Развод в 40. Ты потерял больше, чем я!

Глава 1.

— Малыш толкается! Мой сын скучает по папочке!

Голос Натальи ворвался в мою жизнь, как пожар.

Я стояла в дверях кухни с пакетами из магазина в руках. Успела купить свечи для торта и газировку, которая кончилась, пока девочки развлекали гостей.

А вернувшись в свой собственный дом, увидела режущую до боли картину.

Мой муж Максим сидел рядом с Натальей за столом, накрытым для дня рождения моих дочерей. Его рука покоилась на едва заметном животе Натальи. Он гладил его нежно, как когда-то гладил мой, когда я была беременна нашими дочерьми-двойняшками.

— Наш мальчик будет красавцем, — шептал он, прижимаясь губами к ее виску.

Пакеты упали на пол. Свечи рассыпались по всей кухне.

— Саша? — Наталья подняла глаза, и сначала в них мелькнул страх. Но через секунду страх сменился триумфом. Она даже облегченно выдохнула.

Максим резко убрал руку с ее живота и вскочил, словно его током ударило. Лицо побледнело, челюсть напряглась.

Но было поздно. Я услышала и увидела своими глазами его предательство.

Двадцать лет брака. ДВАДЦАТЬ ЛЕТ. И все рухнуло за одну секунду.

Я смотрела на Наталью и Максима и не могла выдавить ни слова. Внутри все умерло. Просто взяло и умерло в одну секунду. А она, не стесняясь происходящего, в ответ глядя на меня, откусила кусок торта, который я пекла для своих дочерей с шести утра, и, закатив глаза от удовольствия, проглотила сладость, не подавившись.

— Саша, я могу всё объяснить... — начал Максим.

— Объяснить? — мой голос звучал как чужой, далекий, будто из могилы. — Что именно? Как ты гладил живот мамы Сони, подружки наших дочерей? Здесь, в нашем доме, в день рождения наших девочек?

Максим открыл рот, но так ничего и не сказал. А мой взгляд сам собой скользнул на живот Натальи.

— Сколько? — губы едва шевелились.

— Месяцев? — Наталья наклонила голову, изображая невинность, но в глазах плясали черти. — Четыре. Как раз почти половинка. А что, заметно уже?

Издевку любовницы я сразу поймала, но все же промолчала. После такого удара в спину я словно окаменела и не могла собраться, чтобы дать достойный отпор. А она продолжала ухмыляться.

Четыре месяца назад мы с ним отмечали нашу годовщину. Двадцать лет вместе. Я готовила его любимую лазанью, купила дорогое вино. А он весь вечер был рассеянный, задумчивый. А когда я попыталась приблизиться к нему в постели, он отвернулся к стене и буркнул, что очень устал.

Теперь понятно, почему он был таким отстраненным.

— Мам! — В кухню ворвались мои девочки. — Ты где пропала? — говорила Вика на перебой с сестрой.

— Купила свечи? А почему так долго? — добавила Алина.

Они замолчали, увидев мое лицо.

— Мама, — тихо спросила Вика, — почему ты плачешь? И что здесь происходит?..

Глава 2.

Я плакала? Странно, я этого не чувствовала. Только жжение в груди, как будто проглотила кислоту.

— Девочки, — голос едва слушался меня, — идите к гостям.

— Но мам...

— Прошу вас, — прошептала я уже срывающимся голосом.

Они неохотно, но все же послушались меня и убежали обратно к подружкам. А Наталья продолжала жевать праздничный торт моих дочерей и смотреть на меня с этой мерзкой улыбочкой.

— Знаешь, Саша, — протянула она, — не принимай близко к сердцу. Мужчинам нужны сыновья. А ты... — взгляд скользнул по мне сверху вниз, — ты могла родить только девочек.

Только девочек.

Как будто мои дочери бракованный товар.

И тут я словно вынырнула из-под воды. Шок отступил, мысли прояснились. Ее слова о моих девочках были как пощечина, которая разбудила во мне ярость.

— Ах ты сука, — выдохнула я сжимая руки в кулак.

— Может быть, — Наталья перебила и пожала плечами. — Зато беременная наследником сука. От твоего почти бывшего мужа.

Максим наконец нашел в себе силы вмешаться.

— Саша, давай поговорим спокойно...

— Спокойно? — я медленно обернулась к нему. — Твоя беременная любовница в нашем доме сидит за праздничным столом наших дочерей, ест торт, приготовленный моими руками для наших девочек, ты позволяешь этому безобразию происходить, а я должна вести себя при этом спокойно?

Максим побледнел и сжал кулаки, будто не я, а он сегодня переживает самый сложный момент в жизни.

— Я могу всё объяснить...

— Объяснить? — истерический смех. — Что именно? Как ты трахал маму подружки наших дочерей? Или как планировал рассказать мне об этом в день их рождения?

— Саша, дети услышат...

— Пусть слышат! — я орала уже в полный голос. — Пусть знают, какой у них отец! Пусть знают, что им не повезло родиться девочками!

— Мама! — Вика и Алина влетели в кухню.

Они своими еще такими невинными глазами смотрели на меня взволнованно. А потом на своего побледневшего отца и в конце уже на тетю Наташу, которая сидела с довольным лицом и поглаживала свой живот.

— Папа, — тихо спросила Вика, — что происходит?

Максим открыл рот, но так ничего и не сказал. Лишь стыдливо отвел глаза.

Зато Наталья встала, подошла к моим дочерям и мягко произнесла.

— Девочки, у вас скоро будет братик.

Алина моргнула.

— Как это? Мама, ты беременна? — подняв удивленно брови, спросила дочь.

А мне просто умереть в этот момент захотелось. Так больно и паршиво мне никогда еще не было.

Наталья открыла рот, собираясь продолжить, но Максим предупреждающе окликнул ее.

— Наталья!

Однако она не обратила на него внимания и, глядя прямо на моих дочерей, сладко заговорила.

— Нет, девочки. Ваша мама не беременна. Это у меня в животике растет сын вашего папы. Так что у вас будет братик по отцовской линии.

Повисла звенящая тишина. А потом Алина, моя тихая, задумчивая Алиночка, вдруг заорала дрожащим от слез голосом.

— Нет! Это неправда! Вы всё врете! Мой папа любит мою маму.

Она подбежала к любовнице мужа, и пока мы не понимали и не ожидали от дочери такой бурной реакции, она с криком толкнула Наталью прямо в живот.

— Уходите! Мы не отдадим вам папу!

Глава 3.

Наталья взвизгнула и схватилась за живот. Максим рванулся к ней, даже не взглянув на дочь.

— Наташ, ты в порядке? Как малыш?

Алина стояла с красными от слез глазами и тряслась.

— Это не его ребенок! — кричала она. — Не его! Папа наш!

— Алина, немедленно извинись, — Максим взревел и впервые за весь вечер посмотрел на дочь. Вот только в его взгляде было лишь злость и разочарование.

Разочарование в собственном ребенке.

— Максим, — я шагнула вперед, загораживая собой дочь, — если ты сейчас заставишь ее извиняться перед твоей шлюхой...

— Александра! — рявкнул он. — Следи за языком!

— Или что? Уйдешь к ней? — я рассмеялась. — Так ты же уже ушел! Четыре месяца назад!

Наталья тем временем довольно бодро достала телефон и демонстративно набрала номер.

— Алло, скорая? Меня ударили в живот. Я беременна, четыре месяца. Да, приезжайте скорее.

Она назвала наш адрес и посмотрела с презрением на мою Алинку.

— Отличное воспитание, детка. Драться с беременными, это то, чему вас мама учит?

— Замолчите! — заорала Вика позади меня и кинулась к Наталье с кулаками.

Но Максим перехватил ее и грубо оттолкнул.

— Девочки, в комнату! НЕМЕДЛЕННО!

— Не смей на них кричать! — я встала между ним и дочерьми. — Это ТЫ привел эту женщину в наш дом! Это ТЫ разрушил их семью! И это наш дом! И Если кому и надо уйти, то точно не моим детям!

— Я ничего не разрушал! — Максим покраснел. — Я просто... я хочу сына, понимаешь? СЫНА! А ты за двадцать лет смогла родить только...

Он не договорил. Но слова повисли в воздухе.

Только девочек.

Только не то, что нужно настоящему мужчине.

— Папа, — ошарашенная услышанным, прошептала Вика, — ты... Ты нас что, больше не любишь?

И тишина стала оглушительной.

Максим смотрел на дочерей и, кажется, только сейчас понял, что сказал. В его глазах мелькнул стыд.

— Люблю, — наконец сказал он. — Но...

— Нет никаких"но"! — взревела я. — Или любишь, или нет!

Мой крик эхом отозвался в кухне. Наталья первой отмерла от шока и, словно умирающий лебедь, театрально выпрямилась, поправила юбку и направилась к выходу. Она нарочно переключала все внимание Максима на себя, не давая ему времени объясниться с дочерьми и оставляя между ними недосказанность и боль.

— Максим, я поехала в больницу проверить нашего сына. Ты со мной?

Максим кивнул и пошел за ней. На пороге обернулся.

— Завтра поговорим. Когда ты успокоишься.

— Говорить не о чем, — тихо сказала я. — Забирай вещи и убирайся.

— Саша! — рыкнул он на меня недовольно.

Визуал

Александра 40 лет.

Домохозяйка, мать двойняшек Вики и Алины (13 лет). Двадцать лет замужем за Максимом. Любящая, преданная жена и мать, которая строила семью и верила в любовь.

Сильная внешне, но ранимая внутри. Готова на все ради детей. После предательства мужа вынуждена начинать жизнь заново.

Остальные будут потом)

***

Дорогие читатели!

Спасибо, что начали читать историю Александры вместе со мной! Эта книга пишется прямо сейчас, и ваша поддержка невероятно важна для меня.

Если вам понравились первые главы, буду безмерно благодарна за звездочку и добавление в библиотеку. Каждая оценка вдохновляет меня продолжать писать дальше.

Так же приглашаю подписаться на мои обновления, чтобы не пропустить новые главы. Впереди у Александры много испытаний и борьба за свое счастье.

Сегодня в честь старта этой книги на все мои романы о преодолении ИЗМЕНЫ действуют скидки. Возможно, пока ждете продолжения истории Александры, найдете что-то интересное среди других моих работ.

Пишите в комментариях, что думаете про героев и книгу! Ваше мнение помогает мне понять, в каком направлении развивать сюжет.)

Всех ❤️

Глава 4.

— Убирайся к своей любовнице и своему драгоценному сыну. Ты сделал свой выбор, Максим. Только запомни одно, ты еще пожалеешь о своём выборе, потому что во всей этой истории, ты потерял больше, чем я!

Он поджал губы и вышел вслед за своей пассией. А мы остались одни. Я и мои девочки с испорченным днем рождения и разбитыми сердцами.

Алинка плакала, уткнувшись мне в плечо. Вика стояла у окна и смотрела, как папа уходит с беременной тетей Наташей и забирает с собой Соню, прерывая детский праздник.

— Мам, — спросила она, не оборачиваясь, — а если бы мы были мальчиками, он бы не ушел?

И я поняла, что сейчас скажу слова, которые причинят им боль, но эту правду они должны услышать от меня.

— Нет, дорогая. Но тогда бы вы не были моими девочками. А я не хочу других детей. Я хочу именно вас.

Час потребовался, чтобы кое-как успокоить девочек. Они рыдали навзрыд, задавали вопросы, на которые у меня не было ответов, просили, чтобы папа вернулся.

Я обнимала их, гладила по головам, шептала, что все будет хорошо. Врала.

Потому что ничего хорошего в ближайшее время точно не будет.

Уложила их спать в их кровати. Они боялись оставаться одни, цеплялись за меня, как маленькие. Хотя им уже по тринадцать исполнилось.

Но сегодня они снова стали малышками, которых напугал большой злой мир.

Я сидела рядом с ними, пока они не заснули. Вика засыпала, всхлипывая, Алина сжимала мою руку так крепко, что оставались следы от ногтей.

Когда их дыхание стало ровным, я тихо встала и пошла в спальню.

Нашу спальню.

Которая теперь стала только моей.

Села на край кровати и пропустила весь сегодняшний ужас через себя еще раз. Каждое слово. Каждый взгляд. Каждую секунду предательства.

И тут меня накрыло.

Слезы хлынули так, что я задыхалась. Инстинктивно зажала рот ладонью, чтобы не разрыдаться в голос, потому что нельзя было допустить, чтобы дочери услышали мои рыдания. Я кусала костяшки пальцев, давилась собственными слезами, но не позволяла звукам вырваться наружу.

Двадцать лет совместной жизни, двадцать лет любви, надежд и планов на будущее разбились в хлам за один проклятый вечер.

Внутри все горело, как будто меня выворачивали наизнанку. Хотелось кричать, бить кулаками в стену, разбить что-нибудь.

Но я могла только беззвучно плакать, зажав рот рукой.

В таком состоянии я все же нашла в себе силы протянуть трясущиеся руки к выдвижному ящику тумбочки со своей стороны, нащупала и вытащила тест на беременность, который купила еще три дня назад...

Глава 5.

Утром проснулась от назойливого звука будильника. Голова раскалывалась от слез и пережитого ада, а глаза словно засыпало песком. Еле заставила себя сесть на кровати.

И только тогда поняла, что так и уснула вчера в одежде и с тестом на беременность в руках. Не смогла решиться его сделать. Что если я действительно беременна? Как я такое перенесу сейчас?

Я не была готова к еще одному удару. Решила, что обязательно сделаю тест, но когда более-менее приду в себя. А сейчас пора поднимать девочек.

Что бы ни произошло вчера, я не хотела и не могла допустить, чтобы это отразилось на жизни моих дочерей.

Кое-как встала и пошатываясь от усталости, поплелась в детскую. Девочки уже проснулись, но так и лежали в своих кроватях, безучастно уставившись в потолок.

— Вставайте, милые, опаздываем в школу, — попыталась придать голосу бодрость.

— Мы никуда не пойдем, — тихо, но твердо произнесла Вика.

— Как это не пойдете? У вас же уроки...

— А вдруг все уже знают про папу? — Алина свернулась под одеялом и укрылась с головой. — Вдруг все будут смеяться, что он нас бросил?

Слова пронзили, как нож. Мои девочки стыдились поступка собственного отца. Им было стыдно за то, в чем они не виноваты.

Присев на край кровати Алины, я мягко отвела одеяло от заплаканного лица.

— Послушайте меня внимательно. То, что произошло между мной и папой, это наша взрослая история. Вы здесь совершенно ни при чем. И вам точно не за что стыдиться.

— Но все ребята будут говорить... — начала Вика со слезами в голосе.

— И что с того? Из-за чужих сплетен будем прятаться всю жизнь? Может, сразу поменяем школу? А потом переедем в другой город?

Слова давались с трудом, но я знала, что сейчас должна быть их опорой, их силой. Даже если внутри все рассыпалось в прах.

Вика медленно приподнялась и посмотрела заплаканными глазами.

— А если Соня что-нибудь скажет про вчерашнее?

— Не думаю, что Соня станет так себя вести, — я постаралась звучать убедительно. — Все же наши взрослые дела не должны касаться детей. И Наталья с вашим отцом, думаю, ей это тоже объяснили.

Как же тяжело было произносить эти слова. Говорить о них как о паре и как о порядочных людях. Господи, как же тяжело на душе! Прошу, дай мне сил вытерпеть все это.

Следующие сорок минут превратились в настоящее испытание. Нужно было привести девочек в порядок, подбодрить и отправить в школу. Когда я их наконец проводила до выхода, они шли медленно, опустив головы, но все-таки шли. Для меня это уже была маленькой победой над сложившимися обстоятельствами.

