я сделал шаг навстречу, сердце забилось так быстро, что стало тяжело дышать. — Расскажешь, как на жену мою полез? Мне подробностей не надо.
Несколько секунд мы молча мерились взглядами. Я ждал. Ждал, что он заговорит и наконец получит по роже. Смачно так получит, как тогда врезать надо было. Но Глеб молчал, упрямо не отводил глаза. Не двигался, только крылья носа раздувались.
— Так я и знал, — бросил я, толкнул плечом и вышел. На ходу попрощался с Кристиной, мысленно пожелав ей мозгов — у неё вроде как жених есть, но когда это Глеба останавливало?
Пока добирался до ресторана, где с проектировщиком пообедать договорились, успел успокоиться. Глеб прав, взрыв неминуем, но хотелось оттянуть его по максимуму, хотя навряд ли получится. С его появления нарыв назревал, разбухая и воспаляясь, и если не вскрыть, станет только хуже. Отлично это понимал, только… Только нихрена не понимал. Ни что он здесь на самом деле делает, ни зачем пытается убедить, что хочет наладить отношения. Они нам обоим не нужны.
Освободиться получилось раньше задуманного, успею домой до четырёх вернуться, сделаю Насте сюрприз. Только в школу заехать осталось. Уже паркуясь вспомнил, что не позвонил учительнице. Мы на три договаривались, а я не проверил, подошла она уже в школу, или ещё нет.
Оказалось, на месте. Поначалу даже не узнал, подумал, старшеклассница в актовом зале сидит, тоже Викторию Максимовну ждёт. Или студентка, на практику заскочившая. Сколько же ей лет на самом деле? Без макияжа и строгого костюма девчонка совсем: русые волосы в простой хвост собраны, джинсы, кеды. А когда улыбнулась и честно призналась, что домой поскорее хочет, что-то вроде симпатии внутри шевельнулось.
— Давно вы здесь? — спросил, забираясь на сцену и рассматривая сваленные в кучу декорации.
— Нет, — беспечно ответила она, становясь рядом. Едва-едва до плеча макушкой достала, а мне казалось, повыше будет. — С девяти.
— С девяти?
Надо же. Не думал, что у неё субботы настолько загружены.
— У учителей не бывает выходных, — сухо ответила Виктория, поджимая губы. Добавила едко: — Так родители считают.
— У родителей тоже с выходными туго, — парировал я, чувствуя, как возвращается знакомая неприязнь.
— Спасибо, что согласились помочь. — Она протянула несколько листов.
— Что это?
— Чертежи, по которым надо собирать, — терпеливо, как маленькому ребёнку, ответила Виктория. Я недоверчиво на неё посмотрел. Чертежи, серьёзно? Вот эти каракули?
— Хотелось бы мне посмотреть на курицу, которая рисовала их отрубленными лапами.
— Очень приятно познакомиться, это я.
Чёрт. Некрасиво вышло. Виктория нахохлилась, отошла на край сцены, сделав вид, что внимательно рассматривает бархатный занавес.
— Простите. — Нет, я правда раскаяние почувствовал. Не всем дано хорошо чертить. — Просто я… Я просто к другим привык. Эти ничего, главное, что можно разобрать.
— Ну спасибо, — едко ответила она, оборачиваясь. Брови нахмурены, в глазах чистая, неразбавленная неприязнь. Ну, молодец, Голицын, нечего сказать, пришёл налаживать отношения с учительницей дочери…
— Простите. — Как одним взглядом она заставила чувствовать себя последним подонком? Рука сама потянулась к затылку, я рассеянно взъерошил волосы и посмотрел на зал. — Просто день такой… идиотский… Не стоило на вас срываться. У вас поставленная рука, только вы…
— Перестаньте, — перебила Виктория устало. — Правда, перестаньте. Вы же строитель, так? Понятное дело, мои чертежи для вас как для меня рисунки трёхлетки против эскизов выпускника художки. Там правда можно что-то разобрать? Если нет, попытаюсь объяснить на пальцах.
— На пальцах не надо, — улыбнулся я невольно. Один — один, я прошёлся по её творчеству, она вызвала вину. — Просто помогайте, когда попрошу.
— Не против музыки? — Виктория достала телефон, помахала им в воздухе.
— Почему нет?
Я ожидал чего угодно. Правда, от Чайковского до Зиверт, но то, что телефон вдруг закричал так, словно рожает демона в муках и никак не может разродиться...
— Ой, простите, — густо покраснела она, убавляя звук. Не сразу дошло, что это звонок. Виктория легко спрыгнула со сцены и отошла, тихо отвечая. Когда вернулась, я успел собрать первый домик. Несложная конструкция: фасад и опоры позади.
— Ещё раз простите. Подруга вернула звонок, который я поменяла перед школой.
— На уроках он тоже так звонит? — невинно поинтересовался я, собирая следующий домик. Улыбка дрожала в уголках губ, стоило вспомнить испуганное выражение её лица.
— Нет, конечно! — возмутилась она, и в этот момент я поймал взгляд. Не так даже: взгляд. Серые глаза, такие глубокие, опушенные густыми ресницами, без грамма косметики. Такой один раз увидишь — никогда не забудешь.
— Я шучу, — сказал зачем-то.
Виктория не стала отвечать. Включила что-то нейтральное, попсовое. Через час всё было закончено. Расставив декорации, мы переглянулось.
— Ну что, по домам? — спросил я бодро. Скорее бы: до времени, обещанного Насте, успею документы просмотреть.
— Да! И, Виктор, — она дружелюбно улыбнулась, — спасибо за помощь.
— Не за что, — ответил и ляпнул, не подумав: — Обращайтесь, если что.
Кто только за язык тянул? Потянул и дальше, когда я предложил:
— Вас подвезти?
— Спасибо, нет. Я недалеко живу.
Ну да, недалеко. Я тут с трудом квартиру снял, сколько же она получает? Или кто-то содержит? Любовник? Муж? Кольца вроде нет, но это не показатель. В любом случае, это не моё дело. Девушка красивая, что бы ей одной быть?
— До встречи, — сказала она, когда я спустился со сцены. Встречи? Значит, ещё помощь понадобится? Ну точно, нахрена ляпнул?
— На спектакле, — уточнила, заставив закатить глаза. Неужели так легко мысли прочитала?
— Я приду, — ответил, а прозвучало, как обещание. Конечно приду, как такое пропустить можно?
— Мы будем ждать. Ну, то есть, не мы, а Настя. Дети вообще родителей на таких праздниках очень ждут.
— Это я ещё по садику помню. — Вот это вообще зря сказал. Прозвучало так, словно хвастаюсь. Рука снова к шее потянулась, дурная привычка — как нервничаю, тереть начинаю. — До свидания, Виктория Максимовна.
— До свидания.
Хватит. Так до утра прощаться можно. Дань вежливости отдал, и ладно. Кивнул и вышел, пока в спину не полетели новые вопросы и предложения.

Глава 9

Дождь барабанил по стеклу, дома было тепло и уютно, на плечах лежал любимый плед, в ногах мурлыкал Леви, рядом стоял кофе, впереди воскресенье — вроде бы всё прекрасно, живи и радуйся. Но я никак не могла поймать чувство долгожданного покоя. Последний час все мысли так или иначе сводились к Голицыну, и я никак не могла прогнать его из головы. Этот мужчина состоял из противоречий: то раздражающий, просто невозможный, то вежливый и обходительный. Какой из них настоящий решить до сих пор не получалось.
За два часа, что мы провели вместе, первоначальное впечатление о нём начало понемногу меняться. По крайней мере, руки у него точно из нужного места росли, работой не брезговал, хоть и дал понять, что не рад тому, что выдернули на выходной. Может, на самом деле дела были утром — я поймала себя на мысли, что начинаю оправдывать тот разговор по телефону. И тут же мысленно дала себе подзатыльник: нечего! Права Ленка, такие мужики до добра не доводят. Сперва перевернут твою жизнь с ног на голову, потом душу вытрясут и исчезнут, попутно разбив сердце.
В том, что Голицын тот самый разбиватель сердец я практически не сомневалась. Невозможно не быть им с такими зеленеющими глазами, согревающей улыбкой и потрясающими руками. Да, я залипала на его руки всякий раз, когда помогала придержать декорацию и невольно сравнивала свою ладошку с широкой мужской. Пальцы длинные, ухоженные, ладони крепкие, наверное, чувствовать такие на себе сплошное удовольствие… Так, надо притормозить, а то меня куда-то понесло.
Голицын женат, это раз. Он отец моей ученицы, это два. В мою сторону никакого интереса не проявляет, это три. И, даже если бы проявлял, мне отношения не нужны. Это, наверное, четыре, но почему я поставила себя на последнее место? Ленка сказала бы, что это оговорочка по Фрейду, и тут я с ней полностью согласна. Неужели начала на него западать?! Серьёзно, всего после трёх встреч и нескольких фраз?
Тихо застонав, я откинула голову на спинку дивана и закрыла глаза. Перед ними моментально вспыхнуло лицо Голицына, да так ярко, что пришлось потереть веки, чтобы прогнать. Это просто от скуки. И оттого, что больше пап в комитете нет, вот внимание невольно переключается на единственного. Обычный интерес к родителю, ничего больше. Голицын по-прежнему высокомерный сноб, и внимания заслуживает не больше, чем остальные родители.
Мы будем ждать.
Я что, реально это сказала? Он заметил? Подумает теперь, что это я ждать буду? Да что б тебя! Уйди из моей головы немедленно!
Жаль, у Ленки сегодня корпоратив, а то позвала бы к себе. Придётся в одиночку сражаться со своими демонами, благо, питаться им нечем: каждую фразу и каждый взгляд я уже разобрала на атомы.
К понедельнику наваждение сошло на нет, оставив лёгкое послевкусие, которое быстро смылось школьными буднями.
Звонок на перемену для первоклашек всегда звучит, как сигнал к действию. Вот и сейчас они подорвались с места, моментально забыв обо всём и обо мне в том числе. Сентябрь постепенно подходил к концу, зачатки дисциплины только-только стали проявляться.
