Развод с ректором драконом

1. Серый утёнок

Киана.

Прячусь в шкафу с верхней одеждой, в нетерпении переступаю с ноги на ногу. Здесь темно, тихо и приятно пахнет древесным ветивером и грейпфрутом. Пахнет Николасом. Я тайком пробралась в Академию Арканов, прямиком в кабинет её ректора и по совместительству моего мужа уже второй год как.

День, когда отец объявил, что я выхожу замуж за его друга, стал самым счастливым в моей жизни.

Я прыгала на кровати до самого балдахина. Вышила тучу салфеточек инициалами «К.Д.» – Киана Драквуд. Исписала тьму тьмущую блокнотиков разными вариациями нового имени – леди Киана Драквуд, миссис Киана Драквуд, я рисовала себя, его и наших детей. Сколько их будет? Три? Пять? Чем больше, тем лучше!

Я влюблена в Николаса сколько себя помню. В моих глазах он божество.

И дело не только в том, что он дракон древнего рода, влиятельный ректор Императорской Академии Магии на тот момент.

Для меня он прежде всего недосягаемый идеал взрослого, умного, спокойного и заботливого мужчины, за чьей широкой спиной легко укрыться от бед и невзгод. Особенно на контрасте с отцом… но сейчас не стоит о грустном.

Я не позволю горьким мыслям испортить сюрприз, который так долго готовила!

Николас очень занят. Жаль конечно, что ему пришлось сменить столичную Императорскую академию на Академию Арканов. Последняя находится далеко, работа здесь отнимает много времени, на меня его совсем не остаётся, но уверена, это временные трудности, которые мы преодолеем.

Я соскучилась! Светлейший, как же я соскучилась!

В предвкушении закусываю губу и мысленно пищу от восторга, когда слышу звук открываемой двери.

Белый пушистый кот Барсик ёрзает у меня на руках. Он не просто питомец. Фамильяр. Барсик обладает редкой способностью мелькать – преодолевать пространства и расстояния. Это наша с ним тайна.

– Тшш! – прикладываю палец к губам, призывая его сохранять спокойствие. Я сама готова выскочить из шкафа, как бес из табакерки, из последних сил держусь, чтоб сюрприз удался.

Зажимаю ладонью рот и нос, не дышу, чтобы ненароком не выдать себя раньше времени. Приоткрываю дверцу до узкой щёлочки, и меня словно в прорубь швыряет.

Мой муж не один. Он с девушкой. Сглатываю горечь – с красивой девушкой. Наверное, она адептка старших курсов или магистр – успокаиваю себя. Просто подожду, пока уйдёт.

– Я и правда женат, Дэллия. Но брак фиктивный. Вынужденный. Я не люблю её и никогда не любил. Женился, потому что так было нужно. Не спрашивай о причине. Это чужая грязная тайна, не моя. Я уехал сразу после брачной церемонии. Она совсем ребёнок! Я не рассказывал тебе о ней, потому что здесь и говорить не о чем. Если бы ты увидела её, тебе бы и в голову не пришло ревновать! Яркий феникс и несмышлёный серый утёнок! Как вас можно сравнивать? В конце концов, это смешно и нелепо!

Что? Это он про меня? Про нас…

Николас оказывается за спиной у незнакомки. Его ладони властно ложатся ей на плечи. Мягко их массируют, оглаживая. Он смотрит на неё так, как никогда не смотрел на меня. Николас. Мой любимый… Как же так?

1.1

– Причём тут ревность? – капризно возражает блондинка. – Дело вовсе не в ней. А в доверии. Разве могу я теперь доверить тебе себя и детей?

Детей?! У них есть дети?! Ничего не понимаю!!

– Мяу!

– Тшш! – урезониваю Барсика, а у самой глаза на мокром месте и что-то трескается в груди, вызывая жжение и острую боль.

Вот только напрасно я переживаю, что нас услышат. Им не до нас.

– Дэллия, – горячий шёпот Николаса кипятком проходит по нервам, – эта формальность ничего не значит, из всех женщин мира мне нужна только ты. А я нужен тебе. Только я смогу защитить тебя, укрыть от всех бед. Просто позволь мне. Позволь показать, как я этого хочу.

Светлейший!

Как он на неё смотрит! Я бы что угодно отдала за один такой его взгляд! За то, чтобы, тот, кого я люблю больше жизни, также сжимал меня в объятиях, так же опалял взглядом! Но сейчас всё его внимание, страсть, любовь, нежность принадлежат другой…

Николас разворачивает девушку лицом к себе. Движется на неё, вдавливает её в подоконник. Его руки жадно скользят по её талии, он наклоняется к ней и…

Нет!! Не могу!! Если останусь, то просто умру от боли!

Распахиваю дверь и, что есть мочи, бегу прочь. Сквозняк за спиной громом хлопает дверью, навсегда оставляя за ней стекляшки разбитых вдребезги наивных фантазий и ошмётки моего глупого сердца.

Не разбирая дороги несусь вниз по ступеням. Из-за льющихся слёз не замечаю мужчину, со всей дури впечатываюсь в него.

– Осторожнее, эй! – цедит тот, придерживая меня за плечи. Поднимаю на него потухшие глаза. Дорогой камзол. Длинные серебристые волосы, янтарные глаза с вертикальными зрачками.

Незнакомец хмурится:

– Ты в порядке?

Вместо того, чтобы вести светские разговоры, рвусь из его рук и бегу дальше.

Только очутившись в саду, перевожу дыхание. К счастью, вокруг никого. Только деревья шумят, да ветер гоняет по дорожкам сухие листья.

Разжимаю руки, и Барсик с готовностью, будто только этого и ждал, спрыгивает на мощёную тропинку, идёт со мной рядом, смотрит на меня снизу вверх обеспокоенно:

– Мяу?

– Сейчас… дай… мне… минутку…

Меня панической атакой накрывает. Не могу вдохнуть. Рву пуговицы туго застёгнутой кружевной блузки, растираю пальцами шею. Шаркаю ногами, будто мне вдруг резко ударило стольник. С трудом добредаю до лавки, падаю на неё. Глубоко и со свистом дышу.

Над головой возвышается огромное дерево с торчащими в стороны сухими ветками.

Запрокидываю голову, пытаясь разглядеть его верхушку, но быстро оставляю эту затею – очень уж высокое.

Его ствол так массивен, что и несколько человек не обхватят. Как будто дуб, только без листьев. Ветки сухие и ствол в трещинах.

– Похоже, тебе хреновато, да? Прямо как мне сейчас.

– Мррр! – Барсик запрыгивает на скамейку рядом со мной, трётся об меня, ластится.

Рассеянно его поглаживаю. Белоснежная шёрстка Барсика такая шелковистая и приятная наощупь. На спинке мех такой густой и пружинистый, что рука словно погружается в облако. Барсик мурлычет, и тычется в меня влажным носиком, словно бы успокаивая. Его мурчание вибрирует под моими пальцами, и тяжесть в груди постепенно уходит.

– Фууух! – выдыхаю, вытираю мокрые щёки тыльной стороной пальцев.

Щёку вдруг царапает прохладный камень. Отставляю руку от лица и смотрю на кольцо, свадебный подарок Николаса, который сейчас кажется жестокой насмешкой.

Равнодушно всматриваюсь в перстень из лунного золота с прозрачно-розовым бриллиантом в форме сердечка. Раньше я могла часами любоваться на него, раз за разом вспоминая день нашей свадьбы.

Как моя маленькая, дрожащая от волнения рука лежала в большой и тёплой руке дракона. Пока жрец читал свою речь, я так боялась сделать что-то не так и опозориться! Меня не заботило, что скажут люди, но упасть в глазах будущего мужа казалось смерти подобно. От волнения к горлу то и дело подкатывала тошнота.

Николас словно бы уловил моё состояние. Ободряюще сжал мою руку, безмолвно требуя посмотреть на него. Едва дыша, повернула голову, и господин Драквуд, этот недосягаемый и всегда серьёзный полубог… подмигнул мне и улыбнулся, так по-простому, и всю мою панику как ветром сдуло. Я поняла, что пока он рядом, всё будет хорошо.

Вот с чем у меня всегда ассоциировалось колечко. Раньше. А теперь…

Перед глазами снова встаёт его жаркий шёпот и слова любви, адресованные другой.

В носу начинает щипать с новой силой, захлёбываюсь рыданиями. Не сдерживаюсь.

Теперь кольцо это символ разбитых надежд, несбывшихся мечт и источник нескончаемой боли.

Невыносимо! Не хочу! Нет!

– С меня хватит! – шмыгая носом, стаскиваю с пальца драгоценность.

В последний раз смотрю на кольцо и кладу его на скамейку. Вытираю влагу под носом, обмахиваю руками лицо.

– Идём! – зову Барсика. – Пора возвращаться, пока нас не хватились.

1.2

Барсик вприпрыжку уносится вперёд, я же с трудом волоку ноги, будто мне сотня лет и на плечах непомерная тяжесть печалей и скорби. Тропинка начинает привычно мерцать, и нас захватывает магический водоворот.

Несколько секунд меня мотыляет в воронке, а после выбрасывает в нашу с Элис спальню, в Императорской академии, где я учусь на последнем четвёртом курсе.

Приземляюсь на четвереньки. Я ещё не слишком подготовлена для таких дальних перемещений. Барсик кружится вокруг меня и беспокойно мяучет.

Увидев меня, подруга отшвыривает в сторону потрёпанный синий учебник по артефакторике, который до этого читала, соскакивает с кровати, бросается ко мне, обнимает меня за плечи и всматривается в лицо:

– Киана! Мать моя женщина, ты как? Гномья отрыжка, да на тебе лица нет! Получилось увидеться с ним? Эй… Киана, ты меня пугаешь. Он отругал тебя, да? Я знала! Не надо было тебе заявляться без предупреждения.

Тут не поспоришь! Кто ж знал?

– Не в этом дело, – мотаю головой и борюсь с подступающими слезами.

– А в чём? Эй, ты плачешь что ли? Всё настолько плохо? – Элис поправляет на переносице круглые очки в аккуратной чёрной оправе, встряхивает густой копной каштановых кудрявых волос и командует. – Выкладывай!

Прижимаюсь к пышной груди Элис. От подруги уютно пахнет шоколадным печеньем. Рассказываю ей всё без утайки.

Когда заканчиваю, в комнате становится тихо.

– Ох, Киана, – вздыхает Элис. – Я даже и не знаю, что сказать. Что будешь делать?

Шмыгаю носом, глотаю остатки солёных слёз. Кажется, сегодня я выплакала их годовой запас, больше уже и не осталось. Смотрю остановившимся взглядом на стенку пошарпанного комода. Делаю глубокий вдох и отвечаю уверенно:

– Подавать на развод.

Дорогие читатели, я рада приветствовать вас в истории Николаса и Кианы. Нас ждёт сокрушительный водоворот эмоций в антураже академии магии. Будет остро, волнительно, всё как мы любим!

Спасибо вам за ваше внимание и приятные комментарии, они очень греют душу и делают продочки объёмнее и чаще.

Обнимаю и предвкушаю наше с вами новое приключение, ваша Елена Солт.

А дальше вас ждут визуалы)

Визуалы

Николас Драквуд

Киана Драквуд

1.3

Расторжение брака между лицами, являющимися сотрудниками или адептами Императорской Академии Магии, осуществляется через подачу прошения на имя Его Императорского Величества через канцелярию ректората Академии.

Так гласит статья 26 Устава академии. Именно это я и делаю, предварительно дотошно изучив и выполнив все правила к подаче прошения, а именно: письменная форма, пергамент высочайшего качества, указание полных имени и титулов обоих супругов, личная подпись заявителя, личная магическая печать, при отсутствии последней – капля крови заявителя.

– Ай! – обхватываю губами уколотый безымянный палец. Не переношу вид крови, но чего не сделаешь ради того, чтобы отстоять собственное достоинство. Личной печати-то у меня нет.

Заявленный срок рассмотрения – от тридцати календарных дней. Что ж, небыстро, но что поделать. Подаю заявление через канцелярию ректората и с головой погружаюсь в учёбу.

Дни летят за днями, недели за неделями. И вот, как-то раз мы с Элис пробираемся по шумному коридору через толпу галдящих адептов.

Пахнет пирожками с капустой из столовой. Скорей бы обед, эх.

– Эта мегера совсем берега попутала! – ворчит Элис. – Это уже ни в какие ворота не лезет! Интересно, Арчибальд, вообще, в курсе, что это шАлава вытворяет у него под носом? Она же натурально гнобит всех хоть сколько-то симпатичных девчонок, а парням незаслуженно завышает баллы! Разве это нормально?

– Вообще не нормально! – поддерживаю подругу.

Магистр артефакторики Шилава Друар сегодня ползанятия песочила у доски нас с Элис и ещё двоих девчонок, в итоге с кислой улыбкой поставила мне восемь баллов из десяти, а остальным, глумливо радуясь, влепила по четыре балла. Зато все без исключения опрошенные ею парни получили по десятке!

Впрочем, это обычная история, лично я привыкла, а вот Элис всякий раз закипает.

Одной рукой держу стопку учебников, в другой вращаю письмо, которое только что получила. Дорогой пергамент, ровный каллиграфический почерк, алая печать. Третье по счёту от Николаса, ни одно из которых я не читала.

Элис хмыкает:

– Может, откроешь? – пихает меня локтем в бок и лукаво подмигивает. – Вдруг, там что-то важное?

– Неа. Не хочу.

Когда мы проходим мимо урны, я разжимаю пальцы, и плотный конверт планирует вниз. Иду дальше довольная собой. Вот я какая независимая и непреклонная!

Не успеваем мы с Элис разложить учебники на парте в кабинете магических предсказаний, как внутрь заглядывает Донна Милс в розовом пиджачке и длинной розовой юбке, румяная пухленькая помощница мистера Арчибальда Фелиса, нашего ректора.

Пока класс заполняется адептами, она спешит к преподавательскому столу, о чём-то переговаривается с магистром Селестой Этерной, высокой худощавой женщиной с длинными серебристыми волосами в белой шёлковой, с золотистыми прожилками, мантии.

