Пустоцвет

Глава 1. Желание перемен.

Опять этот сон… Вечер. Я иду вдоль серых, укрытых вечерней мглою частных домов по еле видимой, извилистой тропинке. Свет одиноко висящего фонаря освещает дорогу, вырывая из темноты силуэты отдельно стоящих деревьев. Зябко. На улице или поздняя осень, или ранняя зима. Непомерно разросшаяся тревога держит в жутком напряжении. Всё словно в тумане. Себя во сне не вижу. Только ощущение присутствия. Сам я словно взведённая пружина, готовая в любой момент рвануть в сторону. Осторожно вхожу во двор заброшенного дома. Оглядываюсь. Вдруг, неожиданно, в сумерках уходящего дня вижу, что на меня мчится какой-то оборванец в тёмной куртке и пузырящихся на коленях трениках. Мужик годами за сорок, перекошенное лицо, в руке занесённый для удара топор. Рожа, у пропитого винными парами дегенерата, отрешённо тупая. Такой сначала сделает, а потом начнёт думать. С перепугу, резко просыпаюсь. Позже, приходя в себя, всплыли подробности: раздирающий собачий лай, сверкающее в отблесках лунного света лезвие и свисающая с губ слюна, у приснившегося бандита.

Такого страха я давно не испытывал. Липкий пот, бисером выступил на лбу. Сердце гулко бухтит, словно рассерженный запорожец. Третий час ночи. Кошмар! И этот сон приходит ко мне уже второй раз. Какое-то предупреждение. Но от чего? Мне не понятно, откуда в моей черепушке вдруг начали появляться сюжеты событий, которые при всём желании не должны возникать в моей спокойной, немного ленивой жизни работника умственного труда, мелкого клерка научного института. Теперь мне долго не заснуть! Я кручусь в своей двух - спальной кровати, усиленно пытаясь расслабится. Но где там! В голову приходит всякая ерунда.

Признаюсь честно. Дикость какая-то. Чего мне боятся? Я обычный человек. С традиционным для повторяющейся череды поколений предков именем Иван. В свои двадцать пять с хвостиком, на приставку в виде отчества пока не заработал.

На работе, в проектном институте, подобных недотёп, дразнят “офисным планктоном”. Я не обижаюсь. Мне и самому кажется, что всё у меня среднее. Вес, рост, умственные данные. Но это, конечно не относится к заработной плате. Вот она, почему-то маленькая. Протирая штаны в научном заведении, какое-то время думал, что из-за денег. Неожиданно оказалось, что по любви. Ведь зарплатой эти крохи не назовёшь! По жизни обожаю читать. Не понимаю повального ажиотажа вокруг футбола, хотя с удовольствием в него поигрываю на выходных. В прошлом, в годы пубертатной юности, я занимался вольной борьбой. Были по ней неплохие достижения. Но дальше первого взрослого, не пошел. Это было увлечение, а не способ заработка во взрослой жизни. Чему - то рукодельному я так и не научился. Книги, спорт, общие знания. И всё. Единственное, что действительно приятно, я редко впадаю в депрессию. Чаще спокоен и уравновешен. Флегматик. Когда пью, быстро пьянею, но не отключаюсь и не мучаюсь похмельем. Во мне много качеств, которые, неожиданно даже для меня появляются от того или иного сиюминутного настроения. В общем обычный, среднестатистический молодой человек. Даже смотрясь в зеркало, я вижу только слегка худощавого парня, без явных признаков гениальности, или мужественности. Обычная посредственность, в которой намешено всего понемногу.

