Развод. Мы (не) нужны тебе.

Глава 1

Я сижу на полу, на коврике, обнимая колени, прижатые к груди. Ко мне жмутся двое сыновей погодок. Ванечке два года, он нервно теребит край моей футболки, не понимая, почему я не могу с ним поиграть. Артему три, он уже такой взрослый, даже слишком. Стоит, положив свою руку мне на плечо, а вторую сжимая в кулак. Артем совсем не понимает, что происходит, но чувствует, что он должен меня защищать, мой маленький настоящий мужчина.

Мой любимый муж в это время ходит тяжелой поступью по квартире, собирая наши вещи, рыча тысячи ругательств в мой адрес.

– Ты ведь не думаешь, что это правда? - тихо испуганно лепечу, пытаясь сложить мысли в слова и произнести вслух.

– Я верю в то, что вижу, - практически выкрикивает слова, небрежно скидывая мои вещи в чемодан. - А вижу я результаты экспертизы!

Герман в гневе пинает чемодан, который отлетает ко мне под ноги.

– Но это не может быть правдой! Я ведь… - пытаюсь хоть немного защититься и не показывать ребятам свои слёзы.

Пять лет счастливой семейной жизни разбились об острые камни заключения экспертизы ДНК-теста на отцовство. Оба теста оказались отрицательными. Я не понимаю, как это возможно, ведь я никогда в жизни не изменяла мужу.

– Это какая-то ошибка, - я бросаю взгляд на бумагу, лежащую на кофейном столике в центре гостиной.

– Ошибкой была женитьба на тебе! Я сказал, - он цедит каждое слово сквозь зубы, - Собирай-свои-вещи… и убирайся из моего дома!

– Ты не можешь так поступить… - ласково приобнимаю младшего.

– Я. Сказал. Убирайся. Из моего. Дома.

Герман подходит и хватает меня за запястье. Одним легким движением поднимает меня, совсем не чувствуя моего веса. Ваня потеряв опору падает на пол и начинает хныкать. Артем опускается на колени к брату, помогая ему встать.

Я испуганно озираюсь, переживая не за себя, а за детей.

– Любимый, послушай… - муж все ещё крепко держит мое запястье. Он все сильнее и сильнее сжимает руку, отчего я чувствую, словно кожа начинает пульсировать под его сильными и грубыми пальцами.

Герман жестко и резко притягивает меня к себе. Его перекошенное от гнева лицо прямо перед моим. Сердце замирает от ледяного ужаса, который я сейчас испытываю. Никогда прежде я не видела мужа таким разгневанным и бессердечным.

– Вон я сказал! - бросает высокомерно презрительный взгляд на сыновей, которые уже поднялись и теперь стоят по обеим сторонам от меня, держась за ноги. - И мальчишек забирай!

– Они твои дети… - пытаюсь переубедить мужа и воззвать его к адекватному мышлению.

Герман дергается, собираясь откинуть меня в сторону, но его останавливает Ванечка, схватившийся за отцовскую штанину. Муж отпускает мою руку, а я тут же хватаю ребенка на руки, боясь, что отец просто его отопнет как ненужную вещь, как тот самый чемодан, что лежит возле нас.

– Пожалуйста, давай поговорим, не при детях, - я мягко поворачиваюсь боком к мужу, закрывая собой детей.

Не могу даже представить, что сейчас у этого человека на уме. Мой родной, веселый, всегда улыбающийся муж просто исчез, прочитав безличные буквы на белой бумаге, говорящие ему, что дети не его и отцовство исключено.

Взгляд Германа метает молнии, вена на шее пульсирует, брови нахмурены. Мне кажется, что сейчас его ничего не остановит, а мои мольбы и просьбы лишь приводят его в ярость.

Внутренне я сжимаюсь до размеров пылинки, на столько мне хочется быть неприметной. Но и одновременно с этим, я стою выпрямившись в полный рост, отведя руку с Ваней. Я ни за что не дам детей в обиду! Муж делает шаг вперед угрожающе нависая надо мной.

Не представляю, что бы произошло дальше, если бы в этот момент не раздался звонок в дверь.

Не представляю, что бы произошло дальше, если бы в этот момент не раздался звонок в дверь.

— Мы с тобой не закончили, - цедит сквозь зубы и бросает презрительный взгляд.

Герман пинает чемодан во второй раз, отчего тот с грохотом переворачивается. Муж выходит из гостиной, чтобы узнать кто пришел.

— Мамуля, - Артем осторожно одергивает меня за штанину, - папочка нас больше не любит?

Я опускаюсь на колени и нежно обнимаю сыновей. Как же мне объяснить им произошедшее?

— Что ты, родной, - целую малышей по очереди, - конечно любит! Просто он очень сердиться и немного запутался.

Как мне объяснить детям то, что происходит, если я сама ничего не понимаю? Как сделать так, что бы это событие не повлияло на них в будущем? Как защитить их? Не могу придумать ничего лучше, чем превратить происходящее в игру.

— Ребята, вы помните, как мы ездили все вместе в поход, в том году? – Артем задумывается на несколько секунд, устремляя свой взгляд куда-то в сторону, после чего уверенно кивает.

Ваня же отошел от меня и рассматривает перевернутый чемодан на полу и наши разбросанные вещи.

— А давайте мы с вами снова сходим? – стараюсь убедительно улыбаться, но на самом деле, держусь из последних сил, что бы не зареветь.

Нежно беру старшего за руку, притягиваю к себе и нежно обнимаю.

— Мой хороший, ты же помнишь где ваши рюкзаки? Сходите с Артемкой, соберите свои самые самые любимые вещи!

Артем неуверенно смотрит на меня, пораженный таким предложением. В прошлый раз ему не разрешалось брать ничего лишнего. Вернее то, что мы с Германом посчитали бы лишним. А сейчас позволяю самостоятельно выбрать, сложить и упаковать.

Глава 2

Пять лет назад мы сидели с Германом в кабинете нотариуса, держась за руки. Под строгим взглядом будущей свекрови я ощущала неловкость и была довольно нервозной. Но сильное плечо моего любимого под боком воодушевляло и придавало сил.

Екатерина Александровна женщина строгая, властная. Можно даже сказать педантичная. Она не терпит возражений. Все должно быть так, как она сказала.

Германа она воспитывала самостоятельно, не допуская в доме разговоров об отце. Подозреваю, что муж Екатерины Александровны просто напросто не выдержал ее сурового, “сибирского” характера. Будь она мужчиной, такое поведение пошло бы ей только на пользу. Холодная, отстраненная, собранная.

Я ни секунды не раздумывала, когда речь зашла о подписании договора, что я не претендую на уже имеющуюся собственность и денежные средства. Они были не моими. А мне хотелось доказать, что я хочу выйти замуж исключительно по любви.

Были у меня подозрения, что если бы я высказала хоть малейшее сомнение по поводу нотариуса, то мы бы никогда не сыграли свадьбу.

Я еще при первом знакомстве приняла решение, что буду терпеть и учиться принимать характер Екатерины Александровны. Мало кому из невесток везет, и они находят в лице свекрови вторую маму. Но я была счастлива, ведь я выходила замуж за человека, который носил меня на руках.

Это же навсегда. Брак должен быть один и на всю жизнь. А я слепо верила всему. Я доверяла Герману. Я была уверена, что стану для него идеально образцовой женой. На столько же, на сколько холодна его мать, я буду нежной, теплой и заботливой.

Какой же я была глупой, наивной и просто слепой. Тот договор, что я подписала еще до начала нашей совместной жизни теперь просто не оставлял мне шанса на нормальное существование. Все, что я вложила в семью за эти годы развеялось словно пыль на ветру.

И вот передо мной очередная бумага. Договор о разводе. И еще кипа других.

– Долго мне еще терпеть твое присутствие? – Герман перекрестил руки и смотрит на меня свысока.

Словно я пустое место. Словно мы никогда не были друг с другом. Словно дети не его.

Я беру ручку с кофейного столика перед собой. Не решаюсь подписать документ. Как только я это сделаю, то все, обратного пути не будет. Не представляю, как ему удалось подготовить бумаги в такой короткий срок. Наверняка свекровь посодействовала. У нее свора юристов.

Да и сама она женщина деловая. К Теме и Ване она никогда не испытывала особой любви. Она не из тех бабушек, что возьмет внуков на выходные. Но я прекрасно справлялась сама. С мальчишками никогда не было проблем.

Да и Германом, собственно говоря, занималась няня. Может быть поэтому, муж был всегда ко мне нежен и внимателен. То, что ему недодала мать, он искал в отношениях со мной. А я всегда старалась отдавать всю себя. Без остатка. Растворялась в муже. Только в его отсутствие занималась саморазвитием, ходила на йогу. Читала книги. Смотрела интересные познавательные передачи. Никогда не перебивала Германа, относилась к нему с максимальным уважением. Дома всегда был готов ужин, а дома чисто.

Даже когда Артем мучился с коликами, а Ванюша с зубками, и дети могли целую ночь не спать, мужественно берегла сон мужа. Его работой была приносить деньги в дом, а моя содержать этот дом.

– Ты не посмеешь выгнать нас на улицу! - бросаю обеспокоенный взгляд в сторону комнаты сыновей, удостоверяюсь, что они нас не слышат. - Это твои дети! Почему ты не хочешь мне поверить?

– Я верю документу, - голос Германа звучит сухо. Ни малейшего отголоска той любви, которой он был переполнен еще недавно.

– Тест не может быть отрицательным! Твоя мать наверняка все подстроила! - в сердцах выкрикиваю я, испытывая жгучее чувство обиды и несправедливости.

Стоило мне произнести эти слова, как тут же я получаю тяжелую увесистую пощёчину, и в ушах раздается громкий звон. В шее что-то хрустнуло. В глазах потемнело. Я прикрываюсь ладонями.

Давлюсь горькими слезами боли, обиды и унижения. Черт с ним! Я сама больше не хочу ни секунды оставаться в этом доме. И детей я не оставлю.

Хочет чтобы мы исчезли из его жизни, пусть будет так.

Только больше никаких унижений и оскорблений!

Все еще держась одной рукой за горящую огнем щеку, я хватаю ручку и ставлю свою подпись на документе.

❤️Дорогие читатели!❤️

Если Вам понравилась книга, поставьте пожалуйста лайк (“Мне нравится”) ⭐️ на странице книги.

😊 моя МУЗА будет только рада! 😊

Будьте уверены, я читаю все ваши комментарии и благодарна вам за обратную связь! Она вдохновляет на новые проды!❤️

Подпишитесь, пожалуйста, на мою страничку, чтобы в числе первых узнавать о новостях и обновлениях (())

Глава 3

Все еще держась одной рукой за горящую огнем щеку, я хватаю ручку и ставлю свою подпись на документе.

Все. Кончено. Откладываю ручку в сторону. Опускаю обе руки.

Снимаю кольцо с пальца и очень хочу кинуть в него этим кольцом. Но я так боюсь, что он снова меня ударит… Поэтому я просто мягко оставляю кольцо там же где и ручку.

Прячу лицо в ладони, стараясь унять дрожь во всем теле. Все ломит, словно у меня высокая температура под сорок.

– Поживее, - Герман собирает бумаги со стола и идет к картине, за которой спрятан встроенный в стену сейф.

Муж набирает комбинацию, убирает документы о разводе, достает новую папку и толстый конверт. Закрыв сейф, возвращается ко мне. Из чувства транса меня выбивает то, что Герман с громким хлопком кидает все на кофейный столик.

– Здесь все твои документы. Даже не вздумай судиться со мной, пожалеешь. Я с тебя последние тапочки сниму, если не дай боже, еще хоть что-то о тебе услышу, понятно?

Я киваю головой, с тоской смотря на папку, рядом с которым толстый конверт. Затравленно смотрю на мужа.

– А это что?

