Пышка замуж не желает

1

Суббота вечер. В теории это время для романтики, ужина при свечах и уютного пледа на двоих. На практике же… я стою в дверях кухни, наблюдаю, как мой парень Серёжа нервно поправляет ворот рубашки, словно собирается не к друзьям в бар, а на приём к королеве Англии.

— А можно я пойду с тобой? — спрашиваю я, оперевшись плечом о дверной косяк.
Я постаралась, чтобы голос звучал легко, без грустной интонации. Но, похоже, он всё равно уловил подтекст, потому что замер и посмотрел на меня так, будто я только что предложила вместе прыгнуть с парашютом в извергающийся вулкан.

— Маш, ну… — он вздохнул, — мы же договаривались. Сегодня чисто мужская компания. Понимаешь? Пиво, футбол, грубые шутки. Тебе там будет скучно.

— А почему ты меня никогда не берёшь? — спрашиваю уже тише, но цепко. — Даже просто познакомить…

Он закатил глаза.
— Потому что… — он на секунду запнулся, и я почувствовала, как что-то холодное шевельнулось в груди. — Потому что так проще. Ты же сама говорила, что не любишь шумные компании. Вот и всё.

Я кивнула, хотя внутри меня что-то неприятно царапнуло. На языке вертелось: «Не любишь шумные компании» — это не значит «я тебя стесняюсь». Но решила не устраивать сцену. В конце концов, это же просто встреча с друзьями, верно?

Он ушёл, оставив за собой запах дорогого парфюма и лёгкое чувство, будто меня аккуратно отодвинули в сторону, чтобы не мешала.

Я устроилась на диване с чашкой чая и любимым сериалом. В голове зудела маленькая мысль, что у нас с Серёжей как-то… не так, как должно быть. Но я привычно отмахнулась. У нас же всё нормально. Мы вместе почти три года. Если бы ему что-то во мне не нравилось, он бы сказал. Верно?

Минут через сорок телефон пискнул. «Номер неизвестен». Открываю сообщение — и мир на секунду перестал существовать.

«Не твой ли это Серёжа?» — гласил текст. А ниже — фотография.
Серёжа. Мой Серёжа. И моя подруга Лера, длинноногая блондинка с губами, которые выглядят так, будто их нарисовал кто-то с фетишем на клубнику. Он держит её за талию. Она по хозяйски закинула руку ему на шею. И по их лицам ясно: там давно уже не только дружба.

Я уронила телефон на колени. Грудь сдавило, дыхание стало рваным. Сердце колотилось, как у пойманного воробья.

Через пару минут меня накрыла злость. Горячая, колкая. Я поднялась, пошла в спальню, натянула джинсы, кроссовки и куртку. Ах, «чисто мужская компания»? Ну-ну.

Бар был всего в пятнадцати минутах ходьбы. Я нашла их быстро: громкий смех, стол у окна, Лера, заливисто смеющаяся, и Серёжа, который склонился к ней так близко, что, казалось, вот-вот поцелует.

— О, а вот и «мамина любимица»! — раздался чей-то пьяный голос за столом, когда я подошла.

Серёжа обернулся. На его лице мелькнуло раздражение.
— Маша… что ты тут делаешь?

— Проверяю, как проходят ваши мужские посиделки. — Я произнесла это так громко, что за соседними столиками обернулись. — Смотрю, всё как обычно: пиво, друзья и… Лера.

Лера сделала вид, что вообще здесь не при чём, но глаза её блестели торжеством.
— Маш, не начинай… — протянула она, будто мы обсуждаем, какую помаду купить.

Серёжа вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Вот что, Маш. Давай уже скажу честно, ладно? Чтобы потом не было сюрпризов. Я с тобой, потому что ты нравишься моей маме. И потому что ты удобная. Ты готовишь, стираешь, не ноешь. Но, извини, выходить с тобой на люди… ну, ты же сама понимаешь. Ты выглядишь… ну… — он задумчиво стал подбирать слова, видимо самые обидные, — как старая жирная тётка. И это в двадцать восемь лет.

Я застыла. Слова били, как пощёчины, нет это было хуже, как нож в спину.

— Не обижайся, просто… я мужчина, мне важно, чтобы рядом была женщина, которой можно гордиться. А с тобой… ну, стремно, понимаешь? — Он усмехнулся, и следом за ним кто-то хрюкнул от смеха.

А потом и Лера прыснула, прикрывая рот ладонью. Кто-то из друзей пробормотал что-то про «корову».

Я почувствовала, как глаза наполняются слезами, но держалась до последнего. Пока не поняла, что если не уйду сейчас, то просто упаду здесь, на пол, под их смех.

Вечер был холодный и влажный. Я шла, не разбирая дороги, утирая слёзы рукавом. Горло сжимало от рыдания, дыхание сбивалось. Всё внутри пульсировало от обиды, злости и… стыда.

У подъезда какого-то дома играли дети. Один мальчишка, увидев меня, дёрнул маму за руку:
— Мам, смотри, толстая тётя плачет.

Это было последней каплей… Толстая тётя… Я рванула дальше, чувствуя, как меня начинает трясти. Перед глазами всё плыло, в ушах звенело. И тут — визг тормозов.

Я отскочила в сторону, но зацепилась за что-то, и я рухнула прямо в холодную воду фонтана, который стоял на площади.

Вода была ледяной, обжигающей. Я захлебнулась, пытаясь подняться. Всё вокруг потемнело, и на секунду мне показалось, что я падаю куда-то в бездну.

Когда я открыла глаза, увидела над собой небо. Но не серое городское, а глубокое синее, с россыпью золотых звёзд, будто художник разлил краску по тёмно-синему бархату. Воздух пах свежей травой, цветами и чем-то сладким.