После смерти отца от рака и своего дальнейшего осознания в больнице, со мной начали происходить странные вещи. Непонятные сны, не приязнь привычного существования, взрывная эмоциональность и раздражительность от тупого прожигания жизни. Но, надеюсь, это нормально. В той череде событий, в которых пришлось очутиться, уж очень хочется разобраться. Как-то удивительно резко я повзрослел! В чём это проявилось? Да хотя бы в поисках смысла у окружающего мира. Вот и сейчас я опять пытаюсь разгадать не простую дилемму. Вроде бы простой вопрос. Есть ли у предопределенности альтернатива? А у прошлого будущее? Рассуждая сам с собой, прихожу к выводу, что есть. Возьмём, опять же меня. Если бы кто-то сказал, что в будущем мне придется пожелать смерти своему родителю, то я бы набил ему морду. Ну, а если в реальности оказалось, что отец болен. Смертельно заболел раком и перестал передвигаться? Мучился, кричал, проклинал всех на свете, прося пощады у смерти. Плохой пример? Не видна альтернатива? Возможно.

Ну, тогда подготавливаемые полеты в космос. Ведь это тоже возможное событие с неопределённой степенью вероятности. Прошлое, будущее настоящее – это все полоса чередующихся событий. Ты иногда вспоминаешь, каким был год, два назад. А как далеко можно вспомнить себя? Ведь ничего не исчезает из памяти! И если в проявлении мира существует твое прошлое и настоящее, то там же есть и будущее. Просто надо вспомнить. Почувствовать альтернативу.

В больнице, находясь в коме, я увидел прошлое (том 1). Пусть и очень далекое, но свое. А точнее далёкого предка. Теперь оно начало влиять на меня будущего. Все так просто! И когда мои друзья начали замечать во мне изменения, я ничего не мог им на это ответить. Да. Я меняюсь. И может не в лучшую, по их мнению, сторону.

Спорить с собой легко. Оппонент или молчит, или под натиском выдаваемых железобетонных доказательств, соглашается. Кто-то бы обозвал эти размышления - словоблудием. Я же с гордость называю внутренними диалогом. Своеобразным выбором пути. На жаль, как раз сейчас я и стою перед подобной неопределённостью. События выстраиваются с бешеной скоростью. Я за ними не успеваю.

Вчера в гости приходила давняя знакомая отца - тетя Ира. Предложила помочь устроится в милицию. Сначала погоревала о смерти папы, а потом со справедливой жесткостью подтвердила терзавшую меня догадку о полной моей никчемности в жизни. Что, я мягкотелый, и с такими наивными взглядами, мог бы только коров в деревне пасти. Одним словом глуповатый добряк, без малейшей целеустремленности, которая свойственна волевым людям. В предложенной мне перспективе речь шла о работе в уголовном розыске. Пугала ответственность и специфика профессии. Но, а что мне терять? Я немного подумал, и согласился ковать свой аморфный характер. Тем более военная кафедра института, который я закончил, давала возможность идти после переподготовки на службу в органы офицером. Забавно, но никогда не мог представить себя наставником праведности. Таким, вот дядей Стёпой из детской книжки. Смешно.

Глава 2.Увольнение.

Доковыляв к входной двери, открыл и столкнулся с довольной, улыбающейся рожей соседа.

Двадцати летний переросток, глуповато лыбясь протянул руку.

Я, демонстративно игнорируя жест, нахмурился.

- Шестой час утра. Что ты себе думаешь?

Юрка Сергеев, сосед нашей общей, разделённой на две половины, коммунальной квартиры, не замечая моего паршивого настроения, заискивающе уставился на меня. Слегка заплетающимся языком, чётко выдал фразу.

- Иван. Дай десятку. Потом отдам.

Я растерялся от такой наглости.

-Ты ещё прошлый долг не вернул!

Сосед пьяно нахмурил брови, не ожидая от меня отповеди.

- Я отработаю.

- Так ты же ничего не умеешь делать.

- Ха. Косяки набью!

- В смысле?

- Ну, подправлю в окнах косяки? – исправил себя, едва державшийся на ногах юноша.

- Э… Могу обои поклеить.

Я скосил глаза, на угрюмо выпирающие пузырями синей краски стены. Вздохнул. Развернулся и молча побрёл за десяткой. Давать деньги не хотелось. Но не отстанет же! А отказывать, при наглом наезде, получалось плохо. Такой вот характер. К тому же с трудом верилось, что сосед вспомнит о долге. Поэтому, отдавая деньги сразу же озадачил:

- Даю в долг будущей работы. Завтра поговорим об оплате и задачах.

