Развод с неверным

Глава 1

Романтический ужин с мужем в лучшем ресторане столицы заканчивается так мерзко, грязно, отвратительно.

Горький ком подкатывает к горлу, когда я, зайдя в дамскую туалетную комнату, обнаруживаю Славу со спущенными до колен брюками.

Тут же на каменном выступе у раковин раскорячилась девица, которую муж без всяких угрызений совести натягивает на свой член.

— Мм… Славочка, мне так нравится, когда ты меня трахаешь жестко, — мурлычет она.

А затем бросает взгляд в мою сторону.

Смутилась ли она? Нет.

Длинноволосая брюнетка с задранным на живот платьем лишь бесстыдно улыбается и специально тянется своими гадкими ручками к плечам моего мужа и демонстративно поглаживает их.

Слава увлечен девицей и не замечает меня.

Раскраснелся весь, пыхтит, изо всех сил старается удовлетворить любовницу.

— Ах-ах-ааах! — театрально стонет брюнетка, поглядывая на меня искоса.

— Я думала, что ты мужчина. — Мой прорезавшийся голос заставляет Славу замереть. — А ты просто каноничный мудак…

Муж ошарашенно оглядывается.

Его глаза расширяются, а лицо застывает от шока.

Еще пару секунд он стоит с членом в другой девушке, а потом резко отстраняется от нее и начинает судорожно натягивать брюки.

— Зай, это не то, что ты подумала… — бормочет.

Да неужели?!

Я сама в неописуемой растерянности.

Мы вместе со Славой со школы, не так давно поженились.

Всякое бывало: и хорошее, и не очень, но я даже в страшном сне представить не могла, что он мне изменит, да еще так банально — в туалете ресторана.

Пока мы с мужем таращимся друг на друга, девица соскальзывает на пол и поправляет платье.

— Извини, Ариночка, но Слава уже полгода любит меня! — нагло заявляет она.

Полгода? То есть это еще и не разовая похоть?

И имя она мое знает.

— Замолчи, — шипит муж.

— Но почему, любимый? — удивляется она. — Давно пора было этой курице узнать о нас!

— Выйди, Белла!

— Нет, я никуда не пойду! Пусть она проваливает!

То есть я еще и курица?

За короткое время их препираний я успеваю опустить взгляд, чтобы не видеть счастливую физиономию любовницы и растерянную морду мужа, и замечаю под раковинами дивное ажурное ведерко, наполненное использованными бумажками, полотенцами и средствами личной гигиены гостей ресторана.

Должно быть, уборщица выставила и еще не забрала.

Недолго думая хватаю это ведро и резко надеваю на голову мерзкой шлюшке, искренне надеясь, что в ведре есть использованная прокладка и что она приклеится сучке на лоб!

Эта шлюшка разражается оглушительным визгом.

С ведром на голове, из которого вываливается мусор, в панике мечется по небольшой комнатке.

— Арина! — кричит муж. — Что ты делаешь?!

— Что?! Давай спасай от законной жены свою девку! — огрызаюсь я.

Здесь же у раковин стоит узкий бокал с шампанским, с которым еще десять минут назад любовница деловито прошлась мимо нашего столика.

Я беру его и выплескиваю содержимое в лицо мужа.

Он как раз сегодня купил себе новый брендовый костюм, белую рубашечку.

— Ты ненормальная?! — орет Слава.

— Я — нормальная, а ты — грязное животное и дешевый предатель!

Разворачиваюсь и вылетаю из уборной.

На самом деле мне очень плохо.

В сердце боль, как будто оно разрывается на миллионы осколков.

Стискиваю зубы и молчу, но моя душа кричит и плачет.

Хотя нужно еще подумать, кому сейчас хуже.

Я только что потеряла обманщика и козла, а Слава лишился женщины, которая его по-настоящему любила…

Быстрым шагом иду к столику и забираю свою сумку.

— Зая, подожди! — слышу за спиной голос мужа.

— Знать тебя не хочу, подлец! — кричу, с размаха бью Славу сумочкой по щеке и бегу к гардеробу.

— Ты все неправильно поняла! — ловит меня Слава, когда я лихорадочно сую руки в рукава пальто.

Проклятье, еще минута наедине с ним — и я точно разревусь. Он был слишком родным и любимым.

Я не знаю, как теперь жить, как развидеть эту мерзкую сцену и забыть его предательство.

Я дышать не могу, а в голове до сих пор звучат надсадные стоны любовницы, и кажется, я буду слышать их вечно. Они сводят с ума.

— Ты занимался любовью с другой женщиной! Я видела все собственными глазами! Как это можно понять неправильно? — смотрю в лживые глаза.

— Она околдовала меня, опорочила. Я сам не понимаю, как так вышло, — пытается найти оправдания.

— Все полгода?

— Она врет. Не верь ей. Эта стерва просто хочет разрушить нашу семью, дорогая! Я люблю только тебя! Мне больше никто не нужен!

— Подлец! Ты никого любишь, кроме себя. — Стягиваю с безымянного пальца кольцо и бросаю в лицо мужа. — Развод!

В тишине ресторана слышен лишь звон упавшего на мраморный пол кольца.

Слава мрачнеет:

— Никогда. Ты не получишь развод. Я тебя не отпущу.

— Своей любовницей теперь командуй! Можешь, кстати, ей и кольцо мое отдать. Пускай донашивает! Мужа ведь моего она не стеснялась донашивать!

Я бегу из ресторана на улицу.

Больше всего на свете сейчас хочу побыть одна, успокоиться, хотя не представляю, как это возможно. Зима, мороз, а я вся горю.

Меня трясет, перед глазами все смазано.

Замечаю на сумеречной парковке автомобиль со светящимися желтыми шашечками на крыше.

Бегу к нему, однако меня снова настигает муж и крепко хватает за предплечье.

— Я с тобой! — заявляет. — Ты одна не поедешь!

— Ты мне противен! — рычу ему в лицо и остервенело выдергиваю руку из его захвата. Мне больно, но эта боль — ничто по сравнению с тем, что творится у меня в душе.

Лицо мужа искажается от сожаления.

— Я облажался, Аришенька, я идиот… признаю… но…

— А зачем мне нужен муж-идиот?! — выпаливаю и распахиваю заднюю дверцу автомобиля. — И не смей меня задерживать!

Слава пятится.

Называю водителю адрес.

Глава 2

Ночью не могу уснуть.

Перед глазами так и стоит эта до дрожи ужасная сцена из ресторана.

У меня в кухонном шкафчике хранится до сих пор не открытый флакончик с успокоительным. Купила его когда-то на всякий случай, но ни разу не прибегла к его помощи, и вот его время пришло…

Хотя я бы предпочла выкинуть его просроченным…

Да, я знаю, что любая женщина может столкнуться с изменой. От этого никто не застрахован.

Но как же больно осознавать, что этой убитой предательством женщиной стала я.

Лишь после лекарства мне удается провалиться сон. Черный, холодный, без сновидений.

Открываю глаза ближе к обеду.

Первым делом хватаюсь за телефон.

Он все еще на беззвучном режиме, и я не слышала сигналов входящих сообщений, которые строчил мне муж.

Да уж, в эпистолярном мастерстве ему нет равных.

Больше тридцати эсэмэс написал, но читать мне их противно. Открываю только последнее.

«Любимая Ариночка моя, ты в сердце у меня одна! Прости меня ты, дурака. Ведь только ты мне и нужна».

Морщусь.

Дурак?

Слава достоин более красочных эпитетов.

Через час я бесцельно брожу по заснеженному городу.

Мне дышать нечем в нашей квартире, которую мы купили из подаренных на свадьбу денег.

Я надеялась, что мне станет легче, но горькие эмоции лишь усиливаются и колючим клубком царапают изнутри.

Мне захотелось выговориться, окунуться в объятия человека, которому я по-настоящему доверяла, и это точно не свекровь.

Мне настолько больно и одиноко сейчас, кажется, я такая крошечная и жалкая, окруженная огромным жестоким миром.

Я вспоминаю о подруге.

Когда-то Рита попала в похожую ситуацию, и я ее поддерживала, как могла. Готова была лететь к ней на помощь хоть днем, хоть ночью. Мне было наплевать на себя, я думала только о ней.

Но когда беда повернулась лицом ко мне, я вдруг ощущаю необъяснимую скованность. Почему-то помогать было гораздо легче, чем самой просить помощи.

Но, переборов неловкость, я все же решаюсь на звонок.

— Мы можем встретиться, Рит? — стараюсь говорить нейтрально.

— Я только «за»! — радостно отвечает ни о чем не подозревающая подруга. — Ты хочешь дома или в кафе?

— А как тебе удобно?

— М… давай у меня? Сегодня ветер со снегом. Никуда выходить не хочется. Так что приезжай, поболтаем хоть. Ты мне прямо настроение подняла звонком. Я так соскучилась.

По пути к подруге я думаю о том, как ей рассказать об измене.

С одной стороны, молчать и хранить все в себе невыносимо сложно, а с другой — мне стыдно признаться, что мой муж оказался козлом.

Это почти то же самое, что добровольно признать себя идиоткой, которая не замечала очевидного.

У меня ведь хорошо развита интуиция, и в глубине души я чувствовала, что со Славой что-то не то.

Он стал скрытным, нервозным, часто отсутствовал дома, но я выдумывала для него различные оправдания, лишь бы не замечать правду…

В роскошной гостиной я минут двадцать слушаю беспечные рассказы Риты и только киваю.

Я искренне рада, что у подруги все наладилось. Но сердце всякий раз сжимается в комок, когда вспоминаю, через что Рите пришлось пройти, чтобы заслужить свое счастье.

— А как там Слава поживает? — спрашивает подружка.

Черт…

Я до последнего оттягивала этот момент. И ведь сама же приехала выговориться, но все не могу решиться.

— Слава, как певчий соловей… то на сосну, то на ель…

— Ты о чем? — непонимающе приподнимает уголки губ.

— Любил Арину — ел мандарины, а полюбил Беллу — мандарины забыл. — Я улыбаюсь, но из глаз бурным потоком хлещут слезы, которые я уже не в состоянии сдержать.

Рита торопливо подсаживается ближе ко мне на диване, кладет ладони на плечи.

— В смысле?.. Он тебе что…

— Изменил. — Мой тихий ответ звучит как приговор.

И Рита тут же крепко обнимает меня, чтобы разделить мою боль.

— Ах, дорогая, а ты уверена? Просто я тоже оказывалась в подобной ситуации и…

— Я застукала мужа с любовницей, когда его член был в ее…

— Я поняла, — негромко перебивает подруга. — Если ты видела все в таких деталях, то сложно найти Славе оправдания. А кто его любовница? Мы ее знаем?

— Нет, но она назвалась его клиенткой из автосервиса, — всхлипываю, уткнувшись в плечо подруги.

Рита успокаивающе гладит меня по голове.

— И что ты собираешься делать?

— Я думаю, лучше сразу отрубить от себя этот загнивающий придаток, переболеть… потом будет легче. — Отстранившись от Риты, заглядываю ей в глаза. — Ведь мне когда-нибудь станет легче?

Подруга с сожалением смотрит в ответ, но не успевает ничего сказать.

Неожиданно за нашими спинами раздается мужской бас:

— Загнивающий придаток. Так даже я не додумался бы назвать твоего мужа-долбоёба, — звучит с иронично-грубой интонацией.

— Папа! — недовольно вскрикивает Рита. — Не надо плясать на костях и надсмехаться!

Бельский одет по-домашнему — в черных спортивных шортах и белой футболке, подчеркивающей его мощную спортивную фигуру.

Он вальяжно проходит мимо, но наши взгляды неотвратимо пересекаются.

Я вижу в его глазах глубокую темноту и лед.

Выражение его лица бесстрастное, а мне после того, что я наговорила ему в нашу последнюю встречу, хочется спрятать лицо в ладонях.

Он приглашал меня на ужин, а я грубо отшила, потому что мои глаза видели только Славу и сердце принадлежало только ему.

Бельский невозмутимо уходит в кухню, и вскоре я слышу гул включенной кофе-машины.

— Папа как всегда, — поджимает губы подруга. — Прости, пожалуйста, они вчера с Мироном допоздна работали, и отец остался переночевать. Надеюсь, его слова тебя не обидели?

Глава 3

Андрей

Кофе должен быть крепким и приятно горчить, но я не ощущаю его вкуса. Как, впрочем, и температуры.

Мой мозг отказывается впускать в голову все, что не касается льющей слезы гостьи.

Охренеть, Бельский! Прожженный старый волк! Неужели ты втрескался в малолетку?

Да нет, бред какой-то.

Я агрессивно отгоняю прочь эти мысли, злюсь на себя.

Какая к черту любовь?

Подобные чувства я испытывал лет двадцать назад и горько в них разочаровался, когда мать Ритки испугалась лихих годов и бросила меня. Она всегда была трусливой слабовольной женщиной.

Сейчас мне уже все равно на Лиду.

Но я прислушиваюсь к каждому всхлипу Арины, и они меня задевают. Мне не безразлично.

Я никогда всерьез не рассматривал подругу дочери как женщину.

Она всегда была для меня смешливой рыжеволосой девчонкой, хрупкой, как мотылёк, с ее миниатюрной фигуркой, не лишенной соблазнительных изгибов, и симпатичным лицом с россыпью веснушек на аккуратном носике.

Не воспринимал… До одной ночи.

Чертовой новогодней ночи, когда я застрял в больнице после аварии, между прочим, по вине ее Славика. Ёбаный автомобильный мастер.

Но не суть.

Арина пришла меня поддержать, и я впервые увидел подругу дочери в непривычном для меня образе: в блестящем коротком платье, с распущенной копной длинных огненных волос и с макияжем, который добавлял ей возраста.

Но подтекст ее визита был дружеским.

Я отлично умею различать женские полунамеки — Арина не собиралась флиртовать или переспать со мной. Притащила мандарины, салаты…

Она хотела пообщаться, наверное, поддавшись чувству вины после аварии. И она была восхитительна в своей искренности.

Но когда сказала: «Мои малышки — самые сладкие. Запомните их», я совсем не понял, что она имела в виду сорт мандаринов. Я их даже не видел, хотя Арина держала их в руке.

Мой взгляд алчно улетел в декольте, в котором немного проглядывалась ложбинка других малышек.

У Арины небольшая аккуратная грудь, которую необязательно поддерживать лифчиком — она и так держит форму.

И если бы я взял ее грудь в ладонь, она бы идеально поместилась, еще бы место осталось.

И тогда я впервые в жизни взглянул на подругу дочери другим взглядом и подумал, что мог бы заняться с ней любовью.

Я захотел ее сильно, жарко и долго…

И если бы она захотела тоже, у меня не было бы шансов отказаться.

Но Арина не давала поводов сорвать стоп-кран, а я в тот момент не думал о нашей разнице в возрасте и о том, что передо мной ровесница Ритки.

Прежде всего Арина была женщиной. Своеобразной, веселой, легкой на подъем. Она пила коньяк и пела. Воздушно и грациозно танцевала, и я хотел думать, что для меня.

Я продолжал глотать голодную слюну и коньяк, ожидая момента, когда она намекнет.

Арина вдруг начала исполнять такое, что я реально охуел.

У меня в штанах член колом встал, я не мог некоторое время выйти из-за стола, чтобы не скомпрометировать себя, а все из-за того, что девчонка без задней мысли, но с огромным желанием меня удивить и как-то развеселить, вдруг начала вставать на мостик, а затем, хохоча, развела ноги в шпагате.

Такого подарка судьбы на Новый год я не ожидал.

Женщины у меня были разные, но еще ни с кем я не занимался сексом в шпагате.

Я был очень заинтересован и в какой-то степени обескуражен, а мои похотливые мысли были настолько громкими, что не будь Арина пьяна, могла бы их услышать.

А потом она просто уснула на моей кровати.

Я допил алкоголь, лег рядом и думал о том, что как-то низко было бы приставать к пьяненькой вдрабодан девушке.

Переспав вместо Арины со своими мыслями, я продолжал громко думать о ней.

А наутро в ее глазах увидел сожаление и стыд...

Однако через несколько дней отправил ей букет инкогнито.

Но Арина могла догадаться, от кого он. Она не глупая, да и, судя по рассказам дочери, мужчин, которые бы дарили букеты, у нее нет. Только Слава, а у него зимой снега не выпросишь.

Ответа на мой жест не последовало.

И я расценил это как отказ общаться дальше. Логично. Она замужем, пусть и за недостойным уёбком.

А спустя время дочь попросила подбросить ее до кафе. Оказалось, она там собиралась встретиться с Ариной. Узнал об этом по пути.

Арина была уже не в том привлекательном наряде, как в новогоднюю ночь, но я все равно вышел из машины, первые секунды прокручивая в голове «Зачем?»

А ответ нашелся, когда заглянул в туманно-зеленые, словно холодная тайга, глаза, такие чистые, бездонные и обезоруживающие.

И я предпринял попытку возобновить общение, предложив поужинать вместе, но получил категоричный отказ.

Я принял его и понял теперь уже четко.

И это даже к лучшему. А все, что было в палате, — останется в моих воспоминаниях.

Прошло достаточно времени, чтобы я мой интерес к Арине остыл. У нас у каждого жизнь своя и заботы.

У меня далеко идущие планы и женщина за бугром. Хоть у нас с Глорией свободные отношения без обязательств.

Мы не любим друг друга, но нам удобно быть вместе. Мы просто занимаемся сексом и появляемся в свете как пара. Не больше. Свадьбу и прочее не планируем. Нам это не нужно.

Но почему же я не могу сидеть спокойно, не вмешиваясь в разговор Арины с моей дочерью?

Меня так и подбивает выйти к ним.

Ладонь, которой я держу горячую фарфоровую кружку, покраснела, но я до сих пор не чувствую дискомфорта.

А тем, что Арина сейчас наматывает сопли на кулак, я не удивлен.

Слава по натуре гондон, но крайне хитер и умеет мимикрировать под нормального. Очень талантливо перевоплощается.

Я и сам не сразу понял, с кем имею дело. Мутный тип.

Был у меня в прошлом подобный знакомый.

Плохо закончил: ему гирю к ноге привязали и бросили плавать в глубокое озеро. До сих пор плавает. С русалками.

— …Дорогая, он еще пожалеет, — приговаривает дочь. — Он будет кусать локти! Но можно ли сейчас рубить с плеча? Нужно проявить холодную выдержку и во всем разобраться хорошенько. Слишком быстро все произошло, как-то подозрительно.