Магистр Селеста обводит класс взглядом и останавливается на мне.

– Киана?

– Да, магистр Селеста? – послушно встаю, а у самой коленки дрожат от волнения.

Если мисс Донна здесь, значит ли это, что пришёл ответ Императора на моё прошение о разводе? У меня даже ладошки потеют и дыхание учащается от предвкушения.

Впиваюсь ногтями в столешницу, переглядываюсь с Элис. Подруга пожимает плечами.

– К ректору! – тоненьким голоском объявляет мисс Донна. В классе становится тихо. – С вещами!

По классу прокатывается улюлюканье.

С вещами? Даже так? Хм. Ладно.

– Тихо! – призывает к порядку магистр Селеста, когда мы с Донной уже выходим в коридор.

– Мисс Донна, а вы знаете, зачем господин Фелис меня вызывает? – пытаюсь прощупать почву, когда мы подходим к приёмной.

Помощница ректора быстро смотрит на меня и отводит глаза, как-то слишком уж поспешно:

– Скоро всё узнаете! – кивает на массивную деревянную дверь в глубине приёмной. – Заходите, вас ожидают!

Мистер Фелис никогда не дёргает нас по пустякам. Он мудрый и очень добрый дракон. Говорят, он преподавал ещё у дедушки Императора! Вся академия его уважает и любит!

Раз он вызвал меня, значит, дело серьёзное! Императоской важности, так сказать! Скоро я стану свободной.

Поправляю на плече сумку с учебниками. Скрещиваю за спиной пальчики наудачу. Натягиваю на лицо вежливую улыбку. Дважды стучу, не дождавшись ответа, поворачиваю круглую железную ручку и вхожу.

1.4

Переступаю порог и холодею. В ректорском кресле сидит тот, кого здесь быть вообще не должно!

– В чём дело, Киана? Удивлена? – спрашивает дракон ядовито-вкрадчиво, после чего двигает к краю стола листок и добавляет с угрожающим рыком. – Это ещё что?

– Прошение о разводе, – стараюсь, чтобы голос не дрожал. Получается. – Пишется на имя Императора, подаётся через ректорат. С меня довольно ваших измен, Николас.

Дракон зажимает пергамент двумя пальцами, а после он вспыхивает в магическом огне и оседает в воздухе хлопьями пепла.

– Сегодня я стерплю твою выходку, но, если подобное повторится, – его глаза угрожающе вспыхивают, а голос становится тише, – я тебя накажу. Впредь не испытывай моё терпение. Ты меня поняла?

Часто-часто моргаю, глядя на растворяющийся в воздухе пепел – всё, что осталось от моего прошения, достоинства и гордости. Вот так просто, лёгким движением руки Николас Драквуд уничтожил всё это.

Даже не поинтересовался, почему и зачем я написала прошение! Действительно, а зачем?

Она совсем ребёнок!

…несмышлёный серый утёнок…

Мой подбородок дрожит, нижняя губа обиженно дёргается.

Безжалостно давлю в себе трепет и робость, которые всегда испытывала в его присутствии. Сжимаю пальцы в кулаки:

– Я не согласна, нет!! – встряхиваю волосами. – Я всё знаю про вас и ту женщину! И про детей – тоже! Я не стану такое терпеть! Любите другую? Вот и будьте с ней, зачем вам я?!

В кабинете становится тихо. Слышно, как выдвигается и задвигается ящик стола за дверью в приёмной.

Николас опасно сужает глаза:

– Всё сказала?

– Нет, ещё кое-что.

Николас делает насмешливый приглашающий жест рукой, от которого я закипаю ещё сильнее:

– Мне двадцать лет!! Я кто угодно, но не ребёнок! Я взрослый человек, и вы не можете мне указывать, что делать! Если я хочу развод, значит, я его получу! Вот! – закончив, сердито сдуваю упавшую на глаза светлую прядку волос. – Теперь всё.

– Милая речь. – Николас откидывается на спинку сиденья. – Теперь расскажи-ка, будь добра, как тебя занесло в Академию Арканов?

Нет, я не расскажу ему про Барсика и про наш с ним дар мелькать. А что тогда сказать?

– Я… ну… это…

Дракон насмешливо изгибает бровь.

– По воздуху! – выдаю самый очевидный вариант. – Друг подкинул!

– Вот оно что? И как же зовут этого твоего друга? – последнее слово выделяет издёвкой.

Хлопаю на него глазами – не верит что ли?

– Не скажу. Вы станете на него ругаться.

– Какая забота. Пусть так. В конце концов, это ведь была твоя идея, значит, и отвечать тебе, – Николас скучающе вздыхает и принимается монотонно проговаривать то, что я и без него знаю. – Адептам разрешено покидать стены академии в строго отведённые для этого часы. Ты это правило нарушила. Сдай-ка пропуск на выход в город. Давай, давай, клади его сюда! – он требовательно постукивает указательным пальцем по столу перед собой.

Хмурюсь, не понимая, что происходит:

– Но господин Фелис…

Николас прерывает меня:

– Арчибальд больше не ректор. Ему давно пора на заслуженный отдых. Император назначил нового ректора. Догадайся, кого?

Делаю глубокий обречённый вдох. Да уж тут нетрудно догадаться. Принимаюсь неохотно копаться у себя в сумке, наконец, нахожу прямоугольную металлическую карточку в золотистой рамке.

Прощайте прогулки по красивым улочкам, качели в парке и мятно-шоколадное мороженое, которое подают в одной-единственной в столице кондитерской. Плак.

Глядя потухшим взглядом в пол, подхожу к ректорскому столу и кладу карточку.

– Отлично, – Николас забирает карточку, открывает верхний ящик стола и небрежно бросает её туда, после чего задвигает ящик. – Пусть это побудет у меня, пока ты подумаешь над своим поведением. Что до всего остального…

Дракон отодвигает кресло и встаёт. Неторопливо обходит стол, останавливается напротив меня, что-то ищет во внутреннем кармане камзола:

– Узнаёшь? – между указательным и средним пальцем зажат конверт, который я мигом узнаю.

Это его я недавно швырнула в урну для бумаг.

Гномья отрыжка, неловко-то как.

Втягиваю голову в плечи, нервно сглатываю.

– Отвечай. – В голосе дракона колкий лёд.

– Да, – едва шевелю губами.

– Говоришь, что ты не ребёнок? При этом не отвечаешь на письма, будто обиженная школьница, разбрасываешь личную переписку там, где её кто угодно может прочесть. Известно ли тебе понятие конфиденциальности? А личной безопасности? Нет, полагаю? Тебе даже не хватило мозгов уничтожить конверт, Киана, вместо того, чтобы его выбрасывать! – сильнее опускаю голову, когда он наклоняется к моему лицу, и добивает самым болезненным. – Так о какой взрослости речь?

2.

Киана.

– И что он сказал, что? – Элис переступает с ноги на ногу.

– Сейчас, одну секунду… – усевшись на корточки, вытряхиваю из пергаментного кулька кусочки мяса в тягучем соусе.

Мы за хозяйственными постройками возле высокого забора, из-за которого доносятся звуки города. Здесь, в грубо сколоченном из деревяшек маленьком домике обитают местные коты и кошки – незаменимые помощники в борьбе с мышами на огромной территории академии.

Каких пушистых тут только нет: чёрные, белые, рыженькие и даже трёхцветные кошечки!

Я частенько прихожу сюда, чтобы подкормить их вкусненьким. Сегодня вот принесла свою порцию с обеда. Не люблю мясо и не ем его. Не нравится ни вкус, ни текстура, ни запах. Зато пушистые уплетают с удовольствием.

Барсик мурчит и тоже лезет мне под руку. Элис тянется к нему, чтобы погладить.

– Ш-ш-ш!! – получает в ответ.

– Ты посмотри, какие мы злые! – ворчит Элис. – Мы с тобой, между прочим, считай, сожители! Не стыдно тебе?

– Он со всеми такой, ты же знаешь. Эй, дружок, имей совесть! – подхватываю недовольного питомца на руки, в качестве компенсации почёсываю за ушком. – Умей делиться, тем более тебя я уже кормила!

Вместе с Элис идём вдоль забора.

– Что сказал? – повторяю её вопрос и вздыхаю. – Сказал, что для сделки любовь не обязательна. И что мне пора бы уже повзрослеть и понимать это.

– Даже та-а-ак? – ахает Элис. – Жёстко.

Несколько шагов делаем в молчании. Мягко шелестит под подошвами гравий. Ярко пахнет маленькими белыми кустовыми лилиями, высаженными вдоль дорожки. Но долго молчать не про Элис:

– А он когда-нибудь раньше говорил тебе о чувствах? – спрашивает подруга.

– Нет, – усмехаюсь горько. – Никогда.

Я сама всё придумала, и сама поверила. Это мои чувства хлестали из всех щелей и затмили для меня очевидное. Николас всегда держался подчёркнуто сдержанно и отстранённо. Я списывала всё на его характер и спокойный темперамент, но всё оказалось куда прозаичней – ему было на меня всё равно. То, что для меня было самым счастливым днём в жизни и сбывшейся мечтой для него оказалось просто сделкой, к которой не прилагается любовь.

Останавливаюсь посреди дорожки. Зажмуриваю крепко глаза и качаю головой:

– Какая же я дура, Элис! Какое унижение!

– Эй, брось, ты чего! – Элис забегает вперёд и мягко обнимает меня за плечи. – В чём унижение? В том, что ты юная и ты влюблена, а он чёрствый сухарь? Видит, как ты к нему относишься, и заявляет такое?! Это жестоко и недостойно дракона его положения и статуса! Это ему должно быть стыдно! Ему, а не тебе! Иди сюда!

Элис заключает нас с Барсиком в кольцо своих рук. Мы так и стоим втроём. Подруга успокаивающе гладит меня по волосам. Я очень благодарна ей за тепло, вот только оно не способно растопить колючий осколок льда, глубоко и прочно вошедший в моё сердце. Только один человек способен сделать это, но ему это не нужно. Я не нужна, и ничего не поделать.

Магический водоворот выбрасывает меня на вершину заснеженной горы. На этот раз я приземляюсь на ноги, а не на четвереньки. Расстояние небольшое, к тому же я здесь в который по счёту раз.

– Мяу! – Барсик убегает вперёд, зарывается в пушистый снег, принимается охотиться за падающими снежинками.

Я произношу согревающее заклинание. Теперь коже не страшен холод, и даже в тонкой кружевной блузке мне комфортно среди зимы. Я стою на вершине заснеженного уступа, и солнце медленно опускается за горизонт, окрашивая небеса в мягкие оттенки розового, оранжевого и алого.

Это Снежный пик. Бескрайнее царство снега и льда, где на многие километры вокруг – никого.

Когда училась мельканию, то попала сюда случайно, с тех пор это место стало моим тайным убежищем, где можно спрятаться от реального мира и побыть наедине с собой.

Подхожу к самому краю уступа, чувствуя, как под ботинками хрустит снег.

Ветер тихо шепчет, пробегая по острому краю горных вершин, играет с моими волосами.

Я смотрю вниз, и передо мной пустота, уходящая в бездонную пропасть.

Вокруг звучит особая тишина – спокойное дыхание гор и величие природы. Время словно бы не властно над этим местом.

Я вдыхаю глубоко и холодный, кристально чистый воздух наполняет мои легкие.

Внезапно что-то меняется, я прежде чувствую, а потом только вижу, как землю накрывает огромная тень. Резко оборачиваюсь и столбенею, когда вижу стремительно снижающегося дракона.

Внушительный размах крыльев, графитовая чешуя, покрывающая стальные мускулы зверя, хищная морда и изумрудные глаза, в которых я вижу собственное отражение.

Инстинктивно выставляю руки над головой, закрываюсь ими в защитном жесте и зажмуриваюсь. В момент приземления зверя земля содрогается. Опасливо разлепляю глаза и замечаю, как когтистые лапы с силой вонзаются в плотный снег, оставляя глубокие борозды. Снежная пыль взлетает в воздух, кружится вокруг массивного тела зверя. Это зрелище пугающее и одновременно впечатляющее.

2.1

Хочу провалиться сквозь землю, в голове даже проносится трусливая мысль приказать Барсику возвращаться и улизнуть! Но сколько я так буду бегать от неизбежного?

К тому же пушистый предатель, вместо того чтобы защищать меня, вприпрыжку скачет по снегу к Драквуду. Не дойдя до меня несколько метров, дракон останавливается. Опускается вниз, протягивает руку и треплет Барсика по голове, гладит по белой шёрстке с неожиданной нежностью. А пушистый и рад стараться – зажмурился от удовольствия, ластится и мурлычет.

Чувствую себя преданной. Скрещиваю руки на груди и сердито смотрю на этих двоих.

Николас единственный, кроме меня, к кому Барсик питает нежные чувства. Порой мне даже кажется, что его он любит больше меня. Досадно, но не удивительно, учитывая, что именно Николас подарил мне пушистого после помолвки и вдохнул в него искру драконьей магии, превратив обычного кота в фамильяра.

«Пусть оберегает тебя, когда меня нет рядом, – сказал он тогда, – с этого дня тебе никогда не будет одиноко».

Истинный смысл подарка я понимаю только сейчас. Удобно, когда постылая жена занята котом и не донимает тебя своим раздражающим вниманием.

– А я всё думал, – произносит Николас, продолжая почёсывать кота, затем смотрит на меня, – какая способность проявится у твоего фамильяра. Выходит, мелькание. И когда ты собиралась мне рассказать?

Неопределённо пожимаю плечами. Николас встаёт на ноги, приближается ко мне. Между нами остаётся чуть меньше шага:

– Полагаю, никогда? – хмыкает. – Тогда бы не получилось тайком шпионить.

– Я не шпионила! – возмущённо сверкаю глазами. – Я хотела сделать сюрприз!

– Сюрпризы… – хмыкает Николас. – Никогда не понимал их смысла. Предпочитаю, чтобы всё шло по плану. Это даёт чувство контроля, уверенности и спокойствия.

– А по-моему, это скучно! – буркаю и смотрю на него исподлобья. – Вечно жить в тисках распорядка, как в тюрьме какой-то!

