Рабыня Шейха. Заключенная в золото

Глава 1

Рабыня шейха. Заключенная в золото

Аннотация:

Она думала, что уже пережила ад. Муж-наркоман. Долги. Угрозы её пятилетней дочери. Выход один — искать работу. Вакансия в Эмиратах ее спасение. Но реальность оказалась жуткой. Женя — никакая не сотрудница в нефтяной компании, она товар. И ее продали. В нелегальный гарем. К шейху Амирту Али аль-Музаффару. Теперь она — его рабыня. В его золотой клетке. Роскошь и страсть? Нет! Кровь и интриги! Боль и жестокость! Хочешь выжить? Подчиняйся. Или сдохнешь. Он играет её чувствами. Она — его вещь. Но за это заплатят все. Даже он. Особенно он.

Глоссарий

Шейх и его семья:

Гарем и его обитатели:

Персонал гарема:

Глава 2

Торговый центр встречает меня холодными огнями и шумом, который сводит с ума. Повсюду мелькают вывески, гремят рекламные ролики, пахнет кофе и булочками, смешиваясь с запахом дешевой парфюмерии. В этом искусственном раю все кипит, все сверкает, но я чувствую себя чужой. Пустой. У меня больше нет сил бороться, и каждый шаг дается с трудом. Как будто я иду по тонкому льду, который вот-вот треснет подо мной.

Я уже прошла несколько магазинов, в каждом пытаясь найти работу. Любую работу. Готова стоять за кассой, готова выкладывать товары на полки, лишь бы заработать хоть немного денег. Но всюду один и тот же ответ: «Извините, вакансий нет». Даже на такую простую работу. Это отчаяние, которое тянет меня на дно, как камень на шее утопленника. Я не чувствую своих ног. Они будто ватные, не держат меня. Глаза горят от слез, которые я сдерживаю из последних сил.

Я — графический дизайнер. Только что окончила обучение, гордилась своим дипломом, мечтала о том, как буду работать, создавать что-то красивое, значимое. Но никто не хочет брать на работу без опыта. А где его взять, если никуда не берут? Замкнутый круг, который не разорвать.я отправляла резюме в разные компании, но ответ везде один «опыт». Даже на стажировку не берут.

Я оглядываюсь вокруг в поисках места, где можно хотя бы сесть, чтобы прийти в себя. Но торговый центр в разгаре дня полон людей. Все куда-то спешат, все заняты своими делами, и никому нет дела до меня. Я чувствую себя маленькой, ничтожной в этом мире роскоши и блеска. Как будто я — грязное пятно на блестящей поверхности. Я сжимаю в руках сумку — старую, потерявшую вид, с потертой ручкой. Всё, что у меня осталось от прежней жизни, от той Жени, которая ещё верила в будущее.

Но кто возьмёт меня на работу? Кто захочет видеть меня в своей компании, когда я даже не могу убедить их дать мне шанс? Каждый раз одно и то же: вежливые улыбки, безразличные взгляды, стандартные ответы — «Мы вам перезвоним». Но никто не перезванивает. Никогда. И я знаю, что не перезвонят. Я просто не подхожу. Я не тот человек, который вписывается в их красивую, ухоженную картинку. Я — неудачница с измученными глазами, дешевым плащом и туфлями, которые уже давно следовало бы выбросить. Я поднимаю голову, оглядываю зал в очередной раз, ловлю отражение в одной из зеркальных колонн. Кто это? Женщина с тусклыми волосами, одетая в серое пальто, которое когда-то, может быть, и было модным. Это я. Я, которую больше не узнаю.

Когда-то Евгения Ромашова была другой. Я мечтала, я любила, я верила, что жизнь — это нечто большее, чем бесконечная гонка на выживание. Теперь же всё это кажется далёким сном, миражем из песка, который рассыпался, как карточный домик, от первого же дуновения реальности. Теперь мои мечты заключаются в том, чтобы найти работу, чтобы иметь возможность платить по счетам и не чувствовать себя обречённой каждый раз, когда телефон звонит, а на экране высвечивается незнакомый номер.

— Женя? — знакомый голос выводит меня из этого оцепенения. Я поворачиваюсь и вижу Ольгу. Ольгу Миронову, мою бывшую одноклассницу. Она, как всегда, идеальна. Вся — от кончиков её платиновых волос до каблуков её дизайнерских туфель. Шикарная, ухоженная, уверенная в себе. Ольга всегда была такой. Её лицо, покрытое ровным слоем тонального крема, блестит здоровьем и благополучием. Губы — яркие, сочные, словно вызов этому миру, миру, который ей принадлежит.

Она подходит ближе, и я невольно замечаю её руки. Дорогие часы сверкают на запястье, а в пальцах — тонкая электронная сигарета. Она выпускает кольцо пара, и я чувствую лёгкий аромат ванили.

— Привет, Оля, — отвечаю я, стараясь изобразить улыбку, но это больше похоже на болезненную гримасу.

— Как ты? — спрашивает она, оглядывая меня с головы до ног. В её глазах мелькает что-то похожее на жалость, и от этого внутри меня всё сжимается. Я ненавижу эту жалость. Она напоминает мне о том, насколько я жалкая.

— Нормально, — лгу я. — Просто пытаюсь найти работу.

Она хмыкает, бросая взгляд на стопку моих резюме.

— Графическим дизайнером? — её голос звучит с лёгким оттенком иронии.

— Да, — отвечаю, с трудом сдерживая горечь. — Но пока безуспешно. Вот пришла здесь поискать…что будет.

Она делает ещё одну затяжку, выпуская облако ароматного дыма, и внимательно смотрит на меня.

— Женя, ты же понимаешь, что так не пойдёт, — её слова звучат, как нож по горлу. Она всегда говорила прямо, без утайки. И сейчас это больно, как никогда. — Ты ведь не можешь жить так вечно, гоняясь за призраками. Нужна настоящая работа. Настоящие деньги. А не эти подачки за фриланс. Последний раз когда я тебя видела ты тоже искала работу…

Я молчу. Что я могу ей ответить? Она права. Всё, что она говорит — правда, и это убивает меня.

— Пойдём, я угощу тебя кофе, — внезапно предлагает она, и я не нахожу сил отказать.

Мы идём в ближайшее кафе, которое сияет, как маленький оазис среди бетонных джунглей торгового центра. Ольга заказывает два капучино и какой-то десерт, который выглядит как произведение искусства, — наверняка, он стоит больше, чем я заработала за последний месяц. Я чувствую себя неловко, как инопланетянка, оказавшаяся в чужом мире. Всё это не для меня. Не теперь.

Она замечает моё смущение, но ничего не говорит. Только улыбается своим идеальным, чувственным ртом, как будто знает что-то, чего не знаю я.

— Так, что у тебя происходит? — спрашивает она, когда мы устраиваемся за столиком у окна. Она кладёт свой новейший смартфон, который сияет, как драгоценный камень. Я невольно смотрю на него, чувствуя, как ещё больше погружаюсь в пропасть собственной никчемности.

— Ничего хорошего, — вздыхаю я, опуская взгляд в чашку. Кофе дымится, пахнет так, что можно утонуть в этом аромате, но я не чувствую никакого удовольствия. Только пустоту. — Я пыталась устроиться на работу, но везде одно и то же. Нет опыта, нет портфолио, нет рекомендаций. Я даже не знаю, как дальше быть.

Глава 3

Матвей снова не вернулся вовремя. Стрелки часов безжалостно тянутся к полуночи, но я уже давно перестала ожидать его раньше. Этот вечер ничем не отличается от всех остальных. Никаких звонков, никаких сообщений. Ничего, кроме гнетущей тишины и постоянного страха, который скребётся где-то внутри. Лиза давно спит в своей комнате, а я сижу на диване, слушаю тиканье часов и считаю минуты до его прихода. Когда-то я ждала его с тревогой, с надеждой, что на этот раз он придёт трезвым, что всё будет, как раньше. Но те времена давно ушли, и теперь каждый вечер превращается в кошмарное ожидание. Ожидание боли, страха и унижений. Я больше не жду, что он изменится. Я просто жду, когда он, наконец, явится домой, чтобы этот день закончился.

Дверь открывается с грохотом, словно он хочет объявить всему миру о своём возвращении. Я вздрагиваю, хотя уже привыкла к этим грубым выходкам. Звук шагов становится всё громче, и вот он появляется в дверях. Шатаясь, Матвей подходит к кухонному столу и бросает на него ключи. Его лицо багровеет, глаза блестят от алкоголя или чего-то ещё, чего я не хочу знать.

— Что сидишь? — голос его хриплый, злой. — Опять ждала? Сколько раз тебе говорить, чтобы не ждала меня, а?

Я молчу, опустив глаза. Я давно научилась не отвечать, не провоцировать его. Но даже это не всегда спасает. Его раздражение становится всё сильнее, и я чувствую, как внутри меня сжимается ледяной комок страха.

— Ты думаешь, что я не вижу, как ты на меня смотришь? — он приближается, его лицо искажено злобой. — Думаешь, что я не понимаю, что ты о мне думаешь? Ты никчёмная, Женя. Ты всегда была никчёмной.

Его слова режут, как нож. Когда-то они бы ранили меня до слёз, но теперь я чувствую только пустоту. Он продолжает говорить, но я уже не слушаю. Его оскорбления стали привычными, как удары. Слова, за которыми скрывается пустота, в которую он сам давно погрузился.