Я лежала в мраморном бассейне, по краям которого горели маленькие светильники. Надо мной склонилась женщина в старинном платье с пышными рукавами.

— Лиарра! — вскрикнула она, а потом обняла меня так крепко, что у меня хрустнули рёбра.

Я хотела спросить, кто такая Лиарра, но только кашлянула, выплёвывая воду.

— Срочно отведите леди в покои! — крикнула она кому-то. И тут я заметила — вокруг стояли люди. В костюмах, которые я видела разве что в исторических фильмах. Слуги. Солдаты в доспехах.

— Простите… — выдавила я, — а где…

Я не смогла договорить, мир потерял чёткось, и медленно погрузился в темноту.

2

Я проснулась от того, что кто-то бормотал где-то рядом. Сначала решила, что это соседи сверху у которых ремонт длился уже третий год, но открыв глаза, поняла, что потолок над головой совсем не мой. Белый, с резными узорами и позолоченными завитками, он выглядел так, будто его делали специально для королевы или, на худой конец, для той тёти из исторических сериалов, что постоянно падает в обморок.

— Леди, вы не голодны? — раздался мягкий женский голос.

Я резко села, и меня тут же качнуло. Голова гудела, как после тяжёлой вечеринки, только шампанское я вчера точно не пила. Передо мной стояла девушка лет двадцати в длинном сером платье и белом чепце, словно сошла с иллюстрации к «Джейн Эйр».

— Простите… а вы кто? — осторожно спросила я. — И… где я?

Девушка улыбнулась, но взгляд у неё был такой, как у медсестры, которая решила не спорить с пациентом, уверенным, что он Наполеон.
— Вы дома, леди. В поместье ди Валенс.

В поместье ди кого?

Я попыталась встать, но это оказалось непросто из-за длинной сорочки. Я опустила ноги на мягкий ковёр и только тогда заметила, что руки… другие. Полнее, белее, кожа бархатистая. Я уставилась на себя — грудь, которая раньше тянула максимум на «скромную тройку», теперь могла бы претендовать на роль отдельного персонажа в телесериале. И всё остальное — тоже не моё.

— Так… — я обхватила голову руками. — Мне снится кошмар. Или я умерла. Или я…

Тут в памяти вспыхнуло: фонтан, холодная вода, темнота. И — бах! — я здесь.

Ну офигеть теперь. Походу я… попаданка.

Я-то читала книги про таких: обычная девушка попадает в другой мир, становится невероятной красавицей, а вокруг сразу выстраивается очередь из женихов — принцы, герцоги, драконы… У них там страсти, интриги, любовь на всю жизнь. Но чтобы это произошло со мной? Да ещё вот так внезапно, после самой унизительной сцены в моей жизни… Это же… капец.

— Леди, вы точно в порядке? — служанка явно начинала беспокоиться.

Я глубоко вдохнула.
— Да. Просто… ударилась головой, и теперь всё кажется немного… странным.

Судя по её лицу, в новоиспечённой семье уже решили, что я слегка того, и объяснили себе это падением в фонтан. Прекрасно. Пусть думают, что я чокнутая, меньше вопросов будет.

Через пару часов меня спустили вниз, в гостиную. И если комната, в которой я проснулась, была «уютной», то гостиная была произведением искусства: камин с резными колоннами, гобелены на стенах, огромные окна с тяжёлыми шторами.

Там меня ждала… мама. По крайней мере, эта величественная женщина с идеальной осанкой и взглядом, способным остановить табун лошадей, назвала меня дочерью и поцеловала в макушку.

— Лиарра, милая, ты нас так напугала! — воскликнула она, усаживая меня на диван. — Если бы ты только знала, как мы волновались, когда слуги нашли тебя в фонтане.

Лиарра. Значит, меня зовут Лиарра. Хорошо. Запомню, чтоб не ляпнуть что-то не то.

Рядом сидел мужчина в дорогом камзоле — высокий, с сединой на висках и взглядом человека, привыкшего командовать. Отец. Он молча кивнул и сказал:
— Хорошо, что ты не пострадала. Но теперь надо готовиться к завтрашнему вечеру.

— К какому вечеру? — спросила я, чувствуя, что лучше уточнить сразу.

Мама с отцом переглянулись.
— К ужину у герцога. Там будут представители королевского двора, — сказала мама, и в её голосе звучало нечто вроде торжественности. — Нам важно, чтобы ты выглядела… достойно.

Я кивнула, делая вид, что понимаю, о чём речь.

До вечера меня оставили в покое, и я использовала время, чтобы осмотреть дом. Огромный, с анфиладами комнат, каждая из которых выглядела как музей. Мраморные лестницы, ковры, картины с суровыми предками. В саду — фонтаны (надеюсь, туда я больше падать не буду) и розовые кусты.

Я поняла: семья у Лиарры знатная и очень богатая. И сама она — из высшего общества. Только… тело осталось пышным. Не я одна тут с такими формами, но идеалы красоты явно такие же, как дома: большинство девушек худенькие, изящные. И значит, здесь я — тоже толстушка.

Вечером мы ужинали всей семьёй. Огромный стол, серебряные приборы, еда, которая выглядела как картинка из старинной книги рецептов.

— Лиарра, — начал отец, когда слуги разлили вино, — ты же помнишь, что через неделю начинается Отбор.

Я замерла с вилкой в руках.
— Отбор чего?

Мама удивлённо моргнула.
— Отбор невест для Его Величества, конечно. Это древняя традиция. Дочери всех знатных родов обязаны принять участие.

О, нет. Только не это.

