Развод в 45. Двойное предательство переживу назло!

Глава 1. Двойное предательство...

Сегодня в толпе случайно услышала фразу, оброненную каким-то стариком:

– Самые страшные раны обычно наносятся самыми близкими людьми. Слово, сказанное чужим человеком, пролетит мимо и не заденет, потому что оно пустышка. Но то же самое слово, сказанное кем-то из родных, может убить тебя наповал…

Я думала об этом весь день, и отчего-то тревожно билось сердце. Подумала, что я глупая и сама себя накручиваю на пустом месте. Видать, предчувствовала….

Кстати, сегодня отменилось совещание. Приду домой пораньше и Егора порадую, а там, может, и Машуля уже приедет.

Маша — моя младшая сестрёнка. У нас десять лет разницы, ей будет тридцать пять в следующем месяце. Умница, красавица, до сих пор не замужем, хотя я её за это корю. Мама ушла рано, мне пришлось воспитывать её с десяти лет фактически самостоятельно. Иногда я чувствовала себя не просто старшей сестрой, а кем-то большим. Постаралась дать ей всё необходимое, всё самое лучшее. Потому что Маша – это больше, чем семья. Это часть меня.

Мы не виделись месяца два, наверное. И вот сегодня она должна заскочить к нам с Егором. Обещала гостинцев привезти.

Я невольно расплылась в улыбке, но тут же зашипела от боли: мозоль от новых туфель — их Егор подарил — просто замучила. А ещё эти тяжёлые пакеты из супермаркета…

Нужно успеть приготовить что-нибудь вкусненькое. Хорошо, что не было совещания – как раз успею. Мужу, правда, сказала, что буду поздно, да и Маше отзвонилась, чтобы сама погрела себе пельменей из холодильника, пока будет меня ждать. Но теперь ей не придется этого делать…

Сестра у нас дома чувствует себя вполне комфортно. Егор не против. Он знает, как много для меня значит сестра. Она могла бы поехать на нашу старую квартиру, в которой мы жили до моего замужества, но там шаром покати, поэтому я уговорила Машу приехать к нам.

Предвкушая радость на её лице при виде меня, я почувствовала прилив сил, и даже мозоль перестала болеть.

Наконец – мой подъезд. Кое-как забралась на четвёртый этаж. Боже, уже одышка. Старею. Надо заняться здоровьем, что ли... Всё некогда: то на работе пропадаю, то по магазинам бегаю.

Егор тоже перегружен. Ему не до домашних дел. Говорит, скоро будет сделка века. Я ему верю. Он очень предприимчивый – может заработать деньги из ничего. Меня всегда впечатляла эта его черта.

Наши отношения с мужем я считала устоявшимися и крепкими. Юношеская страсть, конечно, поутихла, но это же совершенно нормально для нашего возраста: не за горами полтинник уже…

Считаю, что в первую очередь мы хорошие друзья, а потом уже любовники. Союз с таким раскладом должен быть крепче любых других…

Детей нет. Мишка, сын Егора от первого брака, давно вырос, мотается где-то по стране. А у меня родить не получилось. И я уже не рожу. Но я не думаю об этом. У меня есть Маша, да и Димкины дети будут моими любимыми внуками, хотя до внуков еще ой как далеко…

И вообще – всё это неважно. Я ещё не старая. В сорок пять баба ягодка опять!

Напевая песенку, достала ключ из кармана. Открыла дверь и вошла.

Где-то в квартире негромко играла музыка. Странно. Егор такое, кажется, не слушает. А может быть, по телеку что-то идёт – реклама или фильм.

Поставила пакеты. Выгнула спину. Ох и тяжёлые... Поглядела на часы.

О Боже, я же опаздываю! Маша будет уже, наверное, через полчаса. Сбросила с себя только кофту, надела домашние тапочки и рванула в ванную. Вымыла руки, лицо, впопыхах намазалась кремом и бегом на кухню: нужно разложить покупки по местам.

Хорошо, что захватила пиццу. Успею ли сварить борщ – не знаю. На всякий случай поставлю кастрюлю на газ…

– Егор, где спички? – выкрикнула мужу: а вдруг услышит?

Но он не ответил. Спит там, что ли? Поворчала и направилась к нашей спальне.

Приоткрыла дверь и… не поняла.

Вздохи, стоны…

Он там что, порнушку смотрит? Совсем уже с ума сошёл...

Но нет. Телевизор выключен. Музыка играет из телефона…

А потом я увидела тёмное силуэт на кровати. Изящная женская фигура, восседающая... на мужской. Застыла, не веря своим глазам. Влажные звуки поцелуев…

Дрожащей рукой потянулась к выключателю – и включила свет.

– Егор!

Пошатнулась. Девица, оседлавшая моего мужа, развернулась и…

– Маша? – пробормотала я беззвучно и… хлопнулась в обморок.

Очнулась от того, что кто-то похлопывал меня по щекам.

– Надо было сказать ей раньше! – это голос Маши, моей сестрёнки. – А ты всё тянул, тянул…

– Да как же можно раньше? – подал голос Егор, мой муж. – Она… она бы мстить начала!

– Да о чем ты? Это же Катя – святой человек! Она бы поняла, потому что добрая и очень меня любит…

Они говорили что-то ещё, а я не могла понять, о чём вообще речь. О чем собиралась рассказать? Что происходит?..

Голова была в тумане. Однако это не продлилось долго. Память вернулась резко и жестоко ударила меня обухом по голове.

Я резко присела, широко распахивая глаза. Сижу на полу, в том же месте, где и грохнулась в обморок. А Маша и Егор стоят в двух шагах от меня, испуганные донельзя.

На ней – мой халат. Он в шортах. Руки в карманах. Его любимая поза.

Стоп. Так, может, мне всё это приснилось? Ну конечно приснилось! Маша – она бы никогда... никогда так со мной не поступила. У нас кроме друг друга никого не осталось. Мы не просто семья – мы одна душа на двоих.

Да и Егор... мы-то с ним хорошо жили. Никогда особо не ссорились. Он всегда дарил мне подарки на праздники и просто так. Перед уходом на работу целовал в щёку, обожал мою стряпню, а после пива был готов на постельные подвиги…

Нет, о каком предательстве идёт речь? Это просто бред!

Я вяло улыбнулась и попыталась встать. Поднялась на ноги, чувствуя противную горечь во рту.

Вдруг Маша шагнула вперёд и с каким-то детским вызовом произнесла:

Глава 2. Пустота...

Я уже почти дошла до двери, когда Маша внезапно бросилась ко мне и вцепилась в руку так, что ногти впились в кожу.

– Катя, подожди! Не уходи вот так! Пожалуйста, выслушай нас…

– Отпусти, – выдохнула я, находясь на грани. – Мне не о чем с вами говорить.

– Нам есть что сказать! – Маша сжала мою руку ещё сильнее. – Это не просто... не просто интрижка. Это серьёзно. Это судьба…

– Судьба? – я вырвалась и посмотрела на неё почти с ненавистью. – Твоя судьба – это присвоить мужа своей сестры?

– Катя… – попытался вмешаться Егор, но я тут же метнула в него жесткий взгляд, и он осёкся.

– Ты хоть понимаешь, что вы сделали?! – я уже не сдерживалась и кричала во всю силу своих лёгких. – Вы были всем для меня! Моей семьёй! Моими единственными родными!!!

– Сестрёнка, прости… – шептала Маша, но взгляда не опускала. В её глазах, к моему ужасу, я увидела укор. Упрёк. Она… она и правда считала, что имеет право осуждать меня? Это выводило из себя окончательно.

– Но мы с Егором предназначены друг другу судьбой, Катюша!

– Не смей. Не называй меня так. Ты спала с моим мужем! В моём доме! В моей постели!!! – Я сделала шаг назад, будто желая отгородиться, спрятаться от их прикосновений, их голосов, их лжи. – Ты – моя сестра. Он – мой муж. Вы не просто предали. Вы выжгли меня изнутри!

– Это... не специально… – произнёс Егор. Его голос звучал так жалко, так нелепо, что меня чуть не вывернуло наизнанку.

Я засмеялась. Глухо, почти беззвучно.

– Не специально?.. Вы случайно упали друг на друга голыми, да?

Они молчали.

– Вы убили меня. Но знаете, что самое страшное? Теперь и вы для меня мертвы!

– Кать… я беременна! – выпалила Маша, будто это хоть на миг могло её оправдать.

Беременна…

А у нас с Егором детей так и не получилось.

Боль затопила с удвоенной силой.

Я схватила куртку, сумку — и выскочила из квартиры, как ошпаренная. Дверь захлопнулась с таким грохотом, будто я хотела ею кого-нибудь пришибить. Побежала по лестнице, почти не видя перед собой ступеней. Споткнулась, ударилась о стену, но продолжила мчаться вниз, будто каждая секунда промедления грозила смертью.

Вынырнула из душного подъезда и рванула в темноту. Куда бежала — не знала. Маршрут выбирался без участия разума.

Просто бежать. Скорее. Подальше. Туда, где можно вдохнуть, не задыхаясь. Где не жжёт в груди, и нет этих лиц, голосов, воспоминаний…

Не поняла, как оказалась на набережной.