Вместо того, чтобы ругаться, Николас вдруг тихо смеётся:

– Всё с точностью до наоборот, пуговка, – он легонько касается указательным пальцем кончика моего носа. – Это даёт тебе свободу – свободу выбирать, контролировать и предугадывать. Когда всё по плану, ты можешь сосредоточиться на главном и не тратить силы на непредсказуемое, которое зачастую приносит больше тревоги, чем радости. Подумай об этом. И давай, договоримся, чтобы больше без таких вот сюрпризов.

Пуговка?! Это что ещё за сравнение? Опять намекает на то, что я для него маленькая?

– Киана?

– Что? Да, ладно, – грустно вздыхаю. – Без сюрпризов.

Николас сдержанно кивает, а после разворачивается. Окидывает взглядом бескрайние снежные просторы:

– Здесь красиво. Что это за место?

– Я думала, вы знаете. Вы же нашли меня.

– Я шёл по следу твоего питомца. В нём моя магия, следовательно, при желании я всегда могу отследить, где он находится.

– Вот оно что, – сплетаю пальцы перед собой. Прохожу к краю склона, за которым начинается обрыв.

Сажусь на него и свешиваю ноги. Николас опускается рядом. Сгибает одну ногу в колене и опирается на неё локтем. Мы оба смотрим вперёд.

– Когда я была маленькой, мы с мамой ездили погостить к её подруге на север. Там тоже были горы и снег, много снега. Мы играли в снежки, вместе строили из снега замки с башенками, лепили снеговика… Это были мои самые счастливые дни. А потом мамы не стало.

– Фанил сказал, она сильно болела.

Усмехаюсь уголком рта и произношу бесцветным голосом:

– Я думаю, отец её отравил.

– Мотив?

– Он тогда сильно проигрался на скачках. Пришлось заложить городской дом, и всё равно денег не хватало. Он требовал, чтобы мама продала свои фамильные драгоценности и переписала на него своё приданое, небольшое поместье рядом с Обителью Светлейшего. Мама наотрез отказалась. Они тогда сильно повздорили, отец впервые поднял на маму руку. А потом она вдруг резко слегла. Драгоценности исчезли и волшебным образом появилась дарственная в пользу отца на поместье. Совпадение? Не думаю.

Несколько секунд сидим в тишине, затем Николас нарушает молчание.

– Мне жаль, что так вышло с твоей мамой. Но, Киана, поверь, не стоит тебе цепляться за прошлое. Пока ты мучаешь себя ранящими воспоминаниями, настоящее проходит мимо и ты можешь упустить важные моменты. Одним словом, не грусти, пуговка, хорошо?

Морщусь, снова услышав это задевающее прозвище:

– Не называйте меня так.

– А как?

– Просто по имени вполне сойдёт.

– Хорошо, как скажешь, Ки-а-на, – произносит вкрадчиво и с расстановкой.

Киваю задумчиво, украдкой смотрю на чёткий профиль дракона, обращённый вдаль.

– Николас?

– Да?

– Вы что, даже не станете меня ругать?

– Ругать? – вначале он хмурится, но после его лицо озаряется пониманием. – Тебе стоило сразу мне рассказать про мелькание, как минимум ради твоей же безопасности. Но вообще я здесь не за этим. Не за тем, чтобы ругать тебя. Наоборот. Я хочу извиниться.

2.2

– Это потому, что я уродина, да? – хнычу, уткнувшись в коленки Элис после того, как выложила ей всё, что случилось на Снежном пике.

Барсик трётся об мои ноги, сочувствует.

Подруга успокаивающе перебирает мои волосы.

– С ума сошла? Ну, какая ты уродина? Да ты красивей многих здесь, включая меня!

– А спина-а-а?

На пару секунд становится тихо, и я рыдаю с удвоенной силой. Всё встало на свои места, ну, конечно! Всё дело в моей спине, ну, плюс ещё немножко возраст. Наверное. Про возраст он не стесняется упомянуть, а вот про спину молчит. Чувства мои жалеет, что ли?

Элис прочищает горло, затем осторожно начинает:

– Эм, слушай, я, честно, сомневаюсь, что для умного и взрослого мужика пара-тройка царапин на спине у девушки такая уж проблема. В конце концов, есть множество вариантов, при которых он вовсе не будет их видеть, если ты понимаешь, о чём я.

На мгновение озадачиваюсь, а осознав, что подруга имеет в виду позиции в постели, начинаю рыдать ещё горше – вспоминаю нашу брачную ночь.

Двумя годами ранее.

Пышная свадебная церемония, утомительный приём по случаю торжества, бесконечные поздравления нескончаемых гостей, и вот я здесь.

Там, где втайне от всех мечтала оказаться с тех самых пор, как осознала себя девушкой, а его – самым желанным на свете мужчиной.

Я использовала любую возможность, чтобы оказаться ближе к нему. У Николаса были какие-то дела с отцом, и он бывал у нас время от времени. В эти дни я наряжалась особенно тщательно, часами вертелась перед зеркалом ради нескольких минут в его обществе. Принять при входе его пальто и зонт. Подать чай во время их с отцом бесед. А то и просто тихонько приоткрыть створку двери и, встав на цыпочки, наблюдать за ним в открывшуюся щёлочку.

За его расслабленной позой хозяина жизни, за хладнокровным выражением лица, даже в те моменты, когда отец начинал истерить, за тем, как спокойно, грамотно и логично Николас отстаивал своё мнение в беседах с брызжущим слюной отцом. Его камзол безупречно сидел по фигуре, шейный платок был кристально чист, а как вкусно от него пахло, м-м-м! Древесным парфюмом с нотами ветивера и грейпфрута!

Я грезила Николасом, мечтала вырваться из ненавистного дома и страстно жаждала укрыться от всех тревог за надёжной спиной этого взрослого, умного и притягательного мужчины.

Ни одна невеста в империи не ждала свою брачную ночь так, как ждала её я! И вот я здесь. Иду через богато обставленную комнату в его доме. Ступни приятно тонут в пушистом ковре. Для убитых неудобными туфлями ног это такое блаженство!

Тихо шелестит моё белое платье. Лунный свет льётся на бежевый ковёр и мягко рассеивается по стенам. На столике возле стены в ведёрке со льдом охлаждается бутылка игристого, на глянцевых тарелочках разложены фрукты и сладости.

В вазе волшебно мерцают звёздные ирисы, разнося по комнате будоражащий аромат.

Касаюсь пальцами столбика балдахина роскошной кровати, застеленной белыми шелковыми простынями и усыпанной лепестками роз. Провожу пальцами по прохладному гладкому шёлку, на котором сегодня, в умелых и опытных руках я, наконец, стану женщиной!

При мысли об этом сердце стучит чаще. А при звуке открываемой двери мой пульс и вовсе зашкаливает. Слышу звук мужских шагов и оборачиваюсь в радостном нетерпении.

Николас полностью одет, он в том же тёмно-синем камзоле, в котором был на свадьбе. Замирает на миг, увидев меня, затем задумчиво кивает и идёт вперёд.

Я счастлива, меня переполняют эмоции, поэтому взгляд Николаса проходит по мне охлаждающим душем. Неожиданно холодным.

Вероятно, улыбка сходит с моего лица, потому что дракон натягивает свою и интересуется:

– Устала?

– Нет! – для усиления эффекта своих слов отчаянно трясу головой.

– Надо же, а я вот устал.

Он убирает руки в карманы брюк и медленно идёт ко мне. Каждый его шаг отдаётся пульсацией бурлящей в венах крови. Сейчас, сейчас, вот сейчас!!!

Выпрямляю спину, как учили, не дышу, легко улыбаюсь уголками губ, смотрю на приближающегося дракона как на идола, которого сама же возвела на пьедестал.

Николас останавливается в шаге от меня. Я готова первая сделать ответный шаг и окончательно убрать проклятое расстояние между нами, но что-то удерживает меня.

Что-то идёт не так. Его взгляд… Он какой-то скучающе-тёплый, жалостливый что ли.

Что за ерунда?

– Я отпустил прислугу, чтобы она не мешала, – произносит Николас тихим голосом. – Поэтому сам помогу тебе с платьем.

От этих слов мой ментальный хвостик вновь поднимается и начинает вилять. Чтобы нам не мешали – звучит хорошо. Вся такая, подбираюсь, в надежде.

– Повернись, – приказывает Николас.

Мигом исполняю! Так рьяно, что аж юбки ударяют по икрам.

Когда его пальцы умело распутывают шнуровку платья, я лыблюсь украдкой во весь рот.

Прохладный ночной воздух касается обнажённой спины. Кончики тёплых пальцев Николаса на контрасте превращают меня в один сплошной оголённый нерв.

3.

Киана.

Магический водоворот выбрасывает меня в паре кварталов от Императорского дворца.

– Идём, Барсик! – машу рукой, и кот послушно следует за мной по улочкам. То чуть обгоняет, то наоборот отстаёт, отвлёкшись на что-то, но всегда держится на расстоянии пары метров.

Все подступы к Императорскому дворцу окружены высокими заборами с острыми железными пиками и несколькими слоями магической защиты. Попасть внутрь для постороннего человека в обычный день невозможно, но сегодня грядёт ночь Новой луны, а значит, по древней традиции, каждый имеет право войти во дворец и обратиться к Императору с прошением.

Сливаюсь с вереницей других посетителей, среди которых бедняки, вдовы, торговцы, молодые и в возрасте. У каждого своя боль и своя причина чтобы сегодня быть здесь.

Стискиваю пальцами пергаментный свиток – заново составленное прошение о разводе, скреплённое очередной порцией моей крови. Надеюсь последней, что я трачу на вас, господин Драквуд! Видит Светлейший, я старалась изо всех сил, но всему есть предел. И мой был достигнут в момент, когда, в ответ на признание в чувствах я получила холодную отповедь.

Тебе это только кажется. Возраст, гормоны, отсутствие опыта. Первая влюблённость бывает у всех, это проходит, Киана, и у тебя пройдёт.

Раз так, то какой смысл в нашем браке? Зачем Николас женился на мне? Я не понимаю. Он сказал, что позже отпустит меня. Иначе говоря, – вышвырнет как докучливую собачонку.

Но раз так, то зачем ждать? Вот я и не жду.

Вслед за вереницей просителей поднимаюсь по многочисленным ступеням, ведущим к Императорскому дворцу, возвышающемуся над Драгтауном – столицей Империи драконов.

На входе во дворец – чёрные аспиды, вооружённые до зубов безмолвные воины в чёрных одеждах, капюшонах и тканевых масках, скрывающих лицо ниже глаз. Об их жестокости ходят легенды, как и об их преданности роду Блэкмортов.

В момент, когда переступаю порог, чувствую на себе сразу несколько сканирующих взглядов, но ровные ряды черных аспидов остаются неподвижными. Ни один из них даже головы не поворачивает в мою сторону.

Зато они молниеносно и синхронно преграждают клинками путь почтенному торговцу, следующему сразу за мной.

Я только оглянуться успеваю, а мужчина уже лежит навзничь лицом в пол, а из-под полы его сюртука на брусчатку с тихим звоном вываливается клинок, смазанный чем-то чёрным.

– О-оу! – выдыхаю удивлённо. Он что, готовился напасть? Как они узнали?

Потрясённая, ускоряю шаг.

Дворец облицован тёмно-серым мрамором, и он впечатляет. В потоке просителей бреду по величественному коридору со сводчатым потолком и потрескивающими настенными факелами. Перекладываю из руки в руку своё прошение. Ладони влажные, это от нервов. Каблуки гулко впечатываются в гладкий твёрдый мрамор.

Атмосфера откровенно тягостная. Про такую ещё говорят – тяжёлая. Каждое мгновение, что я нахожусь здесь, из тела словно вытекают радость, надежда, любовь. По капле.

Вдоль стен через точно рассчитанные промежутки безмолвными статуями выстроены черные аспиды. Они не смотрят ни на кого конкретно, и при этом видят насквозь каждого, кто следует по коридору. Мы все направляемся в Большой тронный зал. Традиционно именно там Император проводит аудиенцию с народом.

Говорят, что у Императора дурной нрав и бывает, что некоторые с аудиенций не возвращаются…

Что, если и моя просьба ему не понравится?

Мне вдруг становится как-то не по себе. Опускаю глаза в пол, вся съёживаюсь, уже и не так уверена, что правильно сделала, что явилась сюда.

Копаюсь в собственных мыслях и едва не налетаю на кого-то.

– Киана? – сильные руки придерживают меня под локти.

– В-ваше высочество! – колени подгибаются, и я инстинктивно приседаю в низком поклоне.

– Брось это! – серые глаза принца Блэкморта смотрят на меня с участием и теплом. – Николас мне друг, значит, ты тоже.

Люциан… Кажется, так его зовут.

Единственный сын жестоко убитой любимой наложницы Императора. Ненаследный принц. Помимо Люциана у Императора двое старших сыновей от законной супруги.

Люциан выше меня на две головы, на нём прекрасно сидит чёрный, с серебристой прострочкой, мундир Тайного Совета – органа, фактически управляющего государством.

При упоминании мужа я вся будто съёживаюсь. Люциан мигом улавливает произошедшую во мне перемену. Хмурится и отводит меня в сторону от бредущей толпы.

Только сейчас замечаю рыжеволосую красавицу в парчовом изумрудном платье с откровенным декольте, украшенном массивным ожерельем, которое явно стоит целое состояние…

Красотка неотступно следует за нами, но приблизиться не спешит. Держится на почтительном расстоянии от принца и с любопытством изучает меня. С холодным таким любопытством. Будто коллекционер, решающий, брать или не брать бабочку себе в коллекцию под стекло…

– Простите, Ваше Высочество! – опускаю глаза и неуверенно мямлю, прячу пергамент в складках юбки, но поздно, принц его замечает. – Я здесь по делу.

3.1

И всё-таки, Люциан Блэкморт принц. А принцам не отказывают. Тут и думать нечего, никакого выбора у меня нет. Удерживая свиток в двух руках, благодарно склоняю голову и протягиваю прошение принцу:

– Спасибо, Ваше Высочество!