– Это гарантия того, что я больше не увижу ни тебя ни этих спиногрызов. Ясно?

Я закусываю внутреннюю сторону щеки, не понимая, как можно настолько ненавидеть собственных детей! Медленно встаю с дивана.

– Хочешь откупиться от нас?

Герман скрещивает руки на груди, показывая, что разговор окончен. В любой другой ситуации, я бы отказалась, но я не одна. У меня есть Ванечка и Артёмка.

Под пристально скучающий взгляд мужа, бывшего мужа!, складываю оставшиеся вещи в чемодан. Вызываю такси и иду за ребятами. Удивительно, но Герман не идет за мной по пятам. Надеюсь это все от того, что ему, пускай и даже в глубине души, но стыдно.

Стою у входа в детскую, не решаясь войти. Уверена, что щека все еще красная. Уж больно сильно он мне влепил. Да и слезы на глазах еще не высохли. Нервно сжимаю запястья, опускаю глаза из-за того, что чувствую острую боль. Так и есть, он с такой силой сжимал мою руку, что оставил синяк.

Никогда не думала, что я стану жертвой домашнего насилия. Он должен был меня защищать. Ни смотря ни на что. Зря я была уверена, что со мной, в отличии от телевизионных и книжных героинь, такого точно не случится.

Вытираю слезы с глаз и натираю щеки, чтобы они обе стали румяными, выровнялись по цвету друг с другом. Поправляю прическу, одергиваю низ футболки. Словно я собираюсь зайти не к собственным детям, а иду на какое-то собеседование.

Нельзя больше мяться, нужно покидать этот дом, это жилище. Дом там, где тебя любят. А здесь больше нет любви.

Открываю дверь и вхожу в комнату. Ванечка хмурится, пытаясь выбрать что же ему взять с собой: машинку или робота. Артемка стоит с огромным рюкзаком за спиной, я невольно улыбаюсь. Даже в такой ситуации, мои дети умеют меня развеселить.

Помогаю заправить одежду Артему в штаны, Ванечке беру обе игрушки. Проверяю рюкзак. Беру стопки одежды и укладываю их в спортивную сумку, что годами пылилась в самом дальнем углу на верхней полке детского шкафа. Туда же идут и карандаши и раскраски, все что влезает и все что попадается под руку.

Не знаю, когда у нас появится возможность что-то купить себе из разряда развлечений, а не выживания. На карте у меня тысяч пятнадцать. Сколько денег в конверте я не знаю. Таксисту я назвала адрес: по городу, расчет по окончанию поездки. Думаю, что поезду на сегодня с детьми в гостиницу, а там, вечером, когда мальчишки уснут, буду искать жилье.

– Ну что, ребят, присядем? - озорно улыбаюсь.

Как бы тяжело мне не было, но я ни в коем случае не должна пугать и расстраивать сыновей. Мы же “играем в поход”... Я реву белугой, но глубоко в душе. Я сильная. Все будет хорошо.

– Ну что, ребят, присядем? - озорно улыбаюсь и сажусь на детский диванчик.

– Зачем? - Артем удивленно на меня смотрит, но садится.

Ванечка подходит, и я сажу его на колени.

– Ну как же, на дорожку, - поясняю сыну.

– Мамочка, но мы на диване сидим! - Артем крутит головой, чтобы убедиться, что мы действительно сидим на диване. Хлопает ладошкой по мягкой обивке.

Я крепко обнимаю сына, прижимая их к себе.

– Ну, это такое выражение. Люди так говорят перед дальней дорогой. Если уезжают на долго. Чтобы домовой за тобой не последовал, - мягко касаюсь детского любознательного носика.

Пускай лучше верят в домового, чем узнают то, что эту комнату они видят в последний раз. Если бы не бумаги на развод и пощечина, и угрозы, и… если бы все было по другому.

Я прошу Артема взять брата за руку и двигаться к выходу. Сама же беру спортивную сумку с вещами.

Мы возвращаемся в гостинную. Герман, еще несколько минут назад изображавший из себя полное безразличие, теперь же нервно наворачивает круги.

Может быть, передумал? Проскакивает у меня шальная мысль в голове. Но я тут же ее отметаю. Даже если бы это было так, я уже не передумаю.

Меня оскорбили, унизили, обманули. И самое важное, оскорбили моих детей. Как бы он не извинялся, не старался все исправить, он сделал свой выбор. Мой муж все решил, и моя подпись под документом - это жирнющая точка в наших отношениях.

– Валите, - Герман нервно рычит сквозь стиснутые зубы.

– Наше такси… - я хочу сказать что такси запаздывает, но в этот момент на телефон приходит уведомление, что водитель ожидает нас, - Подъехало.

Глава 4

Девчушка отпускает руку Екатерины Александровны и бежит к Герману, раскинув руки, и радостно кричит на всю улицу:

– Папу-у-уля…

А Герман украдкой бросает взгляд на меня, после чего садится, улыбается бегущей дочери и также приветственно раскидывая руки. Они обнимаются, словно после долгого расставания.

Так вот оно что. Кладу руки на сердце, стараясь успокоиться. Не может быть, что нас просто заменили. Вот так в одночасье, словно мы и не были никогда в его жизни. Герман с девчушкой заходят в дом, даже не обернувшись.

– Неудобно как то вышло, Оленька, - я вздрагиваю от холодного, леденящего душу тона свекрови.

Умеет же она подкрадываться. Интересно, как давно она стоит рядом и наблюдает за нашим “прощанием” с Германом.

Вам лишь бы насмехаться, высокомерная… - думаю про себя, но вслух естественно не произношу, воспитание не позволяет.

– Действительно, неудобно, - поникшим голосом произношу.

Когда я подписывала бумаги, Герман меня ударил, обозвал детей чужими, показал мне отрицательный тест на отцовство… я чувствовала себя просто убитой горем. То сейчас же я просто сломлена. Разбита на сотни маленьких осколков.

– Ваших рук дело? - весьма опрометчиво, не подумав, выпаливаю я.

– Что ты, милая, побойся бога! Герман взрослый мальчик, и все решения он принимает исключительно сам!

Женщина одергивает на себе блузку, поправляет прически и бросает напоследок:

– Удачи тебе.

После чего под мой ошарашенный взгляд, направляется в дом, вслед за сыном и внучкой.

Самостоятельный он, не подвластный ни чьему влиянию. Как же! - думаю я, садясь в машину.

Можно еще долго так стоять и смотреть вслед, только, что толку… Унижаться еще больше?

Мальчишки между собой играют во что-то, болтают. А я молча оборачиваюсь к окну и смотрю вдаль.

Мало было выгнать меня, лишив всего, так они еще и поиздеваться решили напоследок, добив меня. Окончательно.

Может ли действительно свекровь обладать такой властью, чтобы подделать тесты? Ну не могут они быть оба отрицательными! Да и ни один из них. Я то ведь точно знаю, как были зачаты и рождены эти дети.

Слезы сами катятся по моим щекам, а я не в силах больше их сдерживать. Чувствую, как бессилие охватывает мое тело. Я так сильно верила в нашу семью, мы вместе строили планы на будущее, хотели завести еще одного ребенка. Чуть позже, когда Ванечка пойдет в школу.

Герман никогда не говорил, что ему важен пол ребенка. И на все мои вопросы, кого он больше хочет: мальчика или девочку, он всегда отвечал Лишь бы ребенок был здоровым. Меня это умиляло и подкупало. Я таяла в его объятиях.

Но сейчас все разрушилось в одночасье. Мы стали пешками в чужой коварной игре. Не знаю почему, но пока я не могу найти объяснения зачем, почему и кто решил так жестоко поступить с нашей семьей.

Тяжело дышу, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Может быть, все это просто страшный сон, из которого скоро проснусь.

Горечь на душе и ком в горле подсказывают ответ, говорят о том, что все происходящее – реальность.

Убеждаю, что это не мы лишились семьи, а Герман. Трое - уже семья: я и мои дети. А он… Пускай катиться куда хочет со своей матерью. Одного не могу понять, когда он успел, ведь мы были заняты воспитанием Ванечки. Вернее… я была занята Ванечкой. А Герман… Герман работал не покладая рук на благо семьи, так раньше я думала.

Все, что осталось – воспоминания о том, как мы были счастливы вместе. О том, как мои дети смеялись и играли с папой, о том, как мы планировали поездки и мечтали о будущем. Теперь все это стерто из моей жизни, словно никогда не существовало.

Все, что осталось – воспоминания о том, как мы были счастливы вместе. О том, как мои дети смеялись и играли с папой, о том, как мы планировали поездки и мечтали о будущем. Теперь все это стерто из моей жизни, словно никогда не существовало.

Сила жизненных обстоятельств снова сломила меня. Я ощущаю себя уязвимой и беззащитной. И этот оскорбительный конверт, словно плевок в душу. Как бы это не было унизительно, пришлось признать, что деньги мне нужны. Я не собираюсь сдаваться. У меня есть дети, и я должна быть сильной для них.

На голову ложится тяжесть будущего, но я должна идти вперед. Может быть, где-то там, впереди, нас с сыновьями ждет счастье, которое никто не сможет украсть.

Смотрю в окно автомобиля, иногда протягиваю руку назад, чтобы дотронуться до ног Ванечки и Артема. Смотрю на улицы города, который, готова поклясться, теперь приобрел оттенки серого. Город, в котором когда-то мы любили друг друга. Все вокруг кажется пустым и безжизненным. Но я знаю, что внутри меня остались сила и решимость.

Несмотря на всю боль, я не потеряла самое главное – любовь к себе и своим детям. Сила, которая кипит внутри меня, будет моим стержнем. И на силе этой любви, мы обязательно справимся.

Я отказываюсь быть жертвой и решаю бороться.Мы оставили прошлое за спиной и начинали новую главу нашей жизни. Больше не было места для страха и насилия.

В полной решимости жить дальше и не оглядываться назад, подъезжаю к отелю, в котором мы будем ночевать.

На улице совсем темно и мальчишки начинают клевать носом. Я была удивлена, что всю дорогу они сидели тихо как мыши. Нужно будет завтра их как-то развлечь. Но сначала - сон.

Глава 5

Год спустя…

Обычный ничем не примечательный день, такой же как все остальные стал для меня сегодня настоящим кошмаром.

Утро началось со скисшего молока и сломавшегося фена. Потом Артем, который наотрез отказался вставать в садик, а затем и одеваться. И наконец Ванечка, что полностью копирует старшего брата во всем.

Кое как я тащу мальчишек по очереди в коридор, пытаясь на ходу одеть их и, попутно придумать, что делать с сырой головой. Пока одеваю одного, второй медленно уползает, пытаясь вернуться в кровать. Мои силы на исходе.

Так и на работу опоздать можно! Только этого не хватало!

Злобно шикаю на парней, пытаясь придать им ускорения своим грозным видом. Но все без толку, они знают, что мама добрая.

Скручиваю влажные волосы в пучок и накидываю шапку. Выталкиваю обоих детей за дверь, хватаю Ваню подмышку. Артем, слава всем богам, идет сам, с одним закрытым глазом.

– Ну что ты как дельфин? Под ноги смотри, - наставляю старшего сына.

Он неохотно открывает один глаз и после нескольких секунд раздумий все же интересуется, почему я сравниваю его с водным млекопитающим.

– Потому что когда они спят, то закрывают один глаз, прямо как ты, - улыбаюсь от того, что смогла заинтересовать Артема и он уже потихоньку оживает.

Холодный декабрьский ветер быстро пробуждает. Ледяные порывы, больно кусающие за щёки, заставляют меня ускорить шаг.

Мы как раз вовремя добираемся до сада, чтобы успеть к завтраку. Хорошо, что мы снимаем квартиру в районе, откуда до любого детского учреждения только рукой подать. Где-то близко должна находится еще и секция борьбы, куда я планирую записать Артема.