Глава 4

Арина

Лавина горьких эмоций накрывает меня с головой, и я даже не понимаю, как отключаюсь в комнате Риты, обессиленная стрессом. Но сплю недолго — около часа.

Мне смертельно хочется пить.

Подкравшись к лестнице, слышу внизу оживленные голоса. Осторожно спускаюсь, придерживаясь рукой за перила.

Рита, Мирон и Андрей Николаевич сидят за накрытым столом и обсуждают предстоящую свадьбу.

Подруга сделала правильный выбор мужчины, а вот я облажалась. Не так давно мы гуляли на моей свадьбе, и вот теперь я настраиваюсь на развод, и мне плевать на мнение Фролова по этому поводу. И фамилию его сменю — не поленюсь снова переделывать все документы.

Когда думаю о том, что Слава натворил в ресторане, во мне вскипает такая обида, что перед глазами темнеет.

Он мне просто в душу наплевал!

Я старалась спускаться по ступенькам бесшумно, однако меня все-таки замечают, и голоса за столом вдруг сразу же стихают.

— Извините, — негромко говорю, — я не хотела отвлекать. Только воды попью и уйду.

— Да ты что! — ахает подруга. — Ты нам совсем не мешаешь! Кстати, ты уже подумала насчет того, чтобы остаться? Мы с Мироном будем очень рады тебя поддержать. — И переводит взгляд на Суворова. — Да?

— Разумеется, — кивает он.

— Я бы осталась на несколько дней, — приподнимаю уголки губ. — Спасибо вам, что не…

Договорить не успеваю — меня вдруг перебивает Бельский.

— Мирон, я еще раз проанализировал твою бизнес-стратегию, и у меня остались вопросы. Придется сегодня нам поработать.

— План выверен до идеала, — как-то обреченно возражает Суворов.

— Недостаточно, — отрезает Бельский. — Не хотел, но задержусь еще в гостях у дочери.

— Ариночка, — не обращая внимания на мужчин, встает из-за стола Рита, — поужинай с нами.

— Спасибо большое, аппетита нет, — пожимаю плечами и направляюсь к холодильнику. — Я только попить.

— Сядь и поешь. Не надо морить себя голодом из-за какого-то чмошника, — разражается столовая властными интонациями Бельского. Его голос настолько властный, что я на несколько секунд обескураженно застываю возле распахнутой двери холодильника. А затем повисает звенящая тишина, после которой Бельский прокашливается и добавляет мягче: — Рита нас всех удивила — приготовила плов, как ни странно, годный. Попробуй.

— Между прочим, по твоему рецепту, Ариш, — спохватывается подруга и бодро шагает к плите. — Аришка готовит бомбически! Я беру у нее уроки кулинарии, — поясняет отцу, чем привлекает его взгляд ко мне.

Теперь никак не отказаться. Соглашаюсь поужинать и занимаю местечко возле подруги.

Плов действительно восхитительный! Рисинка к рисинке, в меру жирный. И запах такой обалденный, что у меня пробуждается аппетит.

— Мне только нужно съездить домой забрать кое-какие вещи. Думаю, за пару часов успею, если поеду на такси, — говорю я Рите тихо.

— В этом нет нужды, — отзывается Бельский. — Я как раз собирался ехать за печатью и подброшу тебя.

— Так печать же здесь, — удивляется Суворов.

— Другая печать, — стреляет в будущего зятя взглядом Бельский.

— Отличная идея, — поддерживает отца Рита, — поезжайте вдвоем. Так мне будет гораздо спокойнее.

А мне? Сомневаюсь. Быть наедине с Бельским все равно что балансировать на канате над пропастью. Один неправильный шаг — и…

И тем не менее через тридцать минут мы с Андреем Николаевичем идем к его уже прогретой машине.

Я, укутавшись в пуховик, невольно подстраиваюсь под шаг. Однако, подойдя ближе к высокому черному внедорожнику, понимаю, что в нем есть и другие люди.

— Давно хотела спросить: а что в чемоданчиках у ваших охранников? Они постоянно их носят с собой.

— Это муляж, — поясняет Бельский. — В определенных ситуациях они раскрываются в бронированные щиты.

— То есть в вас могут стрелять?! — ахаю я. — Какой ужас… Зачем?!

Для меня это действительно ужас, а вот Бельский почему-то усмехается.

— Скажем так, когда я был в твоем возрасте, то связался с неправильной компанией. Подобных компаний было несколько, и все враждовали между собой, боролись за власть в городе.

— Вы имеете в виду преступную группировку? Но я думала, что это уже все в прошлом.

— Так и есть. И все же остались отдельные люди, которым неймется. Однако с каждым годом их все меньше и меньше, а я до сих пор жив, — открывает для меня заднюю дверцу автомобиля. Тяжело сглотнув, плюхаюсь на сиденье. И почему-то злюсь на всех этих недругов, хотя в глаза их не видела. — Заедем сначала за печатью ко мне домой, а потом по твоим делам смотаемся, — предупреждает Бельский.

— Да, хорошо…

Я знала, что Андрей Николаевич живет за городом, потому выезд на трассу не вызывает опасений.

Да и разве может отец подруги мне навредить?

Такие мысли возникают у меня после разговора о его криминальном прошлом, но они мимолетные. Сейчас давно другие времена.

По пути Бельский отвлекается на телефонный звонок и долго с кем-то беседует, а я занимаюсь тем, что разглядываю его, но ненавязчиво.

Его густые черные волосы и безупречный профиль. Выразительные брови и цепляющие за душу карие глаза. Обычно они бесстрастные, но однажды в них горел огонь и что-то хулиганское. Это было в новогоднюю ночь.

Глава 5

У меня такое странное состояние…

Даже не знаю, как выразить его словами.

Разница в возрасте, статусе и то, что Бельский отец моей лучшей подруги, перестает иметь значение. В эти минуты я будто отрешаюсь от реальности и невольно выдумываю себе другую — такую, где нет измен и предательства.

Совершенно несбыточную, иллюзорную, ничего общего не имеющую с правдой. Но зато в ней мне больше не больно. Там Андрей Николаевич просто Андрей — мой очень хороший знакомый… друг? Boyfriend? Или скорее… Big boyfriend?

И мы вместе мотаемся по обыденным делам.

Сейчас Андрей поговорит по телефону, потом мы заедем за чем-то, а после отправимся в уютное кафе и поедим пиццу. Интересно, Бельский ест пиццу? Я обожаю пиццу с сервелатом…

Теперь мой мозг почему-то берет во внимание крупную палку колбасы, я думаю о ней, но съесть ее не хочется.

Мой взгляд невольно опускается между широко разведенных ног Бельского. Бедра у него такие крупные, накаченные, и ткань темных джинсов натянулась на ширинке, из-под которой теперь виднеется внушительный бугор.

Ни о чем не догадывающийся мужчина вдруг негромко смеется, что-то услышав от своего собеседника, и мельком бросает взгляд на меня.

Я спешу отвернуться. Морок фантазий спадает, и меня бросает в жар.

Я только что пыталась глазами просветить ткань и посмотреть, что у Бельского в штанах…

Кажется, недавние события меня подкосили.

Я уже должна гореть от стыда, однако этого не происходит, и это легкое настроение задает Бельский. У него есть удивительная способность контролировать чувства других одним лишь своим голосом или взглядом.

Если Андрей Николаевич зол, то все его окружение безотчетно напрягается. Но если у него доброе расположение духа, как сейчас, то и остальным дышать становится легче.

Отец Риты заканчивает разговор и, откинувшись поудобнее, вдруг вытягивает свою руку на спинку сиденья прямо за моей головой, как будто подыгрывая тому, о чем я думала несколько минут назад.

— Хорошие новости? — спрашиваю, чтобы не молчать.

— Да…

Бельский снова утыкается в смартфон, а руку не убирает.

Я же перестаю обманываться фантазиями. Сегодня они особенно странные, я немножко сама от себя в шоке.

Просто прокручиваю в голове момент, когда Бельский открывал для меня дверцу машины. Это был вежливый жест, но с учетом того, от какого именно человека он исходил, это заиграло в моем восприятии яркими красками.

Мне муж-то не всегда открывал, а если и открывал, казался едва ли не Джеймсом Бондом, а здесь сам Бельский.

Вроде бы небыстрый путь для меня пролетает мгновенно.

И вот мы уже сворачиваем с трассы в отдаленный от городской суеты частный сектор с дивными особняками и ухоженными придомовыми территориями.

Я снова смотрю в окно, любуясь пейзажами. Столько лет живу в городе, но в этом месте бываю впервые. Мы двигаемся ближе к окраине.

Когда внедорожник останавливается, я не дожидаюсь того, чтобы Андрей Николаевич снова за мной поухаживал, а сама безропотно выхожу на улицу. Не барыня.

— Я был непритязательным при выборе особняка, — поясняет Бельский. — Купил первый, что показался более-менее годным.

— Дом бесподобный, — искренне отвечаю я.

Фасад из темно-серого камня, на черной крыше остроконечные мансарды с балконами.

Особняк мог показаться мрачноватым, но его искусно разбавляют витражные красочные окна первого этажа. Интересное решение, если гулять во дворе, то невозможно подглядеть, что происходит в доме.

А вот на втором этаже окна прозрачные и панорамные, наверное, служащие источником дополнительного верхнего света для первого этажа. И вокруг высокие сосны, растущие полукругом возле дома.

— Хочешь посмотреть, как там внутри? — звучит над моим ухом голос Бельского.

— Да, очень любопытно.

Пройдя немного вперед мужчины, я задираю лицо и рассматриваю зеленые кроны под пышными снежными шапками.

Наступаю на наледь, нога предательски скользит, но меня успевает подстраховать Андрей Николаевич.

— Все в порядке? — интересуется, когда я падаю в его руки.

Ох… теперь у меня еще больше закружилась голова… То ли от глубокого глотка чистейшего воздуха, то ли от того, что я в руках Андрея Николаевича и спиной упираюсь ему в грудь.

— Да, поскользнулась просто…

Бельский отпускает меня, но не до конца. Его ладонь плавно скатывается по рукаву моего пуховика и захватывает ладонь.

— Придержу тебя, чтобы не расшибла лоб, — объясняет и кричит куда-то в сторону: — Марат! — Я, поворачиваю голову и вижу небольшой флигель, дверь которого приоткрывается и на крыльцо выходит один из людей Бельского. — Почисти дорожку.

Ладонь Андрея Николаевича большая и очень теплая, даже в самый лютый мороз не нужно надевать варежку — рука не замерзнет, если он будет ее держать.

Лишь заведя меня в дом, Бельский отпускает меня.

Внутри особняка преимущественно все в приглушенных коричневых тонах. Массивная мебель в классическом стиле соседствует с ненавязчивыми ультрасовременной шикарной лакированной лестницей и лифтом с зеркальными створками.

— Выпьешь чего-нибудь? — между делом спрашивает Бельский, на правах хозяина шагая впереди и на ходу расстегивая черное пальто.

— Нет, спасибо, — быстрее, чем успеваю подумать, выпаливаю я, ослабляя туго намотанный поверх пуховика шарф.

Хотя, наверное, даже чай в доме Бельского с привкусом чего-то особенно приятного. Не знаю почему мне так кажется. Здесь все такое необычное и непривычное для меня.

— Ладно, — он не настаивает, — нужно забрать печать. Можешь подняться со мной и посмотреть, что наверху, если тебе любопытно.

— Почему бы и нет?

Мне нравится это ни к чему не обязывающее настроение между нами, и то, как раскрывается Бельский. Он уже не видится мне вечно недовольным злым мужиком.

Прохожу за ним в лифт, и когда мы оказываемся в небольшом закрытом пространстве, мое сердце начинает биться быстрее. Чувствую аромат мужского парфюма, его глубокие древесные оттенки и амбру.

Глава 6

— С тобой подняться? – спрашивает Бельский, когда мы останавливаемся у подъезда моего дома.

— Не нужно, спасибо.

Выглядываю в окно и вижу, что на третьем этаже в нашей квартире горит свет. Значит, муж там.

Интересно, один? Или будет второй акт жестокой пьесы под названием «Измена»?

Мне тяжело возвращаться в квартиру, которая когда-то была для меня надежным убежищем, а теперь она стала гнездом, свитым из боли и тревоги, потому что ее стены хранят слишком много воспоминаний и потому что там сейчас Слава, встречаться с которым сейчас я хочу меньше всего на свете.

Но пересилить себя и подняться надо.

Там остались мои вещи и документы.

— Дамир, — обращается Бельский водителю, — иди с ней.

— Это лишнее, правда, — спешу отказаться.

— Он подождет на лестничной клетке и поможет спустить сумки.

А может, небольшая помощь действительно будет не лишней?

— Хорошо… — соглашаюсь я.

Квартиру отпираю своими ключами и осторожно перешагиваю порог.

Все та же обстановка, тот же запах.

Из гостиной слышится звук работающего телевизора, посторонних голосов нет.

Я стягиваю угги и направляюсь сразу же в спальню.

Достаю сумки – спортивную и вместительную клетчатую, оставшуюся от недавнего переезда в эту квартиру — и принимаюсь собирать свою одежду. Не теряя времени, бросаю ее как попало.

— Зай, привет… — раздается за спиной тихий голос мужа.

— Привет.

Оборачиваюсь.

Слава стоит в дверном проеме. Одет по-домашнему — в серую футболку и спортивные штаны. Волосы на его голове неаккуратно взъерошенные, глаза покрасневшие.

— Что ты делаешь?

— А ты не видишь? – горько ухмыляюсь, бросая в сумку очередную вещицу.

— Прости меня, зай… я виноват…

— Не надо, пожалуйста, — мотаю головой. – Не сейчас. Не хочу слушать.

— Но я ведь раскаиваюсь, Арина. Я прошу у тебя прощения, можно же дать мне второй шанс? Мы просто забудем это недоразумение и будем жить как раньше. Почему ты не хочешь? Все ведь у нас было хорошо… до того вечера…

Он снова напоминает о том проклятом ресторане, и меня словно обдает ледяной водой.

— Ты нагадил мне в душу, Слава, а теперь предлагаешь прикрыть свое дерьмо ажурной салфеткой и притвориться, что ничего не было?! – ахаю я.

Муж кривится и куда-то уходит.

Это то, что мне сейчас нужно – спокойно и быстро собрать вещи, а делить остальное будем в суде.

Когда заканчиваю сбор, сумки получаются очень увесистыми — клетчатую я даже не могу поднять, но помощи у Славы не прошу, а сама волоку их к двери.

— А знаешь, ты тоже была далеко не идеальной женой, чтобы корить только меня в случившимся! – вдруг выдает он нагло интонацией, совершенно не свойственной провинившемуся мужчине. – Ты даже не пыталась поддерживать мой интерес к тебе. Не красилась, не наряжалась, донашивала дома мои старые футболки! Я видел тебя в платье и с прическами только по праздникам. Так чему теперь удивляться? Закономерно, что я стал заглядываться на других девушек! В этом полностью твоя вина!

— То есть я должна была готовить, мыть полы и посуду на шпильках и в платье?! – изумленно выпаливаю.

— Почему бы и нет? – хмыкает он. – Радовала бы меня зато.

На работе, на учебе, при встрече с друзьями я следила за своим внешним видом, но квартиру считала тем исключительным местом, где можно расслабиться и сбросить маски. Где я могла быть собой, делать что захочу и носить хотя бы здесь удобную одежду.

Да и в вечернем платье убираться, как заявляет муж, — абсурдно! И денег обновлять парадный гардероб у нас не было.

— Значит, цена нашей семьи в тряпках? – Я наклоняюсь и расстегиваю сумку, достаю из нее футболки мужа, которые уже давно ношу сама. – Подавись! – швыряю комком в него одну, потом следующую.

— Ты нормальная вообще?! Еще и истеричка. Да кому ты, кроме меня, нужна?! На тебя ни один нормальный мужик не посмотрит! Не сисек нормальных, ни мозгов! Рыжая, конопатая — Антошка, блядь, пойдем копать картошку!..

Я застываю, испытывая странные ощущения. Это как падение с обрыва, когда ноги теряют опору, и сердце замирает от страха и неожиданности.

— …Уродка! – продолжает оскорблять меня муж.

Похоже, он тоже считает нашу квартиру местом, где можно снять маски и показать свое истинное лицо. Жаль этого не произошло раньше.

Только бесконечная сила воли помогает мне выпрямиться и улыбнуться прямо в лицо мерзавцу.

— Ну что поделать, если в нашей семье слабой и красивой диснеевской принцессой был ты?!

Он озадаченно замолкает, не прекращая сверлить меня сердитым взглядом, а для меня все вдруг стало бессмысленным, пустым.

Толкаю ногой незапертую дверь и стискиваю зубы, выволакивая сумки.

Дамир подхватывает их и несет к лифту.

Слава мгновенно притих, увидев крупного постороннего мужчину.

— Все в порядке? – стоя у машины на улице, спрашивает Бельский.

— Да, все прошло спокойно, — киваю.

Я не хочу жаловаться на человека, которого сама выбрала в мужья. Это глупо.

Прежде чем сесть в машину, какое-то шестое или седьмое чувство вынуждают меня обернуться и посмотреть на окна квартиры.

На лоджии я вижу черный силуэт мужа – вышел и наблюдает…

И вот вроде бы все теперь хорошо: я забрала необходимые вещи, в ближайшее время нет нужды снова встречаться с мужем, подруга встретила меня тепло и сразу поселила в замечательной гостевой комнате со всеми удобствами и с личной ванной, — но я как будто не могу проснуться от кошмара, который устроил мне Слава, цинично и беспощадно проехавшись по моей самооценке.

Я никогда не считала себя уродкой, а теперь ловлю себя на том, что пытаюсь соскоблить с плеч веснушки, остервенело водя по ним мочалкой, стоя под горячим душем.

И после, уже обернувшись полотенцем, подхожу к запотевшему зеркалу и разглядываю свое отражение.

И внезапно перестаю себе нравиться.

Глава 7

Андрей

— Мирон, нужно посмотреть, от кого именно на мой счет упало почти двести миллионов, — говорю, сидя в кабинете Суворова. — У голи перекатной таких сумм быть не может.

На то был и расчет, когда я выставил говнюку долг.

Конечно, я знал, что Слава до конца жизни ее не соберет. Но я должен был преподать ему урок, чтобы хорошенько запомнил, что не надо делать свою работу спустя рукава. А еще это была манипуляция, чтобы он мне по гроб жизни был обязан.

Но я утратил рычаги давления на Фролова, и очевидно, что не без чьей-то помощи.

— А транзакции проверяли? — навалившись локтями на стол, уточняет Мирон.