— Почему молчишь? — его голос нарастает, становясь почти криком. Он хватает меня за плечи, сжимает их с такой силой, что я ощущаю боль. — Скажи что-нибудь, дрянь!

Я всё ещё молчу. Мне нечего ему сказать. Внутри меня больше ничего не осталось, кроме страха и глухой ненависти. Но я не покажу ему этого. Не дам ему удовлетворения. Он отшвыривает меня, как ненужную вещь, и я едва удерживаюсь на ногах, чтобы не упасть. Матвей шатается, проходит мимо и падает на диван, где мгновенно засыпает. Его храп разносится по комнате, заполняя пространство тяжёлым, удушливым звуком.

Я стою, обхватив себя руками, чувствуя, как по телу прокатываются волны страха и отвращения. Это мой муж. Человек, которому я когда-то доверяла свою жизнь. Человек, который превратил мою жизнь в ад. И теперь я стою здесь, в этой мрачной, холодной комнате, и понимаю, что больше не могу так жить. Но как уйти? Как вырваться из этой ловушки, если даже страх парализует меня?

Проходит несколько минут, но мне кажется, что вечность. Я слушаю его храп, чувствую, как в воздухе висит запах перегара и чего-то ещё, более мерзкого. Каждый вдох — это как удар в грудь. Я понимаю, что это моя единственная возможность. Единственная возможность уехать, пока он не проснулся, пока его мёртвый сон не сменился очередной вспышкой ярости.

Я тихо пробираюсь в комнату Лизы. Она спит в своей маленькой кроватке, свернувшись клубочком под одеялом. Её крошечная ручка прижата к щеке, дыхание ровное и спокойное. Я опускаюсь на колени перед кроватью и смотрю на неё. Как же я могу её оставить? Как я могу уехать, зная, что она останется здесь, в этом аду? Но если я останусь, что я смогу ей дать? Только боль и страх. Только пример слабости и безысходности. Я должна уйти. Ради неё. Ради нас.

Я осторожно беру её на руки, стараясь не разбудить. Лиза тихо вздыхает, но не просыпается. Я держу её так, как будто она — моё единственное сокровище, моё спасение. И, наверное, так и есть. Она — всё, что у меня есть, всё, ради чего я готова бороться. Я осторожно спускаюсь вниз по лестнице, выходя из дома, стараясь не шуметь. В этот момент тишина кажется мне невыносимо громкой. Я ощущаю каждый шаг, каждое движение, как будто оно отдаётся эхом в ночи. Но я не могу остановиться. Я не могу оглянуться назад. Я должна уйти, пока не поздно.

На улице холодно, и я кутаю Лизу в её одеяло, стараясь защитить её от пронизывающего ветра. У меня нет денег на такси, поэтому я иду к автобусной остановке. Пустая улица кажется мне бесконечно длинной, и каждый шаг даётся с трудом. Я чувствую, как страх сжимает горло, но продолжаю идти. Я должна.

На остановке никого нет, и я жду автобуса, прижимая Лизу к себе. Внутри меня — буря эмоций. Страх, боль, гнев. Но вместе с ними — и слабая искра надежды. Может быть, этот шаг — начало чего-то нового. Может быть, я смогу спасти нас.

Автобус подъезжает, и я захожу внутрь, стараясь держаться уверенно, хотя внутри всё дрожит. Водитель даже не смотрит на меня, когда я подаю ему деньги за проезд. Для него я — просто ещё одна пассажирка, такая же, как все остальные. Но для меня этот момент — точка невозврата. Я уезжаю. Я ухожу.

Я сажусь на сиденье, прижимая Лизу к себе, и смотрю в окно. Город медленно проплывает мимо, его огни мерцают, как огоньки на воде. Когда-то этот город казался мне домом, местом, где я могла бы быть счастливой. Но теперь он стал моей тюрьмой, местом, откуда я должна бежать, если хочу выжить.

Каждая остановка — это как удар сердца, заставляющий меня сомневаться, но я не даю себе сломаться. Я держу Лизу и смотрю вперёд. Только вперёд.

Дом бабушки стоит в тишине, погружённый в ночной мрак. Я открываю калитку, и она скрипит в тишине, как старые, забытые воспоминания. Здесь, в этом доме, прошло моё детство. Здесь я всегда чувствовала себя в безопасности. Но теперь я привожу сюда не только себя, но и свою дочь, которую должна оставить.

Я подхожу к двери и тихо стучу, стараясь не разбудить Лизу. Через несколько секунд дверь открывается, и я вижу мою бабушку Марию Ивановну. Её глаза полны тревоги, но в то же время в них светится тепло, которое я всегда находила в этом доме. Она не задаёт вопросов. Она просто понимает.

Глава 4

— Ольга помогает мне с документами, — говорю я бабушке. — Она сказала, что всё сделает сама, что мне не нужно будет ничего платить. Это мой шанс, бабушка. Шанс начать всё сначала.

Бабушка молча кивает, и я вижу в её глазах уверенность, которой мне так не хватает. Её вера в меня всегда была моей опорой, даже когда я сама теряла веру в себя.

— Мы будем ждать тебя, Женя, — говорит она, и её голос полон тепла и поддержки. — Лиза будет ждать.

Я наклоняюсь и целую Лизу в лоб. Её кожа тёплая, как у младенца, и я чувствую, как внутри всё сжимается от боли. Я прощаюсь с ней, даже не зная, когда снова увижу. Но я должна сделать это. Я должна уехать. Я встаю, чувствуя, как ноги дрожат под тяжестью принятого решения. Бабушка смотрит на меня, и в её глазах я вижу понимание, но и тревогу.

— Женя, помни, что ты всегда можешь вернуться, — говорит она, и её слова — как якорь, который держит меня в этом мире, не давая утонуть в страхе.

Я киваю, не в силах произнести ни слова. Слёзы душат меня, но я сдерживаю их. Я должна быть сильной. Ради Лизы. Ради нас.

Я выхожу из дома, оставляя позади всё, что было мне дорого. Улица погружена в мрак, только редкие фонари освещают путь. Я иду к автобусной остановке, ощущая, как каждый шаг отдаётся в груди болью. Этот путь кажется бесконечным, каждый шаг — как удары в сердце. Я оставляю здесь свою дочь, свою бабушку, всё, что связывало меня с этим миром.

Когда я сажусь в автобус, то чувствую, как пустота внутри меня становится ещё глубже. Я смотрю в окно, видя, как город медленно остаётся позади. Этот город был для меня всем, но теперь он стал моей тюрьмой. И я уезжаю, чтобы найти свободу, чтобы дать Лизе будущее, о котором я мечтала. Каждая остановка — это как шаг в неизвестность. Я не знаю, что ждёт меня впереди, но я знаю, что другого выхода нет. Я должна сделать это. Я должна быть сильной. Я еду по тёмным улицам, смотрю на огни, которые мерцают вдалеке, и думаю о Лизе. О том, как она проснётся утром и не увидит меня. О том, как бабушка будет объяснять ей, почему мама уехала. О том, как она будет ждать меня, надеяться на моё возвращение. Я прижимаю ладони к лицу, стараясь удержать слёзы. Я знаю, что это не конец. Это начало. Начало новой жизни, нового пути. Но это начало даётся мне тяжело, как никогда раньше. Когда я наконец добираюсь до места, где должна встретиться с Ольгой, я чувствую, как внутри всё дрожит от напряжения. Ольга уже ждёт меня возле остановки в центре города в своей машине, её лицо озарено спокойной уверенностью, которой мне так не хватает.

Моя одноклассница всегда умела производить впечатление. Даже когда она входила в комнату, её присутствие сразу ощущалось. Сегодня она выглядела особенно элегантно, несмотря на поздний вечер. Высокие каблуки, идеальный макияж, дорогой костюм, который подчёркивал её уверенность и власть. В руках — как всегда новейший смартфон, который она время от времени проверяла, как будто контролировала весь мир на расстоянии.

Когда я подошла к ней, Ольга оценивающе посмотрела на меня через приоткрытое окно машины, чуть приподняв бровь. Я почувствовала, как внутри всё сжалось. В её глазах было что-то, что заставляло меня чувствовать себя неуютно, но в то же время я знала, что она делает это для моего блага. Она знала, что я должна изменить свою жизнь, и была готова помочь мне сделать первый шаг.

— Привет, Женя, — сказала она, улыбаясь, но в её улыбке было что-то холодное, как лёд. — Ты готова?

Я кивнула, хотя внутри всё дрожало. Готова ли я? Не уверена. Но у меня не было другого выбора.

— Отлично, садись в машину.

Я послушно села рядом с ней.

- Это для тебя, - продолжила Ольга, вынимая из своей сумки пакет с одеждой. — Я подумала, что тебе нужно будет переодеться. Необходимо выглядеть соответствующе. В этих тряпках ехать нельзя.

Она протянула мне пакет, и я взяла его, чувствуя, как внутри поднимается тревога. Одежда… В этой мелочи скрывалось нечто большее. Это был знак, что моя прежняя жизнь осталась позади. И я уже делаю первые шаги к новой реальности, которая ждёт меня впереди.

— Здесь неподалёку есть заправка, — продолжила она, кивнув в сторону своей машины. — Там ты сможешь переодеться. А затем мы поедем в аэропорт.

Я кивнула, не осмеливаясь возразить.

Заправка была пустынна. Тусклые огни бросали длинные тени на асфальт. Ольга остановила машину возле небольшого здания, и я вышла, чувствуя, как холодный ветер обдувает лицо. Ощущение было, как будто весь мир отвернулся от меня, оставив наедине с моими страхами. Я сделала уже очень много шагов на пути к цели. Теперь нужно двигаться только вперед.

