( Противо )показаны друг другу - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Наталья Юнина (самиздат)

Глава 1

Уйди жир с пуза в чужие рейтузы, а меня не тронь, я девка-огонь. Аминь. Фух, натянула. Смотрю в зеркало, максимально вжимая при этом в себя живот, и с прискорбием, но все же понимаю, что долго я в этом платье не протяну. Все идеально, фигура класс. Задница шик, равно как и талия вместе с грудью, но вот живот в связи с предстоящими красными днями – выпирает. Ладно, побуду на этой вечеринке всего пару часов. Этого будет достаточно, чтобы не только продемонстрировать дорогой наряд, но и показать себя во всей красе.

Чулки, туфли за бешеные бабки, ну и новая, определенно, дорогая с виду сумочка. Глупо, конечно, тратить всю месячную зарплату на шмотки, дабы что-то и кому-то доказать, но один раз успокоить свою душу все же можно, даже нужно.

Покидаю квартиру с невероятным предвкушением. И только выйдя за порог, вспомнила, что не сделала самого главного. Наплевав на примету – не возвращаться, быстро шуганула обратно домой и, скинув с себя плащ, начала судорожно проверять одежду на наличие этикеток. Второго такого позора от этого гондона я не переживу. «Лилька-секонд-хенд» – вот уже гребаный месяц и два дня неотрывно барабанит в моих ушах. Сука! Ненавижу.

Не могу сказать, что я стыжусь того, что небогатая, да ладно, чего уж там – бедная, но когда тебе в морду тычут неснятой этикеткой с твоей кофты из этого самого секонд-хенда, невольно начинаешь стыдиться того, что нет денег. Обиднее всего, что я там не одеваюсь. Один единственный раз зашла и на тебе! А уж, когда тебя вдобавок кличут деревенщиной, внутри начинается абсолютный раздрай. Обидно, блин. Да, из деревни, хотя не веду я себя как баба-село, да и об этом в принципе никто не знает, кроме единственной имеющейся подруги Ани. А она об этом уж точно не распространялась. Но как-то этот сукин сын прознал. И теперь я не только «Лилька-секонд-хенд», но и деревенщина. К черту плохие мысли. В сотый раз убедившись, что на мне нет ни единой этикетки, все-таки вышла из дома, мысленно помолившись всем богам.

Запоздалая вечеринка в загородном доме по поводу начала третьего курса – для меня это что-то новенькое. Хотя вру, вечеринки для меня в принципе чужеродны. Два похода в клуб за девятнадцать лет – все мое достижение «тусовщицы». И не сказать, что мне не нравится веселиться. Нравится, равно как и зажигать на танцполе, но тупо некогда, да и денег лишних нет, чего уж там греха таить. И вот сейчас, потратив на такси очередную порцию этих самых любимых, вечно не хватающих денюжек, я стою как дура, рассматривая обстановку снятого загородного дома. Жаль, что моя Анька отказалась сюда идти.

От былой уверенности не осталось и следа. Чувствую себя самым что ни на есть чужеродным объектом. Стою одна как дура, рассматривая знакомых одногруппничков. А почему, собственно, как? Самая что ни на есть дура. На хрена я сюда приперлась, тогда как почти ни с кем не общаюсь? Да, вот так желание что-то кому-то доказать ярко демонстрирует собственную глупость. И только взглянув на единственного приятного мне человека, выдохнула с облегчением. Саша. Подозреваю, что он в меня влюблен, ибо его отношение ко мне определенно можно назвать особенным.

– Привет, – улыбка до ушей.

О да, точно особенное отношение. Сашка не только колдует и подносит мне коктейль, но и щебечет так, словно не виделись полгода.

– Ты ж моя радость, – резко поворачиваюсь на уже хорошо знакомый голос. Только сейчас он с хрипотцой. Заболел, мистер лобковый волос на бороде. – Здравствуй, Лилек.

– И прощай, кобелек, – парирую в ответ, отпивая из бокала коктейль.

Как же хочется оставаться равнодушной к этому мудиле, но мозг так и генерирует ворох обзывательств. Понимаю, что это удел малолеток, но никак не могу успокоить девичью, ранимую часть меня. Она тихонько поплакивает уже тридцать два дня. Аккурат с первого сентября, как в нашей группе появился мудак по имени Егорушка.

– Слушай, а ты бабки сдавала или так, на халяву прикатила? – да чтоб тебя!

– Сдавала, Егор. Сдавала, – первым произносит Сашка, за что я ему конкретно благодарна, ибо матерная часть меня активно просыпается.

– Ну и славненько, – подмигивает своим мерзавским голубым глазом и тут же отходит от нас на приличное расстояние.

Самое обидное, что новенький козлина прекрасно и очень мило общается с другими барышнями из нашей и параллельной группы. Даже с теми, кто, откровенно говоря, не блещет красотой и умом. Я – симпатичная и точно не дура, это объективно, а не моя завышенная самооценка. Не лезу на рожон и никак ему не грубила. Так какого хрена меня оскорблять? От нахлынувших эмоций выпиваю залпом весь коктейль и прошу Сашу сделать новый. Вновь отпиваю глоток и закрываю глаза, балдея от любимого трека. Пустилась бы в пляс, ей-Богу. Да вот только боюсь мои танцы будут расценены некоторыми личностями, как деревенские.

В какой-то момент я кожей почувствовала на себе чей-то взгляд. Резко открыла глаза. Юсупов, совершенно того не скрывая, проходится по моей фигуре взглядом. Резко втягиваю в себя живот. Давай оцени, козлина, мое дорогое платье, я из-за тебя теперь месяц на картохе буду жить. Боже, ну я и дура… В момент его осмотра окончательно поняла, что я отбитая на голову. Кому и что я хотела доказать? Наличие недешевого платья не изменит ни его мнения, ни того, что я… деревенская девка, одевающаяся в дешевые шмотки. Еще как минимум года четыре я буду такой. До окончания универа мне не светит ничего большего. А дальше… дальше я стану классным врачом, зарабатывающим много денег. Да, стану. И мужика себе найду непременно взрослого, умного и обеспеченного. Резко отворачиваюсь, не в силах выдержать взгляд Егора.

***

Да, все-таки есть в алкоголе своя прелесть. Легкость и прекрасное настроение. Жизнь уже не кажется такой унылой и сложной. Поправляю макияж и, удовлетворившись увиденным в зеркале отражением, выхожу из уборной. Не прошла и двух шагов, как с размаха врезалась в крепкую грудь. Почти теряю равновесие, но мужские руки вовремя меня удерживают от падения стальной хваткой за плечи. Хочу сказать «спасибо», как вдруг, подняв взгляд на «спасителя», осознаю кто передо мной. В его взгляде открытая насмешка. Язык у меня подвешен хорошо, но почему-то сейчас я теряюсь и, кажется, не дышу, рассматривая столь близко Юсупова. Если включить объективность, Егор – симпатичный. Хотя, вру. Скорее красивый. Да, как бы мне это ни хотелось признавать. Даже несмотря на лобковую растительность на лице. Он донельзя смазлив, с правильными классическими чертами лица и, да, очень даже красивыми голубыми глазами.

Глава 2

Три года спустя

– Лиль, что со мной не так? А? Ну что? – разочарованно спрашивает моя подружка, проводя пальцем по экрану ноутбука.

Вроде как, надо ее пожалеть, человек страдает. Наверное, это и вправду тяжко – быть в кого-то влюбленным безответно. По крайней мере, так все говорят. Однако, по-настоящему ей посочувствовать мне не удастся, ибо не довелось мне до двадцати двух влюбиться в кого-то по-настоящему. Скорее всего это ненормально, хоть я и пеняю на отсутствие времени. К счастью, оправдываться перед кем-либо мне не нужно.

Забавно, но сейчас, глядя на экран моего ноута, на котором красуется морда Юсупова, я, спустя столько времени, впервые благодарна не пойми кому, за то, что нажралась в хлам и переспала с этим мудаком. В противном случае, сейчас бы ходила престарелой девственницей. Как бы мне ни хотелось это признавать, при обилии парней в универе, да и в группе, найти хорошего дефлоратора, на которого лично у меня нет аллергической реакции, и который хоть немного был бы мне приятен, оказалось сложной задачей. Да что уж там – непосильной. А так, хоть под анестезией это произошло и теперь в мои двадцать два уже не надо стыдиться, что ходишь в девках. Как ни крути, а в моем возрасте девственность уже на фиг никому не сдалась, более того, даже стремно. Это только в книгах олигархи клюют на предпенсионных девственниц за их драгоценную и никем нетронутую «Марьиванну». Так что, как бы мни ни хотелось это говорить, спасибо этому козлу за то, что его «Филипок» обесчестил мою «Марьиванну». Уже не стремно. Хотя не уметь трахаться – стремно. Где-то там внутри меня еще живет надежда встретить хорошего взрослого мужика, который и сексом научит заниматься, и от которого внутри моего, наверняка, холестерино-бляшечного сердца что-нибудь да екнет. Да будет так. Отправляю очередную порцию чипсов в рот и перевожу взгляд на поникшую Аню.

Как? Ну вот, как она может быть влюблена в это чмо на протяжении трех лет? Хотя, именно Ане Юсупов гадостей и говна не приносил как мне. Внешность у него привлекательная, чего б не влюбиться. Но три года?! Товарищи, это никуда не катит.

– Перестань тыкать пальцем в экран моего ноута. Что ты там теребишь его морду? Она что, волшебная? Ааа… поняла. Лобковый волос на бороде волшебный, вот ты его и теребонькаешь.

– Прекрати. Я потом протру салфетками. Нет, ну правда, я не понимаю, что во мне не так. Я же красивая. Ведь красивая?

– На всю голову красотка.

– Это сарказм?

– Да красивая, Ань, красивая. Ну это-то тут при чем? Страшненькие бабенки частенько замужем за красавчиками, а красотки наоборот одиноки. Внешка тут ни при чем. И вообще, выбрось ты этого гондона из головы. Тебе через несколько месяцев уже двадцать два. Все, мать, надо успеть пробурить труднопроходимую скважину. Вон иди трахнись со Степашкой, он от тебя без ума.