Ворота сада встречают нас неприятным объявлением об отсутствии воды. “Работает только дежурная группа”. Меня это не останавливает, ведь я просто не могу позволить себе пропустить работу.

Вручаю детей незнакомому воспитателю и отчаливаю, поцеловав обоих детей на прощание. Надеюсь, что тот факт, что сегодня они в одной группе, не скажется негативно на их поведении. Дома в выходные они сходят с ума и приходится с ними постоянно гулять. Я очень держусь за нашу квартиру, так как ее было довольно сложно найти, с двумя то детьми.

Придется забрать сыновей на целый час раньше. Не уверена, что начальнику это понравится, однако он в курсе, что я мать одиночка. Мне вообще порой кажется, что взяли меня из жалости.

Я работаю в самом сердце делового района города, докуда добираюсь на двух автобусах с пересадкой. Высокое здание корпорации “Глобал инвест” сверкает стеклянным фасадом. Архитектура здания воплощает силу и амбиции компании.

Эти фразы я вызубрила наизусть, поскольку мне часто приходится описывать место своей работы клиентам. Да и несколько рекламных буклетов дома способствовали запоминанию.

Выходя из автобуса я не перестаю удивляться контрасту этой стеклянной махины и строений вокруг.

На рассвете здание особенно красиво. Оно отражает дома и оживленные улицы внизу, создавая иллюзию бесконечности.

Внутри царит атмосфера роскоши и технологического совершенства. Просторный вестибюль с мраморными полами, футуристические светильники и произведения искусства отражают инновационный дух компании.

Сотрудники работают в просторных и светлых офисах, оснащенных по последнему слову техники. Удобная мягкая мебель и обилие естественного света создают комфортную и вдохновляющую на новые свершения рабочую среду.

В здании также предусмотрены многочисленные удобства для сотрудников, включая фитнес-центр, кафетерий и террасу на крыше, откуда открывается захватывающий вид на город.

На сколько мне известно, все эти удобства нужно заслужить. Поэтому в “Глобал инвест” присутствует постоянная конкуренция между сотрудниками.

Терраса на крыше посещается высоким начальством с важными клиентами, а я не вхожу ни одну ни во вторую категорию.

Пройдя турникеты, залетаю в лифт и жду, когда загорится мой этаж. Протискиваюсь сквозь плотную толпу сотрудников и вылетаю. Опаздываю на целых пятнадцать минут! А мне еще и отпросится пораньше нужно будет…

Оглядываюсь по сторонам, что бы убедиться, что начальницы моего отдела нет на горизонте.

Стыдливо озираюсь и бегу в туалет. Сушилка для рук единственный вариант для меня, хоть немного привести голову в порядок. Только, боюсь, это займет тонну времени.

Скидываю с себя верхнюю одежду и складываю ее на край раковины. Сама наклоняю голову и кое как просушиваю волосы. Время тянется бесконечно долго. Сложностей добавляет и то, что инновационный современный агрегат выключается каждые тридцать секунд. Приходиться вертеть головой и ждать, когда он снова включится. Но сушилка хотя бы настенная! Могла бы быть и напольная, с инфракрасным синим светом, как на заправках. Тогда бы вариантов у меня не было, кроме как идти и позориться, спрашивая не носит ли кто из коллег фен.

– Ольга Викторовна, - слышу строгий голос начальницы над самым ухом, - Что вы делаете?

– Ольга Викторовна, - слышу строгий голос начальницы над самым ухом, - Что вы делаете?

От того, что меня застали в таком неловком положении, я вздрагиваю и ударяюсь головой о сушилку для рук.

Глава 6

Оставшись одна в одиночестве, я быстро привожу себя в порядок. Сушу и укладываю волосы, создаю подобие приличной прически. Ума не приложу, как я могла сегодня проспать. Просто напросто не сработал будильник. Если бы не шестое чувство и шум, сработавшей сигнализации автомобиля, на улице, то, скорее всего, я бы могла проспать и до обеда. Тогда я точно лишилась бы этой работы.

Мне некогда особо вдумываться и грустить, поэтому я спешно осторожно складываю фен и щипцы для завивки аккуратно на край стола. В ящик я не решилась лезть. Спешу занять свое рабочее место.

Выходя из кабинета начальницы, сталкиваюсь нос к носу с коллегой Дмитрием, который нес горячий кофе и едва не опрокинул чашку на свою белоснежную рубашку. Я несколько раз извиняюсь, на что мужчина замечает, что я должна быть осторожней и смотреть по сторонам, а не вылетать из кабинета начальника словно ошпаренная.

Не понимаю, что сегодня со мной происходит, и почему я такая рассеянная.

Сделав несколько важных звонков, набираю соседку улучив момент, когда никто меня не видит. Соседка, ни раз меня выручала, когда случались накладки и мне приходилось задерживаться на работе. Женщина иногда забирает моих детей из садика. Я же в ответ присматриваю за ее котом в отпуске, и поливаю многочисленные цветы. Так мы мирно сосуществуем выручая друг друга.

– Все отлично! Тысяча благодарностей! С меня причитается, - радуюсь и кладу трубку.

И именно в этот момент замечаю Наталью Владимировну, стоящую за моей спиной.

– Ольга Викторовна! - ее строгий голос не сулит ничего хорошего, - Я надеюсь, вы не приняли мою доброту за попустительство. Вы же знаете, что личные звонки в рабочее время строго на строго запрещены!

Вот так всегда, работаешь в поте лица и ни единая душа не замечает. Но только на секундочку отвлечешься, как начальство тут как тут. У них похоже на это нюх.

– Наталья Владимировна, прошу меня простить, - виновато лепечу опустив глаза, - Но в виду того, что я сегодня остаюсь на работе, мне необходимо было уладить вопрос того, чтобы кто-нибудь забрал моих ребят из сада.

– Я все прекрасно понимаю, но когда вы получили эту работу, вы клятвенно заверяли, что дети не станут проблемой, у нас очень серьезная фирма и сегодня важный день. Будьте добры собраться и быть во все оружия. Поверьте мне, вы не хотите, чтобы эта сделка сорвалась.

– Конечно, я все понимаю. Прошу меня простить, - снова опускаю взгляд, чувствую себя виноватой.

Не могу понять, что сегодня со мной происходит. У меня словно все валится из рук. Возвращаюсь к работе под неодобрительные взгляды руководительницы и коллег. Это уже второе замечание за утро. Начальница еще несколько минут наблюдает за мной, после чего уходит в свой кабинет, убедившись, что я правильно поняла ее предупреждение.

При очередном звонке клиента, мы договоримся о подписании документов на двадцатое число. Мой взгляд падает на календарь, и меня неприятно озаряет. Сегодня ровно год с даты подписания договора о разводе.

Видимо, на подсознательном уровне я знала, что сегодня за дата, но всеми правдами и неправдами пыталась подавить в себе эти болезненные воспоминания.

К сожалению, это оказалось мне не под силу. Перед глазами всплывают картины недавнего прошлого. То, как искала квартиру с Ванечкой и Артемом на руках. Этот злосчастный конверт, которым от нас откупился мой муж и отец ребят… Сто пятьдесят тысяч рублей. Вот сколько стоил наш брак, по мнению Германа. Сто пятьдесят тысяч стоил его отказ от наших мальчишек.

Сколько слез я пролила за этот год, сколько выплакала, сколько вытерла носов грустящих по папе малышей. Как же сложно было объяснить, почему мы не можем вернуться. Я несколько раз откладывала этот разговор. Переносила его, придумывала, сочиняла. Мне жутко не хотелось говорить, что просто папа больше нас не любит. Это разбило бы им сердце. Мне самой было сложно принять этот факт, что уж говорить о маленьких детях.

Просто у папы теперь другая семья. У него есть любимая дочь. Они все вместе с бабушкой живут и не думают о нас, даже не вспоминают.

Я не могла сказать такую правду, поэтому мне приходилось все объяснять окольными путями. Просто у взрослых бывает такое. Просто не сходятся характерами.

Артем очень сильно изменился за этот год. Стал замкнутым. Иногда начал обижать Ваню. Никакие разговоры не помогают. А я все прекрасно понимаю, и просто не могу долго сердится. Артем не верит, что мы разошлись не по их вине. Еще бы, ведь Герман ни раз орал, чтобы я убиралась вместе с детьми. Называл их обузой, щенками и прочими унизительными оскорблениями. Ванечка был еще мал, что бы это понять, а вот Артем впитал каждое слово.

Львиная доля наших сбережений ушла на подкуп заведующий детского сада, чтобы нас взяли вне очереди. С Артемом было проще, его мы оформили переводом, а вот с Ванечкой… Было очень страшно протягивать деньги в конверте и потом еще приобретать спорт инвентарь для сада, но мы пережили это.

Частный сад был бы мне не по карману. Пришлось бы платить двадцать тысяч каждый месяц минимум, чтобы ребята ни в чем не нуждались, а я спокойно могла выйти на работу.

Дети частенько болеют. И опять на помощь в таких ситуациях приходит соседка. Благо Алевтина Петровна на пенсии, и у нее много свободного времени. Муж покинул ее семь лет назад, а своих детей у нее нет, единственный сын погиб в девяностые.

Глава 7

Я одергиваю юбку, складываю документы в нужном порядке. Вновь поднимаю взгляд, что бы ответить что-то милое и непринужденное, ведь я не знаю: клиент ли это или руководитель другого отдела. И на полуслове застываю.

Это тот самый мужчина, что год назад помог мне с работой.

Суматошным вихрем проносятся мысли в голове.

Я думаю как отблагодарить мужчину. Что сказать. Как объяснить, что у меня все хорошо. Все замечательно! И все это только благодаря ему!

Открываю рот, чтобы произнести нужные слова, но тут дверь лифта открывается. Я не успеваю ничего сказать. Мы идем по коридору. Я молча семеню за мужчиной. На секунду останавливаюсь чтобы оглядеться.

Этаж полностью пустой.

Лишь свет из огромного помещения за стеклянной стеной говорит о присутствии живых. Плотное стекло с матовой поверхностью скрывает находящихся внутри. Я могу различать лишь силуэты.

Мне становится жутко страшно, и я останавливаюсь в паре метрах от двери. Надеюсь, что кто-то встретит, заберет эти документы, но вместо этого незнакомец из прошлого, незнакомец из лифта, застывает возле двери и вопросительно смотрит на меня.

– Вы идете? – не то спрашивает, не то утверждает.

Не знаю, что сказать смущаюсь, и боюсь, все-таки этот этаж для руководителей, а не для простых людей.

– Да… наверное, - неуверенно произношу и делаю несколько шагов. Мужчина одобрительно кивает и заходит внутрь. Мужские возгласы радостно его приветствуют.

– Константин, вы как раз вовремя! Проходите. Мы только начали.

Я не уверенной заглядываю. Главный конференц-зал поражает своим простором и изысканностью. Длинный стол из темного дерева, окруженный удобными кожаными креслами, в котором сидят подтянутые ухоженные бизнесмены. Высокие потолки и роскошная люстра создают ощущение величия. На небольшом отдалении от стола выделяется элитный бар, который видимо служит местом для проведения неформальных встреч и укрепления деловых связей. И для празднования успешных сделок, видимо.

– Да, я тут задержался, - отвечает Константин, - Вот, привел сотрудницу, - кивает в мою сторону.

Семь пар мужских глаз, озадаченно и удивленно смотрят на меня. Я быстро окидываю всех взглядом приветственно кивая. Желаю доброго вечера, говорю, что принесла документы.

И тут мое сердце замирает. Я вижу его. Пронзительный глубокий взгляд темно карих до боли знакомых глаз. Глаз, которые передались моим детям по наследству… В центре помещения за столом, скрестив пальцы, сидит он. Мой бывший. Герман.

И угораздило же с ним встретиться именно в эту дату, годовщину развода.