Слышу тихое хмыканье из-за его спины и ловлю на себе лукаво-изучающий взгляд его спутницы. Люциан оборачивается, и его лицо вдруг озаряется непривычной нежностью:

– Я ведь не представил вас. Реджи, познакомься, это Киана Драквуд. А это Реджина, моя… – он запинается всего на мгновение, но тут же заканчивает. – Моя особая гостья.

– Очень приятно познакомиться, Киана, – Реджина встаёт плечом к плечу рядом с Люцианом и протягивает мне руку. – Как интересно. Господин Драквуд, взрослый и скучный, и ты, которая скрашивает его дни своими юностью и весельем. Восхитительный контраст!

Пальцы новой знакомой холодные, а рукопожатие получается неожиданно крепким для её хрупкой комплекции.

Глотаю очередную шпильку насчёт моего возраста.

– Благодарю! И мне очень приятно! – заставляю себя улыбнуться. – Вы знаете Николаса?

Реджина и Люциан переглядываются, и принц отвечает вместо своей «гостьи»:

– Реджина тоже трудилась в Академии Арканов. Собственно, там мы с ней и познакомились.

– О-о-о, поняла! – Стало быть, все пути ведут в Академию Арканов. – Ваше Высочество, леди Реджина, не смею больше отнимать ваше время.

Поворачиваюсь к Люциану и склоняюсь в глубоком поклоне:

– Ваше Высочество, ещё раз благодарю за ваше внимание и помощь!

– Пустяки, Киана, всего тебе доброго. Николасу привет!

– Угу, – киваю, разворачиваюсь и спешу прочь. Уже на выходе из дворца рядом материализуется Барсик.

Кот предпочёл мелькнуть куда-то на время скучного разговора, и вернулся сразу, как почувствовал, что нужен мне.

– И где ты был? – наклоняюсь и чешу пушистого за ушком, носом улавливаю запах тины. – Ага! Опять промышлял на рыбном рынке! Смотри, как бы не попался!

– Мяу! – получаю в ответ оскорблённо. Дескать, уж кто бы говорил, хозяйка! Понимающе хмыкаю. – Надеюсь, мы оба с тобой не попадёмся.

Николас запретил мне покидать академию, а значит, он ни в коем случае не должен узнать о том, что я нарушила его запрет.

Оказавшись на достаточном расстоянии от дворца, ступаю на мерцающую дорожку, проложенную Барсиком, и нас обоих уносит магический водоворот.

Николас.

Показываю Люциану на кожаное гостевое кресло, стоящее по другую сторону от моего стола:

– Джин? Виски? – интересуюсь ради приличия, хотя прекрасно знаю, каким будет ответ.

В плане выпивки Люциан всегда до скучного предсказуем:

– Смеёшься? И мне, и тебе сегодня ещё работать. Крепкий чёрный чай без сахара, если можно.

– Как угодно.

Киваю ожидающей в дверях Донне, и помощница тут же спешит выполнять. Девчонка исполнительная и ненапряжная, хотя и тупит порой, к счастью, не слишком часто, поэтому пережить можно. Откидываюсь на спинку ректорского кресла, приятно пахнущего дорогой кожей, провожу ладонями по массивному столу из тёмного дерева. Надо отдать Арчибальду должное, он старался и не слишком здесь всё развалил, пока меня не было.

Из очевидных потерь – порядком пострадала дисциплина, причём, как у адептов, так и у преподавательского состава в целом, но это поправимо. С этим я разберусь в самое ближайшее время.

– Итак, – сплетаю пальцы и устраиваю локти на деревянных подлокотниках кресла. – Чем обязан?

Для всех Люциан Блэкморт – важная шишка, ненаследный принц, сын Императора и его любимой наложницы, для меня же – давний друг, с которым мы провели три с лишним года в Академии Арканов на краю Империи, вернули Академии былое величие, вместе отстояли её во время дерзкого мятежа, вспыхнувшего в Крепости Забвения – самой опасной тюрьме неподалёку, и ещё много чего другого.

Одним словом, мы давно и прочно на «ты» друг с другом.

Я знаю Люциана, он знает меня. И сейчас мне не нравится взгляд, которым Блэкморт на меня смотрит. Будто знает что-то, чего не знаю я.

– Ник, – начинает Люциан, – у вас с Кианой всё хорошо?

Твою мать. Что эта малолетняя бестолочь натворила на этот раз? Если сам Блэкморт пожаловал. Молись, Киана, чтобы ты была ни при чём.

Делаю один глубокий медленный вдох, мысленно считаю до десяти и уточняю ровным голосом:

– У нас с Кианой всё как обычно. А почему ты спрашиваешь?

– Как обычно, говоришь? – устало улыбается Блэкморт, тянется за чем-то во внутренний карман камзола, достаёт свёрнутый свиток, разворачивает его с характерным хрустом дорогого пергамента. – Это вряд ли.

Сужаю глаза и бегло пробегаюсь по документу сверху вниз. Мне даже вчитываться не надо, чтобы понять, что это. Сжимаю челюсти:

– Вот ведь бестолковая дрянь! – рявкаю зло. – Я же ей всё понятным языком объяснил!

– Ник! – укоризненно восклицает Блэкморт. – Изволь выбирать выражения! – после добавляет тихо. – Речь о твоей жене, как никак…

3.2

Николас, прошлое.

В кабинете Фанила задёрнуты шторы и царит полутьма. Сладковатый аромат алкоголя смешивается с запахом табака и дешёвого пергамента. Рабочий стол главного министра по налогам и податям весь липкий от пролитого вина, завален мятыми листами и заставлен пепельницами. Поверх рабочих отчётов лежат рекламные буклеты с обведёнными жирным датами скачек.

В углу кабинета стоит потрёпанный кожаный диван, местами прожжённый пеплом сигар, а местами попросту рваный.

На стене – портрет в золоченой деревянной раме – Фанил, ещё молодой и без обрюзгшего от вредных привычек лица, его супруга – блондинка с благородными чертами лица и спокойным взглядом, и малышка лет пяти. Сложно в это поверить, но, кажется, когда-то в этом доме царили достаток, уважение и мир. Как же всё изменилось.

Так совпало, что я глава чрезвычайного ведомства по аудиту за министерствами и вновь назначенный ректор Императорской академии магии. Пока идёт передача дел, придётся совмещать эти две должности.

– Проходи, Ник, присаживайся, – закашливаясь, просит Фанил. – Выпьешь что-нибудь?

– Нет.

Брезгливо осматриваю засаленный и в пятнах стул, скрипя зубами, сажусь.

Фанил копошится в углу, гремит пустыми бутылками, грязно ругается и возвращается на своё место с мутным заляпанным стаканом, наполовину заполненным янтарной жидкостью. Возится на кожаном кресле, устраивается в нём поудобнее:

– Зря, кхм, очень зря. Двадцатилетний виски, знаешь ли…

Масляные глазки блеклого светло-серого цвета блестят, бегают по мне. Демонстративно смотрю на карманные часы:

– Давай, ближе к делу. Отчёты по податям на присоединённых землях за третий квартал снова не сходятся. На этот раз я инициирую проверку от имени Императора. Будь к ней готов.

Рыбьи глазки Фанила вдруг туманятся:

– Жаль, Теодора не видит, каким принципиальным и умным вырос её сын. Весь в мать, кха-ха, – Фанил закашливается, а я весь подбираюсь. Вдоль позвоночника будто раскалённый штырь вошёл. – А твоя старшая сестричка, умница, красавица, могла ведь стать украшением Императорского дворца. Но не стала. Кха-кха-кха!

Дожидаюсь, пока каркающий кашель стихает. Сужаю глаза:

– Мои сестра и матушка покоятся с миром, какого хрена ты попусту треплешь их имена?

Фанил перестаёт кашлять, откидывается на спинку кресла, его рот растягивается в змеиной улыбке, обнажая ряд острых, местами выбитых зубов:

– А ведь за их смерть так никто и не отомстил.

Сжимаю челюсти. Внутри неконтролируемо разгорается пламя. Мне было десять, когда я вернулся домой из пансиона и обнаружил жуткую картину – матушку и Бриеллу, лежащими на спине, с раскинутыми в стороны руками и застывшим взглядом.

Из них были выкачаны силы и жизнь. До донышка.

Матушка каждый вечер читала мне книжку на ночь. Бриелле едва исполнился двадцать один.

Их платья были надорваны сверху, а на груди зияли одинаковые символы, выжженные на коже – два пустых круга.

Отец явился лишь к ночи. Похлопал меня, заходящегося в слезах, по плечу, и сказал:

– Ну, ну. Довольно хныкать. Ты не девчонка, и ты жив. Ты мой сын. Мой наследник. И всё у нас с тобой будет хо-ро-шо.

Сразу после этой жуткой трагедии отец получил кресло главного министра в императорском департаменте строительства. А я без устали принялся искать объяснение символов, оставленных на матушке и сестре. Ездил по храмам, академиям, библиотекам. Искал несколько лет. Нашёл.

Секта тёмных жнецов владела запрещённой техникой извлечения магического ядра –самой магической сути. Извлечённые магические ядра запечатывались, после чего их отправляли на чёрный рынок, где продавали за бешеные деньги, как концентрат магической силы. После извлечения магического ядра жертве оставалось жить считанные секунды.

Но было ещё кое-что важное. Вишенка на торте.

Жертвы тёмных жнецов заключали контракты не сами. Это делало третье лицо. Тот, кто мог распоряжаться их жизнями. Опекун, супруг, отец…

Взамен они получали деньги, славу, власть. Или, как в случае с моим отцом – новую хлебную должность…

Откидываюсь на спинку кресла, смотрю на Фанила скучающе-холодно:

– Месть – это блюдо, которое подаётся холодным. Всему своё время. Не переживай.

Фанил наклоняется вперёд, его рыбьи глазки вспыхивают азартом, после чего он отставляет в сторону свой стакан, закашливается и хлопает в ладоши:

– Поверить не могу! Так ты догадался? Браво!

Да, я знаю, что это отец продал моих мать и сестру. И я с большим удовольствием прикончу его своими руками. Но до этого развалю в хлам всю его гнилую карьеру. Дам прочувствовать сполна, как то, к чему он годами шёл, по чужим костям и крови, превращается в пепел.

Фанил словно мысли мои читает, хитро скалится:

– Браво, Ник. Но разве тебе не хочется добраться и до исполнителей? До самих тёмных жнецов. Я знаю способ.

Вот теперь слова Фанила вызывают интерес.

3.3

Николас, настоящее.

– Ник? – Люциан прослеживает мой взгляд, пытаясь понять, куда я так пристально пялюсь вот уже несколько секунд.

Я не открою Блэкморту правду. Ни ему, ни кому бы то ни было. Слишком глубоко, слишком лично, слишком болит до сих пор, чтобы пускать кого-то в эту часть моей жизни. Самые отвратительные и страшные тайны мы вынуждены хранить в одиночку.

Моргаю с усилием и отталкиваюсь от подоконника. Убираю руки в карманы брюк и поворачиваюсь к Блэкморту:

– Хочешь знать, почему Киана? А почему бы и нет? Я давно знаю её отца. Киана привлекательна, молода, должным образом воспитана и послушна, – на последнем слове досадливо морщусь, – была. До недавнего времени. Но с этим я легко разберусь.

– Привлекательна, говоришь? – Блэкморт насмешливо сверкает глазами. – Но не так, как жена Айронхолда, да?

Сощуриваюсь:

– Не думаю, что Верховному карателю понравится, что кто-то треплет имя его жены, даже если этот кто-то – сам принц.

Люциан закатывает глаза:

– И не думал! Дэллия и мой друг, если помнишь. Решил просто, что с тобой мы можем говорить начистоту.

– Можем. Не ищи скрытых смыслов там, где их нет. Порой брак это просто сделка, не предполагающая чувств и лебединой верности. Надеюсь, я ответил на твой вопрос.

Выдерживаю изучающий взгляд Блэкморта, после чего принц задумчиво кивает:

– Более чем. Признаться, не ожидал.

– Не ожидал чего?

– Столь зашкаливающего цинизма от тебя.

Запрокидываю голову и смеюсь:

– Кха, да брось, Блэкморт! В отличие от тебя, я никогда и не был романтиком.

Люциан отступает назад и качает головой:

– Знаешь, в Академии Арканов мне казалось иначе. Но будь по-твоему. В любом случае, – он хлопает себя по нагрудному карману, – утряси всё с Кианой.

– Не переживай. Считай, уже утряс.

Когда за Блэкмортом закрывается дверь, я возвращаюсь на рабочее место. Внутри ещё тлеют угли раздражения и злости на тупую выходку Кианы. Касаюсь сигнального кристалла на столе:

– Донна, пригласите адептку Драквуд в мой кабинет.

– Да, господин ректор! Господин ректор? – добавляет Донна прежде, чем я успеваю убрать ладонь с сигнального кристалла. – К вам магистр Шилава Друар.

– Пусть войдёт.

Шилава не входит, а вплывает. Откидываюсь на спинку кресла и наблюдаю за тем, как плавно покачиваются тугие бёдра, обтянутые тонкой алой тканью. Весьма смелый фасон платья, который больше открывает, чем прячет. Впрочем, почему бы и нет, ведь мы не на занятиях. На занятиях – я знаю – на магистре Друар всегда надета строгая мантия.

– Господин ректор, – мурлычаще произносит Шилава и кокетливо поправляет длинные блестящие волосы оттенка воронова крыла, а после, будто бы невзначай, касается красными острыми ноготочками низкого выреза декольте.

– Магистр Друар, – киваю ей и делаю приглашающий жест на кресло напротив. – Чем обязан?

Шилава опускается в кресло, забрасывает ногу на ногу, после наклоняется вперёд, двигая ко мне стопку листов пергамента. Её выдающийся бюст мягко ложится на стол. Осмотрев увесистые достоинства, киваю на надушенные листы пергамента:

– Что это?

– Я бы хотела, – Шилава выпрямляется, томно вздыхает и взмахивает длинными ресницами, обрамляющими подведённые чёрным миндалевидные глаза, – обсудить с вами новый учебный план по артефакторике, господин ректор.