Я вошла в здание и нашла небольшую, неопрятную уборную, где смогла переодеться. Я осторожно открыла пакет и вытащила одежду. Это был строгий, но элегантный наряд: тёмная юбка-карандаш, белая блузка и лёгкое синее пальто. Еще в одном пакете лежало невесомое кружевное нижнее белье невероятной красоты. Я сняла свои старые вещи и надела новую одежду, ощущая, как она приятно касается тела, словно превращая в кого-то другого. Кто я теперь? Не знаю. Но у меня никогда не было таких дорогих вещей. Всё сидело идеально, как будто Ольга знала все мои размеры. Появилось какое-то глупое ощущение уверенности в себе. Я пригладила водой непослушные рыжие волосы, заправила за уши, улыбнулась себе, покусывая губы, чтоб они стали более сочными и красными. Когда я вернулась к машине, Ольга кивнула, удовлетворённо оценив мой внешний вид.

— Теперь ты выглядишь так, как должна, — сказала она, и в её голосе прозвучало одобрение. — Ты готова к тому, что тебя ждёт. Помни, Женя, тебе нужно держаться уверенно. Не показывай страх. У тебя всё получится.

Я снова кивнула, хотя внутри всё ещё бушевали страхи и сомнения. Но в её словах было что-то успокаивающее, как будто она верила в меня больше, чем я сама.

Мы выехали на шоссе, и ночь за окнами машины казалась бесконечной. Огни редких машин мелькали мимо, как звёзды на чёрном небе. Я смотрела на них, стараясь сосредоточиться на будущем, которое ждало меня. Но каждый раз, когда я пыталась представить себе свою новую жизнь, в голове возникал образ Лизы. Её маленькое лицо, её голубые глаза, полные любви и тоски. Как же я могла её оставить? Но что бы я могла ей дать, оставаясь здесь?

Глава 5

Когда самолёт начал снижаться, я почувствовала, как внутри всё перевернулось. Сердце забилось быстрее, дыхание стало тяжёлым. Ощущение тревоги охватило меня, как плотная паутина, из которой невозможно выбраться. Я смотрела в окно, видела, как под крылом самолёта появляется пейзаж, залитый солнцем. Высотные здания, пальмы, экзотика. Только восхищаться и любоваться.

Но это не помогало. Мои руки дрожали, ладони стали липкими от пота. Я пыталась убедить себя, что всё будет хорошо, что я смогу справиться, но внутренний голос неумолимо повторял: «Что-то не так». Эти слова, как мантра, крутились в голове, заглушая всё остальное. Страх снова захватывал меня, как зверь, готовый разорвать на части.

— Дамы и господа, мы приближаемся к аэропорту Аль-Музафии. Пожалуйста, убедитесь, что ваши ремни безопасности застегнуты, и отключите все электронные устройства, — объявил по громкой связи стюард.

Самолёт мягко приземлился, и я почувствовала, как внутри разливается тихая радость. Наконец-то я здесь. Наконец-то всё позади: страхи, сомнения, боль. Теперь я на пороге новой жизни, новой страницы, которую я собираюсь начать с чистого листа. Глаза блестели от возбуждения, и даже усталость от долгого перелёта не могла омрачить это чувство. Это был мой шанс. Шанс, который я не могла упустить. Прочь все сомнения и дурацкие предчувствия.

Когда я вышла из самолёта и почувствовала тёплый воздух, обволакивающий меня, я поняла, что всё действительно изменилось. Всё казалось нереальным, как будто я оказалась в другом мире, далёком от того ужаса, что оставила позади. Внутри меня разгоралось чувство облегчения, будто тяжёлый груз наконец-то был сброшен с плеч.

Аэропорт Аль-Музафии встретил меня океаном людей, шумом и суетой. Всё здесь казалось невероятно большим и чужим, но в этом была своя магия. Я смотрела на людей, спешащих по своим делам, и чувствовала, как сердце бьётся быстрее от предвкушения. Это был мир возможностей, мир, в котором я могла начать всё заново. Люди говорили на разных языках, смеялись, торопились. А я стояла посреди этого хаоса, чувствуя себя маленькой и потерянной. Меня не покидало ощущение, что я здесь чужая. Что я не должна была приезжать.

Я оглядывалась по сторонам, пытаясь найти кого-то, кто мог бы встретить меня. Ольга говорила, что меня встретят. Но никого не было. Вокруг проходили люди, но никто не обращал на меня внимания. Я почувствовала, как в груди снова поднялась паника. Я в незнакомой стране, одна, без поддержки. Что я должна делать?

И вдруг я увидела их. Двое мужчин, одетых в тёмные костюмы, стояли немного в стороне от толпы. Они несли табличку с моим именем. Сердце ёкнуло, когда я прочитала «Евгения» на этой табличке. Они выглядели солидно, но в их глазах было что-то странное, настороженное. Я медленно подошла к ним, стараясь не показывать своего страха. Один из них, высокий мужчина с короткими волосами и тяжёлым взглядом, сразу заметил меня и кивнул другому. Они оба направились ко мне, и я почувствовала, как напряжение в груди усиливается.

— Евгения? — спросил тот, что повыше. Его голос был холодным, лишённым эмоций. Он смотрел на меня, как на какой-то объект, а не на человека.
— Да, — ответила я, пытаясь не выдать дрожь в голосе. — Ольга говорила, что меня встретят.
— Всё верно, — отозвался второй, более низкий и полный, с лицом, похожим на каменную маску. — Мы здесь, чтобы проводить вас в офис кампании.
Что-то в их манере, в их взгляде, заставило меня насторожиться. Но я подавила в себе этот страх, напомнив себе, что у меня нет выбора. Я должна доверять им. Оля позаботилась обо мне, а эти люди меня не знают и просто выполняют свою работу.
— Хорошо, — сказала я, пытаясь улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.
Высокий мужчина с черной бородой жестом указал мне идти за ним. Я чувствовала, как напряжение нарастает с каждым шагом. Мы шли по коридору аэропорта, и я всё сильнее ощущала, что вокруг меня сжимается невидимая петля.
Когда мы вышли на парковку, мои опасения усилились. Вместо обычного автомобиля нас ждал чёрный минивэн с затонированными стёклами. Я остановилась, но один из мужчин резко толкнул меня в спину, заставляя двигаться дальше.
— Залезай, — коротко сказал он, открывая дверь машины.
Я колебалась, но другой мужчина схватил меня за руку и почти втолкнул внутрь. Дверь захлопнулась, и я оказалась в темноте. Внутри минивэна пахло сигаретами и чем-то ещё, едким, как химикаты. Я почувствовала, как по коже пробежал холод.
— Дай свои документы, — грубо потребовал один из них, протягивая руку.
— Что? — я резко обернулась, понимая, что что-то идёт не так. — Ольга сказала…
— Документы! — его голос стал жёстче, и я поняла, что у меня нет выбора.
Руки дрожали, когда я доставала паспорт из сумки. Он резко вырвал его у меня и бросил на переднее сиденье. Я почувствовала, как в груди разрастается паника. Что происходит? Почему они забрали мой паспорт?

Мы ехали долго. Время казалось тянется, как резина, каждый поворот, каждый изгиб дороги отдавались в моей груди ударами паники. Я пыталась смотреть в окно, но тёмные стекла не позволяли разглядеть что-то конкретное. Всё вокруг было погружено в мрак. Я чувствовала, как напряжение нарастает с каждой минутой, как страх заполняет всё внутри.

Наконец, машина остановилась. Я услышала, как снаружи открывается дверь, и снова почувствовала этот едкий запах, который въедался в ноздри, вызывая тошноту. Один из мужчин, тот, что повыше, грубо схватил меня за руку и потащил наружу.

— Выходи, — приказал он, не давая мне времени на раздумья.

Я вышла, чувствуя, как ноги дрожат от страха. Вокруг была пустота. Мы находились на каком-то пустыре, далеко от города, вдали от людей. Мои глаза метались по сторонам, но я не могла понять, где мы. Только тёмное небо и редкие огни вдалеке.

— Куда вы меня привезли? — голос мой дрожал, но я пыталась держаться уверенно.

— Это не твоё дело, — резко ответил второй мужчина, который стоял у двери машины, перекрывая мне путь к бегству. — Твоя задача — молчать и делать, что тебе говорят. Поняла?

Глава 6

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем дверь снова открылась. В этой тёмной комнате, лишённой часов и света, время теряло своё значение. Казалось, что вечность прошла, прежде чем я услышала звук шагов и скрип двери. В голову ударил свет, заставивший меня зажмуриться. Я слышала, как кто-то вошёл в комнату, и напряглась, ожидая очередного удара судьбы.

— Вставай, — раздался грубый голос.

Я подняла голову и увидела перед собой ещё одного мужчину. Он был высоким, с жёсткими чертами лица и холодными, почти ледяными глазами. В его взгляде не было ни капли сострадания, только холодная решимость.

— Ты едешь с нами, — продолжил он, его голос был лишён эмоций.

Я встала, хотя ноги едва держали меня. Меня снова схватили за руки и потащили. Я чувствовала, как внутри всё дрожит от страха. Я не знала, куда меня ведут и что будет дальше. Но я знала, что ничего хорошего меня не ждёт. Мы вышли на улицу, где стояла другая машина. Эта была ещё больше и массивнее, чем та, в которой меня привезли сюда. Они посадили меня на заднее сиденье и закрыли дверь. Обернулась и увидела, что я не одна. Сзади сидели еще несколько девушек. Такие же испуганные, притихшие, с загнанным взглядом.