Чувствую, как кровь уходит в пятки. Руки начинают трястись. Хочу выплеснуть тонны ругательств за всю ту боль, все страдания, выкрикнуть через что мы прошли вместе с детьми, но Константин протягивает мне руку ладонью вверх. Не сразу понимаю, чего он ждет, так как мой взгляд, все еще прикован к бывшему мужу.

– Ольга Викторовна, - Константин вновь меня отвлекает, и только тогда я вздрагиваю и перевожу взгляд на него. - Вас же за этим сюда прислали? указывает пальцем на папку с документами.

Так растерялась, что пропускаю мимо ушей то, что он знает мое имя. Ну конечно, он наверняка периодически собирал обо мне сведения и наводил справки в течении года. Все таки меня взяли можно сказать с улицы.

Я встряхиваю головой, пытаясь унять резкое чувство наваждения и нахлынувшие воспоминания.

– Да, да, держите. Я протягиваю папку и стою, словно вкопанная. Не знаю, что мне делать дальше: уйти или остаться. Вдруг нужно будет что-то пояснить по бумагам, которые я готовила.

Я нервно, перебираю край блузки, опустив взгляд в пол. Что он здесь делает? Первой мыслью было то, что он пришел поиздеваться надо мной, но я сразу же отбросила это. Нет, конечно же нет. Какое ему теперь до нас дело? Ему и год назад, тогда было на нас наплевать. Единственное, что он сделал хорошего, это подарил нам детское кресло и несколько десятков тысяч рублей в конверте, чтобы мы не померли в первые же дни на улице. Я больше чем уверена, что он просто прикрывал себя. Если бы с нами что случилось, поднялась бы такая шумиха… Почему это мать с двумя детьми из казалось бы благополучного дома, шлялась по улицам. Да и про развод, скорее всего, журналисты тоже быстро узнали бы.

Герман потирает трехдневную щетину. Он словно пожирает меня взглядом. Уставился, словно волк.

Мои щеки наливаются румянцем.

Я чувствую, как тепло приливает к лицу. Но это не из-за чувства смущения, нет. Это из-за злости, обиды и ярости. Все то, что я так старалась похоронить в себе целый год вырывается наружу.

❤️Дорогие читатели!❤️

Если Вам понравилась книга, поставьте пожалуйста лайк (“Мне нравится”) ⭐️ на странице книги.

😊 Я читаю все ваши комментарии, но не всегда успеваю отвечать на них. 😊

Подпишитесь, пожалуйста, на мою страничку (если еще не сделали этого), чтобы в числе первых узнавать о новостях и обновлениях, а также о новых книгах (( ))

Глава 8

– Какой же ты гад, - вырывается у меня. Я с ужасом понимаю, что сказала это вслух.

К счастью, мужчины заняты документами. И только Константин повернулся в мою сторону.

– Вы что-то сказали? - на его лице нет злости, так что смело можно предполагать, что он не слышал.

Зато Герман наверняка прочел по губам. Все это время он не сводит с меня взгляда. Мог бы уже прожечь во мне дырку, если бы был на это способен.

– Я… Нет, нет, ничего. Я могу уже идти? - поспешно говорю, надеюсь, на то, что меня отпустят. Не хочу больше ни минуты задерживаться здесь, в помещении, где меня глазами буравит бывший муж изменщик.

Константин смотрит на меня несколько секунд и задумчиво произносит:

– Задержитесь ещё ненадолго, присядьте пожалуйста, - показывает рукой в сторону дивана у правой стены.

На трясущихся негнущихся ногах, медленно иду, боясь споткнуться. Сажусь на мягкие подушки.

Герман продолжает смотреть, слушая мужчин в пол уха.

Так отвратительно понимать, что спустя год мои чувства к нему не изменились. Я надеялась, что мне станет спокойнее. А в случае внезапной встречи ничего не почувствую, но вопреки всему, я ощущаю дикую ненависть, безумную злость и жажду собственными руками придушить это чудовище. Мысленно припоминаю ему все больничные Ванечки и Артёма, все слезы. Все сложности, с которыми мы столкнулись.

Демонстративно отворачиваю голову и краем глаза замечаю, что Герман включился в разговор с мужчинами. Они обсуждали условия заключения сделки и, что меня больше всего удивило, мой бывший муж начал принимать непосредственное, самое активное участие. Неужели важный клиент это он?

Имя в бумагах было скрыто. В нашей компании так часто делают, чтобы избежать утечки информации. Только руководители высшего звена знают настоящие данные клиентов.

Мои брови непроизвольно ползут вверх от удивления. Я возвращаюсь свой взгляд к столу и начинаю пристально наблюдать. Речь идёт о процентах, о дивидендах, о пункте семь точка сорок восемь. Я напрягаюсь, чтобы вспомнить, о чем там конкретно идет речь, мне бы не хотелось оплошать. Конечно, договор готовили юристы и сотню раз все было проверено вдоль и поперек. Встреча больше формальная.

Мне очень сложно понять суть вопроса ввиду того, что назойливые мысли, о нашем совместном с Германом прошлом, лезут в голову. А я никак не могу от них избавиться.

Поверить не могу, что я все ещё что-то испытываю к этому человеку. Если бы не моя бурная реакция гнева и злости, я бы так не думала. К сожалению, я не могу холодно и равнодушно рассуждать о том, что было между нами.

Я касаюсь ладонью щеки, словно вспоминая ту пощёчину, тот плевок мне в душу, в нашу последнюю встречу. Это немного приводит меня в чувство и охлаждает мой пыл.

Теперь же мой взгляд прикован к Константину. Как я поняла, он командует парадом, и именно ему в данный момент времени я подчиняюсь как своему руководителю во время отсутствия Натальи Владимировны.

Эх, расплата за моё сегодняшнее утреннее опоздание оказалась жестокой. Вряд ли начальница могла знать, что именно тут, на самом верхнем этаже, я столкнусь с предателем.

Резко вздрагиваю от неожиданного радостного крика мужчин. Они словно забыли обо мне. Вскочили и довольно пожимают друг другу руки. Договариваются об обмытии удачной сделки. Хлопают Германа по плечу, поочередно жмут руки.

А он с широкой ухмылкой поворачивается ко мне.

В его глазах горит яркий огонь победителя. Взгляд меняется и улыбка становится еще шире. Хитрый взгляд, который я помню из времен нашего брака.

Ему в голову пришла идея. Он явно что-то задумал.

Но пока не могу понять, что именно.

Константин поднимает руки, призывая всех к порядку.

– Коллеги, вы забыли, что среди нас дама, - хитро прищуривается, оглянувшись в мою сторону. Все присутствующие замолкают и смотрят на меня, – Ольга Викторовна, - я подскакиваю, сглатываю, сильно нервничаю. - Шикарный пример того, что образование решает не все. Эта та замечательная сотрудница, о которой я вам рассказывал. За год она добилась действительно хороших успехов в нашей профессии провела немало значимых сделок, а также оказалась весьма ценным кадром. Наталья её очень хвалит, так что, вполне возможно, – и тут он на секунду замолкает и хитро подмигивает мне, - Вскоре её ждёт повышение. Вы будете видеться чаще.

Я краснею от стыда и закусываю внутреннюю часть щеки. Благодарю, скромно произношу:

- Надеюсь, я вас не подведу.

Мужчины одаряют меня одобрительными возгласами. Константин довольно кивает и показывает, что я могу идти. Я поспешно отряхивают юбку, еще раз благодарю и удаляюсь.

Выхожу за дверь, отхожу на несколько шагов от помещения и облегчённо выдыхаю.

Боже, ну почему, почему именно сегодня? Почему в этот день? Ни через неделю, ни через месяц или через десять лет. Какой кошмар, какой ужас!

Я бы стекла по стеночке, если бы не переживала, что вскоре после того, как мужчины откроют элитный алкоголь для того, чтобы отметить сделку, а я не сомневалась, что это будет именно так, они могут выйти в коридор.

Глава 9

Видимо, я совсем переволновалась, погрузилась в свои мысли, потому что не заметила, как сзади ко мне подкрались.

Меня накрыли сильные мужские руки.

В ужасе вздрагиваю и пытаясь вырваться. Меня крепко прижимают к сильной мужской груди, обхватив со всех сторон.

– Что вы себе позволяете?! Я вызову охрану! - почти задыхаюсь от сильных сдавливающих объятий. Так вот, что чувствует добыча питона.

Изворачиваюсь резко присев. Делаю поворот на сто восемьдесят градусов и намереваясь ударить кулаком того, кто незаметно подкрался в плотную. С ещё большим ужасом обнаруживаю позади себя бывшего мужа.

– Герман!? Какого… - я хочу выругаться, но останавливаю себя на полуслове. - Что, что происходит?

В голове проносится сотня вариантов дальнейших событий. Мало того что он все совещание с меня глаз не сводил, так еще и умудрился подловить в темном коридоре, в котором днем с огнем не сыщешь сотрудников, кто мог бы прийти на выручку. Этаж ведь предназначен только для руководителей компании.

– Ты даже не представляешь, как сильно я скучал! Оля, Оленька, - Герман хватает меня за запястье, тянет к себе и чуть ли не целует, но я в шоке выдергиваю свою руку, - Прошу тебя, поговори со мной!

– Я тебя знать не желаю, не то что с тобой разговаривать!

Показно отворачиваюсь и усиленно нажимаю несколько раз на кнопку лифта. Чёртов аппарат едет слишком медленно!

– Оля! - Герман пытается вывести меня на разговор.

Я разворачиваюсь полная злости и обиды.

– Нет! Не. Смей! - каждое слово дается мне с большим трудом. Сердце в груди так и стучит. - Ты, - тыкаю пальцем ему в грудь, - не вправе что-либо мне говорить. Ты, ты просто… - сдерживаюсь, чтобы не перейти на крик. - Герман, ты самый последний человек, с кем я бы хотела разговаривать!

– Оля, пойми. Все не так, как ты думаешь, - стоит прямо и держится уверенно, словно в подтверждение своих слов. Воспринимаю это как очередную насмешку и откровенное издевательство над всеми моими усилиями забыть его за этот год.

– Не так?! - Я начинаю наступать, толкая его обеими руками что есть силы.

Для него то просто пшик. Он всегда отличался хорошей спортивной формой. Даже сквозь ткань пиджака ощущаю под ладонями сильные грудные мышцы. Он отходит назад не по инерции, а просто потому, что я рьяно требую освободить мое пространство.

– Ты, ты просто не представляешь, сколько всего мы пережили из-за тебя. Из-за того что ты сделал! Ты, ты бросил нас. Ты откупился! Ты целый год не интересовался нашей судьбой! Выкинул нас на улицу словно мы чужие!

Предательские слезы все же прорываются наружу и я уже не в силах их сдержать, как бы не старалась. На этот раз трюк с закусыванием щеки не срабатывает и я смотрю на Германа сквозь пелену.

– Ты внезапно увидев меня решил, что я брошусь тебе на шею? Так ты решил? – вновь отталкиваю его от себя, потому что Герман делает шаг вперед.

– Оля, у меня не было другого выхода, моя мать…

– Оооо, - не дослушав бывшего мужа, перебиваю его. – Хватит прикрываться своей мамой. Герман, давно ли ты стал маменьким сынком? Екатерина Александровна совсем тебя загнала под свой каблук, - Герман начинает злобно играть желваками, но я уже не могу остановить этот скоростной поезд оскорблений, вырывающийся из моего рта. – Или ты что, хочешь сказать, что это была не твоя дочь, которую твоя мама тогда привела на глазах мальчишек?

Герман ничего не говорит и я, удовлетворенная его молчанием, принимаю это за свою маленькую победу.

– Я хочу увидеть сыновей, - сухо выдает он, словно мы говорим о погоде.

– Нет уж дорогой. Помнится, ты сказал, что щенки должны быть с сучкой? Так вот эта сука - показываю на себя пальцем, - Больше ни секунды не станет слушать из твоих жалких лживых речей.