– А ты чего с Сашей не трахаешься? Он от тебя тоже без ума, – парирует Аня в ответ.

– Душа и «Марьиванна» протестуют, – вполне серьезно произношу я.

– Мои тоже. Я на практику записалась в Мариинку. Там Егор будет, я в списке видела, – так радостно произнесла Аня, что мне захотелось треснуть ей со всей силы по лбу.

– Ну и дура. Надо было выбрать халявную базу. Когда еще можно отдохнуть? Следующий год и все, баста, там уже только работать.

– Плевать. Зато Егор будет рядом. Я чувствую, что все может получиться. Там не будет никого лишнего. А ты куда записалась?

– Официально в бабулину больничку, а так никуда не буду ходить. Буду жопку на солнышке греть, да ягоды пожирать, наконец-то, отдохну за столько лет. И вообще, все, не грузи меня своим Егором. Давай лучше еще раз по тестам пройдемся, мне нужен пятак на последнем экзамене. Не меньше.

***

Последняя смена перед единственным отпуском за все пять лет. Господи, как бы продержаться…

– Лиля, прием, – резко вздрагиваю от громких щелчков пальцев прямо перед моими глазами. – Спать будешь дома, за твой столик подсела компания, – строгим голосом произнесла администратор Елена, мать ее, Петровна.

– Я не сплю, просто задумалась, – произношу извиняющимся тоном, вставая из-за стола.

В реале дико хочется спать из-за бессонной ночи перед экзаменом. Но я тут же подбадриваю себя, вспомнив, что все позади. Летняя сессия сдана на отлично. Степуха со мной и впереди целый месяц оазиса. Собравшись с силами и, поправив на ходу свою форму, уверенно шагаю к стойке. Быстро прихватываю папки с меню и направляюсь к одному из своих столиков. Стоило только взглянуть на компанию из четырех человек, как сердце в груди начало отбивать чечетку. Ну неужели во всем городе не нашлось другого ресторана?! Черт, черт, черт! Спокойствие. Это просто клиенты, а не мои сокурсники. Мысленная стена и маска доброжелательной официантки. Никаких конфликтов на рабочем, столь драгоценном для меня месте. Соберись, тряпка.

– Добрый вечер. Меня зовут Лилия, сегодня я буду вашей официанткой, – раскладываю меню, нацепив на лицо добродушную улыбку, как вдруг слышу отчетливые смешки.

– Мирославовна, ты, что ли? – поднимаю взгляд на самого дальнего от меня в данный момент одногруппничка Славу.

– Мое имя указано на бейджике, если для вас снова нужно представиться, я повторю, – наигранно доброжелательным тоном произношу я, вперив в него взгляд. – Если у вас нет вопросов, я отставлю вас для изучения меню. Как только вы будете готовы, я приму у вас заказ.

– Неблагодарная, я за тебя, между прочим, столько раз на лекциях вставал. Так бы отрабатывала.

– Лучше лекцию отрабатывать преподу, чем быть должной тебе, – заткнись, заткнись, заткнись! Ну не время и тем более не место балаболить!

– Зараза ты, Лиля. И все равно между нами определенно что-то есть.

– Конечно, есть. Между нами стол. Я скоро подойду за заказом, – вновь повторяю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Стой, – останавливает меня хорошо знакомый голос. Ладно бы просто голос, так ведь фиг там, на моем запястье оказывается его крепкая рука. Ну это уже вообще наглость. – Принеси сразу водку и томатный сок, – пытаюсь одернуть руку, но не тут-то было. Что вообще происходит?

Глава 3

Настроение – боевое, несмотря на не самые лучшие обстоятельства в жизни и тошнотворный запах, типичный для церквей, отчетливо напоминающий отсутствие в моей жизни мамы и папы. Из-за папы, точнее из-за его подарка я и приперлась на похороны Аллы Сучковны. Принципиальная биохимичка на поверку оказалась обычной продажной сукой, завалившей меня не только на экзамене, но и на пересдаче. Не единожды.

Хуже всего, что я прекрасно знала эту долбаную биохимию. Как минимум на четвертак. Оказалось, что стерва, укоризненно смотрящая на меня, хотела не просто взятку, а именно мой браслет. Была бы я более прошаренной, может, и с первой пересдачи додумалась бы ей заплатить, но где там наивной простушке об этом догадаться. Вот так мой единственный драгоценный, во всех смыслах этого слова, подарок, оказался в руках этой стервы. Знала же, что такие вещи надо носить по праздникам, но хотела похвастаться. Вот и получила. Ладно бы просто деньги потеряла, но столь важный для меня подарок – это обидно. Очень.

Но сейчас я его верну, даже если придется опозориться. Главное, чтобы он был на руке умершей гадины. Не знаю почему, но я уверена, что он на ней. Явно позаботилась забрать не свое с собой в могилу. Глубоко вдыхаю и с силой сжимаю Анину руку, дабы убедиться, что я здесь не одна. Отпускаю ее ладонь и начинаю искать в сумке платки вместе с очками. Достаю небольшой «грим» и подаю чуть примороженной подруге.

– Аня! – дергаю ее за руку. – Хватит витать в облаках. Держи, – протягиваю ей черный платок. – Покрой голову.

– Я думала мы уже уходим. Не хочу я надевать это убожество.

– Покрывай, – несдержанно произношу я и надеваю свой платок. Достаю солнцезащитные очки и протягиваю ей аналогичные.

– Для чего это?

– Чтобы было не видно слез.

– Какие, к чертям собачьим, слезы?

– Надевай говорю.

Собираюсь с духом и, не оглядываясь на Аню, иду к гробу, около которого скопились люди. Поди не только меня обобрала. Наконец, обойдя не единожды гроб, убедилась, что мой браслет на ней и вернулась к Ане.

– Может, уже пойдем?

– Да прям щас. Мне надо с ней попрощаться.

– А сейчас ты что делала?

– Ждала пока рассосется очередь у гроба и смотрела на лицо усопшей. Безумно ее жаль. За что Господь забирает лучших? Она таким светлым человечком была.

– Не богохульствуй. И вообще, откуда ты знаешь, что она была светлым человеком?

– Ты в гроб заглядывала?

– Ну и?

– Кожа у нее светлая, значит светлый человек, не чернокожая же. Ой, прости Господи, нельзя их так называть, да? Как их надо кличить, чтобы быть толерантной?

– Спроси у светлого человека, – огрызается в ответ Аня.

– Обязательно спрошу. Пойду как раз прощаться, – грустно сообщаю я, вложив Ане в руку свою сумочку. Возвращаюсь к гробу и, нацепив на лицо вселенскую скорбь, подхожу к воровке. Подавив в себе рвотный рефлекс, наклоняюсь к биохимичке, имитируя поцелуй в щеку. Надо сказать, очень долгий, так как расстегнуть браслет в таком положении оказалось той еще задачей. Однако – получилось. Сжимаю в руке мой подарок и быстро ускользаю от гроба.

– Ну все. Я попрощалась с Аллой Геннадьевной, – грустно сообщаю я, обняв Аню всей хваткой, при этом незаметно кидаю в сумочку браслет. – Пусть пухом будет земля этому светлейшему человеку.

– Земля будет пухом.

– Да какая разница.

– Вернула браслет на место. Живо, – синхронно поворачиваемся на голос оказавшегося перед нами мужика.

– Понятья не иметь, о чем вы говорить, – произношу с фиг пойми каким акцентов, поворачиваясь к Ане. – Мадлен. Что хотеть от нас этот красивый мужина? – черт возьми, мужик, несмотря на грозный вид, и вправду офигеть какой красивый. Все как я люблю – темненький, высокенький, взросленький с приятной на лице растительностью, не то, что у некоторых.

– Даю минуту на то, чтобы ты вернула браслет на руку покойной. В противном случае – на выходе попадете к охране. Обе. Браслет все равно вернете, только с позором, – грозно произносит он, а у меня мозг превращается в кисель. Мамочки, вот он мужчина моей мечты. Что-то там, несомненно, екнуло внутри моего ожиревшего сердца.

– Ах, браслет? – наконец произношу, прикладывая руку к груди. – Так он не у меня. Это все она, – перевожу взгляд на Аню. – Он у нее в сумочке.

– Ты совсем, что ли?! – возмущенно бросает она. И вправду совсем головой кукукнулась от сей красоты.

– Отсчет пошел, – повторяет мужчина, испепеляя нас взглядом. Так, стоп, мужик мужиком, но браслет я не отдам!

– Да это мой браслет! Эта стерва у меня его забрала на третьей пересдаче в качестве взятки! Он – мой. Мои бриллианты. Не верну, – истерично произношу я, топнув при этом ногой.

– Сорок секунд, – настойчиво повторяет красавчик.

– Не могу. Это папин подарок, – отчаянно произношу я, наблюдая за тем, как мужчина моей мечты хватает за руку Аню.

– Не хотите по-хорошему, будет по-плохому, – переводит на меня взгляд и так же хватает под руку.

И тут я впадаю в ступор. Мало того, что браслет не верну, так еще и подставила, так яро сопротивляющуюся идти на эти долбаные похороны, Аню. А в следующее мгновение я впадаю в еще больший загруз, ибо Аня зарядила красавчику коленом в пах. Видать, серьезно зарядила, так как тот нас отпустил.

– Бежим, – крикнула мне на ухо, от чего я наконец-таки проснулась.

Бежим так, как будто в последний раз. К счастью, никто из нас не упал и удачно поместил свою задницу в Анину машину.

– Сказала бы сразу, не ломая комедию, могли бы этого избежать, – разумно отмечает Аня, выезжая со стоянки.

– Да, блин, знала бы, что встретится такой красавчик не возвращала бы свой браслет, – вполне серьезно произношу я. А ведь могло бы вполне удачно закончится такое знакомство.

– Какой красавчик? Ты белены объелась?