– Прекрасно, магистр Друар, – хвалю её вкрадчивым голосом. – Ваше рвение впечатляет. Однако, вы могли сдать план через приёмную. Зачем же так утруждаться?

– О-о-о, – накрашенные лиловой помадой пухлые губки складываются в колечко, и я мысленно тут же дорисовываю, какое ещё применение можно было бы найти для этого опытного ротика. – Я просто…

Она что-то ещё говорит томным грудным голосом, а у меня в штанах становится тесно.

Игнорирую надушенный пергамент. Откидываюсь на спинку кресла и подношу к губам прохладный фамильный перстень.

Шилаве тридцать пять, она вдова, ни от кого не зависит, явно знает, чего хочет и готова к интрижкам без обязательств.

А у меня давно не было женщины, и, кажется, это проблема.

Не решить ли её прямо сейчас?

В миндалевидных глазах напротив плещется неприкрытая похоть, а мой звериный нюх улавливает мускусный аромат женского желания.

Задумчиво постукиваю пальцами левой руки по подлокотнику, прикидывая, стоит ли разложить магистра артефакторики на столе прямо сейчас, взять её быстро и грубо, или подождать уже до вечера и никуда не спешить?

– Поэтому я хотела, – продолжает Шилава, кокетливо накручивая на палец тёмный локон, – показать вам те пункты, которые изменила. Но я глупа и бестолкова в сравнении с вами. Если заметите в моём плане какие-то недочёты, то я сделаю всё-всё, чтобы исправить их, господин ректор.

Последние слова Шилава произносит на выдохе. Жадно втягиваю носом её усиливающийся запах. Напряжение в паху становится нестерпимым.

4.

Киана.

В нерешительности медлю в пустой приёмной. Помощницы ректора нет на месте. Может, она у него в кабинете?

В голове полнейший сумбур. Пока шла сюда, перебирала все возможные причины, зачем Николас снова меня вызвал.

Недоволен из-за того, что ослушалась и удрала от него на Снежном пике? Помнится, он грозился меня наказать, и даже забрать фамильяра…

– Барсик, – наклоняюсь, поглаживаю холку и шепчу ластящемуся к ногам коту, – а погуляй, хорошо?

Не попадайся Николасу на глаза, от греха подальше.

– Мяу! – котик послушно взмахивает пушистым хвостом и растворяется в воздухе.

Бреду через приёмную к двери в кабинет ректора.

Зачем ещё он меня вызвал?

Что, если моё прошение о разводе удовлетворено? Его высочество обещал помочь. Впрочем, маловероятно, что всё решилось бы так быстро.

Если не это, что тогда?

Николас ведь не мог узнать, что я тайком удирала из академии, хотя он запретил? Ведь не мог? Мелькание никак не отследить, нет такого артефакта, и даже драконьей магии подобное не подвластно, если нет истинной связи. У нас её нет. От последней мысли отчего-то становится грустно.

С тоской смотрю на свои чистые запястья. Будь на одном из них метка истинности, всё было бы иначе. Николас бы любил меня и не смотрел бы на других! Эх…

Долгое время считалось, что истинность в нашем мире утрачена, но в последние годы всё больше случаев обретения драконами своих истинных пар. Истинность – величайший дар, единение душ, тел, эмоций, уникальная сила, соединяющая воедино три ипостаси – человека, зверя и женщину.

Дракон, обретший свою истинную, усиливает магию обеих своих ипостасей, становится несокрушимым. Только в союзе с истинной все сыновья рождаются драконами – недостижимая мечта любой обычной девушки. Моя?

Интересно, на кого были бы похожи наши с Николасом дети? Какого цвета у них были бы волосы? А глаза?

Светлейший, я что, уже думаю о детях?

Витаю в своих розовых облаках и забываю постучать. Просто распахиваю дверь и замираю на месте, когда жестокая реальность острейшим клинком входит туда, где только что трепетало наивное сердечко. А сейчас оно замирает. Жизнь останавливается. Всё вокруг умирает – цвета, радости, краски. Холод пробирается по спине, сковывает внутренности. Я заживо погибаю.

Шилава Друар в объятиях Николаса, у него на коленях, его рука на её бедре. Шилава изящно изгибается, её глаза блестят – в них читается предвкушение, желание, и что-то ещё, мне неведомое. Мой муж смотрит на неё так, словно мир вокруг него больше не существует. На меня он так никогда не смотрел.

Они оба поворачивают головы. Лиловые губы Шилавы искажают досада и злость. Николас сужает глаза и интересуется, как ни в чём ни бывало:

– Стучать тебя не учили?

Несколько раз моргаю, перевожу взгляд на листы пергамента, разбросанные по столу. Смотрю куда угодно, лишь бы не на них!

– Простите, – брякаю рефлекторно, прежде, чем успеваю подумать.

До боли прикусываю язык, досадую на себя саму – как так вышло, что лапает чужую тётку Николас, а извиняюсь при этом я?

Что за неведомая сверхспособность у Драквуда делать меня виноватой даже тогда, когда косячит он сам?!

Злость и досада помогают хотя бы немного прийти в себя. Я здесь явно лишняя. Отступаю назад.

– Как видите, молодёжь вконец распустилась, господин ректор, – томно и с хрипотцой тянет Шилава. – Ни воспитания, ни манер. Прежний ректор слишком многое им позволял. Как же я рада, что вместо него сейчас вы. Пожалуй, я внесу свой скромный вклад и проучу нахалку за дерзость, если позволите?

Медлю на пороге. Это она обо мне?! Совсем очумела?! Сжимаю левую руку в кулак.

– Нет. – Отрывисто бросает Николас, а после ссаживает явно раздосадованную женщину со своих колен. – С адепткой Драквуд я разберусь сам.

Уже почти выбралась из кабинета, но Николас вдруг пригвождает меня к полу тяжёлым взглядом:

– Останься, Киана, – цедит каждое слово.

Ну, всё, на этот раз сбежать не вышло. Снова переступаю порог. Обхватываю себя руками за плечи, как если бы мне было холодно. Сжимаюсь вся возле спасительной двери, к которой Николас ведёт Шилаву, заботливо придерживая ту за локоток.

– До вечера, – разбираю его тихое обещание, не предназначенное для моих ушей и адресованное другой.

Цокот копыт магистра Друар стихает за запертой дверью.

Мы остаёмся вдвоём. Смотрю в пол, на мыски своих коричневых туфелек. Меня знобит.

4.1

Николас проходит мимо, размашисто пересекает кабинет, упирается руками в подоконник, смотрит вдаль. На меня – ноль внимания.

Я только недавно призналась ему в своих чувствах, а он тут же зажимается с другой. Нет, это конец, на этот раз точно. Я всё правильно сделала, что подала новое прошение о разводе. Сохраню остатки гордости, не устраивая сцен.

– Я запретил тебе покидать академию, – чеканит Николас, по-прежнему глядя в окно. – Так?

Не этого вопроса я ожидала.

– Э-э-э… – отчаянно пытаюсь сообразить, к чему он клонит.

– Отвечай! – рявкает грубо. – Так?

– Да, – подтверждаю эхом. Смысл спорить?

Странное чувство – общаться с его широкой, сейчас чуть сгорбленной над подоконником, спиной и затылком. Переступаю с ноги на ногу, жамкаю юбку. Николас удовлетворённо кивает и продолжает:

– Так. Я запретил тебе покидать академию, а ты была в Императорском дворце.

– Я не…

– Была. Тебя там видели, Киана. Бессмысленно отпираться. И, представь, я даже догадываюсь, зачем ты туда таскалась. Никак не угомонишься, да?

Подношу руку ко рту и нервно прикусываю свободный край ногтя.

Проклятье, кто меня видел и сдал? Да кто угодно! Там была куча людей!! И во дворце, и на улицах.

Опасность и страх кипятком проходят по венам.

Всё плохо, плохо, плохо! Что же делать?

Николас выпрямляется и оборачивается ко мне. Высокий, статный и скучающе-холодный, когда его взгляд устремлён на меня. Как айсберг. Свет из окна ложится вокруг дракона, обрамляя его светлым ореолом, таким обманчивым, особенно после того, что я слышу:

– Я предупреждал тебя, чтобы без выходок? Просил быть послушной и не испытывать моё терпение? Обещал, что накажу, если выбесишь снова? – Пауза. В ушах звенит тишина. – Отвечай, мать твою!!

Вздрагиваю от его резкого окрика. Я никогда его таким не видела. Он никогда на меня не кричал.

В носу начинает щипать. Прикусываю нижнюю губу, чтобы не видно было, что она дрожит.

– Да! – выплёвываю хрипло, смотрю на мужа с упрямым непокорством, выдерживаю его взгляд, не моргаю, несмотря на то, что в глазах печёт от закипающих слёз.

Николас усмехается, хищно и зло, затем произносит с нескрываемым наслаждением:

– Чудно. В таком случае, в наказание я забираю твоего фамильяра, – муж протягивает руку и формирует заклинание призыва. – Больше не выйдет шляться, где вздумается. Это и к лучшему. Займись учёбой и книжками, а про свои глупые интриги забудь. Всё будет так, как я решу. Во всём, включая тебя.

В воздухе раздаётся хлопок, и Барсик послушно садится на пол у ног дракона. Смотрит с тоской на меня:

– Мяу! – выдаёт жалобно, но не двигается с места.

Магия Николаса первородна для Барсика, и в первую очередь питомец подчиняется дракону.

А ведь мы практически не разлучались с ним ни днём, ни ночью, и как теперь быть? От меня словно частицу души оторвали.

Сглатываю солёные слёзы и вскидываю подбородок. Сцепляю руки за спиной и отступаю к двери. Разворачиваюсь резко. Молча берусь за дверную ручку, проговариваю через плечо:

– Он любит золотых карасиков. И когда ему чешут спинку.

В ответ – ледяное молчание, и я прикрываю за собой дверь. Будто во сне, бреду по коридорам, не разбирая дороги.

Николас знает, как я привязана к Барсику и что для меня значат прогулки на Снежный пик. Знает, что это память о маме, моя слабость, и в то же время моё место силы, которое согревает и хотя бы чуточку восполняет пустоту в душе. Знает. И всё равно безжалостно бьёт в уязвимость.

Я любила его. Готова была жить для него. Мечтала подарить ему всю себя. Но сейчас, сегодня, с этим его поступком что-то в моей душе безвозвратно умерло.

4.2

Гнездо.

В тени древнего подземного зала никогда не пробивается свет. Каменные стены испещрены магическими символами секты тёмных жнецов. В воздухе отчётливо пахнет силой, кровью и смертью.

Зал огромен, его своды теряются в кромешной тьме, а в тенях угадываются силуэты в тёмных мантиях с наброшенными на лица капюшонами. Фигуры безмолвны, но спёртый сырой воздух подземелья напитан их молчаливым возбуждением и восторгом.

Внимание всех присутствующих обращено к центру зала, где расположен окружённый свечами алтарь.

На алтаре лежит девушка. Её руки и ноги распяты, а хребет изогнулся в неестественной дуге. Над алтарём возвышается силуэт в такой же, как у остальных, тёмной мантии с капюшоном. Обе его руки разверзнуты над лежащим на алтаре телом, из центра ладоней тянутся чёрно-красные молнии.

По залу проходит восторженный вздох, когда из груди жертвы показывается сгусток энергии в форме овала, переливающегося всеми цветами радуги – магическое ядро.

Тело на алтаре содрогается в последних конвульсиях, после чего обмякает, успокаиваясь уже навсегда.

– Мастер, – перед тёмным силуэтом низко склоняется другой, – ритуал завершён, будут ли особые распоряжения?

– Печать погашена, контракт закрыт, – раздаётся медленный металлический голос, за которым следует жадный вдох. – М-м-м, сильное ядро, вкусное. Такое сокровище я доставлю лично.

– Да, мастер! – фигура в капюшоне склоняет голову и ждёт.

– Соберите кровь, – следует новый приказ, – от остального избавьтесь.

– Да, мастер!

Тот, кого именовали Мастером, идёт вглубь зала, к каменному постаменту на возвышении, где заранее подготовлен высокий прозрачный купол с основанием из чёрного оникса – сохрон из горного хрусталя, особый артефакт, способный долгое время удерживать помещённую внутрь него энергию в неизменном виде.

Магическое ядро послушно вплывает в сохрон, по стенкам купола проходит серебристая рябь, что означает, что артефакт запечатан.

Скрытое капюшоном лицо мастера обращено на сохрон, внутри которого парит, переливаясь и пульсируя, магическое ядро. Створки позади постамента раздвигаются в стороны, открывая вместительное хранилище, куда, мягко планируя по воздуху, перемещается сохрон. После того, как артефакт оказывается внутри, створки хранилища бесшумно закрываются.

– Мастер, – фигура в капюшоне сгибается практически пополам, глухой голос подобострастно дрожит, – разрешите вопрос?

После некоторого промедления металлический голос дозволяет:

– Говори.

– Жертва не вошла в нужный возраст, но её печать активировалась, почему?

Мастер сосредоточенно выплетает, один за другим, несколько уровней магической защиты вокруг хранилища. В какой-то момент начинает казаться, что он не собирается отвечать, но вскоре металлический голос произносит:

– Глубокое эмоциональное переживание, потрясение, первый секс могли спровоцировать выброс магии и вхождение в полную силу. Такое случается, хотя и редко. Куда чаще приходится ждать месяцы, годы, даже после того, как носителю печати исполнится двадцать один. Но если печать активируется раньше… – Мастер жадно втягивает носом воздух.

Капюшон и тьма надёжно скрывают его лицо, но по интонации угадывается, что змеиные губы растягиваются в предвкушающей улыбке, и даже металлический голос дрожит в благоговейном восторге:

– О-о-о, подобных случаев один на тысячи! Такие ядра самые вкусные и цельные, потому и ценятся выше. Уникальный товар. Так что смотри в оба. После активации печати у нас всего сутки на то, чтобы её погасить. Упустишь такое сокровище – ответишь головой.

– Я вас не подведу, Мастер! – помощник сгибается пополам в нижайшем поклоне, а Мастер идёт вглубь пещеры, мимо подобострастно склоняющихся перед ним фигур в мантиях.