Слышу звук открывающихся дверей, поэтому сразу же ныряю внутрь.

– Нет уж, увольте, я с тобой не намерена ни разговаривать, ни иметь ничего общего! Самое лучшее, что было в нашем браке, это рождение двух сыновей. Они и знать тебя больше не желают, ты сделал все для этого!

Со злостью нажимаю несколько раз кнопку своего этажа, не отводя от Германа взгляда. К хищникам нельзя поворачиваться спиной - вмиг нападут. Я даже испытываю некое подобие удовольствия, наблюдая за поникшим лицом бывшего мужа.

Я уже начинаю радоваться маленькой победе, вытирая слезы с лица, но этот бессовестный бессердечный недочеловек влетает в лифт на последних секундах.

Я ничего не успеваю сделать.

Мы остались с ним один на один в тесном замкнутом пространстве кабины лифта…

Глава 10

Мы остались с Германом один на один в тесном замкнутом пространстве кабины лифта.

В панике отступаю в самый дальний угол, прижавшись к зеркалу.

– Что ты делаешь? - бывший муж нажимает на кнопку экстренного торможения.

Лифт останавливается, включается аварийное освещение.

– Я просто хочу поговорить, - делает шаг вперед.

– Стой! Или я буду кричать! - взгляд мечется в панике.

– Сомневаюсь что в это время кто-то еще работает, - Герман наиграно качает головой и делает грустный вид.

Еще шаг ко мне.

– Здесь камера! - практически срываюсь на крик.

– И пусть, - еще шаг.

– Ты не смеешь, у тебя нет права, - смотрю в его глаза с вызовом.

Пытаюсь оттолкнуть Германа, но он хватает меня за запястье и прижимает к себе.

В эту секунду я успела вспомнить все, что было и представить что будет дальше. От нарушения моей неприкосновенности до убийства. Неужели он так сильно нас ненавидит, неужели, он так сильно ненавидит меня?

Вопреки ожиданию, бывший крепко обнимает меня так, что я носом утыкаюсь в его широкую грудь.

Смес аромата едва уловимого мускуса, бразильского палисандра, кедра и рома ударяет мне в нос. До боли знакомая полусладкая композиция. Всегда поддавалась этому пьянящему запаху специй и экзотических цветов.

Помню, как теряла голову и часами вдыхала этот манящий аромат, не в силах противостоять. Меня тянуло словно магнитом. С каким наслаждением я лежала ночами на груди Германа, гладила его, а он нежно проводил пальцем по моей спине, вызывая мурашки.

Герман утыкается носом в мои волосы, словно пытается напитаться моим запахом.

Словно в старом кино, картины нашего прошлого покадрово переносятся перед глазами. Мы счастливые, беспечные, принадлежим только друг другу.

Спустя какое то время результатом нашей любви стало появление Артемки, а уже через год и Ванечки.

Помню, как на меня ругалась гинеколог, что мы не выждали и организм еще не успел восстановится. Но мы так хотели большую семью.

– Я скучал, малыш, - шепчет Герман над самым ухом.

Двое мальчишек… Да любой отец мечтает о таком больше всего на свете! Двое наследников, продолжателей рода, мамины защитники, папина гордость. И Герман так легко от всего этого отказался. Променял семейный уют, тепло любящей жены, объятия двух малышей на любовницу и дочку.

Если он так хотел девчонку, я родила бы ему, не задумываясь! Моей любви обязательно хватило бы и еще на нескольких детей, лишь бы любимый и любящий супруг был рядом.

Герман же променял все это.

У меня нет ненависти или злости к его дочери, она не виновата, что её отец оказался женатым подлецом без стыда и совести.

– Отпусти меня, - шиплю я сквозь зубы.

Герман прижимает меня еще сильнее, целует в макушку. Отстраняется и берет моё лицо в ладони, пристально смотрит в глаза.

Моё сердце бешено стучит. Пульсирующая кровь отдает в виски. Дыхание перехватывает. Его аромат, его взгляд сводят меня с ума. Я снова делаю над собой усилие, напоминая себе причину, по которой мы больше не вместе.

– Или снова ударишь? - с вызовом смотрю в его лицо.

Но в глазах Германа нет злости. Он смотрит на меня бездной темно-карих глаз, в которых отражается вся боль этого мира.

– Больше никогда, - он мягко опускает одну руку мне на плечо, второй беря меня за подбородок. - Этого никогда больше не повторится.

– Не верю ни единому твоему слову, - пытаюсь отвернуться, но бывший муж крепко держит меня за подбородок.

Он бросил нас. Откупился. Ударил меня. Привел в дом дочь любовницы. Наверняка и женщину, разрушившую нашу семью, тоже. Оля, какого черта ты все еще не пошлешь этого человека в пешее эротическое?!

Ловлю себя на мысли, что за этот год мне так не хватало сильного мужского плеча рядом. Сильной мужской груди, ложась вечером на которую, все проблемы отступали на второй план.

Но я не настолько оголодала по мужскому вниманию, что бы кинуться в объятия бывшего мужа. Нет, Оля, этому не бывать! Возьми себя в руки!

– Я тебе не верю! И никогда не прощу, - тихо произношу, а у самой слезы на глазах.

Ну почему я не могу их сдержать?! Злюсь на себя за то, что проявила слабость. Он будет думать, что ему все дозволено. Но я уже не так невинная овечка, которую он брал в жёны. Я сильная женщина, которая сумела за год наладить свою жизнь. И папу своим мальчишкам я обязательно найду, когда они подрастут и у меня появится время.

Сейчас мысли о мужчинах редко прорываются в моих снах, потому что в другое время просто некогда. Меня хватает лишь на то, чтобы после укладывания ребят, самой доползти до подушки и отрубиться.

– Я заставлю тебя передумать, - страстно шепотом произносит Герман и тянет мой подбородок к себе.

Глава 11

– Я заставлю тебя передумать, - страстно шепотом произносит Герман и притягивает мой подбородок к себе.

Отступать больше некуда.

Герман впивается своими губами в мои. Мне кажется, что земля уходит из под ног. Я растворяюсь в этом поцелуе и таю. Коленки подгибаются. А в животе порхают бабочки. В голове вспыхивает огонь яркими разноцветными красками. Мне кажется, что я лечу.

Мне неожиданно хочется крепко его обнять, прижать к себе и больше никогда не отпускать. Такой родной такой знакомый. Сильный, уверенный в себе и напористый.

Чувствую себя вновь беззаботной молодой влюбленной девушкой.

Я вспоминаю наши вечера, которые мы проводили в объятиях друг друга. Как Ванечка и Артём залезали к нам, чтобы посмотреть кино. Как мы все дружно веселились все вместе, смеялись и дурачились. И картина нашего счастья тает перед глазами, словно на фото нашей семейной жизни кто-то вылил стакан чернил. Все медленно угасает.

Лифт резко начинает движение, загорается обычное освещение.

Движение наконец приводит меня в чувства, словно меня облили ледяной водой.

Я силой кусаю Германа за губу, чтобы прервать наш поцелуй.

Герман отстраняется и прикладывает пальцы ко рту. Он слизывает капельку проявившейся крови.

Хотела бы отступить ещё назад, но я и так прижата вплотную к стене, мне некуда деться. Вспоминая наше расставание и его пощёчину, я готова к худшему, к очередному удару или еще большему напору.

На моё удивление, не замечаю в его взгляде ни злости, ни гнева. Лишь огонёк страсти и невероятные омуты грусти и безнадежности.

Зачем? Зачем я позволила ему? Позволить этому поцелую продлиться так долго? Теперь он будет думать, что прощение возможно. Какая же я глупая, так легко повестись на его провокацию. Так оголодать по мужскому вниманию, что тут же побежать на поводу бывшего мужа.

Меня, словно мелкую собачку, Герман поманил пальчиком, а я и рада, понеслась заливаясь громким лаем: “Возьми меня на ручки”. Тьфу!

Лифт открывается. И на нас с удивлением смотрит один из сотрудников компании.

– Выходите?

Я бросаю гневный взгляд на Германа. Киваю сотруднику и с гордо поднятой головы удаляюсь из лифта.

Напоследок цежу сквозь зубы, чтобы Герман держался от меня подальше.

Я скрываюсь за поворотом и даже не оборачиваюсь. Герман так и не вышел, а лифт уехал.

Зачем? Ну зачем? Боже. Неужели ты не могла просто поехать вниз, не дожидаясь никого, не думая ни о чем? Просто. Закончить. Сегодняшний день. Как же это все сложно.

Оглядываюсь за угол, чтобы узнать, на каком я этаже. Лифт поехал на самый верх.

Дел у меня на своём этаже никаких рабочий день окончен если поспешить, то я уже не столкнусь со своим бывшим. На рабочем месте осталась сумочка, а в ней ключи и документы. Придется вернуться. Благо, я работаю этажом выше, так что если быстро сбегать за оставшимися вещами, а потом по лестнице сбежать вниз, то бывший муж меня не догонит.

Беру себя в руки и исполняю задуманное. В здании уже почти никого не осталось. Руководство часто прибегало к поздним встречам, чтобы клиенты и партнеры чувствовали себя спокойно и раскованно. Я хватаю пиджак и сумочку со стола. Быстро сметаю оставшиеся документы в стол, создавая вид порядка.

Обязательно приду завтра пораньше и все уберу, а сейчас бежать на автобус и за мальчишками. Лечу вниз по лестнице, пару раз запнувшись и чуть ли не покатившись кубарем. Рискую так встретиться с праотцами. Нужно быть осторожнее, но я слишком волнуюсь.

Оказавшись в просторном холле первого этажа, одергиваю себя, чтобы не вызывать подозрения у охранника. Не хватало еще, чтобы меня задержали.

Спокойно иду к выходу. Сердце бешено стучит набатом.

Надеюсь, Герман не вышел из лифта на следующем этаже и не попытается перехватить меня на выходе. Две встречи с ним не переживу.

К счастью, мои догадки так и остаются лишь предположением, потому что я спокойно добираюсь до автобусной остановки. Нужный мне автобус ходит каждые десять минут.

Я постоянно с ужасом оглядываюсь на здание, из которого только что вышла.

Только сев в автобус, я облегченно выдыхаю.

Нет, наверняка Герман вернулся навстречу. Все-таки так легко бросить своих партнеров, с которыми ты только что заключил удачную сделку, нельзя.

Да, он наверняка вернулся обратно.

Эта мысль меня успокаивает. Теперь у меня есть полчаса, чтобы перевести дух.

Черт, я все ещё чувствую его вкус на своих губах.

Но теперь это невероятно злит меня. Так легко поддаться его чарам.

Даже после всего того, что он сделал, неужели я все еще люблю его. Задаюсь себе этим вопросом всю дорогу до дома, но ответа не нахожу.

Глава 12

Весь следующий день проходит, как в тумане. Наталья Владимировна поблагодарила меня за оказанную помощь и поддержку за то, что я задержалась на работе и принесла важные документы на подписание. Сделка состоялась, наш отдел остался на хорошем счету у руководства. В итоге все в плюсе.

Я стараюсь полностью погрузиться в работу и не думать о вчерашнем дне. У меня это достаточно плохо выходит, потому что, когда я пришла утром, я сильно нервничала и оглядывалась. Я переживала, что Герман снова будет здесь.

На удивление рабочий день проходит тихо и спокойно. Может быть, он понял, что ему ничего не светит, и решил от меня отстать? В конце концов, зачем я ему после всего того, что произошло после того, как он самостоятельно от нас отказался?

Я отказываюсь от похода с коллегами на обед, потому что не хочу давать себе времени для расслабления. Боюсь, что при первой же появившейся свободной минуте продолжу усиленно думать о Германе.