Воды могучей реки неслись мимо, быстрые и равнодушные. Их не волновали мои крики, раны и разорванное сердце. Река двигалась вперед, не оглядываясь, не спрашивая, не сострадая. И я, наверное, тоже так хотела — просто мчаться. Просто быть…

Замерла у ограждения. Положила руки на холодный металл. Глядела вперёд. Сквозь. Мимо. Внутри — пусто. Даже не боль. Пустота. Эта пустота неожиданно оказалась такой… спасительной. В этой тишине внутри не хотелось ни думать, ни вспоминать. Даже имени своего не хотелось помнить. Я — никто. Это полегче, чем быть преданной Катей…

Присела на лавочку, а потом... и вовсе прилегла. Будто бомжиха. Будто в этой пустоте мне теперь и жить. Потому что некуда идти. Потому что нечего терять.

А ведь правда — некуда.

Та квартира — Егорова.

А свою я… я отдала Маше. Подарила. С радостью, с любовью, как старшая сестра младшей, как подарила бы мать своей дочери…

Мне даже пойти некуда. Некуда деться. Некуда…

А, блин, как хочется! Исчезнуть. Стать рекой. Потоком. Камнем. Листом, унесённым ветром…

– Можно мне исчезнуть? Ну пожалуйста… – выдохнула я в темноту, не зная, к кому обращаюсь.

– Эй! Это моя лавка! – Вонь ударила в нос раньше, чем я услышала голос.

Я села резко, испуганно. Передо мной стоял грязный, перекошенный человек с мутным взглядом и бутылкой, зажатой в руке. Его лицо трудно было назвать лицом – скорее комок несчастья с печатью полной опущенности.

– Моя лавка! – повторил он, злобно дернув плечом. – Я здесь сплю.

Я ничего не ответила. Просто встала. На негнущихся ногах, пошатываясь, пошла по аллее, не разбирая дороги. Всё равно, куда. Лишь бы идти…

И тут зазвонил телефон.

Я сначала хотела проигнорировать. Просто бросить сумку и бежать дальше. Но пальцы, дрожа, сами нажали «ответить».

– Да, – голос хрипел, будто я сутки кричала в подушку. Но не было сил откашляться.

– Катерина Ивановна? Простите... – послышался голос Василисы Андреевны, секретарши моего босса. Голос тихий, неуверенный, как будто она заранее ждала, что её пошлют. – Алексей Петрович только что звонил. Он просил срочно подготовить документы для презентации к завтрашнему утру. Понимаю, что это вопиющий случай, уже почти ночь, но вы не могли бы...

– Я сделаю, – перебила я её. – До завтра всё будет готово.

Я отключила звонок. И на мгновение – короткое, почти незаметное – во мне что-то переключилось.

Проснулся работник. Не женщина, не сестра, не жена. А тот, кто умеет доводить всё до идеала в срок. Кто держит слово. Кто знает, как не развалиться.

Этот работник взял меня в свои руки. И я шагнула в эту роль, как в броню.

Пойду на работу. Охранник впустит. Там свет. Там тепло. Там будет где переночевать и чем занять голову.

Потому что я не хочу думать. Не хочу, слышите? Не хочу!

У меня больше нет сестры. У меня больше нет мужа… - начался отчаянный скулеж внутри.

Блин, свалите из моей головы, окаянные!

У меня есть работа. И я буду думать только о ней…

***

Подарок – промо на роман «Изгнанная жена. А попаданки-таки живучие!»: YJu150cu

Глава 3. Не смей называть меня по имени...

Работала всю ночь как заведённая.

Внутри словно щёлкнул тумблер — я отключила чувства, заблокировала память, выгнала из головы образы и звуки. Осталась только я и таблицы, презентации, графики, отчёты. Руки двигались сами, разум сосредоточился на задаче, будто вся моя жизнь теперь укладывалась в слайды и аналитические выкладки. Так, наверное, машина работает. Без сбоев. Без сердца.

К утру всё было готово.

Я встала, пошла в душевую комнату, умылась, почистила зубы. Подняла глаза, посмотрела в зеркало.

...И вздрогнула.

На меня смотрело что-то измятое, потускневшее, с растрёпанными волосами, запавшими щеками и совершенно мёртвыми глазами. Лицо как после катастрофы. Ни грамма искры или жизни в чертах.

"Так нельзя, — подумала я. — Так не живут".

Я не могу вечно прятаться тут, в офисе, под софитами люминесцентных ламп и щитом задач.

Нужно что-то делать.

Забрать вещи. Съехать с этой квартиры.

Куда-нибудь исчезнуть.

Как можно дальше.

Для этого нужен отпуск.

Отгулы. Свобода. Точка отсчёта.

Собрала документы, отпечатала заявление, отнесла его в кабинет Алексея Петровича — моего начальника.

Он был мужчиной колоритным, лет пятидесяти, с громким голосом и ворчливостью. Любил шутки, кофе и порядок.

– Катерина Ивановна, – начал он, едва я вошла, – что же вы ко мне с бумажками поутру? С работы, что ли, сбежать вздумали? Или... – он прищурился, – …наконец-то перемены на личном фронте?

Он любил создавать видимость некоего флирта. Наверное, считал, что это делает его обаятельным. Я, не сказав ни слова, положила заявление на стол.

Начальник нахмурился. Взял его, прочитал. Посмотрел на меня внимательнее, и всякое веселье мгновенно исчезло.

– Катя… с вами всё в порядке? Вы… как будто… не вы.

Я попыталась улыбнуться, но вышло жалко. Показала рукой на заявление.

– Мне нужен отпуск, Алексей Петрович. Очень нужен.

Он посмотрел в документ, потом — на меня и… стукнул ладонью по столу.

– Всё из-за твоего муженька, да? Чёрт возьми, ты у нас лучший работник, и если этот идиот тебя угробит — я ему шею сверну!

Я выдохнула. Медленно, тяжело. Закрыла глаза. Открыла их снова.

– Пожалуйста, – сказала тихо. – Просто дайте мне отгулы. Я в них нуждаюсь. Очень. Пожалуйста.

Кажется, он понял. Без подробностей, без лишних слов. Просто кивнул, встал, пошёл к сейфу с документами и быстро что-то там заполнил.

– Даю неделю, – сказал торжественно. – Езжай куда-нибудь. На море, в горы — не знаю. Главное, проветрись. На тебе лица нет. Мы тут недельку как-нибудь без тебя. Но учти: возвращайся.

Я машинально кивнула, взяла документы и вышла.

До вечера дорабатывала, как в тумане.
Толком ничего не ела — еда не лезла в горло. Ни кофе, ни вода, ни бутерброд в тот день во рту так и не побывали.

С каждым часом приближение вечера становилось всё более изощренной пыткой.

Телефон был выключен. Я нарочно отключила его ещё ночью. Для рабочих дел у меня был отдельный, служебный. А этот… вызывал отвращение, потому что на главном экране у меня высвечивались всего два контакта – Маши и Егора. Двух самых родных… предателей.

Когда наконец включила, он начал вибрировать, как сумасшедший. Пятьдесят пропущенных от сестры. Два от мужа.

– Да чтоб вас… – вырвалось у меня громче, чем хотела. Коллега с соседнего стола уставился в изумлении — он от меня ни разу не слышал ни одного грубого слова.

Я поднялась. Медленно, будто внутри были не кости, а песок. Начала собирать сумку.

– Катя, что-то случилось? – спросили окружающие тревожно.

– Всё в порядке, – выдавила из себя. – Увидимся через неделю.

Меня засыпали вопросами, но я не ответила ни на один. Просто вышла.

А теперь — самое сложное.

Вернуться в тот ад.

Собрать вещи.

Вещей, если честно, было немного: тряпки, книги, предметы быта… Куда их вывозить — непонятно.

Когда подошла к дому, стояла некоторое время у подъезда. Смотрела на него, как на пыточную камеру. Потом разозлилась.
И на этой злости, как на допинге, рванула вперед.

Маши не было. Слава Богу.

А вот Егор...

Он как раз вышел из ванной. В одних шортах. Брился. Грудь — голая, и, кажется, подкачанная. Брюшко стало меньше. Даже волосы на груди сбрил. Наверное, Машка попросила.

Меня затошнило.

Рванула в ванную, но спазм не дошёл до конца. Только дрожь и судороги остались.

– Катюш, ты как? – такое обращение заставило замереть на месте.

Катюша??? От звучания имени в такой форме теперь воняло грязным предательством.

Я отдышалась и вышла из ванной. Егора стоически проигнорировала и, не сказав ни слова, прошла в спальню, достала чемодан, начала собирать вещи.

Он подошёл сзади, положил руку на плечо.

Я оттолкнула её с яростью.

Развернулась.

– Не смей прикасаться ко мне! Не смей! Даже стоять рядом с тобой противно до невозможности!

Он поджал губы. Недовольно. Как капризный мальчишка, у которого забрали игрушку.

– Гордячка, – бросил злобно.

И в этот момент мне захотелось его ударить.

По-настоящему.

Серьёзно.

Чем-нибудь тяжёлым.

Чтобы он запомнил.

Чтобы никогда не смел прикасаться ко мне после случившегося.

Чтобы забыл, что я когда-то была его женой…

Развернулась и отчеканила:

— Я подаю на развод! Если ты не согласен, добьюсь его через суд! И не смей больше называть меня по имени!

