Развод в 40. Искупление грехов

Глава 1

— Кир, я возьму твою машину, — прохожу мимо мужа, поглядывая на часы. Опаздываю!

— А что с твоей? — спрашивает муж, делая глоток утреннего кофе.

— В сервисе. Я же говорила. Обещают до вторника сделать. Так что — ты сегодня куда-то собираешься?

— Нет, у меня выходной. Ключи на полке в прихожей.

— Спасибо. Вернусь через пару часов, а ты Ваське позвони, узнай как у нее дела. Совсем о дочери забыл, — достаю туфли, хватаю ключи и выбегаю из дома.

Два месяца назад к нам на йогу пришли две новенькие девушки, и как-то так вышло, что мы с ними подружились. Встречаемся каждое воскресенье за чашечкой кофе, обмениваемся сплетнями, иногда вместе ходим на шопинг. Мне этого не хватало. В самом деле не хватало. Мои подруги давно разъехались по разным городам, выйдя замуж, а я не очень общительный человек и новые знакомства завожу с трудом.

Я сажусь за руль внедорожника мужа, подстраиваю под себя сиденье.

Доезжаю до ресторана быстро, опускаю вниз солнцезащитный козырек, чтобы оставить там свои очки, которые я постоянно теряю, и мне на колени летит сложенный в несколько раз лист бумаги.
Разворачиваю. Это детский рисунок. Ну, надо же, неужели Кир возит с собой Васькины детские каракули? Василисе уже восемнадцать! А рисунок выглядит так, словно его с любовью хранили все это время.

Усмехаюсь. Да, Кир у меня такой. Дочку любит больше всего на свете. И меня постоянно балует.
Складываю альбомный лист назад и вдруг замираю. На обратной стороне аккуратным почерком выведено «Никита Ефимов. Группа «Зайчики»»

Никита? Кто это? Почему у этого мальчика такая же фамилия, как у нас? Почему этот рисунок находится в машине моего мужа? У нас нет ни племянников, ни крестников с именем Никита…

Я судорожно сжимаю рисунок, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Перевожу взгляд на рисунок ещё раз. Детская рука нарисовала солнце, домик и трёх людей. Мужчина, женщина и мальчик. Я проглатываю комок в горле. Почему-то в груди поднимается тревога.

Я возвращаю лист обратно, как будто это поможет избавиться от нахлынувшего чувства — смесь растерянности, страха и… злости. Да, злости. На что? На кого? Неужели на Кира? Я же ничего не знаю! Это может быть что угодно. Должно быть что угодно.

Мой телефон оживает в кармане, вибрация возвращает меня в реальность. Стараюсь успокоиться, быстро вытираю вспотевшие ладони о джинсы и смотрю на экран. Настя.

— Алло? — мой голос звучит сдавленно, в голове прокручиваю все те истории, которые когда-то читала на женских форумах об изменах мужей. Но это невозможно! Просто абсурд! Все что делает Кир целыми днями — работает и заботится о нас с дочкой!

— Ты где? Мы уже сделали заказ, не дождавшись тебя, — голос Насти бодрый, беззаботный, словно ничего странного и тревожного в этом мире не существует. — Опаздываешь?

— Я уже подъехала. Минуту и буду.

Выхожу из машины, чувствуя, как дрожат колени. Воздух кажется густым, как сироп. Мне нужно просто успокоиться. Делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Разберусь с этим позже. В конце концов напрямую спрошу у Кира, что это за рисунок. Наверняка какая-то глупость. Почему я так разволновалась-то?

Глава 2

Я захожу в ресторан, все еще сбита с толку. Но как только вижу девочек, сразу же забываю о своих глупых подозрениях.

Вера с кем-то говорит по телефону и кивает мне, здороваясь. Настя чмокает меня в щеку.

— Потом есть часик свободный? Хочу платье выбрать на свадьбу сестры, — спрашивает Настя.

— Конечно, у меня нет никаких планов на сегодня.

Я открываю меню, быстро листаю страницы.

Вера прячет в сумку телефон, поднимает на меня взгляд и улыбается.

— Как у тебя дела? Ты не была в этот четверг на йоге. Что-то стряслось? — спрашивает она.

Вера на десять лет младше меня. Но это совсем не ощущается в общении.

Она высокая, стройная девушка, с длинными светлыми волосами. У нее светлая кожа, чуть заметные веснушки на носу и огромные серые глаза, в которых всегда мелькает озорство. Вера излучает спокойствие и уверенность, которые притягивают к ней людей.

Несмотря на то, что у нее есть маленький ребенок, она успевает везде. И выглядит невероятно хорошо и стильно. Я даже попросила контакты ее стилиста, чтобы разобрать свой гардероб.

— Да все в порядке, — отвечаю, пытаясь вернуть себе привычную легкость в голосе. — Просто мы с мужем ездили к его родителям, а потом денек провели в горах в СПА-комплексе наших друзей.

— Вау, правда? Что за СПА?

— SpaPark: Pamorama.

— Отличное место! Я там была в этом году. Для отдыха с семьей самое то, сыну так понравилось, что не хотел уезжать, — восторженно говорит Вера. А я немного ей завидую. Васька уже выросла, ей такие поездки с нами неинтересны.

Дочь в этом году поступила на первый курс экономического, выбрала столичный университет и упорхнула из родного гнездышка. А я теперь не могу себе найти занятие. Забота о дочери занимала почти все мое время.

— Да, очень жаль, что Кир был занят и мы там были только проездом, — выдавливаю из себя улыбку.

— Итак, чем займемся после кофе? — спрашивает Вера, постукивая пальцами по столу. Ее маникюр всегда идеален, а наряды выглядят просто, но дорого. Сегодня она в бежевых брюках и белой рубашке, которую она заправила в брюки, подчеркивая осиную талию.

— Настя хочет платье на свадьбу посмотреть, — киваю в сторону подруги. — А я составлю компанию.

— Отлично, — кивает Вера. — Я тоже не против пройтись по магазинам. Мне мой муж как раз денег на карту перевел. Вчера я немного обиделась на него, за то, что он мне мало внимания уделяет, постоянно в командировках, а сегодня курьер прислал шикарный букет роз, а на карту капнула приличная сумма. Намек понятен, — смеется она и ее глаза искрятся счастьем.

Внезапно у Веры начинает звонить телефон. Она быстро выуживает его из сумки и бросает на нас извиняющийся взгляд:

— Извините, девочки, секундочку.

Вера встает из-за стола и отходит чуть в сторону, стараясь говорить тихо. Она возвращается к нам, убирая телефон в сумку. Ее глаза чуть сузились, и на лбу появилась тонкая складка.

— Простите, мне нужно идти, — говорит она, беря свою сумку и поспешно натягивая пальто. — Только что няня позвонила, Никиту вырвало.

— Бедный малыш! — выдыхает Настя.

— Я побегу. А вы не скучайте! Встретимся во вторник!

Я киваю, но в голове вертится имя Никита. Почему это имя снова всплыло?

Вера кивает нам на прощанье, бросает на стол пару купюр за кофе, даже не дожидаясь сдачи, и устремляется к выходу.

Я, задумчиво перемешивая ложкой кофе, говорю:

— У нее все всегда так. Вечная суета. И все равно успевает и с ребенком время провести, и по салонам бегать, и в зал ходить, на йогу и кофе с нами. С ума сойти. Знаешь, Вера мне рассказывала, что у нее очень заботливый муж. Сына безумно любит, не разрешает ей работать после того, как она родила. Представляешь? На день рождения машину ей подарил, а сыну даже квартиру на будущее купил. Это сейчас такая редкость! Каждой бы такого.

Я вздыхаю, улыбаясь. Казалось бы, идеальная семья. И Вера выглядит так спокойно, уверенно — как женщина, за которой действительно есть сильное плечо.

— Муж? — фыркает подруга, а потом наклоняется ко мне и шепотом произносит: — Нет у нее никакого мужа. Она закрутила роман с состоятельным женатым кобелем. Родила ему сына, чтобы не делся никуда. Только он-то тоже не дурак. Разводиться не спешит. Говорят, акции компании принадлежат его жене, а не ему. Поэтому от жены и не уходит. А Верка уже не знает как вывернуться, чтобы он с ней остался.

Я застываю с чашкой в руке, смотря на Настю ошарашено. Слишком много совпадений. Три дня назад мой муж заговорил о передаче ему акций. Тогда я не обратила внимания — что я понимаю в этих его делах? А сегодня я нашла в его машине детский рисунок, подписанный тем же именем, что и у сына моей новой подруги Веры.

Но это просто невозможно! Глупости! Мой Кир ни одного повода не давал, чтобы не доверять ему.
Настя, заметив мое ошарашенное выражение, тут же добавляет:

— Ты чего так смотришь? — подруга хмурится, будто пытаясь понять, что меня так задело. — Ну да, ситуация мерзкая, но Вера сама выбрала эту жизнь. Ее все устраивает, кажется. Деньги, подарки, сын — все при ней.

Глава 3

Я еду домой, не веря в то, что делаю. Как я могу подозревать мужа в связи с Верой? Да это просто абсурд!

Ну не бывает такого в жизни. Правда ведь? Не бывает же?

Чувствую себя глупой, ревнивой и подозрительной женщиной. Аж самой противно от своего поведения. Но что-то внутри не дает покоя. Женское чутье еще ни разу меня не подводило.

Бросаю машину на подъездной дорожке и вхожу в дом.

В доме пусто.

Тишина сразу бьёт в уши. Обычно Кир всегда включает музыку или телевизор фоном, но сейчас — ничего. Я прохожу в гостиную, бросаю сумку на диван и оглядываюсь.

— Кир? — зову я, но ответа нет.

Поднимаюсь на второй этаж, захожу в спальню — пусто. На кровати аккуратно сложена его домашняя одежда, но самого Кира нет. Странно.

Достаю телефон, набираю его номер. Гудки идут долго, но он не отвечает. Пробую снова. И снова. Абонент недоступен.

У меня внутри что-то неприятно сжимается. Это уже ненормально. Кир никогда не игнорирует мои звонки. Даже если занят, он всегда перезванивает через пару минут. А сейчас… ничего.

Я опускаю телефон, обхватываю себя руками.

Что-то тут не так.

Я снова вспоминаю слова Насти: «Нет у неё никакого мужа…»

Грудь сдавливает тревога. Дышать становится тяжело. Я сошла с ума, придумав несуществующую теорию заговора. Но если вспомнить, Вера всегда выпытывала у меня подробности моей семейной жизни. Особенно сильно ее интересовали мои отношения с мужем. Я не обратила на это внимания. Просто бабский треп, не более.

Это не может быть Вера.

Но если всё так, то почему мне так не по себе? Почему Кир не отвечает?

Внезапно мне приходит в голову мысль.

Его кабинет.

Я никогда туда не лезла. Кир не запрещал, но всегда как-то… охранял это пространство. Говорил, что там рабочие документы, ничего интересного.

Но сейчас… Может, я найду там то, что он может скрывать?

Я почти несусь туда, толкаю дверь. Внутри идеальный порядок. Полки с книгами, аккуратно расставленные папки, ноутбук на столе, закрытый.

Я начинаю рыться. Раздвигаю бумаги, проверяю ящики, открываю шкафы. Сердце стучит в груди бешено.

Но ничего.

Ни единого намёка на что-то подозрительное.

— Чёрт… — выдыхаю я и опускаюсь на пол прямо посреди кабинета.

Нервы сдают. В груди распирает отчаяние, и вдруг мне становится до абсурда смешно.

Я действительно сошла с ума.

Вот так сидеть, рыться в вещах мужа, подозревать его в каком-то любовном романе… Да у меня просто поехала крыша!

Но почему тогда мне всё равно так тревожно?

***

Я сижу в гостиной, бессмысленно уставившись в экран телевизора, где мелькают какие-то кадры из фильма, который я даже не слушаю. Внутри всё ещё тлеет напряжение, но оно уже не такое удушающее, как днём. Я устала. Дико устала.

Часы показывают почти два ночи, когда наконец хлопает входная дверь.

Я сразу поворачиваю голову, сердце сжимается, но я стараюсь выглядеть спокойно.

Кир заходит в гостиную, слегка удивлённо приподнимает брови, увидев меня.

— Почему не спишь? — его голос звучит мягко. Он снимает куртку, бросает ее на кресло.

Я пожимаю плечами, поднимаю чашку с уже остывшим чаем и делаю маленький глоток.

— Без тебя не могу уснуть, — тихо говорю я.

— Серьезно? С тобой все в порядке, Нина? Чаще всего ты уходишь спать в другую спальню, сбегаешь от меня при каждом возможном случае. А сегодня — уснуть не смогла, — усмехается Кир, подходя ко мне ближе.

Я вся сжимаюсь. Черт, он прав. Надо было правдоподобней врать.