Я почувствовала, как машина тронулась с места. Мы ехали молча, только шум мотора нарушал тишину. Я пыталась понять, что происходит, но мысли путались, а страх затмевал всё остальное. Я знала одно: моя жизнь больше не принадлежит мне. Я была игрушкой в руках этих людей, и они могли сделать со мной всё, что захотят.

После долгого и мучительного путешествия, которое казалось вечностью, машина наконец остановилась. Я едва могла дышать от страха, когда двери открылись, и меня снова грубо вытолкнули наружу. Окружающий мир был чужим и враждебным. Мы оказались на какой-то закрытой территории, окружённой высокими стенами и массивными воротами. Всё это больше походило на тюрьму, чем на любое другое место, о котором я могла бы подумать. Но этот новый этап кошмара был только началом.

— Двигайся, — приказал мне мужчина, грубо толкнув вперёд. Я подчинилась, не в силах сопротивляться. Каждое движение казалось автоматическим, как у марионетки. Наверное, это от стресса диссонанс, какое-то отчуждение от реальности. Будто это не я.

Внутри комплекса было мрачно и холодно. Нас провели через длинный коридор, освещённый тусклыми лампами, и привели в большую комнату, где стояло несколько кресел. Перед ними возвышалась сцена, и я почувствовала, как у меня похолодело внутри. Это место не предвещало ничего хорошего.

В комнате уже находилось несколько мужчин, каждый из которых выглядел, как хищник, высматривающий свою добычу. Они обменивались взглядами, переговаривались между собой, но все их разговоры затихли, когда мы вошли.

В углу комнаты стоял мужчина, который сразу привлёк моё внимание. Он был невысокого роста, с тонкими чертами лица и острыми, проницательными глазами. Его кожа была тёмной, а чёрные волосы коротко подстрижены. Он был одет в традиционное арабское одеяние, я не знаю как оно называется. Но самое примечательное в нём было его выражение лица — холодное, бесстрастное, лишённое всяких эмоций.

— Приведите их, — коротко приказал он своим людям, даже не посмотрев в нашу сторону. – это новая партия?

- Да, господин Ясир, все свеженькие только из аэропорта.

Меня и ещё несколько девушек вывели на сцену, как скот на бойню. Я стояла там, едва сдерживая дрожь, чувствуя, как пот катится по спине. Внутри всё кричало от ужаса, но я знала, что сопротивление бесполезно. Нас выставили на обозрение, словно товар на витрине.

Ясир медленно обошёл нас, осматривая каждую девушку с холодной профессиональностью. Он не торопился, словно выбирал вещь, которую нужно было оценить по всем параметрам. Его взгляд скользнул по мне, и я почувствовала, как внутри всё сжалось от страха. Он задержался на мне чуть дольше, чем на других, затем перевёл взгляд на следующую девушку.

— Эту, — сказал он, кивая на меня, — и ещё вот этих двух.

Я не могла поверить своим ушам. Меня выбрали. Меня, и ещё двух девушек. Мы все были обречены. Боже! Куда нас повезут? Неужели в бордель? Я вспоминала жуткие истории в которых девушек отвозили в дешевые бордели и они обслуживали десятки клиентов в сутки, а потом умирали от наркотиков и страшных болезней.

Ясир жестом приказал своим людям отвести нас куда-то. Меня и двух других девушек грубо вытолкнули со сцены и повели к другой двери. Я не могла сопротивляться. Моя воля была сломлена. Мы шли, словно во сне, осознавая, что впереди нас ждёт лишь тьма.

Нас привели в маленькую комнату, где женщины, работающие на Ясира, грубо одели нас в простую, но красивую одежду. Они молчали, не обращая на нас никакого внимания, словно мы были просто вещами, которые нужно было подготовить для перевозки. Я чувствовала себя как кукла в руках этих людей, которых не интересовало моё мнение, мои чувства, моя жизнь. Все поставлено на конвеер. Каждый знает что он делает и как.

Ясир подошёл ко мне и пристально посмотрел в глаза. Его взгляд был ледяным, а в нём я увидела что-то, что заставило меня содрогнуться — полное отсутствие сочувствия, полное отсутствие человечности. Ему плевать на нас. На меня. Здесь наверное конвейер таких вот дурочек.

— Ты будешь принадлежать шейху, — холодно произнёс он, словно констатируя факт. — Твоя жизнь теперь в его руках. Лучше тебе не забывать об этом. У тебя слишком наглый взгляд! Спрячь его, опускай глаза когда с тобой говорят мужчины.

Я не ответила, не осмеливаясь даже вздохнуть. Всё, что я могла, — это стоять, как каменная статуя, пока внутри меня бушевала буря эмоций. Ясир развернулся и покинул комнату, оставив меня с моими страхами и осознанием того, что моя жизнь больше никогда не будет прежней. Тогда я даже не обратила внимание на его слова. Они проскользнули мимо моего разума, воспаленного ужасом и адской болью от понимания, что я ничем не помогу своей дочери…Теперь я даже не знаю вернусь ли к ней когда-нибудь.

Глава 7

Я всегда знала, что мир может быть жестоким, но теперь я поняла, насколько глубока его бездна. Оказавшись в этом роскошном аду, я почувствовала, как все, что было мне дорогим, обесценилось, как все, во что я верила, превратилось в прах. Здесь, в этих великолепных залах, не имеет значения, какой век на дворе. Здесь не имеет значения, что в современном мире такого не должно происходить. Здесь царит другая реальность, где человеческие жизни — лишь пустые тени, прячущиеся под золотыми куполами самой преисподней.

Когда Фарида повела нас по коридорам гарема, я почувствовала, как моё сердце замерло от ужаса. Вся эта роскошь, весь этот блеск, от которого захватывало дух, оказался лишь фасадом, скрывающим тьму и боль. Мы шли по длинным залам, где мраморный пол отражал свет хрустальных люстр, словно хотел ослепить нас, заставить забыть о том, где мы находимся. Но я не могла забыть. Я не могла закрыть глаза на то, что происходит. В это невозможно поверить, это как будто сон, сюрреалистическая галлюцинация.

Нас привели в большую комнату, которая, как я поняла, была общей спальней для девушек. Здесь не было ни роскоши, ни уюта. Просто ряды кроватей, покрытых простыми, но чистыми покрывалами. В углу — длинные шторы, за которыми, как оказалось, скрывалась ванная комната. Всё было слишком просто, слишком аскетично для того, что я ожидала увидеть. Но это место не было создано для комфорта. Это был очередной шаг на пути к потере человечности.

Когда я вошла в комнату, то сразу почувствовала на себе холодные, презрительные взгляды других девушек. Они стояли группами, перешёптываясь и усмехаясь, оценивая нас, новоприбывших, как животных на рынке. В их глазах было что-то злобное, что-то, от чего я почувствовала, как внутри всё сжимается. Нет, не от страха, скорее от неприятия своего положения, как в тюрьме, как в какой-то клетке. Здесь не было места сочувствию или дружбе. Только холодная расчётливость и зависть.

— Новенькие, — услышала я насмешливый голос, и, обернувшись, увидела девушку с длинными чёрными волосами и ярким макияжем, которая с презрением смотрела на нас. Её имя было Малика, и она сразу дала понять, что здесь она — главная. — Посмотрите, как они дрожат. Как жалкие сучки.

Другие девушки засмеялись, а я почувствовала, как мои щеки заливаются краской. Я знала, что не могу показать свою слабость, но ощущение собственной никчемности и унижение уже начали разъедать меня изнутри. Я стояла, пытаясь не встречаться с ними взглядом, надеясь, что они оставят меня в покое. Но Малика подошла ближе, её лицо приблизилось к моему.

— Ты что, думаешь, что здесь найдёшь свою сказку? — прошипела она, её карие глаза сузились в щёлочки. — Думаешь, что станешь здесь любимицей шейха? Забудь об этом. Ты здесь ничто. Ты — просто ещё одна игрушка. И еще неизвестно захотят ли в тебя поиграть!

Я сжала кулаки, стараясь не показать, как её слова задели меня. Но её злорадный взгляд говорил о том, что она все заметила. Её ненависть была почти осязаемой, и я поняла, что в этом месте мне придётся бороться за свое выживание со всеми даже с этими девками, которые считают, что могут кого-то ставить ниже себя.

Фарида, наблюдавшая за всем происходящим, наконец, вмешалась, её голос был холодным, как лёд.

— Малика, достаточно, — приказала она, её глаза были твёрдыми. — Все вы здесь для одной цели. Запомните это.

Малика отступила, но её гаденькая улыбка не исчезла. Она лишь кивнула и отошла к своей свите, бросив напоследок презрительный взгляд в мою сторону. Я почувствовала, как внутри всё дрожит от злости. Но я знала, что не могу дать волю этим чувствам. Я не могла позволить им сломить меня.

- Когда шейх вернется? – спросила Малика и бросила на меня триумфальный взгляд.

- Шейх должен приехать сегодня вечером… - ответила Фарида и продолжила говорить, объясняя правила и обязанности, но я едва её слушала. Мой разум был затуманен чувством обречённости. Я знала, что попала в ловушку, и теперь всё, что я могла делать, — это пытаться выжить в этом мире, полном интриг, зависти, лютой ненависти и опасностей.