— И что будет, если… ну… меня выберут? — спросила я осторожно.

— Тогда ты станешь королевой, — торжественно сказала мама. — Это величайшая честь для нашей семьи.

В голове тут же промелькнуло: королева? Нет уж, спасибо. Хватит с меня мужчин. Один раз обожглась — и всё, больше я в этот костёр не полезу.

Я положила вилку и сказала как можно мягче:
— А если меня… не выберут?

Отец пожал плечами.
— Тогда вернёшься домой. Но отказ от участия — невозможен.

Мама склонила голову и внимательно на меня посмотрела.
— Лиарра, это твой шанс. Подумай о том, что ждёт тебя, если ты станешь женой короля. Роскошь, власть, уважение…

Я лишь улыбнулась. Внутри уже зрел план: сделать всё, чтобы этот самый король на меня даже не взглянул. Скучная, молчаливая, неинтересная — вот мой образ на время отбора.

Пусть думают, что я — не для трона. Пусть выбирают кого угодно, только не меня. Потому что в каком бы мире я ни оказалась — я по-прежнему толстушка, которую проще высмеять, чем полюбить. А второй раз я этого не переживу.

Визуал Лиарры. Какой вам нравится больше?

3

Неделя до отъезда пролетела в каком-то сумасшедшем, интересном и невероятно странном вихре. Мои новые — и пока ещё чужие — родители, герцог и герцогиня ди Валенс, с упоением бросились готовить свою «оправившуюся после падения» дочь к предстоящему отбору. Видимо, моё неловкое молчание и растерянные взгляды они списали на последствия травмы, что было мне только на руку.

Каждый день начинался с того, что в мои покои входил целый выводок служанок во главе с суровой экономкой, и начинался настоящий маскарад. Меня заковывали в невероятные по красоте и невероятно тесные платья, зашнуровывали корсеты, от которых перехватывало дух, и укладывали мои новые, непослушные волосы в замысловатые причёски, украшенные жемчугом и лентами. Я покорно крутилась перед огромным зеркалом, ловя на себе восторженный взгляд герцогини и оценивающий — герцога.

— Ах, Лиарра, как тебе идёт этот шёлк! — восклицала мама, а я в это время думала, что сейчас задохнусь от нехватки воздуха. — Его Величество просто не сможет отвести от тебя глаз!

— Полностью согласен, — вторил ей отец, отпивая вино из хрустального бокала. — Ты дочь одного из древнейших родов, дитя. Помни об этом. Ты рождена для трона.

Эти слова заставляли меня внутренне сжиматься. Для трона? Я-то была рождена для офисного кресла, вечерних сериалов с пачкой чипсов и жизни тихой серой мышки, которую в итоге променяли на длинноногую красотку. Мысль о том, чтобы снова выставить себя на всеобщее обозрение, на оценку — пусть даже в качестве знатной девицы — вызывала тошнотворный спазм где-то под ложечкой. Нет, мой план был твёрд и неизменен: на отборе я буду серой, скучной, невыразительной мышью. Король, этот, по слухам, самовлюблённый красавец, должен пройти мимо, даже не заметив меня.

Однажды после очередной примерки, когда герцогиня, довольная, удалилась, я осталась наедине со своей новой служанкой, юной Элис.

— Скажи честно, — прошептала я, с облегчением срывая с головы шпильки с крупными брилиантами. — Я же в этих нарядах выгляжу как перетянутый лентой свиной окорок? Говори правду, не бойся.

Элис вспыхнула и опустила глаза, но я заметила, как дрогнули уголки её губ.

— О нет, леди! Вы выглядите… очень солидно. Очень… по-аристократически.

— То есть я права, — безжалостно заключила я. — Ничего, я не обижаюсь. Я сама это знаю. И знаю, что на отборе будут девицы, похожие на фарфоровых куколок. Я на их фоне буду смотреться как добротный, но громоздкий буфет в будуаре королевы.

Девушка сдержанно улыбнулась:

— Буфет — это очень надёжно, леди. И в него складывают самое ценное.

Её ответ тронул меня до глубины души. Может быть, в этом мире не всё так однозначно? Но память о смехе Серёжи и его друзей, о слове «корова», брошенном в след, была слишком свежа. Нет, я не позволю себе снова надеяться на что-то. Моя броня — это безразличие и полное отсутствие претензий на чьё-либо внимание.

Вечерами мы собирались в малой гостиной, и герцогиня пыталась вложить в мою голову основы придворного этикета, который был сложнее квантовой физики.

— Нет, дитя моё, вилку нужно держать вот так, — её голос звучал мягко, но в нём сквозила сталь. — И никогда не смотри прямо в глаза тому, кто выше тебя по статусу. Это вызов. Или дерзость.

— А если я просто хочу рассмотреть цвет его глаз? — поинтересовалась я, и герцогиня замерла с таким видом, будто я предложила плюнуть в фонтан.

— Лиарра, милая, ты всё ещё не в себе после падения, — вздохнула она. — Цвет глаз короля интересует только его будущую фаворитку. Твоя задача — произвести впечатление скромной, воспитанной и добродетельной девицы. Всё остальное — неприлично.

«Скромная, воспитанная и добродетельная», — мысленно повторила я. Идеально. Это как раз то, что мне нужно. Я буду самой скромной, самой незаметной, самой скучной девицей на всём этом празднике жизни. Я заставлю его зевать. Я превращусь в тихую, блеклую тень, которую никто не захочет разглядывать.

И вот день отъезда настал.

