Развод после 40. Ты мне не нужен!

Глава 1

Олеся

– Послушай, это уже просто ни в какие ворота! Ты почему вообще так со мной разговариваешь?! – срываюсь на крик, глядя в надменное лицо мужа. – Я и работаю, и с ребенком, и еще по дому… Кручусь верчусь… А ты… ты… Видишь ли я шампунь не принесла из ванной на первом этаже в ванную на втором… Ты вообще в своем уме?!! Ты это серьезно?!! Из-за такого скандалы закатывать! Выговаривать мне, как на плацу!

Муж смотрит – незамутненный, весь из себя, в своем праве.

– Я купил шампунь, почему ты не отнесла его в верхнюю ванную? – цедит, словно имеет полное право. – Ты дома сидишь, а я пришел после работы. Я еще добирался почти полтора часа по пробкам. Заехал в магазин, все купил…

Ага. Все. Продукты я заказывала курьером…

– Я дома работаю! Пишу рекламные статьи, создаю пиар-стратегии… И вкладываю в бюджет в четыре раза больше тебя! На твоей зарплате мы бы с голоду померли!

– Я спрашиваю еще раз – почему ты не принесла шампунь из нижней ванной в верхнюю? – у него на лице совершенное самовозвеличивание вкупе с полнейшим непониманием почему я, видите ли, не сделала то, что ему надо.

Я смотрю, злюсь, злюсь…

Срываюсь на крик:

– А ты почему не содержишь семью, если хочешь, чтобы я была домохозяйкой! Я могу! Да вообще запросто! И шампуни приносить куда надо, и все остальное. Я отлично готовлю, и вообще хорошо веду дом! Пожалуйста! Давай! Начни получать такую зарплату, чтобы мне зарабатывать не приходилось! И тогда спрашивай!

Муж пыхтит – ноздри раздуваются, руки сложены на груди.

Вот-вот «закипит чайник». Впрочем, эта тема «ты почему…» и «ты должна…» всплывает у нас не впервые. И никогда ничем, как правило, не заканчивается.

Мужа раздувает от гордости, что он работает и приносит кутарки, чтобы закрывать свои же кредиты. Я латаю дыры в бюджете, за ребенком слежу, за домом…

По крайней мере, Леша в посудомойке посуду моет… Ага…

– Ты не любишь ни меня, ни ребенка! – размашисто припечатывает благоверный, подозрительно пятясь к двери детской. Он так делает уже года эдак четыре, с тех пор, как сыну исполнилось три года. Нахамит, наорет – и шасть в детскую. А там же ребенок спит! Надо молчать! Нельзя орать при нем, нельзя спорить.

И всякий раз, когда Леша не прав, он поступает именно так.

Меня прямо клинит.

Да сколько же можно?!!

Сколько можно повторять этот нелепый трюк и скрываться от меня в детской, предварительно наговорив гадостей?!!

Я подскакиваю, не позволяя мужу юркнуть за дверь.

– Это я-то не люблю сына? Я-а-а?

– А почему ты редко кормила его грудью? Почему сцеживалась? А?

Я знаю – с чьих слов поет благоверный – со слов матери, которая его бесконечно настраивает. Как посидеть с ребенком, чтобы мы хотя бы отдохнули один вечер, да что там отдохнули – банально к врачам сходили – не-ет… Ни за что! Не барское дело. А как чуть что начинает – науськивает, науськивает.

И так это меня уже достает, что тормоза внезапно совершенно срывает.

Я могу объяснить, что у мамы был гнойный мастит из-за воспаления как раз после кормления – видимо, я повредила зубами… и поэтому врач порекомендовал тщательно обрабатывать грудь и чаще сцеживать, нежели кормить грудью. Тем более, что особой разницы нет.

У меня, к тому же, поздний ребенок, так что… шансов на осложнения больше.

Три года лечила маму от рака, который возник, скорее всего, как позднее осложнение мастита. Затем – зализывала раны после смерти самого дорогого мне человека, пила препараты, после которых беременеть категорически противопоказано. Ребенок может родиться с ужасными осложнениями…

Вот поэтому мой Матюша – маленькое чудо – поздний ребенок.

– Не тебе меня судить! – рычу я.

