Развод с драконом. Хозяйка заброшенного поместья

Глава 1

— Диона, для твоего отъезда всё готово, — чуть хриплый глубокий голос обволакивает меня теплом и я открываю глаза.

Не помню, чтобы засыпала с таким красавчиком и это не единственный вопрос, который меня сейчас волнует.

— Мужчина, вы вообще кто? — удивлённо хлопаю глазами, разглядывая незнакомца рядом со мной.

Он лежит, совершенно не стесняясь своей наготы, подперев голову одной рукой и взглядом ясных голубовато-серебристых глаз изучает моё удивлённое лицо. Да только не в глаза ему мне смотреть сейчас хочется… Его твердый торс, бугристые мышцы рисуют в моём воображении такие сцены, что щёки тут же заливаются румянцем… Я где?

— Я тебе всего лишь сказал, что мы разводимся, а ты уже делаешь вид, что не знаешь меня? Не каждый день дракон находит свою истинную. Таков порядок, Ди, — шепчет он и приближается ко мне явно для поцелуя.

Реагирую мгновенно, натягивая на себя одеяло и понимаю, что сейчас и сама совершенно без одежды. О каком разводе идёт речь? А ещё этот красавчик явно одну букву в имени перепутал. Я – Диана!

Он сгребает меня в охапку прямо вместе с одеялом и одним лёгким стремительным движением поднимает меня на руки, прижимая к себе.

Я замираю, поражённая всё ещё хлопаю глазами и не понимаю как реагировать. Мы вроде разводимся, но он в то же время так нежен, осторожен, мягок.

Хотя в голове не укладывается, как я могу разводиться, не будучи замужем?

Я ведь определённо точно недавно просто заснула на своей кровати. Или рядом… Или… А я дошла до своей кровати?

Попытки вспомнить хоть что-то вызывают в моей голове жуткую боль, а тем временем бархатный голос мурлыкает у меня над ушком:

— К тому же, Ди, ты утратила свою магию. А все знают, что женщина без магии не сможет выносить ребёнка для дракона.

Внутри всё замирает от волнения, непонимания и хлынувшей на меня паники.

— Магия? — одними губами шепчу я, про дракона пока ещё не могу даже сообразить.

— Я понимаю, что для тебя это болезненная тема, — мягко, почти даже снисходительно произносит он и приносит меня, как оказывается, в просторную ванную комнату.

Решаю пока помолчать и просто слушать, хотя этот мужчина явно не в себе.

Он осторожно усаживает меня на небольшой мягкий диванчик и я едва держусь, чтобы не закричать, когда из одной его руки почти за мгновение набирается огромная ванна воды, а в другой руке вспыхивает пламя, эту воду разогревающее.

Кажется, не в себе здесь я.

— Позволь мне позаботиться о тебе в последний раз, — при одном взгляде на него у меня в голове появляется какая-то липкая патока из мыслей. Совершенно не могу соображать, но на задворках сознания рождается внезапно отрезвляющая мысль.

То, что сейчас происходит со мной совершенно ненормально!

— Мы, кажется, разводимся, — едва не пугаюсь незнакомого голоса, сорвавшегося с моих губ, словно лёгкое воздушное облачко.

— Мы столько лет были вместе, что мне не хочется вот так просто отпускать тебя, — он уже тянет свои мощные ручищи к моему одеялу, но я лишь сильнее вцепляюсь в свой спасительный кокон.

— Нет, — выдыхаю я решительно. — Если разводимся, значит больше не прикасайся ко мне.

О, каких чудовищных усилий стоит произнести это глядя ему прямо в глаза! Кажется, даже язык ворочается с огромным трудом.

— Я сама… — что сама, договорить я не успеваю.

Светлые глаза внезапно приобретают цвет расплавленного золота и зрачок становится щёлочкой как у кота. Меня словно парализует от этого зрелища и я себя настолько беспомощной в этот миг чувствую.

Невольно жмурюсь, пряча лицо в одеяло. Не знаю, что ожидать, как реагировать… Не знаю и ужасно боюсь. Никогда в жизни я не видела, чтобы люди делали вот так… Из рук воду наливали или грели её и уж тем более чтобы без линз вот так меняли глаза!

— Ди, — произносит он на выдохе и воздух вокруг меня словно замирает ведь я не слышу ни злости, ни ярости в этом почти интимном сокращении имени. — Тебе придётся вернуться домой.

Да-да! Было бы неплохо, а то я совсем уже ничего не понимаю.

— Можешь сама принять ванну, — даёт он своё позволение и уже через несколько мгновений я слышу, как закрывается дверь.

Осторожно высовываюсь из своего кокона и, удостоверившись, что здесь действительно пусто выбираюсь из одеяла.

Первым же делом подхожу к зеркалу и впиваюсь жадным взглядом в лицо, которое на меня смотрит. Странно, всё, что я делаю, оно повторяет. Как такое возможно? Я словно на мир чужими глазами смотрю. Ясными такими, как летнее солнышко. И цвет совершенно необычный! Он словно золотится изнутри, словно светится.

Нет, у них точно что-то ненормальное с глазами происходит.

По спине пробегает холодок и я невольно ежусь, обхватывая тонкими пальчиками хрупкие плечи.

Вода манит к себе теплом и мнимым обещанием защиты и спокойствия.

Она чуть обжигает, но я осторожно погружаюсь в воду, желая воспользоваться этой передышкой и всё обдумать.

Глава 2.1

Дверь со скрипом закрывается за мной и в тот же миг на пороге появляется мужчина с масляной лампой в руках.

Он вглядывается в темноту, а затем на его лице появляется тёплая, почти отеческая улыбка.

— Госпожа Диона! Вы вернулись! — в голове проносятся воспоминания, которые словно поднимаются из глубины души и я внезапно осознаю, что мужчина передо мной – управляющий поместьем семьи Антье.

И зовут его Тадеус. Вот только дом в воспоминаниях Дионы совсем другой. Чистый и светлый с красивым газоном и огромными вазонами с цветами.

— Да, Тадеус, я дома. А что произошло? — непонимающе осматриваюсь по сторонам.

— Видите ли, после того как вы вышли замуж, ваши родители поспешно покинули этот мир. А единственным наследником поместья оказался ваш кузен, Закариан. Только он ведь четвёртый сын своего отца. Управлению его никто не учил, да и сам он был очень рад оказаться здесь и праздновал без конца. А как средства закончились так сразу и уехал обратно в родительский дом. Да что же я стою то? Госпожа, проходите, пожалуйста, — посторонившись он приглашает меня внутрь. — Какое счастье, что вы вернулись, — шепчет он себе под нос, но я всё слышу.

— Экое счастье, — в дверном проёме появляется, судя по воспоминаниям Дионы, жена Тадеуса и по совместительству местная кухарка. — Семь лет дома не была, а приехала не даром, что на пустырь. Нам ведь и отужинать вам предложить нечем, кроме супа из картофеля с луком.

А я тем временем одного понять не могу. Почему Тадеуса и его жену я помню. Помню даже как дом этот выглядел. А вот как мужа своего зовут не знаю совершенно.

— Ничего, я не голодна, — слабо улыбнувшись, отвечаю женщине.

— Ничего, завтра по грибы сходим. Снег ещё не выпал, может милостивый свет госпожи будет на нашей стороне и удастся найти хоть что-то да запасти на зиму. А то ж с огорода-то что, разве ж можно леди прокормить. Это уж мы как-то перебиваемся. Благо лес рядом, хоть слугово крыло отопить получается. А вот ваши покои, госпожа, выстыли совсем. Не знаю и удастся ли растопить их.

— Не нужно, — тут же мотаю головой. — А в вашем крыле для меня комната найдётся?

Не скажу, что я сильно желаю увидеть какой стала комната, которую помнит Диона, но вот то, что мёрзнуть там я не хочу, в этом уверена точно.

Чем больше я вспоминаю, тем больше мне кажется, что я и есть Диона, а не Диана. Просто проснулась от долгого сна, длинною в жизнь в другом мире.

— Где это слыхано?! — начала было возмущаться Иллида, но Тадеус тут же её останавливает:

— Простынет же там госпожа! — в сердцах он чуть повышает голос.

— Верно говоришь. Ну ничего, справимся. Поночует немножко в комнате слуг, а там уж и до покоев доберёмся, — всё-таки соглашается женщина.

— А кто из слуг остался? Как вы здесь живёте?

— Мы с Иллидой, да Даяш со своей женой. Она на сносях у него, решили подождать немного, хоть в тепле. А уж что поесть найдём. Скота у нас немного совсем, но мы всё молоко ей отдаём.

Киваю. Даяша я помню совсем юнцом, а сейчас, наверняка, мужчина крепкий вымахал. Это хорошо, что мужчина крепкий в доме есть. Да только с едой нужно что-то решать.

И жена его кто пока неизвестно.

В общем и целом одна новость хуже другой. Но хотя бы крыша над головой имеется, да люди верные.

— А вы, госпожа, как чувствуете, простит вас Свет за прегрешения? Дева света, а замуж за это чудовище пошли… — интересуется вдруг Иллида.

— Так не по своей воле ведь пошла, — вновь одёргивает жену Тадеус. — Может и простит Свет госпожу нашу.

Глава 2.2

— А как понять, что магия вернулась? — вдруг спрашиваю я, надеясь, что это не выдаст меня с потрохами перед слугами, ведь они то Диону с самого детства знают, как дочь родную.

Женщина на мгновение замирает, окинув меня взглядом, а потом лишь пожимает плечами.

— В книгах может и есть, но ведь как только услышали, что дева Света дар свой теряет, как становится женой дракона, так и запретили браки эти. А муж вот ваш… — почти шипит она и резко оборачивается, яростно сжимая кулаки. — Бедная девочка, настрадались вы, наверное, госпожа. Как он мог с вами так поступить? Это исчадие тьмы… Не месту дракону подле девы света.

— Может в книгах есть, — прерывает речь жены Тадеус. — Господин Закариан в библиотеку даже и заглянуть не подумал, и то счастье, а то ваш отец и редкие дорогие книги там хранил. Да только темно сейчас. Завтра лучше посмотрим.

— Спасибо, — благодарю я мужчину с мягкой улыбкой. В голове потихоньку складывается план на завтра. Денег у меня немного есть, так что к зиме может и удастся что-то прикупить. Но то, что можно собрать своими силами, тоже лишним не будет, а потому решаю не отказываться от предложения Иллиды сходить за грибами.

Меня укладывают в тесной комнате для слуг, зато здесь чисто и сухо. Это радует.

Перед самым сном Иллида приносит мне несколько простых вещей.

— Это Неяры, жены Даяша. Вы её уж не застали, она из соседней деревни. Ей эти платья сейчас всё равно ни к чему, а вашу одежду страшно по лесу испортить.

— Передай ей мою благодарность, — киваю я, принимаю одежду. — Не поможешь мне избавиться от этого платья? А то самой никак не получается.

Иллида помогает охотно, без конца причитая, что бедняжка в логове дракона исхудала, так ещё и в корсет затянута с такой силой, что удивительно, как я до сих пор дышу.

И правда такую лёгкость ощущаю, когда наконец снимают эти драгоценные оковы.

— Леди, да это платье, наверное, состояние целое стоит.

Я пожимаю плечами. Образ мужчины, что развёлся со мной, ещё стоит перед глазами, окутанный странным туманом. И сейчас я понимаю, что это платье единственная зацепка, которая может объяснить мне, почему Диона вообще стала его женой. И что же тогда произошло.

Мне не даёт покоя сама мысль того, что я совершенно не помню ничего, что было бы связано с ним, но в то же время мои собственные воспоминания остаются при мне. О его почти болезненной инстинктивной заботе. О том тепле в душе. Никогда я такого не чувствовала.

Засыпаю я с этим странным чувством и кажется мне, будто этот незнакомец всё ещё рядом. Вот только просыпаюсь я с тихой яростью на себя. Он женился на Дионе, прекрасно зная, что магия отвернётся от бедной девушки. И развёлся по причине, что без магии она не сможет родить ему ребёнка. Это ли не холодная жестокость? Я не должна обманываться его действиями или словами.

Судьба дала мне шанс прожить жизнь в новом удивительном мире, где я смогу возможно даже магией овладеть. И семью обрести. Ещё раз покидать мир в одиночестве пустой квартиры я точно не желаю.

Я проживу достойную жизнь прекрасной леди, пусть и будет трудно всё наладить.

Трудности меня точно не пугают.

Умывшись в тазу для умывания и переодевшись в чистое платье, которое мне чуть велико я по памяти Дионы осторожно пробираюсь в библиотеку, накинув отстегивающуюся подкладку пальто, словно меховую жилетку и подвязав её поясом.

Вместо того, чтобы искать упоминания о том, возвращается ли магия я просто читаю, как почувствовать свет внутри. И внезапно осознаю, что это именно то самое странное ощущение в карете, что я ощутила вчера.

О дыхании, о движении энергии внутри и вокруг меня.

Я набираю в лёгкие побольше воздуха и пытаюсь представить лёгкий свет, который с приятным покалыванием срывается с кончиков моих пальцев.

И не могу поверить своим глазам, ведь получается с первого раза! Это едва заметное сияние, наверняка совсем ни на что не способное, но оно означает то, что я могу использовать магию! Могу. И от этого такой дикий восторг охватывает меня, что я разом забываю обо всех переживаниях.

Пусть будут трудности, но внутри теплится уверенность, что я непременно со всем справлюсь.

— Госпожа! — вдруг восклицает Иллида. — Свет простил вас!

Я оборачиваюсь и вижу как по щекам женщины катятся искренние слёзы счастья.

— Чудо то какое, госпожа! — она взмахивает руками и принимается вытирать слёзы. — Сходим за грибами? Лес тёмный, страшный… Туда только с такими проводниками как вы пройти можно, госпожа. А уж дев света в наших краях почти не осталось.

— Конечно сходим, бери корзинки, — улыбаюсь, совсем не понимая почему она так описывает то место. Ведь я точно помню в воспоминаниях Дионы, как она с детства, окружённая охраной да слугами ходила по тем лесам.

Собираемся мы быстро, Иллиада переполненная почти благоговейным трепетом собирает короба и зовёт Даяша с нами всё это нести.

Практически невозможно узнать в этом высоком широкоплечем мужчине с тёмными глазами того озорного мальчишку с веснушками и задорным взглядом.

Неужели люди могут так поменяться за семь лет?

От атвора

Дорогие читатели! Рада приветствовать вас в своей новой истории и с удовольствием представляю вам Нашу Диону Антье, как она выглядела в замке своего мужа дракона:

Глава 3.1

Я с ужасом смотрю то на внезапно появившегося незнакомца, то на Иллиду и Даяша. Мужчина, сопровождающий нас, поставив корзинки на землю осторожно ступает к пареньку и внимательно осматривает его.

— Опасности не представляет. Потерялся, ранен. Давно плутает по лесу, — сухо объявляет он факты и одним лёгким движением поднимает паренька на руки и приносит ближе к нам.

Я с ужасом осматриваю рваную рану на его бедре. Это же сколько крови он потерял, пока плутал здесь? И кто его так подрал?

Едва справляюсь с приступом тошноты, тут же подкатившим к горлу. Чувствую, как кровь уходит с лица, губы холодеют.

— Госпожа, вы не исцелите его? — вопрошающе смотрит на меня Иллида.

Я на некоторое время застываю, а потом пытаюсь вызвать в воспоминаниях Дионы как это происходит. Стараюсь повторять её действия, да только не знаю, что именно она делает.

Складываю ладошки в просящем жесте и прикрываю глаза, с надеждой, что раны этого молодого парнишки исцеляться.

Но ничего не происходит.

— Госпожа, раньше вы в совершенстве владели слабым исцелением… Возможно, свет простил вас ещё не до конца…

Ага. Слабое исцеление.

Мысленно произношу эту фразу и в тот же миг чувствую, как ладошки теплеют, а меня обволакивает лёгкий тёплый свет.

Не скажу, что результат вызывает вау эффект, но всё-таки края раны затягиваются и выглядит она не такой болезненной.

— А почему он так обрадовался свету? Разве можно заплутать в таком ясном лесу? — всё-таки задаю терзающий меня вопрос.

— Ах, госпожа, — хмурится Иллида, — вы же никогда и не видали каким лес предстаёт для путников без сопровождения девы света. Если бы мы сюда пришли без вас, то уже через пару шагов оказались бы в такой страшной тьме, что найти могли бы что-то лишь на ощупь.