— Где ты был? — я стараюсь, чтобы голос звучал буднично, но сама внимательно смотрю ему в лицо. — Я тебе звонила, ты не отвечал. Поэтому и волновалась. Думала, с тобой что-то произошло.

Кир потягивается, зевает и проводит рукой по волосам.

— Мужики пригласили внезапно поиграть в гольф. Мы были за городом.

Кир ведёт себя как обычно. Расслабленный, чуть уставший, но довольный. В его голосе нет ни капли напряжения, ни малейшего намёка на ложь. Я накрутила себя. Как дура.

— Телефон оставил в раздевалке, совсем про него забыл. Потом в гольф-клубе поднялись в бар. Не заметил как время прошло. Обратно час езды, вот и вернулся так поздно.

Я смотрю на него, ожидая, что сердце сожмётся от нового приступа тревоги… но оно, наоборот, постепенно отпускает.

Гольф? Ну да, похоже на Кира. Он всегда любил такие вещи.

Я киваю, делаю ещё один глоток холодного чая.

— Понятно, — выдыхаю, позволяя себе расслабиться.

Значит, я правда себя накрутила.

— Ты спать собираешься? — спрашивает.

Глава 4

На следующий день у меня запланирован день в благотворительном центре. Я волонтерю здесь вот уже десять лет. Возможно, так я пытаюсь искупить грехи прошлого.

Это детский центр, куда привозят детей из неблагополучных семей, тех, кто временно остался без родителей, и просто тех, кому нужна забота и внимание. Я прихожу сюда каждую неделю, провожу с ними время, устраиваю творческие занятия, читаю книжки. Мне нравится чувствовать себя полезной.

Сегодня у входа я встречаю Стешу — жену одного из депутатов. Она здесь всего несколько месяцев, но я прекрасно знаю, что делает это не от чистого сердца. Она пытается поднять свою репутацию, показать себя заботливой и милосердной женой будущего кандидата на пост мэра города. Ее здесь любят, хотя я точно знаю: стоит предвыборной гонке закончиться, она исчезнет отсюда без следа.

— Нина, дорогая! — Стеша приветливо улыбается и целует меня в щеку. — Как я рада тебя видеть!
Я улыбаюсь в ответ. Ладно, если не быть предвзятой, она не такой уж и плохой человек.

— Как провела выходные? — спрашиваю я, пока мы идём к игровой комнате. Ничего не значащий вопрос, чтобы поддержать беседу, но после моего вопроса глаза Стеши вспыхивают гневом.

— Представь себе, вчера Чернов закатил вечеринку! Арендовал весь гольф-клуб! — она закатывает глаза и возмущенно машет рукой. — Я как раз вчера собиралась поиграть, а меня не пустили! Представляешь?

Я резко останавливаюсь, и сердце пропускает удар.

— Подожди, что значит не пустили? — я с трудом сохраняю спокойствие.

— Да просто закрыли клуб для частного мероприятия. А я, между прочим, каждый месяц огромный членский взнос плачу! Они не имели права! — ворчит она, скрещивая руки на груди.

У меня в голове вспыхивает вчерашний разговор с Киром.

«Мы были за городом, играли в гольф…»

А потом этот чертов чек в его куртке.

— Но мой муж вчера играл в гольф, — медленно произношу я, пытаясь осознать услышанное.

У нас всего один гольф-клуб в городе, который соответствует стандартам таких людей как мужа Стеши и моего Кира. Они ходят в одно и тоже место уже как пять лет. Раньше Кира не интересовало такое, но потом он внезапно загорелся, купил снаряжение, оплатил годовой членский взнос и несколько раз в неделю после работы ездит туда, чтобы немного расслабиться.

Стеша моргает, потом качает головой и смеется.

— Нина, наверное, ты что-то перепутала. Если Чернов арендовал клуб, то посторонних там точно не было. Твой муж точно не мог там играть в гольф.

Я чувствую, как по спине пробегает холодок.

Кир солгал мне?

— Ты уверена, что клуб был полностью закрыт? — голос звучит ровно, но внутри все сжимается.

Стеша раздраженно фыркает, убирая выбившуюся прядь волос за ухо.

— Да, уверена! Можешь у кого угодно спросить, — она досадливо морщит нос. — Я вчера так психанула, что позвонила администратору и закатила скандал. Знаешь, что мне сказали? «Извините, но у нас частное мероприятие, доступа нет даже для членов клуба. Но завтра мы открыты с восьми утра. С радостью предоставим вам три бесплатных напитка после игры».

Я молчу, напряженно перебирая в голове все варианты. Может, они ездили в другой гольф-клуб? Вряд ли. В черте города есть только этот, а за городом ближайший — в трех часах езды. Он бы под утро вообще вернулся.

— Нина, ты чего? — Стеша щурится, внимательно меня изучая.

— Ничего, — быстро отвечаю, заставляя себя улыбнуться. — Просто странно, вот и все.

Она усмехается.

— Да мало ли, что твой муж тебе сказал. Может, он вообще не в гольф играл, — она пожимает плечами. — Не все же докладывают женам о своих делах. Загулял с мужиками в каком-то баре для мальчиков, а тебе про гольф наплел. Не бери в голову, мой такой же.

Я не отвечаю, хотя внутри все протестует. Кир всегда говорил мне, куда едет, даже если это просто встреча с друзьями. Он не тот человек, который врет по мелочам. У нас всегда были доверительные отношения.

Остаток дня я провожу в центре, но чувствую себя как в тумане. Обычно я наслаждаюсь этим временем, когда дети бегают вокруг, смеются, делятся со мной своими историями. Но сегодня я механически выполняю все задания, мыслями оставаясь где-то далеко.

Я вспоминаю чек, который нашла в куртке Кира. Он был из ресторана в центре города, а не из гольф-клуба. И время — семь вечера.

Зачем ему врать?

Все еще можно списать на совпадение. Может, они действительно играли в другом месте, а потом поехали в ресторан. Но тогда почему он не сказал об этом?

Кир никогда не врал мне. По крайней мере, я так думала.

А если это была не просто встреча с друзьями? Сердце начинает колотиться быстрее. Я снова подозреваю собственного мужа в измене.

Глава 5

Всю дорогу домой я прокручиваю в голове разговор со Стешей. Чем больше думаю, тем сильнее внутри растет тревога.

Мы столько лет вместе. Я была ему безмерно благодарна. Чувствовала даже вину, что не могу дать ему в полной мере того, что должна давать жена мужу. Все же я неидеальная женщина. Периодические нервные срывы, депрессивные состояния. Иногда мне трудно подпустить к себе мужа. Но он знал на что шел. Он знал, что со мной произошло в прошлом. Он знал, что раны не заживут просто так.

Неужели Кир действительно… нет, не может быть. Я не хочу в это верить. Но и игнорировать все эти совпадения тоже не могу.

Мне нужно время. Нужно разобраться. И я знаю, с чего начать.

Дома я закрываюсь в ванной комнате и достаю телефон. В списке контактов нахожу нужный номер. Родион Станиславович.

Он работал на моего отца много лет, занимался юридическими вопросами компании, был доверенным лицом семьи. После смерти папы он, словно по негласному завещанию, перешел к Кириллу. Тогда это казалось логичным — мне никогда не был интересен семейный бизнес, и я знала, что однажды отец передаст его Киру. Так и случилось. Я не вмешивалась.

Но сейчас...

Я делаю глубокий вдох и нажимаю кнопку вызова.

— Нина? — Родион Станиславович отвечает почти сразу, в его голосе, как всегда, спокойствие и доброжелательность. — Как приятно тебя слышать.

— Добрый день, Родион Станиславович, — стараюсь говорить ровно, но пальцы все равно крепче сжимают телефон. — Простите, что беспокою, но у меня срочное дело.

— Конечно, конечно, я слушаю.

— Я хотела бы... приостановить процесс передачи акций Кириллу, — говорю как можно тверже, чтобы голос не дрогнул.

На другом конце провода секундная пауза.

— Прости, Нина, я правильно понял? Приостановить?

— Да, — подтверждаю я, ощущая, как внутри что-то сжимается. Посвящать в свои подозрения Левицкого я не хочу. А еще меня гложет страх, что он может быть на стороне Кирилла. Ведь Кирилл все эти двадцать лет вместе с ним на отца работал. А я… я просто была дочерью и женой.

— Не случилось ли чего? — его голос становится мягче, почти заботливым.

Он всегда относился ко мне с теплотой, как к дочери. Помню, как в детстве он приносил мне шоколадки, когда приезжал к отцу с документами. Меня немного отпускает. Как я могла про него так подумать? Конечно же в случае чего Родион Станиславович будет на моей стороне.

— Нет-нет, — спешу заверить его. — Просто мне нужно подумать.

— Нина, ты уверены? Кирилл будет недоволен, если узнает… К тому же, он очень торопит меня с этим. Скорее всего завтра-послезавтра снова спросит как идет процесс.

— Я как раз об этом. Пока не говорите ему. Хотя бы несколько дней, — прошу я.

Новая пауза. Длиннее.

— Хорошо, я все сделаю, — наконец отвечает он. — Но если что-то случилось, ты знаешь, что можешь мне доверять.

Кажется, он догадался, что между нами что-то происходит. Мне немного стыдно за это. За свою импульсивность, несдержанность, подозрительность.

— Спасибо, Родион Станиславович, — тихо говорю я.

Завершаю звонок, ощущая, как на плечи ложится тяжесть.

Теперь у меня есть немного времени.

Вопрос в другом — хватит ли его, чтобы узнать правду? Не устроит ли Кир скандал, узнав, что я передумала отдавать ему акции компании.

Глава 6

Я хожу по дому взад-вперед, не находя себе места. Сколько бы ни повторяла, что все это просто домыслы, что я себя накрутила, тревога внутри не утихает.

Руки дрожат, сердце колотится так сильно, что я почти слышу глухой стук в ушах.

Я опускаюсь в кресло, закрываю лицо руками.

— Господи, Нина, ты совсем рехнулась… — выдыхаю я в ладони.

Это все моя паранойя. Наверное, пора записаться к психотерапевту. С последнего визита прошло слишком много времени.

И вдруг я вспоминаю. Банковская ячейка.

Кир завел ее несколько лет назад, после очередного обыска в компании. Тогда он сам настоял на том, чтобы у меня был доступ. Мол, так будет удобней. Вдруг он будет в отъезде, а ему что-то понадобится. Я ни разу туда не заглядывала, мне было все равно.

Но сейчас…

Я смотрю на часы. Банк ещё работает. Если Кир что-то и прячет, то какова вероятность, что именно там?

До его рабочего сейфа мне не добраться. Да и вообще, у него может быть с десяток тайников. Но есть ли шанс, что я могу найти в банковской ячейке что-то важное? На его месте, я бы хранила это именно там.

Сердце гулко стучит в груди, пока я беру сумку и хватаю ключи. Еду быстро, чуть ли не нарушаю правила дорожного движения. В голове крутится одно: это просто паранойя, Нина. Я ничего не найду. Кир обычный мужик, который прошлялся с друзьями, а потом соврал жене. Все.

Но почему тогда мне так страшно?

Я подхожу к стойке, называю номер ячейки. Обычная процедура. Никто ничего не спрашивает после того, как проверяют действует ли еще моя доверенность.

— Кстати, — мило улыбается девушка за стойкой, — срок доверенности истекает через неделю. Ваш муж ее не продлил.

Сердце пропускает удар.

— Не продлил? — повторяю я, пытаясь удержать спокойствие. Скорее всего Кир вообще забыл, что она у меня есть.

— Да, — кивает девушка. — Так что, если хотите продолжить доступ, вам лучше обсудить это с ним.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Обязательно, — отвечаю, бросая обратно в сумку паспорт.

Меня проводят в маленькую комнату с плотной дверью и оставляют одну.

Я смотрю на металлический ящик перед собой.

Секунду колеблюсь.

Еще не поздно передумать. Это низко — вот так проверять мужа, который за двадцать лет ни одного повода не дал для недоверия. Я должна быть ему благодарна. За терпение. За хорошее отношение. За то, что женился на мне. Бракованной. Сломленной. Прикрыл позор семьи.

Но что-то внутри меня уже не отпускает.

Я вставляю ключ, проворачиваю, выдвигаю ящик и замираю.

Все выглядит… обычно.

Сверху пачки денег, перевязанные банковскими резинками. Какие-то бумаги, векселя. Обычные деловые вещи. Я даже вздыхаю с облегчением. Несколько слитков золота. Обычные вещи, которые люди хранят в банковских ячейках. Ничего криминального.

Я продолжаю перебирать бумаги.

И вдруг…

Замечаю то, чего меньше всего хотела бы видеть. Свидетельство о рождении. Не Василины.