Обрадовавшийся «друган» мигом затолкал добычу в задний карман брюк и радостно заулыбался.

- Я тебя услышал. Век воли не видать. Завтра с утра.

- Юрец. Где ты таких словесных пируэтов набрался. Какие-то дешёвые понты.

- Так всю ночь с продавщицами из продуктового пили. Ну, с теми, что на первом этаже,- юноша непроизвольно расплылся в улыбке.

- Поберёг бы здоровье. Опять мать на тебя жаловалась, что нигде не работаешь.

-Ха. У меня справка инвалида детства. А от работы кони дохнут.

Сосед лающе рассмеялся, как вдруг, неожиданно согнулся в приступе кашля отъявленного курильщика.

Я покачал головой.

- Твоё дело. Но завтра жду к восьми.

- Добро, буду.

Юрец ушёл. Я не спеша закрыл на щеколду дверь, непроизвольно вздыхая от предстоящей перспективы. Как достало это безденежье! Ремонт в квартире не делался больше десяти лет. А денег на него собрать так и не получилось. С телевизора только и кричат о появляющихся новых рабочих местах. Но, а что толку. За те крохи, которые предлагает государство-работодатель, как раз дня три и протянешь. Другое дело на «мифическом» западе: получил кровно заработанные, пожил как человек и что–то даже отложил к концу месяца. А тут - с картошки и чая не вылезешь. Впрочем, мера бедности в разных точках планеты определяется по-разному. Я опять вздохнул и полез досыпать прерванный сон.

***

По звонку будильника, проснулся хмурым и злым. Вставать не хотелось. Повалявшись, пошёл готовить традиционную овсянку с чаем.

На работу в институт, естественно опоздал. Заходя к себе в отдел, был остановлен отповедью вечно подкалывающей меня престарелой девой, из нашего отдела, Танечкой свет Емельяновной. Чтоб мои глаза её не видели! Грымза и стукачка.

- Раяк, видно ты любитель поспать! - гадко улыбаясь, преградила она мне дорогу.

- Я профессионал. Не доставай,- зло парировал я, отодвигая плечом не в меру навязчивую помощницу завлаба.

- Ну-ну. Шеф просил, чтобы ты зашёл.

Я развернулся и, еще больше согнувшись, прошагал в кабинет заведующего лабораторией.

Грустно вздохнул. Охо-хо. Опять получать втык. Впрочем, не привыкать. Как по мне, мой начальник, Сергей Михайлович Листовой, не плохой мужик, но… подкаблучник. Вечно сю-сю с женой по телефону. Противно.

- Шеф. Вызывали? - бодрым голосом отрапортовал я.

-Да. Что-то ты, Раяк, зачастил опаздывать на работу. И вид какой-то пришибленный? Не заболел ли?

- Нет. Сергей Михайлович. Будильник не услышал.

- Будильник? Не ценишь ты работу, Раяк, – с видимым участием, проникновенно запел шеф. - А ты знаешь, что при сокращении, ты первый на отчисление? Как самый нерадивый.

Я лишь крякнул.

- Это Вы так считаете или Татьяна батьковна?

- Что? Ты мне ещё хамить вздумал!

Начальник возмущённо поднял брови домиком.

–Что ты себе позволяешь? - его совиные глаза прищурились в презрении.

Тут уже завёлся я.

- Знаете, Сергей Михайлович. А давайте-ка я по собственному, с Вами распрощаюсь. Достали меня эти ваши необоснованные нападки.

- Ну и уматывай! - покраснев от злости, заявил завлаб.

- Да и уйду, звать будете, не вернусь.

Я развернулся на сто восемьдесят градусов и, напевая под нос арию «Тореадора», громко хлопнул дверью.

Глава 3. Учебка.

Отдел кадров, куда мне необходимо было появится, для поступления в доблестные стражи порядка, находился на третьем этаже девятиэтажного, помпезного здания. По звонку, от неизвестного мне полковника, я должен был ровно в десять явиться на ясные очи кадровика. Тот, недолго думая, приняв заявление и заполненную анкету, послал проходить медкомиссию... Вот где пришлось побегать! Очереди, очереди, очереди. Не обошлось и без курьёзов.