Карета ди Валенсов оказалась огромным лакированным монстром на рессорах, внутри обитым тёмно-бордовым бархатом, от которого пахло дорогой кожей, воском и лёгкой пылью. Меня усадили на мягкие сиденья, словно хрустальную вазу, и мы тронулись в путь под меланхоличные напутствия слуг. Дорога обещала быть долгой, и уже через полчаса я прознала всю прелесть средневекового транспорта: каждая кочка отзывалась в моих неподготовленных костях глухим стуком, а тугой корсет, в который меня затянули на совесть, с каждым километром напоминал о себе всё настойчивее, мешая сделать полноценный вдох. Я сидела, как надутая кукла, глядя в запылённое окошко на проплывающие мимо ухоженные поля, аккуратные домики с черепичными крышами и стада овец, лениво пасущиеся на изумрудных склонах. Красота — да, но осознать её мне мешала одна навязчивая, тёмная мысль, лезущая в голову с самого утра.

Если я здесь, в этом теле… то что там, в моём? Лежит ли оно неподвижно в больничной палате под монотонный писк аппаратов? Или его уже… нет? Может, я умерла тогда, в том фонтане, и всё это — лишь странный сон моего угасающего сознания? А может… и Лиарра, настоящая Лиарра, тоже… Я инстинктивно зажала себе рот рукой в перчатке, чтобы не выдавить наружу крик или судорожный вздох. Нет, только не это. Думать о плохом было так страшно и так бесполезно, что я с силой тряхнула головой, прогоняя прочь дурацкие, навязчивые мысли. Я здесь. Я дышу. Я чувствую каждую колдобину на этой чёртовой дороге. Значит, надо жить. Вернее, выживать.

Несколько часов тряски в душной, хоть и роскошной, карете показались вечностью. Когда же мы наконец въехали в столицу, а затем и подкатили к златоглавым воротам королевской резиденции, моё тело онемело от усталости, а голова гудела. Ворота были исполинскими, коваными, украшенными сложным гербом, и, проезжая под ними, я почувствовала себя букашкой, попавшей в гигантский муравейник. Внутренний двор кишел людьми: слуги суетились вокруг других карет, знатные гости чинно выходили из экипажей, сверкая драгоценностями, повсюду сновала стража в начищенных до блеска доспехах.

4

Глазам открылось зрелище, от которого на мгновение перехватило дух — и дело было даже не в проклятом корсете. Бальный зал королевского дворца был похож на ожившую сказку: гигантские хрустальные люстры, в которых отражался свет тысячи свечей, заливали всё вокруг мягким золотистым светом. Высокие стрельчатые окна, украшенные витражами, мраморные колонны, увитые живыми цветами, и где-то вдалеке негромко, но изысканно играл струнный квартет.

Но самое главное — девушки. Их было просто море. Десятки, если не сотни юных созданий в самых немыслимых и прекрасных платьях всех цветов радуги, расшитые серебряными и золотыми нитями, усыпанные блёстками и жемчугом. Казалось, сюда согнали всех фей, эльфиек и принцесс из всех когда-либо прочитанных мною книг.

Мой взгляд скользил по этому великолепию, и вдруг зацепился за одну мелкую, но навязчивую деталь. В шиньонах, локонах и изящных причёсках практически каждой девушки поблёскивали знакомые сапфировые искорки. Вот у блондинки в розовом — такой же гребень. Вот у рыженькой с зелёными глазами тоже. И у высокой аристократки с надменным взглядом… точно такой же гребень.

Что-то ёкнуло и неприятно сжалось внутри. Ах вот как. Значит, мой «особенный» приветственный подарок от Его Величества был… всего лишь стандартным сувениром для всех участниц. Что-то вроде «добро пожаловать, номер сто сорок семь, вот твой бейджик». Удобно, практично, никаких намёков на личные симпатии. Логично. Но почему-то накатила глупая, детская обида. Я почувствовала себя дурнушкой, которой на общем празднике красивый мальчик подарил такую же конфету, как и всем, а она-то уже успела придумать целую историю про тайную влюблённость.

— Просто я придираюсь, — прошептала я сама себе, чувствуя, как по щекам разливается краска. Но рука уже сама потянулась к волосам, нашла надоедливый гребень и с силой дёрнула его, пряча в складках пышной юбки. Пусть лучше волосы будут торчать в разные стороны, чем я буду как все эти куколки с одинаковыми побрякушками. А если король заметит такое неуважение и вышвырнет меня взашей — что ж, тем лучше! Миссия будет выполнена молниеносно.

Короля, впрочем, видно не было. Зато в дальнем конце зала звали к себе райские кущи — длинные столы, ломившиеся от яств. Там горками лежали загадочные фрукты, заманчиво сверкало желе и безе, красовались диковинные закуски и поднимались ввысь многоярусные торты. И тут мой живот, забывший о еде с самого утра, предательски и громко заурчал, напомнив, что все эти переживания — не повод забывать о главном. С горем пополам припоминая уроки герцогини, я поплыла, вернее, попыталась поплыть в сторону этого гастрономического рая, но двигаться в этом платье было всё равно что управлять парусником в шторм.

По пути я невольно рассматривала «конкуренток». Кто-то стоял в одиночестве у колонн, нервно теребя веер и озираясь по сторонам испуганными глазами кролика. Кто-то уже образовал изящные кружки и вёл светские беседы, мелодично хихикая прикрывшись веерами и бросая на окружающих оценивающие, колкие взгляды. И все они, чёрт возьми, были такими… изящными. Худенькими. Воздушными. Да, я заметила пару девушек с более пышными формами, но рядом с ними я всё равно чувствовала себя бегемотом, попавшим в озеро с фламинго. Ну и пусть! У меня есть план, а у них — только амбиции и желание покорить короля. Утешив себя этой мыслью, я наконец добралась до стола и, забыв про весь этикет, набросилась на крошечные эклеры с заварным кремом.