Я застываю, словно меня ударили. Медленно, будто в кошмаре, беру его в руки.

Имя ребёнка: Никита Кириллович Ефимов.

О господи…

Я не верю своим глазам. Сердце бешено колотится, в ушах звенит. Я пробегаю взглядом дальше.

Мать: Колесникова Вера Игоревна.

Вера…

Я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть.

Быть того не может. Но документы не врут. Вера, та самая Вера, которая мне каждый раз так мило улыбается, щебечет о своем любящем муже, оказывается любовницей моего мужа. И у них есть сын.
Я засмеялась.

Глухо. Горько.

Я не могу в это поверить. Это все не укладывается в голове. Вера знала, что я — законная жена Кирилла? Ну, конечно знала. Если все правда, наверное, она устала ждать, когда муж меня бросит, поэтому решила разведать обстановку. Понять, врет ли ей Кир или нет. Или же оценить соперницу. Или же… Да кто вообще знает, что творится в голове этой стервы? Потому что я не представляю как можно улыбаться в лицо тому, с чьим мужем ты спишь.

Я усмехаюсь, сжимая чертово свидетельство о рождении ребенка от другой женщины.

Если разлюбил — почему не сказать мне правду? Зачем скрывать? Зачем обманывать? Почему не объяснить все и не уйти спокойно? Тем более, что Васька выросла. Нам не нужно ради ребенка сохранять семью.

Но ответ я знаю. Это слишком очевидно. Все дело в чертовой компании. Компании, которая приносит миллионы нашей семье. Кир вцепился в нее зубами и не отдаст.

Я изучаю документы дальше.

Он купил ей машину. Он купил их сыну квартиру. На мои деньги! Это злит больше всего!

Эти дизайнерские вещи, салоны красоты, отдых для Веры и няни для ее сына — все это оплачено моими деньгами!

Глава 7

Я выхожу из банка. В ушах до сих пор звон, в груди глухая пустота.

Я знаю, что должна что-то чувствовать. Гнев. Злость. Но внутри лишь отупение.

Я сажусь в машину, но даже не прикасаюсь к рулю. Секунду, две, десять я просто сижу, пытаясь осознать, что теперь делать.

Я понимаю, что не могу сейчас поехать домой. Я не готова его видеть. Не могу смотреть Кириллу в глаза, не могу сидеть с ним за одним столом, притворяясь, что ничего не знаю. Мне нужно время.

Я быстро набираю сообщение:

«Кир, я поехала к Василине. Две недели её не видела, хочу с ней поболтать. Не жди меня сегодня.»

Отправлено.

Он поверит. Я и в самом деле очень привязана к дочери, и мне безумно сложно привыкнуть к тому, что она три месяца как покинула наш дом и уехала в другой город.

Через минуту приходит ответ:

«Хорошо. Передавай привет.»

Я фыркаю. Теперь осталось самое сложное.

Я набираю номер дочери и подношу телефон к уху. Сердце колотится так, будто я делаю что-то ужасное.

— Мам, привет! — Василина отвечает быстро, в её голосе лёгкость, и от этого у меня сжимается всё внутри. Она даже не догадывается, что сейчас происходит в нашей семье. И мне очень хотелось бы, чтобы она и дальше осталась в неведении. Василина — это все что у меня есть.

Я с трудом заставляю себя улыбнуться, пытаясь звучать непринуждённо.

— Привет, солнышко! Как ты там? Как дела в универе?

— Ой, мама, не спрашивай! Подготовка к первой сессии просто убивает! — Василина смеётся, а у меня сжимается горло.

Она там, в другом городе, учится, живёт своей жизнью. Думает, что у родителей всё в порядке. Что у неё надёжный дом. А у меня сейчас этот дом рушится по камешкам.

— Ну, ничего, справишься, — я пытаюсь говорить бодро. — Ты у меня умница.

— Спасибо! — она зевает. — Ты по какому поводу звонишь?

Я сглатываю, стараясь не показать голосом, как мне плохо.

— Просто хотела тебя услышать.

— Так мило! Но странно… Что-то случилось?

— Нет-нет, — быстро отвечаю. — Слушай, у меня к тебе просьба. Если папа спросит, давай скажем, что я у тебя?

На другом конце секунду молчание.

— Эээ… А зачем? — с недоумением спрашивает Василина.

— Хочу сделать ему сюрприз, — вру я, надеясь, что она не почувствует фальши.

— Хм, подозрительно… — Я даже могу представить как сейчас сощурилась дочь. Она очень похожа на Кира. Даже мимика та же. — Ну ладно, мама. Раз сюрприз — значит, сюрприз.

— Спасибо, зайка, — я улыбаюсь, хотя слёзы практически выжигают глаза.

Она ещё что-то рассказывает, а я слушаю её голос и чувствую, как сердце разрывается.

Мы прощаемся, и я быстро сбрасываю вызов, не в силах больше сдерживаться.

Закрываю лицо руками, сижу в машине и даю себе ровно пять секунд.

Один.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Я вытираю слёзы, делаю глубокий вдох, включаю навигатор.

Мне нужно время, чтобы разложить всё по полочкам. Я направляюсь в отель. Несколько дней спрячусь там от мужа и подумаю о том, что делать дальше. Посоветуюсь с юристами, адвокатами, а там что-то да будет. В конце концов это же не конец света, правда? Все могло быть намного хуже, если бы я узнала об этом слишком поздно. А так я остановила передачу акции, компания в любом случае останется моей. Значит, у меня будут деньги. А вот Кир пусть катится к своей Вере…

Не то чтобы у меня была огромная любовь к Кириллу. Нет, я никогда не была той женщиной, что смотрит на мужа влюблёнными глазами, замирает от одного его прикосновения. Мы скорее партнёры. Друзья. Люди, которые прошли вместе много лет, которые воспитывают прекрасную дочь. У нас было понимание, стабильность, доверие.

Как мне казалось.

Он знал обо мне всё.

А вот я о нём…

Я даже не догадывалась о том, что он столько лет изменял мне, скрывая другую семью.

О том, что, возможно, он готовился к разводу не просто так, а чтобы оставить меня ни с чем.

Как же низко!

Я въезжаю на подземную парковку отеля, глушу мотор и ещё несколько минут просто сижу в темноте, упершись лбом в руль.

В голове ни единой связной мысли. Мне безумно больно. Меня предали самым ужасным способом. А я…

Я сделала для него всё.

Отдала ему вс свою жизнь.

А он?

Всё это время за моей спиной он жил двойной жизнью, завел вторую семью, оплачивал все хотелки любовницы на мои деньги, готовился к разводу, рассчитывая оставить меня с пустыми руками.

Меня бросает в жар, потом в холод. Я так сильно ему доверяла и так сильно ошиблась.

Глава 8

Сижу на кровати в номере, тупо пялясь телефон, когда мой взгляд цепляется за публикацию в соцсетях.

Вера.

Фото из спа-центра, который мы с Кириллом посещали несколько раз. Я сразу узнаю роскошный холл с золотыми люстрами, белоснежными диванами и панорамными окнами с видом на лес.

И подпись под фото:

"День с семьей ❤️"

Тошно.

Может, это ничего не значит. Может, она просто отдыхает.

Но я уже знаю, что это не просто совпадение. Кир говорил, что у него сегодня встреча. Если он действительно с ней…

В груди разгорается жгучая смесь злости и отвращения.

Я быстро хватаю ключи от машины. По дороге заезжаю в магазин и покую очки с тёмными стёклами, добавляю широкополую шляпу. Волосы заплетаю в тугой низкий пучок. Меньше всего мне нужно, чтобы меня узнали.

Я должна увидеть всё своими глазами, потому что до сих пор не погу поверить, что это все в реальности происходит со мной.

До отеля добираюсь за час.

Садясь в лобби, заказываю чай и притворяюсь, будто просто жду кого-то. В руках телефон, но пальцы дрожат. Сердце гулко стучит в груди.

Я думала мне придется ждать целую вечность, но не проходит и пяти минут, как они появляются.
Кир и Вера.

Кир в тёмных брюках и рубашке с расстёгнутым воротом. Он идёт медленно, расслабленно, будто ему нечего скрывать. На лице умиротворённая, довольная улыбка.

Он выглядит счастливым и это самое страшное. Не боль, не предательство, а то, что он счастлив.

Без меня.

Я не сразу замечаю мальчика.

Но как только замечаю, сердце сжимается так сильно, что дышать становится трудно. Кириллил держит его за руку и моя грудь сжимается так, словно я вот-вот умру. Это его сын, сомнений нет.

Я смотрю, как Кир наклоняется к мальчику, поправляет воротник его худи, что-то тихо говорит, и тот радостно смеётся.

И это разбивает меня окончательно.

Он придерживает Веру за талию, скользит по ней взглядом с той нежностью, которой я уже давно от него не видела. Вера-предательница сияет, светится изнутри. Она не просто любовница. Она его женщина.

Она не украла его.

Она давно его забрала.

Меня начинает трясти.

Вера. Эта лживая, коварная тварь, которая втерлась ко мне в доверие, подружилась со мной, улыбалась мне, сидела со мной за одним столом.

Зачем?

Чтобы быть уверенной, что я ни о чем не подозреваю? Хотела понять насколько далеко продвинулся их с Киром план? Боже, да как же это всё мерзко.

Я отворачиваюсь, сжимаю в руках чашку с остывшим чаем, стараясь сохранить самообладание.

Мне хочется подойти. Сорвать с себя очки, швырнуть в него эту чашку, и крикнуть, как же низко он пал!

Но я не могу позволить себе сделать этого.

Я не могу дать ему это удовлетворение.

Я не могу позволить Вере увидеть, как сильно я раздавлена.

Я наблюдаю за тем, как они выходят из лобби и чувствую себя так, слово это я в чем-то перед ним виновата.

Со стуком ставлю чертову чашку на столик. Резко поднимаюсь. Все внутри наполняется злостью, но при этом я настолько чувствительна, что готова расплакаться прямо здесь.

Как бы там не было, но мы с Кириллом столько лет вместе. У нас взрослая дочь. У нас были планы на жизнь. А что теперь? Все было ложью? Я не понимаю…

Я сжимаю пальцы на руле и давлю на газ. Уезжаю, как бы сильно мне не хотелось остаться и закончить с этим здесь и сейчас.

Сцены перед глазами всё ещё вспыхивают, как вспышки фотоаппарата. Наше прошлое, настоящее. Всю боль, что держала в себе эти годы.

Секунды текут медленно. Я смотрю в одну точку, не в силах заставить себя завести двигатель.

Внезапно в стекло раздаётся стук.

Я вздрагиваю, резко оборачиваюсь.

За окном стоит охранник в форме.

Я опускаю окно.

— Добрый вечер. Ваша машина не зарегистрирована в системе отеля. По правилам, парковаться здесь можно не более тридцати минут, если вы не наш гость.

Я моргаю, несколько секунд просто переваривая услышанное, а потом быстро киваю.

— Да, конечно… Уже уезжаю.

Голос звучит неожиданно хрипло. Я откашливаюсь, пытаюсь сделать вид, что всё в порядке, но охранник продолжает внимательно меня изучать.

— Всё в порядке? — уточняет он.

— Да, — повторяю я. — Просто задумалась.

Он слегка хмурится, но ничего не говорит. Просто отступает на шаг, давая мне возможность уехать.

Я завожу машину, вывожу её с парковки, плавно сдаю назад. Выезжаю на трассу. Дорога передо мной размывается из-за слез, я давлю на газ, но внезапно что-то внутри меня словно взрывается.

Глава 9

Я никогда не любила вечеринки.

Меня всегда воспитывали в строгости, учили, что важнее всего дисциплина, образование, самоконтроль. После занятий в университете я шла домой, садилась за конспекты, готовилась к следующим парам.

Но в тот вечер всё пошло не так.

— Да ты что! Там будет вся золотая молодёжь, — уговаривала меня подруга, её глаза блестели от предвкушения. — Ты что, хочешь сидеть дома и пропустить такое?

— Мне завтра рано вставать, — отнекивалась я, не желая ввязываться в эту затею. Я бы чувствовала себя там чужачкой. Я понятия не имела, что делать на таких тусовках.

— Господи, ну раз в жизни можно, Нин! Да я зуб даю — там будут все крутые парни! Тебе давно пора начать с кем-то встречаться. Или хотя бы целоваться научиться!

Она открыла мой шкаф и достала оттуда самое короткое платье, которое у меня было. Я его ни разу так и не решилась одеть. Если бы отец меня в таком увидел - выгнал бы из дома. Лизка нарядила меня, накрасила, сделала из меня настоящую куклу. Я и не думала, что могу выглядеть так. Пришлось одеть длинное пальто, чтобы прошмыгнуть мимо родителей в вызывающем наряде.

