Протокол молчания

Глава 1

Осенний воздух был холодным и влажным, выжигая последние следы дневного тепла из каменных стен переулка. Шестнадцатилетняя девушка инстинктивно подтянула тонкую курточку плотнее, ускоряя шаг. Но это не был звук, не тень, а что-то более странное, почти животное — спинномозговое чувство, заставившее мурашки побежать по коже. Ей показалось, что пространство за спиной как-то сгущается, наполняясь чужим, нечеловеческим присутствием.

Она нервно оглянулась, но за её спиной не было никого. Пустота, как всегда в этих тёмных, забытых уголках города. Пытаясь успокоить себя, она продолжила идти, но в груди нарастала тревога, которая не отпускала. И вот, на очередном шаге, её интуиция, словно обострившаяся до предела, заставила её резко свернуть за угол. Она надеялась, что это всего лишь игра воображения, что её страх — пустая паника. Но как только она оказалась в конце переулка, осознала свою ошибку. Узкий тупик, освещённый лишь одним тусклым мерцающим фонарём, не давал выхода. В этом мраке не было ни убежища, ни спасения.

Эхо её шагов, отдавшееся в этом стеснённом пространстве, вдруг сменилось другими звуками — чёткими, твёрдыми, не скрывающими своих намерений. Каждый шаг отзывался в ушах, бив в виски с нарастающей интенсивностью, словно сама улица передавала тревогу.

Прежде чем она успела осознать, что происходит, из тени, отбрасываемой глухой стеной, отделилась фигура. Высокая, поджарая, в тёмной толстовке, капюшон которой был надвинут настолько низко, что его лицо было скрыто в полной тени. Руки в карманах, движения не торопливые, но не скрывающие уверенности. Он был рядом — почти незаметно, словно материализовался из самого мрака.

Девушка замерла, и страх парализовал её. Её разум отказывался воспринимать происходящее, как нечто реальное. Она не могла понять, что это за человек, почему она не ощущала в нём живого — только холодную пустоту, неизбежность. Фигура не двигалась, не делала резких движений. Одна рука медленно вышла из кармана. В длинных, бледных пальцах появился нож. Он заскользил в тусклом свете, на мгновение поймав холодный блеск фонаря.

Девушка не успела понять, что происходит, как движение стало стремительным. Это не был взрыв ярости или агрессии. Взгляд, холодный и безэмоциональный, не оставлял места для размышлений. Лезвие ножа с точностью вошло в её грудь, не давая ни единого шанса на спасение. Она не крикнула. Всё произошло слишком быстро. Из её лёгких с шипением вырвался воздух, а в глазах, широко распахнутых от шока, вспыхнуло невыносимое, мучительное понимание. Тело не могло сопротивляться. Мгновение — и она медленно осела на колени, взгляд затуманился, пытаясь ухватиться за ускользающую реальность. Тогда её тело безвольно рухнуло на мокрый асфальт, а кровь начала медленно расползаться по земле.

Но на этом всё не закончилось. Фигура, стоявшая над её безжизненной формой, замерла на мгновение. А потом снова пришла в движение. Ещё один удар, затем ещё один. С каждым движением лезвие с глухим чавкающим звуком входило в её плоть, разрывая ткань тела. Это не была ярость. Это было что-то более страшное — методичное, безэмоциональное уничтожение, как ритуал, давно обречённый на выполнение.

Тем временем за мусорным баком, в своём картонном убежище, спал бездомный. Звуки, доносящиеся из переулка, сначала стали частью его сна, не более чем ночным кошмаром. Но вот хлюпающий, мокрый звук, слишком настойчивый и реальный, прорвал его дремоту. Он резко проснулся, инстинктивно протёр глаза, и встал, почувствовав, как тело покидает тяжесть сна. Стараясь не верить своим глазам, он шагнул из-за угла, прислушиваясь. Что-то было не так.

Незнакомца уже не было. Он исчез, как если бы его никогда и не существовало. Только у стены, в луже, отливающей чёрным в тусклом свете фонаря, сидела девушка. Её голова была неестественно запрокинута, а взгляд, пустой и стеклянный, уставился в ночное небо. Вся её одежда была пропитана кровью, мокрые пятна тянулись по ткани, а с кончиков пальцев медленно капала кровь, оставляя короткие, прерывистые следы на мокром асфальте.

Бездомный замер на мгновение, его разум, затуманенный дешёвым суррогатом и тяжестью жизни, не успевал быстро обрабатывать увиденное. Невероятная, неестественная поза, тёмная растекающаяся лужа, стеклянный взгляд, устремлённый в никуда — всё это складывалось в жуткую, неопровержимую картину, которая разрывала его сознание. В груди что-то резко ёкнуло, и инстинкт самосохранения, дремавший в нем, наконец-то взял верх, прогоняя оцепенение.

Он резко развернулся, не глядя под ноги, и бросился в сторону выхода из переулка. Его старые стоптанные ботинки тяжело шлёпали по асфальту, а в ушах стучала кровь. С каждым шагом ему казалось, что что-то ужасное вот-вот настигнет его. Единственным местом, которое казалось ему хоть каким-то островком спасения, был круглосуточный магазинчик у дороги. Несколько часов назад, на последние затёртые монеты, он покупал здесь бутылку самого дешевого портвейна, а теперь это место было для него последним оплотом нормальности.

Подбежав к запотевшей стеклянной двери, он увидел, что железная решётка уже наполовину опущена, а внутри горел лишь тусклый дежурный свет. За прилавком стояла продавщица — та самая грузная женщина лет пятидесяти, которую он за глаза называл «Ольгой». Она громко вздыхала, пересчитывая дневную выручку, когда его стук по стеклу заставил её обернуться. В её взгляде сразу отразилось знакомое раздражение, которое она всегда показывала, когда ему нужно было что-то купить, или же, как в этот раз, просто поговорить.

— Ольга? Ольга, открой! — его голос сорвался на хрип, и он едва сдерживал дыхание, пытаясь сказать хоть что-то вразумительное.

Женщина фыркнула и подошла к двери, с явным недовольством сдвигая её в сторону, но только на десяток сантиметров.

— Чего тебе?! — рыкнула она, упирая руки в бока. — Не видишь что ли? Закрыто! Водки не дам, хоть обземись!

— Да не водка... — он пытался собраться с силами, запыхавшись. Тонкий указательный палец тыкался в сторону переулка, как если бы он пытался показать нечто неслышимое. — Там... в переулке... девчонка. Мёртвая. Нужно в полицию звонить... Пойдём, покажу.