- А как тебя величать? – съязвил Егор раздраженно. – Великой Императрицей Екатериной?

- Екатерины Ивановны будет достаточно… - процедила я сквозь зубы и больше не сказала ни слова, продолжая собирать вещи…

Глава 4. Сама виновата...

Я поставила чемодан в центр комнаты и, не оглядываясь на Егора, принялась яростно вытаскивать из шкафа одежду. Всё подряд — платья, джинсы, футболки, куртки — летело в чемодан, как будто само стремилось выбраться отсюда, из этой пропитанной ложью квартиры, где стены ещё хранили отголоски предательских слов. Мне не нужно было ничего сортировать или складывать аккуратно — мне нужно было просто исчезнуть. Исчезнуть как можно скорее.

Когда с одеждой было покончено, я подошла к книжным полкам. Там стояли мои сокровища — десятки томов, многие из которых я берегла, как память о самых счастливых днях своей жизни. Аккуратно, почти с благоговением, стала снимать книги с полок, чувствуя, как с каждой страницей, с каждым корешком отрываю от себя часть прежней жизни. Второй чемодан наполнялся быстро — книги не щадили места, занимали пространство, будто тоже хотели со мной, прочь, подальше от гнили и лжи. Но когда я дошла до нижней полки, остановилась. Там стояла особенно ценная коллекция — подарок от Егора на нашу пятую годовщину. Дорогие, кожаные издания, вручённые однажды с помпой и фальшивой нежностью.

Я посмотрела на них. Потом медленно выпрямилась. Нет. Эту коллекцию я не возьму. Пусть остаётся. Пусть гниёт здесь, как и всё, что между нами было.

Сзади послышался язвительный голос:

— Что же ты не берёшь? Не помещается? На своей гордости не дотащишь?

Я обернулась медленно, без резких движений, словно разворачивалась к ничтожеству, не стоящему даже капли моей злости. Посмотрела на мужа с таким холодом, что, кажется, воздух между нами застыл.

— Помнится, ты мне эту коллекцию подарил, — произнесла тихо, нарочито спокойно. — Мне противно будет её видеть.

На лице Егора мелькнуло что-то тёмное, злобное. Он шагнул ко мне, остановился вплотную, да так, что я почувствовала его тяжёлое дыхание на своём лице.

— Знаешь что, Катька, — прорычал он, — да пошла ты лесом! Думаешь, ты у нас такая вся из себя жертва? Думаешь, белая и пушистая, а мы с Машей — звери? Да это всё из-за тебя! Да и если бы ты была нормальной, разве стал бы я искать другую женщину?

Я не пошевелилась. Просто скрестила руки на груди, глядя ему в лицо.

— А-а, значит, искал? — проговорила медленно, будто смакуя каждое слово. — Был в активном поиске и нашёл? Нашёл мою сестру? А не мог найти кого-то, кто не был частью моей жизни? Ты, кобель, не просто предал! Ты отнял у меня самое дорогое!

Последние фразы я прокричала ему с откровенной ненавистью.

Егор тоже заорал, сорвавшись:

— Вот, вот! Самое дорогое у тебя — что угодно, но не я! Не муж, который тебя столько лет кормит! А ты? Что ты сделала этакого, что тебя стоило ценить? Себя запустила, из дома пропадала, на работе ночевала! Даже ребёнка не родила, хотя знала, как я хотел сына!

Я замерла. Мир сжался до одной точки. Потом сорвалась с места и влепила ему пощёчину с такой яростью, что рука загудела.

— Не смей говорить так, подонок! — выкрикнула я. — Не смей упрекать меня в том, в чём сам был бессилен помочь! Я тоже хотела ребёнка! Тоже мечтала! Но не дано нам было! И ты прекрасно это знаешь!

Он вдруг ухмыльнулся, как будто всё это время ждал именно этой реакции, этой вспышки боли.

— Ну вот, живая, — процедил он. — А теперь давай по-человечески поговорим. Ну прошу, услышь меня наконец!

Я вдруг ясно поняла: он специально выводил меня на эмоции. Хотел, чтобы я сорвалась, чтобы снова стала уязвимой, слабой, чтобы он мог управлять мной, как раньше, выжимать из меня реакции, вить верёвки. Всё это было не про любовь, не про раскаяние — только про контроль. Придурок! Он ничего не понял.

Я выровняла дыхание, взяла себя в руки. Внутри щёлкнуло — всё, хватит.

— Нам не о чем говорить, — бросила ледяным тоном и отвернулась, продолжая собирать оставшиеся вещи.

Он продолжал орать, пытался вновь подойти, схватить за руку, затормозить, но я была уже недосягаема. Стала ледяной глыбой, от которой отскакивали слова и руки.

Когда чемоданы были готовы, я направилась к выходу. Он попытался встать у двери, но я молча толкнула его плечом. На пороге остановилась, обернулась и бросила:

— Завтра подаю на развод. Советую не сопротивляться. Прощай.

Он заорал что-то мне вслед, но я уже не слушала. Спустилась по лестнице, вышла из подъезда, и, оказавшись на улице, вдруг ощутила: это конец. Я вижу этот дом в последний раз. Эта страница жизни рвётся, рвётся с болью, с кровью и агонией. И это правильно.

Боль в груди усиливалась с каждым шагом, но я шла. И вдруг кто-то влетел в меня, обхватил руками, сжал так крепко, что у меня сбилось дыхание.

— Сестрёнка, прости! Родная, прости, только не уходи! Не рви мне сердце!

Это была Маша. Она рыдала в голос, срываясь, вцепившись в меня, как в спасательный круг. Слезы заливали ее хорошенькое кукольное лицо, она дрожала, как осиновый лист, умоляла, просила, шептала, что я должна их понять и простить и что без меня она точно не сможет…

А я стояла, как камень. Никакая боль не могла пробить больше моего панциря отчужденности.

Старушки-соседки с лавочки смотрели на нас с осуждением, как на сцену из мелодрамы, в которой я была злодейкой, бездушной и холодной.

А я просто разжала Машины руки и пошла дальше…

***

Также сегодня действует 10% скидки на мою подписку

Развод с Драконом. Уходи, я нашел Истинную

https://litnet.com/shrt/PU7u

Глава 5. Ночной переполох...

Я стояла посреди парка с чемоданами в руках. Медленно сгущающиеся сумерки, как тягучий туман, окутывали всё вокруг, заставляя деревья казаться чужими и уродливыми, фонари — слишком яркими, а людей — раздражающими и подозрительными. В голове было пусто. Настолько пусто, что даже мысли не толком задерживались. Хотелось просто закрыть глаза и забыться, сбежать от реальности, как от дурного сна, из которого не можешь проснуться. Где-то нужно было переночевать, а потом уже подумать, куда поехать и как жить дальше. Но сейчас... сейчас я просто стояла и не знала, что делать.

Звонила Таня, моя подруга, но ночевка у нее была плохим вариантом. Она живёт с семьёй в двухкомнатной квартире, где на каждого — едва ли по метру личного пространства. Да и, честно говоря, я не хотела её видеть. Мы не были особенно близки, скорее так — общались время от времени. Я не рассказала ей ничего, только пробормотала в трубку, что собираюсь в отпуск. Не хочу говорить, не могу… Мне кажется, если я открою рот и начну рассказывать, если попробую выговориться — меня просто прорвёт, и я окончательно раскисну. А я не хочу быть слабой! Не могу себе позволить…

Была глупая мысль — просто банально напиться. Это был вариант побега от сурового выверта судьбы, но… я отвергла это «предложение». От боли не убежишь. Она будет идти следом, наступая на пятки, пока не схватит за горло и не начнёт душить. Поэтому я собрала по кусочкам последние силы, натянула капюшон и покатила чемоданы дальше по аллее. Один из них всё громче скрипел правым колёсиком — это был мерзкий, царапающий ухо звук. Прохожие оборачивались, и меня еще сильнее раздражали их недовольные лица.

Я шла вперёд и думала: жизнь — штука непредсказуемая, но в ней есть одна закономерность — тебя все предают. Никому, вообще никому нельзя верить. Ни единому человеку. Ни друзьям, ни семье. Вокруг только ложь. Иллюзия. Вера в любовь, верность, искренность — красивая сказка, которая отныне вызывает у меня только отвращение…

Я даже не верю, что Маша любит Егора. Ну а за что его любить? За возраст сорок плюс? За умение втюхивать людям недвижимость? Он не молод, не красавец, не особенно богат. Почему она так поступила??? Блин, я не знаю! Не пойму ее, хоть убей!

Нет, не хочу думать. Думать — больно. Болезненно даже от звучания их имен в голове...

Я бродила долго, пока не наткнулась на убогий мотель. Старый, облупленный фасад, тусклая вывеска, кривое крыльцо. Внутри пахло затхлостью и чем-то жареным. Как будто обжарили старые, нестиранные носки…

Б-р-р…

У стойки сидела женщина лет семидесяти — сжавшая губы в ниточку, в очках, висящих на цепочке, и с выражением лица, будто я лично испортила ей вечер своим триумфальным появлением.

— Комната есть? — спросила я, прижимая один из чемоданов к ноге.

— А вы кто такая и надолго ли? — протянула она в ответ, разглядывая меня с неприязненным прищуром. Ей что, клиенты не нужны? Или я похожа на неблагонадежную?