В одном из кабинетов, при осмотре моего субтильного тела в верхней и, особенно в нижней части, как не в чем ни бывало, в кабинет вспорхнула молоденькая курсистка, поступающая в милицейскую альма-матер. Симпатичная блондинка, оценив меня скептическим взглядам, тут же начала вести с врачом разговор о себе любимой. Я так и застыл с голым торсом и с приспущенными штанами. Наверное, по моему красному лицу поняв, что происходит что-то не то, милая девушка тут же выдала коронную фразу:

- Да вы не переживайте. Я не стесняюсь!

М-да. Я сразу понял, что впереди меня ждёт сверх интеллигентная компания моих будущих коллег. Совестливых и принципиальных…

О-хо-хо. Интереснее всего, что психолога, проверяющего будущих милиционеров на психическую устойчивость, с первого раза я не прошел.

Молодой специалист в очочках, и в замызганном халате, читая мой психологический тест, тут же определил, что таких милиционеров не бывает. Мол, проще надо быть, и тогда граждане с вознаграждениями к тебе потянуться сами.

Как он был прав! Жаль, что к подобному выводу я пришёл только через месяц службы, кода осознал, что за мизерное жалование можно было разве что на постном супе перебиваться, а не «решать» вопросы по поиску преступников. Но это было позже.

Ну а тест я прошел. Купил бутылку трехзвездочного коньяка, и прошёл.

В суете сплошной беготни, пролетела неделя. Сосед, оставленный мною в пустующей коммуналке, на удивление, не обманул. Вместе с дружком взялся за приведение доставшегося от родителей жилища в порядок. И почти даром. Где он раньше был? Только бы не спился! А то как-то перед его матерью неудобно, – я нахмурился, вспомнив добродушную, улыбчивую Аллу Петровну.

- Впрочем, у каждого своя голова на плечах,- подвел я недолгий итог борьбы с совестью.

- Сам пусть думает. Не маленький. Надеюсь, хотя бы в этом я прав. Проблемы индейцев, эскимосов не волнуют.

Ну а так как сегодня была суббота, и бардака в голове накопилось выше крыши, с лёгким сердцем, я устроил выходной. Беготня по инстанциям, шла на спад. Делать откровенно было нечего. Бродя по улицам города, в ожидании окончания перерыва в фотоателье, где перед этим мою мордаху запечатлели для будущей работы, остановился у витрины книжного магазина. Поддавшись яркостью обложек, выставленной на витражной полке, замер в немой позе. Даже сам не понял, что меня заставило остановиться. Подойдя ближе к стенду, где были установлены книги, мой взгляд упёрся в не форматную по размерам книгу Линды Гудмен «Знаки зодиака или астрология с улыбкой ». Обложка книги выделялась из сонма близких по содержанию произведений мрачностью расцветки, выполненной в тёмно-чёрных тонах. Давно немытое стекло витрины придавало загадочности происходящему. Конец двадцатого века и забытое средневековье? Забавно! Зайдя в магазин, попросил полистать зацепившее произведение. Как любопытной сороке открыл естественно на странице описывающей происхождение своего имени. « Иван, Иоанн – еврейское имя». Удивительно. Слушая читаемые в детстве сказки, всё время считал своё имя исконно русским. Неувязка! Ну, и ладно. Просматривая книгу, попытался узнать и о древних корнях фамилии. Обломался. Объяснения о происхождении фамилии Раяк, я не нашёл.