Когда дверь закрылась за девочками, я рухнула на диван. Тело ломило от напряжения, в голове крутились обрывки вчерашних событий. Картины предательства сменяли друг друга. Максим, гладящий живот любовницы, торжествующий взгляд Натальи, слезы девочек...

Попыталась отвлечься мыслями о практических вопросах. Развод, алименты, имущество. Но мозг отказывался сосредотачиваться. Все мысли разбегались, как напуганные мыши.

Резкий звонок телефона заставил подпрыгнуть. На экране высветилось имя свекрови.

— Доброе утро, Ирина Игнатьевна, — устало ответила я, надеясь на сочувствие и слова поддержки.

— Сашенька, дорогая моя, — голос свекрови звучал спокойно и участливо. — Я узнала о том, что произошло между вами с Максимом. Мне очень жаль, что все так печально получилось.

Впервые за сутки почувствовала облегчение. Наконец-то кто-то готов поддержать меня в этом кошмаре.

— Спасибо, Ирина Игнатьевна, — голос дрогнул. — Мне сейчас очень тяжело пережить все это...

— Но ты должна понимать, Сашенька, что Максиму необходим наследник. Каждому мужчине нужен сын-наследник. Это закон жизни, и с этим бесполезно спорить.

Я потеряла дар речи, и руки задрожали от услышанного настолько сильно, что телефон едва не выпал из пальцев.

— Что... что вы говорите?

— Саша, не глупи понапрасну, — голос стал поучительным. — Максим любит и тебя, и девочек. Да, случилось неприятное, но это не конец света. Он мог бы жить на две семьи. Подумай, что ты потеряешь, если согласишься? Будь умнее и он останется жить с вами, а у Натальи он будет лишь приходящим-уходящим.

Меня словно окатили ледяной водой. Не могла поверить, что слышу это от женщины, которую двадцать лет считала второй матерью.

— Ирина Игнатьевна, как у вас язык повернулся предложить такую мерзость? — голос дрогнул от боли. — Вы же тоже женщина...

— Александра, ты слишком драматизируешь, — голос стал холодным, как айсберг. — Мой покойный муж так же жил на две семьи много лет. У него была вторая женщина, от нее трое дочерей. Она тоже не могла рожать мальчиков, а я подарила ему сына-наследника. И я не стала эгоистично вырывать его из первой семьи...

Мой мир покачнулся ещё раз. Такого удара я от кого-кого, но от свекрови точно не ждала.

— Что за бред вы несете?! — всхлипнула я, хватаясь за голову свободной рукой. — Не сводите меня с ума еще больше!

— Просто подумай спокойно, Сашенька, — голос стал ласковым, как у психиатра. — Не спеши рубить с плеча. У тебя есть время все обдумать. Подумай о девочках, им же отец нужен сейчас больше всего. Да и для тебя стабильность не пустой звук должен быть. Ты вон сколько не работаешь?! Куда тебе без мужчины?

Швырнула трубку, и телефон со звоном упал на пол. Села на холодную плитку, обхватив колени руками. Весь мир окончательно сошел с ума. Вчера муж с беременной любовницей, сегодня свекровь с психопатическими предложениями.

Неужели все эти годы меня окружали одни предатели и сумасшедшие?

Телефон снова зазвонил, резко выводя из оцепенения, а когда я увидела номер школы на экране, сердце сразу же екнуло от неприятного предчувствия.

— Александра Сергеевна? — голос секретаря директора звучал встревоженно. — Вам необходимо срочно приехать в школу...

______________

Как думаете, что там могло случится?)

Глава 6.

— Заходите быстрее, вас уже ждут, — торопливо сказала секретарь, и я практически влетела в кабинет, задыхаясь от волнения.

Картина, которую увидела, заставила сердце болезненно сжаться. По разные стороны кабинета стояли дети. Слева мои девочки, Вика и Алина, с опущенными головами и виноватыми лицами. Справа Соня, которая еще вчера была их подругой, и незнакомая девочка.

— Добрый день, Петр Валерьевич, — обратилась я к директору, стараясь унять дрожь в голосе.

— Александра Сергеевна! — директор аж покраснел от возмущения, словно индюк. — Ваши дочери устроили драку прямо на уроке! Первыми начали! Это безобразие!

Я растерянно посмотрела на своих девочек. Они так и не подняли глаз, стыдливо сжавшись у стены. А напротив Соня смотрела на них с нескрываемым презрением и каким-то победоносным блеском в глазах. Словно наслаждалась происходящим.

Рядом с ней стояла девочка, от вида которой у меня внутри все сжалось. Черные волосы, явно крашеные, пирсинг в носу, глаза подведены толстой черной подводкой, как у готки. Вместо школьной формы на ней была черная кожаная куртка, черные брюки и топ. Она жевала жвачку и надувала пузыри, глядя на меня с откровенной агрессией и показывая, что ей плевать на всех взрослых.

Впервые вижу эту девочку, интересно, кто она такая и как связана с произошедшим. Но как бы то ни было, у ребенка явно проблемы, и она нуждается во внимании, если позволяет себе так себя вести.

— Петр Валерьевич, я не понимаю, что произошло, — начала я, но дверь кабинета открылась.

Вошел незнакомый мужчина. Высокий, широкоплечий, в дорогом костюме и с уверенной походкой. Видно сразу, что богатый. От него буквально веяло деньгами и влиянием.

— Герман Власов, — коротко представился он, окидывая кабинет оценивающим взглядом.

Его взгляд остановился на девочке-готке, и я увидела, как его лицо омрачилось разочарованием.

— Добро пожаловать, Герман Викторович! — директор моментально преобразился, заискивающе улыбаясь. — Очень рад вас видеть! Понимаете, тут небольшой инцидент произошел, но ничего серьезного, дети есть дети...

Контраст в поведении директора был разительным. Со мной Пётр Валерьевич был груб и возмущен, а перед этим богачом стелился ковриком.

Герман подошел к своей дочери и вдруг нахмурился.

— Таня, у тебя ухо в крови, — голос прозвучал встревоженно.

Он развернулся ко мне с таким ледяным взглядом, что я невольно отступила.

— Это ваши дочери избили мою? — голос звучал опасно тихо. — Двое на одну?

— Минуточку! — преодолев секундное замешательство, я резко остановила его, чувствуя, как щеки пылают от несправедливости. — Давайте сначала выясним, что произошло, а потом делать выводы.

— Герман Викторович, — директор заторопился, — давайте детей отправим в приемную, а сами все обсудим спокойно. Дети, идите подождите за дверью!

Дети потянулись к выходу. Мои девочки прошли мимо, так и не подняв глаз. Это меня окончательно добило.

Когда дверь закрылась, я повернулась к этому Герману Викторовичу.

— А теперь объясните мне, что дает вам право обвинять моих детей, не выяснив обстоятельств?

— То, что моя дочь пострадала, — холодно ответил он. — Этого достаточно.

— Достаточно? — я почувствовала, как внутри все закипает. Терпение после вчерашнего кошмара было на исходе. — А если мои дети защищались? Или вы возомнили себя судьей и уже вынесли приговор, не выяснив правды?

— Умерьте пыл, — бросил он с презрением, делая шаг ко мне.

— И не подумаю! — я тоже приблизилась, чувствуя, как все накопленное за вчерашний день выплескивается наружу. — Мои девочки воспитанные, они никогда не дрались, и раз начали эту драку, значит, была серьезная причина! И причина, скорее всего, в вашей...

— Осторожнее с выражениями, — голос стал еще тише, но опаснее.

— Или что? — я подошла еще ближе и ткнула его пальцем в грудь. — Будете угрожать? Думаете, деньги дают вам право оскорблять чужих детей?

Его рука молниеносно перехватила мою кисть, и в тот же момент другой рукой он рывком притянул меня к себе. Я от неожиданности вскрикнула и испуганно широко распахнутыми глазами уставилась в его лицо.

Глаза пылали разъяренным огнем. Губы плотно поджаты, казалось, он готов был выпалить что-то грубое и злое. Но что-то резко изменилось в его взгляде. Он медленно провел глазами по моему лицу, словно изучая каждую черточку.

А я застыла в его руках и практически не дышала. Сердце колотилось от страха так сильно, что казалось, он обязательно это услышит. И пока я думала об этом, мужчина медленно опустил взгляд ниже и задержался на моих губах дольше, чем следовало.

— Кхм, кхм, — раздалось деликатное покашливание директора.

Но прежде чем отпустить меня, он наклонился к моему уху.

— Вы совершенно неуправляемая женщина, — прошипел он сквозь зубы.

_________

Дорогие читатели! Представляю вашему вниманию книгу участницу литмоба от Алекса Мары

После развода. Живи без нас!

https://litnet.com/shrt/PEPX

– Мамочка, а дядя Вадя будет мне хорошим папой? – спрашивает дочка прямо во время венчания.
– Конечно, малышка. Самым лучшим, – отвечаю с улыбкой.
– Дядя Вадя, а настоящие папы дарят детям красивые платья, возят на море и никогда не обманывают.
– Договорились, детка! – с готовностью обещает мой почти-уже-муж.
***
Я доверила мужу самое дорогое, что у меня есть, – мою малышку и моё сердце.
А он играл нашими чувствами и жизнями, как будто они ничего не стоили.
Использовал нас ради другой. Ради его любимой женщины.

Глава 7.

— Вы совершенно неуправляемая женщина.

Не сразу до меня дошел смысл слов этого наглеца. Но как только я пришла в себя и поняла его оценку моего поведения, захотела огрызнуться. Однако услышала, как дверь кабинета открылась, и, обернувшись, увидела на пороге Максима со своей беременной любовницей.

Они замерли от увиденной картины. Секундное молчание повисло в воздухе. Затем брови Натальи удивленно поднялись, и губы растянулись в намеке на ухмылку. Максим же сначала посмотрел на незнакомого мужчину, потом перевел взгляд на меня. Плотно поджав губы, качнул недовольно головой.

В этот момент Власов ослабил хватку, и я тут же отшатнулась от него. Неловко поправила одежду на себе, почему-то чувствуя себя виноватой за такую ситуацию. Представляю, как мы смотрелись со стороны и что можно было подумать о нас. И то, что можно было подумать, тут же озвучил мой все еще муж.

— Я думал, ты хотя бы немного пострадаешь, прежде чем пуститься во все тяжкие, — холодно бросил он, окидывая меня презрительным взглядом.

Его слова ударили, как пощечина.

— Что ты сказал? — я не могла поверить в услышанное.

— То, что сказал. Не прошло и суток, как ты уже обнимаешься с первым встречным.

Внутри все сжалось от боли и унижения. Как он смеет? Как может так говорить после того, что сам натворил?

— Не суди по себе! — выдохнула я, пытаясь сдержать слезы. — Не все способны на предательство.

— Хватит! — мягко, но настойчиво вмешалась Наталья, демонстративно положив руку на живот и бросив на Максима многозначительный взгляд. — Мы здесь по другой причине, более важной. Давайте лучше разберемся с ситуацией в школе. Все остальное может подождать.

Директор, видя, что накал страстей зашкаливает, поспешил взять инициативу в свои руки.

— Максим Андреевич! — заискивающе произнес он. — Как я рад вас видеть! Наталья Игоревна, здравствуйте! Познакомьтесь, это Герман Викторович Власов, отец новой ученицы Тани, которая, к сожалению, тоже участвовала в сегодняшнем инциденте.

Мужчины кивнули друг другу, оценивающе глядя друг на друга.

— Понимаете, — продолжил директор, осторожно подбирая слова, — произошла неприятная ситуация. Девочки Александры Сергеевны, как выяснилось, в порыве эмоций напали на Соню и новенькую Таню. По словам свидетелей, они кричали что-то про то, что Соня забрала у них папу...

Внутри все оборвалось от стыда и боли.

— Это неправда! — резко возразила я, но умом понимала, что они могли так сказать. Потому что им больно и они ревнуют. Особенно Алина, она очень любит отца, слишком привязана к нему.

— Ой... Мамочки, — театрально запаниковала Наталья, прижимая руки к животу, — теперь моя Сонечка будет подвергаться травле в школе. Я так и знала! Говорила же, Максим, тебе, что такое будет, а ты всё нет да нет. А теперь что, не прошло и суток, глянь, что творится!

Крокодиловы слезы любовницы потекли по ее щекам, и Максим тут же кинулся к ней успокаивать. А у меня от этой картины всё внутри болезненно ныло и горело.

— Не нервничай, Наташа, — забеспокоился он, нежно поглаживая ее живот. — Думай о нашем сыне. Все будет хорошо.

Я смотрела на эту сцену и чувствовала, как что-то медленно умирает внутри окончательно. Вчерашний кошмар повторялся, только теперь на глазах у посторонних людей. Унижение и растоптанность захлестнули с новой силой.

Власов молча наблюдал за происходящим. Но когда наши взгляды снова встретились, в его глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие.

__________

Литсаем дальше --- >

Глава 8.

— Думаю, на сегодня достаточно, — негромко сказал он директору. — Забираю дочь домой, дома мы с ней поговорим.

И направился к выходу, больше не взглянув в мою сторону.

Я тоже поспешила закончить этот позор.

— Петр Валерьевич, я тоже забираю своих дочерей.

В машине девочки наконец разревелись и рассказали правду.

— Мама, это Соня всем рассказывала, что папа нас бросил и ушел к ним, — всхлипывала Вика. — Что теперь он ее папа, а мы брошенные и ненужные.

— Она сказала, что с такими неудачницами больше никто не будет дружить, — добавила Алина дрожащим голосом. — А новенькая Таня смеялась и обзывала нас убогими.

Сердце кровоточило от боли за них.

Я надеялась, что дома мы сможем спокойно все обсудить, что у нас будет время прийти в себя после этого кошмара. Но дома меня ждал еще один удар. Максим приехал следом.

— Девочки, — строго сказал он, даже не обняв дочерей, — ревность ревностью, но драка — это серьезно. Вы подвели меня. Соня ведь ни в чем не виновата.

Губы Вики задрожали. У Алины глаза наполнились слезами, но она старалась не плакать.

— Все было не так! — не выдержала я. — Ты вообще не хочешь сам спросить у девочек, что произошло? Услышать их версию, а потом только начинать что-то говорить?! Не хочешь, нет? А я вот спросила, и твои дочери рассказали правду! И я верю им, Максим. Потому что они мои дочери! Да даже если бы они солгали, черта с два я дам кому-то унизить их и сделать из них посмешище! И ты, как отец, должен был встать на сторону своих детей, а не чужих! Но не прошло и суток, как чужая дочь стала тебе роднее собственных!

— О, нет! Я знаю, что ты сейчас пытаешься сделать! Ты пытаешься настроить моих дочерей против меня! — взорвался Максим. — Мстишь за мой уход! Думаешь, я не понимаю? Не думал, что ты так низко опустишься, я был о тебе лучшего мнения, Саша!

Что-то лопнуло во мне от этих чудовищных обвинений и несправедливости.

— Низко? — закричала я, чувствуя, как задыхаюсь от ярости и новой волны боли. — Это ты опустился ниже плинтуса! Ты предал семью! Ты завёл любовницу и сделал ей ребёнка! Ты заставил своих дочерей стыдиться того, что они девочки! Ты превратил их детство в ад! А теперь ещё и обвиняешь меня? У тебя нет ни совести, ни чести, ни человеческого и мужского достоинства! Ты...

Голова закружилась. Ноги подкосились.

Последнее, что помню — как падаю, а девочки кричат: "Мама!"

Очнулась я в больнице. Первое, что увидела — белый потолок, а в нос ударил знакомый запах лекарств. Когда сознание окончательно прояснилось, поняла, что Максим сидит рядом с кроватью, а девочки осторожно держат меня за руки.

— Саша, прости меня, — виновато бормотал он. — Я не хотел... Прости...

В палату вошел врач с результатами анализов.

— С пациенткой все в порядке, — сообщил он. — Такое часто бывает в период беременности. Стресс, переутомление...