— Одна ночь. Оплата сразу.

Она смерила меня взглядом, но после всё же протянула ключ с ворчанием:

— Третий этаж, 306-я. Лифта нет. Не роняйте чемоданы, полы старые…

Подъём был мучением. Чемоданы тяжёлые, но я упрямо тянула их по лестнице, застревая на каждом шагу. Вдруг уставшее скрипящее колесико не выдержало и с треском отвалилось. Покатилось вниз, оставляя за собой царапину на деревянной ступеньке. Я едва не осела на пол прямо там, на лестнице. Хотелось закрыть глаза, отключиться, исчезнуть. Но снизу уже каркнула хозяйка:

— Шумите, как слон в посудной лавке!

Я вздохнула, взялась за ручку покрепче и пошла дальше. Когда наконец добралась до номера, сил не было ни на что. Комната была душной. Желтая лампа освещала слабо. Бельё на узкой кровати выглядело серым и застиранным. Раньше я побрезговала бы в неё лечь, но сейчас была готова на всё.

Рухнула на кровать, даже не разувшись. Просто лежала, глядя в потолок и отчаянно хотела исчезнуть.

Уснула.

Мне снилось что-то глупое, суетливое, будто подсознание тоже издевалось надо мной, посылая хаос в разум даже ночью, но проснулась от грохота в дверь. Сердце оказалось где-то в горле. Я вскочила, подбежала к двери и приоткрыла её, оставив закрепленной цепочку.

За порогом стоял мужчина. Он пошатывался. Значит, пьяный. А я только сейчас начинала соображать, что нахожусь не дома, а у судьбы в заднице.

Хотела сразу же захлопнуть дверь, но он прохрипел:

— Помогите… прошу… мне нужно спрятаться…

Всё внутри кричало — нет! Я же не дура идти на такое!

Но что-то внутри меня — интуиция, инстинкт, или, может, отчаянное желание быть хоть кому-то нужной — заставило меня открыть дверь. Я сделала это, не успев осознать, что именно делаю. Кажется, совсем разума лишилась. Незнакомец ввалился вовнутрь, и тут же мимо двери кто-то пробежал.

Я прикрыла двери и развернулась, ругая саму себя на все лады, но в тот же миг в дверь заколотили снова – еще громче прежнего.

— Немедленно откройте!

Боже, дверь-то не заперта, сейчас стоящие в коридоре это поймут и… случится что-то страшное.

Далее всё произошло одновременно.

Незнакомец резко оказался рядом, схватил меня за щеки обеими руками, привлек к себе и… поцеловал. Это произошло так внезапно, что я застыла на месте глупым изваянием. Просто не успела понять, что происходит. Дверь же открылась, кто-то ввалился внутрь, остановился в пороге…

— Это не он, — буркнул кто-то. — Здесь какая-то парочка…

Недолго думая, незнакомцы умчались дальше, а я… я наконец-то отмерла и оттолкнула нахального мужчину с яростью и отвращением.

— Вон! — выдохнула возмущенно. — Убирайтесь немедленно!

— Простите… пожалуйста, простите… - начал незнакомец оправдываться, и язык его ни капли не заплетался. Протрезвел, что ли? - Вы буквально спасли меня… скажите, как вас зовут… я отплачу…

Он просил мои контакты, просил прощения, а я ощущала, как изнутри поднимается буря. Всё, что накопилось за эти дни, вырвалось наружу, превратив меня в грозную истеричку.

Глава 6. Помощь...

На следующее утро я проснулась от назойливого солнца, пробивавшегося сквозь тонкие, как папиросная бумага, занавески. Секунду лежала без движения, не сразу сообразив, где я, кто я и почему в груди всё ещё гулко ноет, будто там застрял кусок стекла. Затем медленно встала, зевнула, потянулась, пригладила волосы и тут же поняла, что в правом ухе чего-то не хватает.

Серьга. Пропала!

Я бросилась к зеркалу, убедилась, что ухо действительно голое. Серебряная, любимая, хоть и не особо дорогая, но памятная. Облазила весь номер, заглядывая под убогую кровать, отодвигая скрипучий комод, шаря по застиранным простыням и даже проверяя душевую. Нигде. Ни-че-го. Пропала. Просто испарилась.

Первая мысль — тот самый ночной придурок, это он! Неужели вор? Но кому нужна всего лишь серебряная серьга, да еще и одна?

Внутри всё закипало от злости. Злилась не столько из-за серьги, сколько из-за собственного бессилия.

В этот момент зазвонил телефон. На экране высветилась отфотошопленное изображение круглолицей брюнетки с пухлыми губами. Танька! Вот только её сейчас мне и не хватало. Но я всё же ответила:

— Привет, — голос у меня был хриплый, будто я курила всю ночь.

— Привет. Где ты? Я не понимаю, что происходит. Ко мне дошли слухи, что ты разругалась с мужем…

Я тихонько выругалась.

— Откуда слухи? – осведомилась раздраженно.

— Ну… - немного смутилась Таня. – В общем, Машка твоя звонила…

Я тяжело выдохнула.

— Понятно. И что она сказала?

— В общем-то ничего особенного. Просто, что ты ушла из дома. Позвонила-то она как раз для того, чтобы тебя найти…

— Ладно, проехали, — отмахнулась я. — В общем... да. Я уехала. От Егора. Навсегда.

После неловкой паузы Танька вдруг резко и почти по-командирски заявила:

— Слушай сюда. У меня есть дача. Коттедж на окраине города, район супер. Живи там сколько надо. Дом пустой — мы на два месяца на острова улетаем, а потом, естественно, нам не до дочи. Так что пользуйся.

Я изумилась. Неужели не начнет расспрашивать подробности? Но Таня не стала. Я впервые осознала, что она очень чуткий человек…

— Спасибо… - пробормотала несколько смущенно. Её забота растрогала…

— Да ладно… - в ответ неловко бросила подруга. - Заскочи ко мне на работу, я дам тебе ключи и адрес. Там всё есть, даже холодильник полный! Так что живи — не хочу!

Я чуть не расплакалась, но лишь беззвучно всхлипнула. Убегать на курорты и смотреть, как счастливые парочки жмутся друг к другу на пляже, мне на самом деле было невыносимо. А вот возможность спрятаться на даче с книгами, тишиной и стенами, которые не знают предательства — выглядела, как спасение.

Я быстро собралась, расплатилась с вечно недовольной старушкой-администраторшей, которая с порога начала бурчать про израсходованное мыло, воду, и вообще слишком поздний выезд. Я вежливо кивала, совершенно не слушая это брюзжание. Чемоданы гремели по лестнице, особенно тот, что был без одного колёсика — но теперь мне было всё равно.

С Танькой встретились у неё в офисе. Она вынырнула в коридор, суетливо огляделась и вручила мне ключи. Невысокая, крепко сбитая, с остреньким носом и вечно напряжённым лицом, Таня напомнила мне мягкую плюшевую игрушку, которую захотелось заобнимать.

— Там и постель свежая, и продукты я сама загрузила. Ещё мы с Димкой оставили немного вина и даже мороженое, если что. Будь как дома!

— Спасибо тебе… — я не знала, что ещё сказать, поэтому подошла и поцеловала ее в щеку. – Это очень… вовремя.

— Кстати, — улыбнулась она вдруг заговорщически. — Знаешь, почему нас в этом году дача пустует? Серёже дали повышение, представляешь! У нас в адвокатской фирме новый директор, шикарный такой мужчина, знаешь, из тех, что может наизусть цитировать Гражданский кодекс без запинки. Так вот — он продвинул Серёжу за одну большое и успешное дело. Здорово, правда?

Я, конечно, порадовалась за подругу, но тут же почувствовала, как собственное сердце болезненно сжалось: у неё всё в гору, а у меня — в тартарары. Но я улыбнулась. Искренне. И поехала.

Коттедж Тани оказался настоящим подарком судьбы. Дом был небольшой, но построенный с явным вкусом и достатком. Стены — из красного кирпича, крыша — черепичная, в саду ухоженные клумбы и газон, как из журналов. Внутри — просторный холл, кухня, гостиная, спальня, камин, даже библиотечная зона со стеллажами и мягким креслом.

А рядом — дачи других местных. Хотя какие это, к чёрту, дачи! Настоящие дворцы. Белоснежные особняки, с фонтанами и колоннами, с охраной и ковкой на воротах. Я стояла с чемоданами на веранде, смотрела на всё это богатство и думала: сколько же нужно денег, чтобы построить ТАКОЕ... просто чтобы иногда приезжать сюда на выходные???

Устроившись кое-как, я вновь застыла в холле, разглядывая лестницу, уютный ковёр, шкафчик с вазой у входа. Впервые за много дней я почувствовала, что плечи расслабились, как будто их наконец отпустили невидимые тиски.

Я здесь. Я одна. Мне никто ничего не скажет, никто не предаст. Здесь я могу быть сама собой…

Подумать.

Оценить, отчего жизнь у меня такая паршивая…

Боль никуда не делась. Она просто затаилась. Замерла где-то глубоко внутри, как зверь в засаде, готовый вцепиться в меня снова — внезапно, беспощадно, в самый тяжелый момент, когда я окажусь особенно уязвима.