Задумавшись, достал из кармана брюк деньги и, расплатившись с продавцом, поместил доставшуюся почти даром книгу в безразмерную сумку. Всё в том же пришибленном состоянии, развернувшись, потопал на выход. Книжный магазин находился почти рядом с трамвайной остановкой. Начал накрапывать мелкий дождь. Без проблем забрал фотографии. Подивился тому, как можно выглядеть таким крокодилом, будучи в живую «симпатяшкой». Подозреваю, что, это из-за пофигизма фотографа. Глупо сделать акцент на поломанном когда - то на борьбе правом ухе, вместо того, чтобы щёлкнуть с другого ракурса. Не профессионально! Ну, да фиолетово. Сойдёт и так. В который раз стал перед дилеммой: дождаться трамвая или неторопливо дошагать до своей двухкомнатной берлоги. Нетерпеливость победила. Поправив сумку на плече, я неспешно зашагал вдоль трамвайных путей. И как всегда в таких случаях, из-за спины, через какое-то мгновенье, появился практически пустой трамвай. Ну что тут говорить. Законы Паркинсона в повседневности. Когда транспорт сто лет не нужен, трамваи мелькают один за другим! Жаль, но тут уже ничего не попишешь. Здоровее буду! Набравшись мужества, я, вновь поправил сумку и уверенно пошагал в выбранном направлении, к ближайшему от дома супермаркету за недельной провизией. Вдоль серых, от дождя домов и разношерстных в своих окрасах автомобилях.

Глава 4. Первое задание.

Как проходил не запланированный субботник в квартире, лучше не вспоминать. Но с гордостью, могу сказать, что с задачей я справился! Отдраенный до блеска паркет и вымытый до скрипа линолеум в коридоре, тому подтверждение. А утром понедельника, позёвывая и хмурясь от пронизывающих порывов ветра на улице, ругаясь про себя, уже брел в сверкающую иллюминацией казарму.

В самом учебном заведении обрадовал спортзал. В небольшом закоулке, стоял установленный в ряд спортивный инвентарь. Сдуру приехав раньше положенного, тут же дорвался до штанги. Гам, шум разбуженного муравейника, а я, в подходе лёжа, кряхтя, жму от груди гриф с блинами. Семьдесят килограмм. Прелесть! Косящиеся на меня курсанты проходили мимо, пренебрежительно поджимая губы. А я улыбался! Что может быть лучше, когда истосковавшейся по физухе душе, дают возможность вспомнить годы напряжённых тренировок. Класс! Одно дело, тебя принуждают заниматься насильно, а другое - ты сам, да по собственному желанию рвёшься поиздеваться над не в меру разтренированным телом. Благодать! Проведя полчаса за снарядами, не спеша, переодевшись в отдающую синевой форму, побрёл знакомиться с одногрупниками. В классе ждало разочарование. Никому до меня не было дело. Я зашёл, громко поздоровался и умастился на заднюю парту. Грустно вздохнул. Народ был моложе меня на порядок. А чего я хотел? О карьере задумываются чаще всего желторотыми юнцами ближе к восемнадцати, а не когда тебе глубоко за двадцать. Чувствовал я себя Гулливером, среди лилипутов. Таким себе переростком. Получалось, что и тут, друзьями не разжиться. А жаль! Первый день учёбы расстроил. Сплошная писанина по ничего не значащим предметам. С конкретикой было сложно. Сплошное бла-бла-бла. Нет! Проскальзывали и откровения. По той же психологии и огневой подготовке. Но в основном, сплошная вода. Что интересно, курсанты словно не смышлёные первоклашки усиленно шуршали страницами конспектов, в строчки выводя птички с информацией. Я же откровенно филонил. На обложке вырисовывал чёртиков, пытаясь соблюдать выверенную симметрию. На перемене, подошел староста, записал фамилию и попросил, чтобы в конце занятий я заглянул к куратору. Поджарый старлей, с тяжёлым взглядом из под кустистых бровей, походу оценив мой пофигистский настрой, тут же озадачил написанием стенгазеты. Мол, как у имеющему за плечами вышку, и последнему из принятых в группу. Понятно, что остальные мои «коллеги», были или блатными, или же не совсем простыми. Реально это слегка напрягло. Тут, не успел отойти от расслабляющей неги августа, как на тебе… получите. Попробовал узнать, хотя бы о чем писать. Ведь только начало учебного года! Мгновенно получил устное замечание за разговорчики. Я завёлся. Ну что же, сами напросились! Будущую газету решил посвятить победе во второй мировой войне. Вверху надписал – первое и второе сентября, ну и соответствующие даты 1939-1945. За ночь сделал. Как раз, к подвернувшемуся событию, в честь ознаменования победы над квантунской, (язык сломаешь) или, без словоблудия, японской армии. Вывесил. Она наделала много шороху, и поневоле, я стал знаменит по всему милицейскому корпусу. Хотя и не собирался.

