Пугалко

— Как низко пали аасимары, что теперь работают в борделях. А еще потомки дэва...
Дварфийка с окладистой ухоженной бородой довольно щурилась, глядя в крохотное дверное оконце. Зрелище ее несказанно радовало: за тяжелой дубовой дверью сидел связанный по рукам и ногам на мягком полу комнатки тощий юноша лет пятнадцати-шестнадцати на вид. И сам факт, что угнетатели и потенциальные насильники тоже иногда страдают от домогательств, приносил дварфийке невероятное по силе удовольствие. В целом, само ее нахождение в подпольном вертепе уже было причиной небольшого (исключительно в силу роста) триумфа. Не зря она убила полгода на выслеживание клиентов и сопоставление всех связей, чтобы подать старине Сэму на блюдечке подтверждаемые логикой и добротным анализом улики против злоклятой фейки. Сама разработала план операции, сама всем распределила роли, которые они сыграли в сегодняшнем вечере. Даже мотивационную речь о недопустимости подобных заведений в городе написала, полную феминистических лозунгов и призывов женщин к восстанию против угнетателей-традиционалистов. Толкнула бы, если б Сэм не прервал.
— Как низко пали Десницы Орда, что проводят досуг в борделях. А нам еще что-то говорят о чести мундира…
Мальчишка даже не поднял головы, чтобы ответить. Как сидел, спрятав лицо за волосами, так и продолжил бездумно пялиться в пол. Даже в голосе не допустил тени эмоций. Говорил лениво и несколько механически.
— Фига… оно разговаривает! — Шелли обрадовано осклабилась. Повод вмазать очередному угнетателю, пусть и прикидывающемуся жертвой, она нашла, так что была готова действовать. — Шеф, можно пару раз этому по ребрам въе…
— Нет.
Огромный минотавр появился за спиной дварфийки мгновенно. Поднял женщину за шкирку и отставил подальше от злополучной двери.
— Иди-ка, капрал, лучше, хозяйке пару-тройку пропиши, пока я не вижу. А тут я сам.
«Я сам» было сказано очень смело. Что делать со сложным замком, так еще и защищенным магической печатью, минотавр не знал. Не рогами же таранить, в конце концов.
— Как узнал, что Шелли из Десниц?
— Это просто, — мальчишка поднял голову, золотые глазенки загорелись в полутьме крохотной, но дорого обставленной кельи. Лишенный эмоций голос звучал по-прежнему ровно, отчего кривоватая полуулыбка казалась несколько зловещей. – Выправка, как у военной. Потом она постоянно поводила плечами, будто ей неудобно в том, во что одета, теребила бортики, будто что-то искала. Когда сказала, что хочет меня ударить, потянулась к боку, но одернула себя, словно вспомнив, что там сейчас нет оружия. Ну, еще она постоянно трогала волосы, будто там не хватает чего-то. Вряд ли такие, как эта дварфийка, носят милые шляпки. Хотя, конечно, я могу быть предвзят. Ну и последнее, Шелли Сано Бато уже давно служит в Десницах, а личность она весьма примечательная. Большее впечатление производите лишь вы, капитан. Вся уличная шпана боится Железнорукого Сэма, как огня. Примечательная дварфийка с военной выправкой обращается к не менее видному минотавру «шеф». Не знаю как Вам, а мне кажется очень высокой вероятность, что в наш вертеп заглянули Десницы. Индукция. А вы только подтвердили подозрения.
— Эк завернул, — минотавр хмыкнул. Оглядел тяжелые кованные дверные петли, думая, а не попробовать ли сломать их. Понял, что против крагхаммерской стали не может ничего противопоставить. – Слышь, умник, а чего заперт-то?
— Буйный.
Мальчишка зевнул, так и не удосужившись хоть как-то прикрыться. И шлепнулся на спину, вытягивая ноги. Уставился в потолок. Сэм поморщился. На полноценный контакт идти аасимар явно не желал. Помогать следствию с открытием двери не спешил. И вообще вел себя как-то безынициативно по сравнению с остальными работающими у фейки.
— Может, его стоит все же пи…
— Нет, — перебил все еще рвущуюся в бой Шелли капитан. — Ключи лучше найди. Аасимар повернул голову в бок, уставившись на обитую подушками стену. Заерзал, будто пытался что-то сделать связанными за спиной руками. И рывком сел обратно, так и не оторвавшись от созерцания стены.
— Справа на внутренней стороне камзола у Нее карман, там ключи. А печать — пустышка. Но я понятия не имею, нахера вам все это.
— Взять показания.
— А кто вам сказал, что я их дам? — он наконец перевел взгляд на окошечко в двери.
— Куда ж ты денешься, яхонтовый.