— А дичь в этих лесах водится? — уточняю сразу, быстро соображая, как можно использовать эту особенность.

— Конечно, — уверенно кивает Даяш. — И олени, и кабаны и мелкая дичь. Этот лес полон даров, но без вас мы бы не рискнули ни пары десятков шагов пройти.

— Даяш, а ты хорош в охоте?

— Это слишком опасно, — восклицает Иллида, явно сразу понимая, что именно я имею в виду.

— Зато так мы сможем прокормить себя, заготовить на зиму провизии. У нас мясо будет, — восклицаю я.

— Я согласен с леди Дионой, — вступает в беседу мужчина.

— Да ты то для Неяры своей и без девы света готов сюда ходить, — машет рукой Иллида, покачивая головой.

— А что если будет группа охотников? Самых доверенных, кто и с добычей не обманет, и меня сможет защитить? За символическую плату, например… — я не унимаюсь, осознавая, что сейчас я только так и могу заработать хоть что-то.

— Найдётся пара охотников, — задумчиво произносит Даяш. — Если узнают, что дева света появилась, то хоть сегодня на охоту пойдут.

— Решено, — улыбаюсь я. — Значит завтра и отправимся.

Иллида ещё долго бубнит себе под нос, что это плохая затея. Ведь помимо того, что я дева света, я ещё и аристократка. Правда сейчас это последнее, что меня волнует. Какой толк от титула, если денег он не принесёт?

Молодого паренька Даяш к дереву пристроил, да тоже помогать с грибами начал.

А вот к ягодам никто так и не притронулся.

— Ягоды то собирать не будем? — удивляюсь я, не понимая, почему их стороной обходят.

— А хранить их как? Сгниют, да и нет ягод, — машет рукой Иллида.

— А компот? Варенье?

— Так портятся ведь быстро, госпожа. Сами знаете. Немного перед уходом наберём.

Я ненадолго задумываюсь. А что если они просто не стерилизуют банки? Или, возможно, в воде дело?

Решаю, как вернусь, ещё немного почитать про магию свою, да что могу опробовать. Если ягоды есть, да ещё и полезные, можно варенья наварить, компотов наделать. Всё зимой приятнее будет. А уж если бруснику найти, да мочёной сделать!..

Воображение моё пускается в дальние просторы. Если денег побольше будет, то и пирогов с вареньем можно будет устроить, и блинчиков напечь.

Это, конечно, всё слишком дальние планы, ведь сперва необходимо обеспечить выживание. Тем более на свет вот-вот ребёнок Даяша появится, но то и просто прекрасно, ведь союзника, надёжнее чем он я сейчас и не найду.

Он первый, кто будет заинтересован, чтобы дом в порядок привести. И раз уж нас так мало, то из слугова крыла можно было бы и перебраться, ведь я не вижу смысла ютиться в этой хлипкой пристройке. Там такие комнаты за зря простаивают! Ну и пусть, что здесь так не принято!

— А ещё вот скажи, Даяш, сколько будет стоить отремонтировать стену? Чтобы сквозняков в каменном крыле не было. Там ведь теплее будет, чем в деревянном.

— Не могу знать, это к каменщику обращаться нужно. Сомневаюсь, что меньше пяти золотых выйдет. Потом ещё утепление, и внутренняя отделка. Ещё плотнику заплатить надобно будет. И окна поставить.

— А как так вышло, что дом разрушенным оказался? — за разговором сбор всё равно идёт веселее, да я нужную информацию потихоньку выведаю.

Глава 3.2

— Неужели и правда я выход нашёл? — выдыхает он огромными глазами глядя на нас и корзины рядом.

— Оглянись по сторонам, — возмущается Иллида. — Тьма беспросветная. Только возле госпожи нашей видно всё.

— Дева света? — восклицает он и встаёт передо мной на колени. — Прошу! Возьмите меня к себе! Я на любую работу согласен! Прошу, госпожа!

— Не до тебя нам, — отмахивается Иллида быстрее, чем я ответить успеваю. — У нас даже есть нечего, а ты…

— Так вот же вы, грибов набрали! Я же работать буду, помогать!

— У себя чего тебе не работается? — хмурится она. — Али украл чего да из деревни выгнали?

— Сирота я необученный, деревенский. А кому такой нужен? Вот и решил я податься в лес, в надежде хоть чего-то найти. А там и подрали меня. Уж не знаю сколько плутал… Госпожа, смилуйтесь надо мной. Всю жизнь вам верой служить буду.

Я поджимаю губы, не уверенная, что могу принимать это решение сама, ведь сейчас всех средств едва ли хватит на починку дома и немного провизии.

— А умеешь ты что? — вдруг спрашивает Даяш. — Необученный, ладно. Чем занимался, пока в деревне жил? Лет тебе сколько?

Я на миг восхищаюсь этим на первый взгляд молчаливым мужчиной.

— Разное. То по кухне помогал, то за скотом следил, мелкие поручения выполнял. Я быстро всё освою! Обещаю.

— Иллида, тебе отличный помощник будет, — обращается он к женщине. — Сама жаловалась, что тяжко за всем хозяйством следить. А по весне с огородом поможет.

— А ты мне на что? — хмурится она сильнее прежнего.

— А я с госпожой на охоту ходить буду, — важно заявляет мужчина.

— Если никто не против, то я думаю, что лишние руки нам не помешают. Особенно когда начнём заготавливать мясо. А пока можно будет поручить ему задание сушить грибы, — предлагаю я, наконец и сама принимаю участие в разговоре.

— Только под твою ответственность, Даяш, — хмурится Иллида. — У него жена на сносях, а он чужака в дом.

— Светом клянусь, ни тени зла в сердце и мыслях нет! — бросается парень мне в ноги.

А рано то, судя по всему, и правда не мешает, раз проворный такой. От этого на сердце теплее становится.

— Зовут то тебя как? — тихо спрашиваю у молодого парня. — И сколько лет?

— Семнадцать мне, милостивая госпожа. А зовут меня Идар.

Задумчиво киваю. Семнадцать, значит. Хорошо, если ещё в разбой не подался, да не отчаялся. Жалко бедного парня. А уж при беременной жене Даяш с него глаз не спустит, следить будет. И в его отсутствии Тадеус да Иллида приглядят.

— Решено, — киваю наконец. — Будет помощником тебе, Иллида. Да у Даяша, может, научится чему.

— Спасибо, милостивая госпожа! — в глазах парня появляются слезинки, а мне даже как-то неловко немного становится.

— Поднимайся. И меня зовут Диона, — неловко себя чувствую, впервые представляясь этим именем.

То, что другие меня так зовут по старой памяти вроде как-то и нормальным кажется, а вот что я сама это имя говорю кажется совсем странным.

Идар несмотря на рану и истощение оказывается парнем крепким и проворным. Быстро ягоды собирает, с корзинами помогает и глубоко за полдень мы возвращаемся уже в поместье.

Даяш, как и было оговорено, сразу отправляются с охотниками побеседовать. А Иллида сразу же берёт парня в оборот, накормив пустой похлёбкой. Заставляет его чистить грибы. А вот меня наотрез отказывается подпускать к кухне.

— Не дело это, леди, — возмущается она. — Ни за что! Мало того, что вы и собирать их помогали, так ещё завтра на охоту отправитесь. Вам силы нужны, госпожа.

Я не нахожу времени удобнее, пока все заняты, чтобы почитать немного ещё про магию, которой владею. Книгу ту я в свою комнату забрала, а потому сразу отправляюсь туда, получив решительный отказ от помощи везде.

Листаю страницы и натыкаюсь на раздел слабых заклинаний. Получается, если я владею слабым исцелением, то и очищение мне доступно. А это означает, что любую воду, даже самую грязную, я могу превратить в чистейшую, словно из горного источника питьевую воду.

Больше мне, к сожалению, не доступно ничего. Однако и три мои особенности могут помочь заработать в этом мире.

Сама не понимаю, как проваливаюсь в сон, а внутри снова появляется то странное, неясное чувство. Будто нить куда-то тянется, и муж этот странный рядом.

Недоброе чувство закрадывается в душу. И тяжесть какая-то. Словно всё идёт не так, как должно быть.

Просыпаюсь я прямо за столом в растерянных чувствах. Странное притяжение исчезает, а вот я вновь могу вдохнуть полной грудью и осмотреться. За маленьким окном вечереть начинает, а я зябко тру плечи, понимая, что, кажется, постепенно холода в этот край приходят.

Да больно стремительно.

А это значит, что времени на ремонт основного крыла у нас становится всё меньше.

Завтра же обязательно разузнаю о том, сможем ли мы нанять каменщика. Пусть без утепления, но без дыры в стене всё равно лучше в доме станет. А тогда уж и переехать все сможем в нормальные комнаты.

Глава 4.1

Обвожу взглядом скромную кухню и на душе так тепло становится от того, что вижу счастливые лица присутствующих.

Вот так, всего пара дней в этом мире, а я уже чувствую себя рядом с ними на своём месте. Рядом с ворчащей Иллидой, её тихим и спокойным мужем, суровым Даяшем и даже наш новый помощник по несчастью идеально вписывается во всё это странное, но такое тёплое семейство. Не по крови, но даже я их уже считаю семьёй.

Ужин проходит в полнейшей тишине, но на лицах каждого сияет довольная улыбка, и как только тарелки пустеют, начинается разговор.

— Госпожа, — обращается ко мне Даяш. — Как и говорил, местные охотники с радостью восприняли это известие о появлении девы света. Однако, хочу сразу предупредить вас о том, что на особый результат надеяться не стоит. Ваш свет слишком слаб, мы видим не так далеко от себя, будет сложно выследить добычу, а потому мы приняли решение поставить силки. А уже завтра пройдём по тому же самому маршруту и проверим не попались ли кто.

Я киваю, слабо себе представляя как ориентироваться в лесу, но решаю довериться знающим в этом деле людям. А вот с видимостью, может, и смогу я чем-то помочь? Нужно будет в библиотеке ещё книг поискать. Раз Диона с детства этой силой владеет, значит должно быть что-то ещё. Вряд ли только одна книга, из которой я про очищение и исцеление узнала.

— Скажи, Иллида, а если я очищу воду, её можно будет пить или готовить из неё?

— Конечно, госпожа! Нет воды вкуснее, чем та, что очистила дева света. И еда сразу как будто вкуснее становится, — сперва на её лице появляется мечтательная улыбка, но следом выражение стремительно сменяется тревогой. — Но, леди, не нужно этого делать, ведь запас ваших сил всегда был очень мал. Помню ваш папенька запретил использовать больше одного заклинания в день, когда вы сознание потеряли использовав два. Ещё деточкой вы были, но запрет этот всю жизнь вашу действовал, пока замуж не вышли.

Поджимаю губы, пытаясь припомнить нечто подобное. Самих слов запрета я действительно не могу вспомнить, но, вероятно, Диона о нём и не догадывалась. Зато теперь понятно, почему её всегда столько слуг и охраны окружало. И как её вообще замуж тогда отдали за этого дракона, если девушка фактически являлась драгоценностью для людей этих мест?

— Спасибо за ужин, — искренне благодарю женщину и окидываю взглядом кухню. — А куда делись ягоды?

— Так я компот сварила, да по глиняным кувшинам разлила, вот они. Завтра на охоту вам с собой дам, да парочку Неяре отнесли.

— Мне стоит её навестить? — зачем-то уточняю я, осознав, что ещё ни разу не видела женщину.

— Нет, что вы, — внезапно оживляется Иллида и машет руками. — Не нужно вам.

Я в изумлении приподнимаю бровь, не ожидав такой реакции.

— Почему же? — неожиданно мой голос звучит слишком холодно, совсем непривычно для меня. Хотя и к нему я привыкаю до сих пор.

— Вы ведь… — мнётся Иллида, хотя за эти короткие дни, проведённые здесь я заметила, что она обычно прямо всё говорит. — Вы… Семь лет в браке были и не познали счастья материнства. А Неяра младше вас… И Даяш младше…

— И что? — всё ещё не понимаю причины её нежелания. — Проводите меня к ней, я бы хотела познакомиться. Мне неловко от того, что я тут уже не первый день, а до сих пор не знаю жену Даяша. Сама ведь выйти она не может, как я понимаю?

— Не может, — мотает головой Иллида и тяжело вздыхает. — Хорошо, госпожа…

— Я сам, — внезапно произносит Даяш, поднявшись из-за стола и пройдя к двери бросает на меня странный взгляд.

В глубине души у меня закрадываются странные тяжелые мысли, а реакция каждого из них кажется мне неестественной. Наверняка Иллида знает причину, по которой у нас с драконом ничего не вышло, ведь тот брак изначально был обречён. А потому странно, что именно подобный аргумент она подобрала, чтобы я решила не видеться с Неярой.

Мы проходим в самый конец коридора, где располагаются комнаты для слуг. Здесь прохладнее, чем у меня в комнате, но всё ещё не слишком зябко.

— Яра жалуется, что ей очень жарко, — словно ощутив моё напряжение, поясняет Даяш. — Прошу, госпожа, проходите.

А вот сам юноша оказывается на удивление спокоен. Я прохожу внутрь и моё внимание тут же приковывается к молодой девушке, лежащей на скромной постели.

— А у нас лекарь рядом вообще есть? — невольно срывается у меня с губ.

***

Дорогие мои! Приглашаю вас в историю Ульяны Тумановой:

Развод с драконом. Месть оклеветанной жены

— Ты меня обманула! — дракон возвышался надо мной словно скала. — Водила за нос столько лет… — его глаза источают яд. — Пришло время расплаты. И за предательство ты заплатишь собственной жизнью!

Из тела болезненной старухи, которая умерла, прожив одинокую бездетную жизнь, я попала в тело молодой жены дракона. И забеременела! Но это стало только началом моих проблем…

https://litnet.com/shrt/tiEy

Глава 4.2

— Говорят, рано ещё, — совершенно спокойно отвечает мужчина и подойдя ближе, поправляет жене подушки.

Странное противоборствующее чувство ворочается у меня в груди. Неяра худенькая вся, но при этом живот у неё такой… Словно в нём уместилась по меньшей мере ещё одна такая же девушка.

— А срок какой? — осторожно уточняю, хотя сама, конечно, понимаю не сильно много, только в общих чертах.

Я и беременных не так много видела, но подобное вижу впервые.

— Вторая половина года пошла, — каким-то странным слабым голосом отвечает мне девушка.

— Весной мы узнали, — поясняет Даяш. — Тише, — шепчет он и убирает прядь волос жене за ушко. Столько нежности в его суровом взгляде, что у меня невольно к глазам подступают слёзы.

Если я всё правильно понимаю, то у нас большие проблемы. Возможно ли в таких условиях родить больше одного? Что малыш не один, яснее ясного. Не может быть на шестом или седьмом месяце такого огромного живота, это даже я понимаю.

И что самое ужасное, как это отразиться на самой девушке?

— Меня зовут Диона, — представляюсь я с лёгкой улыбкой. — Рада, наконец, увидеть тебя.

— Это дочь нашего господина, барона Антье, — тихо поясняет Даяш.

— Та, что была замужем за драконом? — удивлённо восклицает своим тихим голосом девушка и тут же прикрывает рот ладошкой.

— Всё так, — легко киваю я, надеясь показать, что не испытываю к ней никакой враждебности. — Даяш, нам нужно поговорить.

Ещё раз окидываю взглядом комнату перед уходом. Кажется, у Неяры есть всё, что может ей понадобиться. Даже замечаю простенькую пряжу из которой она, судя по всему что-то вяжет будущим малышам.

В груди от этого осознания разливается тепло, одновременно нагоняя на меня грусть. Я должна сделать всё, чтобы ни одна жизнь в этом доме не пострадала.

Как только мы с Даяшем выходим в коридор я смотрю на него серьёзным взглядом.

— Нам нужен лекарь, или повитуха. Срочно. Если мои познания окажутся правдой, то у твоей жены даже не две жизни под сердцем.

— Госпожа, ведь денег нет. Завтра на охоте…

— Нет, — прерываю я его. — Деньги есть. Десять золотых. Хватит и дом подлатать, и лекарю заплатить.

— Но… откуда?

— Выдали при увольнении из брака, — усмехаюсь я горько.