– Которого ты ударила в пах. Блин, отбила ему еще чего-нибудь важное. Как думаешь, он не запомнил наши лица? Все-таки платки и очки.

Глава 4

Пытаюсь пошевелиться, но не получается. Я совершенно не чувствую тела, равно как и языка. Он онемел. Мамочки, меня парализовало? Капец. Худшее, что может быть – стать овощем. Более того, я еще похоже и ослепла. Какая проза жизни, моя соседка по квартире незрячая, теперь и я буду вместе с ней на пару. Хотя, у нее дела обстоят, несомненно, лучше, учитывая, что у Даши имеются все конечности. И только настойчивый звук каких-то щелчков рядом с остатками моего наверняка изуродованного лица, говорит о том, что я все-таки жива, равно как и мой мозг. Я же думаю им! Щелчки повторяются снова и снова. Сама не поняла, как перед глазами появилась картинка. Четкая. О Боже, я не слепая! Мои глаза были просто закрыты. Хотя бы не слепая! И звуки – это самые что ни есть щелчки пальцев перед моими глазами. Я не сразу соображаю, что передо мной Юсупов. И щелкает, равно как и водит пальцами именно он.

– Синичкина, прием, – хлопает по щеке. Черт возьми, я это ощущаю! – Ты меня слышишь? – смотрю на его гладко выбритую морду и хочется двинуть ему со всей силы. Сукин сын, из-за него я осталась инвалидом. – Скажи хоть что-нибудь.

Язык – паскуда не слушается. И только спустя фиг знает сколько времени я наконец выдавливаю из себя.

– Филипок.

– Понятно, – закатывает глаза. – Жива и здорова.

– Вы Филипп? – перевожу взгляд на рядом стоящую тетку в типичной для метрополитена форме, задавшую вопрос, по всей видимости, Егору. Мамочки, да тут оказывается дофига людей вокруг нас. И я лежу на гранитной скамейке. У меня ничего не оторвано! Руки и ноги целы. Ну хоть красивой осталась и на том спасибо.

– Я – нет, но какая-то часть меня, видимо, да, Филипок, – переводит на меня взгляд. – Скажи своей Марьиванне, что пора приходить в себя. Лиля?

– Вы не видите, что ей плохо? Видимо, травма головы, – обеспокоенно произносит какой-то мужчина. – Сейчас подойдут врачи.

– Да нет у нее никакой травмы, кроме разбитых коленок и, возможно, обоссаных от страха трусов, – задирает вверх мое платье. Сукин сын! Почему я не могу пошевелиться, если поезд меня не переехал? – Вон, даже трусы сухие. Вставай давай.

– Молодой человек, прекратите, – укоризненно отмечает какая-то девушка, на что Юсупов одергивает мое платье вниз.

– Я – врач. У нее просто мини-шок. Нет у нее никакой травмы головы, она ей не ударялась. Синичкина, а ну давай говори что-нибудь больше одного слова в твоем духе. Так, чтобы я понял, что с тобой все в норме. Ну? – напирает он, наклоняясь ко мне еще ближе.

– Папе сде... папе сде... папе сделали укол. Прямо в ху... прямо в ху... прямо в худенькую ножку, – сама не поняла, как это вырвалось из меня. Но это, черт возьми, единственное, что пришло в голову. Слышу около себя смешки и перевожу взгляд на Егора, который как ни в чем не бывало обхватывает рукой мою шею сзади и приподнимает мое деревянное тело, приводя в сидячее состояние.

– Что и требовалось доказать. От соси... От соси... От сосиски кожура. В рот я бу... В рот я бу... В рот я булочку кладу. Давай очухивайся, – придурок. Просто полный придурок. Хотя, я рядом с ним по придурочности стою в одном ряду. Причем держась за руку.

– Он пытался меня убить! – вдруг доходит до меня. – Зафиксируйте это кто-нибудь, – очень даже уверенно произношу я, наконец, почувствовав свое тело.

– Девушка, он вас наоборот спас. Только там и можно было выжить. У вас точно бред.

– Да она просто тупая, – закатывает глаза Юсупов. – И не в курсе, как вести себя в метро.

– Это стресс. Сейчас врачи придут, – слышу снова из толпы.

– Не надо врачей. Со мной все в порядке, – резко приподнимаюсь на ноги, вспомнив о своей миссии. – Где… где моя коробка? – хватаюсь за голову, почувствовав резкое головокружение. – Она цела?

– С ней, в отличие от тебя, полный порядок, – насмешливо произносит Юсупов, пнув в мою сторону коробку.

Блин, ноги оторву ему! Мало ли чего там повредил. Резко хватаю коробку и, поправив сумочку, делаю шаг вперед. Черт, как я такой заявляюсь к заказчику? Ек макарек, колени разбиты, да еще и дорожки крови почти засохшие. Блин блинский, и не одной салфетки.

– Девушка, да подождите вы, – слышу вдогонку. Отмахиваюсь и отхожу в сторону, наблюдая за тем, как толпа постепенно рассасывается.

Ставлю коробку на пол, из-за невозможности держать эту тяжесть, и набираю свою непосредственную шефиню. Объясняю всю ситуацию, равно как и то, что задержусь, на что та, как ни странно, не только не ругает меня, но еще и подбадривает, настаивая на том, чтобы я пришла в себя и не спешила. Боги, ну что за душка? Была бы я лесби, точно бы в такую влюбилась. Хорошее отношение дорогого стоит. Перевела дыхание и, собравшись с силами, пошла обратно к эскалатору. Куплю салфетки и закажу такси. Хрен с этими деньгами, в метро я больше ни ногой.

С каждым шагом становится все тяжелее и душнее. Лоб покрывает испарина, сердце начинает грохотать и ноги… ноги совершенно не держат. В руках слабость, от чего я неосознанно роняю коробку аккурат на первую ступень эскалатора. Сама же теряю равновесие, но чья-то рука резко подхватывает меня под талию.

– Ты реально больная на голову, – слышу слева от себя хорошо знакомый голос. Сама не поняла, как ступила на эскалатор вслед за своей драгоценной коробкой.

– Мне просто душно стало. И вообще отвали от меня, – одергиваю его руку и облокачиваюсь о перила. – Что тебе вообще здесь надо? Чего ко мне прицепился?

– Жалко тебя дуру. Грохнешься мордой о бетон в какой-нибудь арке, а потом в кустах окажешься со спущенными трусами…, – замолкает. – И так далее и тому подобное, – черт, что я творю? Он же правду говорит. Более того, он мне только что помог! А если верить людям и на рельсах тоже. Что я за сволочь такая, что не могу засунуть подальше свои обиды за эту деревенщину и секонд-хенд?!

– Извини, я и вправду дура. Спасибо, что помог. Ты не мог бы поставить ту коробку возле меня, – указываю взглядом на мой «клад», поднимающийся наверх на две ступени выше меня.

Глава 5

Подъезд, мягко говоря, страшный. Темный и дурно пахнущий. И если уж быть честной перед самой собой, мне страшно. В благородство Юсупова я не верю. Ну какие, к черту, коленки он мне обрабатывать собрался? А если он меня тянет сюда, чтобы реально изнасиловать на пару с каким-нибудь отмороженным дружком? Как раз с владельцем сей квартирки? А Егор ему просто что-то должен. А я получается, как бы иду сама. Ой, блин, мало мне проблем. Так еще и это. Резко стопорюсь на лестнице.

– А зачем мы все-таки идем типа к тебе в квартиру? Ты же не думаешь, что я настолько дура, чтобы поверить в твои внезапные порывы оказать мне помощь?

– Думаю, что именно дура. Хотя нет, не думаю, уверен. Иди давай.

– Не пойду. Ты там меня какой-нибудь шайке отдашь на потеху. Это самый страшный кошмар для девочки – быть изнасилованной толпой. Давай так разойдемся. Ну и поделим члены на пополам, так уж и быть, – кажется, в не самом светлом подъезде я-таки узрела эмоции на лице Егора. Там что-то типа изумления. – И вообще… у меня…

– Сифилис? Гонорея?

– Нет, я вот сейчас, кажется, все-таки описалась. Так что сам понимаешь – изнасилование откладывается, – пожимаю плечами и, сама того не осознавая, дергаю со всей силы пакет из руки Егора. Мгновение и я резко разворачиваюсь, и бегу вниз по лестнице.

Даже не оборачиваясь, я знаю, что Юсупов за мной не бежит. Видать, не ожидал от меня такой прыти. Налажала я сама. Не поняла, как именно, но я оступилась. И если боль от падения в метро я не заметила, то здесь, несомненно, – да. Мало того, что снова проехалась коленками, так еще и умудрилась удариться подбородком. Сильно и очень больно. Первое, что я увидела – это кроссовок. Не мой, конечно.

– Надеюсь, я не стану после тесного общения с тобой таким же неудачником, как и ты. Вставай, давай, бестолочь, – подхватывает меня под руку.

– Кажется, я разбила подбородок.

– Который из?

– В смысле?

– У тебя их два, – как ни в чем не бывало бросает Егор.

– Если у меня их два, то ты пипеточник.

– Пипеточник? – приподнимает вверх брови.

– Два подбородка?! – парирую в ответ.

– Ладно, один-один. Иди давай, никто тебя не будет насиловать. Ну, разве что, только я. Но учитывая, что ты сама захочешь, это уже не износ. Так что самый твой страшный девичий кошмар не исполнится. Давай, не тормози, – подхватывает многострадальные секс-игрушки и первым поднимается наверх.

Желание в очередной раз сбежать, выхватив пакет, резко пропадает, стоило мне только взглянуть на свои коленки. Черт, и руки болят. Полный пипец. Что за день такой? Шумно вдыхаю и все же иду за Егором. Останавливаюсь у квартиры, как только Егор открывает дверь и несмело перевожу на него взгляд.

– Да входи уже, – несдержанно восклицает он и очень ощутимо шлепает меня по заднице. Не знаю почему, но возмущаться мне впервые не хотелось.