Максим нахмурился.

— Что вы сказали? — переспросил он, не понимая.

А у меня внутри все похолодело. Всё-таки беременна...

________

Следующая история моба "Развод в 40. кусай локти"

от Киры Тумановой

Развод 40+. Сердце на осколки

https://litnet.com/shrt/PaSg

Когда я очнулась в больнице, то узнала три новости.

Плохую: всё, во что я верила - ложь.

Хорошую: моё разбитое предательством сердце отлично работает от батарейки.

И неожиданную: есть человек, который смотрит на меня так, будто я — не сломанная женщина за сорок, а та, ради которой стоит жить.

Эмоционально. Больно. Чувства на пределе.

ХЭ

Глава 9.

Мы ехали домой в напряженной тишине, и дорога казалась бесконечной. Девочки сидели сзади, прижавшись друг к другу, и молчали. Максим тем временем сжимал руль побелевшими костяшками пальцев, упорно глядя только на дорогу.

Мы все понимали, что то, что узнали в больнице, меняет всё. Но никто не знал, что с этим делать.

Посреди этого молчания телефон Максима зазвонил в очередной раз. Я видела, как его челюсть напряглась, а рука потянулась к телефону, лежащему в подстаканнике. Он сбросил вызов, даже не глядя на экран. Но через минуту телефон зазвонил снова.

И снова.

И снова.

Максим раздраженно выдохнул и опять сбросил. Мне не нужно было видеть экран его телефона, чтобы понимать, кто звонит ему. Только Наталья могла так часто и нагло ему названивать. Наверняка волнуется, где ее драгоценный Максим пропадает, почему так долго не возвращается к ней и их будущему наследнику.

Телефон зазвонил в пятый раз. Максим резко затормозил у светофора, схватил трубку и отключив звук, кинув ее в бардачок.

— Папа, — тихо подала голос Вика сзади, — ты больше не будешь с нами жить?

Максим замер. В зеркале заднего вида я видела, как дочери смотрят на него с надеждой и страхом одновременно.

— Девочки, — хрипло начал он, — сейчас всё сложно...

— Ты не ответил на вопрос, — тихо, но твердо сказала Алина.

Максим промолчал и продолжил молчаливо вести машину.

Когда мы подъехали к дому, он заглушил двигатель. Мы прошли в прихожую, и только там Максим обернулся к дочерям.

— Девочки, поднимитесь к себе в комнату. Мне нужно поговорить с мамой.

Я хотела сказать, что сейчас не самый лучший момент для разговоров, но голос словно застрял в горле. Я не знала, что делать, что думать, как себя вести. Для меня это был такой же шок, как и для него. Мне нужно было время, чтобы всё обдумать, чтобы успокоиться, но Максим всё равно не успокоится, пока мы не поговорим. Поэтому не стала спорить и переносить этот разговор.

Пока я молчала, девочки посмотрели на меня вопросительно. Для них было важно именно мое слово, а не папино указание. Максим это заметил, поджал губы, но на этот раз не стал кричать о том, что я настраиваю дочерей против него.

Я медленно кивнула, и только после этого девочки ушли наверх.

Хотелось хоть немного оттянуть неизбежный разговор, поэтому я молча направилась на кухню, надеясь собраться с мыслями. Но он, конечно же, пошел за мной следом.

В кухне воцарилась напряженная тишина. Я подошла к крану, налила стакан воды и стала пить маленькими глотками, пытаясь унять дрожь в руках.

Максим встал напротив, облокотившись на кухонный стол.

— Саша, — начал он, подбирая слова, — скажи честно, ты знала, что беременна, когда я уходил?

Я понимала, на что он намекает, и горько усмехнулась.

— Если ты хочешь обвинить меня ещё и в том, что я скрывала от тебя беременность, то нет. Я ничего не скрывала, потому что сама не знала наверняка. Только подозревала, но ещё не успела сделать тест.

Максим тяжело выдохнул и расслабил галстук. Было видно, что он сильно растерян. Не знает, что сказать и что делать с полученной информацией.

И тут снова зазвонил его телефон, лежащий на кухонном столе. Мы оба увидели, что на экране высветилось имя Наташи.

Я разочарованно кивнула на телефон и устало выдохнула.

— Иди к своей новой семье, Максим.

Собралась уходить, но он выпрямился и мягко перехватил меня за руку. Осторожно, почти нежно, но мне было противно от его прикосновения. Потому что этими руками он совсем недавно ласкал другую женщину, и теперь, когда он коснулся меня, я почувствовала себя запачканной.

— Подожди, Саша, давай поговорим.

Он говорил так же мягко, как и касался меня, но я всё же вырвала руку. Не могла. Мне было неприятно и больно всё ещё.

— Поговорить у нас не получается, разве не видишь? — обернулась я. — Тебе звонит твоя беременная желанным наследником любовница. Не заставляй её нервничать и ждать, езжай к ним.

— Саша, — тяжело вздохнул он. — Я понимаю, что ты обижена и раздавлена. И сейчас, когда мы узнали, что ты беременна, ты всё это переживаешь ещё тяжелее. Я не хотел всего этого. Прости. Я...

— Ты не знаешь, что сказать и думать, — перебила я, озвучивая очевидное. — Я тоже. Давай возьмем время на передышку. Приведем мысли в порядок и подумаем потом, что дальше делать. А сейчас прошу — уходи. Я устала и больше не в силах продолжить этот тяжелый день. А мне ещё предстоит с дочерьми непростой разговор.

Не дожидаясь его ответа, я поднялась на второй этаж в свою комнату.

Прошло минут пять-десять, прежде чем я услышала звук захлопнувшейся входной двери и шум отъезжающей машины. Уехал...

В доме стало тихо.

Девочки не стали заходить ко мне, видимо, давали время прийти в себя, за что я была благодарна своим уже не по годам мудрым дочерям.

Оставшись одна, я дала волю слезам.

Свернулась в клубочек на кровати и, тихо всхлипывая, рыдала в подушку. Мысли о том, что делать дальше, мучили меня. Ведь свекровь была права в одном. Я долго не работала, больше пятнадцати лет точно. Сейчас полностью зависела от Максима финансово, а что он мне оставит после развода, было неизвестно. Будет ли помогать мне и детям, учитывая то, как ловко Наталья его обрабатывает и настраивает против нас? Сомневаюсь.

Мы с Максимом поженились, когда ему было двадцать пять, а мне двадцать. Я доучилась в институте, получила диплом экономиста. После свадьбы немного поработала бухгалтером в районной администрации. Скучная работа, небольшая зарплата, но зато свои деньги всегда были.

А потом я забеременела двойняшками и оставила работу. Занималась детьми, домом, мужем. Как раз в то время у Максима дела пошли в гору. Он открыл свою строительную фирму, получил первые крупные подряды. Работать он мне больше не разрешал.

— Зачем тебе работать? — говорил он. — У нас достаточно денег. Занимайся детьми, домом, собой.

Глава 10.

Когда я спускалась вниз в гостиную, заметила, что на улице уже темнело. Как быстро прошёл этот кошмарный день. Столько всего произошло, что я даже не заметила, как утро сменилось днём, а день уже вечером. Голова продолжала слегка кружиться, то ли от пережитого стресса, то ли от беременности. Я ещё не привыкла к этой мысли, что внутри меня растёт новая жизнь. В такой момент, когда всё рушится.

Девочки осторожно спускались следом за мной, держась за перила. Я чувствовала их тревожные взгляды на своей спине. Они боялись каждого моего резкого движения, каждого вздоха. После обморока в больнице они стали такими тревожными, словно я могла сломаться в любую секунду.

Видя их страх, я решила, что больше не покажусь им слабой. Настроилась не нервничать больше. Понимала, что отныне у меня есть только я сама, и заботиться обо мне и моих дочерях больше никто не будет. А девочки ещё слишком маленькие, чтобы взваливать на них такой груз. Им нужна сильная мама. И я должна ею стать.

В гостиной нас ждала Ирина Игнатьевна. Свекровь сидела на краешке дивана, держа спину прямо, как всегда. За двадцать лет я ни разу не видела её сутулой или расслабленной, даже дома она была словно на приёме у королевы. На ней было строгое темно-синее платье с белым воротничком и жемчужные серьги, которые она носила уже много лет. Волосы, как обычно, уложены в безупречную причёску без единого выбившегося волоска. Рядом на журнальном столике стояла тонкая фарфоровая чашка с чаем, которую она, видимо, попросила у девочек. Ирина Игнатьевна всегда умела создать атмосферу, будто она здесь хозяйка.

— Сашенька, дорогая! — Ирина Игнатьевна поднялась и направилась ко мне с распростёртыми объятиями. Её голос звучал слишком сладко, с той особенной интонацией, которую она использовала, когда хотела что-то получить. — Как ты себя чувствуешь после больницы?

Я позволила ей обнять себя, невольно вдохнув запах её дорогих французских духов. От резкого аромата сразу стало дурно, наверное, из-за беременности обострилось обоняние. К счастью, она быстро отстранилась, и стало снова легче дышать. Раньше я принимала её показную заботу за искренность, думала, что она меня действительно любит. Но сейчас, когда я оказалась в такой сложной ситуации, у меня словно открылись глаза. Я впервые увидела её настоящую. Она на самом деле очень хитрая и преследует только свои интересы и интересы сына. Всё остальное для неё второстепенно.

— Спасибо, нормально, — сухо ответила я.

— Девочки, идите к себе, — мягко, но настойчиво попросила свекровь. — Нам нужно поговорить с вашей мамой.

Вика и Алина переглянулись, потом посмотрели на меня. После всего, что случилось с нами за последние сутки, девочки сильно переживали за меня, и на каком-то подсознательном уровне они словно не хотели оставлять меня одну с кем-то. Боялись, что меня могут обидеть. Мои маленькие защитницы. Мои девочки-воительницы. Грустно стало от мысли, что моим дочерям приходится чувствовать и проходить через всё это уже в таком юном возрасте.

Улыбнувшись максимально беззаботно, я кивнула им, и они неохотно встали и направились наверх, но я чувствовала, что они остановились на лестнице и прислушиваются.

— Присаживайся, Сашенька, — Ирина Игнатьевна указала на диван напротив. — У меня для тебя есть хорошие новости.

Я села, инстинктивно выпрямив спину. Что-то в её тоне заставило меня насторожиться. Её слова про хорошие новости я не восприняла всерьёз. В моей ситуации ничего хорошего уже не может произойти, какой бы новость ни оказалась.

— Максим рассказал мне о... твоём интересном положении, — начала она, складывая руки на коленях. — И я приняла решение. Я переезжаю к вам, — объявила свекровь с видом человека, делающего великое одолжение. — Буду жить здесь, поддерживать тебя в период беременности. Максим очень просил. Он волнуется за твоё состояние и считает, что тебе нужна помощь.

Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Сердце застучало так громко, что казалось, его слышно в соседней комнате. Несколько секунд я не могла вымолвить ни слова, только смотрела на неё широко распахнутыми глазами. В ушах зазвенело, и на мгновение мне показалось, что я ослышалась.

— Что... что вы сказали? — наконец выдавила я.

— Я сказала, что буду жить здесь, — терпеливо повторила Ирина Игнатьевна, словно объясняя ребёнку. — Максим переедет к Наталье, а я останусь с тобой и девочками. Разве это не замечательно?

___________

Девочки, следующая глава выйдет после 00:00.

А пока встречайте следующую книгу нашего моба Развод в 40. Кусай локти от авторов

Марта Левина и Амелия Мур

Развод в 40. Плати по счетам, предатель!

https://litnet.com/shrt/P8xr

— Изменила? Начала пить? — я не верю в эти слова. — Но я же…
— Да, начала! Сначала по вечерам, потом и днём. Я пытался тебе помочь, но ты не хотела признавать проблему!
— Но я не пью…
— Аня, ты приходила домой пьяная, устраивала скандалы, кричала на меня. А потом… — Миша замолкает.
— Что потом?
— Потом я застал тебя с другим мужчиной…

Одним утром моя жизнь изменилась, когда я проснулась на больничной койке, а на телефон пришло уведомление о разводе. Я не помню ни одной из причин, что указана в документах, но муж утверждает, что я пила и изменяла ему. Вот только изменяла ему не я, а он. Да и моя авария была вовсе не случайно…

Глава 11.

Замечательно. Она сказала замечательно! Истерический смех рвался из груди, но я стиснула зубы, удерживая его внутри. Кровь стучала в висках. Они что, издеваются надо мной? Решили окончательно добить? Господи боже мой, дай мне силы не взорваться прямо сейчас. Девочки не должны видеть меня в таком состоянии.

Я медленно встала с дивана, чувствуя, как по телу разливается жар ярости. Руки начали дрожать, но теперь не от волнения, а от ярости. В горле пересохло, но говорить надо было.

— Как интересно получается! — проговорила я, шагая к окну и резко разворачиваясь обратно. — Значит, вы поговорили и всё уже решили за меня, получается?

Я не сдержалась и рассмеялась истерически. Но мне было уже всё равно. После их безумного плана, который ставит меня в ещё худшее положение и унижение, я больше не буду вести себя с ними по-человечески. Какой привет — такой ответ.

— Значит так, Ирина Игнатьевна, — продолжала я, чувствуя, как злость придаёт мне силы. — Передайте своему сыну, что он подлый эгоист! Жить по его указке я больше не буду. Я свободная и взрослая женщина. Сама могу принимать решения. И в мои планы совершенно не входит жить с матерью бывшего мужа, даже если вы преследуете благие намерения. Это уже слишком!

Я начала ходить по комнате, заламывая руки. Свекровь проследила за мной взглядом, но с места не сдвинулась. Её лицо оставалось невозмутимым, только брови слегка приподнялись, выражая удивление моей "неблагодарностью".

— Сашенька, не груби, — нахмурилась Ирина Игнатьевна. — Я хочу тебе помочь.

— Помочь? — горько усмехнулась я. — А что это будет за помощь? Каждый день слушать, как вы будете убеждать меня, что я должна быть благодарна за крохи внимания вашего сына? Что мне некуда идти и надо радоваться тому, что есть? Ваш сыночек решил устроить себе настоящий гарем! Там молодая любовница с наследником, тут покорная жена, которую можно в люди выводить. Как удобно он придумал! Последний мерзавец, вот кто он! Спасибо за предложение, конечно, Ирина Игнатьевна, но от такого рода помощи мне станет только хуже.

— Александра! — резко окликнула меня свекровь. — Следи за языком! Я делаю скидку на твоё положение, но это не даёт тебе права так говорить о Максиме!

— А вы следите за своим сыном! — развернулась я к ней. — Который бросил беременную жену ради беременной любовницы!

В этот момент я почувствовала лёгкое головокружение. Адреналин, стресс и беременность давали о себе знать. Тошнота подступила к горлу, но я сжала зубы. Нельзя показывать слабость. Не сейчас.

Ирина Игнатьевна поднялась с дивана и сделала шаг ко мне. На её лице отражалось искреннее недоумение, словно она не могла понять, почему её великодушное предложение встречают в штыки.

— Саша, успокойся. Я не понимаю, почему ты так реагируешь. Максим заботится о тебе, просит меня...

— С чего это вы все за меня решили?! — перебила я её, подойдя ближе и глядя прямо в глаза. — Я взрослая женщина и сама могу за себя думать и принимать решения!

Свекровь отступила на шаг, моргнув от неожиданности такого напора. За все годы знакомства я ни разу не повышала на неё голос, всегда была вежливой и почтительной. Видимо, она не ожидала такого отпора.

— И к тому же, — добавила я, откидывая волосы за плечо нервным движением, — я ещё не решила, что буду делать. Я не уверена, что хочу этого ребёнка!