***

Мать в свое время четко дала понять, что он, Рингрим, — нежеланный ребенок.
Нет, она не била его, но сама мимика, жесты в его сторону, сквозившее в каждом слове презрение говорили сами за себя. Сперва, когда он был совсем маленьким, это не раз до безумия пугало и даже обижало его, пытавшегося понять, что же он сделал не так, раз мама его не любит. Ведь он-то ее любил. Потом стал думать, что это оттого, что мама у него полуэльф, а сам он, Рингрим, какой-то неправильный, ведь его уши хоть и были почти как у матушки, но не такими сильно заостренными. После, чтобы хоть как-то стать ближе к маме, Рим наблюдал за сверстниками как на Кольцевой аллее, где они жили в трущобах, так и в более благополучных частях города, пытался вести себя так же, но ни отклика от матери, ни ответа, за что его так ненавидят, так и не нашел. С годами смирился, перестал бывать дома сперва днем, а после все позже возвращался вечером, чтобы лишний раз не злить маму. Хотя и не был уверен, что она замечает его отсутствие. Эйнари, как и многие белошвейки, была слишком занята, рано вставала и рано ложилась.
Чтобы хоть как-то привлечь ее внимание, Рингрим даже несколько раз не пришел домой. Эйнари не побеспокоилась, но когда сын пропал на неделю, по возвращению пообещала сдать его в приют. А в приют Риму не хотелось, там, как рассказывали некоторые такие же как и он беспризорники, гораздо хуже. Там на завтрак, обед и ужин были побои. Рингрим слова матери воспринял, дома с тех пор появлялся еженощно, убирался, даже пытался помочь маме с готовкой вечерами, но днем все еще предпочитал общество уличных сверстников. С ними было проще. Если ты их бесил, то они честно пытались накостылять тебе, если ты им нравился — звали воровать фрукты в дендрарии. Тем удивительнее было, когда к их “ватаге” прибился один из “домашних”, отправиться всем скопищем неожиданно не персики тырить, а слушать россказни стариков Опалитового форума. И если большей части “ватажников” все показалось пустой тратой времени и ни к чему не ведущей болтовней, то Рим попал. Он приходил с тех пор каждый день, слушая рассказ за рассказом, легенду за легендой, и, возвращаясь домой, мечтал. Мечтал о том, что его отец, ни разу не виданный, случайный залетный, как прошипела про него в яростном приступе мать, тоже была дэвом, тоже сражался во время Бедствия. Мечтал, что однажды тоже станет героем, что про него тоже сложат легенды и будут рассказывать у Опалитового форума. А пока приходил, слушал и засыпал стариков вопросами.
Старики, которым он порядком за месяц успел надоесть, нашли, как от него избавиться. А может, ими и правда двигало желание помочь, так что они отправили его в храм Айюн.
Мастер Иво Заларре, циничный, въедливый и вредный, точно не претендовал на место самого терпеливого не то что учителя, просто монаха, но в благотворительной школе для всех желающих честно отводил все уроки. И не только отводил, спрашивал он со слушателей так, словно от знания грамматики маркетского и склонений в общем зависела их жизнь. Может и зависела, Рим точно не знал, но учился со всем доступным ему прилежанием, пропадая теперь днями в Библиотеке Кобальта. Когда заканчивались уроки, он шел в читальный зал публичной библиотеки и допоздна занимался там или просто читал доступные анк’харельцам книги по разным дисциплинам. Бился самостоятельно над эльфийским и великаньим, но так и не смог их осилить, хотя с изучением небесного таких проблем не возникало, он сам словно ложился на язык. Впрочем, кроме небесного, еще и точные науки и дисциплины, требовавшие логики, давались ему всегда гораздо проще.
Мастер Иво, поймавший Рима в очередной раз штудирующим догмы Айюн, только усмехнулся и едко пошутил, что Рингрим оправдывает происхождение, так что такими темпами скоро они встретятся под сводами непосредственно храма. Мальчик вернулся тогда домой в приподнятом настроении. В его жизни появилась цель. Теперь он не мечтал стать героем легенд Опалитового форума. Ему было достаточно стать монахом Души Кобальта.