Нет, какой же я все-таки была вчера дурой. Надо было дать ему со всего маху между ног, чтобы он не строил иллюзий на то, что у нас может что-то получиться. Это абсолютно, абсолютно точно исключено. В конце концов, я взрослая, умная женщина, неужели я позволю ему так легко мной манипулировать?

День проходит быстро и спокойно, оказывается, когда много работаешь и ни на что не отвлекаешься рабочее время течёт незаметно, практически летит. Кажется, я только что села за рабочий стол и вот уже наступает пора идти домой.

Я добираюсь до остановки у дома в приподнятом настроении. Думаю, стоит взять мальчишек и сходить прогуляться в парк. Погода позволяет. Планов у меня никаких на вечер нет, так что мы можем дружно и спокойно отдохнуть. Для ребят важен семейный отдых.

Прохожу на территорию детского сада и решаю, как обычно, забрать сначала старшего Артёма, а потом уже идти за Ванечкой. Если делать это в обратном порядке, то младшему становится скучно, пока старший прощается с друзьями.

Помню, год назад, мне было сложно отдавать их под опеку незнакомых людей. Но все сомнения быстро рассеялись, как только я поняла, что мальчишкам хорошо со своими сверстниками.

Я заглядываю в группу, ищу глазами Артемку. Нигде его не нахожу. Предполагаю, что он может быть в спальне или в туалете. Пересекаюсь взглядами с вышедшей из спальни воспитательницей.

Подмечаю её странное, удивленное выражение лица. Хмурюсь от нехорошего предчувствия, сосущего под ложечкой.

– Добрый вечер, вы что-то забыли?

В голове проносятся неприятные мысли, но я стараюсь отогнать их от себя, сглатываю.

– Нет, все в порядке. Я пришла за сыном.

Удивление на лице воспитателя сменяется испугом.

– Но его забрал папа час назад. Что-то не так?

Я стою ошарашенная, не зная, что сказать. Так вот как себя чувствуют на ринге, когда пропускают удар в голову.

– То есть как, забрал? - Все ещё недопонимаю, что произошло, уточняю.

– Он пришёл вместе с Ванечкой и забрал Артёма.

Мы молча стоим несколько секунд, приглядываясь друг на друга.

Не может быть. Этого просто не может быть, я не верю. Сбывается мой худший кошмар. Я даже в самом страшном сне не могла представить себе такой ситуации ввиду того, что Герман отказался от детей. Да и зачем ему это нужно? Как он узнал, в какой садик они ходят? Зачем ему это? Он же сам не хотел их ни знать, ни видеть.

Мысленно ругаю себя всеми возможными словами, за то, что не предусмотрела такой ситуации.

– Так что-то случилось? - воспитатель видит мое бледное лицо. И сама бледнеет. Продолжает лепетать себе под нос, - Он предоставил документы, что они, они прописаны у него в паспорте, у меня даже не возникло сомнений. Я что-то сделала не так?

Я хаотично соображаю.

– Нет, нет, наверное, я что-то перепутала, - Пытаюсь ее заверить. В любом случае воспитатель будет не виновата. Нельзя заставлять человека отвечать за то, что мать тупица, не сообразила, что спустя год бывший муж может похитить детей.

Я знаю Германа. Он не должен причинить им вреда. Поправка. Знала. Неужели, из-за вчерашнего отказа Герман может причинить им вред?!

Не стоит поднимать панику раньше времени.

На трясущихся ногах выхожу из садика после того, как проверяю, что в группе Ванечки аналогичная ситуация.

Он забрал детей.

Это бессмысленно! Зачем они ему? Я ничего не понимаю.

Выйдя на улицу, прислоняюсь к холодной стене здания. В голове сумбур из мыслей, которые я не могу упорядочить.

Мне срочно необходимо связаться с Германом. Он должен ответить. Зачем они ему, неужели в нём проснулись родительские чувства?

Достаю телефон из сумочки и трясущимися пальцами, которые меня не слушают, набираю заученный номер.

Глава 13

Достаю телефон из сумочки и трясущимися пальцами, которые меня не слушают, набираю заученный номер.

Нет, нет, нет, нет, господи! Какая же я дура! Как можно было быть такой наивной и доверчивой. Мысленно ругаю себя, слушая длинные гудки в телефонной трубке.

Это же надо было так поплыть. При первой же встрече спустя год. Дура, наивная, глупая дура!

Я продолжаю корить себя все сильнее и сильнее. Я всегда знала, что излишне эмоциональна и привязываюсь к тем людям, которые этого не заслуживают, которые этого не стоят. И при этом жизнь меня ничему не учит.

Герман не берет трубку. Я в панике перебираю возможные варианты.

Полиция сразу отпадает. Я больше, чем уверена, что у Германа там есть свои люди. У нас уже была одна неприятная ситуация в прошлом, и когда мне казалось, что точно его либо, как минимум, оштрафуют на огромную сумму, либо попросту посадят, Герман вышел как ни в чем не бывало - сухим из воды.

Плюсом у него очень хороший юрист. Вернее, не у него, а у его матери. Этот прохвост, прохиндей и негодяй знает все изъяны законодательства. И наверняка, если я обращусь в правоохранительные органы, то вместо правосудия, получу лишь новую боль. Да и виноватой выставят меня.

Черт! Снова набираю номер. И опять слушаю те же гудки.

Почему эта встреча произошла сейчас? Почему не через два-три года? Я же уже начала копить! Встала бы на ноги, уехала бы отсюда как можно дальше. Туда, где бы он нас не нашёл.

А уехала ли? Мне хочется верить, что да. Больно признавать, что мне было страшно покидать родной город. То, где я все знаю. То, к чему привыкла. Год назад меня больше ничего не держало. Но я осталась.

Да и Герман, на самом деле, не сделал ничего такого из ряда вон выходящего, чтобы я опасалась за свою жизнь и за жизнь своих детей. Боль от пощечины спустя год уже улеглась. Лишь моя душа и гордость не перестали помнить пережитое предательство.

И теперь я совершенно разбитая. Не знаю, что мне делать.

Герман не отвечает.

Мне безумно не хочется, но я пересиливаю себя и набираю номер бывшей свекрови. Томительно долгое ожидание ответа. Я начинаю нервно наворачивать круги прямо на территории детского сада.

Сердце бешено стучит, если Герман решит, то я рискую больше никогда не увидеть своих детей.

– Слушаю, - пугающе спокойно голос бывшей свекрови пробуждает во мне воспоминания самых сложных и худших издевательств с ее стороны.

– Екатерина Александровна, это Ольга, - неуверенно произношу.

Надеюсь на лучшее. Я должна быть сильной. Я должна выстоять этот разговор, каким бы неприятным он ни был. Я должна узнать, где, черт побери, мои дети!

– Здравствуй, милочка, - пренебрежительно надменный тон, все, как всегда. Я точно не скучала по этому.

– Екатерина Александровна… Ванечка и Артём, где они?

Стараюсь, чтобы мой голос не дрожал, был как можно строже. Я мать! Я имею право знать, куда бывший муж увёз моих детей!

– Как где? С папой, конечно же! Там, где им и место, - к горлу подкатывает неприятный ком, меня тошнит.

Я сглатываю. И жёстче повторяю свой вопрос:

– Где они? Герман не имел права забирать их без моего ведома.

– Ну ну, успокойся, не нужно повышать тон.

Боже, да какое вообще она имеет право? Я выдыхаю, ругаться с ней мне сейчас абсолютно невыгодно. Если ей наскучит этот разговор, она просто бросит трубку. Я хватаюсь за соломинку.

– Екатерина Александровна, зачем они ему? где они? Я требую немедленной встречи!

– Требуешь? - удивляется свекровь. - Дорогая, не предстало тебе что-либо требовать. Если мой сын что-то решил, то это только его решение, я не вправе его отговаривать от общения со своими сыновьями.

Герман решил? Герман? Решил? Да он и на развод то решился, видимо, только с её подачи. Да и тот самый треклятый тест, в который он безоговорочно поверил… Я могла бы побороться, доказать ему, что все это ложь, но он не стал слушать. А моя чёртова гордость не позволила мне унижаться, стоя на коленях, и молить дать мне шанс. Он сам отказался, не захотел быть частью моей семьи.

– Екатерина Александровна, прошу, если у вас есть хоть капля человечности… Скажите мне.

В трубке повисло молчание. Черт, я почти уверена, что эта стерва сейчас улыбается своей хваленой надменной, вычурно-английской улыбочкой. Что ей ещё надо? Неужели стольких лет унижений ей не хватило?

– Зачем они вам? Вы же не считаете их своими внуками?

– Моё мнение здесь абсолютно неважно, дорогая Ольга. Важно лишь то, что думает мой сын. А он решил, что хочет быть отцом. Я лишь поддерживаю его в этом и плавно направляю.

Я хватаюсь за голову и чуть ли не рву на себе волосы. Мне хочется кричать, орать, что-нибудь разбить, но я прекрасно понимаю, что у этого разговора может быть два финала. Я все ещё надеюсь на положительный исход. Поэтому стискиваю зубы Набираюсь терпения. И обдумываю по хорошему, что сказать дальше. Каждое мое слово должно быть хорошо взвешено.

Глава 14

Выхожу за территорию сада. Не сразу осознаю, куда я пришла, не отрывая взгляда от экрана телефона. Только оглядевшись по сторонам начинаю слышать громкие счастливые крики детей. Мои ноги принесли меня на детскую площадку, куда я планировала сходить с Ваней и Артемом вечером.

На глазах наворачиваются слезы.

Это мои дети должны были сегодня здесь играть.

Господи, лишь бы с ними все было хорошо!

Я ещё несколько раз звоню Герману, но он все безрезультатно, на том конце все также не берут трубку.

Не знаю, сколько времени прошло в ожидании, только я не в силах куда-либо сдвинуться с места. Просто сижу в парке на скамейке. И словно зомби, смотрю в одну точку. Меня тихонько потряхивает от осознания того, что я могу потерять своих детей и все исключительно из-за моей глупости и доверчивости.

Единственное, что не даёт мне окончательно впасть в истерику, это заверение Екатерины Александровны о том, что дети с отцом. Я не верю, хочу не верить в то, что родной отец может навредить мальчишкам. Хотя бывшей свекрови я никогда не была склонна доверять, так как она не любила наших детей, уверена, что она хотя бы не навредила бы им.

Одного не понимаю, как так легко и Ванечка и Артём согласились пойти с уже практически чужим и незнакомым мужчиной. Нет, конечно же, они помнят своего отца. До сих пор по ночам периодически слышу их тихие всхлипывания.

Все-таки распад семьи не прошёл для них незаметно. Да и никто не ждал, что двое малышей легко переживут развод родителей. Самое защищенное место, остров безопасности в безумии этого мира, был разрушен.

Как же чертовски сложно успокаивать двух пацанов, зовущих папу. И при всем при этом, быть сильной. Улыбаться и не показывать своей боли, своего страха. Лишь убедив себя, что все будет хорошо, я могла убеждать в этом своих детей.

Я поёживаюсь от сильного холодного порыва ветра. Готова рвать на себе волосы от страха и непонимания, что мне делать дальше. В самом страшном сне не могла представить, что чувствуют матери похищенных детей. На сколько сильной надо быть, чтобы хвататься за единственную надежду и веру в то, что ты снова будешь обнимать своих детей.

Моё отчаяние становится нестерпимым, когда я представляю себе их лица, их голоса, их радостные улыбки. Как мне жить без них? Как мне дышать без них? Зачем жить без моих детей?

Моё сердце разрывается на миллион кусочков от испытываемой боли. Бессилие и отчаяние парализуют меня, заставляя чувствовать себя полностью беззащитной и одинокой.

Я должна быть сильной, я должна верить, что всё будет хорошо. Я не могу сдаться, потому что они нуждаются во мне. И я должна верить, что снова увижу их, чего бы мне это не стоило.