— Нет, госпожа! Это невозможно. Мы не можем…

— Можете, — вновь прерываю я его, не знаю как найти подходящие слова, чтобы он точно не отказался, а потому решаю подойти с практической стороны. — Если с твоей женой или детьми что-то случится, тебя окутает такое горе, что ни один свет не сможет пробраться. Я не хочу терять так много.

— Я понял, — кивает он серьёзно. — Я верну этот долг.

Пусть уж он лучше будет полон решимости расплатиться со мной по долгам, чем отказывается от лекаря. Если я всё правильно понимаю, то у неё сейчас шестой или даже седьмой месяц, а учитывая, сколько у неё возможно детей, появление новых жизней на свет в этом поместье стоит ожидать уже в скором времени.

К счастью этих аргументов ему хватает, а я понимаю, что нужно ещё скорее залатать ту дыру в стене и наконец хорошо отопить основное здание. Хотя внутренне уже готова встретиться с противостоянием слуг, которые давно привыкли жить совершенно по другим устоям.

— Могу я очистить воду для Неяры? — уточняю я скорее для того, чтобы Даяш показал мне, где эта вода находится.

— Но ведь вы уже сегодня лечили Идара, — протестует он.

— Да, и потому мне нужно кое-что опробовать перед завтрашним походом. Покажи, где стоит вода.

Нехотя, но он всё-таки проводит меня до высокого пузатого глиняного сосуда, наполненного водой.

Я осторожно касаюсь руками чуть шероховатых боков и, прикрыв глаза пытаюсь отыскать ту самую энергию, что ощущала недавно. Насколько я поняла из книги в этом деле важно дыхание и желание.

И только когда я понимаю, что готова, а кончили пальцев приятно покалывает необычным тепло, то отдаю мысленную команду очистить воду и тогда на миг на спокойной водной глади проходит сияющая рябь.

— Как вы себя чувствуете? — тут же встревоженно интересуется мужчина, видимо, приготовившись ловить меня.

— Вполне сносно, — улыбаюсь я, чувствуя лёгкое головокружение и слабость. Всё-таки две просьбы к свету даются мне и правда не легко, но может в этом и суть? Нужно просто тренироваться?

А заодно это даёт мне бесценную информацию. Завтра если что-то случиться, скорее всего исцеление я смогу использовать максимум три раза.

Глава 5.1

Ночью поспать удаётся с трудом. После небольшого истощения странное чувство притяжения совершенно не даёт мне покоя. Просыпаюсь, чувствуя мокрую от пота ткань ночной рубашки и рвано вдыхаю прохладный воздух комнаты. За ночь тепло постепенно уходит из хлипкой постройки, скорее всего Тадеус вот-вот начнёт растапливать печь, а Иллида займётся завтраком.

Нужно вставать, иначе так и простыть не долго.

Прохладная вода бодрит, я обтираю шею и руки, чтобы хоть немного привести себя в порядок и переодеваюсь в сухую чистую одежду. Никогда бы не подумала, что буду мечтать о центральном отоплении, водоснабжений и ванне так, как сейчас.

Жаловаться, конечно, не приходится. Здесь довольно тепло, на жизнь вероятно тоже хватит. Но вот удобств мне, как человеку, пришедшему из другого мира, где они были, явно не хватает.

Правда об этом я буду думать позже, как устроить всё так, чтобы было комфортно и удобно. А главное, безопасно.

Когда выхожу из комнаты, замечаю, что на кухне и правда уже хлопочет Иллида, а за столом тихо сидят и о чём-то разговаривают двое крепких мужчин. Видимо, те самые охотники, о которых говорил Даяш.

Один из них, постарше, с проседью в тёмных волосах и шрамом через бровь, при моём появлении встаёт и слегка кивает. Второй, молодой и коренастый, смотрит на меня с нескрываемым любопытством, но ни от одного из них ничего плохого я не чувствую.

— Госпожа Диона, — голос Даяша выводит меня из лёгкого оцепенения. Он подходит ко мне с другого конца коридора практически бесшумно, держа в руках простой, но прочный лук и колчан со стрелами. — Это Гарн, — кивает он на старшего, — и его сын, Лорн. Они лучшие охотники в округе. Согласны идти с нами.

— Рады служить, леди, — глуховатым голосом произносит Гарн, окидывая меня коротким оценивающим взглядом.

— Спасибо, что согласились, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения.

Внутри всё сжимается в комок от одной мысли о том, что мне действительно нужно отправляться с ними на охоту.

Завтрак проходит быстро и почти молча. Иллида суёт мне в руки сверток с лепёшкой и куском сыра, непонятно правда, откуда она её взяла. А Даяш передаёт небольшую флягу с водой.

— Будьте осторожны, госпожа, — ворчит Иллида, застёгивая на мне меховую безрукавку поверх платья. — И свет вам в помощь.

Выйдя на улицу, осматриваюсь по сторонам. Утро хмурое, небо затянуто свинцовыми тучами, от сырого ветра пробирает до костей. Я невольно ёжусь и плотнее кутаюсь в тёплую подкладку дорогого пальто, с удивлением осознавая, что не могу вспомнить откуда она взялась.

Гарн и Лорн движутся бесшумно, их ступни, обутые в мягкие сапоги, почти не оставляют следов на влажной земле, а вот у меня так совершенно не получается. Даяш идёт рядом со мной и его присутствие даёт хоть какую-то уверенность на то, что всё пройдёт без лишних происшествий.

Вскоре мы заходим в лес и оказываемся на той же опушке, где и собирали грибы. Их здесь много ещё, но я с удивлением отмечаю, как хорошо Даяш ориентируется здесь. Правда вчерашний солнечный и пахнущий хвоей лес сегодня выглядит угрюмым и полным скрытых опасностей, словно чувствует зачем мы сюда пришли. Гарн останавливается и, оборачиваясь ко мне, произносит:

— Ну, леди, теперь всё зависит от вас. Без вашего света мы дальше десятка шагов не уйдём.

Я киваю, делаю глубокий вдох и закрываю глаза в надежде исправить эту ситуацию. Вспоминаю то самое ощущение в библиотеке. Как маленькое покалывание в кончиках пальцев распространяется вокруг, а лёгкое тепло разливается в груди. Представляю, как этот свет растекается по всему телу, наполняет меня, а затем вырывается наружу мягким сиянием, рассеивающим мрак.

Открываю глаза и вижу, как охотники, озарённые слабым светом, часто и быстро моргают, словно пытаются осмыслить увиденное. Мне странно от мысли о том, что они видят лишь шагов на двадцать вперёд, ведь для меня этот лес кажется совсем обычным. Кажется, я даже спокойно могу разглядеть деревья вдалеке, да только толку от этого, если в охоте от меня вряд ли будет толк?

— Хорошо, — коротко говорит Гарн и делает знак рукой. — Двигаемся. Тише воды, ниже травы.

Сердце начинает биться чаще, а каждый шорох, каждый хруст ветки под ногой заставляет меня вздрагивать. Я иду в центре нашей маленькой группы, стараясь дышать ровно и держать свет стабильным. Это отнимает силы, я чувствую, как понемногу устаю, будто несу тяжёлую, но невидимую ношу.

Гарн и Лорн идут впереди, выискивая следы и знаки, невидимые мне. Даяш прикрывает тыл, держа лук наготове.

— Стоп, — вдруг тихо говорит Гарн, приседая на корточки и указывает на расплывчатый след на влажной земле. — Кабан. Не один и недавно.

Лорн беззвучно снимает с плеча несколько петель из прочного шнура и они вдвоем с Даяшем начинают расставлять силки вдоль тропы, ведущей к зарослям какой-то травы, да так ловко, словно всю жизнь делают это вместе.

Я стою, стараясь не шелохнуться, и чувствую, как капли пота стекают по спине. Свет пульсирует в такт моему учащённому сердцебиению. Магия требует концентрации, а её так сложно сохранять, когда каждый нерв напряжён до предела.

Внезапно где-то совсем рядом, в темноте, раздаётся резкий, отрывистый звук ломающейся ветки и все мы замираем. Гарн медленно поднимает руку с луком, его взгляд устремлён в ту сторону и тут до меня доходит простая истина. Пусть лес мне и кажется не таким страшным и тёмным вижу я всё равно не дальше освещённого круга, прямо на границу которого выходит матёрый кабан. Он огромен. Щетина на загривке стоит дыбом, маленькие глазки-бусинки блестят в отсветах моего сияния. Он фыркает, роя землю могучим клыком, и я чувствую, как по телу пробегает ледяная дрожь. Это не картинка из документального фильма. Это реальный, дышащий опасностью зверь в нескольких метрах от меня.

Глава 5.2

Он, кажется, нас ещё не видит, но уже чует. Воздух становится густым от напряжения.

Лорн, не сводя с кабана глаз, медленно-медленно отводит руку в сторону, показывая на одну из расставленных петель. Чудовище делает нерешительный шаг вперёд, потом ещё один. Кажется, он настороже.

И в этот момент где-то далеко, за линией света, каркает ворон.

Зверь вздрагивает, резко поднимает голову и замечает нас. Его тело напрягается для броска.

Всё происходит за секунды. Гарн плавно, почти медлительно натягивает тетиву. Я замираю, не в силах отвести взгляд от разъярённого зверя. Внутри всё кричит от ужаса.

Свист стрелы кажется неестественно громким в оглушающей тишине леса. Она впивается кабану в плечо, не смертельно, но сразу понятно, что больно. Зверь издаёт пронзительный, яростный визг и бросается вперёд будто слепой от боли и ярости.

Прямо в расставленную петлю.

Раздаётся отчаянный, захлёбывающийся хрип, треск сучьев. Кабан бьётся, пытаясь высвободиться, но прочный шнур лишь туже затягивается на его мощной ноге. Его движения становятся всё более хаотичными, а визг всё слабее.

Я стою, не двигаясь, с трудом переводя дыхание. Руки дрожат, свет мигает. Во рту пересохло. Увидеть это своими глазами оказывается куда страшнее любых представлений о подобном… Кажется, я даже стала соучастником в том, что зверь потерял с вою жизнь. Тошнотворный ком мгновенно подкатывает к горлу, мне становится не по себе.

Лорн и Гарн осторожно подходят к добыче. Гарн быстрым, точным движением добивает зверя, прекращая его мучения. Наступает тишина, оглушительная после недавней схватки.

— Сильный зверь был, — спокойно произносит Гарн, вытирая клинок о пучок травы.

— Всё кончено, госпожа, — Даяш, видимо заметив, что я бледнюю подходит ближе. — Вы справились. Без вашего света мы бы и след его не нашли, не то что взяли.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. Но постепенно ко мне приходит тяжёлое, холодное осознание суровой необходимости. Этот кабан не просто добыча. Это мясо практически на всю зиму. Это шанс выжить для Неяры, для её будущих детей, для всех нас.

Пока охотники возятся с тушей, я отворачиваюсь и делаю несколько глотков воды из фляги. Руки всё ещё трясутся. Я снова закрываю глаза, на этот раз не для того, чтобы призвать свет, а чтобы успокоиться. Да, это тяжело. Да, это страшно. Но я могу это делать. Я должна. Без девы света они не смогут охотиться, значит мне придётся привыкнуть к этому зрелищу, я не могу жертвовать ни своей жизнью, ни их.

— Госпожа, — окликает меня Лорн, стоя рядом и держит в руках несколько тёмно-бурых, почти чёрных перьев. — Тетерев. В силки попался. Мелочь, но на бульон сойдёт.

Я беру у него одно перо. Оно невесомое и гладкое. Маленькая жизнь в обмен на нашу. Такова цена выживания в этом мире.

— Спасибо, Лорн.

Мы движемся дальше, проверяя остальные силки, расставленные по пути сюда. Попадается ещё пара зайцев. Мой свет постепенно слабеет, голова начинает побаливать. Я понимаю, что скоро достигну предела.

— Возвращаемся, — без возражений командует Гарн, видя моё состояние.

Путь назад кажется бесконечным. Я иду, почти не видя дороги под ногами, целиком полагаясь на Даяша. Свет теперь едва освещает пространство на пять шагов вокруг, но его уже достаточно, поскольку мы на знакомой охотникам тропе.

Когда мы наконец выходим из леса, я почти падаю от изнеможения, но внутри горит крошечный огонёк сделанного дела, преодолённого страха.

Иллида встречает нас на пороге. Её глаза округляются при виде добычи, которую Гарн и Лорн несут на шесте. Она переводит взгляд на Даяша, который несёт дичь поменьше.

— Светом поберись... — вырывается у неё шёпот, полный благоговения и надежды.

Вдруг воздух вокруг сгущается, становится тяжёлым, будто вот-вот начнётся гроза. Давление в ушах нарастает, заставляя меня пошатнуться. Птицы разом умолкают. Тишина обрушивается оглушительная, звенящая.

— Госпожа? — тревожно окликает меня Даяш, его рука инстинктивно ложится на рукоять ножа.

Но я не могу ответить. Вся моя сущность, каждая клеточка этого чужого, но уже родного тела, замирает в одном, ужасающем порыве. То самое странное притяжение, что мучило меня ночами, та невидимая нить в груди словно натянулась, как тетива, и рвётся куда-то ввысь.

Поднимаю голову и не могу поверить своим глазам.

Над нами, застилая свинцовые тучи, с оглушительным, рвущим барабанные перепонки гулом, проносится огромная тень. Она так близко, что я на мгновение различаю каждый мощный взмах кожистых крыльев, блеск золотисто-бронзовой чешуи на брюхе, длинный, подобный бичу, хвост.

Дракон.

***

История литмоба от автора Джейн Реверди:

Развод с драконом. Ты мне больше не нужна

— У вашей жены будет девочка, ваша светлость!

Я увидела, как после слов эскулапа разочарованно вытянулось лицо моего мужа, и сердце мое болезненно сжалось.

Это был его последний шанс получить от меня сына с магическим даром. Согласно предсказанию, этот ребенок должен появиться у него в год алмазного дракона — в тот самый год, который шел сейчас. И именно этот мальчик через пятнадцать лет должен будет вернуть великому княжеству Амальфийскому его былое величие.

Доктор поспешил выйти из спальни, и когда мы с мужем остались одни, Реджинальд сказал:

— Мне нужна будет другая жена, Лаура! Та, которая в ближайшие десять месяцев сможет родить мне сына.

Глава 6.1

Он пролетает над нами куда-то вдаль и только когда его силуэт становится совсем слабо различимым я выдыхаю. Весь двор словно в оцепенении стоит всё это время.

В голове мелькает странная мысль, что я когда-то была замужем за драконом. Вот как такое возможно? Это же огромное чудище, что пролетало над нами? Разве может ему обычная девушка женой быть?

От этих мыслей меня пробирает лёгкий холодок и я невольно обнимаю себя за плечи. Пытаюсь что-то вспомнить о том странном браке, но воспоминания словно туманом заволокло и не пускает меня в ту потаённую часть где-то в глубине души.

Это похоже на попытку разглядеть дно глубокого колодца в сумерках, но видно только смутные тени и отблески.

Лишь чувство щемящей нежности, внезапно появившееся непонятно откуда к этому жуткому существу, меня возвращает обратно в реальность. Оно возникает само по себе, словно отклик на чьё-то далёкое эхо, и это пугает меня куда сильнее, чем сам вид пролетающего дракона. Неужели я головой где-то повредилась, раз мысли такие появляются? Это тело, тело Дионы, хранит свои собственные тайны, свои привязанности, и они прорываются наружу, как подземные воды, вопреки моей воле.

Нет уж. Если и выходить замуж, то за нормального мужчину, а не чудовище какое. Я крепче сжимаю пальцы на своих тонких плечах, пытаясь придать себе решимости. Да и почему-то же он со мной развёлся? Значит, что-то было не так. Что-то, о чём я не помню, но что, возможно, спасло меня.

Едва справляюсь с кашей в мыслях и оглядываю тех, кто считает меня своей госпожой. Я то, конечно, и не думаю о них в подобном ключе. В какой-то мере кажется, будто к бабушке с дедушкой жить приехала, хоть Тадеус с Иллидой не такие уж и старые, чтоб о них так думать. Их верность, их забота единственный тёплый очаг в этом холодном, полуразрушенном мире.

Нужно действовать. Действие лучшее лекарство от страха и хаоса в голове.

— Гарн и Лорн, — обращаюсь я к охотникам чуть хрипловатым от напряжения голосом. — Пусть тушу разделывают. Мясо нужно засолить или закоптить, а может и завялить, как считаете правильным.

