Развод? Прекрасно, дорогой!

Глава 1

Дорогие читатели!

Для новых покупателей включена программа лояльности. Каждый, кто впервые купил мою книгу, получает персональную скидку 20% на все мои платные книги в течение 72 часов с момента покупки

А я ведь тебя любила, гадина. Ни на кого не смотрела. Хотела прожить с тобой всю жизнь. Но, похоже, это не считается достоинством. Кому нужна чужая любовь, если своя вдруг кончилась?
Развод? Ну что ж… Только не пожалей потом. А я точно не пожалею. Потому что в тот день, когда я нашла в твоей машине чужие трусы, моя прежняя жизнь закончилась. Началась новая, в которой тебе места нет.

Да твою же мать!

С досады я шлепнула ладонью по рулю, и машина обиженно бибикнула.

Что «би-би», дурак? Поехали!

Я снова и снова поворачивала в замке ключ, но двигатель упорно молчал, зато приборная панель подмигивала разноцветными индикаторами, как новогодняя елка. Ехидно так подмигивала.

Наконец я сдалась, отстегнула ремень и вылезла. Задела рукой крыло – на ладони остался грязный след. Как раз собиралась заехать на мойку.

- Алексей!

- Да, Анна Кирилловна? – от сторожки в в моем направлении нехотя выдвинулся охранник.

- Посмотри машину, пожалуйста. Не заводится.

Сев за руль, парень повторил все мои маневры: включал и выключал зажигание, давил педали, дергал туда-сюда рукоятку коробки передач, выжимал и отжимал ручник. Потом выбрался, открыл капот, что-то там подергал. Права у меня были давно, но внутренности машины пугали не меньше человеческих. Приезжая в сервис, я представляла собой яркий образчик тупых блондинок, жалующихся на то, что «там что-то стучит».

Попытки оживить моего мальчика успехом не увенчались.

- Похоже, коробка накрылась, - развел руками Алексей. – Эвакуатор вызвать?

- Вызови, - рассеянно кивнула я, открывая в телефоне приложение такси.

На час дня у меня была запись к офтальмологу. Глаза – рабочий инструмент дизайнера, поэтому к ежегодным профилактическим осмотрам я относилась серьезно. Опаздывать не хотелось. Но, как назло, ни одной свободной машины поблизости не оказалось. Наш коттеджный поселок хоть и находился всего в десяти километрах за городской чертой, но в стороне от оживленного движения. Вроде бы и хорошо, но иногда… не очень.

Резервное приложение предложило вариант через полчаса за сумасшедшие деньги. Значит, придется одолжить Пашкину бэшку. Сегодня вечером у него намечалась какая-то пьянка в ресторане, поэтому на работу он уехал на такси, бурча, что давно пора уже нанять водителя. Лично мне водитель был без надобности, хотя сейчас пришелся бы очень кстати.

Дело в том, что Пашка терпеть не мог, когда я брала его ласточку. Он считал, что у машины может быть только один хозяин.

И вообще, говорил он, ты где-нибудь теранешься, а мне потом краснеть в сервисе.

Позвонить и спросить разрешения? Разозлится и потребует вызвать такси. А еще запилит нотацию на тему, что у некоторых обезьян с гранатой машины то и дело ломаются, потому что они… обезьяны с гранатой. Нет уж, спасибо. Как-нибудь переживет. А я переживу его недовольство.

- Алексей, - решилась я, - ключи от машины Павла Григорьевича принеси.

Запасные ключи от наших машин на всякий случай хранились в сторожке. Сев за руль, я подогнала кресло и зеркала и посмотрела на грязную ладонь. Идти мыть руки не хотелось, влажных салфеток в сумке не оказалось.

Так, стоп, у Пашки должны быть. На той неделе мы ездили в город, он заправлял машину и испачкал руки. Я дала ему упаковку салфеток, а потом бросила ее в бардачок.

Дотянулась, открыла не глядя, и рука нашарила что-то скользкое. Подцепила, вытащила и уставилась очумело на то, что висело, покачиваясь, на пальце.

Вишневые шелковые трусики!

Красивые, подумала я машинально. С кружевами. Правда, кружева жесткие, наверняка впиваются во все места, натирают.

Что?! Какие еще места?! Это что вообще такое?! Чьи, спрашивается, трусы у Дроздова в машине?

Это было так мерзко и так пошло, что у меня заломило зубы. До скулежа заломило. Я бросила находку на пассажирское сиденье, нашла в бардачке салфетки и брезгливо вытерла руки.

Почему-то каждый верит, что плохое может случиться с кем угодно, но только не с ним. Смерть, болезнь, несчастный случай… измена. Хотя статистика разводов такова, что брак вполне можно приравнять к прогулке по минному полю без миноискателя. До финиша доходят редкие счастливчики. Мы с Пашкой шли по нему одиннадцатый год и, похоже, пришли.

И что теперь делать?

Можно, конечно, бросить их обратно, захлопнуть крышку и притвориться, что ничего не видела.

Глава 2

- Анна Кирилловна? Клиника «Меди-Астра». Вы пропустили прием. Не хотите записаться на другую дату?

- Извините, - пробормотала я. – Не было возможности отменить. Пока нет, спасибо. Я позвоню.

- Будем ждать. Всего доброго.

Вот только что ты жила размеренной обыденной жизнью. Занималась своими делами, чему-то радовалась, строила планы. И на сегодня, и на завтра, и на несколько лет вперед. Как будто шла по дорожке ясным летним днем, надвинув на глаза капюшон худи, слушая музыку из плейлиста. А за поворотом несся к переезду на всех парах поезд. И вот уже лежит на рельсах неаппетитная куча. Тело отдельно, голова отдельно. Моргает глазами, смотрит на свои внутренности – кровь, кишки, распидорасило! – и пытается сообразить, что произошло.

Эта картинка получилась такой яркой и отвратительной, что я морозно передернула плечами. Постояла еще немного, пытаясь сориентироваться, и решительно двинула в свой кабинет, где в одном из шкафчиков пряталась пузатая бутылка «Maison Gautier» сорокалетней выдержки. Такой породистый коньяк полагается смаковать по крохотному глоточку после чашки черного кофе, но я по-босяцки добавляла его прямо туда. Однако сейчас мне было не до кофе и вообще ни до чего.

Сделав большой глоток из горлышка, перевела дух, дождалась, когда расширившаяся вместе с сосудами вселенная вернется обратно, и хотела повторить, но притормозила.

Напиться в дымину – это проблему не решит, а голова мне сегодня нужна максимально ясная, поскольку именно в таком сисечно-сосисочном состоянии вернется Дроздов. Разговаривать с ним будет бессмысленно, а вот контроль за ситуацией очень даже понадобится.

Я прилегла на диван, стараясь не смотреть на кресло, где лежал пакет с трусами. Ощущение было такое, что мой муж драл какую-то девку прямо здесь и сейчас, в этой комнате, у меня на глазах. Да не какую-то, а вполне конкретную – их хозяйку. Она представлялась мне то пышной блондинкой, то худой, как ветка, брюнеткой, то рыжеволосой ведьмой. Хотя нет, судя по размеру трофея, пышной эта коза быть точно не могла. От силы эска. Изящная, стройная. Как раз в Пашкином вкусе.

Интересно, как долго это продолжается? С сексом у нас разладилось довольно давно. Я, конечно, говорила себе, что десять лет в браке, не считая двух добрачных, - это тот стаж, когда странно ждать бурной активности в постели. Но если в общем и целом здоровый тридцатилетний мужик с исправным либидо неделями не прикасается к жене, это уже даже не звоночек, а цельный колокол. Набат!

Хотя, если подумать, все сломалось еще раньше. Пять лет назад, в тот момент, когда мы получили по диагнозу на брата, каждый из которых лишал нас возможности стать родителями. И если с моим еще можно было пободаться, Пашкино безнадежное бесплодие ставило на этих попытках жирный крест бессмысленности.

«Ну что ж, значит, сэкономим на гондонах, - пожал он плечами. – Всегда можно найти какой-то плюс».

Тогда со мной приключилась знатная истерика, и я довольно долго отпихивала его от себя. А когда мы снова стали спать вместе, все уже было не так, как раньше. Прохладнее, формальнее. Будто по разнарядке. Супружеский долг, ага.

Я пыталась завести разговор о донорстве спермы и ЭКО, об усыновлении, но тут Пашка был категоричен.

Нет, Аня, отрезал он, чужой ребенок мне не нужен.

Тогда я чуть было не ушла от него, но… В общем, не ушла. Мы как раз обживались в новом доме, и я с головой нырнула в его обустройство. А еще завела собаку – красавицу колли по имени Ганна. Конечно, она не могла заменить мне ребенка, но все же немного утешила. К несчастью, два года назад Ганьку сбила машина. На вторую попытку я не отважилась: терять любимое существо было слишком больно.

И все же этот глоток коньяка мне помог: срезал самые острые шипы. Боль стала тупой – тоже мучительно, но не в крик. Я лежала, смотрела в потолок, вслушивалась в тиканье часов. «Тик» чуть громче, «так» тише. Размер две четверти, темп анданте. Или модерато? В музыкальной школе я была троечницей.

Незаметно стемнело, и я равнодушно отметила, что уже почти семь. Спустилась на кухню, заглянула в холодильник. Обычно я готовила завтраки, а обеды и ужины – приходящая через день домработница Марина. Мне оставалось только разогреть и нарезать какой-нибудь салатик.

На нервной почве вдруг пробило в жор. Я вытащила все, что нашла, и смолотила без остатка – и за себя, и за того парня. В самом буквальном смысле, потому что Пашке ужин точно не понадобится, из ресторана придет.

Бог ты мой японский, еще только не хватало за него переживать, как бы он голодным не остался!

Да чтоб ты вообще сдох, скотина! Желательно прямо хером в бабе, для ее пущего веселья.

Я прислушалась к себе, не возмутится ли встроенное убеждение о том, что никому и ни при каких обстоятельствах нельзя желать смерти. Но нет – ни малейшего угрызения.

Сыто отдуваясь, я вернулась в кабинет, а заодно и на эмоциональные качельки. «Чтоб ты сдох!» ритмично чередовалось со слезливым «ну вот как так, а?», пока меня не укачало и не начало мутить. Дело шло к ночи, я принесла из спальни постельное белье, разложила и застелила диван, но ложиться не стала. Независимо от всего прочего Дроздов приедет пьяным в дрова, и эти самые дрова необходимо будет грамотно складировать. Точнее, проследить за процессом. Не хватало только, чтобы он сверзился с лестницы и сломал шею. Ну да, мое пожелание в таком случае исполнилось бы, но я имела в виду не совсем это.

Глава 3

На самом деле пил Пашка не так чтобы часто. Не чаще среднестатистического гражданина. И не больше. Но вот порог выпиваемости у него был патологически низким и, главное, внезапным. Только что молодец-огурец, раз - и уже кулек полужидкой биомассы. На такой случай алгоритм был проработан досконально, как у МЧС.

Доставить тело домой, занести в комнату на первом этаже, снять пиджак и обувь, положить на бочок, поставить рядом тазик, а на тумбочку – трехлитровую банку воды. Ну и послушивать, как там и что. За десять лет отработалось до автоматического состояния.

Только вот сейчас прислушиваться я не собиралась. Вытащила из кармана пиджака телефон и ушла к себе. Никогда не следила, не подглядывала и представить не могла, что полезу в телефон мужа. Но, как выяснилось, все может измениться в один момент, если обнаружишь в его машине посторонние трусы.

Графический ключ на входе у Пашки был проще не придумаешь – буква П. Даже подсматривать не надо, просто быть рядом, когда он его вводит.

Айн, цвай, драй – и полицай уже внутри. Вотсап, список контактов, довольно большой. Ничего, ночь длинная.

Просмотрев все контакты с именами или другими признаками женского пола, я не нашла ничего подозрительного. Их вообще было немного, в основном родственницы, которых я знала, или что-то рабочее. Тогда пошла по всему списку и с пятого захода обнаружила кое-что очень любопытное.

Контакт под абстрактной синей аватаркой значился как «Стоматолог». Но переписка с ним явно выходила за медицинские рамки. То есть медицинского там не было вообще ничего, сплошное эро. Ну ясно, дымовая завеса. Позвонит или напишет, вдруг я глазом зацеплю. Стоматолог – безопасно и безобидно.

Отмотав к началу беседы, уже с первых фраз вполне горячей, я выяснила, что продолжаются эти отношения не меньше полутора лет. Пролистывала, морщась от отвращения, и с каждым новым сообщением температура лавы внутри повышалась все сильнее. Плюс во всем этом был лишь один.

Никаких «меня подставили», никаких «был пьян, подлили, подсыпали», никаких «бес попутал, но люблю я только тебя». Все предельно прозрачно.

«Твоя курица ни о чем не догадывается?»

«Смеешься? Даже если будем ебаться у нее под носом, притворится, что не заметит».

Значит, курица, да?

