Развод. Истинная генерала-дракона

1. Взрыв

2. Разорванная нить

Сознание возвращалось медленно, будто продираясь сквозь толстый слой опутавшей его паутины.

Первым вернулось обоняние. Однако я почувствовала не едкий запах хлорки, пептона и озона, а воск для полировки дерева и сладковатый, приторный аромат увядших цветов.

Затем пришла ошеломляющая, пульсирующая боль в затылке.

Со стоном я попыталась приподняться на локтях. Под руками — не прохлада химически стойкого полимерного пола, а мягкие ворсинки ковра. Я открыла глаза.

И замерла.

Надо мной больше не было белого потолка с люминесцентными лампами. Вместо них — темные массивные балки. Я лежала на тлеющем с одной стороны ковре с замысловатым узором. Рядом повалился набок стул с гнутыми деревянными ножками и высокой спинкой, украшенный резьбой. Напротив меня стояла софа в вычурном стиле ампир — с лепниной и “звериными” ножками в виде грифонов.

Подобную мебель я видела разве что в музеях. Или в сериалах про прошлые века.

Однако не только само убранство чужого дома привлекло мое внимание. На стенах, обтянутых темной тканью, зияли черные подпалины, будто оставленные языками пламени. Часть стены была раскурочена чем-то, очень сильно похожим на взрыв. В воздухе, словно снежинки, кружились хлопья пепла. От удушливого запаха гари и серы я закашлялась.

— Госпожа! Вы пришли в себя!

Ко мне бросилась девушка, одетая в простое платье с белым передником, с кружевным чепцом на темных волосах. Ее лицо было бледным от испуга, глаза — огромными.

Она упала на колени рядом со мной. Взяла меня за плечи, будто я была неразумным дитем, упавшим с карусели, и оглядела со всех сторон.

— Выглядите лучше, чем я ожидала, — с облегчением выдохнула она. — Должно быть, ваша чудесная накидка поглотила энергию взрыва! Я когда услышала тот ужасный грохот и увидела, как стены дрожат, подумала, что потолок рухнут нам на головы! Хорошо, что обошлось…

Я инстинктивно взглянула вниз. Вместо белого халата на мне было длинное закрытое платье из ткани приглушенного цвета. А на плечи была накинута… алая накидка с капюшоном. Я тронула ее. Материя была мягкой, струящейся, будто сотканной из воздуха и крови.

Не знаю, каким образом обыкновенная накидка могла поглотить урон от взрыва и защитить свою обладательницу… Однако, судя по тому, что меня окружало, я и впрямь должна была пострадать куда сильнее. Но мои ребра были целы, следы ожога на коже отсутствовали. Единственным признаком травмы была кровь на затылке. Должно быть, я ударилась головой.

Нет, не так. Я наверняка получила сильнейший ушиб еще там, в лаборатории. А все, что я вижу вокруг — галлюцинации из-за черепно-мозговой травмы. Или просто дурной сон. Или видение, посетившее меня во время клинической смерти. То самое, которое я даже не вспомню при пробуждении.

Все, что мне нужно — вернуться в реальность. Увидеть капельницу. Услышать голос врача.

Но сделать это простым усилием воли не получалось. Ничего не менялось. Запах гари по-прежнему щекотал ноздри, а боль в затылке настойчиво напоминала о себе.

Ладно, с пробуждением придется повременить. Однако не могла же я просто сидеть на месте, как пластмассовая кукла, и глупо таращиться на собственную галлюцинацию? Почему бы не попытаться разобраться в ее истоках? Люди — даже ученые — так мало знали о клинической смерти и о том, что происходило по ту сторону…

Вдруг мне все же удастся сохранить отголоски воспоминаний о происходящем?

— Что я здесь делаю?

Мой голос звучал… непривычно. И дело не только в легкой хрипотце — явно временной. Он был ниже, с незнакомыми мне интонациями.

Девушка смущенно опустила глаза, перебирая край своего передника.

— Вы… вы пришли забрать свои вещи после… — она замялась, — развода с господином Люциусом.

Люциус. Имя ударило по сознанию, как ток — по влажной коже. Оно породило яркую, болезненную, обжигающую вспышку.

Храм. Древнее круглое строение под открытым небом. Пространство, наполненное тишиной и ожиданием. Служитель в темных одеждах. Его руки поднимаются, и между моим запястьем и запястьем мужчины, стоящего напротив, проявляется тонкая, сияющая золотая нить. Все это время, будучи невидимой, она связывала нас. Пульсировала, словно живая.

Я поднимаю глаза на того, с кем она соединена. Умопомрачительно красивое, волевое лицо с твердой линией челюсти. Чуть волнистые иссиня-черные волосы, доходящие до крепких, широких плеч. И глаза…

Боги, эти глаза. Нечеловеческие. Глубокие, как пропасть, и пылающие, как расплавленный рубин. Не знаю, могли ли они вообще быть спокойны, но сейчас в них бушует ярость. Мужчина… Люциус смотрит не на меня, а на служителя, и его идеально очерченный рот кривит гримаса нетерпения.

“Заканчивайте это! — Не голос, а низкий рык с металлическими нотками, от которого по коже бегут мурашки. — Я и минуты лишней не хочу находиться рядом с ней”.

“Конечно, лорд Гербер”.

Служитель взмахнул рукой, и золотую нить перерезало невидимое лезвие, будто сотканное из воздухе и острой кромки льда. Я почувствовала странный, щемящий разрыв внутри.

Люциус Гербер развернулся так стремительно, что взметнулись полы его темного плаща. Он не бросил на меня ни единого взгляда.

“Собери свои вещи и исчезни до моего возвращения”.

Вероятно, именно этим я и занималась, пока не раздался взрыв.

Даже в бреду мой разум услужливо рисовал все те же унизительные картины. Быть брошенной. Выставленной за дверь. Стать чужой и нелюбимой.

Намек на то, что это — моя судьба?

Горькая, истерическая насмешка подкатила к горлу. Я с трудом сдержала ее. Люциус совершенно не был похож на Андрея. И одновременно с этим был его отражением. Человеком, которому я вдруг оказалась не нужна.

Я медленно поднялась, игнорируя головокружение. Посмотрела на свои руки, сжатые в кулаки. На алое полотно накидки, которое, если верить служанке, спасло мне жизнь. Каким образом, хотелось бы мне знать?

От автора

Друзья, рада приветствовать вас в новой истории о самоцветных драконах и деятельных попаданках в жанре романтического и бытового фэнтези!

Первая книга о самоцветных драконах уже на сайте и понемногу подходит к концу. Однако все истории цикла полностью самостоятельны!

"Измена. Истинная жемчужного дракона"

После измены любимого я думала, что моя жизнь кончена. Но я ошиблась. Она только началась – в теле опозоренной аристократки из чужого мира.

Мой новый “жених” не просто предал меня, а публично оклеветал, заклеймил и изгнал из города. Моим пристанищем стал замок у моря. Его хозяин, таинственный лорд-дракон, галантен и обаятелен, но скрывает лицо под маской. Говорят, он проклят и не способен на любовь. Но тайны лорда Сайласа манят меня, а мое сердце, уже обожженное предательством, упрямо тянется к нему.

Готова ли я рискнуть, если на кону – не только мое счастье, но и спасение его души?

В книге вас ждут:
‍🔥попаданка, которая добивается своего не магией, а умом и настойчивостью
🔥таинственный лорд-дракон
🔥загадки замка Ламерейн
🔥запретные чувства
🔥бытовое фэнтези
🔥“из грязи в князи” - из служанки в…
🔥по мотивам "Красавицы и чудовища"

Читать здесь: https://litnet.com/shrt/9JJ-

***

Также хочу сообщить, что "Развод. Истинная генерала-дракона" пишется в рамках литмоба 16+

"После развода с генералом драконов"

3. Бежать

От красоты “бывшего супруга” у меня перехватило дыхание.

Весь образ Люциуса, от черт лица до наряда, отличала та аристократичная изысканность, которую ждешь от человека его статуса. Элегантный черный фрак с изящной красной вышивкой на лацканах и манжетах. Брюки строгого кроя, белоснежная рубашка с воротником-стойкой и шейный платок насыщенного рубинового цвета в тон глазам.

Мелькнула недоуменная мысль: как кто-то может добровольно расстаться с таким, как Люциус Гербер? Со стороны этого причудливого видения глупо “разводить” нас.

Я тут же укорила себя. Молодец, Алена. С каких пор ты ставишь внешнюю привлекательность человека выше его добродетелей? А были ли таковые у Люциуса? Почему при его появлении мне захотелось сжаться в комок, стать крошечной и незаметной?

Ощущения, нахлынувшие на меня, были мне, Алене Астаховой, почти незнакомы. Всепоглощающий, почти животный страх, который, наверное, испытывает косуля, завидев несущегося на нее огромного волка.

Я никогда не боялась Андрея. Но от Люциуса мне хотелось бежать.

— С тобой все в порядке? — спросил он, стремительно направляясь ко мне.

Я чувствовала бурлящее в нем беспокойство, так не сочетающееся с яростью и ненавистью мужчины из моего воспоминания с золотой нитью. Но отшатнулась прежде, чем поняла, что делаю. Отступила на шаг, почти упершись в стену.

В невероятных рубиновых глазах генерала-дракона мелькнула боль. Приглушенная, словно причиняла ее не свежая рана, а застарелый рубец или неправильно сросшийся перелом. Казалось, Люциус не удивился моей реакции, пусть она и удручала его.

Однако сама я не понимала причины своей реакции. Нет, ее скорее можно назвать инстинктом. Все мое тело сковало напряжением. Страх пульсировал под моей кожей. Я боялась того, что Люциус мог сделать. Как будто знала, на что он по-настоящему способен.

Но… на что?!

— Я в порядке, — хрипло выдавила я.

Снова поразилась совершенно незнакомому голосу, который теперь принадлежал мне.

Девушка-служанка, сделав книксен при появлении лорда, спешно ретировалась. Люциус, к сожалению, ее примеру не последовал и уходить явно не спешил. Вместо этого окинул все мое тело придирчивым взглядом. Кожа под ним словно зажглась. Ох, кажется, он внушал мне не только опаску и трепет, но и… желание.

Я тряхнула головой. Чего я по-настоящему сейчас желала — это отгородиться от этого запутанного клубка чувств. Он только мешал мне понять, что здесь вообще происходит. А понять нужно было многое.

— Полагаю, за твою сохранность можно поблагодарить накидку, которой ты так одержима?

— Не одержима, она просто мне нравится, — хмуро буркнула я. — И красиво сочетается с цветом волос.

Стоп. А это еще откуда?! Боюсь, столь яркий алый тон с рыжеватым оттенком моих волос будет скорее конфликтовать и выглядеть слишком вызывающе. Впрочем…

Желая проверить свою догадку, я запустила пальцы в уже и так потрепанную прическу. Торопливо расплела ее, вытащив шпильки с жемчужными головками, и перекинула пряди через плечо. Что ж, так и есть. Мои волосы были темными. Не угольно-черными, как у Люциуса, но темно-русыми.

Я покачала головой. Полагаю, на внезапной смене имиджа и обстановки перемены не закончатся.

— Руби, с тобой точно все нормально? — нахмурился Люциус. — Может, вызвать целителя?

А вот и подтверждение.

— Да, все прекрасно. Только… мне нужны деньги.

— На целителей?

— На новую жизнь, — сухо откликнулась я.

Эта… галлюцинация была уж слишком долгой. А еще — невероятно реалистичной. Да, в нее закрались некоторые сомнительные детали вроде существования драконов и демонов и мужчины неземной красоты с глазами, напоминающими осколки рубинов, но в остальном…

Я по-прежнему ощущала висящий в воздухе смог. Рана глухо отзывалась пульсирующей болью. А еще я чувствовала самый настоящий голод. Да, находясь в собственном видении, я до ужаса хотела есть.