Мужчины молча кивают, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного. Но я точно знаю, что никто лучше охотников не справится с этим заданием.

— Иллида, из тетерева пусть суп сварит, Идар его ощиплет.

Парень тут же бросается выполнять поручение, будто рад любой возможности проявить себя да отвлечься. А я поворачиваюсь к самому надёжному своему союзнику.

— А Даяш… — я внимательно смотрю на мужчину рядом. — Лекарь нужен, ты помнишь наш разговор. И если возможность будет, с каменщиком поговори.

Он коротко кивает, без лишних слов. Когда мы заходим в дом, пока он приводит себя в порядок после охоты, я поднимаюсь в свою комнату и достаю из потаённого уголка тот самый кошелёк. Кожа на нём мягкая, дорогая, и он до сих пор пахнет чем-то чужим, роскошным.

Откладываю себе лишь пять серебряных да десяток медных монет. Они позвякивают в ладони, жалкая сумма на мелкие нужды. А остальное решаю передать ему. Я не знаю, откуда у меня такая уверенность в этом мужчине. Но одно лишь то, как Даяш на жену свою смотрит и как суров и серьёзен он оставался на охоте, вселяют в меня чувство надёжности. Он не подведёт.

Нахожу мужчину и протягиваю ему мешочек. Он даже не заглядывает внутрь, просто сжимает его в своей крупной руке.

— Вот, здесь должно хватить, — говорю я, больше пытаясь убедить себя.

Он коротко кивает и скрывается за поворотом коридора, а я остаюсь стоять одна, пытаясь унять бушующее сердце после всего происходящего. Сил совсем не осталось, да и бессонная ночь даёт о себе знать, а потому я решаю лишь ненадолго прилечь, чтобы перебить сон. Хотя бы на полчаса.

На удивление, сейчас этот сон оказывается глубоким, крепким, совсем не таким, как ночью. Никаких навязчивых образов, никакого чувства чужого присутствия. Только тёплая, целительная темнота.

Но длится он, кажется, недолго. Сквозь дрёму до меня доносятся приглушённые, но торопливые шаги по коридорам, сдержанные взволнованные голоса. Я заставляю себя подняться, сердце снова начинает колотиться, словно пытаясь вырваться из груди. Выскальзываю из комнаты и натыкаюсь на испуганного Идара, вжавшегося в стену, мимо которого только что Иллида пробежала с охапкой чистого тряпья.

— Что происходит? — спрашиваю я, хотя ужасное предчувствие уже леденит душу.

— Кажется… того. Ну… Неяра, — бормочет он, и его глаза круглые от страха.

Сон как рукой снимает. Неужели началось? Так скоро?

— А Даяш? — почти выдыхаю я, молясь всем богам этого странного мира.

— Не вернулся ещё, — мотает парень головой.

Холодный ужас бросается мне в лицо. Он не успел.

— Делай, что Иллида скажет, — бросаю я и сама скорее бегу к комнате жены Даяша, в мыслях прося только бы он успел. Только бы успел…

Натыкаюсь на Иллиду в проходе. Она несёт таз с чистой водой и ещё одну охапку тряпок. Её лицо сосредоточено и серьёзно.

— Я могу чем помочь? — вылавливаю её, чувствуя себя абсолютно бесполезной.

— Что вы, госпожа! — ужасается она, и в её глазах читается неподдельный ужас при одной такой мысли. — Не дело нерожавшим там бывать, смуту наводить! — отрезает она и, не дав мне опомниться, решительно захлопывает передо мной дверь.

Глава 6.2

Стук захлопнувшейся двери отдаётся в тишине и теперь я остаюсь снаружи одна. Возвращаться в дом нет сил. Присаживаюсь на холодное деревянное крыльцо, обхватываю колени руками и замираю, вглядываясь в тёмный прямоугольник окна комнаты Неяры. Оттуда доносятся приглушённые голоса, шёпот, а иногда сдавленный стон, от которого сжимается всё внутри. Каждый звук заставляет мое сердце колотиться чаще, каждый момент тишины пугает ещё больше.

Время теряет всякий смысл. Минуты растягиваются в часы. Ночь окутывает усадьбу своим бархатным, безразличным покрывалом. На небе одна за другой зажигаются холодные, далёкие звезды. Я смотрю на них и думаю о том, насколько этот мир огромен и странен. Драконы в небе, магия света, и вот сейчас, за этой стеной, происходит самое обычное и самое невероятное чудо одновременно. Рождение жизни, той самой, ради которой я готова была отдать последние деньги.

В голову лезут самые страшные мысли. А что, если лекарь не успел? Что, если Неяра слишком слаба? Что, если ничего нельзя изменить? Я чувствую себя абсолютно беспомощной. Владею магией Света, а не могу пробить эту стену страха и неизвестности. Я чужая душа в чужом теле, и сейчас мне как никогда не хватает опыта, знаний, простой человеческой уверенности.

Из дома выходит Идар чеез какое-то время, он несёт кувшин с водой и, увидев меня, вздрагивает.

— Госпожа, вы тут чего на холоде? Простыть же недолго!

— Как там? — тут же спрашиваю я, вскакивая.

Он лишь неуверенно пожимает плечами.

— Не знаю. Лекарь не выходил. Иллида сказала только, что воды побольше.

Он скрывается внутри, а я снова остаюсь со своей тревогой. Возвращаюсь на ступеньку, уже не обращая внимания на холод, пробирающий сквозь тонкую ткань платья.

Внутри всё замирает, когда из-за двери доносится новый, пронзительный звук. Не стон, а скорее крик. Короткий, отчаянный. Потом тишина. Долгая, мучительная тишина. Я вжимаюсь в стену, замираю, боясь пропустить любой звук. И тут он раздаётся. Тихий, жидкий, но такой ясный в ночной тишине. Детский плач.

Слёзы сами собой наворачиваются на глаза. Первый крик. Значит, жив. По крайней мере, один.

Но плач не умолкает. И через несколько мгновений к нему присоединяется второй, более низкий и капризный. А следом, едва различимый, словно писк птенца, — третий.

Трое?.. Трое!

Я закрываю лицо руками, и слёзы льются уже без остановки. От облегчения, от нахлынувших эмоций, от осознания того, что в этом холодном, полуразрушенном доме только что случилось настоящее чудо.

Но эйфория быстро сменяется новой тревогой. Трое. Это же огромная нагрузка. А Неяра? Как она?

Двери ещё долго не открываются. Я слышу за ними суетливые шаги, бряцание посуды, сдержанные разговоры. Свет в окне гаснет, зажигается вновь. Проходит ещё час, а может даже больше. Я уже не сижу, а хожу по двору, как загнанный зверь, не в силах унять дрожь в коленях.

Небо на востоке начинает светлеть, красясь в нежные перламутровые тона, а я решаюсь зайти внутрь, совсем замёрзнув. Наконец раздаётся скрип двери из комнаты Неяры, а на пороге появляется лекарь. Он выглядит страшно измождённым, его одежда помята, лицо осунулось, но в глазах усталое спокойствие.

Я замираю на месте, не в силах вымолвить ни слова.

— Вовремя вы меня позвали, — говорит он хриплым от усталости голосом. — Очень вовремя. Всё… Всё в порядке. Четверо. Все живы.

— Четверо? — уточняю я, боясь ошибиться.

— Женщина и трое детей.

— Как мать? — с трудом выдавливаю я.

— Слаба. Очень слаба. Организм с огромным трудом справился. Но жива, — он проводит рукой по лицу, — два мальчика и девочка. Малышка самая маленькая. Слабее всех. Но дышит, борется.

Он ещё что-то говорит про уход, про покой, но я уже почти не слышу. Затем, когда он заканчивает, пропускаю его мимо себя, Идар должен проводить его в комнату, чтобы тот отдохнул, а я осторожно, на цыпочках, прохожу глубже в дом.

В коридоре пахнет травами и свежим бельём. Иллида, бледная, с тёмными кругами под глазами, но с сияющим взглядом, выходит из комнаты и, увидев меня, молча обнимает. Это короткое, крепкое объятие говорит больше любых слов.

— Можно? — шепчу я.

Она кивает и отодвигается. Я вхожу.

Комната залита мягким светом наступающего утра. Неяра лежит на кровати, бледная, как полотно, с закрытыми глазами, но губы её тронула едва заметная улыбка. Рядом, на широком стуле, сидит Даяш и просто смотрит на троих запелёнутых комочков, лежащих в корыте, выстланном сверху мягкими тряпками и какими-то одеждами ниже. Смотрит с таким благоговением и трепетом, что у меня снова подступает ком к горлу.

Подхожу ближе. Два мальчика. Один покрупнее, с тёмными волосиками, второй поменьше. И между ними крошечная девочка. Она действительно мала и дышит она тихо-тихо.

И тут я вижу это. То, от чего кровь стынет в жилах. Над каждым из младенцев, в нескольких сантиметрах от их лбов, дрожит, переливается едва заметное сияние. Над мальчиками тёплое, золотистое. Над девочкой бледное, почти прозрачное, как утренняя роса.

Магия?

Глава 7.1

Меня отводят в мою комнату, и я проваливаюсь в сон, как в бездну, не думая ни о драконах, ни о магии, ни о чём вообще.

Просыпаюсь я уже ближе к вечеру. Солнечные лучи косо падают в окно, окрашивая комнату в золотистые тона. Первое, что я чувствую это всепоглощающая слабость. Будто из меня выжали все соки. Но вместе с тем странное, светлое чувство покоя. Быстро привожу себя в порядок и выхожу в коридор.

В доме царит непривычная тишина, но я не чувствую тревоги. На кухне застаю Иллиду, которая помешивает какой-то ароматный бульон в большом котле с выражением глубокого, почти материнского удовлетворения от того, что теперь все дети будут сыты.

— Ну как они? — спрашиваю я, садясь на скамью.

— Спят, слава Свету, все, — улыбается она. — Девочка слабенькая, но цепляется. Мальчишки богатыри, прямо как их отец. Уже поели и снова заснули. Неяра тоже отдыхает.

Я киваю, пью воду, которую она мне подала, и набираюсь смелости задать главный вопрос, который не даёт мне покоя.

— Иллида… Я видела. У детей… есть дар. С самого рождения. Откуда? Даяш ведь не маг.

Иллида на мгновение замирает, её взгляд становится задумчивым. Она подходит ближе, понижает голос, хотя вокруг никого нет.

— Это от матери, госпожа. От Неяры.

— Но она… я никогда не чувствовала в ней магии.

— Она и не владеет ею, — качает головой Иллида. — Она полукровка первой крови. Её мать была человеком, а отец, — она оглядывается по сторонам и шепчет ещё тише, — говорят, эльфом из Серебристого леса. Сама-то она дар не получила, сила в ней дремала. Полукровки первой крови никогда не владеют силой. А вот детям… видно, передалась. Тихая кровь в одном поколении просыпается в следующем.

Полукровка. Эльф. Серебристый лес. В моей голове будто раскрывается новая, неизведанная глава этой странной жизни. Всё оказывается сложнее, чем я могла предположить. Мои слуги, оказывается, хранят такие тайны…

— Никто об этом не знает, — строго говорит Иллида, глядя на меня. — Её родители скрывали, да и здесь все молчат. Слишком уж недоверчивы люди к такой крови. Вы же не проговоритесь, госпожа?

— Никогда, — отвечаю я твёрдо. — Они часть этой семьи. Их тайны мои тайны. Но могут же они быть просто магами?

— Спасибо вам, госпожа. И за всё… за всё остальное. А магами, — она ненадолго задумывается. — Могут. Если в родстве у родителей были маги.

Я откидываюсь на спинку скамьи, и в голове начинают роиться новые мысли. Трое детей-магов. В моём доме это и благословение, и огромная ответственность. Нужно будет всё устроить так, чтобы ни у кого не возникло сомнений о том, что эти дети не являются потомками другой расы.

А ещё это наводит на мысль о том, что я совершенно ничего не смыслю в местной магии и нужно восполнить эти пробелы не только ради троих малышей.

— Ваш ужин, госпожа, — Иллида с довольным лицом ставит мне только сваренную густую похлёбку с мясом и овощами, от которой исходит умопомрачительный аромат, ведь я столько времени не ела нормально. — Благодаря вам и вашему свету здесь снова пахнет вкусной едой, — мечтательно произносит женщина, расставляя ещё две чашки с супом на деревянный поднос. — А я пока Неяре с Даяшем отнесу.

— Передай, пожалуйста, что мне нужно с ним поговорить, когда у него появится время. А найти меня можно будет в библиотеке.

— Ночью то, госпожа? В той части дома холодно же совсем!

— Тогда в моей комнате, возьму что-нибудь почитать и вернусь к себе, — улыбаюсь я, чувствуя, как в груди разливается тепло от этой трогательной заботы. — И можно не называть меня госпожой, вы мне как родные ведь, с детства вас знаю.

И ведь и правда, словно знаю их всю жизнь, благодаря воспоминаниям Дионы отчётливо помню свою жизнь в этом мире. Кроме последних лет, которые я вроде как замужем провела.

Неужели муж настолько плохо с ней обращался, что бедняжка от шока предпочла забыть обо всём?

Никак не могу вспомнить того мужчину, но наверняка он был просто ужасен, раз даже собственная жена его знать не хотела.

Голову словно туман заполняет, когда пытаюсь думать о том времени. Но, вероятно, мне и незачем та информация, ведь мы больше никогда не увидимся.

Точно, он ведь был драконом. Если это такое же чудище, как и недавно пролетающее над нами, то понятно, почему Диона предпочла забыть о браке, отправившись домой.

Мотаю головой, стараясь вернуть мысли в нужное русло. Пробую наваристую похлёбку и щурюсь от удовольствия, кажется, впервые пробуя что-то настолько вкусное и питательное за время пребывания в этом мире.

Мне ужасно хочется проведать Неяру, но я пока решаю не тревожить её своим присутствием, да и помочь пока не смогу. Чувствую, что не получится магией воспользоваться. Словно какая-то невидимая чаша внутри меня опустошена и мне неоткуда брать тот самый свет.

А потому следую намеченному плану и после сытного ужина, который был мне обедом, отправляюсь в библиотеку за книгами.

Выбираю все, где есть хоть малейшее упоминание о магии, эльфах и драконах, желая всё-таки побольше узнать о мире, в котором живу.

Да только книг этих оказывается столько, что приходится сделать несколько заходов, пока я с лампой в одной руке и стопкой книг в другой переношу всё это богатство знаний к себе в комнату.

Глава 7.2

— Войдите, — говорю я, откладывая верхнюю книгу из стопки.

Дверь открывается, и в проёме появляется Даяш. Он выглядит уставшим, глубокие тени легли под глазами, но в его осанке по-прежнему чувствуется сила и собранность. Он несёт в себе тихую, сдержанную радость, которая смягчает обычно суровые черты лица.

— Присаживайся, — предлагаю я, указывая на единственный стул в комнате. Сама остаюсь сидеть на краю кровати, закутавшись в одеяло — вечера становятся всё холоднее.

— Как Неяра? Как дети? — спрашиваю я прежде всего.

— Спит. Все спят, — отвечает он, и в его голосе звучит непривычная нежность. — Лекарь сказал, что худшее позади. Спасибо вам, госпожа. За всё. Без денег на врача… — он не договаривает, но я понимаю.

— Это были общие деньги, — мягко прерываю я. — На общее благо. Но, Даяш, теперь у нас новая забота. Зима не ждёт. Удалось ли поговорить с каменщиком?

Его лицо становится сосредоточенным, деловым. Он кивает.

— Удалось. Ионас, он лучший в округе. Осмотрел стену. Говорит, работу можно сделать, но нужно спешить, пока морозы не сковали раствор. Он готов начать через три дня, как раз закончит работу в деревне.

— И сколько?

— Пять золотых и три серебряных за работу и материалы. Это если мы сами будем таскать камни и месить глину под его руководством. Идар и я справимся. Гарн с Лорном тоже обещали помочь, если дадим им долю мяса.

— Это хорошая цена, — вздыхаю я с облегчением. Ремонт съест почти половину моих разводных денег, но без него все другие планы бессмысленны. — Соглашайся. Это нужно сделать до крепких холодов. А то в основной части дома жить невозможно, а в служебном крыле всем нам скоро будет холодно, особенно с тремя новыми жильцами.

— Так и сделаем, — твёрдо говорит Даяш. — Деньги я ему задаток уже отдал от вашего имени.