Я переслала это и еще кое-какие особо яркие пассажи себе, долистала до конца и закрыла вотсап, сражаясь с желанием запустить телефон об стену. Вместо этого отнесла его обратно, постояла немного, глядя на храпящего Пашку.

Этот утырок был моим первым и единственным мужчиной. Мы познакомились первокурсниками, начали встречаться. Полюбили друг друга, через два года поженились. Снимали комнату в огромной маргинальной коммуналке, перебивались случайными заработками. Мечтали о том, что когда-нибудь у нас будет трое детей, большой дом за городом и возможность ездить по всему миру.

И дом появился, и возможность – где мы только не побывали за последние годы. А вот «любимая Анютка» вдруг превратилась в… курицу.

Ну что ж… Все бывает. И не такие еще метаморфозы случаются. Особенно когда люди случаются со всякими посторонними особями.

Вернувшись к себе, я отхлебнула еще коньяка, легла и провалилась в зыбкую дремоту, из которой выдернул шум в коридоре.

Ага, проснулся голубчик. И пополз на кухню, умирая от похмелья. Вот сейчас-то я тебя голыми руками и возьму за жабры. Зачем? А хули потому что. Конструктивный диалог? Не в этой жизни. В этой – только сжигать мосты.

Встав, я запахнула халат поплотнее, потуже завязала пояс и положила в карман вишневую улику.

Ну, с богом, товарищи!

Пашка, в брюках и мятой рубашке, расстегнутой до пупа, сидел за столом и гипнотизировал его мутными глазами. Стол гипнозу упорно не поддавался.

- Ань, - прохрипел Пашка, - бульончику, а?

Это было еще одной его коронкой. Похмелюгу ему облегчал не кефир, не кофе, не шипучие таблетки, а горячий бульон, говяжий или куриный. На такой случай в морозилке всегда лежала пара-тройка замороженных порций.

Я молча достала мутную колобашку, сняла пленку, положила в большую бульонную чашку и поставила в микроволновку. Дождалась победного писка и… бросила в чашку трусы.

- Что это? – с недоумением спросил Пашка, когда оригинальный супчик оказался у него под носом.

- Это? – я подошла ближе, наклонилась и сделала вид, что внимательно рассматриваю содержимое. – Дай угадаю. Это, надо думать, трусы твоего стоматолога. И как они только здесь оказались? Загадка природы. Наверно, убежали от хозяйки. Убежало одеяло, улетела простыня, и подушка, как лягушка, ускакала от меня.

Пашка медленно, но верно наливался свекольным багрянцем, догоняя цветом содержимое чашки. Молча наливался – а что тут, собственно, можно сказать? Я тоже молчала. Ждала продолжения. Мне терять было нечего, поскольку потеряно было все. Не в материальном плане, конечно, но об этом я сейчас не думала. Это все потом. Сейчас мы забивали гвоздики в крышку гроба, в котором лежал, сложив руки на груди, наш почивший брак.

- Почему стоматолога? – наконец выжал из себя Пашка.

Глупее вопроса не придумаешь. Потому что гладиолус. Это тебя, Паша, надо спросить почему.

Глава 4

Дроздов как-то внезапно протрезвел, видимо, на адреналине, и разразился монологом, впрочем, не слишком внятным. Ораторское мастерство никогда не было его коньком. Доминировали в этом убогом спиче два слова: «сука» и «развод».

Мне стало скучно, и я ушла. Собирать вещи. Хотя бы уже только для того, чтобы не убить его. Возможно, с особой жестокостью. Оставалось лишь порадоваться, что не успела сдать квартиру, которую мне завещала папина сестра тетя Юля. Двушка на Таврической была маленькой и требующей основательного ремонта. Желающих снять ее супердешево и сделать этот самый ремонт не нашлось, и я уже третий месяц собиралась загнать туда бригаду.

Как будто чувствовала, что понадобится самой.

Самое необходимое уместилось в чемодан и две сумки. Остальное решила забрать потом. Если вообще понадобится. Новая жизнь так новая жизнь. Повод избавиться наконец от ненужного хлама. Когда одиннадцать лет назад мы с Пашкой съехались, сняв комнату в коммуналке, мое имущество влезло в одну большую спортивную сумку. И ничего, вполне так были счастливы.

Из «бухой комнаты» доносился заливистый храп: действие адреналина кончилось, Дроздов отрубился. И отлично. Никаких напутствий на дорогу, достаточно уже наслушалась. И потом – только через адвоката. У меня был знакомый, очень въедливый мужчина, друг отца. Вот уж на кого точно можно положиться.

Вытащив сумки на крыльцо, я зашипела от досады: машины на парковке не было. Ну да, померла же. Приехал эвакуатор и забрал, еще вчера. Такси? Ну уж нет.

Оставив имущество у бэхи, я заглянула в сторожку и потребовала ключи.

- Вы уезжаете, Анна Кирилловна? – насторожился сменщик Алексея Игорь. – На машине Павла Григорьевича?

- Павлу Григорьевичу она сегодня не понадобится. А моя в ремонте.

Ездить на белом понтовозе я не собиралась, возвращать тоже. Захочет – пусть сам приезжает и забирает.

А вы как думали, Павел Григорьевич? Что я буду сидеть и плакать? Нет, может, и буду, конечно, но вам об этом знать не обязательно.

Уже выехав за границы поселка, я сообразила, что не взяла птску. Вот только гаишника не хватало встретить для полного счастья. Объясняй, почему еду на машине без документов и без страховки. Интересно, сотки евро на такой случай хватит? Я была слабо знакома с реалиями бытового взяточничества, потому что ездила более-менее аккуратно, к тому же на не слишком роскошной машине.

Однако обошлось. Видимо, судьба решила, что деньги пригодятся мне самой. Или что на сегодня стрессов уже достаточно.

Квартира встретила затхлой вонью пыли и плесени. Юля последние месяцы жизни не вставала с постели. После ее смерти я подогнала клининг, но с тех пор все вернулось на исходные рубежи. Пожалуй, это было даже кстати. Нет лучшего средства от рефлексий и страданий, чем ударная уборка.

Большую часть Юлиных вещей я раздала или выбросила сразу, но что-то еще осталось. В одной из коробок обнаружился старый, весь в пятнах спортивный костюм. Подтянув шнурок на талии, подвернув штанины и рукава, я налила в ведро воды, нашла тряпки и принялась за дело.

Всю злость, обиду и разочарование я выплескивала на ни в чем не повинные плоскости, которые драила так, что летели искры.

Унылое бревно? Фригидная рыба?

А сам-то ты кто, ушлепок?!

Стоило только на минуту остановиться, чтобы перевести дух, глаза затекали слезами.

А я ведь тебя любила, гадина. Ни на кого не смотрела. Хотела прожить с тобой всю жизнь. Но, похоже, это не считается достоинством. Кому нужна чужая любовь, если своя вдруг кончилась?

Я бы поняла, если бы Пашка сказал: прости, Аня, у нас не получилось, давай разойдемся. Но он предпочел потихоньку трахать какую-то бабу. А потом приходить домой, целовать меня, ложиться со мной в постель.

Зачем?!

Да все просто, Анна Кирилловна. При разводе придется имуществом делиться. Оно все у нас совместно нажитое. Кроме вот этой квартиры, которая чисто моя. А делиться не хочется. Жадноват Паша, ничего не поделаешь. Как знать, может, эти труселя в бардачке меня как раз спасли от чего-то гораздо более нехорошего. От такого варианта, когда делиться не надо. Потому что уже не с кем.

Но опять же непонятно с труселями. Зачем оставлять их там, где я могу найти? Или… это специально – чтобы нашла? Но я бы туда еще сто лет не залезла, если бы не сломалась моя машина. И если бы не понадобилось вытереть руки. Хотя их могла подкинуть втихаря мадам Стоматолог. Мало ли вдруг захотелось как-то подтолкнуть события.

Впрочем, все это лирика. Как бы там ни было, слово «развод» прозвучало. Причем в такой форме, что обратной дороги нет. Да и не хотела я этой обратной дороги. Как отрезало.

К шести часам стало ясно, что утрахалась вусмерть, а работы еще непочатый край. Сил не осталось, пришлось отложить. Ничего, наверняка и завтра тоже понадобится лекарство. Такие болезни за один день не проходят. Впереди маячила перспектива унылого вечера с пиццей и бутылкой вина. От одной мысли об этом передернуло.

Позвать девчонок, поплакаться?

Нет, к этому я еще была не готова. Потом. Лучше куда-нибудь в толпу. Туда, где не надо ни с кем разговаривать, но в то же время не в глухом одиночестве.

Глава 5

Когда-то мы с Пашкой очень любили клубняк. Любили за особую общую энергию толпы – то, что сейчас называют вайб: вибрации, захватывающие и создающие единое для всех настроение. Куда мы только с ним не ходили – где-то выпить с друзьями, где-то потанцевать или послушать музыку. Какие-то наши любимые клубы уже закрылись, но с каждым из тех, которые еще работали и где мы бывали вдвоем, у меня были связаны свои воспоминания.

Именно поэтому я и поехала в нейтральное «Девятое небо». Пашке там не нравилось, и я ходила туда с Лилькой и Натой – ближайшими подругами, еще с первого курса.

Ходила? И когда в последний раз? Два года назад? Или три? За это время многое изменилось. Нет, клуб-то как раз остался прежним. Даже мои любимые барные табуреты, основательно потертые от постоянного контакта с нетрезвыми задницами, еще не успели заменить.

Изменилась я сама. И очень сильно.

Можно старательно врать себе, что человеку столько лет, на сколько он себя ощущает, но это лукавство. Можно убеждать себя, что тебе не тридцать, а двадцать, но рядом с настоящими двадцатилетними понимаешь, что они – это уже другое поколение. У них все впервые, все новое, яркое, а ты пытаешься реанимировать в себе то, что выдохлось и скукожилось.

Взять ту же самую музыку. Еще не так давно биты словно растворялись в крови, заставляя ее кипеть, как при кессонной болезни. Хотелось двигаться в ее ритме, выплескивая себя в танец без остатка, вместе с другими такими же, в едином порыве. А сейчас… ну вот не заводило меня это монотонное «зум-зум-зум». Чтобы раздвинуть горизонты, впустить его в себя, а себя в него, мне надо было выпить столько, что вряд ли я смогла бы уже танцевать.

Впрочем, я и так выпила немало, забыв непреложный алкозакон: если начать бухать в хорошем настроении, станет еще веселее, а если в плохом – еще хуже.

Я сидела за стойкой и смотрела сквозь рубин в бокале на светильник за спиной бармена. И лезли в голову, пытаясь рифмоваться, всякие пошлости про истекающее кровью разбитое сердце. Когда-то ведь я писала стихи…

- Киса, пойдем зажжем!

На колено тяжело легла рука, поползла к бедру. Дернув ногой, я стряхнула ладонь и процедила сквозь зубы:

- На хуй – это туда.

И локтем указала направление, не глядя попав во что-то мягкое.

- Ты, сука! – рявкнуло мне прямо в ухо.

Сука? Кажется, сегодня я это уже слышала. Что ж вы все такие… однообразные?

- Эй, парень, полегче! – внушительно посоветовал бармен, здоровенный детина с черной бородой. – Оставь девушку в покое.

Обернувшись и чуть не сверзившись с табурета, я оценила разницу их потенциалов. Тот, которого я обидела трижды: словом, делом и помышлением, - проигрывал противнику как минимум пару весовых категорий. Поэтому нарываться не рискнул и испарился.

- Спасибо, - улыбнулась я похожему на пирата чернобородому. – Кофе можно?

- Эспрессо? Американо?

- Американо.

Ожидая свой заказ, я облокотилась о стойку и повернулась к залу. Яркие вспышки в темноте, монотонная мелодия с четким ритмом, выпитое на голодный желудок вино – меня словно затянуло в транс.

- Пожалуйста, американо.

Я вздрогнула, резко повернулась и задела чашку, оказавшуюся у меня прямо под рукой. Проехав по стойке, она тормознула об грудь подошедшего парня и щедро облила его белоснежную футболку. Со свистом втянув воздух, парень так же щедро выругался.

- Извините, - пробормотала я и тупо подумала, что насчет парня, кажется, погорячилась.

При ближайшем рассмотрении он выглядел вполне так взрослым мужчиной. Моим ровесником, а то и постарше, хотя и был одет по-парняцки: черные джинсы, косуха и уже больше не белая футболка. На первый взгляд, простенько, хотя я прекрасно знала, сколько стоят такие вот бесшовочки.

- Ничего, - усмехнулся криво. – Я как раз сомневался, постирать или уже выкинуть.

Сняв куртку, он стянул через голову футболку и швырнул на стойку.

- В мусорник брось!

Бармен, к моему удивлению, не возмутился, а скомкал футболку и запихнул под стойку, после чего они о чем-то зашептались голова к голове. Я поглядывала исподтишка и тихо злилась, причем даже не знала, на кого именно: на него или на себя.