— Да, но там все мутно. Мои люди не смогли пробить, поэтому прошу тебя.

— Хорошо. Сколько времени у меня есть?

— Нисколько.

— Уф… Ладно. Возьмусь срочно. Что только ни сделаешь ради папочки любимой невесты, — беззлобно ухмыляется Мирон, но видно, что он устал. — А что насчет бизнес-проекта? Какие необходимы доработки и что за печать?

Старого образца печать, которая уже на хер не нужна на самом-то деле.

Это был… предлог? Чтобы задержаться в особняке дочери, хотя она и так всегда рада меня видеть. Это я — одиночка — устаю подолгу быть с кем-то. А теперь клещами отсюда не вытянешь.

Потому что Арина здесь? Ведь план проекта действительно доведен до идеала, придраться не к чему.

— Занимайся Фроловым.

Я оставляю Мирона в кабинете.

А я выдумал поездку за ненужной печатью и забрал с собой подругу дочери.

Моя логика застрелись, а трезвый ум отключился. Я просто взял и потащил девчонку к себе домой, начал все показывать. Чтобы что? Сделать ее там хозяйкой? Ведь мне на тот момент было интересно, понравится ли ей дом.

Как будто у меня других забот нет.

И я даже не могу списать свое поведение на жажду молодого тела. Потому что сам далеко не старик на последнем шансе, у меня нет ни одного седого волоска, я полон сил, и с потенцией у меня все в порядке.

Особенно остро она дала о себе знать, когда я завел Арину в свою спальню.

И я хотел, чтобы она осталась, потому что снова захотел ее даже после того, как твердо для себя решил, что крутить роман с подругой дочери — не лучшая идея.

Давно я не испытывал такого раздрая…

У меня возникает острая потребность закурить, хотя я борюсь с этой дурной привычкой. Почти месяц не притрагивался к сигаретам, но сейчас хочу, иначе не усну.

У выхода на террасу стреляю из пачки зятя, которая покоится здесь на полке, сигарету и беру зажигалку.

Неглубоко затягиваюсь и пускаю сизую струю дыма в черное ночное небо. Тихо. И холодно. Самое то, чтобы привести в порядок мысли, однако я тянусь в карман, достаю телефон и звоню Дамиру.

— Что было в квартире Фроловых? — Мне необходимо знать, ведь сам я не поднимался.

— Скандалили, разумеется. Слава орал, что жена у него рыжая уродина…

— Да какая же она уродина?!

Сигарета неожиданно заканчивается за две тяжки, и фильтр обжигает пальцы. Поморщившись, выбрасываю окурок в снег.

Слава — закомплексованный дебил — поднимает свою самооценку за счет других.

Арина очень сексуальная девушка: фигура, красивое лицо — все при ней. И голос у нее приятный.

А этот мразота наверняка знает, что жалок и глуп, что только по незаслуженной удачи ему досталась такая жена, а кроме нее он мало кому сдался. Вот и пытается ее задеть, чтобы вогнать в комплексы и удержать при себе.

Где мои двадцать лет — времена эмоций и подвигов?! Я бы точно не тратил время на всякие там самоанализы.

— Так вот и я в шоке, — недоумевает помощник. — Как можно так говорить про эту богиню?

— Ты маленько-то охолонись, — зыркнул я недовольно.

— А разве я неправ, Андрей Николаевич? Фролов либо слепой, либо идиот.

— Пока еще живой идиот… — Я рефлекторно сжимаю кулак. — Бесспорно, пиздюк зарвался. Надо его проучить.

— Давно пора! — охотно подхватывает Дамир. — Закопаем далеко от города, ни с одними собаками не найдут.

— Нет, только напугайте. Пока. Он еще нужен мне живым.

Мне важно знать, кто именно помогает Славе. Определенно, это серьезные люди, раз выкатили столько денег, и они точно ненавидят меня. Это похоже на продуманную стратегию, смысл которой мне пока неясен.

Закончив разговор, я возвращаюсь в дом.

Две гостевые спальни располагаются на одном этаже, а комната дочери и Мирона выше.

Я собираюсь к себе, но мои ноги словно врастают в пол напротив двери Арины.

Проклятье.

Да что же это за необъяснимое и совершенно ненужное мне притяжение?!

На всем этаже тихо, и я слышу, как за дверью хнычет Арина.

Заношу ладонь над дверной ручкой, но в последний момент останавливаю себя, думая о том, что вполне нормально погоревать молодой девчонке из-за разрыва отношений. У нее возраст такой, когда все воспринимается острее. Потом поймет, что напрасно расстраивалась. Не стану вмешиваться.

Но следующее, что я слышу, что вынуждает меня все-таки открыть дверь.

— Уродка… — негромко бормочет Арина. — Рыжая конопатая уродка…

Она сидит перед туалетным столиком и разглядывает себя в зеркале. На ней надето что-то белое. Сначала я принял это за платье.

Дверь скрипит, и Арина вздрагивает, ошарашенно оборачиваясь на звук.

— Зачем ты так говоришь о себе?

Арина растеряно стирает ладошками слезы со щек и встает.

Все-таки это полотенце, а не платье. Она принимала душ — это понятно по не высохшим еще волосам.

Плотно прикрываю за собой дверь и прохожу в комнату.

— А разве это не так? — шепчет Арина и поднимает на меня лицо, смотрит большими зелеными глазами.

— Ты красивая, и ты нравишься мужчинам, — говорю правду. — Просто ты еще этого не понимаешь.

Мои ладони невыносимо печет от сильного желания прикоснуться к ней.

Мимолетные касания у нас уже были, но тогда Арина была одета, а сейчас у нее обнажены тонкие ключицы, руки, плечи, на которых действительно есть веснушки, но они совершенно не уродуют девушку.

Глава 8

Арина

Ночью я не могла уснуть, потому что еще долго на моей коже горел поцелуй Андрея Николаевича.

Я ворочалась и постоянно прикасалась к этому месту на шее, испытывая странные, непривычные ощущения. Когда он поцеловал меня, пол будто растворился, и я провалилась в бездонную пропасть. Дыхание перехватило, а сердце заходилось как в свободном полете.

«Ты прекрасна…»

Комплимент прозвучал так выразительно и уверенно, что я на мгновения поверила Бельскому.

А когда мое полотенце случайно упало, и я прижалась всем телом к мужчине, то почувствовала под кожей сладкий жар. И… возбуждение Бельского.

Его внушительное достоинство давило мне на живот, и я дрожала от того, что нервы были натянуты до предела.

Кажется, я думала о том, что Бельский хотел бы заняться со мной любовью, и мое тело отзывалось на эти его мысли. Я ощущала трепет, волнение, предвкушение чего-то большего, чем просто объятья, пока стояла в кольце его сильных рук. Рвано вдыхала его аромат, уткнувшись лицом в мощную грудь, и слышала, как бешено колотится его сердце.

Но я испугалась, представив, что будет со мной, если проявлю инициативу.

Наверное, секс с таким мужчиной был бы страстным и чувственным, и я бы точно получила удовольствие, но что было бы после? Кем бы я предстала в глазах Бельского?

И в глазах неблагодарного Иуды, чью фамилию я до сих пор ношу…

Разумеется, Фролов не терзался сомнениями, когда трахал грудастую брюнетку в ресторане, он даже не удосужился порвать со мной отношения, прежде чем заводить новые.

Я так не могу. Еще слишком прочная связь у меня со Славой, и я всячески пытаюсь ее оборвать, но она пока не рвется…

— Ариш, как ты? — звучит над головой тихий голос подруги.

— Нормально… Который час?

— Уже половина восьмого. Нам нужно сегодня на учебу, но если ты не хочешь, то оставайся дома. Я все улажу.

Ох, черт. Я заснула только под утро и не услышала звонка будильника. Приподнимаюсь на локтях.

— Нет, я поеду.

— Хорошо, но сегодня морозно, поэтому одевайся теплее.

Рита выходит из комнаты, а я снова валюсь на подушку и еще несколько секунд рассматриваю потолок, свыкаясь с новой реальностью.

Потом все-таки встаю и, по совету подруги, натягиваю на себя теплый оранжевый свитер, колготки на флисе и джинсы.

У меня нет настроения прихорашиваться, однако в голове всплывает голос мужа, и я против всякого желания заставляю себя размазать тоналку по лицу, чтобы скрыть веснушки. Рисую выразительные брови и стрелки, а ресницы покрываю парой слоев туши.

Встречаемся с Ритой на первом этаже в кухне.

На столе уже стоят две кружки с латте, подруга разогревает кашу.

— На меня не нужно, — прошу ее. — Спасибо.

— Ах, дорогая, но ты должна поесть!

— Мне правда не полезет.

— Тогда обещай, что хотя бы в обед что-нибудь перекусишь.

Я киваю и, так и не сев за стол, оглядываюсь по сторонам.

— Сильная половина еще спит? — как бы невзначай интересуюсь, подразумевая больше Андрея Николаевича.

Для чего мне очень захотелось поскорее увидеться с ним? Что я хочу прочитать в его глазах?

— Они вчера опять допоздна работали.

Неужели мои мысли были настолько сильны, что побудили Бельского встать так рано? Иначе как еще объяснить, что едва я успеваю подумать о нем, как слышу шаги со стороны лестницы, оборачиваюсь и вижу, что это он спускается и направляется прямиком к нам.

Он останавливается рядом со мной. Выглядит серьезным и, как мне показалось, напряженным. Бельский молчит, смотрит то на меня, то на Риту.

— Папа, что за прожигающие взгляды? — Удивляется Рита.

— Не проснулся еще толком, — отвечает мужчина, расслабляя глубокую морщинку между бровей. — Налей мне кофе, дочь, будь добра.

Рита уходит к кофемашине, а я каждой клеточкой тела чувствую Бельского.

— Ты ей не рассказала о том, что я вчера с тобой сделал? — слышу голос возле самого уха.

Дыхание теплом задевает висок, и у меня снова все внутри вибрирует от волнения и легкого смятения.

— Нет… А зачем?

Насмелившись, я поднимаю лицо, чтобы посмотреть в глаза мужчины. И вижу в них охваченную пламенем темноту. Робею, неотвратимо утопая в их глубине.

Топкое волшебство прерывает Рита, заботливо спросившая отца, нужно ли добавить в кофе сахар.

Магия взглядов бесследно растворяется.

Я отворачиваюсь первая и сажусь за стол.

Так быстро я еще не выпивала кофе никогда.

Со мной творится что-то парадоксальное: я словно прохожу очень тернистый путь, наполненный преградами и опасностями, взбираюсь на скалу, а на ее вершине нет ничего, кроме единственной двери.

Я хочу ее открыть, чтобы познать неизведанное, но как только оказываюсь с ней рядом и заношу ладонь над ее ручкой, отступаю к обрыву и срываюсь вниз… чтобы потом преодолеть этот путь снова и снова.

— Вас подвезти? — спрашивает Бельский, поглядывая на дочь.

— Я с водителем Мирона договорилась, он нас подбросит.

Закончив завтракать и взяв рюкзаки, мы с подругой направляемся в гардеробную.

Я надеваю пуховик, наблюдая, как подруга надевает «чебурашку», когда рядом висит потрясающая соболиная шуба. Рита выросла в бедной семье, но сейчас ее балуют муж и отец.

— Там же холодно, — изумляюсь ее выбору. — Надень шубу, в ней будет теплее.

Подруга поджимает губы.

— Только папа мог подарить мне натуральную шубу, зная, что я содержу приют для животных. Я благодарна папе за внимание, но никогда не смогу ее надеть. Как я буду выглядеть в глазах людей? — ласково проводит рукой по пушистому меху. — Но ты не так повернута на животных. Если хочешь — носи ее.

— Да ты что?! — мотаю головой и даже пячусь. — Я не на то намекала! Мне и в пуховике нормально. И как папа твой отреагирует, если я надену его подарок?

— Давай спросим?

Я аж подпрыгиваю на месте, услышав предложение Риты. Пытаюсь ее остановить, но ловлю руками лишь воздух — подруга оказывается проворнее.

Глава 9

Растерянно смотрю на Бельского, а он на меня твердо, решительно, без тени сомнений.

Я в ступоре от услышанного.

— Папа, а ты уверен, что это был Слава? — уточняет Рита.

— Да, и у него было примерно такое же лицо, как сейчас у Арины, когда он увидел меня в меховом бутике.

Меня трясет. Рита, заметив это, спешит увести меня из дома. Нам уже не до шуб.

— Возможно, все не так однозначно… — рассуждает подруга.

Рита пытается смягчить ситуацию, но делала бы она это, если бы узнала, какими словами называл ее отца Слава? Бандит, тварь, ублюдок, нелюдь — это лишь малая часть.

Я поддерживала Славу в конфликте с Бельским, но ни один из этих эпитетов не подтвердился.

А теперь о самом Славе выясняется такое.

У меня не имеется причин не доверять Андрею Николаевичу. Для чего ему врать? Нет у него ни единого мотива.

А вот Слава врать может. Ради Беллочки. Она та еще фифа.

И самое обидное, что я постоянно на себе экономила, лишнюю помаду не покупала, а муж в это время наряжал в меха другую женщину…

Чем больше узнаю о Славе, тем хуже мне становится.

По пути в вуз молчу, а Рита тактично не лезет мне в душу.

Я мыслями снова возвращаюсь в тот злополучный вечер перед походом в ресторан. Слава тогда сказал, что ему пришлось продать мою подвеску с бриллиантом, которую подруга подарила мне на нашу с ним свадьбу.

Муж ее продал якобы для того, чтобы погасить часть долга, утверждал, что его вывезли в лес и избивали обмотанными тряпками кулаками, чтобы не осталось следов на теле.

Тогда я была в какой-то прострации от ужаса, в диссонансе, потому что Слава не рассказал мне о побоях, типа не хотел расстраивать, и тут же поспешил всучить мне новую драгоценность.

Но такое поведение совершенно не свойственно моему мужу.

Он даже с температурой в тридцать семь валялся на диване и собирался на тот свет. Постоянно дергал меня, а если я была не дома, то названивал, чтобы поспешила к нему и перевернула его тушу, потому что Слава боится пролежней!

А здесь такие пытки — и он о них промолчал.

А через час я увидела ту подвеску на шее Беллы.

Меня это все просто вымораживает. Я не в состоянии принимать клиентов, потому что в моей работе нужен ясный ум и поток энергии. А я высушена новостью, выжжена дотла.

Поворачиваю лицо к окну, испытывая странное ощущение.

На мне под свитером подвеска Славы. Она на тонкой изящной цепочке, но такое чувство, будто это тяжелая ржавая цепь, которая душит, давит, тянет вниз.

И я уже думаю о том, что неплохо было бы нанять юриста, чтобы помог мне с разводом. Сейчас у меня нет много денег, но я продам подвеску. Она больше не имеет для меня никакой ценности.

— Мы можем заехать в ломбард? — спрашиваю после учебы Риту.

— Зачем?

— Хочу сдать подвеску с бриллиантом, которую мне подарил муж.

— Тебе нужны деньги? — встревоженно уточняет подруга. — Я тебе…

— Нет, я сама справлюсь. К тому же хочу избавиться от всего, что связывает меня с Фроловым. — И достаю из-под воротника камешек.

— У… большой. Не в каждом ломбарде найдется сумма для выкупа. Спрошу у водителя, может, он посоветует какой-нибудь крупный филиал.

Ломбард, в который мы приезжаем, работает при антикварном магазине.

— Сколько вы дадите за этот бриллиант? — передаю подвеску оценщику. — Цепочка из белого золота, ее тоже забирайте.

Мужчина исследует мой камень.

— Ну какой же это бриллиант? Стекляшка.

Ошарашенно переглядываемся с подругой. То есть Слава продал мой драгоценный камень, а взамен подсунул подделку?

— Даже не пытайтесь нас надурить! — подключается Рита. — У вас будут проблемы.

Мужчина как-то равнодушно пожимает плечами, затем наливает в стеклянный бокал воду из кувшинчика и ставит стакан на стойку перед нами. Берет мою цепочку и погружает в воду.

— Что вы видите? — спрашивает он.

— Камень, — немного ворчливо фыркает подруга.

И тогда оценщик достает одну из подвесок из ассортимента ломбарда и тоже погружает ее в ту же воду.

— А теперь? — И камень удивительным образом будто растворяется в воде. Невероятно. Нам остается только удивиться. — Вот это настоящий бриллиант. Так кто кого пытается надурить? — вопрошает риторически мужчина.

— Цепочка хотя бы золотая? — грустно вздыхаю я.

— Да, ее я могу принять. Но стоимость, разумеется, будет гораздо ниже ваших ожиданий.

— Хорошо… — соглашаюсь обреченно.

После измены муж в моих глазах упал на дно.

Я искренне думала, что ниже поступка он совершить не может. Но снизу постучали…

Глава 10

Из ломбарда мы с подругой выходим молча.

У меня нет слов, а Рите добавить нечего.

И это она еще не знает, что ее подвески с настоящим бриллиантом у меня тоже уже нет. И ладно бриллиант, но украшение было мне дорого как память.

По пути домой мы не проронили ни слова.

Лишь когда подъезжаем к особняку, тишину прерывает звонок моего телефона.

Со мной хочет связаться свекровь.

Я ничего не имею против нее, однако то, что она мать Славы, теперь набрасывает тень в мое к ней отношение. Вроде бы понимаю, что это разные люди, а все равно испытываю неприязнь. И общаться с ней совершенно не хочу.

По-любому будет снова говорить, какой ее сынок хороший и непорочный, а все, что произошло в ресторане, — лишь спектакль.

Я сбрасываю звонок и выхожу из машины, но женщина снова звонит.

— Да, Алевтина Тимофеевна, — все-таки недовольно отвечаю я.

А смысл любезничать? Я не хочу больше иметь общих дел ни с кем из их семейки.

Однако всхлипы, громкие вопли и рев свекрови вынуждают меня вникать.

— Дочка, беда! — орет она. — Славочка умирает! Что же делать, дочка? Если сын умрет, я этого не перенесу! — и снова рыдает.

Я пытаюсь уточнить, что случилось, но она только визжит что-то о первой городской больнице.

— Что там? — спрашивает Рита.

— Я сама не поняла, но, кажется, у Фролова все плохо. Он попал в больницу, и мне нужно туда приехать.

— О, господи. Я с тобой!

Конечно, мне будет лучше, если подруга поедет со мной, но Рита сейчас на первых месяцах беременности, и я не могу быть настолько эгоисткой чтобы тащить ее больницу, тем более к Славе.