— Виктория Марковна, там Настя в туалете плачет! — к столу подбежала Польцева Света, невысокая девочка с большими оленьими глазами.
— Что случилось? — нахмурилась я. Дразнить Настю не перестали, но мне казалось, она к этому относится равнодушно, по крайней мере, не показывает, что задевает. Пару раз я влезала, но в основном оставляла детей разбираться самостоятельно — стану на её сторону, и будет хуже. Могут ещё в любимицы записать. Дети в любом поколении дети, нынешние были не исключение: найти слабость и проверять на прочность, тут либо сдашься и сломаешься, либо выстоишь и потом станешь с теми, кто обзывал, лучшими друзьями. Курс детской психологии в голову намертво въелся. Конечно, если бы стали переходить границы, вмешалась бы без раздумий. Сперва беседа с детьми, не поможет — с родителями. Неужели сейчас именно такой случай?
Настя на самом деле нашлась в туалете, только уже не плакала. Стояла у окна, шумно хлюпая носом.
— Настя, ты чего, что случилось? — Я присела перед ней, попыталась поймать взгляд.
— Ничего, — на удивление ровно ответила та.
— Кто тебя обидел?
— Никто.
Даже не сомневалась, что молчать, как партизан, будет. Характер у неё стальной, что-то подсказывало — явно не в дразнилках дело.
— Ей Платон сказал, что, раз мама бросила, значит, не любила никогда, — доложила Света. Она вместе со мной в туалет пошла. Вокруг сновали дети, перемена вот-вот закончится, разговаривать по душам мягко говоря было неудобно.
— Пойдём. — Я поднялась, протянула Насте руку. — Вернёмся в класс. Если хочешь, после уроков поговорим. А мама… — заметив, как Настя вздрогнула, я мягко завершила: — Мама тебя очень-очень любит, поверь.
— Правда? — детская ладошка доверчиво легла в мою, а в глазах зажглась такая надежда, что сердце заболело.
— Правда, — кивнула я.
Вот, значит, как. Стало ещё интереснее. Значит, мама ушла из дома. К другому? Но почему тогда дочь на папу оставила, с собой не забрала? Такое в моей практике впервые, что думать не знаю. Насколько ей с мужем плохо было, что бросила всё, включая дочь?
После уроков Настя оставаться не стала, но я, если честно, и не ждала. Пока для неё чужая, доверять сложно. На будущее сделала пометку: обязательно разговорить, не для того, чтобы семейные тайны вызнать, а чтобы убрать неуверенность в себе, которой, оказывается, в Насте много.
Репетиции проходили каждый день, порой в классе, иногда в актовом зале. Постепенно дети втянулись, многие уже полностью знали свой текст, но оставались такие, кому стихи давались с трудом. Например, Ногач Платон. Его мама мне уже мозг чайной ложкой выела жалобами, что много, трудно, скучно и вообще не современно. С последним я бы может согласилась, только не от меня зависит выбор. В Министерстве сказали упор на детскую классику делать. Я бы, может, «Мой сосед Тоторо» поставила, но кого волнуют мои предпочтения?
Эта же мама, к слову, изначально главную роль просила и обещала, что сын всё-всё выучит. Вот так мы и получили своего Балду. Снимать уже поздно, а текст он с горем пополам через абзац знает.
— Глупенький бес, куда ты полез, нести не можешь, а я ногами промеж…
Платон путался. Согласна, текст сложный, но выучить всего несколько фраз — за автора я читаю. Надо было настоять и ставить «Конька-горбунка», там хоть слова попроще. Но директор настоял, сказал: школа у нас элитная, детки все умные, тесты при поступлении прошли, значит, выучат. Самого бы его сюда отправить и пусть любуется…
— Глупый ты бес, куда ж ты за нами полез? И руками-то снести не смог, а я, смотри, снесу промеж ног, — раздалось в тишине. Платон зло посмотрел на Настю, покраснел и закричал:
— Заткнись! Заткнись! Это моя роль! Я знаю, как надо!
От этого визга я оторопела. Платон часто вёл себя агрессивно, но чтобы так орать… Секунда, и в Настю полетела книга и ударила ребром по лбу.
— Платон! — я подскочила со стула, бросилась к Насте. Сердце выскакивало, ладони заледенели: первое чп! На Настином лбу наливалась шишка, в глазах стояли слёзы.
— Платон, ты что творишь? — грозно спросила я, выпрямляясь. Он, надувшись, стоял на сцене, скрестив руки на груди, явно копируя чью-то позу.
— А нечего лезть туда, куда не просят, — заявил он. Я с тоской подумала, что он вообще не раскаивается, тут беседой не обойдёшься.
— Я сейчас отведу Настю к медсестре, а вы сидите тихо, — сказала, особо не надеясь на тишину. И что делать? Пополам разорваться? Позвонила Тамаре, тоже учительнице начальных классов. Может, она посидит с моими, если не ушла. Повезло.
— Что, уже дерутся? — Тамара работала здесь уже десять лет. Сходу оценив обстановку, отправила нас в медпункт, а сама прикрикнула на детей, призвав к порядку.
— Болит? — спросила я Настю, пока спускались. Она не проронила ни слезинки, но я видела, они плещутся в глазах, такие горькие, что хочется обнять и пожалеть.
— Нет, — соврала она.
— Я позвоню твоей няне, она заберёт домой.
— Софья Львовна до трёх занята, к врачу пошла. — Настя прерывисто вздохнула и прикусила губу.
— Тогда позвоню папе.
Мы уже дошли до медпункта.
— Папа работает.
— Ради тебя приедет. — Если честно, в это верилось слабо, но я вложила всю уверенность в слова, чтобы успокоить. Насте сейчас не моё утешение нужно, а кого-то близкого.
Пока медсестра ворковала, аккуратно щупая лоб, я вышла и набрала Голицына.
— Слушаю, — он ответил не сразу.
— Здравствуйте, Виктор. Простите, что отвлекаю, но вам надо срочно приехать в школу.
— Что случилось? — из делового голос моментально стал взволнованным.
— Ничего страшного. Точнее, дети немного повздорили и… — Я путалась, не зная, что сказать. Впервые за четыре года работы такое случилось, что сказать? — У Насти на лбу шишка, лучше забрать домой. Она сказала, что ваша няня…
— Да, у врача, — перебил он. — Скоро буду.
Надо же. Я с удивлением уставилась на телефон. Не думала, что так быстро отреагирует. Теперь второй звонок, маме Платона, и пусть между собой разбираются. Ох, кажется, сегодня я домой не скоро попаду…

Глава 10

Сдача «Изумруда» затягивалась, и я, хоть убей, не мог отделаться от мысли, что Глеб приложил к этому руку. Глупо, конечно, тем более сам с энергетиками встречался, но личную неприязнь никуда не деть. Двери ещё эти стеклянные, сидишь, как в аквариуме, и всё бы ничего, только Глеб постоянно перед глазами маячил. Смотрел на меня, как на девицу в Амстердаме, хотя шлюха из нас двоих он, не я…
— Победа! — Как мысли прочитал: нарисовался в кабинете, размахивая бумажками. — Вить, они одобрили, подключим и вперёд!
— «Изумруд»? — отличная новость придала сил, даже второе дыхание открылось. — Что электрики, сроки не сдвигали, за неделю управятся?
— Первая очередь будет сдана двадцать восьмого, вторую обещают к середине октября подключить. — Глеб пересёк кабинет и по-хозяйски небрежно устроился в кресле. Закинул ногу на ногу, широко улыбнулся, но сейчас даже это не испортило настроения.
— Третья очередь будет готова к февралю, — протянул я, листая разрешение от энергетиков на подключение к городской сети. Посмотрел на Глеба, с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться в ответ. Первая большая стройка под моим руководством завершена. Да, были трудности, пришлось выкупать всё у обанкротившейся фирмы, договариваться о цене с дольщиками, терять деньги, но теперь всё наладится.
— Надо запускать новую рекламу и объявлять старт продаж в сданном доме, — сказал, а сам представил новый жилой комплекс, большой, светлый, современный. Не бизнес-класс, но ничего, до этого ещё дорастём, пока главное бюджетное жильё качественным делать, репутацию зарабатывать. Вынужденный простой и откладывание сдачи по этой репутации ой как били…
— Уже, — кивнул Глеб, отбросив веселье. Он всегда был такой: от расхлябанности до серьёзности щелчок пальцев. — С маркетинговым отделом утром обсудил новую стратегию, к среде выкатят макеты баннеров и рекламу на телевидении и в интернете. Предлагают ещё флаеры делать, но я сомневаюсь. Люди, что готовы миллионы платить, не будут переходить по сомнительным бумажкам.
— Может быть. А может быть и нет.
В словах Глеба был резон, как бы я ни хотел этого признавать. Да и рекламный бюджет не резиновый. Но если хоть один придёт и купит, флаеры окупятся разом. Я покосился на Глеба: сидит, снова лыбится, словно мысли мои читает.
— Обсудим?
От ответа отвлёк телефон. Покосившись на экран, я пересёкся с Глебом взглядом, и тот понятливо замолчал. К окну заинтересованно отвернулся. Боровицкий звонил впервые после нашей встречи, и сердце внезапно застучало быстрее: неужели нашлась Диана?
— Виктор Маркович, Боровицкий. По нашему делу: вы не могли бы заехать в офис к пяти?
Я покосился на часы: половина второго.
— Надеюсь, новости хорошие, — вырвалось невольно. Разнервничался, представив, что могу совсем скоро с Дианой встретиться.
— Для вас да. При встрече расскажу.
— Буду к пяти. До свидания, Аркадий Борисович.
Только телефон отложил, во внимательный взгляд упёрся. Глеб смотрел, склонив голову набок, словно ждал, что я сейчас возьму и выложу, с кем говорил и о чём.
— Это личное, — отрезал, пресекая любые вопросы.
— Аркадий Борисович? — задумчиво сказал Глеб. — Постой, не Боровицкий ли? Вить, ты что, до сих пор не развёлся?
