Рассказ "Легенда о Музе"

Снег огромными хлопьями падал на серые улицы, превращая унылый город средней широты в то, что романтики назвали бы сказочным царством Полярного круга. Переливаясь в лунном свете, снежинки все кружились и кружились, словно возвращая надежду, что чудеса еще случаются. Что жизнь — это не всегда проза, что жизнь — это еще и поэзия. Город наполнялся вдохновением, а я уже третий час не мог подобрать рифму к слову нежность.

— Может быть, промежность?

Я резко отвернулся от окна и уставился на друга. Третий час Фил продолжал мучить мою гитару и подтрунивать над мучительными попытками стихосложения.

— Вот ты совсем не помогаешь, — ответил я другу с раздражением в голосе, а он лишь пожал плечами.

Полгода я не брал в руки карандаш и бумагу. Полгода мне было нечего сказать миру. Впрочем, и сейчас в моей голове, в моем сердце оставалось пусто. Но я отчаянно нуждался в новой песне. Ее ждали фанаты, ее ждала группа, ее ждал я сам. Только нужные слова все никак не приходили. В комнате не было разбросанных бумаг, исчерканных словами. На столе лежал всего один почти пустой блокнот. В нем было всего одно слово — «нежность».

— Тебе нужна песня, — сказал Фил после пятиминутной тишины и отложил в сторону гитару. Впервые за вечер в его голосе не было сарказма.

— Да ты что?! А я все никак не мог понять, чего же мне сейчас не хватает.

— Нет, ты не понимаешь. Я говорю о той самой песне, которая станет той самой песней. Как «Welcome To The Jungle» Guns N’ Roses, как «Knockin’ on Heaven’s Door» Боба Дилана, как«Hotel California» The Eagles, как «Smells Like Teen Spirit» Nirvana, как «Satisfaction» The Rolling Stones, как «Tutti Frutti» Литла Ричарда, как «My Generation» The Who, как «Stairway to Heaven» Led Zeppelin, как «Anarchy in the UK» The Sex Pistols, как «Highway to Hell» AC/DC, как «I Love Rock 'n' Roll» Джоан Джетт…

— Давай короче, — не выдержал я перечисления списка Billboard.

— Короче, тебе нужна особая песня. Песня, которая впишет имя твоей группы в историю музыки.

— Пфф, но мы уже вписаны, — засмеялся я. — У нас есть все, к чему многие группы идут долгие годы.

— Это как перманентный макияж. Когда-нибудь он слезет и все забудут, что вы вообще существовали. Только представь, через десять-двадцать-тридцать лет у кого-нибудь спросят: «Назовите самую известную песню группы Финляндия?» И ответ: «А это кто?» Именно поэтому тебе нужна песня, которая оставит твой след, твой вклад, которая будет что-то значить для тебя, для группы, для музыки. Песня, которая будет продолжать жить и после твоей смерти.

Фил был прав и не прав одновременно. За три года существования Финляндия выпустила два полноформатных альбома (последний даже вышел ограниченным тиражом на виниле), сняла шесть клипов и отыграла более сотни концертов. Однажды у меня даже появилась мозоль на руке после марафона раздачи автографов. Нас обожали фанаты и уважали критики. Даже причислили к одним из самых перспективных музыкантов современности. Наша группа, что называется, популярна. Но я вряд ли назвал бы песню, после которой можно было бы спокойно умереть с чувством выполненного долга. Моя лучшая песня все еще оставалась впереди, и я никак не мог ее написать.

— Как? — спросил Фил. — Как вы вообще добились такой популярности без той самой песни?

— Не знаю, — я действительно не знал и не понимал, почему так легко нам дался успех, — оно само так получилось. Может, потому что я красавчик?

— Да, этого не отнять, — и Фил засмеялся. — Ты красавчик, спору нет…

— …Вторит зеркальце в ответ.

— Ну вот, чувство рифмы есть. Значит, не все потеряно.

— Это Пушкин, неоконченное высшее и хорошая память, — сказал я, и мы оба засмеялись.

— Чувак, я серьезно. Было бы неплохо написать песню, чтобы так и не остаться просто красавчиком.

— Не поверишь, но именно это я сейчас и пытаюсь сделать, — сарказм снова вернулся в мой голос.

— И много написал?

— Ну, у меня есть одно слово…

— ?

— Нежность.

— Нежность, — повторил Фил.

— Ага, хочу, чтобы это была баллада.

— Баллада — это хорошо, — сказал Фил и задумался, а после минутного молчания пробурчал себе под нос: — Чем же ты так насолил Музе, что она до сих пор не хочет тебя целовать?

— Че? — не расслышал я его.

Фил не отвечал. Он точно сказанул лишнего, но что именно я так и не понял. Поэтому продолжал вопросительно смотреть на друга.

— Это метафора такая, — Фил затараторил скороговоркой. — Невидимая Муза целует творца и рождается шедевр. Ненастоящая, конечно же. А та, что в твоей голове. Настоящей Музы не существует, это сказка. Просто легенда. Мы же не в кино про вампиров и оборотней. Вообще бред какой-то, согласись. Только дети в такое верят.

Я не понимал, о чем он говорит. Ну вот вообще не понимал. А Фил продолжал тараторить вперемешку с истерическим смешком, и только по интонации друга я догадался, что он пытается выкрутиться и что-то утаить. Я продолжал молчать и вопросительно смотреть: сказал А — говори и Б.

— Это тайна, которая открывается только избранным, — выдал в конце своей тирады Фил.