— Нет, останься дома. Ты и так сегодня по моим делам моталась, устала, наверное. Я тебе позвоню, как только все выясню.

— Как скажешь, — нехотя соглашается она, — тогда поезжай с нашим водителем…

По дороге в больницу мне становится жутко.

Дело даже не в Славе. Жутко от того, как я вдруг стала к нему относиться.

Раньше я бы не раздумывая бросилась за ним в могилу и попросила закопать меня вместе с ним — вот так я любила его: отчаянно, без оглядки.

А сейчас просто сижу на заднем сиденье автомобиля и мне ни горько, ни радостно — никак. Новость не задела ни одной струны моей души.

Я еду к нему, но все мои мысли, чувства и душа остались в доме подруги.

О Фролове я спрашиваю на посту старшей медсестры.

Слушая крики свекрови, думала, что Слава как минимум в реанимации борется за жизнь, а как максимум остывает в морге.

Но мне сообщают, что Вячеслав Фролов находится в обычной палате, и любезно подсказывают, как к нему пройти.

— Дочечка! — подскакивает с лавки свекровь, едва я появляюсь в коридоре. Бежит ко мне и виснет на шее. — Славочка ведь ко мне собирался. Я все сидела у окошка, выглядывала, а его нет и нет. И почуяло мое материнское сердце неладное. Вышла его искать, смотрю, а на перекрестке скопление людей, полиция, скорая. Славочка на дороге лежал ни живой, ни мертвый.

— Алевтина Тимофеевна, — тактично пытаюсь отлепить ее от себя, — если Слава в палате, значит, все не так плохо. Что доктор сказал?

— Ничего не сказал. Сам не выходил оттуда и меня не пускает…

— Тогда подождем.

Провожаю до лавки убитую горем женщину и сама сажусь рядом, но не могу найти в себе ни капли желания реагировать на эмоциональные всплески свекрови и ее попытки пробиться свозь стену моего равнодушия.

Через некоторое время дверь палаты открывается, и в коридор выходит врач.

Мы со свекровью синхронно поднимаемся с лавки.

— Пациент получил сотрясение мозга, но угрозы для жизни нет, — сообщает доктор. — Он пришел в себя.

— А можно его увидеть? — встревоженно спрашивает свекровь.

— Да, но пока кто-нибудь один, — заостряет внимание на мне. — Вы кем приходитесь Вячеславу?

— Жена…

— Тогда проходите.

— Эй, а почему она?! — сердится Алевтина Тимофеевна. — Я вообще-то мать! — и ударяет себя кулаком в грудь.

Но доктор не собирается выяснять с ней отношения.

Я вхожу. Не знаю почему, наверное, поддавшись ситуации.

Слава лежит на койке, но не вызывает у меня никакого сочувствия. И все же в этом равнодушии таится тень обиды на мужа. Мне его не жаль, а после объяснения врача — не жаль совсем.

Но я почти бесшумно подхожу к нему. Фролов, почувствовав чье-то присутствие, открывает глаза.

— Зая, это ты? — еще слабо говорит он.

— Я.

— Голова болит, и перед глазами все двоится.

— Пройдет.

Муж слегка приподнимает уголки губ.

— Зая, возьми меня за руку. — Я делаю, что он просит, но этот жест ничего не меняет. — Прости меня за все.

Но вместо прощения с новой силой вспыхивает обида, потому что вспоминаю то, что выяснилось в ломбарде.

— Я приехала поддержать Алевтину Тимофеевну. Мне не нужны твои извинения.

У Фролова виноватое выражение на лице и жалобная улыбка, а я разрываюсь между холодным безразличием к нему и жаждой мщения за все его «подвиги».

— Зай, тогда хотя бы расскажи мне сказку о том, как у нас все хорошо, — просит Слава.

На что я сильнее сжимаю его руку и наклоняюсь ближе к его лицу.

— Я могу тебе только рассказать сказку, как дед насрал в коляску, — шиплю негромко, и глаза Славы округляются. — И знаешь, я правда рада, что ты не сдох, потому что имею возможность высказать тебе все. Даже не надейся, что я тебя прощу. Развод. Понял? И на то, что ты будешь припеваючи жить в нашей квартире, тоже не рассчитывай. Я буду судиться за свою долю, Фролов, и делить все вплоть до последней чайной ложечки...

Глава 11

Андрей

Я собирался возвращаться домой.

Вопросы с Мироном решены, видимых поводов оставаться у дочери нет, а с теми, в которые я пока не хочу посвящать ни Риту, ни будущего зятя, обязательно решу, что делать.

Спускаюсь на первый этаж и становлюсь свидетелем разговора. Рита вернулась с учебы позже ожидаемого времени и одна.

— Мирон, ты можешь помочь Арине с разводом? — спрашивает она Суворова, а затем до моих ушей долетает удивительная история о визите Риты и Арины в ломбард. Дочь так возмущенно и даже экспрессивно рассказывает Мирону: — В общем, денег нанять толкового юриста у Арины нет, но я не хочу бросать ее в беде!

Моя девочка.

— Да, — кивает Суворов. — Я полагаю, на условиях благотворительности?

— Ну… да… — мнется дочь. — Но ведь это не проблема?

— Нет. А где сама Арина?

— Срочно уехала в больницу. Кажется, что-то случилось со Славой, но я пока не знаю что. Она обещала позвонить…

Зато я знаю.

И виновником его проблем был тоже я — приказал своим людям нанести вред его здоровью средней степени тяжести.

Но кто бы мог подумать, что Фролов, заметив летящую к переходному переходу тонированную машину без номеров, заметается как обезумевший сайгак?

Его даже на капоте прокатить не успели. Чертов Славик сам неосторожно поскользнулся и упал, хорошо приложившись башкой об асфальт.

И было это недалеко от филиала строительной компании «Легион-строй».

Кроме того, Суворову удалось узнать, что сумма, упавшая на мой счет, несколько раз переводилась по счетам фирм-однодневок. Вероятно, эта финансовая махинация была нужна, чтобы запутать следы. И тем не менее исходный счет принадлежал Морозовым — владельцам «Легион-строй».

На данный момент они единственные мои серьезные конкуренты на строительном рынке, но все равно я считаю их грамотными в своем деле людьми не и могу понять, как они могли связаться с таким человеком, как Фролов. Он же бестолковка с завышенными амбициями.

В любом случае, я теперь в курсе, и мне интересно раскрыть их планы и понаблюдать, что будет дальше.

— …Бедняжка так переживала, — вздыхает Рита. — И за что на нее все обрушилось? Светлой души человечек, никому зла не желала…

Что это за чувство такое неприятное побуждает меня рефлекторно сжать кулаки? Ревность? Едкая, как кислота, выжигающая нутро и заставляющая судорожно изо всех сил хвататься за остатки холодной разумности.

Или же это непринятие того, что день складывается не по моему плану? Я ждал Арину и перед отъездом хотел еще раз с ней увидеться, а теперь выясняется, что она снова с этим недоноском.

— Не вижу запала, Мирон, — привлекаю внимание к себе. — Но я знаю, как пробудить в тебе мотивацию. Я оплачу твои услуги юриста по полному прайсу.

— Это необязательно, — отказывается он. — Арина не последний человек для нашей семьи.

— Я в курсе. Но ведь ты никогда даже своим близким друзьям не раздаешь советы меньше, чем за тысячу долларов. Ничего ужасного здесь нет, это бизнес, и ты не обязан выполнять свою работу бесплатно. — И перевожу взгляд на дочь: — В какую больницу поехала Арина?

— В первую городскую, если не ошибаюсь…

Подъехав к больнице, я вижу на парковке автомобиль и водителя Мирона, который задумчиво курит, подперев бок черного седана.

Перекинувшись с водителем парой фраз и узнав, что Арина еще не выходила, я отпускаю Семёна и решаю дождаться девушку сам.

Арина выходит спустя минут двадцать. Недовольная, хмурая.

Впервые вижу ее в таком грозном настроении. Приказываю своему водителю поморгать ей фарами.

Арина замечает нас и замедляет шаг.

Я очень хотел ее увидеть, чтобы понять, почему она не рассказала о том поцелуе моей дочери. Ведь они лучшие подруги, и это был отличный повод пожаловаться, что ее отец «приставал».

Но она промолчала. Боится меня? Но я никогда не давал Арине поводов для этого. Запугивать женщин — слишком низкое для меня занятие. Тогда в чем же причина?

Выхожу из машины, но дверь оставляю распахнутой.

— Я отпустил Семёна, поэтому поедешь со мной. Садись.

Арина кажется растерянной, пронзает меня своими зелеными глазами. Ее красота не должна стоять у меня на пути.

Но когда я вижу эту девушку, что-то внутри меня переворачивается. Она замужем и не девственница, но в ней все равно есть что-то невинное и ценное, и оно манит меня, заставляет почувствовать что-то, что я не смел себе позволить.

Искушение толкает меня нарушать все установленные самому себе рамки.

Арина кивает. Немного скованно садится в авто.

Закрываю дверцу и подсаживаюсь к ней с другой стороны.

— Куда мы едем? — негромко спрашивает и стягивает шапку с головы в теплом салоне, встряхивает яркой копной волос.

Я в прошлом много совершил грехов, и моя жизнь до сих пор полна темноты, но когда эта девчонка рядом, кажется, будто во мне пробуждается что-то светлое.

— Поужинаешь со мной? Или снова спросишь «за кого я тебя принимаю»?

— Нет, не скажу… — Арина застенчиво опускает взгляд на свои руки, которые смыкает в замок.

Мне хочется, чтобы она расслабилась, постаралась довериться.

Мы едем в ресторан, где я стал частым гостем, едва перебравшись в этот город. Мне нравится сервис, кухня и продуманное зонирование, при котором гости не видят тех, кто сидит за соседними столами. Ресторан дорогой и вычурный, однако я готов переплачивать за отменную кухню и комфорт.

— Мы будем ужинать здесь? — спрашивает Арина, когда подъезжаем к помпезному золоченому крыльцу.

Ее интонация вызывает во мне двоякие чувства.

— Тебе не нравится?

— Ресторан восхитительный, — вздыхает. — Но я одета неуместно.

— Надень на себя хоть мешок из-под картошки, ты все равно будешь красивой.

Глава 12

Арина

Весь мир на мгновение будто остановился.

— …Я выбрал это место, потому что бывал здесь не раз. И я даже не мог предположить, что ты будешь заморачиваться насчет одежды, — продолжает Бельский. — Мне без разницы, во что ты одета. Да и вообще для любого нормального мужчины не имеет значения, что на девушке. Если она нравится, то тряпки хочется с нее снять, а не оценивать их.

«А я вам нравлюсь?» — этот вопрос звучит во мне, но я не решаюсь его задать.

И да, меня смутил ресторан.

Я никогда не была заядлой посетительницей подобных мест, так, ужинала несколько раз и всегда тщательно наряжалась: платье, прическа, макияж. И Слава тоже прикупил себе новые шмотки.

Мы делали это, чтобы быть на уровне с теми, кто не ищет поводов и не копит несколько месяцев деньги, чтобы поужинать там.

На уровне с такими, как… Андрей Николаевич. Который не видит сложности в том, чтобы заскочить на ужин в элитное место.

Это для него как для меня купить стаканчик капучино в кофейном островке.

Мои предположения насчет дресс-кода подтверждаются, когда мы входим в этот ресторан, пышущий роскошью: высокие потолки, изысканные люстры разбрасывают блики света по всему залу, горящие свечи, сверкающее столовое серебро на застеленных дорогими белоснежными скатертями столиках, а плотные бордовые портьеры на окнах создают атмосферу конфиденциальности.

Мне нравится, что места зонированы высокими перегородками из светлого натурального мрамора с черными прожилками, по которому полотном стекает вода.

Ее ненавязчивый плеск приглушает голоса гостей за соседними столами, а сам мрамор закрывает от ненужных взглядов — такое уединение дает мне шанс немного расслабиться и перестать сравнивать себя с другими женщинами.

Хотя я сейчас уникальна в своем роде и со стороны могу даже показаться слишком дерзкой и самоуверенной, потому что имела смелость заявиться сюда в простых джинсах и оранжевом свитере, в то время как остальные женщины одеты в платья или роскошные костюмы, сшитые из благородных тканей.

Я не хватаюсь за сердце, когда открываю меню и вижу цены — для Бельского не проблема угостить меня ужином. У него много денег, и он привык так жить.

И он не Слава, который трясся над каждой копейкой.

Я голодна, но вместо того, чтобы погрузиться в выбор блюда и попробовать что-то, что сама не смогу себе никогда позволить, я парюсь о том, как буду выглядеть со стороны в момент поедания этого самого блюда.

Не буду ли я выглядеть смешной или непривлекательной?

А если где-то попадется кунжут, и он застрянет у меня между зубов? Я не замечу этого и улыбнусь Бельскому…

Черт… ну какой на фиг кунжут?

— Могу я принять ваш заказ? — услужливо спрашивает официант, подошедший к нам через некоторое время.

Бельский захотел горячее блюдо с мясом. Да, он такой крепкий и сильный мужчина, и его выбор, ожидаемо, падает на что-то сытное.

— Я… я буду кофе, — нерешительно говорю официанту и захлопываю меню. — Обычный черный. Без всего. — И ловлю на себе слегка удивленный взгляд Бельского. — Я не голодна…

А вот мой желудок с этим категорически не согласен и в знак протеста требовательно урчит. Я краснею.

— Арин, может, все-таки закажешь еще что-то? — тактично уточняет Бельский.

Не открывая меню, интересуюсь у официанта:

— Салат «Цезарь» у вас есть?

— Да, разумеется.

— А кунжут в него не добавляете?

— Нет.

— Тогда мне этот салат. С курицей, пожалуйста…

Вот почему, когда я оказываюсь рядом с Бельским, мои мысли путаются и не поддаются контролю?

Я сама выдумываю страхи, и они пустяковые, но руки начинают дрожать, а сердце отчаянное бьется.

Я же совершенно не такая трусливая! Даже наоборот.

Но именно рядом с этим мужчиной я робею, у меня даже голос звучит тише.

Бельский не понтуется, ничем не напоминает о своем высоком положении при каждом удобном случае. Ему это не нужно. Его харизма и так считывается в его взгляде, манерах…

— Я бы хотел, чтобы ты называла меня Андрей, — немного подавшись вперед, говорит Бельский. — Без всяких отчеств. Не нужно официальности, когда мы с тобой вдвоем. И выкать тоже необязательно.

Он хочет неформального общения?

— Хорошо… Я постараюсь.

Его внимательный горящий непоколебимой решимостью взгляд заставляет меня ощущать себя обнаженной и беззащитной. Все мое тело словно наполняется электричеством в ответ на его внимание.

— И еще я хотел спросить, почему ты не рассказала Рите о поцелуе?

Прячу руки под стол и от волнения натягиваю рукава.

— Не хотела вас скомпрометировать… То есть… тебя…

И потому что если бы рассказа об этом подруге, второй раз Андрей бы меня не поцеловал. Никогда…

— Только поэтому? — спрашивает Андрей.

— Да…

— Ладно, — соглашается он, не переставая ни на секунду прожигать меня взглядом, от которого все внутри трепещет. — Дочка рассказывала, что ты увлекаешься какой-то магией?

Ах, Рита обсуждала меня с отцом?

Вот же неожиданная новость! Новость, из-за которой я теперь испытываю неловкость.

Нет, я не стыжусь того, чем занимаюсь, но меня вымораживает реакция людей, когда они узнают об этом.

Им не терпится высказать свое бесценное мнение о том, что это все ерунда и мракобесие. Что все предсказатели — шарлатаны и искусные манипуляторы, выманивающие деньги у доверчивых граждан. И все это сопровождается идиотским смехом. А кто-то крутит пальцем у виска…

Пока я не достану свои карты.

Я напрягаюсь, готовясь вступить в спор с Бельским и отстоять свою честь, если потребуется, однако на его лице нет и намека на усмешку.

И я снова расслабляюсь.

— Я не могу найти этому объяснение, но мои предсказания сбываются. Однажды, когда Рита и Мирон поссорились, я посмотрела линии на его руке и увидела, что все будет хорошо. И перестала сильно волноваться за их пару.

Глава 13

Приподнимая уголки губ в улыбке, Андрей слегка наваливается на стол и протягивает мне руку.

По всему моему телу от макушки до пяток прокатывает колючая электрическая волна.

Он серьезно хочет, чтобы я ему погадала?

Таких клиентов у меня никогда в жизни не было, а потому становится совсем волнительно.

Но если откажусь, могу стать в глазах Андрея брехушей и треплом, а мне этого вообще не хочется, потому сосредоточенно наклоняюсь к его ладони. Мои собственные дрожат, но я все равно прикасаюсь ими к руке Бельского.

— У тебя ледяные пальцы, — замечает он. — Замерзла? Можем попросить плед.

— Все в порядке.

Зато у него приятная на ощупь и такая горячая ладонь. Широкое запястье, на котором сияет металлическим блеском браслет от часов, натренированное предплечье с порослью черных волосков. Кожа смугловатая, источающая все тот же невероятный парфюм.

Но я невольно хмурюсь и дрожу, когда вместо линий в первую очередь замечаю поперечный тонкий шрам на ладони.

Поднимаю растерянный взгляд на Андрея.

— Мне пытались перерезать горло проволокой, — поясняет он. — Это было очень давно. Не обращай внимания.

Я киваю, но все внутри сжимается в комок, стоит представить, что переживал Бельский.

Боже мой, я что, стала за него тревожиться? Да, именно так.

Мне не все равно… Раньше со мной такого не было.

Но я успокаиваюсь, когда осторожно провожу кончиком пальца по линии его жизни — длинная. И линия ума четкая и ровная.

— Не без сложностей, но проживешь еще много лет, — сообщаю, не поднимая глаз, но из-под опущенных ресниц вижу, что пока рассматриваю ладонь, Бельский рассматривает меня.

А потом я веду по линии его сердца, понимая, насколько этот сдержанный и обворожительный мужчина может быть страстным в постели…

Хорошо, что в этот момент официант приносит нам напитки, и я могу хотя бы на мгновение переключиться на глоток кофе.

— …За всю свою жизнь ты любил только двух женщин, — продолжаю после краткого перерыва.

— И кого же?

Я почему-то думаю, что первой женщиной была мама Риты. Лишь от большой любви мог родиться такой, как моя подруга, прекрасный и душой, и внешностью человечек.

А кто вторая?

Наверняка Глория Дэвис.

Разумеется, она же красотка, мега-популярная, мировая модель… Как в такую не влюбиться?

— Имен, к сожалению, сказать не могу.