Так я оказалась на той вечеринке.

И так я впервые увидела его.

Яна Бессонова.

Высокий, опасный, с хищным прищуром. Татуировки выглядывали из-под рукавов чёрной футболки, а в руках он держал стакан с виски. Богатый, избалованный сын чиновника, для которого не было запретов.

Когда я увидела его, то утонула. Весь вечер не сводила с него глаз, но он меня не замечал.

Он пил.

Пил так, словно хотел забыться. Глоток за глотком, стакан за стаканом. Весь его вид говорил: "Не подходи."

И всё же мне хотелось подойти.

Но я боялась.

Я никогда не была той смелой, раскрепощённой девушкой, которая могла бы легко заговорить с таким парнем, как он. Я вообще не знала, как вести себя с парнями. Ну, не считая тех, что вместе со мной были участниками всяких научных кружков и подолгу сидели в библиотеке.

Он выглядел опасным. Тем, с кем лучше не связываться. Его темная аура давила и в тоже время притягивала. Он отшивал девушек одну за другой. Смотрел на них с презрением. А я стояла в углу комнаты, пила газировку и наблюдала за ним, чувствуя как внутри живота трепещут бабочки. Но у меня не было ни шанса. Такой как он не связывается с обычными девочками-ботаниками. Он был на год старше, в университете про него ходило много сплетен. Не самых лучших, кстати. Но это все равно не могло растворить мою заинтересованность им.

Поговаривали, что он был влюблен в одну из первокурсниц. Даже всех девушек ради нее отшил. Но сейчас он был один. И не выглядел счастливым.

Когда вечеринка подошла к концу, я решила, что пора уходить. Причин задерживаться не было. Ян ни разу не взглянул в мою сторону.

Я вздохнула и пошла искать свою подругу. Она ушла за напитком и куда-то исчезла еще полчаса назад.

Но, свернув в коридор, я наткнулась прямо на него.

Он стоял, привалившись к стене, с опущенной головой. В руках почти пустая бутылка виски. Я замерла. И в этот момент он поднял на меня взгляд и весь мой мир перевернулся.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле.

Щёки вспыхнули, сердце заколотилось, но я всё равно не смогла отвернуться.

А Ян смотрел так, будто впервые увидел меня. Хотя вообще-то так и было. До этого мы ни разу не пересекались в университете.

В его взгляде плескался туман алкоголя и что-то ещё. Что-то дикое. Опасное. Безжалостное.

А потом…

Он схватил меня. Рывком. Без предупреждения. Не сказав ни единого слова. Я не успела даже пискнуть, как он затащил меня в ближайшую спальню и захлопнул за собой дверь.

— Что ты делаешь? — спросила я испуганно.

В комнате было темно. Он все еще держал меня и дышал прямо в шею. Его крепкие пальцы впивались в мою кожу до боли. И сердце от страха колотилось, словно бешеное.

— Я видел как ты смотрела на меня весь вечер. Взглядом пожирала. Такая же как все, да, кукла? Хочешь меня? Скажи — хочешь? Я могу дать тебе это. Прямо сейчас.

Музыка гремела так громко, что никто не услышал моего крика. Я билась, вырывалась, пыталась его образумить, но он не слышал. Его дыхание пахло виски, его пальцы врезались в мои запястья, больно, до синяков. Он сошел с ума. Он и правда тот демон, о котором все говорили. Он не знал пощады. Не знал отказов. Не знал границ.

Я билась в его руках, как загнанное животное, но он был сильнее. Слишком сильный.

— Отпусти меня! — я задыхалась, кричала, пыталась вырваться.

— Заткнись.

Его голос резанул по ушам. Глухой, пьяный и чужой.

— Вы все такие. Только притворяетесь…

Он повалил меня на кровать. Я рванулась, ударила его по груди, попыталась отползти, но он сжал мои запястья, пригвоздив меня к матрасу.

Я была девственницей. Я просила его остановиться. Но Ян, казалось, сошёл с ума.

Глава 10

Мой отец, как и следовало ожидать, натравил полицию на Бессонова.

Но кто мы такие, а кто они?

Сын крупного чиновника, представитель золотой молодёжи, которая может делать что угодно и не бояться последствий. А мой отец тогда только-только налаживал бизнес. У него не было такого влияния.

Дело даже не дошло до суда.

Всё замяли.

А я…

Я хотела забыть всё. У меня был нервный срыв и депрессия. Я не выходила из дома, никого не хотела видеть. Я не понимала, как жить дальше. Как и не понимала, почему виновный не наказан. Кто он такой, этот Ян Бессонов, что может после такого спокойно наслаждаться жизнью, когда я каждый день медленно умираю?

Он даже как-то приехал принести мне свои извинения. Вернее, его притащил его отец. Просто показуха. Я уверена, он ни капли не раскаивался.

У меня тогда случилась настоящая истерика. Встретиться с ним лицом к лицу… нет. Я не была к этому готова.

Но это был ещё не конец.

Спустя несколько месяцев оказалось, что я беременна.

Я узнала слишком поздно. Когда уже нельзя было ничего сделать.

Когда тест показал две полоски, у меня случилась жуткая истерика. Я била кулаками по столу, рвала волосы, кричала в подушку, а потом просто замерла.

В животе рос ребёнок, которого я ненавидела всей душой.

Кирилл был рядом. Он взял меня за руки и сказал:

— Я возьму на себя ответственность.

Его голос звучал ровно, без эмоций.

— Мы поженимся. Все будут думать, что ребёнок мой.

Я смотрела на него не моргая.

— А после родов, — продолжил он, — ребёнка оставят в доме малютки. Родным скажем, что он скончался при преждевременных родах.

Это казалось решением всех проблем. Кирилл был прав. Он во всем был прав. Он был рядом все это время. Навещал меня. Приносил конспекты. Был ко мне терпеливым.

Мой отец поддержал эту идею, потому что слухи то уже поползли среди знакомых, а мне было всё равно. Я просто хотела стереть этот ужас из жизни.

Забыть. Перевернуть страницу.

Но когда я несколько часов промучилась, рожая ребенка от того этого подонка. Когда ничего не подозревающая акушерка объявила: «Поздравляю, у вас родилась здоровая девочка». Когда она положила малышку мне на грудь, внутри словно что-то дрогнуло. Она была маленькой и милой. Я ненавидела ее столько месяцев, ненавидела когда она толкалась внутри меня, напоминая о своем существовании, но когда она открыла свои глазки…

На следующий день я спросила Кирилла:

— Может… может оставим ее? Никто ведь ничего не заподозрит. Все и так думают, что мы поженились по залету и ребенок твой.

Лицо Кира исказила гримаса гнева.

— Ты сейчас серьезно, Нина? С ума сошла? Ты едва оправилась. Ты хочешь смотреть на нее и вспоминать о том дне? Ты никогда не будешь в порядке, если она будет рядом. Да и я, знаешь ли, не подписывался растить этого ребенка. Тебе стоит прийти в себя и выбрать: я или она. Отец будет в ярости, когда узнает о том, что ты сейчас мне предложила.

— Ты прав. Конечно, ты прав, Кир, — сглотнула ком в горле. Я ведь давно все решила. Этот ребенок больное напоминание о том, чье имя я даже мысленно не желаю произносить.

Как мне вообще могло такое в голову прийти?

— Ты же знаешь, солнышко, я только о тебе забочусь, — нежно произнес Кир, беря меня за руку. — К тому же, ты пила антидепресанты, не зная, что беременна. Ребенок может оказаться больным. Или вообще психически неуравновешенным, с такими-то генами… Ты будешь мучить себя.

— Но она не кажется больной… — произнесла я растерянно.

— Это сейчас, Нина. Ради нашего же счастья, перестань нести эту чушь. Я сегодня же займусь тем, чтобы ребенка оформили как отказника. И попрошу, чтобы к тебе не приносили его. Не стоит тебе к нему привязываться.

Кир встал и пошел к выходу.

— К ней, — сказала, сама не зная зачем.

— Что?

— Девочка родилась.

Все сочувствовали нам, сожалели нашей утрате. Теперь можно было не притворяться. Не натягивать на лицо улыбку. Можно было не скрывать свою депрессию и апатию ко всему. Потому что все списывали это на реакцию после утраты ребенка.

***

Прошли годы.

Я научилась не думать о прошлом. Я не позволяла себе. Закрыла эту главу раз и навсегда.

Я убеждала себя, что поступила правильно, что иначе было нельзя.

Но когда я впервые взяла на руки новорожденную Василису… Когда почувствовала, как её крошечные пальчики сжали мой палец… Когда услышала её первый плач… Я подумала не о ней. О другой девочке.

О той, которую оставила.

О своей дочери.

Где она?

Какие у неё глаза? Волосы? Спит ли она спокойно по ночам? Или плачет в темноте, не понимая, почему её оставили?

Глава 11

Время утекает, как песок сквозь пальцы. Я больше не могу ждать, не могу сидеть сложа руки и надеяться, что всё как-нибудь решится само собой. Нужно действовать.

Сразу после возвращения в отель я связываюсь с юристом и требую выписки из реестра недвижимости. Мне нужно точно знать, чем мы владеем, что было куплено в браке, а что досталось мне по наследству. Каждая деталь теперь имеет значение, каждая мелочь может решить мою судьбу.

Но даже после того как я отправляю запрос, даже когда юрист заверяет, что займётся этим немедленно, тревога не отпускает. Напротив, она растёт, накрывает меня с головой, душит. Я ворочаюсь в постели, не могу заснуть, не могу перестать думать.

Как я могла доверять человеку, который всё это время врал мне в лицо?

Если бы не случайность, если бы не эта чертова машина, которую пришлось отвезти в сервис, потому что по ночам уличный кот прыгал на капот и будил нас сигнализацией, я бы так и жила в сладком неведении.

И что тогда?

Кирилл дождался бы, пока я сама передам ему акции, подписала бы все документы, а потом выставил бы меня за дверь?

Двадцать лет брака. Двадцать лет жизни.

И всё это ничего не значило?

Я сажусь на кровать, закрываю лицо руками и заставляю себя дышать ровно. Сейчас не время для эмоций. Если я хочу спасти хоть что-то, я должна думать, а не страдать.

Рано утром телефон вибрирует на тумбочке. Я хватаю его так резко, что он едва не выскальзывает из рук. Юрист прислал первую часть отчёта.

Сердце колотится, пока я открываю файл и листаю страницы. Загородный дом оформлен на нас обоих. Квартира в центре — моя, куплена до брака. Коммерческая недвижимость — принадлежит компании, значит, формально Кирилл пока не мог к ней подобраться.

Я перевожу дух, но слишком рано.

Дальше начинается кошмар.

Три квартиры, купленные в браке, и которые мы сдавали в аренду, были проданы пол года назад.

Я перечитываю несколько раз, проверяю даты.

Когда? Как?

Я никогда не подписывала документы на передачу недвижимости! При сделке потребовалось бы мое согласие, как жены!

Меня бросает в жар, потом в холод.

Доверенность. Черт! У него же есть доверенность! Нужно срочно отозвать ее. Как же я не подумала об этом раньше? Но разве она распространялась на отчуждение имущества? Я в этом совершенно ничего не понимаю! Всем всегда занимался отец, а после его смерти — Кир. Я даже не пыталась в это лезть. Я занималась волонтерским центом, дочкой, а по вечерам вышивала перед телевизором, чтобы расслабиться.

Я сжимаю телефон так сильно, что костяшки белеют.

Я вскакиваю, обхватываю себя руками, стараюсь не паниковать.

Нет.

Я не позволю ему довести меня до этого. Я не дам ему выиграть.

Я быстро набираю сообщение Родиону Станиславовичу.

"Мне нужно встретиться с вами."

Ответ приходит мгновенно.

"Это срочно?"

"Срочнее некуда."

Я кидаю телефон на кровать и закрываю глаза.

***

Кабинет Родиона Станиславовича встречает меня тишиной. Рабочий день окончен, поэтому можно не остерегаться любопытных глаз и лишних ушей.

— Нина, что случилось? — спрашивает он, после того как я опускаюсь в кресло перед ним. — Ты запросила столько документов. Отчеты по доходам компании, выплаты дивидендов…

Я открываю папку, стараясь держать лицо.

— Просто хочу убедиться, что всё под контролем.

— Ты никогда не интересовалась финансами, — замечает он.

— Решила, что пора.

Он кивает, но я вижу сомнение в его глазах.

Я углубляюсь в документы и чувствую, как леденеет кровь. Мои дивиденды всегда выплачивались Киру, как доверенному лицу. Потом он переводил деньги на наш общий счет. Я понятия не имела, что компания приносила такие огромные деньги, но отчет не может врать.