Тишина, воцарившаяся в комнате, была оглушительной. Ирина Игнатьевна застыла с приоткрытым ртом. Даже девочки на лестнице перестали шуршать. Я сама испугалась произнесённых слов. Неужели я действительно думаю об этом?

— Не говори глупости, Сашенька! — наконец выдохнула свекровь, хватаясь за спинку кресла. — Что ты такое говоришь? Это твой шанс вернуть мужа! Если родишь мальчика, сможешь собрать семью снова!

Она подошла ко мне и схватила за руки. Её ладони были холодными и влажными, а в глазах впервые за весь разговор мелькнула настоящая тревога.

— Не глупи, дурёха! — взмолилась она. — Подумай головой! У тебя тоже может родиться мальчик! Рано или поздно Наталья совершит ошибку, и тогда ты сможешь его вернуть. Ты уже проверенная годами мать и жена! Он это понимает и обязательно вернётся. Ты только роди сына и терпеливо жди!

Я вырвала руки из её хватки и отошла в дальний угол комнаты, подальше от неё. Мне нужно было пространство, чтобы дышать, чтобы думать.

— Вы предлагаете мне жить в ожидании того, что он, может быть, когда-нибудь вспомнит обо мне? А что, если родится девочка? Снова терпеть унижения и жить по его правилам только потому, что он нас будет обеспечивать, и не иметь права голоса? Вы хоть представляете, о чём сейчас говорите? Боюсь, что нет. Извините меня, Ирина Игнатьевна, но быть удобной женой на подхвате я не собираюсь.

— Саша, я не то имела в виду... — начала было свекровь, но я резко подняла руку, заставив её замолчать.

— Знаете что? — я выпрямилась и посмотрела на неё в упор. — Даже если я решусь родить этого ребёнка и даже если родится мальчик, я всё равно не хочу и не позволю этому предателю вернуться в мой дом!

Свекровь побледнела и опустилась в кресло, веером обмахивая себя ладонью. Её идеально уложенная причёска слегка растрепалась, и впервые за долгие годы она выглядела растерянной.

— Дай мне воды, — пробормотала она. — Кажется, мне плохо...

Но я уже направилась к лестнице, не обращая внимания на её спектакль. Слишком хорошо я знала эти манипуляции. Когда дела шли не так, как хотела Ирина Игнатьевна, она всегда находила способ вызвать жалость и чувство вины.

Я поднялась в свою спальню и с облегчением закрыла дверь. Наконец-то тишина, наконец-то можно выдохнуть. Присела на край кровати, чувствуя, как дрожат руки от пережитого напряжения. И только сейчас я поняла, что впервые за эти дни сказала то, что действительно думаю.

Но не прошло и минуты, как дверь резко распахнулась без стука. На пороге стояла Ирина Игнатьевна, и от её прежней растерянности и "недомогания" не осталось и следа. Лицо её было жёстким и решительным, в глазах горели стальные искры. Вот она, настоящая.

Глава 12.

Утром я проснулась с тяжелой головой и ощущением полной разбитости. Всю ночь мучилась бессонницей, прокручивая в голове вчерашний разговор со свекровью. Её последние слова звучали как приговор. Дом оформлен на Максима, значит, у меня нет никаких прав. Ирина Игнатьевна переедет сюда, нравится мне это или нет.

Я проиграла. Полностью и безоговорочно.

Но девочки не должны были видеть мою слабость. Поэтому, собрав последние силы, я заставила себя встать и пойти их будить.

— Солнышки, пора вставать, — негромко позвала я, заходя в их комнату.

Вика и Алина лежали каждая в своей кровати. Спали они беспокойно, Алина даже во сне хмурилась. Вчерашний день был тяжелым и для них.

— Мамочка, а нам правда нужно идти в школу? — сонно пробормотала Вика, открывая глаза. — А вдруг опять будут дразнить?

Сердце сжалось. Мои девочки боялись идти в школу из-за насмешек одноклассников. Из-за того, что их отец бросил семью.

— Конечно, нужно, — я присела на край кровати и погладила её по волосам. — Помните, что мы с вами вчера говорили? Мы не будем прятаться. Мы не делали ничего, за что нужно было бы прятаться и стыдиться. Пусть стыдятся те, кто поступил неправильно. А мы с вами будем с гордо поднятыми головами продолжать жить.

— Все уже знают про то, что случилось, — тихо сказала Алина. — Папа бросил нас, выбрал другую семью. Другую дочь вместо нас... Мам, может ты правда родишь мальчика и мы папу заберём?

Больно и неприятно было слышать такие слова от дочери. Но что с неё взять, она всего лишь тринадцатилетняя девочка. Она просто любит отца, несмотря ни на что, и её желание вернуть его абсолютно нормально. Детское сердце способно прощать то, что взрослому кажется непростительным. Но как объяснить ей и Вике, что у них ещё есть право на надежду, право любить и прощать, а у меня всё по-другому? Для меня это не просто уход мужа — это предательство, унижение, разрушение всего, во что я верила двадцать лет. Даже если бы удалось его вернуть, как мне потом жить с человеком, который так легко растоптал нашу любовь? Как смотреть в глаза тому, кто предпочёл мне другую женщину и делать вид, что всё хорошо?

— Дорогие мои, — я подошла сначала к Алине, погладила её по щеке, затем к Вике, — что бы ни говорили другие дети, помните главное. Вы замечательные, умные, красивые девочки. И я вас очень люблю. А что касается папы... — я помолчала, подбирая слова, — сейчас всё очень сложно. Но мы с вами справимся со всем, я обещаю. А те, кто будет вас обижать, рано или поздно поймут, что были несправедливы, и будут об этом сожалеть.

За завтраком я старалась поддерживать лёгкую беседу, рассказывала какие-то смешные истории, но внутри меня всё горело от безысходности. Время от времени накатывала тошнота, и я понимала, что это не только от стресса, но и от беременности. Внутри меня растёт ребёнок, а я чувствую себя совершенно не готовой к материнству в третий раз, особенно в моём нынешнем сломленном состоянии.

Когда девочки собрались в школу, я проводила их до порога.

— Если что-то случится, сразу звоните мне, — сказала я, целуя каждую в лоб. — Помните, я всегда на вашей стороне.

Они кивнули и ушли, поддерживая друг друга. Мои храбрые и такие понимающие не по годам малышки.

Закрыв за ними дверь, я прислонилась к ней спиной и позволила себе на мгновение расслабиться. Но расслабляться было некогда. Нужно было думать, что делать дальше.

Я прошла на кухню, налила себе чай и села за стол. Попыталась трезво оценить ситуацию.

Родителей у меня не было уже много лет. Мама умерла, когда мне было пятнадцать лет, а отца я и не помнила. Воспитывала меня бабушка, но её тоже давно не было в живых. Остался только мой отчим, но мы с ним никогда не ладили. Даже при жизни мамы между нами была натянутость, а после её смерти мы и вовсе перестали общаться. Обращаться к нему за помощью было последним делом.

Значит, рассчитывать мне было не на кого. Только на себя.

Но как бороться с Максимом и его матерью без денег? Мне нужен хороший адвокат, иначе они просто растопчут меня. А где взять деньги на адвоката? Своих сбережений у меня не было, все финансы в семье контролировал Максим.

Я отпила глоток чая и почувствовала, как в голове начинает формироваться план. Возможно, не самый приятный, но единственно возможный.

Я закрыла глаза и заставила себя принять самое унизительное решение в жизни. Нужно поговорить с Максимом. Сегодня же. Если он предложит то же самое, что и его мать, то есть жить как раньше, но при этом иметь вторую семью... Я соглашусь. Временно. Это даст мне время накопить денег на адвоката, подготовиться к разводу основательно. Да, это будет унизительно, но иногда нужно отступить, чтобы потом выиграть войну.

А если он неожиданно согласится на справедливый раздел имущества... Что ж, это был бы лучший сценарий. Хотя, зная Максима и его мать, рассчитывать на это не стоило.

Я посмотрела на часы. Девять утра. Максим уже должен быть на работе. Можно ехать к нему в офис. Лучше поговорить у него в фирме, там никто не будет нам мешать.

Я допила чай и пошла наверх, чтобы переодеться во что-то подходящее для важного разговора. Нужно было выглядеть достойно, создать видимость того, что я не сломлена. Максим не должен был видеть, насколько мне плохо.

Выбрала строгое тёмно-синее платье. Немного нанесла макияж, волосы уложила с лёгким объёмом. Однако от бледности меня все эти манипуляции не спасли. Я выглядела довольно болезненно и слабо.

Но едва я спустилась вниз, как услышала громкий шум на улице. Звук подъехавшей машины, хлопанье дверей, мужские голоса.

Что происходит?

Я подошла к окну и увидела большой грузовик, припаркованный у нашего дома. Рядом с ним стояла знакомая серебристая машина Ирины Игнатьевны. Несколько мужчин в рабочей одежде выгружали из грузовика коробки и чемоданы.

Сердце ухнуло вниз. Неужели она...

Входная дверь распахнулась, и в дом вошла Ирина Игнатьевна в сопровождении двух грузчиков, несущих большие коробки.

Глава 13.

Офис Максима находился в центре города, в современном бизнес-центре со стеклянными фасадами. Я долго сидела в машине на парковке, собираясь с духом. Медленно поправила волосы, затем проверила макияж в зеркале заднего вида. Внутри все сжималось от предчувствия тяжелого разговора, но при этом я была настроена серьёзно.

Последний раз я приезжала сюда полгода назад, когда мы отмечали расширение его фирмы. Тогда Максим был так горд и счастлив, обнимал меня перед сотрудниками, представлял как любимую жену. А теперь... Теперь я чувствовала себя чужой в том месте, где когда-то была своей, пришла выяснять отношения с человеком, который стал мне посторонним.

Поднявшись на седьмой этаж, я прошла через приемную. Секретарша, молоденькая блондинка в ярко-розовой блузке, удивленно подняла глаза от компьютера.

— Александра Сергеевна! — воскликнула она. — Как неожиданно! Максим Андреевич не говорил, что вы приедете.

— Он не знает, — коротко ответила я. — Он свободен?

— Да, свободен! Проходите, пожалуйста!

Я толкнула дверь кабинета и вошла. Максим сидел за своим массивным письменным столом, разговаривая по телефону. Увидев меня, он так удивился, что даже рот приоткрыл. В трубку быстро сказал: "Перезвоню позже" — и положил телефон на стол.

— Саша? — он поднялся из-за стола, и на лице отразилось неподдельное удивление. — Что ты здесь делаешь?

А потом произошло то, чего я совершенно не ожидала. Максим, который еще вчера орал на меня и обвинял во всех смертных грехах, вдруг засуетился, как официант в дорогом ресторане.

— Саша, садись, пожалуйста, — он практически подбежал ко мне и взял под локоть, ведя к креслу для посетителей. — Осторожно, не торопись.

Он сам выдвинул мне кресло, дождался, пока я сяду, и даже пододвинул его поближе к столу.

— Тебе удобно? Или лучше на диван? Там помягче... — он носился вокруг меня с преувеличенной заботой.

Однако от такой заботы меня замутило. Я смотрела на этого человека, который еще два дня назад кричал на меня, защищал свою любовницу, позволял ей издеваться над нашими дочерьми. А сейчас он ведет себя так, словно я хрустальная ваза, которая может разбиться от неосторожного движения.

— Что хочешь выпить? — продолжал он суетиться. — Чай? Кофе? Хотя нет, кофе тебе нельзя сейчас. Воду принести? Может, сок? У меня есть яблочный, очень хороший, натуральный. Или всё же какой-нибудь травяной чай?

Слушая этот поток слов, я с горьким пониманием осознала истинную причину его поведения. Весь этот спектакль разыгрывается только из-за ребенка, который растет у меня в животе. А я сама ему по-прежнему не нужна. Вчера он кричал на меня, защищал свою любовницу, ушел к ней, а сегодня лебезит, и это разочаровывает даже больше, чем его вчерашняя грубость.

И самое противное, что я понимала его мотивы. Он надеется. Надеется, что я рожу ему сына. Еще одного наследника. Тогда у него будет полный комплект, сын от любовницы и сын от жены. Как удобно получится! Две женщины, два мальчика, и он главный, производитель наследников. Осеменитель хренов!

От этих мыслей меня начало подташнивать по-настоящему. Не хочу рожать ему сына. Совсем не хочу. Пусть будет девочка. Еще одна "ненужная" девочка, которая разрушит все его планы.

— Саша, ты меня слышишь? — Максим присел на корточки рядом с моим креслом, заглядывая мне в лицо. — Тебе нехорошо? Может, тебе полежать? Здесь есть диван...

— Максим, прекрати, — я отстранилась от него. — Прекрати весь этот театр.

Он выпрямился, на лице мелькнула обида.

— Какой театр? Я просто переживаю за тебя. Ты же беременна, тебе нужно беречься...

— Ага, — я горько усмехнулась.

— Саша, ты зачем приехала? — он вернулся за свой стол, но продолжал смотреть на меня с тревогой. — Тебе же надо лежать, покой нужен. Вчера доктор сказал...

— Доктор многое говорил, — перебила я его. — Но я пришла не за медицинскими консультациями.

Максим напрягся. По его лицу я поняла, что он догадывается, зачем я здесь.

— Я пришла обсудить наш развод, — сказала я прямо, не стала ходить вокруг да около.

Максим замешкался. Несколько секунд он молчал, переводя взгляд с меня на стол, потом обратно. Было видно, что эта тема ему неприятна. Что он не хочет пока говорить об этом. Не готов.

И я прекрасно понимала почему. После того, как он узнал о моей беременности, все изменилось. Его планы, его расчеты. Теперь он не знает, как поступить. Бросить жену это одно дело. А бросить беременную жену, которая, возможно, носит его наследника, совсем другое.

— Саш, — наконец заговорил он, и голос звучал почти умоляюще, — давай отложим этот разговор до лучших времен. Ты беременна, не стоит нам сейчас еще и разводиться. Это стресс, а он тебе противопоказан. Пусть ребенок родится, а там уже будет видно...

Я слушала его и чувствовала, как последние надежды гаснут. Он не намерен разводиться. Совсем не намерен. Он будет тянуть время, ждать, надеяться. А если родится мальчик, то попытается вернуться, жить на две семьи, как предлагала его мать.

— Максим, — я наклонилась вперед, глядя ему прямо в глаза, — ты же понимаешь, что я могу быть беременна девочкой?

Он побледнел. Не ожидал такого прямого вопроса.

— Что ты будешь делать, когда УЗИ покажет пол ребенка? — продолжила я, наслаждаясь его растерянностью. — Когда выяснится, что твоя жена носит очередную "ненужную" девочку?

— Саша, не говори так... — пробормотал он.

— А как говорить? — я встала с кресла, чувствуя прилив злой энергии. — Ты же именно это думаешь! Ты надеешься, что я рожу тебе сына, правда? Тогда у тебя будет два мальчика от двух женщин. Красивая картинка получается!

— Это не так...

— Нет, именно так! — сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Ты весь этот спектакль с заботой разыгрываешь только потому, что думаешь, а вдруг повезет? А вдруг мальчик? Тогда можно будет жить припеваючи, там сын, тут сын, и ты в центре, как султан в гареме!

Глава 14.

Выйдя из бизнес-центра, я машинально поймала такси и назвала водителю первый попавшийся адрес из поиска в телефоне. "Адвокаты Калуга" дал несколько результатов, и я выбрала ту фирму, которая была ближе всего к центру города.

Устроившись на заднем сиденье, я прислонилась к окну и закрыла глаза. Машина плавно двигалась по знакомым улицам нашего небольшого, но довольно развитого областного центра. Мимо проплывали привычные пейзажи: торговые центры, жилые кварталы, скверы, где я когда-то гуляла с девочками, когда они были маленькими. Всё это напоминало о прежней жизни, которая теперь казалась чужой.