Становится грустно, когда я невольно начинаю сравнивать себя с Глорией, а потому спешу переключиться на что-то другое и аккуратно переворачиваю ладонь Бельского ребром.

— Детей будет двое.

— Да ну? Мне Ритки достаточно. Я совсем не образцовый отец. Мне жаль, что моя дочь была вынуждена столько лет жить в кошмаре.

— Ты ни в чем не виноват, — шепчу я. — Ты же не знал о ее существовании, это Лидия все решила за вас двоих. Но, может, именно со вторым ребенком будет шанс успокоить совесть, которая теперь тебя гложет? Так интересно, кстати…

— Что именно?

— Вот видишь, — указываю ему на первую линию. — Это твой старший ребенок, ее линия такая тонкая — это указывает на ее мягкий характер. В хорошем смысле этого слова. А вот вторая линия значительно глубже, хотя по идее должна быть тоньше, потому что ребенка еще в нашем мире нет. Он только ждет встречи с тобой, а уже заявляет о себе. Думаю, у ребенка будет характер-огонь. В нем сольются твои гены и матери, а мать у него будет та еще штучка…

— Штучка? — усмехается Бельский.

— Да. Своеобразная дамочка, если честно. Незаурядная личность.

Нам приносят еду.

Глядя на Бельского, я беру нож, хотя мне привычнее есть только вилкой.

И все-таки мое желание попробовать что-то необычное сбывается.

Я вроде бы заказала классический «Цезарь», но на вкус он оказывается божественным.

Я в восхищении, а потому, украдкой посмотрев по сторонам, снова открываю меню на нахожу этот салат. В меню мелким шрифтом перечислены все ингредиенты.

Я беру телефон и фотографирую эту страницу.

— Дома постараюсь повторить, — поясняю Бельскому, заметив его изумление.

Мне приятно, что после ужина в гардеробе Андрей берет мой пуховик и помогает его надеть.

Чувствую себя едва ли не принцессой, потому что в прошлом такими знаками внимания муж меня обделял. Не помогал одеваться, не открывал дверь без просьбы, не подавал руку, когда я спускалась со скользкого крыльца…

— Вот видишь, ничего страшного не случилось. Мы просто поужинали, — говорит Бельский, когда мы уже едем на машине домой.

— Ну да…

Мне снова становится грустно, когда узнаю, что Андрей не останется, а вернется к себе.

Ночь, тишина, за окнами автомобиля темно, лишь проглядывают уличные огни.

Мы с Бельским все еще сидим в салоне. Он — на полкорпуса повернувшись и закинув руку на спинку заднего сиденья — не сводит с меня взгляда, я не смею пялиться на него, подсматриваю искоса.

На моих губах застыла легкая улыбка.

Водитель вышел из машины и, кажется, докуривает уже третью сигарету.

Прилично времени пролетело, и, по логике, я должна поблагодарить Андрея за ужин и попрощаться, но я…

Не хочу. Так быстро расставаться с ним. И, судя по его молчанию, он тоже.

Но и болтать о чем-то несущественном желания нет, нам как будто хорошо вдвоем без пустых разговоров.

Я просто сижу и рвано вдыхаю его аромат, чувствую жар его тела, а Бельский думает о чем-то.

Проходит еще несколько минут, и Бельский прерывает эту наполненную магнетизмом атмосферу, возникшую между нами:

— Доброй ночи, Арина, — говорит он негромко.

— И тебе. Спасибо за ужин.

Понимая, что задерживаться теперь бестактно, я тянусь к ручке двери…

Но Бельский обнимает меня за плечи и тянет к себе. И в этот момент мир вокруг замирает.

Впечатываюсь в мощное тело, сгораю от его близости и прикосновений, млею в одно мгновенье забыв обо всех тревогах, печали и несправедливости.

Андрей обнимает твердо, но нежно, а меня трясет мелкой дрожью, внутри все звенит.

Глава 14

Неделю спустя

— Огромное спасибо, Мирон, — кутаясь потуже в пуховик, благодарю я и перевожу взгляд с мужчины на заставленную разномастными автомобилями парковку у здания суда. — Если бы не ты, мне вряд ли удалось бы добиться столь скорого слушания.

— Добиться слушания — половина дела, — Мирон спинывает кусочек снега с бетонного крыльца, — процесс может затянуться, поскольку ты подаешь на раздел имущества. Хорошо, что детей нарожать не успели. — Сдвинув рукав, бросает взгляд на наручные часы. — Начало через двадцать минут, а Фролов что-то не торопится. Ладно, идем.

Я послушно киваю и только успеваю развернуться, как за спиной слышу рычание мотора. Оглядываюсь.

К зданию подъезжает роскошный серебристый седан спортивной модели, а за ним две темные иномарки.

Сначала я даже подумала, что в суд прикатила крупная шишка, однако когда дверца седана плавно открывается, из салона горделиво выходит мой муж.

У меня брови от удивления взлетают на лоб.

Мало тачка!

На Славе костюм явно не дешевый, как и начищенные до блеска новые туфли, и черная куртка с воротником из чернобурки. Славины волосы идеально уложены, а на лице солнцезащитные авиаторы, которые муж дерзким жестом снимает с лица. То ли надменно, то ли снисходительно хмурится, смотря на нас с Мироном.

Я просто в ауте от такого апгрейда…

Но оказывается это еще не все, потому что через несколько секунд из двух других машин, кортежем подъехавших за Фроловым, выходят серьезные мужчины. Целая делегация.

Это что, его группа поддержки? Юристы?

Я растерянно поднимаю взгляд на Мирона.

— Какого… хрена?

— У Фролова влиятельные покровители, — объясняет Суворов. В отличие от меня, он ничуть не удивлен. — Явились всей ордой грызться за картонную двушку в скворечнике.

Я поджимаю губы и скрещиваю руки на груди, наблюдая, как Слава деловито открывает заднюю дверцу седана и достает букет красных роз.

Муж редко дарил мне цветы, а если это были розы, то не больше трех штук. Сейчас же их штук двадцать пять, наверное.

Фролов уверенным шагом направляется ко мне.

— Мирон Олегович, — заговаривает сначала с Суворовым вальяжным тоном, словно это у него, а не у Мирона, преуспевающая фирма по юридическим услугам и консультациям по ведению бизнеса, — для нас честь пободаться с таким профи, как вы! — усмехнувшись, тянет ему руку для приветствия, однако Суворов на жест не отвечает, и тогда Слава переводит взгляд на меня. — Привет, жена.

А я снова обращаюсь к Мирону, показывая этим свое нежелание общаться с Фроловым:

— Я много в жизни видела дерьма, но впервые слышу, чтобы оно разговаривало!

Слава лишь ухмыляется.

— Понимаю, дорогая, ты еще не остыла. Но я постараюсь вернуть нашу любовь, дай только шанс.

— Нет уж, — цежу сквозь зубы, — я не хочу иметь ничего общего с Иудой! Что ты прицепился, как репей?

— Возьми хотя бы цветы.

Еще чего не хватало! Явиться на развод с букетиком от мужа!

— Подотри ими свою задницу!

Я беру под руку Суворова и сама увожу его в здание.

Меня колотит и вымораживает от одного лишь присутствия Славы в моем биополе.

О каком прощении идет речь? Прощают тех, кто искренне просит прощения и чист в своих желаниях помириться, кто раскаивается и готов признать свои ошибки, переосмыслить жизнь.

А от Фролова, кроме пафоса, ничего не исходит.

Глава 15

Заседание для меня начинается напряженно.

Я вся на взводе, когда выходит судья и когда юристы говорят формальные вступления.

И это еще повезло, что Мирон согласился помочь, с ним я чувствую уверенность, а если бы на его месте был малознакомый юрист или вообще я одна не знаю, что бы со мной было…

Судья дает слово мне. Встаю.

— Вячеслав мне грязно изменил! Я не хочу больше иметь ничего общего с этим предателем, поэтому прошу развод как можно скорее. И сегодня я увидела, что Фролов приехал на новой машине. И купил он ее, еще находясь в браке. Поэтому будет справедливо оставить ему машину, а мне квартиру. Она была куплена на деньги, подаренные моими друзьями на нашу с Фроловым свадьбу!

— Дорогая, — осторожным тоном вклинивается Слава, — автомобиль марки «БМВ» действительно был куплен в браке, но его приобрела моя мама. Всю жизнь копила и решила купить. Я взял его только покататься, хотя мама и предлагала оформить на меня, но мне совесть не позволила…

Меня начинает тошнить.

— Фу… какой же ты мерзкий хитрожопый паразит!

— Не выражайтесь! — осекает судья.

Прикусываю язык и сажусь.

Наваливаюсь на стол и сжимаю кулаки.

Совесть ему не позволила! Откуда она у него?

Очередь доходит до Славы, и он встает, тут же натянув на лицо фальшивую маску грусти.

Фальшивую — потому что не верю в раскаяние человека, который якобы хочет помириться и при этом записывает имущество на маму.

— Ваша честь, у нас с женой сейчас непростые времена. Да, я оступился всего один раз…

— Лжец! — выкрикиваю я. — Полгода ты с ней сношался!

Суворов тут же одергивает меня, чтобы молчала, а я не могу. Я просто киплю вся.

Слава, прокашлявшись, продолжает:

— …Оступился, но очень раскаиваюсь. И я не хочу делить нашу квартиру, потому что она — наше уютное семейное гнездышко. Я жду там свою дорогую жену каждый день и очень скучаю. Я люблю ее от всего сердца и хочу быть только с ней. Конечно, сейчас доверие подорвано, но я готов искупить вину. Я буду отчитываться перед женой о своем местонахождении, дам пароль от телефона, чтобы она была в курсе всех моих переписок и звонков, ведь больше мне скрывать нечего.

Судья смотрит на Фролова и кивает.

— Да кого вы слушаете?! — опять кричу я. — Вы не знаете Фролова! И я, к сожалению, узнала его гнилую сущность слишком поздно! Он мне даст пароль от телефона и еще три купит и будет их прятать, чтобы вести кулуарные беседы со своей любовницей!

— У Аришеньки стресс, — ласково говорит муж. — И обида. Но, Ваша честь, все у нас наладится, дайте только время на примирение. Сегодня я подарил ей цветы и заметил блеск в ее глазах. Аришенька меня тоже любит на самом деле.

— Да меня воротит от тебя, Фролов! Ненавижу тебя! — Действительно терпеть не могу. Столько всего узнала о нем мерзкого. — Все, что мне надо — отвязаться от тебя и забрать то, что положено мне по справедливости! Это я еще молчу о том, кто обставлял квартиру. От Фролова там только холодильник, диван и телевизор! Вот и пусть забирает свое имущество, садится в мамину тачку и валит куда хочет! Вот это будет по совести!

Процесс затягивается.

Мне так плохо — словами не передать.

Муж сидит от меня на приличном расстоянии, но как будто выжимает из меня все соки.

А вердикт судьи вообще убивает — месяц на примирение сторон!

Я просто не представляю, какое может быть примирение с Фроловым!

Зато Слава доволен, улыбается во весь рот.

— Не переживай, — шепчет мне Мирон, — такое решение выносят по закону всегда, когда стороны не могут договориться. Когда срок закончится, вас все равно разведут, если, конечно, ты не надумаешь вернуться к мужу.

По пути в особняк я молча сижу в машине Суворова, уставившись в одну точку.

У меня не остается сил ругаться или расстраиваться — реально выжата как лимон.

— Как-то странно, — хмыкает вдруг Мирон.

— Что?

— От самого въезда в коттеджный поселок за нами едет такси, — поглядывает в боковое зеркало.

— Может быть, совпадение?

— Посмотрим.

Особняк Суворовых на улице последний. Мы подъезжаем к распахнутым настежь воротам, около которых нас уже встречает Рита.

— Как все прошло? — спрашивает, когда я выхожу из машины.

— Фортуна, как всегда, на стороне Фролова.

Та странная машина с шашечками на крыше останавливается возле нас.

Я инстинктивно напрягаюсь и становлюсь так, чтобы прикрыть собой беременную подругу.

Однако из такси грузно и с отдышкой, как тесто, вываливающееся из кадки, вываливается свекровь.

— Ариночка, дочечка, что же ты творишь?! — слезно голосит она. — Зачем же ты семью крепкую рушишь? Как же мы без тебя, дочечка? — хватается за сердце, а затем бухается на колени прямо на землю. — Пожалей ты меня старушку. Неужели у тебя вообще нет сердца? Я же не смогу без тебя дочечка… осиротею.

Слишком много Фроловых для одного дня.

Мне кажется, я сейчас тоже упаду и больше не встану, но не от жалости к свекрови, а от стресса, который они с ее сыночком мне устраивают.

— Вам бы в профессиональные плакальщицы пойти, — усмехается Суворов, глядя на Алевтину Тимофеевну. — Озолотились бы.

Глава 16

Три дня спустя

Андрей: «Привет. Ты как?»

Пошли уже вторые сутки, как Бельский уехал по работе в соседний город, кажется, договариваться с владельцем какого-то крупного завода по производству строительных материалов.

А не виделись мы дольше.

И я бы никогда не подумала, что стану настолько зависима от телефона, но не потому, что зависаю в интернете…

А потому что мне пишет Андрей…

Каждый раз, когда вижу его имя на экране, у меня захватывает дух, легкая приятная дрожь пробегает по телу, а на лице расцветает улыбка.

Каждое напечатанное им слово притягивает мое внимание, как магнит. Я читаю все его сообщения с таким волнением и предвкушением, как будто это самый важный текст в моей жизни!

Очень ярко переживаю каждую деталь нашей переписки, каждую эмоцию. Моменты, проведенные в переписке, будто маленькие вихри радости и смущения.

Боже! Мои руки трясутся. Не могу найти себе места, хожу из угла в угол по комнате.

Зажимаю пальцем микрофончик, чтобы записать голосовое сообщение, но в последний момент передумываю. Прежде мы общались только текстом, и я не уверена удобно ли будет Андрею слушать мою запись.

Я все чаще начинаю задумываться, что он и правда видит во мне что-то особенное, считает красавицей.

Его внимание как самый лучший комплимент, ведь мужчина такого положения находит время пообщаться со мной. Хотя первой я ему никогда не пишу — не хочу показаться навязчивой.

Арина: «Привет, у меня все хорошо. Ты когда вернешься?»

Андрей: «Признайся, что скучаешь, и я сделаю это гораздо быстрее».

Ах! А иногда мне кажется, что между нами какая-то тайная игра, что каждое слово имеет скрытое значение, и я не должна проиграть.

Арина: «Ты же умный мужчина, должен сам все понять».

Напечатав это сообщение, медлю.

Не слишком ли дерзко получилось? Не кажется ли жирным и неуместным флиртом?

Задумываю написать что-нибудь другое, но мой дрожащий палец сам нажимает кнопку «отправить».

Эмоции затапливают с головой, ноги слабеют, и я, охнув, сажусь на кровать.

Телефон, зажатый в руке, будто раскаляется, когда я вижу две вспыхнувшие галочки, обозначающие, что Бельский это прочитал, а уже через секунду слышу звонок.

Изумленно таращусь, и меня с ног до головы окатывает горячей волной. Впервые звонит, а не пишет!

Судорожно прокашливаюсь, чтобы прочистить горло, зачем-то делаю быструю распевку, настраивая голос. Наверное, если бы сейчас в спальне со мной был кто-то еще, то принял бы за ненормальную.

— Завтра же выезжаю, — слышу в динамике голос Бельского.

Выклянчила? Да ничего подобного! Такой наглости я себе не позволяла и явно ни о чем не намекала.

— Я рада…

— Пришли мне свое фото пока что.

— Ты хочешь мое фото?

— Да. Хочу смотреть на тебя.

— Ну… ладно…

Андрей первый сбрасывает звонок, а я начинаю жалеть, что растерялась и не выкрутилась.

Взять, например, Риту — камера любит ее под любым углом и светом, а я…

Каждый раз, когда смотрю на свои фотографии, не перестаю удивляться, почему мой ровный тонкий нос становится похожим на кнопку, глаза меньше кажутся, а лицо, наоборот, крупнее.

В жизни я выгляжу лучше, чем на снимках, и я не уверена, что смогу сделать фотографию, которая понравится Андрею.

Однако если он попросил, значит, для него это важно.

Подрываюсь с кровати к своей не блещущей ассортиментом косметичке и старательно делаю макияж. Стягиваю с головы резинку, которой собирала волосы в неаккуратную дульку, и расчесываюсь. Меняю футболку на красивую светлую кофточку по фигуре, а видавшие жизнь шорты оставляю — все равно будет селфи до пояса.

Потом очень долго делаю фотки с разных ракурсов, меняя улыбки, положение тела и распущенных волос, стараясь найти удачный ракурс.

Наверное, Бельский подумает, что я с первого раза получилась отлично и даже не догадается, что я только спустя тридцать минут кое-как сделала более-менее удачный кадр.

Но прежде, чем отправить, еще и в мобильном фотошопе подправила его.

Андрей: «Красавица».

Уф… Знал бы он, чего мне это стоило. Я даже устала!

Дверь неожиданно распахивается, и ко мне в комнату без стука влетает подруга.

Я вздрагиваю и едва не роняю телефон.

Рита всклокочена, глаза горят огнем. Ее дыхание шумное, тяжелое.

— Помнишь, нам в детстве говорили, что подслушивать нехорошо?! — встает она в позу возле кровати, на которой я сижу. — К черту!

Я застываю в растерянности, осмысливая ее слова, звучащие как претензия. И сначала думаю о том, что Рита подслушала мой разговор с ее отцом и восприняла наше общение негативно.

Я даже собираюсь как-то оправдать свой поступок, но в последний момент до меня доходит, что мы разговаривали не по громкой связи, и Рита никак не могла слышать, кто был моим собеседником.

Да и сам разговор был полчаса назад, — зачем бы ей столько времени топтаться за дверью?

— Ты о чем? — осторожно выясняю.

— Слава — конченый мудак!

Услышав это, не знаю расслабиться мне или напрячься. В принципе, эта новость теперь уже для меня не открытие…

— И?

— Я хотела позвать Мирона на обед, но когда подошла к двери его кабинета, услышала, что он разговаривает с папой о Славе. Оказывается, твой муженек каким-то образом поладил с конкурентами папы и работает на них! Он сливает про моего отца информацию, из-за чего у него могут возникнуть крупные неприятности! Ты знала об этом?

— Да ты что?! — подскакиваю с кровати. — Даже если бы знала, то не стала бы молчать!

Я в шоке. В непередаваемом ужасе.