Вот только сумма выплат очень сильно разнилась с той, что Кир переводил на наш счет. Я конечно понимаю, что он распоряжался нашими активами, мог куда-то инвестировать деньги, тратить, но не такие огромные суммы!

Еще немного, и Кирилл полностью бы меня обчистил.

— Я хочу приостановить все процессы передачи акций моему мужу, и отозвать все доверенности, — голос мой звучит твёрдо, без колебаний. — Все до одной. И чтобы мои дивиденды больше не выплачивали Кириллу.

Родион поднимает брови. В его взгляде читается удивление.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Он молчит пару секунд, а потом наклоняется ближе.

— У вас с Кириллом что-то происходит? Он обидел тебя?

Я киваю.

— Да. Я собираюсь развестись. Но пока ему не нужно об этом знать. Мне нужно время, чтобы привести финансовые дела в порядок, иначе он сможет отобрать у меня слишком много.

Глава 12

По дороге домой я чувствую, как телефон вибрирует в кармане. Достаю его и смотрю на экран.

Кирил.

В груди все сжимается. Несколько секунд я просто смотрю на имя, которое ещё недавно вызывало во мне тепло, а теперь оно вызывает только отвращение.

Я нажимаю на кнопку «отклонить», возвращаю внимание на дорогу. Поворачиваю на светофоре и телефон снова начинает вибрировать, но в этот раз это Леонид.

Я принимаю вызов, не раздумывая.

— Что-то нашёл?

— Отправил тебе новый адрес Кати.

Я замираю.

— Так быстро?

— И её фотографию, — продолжает он. — Если тебе нужна дополнительная информация, могу прислать данные о её приёмных родителях, месте учёбы, всё, что захочешь.

Я закрываю глаза.

Я столько лет говорила себе, что мне достаточно знать, что с ней всё в порядке, но теперь, когда эта информация буквально в моих руках, мне страшно.

Я делаю глубокий вдох, сердце всё равно колотится слишком быстро.

— Нет, — отвечаю я, голос чуть дрожит. — Этого достаточно.

Я понимаю, что так сильно копаться в ее жизни не хочу. Я собираюсь помочь ей издалека, если у нее есть какие-то финансовые проблемы. Даже если этот развод отберет у меня большую часть активов, я все равно буду способна о ней позаботиться.

Леонид молчит пару секунд, а потом спокойно говорит:

— Понял тебя. Если передумаешь — звони.

Я отключаюсь и несколько секунд просто держу телефон в руках.

В сообщениях уже горит уведомление. Там её фотография.

Катя.

Моя дочь.

Грудь сдавливает так, будто меня ударили. Я столько лет убеждала себя, что мне не нужно знать больше о ней, что я не хочу знать, как она выглядит, но теперь я не уверена, что этого для меня достаточно. Сейчас нет ни одной причины, почему я не могу увидеть ее, помочь ей. Если бы сделала это раньше — Кир убил бы меня. Если бы кто-то узнал о моем прошлом, о том, что я дочь оставила в роддоме — акции компании обвалились бы, мы потерпели бы убытки. Вокруг нашей семьи случился бы огромный скандал. Это не тот поступок, который действует на пользу имиджу. Мы теперь не никому неизвестные бизнесмены, отец поднял с нуля фармацевтическую компанию, каждое действие может повлиять на наше положение. Если бы это просочилось раньше, Кира даже могли снять с поста генерального!

А теперь… Теперь я могу позволить себе делать, что хочу, не оглядываясь на желания других.

Я паркуясь на обочине, ставлю машину на аварийку, и смотрю на экран телефона, на фотографию.

Девочка лет восемнадцати — хотя я конечно точно знаю, что ей сейчас двадцать, — стройная, высокая, с длинными светлыми волосами, которые отливают золотом на солнце. У неё тот же овал лица, что и у меня, те же высокие скулы, мягкая линия подбородка. Она похожа на меня. Как младшая сестра или… дочь.

Только глаза…

Глаза не мои. Зелёные. Точно такие же, как у него. Как у Бессонова.

Как только я это осознаю, внутри что-то замерзает, а горло сжимается так, что трудно дышать. Я не хочу видеть это. Я не могу видеть это.

Перед глазами вспыхивает его лицо, лицо, которое я хотела бы вычеркнуть из памяти.

Чёткие скулы, холодный взгляд, пронзительный, тяжёлый. Я помню его слишком хорошо, словно мы не виделись всего пару дней. И теперь я вижу его в своей дочери.

Меня бросает в дрожь.

Пальцы сами нажимают кнопку блокировки, и экран гаснет. Я прижимаю телефон к груди, сжимаю его до боли в пальцах. Слёзы жгут глаза, но я не плачу.

Мне нужно просто ехать куда-то, чтобы не сидеть на месте, не тонуть в этих мыслях, не раскручивать спираль боли, которая уже стянула меня со всех сторон.

Я завожу машину и жму на газ.

Дорога размывается перед глазами. Я не думаю, куда еду. Просто давлю педаль и следую за потоком машин, пока что-то внутри меня не приводит туда, куда на самом деле меня тянет.

Останавливаю машину только когда понимаю, где нахожусь.

Частный сектор.

Тихий район, узкие улочки, высокие заборы. Здесь расположены таунхаусы, уютные, с ухоженными дворами, с машинами, припаркованными у въезда.

И один из них — ее дом.

Катин дом.

Судя по тому, что она живет здесь -- проблем с деньгами у нее нет. Моя помощь ей вряд ли нужна. Мне стоит уехать, правда ведь? Но я не делаю этого.

Я выключаю двигатель, но не выхожу. Просто смотрю на дом перед собой. В груди странное ощущение, теплое и ледяное одновременно. Я столько лет пыталась затолкать мысли о ней глубоко внутрь себя, но иногда представляла себе нашу встречу. А сейчас, сидя в машине в нескольких метрах от неё, я не знаю, что делать.

Я не знаю, хочу ли я увидеть ее.

И самое страшное — я не знаю, что скажу, если она увидит меня первой. Я ведь не могу раскрыть свою настоящую личность. Представиться дальней родственницей? Глупо. Сделать вид, что заблудилась? Господи, да с чего я вообще взяла, что смогу встретиться с ней. Вдруг она вообще в другом городе живет, просто по этому адресу зарегистрирована.

Глава 13

Кровь гулко стучит в висках. Я чувствую, как меня бросает в жар, а потом в ледяной холод.

Это не может быть правдой.

Я сжимаю котёнка сильнее, его крохотное тело дрожит у меня в руках, но сейчас я сама едва стою на ногах.

Надо уходить, пока он меня не увидел. Пока я не встретилась с ним взглядом. Пока эта жуткая реальность не врезалась в меня еще сильнее.

Катя и Ян заняты собакой, и пока они не смотрят на меня, я заставляю себя сделать шаг назад, потом еще один.

Я несусь к машине, почти спотыкаясь на ровном месте. С силой захлопываю дверцу, руки цепляются за руль, пальцы белеют от напряжения.

Я не могу дышать. Не могу двигаться. Едва удается выровнять дыхание.

Я наклоняюсь вперёд, смотрю в лобовое стекло и вижу его.

Ян ничуть почти изменился. Высокий, сильный, уверенный в себе до безрассудства.

Он брюнет, его волосы чуть отросли, словно он где-то с месяц не стригся. На лице свежий шрам. Рана даже не зажила еще до конца. Чёрная футболка обтягивает мускулистые плечи, в такую погоду он вышел на улицу без куртки. На нем черные штаны с карманами и массивные ботинки.

Он выглядит так же, как тогда.

Как в ту ночь.

Как в тот момент, когда разорвал мою жизнь на куски.

Я не могу отвести от него взгляд, как бы не старалась. Не могу понять это реальность или сон?

Он спокойно хватает овчарку за ошейник, разворачивается и ведет ее обратно во двор. Пес слушается его.

Катя идет рядом. Она что-то говорит ему, смеётся. Она счастлива. Они выглядят как обычные отец и дочь. Это разрывает меня на части. У меня столько вопросов. Я не могу в это поверить. Есть ли вероятность, что Леонид ошибся и Катя не моя дочь? Это ведь вполне реально, правда? Намного реальней того, что Ян воспитывал дочь, которую я бросила сразу после рождения.

По всему телу проходит волна ужаса.

Я трепещу, как натянутая струна, каждая клеточка тела замерла от страха, от осознания, от понимания того, что только что увидела.

Катя живёт с ним. Катя называет его папой.

Он — её отец.

Этот человек.

Человек, которого я всю жизнь хотела забыть.

Но он здесь. И он с моей дочерью. Этот жестокий, грубый, беспринципный демон! Как вообще ему дочь мою отдали? Как же так? Чего еще я не знаю? Что черт возьми произошло двадцать лет назад? Знал ли об этом Кирилл или отец? Они они рассказали Яну о Кате? А как иначе он мог узнать о ней? Я понятия не имею! И спросить не у кого. Отец мертв, а Кир… лучше бы ему пока что не знать о том, что я нашла Катю.

Он заводит овчарку обратно во двор, закрывает калитку, запирая свою идеальную жизнь за высоким забором.

Я должна уехать прямо сейчас. Я не должна этого видеть, но я не могу. Не могу даже пошевелиться, настолько сильно меня шокировало это открытие. Почему черт подери я никогда не интересовалась кто именно ее удочерил? Почему сказала Леониду, чтобы не присылал о ней никаких личных данных. Только адрес и фото. Я бы тогда сразу все поняла! Я бы как-то подготовилась к этому, если такое вообще возможно. По крайней мере я не была бы настолько шокирована.

Через несколько минут они снова выходят на улицу и я прирастаю взглядом к ним.

Ян идёт рядом с Катей. Они явно что-то ищут, заглядывают в кусты. Я вся сжимаюсь в кресле. Они совсем рядом с моей машиной. Сердце громко гулко стучит в груди. Хорошо, что стёкла тонированные и они меня не видят.

Но зато я слышу их.

— Папа, клянусь, я видела, как какая-то женщина стояла с Майком! — голос Кати наполнен тревогой.

Я моргаю несколько раз.

Майк?

— Ты уверена? — спрашивает спокойно Ян, от его голоса вся кожа покрывается липким потом.

— Да! Я в шоке, даже в приличном районе могут найтись такие люди! Как она могла украсть моего кота?

Я резко поворачиваю голову к пассажирскому сиденью. Там, свернувшись клубком, спит котёнок, которого я, как считала, спасла.

Это Катин кот?

Я украла кота у собственной дочери?

Внутри все обрывается.

Господи какой абсурд! Какой кошмарный, нелепый, мучительный абсурд!

Но выйти и отдать его? Это выше моих сил. Нам с Катей не стоит видеться, а с Яном тем более.

Я наблюдаю за ними еще какое-то время, почти не дыша.

Катя идет рядом с Яном, беспокойно осматривается, заглядывает под машины. А Ян… Он спокоен, он улыбается, он что-то говорит ей.

Со стороны они выглядят… близкими. Как отец и дочь. Как нормальная семья. Как будто он ее любит. Как будто он заботится о ней. Как будто он — хороший отец.

Но Катя не знает, кто он на самом деле.

Она даже не представляет, каким он может быть.

Каким он был.

Я сжимаю пальцы на руле, чувствуя, как холодеют ладони. Сердце стучит в груди так громко, что я почти пропускаю момент, когда Катя и Ян, наконец, отходят от машины.

Глава 14

Я уже собираюсь развернуться и уйти, уже почти спасаюсь бегством, но Катя останавливает меня своим вопросом.

— Вы рядом где-то живете? — в ее голосе слышится не только настороженность, но еще и любопытство.

Я замираю.

— Не видела вас раньше. Новая соседка?

Я едва заметно киваю.

— Да. — Голос тихий, спокойный, но внутри все дрожит. — Недавно переехала.

Я вру, но что мне остаётся? Сказать, кто я? Признаться, что я та самая женщина, которая отказалась от нее сразу после рождения? Внутри все сжимается. Я не могу сказать ей правду.

— Мне пора, — выдавливаю я, отворачиваясь.

Катя не отвечает.

Я не знаю, наблюдает ли она за мной, пока я ухожу, но мне кажется, что да.

Я почти бегу к машине, открываю дверцу, сажусь за руль, но только когда резко сдаю назад и выезжаю с этой проклятой улицы, понимаю, как сильно дрожат у меня руки.

Я не должна была этого делать. Не должна была. Как теперь с этим жить? Как жить с тем, что я выбросила дочь, как того котенка?

А Ян…

Он нашёл ее. Он ее забрал. Воспитал. Он вырастил ее, защитил, дал ей дом, дал ей отцовскую заботу, семью. Я отказалась от нее, а он забрал. Так у кого из нас нет сердца?

Я не понимаю, куда еду. Дорога размывается перед глазами, я не вижу поворотов, не следую никакому маршруту. Я просто мчусь вперед, бегу от этой встречи, от ее взгляда, от собственного предательства, которое вдруг навалилось с утроенной силой.