Злилась потому, что низ живота налился мягким пульсирующим теплом, и сидеть сразу стало неудобно. Поерзала, но добилась лишь того, что шов джинсов врезался между ног, и там заполыхало еще сильнее.

Когда я последний раз вот так реагировала на мужчину? Не на потенциальный секс, а просто на мужчину, вообще незнакомого?

Правильно. Никогда.

Он набросил на плечи косуху, и черная кожа, перечеркнутая серебряными молниями, резко контрастировала с его собственной – смуглой, но сейчас казавшейся светлой. Темная поросль сбегала по груди и животу под ремень, и взгляд невольно тянулся за нею. Темные волосы, темные глаза, жесткие черты лица…

Багира, подумала я.

В оригинале у Киплинга Багира – самец. Что-то вот такое же темное, гибкое, сильное, опасное. И донельзя притягательное.

Глава 6

Приглушенно взвизгнув, я попыталась укусить ладонь, но не получилось. Шею стиснули еще сильнее.

- Нехорошо быть такой грубой, девочка.

Ухо обдало влажным теплом, а до носа дотянулся мерзкий запах перегара и испорченных зубов.

Я узнала эти интонации. Тот самый похожий на хорька тип, который собирался со мной зажечь. При всей своей субтильности он оказался жилистым и сильным. И шею сжимал так, что я всерьез опасалась за позвонки. И не только за них. Попробовала вырваться – и тут же получила удар кулаком под солнышко. Такой, что в глазах потемнело, а выпитое подкатило к горлу. Жаль, не вырвало прямо на него. Хотя… учитывая зажатый рот, могла бы и сама захлебнуться.

- Тихо, тихо! – Хорек снова стиснул мою шею, перекрывая кислород. – Не дергайся, манда тупая.

- Тащи ее в машину, Ник, - потребовал другой пьяный голос. – Тут камеры везде.

Камеры? Ну хоть что-то. Правда, сейчас это мне мало поможет.

Я снова задергалась – и снова получила в живот, а потом крепко по физиономии. На какой-то момент отрубилась, и в следующем кадре Хорек уже запихивал меня в белую машину. Руку с лица при этом убрал, и мне даже удалось заорать. Но что толку, если все равно рядом никого.

Я так давно не бывала в ночниках одна, что начисто забыла о правилах выживания в джунглях. Он сказал, что грубой быть нехорошо? Нет, в первую очередь грубой быть опасно. Отшила бы его как-нибудь вежливо, может, и не нарвалась бы. Но что толку теперь гадать, все уже случилось. И еще случится. Хорошо, если останусь жива. Но это не факт.

Полыхнуло мгновенной и яркой, как вспышка, ненавистью к Пашке. Если бы я не нашла чужие трусы в его машине, спала бы сейчас дома, в своей постели.

- Эй, оставили ее нах!

Лениво так, с растяжечкой. И с угрозой.

Багира?!

Едва не вывихнув глаза, я скосила их через плечо и действительно увидела его. Он стоял, расставив ноги и чуть пружиня в коленях, держа руки за спиной. Лицо оставалось в тени, зато молнии на косухе вполне так инфернально отражали свет фонарей. Мне вдруг показалось, что за его спиной два огромных черных крыла.

Хорек нервно послал Багиру туда, куда я так неосмотрительно отправила его самого.

- Как невежливо, - усмехнулся тот.

Короткое, почти неуловимое движение – и Хорек с воем рухнул на асфальт. Еще одно – и второй впечатался рожей в стекло машины. На пару секунд завис и медленно потек вниз, оставляя на белой двери кровавый след. Третий дожидаться своей очереди не стал – ломанул, как олень.

- Ссыкло, - сплюнул Багира. – Ты как?

- Н-нормально, - с трудом проглотив слюну, я дотронулась языком до распухшей губы. – Спасибо!

- Это твой? – наклонившись, он подобрал мой телефон. – Боюсь, ему пизда.

По стеклу змеилась огромная трещина, похожая на дерево. Пока я запихивала телефон в карман, Багира без замаха, но резко наподдал Хорьку носком ботинка под дых, а второго приподнял за шиворот и еще разок приложил рожей о дверцу. И пояснил, вытирая руки о джинсы:

- Контрольный выстрел. А то как в ужастиках: думаешь, что маньяк или монстр уже готов, а он херак – и ожил.

Теперь только половина его лица оставалась в тени, а вторая отливала серебром. Было в этом что-то мистическое, как в ночном кошмаре – жутком и одновременно восхитительном. И меня вдруг накрыло таким диким желанием, что я готова была отдаться ему немедленно. Прямо здесь и сейчас. Если бы он захотел взять, конечно.

Низ живота набух тянущей болью – такой сладкой и мучительной, требующей разрешения, как диссонирующий аккорд. Влагалище – это от слова «влагать» или «влага»? Неважно. Оно сочилось этой самой влагой – скользко, шелково, приглашая… вложить, заполнить его пустоту. Каждая складочка наполнялась соком, разворачивалась, как лепестки бутона в ночной росе.

- А еще… - я прокашлялась: в горле пересохло, как будто вся влага моего тела стекла туда, вниз, и собралась в ожидании. – А еще всякие дебилы целуются прямо рядом с ними… пока те не вскочат.

- И правда дебилы, - усмехнулся он, подошел ближе, и… его губы оказались на моих – вспыхнувших болью.

Но эта боль оказалась такой жгучей и сладкой! Я подалась вперед, раскрываясь навстречу, прижимаясь к нему.

Так жестко, так горячо! Его язык у меня во рту – сталкивается с моим, борется с ним, гладит, ласкает, дразнит, щекочет мои губы изнутри. Его запах – прохладный, свежий, терпкий, запах кожи, пота и парфюма с нотками хвои, мяты и лайма. Я словно пью его взахлеб. Руки у меня на бедрах – так весомо, тяжело, плотно. Член твердо вжимается в живот, и дико, невыносимо хочется почувствовать его в себе.

Бледной тенью промелькнуло, как ходили когда-то с Пашкой в кино, целовались на последнем ряду, как он расстегивал мне джинсы и пытался в них забраться, а я думала трусливо: ой, только не сегодня, потом, попозже.

Фригидная рыба, да, Пашенька?

Нет фригидных женщин, есть бесполезные мужчины. Я это, конечно, слышала и раньше, но по-настоящему поняла только сегодня, сейчас. Потому что никогда и на полшишечки не хотела его так, как этого незнакомого мужика. И дело даже не в том, что он меня спас, хотя это тоже добавило градуса.

Глава 7

Я не спрашивала, куда мы едем.

Не все ли равно? Даже если он маньяк, который задумал меня изнасиловать, убить и сожрать. Потому что шаблон точно будет сломан. Изнасиловать не получится. Нельзя изнасиловать того, кто сам изнывает от желания и нетерпения: ну быстрее же, быстрее.

Черт, еще неизвестно, кто там кого изнасилует.

Я, конечно, выпила немало, но сейчас опьянение было совсем другого рода. Гормон – он такой… опасный. Каждый красноглазый светофор становился моим личным врагом. Пока мы ехали, я еще как-то держалась. Но красные цифры на табло сменялись слишком уж медленно. Так медленно, что хотелось их подогнать. А еще – расстегнуть молнию и начать… артподготовку.

Интересно, а что бы он на это сказал?

Словно услышав мои мысли, Багира покосился на меня и пробормотал с досадой:

- Блядь, кажется, мы никогда не доедем.

Его рука легла мне на колено, поползла выше. Я – перекрестно – накрыла ладонью его ширинку и слегка надавила.

- Стартуй! Зеленый!

Джип сорвался с места, как на ралли, с провизгом шин.

- Эй, полегче, - попросила я и убрала руку. – Хотелось бы все-таки доехать и…

- И? – уточнил Багира.

- Чаю попить, - я нарочито томно опустила ресницы. - Или кофе.

- Кофе, - хмыкнул он. – Кофе будет потом. А сначала я буду тебя трахать. Долго. И со вкусом.

- Со вкусом секса. Ну тоже вариант.

Я думала, такое бывает только в дрянных книжонках. Когда мы с Пашкой жили в коммуналке, наша соседка Тоня покупала эту макулатуру тоннами и оставляла в туалете. Иногда я их проглядывала по диагонали. Оказалось, что и в жизни случается… всякое. Уже случилось – и еще случится. То, чего я даже представить себе не могла. По крайней мере, с собою в главной роли – точно.

С Невского свернули на какую-то тихую улочку, а потом под арку нового дома, замаскировавшегося среди старых. Такие вот новостройки жеманно называют «клубными домами», и квартиры в них стоят как дворцы в Монако. Когда-то мы с Пашкой присматривались к одному такому, но поняли, что собственный за городом обойдется дешевле.

Странно, вот это вот «мы с Пашкой» пролетало каким-то бледным фоном. Как будто отголоском из далекой прежней жизни. Хотя «мы» было еще сегодня утром. Ну или вчера утром, до того как я кое-что нашла в его бардачке. Похоже, прежняя Аня скончалась в одночасье, а вместо нее появилась совсем другая. Та самая, которая сейчас собиралась трахаться с незнакомым мужиком. Было ли в этом желание отомстить? Ну… разве что чуть-чуть. Крохотная щепотка приправы к и без того острому блюду.

- Как тебя зовут? – спросил Багира, открыв окно и приложив таблетку к замку шлагбаума.

- Анна.

- Анна… - повторил он, словно смакуя, и я удивилась, насколько сексуально может звучать мое, как мне казалось, простенькое имя. Как будто погладили между ног лебяжьей пуховкой.

- А тебя?

На самом деле я вовсе не хотела этого знать. Пусть бы уж лучше оставался для меня Багирой, чем каким-нибудь Славиком или Толиком. Но раз уж спросил, для паритета пришлось поинтересоваться.

- Артур, - ответил он.

Мне здорово не нравилось это имя, казалось пошлым и претенциозным, но… стоило признать, что ему оно как раз очень даже подходит. И с Багирой монтируется.

В торце дома оказался въезд в подземный паркинг. Поставив машину на стоянку, Артур… нет, к черту Артура! Багира потащил меня за руку к лифту. Поднимался тот медленно и торжественно, как католический хорал под своды собора. Я стояла, закрыв глаза и запрокинув голову, а губы Багиры так же медленно опускались по моей шее – от уха к вороту футболки. Его рука тяжело легла мне на грудь, и соски тут же потянулись навстречу пальцам, твердо и остро пытаясь протереться сквозь тонкий трикотаж.

«Трикотаж… три кота ж…» - дремотно муркотала я про себя и тоже тянулась к нему вслед за сосками - грудью, животом, лобком. Совершенно бесстыже, без малейшей капли стеснения.

- Хочешь? – шептал он мне на ухо с интонацией змея-искусителя, влажно и горячо касаясь губами мочки, лаская ее кончиком языка.

- Хочу, - растекалась я медовой каплей, разогретой солнцем.

Мягко, почти бесшумно разъехались двери, и почудилось в этом что-то невыразимо эротичное. Да мне во всем сейчас виделась сплошная эротика, то хардовая и откровенная, то едва уловимая, как фривольный намек.

Багира открыл дверь и втолкнул меня в темную прихожую.

- Ну вот ты и попалась…

Наверно, мне должно было стать страшно, но нет. Инстинкт самосохранения умер с прежней Аней. Я стояла и улыбалась, как идиотка, которое наитие свыше подсказывает: ничего плохого не произойдет. Наоборот, будет так хорошо, что…

Как именно хорошо, я представить не успела, потому что наклонилась развязать шнурки на ботильонах. Заодно провоцируя откровенной позой. Вряд ли Багира нуждался в подобных поощрениях к действию, но охотно воспользовался, стиснув крепко мои ягодицы, а потом пробираясь между ними и вминая грубую ткань в возбужденно набухшие складки.

Глава 8

Все-таки когда у тебя больше десяти лет один и тот же мужчина, а других и вовсе не видела в раздетом виде живьем – порно не в счет, - от сравнений, вольных или невольных, никуда не денешься. И тут главное – в чью пользу эти самые сравнения.

Я словно мстила Пашке, мысленно обращаясь к нему.

Знаешь, Дроздов, пока человека любишь, он для тебя лучше всех. Даже если объективно это и не совсем так. Но оказалось, что любовь можно убить в одночасье. Даже нет, в одноминутье. Правда, для этого она уже должна быть на последнем издыхании. Наша такой и была. Твоя утонула первой, а моя еще барахталась, как щенок в пруду. И ты помог ей захлебнуться. Оказалось вдруг, что не осталось ничего – кроме сожаления и недоумения. И какого-то детского удивления, что другой мужчина, о существовании которого несколько часов назад даже не подозревала, легко обходит тебя на вираже.

Багира стоял, чуть расставив ноги, и наблюдал за мной из-под прикрытых век: я видела, как ловят отблеск уличных фонарей его глаза. Запах кожи, смуглой, в легкой испарине, сводил с ума. Хотелось провести языком, тонко и остро, самым кончиком – попробовать его на вкус.