Что означало одно — нужно действовать как настоящий живой человек, пока это наваждение не закончится. Я не хотела проверять, насколько сильным мучением для меня обернутся “фантомные ощущения”: голод, жажда, холод и болезнь как следствие необходимости ночевать под открытым небом — раз уж отсюда меня прогнали.

Черты лица Люциуса словно заострились.

— Я ничем тебе не обязан, — жестко сказал он. — Если уж на то пошло, по закону в этом доме тебе ничего не принадлежит. Но ты можешь взять всю свою одежду и все мои подарки. Мне они не нужны. Своей новой избраннице я подарю новые.

Сдается мне, он хотел меня уколоть, но вместо этого вызвал в моей душе лишь глухое раздражения. Тоже мне, альфа-самец с каменным сердцем. Я поморщилась.

— Прекрасно.

Для начала это и впрямь сойдет — у меня будет сменная одежда, а также, полагаю, драгоценности, которые я смогу продать. На вырученные деньги смогу снять жилье и купить еды.

Люциус кивнул, не сводя с меня пытливого взгляда рубиновых глаз. Что-то в моем поведении определенно удивляло его. А чего он, интересно, ожидал? Что буду валяться у него в ногах и умолять простить и принять меня обратно, под его чешуйчатое крыло?

Нет, спасибо.

Мои инстинкты вопили все то время, что мы с Люциусом оставались наедине. Этот страх… Откуда он шел? Чем был порожден? Просто недоверием или чем-то большим? Да и как можно не доверять собственному супругу? Только в случае, если он уже успел как-то дискредитировать себя.

Мог ли Люциус причинить вред своей жене? Я и сейчас, глядя на него, кожей ощущала уже знакомую мне ярость. Казалось, она жила в нем всегда. Порой просто затихала, но никогда не исчезала навсегда.

Не знаю, что было между ним и Руби. Знаю одно: я не позволю этому повториться со мной.

А значит, я должна держаться от Люциуса так далеко, как это возможно.

4. Одиночки

Я хотела как можно скорее привести свой план в исполнение — собрать вещи, покинуть особняк и начать новую жизнь. Мне мешало то, что оставлять меня в одиночестве Люциус по-прежнему не спешил.

Что-то терзало его. Под маской высокомерного генерала-дракона пряталась едкая горечь.

— Руби… Как ты могла поцеловать другого? — глухо спросил он.

Я… что?!

И снова на лицо Люциуса, невозможно красивое, как у голливудского актера (играющего, без сомнения, героя с темным трагичным прошлым) наложилось лицо Андрея.

Он выглядел старше лет на пять. И, скажем прямо, Андрею не хватало аристократичного лоска. Но все равно его черты были для меня самыми родными.

Я всем сердцем полюбила этого мужчину. Может, он не был первым, но это была особая, “взрослая” любовь. Та, что предполагает жертвы и компромиссы, рутину, быт и необходимость принимать сложные решения, а не только сшибающую с ног страсть и возможность жить моментом.

И может, искра между нами с Андреем и впрямь поугасла, но, находясь с ним в отношениях, я не смотрела на других мужчин. Я их просто не видела. Поэтому обвинять меня в измене на месте этого Люциуса — просто низко.

Стоп, Алена. Он же сказал: “Руби”.

Да, но… Что, если галлюцинация транслировала мои последние мысли перед тем, как я потеряла сознание? А с ним — и связь с реальным миром? Быть может, я, боясь смерти, окидывала взглядом всю свою жизнь? И пыталась понять, не была ли я виновата в крахе нашего брака?

Я разозлилась. На себя. На Андрея, ведь это именно он предал меня любовью — или даже просто увлеченностью — другой. Да еще и так похожей на меня в самом начале нашего романа.

И на собственную галлюцинацию я, конечно, разозлилась тоже.

Люциус и не подозревал о том хаосе, что царил в моей голове.

— Ты поцеловала не просто… кого-то! А Филиппа! Проклятье, чем я заслужил то, что ты воспылала страстью к тому, кто принадлежал к враждебному клану? К этим проклятым варварам, янтарным драконам?

И снова он рычал… С волком себя, случайно, не перепутал? Или с нормальным оборотнем? С тем, что превращался не в ящера-переростка?

Я сжала пальцами виски. Итак, уже старая новость: в этом мире существуют лорды-драконы. Свежее дополнение: судя по всему, они делятся на кланы. И янтарный с кланом Люциуса не в ладах.

И зачем я это запоминаю? Чтобы, очнувшись, препарировать собственную галлюцинацию, разложить ее по полочкам и изучить хитросплетения собственного рассудка?

Наверное, полностью ученого мне в себе не подавить никогда. Даже в столь безумной и, прямо скажем, сюрреалистической ситуации.

Я полюбила науку за то, что она была единственным абсолютным порядком в хаотичном мире людей. Я стала биохимиком, потому что на этом пересечении биологии и химии скрывался ключ к самим основам мироздания.

Благодаря этому я видела мир не как набор случайных явлений, вещей и событий, а как грандиозную, невероятно сложную паутину разнообразных реакций и процессов. Дыхание человека и фотосинтез листа, биение сердца и ферментативный катализ — все было звеньями одной цепи. Я обожала это умение различать невидимые нити, связывающие вселенную в единое целое. Это дарило мне ощущение принадлежности к чему-то грандиозному и понятному.

Но дело не только в этом.

Наука — совершенная, непоколебимая логическая конструкция. В мире, где чувства людей изменчивы, слова ненадежны, а отношения хрупки, законы термодинамики никогда не подводили. Кислота и щелочь всегда реагировали предсказуемо. Репликация ДНК происходила по четкому шаблону.

В моих руках был контроль. Власть через понимание фундаментальных законов. В лаборатории я была владычицей своего маленького, управляемого мирка, где все можно было взвесить, измерить и предсказать.

И, наконец, наука открывала для меня возможность побыть не только исследователем, но еще и искателем и детективом. Истина не была дана свыше; ее нужно было выпытать у вселенной через бесчисленные эксперименты.

Каждый удачный опыт, каждая подтвержденная гипотеза были моей личной маленькой победой. Я не понаслышке была знакома с азартом охоты, когда отчетливо понимала, что ответ на заданный вопрос существует, и нужно лишь немного сообразительности и терпения, чтобы его найти. Это делало меня не пассивным наблюдателем, но страстным исследователем и экспериментатором.

Так что и в этот самый момент мой мозг активно обрабатывал полученную информацию.

Дело не только в том, что галлюцинация длилась уж слишком долго и была невероятно реалистична. Были еще несколько смущающих меня вещей.

Первое — голос, раздавшийся в моей голове уже после столкновения той со стеной. Он принадлежал… мне-Руби. Разве могла галлюцинация начаться тогда, когда я еще даже не потеряла сознание? И тот голос… Его хозяйка просила забрать ее. Я же отчаянно не хотела умирать.

Было и второе. Воспоминания о Люциусе казались самыми настоящими. И этот безотчетный страх перед ним… Он как будто транслировался кем-то другим. Например, настоящей Руби.

Третьим было осознание, снизошедшее на меня, еще когда мне было лет пятнадцать, в самом начале моего увлечения наукой. Мир таил множество поразительных вещей. Он куда больше и масштабнее, чем можно увидеть обычным взглядом. И каждая новая истина прокладывает путь к очередным открытиям. К тому, что прежде казалось попросту невозможным.

Так могло ли быть так, что я и впрямь оказалась в мире драконов и демонов?

Я молчала, погруженная в океан собственных мыслей. И этим окончательно вывела Люциуса из себя. В рубиновых глазах проявились вспышки самого настоящего огня. Я едва удержалась от соблазна отшатнуться снова.

Надеюсь, драконы в своей человеческой форме неспособны выдыхать огонь?!

— Тебе нечего сказать? — прорычал Люциус. Его руки сжались в кулаки. — Даже после всех этих лет, что мы провели вместе? Даже после того, как я понял, что ты — не моя истинная, но все равно не отказался от тебя? Что бы мне ни говорили?

5. План действий

Девушку, которую после пробуждения я увидела первой, звали Грета.

Я выяснила это, спросив ее напрямую, чем вызвала новый виток беспокойства. Грета предложила мне наведаться к целителю. Может, и стоило бы — пусть и не из-за потери памяти, просто для того, чтобы специалист осмотрел рану на затылке. Беда в том, что теперь за его услуги мне придется платить из своего кошелька.

Надо было, наверное, все же согласиться на предложение Люциуса. Но теперь уже поздно — не дождавшись от меня ни извинений, ни вразумительного ответа, генерал-дракон спешно покинул дом. Полагаю, отправился улаживать последствия демонического вторжения.

До сих пор не верю, что думаю о лордах-драконах и демонах всерьез. Что этот мир, наверняка таящий в себе множество других ошеломительных тайн, может на самом деле быть моей новой реальностью.

Если все происходящее — не затянувшийся и невероятно правдоподобный и детальный сон, напрашивается единственный (относительно) логичный вывод.

Во время всплеска демонической энергии наши души с Руби каким-то образом оказались связаны. Возможно, она, как и я, очутилась очень близко от погибели.

Взрыв в этом мире нанес Руби куда большие повреждения, но алая накидка (судя по всему, магическая, зачарованная), поглотила урон. Однако так же, как я — в своем мире, Руби сильно ударилась головой. Возможно, именно в этот момент мы обе шагнули в некое пространство за гранью жизни и смерти.

И поменялись местами.

Паника подкатила к горлу, но я сжала зубы, усилием воли отгоняя ее. Паника сейчас — непозволительная роскошь. Бесполезная химическая реакция организма, делу которой никак не поможешь. Что мне нужно, так это понять, как выжить в новой реальности. Если, конечно, мои умозаключения верны.

Я вдохнула полной грудью и медленно выдохнула, заставляя дыхание выровняться. Дыши, Алена. Вопреки твоей воле, тебя втянули в эксперимент. Поставили перед тобой новую задачу. Что ты делаешь в такой ситуации?

Составляю экспериментальный протокол.

Итак, цель: выжить и обрести стабильность в незнакомом мире.

Доступные ресурсы (реагенты): весьма ограниченные средства (если таковые вообще есть), базовые вещи, личный опыт. Нюансы: вряд ли весь мой опыт из прошлой жизни может быть применим в новом мире. Но я все же не бесправный и неразумный младенец. Адаптируюсь.

Среда: враждебная, неизученная, с неизвестными правилами и угрозами. Известные мне детали среды: пресловутые демоны, драконы и вещи, обладающие волшебными способностями. Основа как минимум трех этих явлений (а их наверняка в сотни раз больше): существование магии. Это может стать как помехой для меня, так и подспорьем.

Методы: наблюдение, сбор информации, анализ, планирование, на первых порах — минимальное, аккуратное вмешательство.

Порядок действий: первичная адаптация (поиск крыши над головой, еды, необходимых средств), оценка угроз и возможностей, анализ собственных навыков (душа моя, но тело вместе с заложенными в него привычками, инстинктами и умениями — другое). В обозримом будущем — поиск источника средств к существованию.

Я не какая-то там испуганная девица, заброшенная неведомыми силами в чужой мир. Я — исследователь, столкнувшийся с задачей с неизвестными переменными и непредсказуемыми условиями. Поправимо ли это? Разумеется.

Ну вот, сразу стало легче.

Я отряхнула пыль с темного платья и внимательно изучила комнату. Взгляд упал на массивный гардероб из темного дерева. Посмотрим, что из его содержимого мне пригодится.

Шаг первый: оценка ресурсов.