Я одобрительно киваю, ценя его инициативу. Затем перехожу ко второму важному вопросу.

— А как с охотой? Есть ли возможность сходить ещё раз, пока не выпал снег? Мяса с того кабана надолго не хватит, особенно теперь. Его нужно солить, коптить. А ещё… — я делаю паузу, обдумывая. — Мне кажется, мы могли бы часть мяса обменять в деревне на крупы, муку, может сушёные овощи. И… — Я смотрю на него прямо. — Я думаю о том, чтобы выкупить ещё одну корову. Молока одной старой коровы на всех, особенно на малышей, не хватит.

Даяш хмурится, обдумывая некоторое время.

— На охоту сходить можно, — наконец кивает мужчина и вновь смотрит на меня. — Гарн говорит, что о вашем свете в лесу теперь знают другие охотники, и зверь от него не шарахается как от факела, а значит, можно ставить больше силков, может даже попробовать выследить оленя. Но это рискованно и займёт не один день. А насчёт обмена, — он потирает подбородок. — Это возможно. В деревне мясо ценят, особенно перед зимой. За туши кабана и пару зайцев можно выручить мешок овса, а возможно даже ржи. А корова… — Он вздыхает. — Это дорого, госпожа. Молочная тёлка будет стоить не меньше трёх-четырёх золотых. И её ещё нужно будет кормить всю зиму.

Я знаю, что он прав. Деньги тают на глазах и сейчас на корову в таком случае нам точно не хватит. Но мысль о том, что дети могут недополучить питания, заставляет меня быть решительной.

— Давай сделаем так. Сначала ремонт. Потом, как только стена будет цела, идём на охоту. Всё, что добыто сверх нашего зимнего запаса, идёт на обмен. А там посмотрим, что сможем наскрести на корову. Может, удастся договориться об оплате частями или отработать. На худой конец просто обсудим детали с поставками свежего молока, так сперва даже выгоднее будет.

Даяш смотрит на меня с нескрываемым уважением, и понятно почему. В мире, который я помню из отрывков памяти Дионы аристократки редко вникают в такие приземлённые детали выживания.

— Хорошо. Я всё организую. Послезавтра, если Ионас подтвердит, начнём таскать камни. А на охоту выйдем через неделю, дайте только Неяре немного окрепнуть, чтобы Иллида могла с ней одной управиться.

— Спасибо, Даяш, — искренне говорю я. — Я не знаю, что бы я без вас всех делала.

Он встаёт, слегка смущённый похвалой, и кивает.

— Это наш дом, госпожа. Теперь, когда вы здесь, нам не нужно думать, куда податься.

После его ухода я остаюсь одна в окружении стопок книг. Планы составлены, практические вопросы решены. Теперь настало время для другой, не менее важной работы. А именно мне необходимо разобраться в мире, в который я попала.

Зажигаю ещё одну свечу, устраиваюсь поудобнее и открываю первую книгу. Это толстый фолиант в потрёпанном кожаном переплёте с вытисненной надписью: «О природе сущего: расы и магия».

Я начинаю читать. Сначала медленно, вникая в непривычные термины и сложные формулировки. Потом быстрее, жадно проглатывая строку за строкой, как умирающая от жажды в пустыне.

И мир начинает раскрываться передо мной. Не тот простой, чёрно-белый мир, каким я его себе представляла с драконами-чудовищами и девами света. Нет. Это сложная, многослойная, порой пугающая своей неоднозначностью реальность.

Моё дыхание перехватывает, когда я натыкаюсь на главу о драконах. Оказывается, драконы в своей основе это не гигантские ящеры, какими я себе их уже представила. Это могущественная раса разумных существ, чья истинная форма гуманоидная. Они выглядят как люди, живут среди людей, правят своими кланами. А тот ужасающий облик, тот летающий гигант, которого я видела и которого так боялась это их духовный облик, или “драконья форма”. Воплощение их внутренней магической мощи, которую они могут призывать на короткое время. Они не “превращаются” в дракона. Они являются им, просто показывая миру другую грань своей сути. И не все драконы одинаковы. Есть кланы огня, гор, теней и браки между драконами и другими расами, особенно с носителями сильной магии, хоть и редки, но не являются чем-то неслыханным. Правда почему браки с девами света запрещены тут ничего не написано. Вообще нет ни единого упоминания.

Глава 8.1

Решив, что хватит с меня драконов я принимаюсь искать информацию о магии.

Магия Света, которой владею я, оказывается, лишь одна из многих ветвей. Есть стихийная магия, такая как огонь, вода, земля, воздух. Есть природная магия и она удел эльфов и некоторых духовных существ. Обычно это магия роста, исцеления, общения с живым. Есть магия драконов и она пусть и похожа на остальные, но отличается тем, что это древняя, первозданная, связанная с самой сутью мира магия, которую сложно объяснить. Есть теневая магия, кровная магия, руническая… Каждый тип имеет свою природу, свои законы и своих носителей.

Я лихорадочно листаю страницы, ища информацию о проявлениях магии у младенцев. Нахожу. Сияние, подобное тому, что я видела над головами малышей, описано как “первичная манифестация стихийного дара”. Обычно проявляется в первые дни жизни, если дар силён.

И тут ко мне приходит страшная, обескураживающая мысль. Я вспоминаю слова Иллиды об отце Неяры эльфе из Серебристого леса, но ведь эльфы прирождённые маги природы, а сияние над детьми не похоже на описания природной магии. Это звучит как…

Я снова роюсь в книгах, сравниваю описания:

«Пламенный дар проявляется аурой тёплых, золотисто-алых тонов…»

«Водный дар даёт сияние прохладное, от серебристо-голубого до прозрачно-зелёного…»

Сердце замирает. Если это так, то девочка, самая слабая, возможно, будущий маг воды. А мальчики вероятнее всего маги огня. Никакой эльфийской крови в её чистом виде.

Тогда откуда дар? От Даяша? Нет, это маловероятно, магия редко просыпается из ниоткуда в зрелом возрасте у людей без родовой истории. Значит либо в роду у самого Даяша были маги, о чём он не знает, либо отец Неяры был вовсе не эльфом. А кем-то другим. Магом. Или даже…

Голова идёт кругом. Вся аккуратная, пусть и пугающая, картина мира, которую я начала выстраивать, трещит по швам и вновь рушится. Я ничего не понимаю. Ни в драконах, ни в магии, ни в происхождении детей моих верных слуг.

Я закрываю книгу и гашу свечу, оставаясь в темноте. За окном воет ветер, предвещая скорый холод. Сейчас у нас есть практические задачи и я должна сосредоточиться на них.

Так и засыпаю, погружаясь в тревожный странный сон о тёплых объятьях, которые одновременно так далеко и близко. О том, что кто-то важный ускользнул из моей памяти, но я не могу понять кто.

Проснувшись, первым делом цепляюсь за дорогое платье, висящее на манекене. Единственная вещь здесь, которая имеет ценность. Никак не могу вспомнить откуда оно, но внезапно осознаю, что его можно было бы поменять на несколько куда более удобных, пусть и скромных вещей.

Не похоже, что его кто-то носил, а значит, продать удастся за приятную цену.

Только решаю спросить об этом, как в дверь раздаётся уверенный стук, а на пороге появляется Иллида.

— Госпожа, к нам гость пожаловал.

Гость? Возможно ли, что каменщик нашёл время и пришёл раньше?

— У нас есть где принять его? — уточняю я сразу, не на кухню же вести, как охотников.

— Наверное одна из малых гостиных, что находится близ этого крыла вполне подойдёт. Там ещё не должно быть слишком холодно.

— Хорошо, я быстро, — киваю я и быстро переодеваюсь из ночной рубашки в одно из чистых платьев Неяры и спешу в ту самую гостиную, ориентируясь на памяти настоящей Дионы.

Однако на миг замираю в дверях, непонимающе глядя на мужчину, как важный господин сидящего в кресле. Как только видит меня, он поднимается и я чувтвую смутно знакомое ощущение внутри, поднимающееся откуда-то из глубин.

Словно та самая нить, наконец, ослабла.

— Леди Диона Антье, — бархатный голос прокатывается по всему небольшому помещению, заполняя собой пространство и словно заставляет в тон вибрировать стены. — Я прибыл сюда представиться, с недавнего времени я являюсь вашим соседом. Меня зовут Ашрад Роден, Его Величество пожаловал мне замок неподалёку отсюда за боевые заслуги. И, получается, вы, как единственная представительница своей семьи переходите под мою защиту.

Вот он говорит, а я глаз оторвать не могу от этого необычного мужчины. Его светлые голубовато-серебристые глаза завораживают своей ясностью, сердце начинает трепетно биться.

Что это я?

— Рада приветствовать вас, господин Роден, — нахожу в себе силы улыбнуться, а не стоять и глазеть на этого невероятно красивого мужчину с серебристыми волосами, собранными в низкий, нарочито небрежный хвост.

— Можно без формальностей, когда мы наедине. Я приехал обсудить как обстоят дела в ваших владениях. Поместье Антье, я слышал, находится в упадке. Как обстоят дела в ближайших деревнях? Что с рабочими местами? Припасами на зиму? Вижу и ваш дом находится в упадке. Нужна ли какая-то помощь?

Вопросы обрушиваются на меня слишком внезапно, застав врасплох.

Я ведь даже понятия не имею ничего о делах в землях, которые принадлежат мне! И подумать не могла…

Выдержав на себе взгляд внимательных глаз, прохожу к диванчику и осторожно сажусь на самый краешек.

— Я понимаю, что прибыл слишком внезапно, — мужчина тоже занимает место в кресле рядом. — Это не проверка, я слышал, что до вас здесь бесчинствовал ваш кузен, господин Закариан. Как обстоит ситуация?

Глава 8.2

Я быстро пытаюсь понять, что же на самом деле этому герцогу нужно? Наверняка это не простая забота о своих вассалах, тогда что?

Возможно ли, что ему известно о моём даре? Или о рождённых Неярой малышах?

Вдруг ему нужны наши одарённые дети, ведь только у сильных малышей есть это сияние после рождения. Лекарь, если магией владеет, тоже может об этом знать.

— Нам очень приятна ваша забота и внимание, однако, сперва хотелось бы справиться своими силами. Не хочется быть в долгу перед вами, — осторожно улыбаюсь я. — В любом случае, если вы действительно решите распределять зерно между баронствами, я не хотела бы, чтобы нам оказали какие-то определённые поблажки. Всё должно быть честно. Если и делить, то поровну.

— Ваша позиция достойна уважения, — кивает он, задерживаясь взглядом на моих волосах дольше, чем кто-либо другой. Мельком даже замечаю, что он словно хочет протянуть к ним руку.

Сердце пускается вскачь от волнения. С ними что-то не так? Я выгляжу странно? Купели здесь нет, а потому приходится довольствоваться обтираниями и мыть голову в тазу, неужели я выгляжу слишком неухожено для леди?

Хотя кого могут волновать такие мысли, когда речь идёт о выживании?

— В таком случае, не смею больше вас задерживать, — натягиваю на свои губы улыбку, а сама судорожно пытаюсь сообразить, как же его выпроводить.

Нужные слова словно сами собой всплывают в памяти. А это удобно, пусть я и не посещала уроков этикета, зато Диона посещала.

— У вас вероятно много дел, — кивает мужчина с вежливой учтивостью, скользит взглядом по моему лицу, губам.

Я словно жар от его взгляда на себе чувствую, к щекам приливает румянец.

Когда Ашрад проходит мимо я улавливаю смутно знакомый запах, словно когда-то я уже знала его. А может, это воспоминания Дионы?

В голове всплывает имя Ди, кто-то когда-то возможно её так называл. Мог ли это быть он? Но я точно не помню никого по имени Ашрад.

Ашрад Роден задерживается в дверном проёме, его взгляд скользит по моему лицу с такой пристальностью, будто пытается прочесть то, что я тщательно скрываю даже от самой себя. Воздух в гостиной сгущается, наполняясь невысказанными вопросами и странным, щемящим чувством, которое я никак не могу объяснить.

— Мне очень жаль слышать о ваших трудностях, леди Диона, — говорит он, и его бархатный голос звучит уже не так официально, а чуть мягче, почти лично. — И восхищает ваша решимость справиться своими силами. Однако позвольте дать один совет, как сосед и человек, знакомый с тяготами управления землями.

Я молча киваю, не в силах отвести взгляд от его глаз. Они кажутся такими знакомыми, но память упорно молчит, а тем временем меня пугает его излишняя настойчивость.

— Зима в этих краях бывает долгой и безжалостной, — продолжает мужчина. — Даже самым сильным и гордым порой нужна рука помощи. Не стоит воспринимать её как милостыню или долг. Иногда это просто здравый смысл. Замок Роден располагает ресурсами, и я считаю своим долгом следить, чтобы они использовались разумно. В том числе — для поддержания стабильности в регионе. Голодные, отчаявшиеся люди — плохие подданные и ненадёжные соседи.

Его слова звучат логично, почти прагматично, но что-то в его интонации заставляет меня насторожиться. Слишком уж он заинтересован. Слишком быстро появился. Может, это просто забота нового лорда о своих владениях? Или за этим стоит что-то большее?

— Ваша забота тронула меня, господин Роден, — отвечаю я, тщательно подбирая слова. — И я приму ваши слова к сведению. Как только мы оценим свои реальные нужды, я сообщу вам, если помощь действительно потребуется.

Он смотрит на меня ещё мгновение, и в его глазах мелькает то ли одобрение, то ли лёгкое разочарование.

— Тогда я не буду вас более задерживать, леди Антье. Желаю вам успехов в начинаниях. И помните, мои двери и амбары всегда открыты для вас, если передумаете.

Ашрад Роден разворачивается и выходит в коридор, его шаги быстро затихают. Я остаюсь стоять посреди мрачной гостиной, обхватив себя за плечи. Странное волнение, поднявшееся при его появлении, постепенно стихает, но оставляет после себя неприятный осадок из смеси тревоги и любопытства. Его имя ничего не говорит, но вот его присутствие, его взгляд…

Иллида появляется в дверях, вытирая руки о фартук и прерывая мои мысли.

— Уехал? Чай не предложили даже.

— Предлагал зерно. На зиму.

Она качает головой, и на лице появляется не тревога, а привычная, житейская подозрительность.

— Зерно от незнакомого мужчины — удавка на шею, дитя. Берёшь сейчас, отдашь потом. А чем? Ты одна, а земля, хоть и разорённая, всё же земля. У него власть, у вас, госпожа, титул да руины. Недобрый глаз.

Возвращаюсь в свою комнату, но читать уже не могу. Мысли путаются. Воспоминания о драконе, пролетевшем над усадьбой, о странном муже, которого я не могу вспомнить, и теперь этот новый сосед с пронзительными серебристыми глазами… Всё это складывается в какую-то тревожную картину, смысла которой я не понимаю.

Но сейчас совсем не до этих мыслей! Зима, дети и ремонт, вот, что по настоящему важно!

***

Глава 9.1

Мой взгляд скользит по манекену с платьем и мысль в голове появляется мгновенно, подкреплённая утренним приездом лорда. Это платье мне ни к чему, а потому его нужно продать. Подкреплённая решимостью, я выхожу во двор в поисках Даяша.

— Даяш, минутку.

Он отряхивает руки от пыли и подходит.

— Нужно съездить в город. Сегодня же.

— Город? Зачем? — удивляется он.

— Продать платье. То, что на манекене в моей комнате, — быстро поясняю я, не уверенная даже откуда оно взялось. Но то, что у меня нет ни малейшего желания влезать в этот корсет, я знаю точно.

Мужчина задумчиво кивает, словно взвешивая варианты развития событий, а затем уверенно отвечает:

— Путь не близкий, но его возможно продать модистке для перешива. Так ваша матушка часто делала, когда нуждалась в средствах. Если выедем завтра на рассвете, к обеду должны вернуться.

— Нет, — я мотаю головой. — Сейчас ещё раннее утро, даже если выедем сразу, то вернёмся когда ещё светло будет. А завтра уже каменщик должен прибыть, Идар справиться сколько сможет, а Тадеус и Иллида за женой твоей присмотрят.

— Как же госпожа в телеге то поедет?! — слышу причитания со стороны входа, исходящие от Иллиды. — А кареты то у нас и нет.