Как же я могла так ошибиться в человеке? Двадцать лет рядом с Максимом, и я думала, что знаю его как облупленного. Он был хорошим мужем, заботливым отцом. Никогда не поднимал на меня руку, не запрещал встречаться с подругами, не контролировал каждый мой шаг. Всегда казался порядочным, надежным. Приносил цветы на 8 марта и день рождения, помогал по дому, когда я болела. Мне и в голову не приходило, что он способен на такое предательство.

За все годы брака он ни разу не дал мне повода усомниться в его верности. Не было подозрительных звонков, задержек на работе без объяснений, странных перемен в поведении. Никаких липовых командировок, секретных переписок, внезапных походов в спортзал или к друзьям. Ничего. Он просто жил своей обычной жизни, целовал меня на ночь, обнимал по утрам, как положено любящему мужчине.

Как он умудрялся так виртуозно лгать? Как мог смотреть мне в глаза и говорить, что любит, зная, что предает меня каждый день? И главное, как он мог так легко от меня отказаться? Как можно двадцать лет прожить с человеком, воспитывать общих детей, строить планы на будущее, а потом в один момент сказать, что тебе нужен сын, и ради этого бросить семью?

От этих размышлений внутри все сжималось болезненным комом. Хотелось выть от обиды и беспомощности. Я чувствовала себя такой одинокой, такой ненужной, такой преданной. Впереди маячило будущее, которое пугало до дрожи. Как я буду растить троих детей одна? Как найду работу после такого длительного перерыва в карьере? Кто захочет брать на работу сорокалетнюю женщину без опыта?

И главное, как пережить эту боль? Мне казалось, что рана, нанесенная Максимом, никогда не заживет. Что я до конца жизни буду помнить его предательство и не смогу больше доверять мужчинам. Как можно вылечиться после такого удара в спину? Как снова поверить в любовь, когда тебя так жестоко обманул самый близкий человек?

— Приехали, — сказал таксист, останавливаясь у невысокого административного здания.

Я встряхнулась, вытерла незаметно навернувшиеся слезы и расплатилась. Здание выглядело солидно, но без излишеств. Серый фасад, большие окна, ухоженная территория. Вывеска "Юридическая компания "Фемида"" висела над главным входом, а рядом перечислялись услуги: семейное право, гражданские споры, корпоративные дела.

Войдя внутрь, я поднялась на четвертый этаж согласно указателю. Коридор был отделан в строгом деловом стиле: темный паркет, светлые стены, картины с изображением Фемиды и весов правосудия.

В приемной за стойкой из темного дерева сидела девушка лет двадцати пяти в строгом сером костюме. Волосы собраны в аккуратный пучок, макияж деловой, но ненавязчивый. Она подняла глаза от компьютера и профессионально улыбнулась.

— Добрый день! Чем могу помочь?

— Здравствуйте, — немного неуверенно начала я. Голос предательски дрогнул, и я откашлялась. — Можно ли проконсультироваться у адвоката прямо сейчас? Или нужна предварительная запись?

— Сейчас уточню, — девушка взяла трубку и набрала внутренний номер. — Герман Викторович, к вам просится на консультацию женщина... Да, без записи... Понятно... Хорошо, передам.

Она положила трубку и снова посмотрела на меня с той же профессиональной улыбкой.

— Вас смогут принять, но нужно немного подождать. Сейчас у Германа Викторовича клиентка. Как только она уйдет, он вас примет. Располагайтесь, пожалуйста.

— Спасибо большое, — кивнула я и устроилась в одном из кожаных кресел в зоне ожидания.

Герман Викторович? Имя показалось знакомым, но я не могла вспомнить, где его слышала. Наверное, просто распространенное имя. Или, возможно, читала где-то в рекламе юридических услуг.

Я сидела и машинально листала глянцевый журнал о недвижимости, не видя ни одной строчки. Мысли метались хаотично, тревога нарастала с каждой минутой. Как я вообще буду объяснять адвокату свою ситуацию? С чего начать? Как рассказать незнакомому человеку о своем унижении и предательстве?

За стенкой слышались приглушенные голоса. Иногда до меня доносились обрывки фраз, но разобрать их было невозможно. Время тянулось мучительно медленно. Я то и дело поглядывала на часы, волнение усиливалось.

Прошло минут двадцать, когда дверь кабинета открылась. Первой вышла элегантная женщина средних лет в дорогом бежевом костюме и с фирменной сумочкой. Она что-то говорила на прощание, благодарила за консультацию, но я ее толком не слушала, сосредоточившись на своих переживаниях.

А потом из кабинета показался мужчина, и у меня буквально перехватило дыхание.

Это был тот самый наглый тип из школы. Герман Власов. Отец той девочки-готки Тани, которая участвовала в драке с моими дочерьми. Тот самый мужчина, который схватил меня за руку в кабинете директора и назвал неуправляемой.

Он проводил клиентку до двери, вежливо попрощался с ней, а потом перевел взгляд на меня. Удивление отразилось на его лице, он явно тоже меня узнал.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга молча. Я чувствовала, как щеки начинают гореть от неловкости.

М-да... Если уж не везёт, то во всём видимо...

Из всех адвокатов в Калуге мне попался именно он. Неприятный тип, с которым мы невзлюбили друг друга с первой встречи.

_____________

Давайте познакомимся со следующей историей нашего моба.

Виктория Вестич

Развод в 40. Месть ей к лицу

Глава 15.

— Герман Викторович, — секретарша обратилась к нему, — это та самая клиентка, которая просила консультацию.

Герман кивнул и моментально переключился в рабочий режим. Никакого намека на нашу неприятную встречу в школе.

— Добрый день, — вежливо поздоровался он со мной. — Прошу вас, проходите в мой кабинет.

Я замешкалась на секунду-другую. Внутри все протестовало против идеи остаться наедине с этим человеком. Хотелось развернуться и убежать, найти другого адвоката. Но здравый смысл подсказывал, что это было бы глупо. Мне нужна помощь, а он, судя по солидности офиса, хороший специалист.

Натянув вежливую улыбку, я кивнула.

— Спасибо.

Его кабинет оказался просторным и обставленным со вкусом. Большой письменный стол из темного дерева, книжные шкафы с юридической литературой, кожаные кресла, картины на стенах. Все дышало достатком и профессионализмом.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — он указал на кресло напротив стола. — Что будете пить? Чай, кофе?

— Просто воду, спасибо, — ответила я.

— Ольга, — обратился он к секретарше, — принесите, пожалуйста, воду для клиентки, а мне кофе.

Отпустив кнопку селектора, он откинулся в кресле. В кабинете повисла неловкая тишина. Герман прокашлялся и посмотрел на меня серьезно.

— Александра Сергеевна, прежде чем мы перейдем к вашему вопросу, я хотел бы извиниться перед вами за инцидент в школе. — Голос у него был спокойный, но в глазах читалось искреннее сожаление. — Я обычно контролирую себя и довольно сдержан, но когда дело касается дочери, могу совершать необдуманные поступки. Прошу прощения, я вел себя недостойно.

Я открыла рот от удивления. Такого поворота точно не ожидала. Этот мужчина, который показался мне таким надменным и неприятным, извиняется? И делает это так искренне, что верится каждому слову.

— Я... — начала я и осеклась. — Я понимаю вас. Когда кажется, что твоего ребенка обижают, хочется защитить его всеми способами.

Что-то потеплело в его взгляде, и я почувствовала, как напряжение между нами начинает спадать.

— Именно так, — согласился он. — Я поговорил с Таней после того случая. Она рассказала мне, что происходило на самом деле. И я хотел бы от себя ещё попросить прощения у вас за дочь. Я объяснил ей, что она была неправа, и мы договорились, что она попросит прощения у ваших дочерей.

Я изумленно открыла рот. Честно говоря, совсем этого не ожидала. Немного смутившись, улыбнулась ему уже более искренне.

— Благодарю вас. Это... это очень благородно с вашей стороны.

В этот момент вошла секретарша с подносом. Поставила передо мной стакан воды, а Герману — чашку ароматного кофе.

— Знаете, — сказал он, отпив глоток, — дети сейчас переживают сложный период. Переходный возраст, школьные проблемы... А тут еще и семейные обстоятельства добавляют сложности.

— Да, — вздохнула я. — Мои девочки сейчас очень уязвимы. Муж ушел из семьи, и ваша дочь нечаянно надавила им на самое больное. Вот и произошла та драка.

— Понимаю, — кивнул он участливо. — Развод родителей для детей всегда травма.

Его голос звучал так тепло и понимающе, что я невольно расслабилась. Странно, но в его присутствии я чувствовала себя... защищенной что ли. Будто рядом с этим мужчиной ничего плохого не может случиться.

— Чем могу вам помочь? — мягко спросил он, и от этого участливого тона у меня даже сердце екнуло.

Я сделала глоток воды, собираясь с мыслями.

— Ситуация у меня довольно сложная, — начала я. — Муж ушел к любовнице, которая беременна мальчиком. Для него это важно, у нас с ним только дочери. Но оказалось, что и я беременна. И теперь он не хочет давать развод, тянет время, надеется, что если у меня родится сын, то сможет жить на две семьи.

Герман слушал внимательно, изредка кивая. Его взгляд не отрывался от моего лица, и я ловила себя на том, что мне нравится, как он на меня смотрит. Серьезно, но в то же время с каким-то особенным теплом.

— К тому же, — продолжила я, — к нам насильно заселилась свекровь. Говорит, что дом оформлен на сына, и она имеет право там жить. Намекает, что я могу остаться ни с чем. Я долго не работала, в тонкостях законов не разбираюсь и боюсь, что мой муж воспользуется моей неопытностью.

— Понятно, — Герман откинулся в кресле, сцепив пальцы. — Давайте разберем вашу ситуацию по порядку. Во-первых, касательно имущества. Дом, если он приобретался в браке, является совместно нажитым имуществом, независимо от того, на кого оформлен. При разводе он подлежит разделу пополам.

Я вздохнула с облегчением. Уже легче стало на душе.

— Во-вторых, — продолжил он, — алименты на двоих детей составляют треть от всех доходов отца. Причем алименты назначаются не только с официальной зарплаты, но и с других доходов. Судебная практика показывает, что суды активно защищают интересы детей.

— А если он будет скрывать доходы? — спросила я.

— Есть механизмы принуждения, — уверенно ответил Герман. — Приставы могут арестовать счета, запретить выезд за границу, даже лишить водительских прав. Современная система довольно эффективна.

— А что насчет свекрови? — не удержалась от вопроса я.

— Никто не может принуждать вас к совместному проживанию, — твердо сказал он. — Если дом при разделе останется за вами, а с детьми такое случается часто, вы вправе выселить любых третьих лиц.

Говорил он уверенно, и каждое его слово вселяло в меня надежду. А еще я не могла не заметить, как красиво у него получается объяснять сложные вещи простыми словами. И эти руки... сильные, уверенные, когда он жестикулировал, объясняя мне нюансы закона.

— Насчет беременности, — добавил он, помолчав. — По закону муж не может подать на развод, пока вы беременны и в течение года после родов без вашего согласия. Но вы-то можете.

— То есть закон на моей стороне? — с надеждой спросила я.

— Полностью, — улыбнулся он. — Главное не бояться и действовать решительно, — постучал ручкой по столу, подводя итог, и подмигнул мне, не отводя взгляда. Я неожиданно смутилась от этого жеста и от того, как пристально он на меня смотрел.

Глава 16.

— Поехали вместе, — предложил Герман, закрывая кабинет. — Все равно направление одно.

Я кивнула, понимая, что это разумно. В его машине мы молчали почти всю дорогу, каждый думал о своем. Я нервничала, мысленно представляя, какие испытания выпали на долю моих девочек на этот раз. А он хмуро смотрел в окно, и по напряженной линии его челюсти было видно, что он тоже волнуется.

— Надеюсь, ничего серьезного, — тихо сказала я.

— Посмотрим, — коротко ответил он.

Подъезжая к школе, я увидела машину Максима на парковке. Сердце сжалось. Если его тоже вызвали, то дело действительно серьезное.

В школьных коридорах царила тишина, поскольку шли уроки, и лишь где-то вдалеке доносились приглушённые голоса. Мы быстро поднялись на второй этаж и направились к кабинету директора. Дверь была приоткрыта, и через щель я увидела Максима у окна. Даже со спины чувствовалось его бешенство. Плечи были напряжены до предела, руки сжаты в кулаки.

— Входите, пожалуйста, — пригласил нас директор, заметив в дверях.

Я вошла и сразу увидела своих девочек. Они сидели на диване в углу кабинета, и моё сердце разрывалось от их вида. Вика пыталась держаться молодцом, но красные, опухшие глаза выдавали, что она недавно плакала. А моя Алинка... Боже мой, она выглядела совершенно разбитой. Плечи всё ещё тряслись от беззвучных рыданий, а лицо было опухшим от слёз.

Максим, увидев нас, сразу повернулся. На лице была ярость, которую я видела у него крайне редко.

— Наконец-то! — бросил он. Сначала я подумала, что эти слова адресованы мне. Но, поймав его взгляд, впившийся в Германа, поняла, что он обращается не ко мне. — Как сегодня планируете оправдывать то, что творит ваша дочь?!

— Моя дочь? — переспросил Герман холодно.

— Да, твоя! — Максим был на взводе и даже перешёл на «ты», отбросив все формальности. — Она довела моих детей до истерики!

Я не стала слушать их перепалку. Бросилась к девочкам и обняла обеих сразу.

— Мои дорогие, что случилось? — шептала я, целуя их в макушки. — Мамочка здесь, все хорошо.

Алина уткнулась мне в плечо и разрыдалась. Вика тоже прижалась ко мне, но держалась стойко.

— Мама, — всхлипывала Алина, — они... они говорили такие ужасные вещи... Что папа нас не любит... Что мы никому не нужны...

— Тише, тише, — гладила я ее по волосам. — Сейчас мы все выясним.

Максим, услышав слова дочери, тоже подошел к нам. Алина сразу потянулась к нему, и он обнял ее, прижимая к себе.

— Папочка, — плакала она в его рубашку, — почему они так говорят? Почему они нас обижают?

В глазах Максима появилась такая нежность, что я на мгновение забыла обо всем, что между нами произошло. Вот он каким и должен быть отцом. Защищающим своих детей, а не бросающим их ради не рождённого ещё наследника.

— Петр Валерьевич, — обратился Герман к директору, не обращая внимания на нас, — покажите, что там произошло. Я хочу видеть все своими глазами.

Директор замялся, нервно поправил очки.

— Ну... у нас есть запись с камер наблюдения... Но, может быть, не стоит...

— Показывайте, — жестко сказал Максим, не отпуская Алину. — Я тоже хочу увидеть, что эта... — Максим явно хотел использовать какое-то нехорошее слово, но в самый последний момент сдержался. — ... делала с моими детьми.

Герман молчал, но по его лицу было видно, что он с трудом сдерживается. Челюсти сжались, а взгляд метался между Максимом и дочерью.

Директор включил запись на своём компьютере. На мониторе появилось изображение школьной столовой, а временная метка показывала сегодняшнее число и обеденный перерыв.

Обычная картина большой перемены: дети сидели за столиками, ели, разговаривали. Мои девочки расположились у окна и тихо что-то обсуждали. Внезапно в кадр вошла группа подростков. Впереди шла Таня в своём неизменном чёрном наряде, за ней следовали ещё трое ребят.

— Вот, смотрите, — прокомментировал директор.

На экране Таня подошла к столику моих дочерей. Сначала было не слышно, что она говорит, но по лицам девочек было видно, что слова неприятные. Вика встала, пытаясь защитить сестру, но Таня что-то резко ответила ей.

А потом началось то, от чего у меня кровь закипела.

Один из подростков взял с соседней тарелки булочку и швырнул в Алину. Потом другой кинул яблоко. Таня смеялась и подбадривала их. На экране было видно, как другие дети в столовой замерли, наблюдая за происходящим, но никто не вмешался.

