Развод. Путёвка для Золушки

1

Последний клиент на сегодня, отлично. Мой ресторан уже закрывается, и только постоянный посетитель допивает свой вечерний коньяк.

Удивительно, я здесь работаю уже полгода, и почти каждый вечер к нам приходит один и тот же приятный старичок, и садится только за мой столик, который обслуживаю только я, и со временем я стала всегда оставлять его незанятым именно для него. Я всегда к нему тепло относилась: в нашем дорогом и пафосном ресторане все блюда ему явно не по карману, но на одну рюмочку армянского коньяка, видимо, он наскребает. И я всегда торжественно приношу ему его напиток, и когда у меня есть время, перебрасываюсь с ним парой словечек.

— Моя лисичка пришла, — ласково обращается он ко мне. Потому что меня зовут Алиса, и ему я разрешаю называть меня, как ему нравится. Тем более, я и сама не против такого прозвища. — Сядь, отдохни, мне кажется, на сегодня твой рабочий день окончен, — улыбается он мне, и я присаживаюсь к нему за столик.

Окидываю взглядом зал: мы и на самом деле с ним последние посетители. Хотя мой рабочий день и должен закончиться только в час ночи. Но что же, иногда ведь можно и отдохнуть?

— Ты знаешь, Алиса, больше я не приду, — делает последний глоток Лев Иванович (а ведь мы с ним успели и познакомиться за это время).

— Почему? — переспрашиваю я, и ловлю себя на мысли, что мне становится грустно от его слов.

— Мне пора, — загадочно отвечает он. — И надо заплатить по счетам, — продолжает старичок, и я кладу перед ним его чек.

— Хотя, знаете, нет, сегодня за счёт заведения, — улыбаюсь я Льву Ивановичу. — Как же мне теперь без моего самого лучшего клиента? — продолжаю я. — Мне будет вас очень не хватить.

— И мне — тебя, поверь, — говорит он мне, и вдруг кладёт свою жёсткую сухую ладонь мне на руку, которая лежит на чеке на скатерти. — Но всё-таки позволь мне оставить тебе чаевые, — смотрит он мне прямо в глаза. Ты их заслужила. Все заслуживают счастье.

И я смеюсь в ответ:

— Чаевые? Хорошо, не могу вам отказать в этом. Как я могу запретить! — и он протягивает мне книгу Алекс Стар «Куколка для мужа».

Видимо, сентиментальный старичок решил подарить мне на память книгу. И я сердечно благодарю его:

— Какая прелесть! Спасибо! Обязательно почитаю её по дороге домой! Не знала, что мужчины читают такое!

— Ты ещё много не знаешь про мужчин, — глубокомысленно замечает Лев Иванович. — Иногда под каждой обложкой — своя необычная история. Запомни это, Алиса! Но только помни, каждая история должна быть счастливой!

— Хорошо, спасибо! — беру я свой роман на сегодняшний вечер и, не удержавшись, целую старичка в сухую морщинистую щёку.

Мне его будет очень не хватать…

Ну что же, рабочий день окончен, сегодня явно больше никто не появится, и я снимаю свой вечный чёрный передник, и внимательно рассматриваю себя в зеркало в подсобке. Немного усталое осунувшееся лицо: ну конечно, больше полугода я работаю до часу каждый день, чтобы утром уже вставать в шесть утра и собираться на основную работу! Но ничего, зато за это время я заметно похудела и подтянулась, потому что бегать с тяжёлыми подносами — тот ещё труд. Никакой фитнес не нужен. Тем более, он мне не по карману. Я и на эту работу то пошла, чтобы наконец-то помочь своему Серёже вылезти из наших вечных долгов.

Когда-то мы с ним ни в чём не нуждались, пока он не влетел по-крупному из-за одной сделки, и нам пришлось продать мою квартиру, доставшуюся от родителей, которую я планировала отдать в наследство нашей Олечке, да и вообще отказаться от прежней «роскоши». Я устроилась ещё на одну работу: а что, хотя она и тяжёлая, но деньги, заработанные честным трудом, всегда деньги! И иногда мне оставляют хорошие чаевые разные толстосумы. Которые проедают тут за один только ужин всю мою месячную зарплату.