Они были божественны и таяли во рту. Музыка, шепот, напряжение — всё отошло на второй план. Я уже приценивалась к какому-то слоёному пирожному с ягодами, как вдруг прямо над моим ухом раздался низкий, приятный баритон, от которого по спине пробежали мурашки.

— Вам нравятся эти пирожные, леди? Их приготовил личный кондитер Его Величества. Говорят, в тесте он использует ваниль с Островов Вечного Лета.

Я резко обернулась, чуть не подавившись крошкой, и увидела перед собой мужчину. Высокого, очень статного, с белоснежными волосами, собранными в безупречный хвост у затылка. Его голубые глаза, яркие и пронзительные, как льдинки на утреннем солнце, смотрели на меня с лёгким любопытством и нескрываемым интересом. А расшитый золотом по тёмно-синему бархату камзол кричал о его статусе громче любого рупора.

Я могла только кивнуть, безнадёжно пытаясь проглотить пирожное и не выказать своего смущения. Мужчина улыбнулся — улыбка у него была обаятельная, но хитрая, какая бывает у котов, знающих, где в доме спрятана сметана.

— Позвольте, — он сделал лёгкое, почти незаметное движение изящной рукой в белой перчатке и смахнул подушечкой большого пальца каплю заварного крема с моей щеки.

От этого прикосновения, столь бесцеремонного и в то же время нежного, я полностью офигела. Сердце застучало где-то в горле. Это… это он? Мой будущий жених? Ну, в смысле, жених одной из этих сотен девушек? Выглядел он, конечно, сногсшибательно, но эта самоуверенность…

— Вы… Вы король? — выпалила я, не подумав, и тут же мысленно пнула себя за глупость.

Белоснежный красавец рассмеялся тихо и приятно. Звук был похож на лёгкий перезвон хрустальных колокольчиков.

— О, нет, леди, я всего лишь скромный слуга короны — главный советник Айлос. А Его Величество, — он сделал лёгкий кивок головой в сторону главного входа, — как раз собирается почтить нас своим присутствием.

Пока он говорил, я краем глаза заметила, что на нас смотрят. Вернее, на него. А потом на меня. И за веерами уже начинается тот самый змеиный шёпот, который я так ненавидела. Советник, должно быть, тоже это заметил, потому что его улыбка стала чуть более официальной.

— Желаю вам приятного вечера, леди, и… приятного аппетита, — он кивнул мне и растворился в толпе так же бесшумно, как и появился.

Я застыла с пирожны в руках, чувствуя себя полной идиоткой. Главный советник. Смахнул с меня крем. При всех. Мысли неслись вихрем, но им не суждено было продолжиться.

Внезапно музыка смолкла. Голоса стихли, будто их перерезали ножом. Все головы, как по команде, повернулись к огромным резным дверям. Они медленно, с торжественным скрипом распахнулись, и в зал, в окружении свиты и стражи, вошёл он.

5

Глава 5

Я конечно по-разному представляла себе короля, так к тому же ещё и молодого, но то что я увидела… превзошло все смелые и не очень, фантазии. Он был… ну, это было даже не просто «красив»… это было офигеть как красив, чёрт возьми!

Высокий, под два метра ростом, наверное, с широченными плечами. Длинные чёрные волосы, густые и блестящие, как уголь, небрежными, но нарочито-идеальными прядями спадали на плечи, оттеняя бледность кожи. Лицо — ну, с такого бы лепили античные статуи, если бы скульпторы были одержимы готической эстетикой. Резкий, почти надменный профиль, тонкий нос, по-мужски красивые, чувственные губы, тронутые лёгкой, вежливой и абсолютно безразличной улыбкой. А глаза… Боги, эти глаза. Тёмно-карие, почти чёрные, они не сияли, нет — они поглощали свет, как два бездонных колодца, и в них читалась такая вселенская скука и самоуверенность, что мне сразу стало не по себе. И одежда… Мамочки родные, я такое видела только на самых пафосных артах вконтакте, от которых фанатеют подростки! Камзол из чёрного бархата, расшитый сложнейшим узором из золотых нитей и крошечных рубинов, которые вспыхивали кровавыми искорками при каждом его движении. Плащ из тяжёлого алого шёлка, подбитый чем-то тёмным и мягким, на одном плече фибула, в виде какого-то хищного зверя.

Он был ходячим, дышащим произведением искусства, которое давит и заполняет собой всё пространство вокруг. И от всей этой нечеловеческой красоты и роскоши веяло таким ледяным холодом, что мне захотелось немедленно найти тот самый стол с эклерами и заесть этот внезапный приступ клаустрофобии.

Пока я стояла, офигевшая, весь зал замер, а затем вздохнул — единым, восторженным стоном. И тут же, словно по невидимой команде, все девушки, разом присели в низком, почтительном реверансе, опустив головы и сложив руки.

Мельком заметив, что это делают все, я инстинктивно рванулась вниз, пытаясь скопировать движения соседки. Результат был плачевным. Я присела так неловко, что мой и без того дышавший на ладан корсет жалобно затрещал, готовый вот-вот лопнуть от натуги. Я замерла в этой нелепой позе, боясь пошевелиться и окончательно себя опозорить, и лишь краем глаза наблюдала за тем, как Король — именно так, с большой буквы — медленно плывёт по залу.

Это было ого-го какое зрелище. Он не шёл, он именно что плыл, словно огромная, величественная люкс-яхта, рассекающая воды залива, полного мелких рыболовных лодок. Его взгляд скользил по склонённым головам без малейшего интереса, та самая вежливая улыбка не покидала его губ. Он был похож на человека, пришедшего на обязательную, до смерти надоевшую ему церемонию, и теперь он просто отрабатывал свою роль.