Муж рывком бежит в детскую, и я не выдерживаю – догоняю и кричу ему в морду:

– Да иди ты к своей мамочке! И с ней обсуждай – какая я плохая! Это мой дом, мой ребенок! Без тебя справлюсь! Няню найму!

– Не ори! – шипит благоверный. – Сейчас не время… успокойся. Сын спит! Хотя бы имей к этому уважение…

Ну, конечно, не время – когда к стенке приперли.

Сын спит… Ага… Подумал он о сыне!

– Пошел вон! – кричу я. – Иди под подол к своей мамочке! Убирайся! Это мой дом!

Муж вдруг подскакивает, гневно смотрит в лицо и… набрасывается с удушающим приемом.

Конечно, я могла бы вывернуться, что-то сделать. Я так-то йогой занимаюсь, а в детстве – вообще ходила на карате.

Но я не ожидала от своего Леши подобного.

Мы женаты больше двадцати лет – сошлись совсем молодыми, даже вуз еще не закончили. И он ни разу руку на меня не поднимал.

Никогда ничего подобного не было.

Никогда не говори никогда… Проносится в голове.

Я оседаю на пол, хватая воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

В глазах темнеет, а муж продолжает и продолжает.

Удавка его руки сдавливает мне шею… Я хриплю, пробую крикнуть… Слова царапают горло, застревают и встают комом…

Перед глазами все пляшет, дергается и временами покрывается темными пятнами…

Я снова и снова стараюсь что-то сказать… Но изо рта вырываются только хрипы…

И… в эту минуту начинает кричать сын…

– Мама! Мама! Папа! Что ты делаешь?!!

Бросается на мужа с кулачками, пинками… Тот сразу же разжимает свою хватку…

Я падаю… снова хриплю… еле дышу…

В глазах все плывет и… я теряю сознание…

***

Дальше все словно в калейдоскопе.

Врачи, сын, что бегает вокруг, держит за руку… карета скорой помощи…

Я еду и вспоминаю, как жила с мужем, пока не начала вмешиваться его мать…

Родители Леши были категорически против нашего брака.

И нет, прямо они, конечно, этого не заявляли.

Но отношения с моим парнем были, будто на американских горках – то резко вверх, то стремительно вниз.

То голубки, а то… тоже голубки – то один вылетает в окно, то другой. Фигурально. До этого дня муж никогда не позволял себе меня бить…

Глава 2

Тагир

Руслан Ярский – руководитель агентства детективных расследований, охраны и телохранителей – попросил меня лично сопроводить важного свидетеля до суда.

Разумеется, силовики его охраняли, прятали, но… в этот день все должно было решиться уже окончательно, и все разумно ожидали подвоха.

Ярскому позвонили из силовых структур, попросили, поддержать тех, кто защищал важного свидетеля по делу организованной сети по продаже наркотиков.

Там были замешаны и задействованы такие люди, что туши свет…

В общем, Ярский суетился не зря.

Мы с парнями приняли бой, обезвредили киллеров, но пару ранений все-таки схлопотали.

С чувством выполненного долга я поехал в больницу.

Обычно наши ребята обращались в клинику Семенова. Все-таки – лучшая в городе. Элитная платная больница для избранных. Громадные комфортабельные палаты – многие пятизвездочные отели бы обзавидовались, еда, как в ресторане и суетящиеся вокруг тебя врачи с медсестрами.

Но я предпочитал старые добрые городские больницы скорой медпомощи.

Их починили, построили новые здания, и специалисты там работали неплохие. Опыта, текучки пациентов – навалом. И уж с такой ерундой, как простреленная насквозь икра, точно справятся без труда.

Документы из полиции я предоставил.

Так что меня обследовали и направили уже к хирургу, на чей компьютер поступили анализы.

И вот вхожу я в коридор, смотрю на очередь из трех человек и… просто на мгновение столбенею.

Я узнал ее сразу, в ту же минуту…

Первая красавица вуза – молодая преподавательница. Хоть картины рисуй, хоть стихи сочиняй.

Все парни по ней сохли – с первого курса до последнего.

А я, второкурсник, вообще от нее глаз не мог отвести.

Все лекции так и сидел, хлопал глазами, ничего не понимал из этой ее физики. Но… мне настолько она нравилась, что я готовился к ее экзамену, как ни к какому другому. Сдал на пять с плюсом, по ее же словам.