В начале, для разогрева, выписал стих своего доморощенного сочинения.

ПИСЬМО СОЛДАТА

Приказа жить нам не давали.

Мы все на бога уповали

И капли спирта на привале

Давали свой эффект.

Достала нас боёв текучка,

Дурдом приказов, ротных взбучка

И смерти страх и пот липучий,

Что сердце холодит.

Но Родина сказала надо!

И в бой пошли не за награды,

И даже не за сказки дяди

Что коммунизму быть.

Сейчас те дни в туе забыты.

Зарыты в землю кто убиты,

Закрыты памяти страницы,

Тех сороковых лет.

Уже не надо майских свечей,

Ни сладких слов, ни умных речей.

Да и наград, что душ не лечат - не надо.

Жизни нет!

Не стоит злиться на державу,

Сгубившую прадедов славу,

Накрывшую своим… обличьем,

Красногвардейское величье.

Жаль, что Союза больше нету.

Но помним мы, про «День Победы»

Стих так себе. Мрачный какой-то. Вытащил я его из юношеского, школьного блокнотика. Сейчас этой ерундистикой не занимаюсь. Наверное, перерос. А если быть честным - в школе отвадили. Я перестал писать глухариные песни в девятом классе. И была причина! Когда-то, на классном часе, дали задание к восьмому марта придумать стих. Ну, я постарался. Откуда-то даже выскочило вдохновение:

Ручьи, сосульки, суета. Весна.

Цветы мы ищем как всегда, с утра.

Восьмое марта застаёт опять врасплох.

Глава 5. Карцер.

Прошло почти два месяца. В школе, а по другому учебку курсанты не называли, царил рафинированный контроль и назойливый дебилизм. В пятницу, посреди большой перемены, подошёл староста и попросил, что бы я прибыл к куратору по поводу очередной стенгазеты. Похоже, пример с первой выпущенной мною газетёнкой руководство ничему не научил. У нас принято наступать на грабли как минимум дважды. В запущенном случае, как сейчас, танцевать на них лезгинку! Это чтобы убедиться, в работоспособности системы.

И вот опять. К очередному дню седьмого ноября, мне, как почти профессионалу непризнанного Олимпом, поручили написать такую же независимую от всяких побочных рассуждений передовицу. На мой резонный вопрос от чего газета должна быть независима, старлей, почесав затылок, сказал, что от всего. Мол, чем больше независимости, тем лучше. Только не так, как прошлый раз. Как, не объяснил. Ну, да мне не привыкать. Сделаю! Спросил, могу ли я воспользоваться гениальными произведения Тараса Шевченка, и, получив доброжелательную поддержку, кивнул одобрямсу. Не торопясь, оформил в середине стенгазеты знаменитейшее стихотворение первого оракула независимости.

Ще як були ми козаками,
А унії не чуть було,
Отам-то весело жилось!
Братались з вольними ляхами,
Пишались вольними степами,
В садах кохалися, цвіли,
Неначе лілії, дівчата.
Пишалася синами мати,
Синами вольними... Росли,
Росли сини і веселили
Старії скорбнії літа...
Аж поки іменем Христа
Прийшли ксьондзи і запалили
Наш тихий рай. І розлили
Широке море сльоз і крові,
А сирот іменем Христовим
Замордували, розп'яли...
Поникли голови козачі,
Неначе стоптана трава.
Украйна плаче, стогне-плаче!
За головою голова
Додолу пада. Кат лютує,
А ксьондз скаженим язиком
Кричить: «Тedeum! Алілуя!..»