— Они еще и о тебе разговаривали, но слов было не разобрать.

— Я бы никогда… — отвечаю еле слышно, потому что голос внезапно пропадает из-за горьких эмоций, шквалом обрушившихся на меня.

Глава 17

— Вы куда? — услышав за спиной вопрос Мирона, замираем с подругой в прихожей.

— В торговый центр, любимый, — улыбнувшись, оборачивается к нему Рита. — Посмотрим какие-нибудь красивые вещички…

Из-за беременности Риты Мирон стал более чуток и внимателен, но мы старались улизнуть быстро и не замеченными.

— Хорошо, скажу Семёну, пусть отвезет, — кивает он.

Переглядываемся с Ритой.

— Ой, а я уже вызвала такси, — очень правдоподобно удивляюсь.

Да, мы врем и не краснеем, потому что если Мирон узнает нашу задумку, то явно по голове не погладит.

Но идея, которая пришла Рите, кажется мне классной. Нам нужно во что бы ни стало ее реализовать.

— Отмени.

— Мирон, — вклинивается подруга, — неудобно как-то перед человеком. Он так долго ехал к нам в коттеджи, бензин жег.

Суворов недовольно вздыхает и хмуро прожигает меня взглядом.

— Хотя бы не эконом?

— Нет-нет, — мотаю головой, — бизнес. Я же знала, что поеду с Ритой.

— Ладно, — сдается он и переводит внимание на будущую жену. — Позвони мне обязательно, как приедете в центр.

Взявшись под руки, спешно выходим из дома.

Спускаемся с крыльца на дорожку, а кажется, что прямо сейчас встаем на коварный и нелегкий путь. Но мы готовы пойти на это опасное дело ради торжества справедливости.

А еще это такой азарт!

И в то же время, садясь в такси, я не могу не думать о возможных последствиях и рисках.

— Ключи взяла? — спрашивает Рита.

— Да, надеюсь, Фролов не поменял замки, — достаю из кармана связку и смотрю на нее. — А если он сейчас дома?

— Придумай какой-нибудь повод. Все-таки ты до сих пор его жена. — Рита расстегивает шоппер и достает макбук. — Запись из квартиры будет прямиком перенаправляться сюда. Так что если Слава задумал подлянку, то он сам себе Буратино!

Я вхожу в подъезд и поднимаюсь по лестнице на свой третий этаж.

Рита осталась в такси наблюдать за обстановкой снаружи.

Отпираю дверь и тут же закрываю за собой.

Надеваю бахилы.

Вроде бы Славы нет.

Когда-то я мечтала о красивом большом частном доме с балконами и лестницами, а теперь радуюсь, что с Фроловым мы жили в двушке — здесь мало пространства и не нужно гадать, куда лучше установить единственного жучка.

Муж чаще всего обитает в гостиной.

Он пока еще молодой и привлекательный, но, уверена, к старости его задница примет форму дивана. Именно на нем Фролов сидит постоянно, ест, разговаривает по телефону.

Креплю устройство на заднюю стенку дивана.

Теперь мне пора уходить, однако мой мозг очень некстати начинает вести со мной очень странную игру как будто в наказание за нашу с подругой уловку.

На меня вдруг накатывает непрошенная и совершенно ненужная ностальгия. Я начинаю вспоминать хорошие моменты, которые были у нас со Славой.

Да, моя жизнь рухнула в одночасье, но Фролов был моим самым любимым и родным человеком не год и не два, а гораздо дольше. И от этого становится очень грустно, и слезы накатывают на глаза.

Еще некоторое время я бесцельно брожу по гостиной и спальне, ощупывая стены и поддаваясь воспоминаниям.

Захожу в ванную. Мой взгляд молниеносно цепляется за стаканчик на раковине, в котором стоит зубная щетка мужа и еще одна… розовая. Не моя.

И вся ностальгия рушится, как хлипкий карточный домик, и меня снова наполняет горечь и темнота.

Водит гад. Водит сюда кого-то уже. Беллу?

Машинально достаю из кармана курточки телефон, который выставлен на беззвучный режим, и вижу входящий звонок от Риты.

— Аринка, где ты там провалилась?! — шипит она. — Слава приехал!

— О господи…

Резко срываюсь в прихожую и слышу, как поворачивается в замке ключ.

В панике заметавшись, бегу в спальню, и в голове возникает отчаянная мысль — спрятаться под кровать.

Да, можно было бы просто встретить мужа, ведь это и моя квартира тоже, но такое мое внезапное появление может вызвать подозрение у Славы.

Из коридора раздается топот.

— Куда, блядь, не разуваясь?! — возмущается муж. — Сапоги давай снимай, королевишна! Ты здесь полы не моешь.

— Не разговаривай со мной в таком тоне, Славочка! — по визгливому голосу узнаю Беллу и тут же прикусываю от злости кулак.

— Как хочу, так и разговариваю. И кстати, почему бы тебе не навести порядок? Да и за готовку можно взяться, оплачу тебе кулинарные курсы.

— Еще чего!

— Все правильно. За мной теперь некому ухаживать. А я не для того ворочаю баблом, чтобы самому себе жрать готовить.

— Вот именно, Славочка! Так найми себе уборщицу и повара. При чем тут я?

— В смысле? А зачем ты тогда мне нужна? Только дырку свою предложить можешь? Так я могу другую найти, которая еще и заботиться обо мне будет.

— Да что ты?! Помимо секса я тебя вдохновляю вообще-то! И не надо навязывать мне бытовуху. Это для рабов!

Кажется, в отношениях голубков не все безоблачно.

— А моя мать, по-твоему, тоже раб? Она мне готовила и трусы мои стирала и носки!

В коридоре мелькнули ноги любовницы в черных нейлоновых колготках и ноги мужа в носках и брюках. В кухню ушли.

Можно попробовать быстро выбежать, потому что я не слышала, чтобы Фролов запирал дверь, но это слишком рискованно.

— А у тебя только красное вино, что ли? — гундосит любовница.

— Ну.

— Я хочу белое.

— Да какая разница?!

— Большая, Славочка, купи белое! От красного меня мутит наутро. Или просеко!

— Заебала… — хрипит муж. — Надоели нахуй твои капризы! И ты надоела!

Но… шагает, черт возьми, обратно к двери.

Вот ты, Фролов, тряпка! Разочаровываешь прям.

Но в знак возмущения Слава громко хлопает дверью.

И мы с Беллой остаемся вдвоем.

В моей пока еще квартире, где Белла нагло чувствует себя полноправной хозяйкой, беззастенчиво роясь в кухонных шкафах и бренча посудой.

Я думаю о нашей секретной операции с подругой, и вместе с тем соблазн повыдирать космы этой сучке очень манит меня. Слава — мудак и иуда, но и Белла та еще тварь, раз знала, что Фролов женат, и все равно полезла в семью.

Глава 18

На следующий день

— Быстро встала и пошла мне жарить омлет!

— Я не умею и не хочу его жарить, Славочка! И перестань повышать на меня голос!

Вдев по наушнику и затарившись семечками, мы с подругой переглядываемся, лежа в моей комнате на кровати перед макбуком.

Но, не забывая, что с нами в доме живет еще и Мирон, для конспирации включили фильм без звука — якобы его смотрим, а на самом деле занимаемся тайным шпионажем.

— Ты хоть представляешь, кто я теперь такой, а? Я уже не тот Слава, которого ты знала. Я с такими важными людьми дружу, у меня столько денег будет, что тебе и не снилось. Поэтому сейчас же подняла свою задницу и пошла на кухню!

А потом раздается грохот и звон.

— Ударил ее? — взволнованно шепчет Рита.

— Не-е, — морщусь я, выплевывая кожурку в бумажный кулек. — Это Фролов по журнальному столику стукнул, а брякают статуэтки.

Я свою квартиру знаю и каждые возможные звуки в ней.

— Никогда бы не подумала, что Слава тиран, — вздыхает подруга. — И тебя он тоже?..

— Слава вырос в патриархальной семье. Отец все решал, гонял мать так, что Алевтина Тимофеевна половину жизни провела в кухне. Но, извините, и работал отец тоже один. Одевал ее и сыночка, абсолютно за все платил. Свекровка терпела и не рвалась на работу. Слава тоже в начале наших отношений хотел полностью меня содержать, но денег не хватало. А теперь представь меня, как с учебы прусь на работу, потом уставшая и с взвинченными нервами домой, берусь за уборку, стирку, готовку, потому что, кроме меня, этим никто заниматься не будет. А там Фролов сидит, как король на именинах, и стучит мне кулаком по столу, раздавая указы…

— Неужели делал так? — удивленно приподнимает бровь.

— Было такое, но редко. В эти моменты я не могла молчать и тоже кричала, а потом чаще всего брала кухонное полотенце и хорошенько шлепала им Фролова по щекам, чтобы привести в чувства. Никто не идеален, а со Славой нужно быть всегда настороже и не прогибаться, иначе сожрет.

Мы слышим жалостливые рыдания Беллы. Кажется, она испугалась перемены настроения Славы и все-таки пошла готовить.

Я тоже готовила для мужа, но наше с его любовницей различие в том, что я делала это в удовольствие.

Зато я ненавижу гладить одежду. Вот просто терпеть не могу и, если возможно, не притрагиваюсь к утюгу.

И ни одной рубашки Фролову не погладила за редким исключением — когда он ласково меня просил.

Слава сначала прощупывает со всех сторон и, если находит слабое место, обязательно будет в него бить.

Я могла бы дать Белле инструкцию по применению моего мужа, но хрен ей. Она же так хотела заполучить его себе, вот пусть и наслаждается теперь.

Не стану лукавить, мне интересно тайно следить за жизнью мужа, особенно когда они с Беллой ругаются.

В такие моменты я злорадно потираю ладошки.

Своей жизнью, конечно, тоже заняться хочется, но пока я одна.

А вообще жучок был установлен для других целей, только на нужную тему разговоров нет.

— Если ты такой богатый, то давай поменяем квартиру! — верещит Белла. — На съемной ты мне жить не даешь, но и вещи сюда перевезти не разрешаешь, потому что здесь якобы территория твоей дорогой женушки! Туда-сюда как собачку таскаешь. В этой халупе мне не нравится!

— А ты сначала дорасти до Аринкиного уровня, потом условия ставь! Что в тебе, кроме внешности и секса, интересного? А жена у меня была знаешь какая разносторонняя!

— О-о-о… — хихикает Рита, игриво толкая меня в плечо. — Разносторонняя ты наша.

— Кажется, у кого-то закончилось буйство гормонов, — хмыкаю я. — Вот вроде бы и лестно, и в то же время как-то гадко.

В квартире молчат, но из-за этой тишины мы слышим, как открывается дверь к нам в комнату.

— Чем занимаетесь? — спрашивает Мирон, заглянув.

— Сериал смотрим, — отвечает Рита, выдернув наушник.

А потом Суворов входит, держа в руках огромную охапку алых роз. Такую большую, просто необъятную.

— И по какому поводу цветочки? — улыбается подруга.

— В этот раз не тебе, — прищурившись, переводит взгляд на меня. — Курьер доставил для Арины Викторовны.

— Ого! — ахает Рита. — От кого розы, Арин?

А я застываю в изумлении и не могу ничего сказать сейчас, потому что воспоминания мелькают в голове, как кадры из старой киноленты.

Иногда Слава дарил мне розы, но чаще всего три. К суду только принес побольше, чтобы покрасоваться.

Однако этот букет слишком роскошный, даже если учесть, что муж стал считать меня разносторонней. А чуть позже я понимаю, что ситуация с большим букетом и курьером удивительным образом повторяется — мне уже привозили подобный букет.

Слава тогда чуть с ума не сошел от ревности и вышвырнул цветы с лоджии на улицу…

— Понятия не имею, — пожимаю плечами.

— Здесь есть открытка, — сообщает Мирон.

Я встаю и настороженно выуживаю красивую открытку из бутонов.

— В восемь вечера у кинотеатра «Заря», — вслух читаю. — Больше ничего.

Звучит как фантастика, но букет мне мог отправить Андрей.

Однако зачем ему назначать мне встречу? Ведь вернется он только к полуночи.

— Я поняла! — следом встает подруга. — Это от нашего одногруппника Стрельцова. Ты давно ему нравишься, к тому же у него богатые родители, поэтому неудивительно, откуда деньги на розы. Сходи развейся, Аринка. Он классный парень, а ты это заслужила.

— Думаешь, это Стрельцов? — еще раз посмотрев на розы, испытываю легкое разочарование.

— Однозначно! Он же по фильмам тащится, да и вот эта загадочность в его стиле. Мирон, а ты что думаешь?

— В этом нет ничего предосудительного, если парень нормальный. А по поводу мужа не переживай, после того, что он натворил, ни у кого не повернется язык сказать что-либо тебе в укор.

А ведь грусть моя совершенно по другому поводу…

Я не хочу ни на какое свидание с одногруппником, я его никогда не рассматривала как парня. Кажется, с недавних пор мне нравятся только брюнеты постарше. Настолько, что душа гореть огнем начинает…

Глава 19

— Застеснялась опять, что ли? — беззлобно смеется Андрей. — Я не кусаюсь.

Мой пульс бешено учащается и бьет по венам.

Я совсем не готова к этой встрече.

Голова гудит от панических мыслей, которые как с цепи сорвались.

Еще несколько секунд не получается собраться.

Мне не по себе от такой неожиданности, и в то же время я искренне рада этой встрече — как будто в моей реальности внезапно нашлось место для маленького волшебства.

Робко выхожу из-за дерева, но продолжаю стоять поодаль.

Кроме нас на улице еще много людей, но мои глаза видят только Андрея — взрослого опасного красивого мужчину в дорогой одежде.

Он выглядит таким властным и сильным, его харизма заставляет чувствовать себя слабой и беззащитной. Его брутальность притягивает и пугает одновременно.

Андрей тоже смотрит на меня так пронзительно, словно видит насквозь.

Мне становится жарко, но я вся дрожу в ожидании того, что он скажет. Или сделает.

Я иду к нему, ощущая себя маленькой железной шпилькой, неотвратимо притягивающейся к мощному магниту.

— Привет, — говорю, остановившись перед Андреем.

Он слегка улыбается и, взяв мою руку с телефоном, опускает ее от уха. Ах, я даже не поняла, что продолжала все это время «разговаривать по сотовому», хотя Андрей уже давно сбросил звонок.

— У тебя глаза такие напуганные, — замечает он. — Ты ждала увидеть кого-то другого?

Конечно! Я же на встречу со Стрельцовым шла. Или, что хуже, со Славой.

Мне даже в голову не пришло, что в кино меня мог пригласить Бельский. Вернее, пришло на секунду, но я просто не могла представить такого. Странно, почему я подумала об Андрее в последнюю очередь?

— Нет, — мотаю головой. — Просто успела от тебя немножко отвыкнуть.

— Привыкай снова. — Андрей кладет тяжелую руку на мои плечи и разворачивает, уводя в здание. — Отложил дела и сэкономил несколько часов. Как цветы? Понравились?

— Они великолепные…

Меня снова бросает в жар. А если предположить, что первый роскошный букет, который мне привез курьер, когда я еще жила с мужем, тоже был от Андрея?

Внутри многолюдно, потому что в кинотеатре работают несколько залов сразу.

— Я выбрал на свой вкус нейтральный фильм с элементами фантастики, — поясняет Бельский.

— Люблю фантастику.

Да что там фильм?

Я уже чувствую себя героиней какого-то экшена, потому что рядом со мной такой мужчина!

Верчусь по сторонам и замечаю среди посетителей кинотеатра суровые, хмурые лица других мужчин, одетых во все темное — это охранники Бельского. К нам они не подходят, держатся отстраненно, но ни на секунду не теряют контроль над ситуацией.

А вот Андрей абсолютно расслаблен. Он ведет меня к торговому островку при кинотеатре, где продают вкусняшки, покупает себе бутылочку воды.

А я смотрю на чипсы, но потом думаю, что не хочу хрустеть ему под ухо, и выбираю мармеладки и большой стакан лимонада.

— А почему именно кино? — за пару минут до сеанса решаю уточнить у Андрея.

— Знаешь, когда-то давно я мечтал пригласить понравившуюся девчонку на последний ряд, но не было возможности. Позже возможность появилась, но не было девчонки.

А теперь комбо? Да, я могу позволить себе думать об этом. Я вообще вольна в своих мыслях, ведь это безопасно. Бельский о них никогда не узнает.

Когда мы входим в зал, я оглядываю места и понимаю, что они все пустые. В зал, кроме нас, вообще никто не заходит.

— Может, фильм не очень популярный? — размышляю я, подняв лицо к Бельскому.

— Нет. Я выкупил зал. Не люблю толпу.

Очень похоже на Андрея…

Мы поднимаемся на последний ряд.

Здесь не кресла, а комфортабельные кожаные диваны на двоих, которые при желании можно разложить, нажав на кнопку, что, собственно, Андрей и делает.

Потом мы снимаем верхнюю одежду и кладем ее на соседний диван.

Бельский полулежит, а я трусливо стою рядом с диваном, вцепившись в стакан и мармеладки поледеневшими пальцами.

— Я же сказал, что не укушу, — улыбается Андрей и жестом приглашает меня присоединиться к нему, а когда я осторожно сажусь на краешек, чтобы снять угги, ловким движением увлекает к себе. — А если и укушу, то не больно.

Я цепенею. Даже дышать забываю, зато сердце готово выпрыгнуть из груди.

Мы с Андреем так близко друг к другу, что я ощущаю жар его тела. Во мне начинают играть различные чувства: волнение, веселье, страх, возбуждение, наслаждение и кураж.

Это как бушующий аттракцион, где каждая эмоция внезапно выпрыгивает на меня из-за угла, когда я еще не успела оправиться от предыдущего виража. И я не знаю, что мне со всем этим делать!

— Тебе открыть? — кивает Бельский на мой мармелад.

— Позже.

— Хорошо, тогда можешь пока оставить его на столике.

Отстраняюсь, ставлю стакан и кладу мармелад. А возвращаться как? Снова к нему и лечь головой на грудь? А не слишком ли?

Ах, судя по тому, как неотрывно на меня смотрит Бельский, — это то, чего он очень хочет. И я ложусь. Чувствую, как мое дыхание постепенно

подстраивается под его. На экране уже вовсю идет фильм, а я не могу вникнуть в сюжет — эмоции и ощущения не дают!

Глава 20

Андрей размеренно гладит меня кончиками пальцев по голове и волосам, а я, прижавшись щекой к его груди, не шелохнусь. Даже чуточку пошевелиться боюсь, потому что кажется: если я сделаю это, все исчезнет, как мираж.