Гардероб ломился от платьев из шелка, бархата и кружев. Слишком броские и непрактичные. Я перебирала их один за другим, пока не нащупала на дальней полке простые шерстяные платья темных, немарких оттенков — серое, темно-синее, коричневое. Идеально. Я свернула все три в тугой рулон. Добавила к ним пару корсетов, несколько нижних сорочек и панталонов на смену. Мне бы привычное нижнее белье, но что поделать.

Теперь гигиена: мыло, зубная щетка из свиной щетины, гребень. Все это я аккуратно уложила в небольшой саквояж из потертой кожи, найденный под кроватью.

Шаг второй: финансовые активы.

В моем кошельке оказались лишь жалкие гроши. Да уж, это не современный мир. Будучи женой лорда-дракона, я наверняка позволяла другим волноваться о том, чтобы купить продукты для обеда. Но неужели у меня вообще не было собственных средств? А как же купить приглянувшуюся безделушку, книгу или нитки для вышивки? Или и этим для меня занимались другие?

Либо же Люциус выделял Руби какие-то средства, но она успела истратить их на какую-то прихоть. Весьма не вовремя, что ни говори.

Однако у нее еще оставались его подарки. В изящной резной шкатулке обнаружилось несколько украшений. Я, конечно, забрала их все.

Пусть лорд-дракон считает меня мелочной, я это переживу. Но эти драгоценности — мой стартовый капитал. Я бережно завернула их в носовой платок и сунула в самый дальний карман саквояжа.

Осматривая комнату в очередной раз, я остановила взгляд на причудливой стеклянной колбе, стоящей на туалетном столике. В ней переливались, смешиваясь друг с другом, ленты жидкостей всех цветов радуги. Подарок Люциуса или какого-нибудь мага? Неважно. В любом случае, он очень красив и совершенно бесполезен. Я отвернулась. Непрактичность — еще одна роскошь, которую я не могу себе позволить.

Саквояж закрылся со звонким щелчком. Итак, моя новая жизнь уместилась в одну сумку.

Остался последний шаг подготовки к выживанию в чужом мире. Неофициально он звучал так: понять, что теперь со всем этим делать.

***

Дорогие читатели представляю вам новинку с гендерной интригой

от Екатерины Тимошиной

«Пять правил разведёнки, или Бывшая генерала-дракона»

6. Билет в завтрашний день

Куда мне теперь идти? Есть ли в городе место, где меня ждут… или хотя бы могут принять?

Я поставила саквояж на пол. Стоя посреди комнаты, задумчиво покусала губы. Воспоминание о Люциусе или ощущение страха перед ним приходили сами собой, словно некое озарение, яркая, но неконтролируемая вспышка. Но вдруг я смогу использовать нашу с Руби связь на неком метафизическом уровне, чтобы принудительно вызвать одно из фрагментов памяти о ее прежней жизни?

Они ведь где-то здесь, эти воспоминания… Они начертаны в моей голове. Мне лишь нужно их увидеть.

Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Напрягая всю свою волю, вглядываясь в темноту за веками, пытаясь выцепить из глубин чужой памяти хоть что-то. Образы и впрямь пришли. Но увы, меня они не порадовали.

Судя по всему, из родных у Руби была лишь бабушка. Но они то ли рассорились, то ли просто находились слишком далеко друг от друга — воспоминания о ней подернулись дымкой и были почти неразличимы. Я пыталась понять, где она находится и как до нее добраться, но так и не смогла. Да и не была уверена, что меня там ждали.

А значит, у Руби не было иного дома, кроме особняка лорда-дракона, из которого ее изгнали.

Отчаяние, холодное и липкое, поползло по жилам. Я тряхнула головой. Нет, это чувство принадлежит не мне. Это отголоски души Руби. Я не могу позволить им влиять на мои собственные эмоции.

Поэтому я крепко обхватила ручку саквояжа и вместе с ним вышла в коридор. Грета, служанка, оказалась неподалеку — собирала осколки вазы. Вероятно, та разбилась от взрыва, сотрясшего весь особняк.

— Грета, скажи мне… Люциус говорил о каком-то Филиппе. Ты знаешь, кто бы это мог быть?

Девушка вздрогнула, словно ее ужалила пчела. Глаза расширились. она резко отвела взгляд, уставившись в свою метлу.

— Миссис… э-э… госпожа… — она запуталась в обращении, нервно сглатывая. — Я не могу об этом говорить. Господин придет в ярость, если узнает…

— Но его ведь сейчас здесь нет? — вкрадчиво спросила я. — Грета, прошу, мне нужно знать.

— Но вы же сами… Разве вы не знаете?

— Я все еще не очень хорошо себя чувствую, — призналась я.

При этом не соврала. Просто затуманенное сознание и провалы в памяти были связаны не с последствиями удара о стену. А с тем, что мою душу насильно впихнули в чужое тело. Находящееся в ином времени и, кажется, в ином времени. Хотя этому миру, конечно, ничто не мешало развиваться по своим собственным законам, отличным от земных.

Грета прошептала так тихо, что я едва расслышала:

— Филипп Кольдер, давний враг господина Люциуса. Он тоже лорд-дракон, но из клана янтарных драконов.

— А Люциус…

Грета поморгала.

— Госпожа, вам точно нужно к врачу.

— Да-да, обязательно. Так…

— Господин — рубиновый лорд.

Руби и Люциус, рубиновый дракон… Звучало бы красиво, если бы ее личная сказка не окончилась бы разбитым корытом.

Выходит, глаза оборотней-лордов выдают их принадлежность к тому или иному клану? А что еще? И что насчет их способностей? И обращения в животную форму?

Язык чесался расспросить Грету поподробнее, но открытие тайн этого мира — не первостепенная моя задача. Для начала нужно разобраться с собственной жизнью.

Что ж, с этого и начнем.

Грета не знала, где именно живет Филипп. Ничего не знала о бабушке Руби, зато подсказала ее фамилию — Ричардс. Быть может, та поможет мне отыскать бабушку или разузнать что-нибудь о ней.

Еще из важных сведений — информация о том, что жили мы в мире под названием Фейлан, в Велигорской империи и ее столице, Рок-Арво.

Выяснив все необходимое, я попрощалась с Гретой, которая, кажется, находилась уже в шаге от того, чтобы принудительно вызвать местных санитаров. И навсегда покинула дом Люциуса Гербера, рубинового лорда-дракона.

Едва оказавшись на улице, ошеломленно замерла. Передо мной зияла чудовищная рана на теле мира.

Часть мостовой провалилась в бездну, обнажив изуродованные когтями пласты земли. Из дыры сочился едкий дым. Все вокруг нее — обломки стен ближайших зданий, почерневшие остовы экипажей, тела раненых — было густо припорошено черным пеплом. Над этим хаосом висел тяжелый, удушливый смог, пахнущий серой.

К счастью, пострадавшим уже помогали, как могли. Я видела людей в бело-золотых одеяниях, чьи ладони, прижатые к телам раненых, источали золотистый свет. Судя по всему, те самые целители. Соблазн ощутить на себе их магию был велик, но я не могла быть такой эгоисткой. Всем этим людям помощь куда нужней.

Так что я направилась вперед и с облегчением оставила позади потревоженную взрывом часть города.

Меня обдало потоком уже совершенно других звуков и запахов. Грохот колес по брусчатке, крики разносчиков, ржание лошадей, запах навоза и свежего хлеба. Рок-Арво жил своей жизнью. Ему не было дела до моей личной драмы… и как будто даже до вторжения демонов Ог-Вейла на поверхность.

Я шла по мощеной булыжником улице, и каждый шаг тонул в шуме и суете столицы. Карета с грохотом пронеслась мимо меня, заставив на миг прижаться к стене.

Женщины в пышных платьях, украшенных кружевами и лентами, медленно прохаживались по тротуару. Веера кокетливо прикрывали лица. Мужчины в камзолах и бриджах вышагивали степенно и важно. Время от времени останавливались, чтобы переброситься парой реплик со знакомыми.

Витрины лавок пестрили диковинными товарами: шелка и бархат, сверкающие драгоценности, искусно сделанные музыкальные инструменты. Сжимая ручку саквояжа, я остановила первого же прохожего — пожилого человека с озабоченным видом.

— Простите, не подскажете, где здесь можно найти недорогую гостиницу?

Мужчина окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног, задержавшись на скромном платье и потертом саквояже, и махнул рукой в сторону.

— “Серебряный колокольчик”, два квартала вниз по улице и направо. Чисто и хозяин не обдирает.

Я поблагодарила его и пошла в указанном направлении.

7. Осколки прошлой жизни

Несколько часов я провела в каморке в “Серебряном колокольчике”, пытаясь дотянуться до фрагментов памяти Руби.

Однако на меня снизошли лишь воспоминания об их счастливой — до поры до времени — жизни с Люциусом. Неважно, что узнать я хотела совершенно о другом. Но ее память как будто была настроена на властного лорда-дракона. Точнее, на самые эмоциональные моменты между ними.

Например, на тот самый день, когда прежняя жизнь Руби Гербер разлетелась на осколки.

Я полулежу на софе, лениво перелистывая книгу, когда замечаю Люциуса. Ворвавшись в гостиную, он широким шагом надвигается на меня. Золотой плащ развевается за спиной, в глазах полыхает хорошо знакомая мне ярость.

Если бы взгляд мог жечь, я бы превратилась в факел.

— Убирайся!

Его голос гремит, вызывая дрожь по коже. Я смотрю на разгневанного супруга и не нахожу слов.

Люциус красив настолько, что кажется ожившей статуей. Об острые скулы можно порезаться, в глазах цвета расплавленного рубина — утонуть. Его сильные, натренированные в боях руки способны на самую нежную ласку. Кому, как не мне, это знать?

Но теперь Люциус нависает надо мной, и в его глазах нет ничего, кроме ненависти. Челюсть крепко сжата, зубы стиснуты, на скулах играют желваки.

— Выметайся отсюда, — цедит он.

— Люциус, пожалуйста, позволь мне все объяснить!

Мой голос звенит от отчаяния. Я ненавижу себя за то, что унижаюсь перед супругом. Но знаю, как опасна его ненависть.

— И ты не изменяла мне с моим врагом?

Люциус наклоняется ко мне, все еще сидящей на софе. Я невольно съеживаюсь, книга выпадает из рук на пол. Он хмурится — его уязвляет моя реакция. А затем сквозь мое тело проходит волна чужой силы.

Пылающий взгляд пригвождает меня к месту. Супруг заглядывает в мои глаза — наверняка до ужаса испуганные. Я знаю, что он видит там, какой образ вызывает его магия: я и… другой мужчина. Это был всего лишь поцелуй, но для Люциуса даже он один значил очень много.

Супруг отстраняется с холодной усмешкой, но в его глазах пылает гнев.

— Я видел достаточно.

— Да послушай же меня!

Я тянусь к нему, стремясь удержать, объяснить… Сказать, что, несмотря ни на что, я все еще люблю его всем своим сердцем! Но он брезгливо стряхивает мою руку, лишь коснувшуюся его камзола.

И уходит, оставляя меня одну.

Впрочем, ненадолго. Через несколько мгновений ко мне подходит наш дворецкий. Нет, уже не наш. Ведь мой супруг меня не простит — ему подобная милость незнакома. Умение прощать он считает слабостью, не иначе.

А значит, вскоре я перестану быть его женой. И этот дом, в котором мы провели самые лучшие, самые чувственные моменты нашей жизни, окажется закрыт для меня навеки.

— Простите, леди Гербер, но вам придется покинуть этот дом.

Дворецкий говорит подчеркнуто вежливо, но его голос звучит прохладно, а во взгляде нет и намека на симпатию. Кто бы сомневался… Он почти фанатично привязан к Люциусу. И сделает для него буквально все.