— А то ты не знаешь, — холодно ответил я. Хорошо же общались, нахрена опять лезть с прошлым? Только в работе я мог забыть, что именно Глеб сделал. С кем. И на тебе, опять под дых точным ударом.
— Я не видел Диану с того дня, — неожиданно признался Глеб, отворачиваясь. На этот раз просто потому, что не хотел смотреть в глаза — отчётливо понял я.
— Ты хотел сказать: с ночи, — не смог удержаться от сарказма. Рад был бы забыть, но она впилась в подкорку, в мельчайших деталях. Даже цвет трусов Глеба отчётливо запомнил.
— Прости. — Глеб опустил голову. — Если ты когда-нибудь позволишь объяснить…
— Этому нет объяснения. И никогда не будет. Лучшие друзья не вонзают нож в спину.
— Лучшие друзья не… — он осёкся — у меня снова зазвонил телефон. На этот раз учительница. Тревога стиснула, перехватило дыхание: что-то с Настей? Невнятный лепет на другом конце сделал только хуже — если бы это была обычная шишка, Виктория Максимовна не мямлила бы, а сейчас голос буквально дрожал от страха. Договаривал я, уже поднявшись и срывая пиджак с кресла.
— Ты куда? — не удержался Глеб, за что заслужил раздражённый взгляд. — Что-то серьёзное?
— Для тебя — нет, — ответил, мигом забыв и о нём, и о наших проблемах. Пока по городу мчался (хотя больше в пробках стоял), успел придумать сотню вариантов, один другого хуже. Настя что-то сломала? Ей стало плохо? За обтекаемым словом «ушиб» может крыться сотрясение. Стоит ли вызвать скорую, или ехать сами в приёмное?
Огромные глаза Виктории сделали только хуже. От волнения можно начать сходить с ума, это я знал. Каждая болячка Настина приводила в состояние неконтролируемого ужаса и желания забрать её себе.
— Где она? — спросил, вместо приветствия. То, что Виктория вышла встречать перед школой, практически довело до сердечного приступа. Аритмия точно обеспечена.
— Всё в порядке, Виктор, не волнуйтесь, — заговорила она, а у самой голос дрожит, и руки ходуном ходят. Поспешила к дверям, рассказывая на ходу: — У нас есть один мальчик, Платон… Не скажу, что у него сложный характер, просто… Он разозлился на Настю и бросил в неё книгу.
— Книгу? — переспросил я тупо, останавливаясь посреди коридора. — То есть, у неё на самом деле просто шишка, ничего серьёзного?
— Нет. На самом деле просто шишка, — заверила Виктория, глядя настороженно. Боялась, наверное, что я кричать начну, а у меня от облегчения язык к нёбу прирос, и ноги ослабели. До кабинета мы дошли молча. Первым делом увидел Настю, бросился к ней, на колени опустился.
— Ты как, мышь? Очень больно?
Лоб был помазан йодом, небольшая ссадина поверх шишки, но больше никаких травм не наблюдалось.
— Ничего, скоро пройдёт, — ответила Настя, счастливо улыбаясь. — Спасибо, что приехал так быстро.
— Только не бери в привычку так меня от работы дёргать, — сказал, улыбнувшись в ответ. Хотел привычно лбом боднуть, опомнился и мягко погладил по щеке.
— Ладно, раз уж у меня появилось время, давай до прихода Софьи Львовны мороженого поедим.
— Лучше пиццу.
— Пусть будет пицца.
Мы взялись за руки, собираясь уходить, когда Виктория удивлённо спросила:
— Вы разве не хотите поговорить с мамой Платона? Она вот-вот приедет.
— А надо? — общение с истеричными мамашами в планы не входило. Да, парень у неё, наверное, тот ещё, но это не меня — её должно касаться. Конечно, приятного в том, что случилось, мало, но, вспоминая свои школьные годы, я подумал, что книгой по голове не самое страшное, что может случиться. Только сейчас заметил надувшегося мальчишку, сидевшего в другом конце класса. На меня он смотрел настороженно, наверняка ждал хорошей взбучки.
— Пусть с тобой папа поговорит о том, что бить девочек нельзя. И швыряться в них ничем тоже нельзя. — Я попытался придать голосу суровости. Не люблю поучать чужих детей, у них для этого родители есть.
— У меня нет папы, — угрюмо ответил он, скрестил руки на груди и отвернулся. Что ж, это тоже не мои проблемы.
— Платошечка!
Двери распахнулись, в класс влетела пышногрудая брюнетка в стильном брючном костюме.
— Ты как, малыш? Солнышко, не сильно пострадал? Что случилось? — последний вопрос предназначался Виктории и прозвучал с чёткой угрозой.
— Случилось то, что ваш сын бросил книгу в мою дочь и разбил ей лоб, — ответил я, поймав благодарный взгляд учительницы. Не специально защитил, просто дамочка взбесила.
— Платошечка, ну как так? Она же девочка, девочек бить нельзя! А может, она тебе нравится? Нравится же, да?
— Если нравится, пусть шоколадку купит. — Настя неосознанно сжала руку сильнее.
— Вы абсолютно правы. — Брюнетка улыбнулась во все тридцать два, подобралась и мигом переменилась. Знаю я этот взгляд самки на охоте, оценивающий, с головы до ног сканирующий.
— Знаете, Виктор, — надо же, имя моё с собрания запомнила, что ли? — думаю, нам надо обсудить поведение детей в другой обстановке. Может, выпьем кофе?
— Я уже обсудил с вами поведение сына, — не хотелось выглядеть надменным засранцем, но отвечать на неуклюжие попытки флирта не было ни малейшего желания. — Виктория Максимовна, спасибо, что вызвали.
Всё это время она молчала, смотрела то на меня, то на маму Платона. Облегчение исходило от неё волнами, было заметно, что она сильно перенервничала.
— Д-да. До свидания, Виктор, — ответила она, слабо улыбнувшись. Губы моментально растянулись в ответной улыбке. Попрощавшись, мы ушли под причитания мамы о бедном напуганном мальчике, который конечно же не хотел делать больно, просто так получилось.
— Он не плохой, — сказала Настя, пока мы шли по коридору. — Просто невоспитанный.
— Такое тоже бывает. Только постоянно прощать такое поведение нельзя. Если ещё раз что-то подобное сделает, придётся всё-таки серьёзно с его мамой разговаривать.
— И пить с ней кофе? — Настя прищурилась.
— И пить с ней кофе, — вздохнул я.
— Она что, тебе понравилась?
— Нет, мышь. Но пить кофе порой приходится даже с теми людьми, кто тебе совсем не нравится.
Пока ждали Софью Львовну, ели пиццу и смеялись над шишкой, которая выглядит точь-точь как в мультиках. Передав дочь няне, я вспомнил о встрече с Боровицким. Времени ещё достаточно, но и ехать не два квартала. Волнение вернулось вместе с мыслями о разводе. Адвокат сказал, что новости хорошие для меня, но насколько?.. Хорошие для меня, не значит ли это, что Диана пропала без вести или…
Ледяной пот прошиб с головы до ног. Нет, как бы я ни ненавидел бывшую жену, смерти ей не желал.

Глава 11

Платон с мамой давно ушёл, а меня всё ещё потряхивало. Спасибо Тамаре — у неё всегда с собой успокоительное в сумке. И вроде привыкла уже, что работа нервная, но только сейчас поняла, как сильно мне везло, что дети ни разу друг об друга не калечились. Сейчас, судя по бодрым Тамариным рассказам из обширного опыта, тоже повезло, что родители скандалить не стали… Виктор повёл себя на удивление адекватно, почему я боялась? Даже не возмутился, что с работы сорвали, даже когда узнал, что волноваться не о чем. Не хотела о нём думать, инцидент исчерпан, но мысленно постоянно возвращалась к искреннему беспокойству в голосе и глазах, к страху, который свойствен всем родителям, а тут вдруг стал чем-то особенным. Отцы для учителей вид редкий, можно сказать — вымирающий. А тут такой подарок: и поможет если надо, и приедет в случае необходимости. Изнутри прорывался стыд за то, как думала о нём — постепенно до меня начало доходить, что первое впечатление может быть обманчивым.
Своим появлением Виктор заполнял всё вокруг, и дело было не только в росте. От него исходила сильная мужская аура, именно мужская, такой не каждый похвастаться может. Вечером я, словно вор, снова полезла в интернет в поисках, нет, не информации — фотографий. Вывела на экран самую удачную, увеличила и залюбовалась. Никто ведь не запретит любоваться тайком, правда?
Фотография была сделана на каком-то форуме в Сочи, в неформальной обстановке. Несколько мужчин на балконе, за спиной — море и небо. Красиво, ярко, а я не могла отвести глаз от улыбки и того, как солнце отражается в зелёных глазах. Теперь точно знаю, это не фотошоп, они на самом деле такие: сказочные. И улыбка тёплая, изнутри прогревает. Мне он так пару раз улыбался, отлично запомнилось это чувство — когда не дежурная улыбка, а настоящая.
Ленка скажет, что я на него запала, я, конечно, буду сопротивляться до последнего, но себе-то можно признаться — запала окончательно и бесповоротно. Что плохого может быть в лёгкой влюблённости? Одни плюсы: глаза загораются, хочется летать, настроение всегда отличное. Мне так не хватало лишней порции эндорфинов в крови, что даже ничего делать с этими чувствами не хотелось. Пусть будут. Отношения всё равно сейчас не нужны, не до них, а мечтать о ком-то, кто никогда не сбудется — почему нет? Это как по актёру вздыхать: посмотрел с ним новый фильм и на несколько дней счастлив.
Леви прыгнул на колени, вернув к реальности. Моргнув, я потёрла глаза, потянулась к кружке с чаем — остыл. Когда только успел? Вот уж действительно: размечталась. Хорошего понемножку, дел ещё невпроворот, но я не могла заставить себя свернуть фотографию. Позволила полюбоваться ещё немного. Может, спасибо сказать за то, что скандал раздувать не стал? Покосившись на часы, решила, что пять вечера — не поздно, и, не давая себе передумать, написала:
Виктор, спасибо за понимание! Такие родители редкость.