Мой мозг отказывается верить в происходящее. Разве может такое быть, чтобы я и Бельский вот так просто лежали вместе и наслаждались фильмом, будто настоящая пара?

Впрочем, мне совсем не до того, что показывают на большом экране.

Я взглядом вожу по темному залу, лишь иногда фокусируясь на событиях фильма, и то какими-то урывками.

А потом моя фантазия начинает крутить в голове свое кино, где я представляю, как мы с Андреем лежим в его комнате на кровати и наблюдаем за танцами языков пламени в камине.

И мне так хорошо в этом новом кино, в нем я не просто Арина, а красивая самодостаточная женщина, которая любит и любима. И у нее все хорошо и спокойно, потому что рядом надежное сильное плечо.

И я кайфую от осознания того, кому она принадлежит.

А мажоры, одногруппники, смазливые только лицом говнюки вроде Славы меня в этом кино вообще не интересуют, я испытываю удовольствие с мужчинами постарше, которые уже разобрались в жизни и знают, чего хотят.

Точнее, мне хорошо с одним таким мужчиной.

Я расслабляюсь и как-то само собой закидываю еще и руку на Андрея, расположившись поудобней, а он сразу накрывает ее своей теплой ладонью.

У меня по телу расползается приятное тепло, и я просто наслаждаюсь моментом, вдыхаю аромат Бельского и греюсь его теплом.

— Как фильм? — спустя некоторое время спрашивает он.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него.

— Очень интересный.

Андрей смотрит на меня, и его глаза сияют блеском, который не спишешь на отражение экрана, и в то же время в них остается что-то темное. Выразительная бездонная темнота, в которой можно легко утонуть без особого сожаления, позволить ей поглотить всю меня, напитать каждую клетку тела.

Перестаю дышать, теряясь в новом моменте, когда Андрей опускает взгляд на мои губы, снова закидывает на меня руку и привлекает к себе. Только в этот раз я ложусь на него животом и грудью.

Моя кожа покрывается мурашками, словно ток пробегает по ней. Кажется, моя душа вот-вот вырвется наружу, будто она недостаточно вместительна для того, что я чувствую сейчас.

Андрей давит мне на шею, склоняя совсем близко к своему лицу, и сам подается навстречу. Его дыхание, коснувшееся меня, кажется сначала холодным, как северный ветер, но все меняется, когда его губы сначала осторожно без натиска задевают самые краешки моих.

Губы Андрея сухие, немного жесткие, но их прикосновения такие мягкие и нежные, что я растворяюсь, забывая обо всем и в то же время пронзительно ощущая осторожную ласку. Я не отталкиваю Андрея, и он обнимает меня крепче.

Я чувствую его решимость, когда он начинает целовать меня по-другому, сминая мои губы, проталкивая язык в мой рот. Кончик своего языка я трусливо прячу, полностью подчиняясь Бельскому, потому что то, что он делает со мной — невообразимо. Это настолько жарко и приятно…

У меня кровоток будто останавливает, мир вокруг перестает существовать, и в огромной Вселенной есть только мы: я и Андрей.

Он плавно ведет ладонь по моей щеке, а другой скользит вниз по изгибу талии, то нежно поглаживая, то страстно впаивая пальцы в кожу.

Наш поцелуй становится влажным, еще глубже и жарче. Дыхание смешивается, и я уже не понимаю, дышу я воздухом или Бельским. Я никогда даже тени подобного наслаждения не испытывала. Андрей целует дико, жарко, как дьявол. До искр под сомкнутыми веками.

Мое тело звенит в его сильных руках. Жар стекается вниз живота и становится острым возбуждением.

Я протяжно стону в губы Андрею, поддаваясь всему, что он делает. Этому невозможно препятствовать — мне слишком хорошо, слишком сладко, слишком…

Рядом с Андреем все слишком, потому что его поцелуй не просто касание губ — он словно рассказывает мне о своей страсти, желании, нежности и взаимном притяжении. Я таю в его объятьях, становлюсь пленницей по собственной воле.

Поддавшись нашему взаимному притяжению, я смелею и хочу сама поцеловать Андрея. И он уступает. Позволяет скользнуть по острой кромке его зубов и впускает мой язык в рот, соглашается быть моим и хочет присвоить меня себе. Откидывается поудобнее и надавливает рукой на мое бедро.

Провожу рукой вниз по его торсу и сама не понимаю как… накрываю ею твердый бугор между его ног. Андрей возбужден. Он ударяется мне в ладонь двумя прерывистыми толчками, а до меня доходит, что я трогаю член отца подруги, невольно оценивая его размер…

Андрей снова перехватывает инициативу в поцелуе и стекает ими по моей шее, слегка прикусывая кожу, а потом сразу же успокаивая место укуса языком. Я запрокидываю голову, ожидая большего, но вместо этого слышу только жаркий шепот:

— Я же говорил, что больно не будет.

— Да…

Под закрытыми веками вспыхивает яркий свет. Нахмурившись, я открываю глаза. Андрей прекращает меня целовать, и мы понимаем, что фильм закончился.

— Очень вовремя… — хрипит Бельский и прикрывает рукой глаза.

— А может, это судьба?

— Я оказываюсь от такой судьбы.

Аккуратно встаю, а ноги дрожат и подгибаются. Беру нетронутый стакан с лимонадом и жадно пью.

Наваждение немного отступает, но сердце все еще сильно колотится. Не унимается даже после того, как Андрей берет меня за руку и выводит из зала в холл.

— Андрей Николаевич, как фильм? — спрашивает Бельского один из его громил.

— Нормально, — не обращая на охранника внимания, отвечает Андрей и, не выпуская ни на секунду мою ладонь, ведет меня на улицу.

Мы садимся в уже прогретый салон, но меня все равно немножко морозит — от волнения. Андрей меня обнимает, когда мы трогаемся с парковки.

— Хочешь, поедем ко мне? — предлагает негромко.

И я теряюсь. К нему — это значит мы будем заниматься любовью. Кусаю губы. А готова ли я к этому?

Глава 21

Андрей

— С возвращением! — мне жмет руку Мирон. — Как поездка? Удачно? Договорился с прямыми поставками строительных материалов?

— Я не полагаюсь на удачу, а использую свой дар убеждения, — ухмыляюсь и окидываю взглядом первый этаж особняка. — Как девчонки?

— Арина еще на учебе. Рита осталась дома, ее сегодня тошнит.

В положении дочери тошнота — нормальное явление, но в глубине души меня это иррационально царапает и злит, потому в этой ее тошноте виноват и Суворов. Неприязнь сложно объяснить логически, все на уровне чувств, ведь Рита — мой ребенок… который ждет ребенка.

Когда я об этом думаю, мысли размазываются в кашу.

А еще меня не перестает терзать вина из-за того, как недальновидно я поступил в прошлом.

Мне самому было столько же, сколько сейчас Рите, и я просто уехал за границу, поддавшись эмоциям и обидам на ее мать. Я вычеркнул Лидию из жизни, переболел и, ослепленный гордыней, даже мысли допустил, что она могла быть беременной.

Рита родилась настолько похожей на меня, что не потребовалось даже анализа ДНК. Моя кровь видна сразу.

— Она в своей комнате, — подсказывает Мирон.

Поднимаюсь проверить дочь.

Рита лежит на кровати в наушниках, уставившись в ноутбук. Она настолько занята, что не замечает моего присутствия.

Я подхожу ближе, видя, какие у дочери сейчас стеклянные глаза — неотрывно прожигает ими экран, на котором крутится какой-то фильм.

— Дочь, как ты себя чувствуешь? — негромко зову ее, а в ответ тишина.

Подсаживаюсь на край кровати, и лишь тогда реагирует. Слишком бурно. Ее буквально подкидывает, она выдергивает проводные наушники.

— Папа?! — визжит. — Ты меня напугал!

— Ну прости.

Но даже после этого дочь продолжает трястись, как испуганный заяц. В ее глазах не то что удивление — лютый ужас. Такое ее поведение кажется мне слишком странным, даже на шок списать сложно — ее глаза мечутся от моего лица к ноутбуку и обратно.

Дочь густо краснеет, словно я поймал ее на просмотре чего-то запрещенного.

Рита собирается захлопнуть крышку ноутбука, но я ее останавливаю и беру один наушник. Слышу легкое шипение и голос, от которого все внутри закипает яростью.

— Даниил, уверяю, все идет по плану, — говорит Фролов. — То, что происходит сейчас у нас с женой — фикция. Ведь ты же понимаешь, как сложно обмануть Бельского! Мы специально притворились. Так ей будет легче втереться в доверие. Она уже перебралась в дом его дочери.

— Хочется верить, Вячеслав Фролов, — отвечает молодой голос. Даниил, младший сын Морозова. С каких пор Олег посылает разруливать такие дела своего сына? Или он не в курсе? — Пока со стороны все выглядит очень странно.

— Не странно, а правдоподобно! Если даже ты купился.

— Но ты говорил, если жена узнает, что мы хотим с ее помощью добывать информацию о Бельском, то ни за что не согласится помогать.

— Да-да, — нервничает Слава. — Уже все изменилось. Согласилась она. Скоро я предоставлю вам такие факты, что вся планета пошатнется! Бельский сядет за решетку, как того заслуживает, отвечаю! Так что с лихвой окупятся все гонорары, которые я получил.

— Ладно, подождем.

— И еще! Я бы попросил больше не вламываться в мою квартиру без предупреждения!

Голоса затихают.

Я поднимаю взгляд на дочь, лицо которой стало бледно-зеленым.

На мне же отрепетированная годами маска равнодушия, а в душе настоящая буря.

Неужели я повелся на красоту Арины, и она ослепила меня? Она ввела меня в заблуждение, ее лживые глаза исказили мои мечты, ее обман осквернил то, что для меня свято?

Что это за чувство такое полоснуло, как острый обломок льда, вызывая не боль, а разочарование? Разве я мог в одночасье лишиться рассудка, разрешить себе потерять голову от девушки?

Точнее, от образа, который она для меня создала…

Это разрушительные, очень сильные чувства, которые овладевают мной.

Много ошибок и грехов я совершил в прошлом, следуя им и импульсу, побуждавшему меня к ответным действиям. И сейчас все, что я хочу, — крепко взять Арину за горло, до хруста сжать и не отпускать до тех пор, пока не увижу в ее глазах раскаяние и не услышу правду.

Да, так бы я поступил лет двадцать назад, когда эмоции брали надо мной верх. Они и сейчас рвут вены, сворачивают кровь. Архисложно оставаться спокойным, но я с завидным для самого себя бесстрастием говорю дочери:

— Почему ты смотришь фильм без звука?

— Что? — ахает.

— Ничего не слышно, — передаю ей наушник, и она дрожащей рукой подносит его к своему уху.

— Действительно тишина… они барахлят… иногда.

А потом Рита напряженно вздрагивает от звонка моего смартфона. Но мне совершенно не до разговоров.

— Тебя там Мирон звал.

Рита кивает и робко встает, не переставая поглядывать на свой ноутбук.

— А ты?

— Сейчас подойду. На звонок только отвечу.

Когда Рита выходит из комнаты, я снова беру за ноутбук.

Ахуеть.

Дочка — шпионка, подруга — лазутчица.

Для каких целей это смотреть Рите? Тоже подозревает Арину? Или у нее другой мотив?

Я хочу это узнать, но не уверен, что смогу сейчас сделать это спокойно. Отслеживающая программа, которую использует Рита, разработана специалистами Мирона. Если бы Суворов был в курсе, я бы тоже знал.

Получается, Рита всех водит за нос, в том числе и Славу? Хитро. И каким образом она оставила жучок в его квартире?

В любом случае все, что только что я услышал, останется при мне.

На записи были слишком жесткие обвинения, и что делать с ними дальше — я разберусь, а пока незаметно стираю этот клочок.

Под непрекращающийся звон смартфона встаю с кровати.

Нервно достаю его из кармана. Глория.

Сколько я думал о ней за последнее время?

Цифра равна абсолютному нолю.

Глава 22

Арина

— Андрей! — забывшись, радостно вскрикиваю, когда вижу его в особняке. Ничего не могу с собой поделать, эмоции берут верх. Однако натыкаюсь на его недобрый взгляд, наполненный непостижимой тяжестью, от которой моя душа словно падает в бездну страха, и тут же осекаюсь, добавляя тише и спокойнее: — Андрей Николаевич, здравствуйте.

Ах, ну да, мы не афишируем наши отношения.

Ведь между нами есть какие-то отношения?

Вчера мне казалось, что да. И они далеко не дружеские.

Тот поцелуй до сих пор чувствуется на моих губах и колени подгибаются, когда вспоминаю о нем.

Когда-то я уже говорила, что настроение окружающих зависит от отношения к ним Бельского…

Радость от встречи бесследно исчезает, и я начинаю испытывать необъяснимый страх из-за непонятной негативной реакции Андрея. Бельский стоит такой безжалостный и холодный.

Сначала мне показалось, что он недоволен, потому что поблизости Рита или Мирон. Но я никого из них не вижу. Напряженно стискиваю в руке пакет из пекарни, в которую заскочила по пути, чтобы купить кое-что для подруги.

Продолжаю стоять у порога, не шелохнувшись. Не выдерживаю этого испепеляющего, рвущего на части душу взгляда. Не понимаю, что происходит.

Я сделала что-то не так?

Вздрагиваю, когда Бельский направляется ко мне, и теория насчет его нежелания обнародовать наши отношения с треском проваливается, ведь Андрей, наплевав на всех и вся, вдруг крепко обхватывает меня за предплечья так сильно и мощно, что я чувствую боль и от растерянности роняю пакет на пол.

Не давая шанса опомниться, Бельский подталкивает меня к стене и прижимает к ней своим весом.

Не успеваю ничего сообразить, как мужчина грубо сминает мои губы поцелуем.

Я ощущаю его силу, решимость, напор и одновременно чувствую опасность, исходящую от Андрея. Этот поцелуй совсем не нежный, а яростный, наполненный какой-то непонятной агрессией. Он словно огонь, обжигающий мои губы.

Дрожу от мощного натиска, сердце бьется так быстро, что может вырваться из груди. Я цепенею, не могу пошевелиться, но под сильным напором размыкаю зубы, впуская в рот язык Андрея.

Таким я его еще никогда не видела, словно узнала его темную сторону, с которой знакомиться я бы не хотела. Он приглушенно рычит мне в рот, терзая жестким поцелуем мои губы, вытягивает из меня воздух, дыша им сам.

В какую-то секунду мне даже захотелось расплакаться от беспомощности перед его силой и моим страхом, переполнившим меня.

Кое-как я поднимаю руку и пытаюсь ей оттолкнуть от себя Бельского, ударив его в плечо, и лишь тогда Андрей останавливает свой грубый поцелуй, все еще тяжело дыша, пятится от меня на полшага, но далеко от себя не отпускает, упершись кулаком в стену рядом с моей головой, держит как в ловушке.

— Что с тобой?.. — испуганно шепчу я.

— Прости. Не знаю, что на меня нашло, наверное, из-за нервов.

— Есть повод нервничать?

— Да, неделя будет тяжелой. Но я не хотел бы тебя вовлекать в свои проблемы, чтобы не расстраивать.

Андрей отстраняется, прячет сжатые кулаки в карманы штанов, медленно уходит.

Немного придя в чувства, поднимаю пакет и иду за Андреем, потому что мне не безразлично.

Как бы странно он сейчас ни поступил, тому есть причина. Возможно, проблемы с бизнесом, поэтому Бельский сорвался таким образом.

— Какие именно проблемы?

— Ты точно хочешь знать?

— Разумеется хочу! Как может быть иначе?

Андрей вздыхает.

— Помнишь, я говорил тебе, что в прошлом связался с плохой компанией? Ее участники, оставшиеся в живых, на днях прилетают в город. Ничего не забыто, Арин, и бывших бандитов не бывает. Я назначил им встречу в том ресторане, где ужинали мы с тобой. Будем обсуждать свои криминальные дела, заодно они мне посоветуют, как лучше убить моего конкурента Морозова. Его и всю его родню.

— Ясно, — на автомате киваю.

Бельский железно спокоен, а мои ноги словно превращаются в две деревяшки.

Я в шоке плетусь к лестнице, больше ничего не сказав Андрею и оставив его одного на первом этаже. Боженька, ну почему у меня в жизни все так хреново складывается?

Только я порадовалась, что встретила классного со всех сторон мужика, который мне симпатизирует взаимно, как выясняется такое?!

Конечно, у всех людей есть недостатки. Например, мой муж был изменником, жадиной и мерзавцем.

Бельский не такой.

Он сильный, решительный, щедрый, богатый… вот только убивает людей.

Слезы обиды на свою жизнь скапываются в глазах и катятся горячими дорожками по щекам.

— Аринка, ты чего ноешь? — встречаю Мирона.

— Все нормально, — буркнув в ответ и вытерев рукавом слезы, плетусь дальше.

Настроение падает на самое дно.

Наверное, у меня на роду написано быть всегда несчастной. Или вдруг меня сглазили, навели порчу, а я, заботясь о ментальном здоровье клиентов, упустила этот момент?

Сегодня же проведу обряд очищения!

Следующую причину удивляться обнаруживаю в комнате подруги.

Рита с кислым выражением лица сидит на краю кровати.

— Я тебе хлеб черный купила, — шуршу пакетом. — Завтра, как только проснешься, съешь небольшой кусочек, и тошнота должна отступить.

— Да меня уже не тошнит!

— А что тогда с твоим лицом?

— Это просто жесть, Арина. Папа зашел в комнату и застукал меня за прослушкой.

— В смысле?! Как… Он все узнал?

— Непонятно, — пожимает плечами. — Забрал наушники и начал слушать, но сказал, что была тишина. Вот теперь и голову ломаю, как все было на самом деле.

— А запись проверяла? — поспешив к Рите, опускаюсь рядом на корточки на полу, заглядываю в глаза. — Что на ней было?

— К Фролову кто-то пришел. Он открыл дверь, поздоровался, а дальше только тишина. Может быть, жучок забарахлил? Надеюсь на это. Чуть позже Слава разговаривал с мамой по телефону, но там ничего интересного. Сейчас вот к ней, кажется, уехал.

Глава 23

Две недели спустя

Ничто сегодня не испортит мне настроение!

День очень важный — выдаю любимую подругу замуж. И от всего сердца желаю, чтобы ее брак был счастливым. Один раз и навсегда.

Не то что у меня…

В моей жизни какое-то странное затишье — Бельский отошел назад.