Мое лицо заливает краска. С языка готовы сорваться резкие слова, но я усилием воли сдерживаю их. Не хочу доставлять дворецкому такое удовольствие — видеть меня униженной, разозленной. При этом стараюсь не впадать в отчаяние от мысли, что лишилась всего в одно мгновение.

— Я могу хотя бы собрать вещи?

— Господин Гербер не желает видеть вас ни минутой дольше. — Колючие голубые глаза впиваются в меня. — Таков его приказ.

— Тогда велите слугам их собрать! — В моем голосе невольно прорезаются капризные нотки истинной леди.

— Слуги заняты, миледи.

— Все?

Дворецкий выдерживает мой взгляд.

— Все.

Я прикрываю глаза. Быть обходительным со мной ему уже не нужно, и он с радостью скидывает с плеч этот балласт. Ах, да. Сегодня состоится званый ужин, на который меня уже не пригласят.

Меня все же охватывает отчаяние. Но все, что я могу сейчас — с достоинством уйти. Я направляюсь к выходу из особняка именитого рода Гербер. Держу спину так ровно, как только могу.

Я вернулась в реальность со страдальческим стоном — виски уколола сильная боль. Казалось, их насквозь пронзила острейшая ледяная игла.

Вывод первый: Люциус все же передумал и позволил бывшей жене собрать вещи. Значит, некое благородство и неравнодушие ему все же присущи.

Вывод второй: Руби до последнего любила Люциуса. Но почему же тогда изменила ему?

Не понимаю ее. Решительно не понимаю. Если есть проблемы в браке — уходи, строй отношения с кем-то другим. Но зачем обманывать? Зачем изменять? Я вздохнула, массируя виски. Да, я транслирую поступок Руби на наши отношения с Андреем. Но как иначе?

Я прервалась на скромный ужин и ванну — надеялась, что горячая вода и душистое мыло смогут хоть немного меня расслабить. Однако голова так и не прошла, а волшебных таблеток или зелий в моем арсенале не было.

Но, несмотря на пульсирующую в висках боль, я снова погрузилась в лабиринты памяти Руби. Надеялась отыскать там ответ на мучащий меня вопрос. Что произошло на самом деле между ней и Люциусом?

Не знаю, почему это так важно для меня. Возможно, дело в том, что мысли о Люциусе все еще не оставляют меня. Полагаю, причина тому — отголоски чужой души. И возможно, чтобы чувства Руби перестали влиять на мои собственные, мне нужно распутать этот клубок.

Что могу сказать… Ее жизнь до недавнего времени была похожа на сказку. В нее был влюблен один из самых завидных женихов всей Велигорской Империи — генерал-дракон, рубиновый дракон Люциус Гербер. Она купалась в роскоши и внимании. Едва ли не все светские дамы стремились угодить ей и завоевать ее расположение. Правда, друзей среди них Руби так и не завела.

8. Филипп Кольдер

Чтобы понять, куда идти, пришлось снова обратиться к воспоминаниям Руби — смутным, как подернутый дымкой сон.

Дело осложнялось тем, что я не могла полностью контролировать их. Могла лишь вызывать, подталкивать, а потом наблюдать за тем, что выплывало из глубин чужой памяти.

На этот раз это были жаркие прикосновения в темноте библиотеки, шепот обещаний, украдкой переданные записки… И главное — чувство, что Филипп Кольдер был единственным, кто понимал Руби. Даже будучи женой уважаемого лорда-дракона, она порой чувствовала себя очень одинокой. Почему, я не знала — не могла погрузиться так глубоко, в омут ее противоречивых эмоций.

Как бы то ни было, Филипп стал для Руби проблеском надежды. Лучом если не в кромешной тьме, то в сгущающемся вокруг нее полумраке.

Но, главное, благодаря ее воспоминаниям я наконец выяснила, где находится его поместье. Я наняла экипаж и отправилась туда.

Особняк Кольдеров поразил меня своей мрачностью. Он был похож на неприступную крепость из темного, шершавого камня. За дверью с бронзовым молотком меня встретил немолодой дворецкий.

По его лицу, будто высеченному из гранита, я не смогла понять, знал ли он о встречах своего хозяина с замужней дамой. И, уж тем более, как он к этому относился.

— Руби Гербер, — представилась я. Тут же поправилась: — Руби Ричардс. Я хотела бы видеть Филиппа.

— Боюсь, господин занят, — ничего не выражающим голосом сообщил дворецкий.

— Это важно. Отказа я не приму. — Я сощурила глаза, в упор глядя на него. — Вы же не будете заставлять даму ждать за дверью, да еще и на ночь глядя?

Сумерки и впрямь уже сгущались над Рок-Арво. Я не могла дождаться нового дня, чтобы наведаться к Филиппу. Прежде, чем моя голова наконец коснется подушки и я погружусь в сон, я должна знать расстановку сил. Должна выяснить, могу ли я рассчитывать на Филиппа.

Не как на любовника, нет. Романтические отношения — последнее, что меня сейчас интересовало. Но будет ли Филипп моим союзником? Сможет ли мне помочь?

Выдержав унизительную паузу, дворецкий все-таки сухо пригласил меня войти. А после провел через холодные, аскетичные залы в сад на заднем дворе. Меня встретили аккуратно подстриженные живые изгороди, дорожки, посыпанные гравием, и ни одного намека на легкомысленные цветы. Среди этой строгой геометрии я увидела неспешно прогуливающегося Филиппа.

Что ж, отчасти я могла понять, почему Руби им увлеклась. Привлекательное лицо, статная фигура, аккуратно зачесанные назад темные волосы… Хотя, надо признать, Филипп во всем проигрывал Люциусу.

В верности в том числе. Потому что он был не один.

Под руку с Филиппом, звонко смеясь, шла хрупкая светловолосая аристократка. Он что-то увлеченно рассказывал ей, и на его губах играла та самая улыбка, которую я помнила по чужим воспоминаниям.

Кровь ударила в виски. Да вы издеваетесь!

Я стиснула зубы так, что они заныли. Нет, я не покажу Филиппу своих эмоций. Пусть не думает, что задел меня… или Руби. Что сейчас, в общем-то, одно и то же.

Вскинув голову, я сделала шаг вперед. Гравий громко хрустнул под ботинком. Филипп повернулся и сосредоточил на мне взгляд янтарных — насыщенно медовых с легкой краснинкой — глаз. Как и его спутница, он только сейчас заметил мое появление.

— Простите, господин, — проговорил дворецкий. — Госпожа настаивала на визите.

— Верно, — подражая его ровному тону, произнесла я. — Мне нужно поговорить с вами, господин Кольдер. Наедине.

Под конец в мой голос все-таки прокрались стальные нотки. Вероятно, очень выразительные, раз аристократка вздрогнула. Но тут же надула губки и бросила на Филиппа возмущенный взгляд, будто говоря: “Да что она себе позволяет?”

Филипп нахмурился, но кивнул ей.

— Подожди меня внутри, дорогая.

Когда она, фыркнув, скрылась в дверях следом за дворецким, маска безучастности на моем лице треснула. Гнев всколыхнулся внутри горячей волной.

Да, я не чувствовала к Филиппу того, что чувствовала Руби. Да, винила ее, вынужденная испытывать на себе последствия ее поступков.

Но вместе с тем мне было больно за нее. Она верила Филиппу.

А женскую солидарность никто не отменял.

— Как ты мог? — Мой голос дрожал от едва сдерживаемой злости. — Как ты мог предать меня после всего, что было между нами? После той жертвы, которую я принесла во имя нас?!

Казалось, моими устами сейчас говорила сама Руби. Я лишь была проводником.

Филипп откинул голову и рассмеялся. Это был не теплый смех, что совсем недавно исходил от его спутницы. Презрительный хохот, ударивший меня наотмашь, как пощечина.

— Боги, ты и впрямь всерьез поверила во все это? — Он смерил меня насмешливым взглядом. — Милая моя, ты просто исполняла свою роль. И справилась с ней блестяще, надо признать.

— Роль? — хрипло спросила я.

Филипп пожал плечами.

— Целоваться с женой заклятого врага на глазах “случайных” свидетелей, которые тут же донесут ему обо всем? Заставить Люциуса, этого спесивого гордеца, стать посмешищем? Это ли не идеальная месть?

— За что ты так со мной? — выдавила я.

Мои собственные эмоции — гнев, ярость, злость — смешались с болью Руби, которую предал ее любимый.

В глазах Филиппа отразилось нечто незнакомое даже ей самой. Холодное удовлетворение охотника, наконец-то добившего дичь. Но сквозь него прорезалась горечь.

— Моя первая любовь, Анна… Прекрасная янтарная леди, она опозорила себя чувствами к дракону из чужого клана. Проклятье, я бы смог смириться с тем, что она выбрала хризолитового, бриллиантового, да даже обсидианового дракона! Но нет, она влюбила в этого мерзавца Люциуса! Рубинового дракона!

Он порывисто шагнул ко мне с лицом, искаженным злобной гримасой. Усилием воли я подавила желание отшатнуться.

— Со временем я смирился бы, если бы Люциус ответил ей взаимностью. Если бы полюбил Анну так же горячо, как любил ее я. Если бы был к ней добр и нежен. Возможно, их союз даже сплотил бы наши кланы, враждующие уже десятилетиями. Но нет. Он прилюдно поднял Анну на смех. Сказал, что его с янтарной леди не может связывать ничего. Ты хоть представляешь, какой ее после этого ждал позор? Ее осуждали в собственном клане, для рубиновых она и вовсе стала посмешищем.

9. С чистого листа

После разочаровывающей (если не сказать больше) встречи с Филиппом Кольдером я оказалась в исходной точке. Неверная жена рубинового лорда-дракона, о которой судачит весь Рок-Арво. Одиночка. Белоручка, не обладающая, судя по всему, какими-то особыми талантами.

Так себе начальные данные. Но я выжму из них все, что смогу.

Я попыталась отыскать в памяти Руби хоть какие-то сведения о ее бабушке, но выудить сумела лишь ее имя — Долорес Ричардс. А еще — смутное подозрение, что она живет в глуши, куда сама Руби наведывалась нечасто.

Напрашивался неутешительный вывод: в этом городе ни одного союзника у меня нет. Что ж, придется справляться без чужой помощи.

Прежде всего стоило решить вопрос с финансовыми активами. Проще говоре, мне нужна постоянная работа. Жаль, конечно, что в этом мире нет ни интернета, ни какого-нибудь магического аналога (или же мне о нем неизвестно). Зато здесь существовали газеты!

Я прикупила несколько и погрузилась в их изучение. Нашла множество объявлений, связанных с промышленностью и производством: искали рабочих на фабрики, мастеров и механиков. Немало было объявлений о поиске приказчиков, коммивояжеров и торговых представителей. Разумеется, мужчин. Врачи, учителя, юристы, бухгалтеры — тоже мимо. Я ничего в этом не смыслила. Руби, кажется, тоже.

Куда дольше я присматривалась к объявлениям о поиске горничных, кухарок, нянь и гувернанток. Но потом пришла к неутешительному выводу: туда мне путь заказан.

Ключевым пунктом во многих объявлениях были письменные рекомендации от предыдущих работодателей. Как соискательница, я должна была подтвердить свой профессионализм и нравственность, а также уведомить нанимателей о причине ухода с предыдущего места работы.

Судя по всему, без рекомендаций устроиться в приличный дом практически невозможно. Однако главной помехой, на мой взгляд, была моя репутация. Не буду говорить: “Спасибо, Руби”. Она и без того достаточно натерпелась. Но это, без сомнения, проблема.