Правда, сегодня мне досталась в подарок книга, но духовная пища — это тоже пища! Я поправляю свои всё ещё ярко-рыжие волосы, выдёргиваю пару седых волосков, непонятно откуда взявшихся в моей шевелюре, и собираю свою сумочку. Взвешиваю в руке маленькую книжку в стильной обложке, и, не удержавшись, открываю её. Посмотрю только аннотацию, и сразу же домой, уговариваю я сама себя, и раскрываю роман…

И чуть ли не валюсь от удивления на пол. Прямо в самой книжке в страницах прорезан тайник, и внутри него лежит плотный тугой конвертик. Трясущимися руками я достаю и распаковываю его, и у меня из рук чуть не валится на пол веер зелёных купюр! Дрожащими пальцами я перебираю их, и понимаю, что их много. Очень много. Возможно их столько, что мне больше не придётся работать официанткой, и мы с Серёжей сможем вернуть обратно нашу компанию! Но нет, так делать нельзя! Это не мои деньги, я их не заслужила, и, быстренько запихнув их обратно в книжку, а книгу – в сумочку, я вылетаю из нашей комнаты персонала, и несусь к нашему охраннику Степану, который со скучающим видом стоит у входа.

— Степан, куда он ушёл! — чуть ли не ору я на него, и он лишь тупо смотрит на меня сверху вниз.

— Кто?

— Конь в пальто! Наш последний клиент! Старичок! В твидовом пиджаке! — втолковываю я этой орясине, и он смотрит на меня своими тупыми пуговками-глазками.

— Какой старичок? Ты совсем сдурела? — недовольно бормочет он, и я понимаю, что с этим имбецилом разговаривать бесполезно.

2

Выбегаю на улицу, пытаюсь оглядеться, ну конечно же, никто меня здесь не ждёт! Было бы верхом идиотизма считать, что Лев Иванович будет сидеть у входа и ждать, когда я очухаюсь.

Я раздумываю, что же мне делать с этой кучей денег. Может быть, спросить у нашего управляющего рестораном? В нерешительности, ещё окончательно не приняв решение, я подхожу к нашему директору, Игорю.

— Ну что, Алиса, много чаевых сегодня заработала? — с сальной улыбочкой подкатывает он ко мне.

И я с отвращением смотрю на этого молодого хипстера. Вот козёл, он мне чуть ли не в сыновья годится, а всё туда же!

— Ну что, сегодня ты пораньше, — приближается он ко мне. — Народу сегодня больше не будет, понедельник, — многозначительно бормочет он мне на ухо. — Может быть, сходит ко мне в кабинет, а? — подмигивает он.

И я бы рада харкнуть в его холёную рожу с аккуратно напомаженной бородкой, но мысль о том, что мне нужна работа и деньги сдерживает меня. И я начинаю изворачиваться, как все последние месяцы: нацепляю на лицо фальшивую улыбочку и начинаю глупо хихикать, хотя внутри меня всё клокочет от злости:

— Игорь, ты же знаешь, я дама замужняя… Да и старовата для тебя… — начинаю я свою песенку.

— Не прибедняйся, Алиса. Ты самый сок, — уже начинает возбуждаться он, приближаясь вплотную. — У тебя, наверное, давно такого молодого не было, а? А я знаешь, что умею? — продолжает соблазнять он меня радужными перспективами, а я в это время вспоминаю, зачем я вообще к нему пришла.

Точно. Я же хотела отдать ему деньги, чтобы он вернул их Льву Ивановичу! Но теперь, глядя на его возбуждённую похотливую рожу, подрагивающую под модной бородкой, я очень сомневаюсь, что это хорошая идея. Отдать ему деньги? Ага, сейчас!

— Ну что, согласна? — продолжает он, и я даже чувствую, как под штанами напрягся его член и тычет мне в бок. Фу! — Хотя нет, какой кабинет, для такой женщины и номер люкс снять не жалко, — продолжает этот сопляк соблазнять меня, как будто не видела я в своей жизни номеров люкс! И маленьких членов! Хотя нет, не видела, это правда. Я всю жизнь была верна одному единственному мужчине, это факт.

И теперь у меня наконец-то есть деньги, чтобы не лебезить перед этим придурком! Чего я вообще тушуюсь! Ну что же, подыграем ему!

— А ты уверен, что сможешь удовлетворить меня? — тихим грудным голосом говорю я этому поцу, и моя рука скользит вдоль его ширинки, и я чувствую, как его пестик ещё больше напрягается под тканью штанов. — Я женщина горячая, ненасытная, — ещё больше понизив голос, продолжаю я, хотя внутри вся прыскаю от смеха.

Но Игорь уже готов. Его глаза полуприкрыты, лицо подёргивается, и я прямо вижу, как он предвкушает жаркий райский секс с мамочкой.