Расстегнув молнию, я чуть приспустила джинсы, положила ладони на бедра, и его руки накрыли мои. Мягко, едва заметно подтолкнули, обозначив направление.

Продолжай, не тормози!

То, чего я не могла рассмотреть в полумраке, дорисовали пальцы и распаленное воображение. В этом моем архиве было много разных картинок, которыми иногда приходилось подстегивать разленившееся либидо. Например, меня дико перло от той плавной линии, которой мужская спина стекает к ягодицам. Две ямочки чуть ниже поясницы, две небольшие впадинки по бокам, которые так и тянет заполнить ладонями. А потом чуть сместить их назад, провести по крепким, мускулистым выпуклостям…

Я словно дразнила и его, и себя, легко касаясь кожи подушечками пальцев. Спустив джинсы еще ниже, пощекотала в той чувствительной точке, где ягодицы расходятся надвое, потом провела две дуги под ними.

- А ты знаешь, - хрипло шепнул Багира, - у меня не только задница есть.

- Шутишь? – я изобразила неподдельное изумление. И недоверие.

- А ты проверь.

Выбравшись из джинсов, он чуть подался назад, предоставляя возможность убедиться в истинности его слов.

Пашка носил свободные боксеры, а если позволял покрой брюк, то и семейники. В облегающих трусах ему было некомфортно. Комфорт, конечно, дело важное, но выглядел он в своем бельишке… в общем, надо было быть женой, чтобы закрывать на это глаза.

Темно-синие брифы Багиры – вот что было убийственно сексуально. Он не соврал: в домохозяйстве у него имелась не только роскошная задница.

Как-то я задала в поиск по картинкам садовое растение эремурус и случайно – или нет? – кликнула по следующей в выпадающем списке эрекции. Помимо коллекции стояков au naturel мне предложили полюбоваться на подборку боевых членов, упакованных в трусы. По правде, это оказалось даже интереснее, поскольку будоражило фантазию. С ней у меня все было в порядке – в отличие от ее воплощения на практике.

Назвав меня бревном и рыбой, Паша не так уж далеко ушел от истины. Но в полной мере я осознала это именно сейчас. В тот самый момент, когда поняла, что могу ни в чем себя не тормозить. Почему? Кто бы знал! Иногда вытягиваешь руку в темноте и чувствуешь впереди препятствие прежде, чем до него дотронешься. Так вот сейчас этого препятствия не было.

Путь свободен!

Глаза привыкли к темноте, и я теперь могла рассмотреть его. Может, и не так хорошо, как при свете, но и в этом таилась своя прелесть. Это было… да, это было как магия белой ночи - таинственной, загадочной, мистической. Мне вдруг показалось, что город смотрит на нас через огромные незашторенные окна и кивает одобрительно: да, так, продолжайте.

Его руки легли мне под грудь, собирая ее в ладони, сжимая между пальцами соски – твердые, немного болезненные от желания, словно обожженные солнцем.

- С ума сойти, - прошептал он, обводя их вокруг. – Откуда ты взялась вообще? Спустилась с девятого неба?

Ничего не ответив, я потянула трусы вниз, выпуская член на свободу – совсем чуть-чуть. Головка словно выглянула из них с любопытством: что там происходит вообще, а? Я накрыла ее ладонью, чуть прижала. Теплая, бархатистая, чуть влажная…

Яркий острый флеш, вспышка, но не из прошлого, а из будущего. Как она раздвинет мои губы, текущие соком, и скользнет внутрь…

Похоже, Багира поймал этот сигнал, считал, расшифровал. Его ноздри дрогнули, губы приоткрылись. Держа одну руку по-прежнему у меня под грудью, двумя пальцами второй вошел во влагалище, плавно, глубоко. От них разбежались во все стороны крохотные искорки наслаждения, обещая вернуться обратно мощной вспышкой.

Вытащив пальцы, он посмотрел на меня в упор, чуть прищурившись. Словно спрашивал: ну, угадаешь, чего я хочу? Поднес их к моему рту, и я приоткрыла губы, впуская его, замыкая электрическую цепь.

Вкус – мой вкус! – острый, горьковато-соленый, на его пальцах, на моих губах, на языке. Такой же острый и горький запах. И снова это томительное ощущение сочащейся между ног влаги – тепло и скользко. Как будто в ствол сосны вонзили нож, а потом вытащили, и она истекает смолой, чтобы заполнить эту пустоту.

Глава 9

Он обнял меня сзади, одна рука снова легла под грудь, вторая на живот, рисуя мизинцем треугольник.

- Красиво, - шепнул, касаясь губами виска.

Я не знала, что он имел в виду, но подумала: и правда красиво. Стоять вот так, обнявшись, обнаженными, над спящим городом. Растворяясь в магии белой ночи.

В запах, сотканный из множества нитей, вплелась еще одна – скользкая и прозрачная, раздражающая ноздри.

Латекс. За этим и выходил? Значит, беспокоиться не о чем.

Рука Багиры нырнула между бедер, пальцы разошлись веером, заставляя меня раздвинуть ноги. Другой рукой он надавил на поясницу, и я послушно нагнулась, упираясь ладонями в стекло. Член мягко коснулся губ, словно искал путь вслепую. Я вдыхала коротко, как будто всхлипывала, замирала, потом долго и судорожно выдыхала.

Ну же! Ну!!!

Но ему, похоже, нравилось дразнить меня. То чуть подавался вперед, нащупывая головкой вход, то отступал, медленно скользя по клитору. Я уже скулила, как щенок, еще шире раздвигала ноги и наклонялась ниже, всей позой даже не говоря, а крича: ну давай же! Трахни меня, черт тебя побери!

Толчок был таким сильным, что я вскрикнула, но не от боли, а от неожиданности и удовольствия. Багира вошел глубоко и плотно, заполнив меня собою без малейшего зазора. Как будто соединились два кусочка пазла. Мои стоны и его хриплое дыхание сливались в одну мелодию, но мне никак не удавалось подстроиться: он не позволял. То ускорял движения, входя до упора, то неожиданно замедлял и почти выходил.

Это был… рэгтайм? Да, пожалуй. Со своим особым - рваным, но четким ритмом, с острыми синкопами. Я все же поймала его, наклоняясь ниже, чтобы он мог войти глубже, потом почти выпрямлялась, словно выгоняя, но удерживая в последний момент.

И снова промелькнуло бледное такое: почувствуйте разницу. Мне не нужно было подгонять себя, подстегивать всякими мысленными картинками. Я полностью отдалась на волю этого течения, которое несло и кружило, захлестывало с головой. Наоборот, мне приходилось даже чуть придерживать себя, чтобы растянуть наслаждение, не кончив слишком рано.

Я была уже на грани, и Багира почувствовал это. Замер на секунду, вышел и развернул лицом к себе. Поцелуй – долгий-долгий, затяжной, такой, что не хватало дыхания. Привстав на цыпочки, я прижималась животом к его члену – твердому, горячему, снова гладила спину и бедра.

Подхватив под ягодицы, он прижал меня к стене. Обвив руками его шею, а ногами талию, я почувствовала себя той самой бабочкой – которая летела на свет, а попала на булавку. И на булавке ей определенно нравилось. Правда, о том, что будет потом, она не думала.

Что будет, то и будет. Скорее всего, ничего. Но это потом, а сейчас…

А сейчас мы слились в едином рывке: быстрее, быстрее – к финишной ленточке. И вот он – главный приз, один на двоих, мучительно сладкая судорога в последнем стоне, яркая, как звездопад в августе…

Багира на руках отнес меня в ванную, мы стояли под теплыми струями в просторной душевой кабине, намыливали друг друга, ласкали и… отдалялись друг от друга так же стремительно, как до этого неслись навстречу.

Я поглядывала на него из-под упавших на лицо прядей волос, как из укрытия. Может быть, его руки и были со мной – на мне, во мне, но сам он – где-то очень и очень далеко. И появившаяся внезапно скорбная складка у рта подтвердила, что ему точно не меньше тридцатника. А в этом возрасте…

Его пальцы сжали сосок в грубоватой и какой-то рассеянной ласке, спустились по животу ниже. Запрокинув голову и прижавшись затылком к холодному кафелю, я все же додумала мысль.

В этом возрасте мужчины обычно либо женаты, либо в отношениях. Или уже разведены. Это в романах секс с незнакомцем – как сферический конь в вакууме. А в реале у каждого незнакомца свой багаж. Тоже очень реальный. Вряд ли такой роскошный самец свободен, как ветер, потому что ждал именно меня. Кольца нет, но это еще ни о чем не говорит. Если не женат, то наверняка есть женщина. Вспышка, соблазн, страсть – а потом сожаление.

Ну что ж… все для чего-то надо. Может, и ему это встреча зачем-то была нужна, а уж мне и подавно. Он – как скальпель, удаливший злокачественную опухоль, в которую превратился мой брак. И об этой сказочной ночи я точно не буду жалеть. Если только немного о том, что она останется единственной.

Багира вытер меня большой махровой простыней, вытащил из тумбочки под раковиной такой же махровый халат – темно-синий, мужской. Надел на меня, сам обернулся полотенцем.

- Ты хотела кофе? Эспрессо, лунго?

- Лунго. С молоком, если можно.

На кухне, пока он возился с кофемашиной, я украдкой осматривалась по сторонам. Обстановка выглядела вполне мужской. Если женщина и была, то точно не хозяйка, а приходящая.

Кофе пах миндалем. Я не очень любила ароматизированный, но сейчас эта горечь, смягченная сладостью молочной пенки, была как раз в тему. Легкая горечь такой сладкой встречи – первой и последней.

- Анна… - задумчиво сказал Багира, глядя в свою чашку. - Я гибну - кончено - о Дона Анна!*

- Я не Анна, - зачем-то возразила я.

- Ну так и я не Артур, - усмехнулся он.

Ну и хорошо. Только Багира – и никаких дурацких Артуров.

Глава 10

- Девушка, приехали! – дремоту разорвал голос водителя, притормозившего под запрещающий знак. Рядом с Пашкиной бэхой, которую я поставила там специально: авось заберут на штрафстоянку.

Посмотрев на часы, я присвистнула: пять утра! Юлин дом – теперь уже мой – находился на углу Таврической и Тверской, напротив входа в Таврик, Таврический сад, который купался в бледных лучах рассветного солнца. К удивлению, спать больше не хотелось. Я перешла улицу и побрела по тихим пустым аллеям. Ну а что? Все маньяки, бегуны и собачники еще дрыхнут.

Села на скамейку у пруда, глядя на подернутую туманом розоватую воду. И показалось вдруг, что я даже не в другом городе и не в другой стране, а в другом мире. Словно не заметила, как прошла через портал.

А может, наоборот – вернулась в свой? В тот, где должна была жить, но встретила на свою беду ПалГригорьича, укравшего у меня десять, нет, даже двенадцать лет жизни.

Черт, но ведь было же за эти годы хорошее. Мы ведь любили друг друга и были счастливы!

Вот только теперь, оглядываясь назад, я что-то начала в этом сомневаться. Может, просто убеждала себя, что люблю, что счастлива? Иначе почему, несмотря на боль, обиду и разочарование, мне сейчас так легко? И дело даже не в Багире, который начисто опроверг Пашкины слова про фригидную рыбу. Ну… не только в нем.

Наверно, мне надо было уйти еще тогда, пять лет назад, когда появилось такое желание. Потому что ничего особо хорошего - у нас вдвоем, вместе – после этого уже не было. Я погрузилась с головой в дом, работу, собаку завела. А Пашка… Пашка завел любовницу. Откуда мне знать, может, Стоматолог уже не первая. Я просто ни на что не обращала внимания.

Встала, потянулась сладко, смакуя приятную ломоту во всем теле, которая бывает после ударного секса, и рассмеялась в голос.

Ой, бля, а Добби-то свободен!

И все вокруг такое… новое, чистое, сверкающее. Божечки-кошечки, у меня был дом за городом, посреди сада, разбитого настоящим профи ландшафтного дизайна, но только сейчас, в центре загазованного мегаполиса, я вдохнула полной грудью. Вдохнула – и выдохнула по всем правилам хатха-йоги, на энергичное «ха», очищаясь от мути в голове и на душе.

Я, конечно, понимала, что после любой операции рана заживает не сразу, может болеть и даже нагноиться. Что мне не раз еще будет погано и уныло, особенно когда начнется процесс развода и раздела имущества. Но сейчас испытывала настоящий катарсис – острое, как бритва, облегчение.

Выйдя из парка, я остановилась у перекрестка. Посмотрела на пустынную, залитую солнцем Таврическую, на Тверскую, по которой медленно ехала поливальная машина. Улыбнулась шире вселенной.

Город! Питер мой любимый! Я вернулась. Скучал по мне? Вряд ли. А вот я по тебе – еще как!