Бред. Ну бред же. Быстро стёрла, убрала телефон под подушку, чтобы не было соблазна. Ну нет, любоваться на несбыточное можно только издалека, нечего пытаться приблизить. К тому же, через неделю спектакль, в случае чего там спасибо и скажу. Если он приедет. Придет же, раз обещал? Рука сама потянулась к телефону: просто ленту проверить. Просто чат открыть. Родители обсуждали репетиции, кто-то кого-то консультировал по домашнему заданию: что первым рисовать — кружочки или квадратики. Мама Платона, обычно активная, молчала. Как он там? Хотя сомневаюсь, что плохо, а вот Настя… Вспомнились огромные глаза, заполненные обидой, и то, как она поджимала губы, сдерживая слёзы. Сильная девочка. Я ведь могу поинтересоваться, как она себя чувствует? Могу и должна.
Виктор, скажите, с Настей всё в порядке? Если она плохо себя чувствует, может завтра пропустить школу.
Отправить. Зажмурившись, я несколько раз ударила себя кулаком по лбу. Дура. Идиотка. Три недели знакомы, отец ученицы, куда я лезу? Сама же себе сказала — не связываться с такими никогда. Удалить срочно! Но под сообщением безжалостным приговором уже светились две голубые галочки. Прочитал. Меня бросило в жар, потом в холод. Слишком много нервов для одного дня. Шли минуты, никакого ответа. Тишина. Ну вот, точно решил, что навязываюсь.
Усидеть на месте уже не могла. Вскочила, начала расхаживать по квартире, попыталась занять себя учебным планом на октябрь, помогло на час, и то с трудом. Да что я вообще переживаю? Стандартный вопрос, ничего лишнего. Едва успокоилась, когда телефон зазвонил, да ещё так внезапно, что чуть со стула не рухнула. Всего лишь Ленка, а сердце в горле забилось.
— Ну что, красота моя, готова на выходные развеяться?
— Какой развеяться, Лен? У меня спектакль на носу. — Я вздохнула. Почему, когда что-то любишь, приходится жертвовать другим? Любишь работу? Забей на личную жизнь. Хочешь личную жизнь? Любимая работа с ней не увяжется. Как люди находят этот пресловутый баланс?
— И слышать ничего не хочу. Твои крысёныши по выходным родителям нервы треплют, а ты за эти два дня должна свой ресурс восстанавливать.
— Если бы это так работало…
— Работает, — отрезала Ленка. — У нас тут прорыв большой, скоро все газеты трубить будут. Идём с друзьями в караоке в субботу, ты с нами, отказ не принимается.
— Караоке, ты серьёзно? Хочешь, чтобы я всех посетителей распугала?
— Никого ты не распугаешь. Можешь не петь, если стыдно, хотя… — Ленка хмыкнула, — после пары бокалов сама будешь микрофон выдирать.
— Этого-то я и боюсь. — Впрочем, Ленка права, вечер субботы и воскресенье свободны, можно посвятить это время себе. — Кто будет?
На том конце раздался радостный визг, я даже трубку от уха отодвинула, чтобы не оглохнуть.
— Все свои, а ещё моя начальница.
— Какая начальница? Ты сама себе босс в лаборатории.
— Нет, ты не поняла. Глава компании, Алина Александровна.
— Ничего себе, — я тихо присвистнула. Ленка в огромном медицинском холдинге в лаборатории работает, откуда такие связи? — Она там что забыла?
— О, это, дорогая моя, одна большая сплетня. — Даже видеть Ленку не надо, и так представила, как у неё глаза загорелись. — Она, кажется, решила мужа-бабника наконец бросить и теперь замутила с нашим лаборантом. Ну, Дэна помнишь, высокий такой, голубоглазый. Я тебе про него говорила.
Дениса я помнила. Красивый мужчина, только слишком в науку погружённый, не моё это. Меня, как оказалось, теперь другие высокие привлекают, с зелёными глазами.
— Так что, ты с нами? — поторопила Ленка.
— С вами. Наверное. В субботу точно скажу. Если к тому времени дети друг друга не поубивают.
Ленка мигом заинтересовалась, охала и ахала, пока я пересказывала, а потом замолчала. Многозначительно так замолчала, нехорошо.
— Слушай, — заговорила вкрадчиво, — а что там Голицын? Говоришь, нормальный мужик оказался.
— Прикинь! Думала, скандал закатит, а он…
— Стоп. Стоп, я это уже три раза слышала, причём подряд. Потому и спросила. Викусик, ты что, глаз на него положила?
— Нет, конечно! — возмутиться получилось очень даже искренне. — Просто радуюсь, что есть нормальные родители в классе.
— Ну-ну, — ехидно пропела подруга. Но добивать не стала, попрощалась и пригрозила, что если не приду, она сама за волосы вытащит. Она может, тут даже сомневаться не приходится.
Едва успела телефон отложить, как экран осветился, и руки ходуном заходили. Ответил.
Всё в порядке, Виктория Максимовна. Спасибо за беспокойство, завтра Настя придёт.
С души с грохотом посыпались камни: даже не успела понять, когда они набрались и к полу придавили. Откуда только мысли дурацкие взялись, было бы из-за чего переживать! Схожу в субботу в караоке, а через неделю увижусь с Виктором. Хоть среди зрителей, но этого будет достаточно. Издалека, Вик, не забывай, любоваться только издалека.

Глава 12

К офису Боровецкого я подъехал за полчаса до назначенного времени, но это было к лучшему: успокоиться, собраться, выдохнуть. Он сказал, новости хорошие для меня, тут бы вообще не нервничать, но маховик нервов уже пришёл в движение. За три года можно было отрастить носорожью кожу, однако во всём, что связано с Дианой, она у меня делается чувствительной, как у младенца. Надо избавиться от этого брака, чем скорее, тем лучше. Психолог утверждал, что Диана не отпускает мои мысли именно из-за того, что мы до сих пор женаты. Сейчас брак ощущался физически, словно что-то давит на плечи, не давая их расправить.
— У вашей жены нет своего адвоката, — начал Боровецкий после обмена приветствиями. — Пришлось нанять людей, чтобы занялись её поисками.
— Включите это в счёт расходов, — ответил я, сжимаясь внутри: издалека зашёл.
— Уже включил, — небрежно кивнул адвокат. — Так вот, последний раз вашу жену видели полгода назад в Сочи. Вместе с этим молодым человеком.
На стол легли несколько фотографий, и я взял их с невольным трепетом: как она теперь выглядит? Бумажные фотографии сто лет назад в руках держал, как в прошлое отбросило, когда мы с Дианой фотоальбом собирали.
Она не изменилась. Та же яркая рыжеволосая красавица, та же улыбка, знакомый жест, когда волосы поправляет… А на что я рассчитывал? Что постареет и подурнеет за три-то года
— И? — спросил равнодушно, откладывая фотографии. — Кто он ей?
— Этого выяснить не удалось. Может, друг, может, любовник. Если второе, это наш шанс доказать факт измены и выставить более жесткие условия развода.
— Факта её трехлетнего отсутствия в жизни дочери не достаточно?
— У вас же не только дочь есть, но и общее имущество.
— Мне её имущество ни к чему, уже говорил. А квартиру в Питере я за свои деньги покупал.
— Но в браке, — поднял палец Боровецкий. — Сами понимаете, она имеет право на половину. И на раздел ваших счетов.
— Обойдётся, — я начал заводиться. Мы уже обсудили развод и мои требования, к чему поднимать эту тему вновь?
— Полностью с вами согласен, но закон есть закон. Нам повезёт, если ваша жена согласится и просто даст развод. А если нет, надо собрать доказательную базу. В любом случае, после Сочи след вашей жены снова затерялся. Первое заседание назначено на второе октября, если она не явится, будем ждать второго. После третьего вас разведут без её участия. И по вашим условиям.
— Выходит, нам остаётся только ждать: придёт — не придёт.
— Мы связывались с её матерью, та либо не знает, где дочь, либо не говорит. О том, что вы начали бракоразводный процесс ей известно, тут мы свою работу выполнили.
— А что с этим? — я кивнул на фотографии.
— Ищем, — пожал плечами Боровецкий. — Как найдём, попытаемся осторожно выяснить о вашей жене.
— Позволите? — я взял одну из фотографий. Адвокат кивнул. Пусть ищут, я тоже привлеку людей поискать. Странное дело, но то, что у Дианы мог появиться любовник, меня не взволновало. Был за эти годы, наверняка, и не один. Жила в своё удовольствие, с члена на член прыгала. Вот такая она, богиня моя? Пьедестал, который за годы покрылся трещинами, наконец рассыпался в труху. Охватило равнодушие, словно все эмоции разом высушили. Забытое, но приятное чувство.
Снова посмотрел на фотографию, когда в машину сел. Чужая. Эта женщина на фотографии была чужой, хоть и изученной до крохотной родинки на шее. Я смотрел на неё, но сердце молчало, билось ровно. Хотелось верить, что так будет всегда. Что при встрече смогу остаться равнодушным, только тут не угадаешь. Глеб до сих пор бесит, а тут она… Тяжело вздохнув, бросил фотографию на пассажирское сиденье и набрал номер знакомого айтишника.
— Влад, привет. Надо одного человека по соцсетям пробить, до завтра управишься?
— Копаешь под конкурентов? — хохотнуло на другом конце. С Владом в институте вместе учились, потом жизнь раскидала. А пару лет назад опять свела на одном из форумов по продвижению рекламы в сетях. Меня туда непонятно каким ветром занесло, а Влад одним из спикеров был. Мужик безотказный, только потом по-любому заставит встретиться и выпить. Эту жертву я согласен принести.
— Кидай фото, поищу.