Я не была готова к этому.

Когда, наконец, торможу, когда отключаю двигатель, когда осознаю, где нахожусь, внутри все схлопывается.

Я дома.

Шок сжимает мое горло, я не помню, как сюда добралась, не помню, почему выбрала этот маршрут, но я здесь.

Я поднимаюсь по ступенькам, открываю дверь, вхожу внутрь и ловлю на себе удивленный взгляд Кирилла. Он стоит в холле, расстегивает часы на запястье, но, увидев меня, замирает.

— Нина? — в его голосе недоумение. — Я думал, ты у Василины.

Я молчу.

Не знаю, что сказать. Не знаю, как объяснить, почему я здесь. Почему я стою перед ним, задыхаясь от боли, которая разрывает меня изнутри.

— Я почувствовала себя плохо, — тихо говорю я, сбрасывая туфли у порога. Голос выходит ровным, но пустым, как будто я произношу слова на автомате. — Поэтому вернулась раньше.

Кирилл внимательно изучает меня взглядом. Я знаю это выражение его лица. Он анализирует, что со мной не так.

— Что значит "плохо"? — его голос мягкий, заботливый, как когда-то. Именно это меня пугает. — Голова? Сердце? Или снова…

Я не даю ему договорить.

— Просто устала, Кир.

Он кивает, расстегивает манжеты рубашки и закатывает рукава. Выглядит расслабленным. Спокойным. Как будто у нас все прекрасно. Словно это не он пытается отобрать у меня все. Я видеть его не могу, но он здесь. И пока что я не могу ничего с этим поделать. Нужно дождаться, когда все доверенности будут аннулированы и я буду в безопасности. Вот тогда я смогу высказать ему все, что думаю о нем и о его Верочке.

Я прохожу мимо него, стараясь не смотреть в глаза, направляюсь в ванную. Мне нужно немного тишины, чтобы прийти в себя.

— Точно все в порядке? Может, тебе вызвать врача? — спрашивает Кирилл.

— Не надо, — отрезаю я.

Но Кир вдруг следует за мной, не отстает, как будто чувствует, что что-то не так.

Я включаю свет в ванной, быстро открываю полку с медикаментами. Внутри разбросаны блистеры, упаковки таблеток. Я лихорадочно ищу нужную, руки дрожат. Я должна успокоиться. Должна прийти в себя. Но прежде чем я успеваю схватить пачку, Кирилл вырывает ее у меня.

— Отдай, — я резко оборачиваюсь, дыхание сбивается от злости.

Кирилл стоит передо мной с непроницаемым выражением лица.

— Отдай их мне, Кир.

Но он даже не двигается. Только сильнее сжимает пальцами упаковку и смотрит на меня как-то уж слишком странно.

— Снова приступ? — Испытующий взгляд скользит по моему лицу, считывая каждую деталь. Мне становится не по себе.

— Ты перебарщиваешь, Кир, — выплевываю я, делаю шаг вперед, пытаюсь забрать таблетки, но он легко отступает назад. Я сейчас слишком раздражена и зла, чтобы играть с ним в эти детские игры, но он не позволяет мне добраться до чертовых таблеток.

— Ты слишком бледная, — говорит он тихо. — Дрожишь. Я не буду смотреть, как ты сама себя убиваешь. Давай я отвезу тебя в клинику, там тебя прокапают, назначат лечение…

Я мотаю головой, резко и излишне громко произношу:

— Нет.

— Нина… — он делает паузу, наклоняется чуть ближе. — Ты не в порядке.

— Я просто перенервничала, — слова звучат истеричней, чем нужно.

— Перенервничала? Из-за чего?

Глава 15

Я просыпаюсь медленно, сквозь тяжелую, липкую пелену. Голова гудит, тело словно налито свинцом, движения заторможенные, как будто я под водой.

Я моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд.

Свет слишком яркий, стены слишком белые.

Чистые.

Безликие.

Стерильные.

В груди зарождается тревога, неприятным холодом растекается по всему телу. Я оглядываюсь. Это больничная палата. Рядом никого нет. Кровать. Тумбочка. Стол.

Какого черта произошло? Почему я в больнице? Разве я… Разве я не засыпала в своей постели дома?

Я резко поднимаюсь, ощущая слабость в ногах, но даже не замечаю этого, потому что осознание ударяет в грудь со всей силы.

Это не обычная больница.

Это психиатрическая клиника.

Дыхание сбивается, в голове грохочет только одна мысль: КАК?! Как я здесь оказалась?! Как Кирилл посмел так со мной поступить?!

Меня накрывает страх, паника поднимается лавиной, сжимая горло железным обручем. Я кидаюсь к двери, хватаюсь за ручку. Закрыто. Черт. Я дергаю, пытаюсь повернуть — без толку.

Дверь заперта.

Я пытаюсь выровнять дыхание. Как Кирилл к такому опустился? Черт, а чего ты ожидала от него, Нина? Он уже показал себя во всей красе, так почему я так удивлена такому повороту?

Где-то внутри еще плещется надежда, что он отправил меня сюда, потому что реально решил, что я на грани нервного срыва. Но он ведь знает, что за последние пять лет не было ни одного. Тревожность, хандра, ночные кошмары, иногда короткая депрессия — да, но серьезных срывов не было ни разу! Так почему я здесь заперта? В обычных больницах пациентов не запирают!

Я начинаю стучать, сначала тихо, потом сильнее, кулаками, ладонями, сжимая зубы от злости и ужаса.

— Эй! Выпустите меня!

Тишина. Я стучу еще громче, ударяю в дверь с такой силой, что боль разливается по ладоням. Неужели это и был его план? Запереть меня в психушке, а самому наслаждаться жизнью с Верой в нашем доме?

Не получится! Меня ведь начнут искать. Или не начнут?.. Заметит ли вообще кто-то мое исчезновение?

От этой мысли меня передергивает.

— Кто-нибудь! Выпустите меня немедленно! — Голос срывается, от мысли о том, что меня здесь могут запереть надолго у меня начинается настоящая истерика.

Я бью в дверь снова, пока голос не превращается в сдавленный хрип.

Паника захлестывает меня волной.

Я не могу дышать. Я должна выбраться отсюда. Иначе Кирилл выиграет.

Я не знаю, сколько времени проходит. Мне кажется, вечность. Я осипла от крика, кулаки болят от ударов по двери, но я не могу остановиться.

Страх грызет меня изнутри, ужас давит на грудь, не давая вздохнуть полной грудью. Я падаю на кровать обессиленная.

И когда дверь, наконец, открывается, я резко оборачиваюсь, ожидая увидеть Кирилла.

Но вместо него… В палату входит мужчина в белом халате.

— Госпожа Ефимова, прошу вас, успокойтесь.

Его голос ровный, спокойный, но во взгляде читается жесткость.

— Если вы продолжите так себя вести, мне придется принять меры.

Меры?

МЕРЫ?!

Я сжимаю кулаки, встаю с кровати и делаю резкий шаг вперед.

— Вы не имеете права держать меня здесь!

Врач спокойно вздыхает, смотрит на меня как на капризного ребенка.

— Вы здесь по назначению врача, госпожа Ефимова.

— Вы сговорились с моим мужем! — я почти рычу, в груди бушует гнев. — Вы не имеете права держать меня насильно! Я подам в суд!

Врач медленно качает головой, снова делает шаг ближе.

— Госпожа Ефимова, какой суд? У вас целая история болезни, — его голос излишне сладок.

Я замираю.

— Какая еще история болезни?!

Прохожусь по нему взглядом. Он в сговоре с моим мужем? Ну конечно же в сговоре, а как иначе-то? Черт у меня ни телефона, ничего. Как мне отсюда выбраться-то?

— Вы проходили лечение несколько лет назад. — Врач говорит это спокойно, будто речь идет о чем-то незначительном.

— Я посещала несколько раз психотерапевта. Это не одно и то же!

— У вас были тяжелые эпизоды нервных срывов, депрессия, панические атаки. Вы даже принимали препараты, и вам становилось лучше. Разве нет?

Я не могу дышать. Он сейчас пытается выставить меня сумасшедшей?

— Так же вы проходили лечение в нескольких клиниках. Анонимно. Ваш муж хочет вам добра, госпожа Ефимова.

Добра?

Добра?!

Кирилл запер меня здесь, и он говорит о добре?!

— Вы пройдете курс лечения. Неделю, максимум две. Прокапаетесь, вам станет лучше, и вас выпустят. Если конечно ваше состояние улучшиться и вы будете вести себе хорошо, — он разговаривает со мной словно с ребенком.

Глава 16

Когда я вхожу в дом, все кажется чужим. Как будто это не мой дом, не место, где я жила столько лет. Как будто я здесь посторонняя.

Кир молча проходит в кабинет, даже не оглядываясь.

Я замираю посреди гостиной и прикрываю глаза.

Он перешел черту. Назад пути нет. Сегодня же Кирилл вылетит из этого дома.

Пусть идет к своей любовнице, к своему сыну, к той жизни, которую он строил за моей спиной.

Я поднимаюсь в спальню и сразу замечаю свой телефон. Он лежит на тумбочке, там где я его и оставила. Ожидаемо разряженный.

Я ставлю его на зарядку, и пока он включается, ощущаю, как внутри кипит решимость.

Я больше не могу жить в этой паутине лжи. Больше не собираюсь терпеть. Я сглатываю, в голове яркими картинками всплывает его хватка на моем запястье, его холодный голос в машине.

"Если не хочешь снова там оказаться, веди себя тише.»

Холодок по спине проходит от его выражения, взгляда, тембра голоса.

Телефон включается, и мгновенно начинают сыпаться уведомления. Я сразу хватаю его, даже не разбирая, что за сообщения, первым делом звоню Василине. Господи, я почти две недели не выходила на связь! Она же, наверное, волновалась за меня!

Дочь отвечает быстро, как будто ждала звонка.

— Алло?

— Солнышко, привет. — Я пытаюсь сделать голос веселым и непринужденным, но внутри все дрожит. Я так скучала по ней! Безумно! — Как у тебя дела?

— Нормально, — отвечает она коротко, отчужденно. Словно и не рада меня слышать. — А ты как?

— Я… — Я запинаюсь. — Я в порядке.

Неужели она даже не заметила моего исчезновения? Неужели не волновалась, что не может до меня дозвониться?

— Папа сказал, что у тебя снова был срыв.

Я резко стискиваю зубы. Вот значит как!

— Никакого срыва не было! — резко бросаю я. Как он посмел соврать о таком нашей дочери?

На том конце тишина, но я чувствую, что дочь чем-то недовольна.

— Мам, тебе стоит лучше относиться к своему здоровью. Возможно подольше задержаться в больнице.

— Что?

— Я не хочу, чтобы однажды ты сошла с ума прямо в присутствии моего парня или друзей.

Боль пронзает меня мгновенно. Я словно теряю почву под ногами. Я всегда во всем поддерживала дочь, ограждала ее от всего, ни в чем ей не отказывала, давала ей все, чего она хотела. Василина была моим смыслом жизни. И что я получаю взамен? Это так ранит!

— Ты… — Голос ломается, в груди все сжимается. — Ты что, стыдишься меня?

— Мам… — Василина вздыхает, и в ее голосе такая усталость, такая холодная раздражимость, что мне становится неприятно.

— Я молюсь всем богам, чтобы никто никогда не узнал, что моя мама — психичка.

— Что… — я не могу выдавить слова.

— Вот поэтому я и уехала в другой конец страны. Я занята, мам, позвоню позже.

Она сказала это.

Она действительно это сказала.

Это не сон, не галлюцинация, не чудовищный кошмар.

Это реальность.

И она разбивает мне сердце. Я не верю, что это сказала моя дочь.

Трубка тяжелым грузом лежит в моей ладони, а в голове бесконечно крутятся слова Василины.

"Молюсь всем богам, чтобы никто не узнал, что моя мама — психичка."

"Вот поэтому я и уехала в другой конец страны."

Это как нож в сердце.

Телефонный звонок раздается снова, и я вздрагиваю, глядя на экран.

Родион.

Я не сразу отвечаю, пальцы предательски дрожат.

— Нина! — Его голос резкий, взволнованный, даже взбешенный. — Где ты была? Почему не отвечала на звонки?!

Я молчу, пытаюсь собраться.

— Родион… что случилось?

— Этот ублюдок, твой муж, пока тебя не было, провернул такую аферу, что у меня до сих пор волосы шевелятся.

Я замерла.

— Что… что он сделал?

— Во-первых, он склепал справку о том, что ты не дееспособна.

Мир качнулся. Я вцепилась пальцами в подлокотник, потому что иначе бы упала.

— Что?!