Я, в отличие от Пашки, была горожанкой до мозга костей. Он вырос на выселках, в Мурино. Это сейчас оно стало городом, а тогда было самым что ни на есть селом. Я – в самом центре, в Мучном переулке. Мои родители до сих пор жили там, выкупив две комнаты соседей и превратив коммуналку в отдельную квартиру.

Казалось бы, какая разница? Но нет. Огромная. Даже между жителями центра и окраин, а уж между центром и областью – тем более. Центр Питера – это особая энергетика, особая ментальность. Особая связь между людьми и городом. Нечто мистическое, невыразимое словами.

Когда у нас появились деньги, очень даже серьезные деньги, встал вопрос о квартире. Я хотела большую, в новом доме, но непременно в центре. И дачу. Пашка топил за дом в коттеджном поселке. Он победил, упирая на то, что детям лучше расти на свежем воздухе. Тогда мы еще думали, что у нас будут дети.

Дом я полностью заточила под себя – не зря же училась на дизайнера интерьера. Но все равно мне было в нем некомфортно. И речь шла вовсе не о бытовом комфорте, а именно в том, что мне не хватало города – людей, улиц, транспорта, даже того особого фонового шума, похожего на дыхание живого существа. Да, все это могло утомлять, и иногда хотелось отдохнуть. Но не жить в изоляции от того, что с рождения вошло в мою плоть и кровь.

Мой новый дом, хотя при этом довольно старый, был из тех больших доходных, имеющих свое имя. Точнее, фамилию владельца. Не просто дом номер такой-то по такой-то улице, а дом Дернова! Тот самый «Дом с башней», где проводил свои знаменитые «среды» поэт-символист Вячеслав Иванов. Здесь бывали Ахматова, Брюсов, Гумилев, здесь впервые прочитал свою «Незнакомку» Блок. А какие в парадном корпусе были лестницы, витражи, горельефы! Каждый раз приходя к Юле, жившей во внутреннем флигеле, гораздо более скромном, я забегала и в первый – просто чтобы полюбоваться.

Пройдя под аркой и через мрачный двор-колодец, я вошла в свою не менее мрачную парадную, поднялась по узкой лестнице со стоптанными ступенями на третий этаж. До революции квартиры в доме были разные. Как обычно, в парадных корпусах с окнами на улицу – «барские»: огромные и роскошные. Во внутренних флигелях маленькие отдельные соседствовали с большими, которые сдавали покомнатно. Предок Юлиного мужа, железнодорожный мастер, снимал двухкомнатную квартирку с кухонькой, чуланом и собственной уборной.

Когда жильцов «барских» хором принудительно уплотнили, его не тронули. Видимо, потому, что выбился пусть в небольшие, но все же начальники. Так его семья и жила там – и в блокаду, и после войны. Несколько поколений, почти сто двадцать лет! Может быть, там даже водились призраки.

Глава 11

А затхлый запах никуда не делся, несмотря на открытые нараспашку окна. Да и не денется, хоть как намывай и проветривай. И какие евроремонты ни делай. Ну разве что станет не таким едучим. Это тоже особенность очень старых питерских домов. К нему привыкаешь и не обращаешь внимания, как не замечаешь своего собственного естественного запаха.

Стягивая на ходу футболку и расстегивая джинсы, я пошла в спальню. Остановилась у шкафа с пыльной зеркальной дверцей, разглядывая себя.

А что, хороша ведь Анна Кирилловна? Еще как хороша! Просто чертовски! И пыль эта придает мерцающей загадочности. Прямо такой флер Серебряного века.

Сняла лифчик, бросила на кровать, потянулась, закинув руки за голову. Грудь соблазнительно приподнялась, а из-под узкой полоски белого кружева выглянули два уголка косточек с нежными впадинками под ними.

И сразу – яркой вспышкой – как скользили по ним, чертя треугольник с острой вершиной, пальцы Багиры. И мои собственные тут же потянулись тем же маршрутом, но я остановила их усилием воли.

Нет, после всего случившегося ночью сейчас это было бы унылым суррогатом. Оставлю этот порнофильм на потом, на тоскливые одинокие вечера. Не самый худший трофей, если подумать. А пока просто полежать. Если не спать, то хотя бы подремать, отдохнуть.

Однако, посмотрев на кровать, я резко передумала. Спать там, где не так давно умер человек, пусть даже очень хороший и добрый, не самая лучшая идея. Само место еще полбеды, а вот кровать я точно решила заменить. И эта мысль потянула за собой целую цепь, далекую от тонких материй. Наоборот, мысли были о материях самых что ни на есть материальных.

Первым делом новый телефон. Не откладывая, как только откроются салоны. В современных реалиях без телефона – как без головы. Или даже хуже. Потом проверить наш с Пашкой общий расходный счет – тут тоже без телефона никак, на него приходит код доступа. Не исключено, конечно, что он уже заблокирован или девственно пуст. Но обычно с крепкого бодуна ПалГригорьич еще минимум сутки недееспособен. И если до счета не добрался, то… ну да, тот таки станет девственно пустым. Там не так уж много, в дневной лимит переводов уложусь.

А потом надо будет все деньги со своих карт и счетов снять и захныкать под матрас. Оставить совсем немного на крайний случай. Зная Пашу, я не сомневалась, что он заявит: делить так делить, хлеба горбушку – и ту пополам.

Где деньги, Зин, то есть Ань? А потратила. На что? А на мороженое. Да, очень много мороженого. От огорчения, наверно. И нет, не лопнула, как видишь. Когда платишь наликом, отследить покупки крайне сложно. Иди докажи, что новая мебель в квартире куплена мною, а не покойной Юлей. И, стало быть, разделу не подлежит.

Впрочем, я не собиралась полностью менять всю обстановку прямо сейчас. Подожду развода, а до тех пор нарисую проект и подготовлю все к ремонту.

Пока я строила планы, потихоньку натикало восемь. Рановато, но желудок напомнил, что ела я последний раз… В общем, давно не ела. Позавчера вечером, а потом только кофе пила. И вино. Ну вот, заодно и позавтракаю. Надо же осваивать новое жизненное пространство.

Осваивать пришлось методом свободного поиска оффлайн, потому что интернета в квартире не было. Вот, кстати, тоже из первоочередных задач, одним телефоном сыт не будешь. Выйдя из арки, я остановилась богатырем на распутье. По Тверской или Таврической? Тверская выглядела перспективнее – хотя бы уже потому, что дома там шли по обе стороны. Но ноги сами свернули на Таврическую - более симпатичную.

Так… «Бутик красоты». Мимо! «Живое пиво» - ну не прямо же с утра! Еще салон красоты? Город, ты что, издеваешься?! Я и так красивая. Или ты намекаешь, что ошибаюсь?

А это что?

А то, что доктор прописал. Кофейня «Forget Me Not». То бишь «Незабудка». Символично, однако! Так, стоп, это вывеска, а кофейня-то где?

Она нашлась глубоко во дворе. Похоже, секретное местечко, только для своих. Я любила такие потайные локации. Внутри оказалось уютно и мегакомпактно: два столика и широкий подоконник с подушкой. И никого - только бариста за стойкой читал журнал. Увидев меня, отложил, улыбнулся как старой знакомой.

- Доброе утро, - поздоровалась я. – Что посоветуете на завтрак?

- Доброе, - кивнул парень. – Омлет или сырники. Кофе, чай. Круассаны свежие, только испекли, кокосовые маффины вчерашние, но со скидкой.

- Омлет, пожалуйста. И маффин. И кофе.

- Выбирайте, - он пододвинул красиво оформленную «кофейную карту».

- Глаза разбежались, - пожаловалась я, потерявшись в десятках строчек. – А давайте на ваш вкус. Только с молоком и без сахара.

- Будет сделано. Присаживайтесь.

Я взяла с полки старый «Караван историй» и устроилась за столиком в углу. Не успела прочитать и пары страниц, как передо мной оказался пышный омлет, посыпанный зеленью, тарелочка с маффином и большая чашка кофе, на кремовой пене которого красовалась веточка лаванды.

- Лавандовый раф, - пояснил бариста. – Мне показалось, вам должно понравиться.

- О-о-о, - простонала я. – Как вы угадали? Обожаю лаванду! Все, теперь я ваш постоянный клиент. У вас случайно нет клубных карт?

- Считайте, ваша клубная карта здесь, - он постучал себя по лбу. – Приходите. Приятного аппетита.

Глава 12

За десять лет я снимала его от силы пару раз, да и то ненадолго. Привыкла настолько, что не обращала внимания, даже если смотрела на него в упор. Странно, что выхватила сейчас. Видимо, подсознание начало воспринимать его как чужеродный элемент.

А вот кто точно увидел раньше, так это Багира. Не мог не заметить. Я вполне допускала – как один из множества вариантов, - что именно кольцо так изящно закруглило нашу бурную встречу. Возможно, на старте оно его ни капли не смутило или не слишком смутило. «Вижу цель – не вижу препятствий». А вот потом…

Для многих мужчин, хоть холостых, хоть женатых, замужняя женщина – табу. От замужних можно нажить большие проблемы, да и вообще они… чужие. Помеченные золотым ободком на пальце. Один раз, как известно, не пидорас, а вот отношения с ними – это уже сложно и мутно.

Может, конечно, я попала сейчас окольцованным пальцем в небо, может, причина отрезвления была совсем другой, но что-то подсказывало: свою роль оно сыграло.

Обидно, досадно, но… возможно, и к лучшему. Если подумать трезво, то перепрыгивать вот так из одних отношений в другие не самый здравый вариант. Поэтому все, что ни делается, пусть и не всегда к лучшему, но все же для чего-то надо.

Не без труда стянув кольцо с пальца, я вспомнила, как мы с Пашкой его покупали. Да, именно так, одно, да еще и после регистрации. На второе денег не хватило, и мы купили его потом, через несколько месяцев.

У нас с самого начала все было по-дурацки, не как у людей. Мы встречались почти два года. Первый – условно платонически, потому что хоть я и боялась секса до жутиков, но все же позволяла Пашке забираться ко мне в трусы. Потом это наконец случилось, оставив меня в недоумении: как, и все? Было бы из-за чего огород городить. Однако всевозможные учебные пособия утверждали, что оргазм – дело наживное, была бы практика.

Спустя пару месяцев практика и правда нажила настоящий, а не натертый вручную оргазм. Я вынуждена была признать, что секс – дело неплохое. Даже, может, где-то и хорошее. Мы продолжали усердно полировать скилл, пока со мной не случилась задержка.

Вообще-то они бывали и раньше, особой точностью мой цикл не отличался, но обычно все укладывалось в один-два дня. Достаточно было надеть новые белые трусы – и вуаля, извольте радоваться. В тот раз натикало целых четыре.

Казалось бы, чего проще – пойди и купи тест. Но тут получилось по тому же принципу, который ведет к запущенной онкологии. Пока ты точно не знаешь, что там у тебя болит, можно надеяться, что все рассосется само. А вот когда узнаешь – уже все, обратной дороги нет. Именно поэтому я и тянула, прислушиваясь к каждому малейшему ощущению в животе.

«Ты чего такая смурная?» - спросил Пашка.

«Задержка у меня», - брякнула я, хотя и не собиралась ничего ему говорить, пока не узнаю точно.

«Ну значит, поженимся», - подумав, заявил он.

«Да подожди, ты. Может, еще обойдется».

«Все равно поженимся. Или ты не хочешь?» - Пашка посмотрел на меня с подозрением.

«Хочу», - подумав с полминуты, согласилась я.

Белые трусы сработали уже утром. А на следующий день мы пошли подавать заявление в загс. Родителям ничего не сказали: прекрасно понимали, что те будут в шоке. Нищие двадцатилетние студенты на крохотной степухе и родительской дотации женятся либо по залету, либо по дурости. Хотя это обычно взаимосвязано, залета без дурости не бывает. В особо клинических случаях бывает дурость без залета, как у нас, но это просто везение.

«Паш, а на что мы жить-то будем?» - спохватилась я, заполняя бланк заявления.

«Не боись, Анют, проживем… как-нибудь, - беззаботно махнул рукой он. – Вдвоем легче».

Видимо, гормональная буря в тот момент подплавила мне мозг. Когда у тебя в одном месте пожар, все остальное кажется несущественным.

Нет, ну правда, неужели с голоду помрем? Всего-то год с небольшим потерпеть до выпуска. Найдем работу, и все будет в шоколаде.

Вопрос о том, почему бы не потерпеть в прежнем статусе, встречаясь и трахаясь, даже не встал. Видимо, потому, что вставало исключительно кое-что другое.

Подав заявление, мы все же сдались родителям. Соображалки хватило, чтобы не ждать восторгов, поздравлений и взятых на свадьбу кредитов. Возможности у наших предков были скромными.

Ни Пашкины, ни мои никак не хотели верить, что я не беременна.

«Может, мне тампон вытащить и показать?» - психанула я.

«Тогда вы точно идиоты, - подбила итог мама. – Ну если так приперло, женитесь. Только потом не жалуйтесь».