— Включите звук, — хрипло потребовал Максим.

Директор нехотя включил аудио, и мы услышали крики:

— Убогие! Ваш папа вас бросил!

— Никому не нужные!

— Даже родной отец от вас сбежал!

На записи было видно, как лицо Алины исказилось от боли. Она пыталась спрятаться под стол, но в нее продолжали лететь булочки и фрукты. Вика заслоняла сестру собой, кричала им что-то в ответ.

А потом моя тихая, послушная Алина не выдержала. Она вскочила и бросилась на Таню с кулаками. Вика тут же кинулась помогать сестре. Началась потасовка.

Я смотрела на экран, и ярость поднималась во мне волной. Как они посмели так унижать моих детей? Как посмели швырять в них едой, словно в бездомных животных? Сердце колотилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди. Каждый бросок булочки или яблока отзывался болью в моей душе. Я сжала кулаки до белых костяшек, мысленно бросаясь на защиту своих малышек, но могла лишь беспомощно наблюдать за их унижением. Материнский инстинкт рвался наружу, требуя немедленно остановить эту травлю, прижать дочерей к себе и больше никого к ним не подпускать.

Мой взгляд метнулся на Таню, стоящую рядом с отцом. Внутри всё кричало от желания схватить эту девчонку за плечи и хорошенько встряхнуть, заставить её понять, какую боль она причиняет. Руки дрожали от сдерживаемого гнева — каждая клеточка моего тела требовала справедливости за издевательства над моими дочерьми...

Глава 17.

Герман стоял рядом, и я видела, как у него напряглись мышцы на скулах. Руки сжались в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Выключайте, — процедил он сквозь зубы.

— Всё увидели? — Максим повернулся к Герману, и в его голосе зазвучали угрожающие нотки. — Ваша дочь довела моих детей до такого состояния! — Он указал в сторону девочек и продолжил, цедя каждое слово: — Если вы не можете воспитать свою дочь, я буду вынужден обратиться в соответствующие органы. Агрессивный подросток, который травмирует окружающих, должен нести ответственность.

В этот момент меня пронзила неожиданная мысль о том, что он так яростно защищает дочерей только потому, что среди их обидчиков на этот раз нет Сони. Этот горький вывод лёг ещё одним камнем в копилку разочарований, которую я поневоле была вынуждена собирать.

Но мои размышления прервались, когда я заметила реакцию Германа. Я увидела, как лицо мужчины потемнело. Он сжал кулаки и сделал шаг к Максиму. На мгновение показалось, что он сейчас взорвётся, но Герман быстро взял себя в руки.

— Пошли, Таня, — сказал он дочери, не отвечая на угрозы Максима.

Таня встала и молча пошла за отцом. У двери он обернулся к директору:

— Я разберусь с этим дома.

Когда они ушли, в кабинете стало тише. Директор облегченно вздохнул и попытался смягчить ситуацию:

— Максим Андреевич, Александра Сергеевна, — начал директор осторожно, — я хочу объяснить ситуацию, хотя это, конечно, не оправдывает поведение Тани. Видите ли, у неё очень сложная ситуация дома. После развода родителей девочка кардинально изменилась. Раньше она была тихой, застенчивой, а теперь... — он развел руками. — Герман Викторович очень старается, водит её к психологу, пытается найти общий язык. Но Таня бунтует против всего мира, особенно против отца. Она считает, что он виноват в разводе, хотя это не так.

Директор вздохнул и продолжил:

— Она специально ведет себя вызывающе, красится в черный цвет, носит эту готическую одежду, провоцирует конфликты. Герман Викторович уже несколько раз приезжал в школу из-за её выходок. Он пытается её образумить, но пока безрезультатно. Девочка словно мстит ему за развод, привлекает внимание любым способом, даже деструктивным. И, к сожалению, ваши дочери попали под раздачу этого внутреннего конфликта Тани с отцом...

— Мне все равно, — жестко перебил его Максим. — Это не должно касаться моих детей. Мне плевать на её проблемы с отцом.

— Я поддерживаю Максима, — сказала я твердо. — Мои дети и без того переживают сложный период. Развод родителей, смена привычного уклада жизни... Они не выдержат еще большего давления.

Директор растерянно посмотрел на нас.

— Но что вы предлагаете? Таня тоже наша ученица...

— А я предлагаю следующее, — сказала я, поднимаясь и беря девочек за руки. — Некоторое время мои дети не будут ходить в школу. Пока мы не решим, как нам быть, раз здесь их подвергают такому давлению. Возможно, переведемся в другую школу.

— Что? — директор аж подскочил. — Александра Сергеевна, не надо таких кардинальных решений! Мы обязательно решим вопрос с Таней! Проведем с ней воспитательную работу!

— Посмотрим, — холодно ответила я. — А пока что девочки остаются дома.

— Правильно, — поддержал меня Максим. — Пусть сначала наведут здесь порядок.

Мы вышли из школы молча. Девочки держались за наши руки и шли, понурив головы. Алина все еще всхлипывала, Вика старалась быть сильной, но я видела, как дрожат ее губы.

В машине дети сели на заднее сиденье и притихли. Максим завел двигатель, и мы поехали домой. Какое-то время ехали в тишине, но потом я не выдержала.

— Зачем ты подослал свою мать? — тихо спросила я, чтобы девочки не слышали.

Максим не сразу ответил, сосредоточенно глядя на дорогу.

— Я посчитал, что так будет лучше, — наконец сказал он абсолютно спокойно, не видя в своих действиях ничего предосудительного. — И тебе помощь в твоем положении, и мне спокойствие. Буду знать, как вы там, что с детьми, не волноваться лишний раз. К тому же мама одна живет, ей тоже компания нужна. Всем выгодно получается.

Я не поверила своим ушам.

— Какой же ты эгоист, — разочарованно выдохнула я. — Ты хотя бы со мной сначала обсудить мог такой поворот?

— А что тут обсуждать? — пожал плечами он с видом человека, который всегда знает, как лучше. — В сложившейся ситуации это самое верное решение. Как бы ты сейчас из-за обиды на меня ни психовала.

От такого хамства у меня перехватило дыхание.

— Только я знаю, что лучше для меня и моих детей, — сказала я как можно спокойнее. — Поэтому поговори с матерью. Пусть съезжает. Я хочу покоя, а с ней мне его не видать.

— Саша, не будь ребенком...

— Я не ребенок, — перебила я его. — Я взрослая женщина, которая имеет право решать, с кем ей жить под одной крышей.

Он хотел что-то ответить, но мы уже подъезжали к дому, и разговор прервался. Войдя внутрь, я остолбенела. Гостиную было не узнать. Наш уютный диван заменили каким-то помпезным гарнитуром в бежевых тонах. Вместо моих любимых картин висели натюрморты в золоченых рамах. Даже журнальный столик стал другим. Массивный, с резными ножками.

— Девочки, идите к себе в комнату, — сказала я, стараясь сохранить спокойствие. — Переоденьтесь и отдыхайте.

Они послушно поднялись наверх, даже не удивившись перестановке. Видимо, слишком устали от пережитого в школе.

Максим поцеловал дочерей на прощание и тоже посмотрел на изменения в гостиной. Но никак не прокомментировал, словно это в порядке вещей.

Из кухни доносились голоса и смех. Женский смех. Я направилась туда, а Максим пошел следом.

То, что я увидела на пороге кухни, превзошло все мои ожидания.

За моим кухонным столом, как две подружки, сидели Ирина Игнатьевна и Наталья. Перед ними стояли изящные чашки с чаем, на блюдце лежало печенье. Свекровь что-то весело рассказывала, а любовница моего мужа смеялась, поглаживая живот.

Глава 18.

Увидев нас, обе замолчали. Наталья невозмутимо продолжала пить чай и демонстративно начала поглаживать живот, а Ирина Игнатьевна улыбнулась, словно ничего необычного не происходит.

— А вот и вы! — воскликнула она. — Максим, дорогой, как дела в школе? Девочки в порядке?

Я стояла и смотрела на эту картину, не в силах вымолвить ни слова. Свекровь пьет чай с беременной любовницей моего мужа. В моей кухне. За моим столом.

— Что здесь происходит? — наконец выдавила я.

— Да вот, когда Максиму из школы позвонили, они с Наташенькой проезжали рядом, — объяснила Ирина Игнатьевна. — Её начало мутить, и Максим решил привести её к нам, чтобы не мучать в эту жару дорогой до школы, а сам поехал разбираться. Вот мы и познакомились наконец! Как удачно все совпало! — Она просто светилась от радости. — Наташа такая милая и приятная женщина! Вы обязательно найдете общий язык, вы же должны подружиться! Ведь теперь мы одна большая семья. У вас столько общего, и самое главное — один любимый мужчина на двоих!

Наталья при этих словах довольно улыбнулась, но промолчала.

Что-то лопнуло во мне в этот момент. Словно натянутая до предела струна не выдержала и разорвалась с оглушительным звуком. Все эти дни унижений, предательства, вторжения в мою жизнь... Все накопилось и требовало выхода.

Я подошла к столу, за которым они так мило чаевничали, и одним движением смахнула всё с его поверхности.

Чашки со звоном разбились о пол, чай разлился темными лужами по плитке, печенье рассыпалось во все стороны. Грохот был оглушительным.

— Саша! — вскрикнула Ирина Игнатьевна, отшатываясь от стола.

Наталья подскочила со своего места, прижав руки к животу, глаза её расширились от страха.

Максим замер в дверном проеме с открытым ртом.

А я стояла посреди этого разгрома, тяжело дыша. Волосы растрепались и упали на лицо, но я не убирала их. В этот момент я чувствовала себя воительницей, наконец-то освободившейся от всех оков приличия.

— Пошли вон все из моего дома и моей жизни! — закричала я так, что голос эхом отозвался в кухне.

— Саша, успокойся! — Максим шагнул ко мне, протягивая руки. — Ты беременна, нельзя так нервничать!

— Сашенька, дорогая, что с тобой? — засюсюкала свекровь, но в её голосе слышался испуг.

И тут я увидела лицо Натальи. Да, она испугалась, но в глубине её глаз плясали довольные чертики. Она радовалась! Радовалась тому, что смогла довести меня до такого состояния, что превратила меня в психопатку на глазах у всех. А потом она негромко засмеялась и покачала головой.

— Совсем сумасшедшая, — презрительно бросила она.

Что-то окончательно взорвалось в моей голове. Словно чеку выдернули из гранаты.

Я бросилась к ней и схватила за волосы, дернув так сильно, что она взвизгнула.

— Я тебе, тварь, покажу, кто из нас сумасшедшая! — прошипела я сквозь зубы.

Наталья попыталась вырваться, но я держала крепко. Её аккуратная прическа развалилась, светлые пряди запутались в моих пальцах.

— Александра! — завопила Ирина Игнатьевна. — Что ты делаешь? Она же беременна!

— Саша, отпусти её немедленно! — рявкнул Максим и схватил меня за плечи, пытаясь оторвать от Натальи.

Но я не отпускала. Вся боль, все унижения этих дней вылились в этом порыве ярости. Наталья царапала мои руки, пытаясь освободиться, но я была сильнее в своем бешенстве.

— Как ты посмела прийти в мой дом после всего? — кричала я ей в лицо. — Как посмела пить чай за моим столом? Как посмела сесть снова там, где обычно сижу я и мои дети?!

— Отпусти... меня... — задыхалась она, пытаясь разжать мои пальцы.

Максим силой оторвал меня от неё, прижав к себе сзади.

— Достаточно! — рычал он мне в ухо. — Ты совсем сошла с ума?

Наталья отшатнулась к стене, поправляя растрепанные волосы и тяжело дыша. На лице появились красные пятна от ярости и испуга.

— Она... она напала на меня! — всхлипывала она, показывая на поцарапанные руки. — На беременную женщину!

— И правильно сделала! — выдохнула я, пытаясь вырваться из рук Максима. — И повторю, если ты еще раз сунешься в мой дом!

Ирина Игнатьевна металась по кухне, не зная, что делать.

— Господи, что же это творится... Наташенька, милая, ты как? Не пострадала?

— Все, хватит! — Максим крепче сжал мои руки. — Наталья, уходи сейчас же. А ты, — он повернул меня к себе, — немедленно успокойся!

Но я уже не слышала его слов. Внутри бушевал ураган, и я знала, что больше никогда не буду прежней покорной Сашей. Что-то изменилось во мне навсегда.

— Да пошел ты! — выкрикнула я и с размаху ударила его коленом в пах.

Максим взвыл от боли и согнулся пополам, отпуская мои руки.

_____________

Следующая книга литмоба от прекрасных - Арии Гесс и Оливии Лоран

Развод. Тварь дрожащая или право имею?

https://litnet.com/shrt/0t5v

— Твоя жена — настоящая дура! Она, можно сказать, сама организовала нам с тобой встречу... — радуется моя «подруга», даже не догадываясь насколько близка к правде.
— Сейчас она плохо соображает, — отвечает ей мой чертов муж. — Носится по врачам и надеется выжить.
Его усмешка ранит больнее, чем звуки шороха одежды и протяжные стоны в нашей спальне.
— Думаешь, она выживет? — спрашивает лицемерка.
— Выживет? Я жду, когда она сдохнет, — хладнокровно заявляет он, роняя мое сердце на пол.
Стиснув зубы, я концентрирую остатки сил в ослабленном болезнью теле. И собираюсь сделать то, для чего и организовала этот цирк.
Я разрушу их жизни.
———————
Новость о том, что мой муж изменяет мне с близкой подругой, стала настоящим шоком. Но это не самое страшное, что случилось со мной.
Неожиданная редкая болезнь, тайные угрозы и призраки прошлого довели меня практически до смерти.
Но разве я тварь дрожащая?
Я право имею!

Глава 19.

Максим согнулся пополам, держась за пах и тяжело дыша. Его лицо перекосилось от боли, а из горла вырывались сдавленные стоны.

— Саша... — выдохнул он сквозь стиснутые зубы, — ты что творишь?

— То, что должна была сделать давно, — ответила я, но голос уже звучал не так уверенно.

Адреналин ещё бушевал в крови, но я начинала чувствовать, как силы покидают меня. Руки дрожали, и я понимала, что это уже не от ярости. Внутри словно что-то опустело, выгорело дотла.

— Проваливайте все! — сказала я, заставляя себя говорить твёрдо, хотя чувствовала, как силы покидают меня с каждой секундой. — Иначе, клянусь, я не ручаюсь за последствия!

Голос сорвался на последних словах.

Ирина Игнатьевна прижималась к стене, с ужасом глядя на меня. Наталья же бросила многозначительный взгляд на Максима, явно ожидая, что он меня одёрнет. Но тот проигнорировал её немую просьбу о помощи.

— Саша, успокойся, — Максим медленно выпрямлялся. — Ты беременна, такие стрессы опасны.

— Не притворяйся, что тебя это волнует, — резко сказала я.

Максим молча прошёл к морозильнику и достал пакет со льдом.

— Мне нужно приложить это, — буркнул он, не глядя на меня. — И да, твоя беременность меня волнует, что бы ты ни думала.

Я заметила, как лицо Натальи потемнело от этих слов. Ей явно не понравилось, что Максим открыто волнуется за мою беременность. Она вскинула голову и посмотрела на него с упрёком.

— Максим, — голос у неё наигранно дрогнул, — мне нехорошо. Эта... — она бросила на меня полный ненависти взгляд, — эта психопатка чуть не угробила меня и нашего сына. Отвези меня в больницу, пожалуйста. Мне нужно проверить, не пострадал ли малыш.

Она демонстративно прижала руки к животу и слегка покачнулась.

— Ещё одно слово в мою сторону, — предупреждающе сказала я, глядя на неё в упор, — и тебе действительно станет плохо. По-настоящему.