Дошел до возвышения в конце зала, где стоял массивный золочёный трон, грациозно развернулся и опустился на него, с лёгкостью закинув ногу на ногу. И тут же, словно из-под земли, рядом с ним возникла знакомая фигура с белоснежными волосами. Айлос. Главный советник. Он стоял чуть поодаль, в тени своего повелителя, но его спокойная, уверенная поза говорила о том, что он здесь — не просто украшение.

Наступила тишина, напряжённая и звенящая. Айлос сделал лёгкий шаг вперёд, и его голос, низкий и прекрасно поставленный, без всяких усилий заполнил собой огромное пространство зала.

— Дамы, добро пожаловать во дворец. Его Величество, Король Элиан, — Айлос сделал элегантный жест в сторону монарха, который лишь кивнул, чуть склонив голову, — рад приветствовать самых прекрасных и достойных девушек королевства. Как вам известно, цель этого отбора — найти ту, что разделит с ним трон и станет нашей королевой. Для каждой из вас это прекрасный шанс продемонстрировать свои добродетели, красоту и благородство, дабы покорить сердце нашего повелителя.

Он говорил красивые, заученные слова, и все вокруг слушали, затаив дыхание. Все кроме меня. Внутри всё переворачивалось от этой показухи. «Покорить сердце»? Да он смотрит на нас как на почти пустое место!

Не выдержав, я тихонько фыркнула. Тише тихого, как мне казалось. Но в звенящей тишине зала, прерываемой лишь бархатным голосом советника, мой скептический смешок прозвучал громче, чем удар гонга.

Я замерла, ощущая, как по спине бегут ледяные мурашки. Айлос на секунду запнулся. Сотни пар глаз, мгновение назад с обожанием смотревшие на трон, теперь с недоумением и ужасом уставились на меня. И среди них — те самые, бездонные, чёрные глаза Короля Элиана. Они медленно, с ленцой поднялись и уткнулись прямо в меня. В его взгляде не было гнева, лишь лёгкое, холодное любопытство, как у учёного, обнаружившего новую, странную букашку под микроскопом.

У меня в горле пересохло, сердце бешено заколотилось, угрожая выпрыгнуть из груди и покатиться по блестящему полу. Я мысленно прощалась с жизнью, с поместьем ди Валенсов, с возможностью когда-либо ещё попробовать те самые эклеры. Потому что меня, походу, казнят прямо сейчас.

— Простите, Ваше Величество, — выдавила я, и мой голос прозвучал пискляво и неестественно. — Это я… я подавилась слюной. Когда увидела такого… э… ослепительного красавца, как вы. Не смогла сдержать восхищения.

Звучало это до ужаса глупо. По залу пронёсся сдержанный шепоток. Какая-то девушка рядом снова фыркнула, но на этот раз — осуждающе. Я уже сто раз пожалела, что вообще согласилась на эту авантюру и не сижу сейчас в своей комнате в поместье, уплетая пирожные и читая какую-нибудь романтическую сказку — вот ирония.

Король Элиан медленно приподнял одну идеальную, тёмную бровь. Молчание затягивалось, становясь невыносимым. И тут он неожиданно… улыбнулся. Не той официальной, холодной улыбкой, а какой-то другой, более живой, хищной и заинтересованной.

— Подавилась слюной? — повторил он. Его голос был таким же, как и он — низким, бархатным, с лёгкой хрипотцой, от которой по коже бежали мурашки. — Что ж, я польщён, что могу производить такое… слюногонное впечатление.

Он медленно поднялся с трона. Весь зал замер как заворожённый. Айлос, стоявший рядом, слегка нахмурился, но остался на месте. Элиан сошёл с возвышения и направился ко мне. Его движения были плавными, грациозными и совершенно неотвратимыми, будто надвигающаяся лавина. Я инстинктивно попятилась, чувствуя себя мышкой, на которую надвигается огромный, но очень красивый кот.

6

Вечер, а точнее уже ночь, продолжалась с тем натужным, вымученным весельем, которое свойственно всем официальным мероприятиям, где каждый участник что-то из себя изображает. Музыка не умолкала, девушки кружились вихрем разноцветных платьев, смех звучал слишком громко и слишком часто, чтобы быть искренним.

Молодой король, этот слюнявый красавчик, уже забыл о моём унизительном существовании и с прежним видом человека, выполняющего скучную повинность, танцевал то с одной, то с другой девицей. Каждой он говорил что-то тихое, каждой улыбался той самой холодной, идеальной улыбкой, и каждая после этого краснела и бледнела попеременно.

А я всё сидела в своём уголке, забившись в тень между огромной кадкой с каким-то тропическим растением и тяжёлой портьерой. Сидела, старалась быть как можно более незаметной и методично, с чувством, с толком, с расстановкой, уничтожала всё, что недовольно носили слуги на серебряных подносах. Ну что поделать, если танцевать я не люблю... Да, комплексы, самооценка ниже плинтуса после всего этого цирка с Серёжей, да всё что угодно. Все мы имеем право на свои тараканы и свои способы с ними бороться. А мой способ — это вкусно и много есть. Это успокаивает нервы лучше любой валерьянки.

Ко мне ещё пару раз подходил советник Айлос. То будто невзначай возникнет рядом, спросит, не нужно ли мне ещё вина, то протянет бокал с чем-то прохладным и фруктовым, то поинтересуется, не устала ли я от шума и суеты. И каждый раз его появление вызывало во мне странную смесь облегчения и лёгкой паники.