— Официальный документ. Все подписано и заверено. Юридически ты больше ничего не решаешь, Нина.

— Нет… это… это невозможно!

— Во-вторых, пока ты была заперта в клинике, он провернул фиктивную сделку по продаже твоих акций.

— Что?! — голос ломается.

— Они теперь принадлежат некой Вере. Вере Колесниковой.

ЧЕРТ.

— Это… это все неправда. — Голос звучит хрипло, я не могу дышать.

Глава 17

После разговора с Кириллом, после его признания, что я была для него всего лишь инструментом, после того, как он буквально обокрал меня, оставив дом и подачку в виде ежемесячного содержания… Я раздавлена.

Когда-то у меня была крепость. Мой отец. Муж. Они всегда обо мне заботились. Я жила как за каменной стеной, в уверенности, что мне ничего не грозит, что мой мир непоколебим.

И вот я стою на руинах собственной жизни.

Когда я закрываю глаза, в темноте вспыхивают картины. Слова Кирилла. Его холодный взгляд.

— Я просто тебя использовал.

Его безразличный голос.

— Я решил, что с твоей помощью улучшу свою жизнь.

Я задыхаюсь. Мне не спится. Да и как тут спать, когда жизнь только что рухнула? Когда ты столько лет верила во что-то, а оказалось, что это было ложью?

Я не могу больше лежать в этой постели. Я не могу просто оставаться здесь.

Мне нужно что-то сделать. Но что? Стать под домом Веры и кричать, что она последняя мразь, убравшая у меня мужа? Как жалкая, униженная жена, которая только сейчас узнала, что её муж двадцать лет жил двойной жизнью?

Нет.

Но прежде чем я успеваю обдумать, что делать, я уже встаю, натягиваю халат поверх пижамы и беру ключи от машины.

Я даже не знаю, куда еду. Просто хочу проветрить мозги. В доме слишком неуютно и тихо.

А потом…

Я приезжаю к ее дому.

Зачем?

Я не знаю.

Я остаюсь в машине, выключаю фары, смотрю на темные окна.

Все тихо, безмятежно.

Не могу себе объяснить, почему я здесь, почему не разворачиваюсь и не уезжаю. Может, потому что

Ян Бессонов — моя отправная точка? Моя первая ошибка.

Может, потому что если бы не он, я бы не оказалась в такой заднице?

Может, потому что моя дочь живет в этом доме и даже не догадывается, что я так близко?

Я не знаю.

Но я остаюсь.

Сижу в машине и смотрю в темноту и думаю о своей жизни. Позволяю себе немного помечтать.

Подумать о том, какой была бы моя жизнь, не встреть я Яна. Или Кирилла. Даже если бы та роковая встреча с Бессоновым произошла, я могла бы сейчас жить тихой спокойной жизнью с Катей. Боль осталась бы прежней, но по крайней мере я не посвятила бы жизнь не тому человеку.

И тут же, как ножом по сердцу, режет мысль: а как же Василина? Если бы не Кир, ее бы у меня не было. Она ведь не виновата в том, что ее отец такой расчетливый подонок.

Я откидываюсь на спинку сиденья, нужно ехать отсюда. Глупо снова сюда приезжать. Пальцы касаются кнопки «Пуск», когда в глаза ударяет свет фар. К дому подъезжает такси. Дверь распахивается, и из него выходит Катя.

Я смотрю на нее, затаив дыхание. Что она делает в такое время? На часах почти два ночи.

Она выглядит усталой, копается в сумке, явно ищет ключи. Но прежде чем я успеваю подумать о чем-то еще, мое внимание привлекает второй автомобиль.

Черный внедорожник.

Он появляется сразу после такси. Останавливается в нескольких метрах от дома. Катя не замечает этого. Она опускает голову, продолжая искать ключи.

Я напряженно всматриваюсь в темноту, сжимая пальцами руль. Какое-то неприятное чувство щекочет нервы. Как только такси отъезжает от дома, дверь внедорожника распахиваются, и из него выходят двое мужчин.

Высокие.

Широкоплечие.

Одеты во темное.

Я понимаю, что сейчас произойдет. Катя даже не успевает поднять голову, как они хватают ее сзади.

Она взвизгивает от неожиданности, пытается вывернуться, но слишком поздно. Один закрывает ей рот, второй обхватывает за талию. Она борется, пытается вырваться, но они сильнее. Они тащат ее к машине.

Я даже не думаю. Просто действую. Я выхватываю зонт с пассажирского сиденья, распахиваю дверцу и бегу. За пару секунд перед глазами вспышками мое прошлое. Когда я была такой же беззащитной, как и она. Не позволю этому случится!

— Отпустите ее!

Мой голос режет тишину, как нож. Мужчины матерятся от раздражения, один выкручивает Катину руку, чтобы заставить ее перестать дергаться.

Но я не останавливаюсь. Я замахиваюсь и со всей силы бью зонтом одного из нападавших по голове. Он отшатывается, чертыхается.

— Ты что, ненормальная?!

Но я не останавливаюсь. Бью изо всех сил, с яростью, которая копилась во мне все эти годы. Я не дам им ее забрать! Я отчаянно луплю из чертовым зонтом, визжу, пытаясь хоть что-то сделать.

— Я уже вызвала полицию, убирайтесь отсюда!

После моих слов один из них взбешенно рычит, отталкивает Катю от себя со всей силы. Она не удерживает равновесие, падает, ее голова глухо ударяется о бетонный бортик забора.

— Нет! — я бросаюсь к ней, мужчины уже прыгают в машину.

Глава 18

Я сижу на твердом стуле в приемном отделении, не замечая, как проходят минуты. Я дергаюсь от любого звука, от любого приближающегося врача.

— Это вы приехали с пациенткой, которую забрали на Пушкинской?

Я вздрагиваю, поднимаю голову.

Передо мной мужчина в белом халате, на бейджике написано "Гаврилов А. В.». Я торопливо встаю, сердце замерло в ожидании.

— Как она?

Доктор держит в руках какие-то бумаги, взгляд у него спокойный, профессиональный.

— Сотрясение мозга. Так же пришлось наложить несколько швов на голове.

Я сжимаю пальцы в кулак.

— С ней все будет в порядке? Она уже очнулась? — засыпаю его вопросами.

— Удар был сильным, но, к счастью, не критичным. Мы провели обследование, сделали все необходимые процедуры.

Он пристально смотрит на меня, замечает насколько сильно я нервничаю.

— Она поправится.

Я чувствую, как с меня словно спадает тяжёлый груз. Она поправится. Все будет в порядке. Какое облегчение! А потом сразу же внутрь проникает ужас: а что было бы, если бы я не оказалась там посреди ночи? Даже думать о таком не могу! Кто и зачем похитил ее?

— Я могу ее увидеть? — Сама не понимаю, зачем спрашиваю. Мне стоит уехать. Исчезнуть из жизни Кати. Пусть думает, что ей помогла какая-то неизвестная женщина. На этом наши пути должны разойтись. Но что-то меня останавливает. Отчаянная, разрывающая душу тоска. А еще безумное волнение.

— Она еще не пришла в себя, но вы можете зайти в палату.

Я почти бегу на второй этаж.

Палата маленькая, тускло освещенная, единственное окно выходит на темный больничный двор.
Катя лежит на кровати, под капельницей, бледная, словно фарфоровая кукла. На голове повязка, светлые волосы разбросаны по подушке, ресницы дрожат во сне. Она кажется такой хрупкой. Такой маленькой.

Я подхожу ближе, сажусь на стул рядом с кроватью. Замечаю в ее волосах засохшую кровь.

Я не должна здесь быть, ее имею на это права. Но не могу заставить себя развернуться и уйти. Я смотрю на нее и чувствую, как что-то щемит в груди.

Запоздалое чувство вины и сожаления съедают меня изнутри.

Как я могла оставить ее? Как я могла бросить ее в этом мире одну? А если бы я не согласилась тогда на предложение Кирилла? Если бы просто пошла другим путем? Растила бы ее одна.

Да, было бы сложно. Очень сложно. Но потом… Потом боль притупилась бы, стерлась, и я бы просто любила ее.

Но она не выглядит несчастливой. Наверное, все к лучшему. Скорее всего ее растила хорошая женщина. Сильная, волевая, не такая поломанная, как я.

Я устала.

Так устала, что сама не замечаю, как опускаю голову на край кровати. Я не чувствую, как веки тяжелеют. Как дыхание замедляется. Как все уходит на второй план.

Последнее, что я осознаю, прежде чем провалиться в сон, это теплая рука в моей ладони.

Я просыпаюсь от чьего-то прикосновения. Мягкого, но чужого. Резко вздрагиваю, поднимаю голову… И цепенею. Я словно попадаю в свой самый страшный сон. Еще не до конца очнувшись, не понимаю, что происходит и где нахожусь. И почему у меня перед глазами это жуткое лицо и пронзительные глаза Яна Бессонова.

Я не могу пошевелиться.

Не могу дышать.

Грудь сдавливает, в ушах гул, в голове разрываются осколки прошлого.

А он смотрит на меня. Пристально. Спокойно. Без тени узнавания.

Его рука все еще на моем плече, горячая, обжигает меня огнем.

Его темная аура заполняет пространство, заставляет сжаться в комок, почувствовать себя той самой девочкой, которую он затянул в темную комнату целую вечность назад.

Я едва не задыхаюсь от паники, но он… Он ничего не чувствует. Ни тени вины. Ни воспоминаний.

Только ровный мягкий голос:

— Это вы мою дочь спасли?

Я моргаю, молча пялюсь на него, сжимаю челюсти, чтобы не заорать от страха. Потом в панике смотрю по сторонам. В палате только мы и Катя. Заставляю себя успокоиться. Здесь люди, он не сможет мне ничего сделать. Но все равно боюсь его. Вся леденею.

— Спасибо вам большое. Мне рассказали обо всем. Если я могу вас как-то отблагодарить…

Я не даю ему договорить. Не могу это слышать. Не могу. Резко вскакиваю со стула, отшатываюсь, едва не задевая капельницу.

— Ничего не нужно.

Мой голос резкий, натянутый, как струна, готовая лопнуть. В его взгляде отражается удивление. Он явно не понимает, почему я себя так веду. Почему у меня на лице застыла гримаса страха и боли.

— Раз вы пришли, я ухожу.

Я разворачиваюсь и сбегаю. Просто срываюсь с места, не оглядываясь. Знаю, как это выглядит со стороны. Знаю, что это странно, подозрительно, глупо. Но не могу иначе.

Я бегу по больничному коридору, не видя ничего перед собой, кроме мелькающих дверей, стен и собственного отражения в мутных окнах.

Глава 19

Горячая вода окутывает меня со всех сторон, заполняя тело приятной тяжестью.

Пар поднимается к потолку, в воздухе растворяются нотки лаванды и ванили, смешиваясь в успокаивающий аромат.

Дома тихо, слишком тихо.

Впервые за долгое время я чувствую себя в безопасности. Хотя бы на несколько минут. Я вызвала слесаря, поменяла везде замки. Осталось дождаться охранную компанию. Я решила установить видеонаблюдение по всему дому и изменить компанию, которая обслуживала нас. Я теперь не доверяю никому, кто имеет отношение к моему мужу.

Я опускаюсь глубже в воду, закрываю глаза и понимаю, что теперь я думаю не о разводе с Кириллом.

Теперь все мысли только о Кате. Как она там? Очнулась ли? Есть ли кто-то рядом с ней? Мою машину пригнали к дому вчера вечером, потребности ехать туда больше нет. Встречаться со своим кошмаром — последнее, чего бы мне хотелось.

Как вообще можно было допустить такую ошибку? Я убеждала себя, что моя дочь в безопасности, что у нее хорошая семья, что я сделала все правильно.

Но я ошибалась.

Хорошо ли такой человек, как он заботился о Кате?

Я не могу себе представить, что он мог измениться. Люди вроде него не меняются. Он ведь наверняка жестокий и беспринципный тиран. Сколько еще жертв, кроме меня, у него было? Кому еще он сумел испортить жизнь?

И главный вопрос, который не покидает меня много дней — как, черт подери, он узнал о том, что я родила от него дочь?

Я выныриваю из своих мыслей только тогда, когда где-то в стороне раздается звук.

Телефон.

Я резко открываю глаза. Вода колышется, разбегаясь по стенкам ванны, капли стекают по плечам. Я протягиваю руку и беру телефон со столика.

Сообщение от Леонида.

Долго же он копал. Почти три недели понадобилось, чтобы найти хоть что-то на Бессонова.

Я дрожу от волнения, нажимаю на вложенный файл. Загрузка. Экран на секунду гаснет, потом снова загорается и я замираю.

Кардиохирург?

Моё сердце делает кувырок. Глаза пробегают по первым строкам текста, и я не верю своим глазам.