— Зачем нам гостиница? — шепчу я, крепко сжимая его напрягшееся достоинство. — Я тебя и здесь смогу удовлетворить, — и мои ладони нащупывают его яички. И хотя мне противно, я продолжаю:

— Какие большие, — шепчу я страстно, издеваясь над своим директором, но он явно уже ничего не соображаю, — прямо хочется облизать их, — и мне кажется, он уже кончил в свои штанишки.

Я беру его яички в ладонь, и начинаю медленно сжимать их. Игорь стонет от наслаждения, но это только начало. Я сжимаю их сильнее, ещё сильнее, и теперь он начинает стонать, но от боли, но я не отпускаю своей мёртвой хватки и дожимаю его. Делаю то, о чём мечтала все эти шесть долгих месяцев, пока он ловил и зажимал меня в коридорах, пока засовывал свои потные руки мне под бюстгальтер и вечно норовил залезть мне своими потными пальцами между ног.

— О да, детка, — шепчу я с издёвкой, пока он не начинает хрипеть от боли, выпучив глаза и бессмысленно уставившись на меня. — Нравится? — бросаю я ему напоследок, наконец-то убирая свою руку, и он стоит у стены в тёмной подсобке, хватая ртом воздух и размахивая руками.

— Нет, не подойдёт, слишком маленькие яйца, — говорю я ему напоследок. — Вряд ли ты сможешь удовлетворить и Дюймовочку, козёл, — смеюсь я ему в лицо.

— С-с-сука, — шипит он, — ты уволена!

И я захлопываю дверь за собой, крикнув напоследок:

— Это я и хотела тебе сказать, урод! Я увольняюсь!

Забираю свои вещи и с чувством выполненного долга покидаю это ресторан «Золотое яблоко». Чудеса случаются! И сегодня со мной произошло одно из таких чудес! Теперь мы сможем вернуть все долги с Серёжей и жить как прежде! Самая черная полоса позади! И я на крыльях счастья летящей походкой чеканю по ночному бульвару, чувствую, как ветер свободы наполняет мои лёгкие!

Я иду по центру города, где расположены самые дорогие рестораны, в одном из которых я и работала, и, конечно же, роскошные гостиницы. Я вспоминаю, как когда-то давно, в прошлой жизни, я могла себе позволить такую гостиницу и такой ресторан. Но ничего, я поглаживаю свой заветный томик с пачкой денег: теперь очень скоро мы снова встанем на ноги и сможем снова ходить в дорогие бутики, рестораны, ездить на море… Я вспоминаю, как давно я нигде не была, с этими вечными кредитами и работой, но теперь всё будет намного лучше!

Прохожу мимо роскошного входа в гостиницу, у дверей которой стоит строгий швейцар. На дорожке припаркована чёрная бэха. Я бреду мимо, даже не обращая внимания, но что-то не даёт мне покоя. Что-то, что ускользает от взгляда… Постойте. На лобовом стекле висит крестик. Прямо как у нас… Но мало ли черных БМВ с крестиками? Номер… Это номер нашей машины… Мы всё продали, но оставили только эту бэху, которую Серёжа любит больше жизни, тем более она ему нужна для работы. Точно, сомнений больше не может быть: это наше авто.

Странно, Серёжа сказал, что сегодня уедет по работе и вернётся поздно ночью… Что он здесь делает? Машинально провожу рукой по капоту: он ещё тёплый. Только что приехал? Но что он делает в этой дорогой гостинице? Может быть, встреча с важным клиентом? Но почему именно здесь?

3

На автомате, практически не соображая, и даже не собираясь верить в страшную догадку, промелькнувшую в моей голове, я захожу в двери, которые передо мной распахивает швейцар… Подхожу к стойке ресепшн, где приветливая девушка вопросительно смотрит на меня:

— Чем я могу вам помочь?

И я, даже не соображая, словно за меня говорит кто-то чужой, отвечаю:

— Мне нужен номер на имя Полонского Сергея. Меня ждут.

И девушка вежливо отвечает:

— Номер сто двадцать, люкс.

Значит, люкс…

Я подхожу к лифту, всё ещё не веря в реальность происходящего, и нажимаю кнопку верхнего этажа. С прекрасным видом на город. Двери распахиваются, и я практически упираюсь в номер сто двадцать. Стучу в дверь.

— Почему так долго? — с недовольным видом распахивает дверь блондинка в одном корсете. Даже не потрудилась одеться для обслуги. Она смотрит на меня вопросительно и спрашивает: — И где шампанское?

Но я уже делаю шаг в номер. Пусть я ошибусь, и всё это будет просто недоразумением! Как-нибудь выкручусь!