Киана.

Сижу прямо на полу в самой дальней секции библиотеки, привалившись спиной к стеллажу.

Здесь безлюдно и тихо, пахнет деревом, пергаментом и пылью.

У меня на коленях увесистая книга в чёрной кожаной обложке с золотистым тиснением и гербом Императорской академии.

Прямо поверх страниц разложен пергамент, на который я старательно переписываю содержимое книги, высунув от усердия язык.

Так сильно давлю на перо, что оно ломается, пачкая пергамент и мои пальцы чернилами:

– Гномий песец! – шиплю раздосадовано и тянусь в сумку за салфетками.

В этот момент в узком проходе и показывается любопытный носик Элис:

– Вот ты где! – радуется подруга. – А я тебя повсюду ищу!

Пока я сердито дышу, остервенело оттирая чернила с пальцев, Элис устраивается рядом, пихает меня коленом:

– Ну, рассказывай! Зачем вызывал?

От воспоминаний о Николасе злость внутри разгорается с новой силой.

– Наорал на меня и отобрал Барсика! – с готовностью жалуюсь.

– Ох, нет! – Элис прислоняет пальцы ко рту. – Насовсем?

4.3

Элис морщится и встряхивает волосами:

– Постой! Ты собираешься бросить учёбу, которую любишь, из-за мужчины, который не любит тебя. Спустить жизнь в клозет, чтобы – что? Доказать что-то тому, кому до тебя и дела нет? Хочешь остаться и без семьи, и без диплома? Нормальный план, ничего не скажешь. Просчиталась, но где?

– Мне кажется, или только что прозвучало «ты бесишься с жиру, подруга»?

Элис примирительно вскидывает руки:

– Заметь, не я это сказала.

– Ха-ах! – поворачиваюсь к Элис. – Я не ослышалась? Ты его оправдываешь? Изменяет, и правильно делает, так что ли?

– Бездна, конечно, нет! Но, Киана, послушай, – Элис находит мои холодные ладони, заключает их в свои бархатные тёплые, заканчивает на выдохе, – многие нормальные семьи так живут.

Высвобождаю руки, с глухим хлопком закрываю книгу, некоторое время смотрю на кружащиеся в воздухе пылинки, затем встаю, подхожу к нужному стеллажу, приподнимаюсь на цыпочки и ставлю книгу на полку, только после этого оборачиваюсь к Элис:

– Знаю. Мои родители так жили. И именно поэтому я так не хочу! Мы мужем будем любить и уважать друг друга, у нас будет уютный домик, пусть маленький, зато свой! Много детей, четверо минимум, а лучше больше, чтобы им было не одиноко, как мне в детстве. Собаки, кошки, рыбки, хомячки – чтобы дети с детства учились заботиться о младших друзьях. На заднем дворе будет беседка со столиком, чтобы собираться в ней всей семьёй тёплыми летними вечерами. Вокруг беседки я посажу яблони, груши и вишни, потому что это полезно и вкусно. Пока сыновья будут разносить сад и лазать по деревьям, мы с дочками будем печь пироги и варить компоты. Мужа по вечерам будет встречать детский смех, ароматы выпечки и домашней кухни.

Закончив, понимаю, что с мечтательной улыбкой смотрю в потолок, а Элис взирает на меня с отвисшей челюстью.

В соседней секции раздаётся хлопок, будто что-то упало. Подозрительно всматриваюсь в ровные корешки книг, но больше ничего не слышу.

На всякий случай беру Элис за локоть и тяну в противоположную сторону. Бредём по проходу, и я добавляю шёпотом:

– Так в моём представлении выглядит нормальная семья, а не вот это вот всё!

Элис поправляет очки на переносице:

– Да уж, подруга, вот это фантазия у тебя!

– Сколько ты способна мечтать о поисках и раскопках древних артефактов, ровно столько же я могу говорить о семье и доме. Теперь ты понимаешь, насколько это для меня важно? И если Николас не тот человек, с которым всё это возможно, что ж. Не вижу смысла терять этот год…

Мы обе вздрагиваем и отшатываемся назад, когда из-за угла резко выходит Сиала Бурче, библиотекарь, в длинной чёрной мантии, наглухо застёгнутой под самое горло. Её медные волосы стянуты в тугой пучок на затылке, а пронзительные глаза цвета болотной тины, вперены в нас. Взгляд мисс Бурче не предвещает ничего хорошего.

Сиала подступает ближе, вскидывает руку и противно щёлкает у нас перед лицами пальцами. Она всегда так делает, чтобы привлечь внимание. Отвратительный звук, у меня от него фантомно ноют суставы.

– Вы что там наделали, а? – она расставляет локти в стороны и нависает над нами. – Что за грохот, я спрашиваю?

Вероятно, она про звук, который мы слышали в соседней секции.

– Мы ничего не делали! – отпирается Элис.

– Это не мы! – поддерживаю подругу.

Сиала скептически кривит тонкий рот. Не верит нам.

– Ну, да, конечно! – издевательски хмыкает. – Вы сейчас на бульваре?

– Нет, мисс Бурче, – отвечаем с Элис хором.

– Мы в библиотеке, – добавляю сдержанно.

– Тогда какой бездны вы здесь шатаетесь? Нашли, где чесать языки! Исчезните, пока штрафные баллы вам не впаяла! – она поднимает указательный палец вверх и грозит нам. – Сейчас ещё проверю дальние секции, что за шум там был, и если что не так…

Вихрь тёмной ткани проносится мимо, ударяя меня по щиколоткам.

Переглядываемся с Элис, и почти бегом выскакиваем из библиотеки.

Только оказавшись в коридоре, облегчённо выдыхаем. Сжимаю в пальцах свиток пергамента.

– Ты не рассказывала мне, – произносит с укором Элис, и я сразу понимаю, о чём она.

– Как-то к слову не приходилось. К тому же, когда все вокруг грезят карьерой и званиями – войти в штат императорских целителей, попасть в отряд Верховного карателя Ксандара Айронхолда, или под начало генерала Рэйвена Сторма, или, как ты, отправляться с экспедициями в самые опасные и далёкие точки Империи и всё в таком духе, в общем, ты поняла. В сравнении с этим мои мечты кажутся слишком… – задумываюсь, подбирая подходящее слово. – Обыденными, чтобы о них говорить.

– Нет! Вовсе нет! Не каждой дано быть женой и мамой, уж я-то знаю! Меня даже от мысли одной потряхивает, что придётся сидеть в четырёх стенах, когда мир так огромен! Прости, – улыбается виновато. – Я имела в виду, все мы разные. И счастье видим по-разному. Если твоё выглядит так, то кто я такая тебя отговаривать и уж тем более осуждать? Просто…

5.

Николас.

Захожу в кабинет и бросаю пушистого на диван:

– Я ведь ясно сказал ждать здесь! – тычу пальцем в наглую морду. – А не таскаться за мной по всей академии! И вообще, усатым нельзя в библиотеку, чтоб ты знал!

– Мяу! – раздаётся в ответ недовольно.

– Вот как? Спорить надумал? Тогда никаких тебе карасиков! Посажу на одних коридорных мышей, посмотрим, как тогда замяучешь!

– Мяу. – Недовольно, но уже с нотой покорности.

– То-то же!

Кот демонстративно отворачивается и сворачивается калачиком на велюре сапфирового оттенка.

Бросаю на стол небольшой фолиант в тёмно-сером переплёте «Символика древних культов». Опускаюсь в ректорское кресло. Дорогая кожа приятно скрипит. Перелистываю несколько страниц, но буквы никак не желают складываться в осмысленные предложения. Голова занята другим.

Отбрасываю книгу, зажмуриваюсь и стискиваю пальцами переносицу.

Проклятье. Киана.

Её восторженный голосок снова и снова звучит в голове.

Уютный домик, пусть маленький, зато свой! Много детей, четверо минимум, а лучше больше, чтобы им было не одиноко, как мне в детстве. Собаки, кошки, рыбки, хомячки... Беседка со столиком,… Яблони, груши и вишни... Компоты, пироги…

Столь незатейливая мечта, и вместе с тем… очаровательная?

Мне двадцать лет!! Я кто угодно, но не ребёнок! Я взрослый человек!

Кажется, малышка Киана и впрямь выросла. Сам не заметил, когда успела, а вон – уже мечтает о собственных детях.

Откидываюсь на спинку кресла и остановившимся взглядом смотрю в потолок, декорированный тёмно-коричневыми балками.

Её слова задели какие-то струны внутри, о существовании которых я раньше даже не подозревал.

С какой горячностью она говорила, с какой страстью!

Понимание и восхищение. Вот что во мне вызвали её слова. Всегда уважал людей, которые знают, чего хотят, и идут к цели. Наверное, потому, что я вижу в них себя. Мы с Кианой хотим разного, и к разному идём.

При этом я сделаю всё, что в моих силах, чтобы мы оба достигли желаемого.

Малышка Киана получит свой уютный домик с детьми, пушистыми мордами и с порядочным парнем в придачу. За последним прослежу лично.

Всё будет, малыш, я всё устрою, только потерпи немного и не путайся под ногами.

Киана.

Комнату заливает яркий свет. Солнце стоит высоко в зените и нещадно палит мне щёку. Неохотно разлепляю веки. Кажется, время к обеду, не меньше одиннадцати точно.

Красота!

Сладко зеваю и потягиваюсь.

Как же это прекрасно – вы-сы-па-ться!

Уже десятый день подряд!

Лениво поворачиваю голову и смотрю на кровать Элис, идеально заправленную коричневым шерстяным покрывалом. Подруга с раннего утра на занятиях. Переворачиваюсь на другой бок и зарываюсь с головой под одеяло. Элис зайдёт за мной, чтобы вместе пойти на обед. Как раз есть время, чтобы досмотреть ускользающий сон, в котором ем любимое мятно-шоколадное мороженое.

Облизываюсь и уже начинаю проваливаться в сладкую дрёму, как вдруг слух разрезает щелчок дверного замка.

Вот, задница! Что ли уже обед?

Звук тяжёлых шагов по комнате заставляет моментально проснуться, потому что я понимаю – это не Элис.

Меня бросает в жар, следом в холод, а потом… одеяло с моей головы резко срывается.

Оставшись без укрытия, инстинктивно сажусь на кровати, жмурюсь от ослепляющего света, затем разлепляю глаза и леденею.

Надо мной возвышается Николас Драквуд собственной персоной. Его изумрудные глаза метают молнии, рот сомкнут в жёсткой складке. На скулах играют желваки. Николас зол. Очень зол.

Сглатываю и веду взглядом вниз по его могучей шее, по туго затянутому белому шёлковому платку, тёмно-синей шёлковой жилетке, распахнутому на могучей груди камзолу. Николас одет с иголочки, впрочем, как и всегда. А я?

С опозданием понимаю, что на мне только тонкая ночная рубашка со свободным вырезом, которая нещадно задралась до самых бёдер. Вспыхиваю и скрещиваю руки на груди, закрываясь.

– Выспалась? – раздаётся ядовито-вкрадчиво.

5.1

Б-бездна!

Что. Он. Здесь делает?

Судорожно одёргиваю рубашку, пытаясь хотя бы немного натянуть её на голые ноги. Из-за того, что нервничаю, получается так себе. Смотрю на Николаса во все глаза, чувствуя при этом, как яркая краска стыда заливает щёки.

Мы в моей комнате. Наедине. Я полуголая, но его, кажется, ничего не смущает?

В следующий миг Николас небрежно бросает мне одеяло обратно, отводит взгляд и проходит к окну. Упирается ладонями в подоконник.

– Одевайся. – Цедит, не оборачиваясь.

Зеваю. Неловко приглаживаю лохматые после сна волосы.

– Я-аа… э-э-э… может, вы выйдете?

– Живо, Киана! – рявкает грубо. – Я не в настроении сейчас.

Кутаюсь в одеяло и стою на своём:

– Я стесняюсь.

Николас вздыхает. По-прежнему стоя лицом к окну, выпрямляется, щёлкает крышкой карманных часов из лунного золота, равнодушно сообщает:

– Мне плевать. Раньше надо было думать о последствиях. У тебя минута. Или пойдёшь на занятия прямо так. Время пошло.

Колючий лёд в его голосе не оставляет сомнений – именно так оно и будет. Проклятье, оказаться на занятиях в ночной рубашке – всё равно, что прийти голой!

Я, конечно, не против, чтобы меня отчислили, пусть даже и за неподобающее поведение, но становиться при этом посмешищем всё-таки не готова.

– Сорок пять секунд, – раздаётся невозмутимый голос.

Проклятье!

А потому резко отбрасываю одеяло, как была, в тонкой ночнушке, спрыгиваю на пол. Шлёпая босыми ногами по холодному деревянному полу, подбегаю к шкафу, распахиваю его створки. Николас по-прежнему стоит спиной ко мне, не делает попыток обернуться, и всё равно я медлю, когда касаюсь бретельки.

– Тридцать секунд.

Да чтоб тебя!

Судорожно хватаю бирюзовую длинную юбку, натягиваю её через голову прямо поверх ночной рубашки, следом продеваю руки в рукава молочной блузки с оборками, как придётся, приглаживаю растрёпанные волосы, несколько верхних прядей прихватываю лентой.

– Десять секунд.

Принимаюсь суетливо застёгивать пуговицы. Как назло, в спешке это получается не с первого раза.

Со стороны окна приближаются тяжёлые шаги:

– Три, две, – широкий силуэт дракона заслоняет солнечный свет. – Одна.

Справляюсь с последней пуговицей ровно за мгновение до того, как Николас застывает напротив. Позади меня шкаф, по бокам – его распахнутые дверцы. Впереди – дракон. Чувствую себя пойманной в ловушку.

Ректор окидывает меня придирчивым взглядом, скупо кивает:

– Возьми сумку и следуй за мной.

Хватаю висящую на стуле сумку, впопыхах заталкиваю озябшие ступни в туфельки, прямо так, на босу ногу. Не возиться же у дракона под носом с чулками!

Поправляю ремень сумки на плече, втягиваю голову в плечи и молча иду за Николасом через парадную анфиладу арок из кремового мрамора, соединяющую жилые комнаты с учебными аудиториями и административным блоком. Вокруг никого, и это неудивительно – все на занятиях.