— Так и поеду, — пожимаю я плечами, совершенно не видя в этом проблемы. — Накидка у меня тёплая, зима ещё не вступила в свои права, доеду, не замерзну.

— Так не удобно ведь, — вздыхает женщина, а я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Это сейчас не первостепенно, а средств на заказную карету у нас нет, нужно дом в первую очередь отремонтировать и запас еды себе обеспечить, а не за показным благополучием гнаться. Даяш, подготовь телегу, — говорю я с твёрдой уверенностью в голосе, надеясь, что эти лишние препирательства закончены.

Через пол часа телега, запряжённая худенькой лошадью, при взгляде на которую сердце сжимается щемящей жалостью, уже стоит у входа. Я сложила платье в сундук, предварительно обвернув его чистой тканью, а сундук этот уже помог мне погрузить в телегу Даяш.

Сама сажусь рядом с мужчиной, плотнее кутаясь в свою накидку.

Дорога, кажется, длиться часа три, не меньше, но за всё это время мы не произносим ни слова. Я с какой-то непонятной тоской наблюдаю за проплывающими мимо пейзажами, редким дымом из труб близлежащих деревенек. Всё здесь пахнет бедностью, а от того лишь тоскливее становится. Помочь нужно не только себе, но и остальным.

А для этого мне нужна моя магия, нужно учиться всё лучше управляться со светом, лесов здесь много, а значит и если охотиться в меру, то и шкуры и мясо добрые будут.

Этот мир суров и неумолим. И я должна научиться в нём выживать. Продажа платья это можно сказать мой первый самостоятельный шаг. Разрыв с прошлым, которое я даже не помню, ради будущего, которое обязана построить.

Городок оказывается небольшим, но оживлённым. Деревянные и каменные дома теснятся вдоль узких улиц.

Даяш уверенно правит лошадью, направляясь в знакомый ему район. Останавливаемся мы у неказистой, но опрятной двери с вывеской в виде деревянных ножниц и катушки ниток.

— Здесь, — говорит он, помогая мне спуститься. — Мадам Элоиз. Лучшая модистка в округе. Работает для местной знати и скупает хорошие вещи для переделки.

Мастерская тесная, но идеально организованная. Повсюду — рулоны тканей, коробки с лентами, болтающиеся на вешалках почти готовые платья. Сама мадам Элоиз на вид женщина лет пятидесяти со строгим лицом и острым, как булавка, взглядом. Она поднимается нам навстречу, как только мы заходим внутрь и её глаза мгновенно оценивают мой простой наряд, но останавливаются на лице, будто что-то вспоминая.

— Чем могу быть полезна? — голос у неё сухой и деловой.

— Мы хотели бы предложить вам материал, — говорю я, и Даяш ставит сундук на прилавок.

Когда я разворачиваю ткань и платье занимает всё пространство прилавка, в воздухе повисает тишина. Мадам Элоиз не издаёт ни звука. Она приближается, не дотрагиваясь, лишь водит ладонью в сантиметре от ткани, изучая каждый шов, каждый стежок вышивки, но в глазах я вижу жадный интерес.

— Качество… исключительное, — наконец произносит она, и в её голосе впервые звучит тепло. — Работа клана Златопрядов с Северных гор. Такие нити уже лет двадцать не завозят. Фасон, конечно, устарел на десять лет… — Она бросает на меня быстрый взгляд, будто пытаясь понять, как такая вещь оказалась у меня. — Но ткань бесценна. Её можно распороть, перекроить, вставить в другое платье как отдельные элементы. Основу можно использовать раз пять, не меньше.

Она отводит глаза от платья и смотрит прямо на меня.

— Сколько хотите?

— Сколько предложите? — парирую я, вспоминая наставления Иллиды.

Торг начинается. Мадам Элоиз называет сумму три золотых. Я молча качаю головой. Она вздыхает, называет четыре. Я вспоминаю, как мать Дионы учила её, что дорогую вещь всегда оценивают втрое ниже, чтобы было пространство для манёвра. Из прошлой жизни я помню лишь общие принципы, но и их хватает.

— Семь, — говорю твёрдо. — И вы знаете, что это справедливо. За одну только парчу с серебряными нитями в столице дадут больше.

Глава 9.2

Лёд пробегает по спине. Я стараюсь, чтобы голос не дрогнул.

— Он… часто устраивает приёмы? — вопрос глупый, но вдруг слухи доходили.

— Кто его знает. Только появился, уже всех всколыхнул, — пожимает она плечами. — Говорят, человек с большими связями и большими амбициями. — Она снова смотрит на меня пристально. — Вы, кажется, из поместья Антье, если память меня не подводит? Будьте осторожны, миледи. Новые хозяева редко бывают простыми.

Я благодарю её и выхожу на улицу, где Даяш уже грузит в телегу отрезы ткани. Рука непроизвольно тянется к кошельку, спрятанному в складках юбки. Шесть золотых и пять серебряных. Целое состояние. Меньше, чем мои разводные, но хоть что-то.

Перед тем как покинуть город, я останавливаю Даяша у одной из последних на выезде лавок у торговца зерном и бакалеей.

— Подожди минутку. На один золотой нужно взять самое главное.

Мы заходим внутрь. В лавке пахнет овсом, сушёными травами и сыростью от земляного пола. Я быстро оцениваю мешки и бочки.

— Мешок овсяной крупы, — говорю твёрдо, указывая на средний мешок. — И мешок ячменя. Полмешка сушёной чечевицы. Мешок ржаной муки, самый дешёвый сорт. И… большой мешок соли. Без неё никак.

Торговец, бородатый и неспешный, начинает отсчитывать и отвешивать. Даяш стоит рядом, и я ловлю его одобрительный взгляд. Овсянка и ячмень хорошая основа сытной каши, а чечевица белок, который не испортится до весны, мука же возможность для лепёшек, а соль… Без неё не засолишь мясо, не сваришь по-настоящему сытный бульон, да и просто еда будет пресной.

— Соль это правильно, — тихо говорит Даяш, когда мы выносим покупки. — Теперь можно и об охоте думать всерьёз.

— Именно так, — киваю я, довольная, что не прогадала с покупками.

Обратная дорога начинается в молчании. Я сижу, сжав кулаки под накидкой, и смотрю на убегающую назад дорогу. Герцог Роден. Его интерес ко мне теперь обретает новые, пугающие очертания. Он не просто любопытный сосед. Он сила, которая входит в эту жизнь, и мне нужно решить: отгородиться от неё или научиться существовать рядом.

— Всё хорошо, госпожа? — тихо спрашивает Даяш, не поворачивая головы.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Но теперь у нас есть средства. И есть информация.

Он лишь молча кивает, но я всё равно чувствую его поддержку. Рядом со мной верные люди и это дорогого стоит. А что там до герцога, я знаю лишь то, что мне нужно держаться рядом с ним на стороже. А лучше и вовсе не приближаться.

Мы возвращаемся в усадьбу как раз к закату, Иллида выбегает навстречу, и её лицо озаряется редкой улыбкой, когда она видит добычу.

— Продали?

— Продали, — подтверждаю я, чувствуя усталость, смешанную с гордостью. — Хватит и на корову, и на зерно, и даже на новые инструменты.

— С коровой я бы пока повременила, госпожа, — качает головой женщина. Кто знает, что дальше будет… Еды ей впрок у нас заготовить не получится.

Пока Даяш и Идар разгружают телегу, я поднимаюсь в дом, где в прихожей меня встречает Тадеус.

— Всё спокойно, госпожа. Никто не беспокоил.

На следующее утро жизнь в поместье входит в привычное, напряжённое русло. Ионас-каменщик, как и обещал, является с двумя подмастерьями. Они осматривают зияющую дыру в стене основного крыла, что-то меряют, спорят на непонятном мне профессиональном языке. Даяш и Идар таскают камни и глину. Иллида, между заботами о Неяре и младенцах, успевает накормить всю эту ораву.

Я помогаю, как могу, разношу воду, подношу инструменты, пытаюсь хоть как-то организовать пространство. Моя магия пока отдыхает, ведь я чувствую, что внутренний резервуар по-прежнему почти пуст, и экономлю силы. Но сам физический труд оказывается полезным. Он не даёт погружаться в тяжёлые размышления.

Вечером, когда солнце уже садится, окрашивая руины усадьбы в кроваво-красные тона, я застаю Даяша у колодца. Он умывается, смывая с лица глину и пот.

— Как дела? — спрашиваю я, подходя.

— Ионас доволен, — коротко сообщает он. — Говорит, камни хорошие, кладка держалась крепко, просто её расшатало. К концу недели, если погода не подведёт, заделаем основную брешь. Потом уже можно будет думать об утеплении.

— Это отличные новости, — искренне улыбаюсь я. — А как Неяра? Дети?

На его суровом лице появляется тёплая, почти невесомая улыбка.

— Держится. Малышку назвали Лилей. Мальчиков Эмилем и Кайем. Спят, едят, снова спят. Лекарь заходил сегодня, сказал, что все стабильно.

— Слава Свету, — выдыхаю я с облегчением. Потом, понизив голос, спрашиваю: — Даяш… Ты ничего не знаешь о новом соседе? О герцоге Ашраде Родене?

Мужчина на мгновение замирает, его взгляд становится настороженным.

— Слышал краем уха, когда в деревне был. Говорят, военный, отличился в каких-то стычках на границе. Король пожаловал ему замок Дракенхольм, что в трёх часах езды отсюда. Говорят, — Он умолкает, будто взвешивая слова. — Говорят, он из тех, кто не ищет лёгких путей. И появляется всегда там, где что-то происходит. Почему вы спрашиваете, госпожа?

— Он был здесь. Вчера. Предлагал помощь.

Глава 10

Через пять дней основная брешь в стене главного крыла была заделана. Ионас со своими подмастерьями закончили работу аккуратно и добротно. Новая кладка из грубого серого камня выделяется на фоне старой, но это прочный, надёжный щит против ветра и холода. Теперь можно начинать думать об утеплении изнутри и о том, чтобы постепенно переселяться из тесного служебного флигеля в просторные, хоть и запущенные, комнаты главного дома.

На шестой день, на рассвете, мы отправляемся на охоту. На этот раз с нами пошли Гарн, Лорн, Даяш и даже Идар, которому Иллида сунула в руки старый, но крепкий нож “на всякий случай, да и добычу таскать поможет”. Я иду в центре, снова сосредоточившись на поддержании света, который рассеивает непроглядную для остальных мглу леса.

После продажи платья и удачных закупок я чувствую под ногами почву, пусть зыбкую, но уже не бездну. В кошельке есть монеты, в амбаре лежат мешки с крупой и солью, а в груди теплится уверенность, что зиму мы встретим не с пустыми руками.

Охота на этот раз оказывается более удачной и менее драматичной, чем первая. Мы обошли расставленные ранее силки, в двух из которых копошились зайцы. Потом Гарн выследил небольшую группу косуль. Мой свет, который я старалась держать стабильным и ненавязчивым, позволял подойти достаточно близко. Прозвучало два точных выстрела из луков Гарна и Даяша, и через час мы уже тащили к опушке двух упитанных косуль и трёх зайцев. Сердце по-прежнему сжималось при виде смерти, но теперь это чувство было приглушено холодной необходимостью и пониманием своей роли в этом круговороте. Без моего света охотники были слепы, без их умения оказывались голодны мы все. Это был жестокий, но честный договор.

Возвращаемся мы уже под полуденное солнце, усталые, но довольные. Добычу несут, как и в прошлый раз, на шестах, без лишних разговоров, но в глазах у каждого горит облегчение. Мясо, шкуры, возможность обмена в деревне означает ещё один шаг от пропасти.

Именно в такой момент, когда мы с трофеями только-только заходим во двор на горизонте единственной дороги, ведущей сюда, показывается нарядная карета, запряжённая парой вороных лошадей. Она движется беззвучно, словно плывёт по воздуху, и останавливается в десяти шагах от нас.

Дверца открывается, и из кареты выходит Ашрад Роден.

На этот раз он одет не в строгий, но безупречно сшитый костюм из тёмно-синего бархата, отороченного серебристым мехом. Его волосы гладко зачёсаны назад, а в руках он держит тонкий, изысканный свёрток из пергамента, перевязанный серебряной лентой.

Весь наш небольшой отряд замирает, словно окаменев. Идар от неожиданности даже роняет зайца, которого нёс. Даяш медленно опускает конец шеста с косулей на землю и делает вперёд, незначительно, но встав между мной и гостем. Гарн и Лорн отступают в тень, их охотничьи инстинкты мгновенно оценивают в прибывшем не просто барина, а потенциальную угрозу.

Я сама стою, чувствуя, как по моей спине пробегает холодок. Я сама в простом, запачканном землёй платье, волосы выбились из-под платка, руки в царапинах, а передо мной настоящее воплощение аристократической власти и безупречности.

Он обводит взглядом двор, нашу скромную добычу, заделанную стену, и наконец его взгляд останавливается на мне. В его ясных, голубовато-серебристых глазах читается пристальная, изучающая внимательность.

— Леди Диона, — произносит он бархатистым голосом, который, казалось, заглушил все остальные звуки двора. — Я застал вас в разгаре трудов. Прошу прощения за вторжение.

— Герцог Роден, — киваю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул от внезапного напряжения. — Добро пожаловать. К сожалению, вы видите нас не в самом презентабельном виде.

— Напротив, — он делает несколько шагов вперёд, и Даяш инстинктивно напрягается. — Я вижу хозяйку, которая лично участвует в заботах о своих людях и своих землях. Это достойно уважения, а не извинений.

Он останавливается в шаге от меня, и я снова чувствую тот самый, смутно знакомый аромат.

— Я привёз кое-что для вас, — продолжает он, протягивая пергаментный свёрток. — Официальное приглашение на вечерний приём в Дракенхольм. Послезавтра. Это мой первый светский вечер в новых владениях, и мне было бы очень приятно видеть среди гостей мою ближайшую соседку.

Я беру свёрток из плотной, дорогой бумаги, на которой виднеется печать с изображением дракона, обвивающего меч. Я даже не разворачивала его.

— Герцог, вы очень любезны, — говорю я, поднимая на него глаза. — Но, как вы можете видеть, у меня сейчас совершенно нет возможности заниматься светскими вечерами. Дом, хозяйство, люди… Моё место здесь.

Я протягиваю свёрток обратно, надеясь, что мой отказ был мягким, но твёрдым.

Однако Ашрад не берёт приглашение. Его лицо не меняется, лишь в уголках глаз появляется лёгкие лучики морщинок призрачной улыбки.

— Я предполагал, что вы ответите именно так, — говорит мужчина тихо, так что слова слышны только мне и, возможно, Даяшу, стоящему рядом. — И потому я привёз ещё кое-что.

Он оборачивает и жестом подзывает слугу, который тут же вынес из кареты плоскую картонную коробку, обтянутую шёлком. Взяв её, герцог снова поворачивается ко мне.

— Это платье сшитое по примерным меркам. Оно не требует корсета и сшито из тёплой, но лёгкой парчи. Цвет, как мне кажется, должен вам подойти.

Глава 11.1

Чёрная, лакированная карета герцога забирает меня ровно в тот миг, когда последний золотой отсвет солнца гаснет за гребнем холмов. Я стою на крыльце, и ветер, резкий, предзимний, треплет подол моего простого платья и пытается вырвать из рук шёлковую коробку. Я прижимаю её к себе, чувствуя под пальцами скользкую ткань и твёрдые углы картона. Это всё, что связывает меня с тем миром, в который меня сейчас увезут.

Двор Антье погружается в синие сумерки. Иллида стоит на пороге, завернувшись в свой потертый платок, и я вижу, как она быстро, смахивает ладонью щёку. Даяш как тёмная скала рядом с ней просто смотрит. Я чувствую, как в горле встаёт ком, горький и тугой.

Поворачиваюсь, чтобы не видеть, как дрожит подбородок Иллиды, она даже на охоту меня так не провожала. Лакей в ливрее, лицо которого не выражает ровным счётом ничего, открывает дверцу кареты. Внутри пахнет кожей, дорогим деревом, я проваливаюсь в мягкие, как болото, сиденья из тёмно-бордового бархата.

Дверца захлопывается с тихим звуком хорошо подогнанного механизма. Мир снаружи, мой мир, отрезан. Остаётся только квадрат окна.