— Лина, кто это? — слышу я знакомый до боли голос, и вот из спальни появляется мой муж. В махровом фирменном белоснежном халате. Спасибо, хоть не голышом.

— Алиса? — переспрашивает он, словно надеется, что я ему померещилась.

Но нет, никакого чёрта ему не померещилось! Как и мне не померещился наш чёрный бумер у входа! И эта тупая блонда, которая больше по возрасту к нашей Оле!

— Серёжа, кто это? — недовольно надув губки, вопрошает эта деваха, пока мой муж медленно приходит в себя.

И я даже не знаю, от чего меня бомбит сейчас больше всего: от того, что он банально изменяет мне с какой-то соской, или от того, что он это делает в дорогущем номере отеля, пока я вкалываю без продыху ночами в своём ресторане, как у станка на заводе!

— А это, девочка, его жена, — скрестив руки на груди, спокойно объясняю я этой малявке.

— Но ты же сказал, что она больная и старая! — плаксивым голосом переспрашивает девчонка моего Серёжу, пока тот стоит истуканом в дверях спальни.

— Ну вот, как видишь, не совсем больная, — отвечаю я. И чувствую, что мне немного легче на душе от того, что я ещё не совсем старая. По крайней мере в глазах этой пигалицы.

— Что он тебе ещё интересного рассказывал? — интересуются я у девочки, пока она смотрит на меня своими глупыми телячьими глазами. Ещё одна любительница чёрных бумеров.

— Алиса, давай только не будем устраивать истерики, — вдруг подаёт голос мой муженёк, и я в изумлении смотрю на него.

— Может быть мне удалиться, чтобы вы продолжили начатое? — с возмущением парирую я ему. — Ничего, что я вообще здесь стою? Я вам, наверное, помешала? Простите! — отвечаю я.

По крайней мере, в моём представлении все должны сразу же одеться, как минимум извиниться и покинуть этот дорогущий номер. Оплаченный в том числе и мной. Моим потом и кровью. Моими бессонными ночами и моей не разгибающейся спиной от тяжёлых подносов. Но нет, эти двое стоят, как ни в чём ни бывало, и по-моему, хоть и смутились в первые минуты, то сейчас явно ждут, когда я удалюсь и не буду им мешать. Чтобы продолжить. Мать их!

— Ты знаешь, Алиса, я давно хотел с тобой серьёзно поговорить, — начинает Сергей, — но раз уж обстоятельства так сложились, что ты…

— Напоролась на вас в отеле?

— Ну можно сказать и так… — бормочет мой неверный муж, и я понимаю, вдруг отчётливо осознаю, что у него сейчас нет в голосе и тени раскаяния.

Что, собственно, он и ждал такого исхода событий. И возможно я сама подтолкнула его к разговору, к которому он и сам так долго стремился! И тут словно весь воздух выкачивают из меня, и я сажусь на обитый шёлком стул, и словно впервые осматриваю это номер.

В такие номера ведь не водят первых попавшихся шлюх? И не заказывают им шампанское? С ними всё делаю деловито и по-быстрому, можно даже на заднем сидении машины. Или на переднем. Смотря что она делает, и меня передёргивает от этой картины.

— Постой, а сколько вы вообще этим всем занимаетесь у меня за спиной? — спрашиваю я Сережу, и вижу, как он встал рядом со своей дешёвой шлюхой и приобнял её за плечи.

И тут понимаю и без его развёрнутого ответа, что, по всей видимости, давно и серьёзно. Какие на хрен объяснения?! Что я вообще хочу и ожидаю услышать?! Я встаю, и выхожу из номера, громко хлопнув дверью.

Ну что же, по крайней мере у меня есть дочка. Умница, красавица, поступает в институт. Моя надежда и опора. Мы с ней не пропадём! А мой муж пусть сам живёт со своей шлюхой и своими долгами!

Я кладу ключи на тумбочку в прихожей и захожу в спальню нашей дочери. В этот поздний час на не спит, и сидит в своём планшете. Я не хочу её травмировать, но лучше сказать сразу, чем растягивать всё это на годы. Умер так умер. Она уже большая девочка. Справится.

— Ольчик, — тихо зову я свою дочку, которая поднимает глаза от экрана и вопросительно смотрит на меня.

— Всё нормально? — спрашивает она, и я отвечаю:

— Ты знаешь, Ольчик, кое-что случилось, — пытаюсь подобрать я слова. — Я только что узнала, что твой папа, мой муж, мне изменяет… — выдавливаю я из себя, и слышу в ответ:

— Ну наконец-то и ты узнала об этом! Весь город уже об этом знает, кроме тебя!