Первый день в доме прошёл… спокойно. Не счастливо, нет. Не радостно. Просто — тихо. Так, как давно не было. Я всеми силами старалась ни о чём не думать. Занимала себя, как могла: разбирала сумки, переставляла книги на полке, ходила по комнатам, подолгу рассматривала картины на стенах, даже поливала цветы, хотя понятия не имела, нуждаются ли они в этом.

Открыв холодильник, я увидела столько продуктов, что можно было целую роту солдат кормить дня три. Всё свежее, не дешевое. Даже молоко в мягком пакете с красной полосой — такой маркой в детстве мама всегда покупала. И вот стою я с этим пакетом в руке, уже собираясь налить его в кружку, и вдруг в разуме всплывает картина: Машка, мелкая заноза в заднице, стоит передо мной, вся покрытая мелкой сыпью. Потому что у нее вдруг обнаружилась аллергия на это молоко…

Глава 7. Странный сосед...

Я поспешно подскочила на ноги, вытирая слёзы.

— Всё в порядке, — бросила как можно громче и отвернулась.

Сердце испуганно заколотилось в груди. Темно, чужое место. Тут ещё мужик за забором ходит слишком любопытный…

Мужчина постоял некоторое время, а потом ответил:

— Ну ладно. Вы, наверное, гостите у моих соседей. Будем знакомы. Меня зовут Вячеслав. Если что — обращайтесь. Я тут на всё лето застрял.

Голос его звучал максимально мягко и дружелюбно. Голос молодой, приятный, но я не обольщалась. Маньяки, между прочим, очень очаровательными бывают.

— Большое спасибо, — вежливо, но настороженно ответила я, надеясь, что сосед поскорее уйдёт.

Я видела лишь его силуэт — точнее, голову, плечи, немного руки, возвышающиеся над забором. После этого он неуверенно развернулся и ушёл, а я облегчённо выдохнула. Блин, и тут покоя нет. Думала, сижу, как будто в лесу около озера, никто меня не видит и не слышит… А всё не так просто оказалось.

Придётся о ночных прогулках, пожалуй, забыть. Развернулась и побежала в дом. Приняла душ, легла спать.

А наутро меня разбудил звонок в дверь. Глянула на часы — восемь. Я, конечно, в это время уже обычно была на работе, но сейчас вот — законный выходной, поэтому проворчала и с трудом поднялась с кровати.

Звонок повторился. Мне понадобилось время, чтобы накинуть халат, пригладить волосы и выйти. Может быть, почта какая или посылка для Тани?

На пороге стоял молодой человек лет тридцати на вид, не больше. Высокий, широкоплечий, светлые волосы с густой чёлкой выдавали в нём натурального блондина, хотя ресницы и брови были у него значительно темнее. Лицо идеально вылепленное, как у фотомодели.

Я удивилась и подумала о том, что нынче посыльные и почтальоны очень даже ничего. В руках он что-то держал, и я, будучи ещё сонной, не сразу рассмотрела, что именно.

— Я вас слушаю, — ответила охрипшим после сна голосом.

Молодой человек улыбнулся, и на его щеках заиграли очаровательные ямочки.

— Я — Вячеслав. Помните, мы познакомились вчера? Вот, решил угостить вас немного. Вчера жарил на костре оленину, но сам я всё не осилю. Примите, порадуйтесь. У вас, наверное, отпуск.

Он протянул мне блюдо, аккуратно накрытое салфеткой.

Ошеломлённая, я машинально взяла его в руки, а потом очнулась:

— Ой, что вы! Я не могу взять…

Попыталась отдать ему обратно, но он убрал руки за спину.

— Берите, берите. Для хорошего настроения — самое то. Я даже не навязываюсь составить вам компанию, заметьте. Просто захотелось поделиться с хорошим человеком.

Я нахмурилась. Это что, флирт? Как странно и неестественно… Может, он альфонс какой-то? Да ну нет, вроде бы не похож. Хотя — смазливый, как некоторые представители этой так называемой профессии.

— Простите, - отозвалась я слегка недовольно. - Но вы не знаете, что я за человек, чтобы называть меня хорошей, - улыбка у меня вышла кривоватой, скептической.

Он в ответ лукаво улыбнулся.

— Я очень проницательный человек. Хороших людей вижу издалека. Ладно, мне пора. Увидимся как-нибудь ещё.

Парень развернулся и поспешно ушёл, так и не позволив мне отдать ему блюдо обратно. Я некоторое время смотрела ему вслед и вообще не понимала, что это было. Потом всё-таки зашла в дом, поставила блюдо на стол, убрала салфетку — и ахнула. Аккуратно нарезанные куски мяса одуряюще пахли. Оленину я никогда не пробовала. Правда, как-то кощунственно есть оленя… несчастного Бэмби. Но, с другой стороны, какая разница? Что может быть страшнее, чем предательство самых близких? Самое время совершить нечто безумное. Например, нажраться оленины с утра…

В общем, я наколола кусочек и надкусила. Замерла от восторга. Восхитительно вкусно.

В разуме снова вспыхнула решительная мысль: почему бы и нет? Почему бы не плюнуть на все условности, на все старые правила, страхи и всё остальное, и просто не пожить в своё удовольствие? Почему я должна жить здесь, у подруги, скованная и задавленная всякими условностями, понятиями, представлениями?

Я устала. Я просто хочу жить. Хочу порадоваться простым вещам. Хочу перестать быть напуганной и подозрительной. Может, сосед действительно просто добросердечный и участливый. Я ведь рыдала у него под забором фактически. Почему нет? Люди бывают хорошими, дружелюбными. Пусть это и редкость.

Ну угостил меня, и что? Однозначно, это ничего не значит. Парень молод, красив. Судя по его «даче» - богат (если только не торчит у кого-то в гостях, как я). Мне сорок пять. Я уже старушка для него. Поэтому вряд ли у него возникли какие-либо крамольные мысли на мой счёт…

Я просто буду радоваться. Назло всем и всему — я буду радоваться. Сегодня! И отныне всегда!!!

Назло!!!

Сварю картошечки сейчас. Сделаю салат. Наемся мороженого на ночь. Посмотрю какой-то классный фильм. И просто забуду обо всём на свете…

Настроение стремительно поползло по шкале вверх…

***

Вот уж не думала, что мы с моим соседом встретимся еще раз так скоро.

Ближе к вечеру я от скуки начала ковыряться в клумбе Танькиного сада, неподалёку от его забора. Вздрогнула, когда услышала над головой весёлый голос:

— О! Вы тоже любите копаться в земле?

Я подняла глаза, увидела, что сосед облокотился руками о край забора и с улыбкой разглядывает меня. Неожиданно смутилась. Чего это он опять? А ямочки на щеках сияют, приковывая взгляд.

Выпрямилась. Мысленно пробежалась по своей внешности. На мне короткий топ, короткие джинсовые шорты. Я, конечно, не рассчитывала, что меня кто-то увидит. Не думала, что он заявится сюда просто так. Впрочем, чего мне стыдиться — фигура хорошая. Пресс неплохой. Я иногда занимаюсь прямо дома.

Да. Напустила на лицо выражение важности и безразличия и улыбнулась:

— Земледелие успокаивает. Ковыряешься в траве — и горя не знаешь.

Молодой человек сочувственно кивнул:

— Да, хороший психологический приём. Простите, а вы ведь так и не назвали своего имени…

Глава 8. Спаситель...

Прошло всего пару дней, но казалось, будто я прожила маленькую жизнь — полную тишины, простых радостей и душевного спокойствия. Окончательно отрешилась от внешнего мира. Телефон был отключён, новости не интересовали, соцсети тем более. Я пекла себе оладьи по утрам, пила чай в шезлонге, разговаривала с кустами роз, как с подругами, и с удовольствием слушала, как ветер играет в кронах деревьев. Ни один спа, ни одна психотерапия не приносили мне такого кайфа. Поразительно, но я не помнила, чтобы когда-то в жизни мне было настолько хорошо.

И да, я запретила себе думать о прошлом. Выключила функцию памяти, казалось, навсегда. Спряталась от воспоминаний и не позволяла себе впускать их в разум ни на одно мгновение…

И вдруг… всё оборвалось.

Это случилось вечером, в пятницу, если мне не изменяет память. Часов в семь я как раз вытирала руки после того, как приготовила себе невероятно вкусный крем-суп, и вдруг услышала какое-то урчание. Не сразу поняла — показалось или нет. Но звук нарастал. Я подошла к окну и выглянула наружу. Перед домом напротив выстроилась целая процессия из джипов, пикапов и мотоциклов.

Из машин начали вываливаться люди — громкие, нахальные, в чёрной коже, с криками, свистом и дикой музыкой, которая ревела из чьей-то колонки. Одна девица в сетке и на каблуках прямо с кузова прыгнула кому-то на спину, визжа от счастья. Некоторые тут же начали пританцовывать. Похоже, они уже успели набраться. Двое парней устроили драку понарошку — валялись на газоне и хохотали, как малолетки. Пахло бензином, пивом и сигаретами. Праздник жизни, только без мозгов.

Я уставилась на всё это безобразие, как на сюжет плохого фильма. Неужели они решили устроить кутёж? Здесь? В этом тихом месте, где даже собаки лают культурно?

Блин, на кой черт вы всё испортили???