Что там за люди работают у Боровецкого, когда Влад за час выдал мне всю информацию на мужчину рядом с Дианой? Кирилл, двадцать девять лет, москвич. Основной профиль заброшен полгода назад, но у него хватило ума на фейковый реальные фотки ставить. Спрятался. Профиль был активный, постоянно обновлялся, только Дианы ни на одной фотографии я не нашёл. Может, они вообще случайно пересеклись? Судя по всему Кирилл сейчас был в Москве, в последнем посте зазывал друзей в караоке в субботу. Отлично, загляну туда, посмотрю на него, лезть не буду, если что — передам информацию Боровецкому, пусть его люди этого Кирилла трясут.
— Пап, ты же помнишь про спектакль? — спросила Настя в субботу.
— Мышь, — я вздохнул и укоризненно посмотрел на неё поверх ноутбука, — ты про него только и говоришь. Как тут забудешь?
— Я просто напоминаю, — ответила она, закатив глаза и нарочито тяжело вздохнув. — Ты вечно всё забываешь, а вспоминаешь в последний момент.
— С чего бы? — удивился искренне. — Ну-ка, когда я в последний раз что-то забыл?
— Позавчера. Обещал, что вместе в батутный парк сходим.
— А когда мы туда собирались, помнишь? — я прищурился — помню отлично, а вот она забыла. Настя наморщила лоб, беззвучно зашевелила губами, и вдруг виновато улыбнулась:
— В воскресенье.
— И кто из нас забывака? — мягко ткнув её в лоб двумя пальцами, я улыбнулся, когда она показала язык. Взъерошил волосы на макушке, закрыл ноутбук и посмотрел на часы. — Ладно, мне по делам надо ехать, а ты не третируй Софью Львовну и вовремя ложись спать.
— Какие могут быть дела на ночь глядя? — с подозрением спросила дочь. Иногда мне кажется, что рядом поселился Цербер, не дающий сделать лишний шаг вправо или влево. Интересно, когда в моей жизни женщина появится, как их знакомить? Стоп. Я что, серьёзно подумал о другой женщине в своём доме? Близкий развод точно промывает мозги.
— Разные, — ответил, снова ткнув Настю в лоб.
— Как кофе с мамой Платона? — допрос продолжился, как мило.
— Нет. Просто дела.
— Честно? — она прищурилась.
— Честно.
Караоке удалось найти не сразу: это какая-то жопа мира, кто сюда вообще придёт? Хотя лет десять назад мы бы сюда завалились всей компанией. Сейчас вкусы изменились, а требования повысились. Зато припарковаться удалось без проблем. Внутри оказалось в целом прилично, хотя дешёвые дерматиновые диванчики отдавали вайбами девяностых. На сцене пел высокий мужчина в щёгольском нашейном платке, тоже явно выбивающийся из обстановки. Пробежавшись глазами по залу, я замер: Алина Красилова? Она-то что здесь забыла?! Впрочем, если учесть, что это её муж дал мне контакты Боровецкого, не удивлюсь, если она тут с любовником. Не моё это дело, поэтому отвернулся, надеясь, что не заметила.
Чудны дела твои, Господи, — успел подумать, перестав чему-либо удивляться. Виктория Максимовна собственной персоной. Любительница ночных клубов и запредельных мини — помнил до сих пор, как первого сентября на капот с подругой чуть не прыгнули. Сейчас она выглядела также: совершенно на себя не похоже, доступно что ли. Короткое синее платье, сверху полностью закрытое, но ноги напоказ едва ли не от бёдер. Туфли на высоком каблуке, яркий макияж. Она по вечерам ходит по злачным местам устраивать личную жизнь? Сомнительный выбор места.
В данный момент она решительно направлялась к одному из столиков, и тут я всё-таки поразился. Кирилл сидел с какой-то девушкой, Виктория явно его знала. Если поверить в сплетение нитей судьбы, это оно самое. Она опёрлась о стол, привлекая внимание к достаточно симпатичной, что уж там, попке. Я подошёл ближе, услышал:
— Где деньги, гадёныш?
Всё интереснее и интереснее.
— Виктория Максимовна, вам помочь?
Она выпрямилась так резко, что пришлось отпрянуть, иначе затылком вписалась бы в мой подбородок. Или это я стоял слишком близко?..
— Виктор? Здравствуйте. Вы здесь какими судьбами? — нервно затеребила выбившийся из причёски локон, глаза по залу забегали. М-да, неловко получилось.
— Заехал по делам. Случайно услышал, у вас какие-то проблемы с молодым человеком?
Оправдание походило на пьяный бред. Кто в здравом уме будет лезть в чужие разборки, не имея личного интереса? Захотелось хлопнуть себя по лбу, извиниться и уйти. Виктория явно была бы не против. Но тут, на свою беду, Кирилл подал голос:
— Вик, какие деньги? Машуль, не обращай внимание. Это моя бывшая. Вечно что-то от меня требует.
— Какие деньги?! — возмутилась Виктория, разом обо мне забыв. — Полмиллиона, что ты из моей квартиры вынес полгода назад.
Полгода назад? Не тогда ли, когда их с Дианой в Сочи видели? Уходить расхотелось. До повышенных тонов пока не дошло, внимание мы привлекали минимальное — все были увлечены выбором песни или слушали, как поют другие. Я посмотрел на Викторию: точно разгневанная маленькая фурия. Глаза полыхают, ноздри раздуваются, видно, что сдерживается, чтобы не закатить скандал. Ещё и истеричка? Вроде не похоже.
— Не было никаких денег, — нервно ответил Кирилл, но глаза забегали, пальцы нервно вцепились в салфетку.
— Киг-гя! — театр абсурда зашкаливал. К нам подошла знакомая уже красноволосая девица. — Как хорошо, что ты сам Викусика нашёл. Совесть проснулась, решил долг вернуть?
— Какой долг, Кирилл?! — нервы сдали у блондинки Маши. — Ты говорил, что бизнесмен.
— Бизнесме-ен, — протянула Виктория и жестко усмехнулась. — И какой бизнес на этот раз раскручиваешь? Вы, девушка, главное денег на развитие не давайте. И не ждите, что он на вас женится. Такие птицы слишком гордые, чтобы сидеть в клетке. Да, орёл? Так ты мне говорил?
— Вик, перестань.
На нас-таки начали обращать внимание. Но Викторию, кажется, уже понесло, не остановить. И подруга её, вместо того, чтобы утихомирить, только поддакивала. Я же видел обиженную женщину, решившую закатить скандал. Если бы не Кирилл, давно бы ушёл.
— Верни мне деньги, ублюдок, и катись на все четыре стороны!
— Нет у меня уже денег, потратил давно!
— Ага, значит, признаёшь, что взял? — это закричала красноволосая.
— Я так больше не могу, бред какой-то. — Блондинка сорвалась с места, схватила сумочку и начала проталкиваться к выходу.
— Машуля! Маш! Подожди! — Кирилл подорвался было за ней, но Виктория успела схватить за локоть. — Пусть, идиотка! Если из-за тебя она меня бросит!..
— Что тогда? Разбежишься и прыгнешь со скалы? — насмешливо спросила она. — Деньги верни, потом делай что хочешь.
— Вот, блядь, заладила: верни-верни. Верну! Пусти!
— Когда вернёшь?
Надо же, у Виктории прямо деловая хватка, вцепилась похлеще ротвейлера. Конечно, сумма не копеечная, но стоила ли публичного скандала? Красноволосая схватила телефон Кирилла, лежащий на столе, быстро набрала номер и позвонила. Сбросила, кивнула Виктории.
— Я тебя наберу, — мрачно ответил он, выхватывая телефон. Резкий рывок, локоть взлетел вверх так быстро, что никто не успел среагировать. Голова Виктории запрокинулась, из носа хлынула кровь.
— Вик, ты… А, чёрт! Машуля!
Кирилл ломанулся к выходу, а мне в руки упала Виктория, заливая кровью рубашку.
— Запрокиньте голову, — скомандовал я коротко. Взял пачку салфеток у притихшей красноволосой, приложил к носу.
— Он бде нос сломал, — проговорила Виктория.
— Я Лена, — вдруг представилась красноволосая.
— Виктор, — буркнул в ответ.
— Не сломал. Скорее всего, просто неудачно задел. Тут болит? — я осторожно надавил на переносицу, дождался отрицательного мычания. Маленькая скандалистка, устроилась в моих руках, словно так и надо. Вцепилась в рубашку, в глазах слёзы. Я тяжело вздохнул.
— Давайте провожу вас к столику. Посидите, кровь скоро остановится.
— Отвезите её лучше домой! — Эта Лена уже начала конкретно так раздражать. Я таксистом пьяным истеричкам не нанимался. Покосился на выглядевшую совершенно несчастной Викторию, вздохнул.
— Хорошо. Давайте её вещи.
— Бдастите, — прогундосила Виктория, отпуская меня, наконец, и удерживая салфетки у носа.
— Ничего, — ответил обречённо. — Сами-то дойдёте?
Она кивнула, опустила голову, но салфетки на глазах стали пропитываться кровью. Да что ж такое! Подхватил её на руки — лёгкая, как пушинка — взял сумочку и плащ и под чьи-то, подозреваю, что Ленины, аплодисменты понёс к выходу.

Глава 13

Сегодня я сорвала джек-пот по позору. Хуже уже не придумаешь, можно сразу стричься и уходить в монастырь. Пока Виктор прогревал машину, я сидела, прижимая салфетки к носу, и судорожно пыталась натянуть платье до колен. Оно упорно сопротивлялось. В мою сторону Виктор даже не смотрел, неторопливо постукивал кончиком указательного пальца по рулю. Воплощенная статуя презрения.
— Куда вас отвезти? — спросил устало.
— Простите. Я лучше такси вызову. — Я потянулась к ручке, но открыть не успела. Застыла от хлёсткого:
— Стоять. — В полумраке салона глаза Виктора ярко сверкнули. Но тут же погасли от сдержанного: — Извините. Просто я уже обещал вашей подруге, что доставлю вас домой, а я привык держать слово. Так куда вас везти?
Не знаю, что он себе надумал, может, решил, что я в ста километрах от МКАДа живу, но, когда адрес назвала, глаза распахнул. Удивился.
— Это прадедушкина квартира, — зачем-то сказала, будто оправдываюсь. Пусть бы думал, что любовник купил… Хотя о чём я, моя внешность такая стандартная, что даже на телефон бы не насосала — желающих бы не нашлось.