Антье уплывает, сначала оно становится силуэтом на фоне тёмного леса, потом и вовсе просто тёмным пятном. А когда оно становится ничем, я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза, но под веками всё равно плывёт образ: дымок из трубы, который сейчас, наверное, уже разжигает Идар, чтобы согреть малышей.

Дорога долгая, точно настоящая пытка однообразием. За окном изредка мелькают огни чужих усадеб. Они выглядят такими прочными, такими незыблемыми. С каменными заборами, с железными воротами, с ярко освещёнными окнами, за которыми видна жизнь, не знающая, что значит считать каждую крупинку соли.

А потом, когда ночь окончательно вступает в свои права, впереди возникает Дракенхольм.

Чёрная громада, вросшая в скальное ребро горы. Никаких изящных башенок, никаких воздушных мостиков, как и полагается крепости. Суровые, рубленые формы. Узкие, как щели, окна, из которых сочится тусклый, желтоватый свет. На самой высокой точке разевается огромное знамя, и даже в темноте угадывается зловещий силуэт дракона, сжимающего меч. Замок словно давит на землю, заявляя о своём праве быть здесь. О своём праве владеть всем, что попадает в его тень.

Меня начинает тошнить от страха и бессилия. Я сжимаю коробку так, что ногти впиваются в картон. Карета проезжает под острыми зубьями подъёмной решётки, и на мгновение меня охватывает дикое желание выпрыгнуть и бежать. Бежать обратно по этой дороге, в темноту, к своим.

Но решётка с лязгом опускается позади. Поздно.

Внутренний двор залит светом факелов, которые яростно трепещут на холодном ветру. Десятки слуг снуют, как муравьи, разгружая другие кареты, куда более скромные, чем герцогская, но всё равно недосягаемо роскошные для моего взгляда. Значит, я не одна. Это слабое, жалкое утешение.

Мою дверцу открывает тот же бесстрастный лакей. Я выхожу, и холодный воздух бьёт в лицо, заставляя вздрогнуть. Я в своём дорогом плаще, на слишком скромном платье, даже так я кажусь не к месту здесь.

Ко мне плывёт, а не идёт, пожилая женщина в тёмном, строгом платье, на поясе которой виднеется связка ключей, таких огромных, что кажется, они могут отпирать не двери, а ворота в иные миры.

— Леди Антье. Добро пожаловать в Дракенхольм, — она смотрит на меня пристально, так, словно уже давно знает меня и все мои тайны, от этого становится не по себе. — Его светлость оказал вам честь, распорядившись подготовить покои в Восточном крыле, с видом на восход. Пожалуйста, следуйте за мной.

Её голос сухой, без интонаций, но всё же я слышу в нём что-то отдалённо знакомое.

Кажется, мы идем бесконечно. Каменные коридоры, высокие, холодные, гулкие сменяют друг друга и различаются разве что оружием: старинными мечами, секирами, щитами с потускневшей от времени вязью. Пол под ногами гигантские, отполированные до блеска плиты. Наш путь освещают странные камни, дающие неровный, живой свет, от которого пляшут огромные, искажённые тени.

Дверь открывается в три огромных, как пещеры, помещения. Первое это гостиная с камином, в котором пылают целые брёвна. Вторым оказывается роскошная спальня, где стоит кровать под тёмно-бардовым балдахином, похожая на погребальное ложе какого-то короля. Третье самое небольшое помещение, но всё равно не менее огромное, с туалетным столиком из чёрного дерева и огромным зеркалом в серебряной раме. На столе в гостиной важно располагается серебряный кувшин и поднос с фруктами, которых я не видела раньше. И книга в тёмно-коричневом кожаном переплёте с тиснёным золотом гербом.

— Приём начнётся завтра с заходом солнца в Большом Тронном зале. Всё необходимое для туалета вы найдёте в гардеробной. Ужин вам принесут. Его светлость велел передать, что ценит вашу усталость после долгого пути и не потревожит до завтрашнего вечера. Покойной ночи, леди Антье.

Она склоняет голову ровно настолько, чтобы не быть грубой, разворачивается и уходит. Дверь закрывается. Тишина, которая обрушивается на меня ощущается, словно физическое давление. Гулкая, живая тишина древних камней.

Я долго стою на одном месте. Потом срываю с себя плащ, бросаю его на пол, как ненавистную кожу. Подхожу к камину и протягиваю к огню руки. Жар почти болезненно обжигает кожу, но внутри остаётся холод, который, кажется, поселился в костях.

Ужин такой изысканный, красивый, оказывается словно безвкусный. Рыба в каком-то прозрачном соусе, овощи, застывшие в сложных формах, сладкое воздушное суфле. Я ем, потому что надо есть. Пью вино из хрустального бокала. Оно терпкое, наверняка дорогое, и от него немного кружится голова, но кроме него напитков больше нет.

Глава 11.2

Я открываю глаза. Комната погружена в полумрак, лишь угли в камине дымятся багровым. И я вижу, что стена рядом с камином, та самая, где висит мрачный гобелен с драконом, двигается.

Не гобелен. Сама каменная кладка. Беззвучно, плавно, целый сектор стены отъезжает внутрь, открывая чёрный, квадратный проем. Из черноты, как призрак из преисподней, выходит Ашрад Роден.

На нём тёмные, мягкие штаны и рубашка, расстёгнутая у горла. Его серебристые волосы распущены и кажутся светящимися в полутьме. Над его раскрытой ладонью парит маленький, холодный шарик голубоватого сияния. Он освещает его лицо снизу, делая скулы ещё резче, а глаза ещё более бездонными и чужими.

Я не шевелюсь. Не дышу. Просто лежу и смотрю, как он переступает порог моей комнаты.

Мужчина закрывает за собой проход, камень сдвигается, становясь опять просто стеной. Лишь гобелен слегка колышется от движения воздуха.

— Я сказал, что не потревожу вас светски, — произносит мужчина не громко в гробовой тишине комнаты, но от этого кажется, что он исходит отовсюду. — Но есть истины, которые лучше доносить без свидетелей. При свете дня они обрастают шелухой условностей.

Он подходит к камину, бесшумно ступая по мягкому ковру. Останавливается перед стулом, где висит платье. Протягивает руку и проводит пальцами по парче. Звёзды мерцают под его прикосновением.

— Вы его ненавидите, — произносит он, полностью уверенный в своих словах. — Наверняка видите в нём пощёчину. Напоминание о том, что вы должны принять мою помощь. Символ кабалы.

Я нахожу в себе силы сесть, откинуться на подушки. Одеяло кажется мне единственной защитой.

— Как вы вошли? — чуть хриплым от страха голосом спрашиваю я, мысли, как и язык ворочаются слишком медленно и это пугает, но даже страх как-то притуплён.

— Я вошёл через стену, вы же видели и сами, — медленно, словно разжёвывая каждое слово отвечает мужчина, оборачиваясь ко мне. Сияющий шарик следует за движением его головы. — В стенах Дракенхольма есть проходы. Некоторые помнят ещё первых строителей. Они для тех, кому нужно пройти незамеченным. Или для тех, кому нужно сказать нечто, что не должны слышать стены с ушами.

Он делает несколько шагов к кровати, останавливается на почтительном, но угрожающе близком расстоянии. Я чувствую исходящий от него холод и жар одновременно, что вызывает во мне странные смешанные чувства.

— Вы решили снять его после бала и оставить здесь, — продолжает он, будто читая мои мысли. — Жест гордой нищенки. “Вот, возьмите свою милостыню, мне она не нужна”. Красиво. Благородно. И смертельно глупо.

Я сжимаю кулаки под одеялом.

— Это моё право.

— Ваше право защищать тех, кто остался в Антье, — парирует он, и в его голосе впервые слышится сталь по обращению ко мне. — А это платье не безделушка. Завтра, когда вы спуститесь в этом платье, вы не будете леди Дионой, бедной родственницей, живущей в руинах. Вы будете леди Анной Атье, чей статус подтверждён вниманием герцога Дракенхольма. Каждый, кто на вас посмотрит, увидит новую союзницу. Не добычу, а защищённую территорию. Сплетни, которые уже ползут по округе, что ваши земли бесхозные и сладкие, умрут, не успев родиться. Это платье самая надёжная стража для ваших границ на сегодняшний день. И вы хотите раздеться перед врагом из принципа?

Он говорит тихо, но каждое слово падает, как капля ледяной воды на раскалённый металл, шипя и оставляя рубец. Его логика безупречна. Бесчеловечно безупречна.

— А вам-то что с этого? — выдыхаю я. Вопрос звучит почти как мольба. — Зачем вам укреплять меня?
— Порядок, — отвечает он без раздумий. — Разорённое, слабое баронство у моего порога это брешь. Это цель для бандитов, авантюристов, чужих агентов и просто хаоса. Баронство с сильной, признанной хозяйкой куда выгоднее. Кроме того… — Он словно с усилием отводит от меня свой взгляд, смотрит на тлеющие угли в раздумьях. — В этом мире слишком часто ломают то, что имеет ценность, но не имеет силы. Я не намерен наблюдать, как кого-то превращают в пыль из-за отсутствия подходящего платья. Считайте это моим вкладом в стабильность края.

Он поворачивается, подходит к стулу и снимает платье. Подходит ко мне и кладёт его свернутым в аккуратный свёрток мне на колени. Ткань тёплая от огня, но тяжесть у неё ледяная.

— Наденьте его завтра. Носите так же естественно, как носили грубую шерсть в лесу. Дышите в этом зале так же ровно, как дышали, ведя охотников через тьму. Разница лишь в освещении. Всё остальное та же битва за выживание.

Он смотрит на меня, и в его нечеловечески ясных глазах на мгновение мелькает что-то, что я не могу расшифровать.

— А теперь спите. Завтра вы будете самым ярким оружием в этом зале. И самым одиноким.

Он поворачивается и идёт к стене. Проводит рукой по швам кладки. Камень послушно отъезжает, открывая чёрный зев.

— Почему вы показали мне этот проход? — спрашиваю я его в спину. — Если он такой секретный?

Герцог оборачивается на пороге. Его лицо наполовину в тени, наполовину освещено холодным шаром.

— Потому что союз должен строиться на чём-то большем, чем принуждение, леди Диона. Я показываю вам свою тайну. Знак того, что в этой каменной твердыне есть скрытые пути. На случай, если вам когда-нибудь понадобится исчезнуть без следа. Или найти меня, минуя всех.

Глава 12

На следующий день время тянется как раскалённая смола. Я просыпаюсь от первого луча солнца, пробивающегося сквозь высокое узкое окно, и с этого момента каждая минута словно пытка ожиданием. Меня навещает горничная, тихая, ловкая девушка, которая приносит завтрак и спрашивает, не нужна ли мне помощь с приготовлениями к вечеру. Я отказываюсь. Мне невыносима мысль, что чужие руки будут прикасаться ко мне, укладывать мои волосы, превращая меня в куклу для их спектакля.

Вместо этого я принимаю ванну в огромной медной купели, которую слуги заносят прямо в комнату и наполняют горячей водой с лепестками роз. Роскошь, от которой мне становится неловко. Я моюсь быстро, смывая с себя запах дороги и тревоги, но новое беспокойство прилипает к коже сразу, как только я вытираюсь.

Большую часть дня я провожу у окна, смотря на то, как замок готовится к вечеру. Во двор стекаются всё новые и новые экипажи. Знать съезжается. Я вижу дам в ярких платьях, мужчин в строгих камзолах, слышу обрывки смеха, звонкий лай охотничьих собак. Дракенхольм, оживает, и это кажется мне ещё более зловещим, чем его прежняя спячка.

Когда тени начинают удлиняться, окрашивая двор в лиловые тона, я понимаю, что больше откладывать нельзя.

Я подхожу к платью, провожу по нему рукой. Парча холодная и тяжелая. Переодеваюсь сама, и ткань соскальзывает по телу, как вторая кожа. Она такая прохладная, чужая, идеально сидящая. Каждый шов, каждая складка лежит так, как будто это платье шили на моем теле, хотя я ни разу не была у портного. Это знание заставляет меня содрогнуться.

Застегнуть его сзади самой оказывается просто невозможно. Я стою перед зеркалом, беспомощно, и в этот момент тихо, как мышь, входит та самая горничная. Она ничего не говорит, просто подходит и ловкими, быстрыми пальцами застегивает крошечные крючки и петли вдоль моего позвоночника. Ее прикосновения безличны, профессиональны. Когда она заканчивает, она отступает на шаг, и я вижу в ее глазах легкий, почти незаметный отблеск одобрения. Даже она, часть этой каменной машины, видит, что платье это шедевр.

Я отказываюсь от сложных причесок, пудры и мушек. Прошу просто помочь расчесать волосы, сама уже забираю несколько прядей, закалывая их скромными шпильками. С таким платьем не нужно кричащих украшений, а показывать другим шею совершенно не хочется.

Последний штрих это тонкая серебряная цепь с небольшим кулоном в виде капли, предложенная скромно с краю всего изобилия драгоценностей на выбор. Больше никаких украшений. Я не герцогиня и не невеста герцогу. Я баронесса, вернувшаяся в свои права. Пусть мой наряд говорит о сдержанной силе, а не о тщеславии. Сама поражаюсь мыслям в голове, словно все уроки, весь жизненный опыт Дионы передаётся и мне, превращая меня в настоящую аристократку не только по праву рождения, но и по воспитанию.

Когда за окном окончательно темнеет и в замке зажигаются тысячи свечей, чей свет льется даже в мою комнату, раздается тихий стук в дверь. За ней стоит все тот же лакей.

— Его светлость просит передать, что гости начинают собираться в Большой зал. Вас будут ждать наверху большой лестницы, когда вы будете готовы.

Мой желудок сжимается в тугой узел. Я киваю, не в силах вымолвить слова, и делаю глубокий вдох и решаю, что пора. Киваю и следую за ним.

Мое платье звучит как тяжелый, бархатный шелест, говорящий о качестве ткани. Звук моих шагов глушит толстый ковер, но я чувствую, как каждый мускул напряжен, как сердце бьется в груди, желая выбраться за рамки корсета.

Большая лестница широкая, из темного мрамора, с резными перилами в виде переплетенных драконьих хвостов. Внизу, в преддверии зала, толпятся гости. Я слышу гул голосов, смех, музыку, которая уже льется из-за огромных двустворчатых дверей, понимая, что, кажется, я единственная, кто спал сегодня на верхних этажах. Или…

И тут я вижу Ашрада Родена.

Он стоит у подножия лестницы, спиной ко мне, разговаривая с группой важного вида мужчин. Он в парадном камзоле из черного бархата, расшитого серебряной нитью в том же узоре, что и звёзды на моем платье. Его серебристые волосы убраны назад, обнажая высокий лоб. Он центр, вокруг которого вращается весь этот мир.

И как будто почувствовав мой взгляд, мужчина оборачивается. Его глаза находят меня наверху лестницы и слегка кивает мне, затем поворачивается к гостям и говорит что-то. Все они оборачиваются, и десятки пар глаз устремляются на меня.

Наступает тишина. Не полная, но приглушенная. Шёпот пробегает по толпе. Я вижу, как женщины оценивающе оглядывают мой наряд, как мужчины задерживают на мне взгляд чуть дольше, чем положено.

Это мой момент. Выход на арену.

Я делаю первый шаг вниз по лестнице. Платье струится за мной, тяжелое и невесомое одновременно. Я не смотрю под ноги. Смотрю прямо перед собой, через толпу, на Ашрада. Он стал моей точкой опоры в этом море лиц. Я опускаюсь шаг за шагом, чувствуя, как нарастает напряжение, как каждое мое движение анализируют, взвешивают, оценивают.

И вот я внизу. Он делает шаг навстречу, берет мою руку. Его пальцы холодны даже сквозь тонкую ткань моей перчатки.

— Леди Антье, — голос мужчины звучит четко, чтобы слышали все. — Добро пожаловать в Дракенхольм. Вы украсили этот вечер своим присутствием.

— Благодарю вас, ваша светлость, — отвечаю я, и мой голос, к моему удивлению, звучит ровно и спокойно. — Честь для меня быть приглашенной.

Глава 13.1

Часы бьют два. Бал окончательно выдыхается, словно огромный, перегруженный украшениями зверь. Последние гости, шатающиеся от усталости и выпитого вина, клонятся в церемонных поклонах, целуют герцогу руку, исчезают в ночи под присмотром слуг с факелами. Зал, еще недавно гудящий сотнями голосов, пустеет с тревожной быстротой. Остается только гулкое эхо, запах растопленного воска, потертого паркета и призраки ушедшего веселья.