Прохожу в квартиру и останавливаюсь на пороге. Мне никто не закрывает рот, не валит на пол и не совершает ничего такого, чего можно было бы бояться. В квартире, судя по тишине, никого нет.

– Иди умойся. Платье потом застираешь. Ванная направо. Куда, – резко останавливает меня за предплечье.

– Что не так? Я знаю где право.

– Поздравляю с великими знаниями. Обувь сними.

– Господи, напугал. Извини. Снимаю, снимаю, – быстро скидываю с себя босоножки, параллельно наблюдая за тем, как Егор проделывает то же самое со своими кроссовками.

То же мне, чистюля. Хотя, если быть объективной, это хорошо. Бабуля мне бы ноги оторвала, если бы я зашла в дом в обуви. Что со мной случилось сейчас, буду скидывать на стресс, ибо я не засранка от слова совсем.

Захожу в ванную и офигеваю. В зеркале не я, а какое-то чумазое чмо. Видимо, в метро я уткнулась лицом во что-то черное. Про платье вообще молчу. И вот такой я хотела отдавать заказ? Позорище. Начинаю остервенело отмывать лицо не пойми от чего. Удается это с трудом, да и то, только с помощью какого-то спиртового лосьона, найденного в шкафчике.

Сама не поняла, как закончив с лицом, вместо того, чтобы приступить к платью, я начала осматривать содержимое шкафчика. Более того, я начала нюхать имеющуюся там туалетную мужскую воду. Вкусная, зараза. Дорогая. Спасибо рекламе за просвещение. Только сейчас до меня вновь доходит, что она принадлежит Егору. Пахнет от него также. Значит и вправду это его квартира? Вот только как, если Аня четко сказала, что живут они в другом месте. Так, стоп. Какая мне вообще разница?! Отгоняю от себя ненужные мысли и вновь вдыхаю наиприятнейший запах.

– Теперь становится понятно, почему ты такая. Токсикоманишь, значит. Вот и последствия налицо.

– Всего лишь нюхаю, – ставлю ее на место. – Все никак не могу подобрать своему мужчине туалетную воду. А вот эта понравилась. Возьму на заметку.

– О, как интересно. А мужчина в курсе, что ты увлекаешься резиновыми членами?

– Силиконовыми. В курсе.

– А жопа искусственная – это, я так понимаю, для него?

– Ага. Мы любим развлекаться на досуге.

– У него не стоит, что ли, на тебя?

– Все стоит, но мы за разнообразие.

– А мужчина вообще в курсе, что у него есть ты? – облокотившись о косяк, с насмешливой улыбкой интересуется Юсупов.

– Их так много, что я не помню кого оповестила, что я у него есть, а кого нет, – сама не знаю зачем это ляпнула.

– Слушай, ты реально чокнутая.

– И это мне говорит человек, который бросился за девкой, которую ненавидит, на рельсы, рискуя своей жизнью? Ну и кто из нас чокнутый?

– Ты все-таки дура, Синичкина. Я передумал, сейчас платье застирывай. Еще запачкаешь мне мебель.

Козел. Вслух, однако, я этого не произнесла. Молча намочила платье и в гордом одиночестве начала приводить его в порядок. Его, как ни странно, отмыла достаточно быстро. Вновь взглянула на себя в зеркало, и сама не поняла зачем распустила волосы и достала из сумочки расческу вместе с мини-косметичкой. Расчесала волосы, не забыв их чуть приподнять у корней, и провела по губам блеском для губ. Да, так значительно лучше. Только для кого я снова это делаю? Ну ведь и правда дура. На лбу надо высечь. Шумно выдохнула и вышла из ванной.

Глава 6

В глазах мутно и все никак не могу сфокусировать взгляд на картинке, увиденной в окне. Наконец, после ряда попыток появляется ясность. Возле моего дома совершенно точно стоит Синичкина. Джинсовый комбинезон с бабочками на заднице, порядком выцветший за несколько лет, я бы узнал даже на расстоянии сотни метров. Сам не понял, как спустился на первый этаж и мигом выбежал на улицу, не надев даже обувь. Открываю калитку и сразу попадаю взглядом на затылок Синичкиной. Уходит. Значит не ко мне приходила. Не ко мне…

Провожаю взглядом ее фигуру, как вдруг, сам того не осознавая, хватаю мелкий камень и кидаю его аккурат к ее ногам. И вот тут случается что-то странное. Я был уверен, что сейчас она набычится, когда поймет кто перед ней. Развернется, схватит булыжник и завинтит им мне в голову. Вот только вместо этого она осматривает меня с ног до головы, фиксируя взгляд на моих голых ступнях, я – на ее уже заживших коленках. Впервые за три года нашего знакомства я вдруг осознаю, что она мне улыбается. Без ехидства. Красиво улыбается. Признаться, я даже теряюсь от этого.

– Привет, – первым начинаю я. Сам не узнаю свой голос. Кастрат какой-то, ей-Богу. Откашливаюсь и уже привычным для себя голосом продолжаю. – Ты случайно не ко мне приходила? – даже если и ко мне, хер признается. Гадость какую-нибудь ляпнет, а я в ответ.

– К тебе, – тихо произносит она, заправляя волосы за ухо. Очень интересно. – Я тут подумала и решила, что я согласна на твое предложение, – какое на хер предложение? – Тогда в квартире, ты мне предлагал… для здоровья, – поясняет она, видимо, узрев на моем лице полное непонимание. – Если еще не поздно, то можно попробовать, – какая-то часть меня определенно отплясывает победоносный танец. Аж ступни горят.

Сама пришла, пусть и через две недели. А другая половина меня дико разочарована. Ну какая нормальная девушка на это согласится? Взрослая баба, которой требуется только секс – да. Но ведь не девчонка в двадцать два. Она, как минимум, должна была отстоять совершенно другую позицию. Должна была. И тут приходит еще более неприятное осознание – Лиля не похожа на прожженную блядь или бывалую бабу. Я просто в принципе ей не интересен. Разве что, как объект для оттачивания своего языка и траха. А для всего другого есть мой брат, с которым она совершенно точно начала бы встречаться.

Мда… это что-то новенькое, обычно мои девки клюют на Богдана после того, как начнут отношения со мной. Далеко не все, конечно, но тенденция наклевывается. А тут прям наоборот. Сука, неужели согласна на секс только для того, чтобы быть поближе к Богдану? А как же Аня и женская дружба? Твою мать, о чем я? Какая на хрен дружба, тем более женская.

– Думаешь, я здесь буду вечно стоять? – привычным для себя тоном произносит Лиля.

– Уверен, что нет. Я обдумываю, куда податься, чтобы оказать поддержку нашему общему здоровью, – подхожу близко к Лиле. В обуви на плоской подошве, лишенной хоть какого-нибудь намека на каблук, она выглядит коротышкой. Такую даже трахать не удобно. Хотя, хочется, чего уж греха таить. Давно хочется. Даже сейчас, когда понимаю, что она здесь из-за моего брата.

Обхватываю обеими ладонями Лилину задницу и сильно ее сжимаю, притягивая ближе к себе. Давно это задница мне покоя не дает. Она у нее, надо сказать, загляденье. Такую хочется мять и мять. Да почаще.

– Что значит куда податься? А дом тебе твой на что? – упирается руками мне в грудь.

– Ну дом, так дом, – убираю ладони и подталкиваю Синичкину к калитке. Рука живет своей жизнью. Сам не понял, как хлестанул по ее ягодице.

Удивительно, но Лиля не вмазала мне за сие действие. И только пропустив ее в дом, понял, насколько опрометчиво поступаю. Пусть Богдана в доме нет, но приводить сюда девок для траха – табу. Для этого есть квартира. Почему не настоял на своем? Хрен знает.

Смотрю как Лиля скидывает с себя убогие сандалии и невольно вырывается смешок. Возможно, так действует непривычный для меня недотрах, но пройти и дать осмотреть ей дом, я не дал. Тупо схватил за руку и повалил на ближайший диван. Синичкина взбунтовалась разве от того, что ее сумочка улетела в неизвестном направлении. Я же придавил Лилю своим весом и свел запястья над головой, сжав одной ладонью.

– Так не пойдет, – произнесла она, шумно сглотнув. – Я люблю сверху, – после небольшой паузы добавляет она. При этом взгляд у нее странный. Как будто не знает, куда себя деть.

– У меня для тебя плохие новости. Я тоже люблю сверху, – тянусь к ее губам, на что Лиля в очередной раз отворачивается. В итоге я снова прохожусь по ее щеке.

– Давай камень, ножницы, бумага? – неожиданно предлагает она.

– Давай. У тебя бумага, у меня ножницы. Я – выиграл, – усмехаясь, произношу я, отпустив ее сомкнутые над головой ладони. Щеки я ее буду целовать. Бегу и падаю.

Наконец целую ее сомкнутые губы. Готов поклясться, что целоваться Лиля реально не хочет. Это не кокетство и не игра. Однако, спустя несколько секунд, понимаю, что она не только поддается, но и сама этого хочет, судя по тому, как жадно ее язык скользнул в мой рот, а ее ладони оказались закинутыми на мою шею. Учитывая полуторамесячный недотрах, мне много не надо. Достаточно того, как Синичкина подо мной ерзает.

– Стой, – неожиданно шепчет мне в губы. – Я тут не хочу. Только на кровати, – уверенно произносит она, прикусив нижнюю губу. Что-то в ее взгляде сейчас есть. Не задумывался особо над ее внешностью. Симпатичная, не более того. Но сейчас могу сказать, что с разметавшимися по дивану волосами, розовыми щеками и припухшими губами, при полном отсутствии штукатурки на лице, она гораздо больше, чем просто симпатичная.

– Ладно, пошли, – нехотя соглашаюсь я, вставая с дивана. Подаю Лиле руку и тяну на себя. Она наклоняется к полу и подхватывает сумочку. – Топай на второй этаж, – подталкиваю ее, сам же смотрю на ее задницу. Вот это прям красота. Мечта силиконовых девок. Это не искусственный нелепый бампер, который страшно потрогать.