Если бы я не была так погружена в свои мысли, то наверняка бы заметила припарковавшийся рядом с площадкой автомобиль. Но я обращаю на него внимание, лишь когда понимаю, что начинает темнеть, а детские голоса смолкли. Все разошлись по домам.

Я пристально смотрю на большую чёрную иномарку. Стоило только промелькнуть мысли, что, возможно, это за мной, как из машины выходят двое бугая в костюмах. Нервно сглатываю, встаю, осматриваясь по сторонам.

С ужасом давлю в себе инстинкт бежать. Отчаяние мешает мне видеть ясно, действовать разумно. Готова поклясться, что это за мной, что это люди Германа.

Не знаю, откуда во мне столько уверенности. Видимо, потеря собственных детей придаёт женщине, сил и уверенности, которых в обычной жизни неоткуда брать.

Я молча наблюдаю, как мужчины нога в ногу шагают в такт моему сердцебиению. У обоих военная выправка. Зная Германа, наверняка это не простые охранники. Возможно, бывшие спецназовцы. Под миловидной внешностью может скрываться личность бездушного головореза, готового на все, ради исполнения приказа.

– Ольга Викторовна? - задает вопрос один из подошедших.

Я нервно сглатываю, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Такого животного ужаса я давно не испытывала Молча киваю, внимательно наблюдая за тем, что будет дальше.

Больше чем уверена, что они знают кто я. Не может быть, чтобы люди не были подготовлены ко встрече со мной. Вероятнее всего, вопрос лишь формальность, чтобы убедиться: я не стану убегать, кричать, звать на помощь. Или еще что-нибудь за пределами моего понимания.

Первый аккуратно берет меня под локоть, словно я собиралась куда-то бежать.

– Вам необходимо проехать с нами, - четко произносит второй, бросая взгляд в сторону тонированного автомобиля.

И все же на остатках своего разума, я должна уточнить, могу ли я доверять своим мыслям. Поэтому набираюсь смелости и коротко спрашиваю:

– Вы люди Германа?

Мужчины едва заметно переглядываются. Второй даёт утвердительный ответ. И я, не сопротивляясь, следую к автомобилю.

Мне все равно, что ждёт меня дальше. Лишь бы увидеть детей в целости и невредимости.

Не то, что бы бесцеремонно, но все же с нажимом, меня усаживают на заднее сиденье.

К моему шоку и удивлению, там сидит Герман, словно ни в чем не бывало. От него веет уверенностью и силой. Он не испытывает ни капли раскаяния и ведёт себя словно хозяин этой жизни.

Глава 15

Кажется, Герман решил избавиться от единственного препятствия, стоящего между ним и детьми - меня.

Однозначно, меня везут в лес, чтобы по-тихому прибить и закопать. В этом уже нет сомнения. А иначе почему бы ещё Герману так себя вести - молчать, ни о чем не говорить.

Мы выезжаем за город, как я и предполагала. Я заметно нервничаю и, кажется, ещё немного, и меня точно прорвёт от переживаемых эмоций.

Я представляю, как он останавливает машину у края леса, выходит и открывает дверь для меня. Я выхожу из машины и чувствую, как моя жизнь висит на волоске. Герман улыбается мне и подходит ближе. Я понимаю, что это конец. Начинаю кричать, просить помощи, надеясь, что кто-то услышит меня и придет на помощь. Но никто не откликается. Герман приближается еще больше, его улыбка становится все более зловещей. Я закрываю глаза и готовлюсь к худшему. Сзади двое бугаев крепко сжимают меня в смертельные объятия и дают мне лопату. Яма - это последнее, что я вижу.

Я зажмуриваюсь, пытаясь скинуть глупые навязчивые мысли.

– Какая ты все-таки красивая, - произносит Герман.

А у меня вновь все сжимается внутри. Это именно то, о чем он сейчас хочет поговорить? Мне кажется, что я ослышалась, поэтому я переспрашиваю:

– Что?

– Красивая ты, говорю, - Герман задорно улыбается.

Смотрит на меня голодным, пожирающим взглядом. Как тогда в лифте…

– Пожалуйста, Герман, перестань, надо мной издеваться. Скажи мне, где наши дети?

Он ехидно улыбается.

– Думал, ты уже не спросишь. Дома. Там, где им положено быть.

Я ничего не понимаю.

– Почему ты не позвонил, не предупредил?

Ведь именно так поступают нормальные заботливые отцы. Хотя, чему я удивляюсь, почему я вообще жду нормальных действий от Германа?

Я высказываю осторожное предположение:

– Мы едем к ним?

– Ой, нет, нет, - Герман совершенно спокоен. Его холодное отстраненное поведение заставляет меня в очередной раз поежится. Я смотрю на него, пытаясь разглядеть в его глазах какую-нибудь искру сострадания или признания, но вижу лишь пустоту. - Но, не переживай, ты скоро их увидишь.

Услышанное поражает меня до глубины души. Где мои дети?!

– Но, куда, если не к ним? - стараюсь изо всех своих сил, чтобы голос звучал максимально спокойно. Сосредотачиваюсь на Германе. Если я буду “зеркалить” его поведение, ему должно быть комфортно. Я не большой специалист в человеческой психологии, а поведение бывшего мужа вообще сложно поддается анализу.

– Оленька, наберись терпения. Ты скоро все узнаешь.

Спросить напрямую, собирается ли он от меня избавиться, мне не хватает духу, поэтому я продолжаю молчать. Лишь ещё больше себя накручиваю.

Почему он не отвечает, куда мы едем? Каждый следующий километр отдаляет меня от города, от детей, от моей жизни. Я чувствую, как мои руки начинают дрожать, и я сжимаю кулаки, пытаясь успокоить себя.

Машина плавно замедляет ход, а мы въезжаем в элитный коттеджный посёлок. Моё волнение немного отступает, но не сходит на нет. Опасный лесной участок, где нет свидетелей, мы проехали.

Не припомню, чтобы у Германа здесь было жилье. Впрочем, я многого не знаю о своём бывшем муже.

Автомобиль останавливается у ворот элитного особняка. Герман выходит из машины и словно джентльмен подаёт мне руку. Я же не принимаю её. Не в силах простить его молчание и недомолвки. Он лишь усмехается над тем, как я пытаюсь кичиться своей гордостью.

– И в этом ты вся, милая Оленька.

Все ещё с недоверием, но с большим чувством надежды смотрю в сторону дома. Именно там я надеюсь увидеть и обнять своих малышей. Вполне вероятно, что Герман просто играет моими чувствами, и его “нет, нет” означало “да”. Или я все же слишком наивна.

Меня смущает то, что я не вижу в окнах света. Последний огонек надежды на то, что сыновья спят.

Я стою перед воротами особняка, где, возможно, находятся мои дети. В голове крутится множество мыслей, но я стараюсь собраться и оставаться спокойной. Герман смотрит на меня с ухмылкой на лице, словно наслаждаясь моим волнением. Я решаюсь заговорить:

– Герман, я прошу тебя, скажи мне правду. Где мои дети?

Он молчит, продолжая играть свою игру. Меня начинает охватывать паника - что если он что-то сделал с моими детьми? Мог ли он так поступить, чтобы отомстить мне?

Герман пропускает меня вперёд, открыв ворота. Я прохожу по дорожке к двойным массивным дверям дома.

Мы проходим внутрь и дверь за нами закрывается на ключ. Я чувствую, как все холодеет внутри.

Неужели я совершила ошибку?

Оборачиваюсь и смотрю на Германа.

– Они не здесь, но не переживай, они с моей мамой.

Паника накрывает меня новой волной, я скорее бы предпочла, чтобы были они были одни, чем с его матерью. К этой женщине у меня совершенно нет доверия. Не смотря на то, что она никогда не угрожала им, она никогда не относилась к ним с теплотой и любовью.

Глава 16

Герман злобно улыбается и начинает подходить ко мне снова.

– Не подходи ко мне! - я делаю несколько шагов назад, упираясь в стену, а Герман продолжает наступать. - Я не твоя личная игрушка, чтобы мной так помыкать!

Я продолжаю говорить, пытаясь защититься, но Герман словно не слушает. Он как заворожённый все ближе и ближе подходит ко мне, пока не оказывается вплотную, так что мне не пошевелиться. И снова перед глазами всплывает сцена в лифте, но на сей раз мои ноги не подкашиваются от его запаха, никакого влечения нахлынувших воспоминаний.

Я не испытываю страха лишь злость. Ненависть к человеку, который посмел посягнуть на самое святое - на наших детей. Пытаюсь понять, для чего ему все это.

– Герман, зачем тебе это? Зачем я нужна тебе?

Он пристально смотрит в мои глаза. Дышит мне прямо в лицо.

– Ты знаешь, что я делаю, – говорит он, тихо и угрожающе. – Ты знаешь, что я могу для этого сделать.

Я отворачиваю голову, чувствуя, как меня охватывает ужас. Но не от Германа, не от его присутствия. А от осознания того, что он говорит правду. Он может сделать все, что захочет. Он может уничтожить все, что я люблю. Он может уничтожить меня. И я не могу этого остановить.

– Нет, – борюсь я с этим ощущением. – Нет, я не знаю. Я не знаю, что ты делаешь, и я не знаю, зачем тебе это. Ты похитил и разлучил нас!

Герман проводит рукой по моим волосам. Я чувствую его прикосновения. Внутри зарождается чувство. Но это не страсть, это не желание. Это что-то еще. Это что-то, что я не могу описать словами. Что-то похожее на отвращение.

– Мне нужна ты, мне нужна семья. Меня словно окатывают из ведра ледяной воды.

– Ты что, шутишь? Какая семья? Какая я? Ты же сам отказался от нас.

Заглядываю в его пустой тёмный взгляд, пытаясь нащупать хоть каплю понимания и доброты, но вместо этого натыкаюсь лишь на стену непонимания.

– Ольга, ты останешься здесь, - безапеляционно заявляет Герман.

Теперь ведро воды сменилось на тяжелую кувалду. Кувалду, которой Герман меня огрел.

– Мы с тобой обязательно поговорим, но завтра. Сейчас мне нужно возвращаться к ребятам. А ты останешься здесь.

Я бросаю на него взгляд, полный непонимания и шока. В смысле здесь?

– Поживёшь, расслабишься, придёшь в себя. Поверь мне, ты ни в чем не будешь нуждаться. Ты будешь всем обеспечена, - нежно целует меня в макушку. По всему телу проходит электрический разряд тока. Словно я коснулась оголенного провода. И это ощущение мне не приятно.

– Герман так нельзя. Я не птица в золотой клетке. Я живой человек. Да и все вещи у меня на съёмной квартире, - понимаю, что привожу слишком слабый аргумент в свою защиту. Но другие доводы на нём не работают.

– За это не переживай. Их уже привезут завтра. И про квартиру можешь забыть, больше ты там не живешь.

Я стою и не знаю, что сказать.

– Как тебе удалось все это организовать? - шепчу, едва шевеля губами.

Сил на борьбу с бывшим мужем у меня больше не осталось.

– Деньги нынче решают все.

Может быть, это и так. Вот только я не все. Я не позволю так со мной обращаться. Я не какая-то его очередная игрушка!

– Кстати, у меня для тебя подарок, - ехидно замечает мужчина, все также не сводя с меня взгляда.

Боже, он больной, он явно не здоров. Кто в своём уме станет так поступать? Неужели Герман совсем ничего не боится? Это аморально и незаконно!

Пока я вижу единственный выход в том, чтобы придать произошедшее огласке. Я слышала много историй, где именно репортёры решали судьбу тех, кому не помог ни закон, ни власть, ни деньги, ни угрозы.