К счастью, совсем от кармана они нас не отлучили, деньги на съем комнаты давали. И на еду тоже подкидывали. Свадьбы фактически не было: расписались в рабочем порядке, посидели в кафе с родственниками и ближайшими друзьями.

А кольцо… Продавщица в ювелирном магазине была очень удивлена, когда мы купили только одно. Самое тоненькое и дешевое. А еще больше – когда Пашка надел мне его на палец прямо там. Потом и он купил себе такое же, когда подкопил денег. Мы тогда искали любые подработки. А потом Сема-Шмуль позвал его в свой новорожденный бизнес – и наша жизнь круто изменилась…

Я стояла с зажатым в кулаке кольцом посреди улицы, и люди обтекали меня, как кочку в ручье.

Глава 13

До открытия я успела обгулять половину Суворовского и найти еще два других салона. Заодно мысленно отмечала для себя: ага, супермаркет, химчистка, кафе, аптека. Раньше, когда приезжала навестить Юлю, мне это было ни к чему. А сейчас обходила район, как квартиру, раскладывая по ящичкам, расставляя по полочкам нужные места и маршруты.

Ведь я буду здесь жить. Нет, я уже здесь живу! Теперь это все мое. Улицы, дома, люди, которые не подозревают, что они мои. Причудливый узор трещин на асфальте, фортепианный пассаж из открытого окна с развевающейся белой занавеской, тополиный пух, особенный питерский ветер, дующий со всех сторон сразу, пестрая кошка, переходящая улицу по зебре – и это все тоже мое.

Такое вот накопительство, которым я была одновременно и очарована, и раздражена. Бабушка когда-то называла это мшелоимством – подгребанием под себя ненужных вещей. Подразумевалось, что это плохо. Но я с ней не соглашалась, потому что все это было мне нужно. Да и слово нравилось. Ассоциировалось с бархатным изумрудным мхом в ельнике, который так и тянет погладить.

Телефон я купила не самый роскошный, а удобно-привычный. Такой же, как у меня был, только чуть поновее. Сразу вставила симку – и словно сняла шапку-невидимку. Не прошло и пяти минут, как начал названивать Дроздов. Видимо, отоспался, решил поехать в офис, а машинки-то и нет. Смахнув пару раз его звонки, я выключила звук.

На такси доедешь!

Телефон, разумеется, был голым. Кроме стандартных, ни одного привычного приложения. Значит, нужно сесть и подогнать под себя. Домой? Нет, вон в ту кафешку. Поток офисного планктона, забегающего за стаканом кофе и круассаном, уже иссяк, ленивая богема отзавтракала, можно было устроиться с комфортом.

Я вообще любила работать в кофейнях. На удивление, меня не отвлекали ни посторонние разговоры, ни мелькание людей. Наоборот, словно подпитывалась от них тонусом. А вот дома могла надолго зависнуть, глядя куда-то в подпространство. Или на монитор с макетом интерьера.

Лавандовый раф из меня уже выветрился, поэтому взяла большой капучино и черничный эклер. Благо мне не надо было соблюдать диеты. Наоборот, кое-кто намекал, что не мешало бы чуть округлиться, а то кости колются. Вообще-то, я и рада была бы немного поправиться в отдельных местах, но не получалось. Гуляло полкило из плюса в минус, а в целом вес держался на сорока шести килограммах с шестнадцати лет. При росте метр пятьдесят восемь узницей концлагеря я не выглядела и даже могла себя утешать тем, что маленькая собачка до старости щенок. Однако превратиться в старости в щенка шарпея не хотелось. Кругленькие бабушки смотрятся гораздо симпатичнее тощих.

Первым делом я установила на телефон банковские приложения и с глубоким удовлетворением убедилась, что до нашего общего счета Пашка не добрался. Денег там обычно лежало не так уж и много, но пополнял его только он. Я придерживалась бесстыжего принципа «мои деньги – это мои деньги, а твои деньги – это наши деньги», оправдывая себя тем, что трачу с общего счета в основном на общие же нужды. Но это осталось в прошлом. А ля герр ком а ля герр*.

Несколько кликов – и счет опустел. Ну ладно, ладно, десять рублей я там оставила, только потому, что обнулять без закрытия было нельзя. Но это так, в качестве ма-а-аленькой моральной компенсации за стоматологические труселя. Впереди маячил грандиозный распил всего – дома, счетов, бизнеса. Если, конечно, Пашка не подсуетился заранее и не слил имущество, как это сделал когда-то Шмуля. Того, правда, не спасло, а у меня на подобный расклад имелся мощный засадный полк в лице крестного – папиного друга и по совместительству адвоката. Специализировался он как раз на семейных делах – разводах и разделах имущества.

Откладывать было бы неразумно, и я набрала номер.

- Анютка! – прогудел мой любимый крестный. – Здорово!

- Привет, дядь Толь. Как оно?

- Оно… как обычно, говно, но это уже рутина. Излагай.

Я изложила. Кратенько. Крестный затейливо выругался.

- Понял, зайка. Не ссы, все будет хоккей. Если подойти грамотно, сам все принесет на блюдечке и еще умолять станет, чтобы взяла. Беру в работу. Ты где сейчас, как?

- Да все хорошо, дядь Толь. Буду в Юлиной квартире жить. Там ремонт, конечно, нужен, но пока и так можно.

- Деньги есть?

- Есть, не волнуйся.

- Ну как не волноваться? - проворчал он. – Ты ж мне как доча. Родители-то знают?

- Нет пока. Потом скажу. Пусть сначала пыль уляжется.

- Ну да, правильно. Ладно, держись там. Иск составлю – сразу наберу, чтобы подкорректировать, если что. Обнимаю! А, стой, забыл совсем. Я ж тебе сам хотел звонить, а тут ты. Заказы берешь на работу?

- Конечно, - обрадовалась я. – Хороший заказ?

- Бомбезный. Но срочный. У одного моего клиента дочура замуж выходит, папа на свадьбу дарит дом. Дом уже готовый, голые стены. Свадьба осенью. Хотят сразу вселиться. Осилишь?

- Постараюсь. Дай им мои координаты. Мне сейчас как раз надо работы побольше, чтобы не думать обо всей этой хреноте.

- Ну вот, значит, как раз. Все, пока-пока!

Так, дело сделано, процесс запущен. Анатолий Левадный – это махина, танк! Сметет, размажет, и мокрого места не останется. А главное – ничего не будет мне стоить. Любого на растопку пустит, кто его драгоценную крестницу обидит. Да, еще и заказ. Дом до осени под ключ… Придется попыхтеть, конечно, но ничего, справлюсь. А потом поеду куда-нибудь отдохнуть. На море.

Глава 14

Когда я вышла из кафе, какой-то худосочный хипстер слезал с самоката прямо у входа. Внутри плеснуло веселое бешенство.

Я обожала самокаты, а Пашка их люто ненавидел, злобно выстебывая самокатчиков. Поэтому каталась я, только если выбиралась в город одна, но… словно стыдясь этого. Как будто делала что-то неприличное.

А плевать вообще! Умойся, Пашечка! Теперь я буду делать то, что мне нравится. И хочется.

Не успел парень отойти, я поставила на деку ногу – чтобы никто не увел из-под носа. Быстро скачала приложение, привязала карту и через пару минут уже мчалась по проспекту на предельно возможной скорости.

Кайф!!!

Неужели еще прошлым вечером я уныло смотрела в бокал вина и чувствовала себя запредельно старой? Дед бабку завернул в тряпку, поливал ее водой – стала бабка молодой! Это случайно не про Багиру, который поливал меня из душа, а потом вытирал махровой простыней?

Как бы там ни было, я реально чувствовала себя девчонкой. Ну пусть не школьницей, но, по крайней мере, той студенткой-первокурсницей, которая еще не познакомилась с Пашкой Дроздовым.

Правила запрещали выполнять на самокатах какие-либо трюки, но я забила и залихватски перепрыгнула через поребрик, заставив компанию парней-малолеток восхищенно присвистнуть.

Не свистите, дети, денег не будет. И вообще тетя вам в мамы годится. Если бы, конечно, забеременела в девятом классе.

Зона парковки была как раз на углу Тверской. Поставив самокат и отметив конец поездки, я обнаружила, что Пашкиной бэхи под знаком нет. Забрал или увезли? Специальный телеграм-бот обрадовал известием о том, что БМВ номер такой-то эвакуирован на штрафную стоянку в Дегтярном переулке.

Жаль, жаль, могли бы и подальше куда-нибудь забубенить. Хотя… если ехать от нашего дома, то неплохо.

Телефон рассерженным жуком загудел в сумке. О, на ловца и зверь. Ну ладно, ПалГригорьич, давай поговорим, если так хочешь.

Нажав на соединение, я выжидательно замолчала, как делала обычно при звонках с незнакомых номеров, чтобы нежеланный собеседник стартовал сам.

- Аня, что за дела ваще? – заорал Пашка.

- Ты о чем? – я подмигнула городу, который наверняка наблюдал за мной.

- Какого хера?

- Какого хера? – повторила я задумчиво. – Дай угадаю. Наверно, того, который ты совал куда попало.

И добавила про себя: чтоб тебе его там прищемило!

- Машина где?

- Какая?

- Моя! – в трубке аж зафонило от крика.

- Понятия не имею.

- Ты на ней уехала!

С одной стороны, я наслаждалась диалогом, представляя его красную от злости рожу и выпученные глаза. С другой было меленько, тоненько противно.

И это тот самый Паша, с которым я прожила десять лет, которого любила и от которого хотела детей? Ну просто фу!

- Ну да, уехала. Потому что моя в ремонте. А где она сейчас, не представляю. Может, на штрафстоянку забрали. Но, вообще-то, мне похеру. По тому самому, который ты совал куда попало. У тебя все?

В трубке коротко пискнуло и умолкло.

Бедняга, так бомбануло, что даже не спросил, где я. Или ему без разницы? Ничего, Павлик, скоро ты немного остынешь и поймешь, что твое маленькое стоматологическое приключение обернулось большими финансовыми потерями. И пустой общий счет будет лишь легкой разминкой.

Интересно, когда он это обнаружит? Коды и извещения об операциях приходили на телефон тому, кто делал запрос. Поэтому сюрприз ждал Пашку в личном кабинете, куда он еще должен был зайти.

Телефон подсказал, где ближайший офис моего банка. Терминал всю наличку с карты не выдал, пришлось снимать остаток через кассу. Пачечка получилась солидная, не стыдно перед матрасом, под который предстояло ее спрятать.

А кстати, про матрас! Кровать же!

Вернувшись домой, я заказала срочную доставку продуктов и устроилась на диване выбирать кровать. Поскольку навыки у меня в этом деле были профессиональные, много времени не потребовалось. Главное – четко знать, чего хочешь и где это искать. Я даже договорилась с менеджером магазина, что грузчики за отдельную плату разберут старую кровать и довезут до ближайшего контейнера крупногабаритного мусора. Серьезно, кофемашину выбирала дольше.

Остановившись у кухонного окна, я посмотрела во двор. Вид на грязный унылый колодец, обшарпанные желтые стены и тусклые окна соседних корпусов. Вот это, конечно, тоска! Даже летом, а уж зимой-то… Еще одна побочка жизни в центре. А в парадном корпусе окна и балконы выходят на Таврик. Ох, как было бы сказочно просыпаться утром и пить там кофе, любуясь парком!

А что, если?.. Ну так, в порядке бреда. Исключительно для очистки совести.

По запросу «продажа Таврическая 35» интернетик, подумав, выплюнул одну ссылку. Точнее, несколько, но все вели на один сайт.

Да ладно, не может быть!

Да ты посмотри хотя бы, словно шепнул на ухо кто-то невидимый.

Ну ладно, посмотрю. Хотя там точно ничего не будет. Потому что просто не может быть.

Глава 15

Я успела даже причесаться. На всякий случай.

- Можно прямо сейчас, - доложил менеджер. – Хозяин дома, ждет вас.

- Спасибо, - я послала невидимому собеседнику воздушный поцелуй. – Уже бегу.

Посмотрев мельком на свое отражение в прихожей, хихикнула в кулак.

Хозяин будет в шоке. Этой девочке в джинсиках и белой футболочке разве что собачью будку покупать… в ипотеку.

Сбежав вниз, я пересекла двор и позвонила в домофон такой же страшной парадной, как и моя. Увы, главную лестницу с витражами, лепниной и зеркалами захватил расположившийся на трех этажах детский сад. Мне как-то удалось туда заглянуть одним глазком. За детей можно было только порадоваться. И позавидовать.

- Кто? – неприветливо буркнул домофон.

- Я квартиру смотреть.

- Поднимайтесь.

Домофон пискнул, я вошла. Четвертый этаж, потолки по три с лишним метра – в общем, как шестой примерно. Фитнес, однако.