— Мы соседи, я живу рядом, — тихо сказал Виктор, выезжая на дорогу.
— За солью будем друг к другу ходить? — нервно пошутила. Кровь давно перестала идти, но я продолжала прижимать салфетки, как защитную маску, от того голос звучал приглушённо. Ладно, вечно прятаться бессмысленно. Сложила руки на коленях, как раз салфетки эти самые колени хоть немного прикрыли. Поймала отражение в зеркале: мама дорогая! По щекам размазана кровь вперемешку с тональным кремом и чёрными полосами потёкшей туши. Волосы растрепались, попыталась их пригладить — бесполезно.
— Не думаю, что у нас дома закончится соль, — протянул Виктор, стрельнув коротким взглядом. Конечно, заметил попытки придать себе приличный вид. Я мысленно застонала. Бинго, Вик! Можно писать пособие «Как вызвать отвращение у понравившегося мужчины. Сто советов от бывалых». Как исправить ситуацию, понятия не имела, но исправлять надо.
— Обычно я не закатываю скандалы посреди бара, — сказала, начиная аккуратно расправлять салфетки, машинально складывая их пополам.
— Хотелось бы в это верить, — ровно ответил Виктор, не отрывая взгляд от дороги.
— Он правда должен мне денег. Они, — судорожно вздохнув, я отвернулась, — они мне очень нужны.
— Не сомневаюсь. Это большая сумма.
Глубоко вздохнув, я прикусила губу. Всё плохо, лучше уже не станет.
— Вы давно знакомы с этим Кириллом? — внезапно спросил Виктор. Решил, что ехать и молчать слишком некомфортно? Включил бы музыку, к чему выдавливать из себя разговор?
— Мы два года жили вместе, — ответила нехотя.
— А потом он украл деньги и пропал?
Что-то в тоне, каким были произнесены эти слова, заставило насторожиться. Как вообще Виктора занесло в бар? Друзей с ним не было, он приехал один. И сразу подошёл к столику Кирилла.
— Вы знаете Кирилла?
Рука вцепилась в руль, костяшки проступили под кожей. Мгновение, и всё прошло. Виктор смотрел прямо перед собой, словно раздумывал: говорить правду, или нет. А я смотрела на его профиль, на то, как ложатся мягкие тени от фонарей на лицо, какие длинные у него ресницы. Дыхание перехватило, только сейчас дошло, как близко он сидит, можно коснуться руки, лежащей на коробке передач, если чуть-чуть сдвинуть пальцы. Он глубоко вздохнул, и мысли испуганно разбежались. Мы остановились на светофоре, Виктор повернулся и посмотрел прямо в глаза.
— Возможно, он — бывший любовник моей жены.
Ого. Вот это откровенность! У меня даже рот приоткрылся. Выходит, жена от него всё-таки ушла. А что с разводом?
— Простите, — сказал Виктор, трогаясь с места. — Это не ваши проблемы, просто… Я захотел на него посмотреть. Зря приехал. Хотя, — он вдруг хитро улыбнулся, — может, не зря.
— Представляю, какое у вас сложилось мнение обо мне, — проворчала я смущённо. Атмосфера из напряжённой постепенно становилась тёплой, я перестала теребить салфетки, расслабилась.
— Честно? — он скользнул насмешливым взглядом по ногам. — Сами как считаете?
Я демонстративно шлёпнула себя ладонью по глазам и покачала головой.
— Стыд да и только, — простонала обречённо.
— И часто вы выходите в люди в таком виде?
— Что, хотите составить компанию?
Виктор хмыкнул, пожал плечами, крутанул руль, входя в поворот, и, остановившись у очередного светофора вдруг сказал:
— А если хочу?
Сердце рухнуло в желудок и забилось там быстро-быстро. Не послышалось, он меня сейчас на свидание пригласил? Язык прилип к нёбу, все остроумные ответы выветрились, а не остроумные дали бы понять, как сильно я хочу на это свидание сходить.
— Не волнуйтесь, я пошутил, — мягко сказал он. Я с трудом сдержала стон разочарования. Пошутил. Ну конечно, а я что себе вообразила? Что на меня такой посмотрит? Мой потолок — Кирилл и ему подобные, неудачники с комплексом бога, которым и женщина нужна под стать: чтобы поддерживала, поддакивала и по возможности не отсвечивала, пока они свою карьеру строят. Я же такой была во всех отношениях, так что…
— Приехали.
Ну вот, даже эта сказка закончилась слишком быстро. Я завозилась, надевая плащ, салфетки рассыпались по полу. Согнувшись пополам, начала их собирать и вздрогнула, когда наши руки соприкоснулись на одной из салфеток. В тесноте и темноте салона наверняка было отчётливо слышно, как сильно колотится сердце. Горячая рука Виктора прожгла до кости. Замирая внутри, я медленно подняла глаза — он правда оказался слишком близко, почти коснулся кончиком носа моего носа. Мгновение, и мы оба выпрямились.
— Спасибо.
Я открыла дверь, испытывая непреодолимое желание бежать отсюда как можно скорее, пока фантазия окончательно не разыгралась.
— Вас проводить? — спросил он, опираясь на опустевшее пассажирское сиденье.
— Нет, спасибо, — рассмеялась я нервно. — Сама дойду. Спокойной ночи. И ещё раз извините за доставленное неудобство.
— До свидания, — ответил он, и мне очень хотелось думать, что было в его взгляде что-то большее. Показалось, конечно, но мечтать не запретишь. — Увидимся на спектакле.
Неловко кивнув, я поторопилась к подъезду. Машина почти сразу же тронулась, и вслед, как это бывает в романтичных фильмах, никто не смотрел. Может, стоило согласиться и позволить проводить, чтобы провести вместе несколько лишних минут, но к чему? Чтобы неловко попрощаться у дверей?
«Зато он узнал бы, где ты живёшь», — проворчал внутренний голос. Я устало покачала головой в такт мыслям. Дома наконец получила возможность рассмотреть себя как следует и окончательно убедилась, что предложение Виктора было продиктовано страхом, что учительница его дочери просто свалится где-нибудь по дороге домой, и придётся искать ей замену. Сходила, проветрила мозги, называется… Только хуже стало.
О новой встрече старалась ни думать, но думала только о ней. Смотрела на бегающих по классу на перемене детей, а видела зеленющие глаза, от которых не оторваться. Голос слышала — мягкий, почти интимный. И вспоминала, как он руки коснулся. Что там недавно говорила про лёгкость, когда влюбляешься? Кажется, я перешла в стадию, когда хочется постоянно видеть, и если не видишь, плохо и тяжело на сердце.
Когда за Настей приходила няня, Софья Львовна, я вздыхала от разочарования. Точно знала, что не приедет, но всё равно почему-то ждала. К спектаклю извелась так, что даже перестала за этот самый спектакль переживать. Взволнованно смотрела на собирающихся родителей, подбадривала волнующихся детей и снова выглядывала из-за занавеса. Прозвучал звонок, стало тихо, я вышла на сцену, стала с краю у трибуны, открыла книгу и начала читать.
Виктор так и не пришёл.

Глава 14

Виктория оказалась той ещё… загадкой. Диана ни капли на неё не похожа: сразу шла на пролом, самоуверенная, знающая себе цену. В Виктории проглядывала неуверенность, и даже вызывающая одежда, в которой пришла в караоке, не могла её скрыть. С чего решил, что она любовников ищет? Короткий разговор в машине, и передо мной снова оказалась скромная учительница. Ситуация, конечно, вышла неприятная, но мы взрослые люди, всякое бывает. Хотя, признавал я с невольной улыбкой, закатить скандал и получить по носу — это ещё уметь надо.
Она невольно заняла остаток вечера, заполнила мысли, которые постоянно возвращались к ней. А ещё у неё красивые глаза, заметил даже в потёках туши в полумраке салона. Добрые глаза, то, чего так не хватало большинству женщин, которых встречал за эти три года. Всю ночь лежал, к себе прислушивался: так и есть, снова начал на других смотреть. Оживаю. Может, действительно на свидание её пригласить? Простой, ни к чему не обязывающий ужин.
Мысль, поселившись в голове, засела в ней прочно и надолго, к концу следующей недели твёрдо решил: раз новая жизнь, то менять всё и сразу. Вытряхивать себя из затянувшегося застоя и одиночества. Не обязательно с Викторией, но для начала попытаться нормальным человеком стать, вспомнить, как с женщинами общаться надо.
На Глеба смотрю, невольно зависть берёт. Как у него всегда легко и просто? Я Диану не добивался — сама добилась. Долго не верил, что не разыгрывает, а правда влюбилась. С ней уже уверенность обрёл, да только на других уже не смотрел. Идиот. Надо было жить полной жизнью, может, не так больно было бы…
Ничего, скоро избавлюсь от этой занозы, выброшу из головы и заживу как все люди. Сам себе придумал, что развод, пусть даже первое слушание, даже если без неё — отправная точка, после которой жизнь наладится. О Кирилле толком ничего узнать не удалось. Да, видели вместе, на этом ниточка обрывалась. Но что-то подсказывало, что деньги он у Виктории для Дианы взял. Не бывает таких совпадений, не бывает, и всё тут.
— Ты готов?
Глеб зашёл в кабинет как к себе домой. Всегда так заходил, с широкой улыбкой, за которой настоящего не разглядеть. Открытие первой очереди жилого комплекса на два было запланировано, Собянин должен был подъехать, пресса, всё помпезно и торжественно. А в пять у Насти спектакль, как раз успею.
— А ты? — посмотрел исподлобья. С иголочки одет, причёска волосок к волоску, не то что у меня: сколько ни бейся, никакая укладка больше часа не держится.
— Обижаешь, — хмыкнул Глеб, поправив лацканы тёмно-синего пиджака. — Наш первый публичный выход! Кто бы мог подумать, что Москву будем покорять?
— Никто.
Неправда. Были у нас когда-то мечты-стремления, были, да сплыли. Остались на четвёртом этаже питерской квартиры.