Герман удаляется в соседнюю комнату. А я, не теряя ни минуты, сразу же бросаюсь к входной двери. Несколько раз дёргаю за ручку, но безуспешно. Заперта на ключ. Отчаянье окончательно захватывает меня и я близка к истерике. Почему я до последнего надеюсь на чудо, на возвращение любящего и заботливого мужа и отца, которым Герман когда то был? Почему я все еще люблю его? Того, кто будил меня по утрам, помогал с детьми и защищал. Где же тот самый и кто этот Герман, которого я совершенно не знаю?

Герман возвращается и некоторое время наблюдает за моими тщетными попытками выбраться, практически насмехаясь, произносит:

– Не пытайся, тебе не хватит сил.

– Я все равно отсюда выберусь! - бросаю ему в лицо.

Хотя от меня веет только страхом и отчаянием, как бы я не пыталась держаться, я все еще крепко стою на ногах и буду бороться до последнего!

– Каким образом? - коротко спрашивает, но в голосе явно звучит насмешка. - Через окно?

– Да хоть через него!

– Ну, дорогая, это тебе тоже не удастся. Все заперто. И даже если, предположим, тебе каким-либо образом удастся телепортнуться на улицу, я тебя разочарую. Сергей, один из тех охранников, что тебя сюда привёл, будет дежурить снаружи.

Я поворачиваюсь к выходу спиной. И прислоняюсь, ища опору. Чувствую себя словно загнанный зверь.

Глава 17

Я беру трясущимися руками документ в файле, читаю, и не верю своим глазам.

Я начинаю дрожать от волнения. С губ слетает нервный смешок. Это соглашение о месте жительства детей, подписанное Германом. Но что меня больше всего удивляет и вводит в ступор, так это то, что документ уже согласован с юристами, заверен нотариусом и подписан с моей стороны. Это невозможно!

– Как это возможно? Я не подписывала этот документ! – я кричу, сжимая бумагу в кулаке. Герман улыбается и говорит:

– Ты ошибаешься, Ольга. Ты подписала.

Я отказываюсь поверить в это. Этого не может быть!

– Я никогда бы не позволила себе этого. Это ложь! Я никогда бы этого не сделала! – я кричу, чувствуя, как меня охватывает ярость.

Снова вчитываюсь в написанные строки. Текст плывет перед глазами. Несколько словосочетаний словно подсвечиваются и я могу их прочесть: “нет условий для содержания несовершеннолетних”, “не может обеспечить”, “сложный характер детей”, “отсутствие должного контроля со стороны матери”.

Герман приближается ко мне и присаживается на край дивана, на который я упала, вчитываясь в подсунутый документ.

– Ольга, я знаю, что ты испытываешь трудности. Но мы должны двигаться дальше. Это лучше для нас всех.

Я смотрю на него, чувствуя, как ярость сменяется отчаянием. Как он мог сделать такое? Как я могу выбраться отсюда и вернуть свою жизнь? Я должна найти способ выбраться отсюда и доказать, что этот документ поддельный. Я должна защитить себя и своих детей.

– Но ведь опека, суд, нотариус… - каждое слово дается мне с трудом. Происходящее похоже на дурной сон, но никак не на реальность.

Спешно соображаю и пытаюсь вспомнить, что именно я подписывала год назад. Какие именно бумаги мне давал Герман. Я была так зла, напугана и растеряна, что, кажется, могла подписать все что угодно. Но я бы ни за что не подписала то, что сейчас у меня в руке. Будь я трижды при смерти, я бы не отказалась от Ванечки и Артема.

– Суд? Опека? Оля, не смеши! - злобный смех Германа эхом облетает дом. - Слушай, ну хорошо, давай, я готов с тобой поделиться. - Бывший муж поднимается с дивана, стоит, нависая надо мной, скрестив руки. - Я уже сказал, деньги решают все проблемы. Вопрос только в количестве, и, конечно в размере проблемы. Напомнить тебе, как просто оказалось забрать детей из сада? Стоило только предъявить паспорт на входе. Оба сына кинулись мне на шею, стоило только им меня увидеть. А органы, - лицо мужчины искривляет очередная усмешка, - Оленька, не забывай, где ты живешь. Это тебе не вшивая заграница.

– Ты не победишь, Герман. Я найду способ выбраться отсюда и доказать, что этот документ поддельный. Я не позволю тебе уничтожить мою жизнь.

Герман смотрит на меня, и на его лице появляется зловещая улыбка. Я чувствую, как мои руки дрожат от ярости и отчаяния.

– Это лишь бумага, ничего не значащий документ, - голос Германа звучит назидательно, словно у скучающего учителя в классе. – Но он может стать реальностью, стоит мне только, - Герман щелкает пальцами, от чего я вздрагиваю.

От его слов меня пробирает мороз по коже. Я понимаю, что ситуация критична, и мне придется найти способ действовать. Я не могу позволить Герману управлять моей жизнью и жизнью наших детей.

Я судорожно начинаю думать, как можно выбраться из этой ловушки. Мои дети нуждаются во мне, они не могут остаться в руках этого человека. Я должна найти выход, каким бы сложным он ни был.

Герман смотрит на меня равнодушно и отрешённо. Что-то в его взгляде заставляет меня чувствовать себя еще более уязвимой, чем раньше.

– Но ведь тест показал, что отцовство исключено! - почему же сейчас он так хватается за детей, если год назад ему хватило этого для того, чтобы выставить нас на улицу?

– Ты про эту лживую бумаженцию? Или теперь ты настаиваешь, что дети все-таки не мои? - Герман испытующе смотрит на меня, прожигая взглядом.

– Нет, я не говорю, что они не твои дети. Но почему сейчас ты так настаиваешь на их опеке? - я напрягаюсь, пытаясь понять его мотивы. – Тебя целый год не интересовала их судьба!

– Времена меняются, Ольга. Теперь я хочу быть частью их жизни, и я готов на всё, чтобы этого добиться, - его голос становится еще хладнокровнее, его глаза смотрят на меня без эмоций, хотя мне кажется, что я все же могу увидеть в них отголосок горя или тоски. – А на счет того, что мне было все равно, ты сильно ошибаешься, Оль.

Я чувствую, как мое сердце бьется сильнее, и я понимаю, что нахожусь в ловушке, созданной Германом. Возможно ли, что и счастливое совершенно неожиданное предложение по работе было подстроено им же?

– Что ты намерен делать дальше? - мой голос предательски дрожит, но я упорно стараюсь, чтобы он звучал как можно уверенней.

Герман смотрит на меня с презрением, но я вижу, как его глаза мерцают. Мужчина медленно подходит, расставляет руки и опирается ими на спинку дивана так, что мне приходится вжаться в диван.

- Ты можешь думать, что сможешь победить меня, Ольга, но ты ошибаешься. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы получить опеку над детьми, если только… - его голос звучит угрожающе, отчего я зажмуриваюсь, больше не в силах смотреть этому человеку прямо в глаза.

Глава 18

Я встаю с дивана, чтобы показать Герману, что я готова сотрудничать.

– Хорошо, Герман. Я готова подождать и выслушать все. Но я хочу, чтобы ты отпустил меня к детям. Они нуждаются во мне!

Он смотрит на меня, словно пытаясь определить, действительно ли я ему доверилась. Сердце начинает колотиться словно бешеное, что если он поймет, это лишь уловка с моей стороны?

Томительно длинное ожидание его ответа. Кажется, что прошло несколько минут, хотя я уверена, это не так. Просто ощущение. И вот, наконец, Герман кивает головой.

– Условия таковы: ты останешься здесь до тех пор, пока я не закончу свою работу. После этого ты сможешь увидеться с детьми.

У меня руки опускаются. Да ну нет же, нет. Теперь я окончательно в его власти.

– И как долго это займет? Герман, эта не игра! - я пытаюсь торговаться, словно маленький ребенок, выпрашивающий еще пять минуточек.

– Несколько дней, недели. Я не могу сказать точно.

Герман достает из брюк телефон и смотрит на экран: то ли сверяя время, то ли проверяя сообщения. Ждет звонка от своей любовницы?

Меня озаряет. Я совсем забыла про ту маленькую девочку, что Герман привел в наш дом в день нашего отъезда. И где ее мать? Неужели, Ванечка и Артем будут жить под одной крышей с незнакомой женщиной и ее ребенком? Я не готова вверить жизни своих детей Герману и его матери, что уж говорить о коварной незнакомке, вставшей между нами.

– Стой! - я устало потираю виски, пытаясь лучше сформулировать свой вопрос, но не знаю, как сделать это наиболее тактично, поэтому, спрашиваю как есть, - Мои дети будут жить вместе с твоей новой пассией и её ребенком?

– Наши дети, Ольга, наши! - Герман щурит взгляд.

– Хорошо, наши дети, они будут жить с этими…

Герман жестом прерывает меня, призывая быть осторожнее в своих высказываниях.

До этого момента Герман выглядел спокойным и уверенным. Но, внезапно, его глаза теряют блеск. Выражение его лица становится мрачным и подавленным. Лицо его темнеет, а губы искривляются в пугающей, зловещей ухмылке.

– С этими? - приглушенный хриплый голос едва слышен в комнате.

Герман задумчиво смотрит вдаль, словно пытаясь найти ответ на мой вопрос. Мужчина медленно опускает голову. Его тело кажется сдавленным. Бывший муж замирает, словно потеряв желание двигаться.

Он поднимает голову и смотрит на меня.

– С этими…

В его глазах теперь виден глубокий ужас и смятение, и он кажется погружается в свою собственную мрачную реальность. Его лицо выражает отчаяние и страдание.

– Герман, ты меня пугаешь, - едва шевеля губами, только и могу сказать.

– Не переживай, - мужчина отворачиваетсяи делает уверенные широкие шаги в сторону выхода. Эти, - последнее слово он выделяет с особым напором, – Больше не проблема. У Алисы своя комната. И она не против.

– Герман, стой! - я понимаю, что еще минута, и я останусь заперта в чужом доме, так и не добившись от бывшего мужа хоть какой-либо информации. Все, что он мне сказал, бессмысленно и не внесло ясности. - Прошу!

Мужчина держится за ручку входной двери, замирает на месте словно вкопанный.

– Прошу! Кто такая Алиса?! Когда я увижу своих детей? Сколько мне тут сидеть? Как же моя работа?

И еще миллион вопросов, которые я не успеваю задать, потому что Герман с силой ударяет кулаком по двери. Я отшатываюсь в страхе, что следующая, кому так прилетит, могу быть я.

– Алиса - наша дочь. Прими это. Теперь, говоря о детях, ты будешь говорить и о ней, ясно тебе?

Он поворачивается и на лице его отображается ярость и отчаянье.

– Ты поняла?! - Герман практически кричит, отчего я делаю еще шаг назад.

Неуверенно киваю. Я вынуждена согласиться на его условия, хотя это противоречит моим желаниям. Я должна быть рядом с детьми, но я не могу позволить себе сделать что-то, что может навредить им.

– Хорошо, я согласна. Но я хочу, чтобы ты помнил, что я делаю это только ради… - запинаюсь на секунду, но быстро продолжаю - наших детей.

Герман улыбается и снова приближается ко мне. Я чувствую, как он касается моей щеки, и я всхлипываю от отвращения.

– Спасибо тебе, Ольга. Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. Мы сделаем всё возможное, чтобы снова быть семьей. Ты согласна?

Я смотрю ему в глаза и медленно киваю, пытаясь скрыть свою растерянность и отвращение.

– Да, я согласна, - борюсь с волной тоски и разочарования и отчаяния, которая охватывает меня.

Герман приближается еще ближе и пытается поцеловать меня. Я чувствую, мое лицо меняется от отвращения, но я не могу показать этого. Я должна поддерживать видимость согласия. Поэтому отвечаю на поцелуй.

Его горячий требовательный язык властно заполняет мой рот.

Слеза катится по моей щеке, и я не могу сдержать ее. Герман отстраняется, видит это и улыбается, думая, что я плачу от счастья, что мы пытаемся наладить отношения.