Она поджала губы, но больше не рискнула вступать в перепалку со мной. И тогда я перенаправила своё внимание на свекровь.

— Ирина Игнатьевна, собирайте вещи, — сказала я. — Это мой дом, и я не разрешаю вам здесь жить.

— Александра, ты делаешь ошибку...

— Я всё сказала, — перебила я её. — Если вы и дальше будете настаивать на проживании здесь, я буду вынуждена обратиться в полицию. Не доводите — я и так на грани.

Ирина Игнатьевна стояла с открытым ртом, видимо, не ожидая такого решительного ответа. Угроза полицией окончательно выбила её из колеи.

Максим, видя, что ситуация накаляется, поспешно активизировался. Он осторожно подтолкнул Наталью к выходу, затем взял свою мать под локоть.

— Мама, пошли, — тихо сказал он, направляя их к двери.

На пороге он обернулся и хмуро бросил:

— Мы ещё обсудим то, что здесь произошло.

Когда дверь закрылась за ними, я прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Медленно выдохнула, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает плечи. Наконец-то они ушли. Наконец-то в доме стало тихо, и никто не давил на меня своим присутствием, не пытался указывать, как мне жить. Но вместе с этим долгожданным облегчением навалилась такая дикая усталость, словно я несколько дней не спала. Ноги стали ватными, руки безвольно повисли вдоль тела. Всё тело словно осело, требуя отдыха.

С одной стороны, я гордилась собой. Отстояла себя, свой дом, не дала себя унизить. Но полного удовлетворения от победы я не чувствовала. Странное беспокойство не давало покоя. Сегодня я их выгнала, а что будет завтра? Послезавтра? Ведь их трое, все заодно, все против меня. А я одна. Одна с двумя детьми и третьим на подходе.

Смогу ли я выстоять? Хватит ли у меня сил на эту войну, которая, кажется, только начинается?

Резкая боль пронзила низ живота, я охнула и вцепилась в стену...

__________

Дорогие читатели, последняя книга нашего литмоба от

Ксении Хиж - Развод. В логове холостяка

https://litnet.com/shrt/Aj-i

Мой муж и моя крестница хладнокровно расправились со мной, когда я узнала об их связи. Подстроили аварию, в которой я пострадала, а после исчезла без вести. И вместо моих поисков, они объявляют меня погибшей и отмечают помолвку.
Но об этом я узнаю позже, а пока…После аварии я совершенно не помню кто я и откуда.

Я узнаю лишь доктора, который спас мне жизнь – загадочный миллионер, хозяин частной клиники, в которой я восстанавливаюсь.

Я переезжаю на восстановление в его холостяцкий роскошный дом. Он согласен провести сеанс гипноза и вернуть мне прошлое: мое имя и мою судьбу!

Глава 20.

— Мамочка? — услышала я тихий голос.

Подняла глаза. Вика и Алина стояли на лестнице, испуганно глядя на меня.

— Всё хорошо, девочки, — попыталась улыбнуться я, но снова кольнуло в животе, и я невольно скривилась.

— Мам, тебе плохо? — Вика быстро спустилась ко мне.

— Немного, — призналась я. — Но ничего страшного.

Боль в животе усиливалась, и голова начинало кружиться. Я понимала, что весь этот стресс не мог пройти бесследно для беременности и из-за этого ещё больше волновалась. Вдруг с малышом что-то случится? Как я себе потом этот срыв прощу?!

Господи, помилуй, прошу тебя. Я очень хочу этого малыша, несмотря на все обстоятельства, которые сейчас происходят в моей жизни.

— Девочки, идите ко мне, — тихо позвала я их.

Они подбежали, и я обняла их, пытаясь скрыть своё плохое самочувствие.

— Мы всё слышали, — прошептала Алина. — И мы на твоей стороне, мама.

— Мы тебя поддерживаем, — добавила Вика.

Слёзы хлынули сами собой от их слов, а ещё от полного эмоционального истощения и страха за малыша. Я плакала тихо, стараясь не напугать детей.

— Мамочка, не плачь, — Алина гладила меня по руке. — Мы же теперь будем жить спокойно.

— Да, солнышко, — сквозь слёзы ответила я. — Будем.

Но боль в животе не отпускала. Я поняла, что нужно принимать меры.

— Девочки, мне нужно вызвать врача, — сказала я, стараясь говорить спокойно. — Просто для проверки, ничего серьёзного.

— А что, если что-то серьёзное? — забеспокоилась Вика.

— Не накручивай себя, солнышко. Скорая приедет, осмотрит меня, и всё будет хорошо.

Я набрала номер скорой помощи и объяснила диспетчеру ситуацию. Сказала, что беременна, пережила сильный стресс и теперь чувствую боли в животе. Женщина на том конце провода говорила спокойно и профессионально, задала несколько уточняющих вопросов. Потом сообщила, что бригада выедет немедленно и будет у меня в течение двадцати минут.

Когда приехала скорая, врач — пожилая женщина с добрыми глазами — внимательно меня осмотрела.

— Давление повышено, пульс учащён, — констатировала она. — Нужно ехать в больницу на обследование.

— А дети? — забеспокоилась я. — Как же… Куда же я их...

— Мужа нет? — Её простой вопрос больно резанул по сердцу. Я промолчала, не зная, что ответить. — Можете соседке позвонить или родственникам, — продолжила она, видя моё молчание.

Родственников у меня не было, а соседка была на работе. Пришлось перешагнуть через себя и позвонить Максиму. Надеюсь он не станет показывать свой дурной характер и вернётся сюда ради девочек.

— Максим, мне плохо, увозят в больницу. Можешь посидеть с девочками?

— Что случилось? — в его голосе прозвучала искренняя тревога.

— Боли в животе... Из-за стресса, наверное.

— Я выезжаю сейчас же.

Слава богу, он приехал быстро! Ворвался в дом с растрёпанными волосами, всё ещё в тех же запачканных брюках. Видно, что даже переодеться не успел.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, подходя ко мне.

— Плохо, — честно ответила я. — Боюсь за ребёнка.

В его глазах мелькнуло беспокойство и что-то похожее на вину со страхом.

— Всё будет хорошо, — сказал он тихо. — Девочки, папа побудет с вами. Мама скоро вернётся.

Я видела, как он отошёл в сторону и негромко поговорил с врачом. Разговор был недолгим, но серьёзным. Потом я заметила, что он достал из внутреннего кармана пиджака несколько красных купюр и протянул их доктору, попросив сделать всё возможное, чтобы помочь мне и ребёнку.

Остаток дня и всю ночь я провела под наблюдением. Девочки звонили и писали практически каждые полчаса. А с ними и Максим, правда реже, но тем не менее часто для него. Обычно он мне практически не писал и не звонил, а тут забеспокоился. Понятное дело, из-за ребёнка наверное. Думает, что у него сын будет, надеется.

А я вот не знаю, кого хочу. Лишь бы всё прошло для малыша и меня спокойно и без проблем. Интересно, что будет, если УЗИ покажет, что у меня снова девочка? Как отреагирует Максим?

На следующий день, после обследований и капельниц, врачи разрешили мне вернуться домой. С ребёнком всё было в порядке, но мне прописали полный покой и никаких стрессов.

Максим забрал меня из больницы. Немного успокоил рассказав, что у девочек всё хорошо.

— Девочки волновались сильно сначала, — сказал он. — Но я сказал, что ты просто переутомилась.

— Спасибо, — ответила я.

Мы зашли в дом и девочки сразу кинулись ко мне с объятиями. И я почувствовала, как возвращаются силы. Ради них я должна быть сильной.

— Мам, мы так боялись, — шептала Алина.

— Всё хорошо, мои дорогие. Мама здорова.

— А ребёночек в твоём животике? — А это уже Вика.

— С ним тоже всё хорошо, милая.

Максим постоял в прихожей, наблюдая за нашим воссоединением.

— Мне пора, — сказал он наконец. — Если что-то понадобится, звони.

Я ничего не ответила, лишь слегка кивнула ему.

На следующее утро я проснулась с чётким пониманием того, что даже после предательства самых близких людей жизнь продолжается, и я должна найти в себе силы двигаться вперёд.

Первым делом я решила позаботиться о дочерях. Спустившись на кухню, увидела, что девочки уже проснулись и пьют чай со сладостями. Решив, что это не дело, начала готовить им яичницу, чувствуя себя намного лучше после больницы.

И тут раздался звонок в дверь.

Сердце ёкнуло. Неужели снова свекровь?

— Девочки, оставайтесь на кухне, — сказала я и пошла открывать, мысленно готовясь к очередному испытанию.

Я осторожно открыла дверь и замерла от удивления.

— Вы? — изумлённо выдохнула я.

*******

Девочки, приглашаю вас в свою новинку!

Мать его свекрокобра!

https://litnet.com/shrt/ZEv3

‍❤️‍БЕСПЛАТНО В ПРОЦЕССЕ‍❤️‍

Глава 21.

— Герман Викторович? — растерянно переспросила я, не веря своим глазам. — Как вы... что вы...

— Добрый день, Александра Сергеевна, — он слегка наклонил голову в приветствии. — Извините за столь раннее вторжение, но я больше не мог откладывать встречу с вами. Планировал приехать ещё вчера, однако возникли кое-какие обстоятельства, связанные с Таней, которые требовали особого внимания.

Я стояла и смотрела на него, не зная, что сказать. В руках у него были три потрясающих букета. Два поменьше из нежных розовых тюльпанов, явно для девочек. А третий, побольше, состоял исключительно из бутонов красных роз. Этот букет просто шокировал меня своей красотой и дороговизной.

— Я... — запнулась я, всё ещё не приходя в себя от неожиданности. — Понимаю… Эм... Да. Конечно. Проходите, пожалуйста.

Я отступила в сторону, пропуская его в прихожую.

— Простите за беспорядок, я как раз девочкам завтрак готовила, — сказала я, заправляя выбившуюся прядь за ухо. — Вы... Вы уже позавтракали? Может быть... составите нам компанию?

Снова запинаясь выдала, хотя мне самой казалось, что голос звучит уверенно.

Честно сказать пригласила его для приличия, думала откажется, ведь такие как он вечно занятые. Однако он согласился и я немножко даже растерялась.

— С удовольствием, — ответил он, и я заметила, что он смотрит на меня как-то странно. Изучающе. Словно видит впервые.

Я невольно быстро окинула себя взглядом. Вроде бы всё в порядке — простое домашнее платье, волосы собраны в хвост, никаких пятен от готовки. Может, просто выгляжу уставшей после больницы?

Он вошёл в прихожую, и я сразу отметила, что он выглядел стильно, но непринуждённо. Дорогой костюм сидел безупречно, однако воротник белоснежной рубашки был расстёгнут, галстука не было. Выглядел элегантно, но совсем не по-деловому.

— Александра Сергеевна, — сказал он, — я пришёл, чтобы извиниться за свою дочь. И если вы позволите, мне хотелось бы поговорить с вами и вашими девочками о том, что произошло. Честно и открыто.

Голос у него был спокойный, рассудительный.

— А это, — он протянул мне букет красных роз, — для хозяйки дома. Если позволите.

Я взяла цветы, чувствуя, как щёки начинают гореть. Розы были невероятно красивыми, бутоны плотные, аромат божественный. Странно, но я даже не могла вспомнить, когда Максим последний раз дарил мне цветы. Кажется, это было очень давно.

— Спасибо, они прекрасны, — прошептала я. — Проходите на кухню.

— Девочки, к нам пришёл гость, — объявила я вернувшись на кухню. — Герман Викторович, отец Тани.

Вика и Алина настороженно переглянулись. Лица у них стали серьёзными, почти хмурыми.

— Всё хорошо, девочки, — добавила я мягко. — Он просто хочет с нами поговорить. Спокойно разобраться в ситуации. Позволим же ему, да?

Они неуверенно, но всё же кивнули по очереди.

— Здравствуйте, красавицы, — сказал он с располагающей улыбкой и сделал лёгкий поклон. — Позвольте представиться — Герман Викторович. А это, — он протянул каждой из них по букету розовых тюльпанов, — скромные букетики для настоящих принцесс.

— Какие красивые! — невольно воскликнула Алина, принимая цветы.

— Спасибо, — более сдержанно поблагодарила Вика, но я видела, что букет ей тоже очень понравился.

— Девочки, — обратился Герман к моим дочерям, — позвольте мне присесть к вашему столу и немного по-дружески с вами пообщаться? Я бы хотел у таких умных и красивых девушек попросить прощения за поведение своей дочери.

Вика и Алина переглянулись, и я увидела, как их настороженность начинает таять. Говорил он искренне, без сюсюканья, обращаясь к ним как к равным и в то же время с пониманием, что они подростки.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала Алина, указывая на свободный стул.

Я поставила розы в вазу, а потом вернулась к плите доготавливать яичницу.

— Чудесный дом у вас, — заметил Герман, оглядываясь по сторонам. — Очень уютно. Сразу видно, что здесь живёт дружная семья.

— Мама у нас хорошая хозяйка, — гордо сказала Вика.

— Это очевидно, — улыбнулся он бросив на меня изучающий взгляд. — А какие у вас имена, красавицы?

Герман явно знал имена моих дочерей, но видимо он выбрал такую тактику разговора с девочками, чтобы ещё больше расположить их к разговору.

— Я Вика, а это Алина, — представилась старшая.

— Очень красивые имена. А сколько вам лет?

— Тринадцать, — ответила Алина. — Мы двойняшки.

— Ого! — Герман театрально удивился. — Значит, вас двое одинаковых? Наверное, все вас путают?

Девочки засмеялись.

— Нет, мы очень разные, — сказала Вика. — Просто похожи лицами.

Я накладывала яичницу на тарелки и слушала их разговор. Герман умел общаться с детьми — говорил с ними легко, без назидательности, с искренним интересом. Девочки постепенно расслаблялись.

— А моей Тане только тринадцать будет, — сказал он. — Ну вы её знаете...

Лица девочек сразу помрачнели.

— Знакомы, — сухо ответила Вика.

— Понимаю, — кивнул Герман серьёзно. — Именно об этом я и хотел поговорить.

Я поставила перед ним тарелку с яичницей, налила кофе.

— Спасибо, — он благодарно улыбнулся мне. — Как раз то, что нужно перед серьёзным разговорам с двумя очаровательными девочками.

Мои девчонки захихикали, прикрывая ладошками губы. Всего пару комплиментов искренних и у них снова глазки сияют. Девочки всегда остаются девочками, подумала про себя и улыбнулась.

Мы начали завтракать. Герман рассказывал забавные истории, шутил, и атмосфера за столом становилась всё более непринуждённой. Даже я начала расслабляться.

— Девочки, — сказал он наконец, отложив вилку, — я хочу поговорить с вами серьёзно. О Тане.

Вика и Алина снова напряглись.

— Моя дочь не такая плохая, какой хочет казаться, — продолжил Герман, и в его голосе появились грустные нотки. — Она злится на весь мир, потому что ей очень больно.

Он помолчал, подбирая слова.

Глава 22.

Три дня.

Целых три дня у нас с девочками был покой.

Три дня, в течение которых мы впервые с момента того кошмарного дня рождения, когда ушёл Максим, наконец-то смогли спокойно выдохнуть. Приходили в себя, вместе залечивали душевные раны, которые нанесли нам Максим, его любовница и свекровь.

Он не звонил мне. Видимо, наконец понял, что мне нужно дать время на восстановление. Зато девочкам писал несколько раз в день, пытаясь хотя бы через них узнать, как у нас дела.

«Как дела? Как мама себя чувствует? Всё ли у вас есть?»

Девочки всё время отвечали коротко. Им было тяжело принять его предательство, и обида не давала писать больше нескольких слов.

"Всё хорошо. Всё есть. Можешь не приезжать."