И я в изумлении смотрю на свою умницу-дочку.

4

— Оля, что ты такое говоришь? — плюхаюсь я в изумлении на кровать, и моя любимая дочка говорит:

— Ну просто это всё было так явно и очевидно, но только ты одна никогда не хочешь замечать очевидное…

Я сижу, как в ступоре, переживая ещё одно потрясение за сегодняшний вечер, и даже не знаю, какое из них лучше или хуже… Да и чтобы родная дочь вот так… Оказывается, все всё давно знали и шушукались за моей спиной, и только я одна, как наивная лучезарная дурочка ничего не подозревала?

— Олечка, но как ты могла? — только и могу выдавить я из себя жалкий упрёк. — Ты всё знала, и не сказала мне? Я же твоя мама!

— Ой, мама только не начинай, — недовольно начинает моя дочь. — Ты уже давно живёшь как в коконе, не замечая ничего и никого вокруг! Ну ты посмотри на себя, ты же совсем не развиваешься! Ты остановилась в своём развитии уже лет десять как назад! В наше время, твои ровесницы ещё только планируют первого ребёнка, а ты сама себя похоронила!

Слушаю свою любимую дочь, как будто я вообще впервые вижу этого человека… А она продолжает свою отповедь:

— У тебя работа и дом, работа и дом, вот и все твои занятия! Ты вообще вспомни, что ты в последний раз читала? Куда ходила?

— Послушай, дочка, ты такая жестокая, — перебиваю я её. — Я ведь работаю и обслуживаю вас с отцом, чтобы вам хорошо жилось, и ты ни в чём не нуждалась, несмотря на наше банкротство! Твой планшет, — и я тычу в него пальцем, — куплен на мои заработанные деньги! Твои модные джинсы — это мои чаевые за вечер! Чтобы ты была модной и красивой! Что же я делала не так?! — и у меня опускаются руки.

— Ну может быть, надо в первую очередь заняться собой? — с невинным видом предлагает мне моя дочка.

И добавляет:

— Побыть эгоисткой? Думать о себе? Может быть, мы проживём без твоей заботы и опеки? — жестоко бросает она мне в лицо. — А ты бы покрасила волосы, приоделась, сделал тюнинг, может быть тогда твой муж снова бы сумел разглядеть в тебе женщину? А не затраханную жизнью домработницу?

Я молча слушаю слова моей дочери, каждое из которых жестокой пощёчиной хлещет меня по лицу. И я понимаю, что в чём-то она… Права?! Я и на самом деле совсем забыла в этой круговерти про самого дорого и близкого для меня человека! Про себя!

— А что же с твоим отцом? — бормочу я в ответ, раз уж дочка стала такой умной и начала учить меня жизни.

— Ну он тоже имеет право на счастье, — с невинным видом поднимает она на меня глаза, и тут страшная догадка бьёт меня поддых.

— Скажи, ты знакома с это его… Шлюхой? — вдруг спрашиваю я Олю, и по глазам вижу, что я попала в самое яблочко.

— Ну так, видела пару раз… — опустив глаза, отвечает мне дочка, и у меня всё темнее в глазах от её признания.

— По ходу не пару раз, — говорю я. — Ты ведь наверняка хорошо с ней знакома, признайся мне? — пытаю я её. — Она ведь почти твоя ровесница! Тебе не кажется это ненормальным?

— А что тут ненормального? — вдруг возражает мне моя родная дочь. — Мой папа ещё вполне себе интересный и привлекательный мужчина, бизнесмен, в отличие от… — и тут она осекается, исподлобья глянув на меня.

— В отличие от меня? От меня?! — начинаю уже я выходить из себя. И жалеть, что я всегда была идеальной матерью и никогда не поднимала на свою любимую дочурку голос или руку. Всё по Монтессори, по Споку, а как же!

— А что, — бросает мне Олечка. — Собой не занимаешься — это раз, — загибает она свой холёный пальчик. — Поговорить с тобой практически не о чем, кроме твоей работы — это два. А замотанных и несчастных никто не любит — это три, — с победным видом заключает она, и волна тоски и грусти заливает меня. — Что же ты хочешь от других, если ты сама себя не любишь? — продолжает она поучать меня. — В конце концов, каждому полезно иногда выйти из зоны комфорта! Все психологи советуют, — преподносит мне эту истину на блюдечке моя взрослая дочь.