К ночи стало только хуже. Громкость музыки выросла втрое, послышались свистки, вопли, хохот, разборки, только теперь уже настоящие — всё смешалось в один противный гул. Мне пришлось закрыть окна, задернуть шторы и даже натянуть на голову подушку. Сон не приходил. Я крутилась в кровати, как курица на гриле. И вдруг — около часу ночи — раздался резкий звон. Противный, злой звук разбитого стекла.

Я села на кровати, испуганно вытаращив глаза. В груди всё оборвалось. Что это? Кто-то влез в дом?

Что-то во мне переключилось, и я поняла, что не смогу отсиживаться. Нужно узнать, что происходит.

Инстинкт самосохранения был благополучно задвинут за спину гневом и решительностью.

Накинула халат, сунула ноги в кеды, и, схватив телефон, побежала вниз. На кухне дуло холодом. Стекло первого этажа было разбито — валялись осколки, и на полу лежала... какая-то куртка?

У меня задрожали руки. Развернула «подарочек» и обнаружила внутри кожаную сумку, набитую чем-то тяжелым.

Выбежала к воротам. Откуда-то из темноты донёсся пьяный голос:

– Эй, открывайте! Там... э... к вам улетели мои вещи!

Я прижалась к решётке, стараясь разглядеть, кто это. И тут с другой стороны появился он — детина ростом метра два, накачанный, лысый, с серьгой в ухе и злобным лицом. Лет двадцати, не больше. На ногах едва держался, пошатывался от выпитого.

– Это вы мне окно разбили? – рявкнула я, борясь с паникой.

– Эй… баба, сумку верни, пока я добрый, – проговорил парень, сразу же набычившись.

Мой гнев закипал. Нажрутся всякие и портят чужое ищущество!!!

– Я верну вам ваши вещи только если вы заплатите за ущерб! – выпалила я, крепче сжав телефон. – Это окно теперь мне менять. А стоит оно недёшево!

Детина скривился, шагнул ближе. Мне стало нехорошо. Где моя смелость, когда она так нужна?

И тут... в соседних воротах появилась фигура.

Вячеслав.

Вышел он спокойно, но с такой уверенностью, как будто так и надо. Направился прямо ко мне.

Почему-то именно тогда я вспомнила, что выгляжу не очень. Волосы взлохмачены, халат старый…

На мнение этого отморозка мне было плевать, а вот перед соседом стало стыдно до дрожи.

– Что здесь происходит? – спросил он спокойным, холодным тоном. Глаза молодого человека блеснули.

– Он... разбил мне окно, – прошептала я.

Славик повернулся к парню, достал из кармана телефон, открыл камеру и начал снимать.

– Так. Уничтожение чужого имущества. От 5 до 40 тысяч штрафа. Или исправительные работы. Выбирай, парень.

– Чего? – заморгал тот, вмиг растерявшись.

– Или ты сейчас же достаешь из кармана хотя бы двадцатку, и всё решается мирно. Без полиции. И я это видео удаляю, - гнул своё Вячеслав.

Кто бы мог подумать, но это сработало. Буян действительно вынул из кармана мятые купюры и сунул мне в руки тысяч тридцать, не меньше. Я поспешно спрятала их в кармане халата.

– Принесу вашу сумку, – буркнула я и рванула к дому.

Через пару минут вручила ему свёрток. Парень, ворча и спотыкаясь, поковылял обратно к шумной компании, где кто-то уже начал наигрывать на гитаре.

Я осталась стоять у калитки, а Славик смотрел на меня и улыбался.

– Спасибо, – сказала я чуть тише, чем хотела – голос охрип от волнения. – Вы просто меня спасли. И так уверенно говорили... Прямо подкованы в этих вещах.

– Конечно, – ответил он, сверкая своими залипательными ямочками. – Я же директор юридической фирмы.

– Ого! – вырвалось у меня. – А по виду и не скажешь…

– Правда? – засмеялся он. – А кем я тогда выгляжу?

– Ну… – я смутилась. – Больше на актера похожи…

– Да вы мне льстите! – Вячеслав был польщен.

Мы оба засмеялись, а я подумала о том, что сосед действительно удивительно хороший человек.

Дичайшая редкость в нашем мире…

— Теперь я ваша должница, - произнесла то. что должна была сказать. – Разрешите… угостить вас обедом как-нибудь…

- Чудесно! Я не откажусь… – просиял сосед. А я выдохнула. Да, никаких совместных обедов мне не хотелось. Просто я привыкла всегда отдавать долги…

***

В доме стояла тишина, нарушаемая только редкими щелчками холодильника да шелестом дождя за окном. Я сидела на кухне, завернувшись в плед, вцепившись в чашку холодного кофе, словно она могла хоть как-то меня согреть.

Глава 9. Маша???

Утро выдалось каким-то нервным несмотря на то, что за окном по-летнему лениво полыхало солнце, а дом был наполнен почти глянцевой тишиной. Я с самого утра носилась по комнатам, то приводя себя в порядок, то снова бросаясь поправлять скатерть, салфетки, посуду. Столик в гостиной я вылизывала до такого состояния, что на нём можно было бы делать хирургическую операцию. Всё было идеально — от отполированного до зеркального блеска стекла до симметрично расставленных приборов и зелени в вазочке.

Потом, отойдя на шаг, посмотрела на всё это хозяйство и неожиданно разозлилась.

На саму себя.

— Ты в своём уме? — пробормотала себе под нос. — Успокойся. Это просто обед. Просто сосед. Просто…

Вот только сердце отчего-то ухало с такой силой, что её трудно было игнорировать. Меня всерьёз трясло. С чего вдруг? Да, симпатичный, да, вежливый, да, ямочки, но… Господи, ты взрослый человек, Катя, у тебя вообще-то развод скоро, а ты тут салфетки гладишь и губы красишь! Я, конечно, всё это понимала, но внутри как будто включился какой-то дурацкий подростковый режим. И отключить его не получалось.

Когда раздался звонок в дверь, я чуть не подпрыгнула. Проверила в зеркале волосы, на всякий случай — макияж (хотя ничего яркого не было), выдохнула и пошла открывать.

На пороге стоял он — Вячеслав. В руках букет. Настоящий, большой, безумно красивый. Полевые цветы, сочные, ароматные, неровно связаны бечёвкой.

— Привет, — сказал он, немного смущённо. — Это вам. Ну… просто так.

Я застыла. Впала в ступор. Просто так — это всегда не просто. А ещё от мужчины? Да когда такое было? Я только кивнула, взяла букет и запоздало произнесла:

— Спасибо… очень мило. Проходите.

Он вошёл и оглядел меня с ног до головы. И вот тут-то я и покраснела. Уж не знаю, что там у меня в глазах мелькнуло, но он вдруг довольно улыбнулся, сверкнул своими чёртовыми ямочками, и весь мой контроль над ситуацией рухнул.

Мы прошли в гостиную. Он увидел стол, и у него, кажется, действительно отвисла челюсть.

— Ух ты… — сказал Вячеслав, приподнимая брови. — Это всё вы? Как в ресторане. Даже лучше!

Я сдержанно кивнула и жестом пригласила его присесть. Он попробовал салат и зажмурился от удовольствия.

— Вот честно, у меня мама примерно так же готовит. Даже специи похожи. Слушайте, у вас случайно кулинарная премия в шкафу не спрятана?

И вот тут меня словно окатило холодной водой. Мама? То есть я ему кого сейчас напомнила? Мамочку?! Стало не по себе. Я помрачнела. Подавила раздражение и обиду, но настроение упало ниже плинтуса. Пока он уплетал картофель с розмарином и говорил что-то про соус, я мысленно обзывала себя последними словами. Какого чёрта, Катька?! Он молод, красив, НЕПОНЯТЕН! А я глупа и недалека. Я ему мать напоминаю, вот и всё. Браво. Позор тебе, женщина за сорок пять…

Я вежливо отвечала на все его реплики, стараясь держать лицо. А Славик рассказывал, жестикулируя, как однажды в Турции по ошибке заказал блюдо с потрохами.

— Там, значит, на картинке — типа лазанья, — рассказывал он, — всё красивенько, с сыром, с зеленью. Я голодный, заказываю, жду. Приносят. Я — кусь, а там… как будто варёные подошвы с внутренностями. Аж прослезился. Потом выяснилось — это была какая-то региональная штука из овечьих желудков, в тесте, в специях. С тех пор кинза для меня — враг номер один. Слишком это блюдо напоминает…

Я рассмеялась. Не сдержалась. Просто представила выражение его лица в тот момент, и стало весело.

Меня немного отпустило. Просто обед, просто сосед. Просто общение ни о чем…

И вдруг звонок в дверь.

Я удивилась, извинилась и пошла к калитке. Кто это мог быть?

Открыла — и едва не поперхнулась воздухом.

— Маша?! — выдохнула я.

Передо мной стояла сестра. Зареванная, несчастная и с чемоданом на колесиках…

***

— Почему ты тут? — ошеломлённо выдохнула я, не веря глазам.

Губы Маши дрожали, руки висели безвольно вдоль тела, будто она добиралась сюда на последнем издыхании. И прежде чем я успела как-то среагировать, она сделала шаг вперёд и бросилась мне на шею, срываясь на судорожные рыдания.