"Мы учимся справляться сами... Без тебя."

Девочки рассказывали, что такие ответы ему явно не нравились. В его голосе они слышали недовольство и растерянность, когда он изредка звонил. Тем не менее к нам он не лез. Видимо, понимал, что всем нужен перерыв, да и девочки ясно дали понять, что его предательство не забыто.

За эти три дня я успела поменять замки на входной двери и на воротах, чтобы никто больше не смел заявляться к нам без предупреждения и селиться как у себя дома. Вызвала специалистов, заплатила им за срочную работу. Когда они закончили, я почувствовала такое облегчение, словно поставила защитный барьер вокруг нас с девочками. Теперь никто не сможет ворваться в нашу жизнь без моего разрешения.

Расплачивалась с ними пока ещё картой Максима, которую он, к моему удивлению, не только не забрал, но даже пополнил крупной суммой. Благодарить его за это я не стала. Несмотря на то, что мне было тяжело пользоваться его деньгами, я понимала, что он и так обязан помогать мне и детям финансово, особенно учитывая то, что сам разрушил нашу семью.

Также с помощью дочерей я освободила дом от всего, что принадлежало Ирине Игнатьевне. Её помпезную мебель, которой она успела заставить мою гостиную, тоже пришлось убирать. Вызвала грузчиков с машиной и отправила всё обратно к ней. Девочки помогали упаковывать её личные вещи, а мебель разбирали уже специалисты. Я видела, как само это действие приносит нам всем облегчение. Мы словно изгоняли из дома последние следы того кошмара.

За это время мы с дочерьми сблизились ещё больше. Готовили вместе, и я учила их новым блюдам, которые раньше не решалась показать, считая слишком сложными. Убирали дом, превращая это в игру. Дурачились, смеялись, и я видела, как в их глазах снова появляются искорки радости. Они даже начали улыбаться по-настоящему, а не натянуто, как в последнюю неделю.

Но всё это было днём. Ночами я по-прежнему плакала.

Лежала в темноте и думала о той судьбе, которую приготовила мне жизнь. Меня просто убивала эта несправедливость. Живёшь себе хорошим человеком, верной и любящей женой, заботливой матерью, образцовой домохозяйкой. Никому ничего плохого не делаешь, всё лучшее отдаёшь своему мужчине, детям, этому миру. А потом в один день тебя силой вырывают из идеального мира и, не давая шанса даже вдохнуть, швыряют в полную противоположность всему, что ты знала. В мир грязи, предательства и боли.

За что? Я просто не понимаю за что?..

А по утрам я снова вставала, улыбалась девочкам и делала вид, что всё хорошо. Они не должны были видеть мои ночные слёзы.

Несколько раз я разговаривала с дочерьми о Тане. Говорила честно, как есть, объяснила, что хотела бы попробовать наладить между ними хотя бы нейтральные отношения на уровне "привет-пока" без ненависти.

Это нужно было всем нам.

— Если вы не захотите, я не буду настаивать или заставлять, — сказала я им. — Но выслушайте меня до конца.

Я рассказала им то, что Герман поведал мне наедене. Что Таня такая же одинокая и раненая девочка, как и они. Просто её сломали обстоятельства, и теперь она перешла на сторону гнева, используя агрессию как защиту от собственной боли.

— Представьте, что было бы с вами, если бы я от вас ушла, — сказала я мягко. — Если бы вы остались только с папой, а он не смог бы вас утешить, потому что сам страдает. Что бы вы чувствовали?

Вика нахмурилась, обдумывая мои слова.

— Я бы злилась, — тихо признала она. — На всех.

— А я бы плакала и хотела, чтобы все были такими же несчастными, как я, — добавила Алина.

— Вот именно, — кивнула я. — Таня делает то же самое. Она не плохая, она просто не знает, как справиться со своей болью.

К концу третьего дня девочки согласились встретиться с Таней, но при условии, что я буду рядом.

Вечером мне позвонил Герман.

Я так удивилась, что даже растерялась на мгновение, увидев его имя на экране.

— Александра, добрый вечер, — голос у него был тёплый, располагающий. — Как у вас дела? Как девочки?

— Добрый вечер, — ответила я, ощущая странное замешательство. — Всё хорошо, спасибо. Девочки тоже в порядке.

— Рад слышать. Вы поговорили с ними о моём предложении? Что они ответили?

— Да, поговорила. Они не против, но... — я замялась, подбирая слова.

Глава 23.

Максим смотрел на меня с таким выражением лица, словно застал за изменой. Челюсти сжаты, глаза горят нехорошим огнём. Но голос он всё же старался держать под контролем.

— Саша, — процедил он сквозь зубы, — что ты здесь делаешь? Да ещё и с ним?

Последние слова прозвучали с таким презрением, что у меня внутри всё сжалось. Герман внешне оставался невозмутимым, но я видела, как его пальцы чуть сжались на салфетке.

— И где девочки? — тут же добавил он, явно пытаясь взять под контроль ситуацию. — С кем ты их оставила?

Я медленно поднялась из-за стола, чувствуя, как по телу разливается знакомая ярость. Как он смеет устраивать мне допрос, тем более прилюдно? Как смеет требовать отчёта о том, где я и с кем?

— Максим, и тебе добрый вечер, — сказала я максимально холодно. — Что касается девочек, у них всё хорошо. Они дома, в безопасности, с ними всё в порядке. А всё остальное, где я, с кем и по какому поводу, тебя больше не касается.

После я повернулась к Наталье, которая стояла рядом с Максимом с довольной ухмылкой.

— А тебе, Наталья, советую следить за тем, что говоришь, если не хочешь, чтобы я занервничала, как в прошлый раз, — сказала я, глядя ей прямо в глаза.

Наталья на мгновение поджала губы, вспомнив нашу последнюю встречу на моей кухне. Но потом её лицо расплылось в наглой улыбке. Видимо, она почувствовала себя в безопасности среди множества людей.

— А что? — протянула она вызывающе. — Разве на правду обижаются? Ты и в прошлый раз, когда нас вызывали в школу, обнималась с ним, когда мы зашли в кабинет к директору. И вон сейчас тоже мило беседуете в ресторане вечером вдвоём. Ты думаешь, мы тут дураки все собрались? Очевидно же, что у вас шуры-муры!

От её слов у меня потемнело в глазах. Какая же она наглая! Обвинять меня в распутстве, когда сама уже месяцами крутит роман с чужим мужем, да ещё и при всех это заявлять! Я сжала кулаки, пытаясь совладать с собой. Но эта змея явно получала удовольствие от того, что доводит меня до белого каления, заставляя проявлять худшие черты характера.

Прежде чем я успела открыть рот, чтобы ответить, вмешался Максим.

— Наталья, помолчи! — резко осадил он её.

Герман, наблюдавший всю эту абсурдную сцену, деликатно прокашлялся.

— Кхм-кхм. — Затем обратился к Максиму. — Выйдем? Нужно поговорить.

Максим колебался секунду, но потом кивнул. Видимо, не хотел выглядеть трусом в глазах Натальи и Германа. При этом я заметила, что от меня он словно не хотел отходить, всё время поглядывал на меня с каким-то собственническим взглядом.

Это просто какой-то абсурд! Сам месяцами изменял мне с другой, заделал даже ребёнка ей, забыв про меня. А теперь ревнует меня к другому мужчине.

Но размышлять об этом долго не пришлось. Когда мужчины ушли, Наталья без приглашения села за наш столик. Лицо её исказилось от злости, и она зашипела.

— Даже и не думай, что сможешь его забрать у меня! Даже если ты тоже сына родишь ему, я тебе его обратно не отдам! Он мой! Я в него вложила слишком многое, чтобы без боя отдать его! Ясно тебе?!

— Наталья, угомонись! — рявкнула я. — Не нужен мне такой предатель во веки веков!

— Ну да, ну да! Так я тебе и поверила, — ядовито процедила она. — Если он тебе так не нужен, зачем за волосы меня таскала? Зачем каждый раз пытаешься затащить его обратно в дом? Постоянно придумываешь предлоги с ним встретиться. Думаешь, я дура и не замечаю твои попытки?!

— Ты сошла с ума! — не выдержала я. — Это не я за ним бегаю, а он сам приползает!

— Ах, конечно! — язвительно продолжала Наталья. — Поэтому до сих пор на развод не подавала! Поэтому его картой пользуешься и в его доме живёшь! Если бы действительно не нужен был, давно бы все связи порвала!

— Забыла у тебя спросить, что мне делать! — взорвалась я. — Во-первых, дом не его, а мой и детей! Во-вторых, если ты, дрянь такая, не угомонишься, то не только дом будет моим, но и бизнес его, и все деньги, за которые ты его и "полюбила", тоже отожму! Тогда посмотрим, как ты продолжишь бороться за нищего мужика!

Честно говоря, я сама не знала, смогу ли воплотить в жизнь свои угрозы. Но пусть знает, что если не угомонится и не отстанет от меня, я ей тоже спокойно жить не дам.

Лицо Натальи побелело от моих слов.

— Ты... ты не посмеешь! — прошипела она.

— Ещё как посмею! — холодно ответила я. — У меня есть отличный адвокат, который знает, как отсудить всё до копейки. Не советую меня и дальше провоцировать!

Я с каждой секундой всё больше и больше заводилась и понимала, что ещё немного и я сорвусь. При этом здесь было полно людей, которые уже начали оборачиваться на наши голоса. От всей этой ситуации мне стало тяжело дышать.

— Знаешь что, — сказала я, вставая, — посиди здесь одна и ешь свой яд сама. А я пойду подышу свежим воздухом.

Быстро направилась к выходу, чувствуя на себе любопытные взгляды других посетителей. Нужно было выйти, иначе точно наделаю глупостей.

На улице было тихо и прохладно. Жадно вдохнув ночной воздух и немного успокоившись, я заметила мужчин. Они стояли чуть поодаль от входа в ресторан.

Сразу было видно, что разговор у них напряжённый. Агрессивные позы, сжатые кулаки, лица мрачные.

Наблюдая за тем, насколько напряжённо они общаются, я забеспокоилась. Герман, конечно, не стал бы лезть в драку, а вот Максим вполне мог её начать, поскольку лицо у него было перекошено от злости. Поэтому решила подойти ближе, чтобы в случае необходимости вмешаться. Как только оказалась в пределах слышимости, до меня донеслись обрывки их разговора.

— Я тебя предупредил! — рычал Максим. — К моей жене не лезь!

— Забыл спросить у тебя разрешения, — холодно ответил Герман. — Мы с Александрой сами разберёмся, что нам делать дальше.

Я замерла. Что он имеет в виду?

— Она шикарная женщина, — продолжал Герман спокойно, но интонация не оставляла сомнений в серьёзности намерений. — И если Саша позволит, я с удовольствием стану за ней ухаживать.

Визуал ❤️‍

Герман Власов, 42 года.

Успешный адвокат, владелец юридической фирмы "Фемида". Отец 13-летней дочери Тани. Год назад пережил развод, когда жена ушла к другому мужчине.

Уверенный в себе, принципиальный, умеет добиваться целей. Настоящий мужчина старой закалки, галантный, но без слащавости. Одинокий отец, который изо всех сил пытается найти общий язык с бунтующей дочерью.

Привык решать проблемы, а не бегать от них. Прямолинейный, всегда говорит то, что думает. После развода ещё больше ушёл в работу, но встреча с Александрой пробуждает в нём желание снова рискнуть своим сердцем.

Наталья, 32 года.

Мать 13-летней Сони, любовница Максима. Беременна от него мальчиком.

Расчетливая, амбициозная женщина, которая точно знает, чего хочет от жизни.

Мастер манипуляций и психологического давления. Умеет играть на мужских слабостях и превращаться в жертву, когда это выгодно.

Наглая и провокационная, не признает границ и чужих чувств. Любит деньги и статус больше самих мужчин.

________________

Пока всё) В следующий раз принесу визуал Максима и его мамы)

Девочки, подписывайтесь на меня, мне будет очень приятно)

https://litnet.com/shrt/d9f_

Глава 24.

Машина остановилась возле моего дома. В салоне повисла тишина, нарушаемая только тихим шумом работающего двигателя. Герман не спешил меня отпускать, а я не торопилась выходить, хотя и чувствовала себя неловко после всего произошедшего.

— Александра... — начал он, и по тону я поняла, что разговор будет именно о том, чего хотелось избежать.

Мысли тут же унеслись к тому, что происходило час назад. После того как мужчины заметили меня возле ресторана, их спор резко прекратился. Максим побледнел, поняв, что я всё слышала, а Герман просто кивнул мне, словно ничего особенного не произошло. Мы молча вернулись в зал, где нас поджидала торжествующая Наталья.

Максим с любовницей уселись за соседний столик, и я сразу почувствовала, как напряжение в воздухе стало просто невыносимым. Герман сделал вид, что всё в порядке, заказал десерт, пытался поддерживать лёгкую беседу. Но я не могла сосредоточиться ни на чём, кроме его слов, которые всё ещё звенели в ушах.

"Она шикарная женщина. И если Саша позволит, я с удовольствием стану за ней ухаживать."

Всё время ужина я пыталась понять, зачем он это сказал. Думала, думала, и ничего на ум не приходило, кроме того, что он скорее всего просто пожалел меня. Ведь он в курсе моего развода и некоторых неприятных нюансов, связанных с предательством Максима. Вот и решил помочь, сказав так, чтобы в глазах бывшего мужа я выглядела востребованной. Или просто хотел позлить Максима, который с самого начала открыто демонстрировал враждебность к Герману.

В любом случае, это были не искренние слова про меня, а благородный жест. Герман джентльмен, он не мог остаться в стороне в такой ситуации. Вот и всё.

После таких размышлений вечер окончательно испортился. Ни о каких нормальных разговорах больше не могло быть и речи, я просто не могла настроиться на общение. От этих мыслей становилось ещё тоскливее.

Я не выдержала и попросила его отвезти меня домой, сославшись на то, что не хочу надолго оставлять девочек без внимания. Герман понимающе кивнул и сразу попросил счёт. Максим с Натальей проводили нас тяжёлыми, напряжёнными взглядами, но никто из них ничего не сказал.

И вот теперь мы сидели в машине возле моего дома, и Герман явно собирался объясниться.

— Саша, — повторил он мягче. — Я прошу прощения, если мои слова каким-то образом обидели вас или поставили в неловкое положение. Я ни в коем случае не хотел этого, просто...

Я вся подобралась, инстинктивно готовясь к удару. Не хотелось слышать наяву те догадки, которые уже сделала. Не хотелось, чтобы он подтвердил, что просто пожалел меня и из-за этого отстоял как женщину перед мужем-предателем.

— Не стоит, — перебила я его, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Вы просто пожалели меня и захотели помочь. Я всё понимаю, правда.

Попыталась улыбнуться, но получилось неуверенно и грустновато.

— Жаль, что мы так и не смогли обсудить план, по которому помирили бы девочек, — добавила я, пытаясь перевести разговор на безопасную тему.

Герман молчал, внимательно смотря на меня. Что-то в его взгляде заставило меня почувствовать себя ещё более неловко.

— Спасибо за вечер, — тихо поблагодарила я и потянулась к ремню безопасности. — И за поддержку. Мне пора.

Но когда я уже расстегнула ремень и собралась открыть дверцу, Герман неожиданно произнёс:

— Подождите, Александра.

В его голосе было что-то такое, что заставило меня послушаться. Несколько секунд мы молчали, и я почувствовала, как воздух в салоне становится плотнее, словно перед грозой.

А потом он медленно наклонился ко мне.

Глаза мои расширились от неожиданности, когда я поняла, что он задумал.

— Герман, что вы... что вы делаете? — только успела я вытолкнуть из себя, когда его пальцы зафиксировали моё лицо и он потянулся к моим губам.

_____________________

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА ОТ ГЕРМАНА