Если я даже назовусь вымышленным именем и найду нужную контору или какого-нибудь уличного писаря, который продаст мне поддельную рекомендацию, где гарантия, что правда не выплывет наружу? Ведь, будучи Руби Гербер, я вращалась в светских кругах и водила знакомство со многими аристократами Рок-Арво.

Можно, конечно, устроиться в какое-нибудь глухое поместье в провинции или найти сезонную поденщину, то есть временную работу без долгосрочных обязательств…

Но потом мне пришла в голову другая мысль. Помимо самого источника дохода мне бы не помешал и постоянный источник информации — о мире, который меня окружал и о котором я все еще знала преступно мало.

Идея пришла в мою голову с крикливостью уличного разносчика. Где я могла бы наблюдать за повадками жителей Рок-Арво, чтобы затесаться в их ряды, не вызывая лишних подозрений? И при этом оставаться в тени? Где сконцентрирован постоянный поток информации, сплетен, новостей и деловых предложений?

В трактире.

Звучит, может, не слишком романтично, а для бывшего уважаемого биохимика подобное место работы — и вовсе откат на несколько ступеней. Но это идеальный полевой исследовательский центр. И, что немаловажно в моей ситуации, там всегда нужны руки.

За время моих осторожных исследований Рок-Арво (мысль о демонах меня не покидала) я заметила, что двери многих местных трактиров и постоялых дворов украшены записками, в которых ищут “выносливую официантку”, посудомойку или помощницу на кухне.

Я набросила на плечи алую накидку — теперь навеки мой талисман — и покинула гостиницу. В центральном квартале искать работу я не хотела — больше шансов наткнуться на знакомых Руби. И даже если они будут расположены ко мне, вопреки курсирующим по городу слухам, я могу их попросту не узнать. А зачем мне заведомо ставить себя в неловкое положение?

А еще я выбирала кварталы, наиболее далекие от дома Люциуса. Вот почему поиски привели меня в отдаленный район Рок-Арво. Там я могла и комнату снять — в “Серебряном колокольчике” меня ничего не держало.

На вывеске одного из приглянувшихся мне трактиров красовалось название “Усталый дракон”. Под ним был изображен изможденный зверь, свернувшийся вокруг кружки пива. Сквозь запотевшие окна пробивался тусклый свет. Изнутри доносился гул голосов, звенела посуда.

Я толкнула тяжелую дверь. Что ж, внутри все оказалось именно так, как я и предполагала. Низкие темные потолки, грубые столы, скамьи, испещренные не просто ножами, а поколениями ножей. Заведение было шумным, пропахшим насквозь дешевым табаком, жареным луком и пивом.

У стойки рядом с бочками я приметила, вероятно, хозяйку трактира — женщину лет пятидесяти с насмешливым лицом и собранными в узел светлыми волосами с пробивающейся сединой. Крепкая фигура облачена в платье из простой, но добротной ткани темно-зеленого цвета, поверх нее повязан безукоризненно чистый фартук.

Я немного понаблюдала за окружающей обстановкой, оценила поток клиентов и загруженность персонала. Сделала глубокий вдох, впуская в себя новый, чужой запах, и направилась к женщине.

Поздоровалась и спросила:

— Вы ищете официантку, верно?

Хозяйка медленно, оценивающе окинула меня взглядом — от шнурованных ботинок, простого темного платья и накидки на плечах до аккуратно заплетенных волос. Цепкий взгляд задержался на моих руках — слишком белых, слишком ухоженных для простой работницы.

— Ищу, — подтвердила она, скрестив руки на груди. Голос у нее был хриплый, будто прокуренный. — Но не уверена, что ты сгодишься. Здесь не балет танцевать надо или музицировать или чем ты там привыкла заниматься. Тут надо тяжелые подносы таскать да пьяных отшивать время от времени.

Ее прямота была даже освежающей. Честность — это то, с чем я всегда умела работать.

— Я справлюсь, — твердо сказала я. — Мне действительно нужна эта работа.

— С чего это вдруг? — прищурилась она.

Пожав плечами, я ответила прямотой на прямоту:

10. Трактир "Усталый дракон"

Если бы мне еще совсем недавно сказали, что кульминацией моей научной карьеры станет умение балансировать с тремя запотевшими кружками пива в одной руке и тарелкой с чем-то, отдаленно напоминающим жаркое, в другой, я бы отправила этого человека на психологическую экспертизу. Или куда подальше.

Но вот она я, курсирую между столами в “Усталом драконе”, попутно размышляя о превратностях судьбы. Размышляю, впрочем, недолго — у меня и без того целая куча дел.

Мой день теперь начинался затемно, с запаха старой древесины, кислого пива и обещаний Нелли “сделать из меня человека”. Вероятно, леди-белоручки в ее понимании гордого звания человека не заслуживали. Обязанности исчерпывающе просты: вытереть десятки столов, расставить стулья, принять от поставщика ящики с овощами (и мысленно помянуть его за неправильные условия хранения, ведущие к ускоренной порче продукта), а затем занять свой пост на передовой — в зале.

Мне хватило пары дней, чтобы понять: кто бы что ни говорил, мужчины болтают не меньше женщин. Я сделала верный выбор, когда решила устроиться именно в трактир. Находясь здесь, я многое смогу узнать.

Еще один вывод: “Усталый дракон” — идеальный срез городской жизни (если, конечно, не считать элиту Рок-Арво, которая не появлялась в подобных местах). Более того, это сбалансированная экосистема городской жизни. Здесь есть свои хищники, жертвы и симбионты.

Среди утренних посетителей, ранних пташек, были извозчики, дворники и рабочие. Они заказывали самое дешевое пойло, которое здесь называли “кофе”, и заедали его хлебом с салом. Их беседы в основном крутились вокруг цен, погоды, больной спины и снова вокруг цен — теперь уже на услуги лекарей и целителей.

Интеллектуальная стимуляция на нуле, но это хорошая разминка для слуха.

Дневная смена была уже чуть интереснее. Посетители трактира в этот период времени — торговцы, мелкие клерки, курьеры. Они обсуждали сделки, жаловались на начальство и делились сплетнями. А я начинала ловить уже куда более любопытные крупицы информации.

Вечерняя толпа — самая богатая на сведения. В “Усталый дракон” подтягивались ремесленники, солдаты местного гарнизона, изможденные маги-самоучки, искатели приключений и не слишком способные охотники на демонов. Более одаренные и умелые пользовались особым расположением лордов-драконов, получали хорошее жалование и вращались совсем в других кругах.

Разумеется, профессии части присутствующих по их одежде и даже разговорам распознать я не могла. Однако мне с лихвой хватало активных участников событий, происходящих сейчас в Велигорской империи.

Вечером воздух словно густел. Не только от табачного дыма, но и от пронизавшей пространство тревоги. А порой — и вовсе откровенного страха. Именно тогда, протирая соседний стол с видом полнейшей отрешенности, я вся обращалась в слух.

Сегодня за угловым столом собралась компания искателей приключений или же просто не очень удачливых путешественников. Вид у них потрепанный. У одного — свежая царапина через глаз, у другого — рука в окровавленных бинтах, на которую Нелли косилась с явным неодобрением.

Они говорили громко, запивая свои страхи крепким элем.

— …а я тебе говорю, это был не зверь! — горячился тот, что с царапиной. — Он… он говорил моим голосом. Звал на помощь из чащи. Я чуть не поддался. Хорошо, Лео меня за руку отдернул…

— Поддался бы — твоя душа сейчас бы в Ог-Вейле тлела, — мрачно бухнул его товарищ, залпом осушая кружку. — Эти твари… они в голову лезут. Чувствуют твой самый большой страх и тычут в него мордой, как слепого щенка в миску с молоком.

Я медлила с уборкой соседнего стола, делая вид, что отскребаю особенно стойкое пятно.

— В десятках миль отсюда целую деревню дотла сожгли, — понизив голос, встрял третий. — Не прорыв, нет. Проклятый дурман демонов. Люди сами подожгли свои дома. Уцелевшие за головы хватались, говорили, что верили, будто это приказ лорда-дракона. Никто ничего не заподозрил, пока поздно не стало.

Меня пробрала дрожь. Это не просто магия, не просто обман, а манипуляция восприятием, доведенные до ужасающего совершенства.

— А наши “благородные” что? — Ядовито фыркнул подвыпивший мужик за другим столом. — Драконы друг с другом меряются, чья чешуя блестит сильнее, пока империя трещит по швам. Слышал, глава рода изумрудных драконов отряд нанял? Только не для борьбы с демонами, а для охраны своих чертовых рудников от Кольдеров.

— Тише ты! — зашипел на него сосед. — Что могут они, то и делают.

Я едва слышно фыркнула. Защитничек нашелся. Наверняка просто боится известной истины “И у стен есть уши”. Я — живое тому подтверждение.

— Говорят, у демонов есть слуги и среди людей, — шептались, тем временем, искатели приключений.

— Ага, слышал. Души продают за обещание силы.

— Чушь это! — рубанул третий с побагровевшим лицом.

Кажется, назревала драка, что здесь, конечно, было не редкостью. Я отодвинулась от их стола и понесла пустые кружки на кухню. Невольно замедлила шаг, когда в череде праздных бесед и взволнованных обсуждений услышала знакомый титул.

— Слыхал? Генерал-дракон как с цепи сорвался! Напал, говорят, на кого-то из командиров!

— Гербер-то? А я слышал, он на клочки того разорвал.

— Брешут, — уверенно заявил первый. — Но бедолаге-командиру точно пришлось несладко.

Я вытаращила глаза. Это еще как понимать? Да, плюшевым мишкой Люциуса Гербера не назвать, но не настолько же!

Тем временем полученные за день сведения выстраивались в моей голове в ровные ряды и сами собой раскладывались по полочкам. В первую очередь меня, разумеется, интересовали демоны — и как непосредственная угроза, и как невероятный для моего родного мира феномен.

Итак, что я знала о них? Они — порождения Ог-Вейла, подземного мира, из которого они упорно пытались выбраться. Почему, никто доподлинно не знал. Возможно, они начали угасать там, не имея достойной пищи. А едой и целью существования для них был хаос, войны и человеческие страдания.

11. Не место

Я была уверена: все, что связывало меня с Люциусом, осталось позади. Пока однажды не проснулась от ощущения, будто он — не Андрей, нет, именно Люциус — крепко сжимает меня в своих объятиях.

Разумеется, в комнате я была совершенно одна.

В следующий раз на меня нахлынуло отчетливое видение, как губы Люциуса скользят по моей шее, спускаясь ниже, к ключице. Я проснулась, наверняка пылающая со стыда и невозможности контролировать происходящее.

— Это все не по-настоящему, — шептала я в темноту.

Но моя кожа горела в том месте, где ее касались горячие губы лорда-дракона.

Это вовсе не сон, нет. А воспоминания бывшей хозяйки моего тела, настигающие меня именно тогда, когда я не могла им сопротивляться. Я не могла просто взять и заблокировать их, находясь в глубоком сне.

— Руби, — процедила я. — Если ты каким-то образом можешь слышать меня, будь добра попридержать свои эмоции!

Что ж, я попыталась. Но никаких изменений не заметила.

По правде говоря, происходящее сбивало меня с толку. Если забыть на мгновение о магии и нашей с Руби связи… Разве она не боялась Люциуса? Ведь именно страх я и ощутила, впервые оставшись с ним наедине.

Что, если она в какой-то момент оказалась в ловушке собственных противоречивых чувств, которые теперь — спасибо ей за это огромное — транслировала на меня? Или было еще что-то, чего я не замечала? А быть может, и не могла заметить, не зная всей картины.

Как бы то ни было, каждый раз после подобных пробуждений (а случались они куда чаще, чем мне хотелось бы) кожа предплечья зудела так, что мне хотелось расцарапать ее ногтями.