Потом ждал ее возле кабинета, даже решился признаться, но тут… неожиданно прикатил ее муж.

Так себе мужичонка, если подумать.

Среднего роста, средней комплекции, на лицо симпотный – и только.

Но он настолько ее нежно обхаживал – явился с цветами, с тортом, что я понял – шансов у меня нет.

С тех пор прошло лет эдак пятнадцать…

Я разменял четвертый десяток, а женщину свою так и не нашел.

Все были не те, все было не то.

Выставочная кукла-балерина – слишком вся из себя, слишком требовательная, слишком уж не домашняя… И… ну не было у меня к ней настоящего чувства, как ни старался. Только плотские желания – и не более.

Бизнес-вумен – ухоженная, умная. Хоть в театр, хоть на прием в качестве заместителя Ярского по охранной части агентства.

И вроде ни денег ей от меня не нужно было, ни недвижимости… Отношения четко строились на равных.

Но не сложилось. Все равно разошлись.

Домашняя, милая, трогательная дочка одного из заказчиков. Юрист. Утонченная, интересная. Не красивая, но очень эффектная.

Мы расстались неделю назад.

Ну не мое, я просто не мог и дальше морочить девчонке голову.

Я искренне полагал, что та, юношеская, романтическая влюбленность в молодую преподавательницу прошла – давно уже и бесследно…

Шел к хирургу получить заключение…

А теперь стою, пялюсь на Олесю Ильгизовну и… ноги немеют, язык отнимается, хочется улыбнуться, как полный дебил. Хочется ей так много сказать.

Это ж надо! Сколько на душе накипело! Наболело… накопилось… за годы…

Хочется признаться – как я любил и как до сих пор ее помню.

Хочется ее взгляда – лучистого, ясного, светлого.

Улыбки, с которой она всегда начинала занятие.

Хочется услышать ее голос – мелодичный, мягкий, певучий.

А Олеся Ильгизовна, как назло, как будто совершенно не изменилась.

Высокий лоб без единой морщинки, огромные – немного грустные, янтарные глаза, пышная коса – прямо, как помню, и фигурка… такая, что у любого мужика крышу сносит при одном взгляде.

Она не набрала ни килограмма.

Перед глазами прокручиваются кадры – словно опять в молодость вернулся…

***

Аудитория для компьютерных лабораторных работ – стулья, мониторы, суровая и немного усталая лаборантка.

Входит и оглядывается прелестная девушка…

Глазищи громадные, миндалевидные.

Губки бантиком, как выражаются.

И фигурка, что надо: талия, бедра, грудь – все, как у статуэтки.

Лосины и длинная туника ничего не скрывают.

Она задерживается в дверях, и мне словно дышать нечем.

Сердце бухает, а в голове эйфория, пьяный туман.

Я собираюсь подойти к ней, познакомиться, представиться…

И тут Марат из нашей группы спрашивает у лаборантки:

– А где преподаватель? Уже пара должна начаться. Пора бы прийти…

– Так вот же! Ваш преподаватель по физике – Олеся Ильгизовна!

Лаборантка указывает… на мою незнакомку.

Я машинально сажусь за первый подвернувшийся компьютер.

В ушах шумит, воздуха не хватает, пальцы едва попадают по клавишам…

***

– Давайте уйдем… Нафига мы тут ждем? Она опаздывает уже на двенадцать минут! – балагурит Федька – наш главный заводила и забияка. Остальные поддерживают.

– Да! Сколько можно ждать! Айда чего перекусим перед другой парой!

– Реально! Народ! Давайте, расходимся!

– Стоп! – кричу я, и все оборачиваются в мою сторону. Я – староста, и за мной последнее слово. К тому же, меня здесь почти все уважают. И не потому, что отец – богатый, а я – отчасти мажор, скорее потому, что я всегда помогу, поддержу. Палочка выручалочка для большинства. – Мы будем ждать Олесю Ильгизовну. А кто уйдет – мне больше не друг.

Действует.

Девушки, парни остаются.

И… словно по волшебству в коридоре появляется гибкая фигурка преподавательницы.

Она спешит, идет, красиво покачивая бедрами… Вся такая грациозная, статная…

И у меня в груди ураган, фокус зрения такой узкий, что вокруг вообще больше ничего не вижу.