Да. А говорят, что подорваться на одной и той же мине невозможно! Теперь после «светлейшего праздника», на меня орали, что я сею раздор и сомнения в несозревших душах моих однокурсников, которые, как и все мы являемся прихожанами единой церкви. Ну, а зачем орать? Я уверен, ничего не изменится. Даже если будущие милиционеры и захаживали в церковь, то только на пасху. И то по долгу службы, контролируя порядок. Чтобы ходить чаще, надо или набраться грехов, или бросить милицию. А нападки на меня как противника европейских ценностей и религиозных традиций - так это вообще бред! Накрутили тут, понимаете ли, всего... А для меня всё словно дежавю. Опять карцер, где я должен был осознать, своё инакомыслие, идущее в разрез с общепринятым мнением. Опять до ночи! Это, что бы переосмыслил поведение. Дурдом! Хочется завыть от безнадёги. Очередной павлин - мавлин. К чему он? Я так и не понял. Церковь и я? Конечно, есть общее. И там и здесь служат. Но что мог не так высказать ярый противник крепостничества, Тарас Шевченко. Или меняются лишь декорации, а действующие лица остаются? Я приуныл. Видно дружить с классиками мне не суждено!

А впрочем, почему нельзя мыслить в разрез с общепринятым мнением? Ведь на самом деле нет истории «моей веры». Есть наследие предков. А предки верили в силу природы и женское начало, породившее этот мир. А история веры… Задумайтесь о самом этом слове. История. Из торы. Это из какой еврейской торы меня должны поучать? Ведь даже великий князь Владимир, сын ключницы Малки, крестил Русь из чисто своих убеждений. Да и с уроков истории известно, что мать великого кагана, была женой раввина1 будучи при этом хорошо образованной еврейкой. А родство этого народа передаётся по матери. Следовательно, и насаждать принятую с рождения веру нашему святому было приятно и почетно. И не предавал он никого! Наоборот, выполнял заветы родителей. Но это родителей, а не предков земли нашей! И усилилась с Владимиром мощь государства нашего. А как же! Ведь князь ”солнышко” автоматически перешел в разряд “своих” для еврейских родственников, чтящих заветы торы. Мы стали уважаемы, ведь такого не забывают. Но причём тут вера и наследие предков? Еврейский бог, еврейские традиции. А где наши традиции? А нет их! Огнём повыжигали в дубовых скопищах. Не зря ведь был он не кем иным, а именно «красным солнышком». Бордовой кровью залил инакомыслие... Впрочем, кому это интересно. Что было, то было. Бунтарские размышления скользят в моей голове беспрерывно. Чувство несправедливости угнетает. В карцере, в силу избытка времени, было о чём задуматься и над чем порассуждать. Мысли лились с такой несвойственной им чистотой. Сродни холоду нетопленного помещения кутузки… Меня реально задела, подковырка об инакомыслии. Какое им дело до моей веры или не веры?

Продолжая себя накручивать, попытался выстроить логическую цепочку:

- Нет. Ну, правда! Религия и вера - разные понятия. Ведь можно верить даже в то, что невозможно поверить. А религия, что мёд. Сладость, до приторства. Приходите к пасечнику. Покупайте. Только цена бывает уж очень разной. Ну, это как у всего. Хотя, что это за пища! Так, баловство. Утешает, но ненадолго. Помню в детстве, наберёшь полный рот этой жижи в сотах. Идёшь по улице. Жуёшь, жуёшь. Сладенько. Уже и скулы сводит. И не знаешь, куда эти выжимки на чистом асфальте выплюнуть. Хотя, нет! – я задумался.

- С этим не обязательным в питании продуктом сравнивать религию было бы некорректно. Ведь теология - та же наука. И стоит она на уровне философии с историей. Не зря нам об этом талдычили на каком-то дополнительном факультативе. Кроме прочего, она занимается исследованием сути и внутренней логики величайших мировых религий. В том числе и христианства. И мне совсем не понятно, как эта наука проповедующая заботу о душе, даже вскользь не рассматривает, то, что душа имеет свое сознание и виденье происходящего…