Глава 7

Звонкий собачий лай разбудит даже мертвого. Еще не открыв глаза, могу с уверенностью сказать, что во дворе темень, а на часах, в лучшем случае, шесть утра. Слишком рано для того, чтобы встать с постели. И тем не менее, еще несколько минут лая плешивого, и я поднимаю свою задницу с кровати. Перевожу взгляд на часы – половина шестого. Ну кто бы сомневался. Подхожу к окну и открываю шторы.

За окном не только темень из-за затянувших небо туч, но и мерзкий моросящий дождь. Ну и на «десерт» – подтягивающийся на турнике Богдан. На двадцатом разе я перестал считать его заходы. Сколько он до этого подтягивался – хрен знает. Выносливости моего брата можно только позавидовать. Кто еще может вот так дисциплинированно выполнять привычные для себя действия в такую рань, когда собственная дочь лежит в больнице. Когда на работе до хера проблем. Когда вообще все через жопу. Хотя, кого я обманываю? Я завидую не только его выносливости. И если раньше я хотел стать похожим на него в профессии, то теперь хочется обскакать его во всем.

Как бы мне хотелось разозлиться и возненавидеть его, чтобы ненависть двигала меня в достижении целей, ибо это мощный катализатор. Вот только не получается взрастить в себе эту самую ненависть, даже за очередную переметнувшуюся к нему девку.

И не сказать, что мне сдалась уже его Аня. Да – нравилась. Да – красивая. И да – хотелось бы ее трахнуть, чего уж греха таить, но все это херня по сравнению с тем, что важен сам факт того, что она ушла к нему. Не к кому-то, а к нему! Не смог его и здесь обскакать, даже с приличной порцией лапши на уши. Снова не смог. Это и бесит. Охренеть как бесит.

Куда было бы проще его возненавидеть и гадить по-крупному, вот только не могу, ибо он сам же меня и воспитал по-другому. Не могу. Не получается. Он мне дал все. Где бы я сейчас был, если бы Богдан не забрал меня к себе? А ведь не каждый девятнадцатилетний пацан, имея собственную малявку дочь, взял бы на попечение шестилетнего братца, который всем своим существованием напоминал о нашей общей шлюхастой мамаше.

Мда… сейчас бы я был другим, если бы тогда попал в детдом. Вероятнее всего, озлобленным, но, сука, выносливым и более целеустремленным. Хватким. Как все детдомовские и деревенские. Батрачил бы с утра до ночи, чтобы к тридцати иметь все. Батрачить… В память резко врезаются слова Синичкиной «мне деньги достаются, в отличие от тебя, не так легко. Точнее – трудно. Я их, снова в отличие от тебя, зарабатываю сама». В этом и есть суть. Нет у меня стимула батрачить, ибо эти самые бабки мне достаются легко от брата. Их достаточно для того, чтобы жить, как хочется. Однако в настоящий момент это уже не вопрос денег. По хер, что скоро учеба. Устроюсь на работу. Может, санитаром, если не будет мест медбратом, но устроюсь. Без помощи кого-либо. По хер, что буду получать копейки. Утру нос Синичкиной. Бредово, конечно, и по-детски. Ну и по хрен.

С четким желанием в ближайшее время получить медкнижку и устроиться на работу, впервые за последнее время я целенаправленно спустился в спортивную комнату и начал херачить по груше, что есть сил. Дебил, конечно, учитывая, что руки после последней драки только недавно зажили. На груше все не закончилось. Дальше продолжил остервенело отжиматься от пола. До стекающего пота. До скрежета в зубах. Сам не понял, как закрыв глаза, вместо темноты появилось улыбающееся лицо Синичкиной. Хрен там с лицом. Так ведь еще и говорит со мной. Улыбается и говорит! «А у брата фигура-то покрасивше будет, и Филипок побольше» Ну, сука, убью! Ударяю кулаком в пол и только боль отрезвляет и возвращает мой разум на место.

***

Первая вылазка в нормальный клуб за последнее время с целью не отметить наступающую учебу, а просто наконец-то потрахаться без обязательств и на тебе! Уже ведь и забыл, что надо отомстить маленькой сучке за наручники и позор перед Богданом. Благородство включил. И, ей-Богу, не вспомнил бы до первого сентября, если бы дрыгающаяся задница на танцполе не принадлежала Синичкиной. Уж эту жопу я могу узнать. Это какая-то издевка свыше, иначе не знаю как объяснить, что Лиля в клубе.

Обвожу взглядом зал и тут же замечаю ее подружку, что-то активно попивающую из бокала. Вдвойне странно, учитывая, что ни Аня, ни Лиля – совершенно точно не ходоки по клубам. Ни разу не припомню их ни в одной компании. Хотя вру, Синичкина была разок в коттедже. Ане уже в принципе закрыт вход в сие заведение, учитывая, кого она выбрала себе в спутники. Либо произошел великий срач и мой брат тоже оказался в пролете, либо заварушка впереди и Аня скоро получит от него звездюлей.

Вновь перевожу взгляд на Синичкину. Танцы у нее из разряда «я у мамы дурочка». Несексуально, некрасиво, непривлекательно, но дико залипательно. Она, определенно, обращает на себя внимание, в отличии от рядом стоящих сексуальных, но примороженных селедок. Лилина задница живет отдельной жизнью, равно как и ноги, облаченные в чулки, резинки которых виднеются даже на расстоянии. Несмотря на то, что платье на ней ультракороткое и явно намекает на ее желание найти сегодня то, что ищу и я, танец ее, несмотря на наряд, дико смешной. И залипательный именно по причине того, что так себе не позволяет танцевать никто. Как будто она одна дома, а все остальные это мебель. Абсолютно без стеснения.

Секунда и резкий поворот на каблуках аккурат в мою сторону. Сам не понял какого хера уставился на нее и не отвел взгляд. Ненормально смотреть так, как это делаю сейчас я. Хуже всего, что у меня тупо не получается перестать на нее глазеть. Как будто загипнотизировала, стерва. И ведь на меня уже не смотрит. Закрывает глаза и перестает дрыгаться, когда вместо припизданутой веселенькой песенки заиграло что-то в виде медляка. В миг из простушки-веселушки, превратилась в совершенно другого человека. Ну точно ведьма. Движения изменились. В данную минуту она выглядит скорее, как девушка, которая хочет соблазнить. Вот только, как известно – не меня.

Только сейчас понял, что она не одна. В принципе я бы не заметил снующего рядом «таракана», если бы не его руки на талии Синичкиной. Мать твою, и вот это вот чмо из параллельной группы ее привлекает? Дожили, епрст. Ну и вкус у девки. Сам не понял, как моя рука приподнялась в воздух, и как только Лиля наконец-таки открыла глаза и взглянула на меня, я провел ребром ладони по шее, имитируя ее убийство. Да, детство в жопе, определенно, заиграло с новой силой. У обоих. Учитывая, что в следующий момент Лиля показала мне язык и рожки. Приплыли. Мне стыдно за обоих.

Глава 8

Еще двадцать минут езды и мелькающие перед глазами деревья напрочь отбили у меня мысль, что все разрешится само собой в нашу пользу. Нас совершенно точно везут в лес.

– Пипец, еще и в лесу закапают. Я не хочу умирать, – прошептала Лиля, в очередной раз сжав до боли мою руку.

– Глупо нас убивать, учитывая, что камеры возле клуба все же есть. Та же Аня знала, где ты осталась, да и мой брат тоже. Следы все равно выведут на эту машину.

– В лес нас везут именно для того, чтобы спрятать тела. Да и на фиг мне эти следы, если я червей уже буду кормить?

– Резонное замечание, – в логике, несмотря на ранее произнесенную Синичкиной чушь, ей сейчас не откажешь. От того, что наши трупы все же найдут, мне точно легче не станет.

Через пару минут машина остановилась на обочине. Нас, как ни странно, никто не «пригласил» выйти на улицу. А вот вся компания вышла наружу, предварительно забрав у нас телефоны. Ну и на десерт – закрытая дверь. Отошли они буквально на пару шагов от машины. О чем-то определенно треплются и курят.

– И как это понимать? Чо им вообще надо от нас?

– Ну от тебя я еще понимаю. Вот на кой черт им я. Ну разве что смотреть, как над тобой издеваются. Они же думают, что ты моя девушка и меня это сильно тронет.

– Блин, была бы я сейчас девственницей, так точно бы выжила и осталась нетронутой. Они всегда в кино в фаворе. Черт, черт, черт. Сукин сын! – взрывается Синичкина, ударяя кулаком мне в плечо.

– Ты вообще кукушкой тронулась?!

– Да пошел ты. Из-за тебя мне еще и умирать!

– Из-за меня? Ты реально башкой двинулась, – и только, когда я увидел, как Лиля всерьез начала лить слезы, понял, что у нее тупо сдали нервы.

– Я ничего еще не сделала. Мужа нет, ребенка нет, собственного жилья тоже нет. Ни на что не накопила. На море ни разу не была и воду…

– Что воду?

– Воду бабушке в деревне не провела. Да и вообще я ничего не сделала, – мда… вот уж чего я не ожидал, так это того, что стану свидетелем этой истерики.

– Лучше неси привычную для тебя чушь, чем вот это вот все, – приобнимаю Лилю за плечо. – Значит так, темнота и лес нам играют сейчас, как ни странно, на руку. Давай так. Я постараюсь в лучший момент отвлечь их внимание, когда нас все-таки выведут из машины. Возможно, начну драку. А ты в это время не будешь стоять. А сразу побежишь. Не оборачивайся. Беги так, как в последний раз. Поняла?

– Поняла. Я бы и не стала стоять и смотреть как кретинка из кино на то, что делают с ее парнем. Смысла в этом нет. Парня все равно кокнут, а потом за тупую девку возьмутся. Я гораздо умнее этих дур, – вытирает слезы и наконец-то успокаивается. – И обувь сниму, чтобы не упасть на каблуках, когда буду бежать.

– Даже не знаю похвалить тебя или возмутиться.