— Видишь, Люциус Гербер? — за неимением реального собеседника обратилась я к потолку. — У меня аллергия на мысли о тебе! Так будь добр, оставь меня в покое!

И почему в этом проклятом мире меня никто не слушает?

Сегодняшнее ночное видение было особенно подробным, реалистичным и… чувственным. Я в кольце крепких рук Люциуса, тону в его рубиновых глазах, пока тело плавится от бушующего в них огня и моего собственного желания. Любовь между нами всепоглощающая, безусловная. И в ней я тону тоже.

Я резко распахнула глаза. Сердце колотилось, на лбу проступила испарина — казалось, я стояла у самого жерла вулкана или на берегу лавовой реки Карн-Игни, земли огненных драконов. Предплечье тоже горело огнем.

Не выдержав, я рывком поднялась на кровати. Зажгла керосиновую лампу и подняла ее повыше, чтобы взглянуть на плечо. Ахнула.

Под кожей, кажущейся особенно белой в полумраке, проступали черные вены. Стоп, нет, это не вены. Это узор, который как будто пытался проступить под кожей, но тут же окрашивался в черный и… гас. Минута, растянувшаяся до целой вечности, и все исчезло. Предплечье было таким же, как всегда.

Это еще что такое?!

Честно говоря… даже знать пока не хочу. В конце концов, мне нужно сохранить рассудок хотя бы для сегодняшней смены.

Судя по всему, у меня неплохо получилось запрятать посторонние мысли в дальний уголок сознания, поскольку на работе они не отразились. Когда я в очередной раз проходила мимо с полным подносом, Нелли бросила на меня оценивающий взгляд через стойку.

— А ты неплохо справляешься, аристократка.

Полагаю, она имела в виду не только сегодняшний день. Это своеобразная дань моим способностям. И заверение в том, что меня берут на постоянную работу.

— Спасибо. Вот бы еще поменьше снисхождения в голосе…

— Эй, радуйся тому, что дают!

С грубоватой Нелли мы сразу же нашли общий язык. Я знала, что могу ей доверять. Просто потому, что в ее словах нет двойного дна: все, что она думала, тут же оказывалось у нее на языке. Для кого-то это, может, и минус, но для мне, уставшей от людского двуличия, — несомненный плюс.

Рабочий день в “Усталом драконе” тек однообразной чередой заказов, подносов и столов, которые необходимо было оттереть от пролитых напитков. Новых лакомых сведений не было — или я исчерпала этот источник информации до дна, или просто сегодня “не рыбный” день.

Я уже почти смирилась с мыслью, что моим главным открытием на сегодня станет оптимальный угол наклона тела для переноски шести кружек эля, позволяющий мне не расплескать ни капли. И вот ближе к вечеру за столик у витрины сели двое завсегдатаев — подмастерья с ближайшей кузницы, судя по запаху железа и сажи.

— Слышал, Гораций опять ищет помощника, — хмыкнул один, с наслаждением потягивая пиво. — Уже третьего за месяц выгнал.

— Да кто ж выдержит этого старого ворчуна? — отозвался второй. — Платит гроши, нрав хуже, чем у тролля с похмелья, а важничает, будто зелья готовит для самого императора.

— Ему бы не алхимией заниматься, а надзирателем в тюрьме быть, — поддакнул первый. — Любит он поорать на помощников, коли те не справляются.

— Да его послушать, так во всем Рок-Арво одни бездари и живут!

Мое сердце забилось чаще, изгоняя из натруженных мышц усталость.

Алхимия… Я не знала, что она представляет собой в Фейлане, но… это ведь должно быть близко к биохимии? Во всяком случае, куда ближе, нежели разнос еды и напитков. Приготовление волшебных зелий — это же почти моя старая жизнь, прикрытая слоем магической пыли.

До этого момента я и не подозревала, как сильно соскучилась по любимой работе. Душу пронзило отчаянное желание снова прикоснуться к колбам, весам, к самому процессу познания.

Однако внутри тут же поднялся бунт. Разве я не давала себе клятву? Никакой зависимости от мужчин. Отчасти поэтому из многих трактиров выбрала “Усталого дракона”, владелицей которой была Нелли.

Впрочем… Зависимость ли это? Или же стратегия, подкрепленная четким договором? Я предоставляю услуги, за которые мне платят, и этим наши отношения (пока лишь воображаемые) ограничиваются. И так же, как наниматель использует меня в качестве инструмента, я могу использовать его для достижения своих собственных целей. Получить доступ к знаниям, к лаборатории, к реагентам.

12. Гораций

На следующее утро я отправилась по адресу, который узнала от тех же “господ”.

Лавка алхимика Горация ютилась в узком переулке, пропахшем странной смесью сушеных трав, химической серы и пыли. Вывеска изображала змею, кусающую себя за хвост над ретортой, и скрипела на ветру. За стеклом теснились банки с кореньями, пучки сушеных трав и, конечно же, зелья.

Внутри запах был еще более явным и густым. Полки ломились от склянок, книг по алхимии, свертков (возможно, рецептов на продажу) и грозили обвалиться при первом же неосторожном чихе.

За прилавком со стоящими на нем весами с заляпанными гирьками копошился сам хозяин.

Гораций, вопреки своему гордому имени, оказался низкорослым, сухопарым стариком с взъерошенными седыми волосами и бородой, в которой, я была почти уверена, хранились образцы половины его реагентов. На его носу красовались крошечные очки, съехавшие на самый кончик.

Он яростно соскребал ножом стружку с какого-то корешка.

— Чего надо? — бросил он, не поднимая глаз. — Зелье от бородавок? Приворот на соседа? Не трать мое время, эта дурь не сработает.

Я хмыкнула. А зачем тогда предлагал?

— Я по поводу работу.

— Служанка мне не нужна, — отрезал он, наконец глянув на меня.

И тут же вернулся к своему корню. Ах, служанка, значит?

— Я пришла не за зельем и не на должность служанки. Я хочу быть алхимиком. Вашим помощником.

Гораций медленно поднял на меня глаза. Его брови поползли вверх, почти скрывшись в седой шевелюре. Затем он разразился коротким, издевательским смехом.

— Ты, девка, хочешь стать алхимиком? Да ты хоть знаешь, чем одна трава отличается от другой? Назовешь хоть одно свойство минералов? Можешь сказать, чем сильварий отличается от сатурнийских солей? Нет? Я так и знал. Иди, донимай кого-нибудь другого.

Слова алхимика обожгли бы меня, если бы я не слышала куда более изощренных оскорблений на научных конференциях. Я выпрямила спину. Отрепетированные за ночь фразы уступили холодной, профессиональной уверенности.

Я — биохимик до мозга костей. За плечами у меня годы лекций по молекулярной биологии, биохимии, генетике, вирусологии. Годы практики в лабораториях, пропитанными запахом питательных сред, хлоркой и пептоном.

Из моих главных навыков — умение работать с ПЦР, полимеразной цепной реакцией. Я могла взять крошечный, невидимый глазу обрывок ДНК и размножить его до количества, достаточного для анализа. Искала в геноме бактерий гены, ответственные за синтез нужного белка.

Я владела методами клонирования. Это не про овечку Долли, а про работу с плазмидами — маленькими кольцевыми молекулами ДНК. Я могла “вшить” в плазмиду нужный ген, как вставляют кассету в магнитофон, а потом “заставить” бактериальную клетку принять ее и начать работать по новой инструкции. Стать живой фабрикой. Производить то, что нужно мне.

Чаще всего — это ферменты. Белки-катализаторы. Одни расщепляют растительную биомассу на сахара, другие помогают в создании лекарств, третьи — это основа для моющих средств, которые работают в холодной воде. Экология, медицина, промышленность — все это начиналось в чашках Петри и в лабораторных шейкерах.

Я выращивала культуры. Кишечную палочку E. coli или дрожжи. Я была их создателем и персональным диетологом. Создавала им идеальные условия: температура, pH, аэрация. Слишком много кислорода — они задохнутся от собственного роста, слишком мало — заснут. Я кормила их строго по расписанию, чтобы они не голодали и не травились продуктами собственной жизнедеятельности.

Беда в том, что ничего этого сказать Горацию я не могла. Мои слова прозвучали бы для него как заклинания на древнем языке или и вовсе тарабарщина, которую я просто выдумала. Результат одинаков: они бы его не убедили.

Но сдаться вот так просто, лишь потому, что мне неизвестно что-то, известное другому? Ха. Если бы это меня останавливало, мне нечего было делать в науке.

Я сделала шаг вперед и уперлась руками в липкий прилавок. Глядя в крошечные темные глазки Горация, отчеканила:

— Я росла в другой стране. — Что, кстати, вполне себе правда. — И учили меня другому. Но наука, которую я постигала с самой своей юности, строится на тех же фундаментальных законах. Меня учили не слепо повторять формулы, а понимать саму суть. Потому я знаю, что истинная трансмутация — это не просто замена одного элемента другим, а симбиоз материи и энергии. Что залог успеха — точный расчет. Что любая реакция, магическая или химическая, — это диалог элементов. И чтобы контролировать его, нужно досконально знать сущность каждого из них, их потенциал и механику взаимодействия друг с другом. Кроме того, учусь я невероятно быстро.

Гораций застыл с приоткрытым ртом. Что ж, этот язык наверняка хоть отчасти ему знаком.

— Другая страна, говоришь? — наконец буркнул он. — Другая школа? Интересно…

Однако его глаза все еще были полны сомнений. Ну а я, в свою очередь, не исчерпала все аргументы.

— Чем вам не угодили прежние помощники? Путались в учете? Я буду вести его так, что вы сможете отследить каждую потраченную крупицу и каждый полученный грош. Нарушали стерильность помещения? Для меня чистота лаборатории — не прихоть, а один из главных принципов работы.

Еще одна абсолютная правда.

Малейшая посторонняя бактерия с моей кожи или из воздуха могла стать настоящей катастрофой. Сожрать мою культуру, испортить весь эксперимент, обнулить долгие месяцы работы. Поэтому в автоклаве я стерилизовала все: питательные среды, инструменты, посуду. Он — альфа и омега моей работы. Краеугольный камень, который я сама же и взорвала.

Я подалась вперед и веско произнесла, словно подводя итог:

— Я буду лучшим помощником, о котором вы только могли мечтать.

И только теперь замолчала, переведя дух.

Гораций не смеялся. Он смотрел на меня поверх своих очков. Изучал меня цепким, птичьим взглядом с ног до головы, будто пытаясь обнаружить подвох. В лавке повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием углей в маленькой печке.

13. Лучший из всех возможных миров

Посуды в лавке оказалось немало. И речь шла не только о мисках, в которых Гораций смешивал травы или куда нарезал клубни, но и о колбах, ретортах, мензурках и перегонных кубах.

Почти все эти предметы — мои старые друзья, словно последующие за мной из прошлой жизни. Правда, многие колбы здесь были оплетены тончайшей серебряной проволокой, а реторты помечены вытравленными рунами у горлышка — вероятно, для усиления реакций.

К вышеперечисленному Гораций добавил ступки и пестики, которые отличались размерами и материалами. Мраморный набор — для нежных цветов, агатовый — для драгоценных порошков, железный — для особо твердых кореньев и кристаллов.

Отмыть мне предстояло и гирьки для весов — медные, каменные, стеклянные. Гораций, вероятно, уже начинающий понемногу меня обучать, буркнул, что они откалиброваны не только по весу, но и по “эфирной массе”.

Понятия не имею, что это означает.

Пока я просто тщательно и осторожно мыла сосуды, аппараты и прочие вещи, радуясь тому, что выторговала у судьбы даже саму возможность находиться там, где творилось особое научное волшебство. Ну хорошо, в случае с Фейланом это было скорее просто волшебство. Проявление магии этого мира… но не без радующих мою душу нюансов в виде формул, замеров, синергии и прочего.