Хозяин стоял в дверях. Здоровенный, как шкаф, под два метра, в обрезанных выше колена джинсах и черной майке-алкоголичке. Лет сорока, но роскошный! Волосы светлые, глаза серые, подбородок с ямочкой. В общем, ах, какой!

Аня, Аня, притормози!

А чего сразу притормози-то? Фактически я теперь женщина свободная. Мне все можно.

- Это вы? – с недоумением уточнил красавец.

- Я, - кивнула я.

- Ну… проходите, - он посторонился и пропустил меня в квартиру, которая оказалась…

Да, именно так – квартирой мечты. Три огромные комнаты, кухня, кладовая, ванная и туалет, балкон. Ремонт ничего в ней не испортил, наоборот, подчеркнул все достоинства стиля модерн. Я закрыла глаза и представила себя богемной дамой Серебряного века – затянутой в корсет под шелковым платьем, в огромной шляпе, похожей на клумбу, с загадочно блестящими от атропина глазами. Вячеслав Иванов и Лидия Зиновьева-Ганнибал – мои близкие друзья. И сейчас я собираюсь подняться на два этажа выше, в угловую башню, где у них уже собрались на очередную встречу поэты и писатели…

- Ну и как? – вернул меня в реальность голос хозяина.

- Невероятно, - вздохнула я. И подумала, что буду страшно несчастна, если не смогу ее заполучить.

- Простите за такой вопрос, но вы правда хотите ее купить? Для себя?

- Очень хочу. Я в нее… влюбилась. Правда.

- Но?..

- У меня двушка в южном дворовом корпусе. Наследство. Продать смогу только через два месяца. Этого хватит, думаю, на одну вашу комнату. Может, еще и на балкон. Но я развожусь с мужем. Если все пройдет штатно, трофеев хватит не только на эту квартиру. Хотя это тоже дело небыстрое.

- Хм… - он потер подбородок. – Вас как зовут?

- Анна.

- Очень приятно. Я Геннадий. Кофе хотите?

- Не откажусь.

Он варил кофе в турке, а я смотрела в окно. Оно, как и у меня, выходило во двор, но это уже было неважно.

- Сахар, молоко, сливки?

- Молоко, пожалуйста.

Геннадий достал из холодильника маленькую упаковку молока, из шкафчика – коробку конфет.

- Вот что, Анна… - он сделал глоток, придирчиво выбрал конфету. – Мне, вообще-то, не горит. В смысле, продажа. Уже полгода продается, пара-тройка месяцев погоды не сделают. Мой дом все равно еще строится, переезжать некуда. Если скажете точно, что будете покупать, могу снять объявление.

Я хлебнула кофе, обожглась и закашлялась. Геннадий хмыкнул, налил в стакан воды из фильтра, подал мне.

- Спасибо, - между приступами кашля выжала из себя я. – Да, буду. Точно буду.

Я определенно сошла с ума!

Ну и пусть! Если Дроздов вдруг станет ерепениться, я его просто убью. Стану вдовой и получу все. Но хотелось бы, конечно, обойтись без этого.

- Ну, значит, договорились. Телефон дайте свой.

Я продиктовала номер, он сделал дозвон, покачался задумчиво на двух ножках стула, глядя куда-то в параллельное измерение.

- Я тоже недавно развелся. Бывшая уехала в Австралию. Работать. Квартира моя, от родителей осталась. Просто не хочу здесь больше жить. Перебираюсь вот за город.

- А я наоборот – в город. Мне без Питера плохо. А чем вы занимаетесь, если не секрет?

- Машинками торгую, - усмехнулся он. – И ремонтирую. Дилерский центр Субару.

- Да вы что?! Серьезно? – обрадовалась я. – А у меня как раз Субару. Форестер. Сейчас в ремонте. Тоже в дилерском центре. Может, даже и у вас. Если честно, не знаю, куда увезли. Ремонт не моя епархия.

- Номер? – Геннадий достал из кармана телефон.

Я продиктовала, он что-то проверил и куда-то позвонил.

- Игорь, вот такой Лесник у нас стоит, запиши номер. На мой контроль. Ну вот, Аня, не волнуйтесь, все сделают в лучшем виде.

- У меня сегодня просто какой-то волшебный день, - я одурело покачала головой. – Аж не верится. А я, кстати, дизайнер интерьеров. Могу вам проект подготовить. Сейчас меня, правда, уже наняли, но к концу лета, надеюсь, освобожусь.

Глава 16

- И что теть Люся?

Натка положила на крекер кубик сыра, сверху водрузила виноградину и отправила этот бутерброд в рот.

- Будешь смеяться, - я потянулась за бутылкой и чуть не опрокинула ее на ковер. – Сказала: «Ну слава богу, Нют, давно пора было». Вы же знаете, Пашка им никогда не нравился. А уж когда отказался от ЭКО или усыновления, тем более. Они внуков хотели.

Мы с девчонками устроили пикник в гостиной. Сначала сели на диване, но тянуться к журнальному столику было неудобно, поэтому перебрались на пол, на хоть и потертый, но все еще пушистый ковер. Подруги горели нетерпением узнать, что произошло, а мне хотелось выговориться.

Дружили мы почти тринадцать лет, хотя учились на разных факультетах строительного: я на архитектурном, Натка на экономическом, а Лилька на факультете инженерной экологии и городского хозяйства. Познакомились, когда участвовали в концерте ко Дню первокурсника, с тех пор так и держались вместе. Пашка учился с Наткой в одной группе, на ее дне рождения мы и встретились. Сейчас она работала в экономическом отделе его компании.

- Сочувствую, Ань, - Лилька взяла у меня бутылку и разлила остатки вина по бокалам. – Как же все это противно!

В ее активе было немало бурных романов, ни один из которых даже близко не подобрался к дверям загса. Красавица брюнетка с фигурой модели, неглупая, хорошая хозяйка – мы удивлялись: чего еще нужно этим мужикам? Но два года назад она неожиданно выскочила за невзрачного майора полиции, который после этого уволился и открыл частное детективное агентство.

Натка, уютная коротко стриженная толстушка, вышла замуж на четвертом курсе, но через год развелась и с тех пор жила одна с двумя кошками. Иногда с кем-то знакомилась, ходила на свидания, но отношения не складывались.

- Знаете, девчонки, - я сделала большой глоток вина и закусила долькой апельсина, - мне сначала так погано было – хоть на луну вой. А сейчас… Даже подумала сегодня: знала бы, кто эта Стоматолог, отправила бы ей цветочки.

- Ядовитые? – уточнила Натка.

- Интересная мысль, - хмыкнула я. – Нет, правда. У меня сейчас такое чувство, что жизнь началась заново. Знаете, как говорят? Когда закрывается одна дверь, открываются другие.

- Ань, ты это серьезно сейчас? – сдвинула брови Лилька. – Или просто себя так утешаешь?

- Абсолютно нет. Мне кажется, в глубине души уже давно была готова. Но… быт, привычка, остатки чувств и все дела. Нужен был волшебный пендель.

- Волшебные трусы, - вставила Натка.

- Типа того. Я только одного не могу понять – как они там оказались. В бардачке.

- Ну как-как? Снял с нее, потрахались, там и остались.

- Да нет, это-то понятно. Непонятно зачем.

- Ну тут возможны варианты, - Лилька вышла на кухню и вернулась с новой бутылкой. – В зависимости от того, кто их туда засунул. Мог сам Пашка потом найти и убрать. И забыть. А мог специально оставить в расчете на то, что ты найдешь.

- А могла и девка его, - добавила Натка. – Чтобы ты нашла. Может, она за него замуж хотела, а он не торопился. Вот и решила подтолкнуть события.

- Нет, Лиль. Если Пашка хотел развестись, ему не нужно было подкидывать мне чужие трусы. Тем более туда, где я их никогда не нашла бы, если бы не стечение обстоятельств. Так что действительно либо спрятал и забыл, либо это мадам Стоматолог. Откуда ей знать, что я не лазаю в бардачок, даже если оказываюсь в его машине. Для меня это… не знаю, как по карманам шариться.

- Возможно, она как раз из тех, кто шарится по карманам, - Лилька пожала плечами. – Людям свойственно судить по себе. Нат, а на работе никаких слушков не ходит? Такое сложно скрыть, тем более если долго продолжается.

- Не знаю, - задумалась Натка. – Я лично ничего такого не слышала, хотя у нас в отделе все главные сплетницы собрались. Не обязательно же с работы. Это совсем дураком отбитым надо быть.

- Лиль, а что, если твоего Димку подключить? – возможно, вино ударило мне в голову, но почему-то вдруг страшно захотелось узнать. Такое извечное женское – «на кого ты меня променял?»

- В смысле? – Лилька захлопала наращенными ресницами.

- Ну пусть узнает, что это за коза такая. Ты же говорила, они этим занимаются.

- Ну… - она оттопырила губу. – Я спрошу, конечно…

- Ладно, - я махнула рукой. – Забудь. Не стоит людей от работы отвлекать. По большому счету, абсолютно без разницы, кого он там трахает. Такие вещи обычно потом узнаются сами собой. Хотя если вздумает на суде ерошиться, инфа не помешала бы. Такая… крепкая. С фоточками.

Лилька неопределенно вильнула плечом и занялась вскрытием бутылки. Я не обиделась. Ну правда – с какой стати Димке сотоварищи заниматься слежкой за неверным мужем ее подруги? Ладно бы я обратилась как официальный клиент по прейскуранту. Конечно, можно было и заплатить – из попертых со счета денег, но… что-то внутри морщилось.

Я и про Багиру им не рассказала. И о том, что хочу поменять эту квартиру на другую, больше и роскошнее. Раньше у меня тайн от подруг не было, но сейчас почему-то не хотелось. Мы выпили еще и перешли на чисто бабские темы: шмотки, косметику и женские болезни, из которых самая печальная – недотрах.

Глава 17

В плохую погоду Питер похож на старого деда с ревматизмом, забившегося под заношенное одеяло из низких туч.

Мелкая морось шуршала, шептала, шипела, изредка в ее монотонный шелест врывался гидроудар тяжелой капли по карнизу. Было так мрачно, что хотелось встать и включить свет.

Нет, вру. Не хотелось. Встать – точно не хотелось. Но я все-таки выплеснула себя с дивана, как выливают в унитаз ведро с грязной водой: медленно и осторожно, чтобы без брызг. От резких движений к глазам и ушам подкатывала тошнота. И ведь выпили всего-то две бутылки вина на троих.

Или три?

По ощущениям, стояла глубокая ночь. Ну да, белая, но все равно ночь. Однако телефон показывал начало одиннадцатого. В квартире было тихо. На кухне обнаружилась сковорода со сморщенной глазуньей и записка:

«Нют, не стали будить. Держи хвост пистолетом. Цем! Мы»

Я вообще страшно не любила выбрасывать еду, но эту яичницу все же пришлось отправить в мусорник. Явно Наткиных рук дело. Лилька хорошо готовила, однако ей и в голову не пришло бы оставить для меня завтрак. Есть вообще не хотелось, но я понимала, что надо. Тема похмелья была мною изучена не хуже, чем заправским алкоголиком. К счастью, больше не на своем опыте.

После грозы ожидаемо похолодало. Взвесив в одной руке ветровку-шелестяшку, а в другой флисовое худи цвета хаки, я поняла, что пришла пора обновлять гардероб. Мои с ним отношения носили характер маниакально-депрессивного психоза. В первой фазе хотелось всего сразу и много-много-много. Но, забив шкаф трендами, я плавно переходила во вторую фазу и носила одни и те же джинсы, меняя футболки и свитера.

Окей, ждите меня, бутики и маркетплейсы, я иду. Вот только позавтракаю. Настроение, вчера истерично-эйфоричное, сегодня выпало такой же серой хмарью, какой сочилось утро. Это надо было срочно менять. К примеру, покупкой новых шмоток.

Девочка я – или где?

Ответ просился неприличный, зато в рифму: в каком именно месте я девочка.

В «Незабудке» на подоконнике с подушками обнималась парочка тинейджеров, что не мешало им параллельно пить кофе.

- Позднего утречка! – поприветствовал меня бариста. – Я думал, вы завтракать придете.

- Так я и пришла. Утро и завтрак – это когда я проснулась. Даже если уже вечер.

- Это по-нашему, - одобрил он. – Я Вадим, а вы?

- Анна. Очень приятно. Мне ваш богический омлет, кокосовый маффин и кофе на выбор. Тоже ваш.

- Уже завтра можете сказать, что вам «как обычно». Я запомнил. Если, конечно, не захотите чего-нибудь другого.

- Это вряд ли. Я склонна к ритуальному поведению, а завтрак – это ритуал. Чтобы попробовать что-то другое, придется зайти в другое время.

Рука потянулась к стойке с журналами. Надо же, условный рефлекс выработался с первой же дозы. Но руку я остановила и полезла в телефон, чтобы досконально изучить то, что носят этим летом. И ведь видела же – и на улицах, и в интернете, но как-то скользила вниманием мимо.

Ну да, интересно, но мне не надо.