Ян Бессонов — блестящий кардиохирург, один из лучших трансплантологов страны.

Награды, премии, почётные звания.

Я даже понятия не имела, что его семье принадлежит целая сеть частных клиник. У них есть филиалы за границей, включая элитные госпитали в Швейцарии.

Как это возможно?

Мой разум не способен связать этого человека с тем, что написано в файле.

Он — врач. Он — спасает жизни. Это должно быть какой-то ошибкой.

Я прокручиваю страницу дальше, пробегаю глазами по строчкам.

Благотворительные фонды. Бесплатные операции для детей с пороками сердца. Поддержка медицинских программ.

Меня накрывает. Это не может быть правдой. Но дальше начинается самое интересное. Я дочитываю следующую страницу, и у меня пересыхает во рту.

Ян Бессонов связан с криминалом.

Прямых доказательств этому нет, но одна из его клиник упоминается в делах о задержках судебных заседаний. Там регулярно "лечатся" люди, которых должны были судить. Их диагнозы подозрительно совпадают с датами заседаний. Ложные заключения. Фальшивые справки о смертельно опасных заболеваниях. Так они оттягивают приговор, затягивают следствие, а иногда и вовсе уходят от ответственности.

Мошенники. Коррумпированные чиновники. Люди, замешанные в крупных аферах. Все они проходили через его клинику.

Я провожу языком по сухим губам. Эта информация… Это уже интересней.

Мне становится не по себе. Теперь становится ясно, почему ему позволено больше, чем другим.

Я откидываюсь назад, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Я должна все это переварить, но и минуты не проходит, как мой телефон взрывается входящим звонком снова.
Черт.

Я тянусь за ним мокрыми пальцами и на лице сразу же появляется улыбка. Василина. Я поднимаю трубку, ожидая услышать родной голос, но вместо этого…

— Мама, ты с ума сошла?!

Я замираю. Голос громкий, злой, полный раздражения и презрения.

— Ты меня так опозорила! И меня, и отца! Теперь весь универ знает, что моя мать ненормальная!

В груди разливается ледяной холод. Я сглатываю, голос выходит слабым.

— О чем ты?

— Зайди в новости.

Я моргаю несколько раз, какие еще к черту новости?

— Василина, как ты позволяешь себе разговаривать с матерью? Что это за тон? — Злюсь, потому что в последнее время Васька, кажется, начала забываться.

— Не зря папа решил с тобой развестись! Кто выдержит двадцать лет рядом с такой женщиной?!

Мне так больно от этих слов, что я теряю дыхание. Как она может говорить со мной так?

— Ты знаешь о разводе? — сдавленно спрашиваю я.

Глава 20

Я глотаю таблетки, даже не запивая водой. Горечь расползается по языку, но я едва ее чувствую. Руки тянутся к телефону автоматически. Я открываю новости.

И вижу себя.

Фото.

Я в халате и тапочках, иду по улице, сутулясь, с пустым взглядом. Ниже громкий заголовок: "Жена Кирилла Ефимова — психически больна. Шокирующие подробности."

Меня выворачивает наизнанку.

Это Кир, я не сомневаюсь. Именно он слил это в прессу. Решил добить меня окончательно.

Я не могу читать дальше, но взгляд все равно цепляется за строчки.

"Семья тщательно скрывала болезнь Нины Ефимовой."

"Новый скандал: неадекватное поведение жены бизнесмена."

"Что на самом деле происходит в семье успешного предпринимателя?"

Я сжимаю телефон так сильно, что болят пальцы. Он делает все, чтобы выставить меня в плохом свете. Чтобы отобрать у меня все. Чтобы в суде никто не смог оспорить его действия.

Он лишает меня не только имущества, он отнимает мое имя, мою репутацию. Он стирает меня из этой жизни. Это какой-то замкнутый круг и я понятия не имею, как его разорвать. Уже три адвокатские конторы отказали мне. Никто не хочет браться за это дело, либо предлагают принять то, что предлагает Кир. Мне нужен человек со связями, я все еще жду, когда Родион найдет кого-то, но с каждым днем мои надежды тают.

Достаточно саморефлексии. Если я не могу с помощью закона что-то сделать, то найду другие методы. Но жить счастливо Вере я не позволю. Как и занять мое место.

***

Утро выдалось ясным, но холодным. Я стою перед зеркалом, медленно расчесываю волосы, заставляя себя выглядеть собранной.

Я никому больше не позволю увидеть меня сломленной. Ни Кириллу, ни Василине, ни всем тем людям, который теперь обсуждает мое „помешательство“.

Я выбираю спокойный, элегантный наряд, приглаживаю ткань на талии и крашу губы неяркой помадой.

Деловой образ.

Женщина, у которой все под контролем.

Сегодня я пойду в центр, как обычно. Как будто ничего не произошло.

В детском центре как всегда полно детей. Кто-то возится в игровой, кто-то рисует красками, а кто-то в очередной раз порвал джинсы, бегая по двору.

Обычный день.

Но я чувствую на себе взгляды других. Стараюсь не обращать на это внимание. Веду себя, как обычно. Улыбаюсь детям, приветствую коллег, иду в раздевалку, где Стеша уже складывает вещи в шкафчик.

— Нина, дорогая, как ты? — ее голос мягкий, но в глазах горит жажда сплетен.

Я едва сдерживаю усмешку. Ну, конечно, она ведь она из главных сплетниц города. И ее круг общения это не офисные работники, нет, Стеша общается исключительно с такими же богатыми, жаждущих власти дамочек, чьи мужья занимают высокий пост.

— Прекрасно, Стеша. Просто замечательно.

Я натягиваю рабочую кофту, поправляю волосы под кепкой.

— Пошли, соберем велосипеды, скоро уже обед.

Мы выходим во двор, повсюду самокаты, велосипеды, мячики. Я поднимаю один из детских велосипедов, ставлю его к стене. Стеша собирает самокаты, но я вижу, как она поглядывает на меня. Она едва сдерживается.

Я усмехаюсь и начинаю первой:

— Спрашивай уже. Я же вижу, что тебе хочется обо всем узнать.

Стеша смущается.

— Ой, ну, честно, я не поверила ни одной статье. Я прекрасно знаю этих репортеров. О моей семье тоже столько клеветы за все это время было!

Я закатываю глаза.

— Ну хоть кто-то в это не верит.

Она нервно смеется.

— Но… Это ведь…

— Муж пытается развестись со мной и отобрать компанию любыми путями, — я говорю это так, словно мы говорим о будничных делах. Словно мне не больно и я не задыхаюсь от предательства.

Стеша широко раскрывает глаза.

— Ты шутишь?

— Нет.

Я беру еще один велосипед, качаю головой.

— У него есть любовница. И ребенок. Мальчику уже пять лет. Я недавно спалила их и после этого Кирилл начал подготавливать почву, чтобы обобрать меня при разводе. Ты ведь знаешь, что фармацевтическая компания всегда принадлежала моей семьи, а не Кириллу.

Стеша теряет дар речи. Я впервые вижу ее настолько шокированной.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. И знаешь что самое худшее?

Я поднимаю голову, смотрю на нее внимательным взглядомь.

— Эта любовница специально сдружилась со мной.

Стеша ошарашенно моргает.

— Да ты что!

— Да.

Я спокойно ставлю на место последний самокат, вытираю руки о передник.

— Я, конечно, знала, что мир жесток, но чтобы настолько? Она специально начала ходить на йогу туда же, где и я. Притворилась такой милой и доброй девушкой. Мы дружили несколько месяцев. Шопинг, завтраки, отдых — везде ходили вместе. Но я даже представить не могла, что муж, о котором она постоянно рассказывала на самом деле мой Кирилл.

Глава 21

На улице прохладно, но воздух свежий, пропитанный осенней влажностью. Я глубоко вдыхаю, выходя на стоянку перед детским центром.

Свое дело я сделала, теперь пора домой.

Стеша, судя по всему, даже успела посвятить в подробности моей личной жизни персонал центра. Иначе как объяснить, что настороженные взгляды превратились в жалостливые, а повар тетя Нюра предложила бахнуть по сто грамм после работы.

Достаю ключи, пиликаю сигнализацией, машина отзывается коротким звуком. Но прежде чем я успеваю открыть дверь, за спиной раздается голос:

— Нина Романовна?

Я вздрагиваю, разворачиваюсь. Передо мной стоит незнакомый мужчина. Высокий, крепкий, в темном дорогом пальто. На вид лет сорок.

— Кто вы? — спрашиваю я, настороженно прищуриваясь.

— Меня зовут Михаил. Я приехал от Яна Бесонова.

Внутри все сжимается. Какого черта? Я делаю шаг назад, крепче сжимаю ключи в руке.

— Зачем?

Михаил остается невозмутимым.

— Ян Сергеевич приглашает вас на встречу.

— Встречу? — я едва не смеюсь от нервозности. Он хочет со мной встретиться? Я не знаю, чего ожидала, но точно не этого.

Это какой-то сюр, честное слово. А может встретиться с этим подонком? Напомнить ему о том, какие ужасные вещи он творил в прошлом? Высказать все, что накопилось за эти года? Но нет, мне смелости на это не хватит. Я бы предпочла больше никогда не видеть и не слышать ничего об этом мужчине.

— О чем речь? — Стараюсь не показывать то, насколько меня поразили эти слова.

— Он хочет отблагодарить вас за спасение его дочери.

Я сдавленно выдыхаю, качаю головой. Вот, значит, в чем дело. А я уже решила, что к нему память вернулась.

— Это ни к чему. Я сделала то, что сделала бы любая на моем месте.

— Тем не менее, он настаивает.

Голос Михаила остается спокойным, но в нем звучит явное предупреждение. Это не просьба со стороны Бессонова, это приказ. Я смотрю на него устало.

— Нет, правда. Передайте ему, что благодарность не требуется.

Михаил остается на месте, чуть склоняя голову набок.

— Ян Сергеевич не любит отказов.

Я ощущаю, как по спине пробегает холодок.

— И ждать он тоже не любит.

Меня бросает в дрожь. Я не хочу видеть его. Я не хочу находиться с ним в одном помещении. Я не могу. Я смотрю Михаилу прямо в глаза, пытаясь говорить равнодушно:

— Передайте ему, что незачем меня благодарить. Я уверена, Ян Сергеевич занят не меньше моего?
Я быстро сажусь в машину, захлопываю дверцу. Михаил не двигается, просто пристально смотрит вслед моей машине. Но внутри остается неприятное ощущение. Что-то мне подсказывает, что он не оставит меня в покое.

Дом погружен в тишину. Я заказываю доставку. Есть особо не хочется, но мне нужно заставить себя съесть хотя бы салат.

Когда курьер приносит еду, я неожиданно осознаю, насколько непривычно ужинать в одиночестве. Странное ощущение пустоты, но, пожалуй, это даже лучше. С уходом Кирилла моя жизнь не очень-то и изменилась. Просто странно осознавать, что в доме теперь только я.

Я медленно пережевываю кусочек помидора, потом откладываю приборы и выдыхаю. Я встаю из-за стола, мою руки и направляюсь к шкафчику. Там стоит мясная консерва. Я беру ее, достаю из ящика мисочку и направляюсь к двери. Где-то здесь должен быть рыжий уличный кот.

Я захлопываю дверь за собой, выхожу на прохладный ночной воздух. Я присаживаюсь на корточки у забора, открываю банку, высыпаю содержимое в мисочку.

— Ну где ты, малыш? — тихо зову, оглядываясь. Этот кот уже несколько месяцев ошивается по ночам у нашего дома. Пришел к нам худым и голодным, а сейчас хорошо так отъелся. Правда приручить его так и не удалось. Я даже домик ему купила, он так и пустует в саду.

Я вздыхаю, похоже, сегодня увидеть его не получится. И вдруг, совершенно неожиданно, передо мной появляются два начищенных ботинка.

Я резко замираю. Пульс вскипает, дыхание застревает в горле. Я медленно поднимаю голову. И замираю.

Ян Бессонов.

Кровь леденеет в жилах. Как он здесь оказался? Как вошел во двор? Почему я даже не услышала его шагов? Что ему нужно?

Меня поражает ужасная мысль: ночь, я здесь одна, он может сделать со мной все, что пожелает!

Я срываюсь с места, но ноги не слушаются, и я падаю на задницу прямо на холодную сырую землю.
Ян спокойно смотрит на меня сверху вниз. В темноте его глаза сверкают, на лице нет ни тени эмоций. Я всхлипываю, дрожащими руками пытаюсь оттолкнуться от земли. А он просто протягивает мне руку. Я смотрю на нее, даже не думая прикоснуться к нему.

— Тут поговорим? — Спрашивает низким, ровным голосом. — Или пригласишь в дом?