И тут я понимаю, что зона комфорта у меня, действительно, закончилась. Если этот вечный изнуряющий бег белки в колесе вообще можно назвать зоной комфорта.

— Отлично! — прерываю я этот словесный понос своего ребёнка на полуслове, и направляюсь к выходу. — Я всё поняла.

— Куда ты, мама? — несётся мне в спину.

— Пошла на хрен отсюда, — просто отвечаю я ей. — Из зоны комфорта. Ты же сама говоришь, полезно, — и я с грохотом захлопываю за собой дверь.

Захожу в спальню и ложусь на нашу супружескую кровать, и по моему лицу начинают течь слёзы. Столько потрясений и ужасных отвратительных открытий за один вечер. А ведь всё так хорошо начиналось! Стоп. Всё ведь, действительно, начиналось просто чудесно!

Я ведь даже думать забыла про подарок от Льва Ивановича! Кто бы мог подумать, какие сокровища иногда скрывают женские любовные романы! Я хватаю свою сумочку и достаю из неё заветный томик. Так, посмотрим… Я сижу на постели и пытаюсь пересчитать купюры, каждый раз сбиваясь со счёта. Здесь ведь даже не тысячи, а десятки тысяч долларов!

— Маа-м, что на ужин, — распахивает дверь моя дочка и останавливается как вкопанная, рассматривая россыпь зелёных бумажек, разбросанных вокруг меня по кровати. — Откуда это у тебя? — в изумлении спрашивает она, и я поспешно сгребаю деньги в кучу.

— Просто продала почку, — с издёвкой бросаю я. — А что? Вот тебе и вышла из зоны комфорта, — встаю с кровати и захлопываю дверь прямо перед носом у дочери, бросая ей напоследок: — А на ужин сама себе что-нибудь поищи, приготовь. Ты совершенно права, дочка, я слишком мало о себе думаю, надо больше! — и возвращаюсь к своим подсчётам.

Но теперь я понимаю, что изменщик муж тоже, скорее всего, очень быстро узнает о свалившейся на нас огромной сумме. Стоп. Не на нас. А на меня. Только на меня.

5

Я лежу на кровати, усыпанная, как осенними листьями, купюрами, и размышляю на своей дальнейшей жизнью. Работа в ресторане для меня явно закончилась, и я с облегчение думаю, как здорово, что я больше не увижу лоснящуюся похотливую рожу этого недомерка Игоря. И на свою работу я тоже могу теперь долго не приходить. Взять отпуск за свой счёт, на полгодика, а может быть, и на целый год…

Я смотрю, уставившись в потолок, и моё воображение рисует мне сказочные картины… Больше не ходить на своё предприятие, где я работаю простой кадровичкой. Ну хорошо, старшим инспектором по кадром, но толку то? Больше не собеседовать эти толпы людей, которых мы постоянно принимаем на работу… Не вести эти бесконечные табели посещаемости, не высчитывать чужие отпуска. А ведь когда-то так всё хорошо начиналось! Я была первой на курсе, подающим надежды молодым психологом. Но замужество, беременности, роды и маленькая Оленька, наш семейный бизнес и постоянная занятость Сергея совсем не дали мне времени и шанса развиться в специалиста, и после декрета я устроилась на первую подвернувшуюся работу, где моя корочка более-менее могла сгодиться: в отдел кадров на завод. Это сейчас, в наше время, психологи могут работать постоянно обучаться и работать он-лайн, а я начинала ещё в доинтернетовские времена, кога надо было всё высиживать попой. И вот, высидела.

Сижу теперь как набитая дура: не смогла нормально воспитать дочь, удержать мужа и сохранить брак… Может быть, моя повзрослевшая дочь не так уж и неправа: я сижу в своём комфортном болте, давно махнув на себя рукой, в то время как мой муж, да и вся моя семья, живут в удовольствие своей собственной жизнью, в которой меня как будто и нет. Точнее есть рабочая лошадка, бесплатная уборщица, кухарка, и даже не подстилка, потому что я уже и не вспомню, когда у меня в последний раз был секс. Отрывной, горячий и сочный. Э-э-э, может быть, в прошлой жизни? Может это всё вынудило моего несчастного мужа искать утешения на стороне?

И только от этой идиотской мысли я начинаю ржать. Ну да, конечно! Дипломированный психолог! Во всё виню себя, классика. Всё по Фрейду: конечно-конечно, я сама во всём виновата. Вечная жертва. Прекращай, Алиса, это просто смешно.