Я стою у высокого арочного окна, стиснув в руке пустой хрустальный бокал так, что пальцы немеют. Смотрю, как внизу, во дворе, рассасывается каретный хаос. Вот уезжает старая графиня Маргарет в скромном, но прочном экипаже. Вот с грохотом и бряцанием упряжи вываливается за ворота компания молодых баронов, еще кричащих что-то в ночь. Каждое исчезновение другого экипажа это гвоздь в крышку моего собственного гроба. Скоро останусь только я.

— Леди Антье, — внезапно ко мне подходит экономка. — Его светлость поручил мне передать, что отправлять вас в ночную дорогу после такого изнурительного вечера было бы верхом безответственности. Дороги небезопасны, да и силы ваши, полагаю, на исходе. Для вас приготовлены покои и одежды. Отдохнете. А на рассвете, со свежей стражей и полным сопровождением, карета доставит вас в поместье Антье.

Она не спрашивает. Она просто оповещает меня. В ее глазах кроется ледяное спокойствие человека, исполняющего безупречный приказ. Мой взгляд мечется через зал, ища самого Ашрада. Он стоит спиной ко мне, слушая отчет какого-то управляющего. Осанка у него расслабленная, но я вижу напряжение в линии плеч, в том, как он чуть наклонил голову. Он знает, что происходит здесь, у окна. Он все это устроил.

Протест подкатывает к горлу. Я могу крикнуть. Могу заявить о своем праве уехать сию же минуту. Но что это изменит? Вызов, слезы, публичная истерика это то, чего от меня ждут. Это подтвердит все сплетни о “несчастной, нервной Дионе Антье, сломленной браком и бедностью”. Его “забота” превратится в мою же неблагодарность и глупость. Я закусываю внутреннюю сторону щеки.

— Передайте его светлости мою глубочайшую благодарность за такую заботу, — говорю я, и голос мой звучит ровно, почти холодно.

Женщина кивает, удовлетворенная.

Меня ведут обратно. По тем же коридорам, мимо тех же мрачных гобеленов и сверкающего в нишах оружия. В мои гостевые покои в Восточном крыле. Та самая дверь. Та самая комната с высоким потолком и камином, где на стуле до сих пор висит мое простое платье. Где в стене скрывается тот самый проход.

Эконом удаляется с бесшумным поклоном. Дверь закрывается. Я прислушиваюсь к звуку удаляющихся шагов, потом к щелчку замка. Не знаю, заперта ли она снаружи. Сейчас это не имеет значения.

Я остаюсь одна в центре комнаты. Тишина здесь теперь иная. Она не пустая. Она заряженная. Наэлектризованная памятью о его ночном визите, знанием того, что скрыто за камнем, и жгучими отзвуками танца. Воздух по-прежнему пахнет им и тем холодным шлейфом, что остался после его ухода.

Я подхожу к зеркалу и медленно, очень медленно, начинаю расстегивать платье. Парча тяжело соскальзывает с плеч, я ловлю ее, не даю упасть на пол. Это не просто ткань. Это оружие, которое он мне дал. И я еще не решила, брошу ли я его, или наточу для своих целей.

Аккуратно, почти с нежностью, я складываю платье и убираю его в шёлковую коробку. Оно заслуживает бережного обращения, какими бы ни были мои чувства. Затем я снимаю нижние юбки, корсет, чулки. Моя кожа дышит, освобожденная от стягивающих тканей. Я мою лицо и руки в прохладной воде из кувшина, смывая пудру, пот, налет светской мишуры.

В сундуке я нахожу простую, но очень качественную ночную рубашку и ложусь на кровать. Льняное покрывало пахнет солнцем и ветром, но этот домашний запах лишь подчеркивает чужеродность всего вокруг. Гашу все свечи, кроме одной, воткнутой в массивный железный подсвечник у кровати. Багровый свет от камина ползет по полу, не в силах одолеть тьму под балдахином.

Я закрываю глаза. Приказываю себе заснуть. Но тело, разбуженное танцем, отвергает команды. Под кожей все еще бегут отзвуки той музыки, дрожат мускулы, помнящие каждое его движение, каждое давление его руки. А в груди та самая таинственная, мучительная связь не просто жива. Она раскалена докрасна. Она тянет, тянет неумолимо, физически, будто к сердцу привязали шнур и кто-то дергает за другой конец, находящийся где-то там, за этими каменными стенами.

Я ворочаюсь. Стискиваю зубы. Впиваюсь ногтями в ладони, пытаясь болью перебить это наваждение. Бесполезно. Притяжение только усиливается. Оно заполняет все сознание, вытесняя страх, гордость, осторожность. Это уже не эмоция. Это закон природы, как тяготение или дыхание.

С глухим стоном я сажусь на кровати. Свеча мигает, отбрасывая мое гигантское, корчащееся тень на стену. Я знаю, что это безумие. Что иду навстречу чему-то, чего не могу контролировать. Но я больше не могу оставаться здесь, в этой каменной ловушке, с этим огнем внутри. Мне нужно движение. Нужно найти источник этого тяготения.

***

Дорогие мои прекрасные! Хотите повелителей орков? У нас их пять!

Приглашаю вас в свою необычную новинку (С)нежная ягодка для пяти повелителей, где вас ждут настоящие мужчины, обязательный ХЭ!

Пять повелителей орков объявили, что сделают меня своей женой.
А ведь я всего лишь приморозила целое поле воинов от испуга!
И как понять, кому нужна моя магия, а кто действительно любит всем сердцем?

Глава 13.2

Босиком, по ледяному камню пола, я подхожу к стене, отодвигаю гобелен и начинаю водить ладонями по холодной поверхности, чувствуя под пальцами каждую неровность, каждый шов. Я почти отчаиваюсь, когда мои пальцы натыкаются на едва заметный выступ, что-то металлическое, вправленное в кладку на уровне моего бедра.

Я замираю. Потом нажимаю.

Раздается негромкий, сухой щелчок, похожий на срабатывание огромного замка. И часть стены, точнее целая плита высотой в человеческий рост, беззвучно отъезжает внутрь, поворачиваясь на невидимой оси. Передо мной зияет чернота. Из темноты бьет волна воздуха, еще более холодного, пропитанного запахом сырой земли, старого камня и векового забытья. Потайной ход.

Он показал мне его. Знал ли он, что я решусь? Предвидел ли этот момент? Неважно. Дверь открыта. И тьма впереди манит сильнее, чем безопасность этой комнаты.

Я беру со стола подсвечник. Пламя свечи колышется, бессильное против плотной темноты прохода, но это хоть что-то. Делаю шаг внутрь. Каменная плита тут же, бесшумно, закрывается за моей спиной, отрезая путь к отступлению. Теперь только вперед.

Проход узкий, такой, что плечи задевают стены. Он ведет вниз по грубо вырубленным, скользким ступеням. Потом выравнивается, превращается в низкий коридор, где мне приходится идти согнувшись. Свеча словно жалкий огонек в океане чернильной тьмы. Она освещает лишь пару шагов вперед: влажные стены, поросшие странным, серебристым мхом, который хрустит под босыми ногами. Воздух густой, им трудно дышать. Я иду, полностью повинуясь внутреннему компасу, той самой горящей нити в груди. Она ведет меня, как верная гончая.

Я теряю счет времени и поворотам. Коридор ветвится, но я безошибочно выбираю направление. Страх жмется где-то сзади, но он приглушен всепоглощающим, почти мистическим стремлением. Я должна увидеть. Должна понять.

И наконец, впереди виднеется свет. Тусклый, мерцающий, как от одинокой, почти догоревшей свечи. Он пробивается сквозь щели в очередной каменной плите, преграждающей путь.

Я замираю в нескольких шагах от нее, задуваю свечу, погружая себя в почти полную тьму. Осторожно, бесшумно подхожу. Точнее, мне кажется, что бесшумно. Здесь щели побольше. Между грубо отесанными камнями есть зазоры.

Я припадаю глазом к одной из них.

И вижу его.

Ашрад в просторном, почти пустом кабинете совершенно один. Каменные стены, голый пол, грубый дубовый стол, заваленный свитками окружают его, но всё словно находится на своём месте. В камине горят те же черные, плотные угли, что и в моей комнате, давая багровый, тревожный свет. Он сидит не за столом, а в глубоком кресле прямо перед огнем, одетый в простые темные брюки и белую льняную рубашку, полностью расстегнутую. Серебристые волосы распущены и спадают тяжелыми прядями, скрывая часть лица. В руках у него стакан с темной жидкостью, но он не пьет. Он смотрит в огонь.

И это лицо… На нем нет ничего от герцога с бала. Ни власти, ни расчета, ни даже той вежливой отстраненности. Лицо, выточенное одиночеством и тяжестью, которую я не могу даже вообразить. Тени лежат глубокими пропастями под скулами, губы плотно сжаты. В его глазах, отражающих прыгающее пламя, целая пустыня. И такая тоска, что у меня перехватывает дыхание. Он похож на короля, потерявшего королевство, на стражника у пустого алтаря, на последнего человека в мире.

Я впиваюсь пальцами в шершавый камень, притихшая, не смея пошевелиться. Видеть его таким это все равно что сорвать покров с идола и увидеть под золотом обычное, страдающее дерево. Его уязвимость манит с силой, превышающей все чары его власти. И в этой наготе души я снова, с еще большей силой, ловлю отзвуки знакомого. То, как он сидит, подперев голову рукой. Изгиб брови. Даже манера держать стакан. Я знаю эти жесты. Не умом. Глубинной памятью Дионы, которая бьется под моей кожей, крича что-то беззвучное, но отчаянное.

Знакомо.

И в этот миг, будто уловив вибрацию моего потрясения сквозь толщу камня, он поворачивает голову.

Медленно. Словно его повернула та самая нить, что связывает нас. Его взгляд темный, усталый и пустой скользит по стене и останавливается прямо на щели, за которой я прячусь. Он смотрит прямо на меня. Сквозь камень. Сквозь тьму. Сквозь все мои попытки остаться невидимой.

В его глазах нет удивления. Ни капли Только та же бездонная усталость и тень ожидание? Будто он ждал. Ждал, что я приду. Ждал этого взгляда из темноты.

Он не встает. Не издает звука. Он просто сидит и смотрит в мою сторону. И его губы, бледные и тонкие, чуть приоткрываются.

Тихий звук доносится сквозь щель. Едва уловимый. Выдох. Шепот, который тонет в потрескивании углей, но я слышу его каждым нервом, каждой частицей своего существа:

— Ди?

Глава 14

Тёмно. Душно. Сердце колотится в груди, вырываясь вместе с короткими, рваными вздохами. Камень под босыми ногами ледяной и шершавый, он впивается в кожу, но я почти не чувствую боли. Всё во мне кричит о том, что нужно бежать.

Я бегу. Не помню, как оторвалась от той щели, от его взгляда, пронзившего камень и тьму. Не помню, как развернулась в узком проходе, задевая плечами стены, чуть не уронив потухшую свечу. Тело действует само, повинуясь слепому инстинкту. Мне нужно прятаться от него.

Это тот, чьё имя я не могу вспомнить, чьё присутствие мучило меня по ночам, чьё прикосновение во время танца заставило мир распасться на частицы. Зачем этот замок, этот приём, этот потайной ход?

Мысли путаются, набегают одна на другую, острые и беспомощные. Может, это ловушка? Может ему нужен мой свет? Или он желает овладеть мной без условностей брака? Использовать?

От этой мысли становится физически плохо. В горле подкатывает ком. Я спотыкаюсь о неровность пола, хватаюсь за влажную стену, чтобы не упасть. Ладонь скользит по слизистой плесени. Тьма абсолютна. Я потеряла направление. Паника, густая и липкая, заливает лёгкие. Я задыхаюсь. Где выход? Где та дверь в мою комнату?

И тут, в кромешной черноте, я замечаю слабое, зеленоватое свечение. Впереди, у самого пола. Оно не похоже на свет свечи или камня. Оно живое, пульсирующее. Я замираю, прижимаясь к стене. Потом, заставив себя дышать, ползу на свет.

Это странный мох, излучающий мягкий, фосфоресцирующий свет. Он растёт цепочкой, будто указывая путь. Его свет выхватывает из мрака контуры прохода и я понимаю, что уже видела его. Моё сердце бешено стучит, опасаясь ловушки, но выбора нет. Я следую за ними, за этим призрачным следом и он приводит меня к стене. И здесь, на её поверхности мха ещё больше, он словно живыми серебряными нитями обрисовывает прямоугольник двери. Всё её пространство светится этим странным, холодным сиянием. Это одновременно красиво и жутко.

Я с дрожью в пальцах нащупываю тот же металлический выступ. Нажимаю. С тихим щелчком светящаяся дверь отъезжает. Я вываливаюсь в свою комнату, в знакомый, хоть и чужой, полумрак. Камень сдвигается за моей спиной, а я остаюсь на коленях посреди пола, дрожа всем телом.

Я сделала это. Вернулась. С отвращением я смотрю на себя. Ноги в грязи и пыли, подошвы исцарапаны. Подол ночной рубашки запачкан. Нужно собраться и стереть все следы.

Поднимаюсь, бреду к кувшину с водой. Лью её в таз, с силой оттираю ноги тряпкой, пока кожа не покраснеет. Умываю лицо, снова и снова, пытаясь смыть ощущение его взгляда. Пальцами вычёсываю из волос невидимую грязь, мелкие камешки. Всё делаю на автомате, мысли специально гоню прочь. Не думать. Не вспоминать. Не анализировать. Просто действие.

Потом я гашу последнюю свечу и кидаюсь в кровать, натягиваю одеяло до подбородка. Глаза широко открыты в темноте. Я пытаюсь думать о чём-то простом. О запахе хлеба, который печёт Иллида. О тёплом дыхании младенцев в колыбели. О том, как Даяш молча кивает, принимая очередное моё решение. О своём лесе, о свете на кончиках пальцев. Но эти образы скользят, не задерживаясь. Их вытесняет другое: глаза цвета расплавленного серебра в полутьме кабинета. И шёпот.

“Ди?”

Я вжимаюсь в подушки, стискиваю зубы. Нет. Не я. Я не Ди. Я не она. Он ошибся. Он играет.

Я повторяю это как мантру, заставляя сердце биться ровнее. Постепенно, через силу, дыхание выравнивается. Тело, измотанное бегом по холодным лабиринтам, начинает тяжелеть. Веки наливаются свинцом. Сознание потихоньку уплывает в тёмную, беззвучную пучину, унося с собой жуткие картинки. Я почти там. Почти сплю.

И в этот миг дверь в комнату с грохотом распахивается.

Я взвиваюсь на кровати с полукриком, который застревает у меня в горле. В проёме, залитом тусклым светом факелов из коридора, стоит он Ашрад. Рубашка на нём помята, волосы растрёпаны, на лице ни тени усталости, которую я видела час назад. Там теперь горит что-то иное. Напряжённое, стремительное, почти дикое. Его глаза, такие ясные и холодные днём, теперь пылают в полутьме расплавленным золотом, а зрачки узкие, как у хищника. Мужчина передо мной словно весь излучает нечеловеческую энергию, от которой даже воздух в комнате трепещет.

Он переступает порог, буквально прижигая меня взглядом.

— Где ты была, Ди? — звучит требовательный рык его низким густым голосом.

Всё внутри меня сжимается в ледяной комок. Паника возвращается, мгновенная, всесокрушающая. Но поверх неё, словно тонкий лёд, нарастает ярость. Ярость на эту наглость, на это вторжение, на весь этот кошмар.

Я откидываю одеяло и поднимаюсь, чтобы казаться хоть немного выше.

— Что? — чуть хриплым голосом я пытаюсь изобразить недоумение. — Ваша светлость, вы… вы испугали меня! Я спала! Что это за манеры врываться в покои дамы ночью?

Он игнорирует мою речь, делает буквально два шага и уже оказывается перед кроватью, скользит по мне взглядом, по моей ночной рубашке, по растрёпанным волосам, и останавливается где-то на висках.

Медленно поднимает руку, пальцы касаются моих волос у виска, осторожно, почти нежно, и снимают что-то длинное, тонкое, серебристое и я вижу клочок старой, светящейся в отблесках камина паутины. Та самая, из потайного хода.

— Ты приходила к моей комнате, — говорит он уже не спрашивая с непоколебимой уверенностью в голосе.