– Лучше похвали, а то этого никто не делает. Слушай, я даже сейчас забыла почему я тебя ненавижу. Ты меня уже дважды пытаешься спасти. Прям как-то неловко понимать, что ты не такой, каким я тебя называю в мыслях.

– А как ты меня называешь в мыслях? – вот на хрена я этим интересуюсь?!

– Чаще всего гондон и мудак, – как ни в чем не бывало бросает Синичкина. –Слушай, а ты не можешь как в кино что-то во что-то сунуть, чтобы машина завелась, и мы тупо уехали без этих мудил. Тогда оба останемся живы.

– Могу. Но только в тебя сунуть, и ты точно заведешься.

– У тебя что до сих пор недотрахеит?

– Трахеит – это воспаление трахеи.

– Я имела в виду недотрах. Застой.

– Ну пусть будет, да. Предлагаешь мне помочь разрядиться? Прям сейчас?

– Нет. Но если я останусь жива, то, так уж и быть, пересплю с тобой в знак благодарности. Никогда такого не практиковала, но надо что-то отдать взамен за жизнь. Ты уж постарайся их отвлечь так, чтобы я наверняка сбежала. Тогда будет секс. Договорились?

– Да ты прирожденная торгашка. Только на хера мне секс, если меня кокнут?

– А ты постарайся, чтобы не кокнули. Будет тебе стимул.

– И вправду стимул. Договорились. Если они вернут сейчас телефоны, то, как только оторвешься, сразу набирай ментов.

– Поняла. Вот только давай какой-нибудь знак придумаем, что скоро мне надо бежать. Ну или нам. Все-таки хотелось бы вдвоем, а то потом столько волокиты будет бумажной.

– В смысле?

– Ну всякие эти показания, когда ментов вызывать. В участок постоянно захаживать. Короче, мне просто некогда этой фигней заниматься. Поэтому надо, чтобы ты выжил.

– То есть мне нужно выжить только для того, чтобы тебе не ходить к ментам. Я правильно понимаю?

– Ну не только поэтому. Чтобы совесть потом моя меня не сжирала. Она у меня все-таки есть, засранка. А ну и ты типа будущий хирург, светило медицины. Столько жизней спасешь в будущем.

– Я рад, что привычная для тебя шиза вернулась. А теперь закрой рот.

– Только после того, как скажешь какой знак я или ты подадим друг другу.

– Подмигну.

– Окей. Ты прости меня за то, что я тебя ударила тогда по яйцам. Ну и за наручники тоже прости. Как-то само вышло. Гормоны шалят. ПМС. Круглогодичный. Да и вообще ты… нормальный.

– Ты прощаешься со мной, что ли?!

– Нет. Но лучше сказать, чем не сказать. О, амбалы идут. Ну, с Богом.

Вся компания возвращается в машину и, как ни странно, отдает нам все три мобильника. Лиля же тянет руку в сумочку и достает оттуда салфетки. А потом смачно высмаркивается, оповещая этим звуком вокруг все живое и неживое. Да, может ее все-таки и не захотят изнасиловать.

Через пару минут, а может еще меньше, машина сворачивает в лес. Останавливаемся у какого-то водоема. Сначала из машины выводят Лилю и только в самом конце вытаскивают меня. Когда я немного равняюсь с Синичкиной, решаю действовать сразу, иначе потом ни на что не решусь. Подмигиваю ей, как было обговорено, на что она начинает дергать головой из стороны в сторону. Это не просто похоже на отказ, это выглядит как дятел долбится в дупло только не вперед, а в стороны. Не обратить на это внимание мог разве что слепой. На этом все не закончилось. Она резко остановилась, а дальше в ход пошел язык и всяческие кривляния.

Глава 9

До сегодняшнего дня я был уверен, что физически вполне вынослив, а уж бег и подавно мой конек. Но глядя на то, как бежит Лиля, у меня появляется ощущение, что я безногий. В какой-то момент она отрывается от меня, и я теряю ее из вида. И только это, как ни странно, сподвигло меня активизировать свои силы на полную мощность. Синичкина из-за резкого и неконтролируемого старта все же быстро сдала свои позиции, правда, все равно не прекращает бежать, при этом совершенно не разбирая дороги.

Не знаю сколько по времени мы бежим, по ощущениям целую вечность. Первой сильно замедляется и окончательно останавливается именно Лиля. Торможу около нее, наблюдая за тем, как тяжело дыша, она оседает на землю, притягивая ноги к животу. Дышу в такт ей словно загнанная лошадь, осматриваясь по сторонам. Параллельно пытаюсь прислушаться к звукам вокруг. То ли я выдаю желаемое за действительное, то ли за нами действительно никто не бежит. Поворачиваюсь к Синичкиной, дабы достать хоть чей-нибудь телефон и замираю. Та качается как психбольная вперед-назад, уткнувшись головой в ноги.

– Лиля?

– Я в домике. Я в домике. В домике.

– Лиля? – щелкаю пальцами над ее ухом.

– В домике.

– Успокойся. И дай уже хоть чей-нибудь мобильник.

Хрен там, вырвать сумку, которая находится у сжавшейся Синичкиной не представляется возможным.

– Лиль, посмотри на меня, пожалуйста, – ноль реакции. С силой приподнимаю ее голову. Взгляд реально как у умалишенной. Хорошо же ее приложило. – Синичкина, прекрати меня пугать. Давай приходи уже в себя. Все нормально, за исключением пары царапин от веток, ну и наверняка твоих похераченных без обуви ступней. За нами не гонятся. Все, выдыхай. Я сейчас включу навигацию, узнаю, где мы, наберу своего друга, и он приедет за нами. Лиля! – рявкаю в ответ на ее полное молчание и по-прежнему неадекватный взгляд.

– Спроси у меня что-нибудь, – неожиданно произносит она. – Что-нибудь из школьной программы, чтобы я напрягла память и отвлекалась. Только, чтобы я точно это знала. Спроси.

– Синус числа пи, – задаю первое, что приходит на ум. После моего вопроса на лице Синичкиной начались конкретные метаморфозы. Выпученные глаза, задумчивость, возмущение и наконец-то облегчение. – Ну?

– Писинус.

– Вообще-то ноль, но я рад, что ты приходишь в себя. Это однозначно ответ Синичкиной.

– А что ты хрень какую-то спрашиваешь? Я имела в виду что-нибудь из области кто написал «Преступление и наказание» или кто кокнул Пушкина. Ну хотя бы два плюс пятнадцать, но точно не это.

– На сегодня лимит траханья моих мозгов исчерпан. Дай сюда свой мобильник. Живо, – грубо бросаю я.

Синичкина, как ни странно, слушается меня и напрочь позабыв о том, что ее верх полностью обнажен, отводит колени и начинает копаться в своей сумке. Темно, но не настолько, чтобы не заметить очевидного. Возможно, я конченый извращенец, но мой взгляд залипает на ее обнаженной груди. Учитывая ситуацию, в которой мы находимся, это идиотизм чистой воды. Чувствую себя малолетним отморозком, который никогда не видел реальную обнаженную женскую грудь. Хотя почти два месяца – это и есть для меня своеобразная вечность. Но, сука, не сейчас же на этом залипать.

Почему-то я был уверен, что, учитывая рельефы Лилиной задницы, весь сок ушел именно в нее, а вместо груди в лучшем случае – пупырышки, грамотно увеличенные при помощи лифчика. Однако, нет, все тут нормально и с размером, и с внешним видом. Да ладно, чего уж там – хорошая стоячая грудь с сжавшимися в данную минуту сосками, ясное дело, не от возбуждения. Руки так и чешутся прикоснуться и сжать ее грудь. В данном случае жаль, что у нее не пупырышки. Очень жаль.

– У меня осталось всего пять процентов зарядки, – вырывает меня из раздумий Лилин голос. Очень вовремя, надо сказать.

– Давай сюда, – забираю мобильник. – Анин сел?

– Тоже сдыхает.

– Да ладно, успеем, не парься.

На мою удачу, дозвониться до нужного человека удалось с первого раза. Вкратце обрисовал столь дебильную ситуацию и стал ждать. От чего-то вновь сжавшаяся на земле Синичкина стала меня раздражать, стоило только вспомнить, что все могло повернуться иначе.

– Ты почему не побежала, когда я дал тебе знак? На хера было доводить до этого?

– Я нож увидела, вот и стало страшно. Мне показалось, что если я буду выглядеть больной, они передумают меня насиловать. Хотела еще описаться для большей достоверности, но внезапно мочевой пузырь оказался ненаполненным. Можно вопрос?

– Попробуй.

– Ты откуда знаешь эту песенку?

– Вероятнее всего, оттуда, откуда и ты. Со двора.

– Странно.

– Что именно, Лилечка? Что я гулял во дворе?

– Если честно, да. Мне кажется, ты… не гулял во дворе.

– А где гулял?

– На Гоа, Мальдивах. Ну что-нибудь такое.

– Я родился не с золотой ложкой во рту, если тебе это так представляется.

– С серебряной? – молчу, испепеляя взглядом эту сучку. – Бронзовой? – не унимается она.

– Деревянной. Ты хочешь поговорить о моей жизни?

– Ну вообще можно было бы, а то мысли дурные лезут в голову. Так хоть отвлекусь.

– Ты мне никто, чтобы я тебе рассказывал о своей жизни, – настолько грубо бросаю я, что невольно самому становится стыдно.

Бесит, что эта стерва считает меня хер пойми кем, даже несмотря на то, что так может показаться со стороны. Все равно по-детски обидно. Но еще больше во мне закипает злость, когда в очередной раз, взглянув на нее, понял, что хочу эту стерву, несмотря ни на что. Проблема даже не в недотрахе. Я хочу трахнуть конкретно ее. Хотя нет, не так, правильнее будет сказать – трахать. Разовой акции маловато. Отворачиваюсь от Синичкиной, дабы перестать пялиться на эту дуру и думать о ней и начинаю бездумно ходить туда-сюда. Долго ходил, пока не услышал позади себя:

– Егорушка.

Сам не знаю зачем поворачиваюсь.