Но вообще-то, я пока замужем, и как бы я не хотела, меня вряд ли разведут за два дня, или даже за неделю… А это значит, что всё имущество, которое мы нажили с Серёжей в браке, включая и его бесконечные долги, в нашей совместной собственности… И это значит, что и эти свалившиеся на мою голову бешеные деньги, этот щедрый дар доброго волшебника, принадлежат в том числе и… Сергею? И Оленьке? Просто шикарная перспектива: мы делим имущество пополам, включая и моё маленькое наследство, и мой неверный муж со своей тугопопой Ланой в стрингах бежит снимать следующий шикарный номер люкс в отеле, в котором они ещё не трахались…

Так, а ведь это просто чудесная мысль! И как она мне сразу в голову не пришла: мне просто надо уехать и потратить все деньги на себя. До развода. До копейки. Оторваться наконец-то по полной. Я ведь это заслужила? И чего это я тут тогда разлеглась? Всё равно ведь уже сегодня точно не засну! Я хватаю свой мобильный и набираю в строке поиска «горящие путевки», выставляю в фильтре отели только с пятью звёздами, и только на море. Три секунды, и система выкатывает передо мной бесконечный список восхитительных вариантов. Прекрасных возможностей. Волшебных вариантов.

— Ты куда? — высовывается из комнаты растрёпанная сонная голова моей дочурки, когда я как раз выволакиваю следом за собой свой огромный чемодан на колёсиках.

— Вот я как раз и решила воспользоваться всеми твоими советами, — отвечаю я Ольге, пока она тупо смотрит на мой чемодан.

— А зачем тебе такой огромный чемодан? — задаёт она резонный вопрос, и я тоже задумываюсь над этим. Впервые.

Полночи я не спала и запихивала в него все свои старые пожитки. Шмотки, которым сто лет в обед. Туфли, стоптанные ещё в прошлом веке. Так ни разу не надетые чулки на кружевной резинке.

— Ты как всегда права! — отвечаю я. И решительно отодвигаю свой неказистый чемодан в сторону. — Мне не зачем не нужен этот чемодан, так что оставляю его вам, на память!

Я делаю шаг за порог, и слышу, как мне в спину несётся:

— Мать, ты куда?! — но мысленно я уже совсем не здесь.

Ещё всего несколько часов, и я уже сижу в первом классе самолёта, и стюардесса, подходя ко мне сладким голосом спрашивает:

— Шампанского?

И я с улыбкой отвечаю:

— Да! Пожалуйста, дайте сразу два бокала, пожалуйста, чтобы два раза не бегать, — и она ставит передо мной искрящийся напиток.

Я поворачиваю голову в сторону своей соседки: какой-то разодетой в итальянские шмотки фифе, которая со сжатыми в тонкую ниточку губами цедит из стакана свою минеральною воду:

— Ну что, за новую жизнь! — поднимаю я свой бокал, и она криво улыбается мне в ответ. Я чуть ли ни одним махом выпиваю свой напиток, и чувствую, как моё сердце и душа наполняются искрящейся радостью, и взлетают вместе с моим оторвавшимся уже от взлётной полосы самолётом ­в яркую синеву летнего неба…

Я смотрю в иллюминатор на уносящийся прочь от меня мой город, и откидываюсь в своём кресле, сжимая в руке второй бокал шампанского, который я выпью за свою свободу.

6

Я выхожу из аэропорта и как есть, налегке, сразу же еду в забронированный мною роскошный отель, из которого за мной прислали шикарное авто с шофёром. Я еду, с интересом рассматривая проносящиеся пейзажи за окном, а водитель с интересом рассматривает меня в зеркало заднего вида, когда думает, что я этого не замечаю.

Не сомневаюсь, что он привык возить разных знаменитостей и разных шишек, и теперь гадает, что же эта за фифа, ради которой его заставили сегодня поработать. Но я с деланно-равнодушным видом смотрю в затемнённое окно, даже не улыбаясь ему. Пусть помучается. С высокомерным видом выхожу из машины, направляясь к двери, которую передо мной бежит распахивать швейцар, и подхожу к стойке регистрации, где меня уже встречают вытянутые по струнке менеджеры.

И вот я — в самом роскошном номере на вершине отеля, и из моего окна открывается роскошный вид на прибрежный город и бирюзовое море, сверкающее в лучах солнца. Я смотрю на всё это великолепие, ослепляющее меня, и задумываюсь: а что же дальше? Подхожу к столику, где веером разложены кожаные папки со всеми услугами отеля и листаю их. И вот, через пять минут я уже звоню спа-центр, с просьбой забронировать для меня процедуры.