— Как долго ты с ней спал? — вырвалось невольно. Нашёл время, когда отношения выяснять…
— Вить, — вздохнул Глеб, рассеянно приглаживая волосы. — Ты уверен, что прямо сейчас об этом поговорить хочешь?
Я бросил взгляд на часы. Поморщился.
— Ты прав. Не время и не место.
— Но ты уже хочешь поговорить, полдела сделано! — он хлопнул по плечу с нарочитым энтузиазмом, и впервые с момента встречи я что-то в глазах, кроме добродушной насмешки, заметил. Что-то, на надежду похожее.
Суета отвлекла. Пока добирались до спального района, пока утрясали последние вопросы, консультировали первых жильцов, что на камеру говорить, два часа подошло. Потом три, четыре… Мэр задерживался, его помощник предупредил, чтобы ждали. Как будто у нас выбор есть. Пришлось написать Софье Львовне, что опоздаю, а внутри сжалось всё: Настя обидится. Сам так хотел на её выступление посмотреть, вместо этого приходится бродить по двору под срывающимся дождём и пронизывающим ветром и высматривать кортеж московского главы.
— Давай после всей этой хрени завалимся ко мне.
Глеб подошёл, встал рядом. Руки в карманах пальто спрятал, посмотрел непринуждённо, словно для нас это норма.
— Не могу, — ответил отрывисто. На понятливый кивок Глеба пояснил: — В школу надо. У Насти спектакль.
— Она большая уже, да? — задумчиво протянул Глеб. — Может, хоть фотку покажешь?
— Обойдёшься.
А ведь потянулся уже за телефоном, да вовремя кортеж заметил. Надо ли с Глебом отношения налаживать, пока не решил, но докопаться до причины, по которой он с такой лёгкостью предал, необходимо. Тогда думал, не прощу, но время, оказывается, лечит. Или мне просто очень хотелось так думать.
Освободится удалось только в шесть. Я безнадёжно опоздал, но не объяснять же людям, с которыми следующие несколько лет плодотворно работать, что к дочке в школу спешу. Собянин уехал, остальных я на Глеба бросил и умчался, надеясь хоть под занавес успеть. Успел. Тихонько пробрался в актовый зал, встал у стены, нашёл Софью Львовну, во втором ряду сидела, потом Настю увидел на сцене. Умница моя маленькая. Надеюсь, кто-то потом в чат видео скинет, хоть какая-то от него польза. А потом Викторию заметил. И она меня тоже. Заметила. Дети что-то говорили, а она вдруг улыбнулась солнечно. Как будто ждала. Не удержался, кивнул ей, дав понять, что заметил. И снова на Настю отвлёкся.
— Ты опоздал! — обвиняюще сказала дочь после. Надулась, руки скрестила, в глазах слёзы. Как ей объяснить, что взрослая жизнь — это когда от себя не зависишь?
В актовом зале было шумно, дети и родители обсуждали спектакль, Викторию окружили плотной стеной, и парой слов не перемолвиться.
— Я на середине пришёл, — соврал. — Просто ты не заметила. Прости, мышь. Как смог, сразу примчался.
— Обещал, что весь спектакль посмотришь, — угрюмо сказала она, отворачиваясь. Переглянулся с Софьей Львовной, пожал плечами виновато.
— Прости, правда. — Присел перед Настей, за плечи взял. — Давай завтра сходим куда-нибудь?
— Ты так всегда делаешь. Сначала обманываешь, потом мороженым кормишь.
Раскусила. Я тяжело вздохнул и уткнулся лбом в её лоб. Проговорил тихо:
— Я очень хотел увидеть всё целиком. Но ты же понимаешь…
— Работа, — протянула она с интонацией взрослой, умудрённой жизнью и уставшей от своего мужчины женщины.
— Настя отлично справилась.
К нам подошла Виктория. Взгляд невольно прошёлся от кончиков её круглоносых туфель по щиколоткам до юбки-миди. Я встал, в глаза посмотрел. Да, сегодня снова учительница, но так ей гораздо больше идёт, чем ярко и вызывающе.
— Спасибо, — сказал тихо. Настя с Софьей Львовной отошли к кому-то из родителей, и мы вдвоём остались.
— Жаль, что вы не видели, — сказала она в тон. Каблуки низкие, чтобы в глаза мне смотреть, ей голову задирать приходится.
— Виктория, — я заговорил, боясь передумать. Сердце быстрее застучало, словно в первый раз кого-то на свидание приглашаю. Но это ведь не свидание, правда? — Какие у вас планы на второе октября?
— Второе? — она задумалась. — Это какой день недели?
— Пятница.
— После школы вроде бы никаких. А что?
— Вы говорили о том, чтобы составить компанию… — максимально неловко себя чувствовал, ну точно разучился.
— Хотите сходить в караоке? — она хитро улыбнулась.
— Ну нет. Хватит с меня подобных заведений, — ужаснулся притворно. — Предлагаю просто поужинать в тихом спокойном месте. Если вы правда не заняты.
— А давайте. — Она смело посмотрела, улыбнулась, наоборот, робко.
— Тогда я за вами заеду. В семь нормально будет?
Оказывается, всё просто, и не надо велосипед лишний раз изобретать. Она кивнула, извинилась — кто-то окликнул. Я проводил её взглядом — строгая одежда не могла спрятать привлекательную фигуру. Внизу живота зажглось слабое тепло, давно забытое. Понял, что ждать буду, может, даже больше, чем суда.

Глава 15

Пригласил! До сих пор не верилось! Провожая его взглядом, не могла унять бешеный стук сердца, внутри всё замирало. Оставшись одна, сжала кулаки и тихо завизжала. Ужин — это много или мало? Просто поедим, или будет что-то большее? Оба взрослые люди, он одинок, я тоже, к чему тянуть кота за причинные места? Хотелось позвонить Ленке, выложить всё, поделиться, но сегодня понедельник, у них какие-то важные испытания на её любимых крысах проходят, трубку не возьмёт.
Пригласил. Не показалось же, правда? Я перебирала наш короткий разговор в памяти и таяла. Выходит, не отпугнула, наоборот, заинтересовала? Может, переименовать пособие в «Как привлечь мужчину безумным поступком»? Один способ точно знаю. Не, не о школе же он позвал поговорить. Или нет? Ледяной водой окатило: что, если да? Вдруг просто хочет Настины успехи обсудить, а я ему не интересна? Но тогда почему ужин? Потому что днём работает, дурочка. Настроение упало.
Почему так сложно? Что надеть, если это просто деловая встреча? В пятницу. Вечером. Ну да, обычно именно тогда встречи и назначают. А может, у него остальные дни загружены…
— Забей, — посоветовала Ленка в среду. — Просто забей и выжми из этого вечера максимум. Даже если просто о школе хочет поговорить, ты что, не знаешь, как тему перевести?
— Знаю, — ответила я уныло. Меня швыряло от восторга и предвкушения к унылому осознанию — ничего серьёзного от этого вечера ждать не стоит. Подруга из лаборатории на белый свет не выходила, по телефону много не обсудишь, и к пятнице нервы были на пределе. Я даже на Леви сорвалась за то, что наложил кучу мимо лотка, а он, в отместку, всю ночь спал на кухне. Обиделся.
Весь день на часы смотрела, изнывая от нетерпения и неизвестности: он так ни разу и не написал. Может, всё отменилось? Может, забыл, и лучше позвонить и напомнить? К пяти уже сидела, как на иголках. Ни на что особо не рассчитывая, искупалась, побрилась, платье выбирала с час, не меньше. И пропустила сообщение:
Я заеду в семь. У нас всё в силе?
Сердце как подскочило к горлу, так там и осталось до семи, когда я из дома вышла и заметила знакомую машину. Виктор сидел внутри, но, заметив меня, вышел. Дыхание перехватило: какой он всё-таки… Поразительный. Другого слова не подобрать. Пальто до колена делало его ещё выше, волнистые волосы шевелил ветер, в глазах улыбка. И на губах — тоже. Пока я дорогу переходила, он из машины букет достал, протянул с лёгкой улыбкой:
— Это вам.
Я зарылась носом в пушистые пионы — достал же где-то в октябре! Значит, всё-таки свидание!
— Может, на ты перейдём? — предложила, когда он дверь открыл.
— Может, — кивнул он, трогаясь с места. — Как прошла неделя?
Вот так, просто и буднично, мы говорили о ничего не значимых мелочах, словно знакомы всю жизнь или живём вместе года три, не меньше. И в ресторане разговор продолжился, постепенно становясь глубже, с подтекстом, который, возможно, только я видела.
— Значит, последние отношения закончились печально, — констатировал он, когда я закончила рассказывать про Кирилла.
— Твои, как погляжу, тоже.
Сердце снова забилось быстрее. Про жену его до сих пор ничего не знаю, он отмалчивался, самой спрашивать было неловко.
— Мои три года назад закончились, — сказал он спокойно, глядя в глаза. Добавил после небольшой паузы: — Сегодня был первый суд. Мы разводимся.
— Сегодня? — неприятный холодок прошёл по спине. — А почему только сейчас?
— Так получилось, — ответил лаконично, давая понять, что лучше пока не спрашивать. Что ж, он до сих пор женат, но хотя бы начал процедуру развода. Судя по тому, что Настина мама до сих пор в школе ни разу не появилась, её нет в Москве. Любопытство вопило расспросить, но я сдержалась. Вместо этого посмотрела на правую руку — кольца нет. Заметив взгляд, Виктор весело потарабанил по столу, привлекая внимание к длинным ухоженным пальцам.
— И что потом? — спросила тихо.
— Потом? — он лениво улыбнулся, стрельнул глазами, и я заработала микроинфаркт. — Потом хочу начать жить заново.
— Решил, что готов для новых отношений?
— Думаю, да.
Вино мы пили белое, лёгкое, но у меня голова закружилась, как после пары стаканов виски. И взгляд его до нутра прожёг, воспламенил кровь. Так вообще бывает: чтобы раз, и сразу в омут с головой? Я же его не знаю совсем. Меня к нему влечёт, а его ко мне? Не чувствовала я того, что принято химией называть. Желание чувствовала, но может, это от воздержания и наличия красивого мужчины рядом, а вовсе не от влюблённости, что сама себя придумала.