Мы по-прежнему видимся, когда Андрей приезжает к дочери, он даже отправляет мне редкие сообщения, интересуется моими делами, но былого запала нет.

Я искренне не понимаю почему.

Ему не понравилось, как я целуюсь? Или он передумал проявлять ко мне чувства? А были ли они вообще?

Я не навязываюсь, не лезу ему под кожу с расспросами — считаю это неуместным.

Между нами и правда не было ничего такого, что позволило бы мне стать чуточку напористей

. А после пары поцелуев доставать взрослого мужчину считаю глупостью. Но этот самый вопрос «почему» крутится в голове каждый божий день. И ночь.

А может, это затишье перед бурей?

Я же умею проводить параллели, а их вырисовываются целых три: поцелуй, запись, на которой якобы Андрей ничего не услышал, и вот это его признание в организации убийства. Это не тот поступок, которым нужно хвастаться перед девушкой.

Да и Морозов, как, впрочем, и его родственники, до сих пор живы-здоровы… Может быть, эта все тайная игра, в которую играет со всеми Бельский и правила которой я не знаю?

— А животика на видно? — взволнованно крутится возле зеркала Рита. — Не хотелось бы, чтобы люди подумали, что я выхожу замуж по залету.

На подруге сегодня восхитительное белое платье, подчеркивающее фигуру, красивая прическа, которую сделал талантливый стилист Модного дома Эрик, и диадема, инкрустированная настоящими бриллиантами.

— Не видно, — подхожу к подруге и обнимаю ее. — Ты самая прекрасная невеста из всех, что я видела.

Роскошная дама неопределенного возраста — владелица Модного дома Эльвира Кириянова, почетная гостья, еще одна подруга и бывшая работодательница Риты — все утро потягивающая неразбавленный виски из бокала, вздыхает:

— Очередную звезду выдаю замуж. Это уже не совпадение, а добрая традиция.

— Эльвира Леопольдовна, а может, вы для Арины местечко найдете? — шутливо предлагает подруга. — Хотя бы на время, пока она не выйдет удачно замуж?

Ухоженная дама переводит взгляд на меня.

— Слишком низкая для модели.

Красивая длинноволосая блондинка, похожая на куклу, жена старшего брата Мирона Лиля вдруг подхватывает идею Риты:

— Портретной моделью! Я ведь тоже далеко не модельного роста.

— Мне жаль, — беззлобно приподнимает уголки губ Кириянова. — Все места заняты.

Обидно ли мне? Совершенно нет. Я как бы и сама понимаю, что не модель, а уж тем более для Кирияновой. Я к ней никогда и не мечтала попасть.

— Да не очень-то и хотелось, — игриво отмахиваюсь. — Я сама строю свою судьбу и не жду, что кто-то другой будет это делать для меня.

— Вот и правильно, — кивает Эльвира Леопольдовна. — А ты когда переодеваться будешь? Или в домашнем на свадьбу собралась?

А теперь я теряюсь, невольно разглаживая несуществующие складки на своем нежно-розовом брючном костюме.

Вообще-то я его заказала как раз к свадьбе на маркетплейсе. Он весьма симпатичный и, по моему мнению, не похож на домашний.

— Память девичья! — шлепает себя по лбу Рита. — Арина, на штанге в чехле висит твое платье подружки! В последний момент Эльвира Леопольдовна предложила сделать ваши наряды в одном стиле, а я совсем забыла тебя предупредить!

На Лилии Суворовой и Кирияновой шелковые алые платья с корсетами и длинным струящимся низом.

Я расстегиваю чехол, вижу платье из той же ткани, что у них, но другого фасона: мое гораздо короче, с вырезом и на изящных тонких серебристых цепочках вместо лямок.

— Бюстгальтер придется снять, — командует Эрик. — Не порти шик вот этими своими чудовищными бежевыми лямками.

— А ты тогда отвернись! — фырчу в ответ.

— Дорогуша, я работаю в модельной сфере уже много лет и столько грудей перевидал, что твоими «персиками» меня не удивишь.

Я примеряю платье, и оно удивительным образом идеально ложится по моей фигуре. Оно такое изысканное, нежное на ощупь. Ткань невесомая, тонкая, но не просвечивает. Платье настолько легкое, что я его даже не ощущаю на себе, как будто вовсе без одежды.

— Оно чудесное, — искренне восхищаюсь, подойдя к зеркалу, — но меня беспокоит грудь. Вдруг соски будут видны?

— Не будут, — говорит Лиля, — если не замерзнешь или не возбудишься.

— А пусть лучше замерзнет, — хмыкает Кириянова. — Глядишь, и замуж выйдет. Тем более кандидатов на свадьбе будет много. У Мирона столько друзей и хороших знакомых…

— Под это платье так и просятся яркие голливудские стрелки и красная помада, — говорит Эрик. — А твои волосы я быстро завью в легкие локоны. Они у тебя шикарные! Как огонь и страсть. Прямо твоя стихия. Ага, и еще никаких безобразных колготок, только чулки. И туфли бы еще другие. Марго, у тебя есть хорошие туфли?

— У Арины есть крутые красные туфли, но она их не носит.

— Я покупала, когда была не в себе, — ахаю. — Там шпильки сумасшедшие!

— Самое то! — подмигивает Рита. — И шубу мою наденешь.

— Нет…

— Давай без выкрутасов сегодня, Аринка. Я и так на взводе.

Я никогда не делала профессиональный макияж, а теперь, когда смотрю на свое отражение в зеркале, не узнаю себя. Точнее, узнаю, и это самая лучшая версия меня

. Мне так здорово высветлили кожу и добавили румяна. В уголки глаз наклеили дополнительные ресницы. Я и представить никогда не могла, что могу быть настолько красивой… Мне даже поплакать захотелось, но Эрик ругается, чтобы не испортила макияж.

— Гости с минуты на минуту подъедут, — негромко говорит Кириянова, выглядывая в окно. — А организаторы свадьбы уже здесь.

— Эльвира Леопольдовна, вы им все еще раз объясните, — просит Рита.

— Мы с Эриком тоже спустимся, — говорит Лиля.

Глава 24

Собравшихся гостей так много… больше ста человек точно.

Случайно роняю шлейф невесты из-за желающих поздравить Риту и Мирона, облепивших их со всех сторон. Вынужденно отхожу подальше.

— Господа! — кричит Татьяна. — Поторопимся, первая остановка — загс. Рассаживаемся по машинам.

Люди потоками устремляются к длинным белоснежным «Хаммерам», перегородившим улицу.

— Девушка, не стойте столбом, — звучит над головой ненавистный визгливый голосок Беллы.

А затем она слегка подталкивает меня в спину.

Я дала себе слово, что задвину свои личные обиды подальше и не омрачу праздник подруге, но терпеть подобное отношение от любовницы точно не смогу. Она прикинулась дурочкой, словно мы незнакомы.

— Еще раз притронешься ко мне, сука, я тебе все космы повыдираю, — обернувшись, негромко шиплю.

И Белла, поджав свои лепешки, которые когда-то были губами, пятится, но не перестает рассматривать меня, особенно, как мне показалось, соболиную шубу.

Я не люблю каблуки. Редко надеваю, потому что ходить на них красиво не умею. Но сегодня с невиданной грацией дефилирую к одной из машин и сама себе удивляюсь.

Продолговатый салон с диванами заполен людьми, которых я вижу впервые в жизни. Приветливо поздоровавшись, сажусь с краю и отворачиваюсь к окну.

В груди больно колет, а потом сердце заходится, когда среди гостей вижу Бельского.

Конечно, он тоже здесь. Разве может быть иначе?

Однако я напрягаюсь, видя, как к нему подходит Белла. Улыбается вся такая из себя, кокетничает. Гадкое дежавю горечью проступает во рту.

Эта девица позарилась на моего мужа и сделала все, чтобы разрушить нашу семью!

Теперь клеится и к Андрею.

Я понять не могу: у нее фетиш на мужчин, которые нравятся мне? Или она соревнуется со мной, а я не в курсе? В любом случае, мне очень неприятно. Особенно после того, как она садится в ту же машину, что и Андрей.

— Возьми салфетку, промокни глаза, — заботливо предлагает Лиля, когда мы уже стоим в загсе в первом ряду.

Мирон и Рита обмениваются кольцами. Такой трогательный момент, что все мои проблемы на время забываются. Забывается всё, кроме Бельского.

Он стоит поодаль, но его внимание полностью сосредоточено на дочери.

После официальной церемонии выходим на улицу.

Я никогда не видела, чтобы Андрей курил, а сейчас он поджигает уже вторую подряд сигарету. Стоит, окруженный какими-то мужчинами, вроде бы общается с ними, но его взгляд то и дело стреляет в меня.

Я ловлю каждый выстрел, но продолжаю держаться в стороне в компании женщин.

Эльвира Леопольдовна что-то рассказывает, но я ни черта не понимаю, потому что не вникаю. Только киваю и всякий раз напоминаю себе держать осанку. Выглядеть гордо и независимо.

— Ах, какая красивая у нас невеста! Копия отца! — визжит Белла. — Андрей Николаевич, у вас поразительная генетика! Наверное, многие женщины хотели бы иметь от вас таких красивых детей! Я так точно! — захихикала вроде бы в шутку, но липнет к Бельскому, трогает его за плечо, в глаза заглядывает.

Да, повод нашелся — сделать совместное фото гостей возле загса.

Белла командует, как кому лучше встать, а я изумляюсь: кто здесь главный организатор, а кто подмастерье? Татьяна вообще ни рыба ни мясо. А может, просто Белла прошаренная сучка и своего не упускает?

— Девушка в шубе! — это она визжит мне. И не елейно, как Андрею, конечно же. — Покучнее, будьте добры, а то в кадр не вместитесь.

Огромный банкетный зал при роскошном отеле готов к приему нашей немаленькой компании, и в гардеробе давка. Я не лезу в гущу, а терпеливо жду в стороне, когда толпа поредеет.

— Аришка, — ко мне подходит Рита и смотрит виновато, — я поговорила с Татьяной, в общем, не получится выставить Беллу сейчас, они уже распределили обязанности. Людей слишком много. Боже, я ведь даже в глаза не видела эту ее подружку…

— Все нормально, — подбадривающе глажу невесту по плечу. — Мне плевать. Не беспокойся. — Получается сказать убедительно.

В зале на столиках стоят таблички с именами гостей.

Татьяна, к которой теперь я тоже испытываю неприязнь, провожает меня до моего места по левую сторону от стола новобрачных. Как подруга невесты, я буду сидеть к ней близко.

Бельский заходит в зал в числе последних.

У меня прерывается дыхание, когда Андрей уверенным шагом направляется в мою сторону.

Однако ему наперерез вдруг вылетает Белла.

— Андрей Николаевич, а вам сюда — к столику для близких для жениха и невесты людей, — показывает на стол по правую сторону.

— Благодарю, — лаконично отвечает ей Андрей.

— Позвольте, я вас провожу! — Белла хочет взять его под руку, но он мастерски это пресекает, быстрым движением стряхнув с себя ее руку. Беллу это не смущает. — Я буду всегда поблизости. Если что — обращайтесь сразу ко мне!

Она и правда трется в той части зала рядом со столиком, где сидит Бельский. А еще там Лилия с мужем Захаром, Кириянова и семейная пара Расуловых.

— Что будете пить? — слышу бархатный мужской голос. — Меня Алексей зовут. А вас?

— Арина, которая будет пить вино, — вздыхаю, наблюдая, как он подносит горлышко бутылки к моему бокалу. — Не мелочитесь, Алексей, наливайте до краев. Вечер обещает быть томным.

Я делаю такой вывод, когда перевожу взгляд на Риту, которая озаряет зал счастливой улыбкой и показывает мне большой палец.

А потом смотрю на ее отца.

Он тоже на меня смотрит.

Его лицо бесстрастно, но взгляд…

В нем столько недоброго огня, прожигающего меня дотла. Он просто испепеляет, и я ощущаю реальный жар под кожей. Но что я могу поделать, если нас так рассадили? Что я могу предпринять, если Бельский остыл ко мне, а теперь непонятно почему прожигает взглядом?

У меня пересыхает во рту, и я за несколько глубоких глотков ополовиниваю бокал.

Ведущий проводит развлекательную программу.

Я пытаюсь наслаждаться праздником и не думать ни о чем.

Глава 25

Внутри все дрожит, в ушах звенит. Горячее пламя разгорается в груди, а внизу живота словно тысячи иголочек разом покалывают. Сердце неистово грохочет.

И внутренний голос нашептывает: «Да, это то самое, подруга — ты хочешь переспать с Андреем. Ты хочешь посмотреть и потрогать его член, а еще прочувствовать его внутри себя».

Из-за острого возбуждения хочу скрестить ноги и поёрзать на стуле.

Бельский, скользнув пальцами вниз по внутренней поверхности бедра, цепляет тонкую кружевную резнику чулка. У меня учащается дыхание.

В попытке побороть распаляющие меня ощущения я намеренно вспоминаю его бездушную отстраненность в последние дни и холод, которые вгоняли меня в тоску. Я стараюсь прикрыться обидой как щитом.

Я не святоша, не веду дневник благодарности и прощения, не живу по принципу «возлюби ближнего своего и дальнего». У меня куча недостатков!

— Вообще-то это необязательно, — тихонько шиплю. — Под столом все равно никому не видно, что у меня задралось платье.

— Мне видно.

Ах! Почему-то я подумала, что Бельский ревнует, а это он так заботливо оберегает меня от… себя?

Во рту пересыхает.

Хватаю бокал Андрея и залпом выпиваю виски.

У меня возникает навязчивое желание достать со дна кубик льда и хорошенько протереть им лицо, чтобы остудиться и прийти в себя! Но окружающие могут не понять…

— Андрей, покурим? — привлекает его внимание Захар.

— Да, надо проветриться.

Мужчины встают из-за стола.

А я ловлю удивленный взгляд Риты.

Моя родственная душа, дорогой мне человечек. Я очень ценю нашу дружбу, ведь только с Ритой я могу поделиться и печалью, и радостью, и самым сокровенным, кроме одного главного секрета. Мне страшно от того, что если Рита узнает о моих чувствах к ее отцу, то может неправильно понять и отвернуться от меня.

А потерять подругу все равно что потерять мир.

И я чувствую себя гнусной предательницей, когда за спиной Бельского трусливо изображаю такое же удивление, какое отпечаталось на лице Риты: мол, я и сама в шоке от того, что ее отец ведет себя так странно.

Однако все резко меняется, когда сзади слышу стук каблуков — это Белла гарцует к выходу из зала прямиком в комнату для курения, куда минуту назад ушли Андрей и Захар.

Эта сука изводит меня самым натуральным образом!

Еще и платье надела обтягивающее, черное, с глубоким декольте, вывалив свои большие круглые сиськи на всеобщее обозрение!

— Пора и мне отравиться! — хохочет Кириянова, берет свой изящный клатч и тоже встает. — Третья радость в жизни после работы и собак.

— Я тоже с вами, — поддавшись эмоциям, напрашиваюсь к Эльвире Леопольдовне в компанию.

— Ты разве куришь?

Нет, конечно. Ничего не имею против курящих, но сама не увлекаюсь.

— Обожаю курить. Курила бы и курила, будь моя воля…

Бельский впивается в меня темным выразительным взглядом, едва я захожу в курилку.

Он удивлен, что я выуживаю из пачки Киряновой длинную тонкую сигаретку, но без лишних слов галантно поносит к ней горящую зажигалку.

Одновременно с ним это делает еще один незнакомый мужчина из их компании. Замечаю боковым зрением, что Захар тоже хотел предложить мне огонек.

Это польстило. Прямо как Малена.

А единственной в курилке Маленой хотела быть Белла. Я нарушила ее планы, потому она кривится, но быстро спохватывается и натягивает на лицо улыбку.

— Так о чем мы там говорили? — облизывая взглядом Бельского, мурлычет. Ведет себя так, словно я капля грязи, по недоразумению прилипшая к ее туфле. — Ах да, Андрей Николаевич, вы такой поразительный мужчина. Вы похожи на самых красивых турецких актеров! А вы знали, что моя прапрапрабабушка была туркой? Любимой женой султана. Так что во мне течет благородная кровь.

Морщусь.

Благородная нашлась.

Она меня взбесила просто до предела, стало сложно хранить данное себе обещание.

— В турке ты будешь по утрам кофе варить жопорукому Славику! — заявляю с неприкрытой ненавистью. — Потому что он сам не в состоянии. Постоянно заливает плиту!

Любовница делано приподнимает брови и осуждающе покачивает головой:

— Какой моветон.

— Не тебе учить меня манерам, грязная ты подстилка!

Третий мужчина, лица которого я и не вспомню через три дня, вдруг вступается за Беллу, прикинувшуюся бедной овечкой:

— Какая агрессивная подружка невесты, а с виду такая лапочка. Нехорошо ругаться.

Я и сама понимаю, что проявляю слабость, поддаюсь на провокации любовницы Славы, но ничего с собой поделать не могу. Белла бьет меня по больному месту.

Бросаю сигарету в урну, разворачиваюсь на каблуках и быстрым шагом выхожу из курилки.

Я была готова ввязаться в драку с Беллой, и мне было плевать на все, потому что невыносимо тяжело наблюдать, как она клеится к Андрею. Я поддалась страху, что и Бельского она уведет, как моего мужа. Но в ситуации со Славой я не догадывалась о ее существовании, а теперь все происходит на моих глазах, и я не могу с этим ничего поделать.

Но эмоции немного остывают, когда я думаю о том, что даже если бы у нас с Бельским что-то получилось, я бы не смогла посадить его в колбу. Рядом с ним всегда будут какие-то женщины, и среди них будут другие беллы.

И что тогда? Сходить с ума? Кидаться на каждую как сорвавшаяся с цепи собака?

Я же сама себя изведу. И зачем вообще мне падкий на женские лесть и прелести мужчина?

Оставаться и дальше не торжестве я не могу. Еще слишком сильно болит душа, слишком мощно меня триггерит Белла, а я еще и выпила, так что контролировать себя будет очень сложно.

— Я поеду домой, — сообщаю Рите.

— Уже? Еще же торт не выносили.

— Прости. Я не пропустила ни одного тоста, боюсь уснуть лицом в салате, — приходится приукрасить немножко.

— А завтра второй день, — вздыхает подруга.

— Не надо никуда ехать, — подключается Мирон к нашему разговору. — Иди на ресепшен и возьми ключ от номера. Отдохни там, поспи или спускайся позже. Мы тоже сегодня здесь останемся, чтобы завтра все равно возвращаться на барбекю.