— Добрый день, какие услуги вас интересуют? — спрашивает меня щебечущий девичий голосок на другом конце провода, и, на секунду замешкавшись, отвечаю:

— Пожалуй, все!

И вот я лещу на кушетке, где надо мной колдуют сразу несколько специалистов: делаю мне маникюр, педикюр, шоколадные обёртывания и расслабляющий массаж, и я погружаюсь в какое-то состояние бесконечного блаженства, пока незаметно для самой себя засыпаю…

— Госпожа Полонская, — будит меня ангельский голос, и я не сразу соображаю, что я вообще-то жива, и нахожусь в одном из крутейших спа-центров. — Просыпайтесь, мы закончили, — и я открываю глаза. — Я помогу вам подняться, госпожа Полонская, — и нежные мягкие руки, бережно поддерживая меня, любовно поднимают моё размякшее тело и усаживают на кушетку.

— Смотрите, вам нравится? — подносят эти же руки к моему лицу зеркало, из которого на меня смотрит совершенно незнакомая женщина. Точнее нет. Я, только дет двадцать назад. Или хорошо, согласна, это я, но только наконец-то выспавшаяся и отдохнувшая.

Я смотрю на ссоё незнакомое помолодевшее лицо, и тут один-единственный седой волосок выбивается из-под косметологической шапочки на голове, и всё мгновенно обрывается у меня внутри: из старой клячи не сделаешь молодую кобылу… Хотя, о чём это я?! Сделаешь!

— Скажите, а у вас есть стилист? — обращаюсь я к девушке, и она кивает головой в ответ.

И вот я сижу в кресле перед рассматривающим меня внимательно мужчиной, который с недовольным видом смотрит на мои волосы, как будто это кусок нестиранной мочалки. Хотя, конечно, возможно, так и есть.

— Ну что же, постараемся что-то с этим сделать… — недовольно бормочет он, брезгливо беря в руки мою сухую прядь, и с видом знатока рассматривает всю мою шевелюру. — Ну ладно, дорогуша, так и быть, вы попали к самому Сержу Монэ, и я сделаю из вас снова человека, — наконец-то резюмирует он, и берёт в руки ножницы наперевес.

Ну что же, я, конечно, никогда не слышала о Серже Монэ раньше, но он, видимо, и вправду кудесник, потому что спустя час я смотрю на своё отражение в зеркале, и мои рыжие огненные яркие волосы густым шлемом обрамляют моё сразу же посвежевшее лицо. Прямо как в молодости.

— Ну как? — уже с я явным удовлетворением спрашивает меня Серж, и я с немым восхищением смотрю на него.

— Спасибо, Серж, вы меня снова вернули к жизни, — совершенно искренне шепчу я ему, и только он собирается что-то ответить мне, как в его кабинет вырывается мужчина и начинает недовольно кричать на весь зал:

— Сколько мне ещё ждать?! — высказывает он своё возмущение, и его лицо мне кажется очень-очень знакомым… — Я не понимаю, кто у вас такой важный сегодня, если вы заставляете ждать Тристана! — с пафосом восклицает он, и тут я вспоминаю.

Это же сам Тристан — очень популярный известный певец, кумир молодёжи. Да и у моей Оленьки на заставке телефона, кажется, его портрет. А на мелодии звонка — уж точно один из его хитов «Вздрогнем». Ничего себе: я оказывается, попала к его личному стилисту! Какая прелесть!

— Ну что же, приношу свои извинения, — поворачиваюсь я к нему лицом и встаю со своего кресла. И почти упираюсь в его грудь, обтянутую модной белой футболкой. — Не думала, что краду ваше драгоценное время, — полным достоинства голосом произношу я, и направляюсь к выходу медленной, покачивающейся походкой. — Благодарю вас, Серж, с тёплой улыбкой обращаюсь я к своему стилисту, и тут Тристан, этот напыщенный и высокомерный кумир миллионов, вдруг тушуется и бормочет мне вдогонку:

— Простите, я не знал, что это вы!

— Вы меня, наверное, с кем-то спутали, — обращаюсь я к нему.

Ещё не хватало, чтобы меня тут все принимали за какую-то звезду, путешествующую инкогнито.

Но тут сам молодой красавчик Тристан, с его густой светлой шевелюрой, модной трёхдневной щетиной и торсом Аполлона подходит ко мне и тихо говорит мне:

— Простите, я не знал, что вы здесь. Как я могу загладить свою бестактность?

И я мягко улыбаюсь в ответ:

— Поверьте, всё хорошо, Тристан, — и гордо выхожу за дверь.