После инструктажа Фарида повела нас в другую комнату, где нас должны были осмотреть врачи. Я шла за ней, чувствуя, как страх снова сжимает моё сердце. Я не знала, что меня ждёт, но знала, что это будет унизительно. Это место уже лишило меня всех иллюзий, и я понимала, что впереди меня ждёт только боль и унижение.

Когда мы вошли в комнату, я увидела, что нас там уже ждали несколько человек в белых халатах. Среди них были только женщины, и от их взглядов мне стало не по себе. Я почувствовала себя грязной, словно я была чем-то, что нужно осмотреть и оценить. Эта мысль вызвала во мне волну отвращения, но я знала, что не могу сопротивляться. У меня не было выбора.

— Снимите одежду, — коротко приказала одна из женщин-врачей, даже не взглянув на нас.

Моё сердце замерло. Я почувствовала, как по телу пробежал холодный пот. Снять одежду? Здесь, перед ними перед всеми? Но я знала, что возражать бесполезно. Это место было не тем, где можно было бы рассчитывать на уважение или сочувствие. Я медленно начала раздеваться, чувствуя, как каждый элемент одежды падает на пол, как будто вместе с ним исчезает и часть моей души. Я стояла там, обнажённая, и не могла поднять глаз. Я чувствовала на себе взгляды врачей, чувствовала, как они оценивают меня, как товар. Это было невыносимо.

— Начнём осмотр, — холодно произнесла одна из врачей, женщина средних лет с хищным взглядом. Ее голос был лишён эмоций, словно она говорила о чём-то обыденном. Впрочем для нее именно так и было.

Меня осматривали, как скотину. Они проверяли всё: волосы, кожу, зубы. Но хуже всего был гинекологический осмотр. Я чувствовала, как внутри всё сжимается от отвращения и унижения, но не могла ничего сделать. Я была в их власти, и это чувство беспомощности разъедало меня изнутри.

Когда врач закончила осмотр, она встала и холодно произнесла:

— Она не девственница. Притом рожавшая!

Глава 8

Мы сидели в комнате, которая была для нас как тюрьма, но скрытая под маской великолепия. Ничего не происходило, и это ожидание было невыносимым. Девушки вокруг меня разговаривали вполголоса, перешёптывались, иногда посмеивались, но в их глазах я видела одно — страх и надежду. Страх перед неизвестностью и надежду на то, что их участь окажется не такой уж и ужасной.

Все мы были одеты одинаково. В шелковые небесно-голубые платья, расшитые золотыми арабскими узорами. Платья и не облегали фигуру, но и подчеркивали все линии и изгибы. Наши волосы не покрывали как это было у Фариды и еще нескольких женщин, которых я видела. Наоборот, их словно подчеркивали, выпячивали. За ними тщательно ухаживали нам выдавали невероятные одинаковые наборы по уходу за телом, волосами, лицом. Давали декоративную косметику девушки активно красились, вертелись перед зеркалом. И лишь у одной из них – у Малики были золотые украшения. Говорили, что сам шейх подарил ей за проведенную с ним ночь. Я не знаю о чем они больше мечтали об украшениях или о шейхе. Как можно мечтать о палаче, который играется в женщин как в куклы.

— Он вернётся сегодня, — шепнула одна из девушек, сидящая рядом. Её глаза блестели от волнения. — Мы наконец-то увидим его.

Я не понимала, о чём она говорит, и не успела спросить, когда дверь внезапно распахнулась. В комнату вошла Фарида, её лицо было холодным, как всегда, но в её глазах я заметила что-то новое — тревогу или, может быть, напряжение.

— Все встать, — приказала она, её голос прозвучал жёстко. — Он возвращается.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Кто возвращается? И почему это вызвало такую реакцию у всех остальных? Девушки вокруг меня тут же вскочили на ноги, их лица мгновенно изменились. Волнение, которое я чувствовала вокруг, нарастало, словно волна, грозящая смести меня с ног. Я не понимала чему они радуются и почему волнуются. Меня ничего особо не трогало.

Мы вышли в главный зал, украшенный так, что от блеска золота и драгоценных камней рябило в глазах. Я видела, как девушки стараются занять самые выгодные места, их движения были резкими, порывистыми. Они перешёптывались, бросая друг на друга быстрые взгляды. Я же просто стояла, чувствуя, как внутри меня растёт тревога. Что-то в этой суете было неправильным, но я не могла понять, что именно. Вдруг все замерли. В зале стало тихо, настолько, что я слышала своё собственное дыхание. Двери открылись, и в зал вошёл он. Шейх.

Я видела его и не могла поверить своим глазам. Он был как мираж, как воплощение идеала, но с тёмным, мрачным оттенком, который сковывал сердце холодом. Он был очень высоким, с крепким накачанным, спортивным телом, которое казалось выточенным из мрамора. Его одежда — традиционный арабский наряд, называемый кандура, была полностью чёрной, но украшенной тонкой золотой вышивкой. Кандура струилась по его телу, подчёркивая каждую деталь, каждую мышцу, словно это было частью его силы. На его голове была черная куфия, закреплённая золотым агалем. В этом наряде он выглядел величественно, словно сам властитель всего мира, но в его глазах я видела холод и власть, которые вызывали у меня трепет и отвращение одновременно.

Он двигался плавно, словно хищник, знающий свою силу. Его взгляд был тяжёлым, почти невыносимым, я почувствовала, как внутри всё сжимается от желания спрятаться, исчезнуть. Но я не могла отвести глаз. В нём было что-то завораживающее, как в огне, который притягивает взгляд, даже если знаешь, что он сожжёт тебя дотла.

Вокруг меня раздались восхищённые вздохи. Девушки шептались, их глаза блестели от восхищения и надежды. Они смотрели на него, как на бога, которому хотели бы угождать.

— Он такой красивый, — прошептала одна из девушек, её голос дрожал от волнения.

— Как же повезёт той, кого он выберет, — добавила другая, её глаза горели жадностью.

Я не могла понять, как они могут так восхищаться человеком, который позволяет себе обращаться с нами, как с вещами. Но в то же время я понимала, что и я не свободна от этого очарования. В его красоте, в его силе было что-то, что притягивало, как магнит, но я чувствовала, что это притяжение смертельно опасно. Оно сожжет дотла. Моё сердце колотилось, и я стояла, не в силах сдвинуться с места. Он остановился в центре зала, его взгляд прошёлся по рядам девушек, и я почувствовала, как ледяная волна страха прокатилась по моей спине. Его глаза были холодными, как сталь, но в них было что-то большее — сила, которую невозможно было игнорировать. И этот цвет глаз. Желто-коричневый, тигриный. Как будто его глаза отливают золотом, которое его окружает. Я никогда не видела подобный цвет глаз.

И тут я заметила её. Следом за шейхом в зал вошла женщина. Её присутствие сразу привлекло внимание. Она была красива, ослепительно красива, как фарфоровая статуэтка, воплощающая идеал женственности. Её тело было скрыто под роскошным хиджабом из красного шёлка и золота, но каждый её шаг, каждое движение говорило о грации и уверенности. Её лицо, частично скрытое под полупрозрачной вуалью, излучало холодное спокойствие, но в её глазах я увидела нечто большее — глубокую, всепоглощающую страсть. Страсть к ее хозяину?

Она держала за руки двух мальчиков, которые шли рядом с ней. Один из них, старший, выглядел лет на десять, второй был младше, но их лица уже носили отпечаток того величия, которое окружало шейха. Мальчики были одеты в миниатюрные копии одежды своего отца — такие же чёрные кандуры с золотыми узорами.

— Это Лейла, — прошептала одна из девушек рядом со мной, её голос был полон восхищения и зависти. — Любимая женщина шейха. Она из Греции. Она родила ему двух сыновей.

Лейла была прекрасна, и в этом не было сомнений. Её красота была яркой, почти ослепительной, но за этим фасадом я видела что-то другое — зависимость и раболепие, но в то же время заносчивое величие – ведь она получила то, о чем никто другой даже не смел мечтать. Она шла рядом с шейхом, как его тень, но её взгляд, направленный на него, был полон любви и обожания. В её глазах не было ни страха, ни сомнений — только уверенность в своей власти над этим мужчиной, который, казалось, владел всем миром.

Глава 9

Моё сердце сжалось от ужаса. Порка. Я знала, что это жестоко, что это боль, что это унижение. Но я не могла позволить себе показать страх. Я не могла позволить Малике и остальным видеть моё отчаяние.

Меня крепко привязали к скамье. Спина была оголена, а холодный ветер обдувал кожу. Страх наполнил мои легкие, я едва могла дышать. Фарида стояла рядом, холодная и неприступная, держа в руке длинную плеть. Её глаза смотрели прямо на меня, не моргая. Сколько раз она уже это делала, сколько раз калечила, била, унижала?

— Это будет тебе уроком, — сказала она, и её голос был таким же холодным, как её взгляд.

Первый удар впился в меня неожиданно. Вспышка боли пронзила моё тело, словно раскалённый нож. Я сжала зубы, чтобы не закричать. Не дать им этого удовольствия. Второй удар. Боль распространялась по спине, волной проникая в кости. Я чувствовала, как кожа рвется под ударами плети, но всё равно не кричала.

Третий удар. Четвертый. Пятый. Боль нарастала, становилась всё более невыносимой. Каждый удар был как молот, разбивающий мои кости, разрывающий плоть. Я чувствовала, как кровь стекает по спине, горячими ручейками вниз. Порезы горели, будто кто-то плеснул на них кислотой. Я крепко сжимала зубы, чтобы не закричать, чтобы не показать слабость.