— Катенька, милая, прости... прости, родная, — шептала она, задыхаясь от слёз. — Всю душу ты мне вынула своим уходом… Я не смогла больше так… С Егором разругалась и ушла… Просто… просто позволь мне пожить с тобой немного… просто побыть рядом… Я не выдержу, Катя, я умру от нервного срыва!!!

Я стояла, как вкопанная. Несколько мгновений не могла прийти в себя. Тело не слушалось. Но потом я всё-таки собралась с духом, заставила себя выпрямиться и решительно отодвинула её от себя.

В душе клокотала злость. Такая, какая не просто жжёт — обугливает изнутри.

— Ты сама выбрала этот путь, — процедила холодно, отчётливо выговаривая каждое слово. — Так что… неси теперь свою ношу, как подобает. Ты ведь не маленькая девочка. Ты взрослая женщина. Очень по-взрослому… ты увела у меня мужа! Вот и решай теперь свои проблемы соответственно своему возрасту!!!

Я потянулась к калитке, чтобы закрыть её, но Маша поспешно поставила ногу в проём, не давая мне захлопнуть створку. Слёзы ручьём текли по её лицу, она вся дрожала, как мокрый щенок под дождём.

— Катенька, умоляю… — хрипотца в голосе придала её словам пугающего трагизма. — Я умру, точно умру!

Она взвыла, почти по-звериному. И что-то внутри меня ёкнуло. Я была зла, разочарована, растерзана на части. Но… Маша всегда была моей слабостью. Любить её и жалеть было моей многолетней привычкой. Я столько лет её спасала, вытаскивала из неприятностей, прикрывала, нянчила! Только вот она меня не пожалела — не дрогнула, когда полезла в постель к Егору.

Нет, хватит.

— Маша, — выдохнула я, едва сдерживая дрожь негодования в голосе. — Не можешь жить с Егором — переезжай к себе. Я тебе оставила квартиру, а сама теперь вынуждена ютиться у друзей. Так что… уходи. Я не хочу тебя видеть.

Маша вздрогнула. Её плечи обмякли, будто из тела ушли последние силы. Нижняя губа была сильно прикушена — только теперь заметила тонкую струйку крови, стекающую по подбородку.

Глава 10. Поддержка...

К счастью, Вячеслав оказался рядом и успел подхватить Машу, прежде чем она рухнула как подкошенная. Он аккуратно перехватил её под плечи, бросил на меня вопросительный взгляд и замер, ожидая решения.

Я сжала губы, внутренне борясь с собой, но всё же коротко кивнула.

Он без лишних слов понёс её в дом. Шёл осторожно, будто нес драгоценность.

Уложил её на диван в гостиной, положив голову на подушку. Я отвернулась, стиснув зубы, и почти бегом рванула на кухню.

Руки тряслись, когда я открывала кран. Наполнила миску холодной водой, на автомате намочила полотенце. Внутри всё клокотало — от злости и обиды. Маша своим приходом взбудоражила во мне всё то, что я старательно пыталась похоронить в эти дни.

Вернулась в гостиную. Сестра лежала в той же позе — бледная, с влажной лентой пота на лбу. Я молча присела на край дивана и начала аккуратно вытирать ей лицо холодным компрессом. Кожа была горячей, лоб влажным, губы бледными. Рассматривая ее с такого близкого расстояния, я вдруг увидела, как исхудало её лицо за последние недели. Или, может, это я раньше просто не замечала?

Впрочем… мне всё равно! Мы теперь каждая сама по себе, и я вожусь с ней только из принципов гуманизма…

Вячеслав устроился в кресле напротив. Он не произнёс ни слова, будто чувствовал, что любое неловкое движение может спровоцировать взрыв. Сидел, положив руки на подлокотниках, чуть наклонившись вперёд, наблюдая за нами без тени любопытства.

Мне следовало бы что-то объяснить. Сказать хоть пару слов. Но язык прилип к нёбу, мысли путались. И только когда пауза затянулась слишком надолго, молодой человек наконец сам заговорил:

— Я… случайно услышал ваш разговор. Не специально. Просто вы… достаточно громко разговаривали.

Я вздрогнула от его голоса и нехотя кивнула, не отрывая взгляда от Машиного лица, хотя пальцы судорожно сжали полотенце.

— Это ваша сестра?

Я снова кивнула.

— Может, стоит вызвать скорую?

Покачала головой.

— Нет. Сейчас пройдёт. Она… не впервые так.

Да, обмороки у Маши были и раньше. Подводило давление – падало без предупреждения, приводя к такому эффекту. Я настаивала на обследовании, но сестра категорически не хотела в больницу…

Что ж, теперь не буду настаивать. Наши связи порваны. Навсегда…

Боже, а что потом? Что мне делать, когда она очнётся? Как снова смотреть ей в глаза? Как выдержать очередной виток Машиного театра, Машиных слёз, Машиного «Катюша, прости»?

Сидеть рядом с ней, держать в руках компресс, отжимать ткань и при этом чувствовать, как будто кто-то снова вставил в твоё сердце нож, да ещё и поворачивает лезвие — это было слишком.

Я почувствовала, как моё дыхание сбилось, и подняла взгляд на Вячеслава. Он всё ещё сидел в том же положении, с сострадательным выражением лица.

Я опустила глаза, не в силах выдерживать ни его взгляда, ни эту тишину, натянутую, как проволока. Но ничего не ответила. Не хотелось произносить ни одного слова. Ни подтверждать, ни оправдываться.

Молодой человек всё понял.

— Ничего не говорите, — негромко произнёс он после паузы. — Видимо, это болезненная тема.

Задержал взгляд на моём лице, будто хотел сказать ещё что-то, но сдержался. Потом мягко добавил:

— Могу ли я ещё чем-то помочь?

Я кивнула, почти не глядя на него:

— Да... Вызовите, пожалуйста, такси.

Он не стал задавать вопросов. Просто коротко кивнул в ответ, развернулся и вышел во двор звонить.

Когда мы остались с Машей в гостиной вдвоём, воздух вокруг нас как будто сгустился. Стал вязким, как перед грозой. Я выпрямилась, сдерживая дрожь, и холодно, чётко произнесла:

— Можешь больше не притворяться. Твои ресницы дрожат.

Маша тут же распахнула глаза и резко присела. Глаза были красными, воспалёнными — видимо, от слёз. Но плакала она от раскаяния или от страха оказаться мной отвергнутой? Я уже не могла — и, кажется, не хотела — разбираться.

Смотрела она на меня с трагической, отчаянной мольбой. Глаза как у заблудившегося щенка, которого выкинули на улицу.

— Думаю, объяснять ничего не требуется, — сказала я сухо. И, не дожидаясь её ответа, добавила: — Сейчас приедет такси. Ты отправишься к себе на квартиру.

— Нет, Катя! Нет!!! — взвизгнула она почти по-детски, соскользнула с дивана и кинулась ко мне, вцепилась мне в ноги, как будто я была её единственным спасением. — Не прогоняй меня! Я без тебя жить не могу!

Я смотрела на неё сверху вниз, и в груди всё сжималось. До тошноты. Потому что я помнила, как мы делили одну кровать в детстве, как она прижималась ко мне, когда боялась грозы, как я защищала её от дворняг и соседских мальчишек. Я помнила — и всё равно процедила сквозь зубы с презрительной усмешкой:

— Надо было подумать о последствиях до того, как ты легла с моим мужем!

Господи, если бы нас сейчас видели родители… Их сердца были бы разбиты…

Я кое-как отцепила от себя это хнычущее, сопливое существо, которое держалось за меня, будто за последнюю соломинку. И именно в этот момент послышалось смущённое покашливание. Вячеслав стоял на пороге, явно не зная, как себя вести.

— Простите, — произнёс он тихо, с неловкой ноткой в голосе.

Я обернулась. И тут же ощутила, как во мне вскипает стыд. Как всё это выглядит со стороны? Холодная стерва, которая бессердечно прогоняет заплаканную девочку? Строгая, ожесточённая, не готовая простить несчастную???

Ну и пусть. Плевать. Пусть хоть весь мир осуждает меня. Пусть все отвернутся. Я согласна!

Пусть меня называют жестокой, черствой, равнодушной. Но я не могу простить такого чудовищного предательства. И никогда не смогу.

Вячеслав отвёл глаза и сдержанно сказал:

— Такси приедет через десять минут.

И ушёл. Но не к себе, а просто — во двор. Будто желал побыть здесь до победного конца.

Господи… Он меня поддерживает? Правда? Он — чужой человек, по сути, с которым мы знакомы всего ничего…

Глава 11. Предложение от соседа...

Я поспешно вытерла слёзы и, не поворачиваясь, бросила через плечо:

— Маша, уходи. Если ты не уйдёшь, я засуну тебя в такси силой!

Сестра всхлипнула и начала рыдать.

— Ты не понимаешь, Катя, — сквозь рыдания говорила она. — Я... я имею с тобой такую эмоциональную связь, которую невозможно порвать. Я не могу находиться одна. Мне крышу сносит...

Я слушала её и искренне недоумевала. Мы могли не видеться неделями — и у неё всё было в порядке. А тут вдруг появилась «эмоциональная связь»? Что же это за связь такая, если она не помешала ей уничтожить меня?

Я повернулась к ней.

— А эта твоя «связь» там случайно к совести не взывала, когда ты чужую семью разрушить собралась, а? — процедила сквозь зубы.