Николас движется уверенно, его шаги отдаются эхом на мраморном полу, а я стараюсь не отставать.

Поворачиваю голову на настенные часы с графитовым циферблатом. Судя по времени, сейчас как раз началась артефакторика у магистра Шилавы Друар.

Перед глазами тут же встаёт отвратительная сцена, которую я помню слишком отчётливо – Шилава на коленях у Николаса.

Хочется мысленно застонать – как же не хочется ни видеть её, ни слышать её голос, ни терпеть ядовитые издёвки! Но ведь придётся…

Спина дракона – маяк для меня. Кажется, мы несколько раз сворачиваем и входим в какую-то дверь. Просто иду за Николасом, понося про себя на всякий лад магистра Друар, и вообще не вникаю в дорогу.

В какой-то момент озираюсь по сторонам. Хм, пока я витала в своих мыслях, мы давно прошли коридор, ведущий к учебным аудиториям, и теперь движемся каким-то незнакомым мне путём.

– Куда мы идём? – спрашиваю шёпотом у напряжённой спины.

В ответ – тишина. Только глухой стук шагов, запах тёмного дерева, которым обиты стены, да треск немногочисленных настенных светильников.

Пока я усиленно вращаю головой, пытаясь понять, как так вышло, что за годы учёбы я ни разу не была в этом коридоре, Николас вдруг останавливается. Так неожиданно и резко, что я врезаюсь в него.

– Ой! Прости-те… – мямлю рефлекторно и отступаю назад, но дракон удерживает меня за талию, открывает неприметную дверь в стене и проталкивает меня вперёд.

Оказавшись внутри, прирастаю ногами к полу и растерянно спрашиваю:

– Зачем мы здесь?

5.2

Николас пожимает плечами:

– Не могу же я отправить тебя на занятия голодной. Это снижает концентрацию и мозговую активность, влечёт проблемы с пищеварением и приводит к язвам.

Угу, угу – слушаю всё это вполуха.

Раскрыв глаза, беспечно поворачиваюсь вокруг себя и глазею по сторонам.

Мы в преподавательской столовой. Впрочем, столовой это место язык не повернётся назвать – настолько здесь шикарно и дорого.

Стены обтянуты шёлковыми обоями тёмно-зелёного оттенка. Яркий солнечный свет приглушается и рассеивается, проходя через разноцветные витражные окна.

Здесь прохладно, зачарованная арфа в углу негромко играет спокойную мелодию.

Круглые столы накрыты белоснежными скатертями и сервированы изысканной фарфоровой посудой и бокалами из горного хрусталя. Рядом с некоторыми столами расположены уютные диванчики, а какие-то окружают мягкие велюровые кресла с изумрудной обивкой.

Завтрак уже закончился, а обед не начался, поэтому кроме нас здесь сейчас никого.

Раньше мне доводилось видеть это место только украдкой, из-за приоткрытой в общий обеденный зал двери.

Стоило догадаться, что сюда есть и другой путь, тот самый, которым мы пришли сегодня. Поэтому я ни разу не видела в общем зале Николаса и некоторых других магистров.

А теперь я сама оказалась по ту сторону двери. Как же волнительно, с ума сойти!

– Обалдеть! – чуть слышно шевелю губами, непроизвольно озвучивая мысли. – Так вот как здесь всё устроено!

Николас подводит меня к уединенному столику в углу, закрытому от остальной части зала декоративной живой изгородью. Я слишком поражена увиденным и тем, где нахожусь, поэтому безропотно опускаюсь на заботливо выдвинутый стул.

Едва дракон занимает своё место напротив, рядом с нами бесшумно появляется молодой человек в очках с аккуратными круглыми стёклами, в белоснежной рубашке и чёрном фартуке с эмблемой Императорской академии.

– Господин ректор, – парень почтительно кланяется. – Разрешите озвучить сегодняшнее меню?

Таращусь на дракона. Он и правда хочет, чтобы я ела здесь? С ним?

К щекам приливает краска – это… это слишком неловко!

Подаюсь вперёд и почти ложусь грудью на стол:

– Я не голодая! – прошу срывающимся шёпотом, показываю глазами в сторону двери, ведущей в общий зал. – Пожалуйста, можно, я пойду?

Николас занят перелистыванием каких-то листов пергамента. Поднимает на меня скучающий взгляд:

– Можно. – Мою вспышку радости быстро глушит властный приказ. – Но сначала ты поешь.

– Хорошо, только можно, я поем там? – снова выразительно стреляю глазами в сторону спасительной двери.

– «Там», – насмешливо передразнивает дракон, – всё строго по расписанию, завтрак закончился, а обед не начался.

И, прежде чем я успеваю возразить, он кивает парню в фартуке, дозволяя озвучить меню. Тот принимается тараторить великолепно заученные фразы:

– Сегодня мы рады предложить вам нежную телячью голяшку, томленую в собственном соку с добавлением мелко натертой цедры апельсина, чеснока и перца чили. Стейк из говяжьей вырезки, приготовленный на открытом огне. Нежнейший язык оленя в маринаде из красного вина и ягод можжевельника. Также суп дня – нежный крем-суп из баранины с добавлением шафрана, сливок и ароматных трав.

Николас выслушивает всё это со скучающим видом, делает небрежный жест в мою сторону:

– Что будешь?

Мясо, мясо и снова мясо.

Присутствие дракона само по себе не располагает к аппетиту, а от фантомного привкуса мяса на языке к горлу и вовсе подкатывает. Смотрю на Николаса во все глаза, сжимаю пальцами край стола и мотаю головой:

– Ничего!

Ноздри Николаса хищно раздуваются, а глаза темнеют:

– Упрямишься? Раз так, будешь есть то, что Я выберу!

Николас поворачивается к официанту. Смотрю на чеканный профиль дракона и на побледневшего парня, чьи дрожащие пальцы уже занесены над блокнотом.

И впрямь будет кормить меня силой? Да ну в Бездну!

– Я не люблю мясо, господин ректор, Николас! – неловко тереблю краешек скатерти, чувствуя на щеках колючий взгляд. – М-можно, я п-пойду?

– Вот как? Не любишь мясо?

Бросаю на дракона робкий взгляд из-под ресниц. Николас больше не злится. Он… удивлён. Словно я только что выдала какую-то несусветную глупость.

Не любить мясо. Наверное, зверю и впрямь сложно принять такое. Дракон изучающе на меня смотрит, после невозмутимо интересуется:

– И что же ты любишь?

Кажется, так просто он не отступит. Отчаянно соображаю, что бы придумать такого, чего точно не окажется в этом пафосном местечке. Втягиваю голову в плечи и робко проговариваю:

– Сэндвич с огурцом? И облачный чай.

К моему великому огорчению, официант облегчённо кивает и снова обращается к Николасу:

5.3

Глажу подушечками пальцев тёплое стекло бокала. Не так я себе представляла этот разговор, ой не так, но что ж.

Бросаю на Николаса быстрый взгляд из-под ресниц. Идти с ним в прямое столкновение и выкладывать все карты – глупо.

Проще сыграть дурочку, притупить его бдительность и методично продолжить добиваться своего. Только так я получу желаемое.

Да, Николас ректор и самый главный в академии, но даже он не сможет игнорировать мои многочисленные нарушения, когда в глазах всех остальных магистров они достигнут критической массы.

Потупливаю глазки, печально вздыхаю и обвожу указательным пальцем окружность бокала:

– Я случайно. Сама не знаю, как так вышло. Раньше меня Барсик будил, а теперь… – печальный вздох.

Николас откидывается на спинку стула и внимательно наблюдает за мной. Ртутные вертикальные зрачки в изумрудной лаве словно бы читают меня насквозь, как открытую книгу. Странное ощущение.

Наконец, дракон произносит медленно и отчётливо:

– Ты сама виновата в том, что у тебя больше нет фамильяра, – выдерживает паузу, пока официант забирает грязную посуду, затем припечатывает. – И его у тебя не будет! Пока не начнёшь слушать, что тебе говорят. И выполнять. Всего-то. Не так уж сложно, не правда ли?

Угу.

Например, вовремя извиняться и закрывать дверь с другой стороны, когда в следующий раз застану его с какой-нибудь юбкой.

Со мной не обедает, зато с кем-то – будет. Возможно, даже с Шилавой Друар. А я должна просто молчать и кивать. В картине мира Николаса Драквуда это не так уж сложно.

Вздумал дрессировать меня с помощью Барсика! Принудить к покорности шантажом!

Спокойно, Киана. Вспышка гнева сейчас ни к чему не приведёт. Только усилит подозрительность и злость дракона.

Проглатываю своё возмущение. С достоинством наклоняю голову:

– Я постараюсь.

Напротив раздаётся издевательский смешок. Недоумённо смотрю на Николаса, пытаясь понять, что же так его рассмешило?

Ртутные вертикальные зрачки неотрывно буравят меня, после Николас подаётся вперёд и вкрадчиво сообщает:

– Нет, моя дорогая Киана. Ты не постараешься, а сделаешь. И я за этим прослежу. Имей в виду, если завтра тебя не будет на месте за четверть часа до начала занятий, я не поленюсь и лично приволоку тебя туда, в чём найду. Я не шучу. Потом не жалуйся и не ной. Поняла?

6.

Киана.

– Так и сказал? – ахает Элис, сжимая мой локоть. – А ты что?

Мы с подругой в спортивных бриджах и высоких сапогах направляемся в сторону манежа для верховой езды. Немного отстали от остальных, чтобы поболтать.

Мягкий зелёный газон пружинит под подошвами. Пахнет свежескошенной травой и лошадьми. Вдалеке раздаётся конское ржание. На ходу натягиваю перчатки. Пожимаю плечами:

– А что мне оставалось? Дать ему повод выставить меня посмешищем перед всеми? Или ты думаешь, мне так уж хочется выслушивать вёдра нотаций по утрам? И вообще… видеть его, едва разлепив глаза то ещё удовольствие.

– О, в последнем я даже не сомневаюсь! – Элис пихает меня локтем под бок и лукаво подмигивает. – Ради такого я даже испарюсь из комнаты раньше, так что хорошенько подумай, ахах!

– Дурочка! – шикаю на неё, а сама краснею, представив вдруг то, что сама же озвучила.

– Смотрите-ка, кто почтил нас своим присутствием, адептка Драквуд! Не иначе, выпадет снег! – раздаётся высокий голос магистра Кранча, мужчины военной выправки в тёмно-сливовом, сидящем по фигуре, мундире и кепкой в тон, скрывающей отсутствие волос.

Под аккомпанемент нескольких смешков он добавляет:

– Поторапливайтесь, дамы, а разговорчики оставьте на потом!

– Да, магистр Кранч!

Мужчина провожает нас хмурым взглядом, отточенным жестом подкручивает тонкие чёрные усики.

Мы с Элис замолкаем и спешим к остальным адептам, уже выстроившимся рядом с лошадьми.

Магистр Кранч объявляет задание на урок:

– Седлаем, проходим десять кругов рысью по манежу для разминки, после приступаем к прыжкам через препятствие. Начинайте.

Мне достаётся уже знакомая, белая в яблоках, лошадка.

– Ну, здравствуй, Снежка, ты ж моя красавица!

Оглядываюсь по сторонам, убеждаюсь, что магистр Кранч отошёл, и достаю из кармашка заранее припасённый сахарок.

Пока лошадка довольно похрустывает, наслаждаясь лакомством, я ласково поглаживаю её по мускулистой шее.

– Какие красивые у тебя реснички! – хвалю её. – И грива такая густая и мягкая!

– Киана! – шипит на меня Элис, уже успевшая положить на спину своей гнедой лошади потник и приладить седло. – Хватит сюсюкаться, займись уже делом!

– Да, да! – рассеянно шарюсь по карманам и протягиваю Элис белый кубик. – На сахарок?

Подруга делает страшные глаза, и я прыскаю со смеху:

– Не тебе, глупая! Лошадь свою угости! Ой!

В отличие от Элис, Снежке не нужно предлагать дважды.

Пока подруга качает головой и возится с подпругой, мягкие губы моей лошадки смыкаются на добавке лакомства.

– Кто успел, тот и съел! – объявляю гнедой лошадке Элис, которая косится на мою Снежку с затаённой завистью, и отряхиваю затянутые в перчатки ладони.

Спустя некоторое время, когда мы уже толпимся в очереди к препятствиям возле дальней изгороди, Элис наклоняется ко мне и спрашивает шёпотом:

– И что теперь? Снова начнёшь ходить на занятия?

– Думаю, это не потребуется.

Поворачиваюсь и смотрю на подругу взглядом, от которого Элис бледнеет:

– Ты… Ты что задумала?

Наблюдаю за стремительно уменьшающейся очередью. Один за другим, адепты посылают лошадей в галоп. Кто-то тормозит в последний момент и объезжает преграду сбоку под осуждающее цоканье магистра Кранча.

Покрепче перехватываю поводья. Когда мы с подругой остаёмся одни, поворачиваюсь к встревоженной Элис:

– Господин ректор излишне снисходителен ко мне, но другие-то нет. Как думаешь, что скажет мисс Бурче, если я устрою погром в библиотеке? – наслаждаюсь реакцией Элис и с наслаждением добавляю. – После отбоя и в нарушение комендантского часа? Кха!

Мстительно улыбаюсь и посылаю Снежку в галоп. Как следует, разгоняюсь, группируюсь в седле, и мы с лошадкой в прыжке идеально проходим препятствие.

Пропускаю мимо ушей скупую похвалу магистра Кранча. Думаю о своём.

Сиала Бурче трепетно любит книги, яростно ненавидит адептов и чтит устав академии.

Зная это, я уверена – так же легко, как сейчас перелетела препятствие – я вылечу из академии, после того, что устрою сегодня.

6.1

Вечером, выждав после отбоя, я бесшумно приоткрываю дверь и заглядываю в библиотеку. Пространство тонет в полумраке, единственный источник света – магический светильник на столе мисс Бурче. Присмотревшись, замечаю её сумочку. Значит, Сиала здесь, просто отлучилась в архив или в дальнюю книжную секцию.