Шестой удар. Семь. Восемь. Мир начал расплываться перед глазами, затуманиваясь от боли и усталости. Казалось, что удары идут не по моему телу, а по самой душе, разбивая её на осколки. Я чувствовала, как из груди вырывается стон, но тут же заглушила его, впиваясь зубами в губу до крови. Лиза…моя Лиза. Я никогда тебя не увижу…Это конец!

— Это должно научить тебя уважать правила, — сказала Фарида, словно каждый её удар был не жестокостью, а милостью. Её голос был таким спокойным, холодным, лишённым эмоций. Будто она не видела, что творит. Будто ей было всё равно.

Девять. Десять. Одиннадцать. Удары плетью продолжались, каждый раз оставляя новые, кровоточащие раны на моей спине. Казалось, боль уже достигла своего предела, но каждый новый взмах плети доказывал, что пределов нет. Есть только бесконечная череда ударов, идущих один за другим, словно волны, накатывающие на берег.

На двенадцатом ударе моё тело начало подводить. Я почувствовала, как колени подгибаются, но ремни, крепко держали меня привязанной к скамье, не позволили упасть. Я висела на них, как кукла, безвольно болтая головой.

Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать. С каждым ударом я всё больше проваливалась в темноту, в забытье, где не было боли. Хотелось потерять сознание, провалиться в спасительное ничто, где меня больше не будет. Но боль продолжала выдергивать меня обратно.

Шестнадцать. Семнадцать. Восемнадцать. Дышать стало трудно, как будто что-то тяжёлое навалилось на грудь. Я боролась за каждый вдох, за каждую частичку воздуха. Всё тело было охвачено огнём, и этот огонь был нестерпимым.

Девятнадцать. Двадцать. Последний удар. Я услышала, как плеть с хрустом вонзилась в мою спину, и уже не смогла сдержать крик. Громкий, разрывающий воздух крик, полный боли и отчаяния. Он был словно вопль зверя израненного до смерти. Я не могла больше сдерживаться. Меня отвязали от скамьи, и я рухнула на землю, не в силах держаться на ногах. Грудь вздымалась, лёгкие горели, каждый вдох давался с трудом. Я чувствовала, как кровь сочится из ран, пропитывая одежду. Земля подо мной казалась холодной, но я едва ощущала её.

Женщины из гарема стояли вокруг, кто-то шептался, кто-то просто смотрел с ужасом и любопытством. Они были свидетелями моего унижения. Я была сломлена, раздавлена, но всё ещё жива. К сожалению…

Фарида наклонилась ко мне, её лицо оставалось непроницаемым.

— Надеюсь, ты поняла урок, — сказала она. — В этом доме нет места для тех, кто нарушает правила. Ты должна запомнить это. Теперь…никто не знает, что с тобой будет. Впрочем…испорченный товар здесь никто не ценит. Так что твоя судьба весьма незавидна.

Фарида встала и повернулась к остальным женщинам.

— Кто-нибудь принесите воды, — приказала она, и одна из женщин быстро побежала в дом.

Остальные продолжали смотреть на меня. Я видела в их глазах разные эмоции — от страха и сочувствия до ненависти и презрения. Они видели, как я дралась с Маликой, и как меня наказали. Для них это было зрелище, но для меня — боль, страдание и обреченность.

Женщина вернулась с ведром воды и аккуратно начала смывать кровь с моей спины. Вода была ледяной, но это было даже хорошо. Холод смягчал боль, заставлял острее чувствовать каждую рану, но и отрезвлял. Я подняла голову и посмотрела на них всех. Малика стояла немного поодаль, её лицо было искажено злобой и триумфом. Она хотела увидеть меня униженной и слабой и ее мечты исполнились. Все. Я больше для нее не соперница.

— Ты думаешь, что выиграла, — прошептала я, несмотря на боль. — Но я всё равно буду бороться. Всегда.

Малика фыркнула.

- С ветряными мельницами…на тебе останутся шрамы. Фу! Кому ты вобще теперь будешь нужна!

Когда вода закончилась, меня подняли на ноги и отвели обратно в комнату. Каждый шаг отдавался болью, но я шла, не показывая слабости. Я знала, что в этом месте слабость — это смертный приговор.

Меня бросили на кровать, на живот. Спина горела огнём, но я старалась не думать о боли. Я лежала, закрыв глаза, пытаясь восстановить дыхание..

Почему я не сломалась? Почему не кричала, не умоляла о пощаде? Дура…дура…дура. Что теперь будет? Что со мной будет?

В голове снова и снова всплывали образ шейха, его пронзительные глаза. Что он бы сделал, если бы увидел моё наказание? Смог бы он остаться равнодушным или почувствовал бы хотя бы каплю сострадания? Почему я думала о нём в такие моменты? Не знаю…я просто хотела бы умереть.

Вдруг дверь распахнулась, и вошла Фарида. Я не испытывала к ней ровным счетом ничего…Даже на ненависть у меня не осталось сил. Она подошла ко мне, наклонилась, её взгляд был всё таким же холодным.

— Ты создала большие проблемы себе, — сказала она, не отрывая глаз от моих. — Но я вижу в тебе что-то. Ты не такая, как остальные. Ты будешь мне полезна. Но ты должна помнить: в этом доме есть только одно правило — подчиняться. Теперь мне придется искать тебе мужа…Впрочем это было понятно с самого начала. К Шейху не пустят не девственницу.

Глава 10

Первые лучи солнца уже разрезают горизонт, заливая золотым светом мой дворец. Этот мир — мой. Здесь всё подчинено моей воле. Каждый дом, каждый человек. Их жизни и судьбы зависят от того, что я решу в этот день.

Тишина окутывает меня, как саван. Я люблю тишину. В ней я слышу своё могущество. Это пауза перед неизбежным. Всё, что я вижу вокруг, — мраморные колонны, ковры, картины на стенах — всё это лишь символы моей силы. Но для меня это пустота. Власть — это контроль. И я держу его в своих руках.

Сегодня новый день. Очередные контракты, встречи, решения. Я уже слышу, как деньги начинают своё движение. Аль-Музаффар — это не просто имя. Это империя, созданная мной. И каждый мой шаг укрепляет её стены. Ошибки невозможны. В этом мире за ошибки платят. И я готов платить за свои. Это часть игры, но не слабость. Я создал этот мир — и я сохраню его. Мир моего деда, прадеда и их отцов.

Но есть и те, кто помогает мне удерживать власть. Назира. Моя тётка, женщина, которая была для меня матерью, когда моя настоящая мать умерла при родах вместе с младенцем, а отца застрелили прямо на площади за день до ее родов. Мне тогда было восемнадцать. После меня родился Шахид, а потом мать не вынашивала детей или рожала мертвых.

Я остался рядом с Назирой. Тетя всегда сильная, непреклонная. Её любовь сурова, как пустынный ветер, который обгладывает словно кости, все что попадется ему на пути. Я чувствую её заботу, но она никогда не позволяет ей размыть границы между нами. Назира не склонна к сентиментальности. Это то, что делает её моей опорой. Её власть над гаремом абсолютна. Её проницательные глаза видят всё. В её руках порядок, который никто не смеет нарушить. И этому порядку несколько сотен лет. Мне плевать, что думают по этому поводу другие. Я диктатор. Я наследую законы моих предков, наши устои жизни никого не должны волновать. Мой гарем – это мой статус, мое удовлетворение желаний, мое удовольствие если угодно. Так было и так будет.

Назира — высокая, крепкая, с пронизывающим взглядом, который словно читает чужие мысли. Она видит каждую слабость, каждую ложь. Гарем для неё — не просто дом моих женщин. Это ещё один фронт, где ведётся своя игра за влияние и контроль. И я доверяю ей этот фронт безоговорочно. Она никогда не подводила меня. Никогда не пыталась перейти ту границу, которую я для неё начертил. Её место — рядом со мной, но не передо мной. И это делает её незаменимой.

Лейла. Её красота уже не ослепляет меня, как прежде. Это был огонь, который давно угас. Теперь между нами осталась только уважение и роль, которую она исполняет. Она родила мне двух сыновей — Амара и Захира. Мои наследники. Лейла знает своё место и свою роль в этом мире. Играет её безупречно. Но сейчас её место — в тени. Я ценю её за то, что она дала мне наследников…иногда я беру ее к себе на ночь. Скорее, потому что считаю, что это правильно. Она мать моих сыновей. Ни до нее ни после никто не рожал для меня детей.

Амар, мой старший сын, уже показывает качества, которыми я горжусь. Он умён, твёрд, решителен. Я вижу себя в нём. Захир ещё мал, но я чувствую его силу, как бурю, готовую разразиться в будущем. Я воспитываю их сурово, потому что в этом мире нет места для слабых. Мои сыновья должны быть сильнее меня. И я сделаю всё, чтобы этого достичь.

- Господин, к вам пришел ваш брат Шахид Аль-Музаффар, просит принять его.

- Пусть войдет!

Шахид, мой брат, входит в кабинет. Наши пути были разными с самого детства. Мы — почти ровесники, но он всегда стоял в моей тени. И это его естественное место. Я доверяю ему, но всегда держу его на расстоянии. В этом мире не может быть двух лидеров. Амбиции есть у каждого. Но не каждый способен превратить их в реальность.