— Ты мне нравишься, — ответил он прямо. Новый разряд тока прошёл по телу — к такой честности не привыкла. А как же ходить вокруг да около, влюблять в себя? Просто пришёл, заявил и всё? Но разве мне эти долгие блуждания и разговоры ни о чём нужны? Нужны — поняла вдруг. Хочу, чтобы красиво всё было. Так, как не бывало никогда.
— Это предложение? — усмехнулась криво.
— Нет, — он ответил лёгкой улыбкой, пригубил вина. Взгляд задержался на влажных губах, я с трудом подняла его, встречаясь глазами. — Это констатация факта. Ты мне нравишься, и я пока не знаю, что с этим делать.
— У вас в Питере все такие откровенные? — спросила, начиная нервничать. Как-то на признание в любви не тянет.
— Тебе это не приятно?
— Да. Нет. Не знаю.
Сказала, не подумав, фыркнула, ловя смех в его глазах. Он ответил мягкой улыбкой, сердце от неё остановилось и ухнуло вниз. Мама дорогая, это просто нечестно: с таким глазами родиться! Это же оружие массового поражения!
— Прости. Забыл уже, как за девушками ухаживать надо.
— Пока у тебя отлично получается.
Я снова посмотрела на его руку, лежащую на столе, и, словно услышав мысли, она потянулась, накрыла мою ладонь. Пальцы мягко огладили костяшки, под кожей вспыхнуло, ручейки тепла понеслись к сердцу.
— Правда? — Виктор склонил голову набок.
— Цветы, ресторан… Классика. — Я старательно игнорировала сошедший с ума пульс, старалась не показать, что от простых касаний уже разомлела. Точно Ленка говорила: секс полезен для здоровья. И оказывается, мне его очень не хватало.
— Звучит скучно. — Он вздохнул, убрал руку и попросил счёт. Я что-то не то сказала? Вот так всё и закончится?
— Не скучно! — возразила горячо.
— Поехали на Воробьёвы горы. Я полгода в Москве, а до сих пор там не бывал.
— Ни разу?!
— Когда-то приезжал. Лет шесть назад. Зимой.
Это тоже звучало банально, но мне нравилось. Показалось, что Виктор правда забыл, как ухаживать и покорять. Или не было в нём никогда той напористости, что многим женщинам нравится. В Кирилле зато её было хоть отбавляй, нахлебалась. Хотелось покоя и вот такого, простого и спокойного мужчину рядом. Когда мы оделись, он взял за руку, взглядом спросил: «Не возражаешь?». Я только крепче пальцы переплела.
Ехать было недалеко, в десять на дорогах стало гораздо свободнее. На смотровой площадке почти никого не было: холодный ветер разогнал и отчаянных туристов, и молодёжь, и влюблённые парочки.
— Вот тебе и романтика, — хмыкнул Виктор, поднимая ворот пальто.
— А ты романтик? — я повторила за ним, мечтая скорее вернуться в тёплый салон. Да, ночная Москва впечатляет, конечно, но не когда начинает замерзать нос, и появляются сопли.
— Раньше был, — кивнул он. Посмотрел пронзительно: — Надеюсь, и сейчас им остался.
— Веришь в любовь с первого взгляда?
— Ты нет?
— Верю.
Сорвалось легко, потому что правда верю. Влюбилась всё-таки, пусть даже не знаю его совсем. И рядом не страшно, хочется нырнуть в омут с головой и не выплывать на поверхность.
— Давай в машину вернёмся, — предложил он, вздрагивая. — Не хочу, чтобы ты завтра с простудой слегла.
О, я бы слегла непременно, только не с простудой, а с ним под боком. Озвучивать это, конечно, не стала, перевела дух, в тепле оказавшись. Отсюда и вид на город гораздо лучше показался. Заворожил. Мы молчали, напряжение растекалось патокой, заставляло звенеть нервы.
— Вик, — тихо позвал Виктор. Я медленно повернулась, в очередной раз забыв, как дышать. Он потянулся ко мне, и внутри всё задрожало, потянулось в ответ. Губы на самом деле оказались мягкими, нежными. От поцелуя бросило в жар, и я ответила, касаясь его шеи, запуская руку в волосы. Тихие, влажные звуки, с которыми размыкались наши губы, наполнили салон. Виктор обнял, притягивая к себе, и я впилась обвила шею, вспыхивая. Давно так не целовалась: жадно, не желая останавливаться, плавясь от каждого движения губ. Давно на Воробьёвых горах не целовалась, словно в студенческие годы вернулась.
Он тоже не желал отпускать. Терзал губы снова и снова, оттягивая, обводя контур языком. Ныряя внутрь и увлекая, заставляя терять голову. Я нырнула под пальто, погладила грудь, чувствуя, как сильно и быстро стучит его сердце.
— Поехали ко мне, — шепнула в приоткрытый рот. Виктор не ответил: ещё раз сладко поцеловал, оторвался и посмотрел в глаза. Отпустил, завёл мотор и, не говоря ни слова, вырулил на дорогу. До дома мы молчали, даже не смотрели друг на друга. Я лихорадочно вспоминала, насколько у меня чисто, но, когда поднялись в квартиру, поняла, что обоим всё равно, даже если бы тут тайфун прошёлся. Верхнюю одежду и обувь сняли неторопливо, а потом нас швырнуло друг к другу.
— Где у тебя спальня? — спросил он, прижимая к стене в прихожей и целуя шею. Я промычала что-то нечленораздельное, расстёгивая его рубашку.
Обжигающие ладони скользили по талии, спускаясь к бёдрам, задирая платье. Хотелось скорее почувствовать его внутри, от нетерпения низ живота тянуло, между ног давно было влажно и жарко. Его член упирался в живот, приятно удивляя размером. Я стащила с него рубашку, бросила на пол. Потянула за собой, путаясь в собственных ногах, задыхаясь, не выпуская руку. Щёлкнула ночником, пока он нетерпеливо расстёгивал змейку на спине. Переступила через платье, повернулась, обвила руками, желая коснуться везде и сразу. По широким плечам, к рельефной груди, вниз, по плоскому животу. Рванула ремень, отвечая на бесконечные жадные поцелуи. Дёрнула штаны вместе с трусами вниз, обхватила член — не ошиблась, размер приличный.
Виктор сладко выдохнул, подаваясь навстречу руке, выпутался из штанов и, обняв, мягко опустил на кровать. Вес чужого тела ощущался идеально, кожа полыхала, я тёрлась о него, спешно расстёгивая лифчик. Несдержанно застонала, когда губы сомкнулись на соске. Выгнула спину, запуталась в мягких волосах, притягивая к себе. Потом, все прелюдии, изучение друг друга — всё потом. Сейчас хотелось почувствовать его в себе, целиком и полностью.
Он сел на пятки, тяжело дыша. Обхватил щиколотки, провёл ладонями вверх, к бёдрам, подцепил трусики.
— У тебя есть презервативы?
— Нет. Я пью таблетки. — Поймала короткое сомнение во взгляде, добавила: — И точно ничем не болею.
— В этом я не сомневаюсь, — ответил он, с лукавой улыбкой целуя колено.
Когда снова лёг сверху, я забросила ногу за спину, притянула к себе, нетерпеливо поёрзала, чувствуя жар, исходящий от него. Сама направила в себя, прерывисто задышала, когда он начал двигаться. Медленно, плавно вращая бёдрами. Как чёртов стриптизёр на танцполе. Дразнящие движения быстро сменились другими, резкими. Воздух зазвенел от шлепков, наполнился сдвоенным дыханием, влажными звуками, с которыми соприкасались наши тела и губы. Я обвила его плечи, притягивая к себе, не пытаясь подстроиться под ритм, отдаваясь, содрогаясь от мощных толчков. Внутри скручивалась тугая пружина, заставляя двигаться навстречу, подгонять.
— Быстрее! — взмолилась коротко, чувствуя, что вот-вот взлечу. — Быстрее, Вить! — выкрикнула, замирая. Наслаждение разлилось по телу, меня тряхнуло, сознание распалось на сотню крохотных осколков. Он продолжал двигаться, но я уже не чувствовала, по телу гуляли сладкие волны. Долгий протяжный стон зазвучал над ухом. Виктор вжался в меня, мелко дрожа, несколько раз коротко толкнулся, изливаясь до конца. Приподнялся на локтях, подул на лоб.
— Наверное, поздно предлагать тебе чай? — довольно улыбнулась я.
— Почему? Или ты меня уже выгоняешь?
— Ну нет, — обняла его крепче, не давая выйти из меня. — Ночь только началась.
***
Когда проснулся, не сразу понял, где нахожусь. А, поняв, довольно улыбнулся. Вика спала, отвернувшись. Одеяло сползло до поясницы, на плече виднелся засос — увлёкся. С ней было сложно не увлечься. Тихо выбравшись, я пошёл в душ. Стоит заказать доставку, позавтракать, а потом домой. Или задержаться ещё? Впервые за долгое время не ночевал дома, с Настей придётся объясняться.
Полотенца в ванной не оказалось, пришлось набросить махровый халат, который с трудом сошёлся на груди и едва доставал до колен. Я достал телефон, посмотрел на экран — половина восьмого. Настя ещё спит. Нет необходимости говорить, что не ночевал, всегда можно сказать, что пришлось утром уехать. Что-то часто начал дочери врать, но про Вику ей пока знать не стоит. Под ноги прыгнул пушистый рыжий кот, окатил презрением и, задрав хвост, важно пошёл на кухню. Я — за ним, чтобы поставить чайник и заказать завтрак. Не успел зайти — зазвонил телефон, хорошо хоть додумался в ресторане на беззвучный поставить. Настя. Снял трубку моментально: что могло случиться, раз так рано проснулась и звонит? И от первых же слов пошатнулся, опираясь о стол:
— Папа, ты где? Приезжай скорее домой, мама вернулась!