– Смени походку, трусы сжуешь, – молчу, стараясь не провоцировать очередной словесный срач. – Ты что даже ничего не скажешь в ответ? Я тут поняла, что меня вставляют наши препирания. Скажи что-нибудь, мне надо прийти в себя.

Глава 10

Скидываю на пол халат, оставляя Лилю в одних трусах. Вновь тянусь к ее губам, на что та легонько, но отталкивает меня в грудь. Ну начинается, твою мать. Вот сейчас внезапные приступы целомудрия или еще хер пойми чего, совсем некстати. Тут же выдохнул и испытал невероятное облегчение, когда вместо ухода, Синичкина зажмурила глаза и пробормотала еле слышно:

– Я не очень хорошо умею трахаться, – все что угодно ожидал, но не этого.

– Застой побольше, чем у меня, да? – усмехаясь, произношу я, подтягивая ее за талию ближе к себе.

– Побольше.

– Это как езда на велосипеде, Лиля, – шепчу ей в губы. – Если даже давно не ездила, то через год все равно получится. Всего лишь мышечная память.

– Через год, – усмехается мне в губы. – Чуток побольше. Три.

– Охренеть. Тебе надо срочно помогать. Это прям застоище. Теперь понятно, чего ты такая чеканушка.

– Я тебе сейчас яйца всмятку сделаю, – зло бросает Синичкина, обхватив одной рукой мой подбородок. – Хочешь?

– Если куриные, то да. Я как раз голоден. Но не сейчас, а через полчаса.

Кажется, она хочет еще что-то сказать, но я не даю ей этого сделать, банально закрывая рот поцелуем. Синичкина закидывает мне руки на шею и в ответ начинает лихорадочно посасывать мои губы. Мы целуемся как ненормальные. Со стороны мы наверняка выглядим как двое ненасытных животных. Башка идет кругом. Наконец, отрываюсь от ее губ и, чуть намотав на кулак Лилины волосы, оттягиваю ее голову назад. Та, как ни странно, не сопротивляется. Напротив, опирается двумя руками о стиралку и еще больше выгибается.

Провожу носом по ее щеке вниз, втягивая воздух. Пытаюсь уловить чем от нее пахнет, какие-то знакомые нотки, но я зависаю, когда, скользнув языком по ее шее, Лиля не только покрывается мурашками, но из нее вырывается что-то типа смеха. Не злого. Скорее ей просто щекотно. От чего-то столь простая неприкрытая реакция мне нравится. Смотрю на ее пульсирующую венку на шее и понимаю, что хочу оставить на ее коже след. Понимаю, что это несусветная глупость. Более того, засосы, оставленные какой-нибудь девчонкой на мне, всегда вызывали только одну реакцию – агрессию. Однако, несмотря на это осознание, мне становится по хрен.

Вновь скольжу языком по ее коже от уха к шее и обратно. Чуть прикусываю мочку и возвращаюсь к шее. Целую и осторожно втягиваю ее кожу. Не больно, но след точно должен остаться. Дебил, ей–Богу, но мысль о будущем следе меня вдохновляет. Веду губами ниже по ключице и только сейчас понимаю, что ее кожа соленая. Не мудрено, что мы оба такие, после такого-то забега. Правда, меня этот факт нисколько не смущает. Особенно, когда я наконец-таки отпускаю ее волосы и, оторвавшись от ее кожи, делаю то, что хотел с самого начала, а именно сжимаю в ладонях ее грудь. И все – мозги набекрень. И пусть весь мир подождет.

Меня ведет как малолетнего школьника, когда, я наконец-таки вдоволь натрогавшись, втягиваю в рот Лилин сосок. Самый кайф в том, что Синичкиной это нравится. Хотя она и старается сдерживаться. Фактически заставляю себя оторваться от ее груди и тяну еще ближе на себя Лилю. Не церемонясь, провожу большим пальцем по ее белью.

– А можно мне там не шелудить пальцами? – несвойственным для себя голосом ляпнула очередную хрень Синичкина, схватив меня за руку. Сучка! Какая же она сейчас красивая с раскрасневшимися щеками и растрепанными волосами.

– А можно ездить на велосипеде без одного колеса? – хрипло произношу в ответ я.

– Ну, в цирке же ездят.

– У тебя на все найдется ответ?! – закипаю!

– Ну это как-то… слишком интимно туда совать пальцы.

– То есть член совать можно, а пальцы нет?!

– Ты ничего не понимаешь, – тяжело вдохнув, произнесла Синичкина, положив руки мне на плечи. – Ладно, суй.

Блядь, и смех, и грех. Хуже всего, что, несмотря на нелепость ее слов, эта маленькая зараза меня все равно заводит.

– Расслабься, Синичкина, – шепчу ей в уголок рта и вновь целую ее в губы, когда понимаю, что она тупо стесняется. Эта словесная оторва чего-то да стесняется!

От чего-то меня вставляет мысль, что она в принципе способна смущаться. Усмехаюсь собственным раздумьям и, убрав прядь волос с ее щеки, медленно провожу рукой по внутренней стороне ее бедра. На что Лиля моментально сжимает бедра. Это что-то из области и хочется, и колется. Чуть отвожу ее ногу в сторону и начинаю медленно поглаживать ее через белье. Наблюдать за тем, как она меняется в лице, то еще удовольствие. Мда… вот уж ни за что бы ни подумал, что буду этим упиваться. Нет, чтобы трахнуть ее побыстрее, я как самый настоящий дебил наблюдаю за ее реакцией.

– Чего бы ты хотела, Лиль? – хрипло интересуюсь я, сдвинув ее уже влажное белье в сторону. Молчит, при этом закусывает губу, а я не прекращаю скользить пальцем между ее складками. – Ну? – не унимаюсь я.

Ответ я снова не получаю. Правда, Синичкина открывает глаза и чуть содрогнувшись, кладет руки мне на плечи. А потом и вовсе впивает в меня свои короткие, к счастью, ногти. Утыкается лицом мне в шею, дабы сдержать рвущийся наружу стон, когда я продолжаю медленно скользить пальцем вверх-вниз, и снова возвращаюсь к клитору.

– Ну так, что ты хочешь? Скажи, – допытываюсь как одержимый, наслаждаясь ее реакцией.

– Квартиру, машину, мужа хорошего, двое детей, хорошо оплачиваемую работу и триии раза в год на морюшко. Ооох.

– Сучка, – усмехаюсь в голос. – А меня хочешь?

– Ну пусть будет, да.

– Пусть будет? – насмешливо парирую в ответ, прекращая движения пальцев.

– Ну пусть без пусть. Да.

– Что да?

– Хочу тебя, паскуда.

– Сучка, – шепчу ей в губы, продолжая выписывать круги вокруг ее клитора.

В какой-то момент Лиля начинает ерзать на этой долбаной машинке, подаваясь на встречу моим пальцам. Застывает, еще сильнее впиваясь в мои плечи ногтями и кончает, уже не сдерживая стон. Убираю руку и, не раздумывая, стягиваю с себя спортивки вместе с боксерами.

Глава 11

Старшая медсестра смотрит на меня с каким-то диким обожанием.

– Молодец, Егорушка. Ручки у тебя прям золотые. Все, через две недели можешь приступать к работе. Как раз твоя предшественница уйдет в декретик. Санитарную книжечку ты же уже сделал?

– Сделал, – как можно сдержаннее произношу я, а у самого все подгорает от излишества уменьшительно-ласкательных словечек старшей медсестры.

– Ну все, давай тогда беги на учебу, а то опоздаешь. И без того устал за ночь.

– Бегу.

И падаю. Ехать на занятия совершенно не хочется. Цикл по онкологии настолько бестолковый, что стимула появляться на занятиях – тупо нет. Ни проверок, ни знаний, ничего. Что-то пошло не так. Точнее идет и идет. И, сука, не прекращается. В моих планах по отношению к Синичкиной все было совершенно по-другому. Побрыкается – да. Так даже интересно. Но полного игнора я не ожидал. Я уже пишу ей откровенную херню. Самому становится стремно от убогих смс подкатов. Ну и вишенкой на торте является ее отсутствие на учебе. Такого развития событий у меня и в мыслях не было. Равно как и не ожидал от себя, что трижды за две недели буду посещать обоссанный подъезд, ибо в квартиру мне так и не удалось попасть. То ли действительно дома никого не было глубокими вечерами, то ли хорошая конспирация. Однако ни от того, ни от другого, легче не становится.

Мне невыносимо скучно. Настолько все скучно и неинтересно, что хоть вешайся. Практика перед устройством в больницу – единственное, что приносит мне удовольствие, хоть это и не то, чем я хочу заниматься. Но я реалист, и прекрасно понимаю, что делать то, что я хочу, мне еще не светит как минимум год.

Нехотя заезжаю на территорию «Песочки» и поднимаюсь в нужную аудиторию. Несмотря на то, что я опоздал на двадцать минут, на меня никто не обращает внимания в виду отсутствия препода, да и в принципе почти пустой аудитории. На первом занятии сего действа между нами было оговорено, что из двух групп должна ходить половина для общего фона. Собственно, из-за этого здесь и присутствует в лучшем случае десять человек. Бегло обвожу взглядом аудиторию и залипаю. Две недели! Две недели ее не видел! Явилась, стерва узконосая. Ну, конечно, хочет лично разведать обстановку, чтобы получить на следующей неделе зачет. Умно. Очень. Как только Лиля меня замечает, она тут же опускает взгляд на свои руки. Вот уж никак не ожидал, что на деле Синичкина окажется настолько динамщицей и трусихой одновременно.

Не раздумывая, сажусь к ней за парту, мысленно поблагодарив Лилину подружку за ее отсутствие. Чувствую, как градус настроения медленно, но поднимается вверх.

– Гасишься, Лилечка?

– Я что, сода? – наконец-таки поднимает на меня взгляд. Точнее на мои губы.