Когда я справилась с первым заданием, Гораций поручил мне разобраться с бардаком в его лаборатории — точнее, просто задней комнате, где он готовил различные снадобья.

— Не тронь ничего голыми руками, надень перчатки, — бурча, наставлял он. — Только идиоты не знают, что пыльца сонной дымки всасывается через кожу. Ну и, может, иностранки.

Я тихонько фыркнула и принялась за дело.

Столы были завалены различным сырьем — высушенными травами, кореньями, крыльями летучих мышей, толчеными зубами, крысиными хвостами, какими-то толчеными камнями.

— И смотри, ничего не выбрасывай! — донеслось из главного зала лавки, где Гораций принимал клиентов.

Я покачала головой. И правда скряга.

Но он теперь — мой работодатель, а к рабочим заданиям я всегда относилась ответственно. Так что я собрала в миски даже минеральную пыльцу, а не сами крохотные кристаллики и кусочки камней. То же касалось и растений. В специальные холщовые мешочки я собрала и корневища, и стебли, и цветки, и ягоды, и листы. Туда же высыпала порошок, образовавшийся после измельчения. Раз Гораций считает, что ему пригодится все, пусть будет так.

Лежащее на столах я рассортировала по трем шкафам: растительное, животное, минеральное. Со стороны эта работа могла показаться смешной, но я относилась к ней как к подготовке к чему-то более значимому.

В родном мире я тоже далеко не сразу получила доступ к серьезным экспериментам. Сколько колб я перемыла там, просто не счесть.

В конце долгого дня, полностью ушедшего на уборку всех видимых поверхностей, Гораций зашел в “лабораторию”.

— Хм-м-м…

— Это “Хм, как замечательно”, я надеюсь? — бойко осведомилась я.

— Это “Хм, для начала неплохо”, — буркнул Гораций.

Что ж, для начала меня это устроит.

— Ладно, вот тебе следующее задание.

Я не стала напоминать ему о том, что к окнам лавки уже вовсю подбирались сумерки. Подумала лишь: “Пожалуйста, пусть оно будет посложней!”

Так, впрочем, и оказалось.

Гораций покопался в одном из ящиков поистине монструозного стола, а после выудил оттуда то ли зеркало, то ли линзу. На мысль о линзе наталкивало круглое выпуклое стекло, а на мысль о зеркале — серебряная оправа, в которую оно было вставлено. Но это не просто серебро, а испещренное рунами и по ободку, и по ручке.

— И это…

— Астральная линза.

Гораций сказал это таким тоном, что от меня прямо-таки напрашивалось протянуть в ответ понимающее: “А-а-а”. Что ж, я этого делать не стала.

— И это…

Клянусь, он закатил глаза.

— Линза, показывающая эфирную структуру веществ. Из какой страны ты, говоришь, явилась?

— Россия.

— Хм-м-м. Никогда не слышал о такой.

Я бы очень удивилась, если бы слышал.

— Она находится очень далеко, — отмахнулась я.

Дальше уже просто некуда.

Как я поняла из объяснений Горация (весьма путанных, надо сказать), астральная линза была чем-то вроде магического аналога современного микроскопа или спектрометра. Она работала не с физической материей, а с ее эфирным двойником — средоточием магической энергии, которая в Фейлане была практически у каждого предмета.

Как же я все-таки рада, что угодила именно в этот мир!

— Теперь ты будешь покупать для меня сырье и ингредиенты. Мне, что ли, на рынок таскаться? Я с клиентами занят.

Ага, значит, на рынок буду таскаться я. Радовала ли меня эта перспектива? Разумеется! Во-первых, подобные места не хуже трактира могут снабдить меня сведениями о происходящем в Велигорской империи и о том, что она вообще собой представляет.

Да, кое-что, благодаря работе в “Усталом драконе”, мне уже известно. Однако информации много не бывает.

— Так что тебе придется научиться разбираться в свежести и подлинности сырья. А то эти обманщики-торговцы наловчились покрывать его иллюзией, — негодующе добавил Гораций.

Я вскинула. Что-то вроде микрокристаллического воска или декор-геля на фруктах, чтобы блестели и казались аппетитными?

— Разве иллюзиями промышляют не демоны? — вырвалось удивленное у меня. — Торговцы что, у них научились?

— Типун тебе на язык, — возмутился Гораций.

Возможно, он сказал что-то другое — вряд ли ему были известны русские поговорки. Но мой мозг воспринял сказанное именно так.

— Иллюзиями владеют и темные ведьмы, — пояснил он. — Кое-кто не погнушался разжиться их заклинаниями.

Еще одно подтверждение тому, как мало все-таки я знаю об окружающем мире. К счастью, это поправимо.

Гораций пододвинул ко мне ящик с одинаковыми на вид корешками.

— Разбери их. Отдели хорошие от плохих.

— А чечевицу от гороха, — со смешком добавила я, вспоминая классическую версию сказки про Золушку.

14. Чернила под кожей

Я пристально изучила астральную линзу.

По словам Горация, она была изготовлена из особого сорта стекла, выращенного с помощью магии. Как убедилась уже я сама, линза не просто увеличивала изображение, а словно сдвигала фокус восприятия смотрящего в некий… эфирный план. Использующий ее смотрел сквозь физический объект, видя его внутреннюю магическую “подпись”. Или, если хотите, магический узор.

Кроме того, линзу зачастую использовали в паре с источником особого света, который Гораций любезно мне предоставил. Это был лунный камень, излучающий мерное серебристо-голубое сияние и “подсвечивающий” эфирные структуры корешков.

По его лаконичной инструкции я училась отделять больной или засохший корень, покрытый слоем иллюзии, от здорового. Астральная линза позволяла мне, во-первых, видеть этот слой, а, во-вторых, помогала моему взгляду проникать сквозь него в самую суть.

Впервые разглядев золотистое сияние, словно зарождающееся внутри корня, я восторженно ахнула. Как же это красиво! Все же магия открывала исследователю даже больше, чем научные приборы. А значит, больше тайн этой удивительной вселенной я со временем могла открыть!

Ладно, я, кажется, слишком переволновалась и отвлеклась.

После получаса работы я пришла к выводу, что астральная линза поистине незаменима. Она помогала немедленно отбраковать реагент, способный вызвать непредсказуемую реакцию и испортить весь эликсир.

Так, в “плохих” корнях вместо ровного золотистого свечения и четкой сети энергетических каналов я видела потускневшую, прерывистую сеть с темными, неподвижными сгустками. Они означали болезнь корневища, которую коварный торговец пытался всячески скрыть.

Полное же отсутствие магического потока и вовсе говорило о неумолимой смерти. Корня, не торговца. Хотя окажись на месте покупателя какой-нибудь особенно вспыльчивый дракон вроде Люциуса Гербера… кто знает?

Ох, зря я подумала о нем. В голову полезли совсем не нужные сейчас мысли (и, что хуже, воспоминания). А предплечье снова охватил этот противоестественный зуд. Я глянула на него, боясь увидеть эти странные черные линии. К счастью, их не было.

Но… Озаренная идеей, я посветила на плечо лунным камнем и приставила линзу к глазам. Лучше бы я этого не делала.

Потому что под моей кожей чуть ниже плеча мерцал черный узор. И мои вены в свете лунного камня на эфирном плане были темными, практически черными. Казалось, кто-то впрыснул в них чернила.

Это неправильно. Я могу не знать всего об этом мире, но даже при этом я понимаю: так не должно быть.

С другой стороны, глупо терзаться мыслями о том, что я не могу изменить в это самое мгновение. А чтобы делать далеко идущие выводы, мне пока не хватает данных. Так что сосредоточимся на том, на что повлиять я могу.

Через пару часов после полуночи я все же забылась глубоким сном. Чтобы не тратить времени на дорогу, уснула прямо в подсобке. Боюсь, это не слишком хорошо сказалось на моем внешнем виде.

К счастью, Гораций — точно не тот человек, которого будут волновать мелочи вроде безбожно помятого платья или основательно помятой меня. Сдается мне, он не обратил на них внимания. И вряд ли вообще понял, что ночевала я прямо здесь.

Хотя… он ведь не закрывал лавку. Или от ночных взломщиков ее защищало нечто, невидимое глазу?

Я придвинула к Горацию ящик, разделенный на две половины. Чтобы проверить, верно ли я рассортировала коренья, алхимику самому пришлось прибегнуть к тандему линзы и лунного камня. По его лицу трудно было сказать, доволен ли он проделанной мной работой. Ну и ладно. Я вот собой довольна!

Прежде, чем Гораций успел дать мне другое задание, я взяла у него лунный камень и направила серебристо-голубой свет на его плечо. Через линзу вены алхимика приобрели бледно-золотой оттенок, что отражало слабое, но все же существующее течение магии в нем.

Но что, в таком случае, значил тот странный черный узор? А мои собственные черные вены?

Я прикусила язык — так отчаянно мне хотелось расспросить об увиденном Горация. Но вдруг он догадается, что источником моего беспокойства была я сама? Кто знает, какую реакцию от него ждать.

Я не могла потерять эту работу из-за чужих предрассудков. Мне она нужна.

— Ты закончила с этими глупостями? — снисходительно, словно разговаривая с неразумным дурашливым ребенком, спросил он. — Помой посуду.

Этим мой рабочий день, конечно, не ограничился. Когда все миски, ступки и пестики были перемыты, Гораций привлек меня к первичной обработке сырья. Звучало, конечно, хорошо, но на самом деле я просто мыла и чистила приобретенные им на рынке корни, под его строгим надзором отправляла травы на сушку и размалывала минералы.

Однако подобная практика оказалась невероятно полезна, потому что, во-первых, я могла изучить местные компоненты, их запах, текстуру и свойства. А во-вторых, Гораций оказался невероятно болтлив. Будто радуясь тому, что нашел свободные уши, он подробно рассказывал мне про каждый корешок, каждую травку и каждый минерал.

Я, конечно, мотала на ус. Даже попросила у него чистую тетрадь (в счет будущего жалования, конечно), в которую тезисно записывала услышанное.

Сейчас я как раз растирала в металлической ступке эфирную противоположность уже известного мне минерала — солнечный камень.

Гораций ворчливо наставлял:

— Не все надо превращать в муку! Для зелья мне нужны осколки солнечного камня размером с булавочную головку, чтобы свет преломлялся. А не пыль, которая осядет на дно. Чувствуй материал! Каждый помол — для своей цели. И не дыши над ступкой!

Что ж, мне было хорошо знакомо такое явление, как степень дисперсности. Потому и придерживаться правил измельчения труда не составило.

Некоторые материалы, как оказалось, поставляли напрямую в лавку Горация. Одна такая поставка пришлась как раз на мою смену. Худощавый паренек внес ящик, заполненный холщовыми мешочками и бумажными свертками, и поставил его на прилавок.

15. Огонь в рубиновых глазах

После моих первых успехов Гораций, как и обещал, начал регулярно отправлять меня на рынок за припасами.

Я использовала это как возможность послушать разговоры покупателей, чтобы понять, что и где лучше брать, порасспрашивать торговцев о товаре и о свойствах тех или иных ингредиентов.

Гораций стал чуть больше мне доверять и, как следствие, оставлял меня одну в лаборатории — подготавливать сырье для дальнейшей обработки. Все бы ничего, но новых знаний получать мне теперь было неоткуда.

Если, конечно, не считать потрепанные книги по алхимии, принадлежащие Горацию. Их я читала вечерами, прежде чем уснуть.