И вдруг оказалось, что надо. Еще как надо! И кремовые плиссированные палаццо, и винного цвета кроп, и солнечно-желтое платье-бохо. А еще, а еще… Корзины наполнялись с пугающей быстротой.

Ну а что? Мне же надо побыстрее растратить Пашкины денежки, которые успела прибрать к рукам. Что потрачено, уже не разделишь. Тем более если потрачено на бабские тряпки.

- Сегодня теплый бамбл с карамельным сиропом, - Вадим поставил передо мной тарелку с омлетом, блюдечко с маффином и высокий стакан, в котором чередовались слои – от темно-коричневого до оранжевого. – Холодный оставим на жару.

- М-м-м! – промычала я сладострастно, смешивая эту апельсиновую красоту ложкой.

Из телефона запел про Sound of Silence Сирил, и я невольно улыбнулась. Так уж на меня действовала эта песня.

Геннадий?

Ах, да, Геннадий же. Хозяин моей будущей – надеюсь! – квартиры. И доктор моего Субару.

- Аня, добрый день. Ласточка готова, можете забирать.

- Спасибо огромное! Скоро приеду. Адрес только скажите.

- До встречи, - сказал он, продиктовав адрес центра.

До встречи? Хм… это уже становится интересным. А я с бодуна, с немытой головой и в страшной флисовой кофте цвета заплесневелого чебурашки. И ноги у меня небритые, но это уже из другой оперы. Кстати, Багиру не испугало.

А может, как раз таки и испугало?

Так, все, тема Багиры закрыта. Никаких рефлексий. Исключительно воспоминание о роскошном эротическом приключении и горячая эротическая фантазия для скучных женских развлечений в одиночестве.

Но, тем не менее, с ногами и прочим надо разобраться. Не зря же мне подсунули в шаговой доступности бутик красоты и салон красоты. Точно с намеком.

Домой я все-таки зашла – за правами и техпаспортом. Быстренько помыла голову, а вот ноги брить было нечем. Ну и ладно. Я ведь за машиной еду, а не… для чего-то другого.

Такси застряло где-то в пробке, с неба сыпалась мелкая водяная пыль, да еще и с ветром. Та самая фирменная питерская морось, когда зонт как-то не в тему, а без него моментально покрываешься сединой крохотных капель. Выходит, сушила волосы для того, чтобы они тут же промокли снова. Наконец такси подъехало, отъехало – и тут же опять застряло. Настроение окончательно свернулось, как прокисшее молоко.

Глава 18

Субарик мой стоял в боксе чистенький и блестящий, как ухоженная лошадка.

- Принимайте работу, - мастер, молодой парень в сером комбинезоне, погладил его по капоту. – Коробку поправили, бензонасос поменяли, ну и всякое там по мелочи. Сальник коленвала, датчик расхода воздуха, тормозные колодки. Дворники бы еще поменять, сносились. Но без вас не стали.

- А долго? – уточнила я.

- Ну если у нас есть такие, то минут десять. Сейчас пробью по VIN.

Взяв у меня техпаспорт, он открыл на телефоне приложение и завел номер.

- Ну вот, есть. Подождете? Можете внутри посидеть, - он показал на стеклянный холл между демонстрационным салоном и административными помещениями.

Не успела я зайти туда, как услышала знакомый голос:

- Аня? Еще раз здравствуйте. Что-то не готово?

Геннадий, в строгом сером костюме и белой рубашке без галстука, выглядел более чем солидно. Настоящий такой директор. Не то что Пашка, которого вечно принимали за манагера.

- Добрый день. Дворники меняют.

- А, ну хорошо. Кофе?

Возможно, это меня в итоге погубит, но кофе я готова пить… в общем, много. Без него у меня ломка. Поэтому согласилась и послушно пошла в его кабинет. Как крыса за крысоловом. Впрочем, этот кофе оказался без затей и даже без молока. Просто из кофемашины.

Мы пили его, о чем-то разговаривали – совершенно нейтральном. И в то же время как будто друг друга прощупывали. Принюхивались. Не в буквальном смысле. Это был другой запах. На другом уровне. Как течная лисица чует самца издалека.

Это правда я? Вот такая Аня жила под шкуркой личинки?

До сих пор, если мужчина обращал на себя мое внимание, я говорила так: «Ах, какой! Но… не в этой жизни». И прятала его в мысленную копилку эротических фантазий. Там он и жил – плоский и послушный, как бумажная куколка, которую в нужный момент можно достать, поиграть и спрятать обратно в коробочку. Я даже на секунду не позволяла себе представить, что эти грезы могут выйти за четко очерченные границы воображения и стать реальностью.

Разве хорошая жена может о таком думать?!

Мне казалось, что это от любви. Ну правда, если любишь кого-то, разве можешь, даже в мыслях, допустить, что тебе нужен кто-то еще? Но сейчас, оглядываясь назад, я понимала, что с какого-то момента это был просто страх. Не любовь, которая медленно, но верно умирала, а страх выбраться из своей до боли привычной ракушки. Страх изменить свою жизнь – спокойную, рутинную, сонную.

Я запретила себе быть той женщиной, которой должна была стать по задумке природы. Обмазала ее глиной и обожгла в гончарной печи. Эта оболочка получилась гладенькой и… скучной.

Фригидная рыба, сказал Пашка и не очень-то ошибся. А ведь мог получить ту, другую. Вот только нужна ли ему была такая?

И вот сейчас эта оболочка треснула. Ее остатки осыпались с тихим шорохом, а я наслаждалась терпким ароматом… нет, даже еще не возбуждения, не желания, а его предчувствия. Того, что может быть. А может, и нет. С Багирой было по-другому – резко, наотмашь, так, что перехватывало дыхание. Сразу, с того момента, как только его увидела. Сейчас – иначе. Мягко, вкрадчиво, на цыпочках. Не спеша.

Крохотные, как острие иглы, вспышки на пересечении взглядов – коротких, мимолетных. Бархатные нотки в голосе, отзывающиеся теплым эхом в животе. Холодок под ложечкой и дыхание горячего ветра, едва коснувшегося кожи…

Мастер пришел доложить, что теперь точно все.

- Спасибо вам огромное. Рассчитаюсь и поеду потихоньку, - я встала и тут же застонала: - Че-е-ерт!!!

- Что? – удивился Геннадий.

- Из головы вылетело напрочь. Ко мне подруги вчера приходили. На новоселье. Ну и…

- Ясно, - усмехнулся он. – До первого гайца с алкотестером.

- Не только. Я так не рискую. Концентрация не та. И координация. А нельзя до завтра где-нибудь в уголочке подержать? Машину?

- Так… - Геннадий посмотрел на часы. – У меня сейчас встреча, человек должен подъехать. Если подождете полчаса, отвезу вас. На вашей.

- А как же вы потом? Обратно?

- Вот уж точно не проблема.

Это прозвучало как «не ваша проблема». Готовность мужчины взять на себя проблемы женщины – это дорогого стоит. Я вытащила счастливый билетик? Может быть. Если так, тут есть небольшая засада. Когда попадаешь в зеленую волну светофора, рискуешь приехать в пункт назначения раньше времени. Но об этом я думать сейчас не буду.

- Не знаю, как вас благодарить…

- Ну и не благодарите.

Я расплатилась за ремонт, отогнала машину из бокса в угол площадки и продолжила сливать остатки денег с карт в пароксизмах лютого шопоголизма. Юлин шкаф был большим и пустым, еще не скоро начнет ломиться от «нечего надеть».

- Ну что, едем?

Геннадий стоял у машины с сумкой для ноутбука – видимо, возвращаться на работу уже не собирался. Я вышла, освободив ему место, но не успели мы отъехать, как запел Сирил.

- Анютка, подъедешь? – спросил крестный. – Делов на пять минут, две закорючки нарисовать. Иск готов, можно подавать.

Глава 19

- Короче, Анютка, я твоего засранца по своим каналам пробил, - крестный положил на стол несколько распечатанных листов. – Думаю, разводиться он не собирался, никаких сливов денег и имущества не обнаружено. Видимо, ты его внезапно к стенке прижала.

- Ну да, - согласилась я. – Бросила ему в чашку трусы любовницы, когда он с бодуна был. Его и бомбануло.

- Резко, - хмыкнул он. - Тогда, полагаю, проспится, просветлеет и прибежит мириться.

- Наверняка прибежит. Но нет. Поезд ушел. Поэтому, дядь Толь, давай все это сделаем побыстрее. И по-тихому. Пусть он думает, что я еще ничего не решила. Пока повестку не получит. Чем меньше времени для шевелений у него будет, тем лучше.

- На любые шевеления с совместным нажитым имуществом ему нужно твое одобрение, - возразил крестный.

- Ну дядь Толь, - хныкнула я. – Что ты как не юрист? Уж чему-чему, а хитрожопости он у Шмуля научился. Замахаешься следы искать.

- Анечка, я Левадный, а не хер собачий. От меня ничего не спрячешь. Не из таких быков тушенку делали. Но, в принципе, ты права, конечно, тянуть не стоит. Поэтому прямо сегодня все и подам. Давай, читай и подписывай.

Я прочитала исковое заявление и доверенность на юридическое ведение процесса, кивнула одобрительно и поставила подписи.

- Все, птичечка, лети, - он чмокнул меня в лоб. – Дядя работать будет. Ты прям такая цветущая вся. Некоторым женщинам развод определенно к лицу.

Я рассмеялась и улетела. Геннадий сосредоточенно читал что-то в телефоне.

- Ну как? – спросил он, заводя двигатель. – Процесс пошел?

- Пошел, - я снова запуталась в ремне, потому что в своей машине до этого пассажиром никогда не ездила.

- Ну и отлично.

Субарик стартанул так, что меня вдавило в сиденье. Геннадий вел машину брутально и агрессивно, но при этом, на удивление, никому не мешая.

- Вы давно за рулем? – спросил он. Хотя это был даже не совсем вопрос, скорее, констатация факта.

Водить меня учил папа, с шестнадцати лет, на нашей старенькой «Калине». Права получила в восемнадцать, а своя машина появилась девять лет назад. Как только Пашка начал работать со Шмулем, мы взяли кредит и купили поюзанный Опель, он же Жопель. У Пашки прав тогда еще не было, поэтому рулила я. Но при этом так и не изучила внутренности машины, а парковалась стабильно как… ну да, как блондинка.

- Как вы догадались? Что давно?

Вместо ответа он резко втопил газ. Субарик прыгнул с места и тут же затормозил – так же резко. В паре сантиметров от задницы впереди идущей машины. Я завизжала, со всей дури вжав правую ногу в пол.

- Вот так и догадался, - спокойно пояснил Геннадий. – Все водилы со стажем пытаются тормозить, когда сидят на пассажирском месте. И обычно этого не замечают.

- Ты сдурел? – я спонтанно перешла на «ты». – На фига такое делать? Ну ладно машина, сам грохнешь, сам и починишь. Но мне моя жизнь дорога как память. И здоровье тоже.

- Не ссы, дюймовочка, - снисходительно усмехнулся он. – Не знаю, какой стаж у тебя, а я в двенадцать лет уже на совхозном грузовике молоко развозил. Итого двадцать восемь. Из них два – на «Формуле-один».

- Да ладно! – не поверила я.

- Гугл в помощь. Команда «Рено».

«Вики» услужливо выдала состав команды за все годы. Десять-одиннадцать лет назад туда действительно входил некто Геннадий Самохвалов.

- Это ты? – уточнила я.

- Он самый.

- Подходящая у тебя фамилия. Себя не похвалишь – сидишь как оплеванный.

- А ты язва, - улыбнулся Геннадий.

- Ой, еще какая, - согласилась я.

Эту пикировку мы продолжали до самого дома, и я даже не думала, что он на десять лет меня старше. Вообще не чувствовалось.

Не успела я начать беспокоиться насчет парковки, как Геннадий свернул под арку и открыл таблеткой ворота.

- Вечером, конечно, может места и не хватить, - сказал он, паркуясь в углу двора. – Но тут уж кто первый встал, того и тапки. Не успеешь – придется на улице. Главное, переставлять вовремя, чтобы не забрали.

- Угу, - кивнула я. – Приехала на машине мужа, поставила под знак, на следующее утро уже не было.

- Специально, что ли, под знак? – Геннадий удивленно приподнял брови и заглушил двигатель.

- Разумеется. На фига мне его машина, у меня своя есть.

- Да, с тобой не соскучишься, Аня, - он прикрыл глаза рукой. – На, держи. У меня где-то запасная валяется.

- Спасибо, - я положила в подлокотник таблетку от ворот.

- Планы есть на сегодня?

Ответить я не успела: в сумке запел Сирил. Вытащив телефон, я подумала, что надо оставить этот рингтон только на приятных людей, а на прочих установить что-то другое. Смахнула Пашкин звонок и вздохнула:

- Боюсь, сейчас появятся.

- Ну ладно. Увидимся.

Легко коснувшись моей руки, Геннадий открыл дверь.