– Нет. Кислота. Серная, – добавляю я, вперив в ответ взгляд на ее губы. От чего-то становится смешно. У Синичкиной герпес. Как и у меня. Примерно одной «свежести». – Я, между прочим, скучал, – со стороны моя фраза выглядит скорее всего как привычный наш стеб.

Проблема в том, что это правда. Меня реально поглотила скука из-за отсутствия узконосой. Я не планировал, что выйдет все вот так. Хотел узреть засос – хрен там. Перевожу взгляд на ее шею. Уже понятное дело прошел. Надо сделать новый.

– Я тебе язык вырву, если еще так сделаешь.

– Боже, ты это чувствуешь? – откидываюсь на спинку стула.

– Кто-то испортил воздух? Да, чувствую. Аккурат как ты сюда вошел стало попахивать.

– Нет, Лилечка, нос тебе твой все же надо проверить, я договорюсь с братом, он бесплатно подгонит хорошего лорика. А чувствовать ты должна между нами эту тонкую связь. Мы понимаем друг друга без слов. Я только посмотрел на твою шею, а ты уже поняла, что я готовлю новый засос.

– Ребячество какое-то. Не находишь?

– Согласен. Сам себе удивляюсь. С тобой я становлюсь хуже.

– Ну так тем более отсядь от меня, – скрещивает руки на груди.

– Неа, не отсяду.

Ребячество, просто скука или что-либо еще – по фиг. Хочу и точка. Как только Лиля уходит в себя, я резко подаюсь в ее сторону и, несмотря на присутствующих в аудитории, зарываюсь рукой в ее распущенные волосы и притягиваю Синичкину к себе. А потом и вовсе под ее активное сопротивление тянусь к ее шее и делаю засос. В этот раз не осторожничаю и делаю это нарочно больно – за двухнедельный игнор.

– Ты что творишь?! – толкает меня в грудь. – Здесь же люди!

– Эти люди, у половины из которых наушники в ушах, а у другой мозги в телефоне, даже ничего не поняли, особенно учитывая тот факт, что мы за последней партой. А даже если поняли, мне плевать.

– Что тебе надо?!

– А ты не догадываешься?

– Я тебе все сказала в прошлый раз. Твоя бывшая, сидящая на второй парте, упорно стреляющая в меня убийственными взглядами, вполне сгодится для того, чтобы разрешить твой застой, если таковой еще имеется, а меня оставь в покое. Еще раз так сделаешь, я тебе реально яйца откручу, – процедила мне в губы и тут же резко встала из-за парты.

И я бы пересел к ней хоть трижды, мне плевать. И на реально смотрящую бывшую то на меня, то на Лилю, и на остальных тоже. Проблема в том, что пересела Синичкина не за свободную парту, а к «таракану». Никогда его особо не замечал, плюгавый какой-то. И сейчас он выглядит не лучше. Однако почему-то Лиля с ним зажималась в клубе. И если сейчас Синичкина села к нему намеренно, чтобы я не подсел к ней, то в клубе это было неспециально. Как же его зовут? Точно – Саша. Придурок. Как ни посмотри, такой не может нравиться нормальной девчонке. Хотя понятие нормальность и Лиля – разные вещи. Я бы сказал, несовместимые.

Перевожу взгляд с плюгавого на Яну. Вот она, прекрасная бывшая во всех отношениях. Влюбленная. Безотказная. Трахается хорошо, отсасывает не хуже. Но уже неинтересно. Вообще как-то без искры. Мда… это я так думаю почти в двадцать три, когда можно и нужно просто трахаться, а что будет через десять лет? Стану заебышем поболее Богдана. Прекрасная участь. Просто великолепная.

Глава 12

Скидываю с себя кроссовки и протягиваю Синичкиной букет. Та стоит как примороженная, рассматривая цветы. И только после того, как я реально тыкнул в нее этим самым букетом, она-таки соизволила взять его в руки. Долго его рассматривает, я же открыто пялюсь на ее распахнутый халат, под которым сегодня красуется такого же синего цвета сорочка. Это не сексуальный шелковый наряд, скорее хлопковый анти-секс, но Синичкиной идет. Из разряда – человек красит одежду. Перевожу взгляд на ее лицо и понимаю, что меня напрягает.

– Ты чего такая серьезная? Прям фу. Мне не нравится, – совершенно серьезно произношу я.

– А мне не нравится то, что между нами происходит.

– Нравится не нравится, скидывай трусы, моя красавица. Ой, ладно, не грузись, пока можешь оставить их на себе. Я есть хочу. Ты одна, кстати?

– Не одна.

– Точно, я забыл, с тобой всегда твоя придурь. А сожительница твоя здесь?

– Если ты про мою соседку Дашу, то ее здесь нет. Она на работе.

– Супер. Тогда кто здесь есть, если ты не одна?

– Тоша, Гоша и Ашот.

– Твои воображаемые друзья? – ляпаю первое, что приходит на ум.

– Нет, они очень даже реальные, – могу поклясться, что Лиля говорит совершенно серьезно. Да и такая как она вполне может дружить с Ашотом и еще хер знает с кем. Вот только никакие друзья совершенно не входили в мои планы.

– Честно говоря, из этого списка Ашот меня пугает даже без личного знакомства.

– Ты удивишься, но меня он тоже пугает. Он крупнее Гоши и Тоши, да и лапы у него такие прям…большие. Пойдем, познакомлю.

– Что-то мне не хочется.

– Ну мне тоже не хотелось, но пришлось. Пойдем, ссыкун.

– Что ты сейчас сказала?

– Пойдем, Егор, – подхватывает меня под руку и ведет за собой.

Снимаемая Синичкиной квартира – не хоромы, поэтому через несколько секунд мы оказываемся на кухне. Надо сказать – в пустой. Черт, я мог бы поклясться, что про друзей она не шутила.

– Знакомься, это Тоша, – тычет пальцем в потолок над холодильником. – А рядом с ним Гоша, – только спустя несколько секунд, присмотревшись тщательнее, до меня доходит, кого представляет мне эта бестолочь. – А вот это Ашот, – указывает взглядом на паука покрупнее около окна.

– Мда, полный писинус. Ты лечиться не пробовала?

– От чего?

– Кто дает имена паукам?!

– Я, – как ни в чем не бывало спокойно отвечает Лиля, доставая из ящика под раковиной трехлитровую банку. – Я живу уже с ними года четыре, чего б не дать им имена?

– У меня для тебя плохая новость. Такие пауки не живут четыре года. Максимум год.

– Да? Ну значит они меняются. Но мне проще их называть одинаково. К тому же, какой-то из них всегда крупнее, стало быть, Ашот.

– Ты убивать их не пробовала?

– Их нельзя убивать. Бабушка с детства строго-настрого запрещала. Примета плохая. Так и живем.

– Не конфликтуете?

– Был разочек. Мне Ашот в ухо залез, когда я спала. Да, – задумчиво произносит Синичкина. – Наверное, тогда после моих действий на смену ему и пришел новый…Ашот.

– Слушай, ты реально чокнутая.

– И это мне говорит человек, который задает вопрос не конфликтую ли я с пауками? – парирует в ответ Лиля, ставя цветы в банку.

– Ну да, два дебила – это сила. Ты собираешься меня кормить или нет?

– Конечно же, нет.

– Значит так, я иду мыть руки, а ты готовишь мне яичницу.

То, что она мне ничего не приготовит – ясно как Божий день, но в принципе мне плевать. Сам найду, что поесть. Куда больше меня интересует спальня, в которой живет эта чеканушка. Включаю воду и выхожу из ванной. Захожу в первую попавшуюся комнату и безошибочно попадаю в Лилино «царство». Комната, надо признать, неплохая, даже с новеньким ремонтом, правда, ее размеры маловаты.

Открываю подряд все ящики с одеждой, особое внимание акцентируя на белье. Да, Синичкина и секс – это разные вещи. Тут даже стринг нет. У всех девок они есть. Ну хотя бы одни! У этой же все какое-то… детское. Цветастое. С дурацкими надписями. Ну хоть не бабкинские широкие труселя и на том спасибо. Открываю последний ящик в комоде и попадаю взглядом на розовый… дневник. Гореть мне в аду. Не раздумывая открываю книженцию, и начинаю пролистывать. Дневник оказался не дневником, а какой-то хренью. Однако желания Синичкиной в нем отмечены. Охренеть. Да быть такого не может!

– Ты охренел?! – резко захлопываю книженцию и кидаю обратно в ящик.

– Рука мне не владыка. Сама потянулась. Каюсь, – выпрямляюсь во весь рост и тут же ощущаю, как Лиля со всей силы наступает мне на ногу. – Ты только что отдавила ногу принцу на белом авто! Тихо, не раздувай так ноздри. Они оказываются могут у тебя расширяться.

– Ты…ты…ты сукин сын! – толкает меня в грудь.

– Что правда, то правда. Моя мать сука. И вообще можешь ее обзывать как угодно. Утоли мое любопытство, ты серьезно мечтаешь о принце на белом коне?

– А даже если мечтаю, тебе какая разница?!

– От тебя неожиданно. Ну принц еще куда ни шло, но конь. Конь-то куда?

– А от тебя ожидаемо – одни убытки. Ты мне воду просто так слил. А у меня счетчики, между прочим!

– Кошмар. Гореть мне за это в аду. Дважды. Сколько там уже набежало?

– Иди в жопу.

– В твою?

– Выйди из моей комнаты.

– Подожди, я еще не все рассмотрел, – перевожу взгляд на кровать. Кстати, нормальная такая. Для двоих сгодится.

Под гневным взглядом Синичкиной ступаю на еще одну опасную территорию, а именно беру в руки единственную фотографию в фоторамке, на которой совершенно точно изображена Лиля. И, по всей вероятности, ее родители, учитывая, что Лиля похожа на обнимающую ее женщину. Синичкина здесь еще подросток. Максимум лет шестнадцать. Нос еще уже, чем сейчас.

– Ты на маму похожа. Это ведь она?

– Она. Но я похожа на папу, у тебя глазомеры неисправны.

– У тебя тоже, – провожу пальцем по рамке. – Что-то ты хреновая хозяйка.