Нет, он, конечно, невероятный красавчик, эти ледяные глаза, эта волшебная белоснежная шевелюра, собранная в хвост, эта лёгкая, кошачья грация… Но что ему, собственно, от меня надо? Когда кругом, буквально в радиусе десяти метров, роятся десятки девушек, каждая из которых — эталон изящества, ума и благородства? Не могла же я ему… понравиться? Определённо нет. Скорее всего, это банальная жалость благородного аристократа к неуклюжей, перепуганной дурнушке, которая явно попала не в свою тарелку. Ведь я одна тут такая… объёмная, неповоротливая, выпадающая из общей стройной картины идеальных фарфоровых кукол. Мысль эта была горькой, но привычной, и я с ней почти смирилась.

Я уже начала изрядно клевать носом — стресс, вино, плотный ужин и невероятная духота в зале делали своё дело. Глаза слипались, а в ушах стоял монотонный гул голосов и музыки. Я уже вовсю шарила взглядом по залу, выискивая хоть какой-то лаз, хоть малейшую возможность улизнуть с этого бесконечного «мероприятия» без палёва, как вдруг раздались чёткие, хлопки.

Негромко, но очень властно, несколько раз в ладоши хлопнул Айлос. Он стоял рядом с троном, и хотя его жест был формально обращён ко всем, его ледяной взгляд был прикован к королю, который на секунду отвлёкся от очередной белокурой прелестницы и кивнул своему советнику с ленивым пониманием. Музыка смолкла, танцы прекратились, все взоры устремились на возвышение.

— Дамы! — голос Айлоса, без повышения тона, легко накрыл собой наступившую тишину. — Его Величество благодарит вас за этот прекрасный вечер, за вашу красоту и изящество, которые сделали эту ночь поистине незабываемой.

Он сделал паузу, дав возможность этим лестным словам усвоиться. По залу пронёсся довольный, сдержанный гул. Я мысленно скривилась — «изящество», ёлки-палки, он что, мои пляски с королём не видел?

— Но всё в этом мире имеет своё начало и свой конец, — продолжил советник. — И наш чудесный бал — не исключение. Его Величество хочет лично поблагодарить каждую из вас.

И тут вперёд плавно выступил сам Король Элиан. В руках у него был изящный серебряный поднос, на котором лежали аккуратно свернутые шёлковые ленты двух цветов — алые, как его плащ, и изумрудно-зелёные. С безразличным, почти скучающим видом он начал медленно обходить девушек. Он подходил к каждой, говорил несколько тихих слов, брал её руку и повязывал вокруг запястья одну из лент.

Я замерла в своём углу, молясь всем богам этого и своего мира, чтобы он меня не заметил, прошёл мимо. Но нет, эта чёрная масса обаяния и изящества неумолимо двигалась ко мне. Он обходил всех, методично, без эмоций. И вот он уже стоит передо мной. От него пахнет вином, дорогим парфюмом и всё тем же холодом.

— Леди Лиарра ди Валенс, — произнёс он, и его голос прозвучал нарочито громко, чтобы слышали все вокруг. — Вы… внесли особую живость в наш вечер.

В зале кто-то сдержанно хихикнул. Я почувствовала, как горит лицо. Он взял мою руку — я даже дёрнуться не успела — и ловким движением повязал вокруг моего запястья шёлковую ленту. Она была зелёного цвета.

И тут он сделал нечто совершенно немыслимое. На мгновение его маска холодной вежливости сползла, и он… подмигнул мне. Быстро, почти по-дружески, с какой-то хитрой усмешкой в уголках губ. Это было так неожиданно и так неуместно, что я от неловкости резко запрокинула голову назад, уставившись в потолок с видом величайшего интереса, будто там вдруг появились летающие свиньи или фрески внезапно ожили. Расписные своды, надо сказать, и вправду были великолепны — купидоны, облака, всякая пасторальная ерунда.

— Бал окончен, — раздался голос Айлоса, пока я разглядывала штукатурку. — Слуги проводят вас в покои. Отдохните, вы заслужили. Его Величество будет ждать достойнейших из вас завтра, после полудня, на прогулке в садах.

Я выдохнула с таким облегчением, будто меня только что отпустили с допроса. Не дожидаясь, пока ко мне прицепится какая-нибудь служанка, я, забыв обо всех реверансах и приличиях, развернулась и буквально ломанулась к выходу, лавируя между группами девиц, обсуждавших ленты и свои шансы. Мне было всё равно, что они подумают. Мне нужно было отсюда бежать. Быстрее.

Практически бегом, подбирая полы ненавистного платья, я промчалась по бесконечным коридорам, пока не наткнулась на знакомую дверь своих покоев. Влетев внутрь, я прислонилась к деревянной поверхности, стараясь перевести дух. В комнате меня уже ждала та самая тихая служанка, что помогала мне одеваться.

7..

— О, боги... — вырвался у меня стон, ещё до того, как я полностью осознала, где нахожусь. Сознание возвращалось медленно, уступая настойчивому, нестерпимому давлению в самом низу живота. Мне снилось, будто я бегу по бесконечному коридору, а впереди мерцает заветная дверь, но я никак не могу до неё добежать. Реальность оказалась куда прозаичнее — я ужасно хотела в туалет.

Я сорвалась с огромной кровати, едва не запутавшись в шелковых простынях и собственном ночном платье. Я, не помня себя, пулей выскочила в небольшую комнатку с ночным столиком и подобием унитаза, скрытым за ширмой.