— Всё готово, брат, — его голос всегда звучит спокойно. Он протягивает мне документы, которые я едва замечаю. В моей голове уже прокручиваются планы на день, решения, которые необходимо принять. Контракты, сделки — это часть большой игры, в которую мы играем каждый день.

— Хорошо, — коротко отвечаю я. — Закрой этот вопрос до вечера.

Шахид кивает, понимая, что я не склонен сегодня к беседам. Он выходит, оставляя меня одного. Он знает своё место, и я знаю. В этом мире каждый должен знать своё место. Он не бросит мне вызов, потому что я не дам ему даже шанса на этот вызов.

Я выхожу из кабинета почти следом за ним. В коридоре меня ждут мои люди, как тени. Их шаги растворяются в моих, они следуют за мной, зная, что их судьбы — в моих руках. Они существуют лишь потому, что я даю им это право.

Назира встречает меня в зале для приёмов. Её взгляд всегда теплее, когда он направлен на меня, хотя остальные знают её как холодную и неприступную. Она никогда не показывала слабости, и я ценю её за это. Все еще сохранившая следы былой красоты. Она была замужем. Ее муж умер от сердечного приступа так и не подарив ей детей. Она приняла решение больше не выходить замуж.

— Амирт, — её голос глубокий, твёрдый. — Ты рано начал свой день.

— Работа не ждёт, — говорю я резко, зная, что она понимает меня лучше, чем кто-либо. — Время — далеко не наш друг.

Назира кивает, её лицо остаётся непроницаемым. Она всегда была рядом, всегда понимала, что я не просто управляю этой страной, я держу в руках весь этот мир. Но я не показываю слабости даже ей. Моё лицо остаётся холодным. Эмоции это не про меня. Эмоции слишком дорого стоят, чтобы кому-то их показать. Грош цена эмиру, чьи эмоции затмевают его разум.

— Гарем под твоим контролем? — бросаю короткий взгляд на неё.

— Как всегда, — её голос стал мягче, но только для меня. — Всё идёт по плану. Не беспокойся, сынок.

Я знаю, что могу доверять Назире. Она контролирует каждую женщину, каждый шаг, каждое слово. Она управляет гаремом так, как никто другой. Но мои мысли уже заняты другим. Сегодня вечером я встречаю важную делегацию из соседнего эмирата. Это часть моего плана по расширению влияния и контроля над регионами.

— Подготовь всё, — говорю я, направляясь к выходу. — Вечер должен пройти идеально.

Глава 11

Я не знал её имени. Не знал, откуда она приехала, да и мне плевать на это. Но одно я знал точно — я захотел её. Это чувство взорвало мой разум, пробудило во мне что-то дикое и первобытное. Желание. Невозможно было остановить этот огонь.

Когда вечером девушки танцевали передо мной, я ждал её появления. Я искал её глазами среди множества других, но её не было. Я промолчал, не выдав своего недовольства. Но внутри всё кипело. Где она? Почему не вышла? Как черта ее привезли, но не привели ко мне! Все новенькие всегда показываются мне!

После ужина, когда все ушли, я позвал Фариду. Она пришла, как всегда бесшумно, и поклонилась, стоя в ожидании.

— Где рыжая? — спросил я, не глядя на неё, но чувствуя её напряжение.

Фарида замялась, словно не знала, что сказать, но это длилось всего мгновение.

— Мой господин, — ответила она, снова низко кланяясь, — она не в форме.

Её голос был ровным, но я знал, что это означало. Я не стал задавать больше вопросов. Однако желание видеть эту рыжеволосую не утихло. Это меня не удовлетворяло. Я привык получать всё, что хочу. И девушка, с её огненными волосами и небесными глазами, должна была быть здесь. Она должна была стоять передо мной. Голая. Покорная. На коленях, Готовая меня ублажать.

Я встал из-за стола и направился в свои покои. Я никого не выбрал. Пусть сами выбирают. Ночь была тёмной и безмолвной. Но даже тишина не приносила успокоения. Я всё ещё чувствовал, как это желание тлеет внутри меня. Я давно никого не хотел. Пресыщенный, разбалованный женщинами разных сортов и мастей. Я трахал разных. Я мог иметь любую. Это развращает… и приводит к скуке. Но после долгих поездок я всегда проводил ночь не один.

Дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошла девушка. Это была не ОНА. Не рыжая. Совсем другая. Её выбрала Фарида, зная, что я не люблю, когда меня оставляют в одиночестве на ночь. Я повернулся, медленно оглядывая её. Тёмные волосы, покорный взгляд. Она старалась угодить мне, угадать мои желания ещё до того, как я их выскажу. Но её вид не возбуждал меня. Не так как один взгляд на рыжеволосую…

Девушка робко подошла ко мне. Я смотрел на неё с безразличием. Да, она была красива, как и все женщины в моём гареме. Но сейчас её красота не трогала меня.

— Разденься, — сказал я властно.

Она, не сомневаясь ни на мгновение, подчинилась. Её руки плавно скользнули по тонкой ткани одежды, и она упала к её ногам. Её кожа блестела в мягком свете свечей. Тело безупречно, маленькая грудь с коричневыми сосками, голый лобок как я люблю, тонкая талия и длинные ноги. Но это не вызвало у меня тех эмоций, которые я ожидал.

Я подошёл ближе, но мои мысли всё ещё были далеко. Там, где горели огненные волосы и небесные глаза.

- Стань на колени и открой рот…, - приказал я, расстегивая штаны.

Глава 12

Ветер хлестал по лицу, как пощёчины. Резкие, бескомпромиссные. Каждый порыв — как удар, но я не чувствовала боли. Только холод. Он проникал в меня, вытесняя последние остатки тепла, что когда-то жил внутри. Там, где когда-то было сердце, теперь зияла пустота. Глухая, бездонная. Я стояла на краю балкона, прижимаясь к холодному мрамору, как к последней надежде. Но даже она ускользала, как песок сквозь пальцы. Спина уже не болит. Я не ощущаю боли. Мне болит внутри от понимания, что теперь это точно конец.

Слишком высоко. Слишком опасно. Но это не имело значения. Ничто больше не имело значения. Всё, что осталось, — это этот момент. Последний вздох. Последний шаг. Я подняла глаза на небо. Оно было таким же бескрайним, как и мой страх. Бесцветное, безмолвное. Как и я. Казалось, что даже воздух сопротивляется, не давая мне дышать. Я слышала только стук своего сердца — рваный, неравномерный. Кажется, оно тоже устало бороться. Я была как пустой сосуд, который вот-вот разобьётся на миллион осколков.

Я вспомнила, что привело меня сюда. Обещания, которые так и не были выполнены. Мечты, которые превратились в пепел. Жизнь, которая стала невыносимой. Здесь, в этом роскошном плену, я стала товаром. Вещью, которую можно продать, обменять, подарить. Моя судьба была решена, и я была готова к самому худшему. Но когда я услышала, что меня хотят отдать другому мужчине, как ненужное барахло, что я не представляю особой ценности, потому что не девственница, а теперь еще и со следами от плети, что я просто бесполезная игрушка... Что-то внутри меня сломалось. Нет. Я не могу позволить этому случиться. Я не могу жить в этом аду. Лучше смерть, чем быть очередной вещью в руках другого мужчины…хотя какая разница в чьих руках. Лучше навсегда в бездну, чем вечность в клетке.

Мои ноги предательски дрожали, но я взобралась на парапет. Он был холодным, как мраморный гроб. Я обхватила колонну сбоку руками, стараясь не смотреть вниз. Сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я не могла дышать, не могла думать. В голове была только одна мысль — конец. Сейчас или никогда. Я опустила голову и посмотрела вниз. И там, внизу, я увидела его. Шейха. Того кто никогда бы не захотел такую как я, того, кто приговорил десятки женщин на унижение. Он стоял там, неподвижный, как каменная статуя. Его глаза встретились с моими, и я почувствовала, как внутри всё сжалось от ужаса. В его взгляде не было ни капли жалости, только холодная решимость. Он смотрел на меня, как на куклу, которая вышла из-под контроля.

— Прыгай, — крикнул он. Его голос был бархатным, красивым, но для меня он раздался, как громовой удар. Резкий, безапелляционный. Моя первая реакция была — отступить, убежать, спрятаться. Но его слова проникли в меня, как острый заточенный до смертоности нож, разрезая все мысли на куски. Прыгай. Это был приказ. Последний приказ, который я могла исполнить.

Я закрыла глаза. Всё вокруг исчезло. Воздух обрушился на меня, и я почувствовала, как теряю контроль. Всё смешалось в одно мгновение. Я летела, чувствуя, как мир рушится подо мной.

Парапет под ногами исчез, и меня охватило ощущение пустоты. Время словно замедлилось. Мои руки инстинктивно потянулись в стороны, но это не спасло меня. Я падала. Воздух засвистел в ушах, сердце замерло в груди, и только в этот момент я поняла, что это реальность. Это не был кошмар, не было пути назад. Вода приближалась с пугающей скоростью, её чёрная поверхность выглядела как зеркало, готовое разбиться о моё тело. Всё вокруг исчезло — только я и эта ледяная, чуждая масса.

Я ударилась о воду, и холод мгновенно пронзил каждую клетку моего тела. Вода сомкнулась надо мной, её ледяные объятия лишили меня дыхания. Я пыталась взмахнуть руками, инстинктивно пытаясь выплыть, но тело казалось тяжёлым, неподвижным. Вода тянула меня вниз, как будто пыталась поглотить меня в свои бездонные глубины. Тьма со всех сторон. В ушах бился только гул воды и бешеный стук моего сердца. Всё замедлилось, я как в густом тумане. Я не могла думать, не могла кричать. Лишь холод пронизывал меня до самых костей.