Оно и к лучшему – значит, я верно рассчитала время.

Протискиваюсь в приоткрытую дверь и мягко прикрываю её за собой. Влажными от волнения ладонями разглаживаю ткань юбки.

Пока что всё идёт по плану.

Успею незамеченной пробраться к полкам и достаточно нахулиганить, прежде чем буду поймана на горячем. Подобное Сиала просто так не оставит. С её подачи я вылечу из академии, как пробка от игристого. А мне это и нужно.

Ступая на цыпочках, пробираюсь мимо пустых столов с аккуратно задвинутыми стульями. Так непривычно быть здесь в одиночестве и темноте. Даже как-то… жутковато, что ли?

Странное чувство, будто кто-то незримо за мной наблюдает. Мысли живут своей жизнью, и я усилием возвращаю их к делу.

Двойное везение будет, если Николас ещё не вернулся со своего «обеда» в городе. Магистра Шилавы Друар тоже не было в академии во второй половине дня. Совпадение? Вряд ли.

Тогда, в кабинете, когда я вошла, оба были недовольны тем, что их прервали на самом интересном. Так что он точно с ней.

Где обед, там и ужин, и продолжение со всеми вытекающими, не так ли?

Воображение тут же рисует Шилаву в объятиях мужа в каких-нибудь апартаментах. Дыхание учащается, а ногти впиваются в кожу ладоней.

– Ац-ц-ц! – задумавшись, в темноте не замечаю угол стола и хорошенько так об него прикладываюсь.

Досадливо растираю бедро. Синяк будет.

Всё, больше не отвлекаться! Крадусь мимо высоких книжных стеллажей, уходящих под самый потолок. Тишина здесь кажется почти осязаемой. Свет от редких магических ламп, закреплённых на стенах, едва пробивается сквозь густую тьму, отбрасывая длинные тени, которые, кажется, живут своей жизнью. Они ползут по полкам, словно хищные щупальца, готовые схватить любого, кто осмелился нарушить покой этого места.

Книги на полках стоят неподвижно, но мне мерещится, будто они шепчутся между собой. Несмотря на то, что я стараюсь ступать бесшумно, половицы всё равно скрипят под моими ногами. Бр-р-р!

Будь со мной сейчас Барсик – я бы не чувствовала себя столь тревожно и одиноко. Пушистик вовремя предупредил бы меня об опасности, а так приходится рассчитывать только на свои силы.

Барсик, как ты там? Хорошо ли о тебе заботятся? Не забывают ли кормить? А обнимать и чесать за ушком?

В воздухе витает запах старой бумаги, смешанный с лёгким ароматом пыли.

Вдруг слышу странный шорох. Это не моя юбка и не мои шаги. Замираю. Шорох повторяется, и я понимаю, что он исходит из глубины библиотеки. Моё сердце начинает биться быстрее.

Уф, надо покончить со всем, и поскорее!

Едва не спотыкаюсь о торчащую в проходе деревянную лестницу.

Отлично, она мне тоже пригодится!

Растираю ладони, и приступаю. Аккуратно достаю с полок один за другим, древние фолианты, раскрываю их примерно посередине, и раскладываю хаотично на полу.

Портить книги всерьёз у меня просто рука не поднимается, да оно и не нужно. Со стороны всё будет выглядеть, как надо – будто здесь ураган прошёл.

Спустя бесчисленное количество подъёмов и спусков с лестницы вытираю повлажневший лоб тыльной стороной ладони. Отступаю назад, любуясь плодами своих усилий – развороченной секцией Истории Империи.

С чувством выполненного долга отряхиваю покрытые тонким слоем пыли руки.

Отступаю назад и неосторожно задеваю лестницу. Та опрокидывается, цепляет торчащий с полки корешок книги. Книга соскальзывает, увлекая за собой ещё несколько тяжеленных манускриптов.

Инстинктивно вскидываю руки, пытаясь остановить непоправимое, но из-за волнения не получается верно рассчитать силу, и, вместо того чтобы всё исправить, я волной магии нечаянно ударяю в стеллаж. Тот опасно кренится и тут же падает на другой.

Зажмуриваюсь и закрываю уши руками, чтобы спастись от жуткого грохота.

Когда шум стихает, опасливо разлепляю глаза, оценивая устроенный погром. Виновато прикусываю губу. Кажется, я несколько перестаралась:

– Упс.

Слышу звук приближающихся шагов и оборачиваюсь.

6.2

Николас, несколькими часами ранее.

После затянувшейся рабочей встречи с Блэкмортом решаю побыть наедине со своими мыслями.

Фамильный склеп встречает меня полумраком, запахом камня, пыли и вечности. Массивные колонны поддерживают сводчатый потолок, вдоль стен выстроились в ряд саркофаги.

В нишах тускло горят свечи, отбрасывая причудливые тени на стены, украшенные гербами и древними арканами.

Останавливаюсь напротив двух каменных саркофагов. Они украшены изящной резьбой, на обоих высечены имена.

На каждый аккуратно кладу по бордовой розе, обвязанной чёрной траурной лентой. Зажигаю свечу. Пламя дрожит, отбрасывая пляшущие тени на стены.

Стою неподвижно, чувствуя, как ком подступает к горлу. Зажигаю вторую свечу, и она начинает гореть ровным, спокойным пламенем.

Тишина склепа давит, но в то же время приносит странное успокоение. Опускаюсь на каменную скамью у стены, подаюсь вперёд, упираясь локтями в колени, сплетаю пальцы.

Скоро – в который раз обещаю мысленно.

Скоро моя месть завершится, и вы сможете, наконец, спать спокойно.

В ответ на моё обещание пламя в зажжённых свечах колышется. Делаю глубокий вдох и с шумом выдыхаю. Только здесь, в незримом присутствии родных и любимых, тяжесть в груди, наконец, отпускает.

Возвращаюсь в академию уже поздно вечером, после встречи с информатором.

В деле тёмных жнецов появились подвижки – удалось раздобыть изображения используемой сектой символики. Сведения обрывочные и неточные, но они наводят на определённые мысли. Есть у меня одна теория, которую надо бы подтвердить или опровергнуть. Для этого понадобится поднять архивные записи.

Сиала, как обычно, засиделась допоздна и с готовностью вызвалась отыскать то, что нужно.

Когда увесистая папка с нужными записями оказывается у меня в руках, киваю Сиале:

– Благодарю.

– Рада быть полезной! Доброй ночи, господин ректор!

– Доброй ночи. Не засиживайтесь долго, поберегите себя.

– Конечно, конечно, как скажете, я только закрою архив и погашу свет!

Сиала возвращается в архив, я же направляюсь к выходу, на ходу перелистываю пожелтевшие от времени листы пергамента.

Грохот и треск из глубины книжных секций застают меня возле двери.

С досадой захлопываю папку с листами и размашистым шагом иду туда, где продолжают раздаваться глухие хлопки, будто что-то тяжёлое валится с высоты.

Открывшаяся картина заставляет… охренеть на месте.

Один книжный стеллаж рухнул на другой, тот накренился на третий, прислонённый к стене. Собственно, только это остановило дальнейший погром. Весь пол завален книгами, и среди всего этого бардака – Киана.

Держится за голову и таращится на меня своими огромными глазищами, будто привидение увидела.

В пару шагов оказываюсь с ней рядом, ощупываю её плечи, поворачиваю подбородок, всматриваюсь в испуганное лицо:

– Ты цела?

– Я? Да. Да, я в порядке!

Убедившись, что Киана не пострадала, притягиваю её к себе и задвигаю за спину.

Поднимаю руку и с помощью магии возвращаю упавшие стеллажи в вертикальное положение.

После этого поворачиваюсь к Киане:

– Ты почему здесь? Который час – знаешь?! Что здесь стряслось, вообще?

– Н-нуу… – Киана опять складывает розовые губы в колечко.

Глазищи бегают по сторонам, явно отчаянно соображает, что бы такое наплести поправдоподобнее.

– Ну? – рявкаю угрожающе.

Киана театрально вздыхает и понуро опускает голову:

– Мне так жаль! Я виновата и готова понести наказание!

Смотрю на опущенную головку, на поникшие плечики, и не пойму, что меня смущает. Что-то не так.

Всё происходящее похоже на какой-то дешёвый фарс. Наигранный и фальшивый.

– Что… здесь… ах! Ох! О-о-о, – запыхавшаяся Сиала хватается руками за сердце. – О, Боги!

Сиала падает на колени, поднимет одну, другую книги, прижимает их к своей груди и чуть не плачет, вскидывает руку с указательным пальцем, обвиняюще указующим на Киану, и горячо шипит:

– Ах, ты мерзавка! Будешь отчислена за порчу имущества библиотеки! Пункт пять статьи пятнадцать Устава! И за нарушение комендантского часа! Пункт два той же статьи! Господин ректор всё видел своими глазами! Считай, ты уже здесь больше не учишься! Ступай собирать вещи!

Киана смиренно выслушивает отповедь, скромненько так поднимает глазки, смотрит на Сиалу, на меня, и будь я проклят, радуется!!

Всё тут же встаёт на свои места.

Вон оно что!

Маленькая дрянь пошла прямо по пунктам Устава! Добивается отчисления.

Надо понимать, это такая месть мне. Тупая детская выходка. Впрочем, чего ещё стоило ждать от малолетней бестолочи?

– Да, мисс Бурче, – Киана даже не спорит. Счастливая, протискивается к выходу.

6.3

Киана замирает.

Не глядя на неё, прохожу к Сиале, протягиваю руку и помогаю той подняться с пола:

– Сиала, моя дорогая мисс Бурче, вы устали, идите отдыхать.

– Но как же, господин ректор, как же, когда здесь такой беспорядок? – она беспомощно хватает ртом воздух и оглядывается на тут и там разбросанные книги.

– Я со всем разберусь, – произношу с нажимом и мягко веду Сиалу по проходу. – И с беспорядком, и с наказанием адептки, не переживайте. Ступайте. Это приказ.

Запираю за Сиалой дверь. Подхватываю стул и возвращаюсь в разгромленную Кианой книжную секцию.

Пока меня не было, девчонка успела сложить несколько книг ровной стопочкой. При виде меня Киана замирает. Смотрит опасливо из-под ресниц.

Ставлю стул поперёк прохода, опускаюсь на него, откидываюсь на спинку и устраиваюсь поудобнее. Делаю Киане приглашающий жест рукой:

– Чего застыла? Продолжай! – окидываю насмешливым взглядом уходящие в потолок пустые стеллажи. – Приберёшь здесь всё за собой. Без помощи магии.

Видеть, как вытягивается лицо этой нахалки – бесценно. Поднимаю бровь:

– В чём дело? Сама же просила о наказании. Это оно. И учти на будущее. На любую тупую выходку я найду способ тебя приструнить, не отчислив. Не угомонишься – себе же сделаешь хуже. Чего хлопаешь ресницами? Приступай. Книги сами себя не приберут.

Киана что-то ворчит себе под нос, но принимается возиться с книгами. Я же вновь раскрываю добытые из архива записи.

Сегодня нас с Кианой ждёт длинная ночь.

Киана.

Зеваю и тру глаза.

Не знаю, сколько прошло времени.

Ноют ноги и руки, спина, поясница и шея. В глаза будто песка насыпали. Подушечки пальцев саднят из-за бесчисленного числа шершавых обложек, прошедших через них.

Знаю, что поделом мне. Сама виновата. И всё равно обидно.

Бросаю на Николаса сердитый взгляд. Сидит, как ни в чём ни бывало, читает какие-то свои бумажки. За несколько часов даже не пошевелился и не сменил позу. Застыл, будто каменный. Впрочем, он такой и есть. По крайней мере, сердце его – точно.

Я не против убрать всё, но обязательно было запрещать использовать магию? Вот прям без этого никак, да? В итоге вместо нескольких минут я копаюсь уже который час! И книги всё не заканчиваются! Кажется, они мне теперь будут сниться!

Изверг.

Поднимаю очередной тяжеленный талмуд.

Да гномья же срань! Это с самой верхней полки! И что мне теперь, под самый потолок лезть?

Отворачиваюсь и тихонечко сращиваю порванный корешок. Хм. Смотрю украдкой через плечо. Николас полностью погружён в записи, даже головы не поворачивает.

Закусываю изнутри щёку и, затаив дыхание, посылаю книгу наверх магическим потоком.

– Я всё вижу, Киана, – раздаётся строгий голос.

Как?! Как ты видишь?!

– Хмрф! – запрокидываю голову, ловлю обратно послушно упавшую в ладони книгу и тащусь с ней к лестнице.

Ступеньки скрипят под подошвами, когда я взбираюсь на самый верх. Ставлю книгу на полку. Сонно зеваю. Начинаю спускаться, но не рассчитываю расстояние, подошва вдруг соскальзывает. Опора уходит из-под ног.

Взмахиваю руками и с испуганным писком лечу с огромной высоты вниз.

Зажмуриваюсь, готовясь к удару и боли, но падение вдруг резко замедляется и меня обдаёт ласковым теплом.

Разлепляю глаза и обнаруживаю себя на мягком облачке чужой магии, а спустя пару секунд – в сильных руках её владельца.

Николас держит меня легко и непринуждённо.

– Цела? – произносит хрипло.

– Да!

– Слава Светлейшему.

Облегчение и радость проходят по телу волнительными мурашками.

От Николаса приятно пахнет терпкостью ветивера и грейпфрута. Изумрудные глаза с тёмно-зелёной окантовкой встревоженно всматриваются в меня. Брови почти сошлись на переносице, образуя между собой вертикальную складку.

Божечки, я не помню, когда ещё я была к нему так близко, что каждую щетинку видать! Мы одни, вокруг никого.

Поймал меня. Развод не даёт. Сказал, что не отчислит. Значит, не хочет отпускать? Значит, я нужна ему? Значит, у нас всё-таки есть шанс?

Всё наладится, просто кто-то должен сделать первый шаг, и пусть это буду я!

Поддавшись порыву и не раздумывая, обвиваю руками крепкую шею мужа, подаюсь вперёд, зажмуриваюсь и прижимаюсь губами к его губам.