Облегчение было таким всепоглощающим, что я на несколько секунд просто сидела, прислонившись лбом к прохладной каменной стене, и тихо стонала от блаженства. А потом мой желудок громко и требовательно заурчал, напоминая, что вчерашние эклеры и прочие деликатесы были благополучно переработаны и требовалась новая порция топлива. Урчание было на удивление громким и… глубоким. Чёрт, да это тело ещё прожорливее моего старого! Видимо, Лиарра не просто так обладала такими формами — она их честно наедала.

Мысль о том, чтобы снова заснуть и дождаться завтрака, который наверняка принесут служанки, казалась кощунственной. Меня прямо-таки физически тянуло к еде. Я накинула на ночную сорочку шелковый халат, небрежно подвязала его и на цыпочках выскользнула из покоев.

В коридоре царила гробовая тишина, нарушаемая лишь отдалённым, едва слышным храпом кого-то из слуг. Воздух был прохладным и свежим. Я побродила по нескольким коридорам, совершенно не представляя, куда иду. Замок был огромным, пугающим лабиринтом. Я уже начала жалеть о своей авантюре, как вдруг мой нос уловил знакомый и дразнящий аромат — пахло свежеиспечённым хлебом и чем-то копчёным.

Я почти побежала на этот запах. И вот он — райский уголок. Дверь на кухню была приоткрыта, оттуда лился тёплый свет и доносились приглушённые голоса. Я робко заглянула внутрь.

Кухня поражала своими размерами. Это была целая пещера, уставленная массивными дубовыми столами, с гигантским камином, в котором тлели угли, и множеством медных кастрюль и сковородок, развешанных на крючьях. Пахло божественно: хлеб, специи, травы, дымок. Несколько полусонных служанок и поваров суетились, готовя что-то к предстоящему дню. Увидев меня, они замерли, уставившись на мою ночную одежду и, вероятно, на моё потерянное лицо.

— Я… извините… — прошептала я, чувствуя, как краснею. — Я не спала… и очень хочу есть. Можно мне… ну, кусочек хлеба, что ли?

Повар, дородный мужчина с весёлым лицом и закатанными по локоть рукавами, посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на старшую служанку. Та вздохнула, кивнула, и затем все они, как по мановению волшебной палочки, начали… расходиться. Служанки взяли вёдра и вышли якобы за водой, повара скрылись в кладовой, а сам главный повар многозначительно ткнул пальцем в сторону стола, заваленного продуктами, и удалился из кухни, громко напевая что-то себе под нос.

Я осталась одна. Слёзы благодарности навернулись на глаза. В моём мире меня бы назвали ненормальной и выгнали, а здесь… здесь была какая-то трогательная, простая доброта.

Я не стала церемониться. Нашла ещё тёплый, хрустящий каравай, отрезала себе добрый ломоть. На огромном блюде дымились тонко нарезанные ломтики копчёного мяса — пахло орехом и яблоней. В плетёной корзине лежали тугие помидоры, похожие на огромные рубины, и пучок зелёного салата с каплями воды на листьях. Я наскоро нарезала всё это, сложила бутерброд мечты — два ломтя хлеба, мясо, помидоры, салат. Он получился таким огромным, что его было неудобно держать. Потом нашла большой глиняный кувшин с остывшим до комнатной температуры ароматным травяным чаем, налила себе в кружку.

Я уже поднесла своё творение ко рту, предвкушая первый, сочный укус, как вдруг услышала за спиной сдержанный зевок и шаги.

Обернулась — и обомлела.

В дверях кухни стоял Айлос.

Но это был не тот безупречный, холодноватый советник с идеально убранными волосами. На нём были простые льняные штаны и свободная белая рубашка на несколько пуговиц расстёгнутая, открывающая ключицы. Его ослепительно-белые волосы были распущены и спадали на плечи шелковистыми прядями, отчего он казался моложе и… мягче. Он потягивался, явно только что проснувшись, и его ледяные глаза были слегка затуманены сном.

Увидев меня, он замер на пороге, его брови удивлённо поползли вверх. Я, в свою очередь, чувствовала себя абсолютной идиоткой с огромным бутербродом в руках, в ночнушке и халате.

Неловкая пауза затянулась. Я первая опомнилась.

— Извините, я… я ухожу, — пролепетала я, отставляя свой бутерброд на стол, как улику.

— Стойте, — его голос был низким, без привычной официальной бархатистости, хрипловатым от сна. — Что вы тут делаете, леди Лиарра? В таком виде… и в такой час?

— Бутерброд делала, — честно призналась я, чувствуя, как горит лицо.

Айлос посмотрел на моё кулинарное произведение на столе, и в уголках его губ заплясали весёлые чёртики.

— Выражение «аппетит приходит во время еды» явно не про вас. Он у вас приходит во время сна, — пошутил он и… зевнул снова. — Не уходите. Раз уж мы оба здесь, составим друг другу компанию. В одиночестве есть не так приятно…

Я колебалась. Всё во мне кричало, что это плохая идея — оставаться наедине с самым влиятельным человеком при дворе после короля, да ещё в таком виде. Но он выглядел таким… обычным. И его предложение прозвучало на удивление искренне.

— Ладно, — сдалась я и снова взяла свой бутерброд.

— Это выглядит… солидно. И очень аппетитно. — Он грациозно подошёл к столу и внимательно изучил мой кулинарный шедевр.

— Хотите, сделаю вам такой же? — предложила я, сама не веря своей наглости.

— С огромным удовольствием, — он улыбнулся, и это была не та хитрая, улыбка придворного, а самая что ни на есть настоящая. — Разрешите помочь?

И вот началось самое сюрреалистичное утро, а точнее полдень, в моей жизни. Главный советник королевства и я, простушка из другого мира, стояли посреди королевской кухни и колдовали над бутербродами.