Сегодня воздух на рынке был густым и сладким от запаха спелых фруктов. Однако в перекинутой через плечо сумке лежало лишь самое необходимое: несколько кореньев и связок трав для Горация и буханка свежеиспеченного хлеба для меня.

Возвращаясь с рынка, я решила пройти через парк. Еще немного подышать свежим воздухом и насладиться видом изумрудной травы и цветущих кустов, прежде чем запереть себя в четырех стенах.

И тут я увидела их.

Они медленно прогуливались вдоль аллеи, словно сошедшие с картины. Люциус, невыразимо прекрасный в своем холодном величии, и девушка с волосами цвета воронова крыла и такими же рубиновыми глазами. Драконица из его клана, ничуть не уступающая ему в аристократичности и красоте.

Идеальная пара, что ни говори.

Мое сердце не дрогнуло от ревности. Оно просто замерло. Я хотела пройти мимо, оставшись незамеченной для Люциуса, но что-то заставило его поднять голову. Его ледяной взгляд скользнул по мне, и… изменился.

Лед треснул. Глаза расширились, ноздри раздулись, словно Люциус учуял незнакомый, но дико желанный запах. Я почувствовала ответный толчок в крови — жгучий, невыносимый. Плечо под платьем вспыхнуло жаром, будто кто-то прижал к коже раскаленное железо.

Под изумленным взглядом рубиновой леди Люциус сделал шаг ко мне. Затем еще один. Его спутница что-то сказала, но он не слышал. Весь его мир словно сузился до меня. Я застыла, парализованная этой невероятной силой, что тянула нас друг к другу вопреки взаимной обиде и… ненависти.

Люциус остановился на полпути. Сжал кулаки так, что кости побелели. Лицо с точеными чертами исказилось мукой. И этот жест, эта очевидная борьба с самим собой, отрезвили меня.

Если он может сопротивляться собственным чувствам, то и я смогу сопротивляться чужим. Ведь все эти эмоции, вся эта тяга принадлежат не мне. Они — отголосок души Руби.

Я вскинула голову, подставив лицо холодному ветру, и направилась вперед. Прошла по дорожке так близко от Люциуса, что мое плечо задело его руку. Я услышала его сдавленный, шумный выдох, подобный которому с трудом сдержала сама. Уже отдаляясь, увидела, как он закрывает глаза, будто пытаясь стереть мой образ.

Парк наконец остался позади. Я почти бежала по узкому переулку, ведущему к лавке Горация, пытаясь заглушить жжение на плече и в крови. И когда до нее оставалось лишь несколько шагов, мои инстинкты взвыли от опасности. Я резко обернулась.

Люциус уже был здесь. Не безупречный лорд, не перевоплощенный дракон, но… хищник. Он приближался ко мне. И теперь, глядя в его поблескивающие глаза, я чувствовала не притяжение, а животный страх. Но и тот принадлежал не мне. Я смогу за себя постоять.

Движение Люциуса было столь стремительным, что я не успела среагировать. В мгновение ока он преодолел разделяющее нас расстояние. Словно в насмешку над моими недавними мыслями, прижал меня к холодной каменной стене, своим телом заслонив от всего мира.

Руками он опирался о камень по обеим сторонам от меня. Дыхание, скользящее по моей щеке, было обжигающе горячим.

— Отпустите ее! — раздался неуверенный голос.

Из лавки вышел какой-то мужчина со свертком в руках.

Люциус медленно, очень медленно повернул голову в его сторону. Рубиновые глаза зажглись ярко-алым. Он издал низкий, рычащий звук, глубокий и первобытный, от которого по спине побежали мурашки. Мужчина, побледнев, отшатнулся и бросился прочь.

— Наконец-то явил свое истинное животное начало? — насмешливо осведомилась я. На удивление, мой голос даже не дрогнул и вообще звучал гораздо смелее, чем я себя ощущала. — Или ты всегда был зверем, который лишь притворяется человеком и прячет свою звериную суть под дорогими одеждами?

Мои слова словно окатили Люциуса ледяной водой. Пламя в его глазах померкло. Однако сказанное охладило его ненадолго.

Генерал-дракон прижался ко мне еще сильнее. Скользнул кончиком носа по моей щеке к шее. Зарылся лицом в мои волосы, распущенные по плечам, и глубоко вдохнул. Я всем телом почувствовала его дрожь.

— Ты свела меня с ума, — прохрипел Люциус мне прямо в ухо. Его голос был грубым, полным неподдельной агонии. — Я не могу дышать. Не могу есть. Не могу думать ни о ком, кроме тебя. Твой запах… он преследует меня повсюду.

Несмотря на леденящий страх, по моему телу пробежала волна предательского жара. Но разум яростно сопротивлялся.

— Ты сам выгнал меня, — ядовито напомнила я. — И, как вижу, быстро нашел себе утешение.

— Ты ИЗМЕНИЛА мне!

Рык Люциуса едва не оглушил меня. Он отстранился, чтобы впиться в меня взглядом, полным ярости.

— Изменила мне с моим заклятым врагом! А она… — Он мотнул головой в сторону парка. — Отец велел мне найти невесту, а ее родители предложили моим союз. Это необходимо ради благополучия всего дома Гербер. Это долг. Это не более чем долг.

Люциус поморщился. Кажется, он не из тех, кто любит оправдываться перед другими. Но для меня ли эти слова или для него самого?

Я смотрела на Люциуса, прикрываясь тем щитом, что позволял мне тщательно запирать чувства внутри. Заглушать их. Я научилась этому уже давно. Если позволять эмоциям — волнению, панике и даже чрезмерному воодушевлению — брать верх, можно погубить важнейший эксперимент.

Буря внутри меня утихла.

— Я все понимаю. Тебе нужно восстановить разрушенную репутацию.

16. Правда из глубин

Безумный коктейль эмоций, вызванных пылкой встречей с Люциусом, улегся. Я старалась как меньше думать о том, что тогда произошло. Как можно меньше вспоминать. Вместо этого сосредоточилась на работе.

Я не просто поселилась в подсобке лаборатории, но и перевезла в лавку часть необходимых вещей. Если Гораций и заметил что-то, то против не был.

Мылась я в общественных банях. В течении рабочего дня кусочничала, нормально ела вечерами, в ближайшем трактире. Иногда, когда свободного времени оказывалось чуть больше, по старой памяти заглядывала к Нелли в “Усталого дракона”.

Обязанности остались прежними — наводить порядок, принимать поставки и сортировать их содержимое, наведываться на рынок, подготавливать сырье для алхимических экспериментов Горация.

Впрочем, нет, это были не эксперименты. Как я поняла, в лавке годами, если не десятилетиями продавались одни и те же лечебные снадобья: от головной боли, несварения желудка, беспокойного сна, больной спины и прочего, прочего. В общем, стандартный набор любой аптеки моей родной страны, но с таблетками и микстурами в необычной форме. И приготовленными с помощью магии и зачарованных инструментов.

Гораций не горел созданием новых снадобий. Все, что его интересовало — чтобы его лавка приносила стабильный доход и обеспечила ему достойную старость.

Потому день за днем он создавал все те же зелья по выученным назубок формулам и рецептам, передающимся из поколения в поколение. И, разумеется, я наблюдала за процессом. Очень много и очень вдумчиво.

И ладно бы наблюдением дело ограничивалось… Горация выводила из себя бесконечный поток моих вопросов.

— Откуда вы знаете, что в это зелье нужно добавлять именно пятнадцать грамм амаранта?

— Так было в свитке, который я обменял у алхимика из Арвы на один очень редкий минерал.

— Тогда это наверняка очень старинная формула, — задумалась я. — Что, если с учетом новейших разработок или открытых с тех пор элементов ее можно улучшить?

Гораций в упор уставился на меня через очки, чудом балансирующие на самом кончике его носа.

— Зелье действует? Действует. Так нечего его портить!

Ага, “Работает? Не ломай”. Плавали, знаем. Вот только этот девиз — не для настоящих ученых и пытливых натур.

Что я и собиралась доказать Горацию в самое ближайшее время.

Однако пока я закончила день так, как и все прочие до него. Немного почитала книгу по алхимии и выписала несколько важных моментов. А потом решила вознаградить себя ужином у Нелли.

Экипаж остановился у “Усталого дракона”, однако войти туда я не успела.

Сначала я почувствовала едва уловимое колебание под ногами, будто где-то глубоко под землей прошел поезд. А затем…

Зов. Не звук, а ощущение. Вязкое, сладковатое обещание, исходящее из самых глубин. Шепот, раздающийся прямо в моем мозгу. Приглашающий подойти, заглянуть, уйти туда, где мне — самое место.

Ледяная дрожь пробежала по спине. Из разговоров в трактире я прекрасно знала, что все это значит.

С грохотом, от которого содрогнулись стены ближайших домов, земля неподалеку вздулась. И… разверзлась. Из молниевидной трещины повалил удушливый смрад серы. Багровый свет пробился из темноты глубин.

— Ой, смотри! — пронзительный детский голосок прорезал наступившую тишину.

Чумазая девчушка в залатанном платьице явно с чужого плеча приближалась к зияющей ране в мире. Она наверняка была сиротой. Иначе почему не знала о демонах Ог-Вейла?

Инстинкт сработал раньше мысли. Я бросилась вперед, подхватила девчушку на лету и резко развернулась. Прижала ее к себе, стоя спиной к провалу. Алая накидка, без которой я не появлялась на улицах города, взметнулась, как крыло.

Раздался оглушительный взрыв. Не огня и дыма, а сконцентрированной ненависти и магии, вырвавшейся на свободу.

Воздушная волна ударила мне в спину с силой кузнечного молота. Я летела вперед, чувствуя, как ткань накидки становится твердой, поглощая и рассеивая энергию удара. Мы с девочкой кубарем покатились по пыльной земле. Но мы были живы.

Что-то увидев за моей спиной, она завизжала. Вырвалась из моих ослабевших рук и помчалась прочь.

Оглушенная, я пыталась подняться на локтях. Кругом стоял адский гам: крики людей, треск рушащихся стен, вой чего-то нечеловеческого. Но вдруг воцарилась мертвая, зловещая тишина.

Я обернулась.

Он стоял между мной и трещиной, заслоняя собой адское зарево. Высокий, обнаженный, с кожей цвета обугленного дерева и глазами, напоминающими два куска раскаленного угля.

В моей голове зазвучал чужой голос. Не просто слова, а четкие команды, вложенные прямо в сознание.

“Шагни в бездну. Позволь пламени Ог-Вейла себя поглотить”.

Принуждение было почти физическим, парализующим. Моя нога дернулась, желая сделать шаг навстречу. Но что-то внутри яростно сопротивлялось. Мой разум, наученный выстраивать барьеры, сжался в комок и отказался подчиняться. Я вонзила ногти в ладони, стиснула зубы, борясь с чужой волей, клещами вцепившейся в мой мозг.

Демон наклонил голову, явно удивленный. Он шел прямиком ко мне, не обращая никакого внимания на окружающий хаос, на панику других людей. Казалось, кроме меня, его ничто сейчас не интересовало.

— Ты должна подчинять. — Его голос был скрипом ржавых врат, отражением того, что звучал в моей голове. — Почему я не могу тебя сломать?

Демон был так близко, что я чувствовала исходящий от него жар. Он протянул руку ко мне. Длинный, острый как бритва коготь медленно, почти нежно прошелся по моей щеке. Боль была острой и обжигающей.

Я с трудом подавила вскрик. Демон поднес черный коготь к своему безгубому рту и слизал мою кровь длинным, змеиным языком. Замер на мгновение. Алые глаза вспыхнули, до ужаса напоминая сейчас те, что были для меня почти родными, но порой пугали не меньше.

Он издал звук, похожий на потрескивание дров в костре.

— А… Вот оно что. Да ты почти своя.

— Ч-что?