Внезапно я почувствовала, как что-то сильное схватило меня. Резкое движение, руки, мощные и твёрдые, вытянули меня из глубины. Я ещё не понимала, что происходит, и не успела осознать, что кто-то прыгнул за мной. Меня подняли на поверхность, и воздух снова обрушился на меня. Я жадно втянула его, но ледяной поток не давал мне полной свободы. Я попыталась открыть глаза, но всё передо мной было размытым. Всё, что я могла почувствовать, — это тёплые руки, обхватившие меня, и тепло, которое контрастировало с холодом воды. Я не видела лица того, кто спас меня, но чувствовала его силу. Он вытаскивал меня на берег, его движения были быстрыми, резкими. Я пыталась дышать, но каждый вдох был словно тысяча ледяных игл, вонзающихся в мои лёгкие. Я не могла ничего сказать. Лишь дрожала, как маленький ребёнок, а вокруг был только гул голосов, шёпот и звук воды, капающей с моих волос. Тьма снова накрыла меня. Последнее, что я почувствовала, — это жар тела, который теперь был рядом. Мужское дыхание, горячее, тяжёлое, где-то близко с моим лицом. Всё исчезло, и я погрузилась в бездну.

Я открыла глаза, ощущая, как всё тело ломит от усталости. Я вся мокрая. Голова кружилась, мир вокруг казался нереальным, словно я всё ещё была на грани между жизнью и смертью. Но вдруг передо мной появилось мужское лицо. Красивое, но жестокое. Янтарные глаза, полные дикого огня, смотрели на меня, словно пронизывая насквозь. Это был он. Шейх. На нем мокрая одежда, вода стекает по его лицу, по красивым иссиня-черным волосам и бороде.

Я пыталась понять, что происходит, но его взгляд удерживал меня, словно невидимые оковы. В этот момент мне стало по-настоящему страшно. Я видела в его глазах не просто злость. Это была чистая, неразбавленная сила, готовая разрушить всё на своём пути. Но вместе со страхом по телу прошла странная волна — что-то между ужасом и восхищением. Этот человек был не просто властелином. Он был чем-то большим. Непреодолимой силой, с которой невозможно было бороться. Вокруг шептались слуги, слышались приглушённые голоса, наполненные страхом и ожиданием. Все знали, что меня ждёт наказание. Все были уверены, что шейх не простит такой дерзости. Я смотрела на него, ожидая приговора, но он ничего не сказал. Только продолжал смотреть на меня. Я не могла понять выражение его тигриных глаз. Моё сердце сжалось от страха, когда Фарида, надсмотрщица гарема, появилась рядом. Её лицо было мрачным, губы сжаты в тонкую линию. Она схватила меня за руку, грубо дернула вверх.

Глава 13

С того самого момента, как она прыгнула в воду, не было ни дня, чтобы я не думал о ней. Евгения. Её имя звучало в моей голове, как нечто запретное, но манящее. Чудовищные имена. Варварские, чужие. Этот огонь в её глазах, холодное, почти ледяное выражение лица, когда она стояла на парапете, решившая уйти, бросить вызов… Мне. Меня это поразило. Заставило её запомнить навсегда. Как будто она врезалась мне в мозги, отпечаталась там. Я привык к покорности. К женщинам, которые склоняют головы передо мной, без лишних слов, без лишних движений. Я привык, что мои желания выполняются мгновенно. Но эта женщина… Она оказалась другой. В ней было что-то дикое, необузданное. Она была как огонь, который не поддается контролю, как ветер в пустыне, непредсказуемый и свободный. Она решила умереть, лишь бы не оказаться со мной. Но я не дал ей этой привилегии. Смерть была бы слишком лёгким исходом для неё. Она принадлежит мне. И теперь ей придётся это принять.

Я вспоминаю тот момент, когда она прыгнула. Я стоял, неподвижный, как скала, наблюдая, как её тело исчезает в ледяной воде. Она думала, что сможет сбежать. Что сможет вырваться из моей власти. Но она ошибалась. Никто не уходит от меня. Никто не бросает мне вызов и остаётся безнаказанным. А она осталась…

Я не приказал охране прыгнуть за ней. Я прыгнул сам. Этот поступок шокировал даже меня. Я, шейх, привыкший управлять всем и всеми, бросился в ледяную воду ради женщины, которая была всего лишь очередной пленницей в моём гареме. Но я не мог её отпустить. Я вытащил её из воды, её тело было холодным, безжизненным, но она жила. И с того самого момента я знал — она моя. Я хочу ее. Сильно хочу. Давно так не хотел женщину.

Этот её поступок не выходил у меня из головы. Евгения. Она не была, как все. Я видел это в её глазах, когда впервые заметил её среди других женщин. В ней была сила. Непокорность. И это меня злило. Злило так сильно, что я ощущал как начинаю кипеть, как бурлит в венах адреналин. Она должна была принадлежать мне. Я должен был сломать этот её дух. Поставить её на колени. Как всех остальных. Как полагается. Но вместо этого… я не мог выбросить её из головы.

Моя власть абсолютна. Я построил эту империю. Я её правитель. А Евгения? Она всего лишь вещь. Ее тело под мокрой одеждой идеально, соблазнительно, одурманивающе прекрасно, эти рыжие волосы до талии, голубые как ледяные осколки неба глаза, мокрые черные ресницы. Я видел её снова и снова перед глазами, и это вызывало во мне ярость.

Фарида вошла в комнату, склонив голову.

— Приготовь ее для меня сегодня ночью, — приказал я, не отрывая взгляда от окна. Я знал, что Фарида не одобрит этого. Она всегда была осторожна с женщинами гарема, всегда следила за тем, чтобы не допускать ошибок. Но в этот раз я не собирался её слушать.

— Господин… Ее присутствие в гареме ошибка…Я не знала как вам сказать. Она не девственница, — тихо проговорила Фарида, не осмеливаясь поднять взгляд на меня. Её голос дрожал от страха перед моим гневом.

Я повернулся к ней медленно, глядя прямо в её глаза.

— Я не просил подробностей, — мой голос прозвучал тихо, но в нём чувствовалась сталь. — Я сказал, что хочу ее! А если я хочу, то мое слово закон, а твое мнение это последнее, что я хочу слышать!

Фарида не посмела возразить. Она понимала, что этот разговор окончен. Я не нуждался в её советах. Евгения будет здесь, и она больше не сможет мне сопротивляться. Резануло слух… «не девственница»…таких раньше не было. Но я слишком хотел, я, блядь, трясся так возбуждался от одной мысли о ней. Кто бы там ни был с ней до меня, это не имеет значения. Пока. На данный момент.

Её прошлое не имело значения. Она принадлежала мне с того самого момента, как я вытащил её из воды. И теперь я должен был поставить её на место. А ее место подо мной с раздвинутыми ногами. Я хочу видеть ее голой, хочу смотреть на ее плоть, хочу видеть ее соски. Говорят у рыжих они коралловые как и нижние губы.

Я обладал многими женщинами, сотнями…но меня еще никогда не накрывало такой чистой, незамутненной похотью. Так что член вставал и терся о штаны. Хотелось зажать его рукой и представлять себе мокрую рыжую сучку…пока не кончу.

Я вернулся к окну, снова глядя на город. Мои мысли возвращались к ней. Почему эта женщина так сильно меня раздражает? И почему я не могу просто забыть её? Её образ преследовал меня, как кошмар, от которого невозможно избавиться. Но сегодня всё изменится. Сегодня я увижу её снова. И на этот раз она будет моей. Без сопротивления. Без дерзости.

***

Я не могу больше жить в этом кошмаре. Каждый день — как шаг в пропасть. Я уже не чувствую страха так сильно, как в первые дни. Всё притупилось. Единственное, что остаётся — это боль. И отчаяние. Этот мужчина… Шейх. Его глаза, его властность… Я не могу бороться с ним. Но я не могу и сдаться. Я слышала что о нем говорили. Он воспламеняется, берет на один раз, а потом забывает, и девушка может вечно сидеть в его гареме… или быть изгнана и выдана замуж. Ночь с Шейхом может быть первой и последней. А его интерес тут же пропасть.

Но после моего прыжка в воду все изменилось. Я больше не была такой же, как раньше. Но и не только я. Гарем смотрел на меня иначе. Я это чувствовала. Сначала это были взгляды — короткие, бросаемые через плечо, как будто я сделала что-то непростительное. Я не понимала, что именно изменилось, но точно знала — они ненавидят меня. Малика, Лейла, другие женщины — каждая из них, не произнеся ни слова, делала моё существование здесь ещё более невыносимым. Их молчаливое презрение ощущалось буквально в воздухе. Я не могла пройти по коридору, не почувствовав на себе этот ледяной холод. Я уже не была такой же, как они. Потому что Шейх обратил свое внимание на меня. Потому что он спас меня. Слуги больше не смотрели с насмешкой, они стали тише, настороженнее. Кто-то шептался за моей спиной, как будто знал больше, чем я сама. Лейла — её лицо было маской. Она могла стоять неподвижно, но я видела огонь, который горел в её глазах. Она не произносила ни слова, но её молчание кричало громче, чем любые слова. Она знала, что я получила внимание шейха, и это делало её моим злейшим врагом.