— Просто... просто у тебя всегда было всё лучшее! — Маша поднялась на ноги, и её глаза тоже засверкали. — Ты всегда была лучше меня! В тебя влюблялись парни, которые нравились мне. В тебя влюбился Димка из-за второго подъезда, хотя он был младше тебя на три года. Ты получила работу, о которой я могу только мечтать. Ты лучше меня училась в школе, и учителя тебя обожали… А я... а я... У меня не получалось! Я пыталась быть как ты! Мы всё-таки сёстры... Я пыталась построить свою жизнь по-другому, но эта связь с тобой — она невыносима! Она тормозит меня!

Я смотрела на сестру, впервые в жизни допуская мысль, что она нуждается в психологической помощи. Такого бреда я ещё не слышала.

— Маша, — произнесла холодно, — я не хочу обсуждать подобные глупости. Ты сделала свой выбор. Я ушла. Ты забрала у меня мужа — теперь и занимайся им сама! Он мне больше не нужен…

— Ты жестокая! — взвизгнула сестра, гневно топнув ногой. — Ты всегда думала только о себе!

Я вытаращилась на неё в ошеломлении.

Это я-то думала только о себе??? Я ведь всегда отдавала ей лучшее во всём. Себе толком ничего не покупала — лишь бы Машу одеть, лишь бы она чувствовала себя на уровне. Чтобы никто не смеялся, не обзывал её нищенкой. Всё самое лучшее — ей. Даже квартиру в итоге подарила!

У меня не нашлось слов, чтобы всё это высказать. Когда снаружи раздался сигнал машины, я процедила сквозь зубы:

— Уходи.

Её губы задрожали. Она смотрела на меня с обидой и негодованием, которых я не могла понять. И всё внутри скручивалось от ответного чувства. Тогда она схватила свою сумочку со стола и рванула к выходу так резво и бодро, будто и не падала в обморок вовсе. По дороге потянула за собой чемодан на колёсиках. Едва не сбила с ног Вячеслава и резко открыл калитку. Запрыгнула в такси и уехала прочь, оставив после себя только ненавязчивый аромат духов…

Я подошла к воротам — опустошённая и раздавленная.

Что вообще происходит? Что за монстра я вырастила — и даже не заметила этого?

…Славик не стал мозолить глаза. Помог закрыть ворота, завёл меня в дом — я находилась в какой-то прострации. Сказал, что мне нужно отдохнуть, и ушёл. Весьма благоразумно и вовремя, потому что мне отчаянно нужно было побыть одной.

Она всё-таки сделала это. Снова вывернула мою душу наизнанку. Растоптала едва проклюнувшиеся ростки спокойствия. Превратила пребывание в этом месте из чего-то прекрасного и исцеляющего — в нечто жгучее и болезненное.

Маша, неужели у тебя совсем нет совести?

Завалилась спать в тот же час. Просто вырубилась — проспала до самой ночи и не хотела вставать. Не видела смысла. Но естественные потребности заставили встать и пойти в уборную. Пыталась читать книгу — но мысли разбегались. Включила телевизор — показывали только чушь, от которой становилось тошно. Я чувствовала, что сейчас взвою.

Как вдруг — звонкий сигнал телефона. Я вздрогнула. СМС от незнакомого номера. Я быстро пробежалась по строчкам, и мои брови поползли вверх.

«Привет, это Славик, — писал сосед. — Извините, что так поздно, но у меня к вам предложение. А не хотите ли поработать в моей фирме? Есть отличная вакансия — как раз уволился человек. Будете моим секретарём. Должность не пыльная, плачу́ хорошо. Два выходных. Условия отличные. Соглашайтесь. Думаю, из нас выйдет отличный тандем трудящихся».

Я онемела.

Зовёт меня на работу. Но зачем? Он же совершенно не знает моих профессиональных качеств. Что-то здесь не так. Слишком много доброты и расположения. Ничего не понимаю.

Но после того, что Маша сегодня устроила... нахождение в этом доме снова будет меня убивать. Потому что я буду помнить всё, что она сказала. Её взгляд, её тон... А бежать мне некуда. Реально — я сойду с ума, если останусь здесь. Буду сидеть, вариться в собственных мыслях.

Работа в юридической фирме под началом человека, который по-настоящему мне помог? Может, всё не так уж плохо? Только бы понять — в чём его выгода. Всё кажется слишком подозрительно.

«Я подумаю», — написала я. Закрыла телефон и уставилась в потолок.

Да, работа всегда была моим спасением. Она хорошо прочищает мозги. Почему бы и нет? Деньги не помешают. А главное — голова будет занята другим. Новый коллектив, всё новое. Мне как никогда нужна новизна.

Конечно, немного смущает, что Вячеслав видел всё, что произошло. Теперь придётся с ним видеться каждый день. Но это лучше, чем сидеть без дела и с ума сходить. Безусловно — лучше.

Поэтому уже в полночь я написала ему: «Согласна».

Думала, он прочтёт утром. Но неожиданно от него тут же пришёл ответ:

«Я очень рад! — написал он и поставил много улыбающихся смайликов. — Зайду за вами завтра в десять утра. Будьте готовы. Провожу вас в наш офис».

Как быстро.

Я даже немного испугалась. А потом подумала: пусть лучше так. Лишь бы не думать о сестре. И о том ужасе, что творится в её голове…

Глава 12. Новая работа...

Утром я стояла у ворот, кутаясь в легкий кардиган, хотя утренний воздух был вполне теплым. Немного нервничала, глядя на дорогу. И вдруг из-за поворота вынырнула машина — черный блестящий седан, явно из тех, что стоят как квартира. Он остановился плавно, уверенно. Из машины вышел Вячеслав, и у меня на мгновение перехватило дыхание.

Он выглядел сногсшибательно — в идеально сидящем темно-синем деловом костюме, с белоснежной рубашкой и узким галстуком. Волосы аккуратно зачесаны назад. А еще от него пахло чем-то дорогим и безумно приятным. Он улыбнулся, как будто мы не виделись сто лет, и, не говоря ни слова, открыл для меня дверь пассажирского сиденья.

— Я могу доехать на такси, — смутилась я, чувствуя себя неуютно от такого жеста.

Молодой человек посмотрел на меня с легким укором, слегка склонив голову.

— Не выдумывайте. Лишняя трата денег. Я всё равно еду на работу. В общем, давайте без ложной скромности, — сказал он с таким тоном, будто всё уже решено.

Я поняла, что спорить — это действительно глупость. В конце концов,

согласилась, села в машину, и мы довольно быстро домчались до центра города. За окном мелькали витрины элитных магазинов, фасады старых постороек и современные вывески. Через пятнадцать минут мы уже подъехали к зданию — эффектной постройке из стекла и бетона с зеркальными окнами. На фасаде красовалась табличка с логотипом и надписью: «ПрофПраво».

— Это и есть ваша фирма? — выдохнула я, разглядывая это шикарное местечко с трепетом.

— Она самая, — сдержанно улыбнулся Вячеслав. – Но мы занимает только второй этаж…

Мы вошли вовнутрь. Просторное, светлое фойе с мраморным полом, высокими потолками и зеленоватыми стеклянными перегородками меня просто поразило. Сколько же стоит аренда такого помещения? Страшно представить…

По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж.

Коридор был отделан в современном минималистичном стиле — стекло, светлое дерево, аккуратные указатели. Мы проходили мимо просторных офисов, где за столами трудились люди — и мужчины, и женщины, кто-то с наушниками, кто-то с ноутбуками. Все здоровались с Вячеславом, кто-то бросал любопытные взгляды на меня, а кто-то загадочно улыбался. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы идти спокойно, не выдавая волнения. Я старалась выглядеть степенно, словно давно привыкла к такому… блеску. Как настоящий профессионал.

Наконец мы вошли в приемную. Светлое помещение, в углу которого стоял аккуратный стол, пара шкафчиков, высокий стеллаж и удобное кресло у стены.

— Здесь обычно работает мой секретарь, — пояснил Вячеслав. — Недавно Михаил уволился по семейным обстоятельствам.

— Михаил? — удивилась я, расправляя плечи. — У вас был секретарь-мужчина?

Молодой человек хмыкнул и пожал плечами.

— Да. Так уж повелось, что у меня в секретарях только мужики! — Он хохотнул, как будто это само по себе было забавно.

Я не удержалась и, прищурившись, спросила:

— А почему тогда я?

Он уже был у двери своего кабинета, но при моем вопросе замер, словно его застали врасплох. Потом быстро крутанулся на пятках дорогих туфель, обернулся и обезоруживающе улыбнулся.

— Вы просто мне подходите. Вы не хуже остальных, вои т всё… — Он подмигнул. — Осмотритесь, посидите на кресле. Если не передумаете, я сейчас быстро составлю договор, и мы его подпишем.

Он скрылся в кабинете, а я машинально проследила за ним взглядом. Через матовое стекло увидела, как он снял пиджак и, закатав рукава, сел за стол.

Выдохнула. Медленно подошла к столу, провела ладонью по гладкой столешнице. Всё было идеально: вычищено, организовано, подготовлено.

Я опустилась в скрипучее кресло, чувствуя, как подгибаются колени. Невольно взглянула на свои руки — пальцы слегка дрожали. Неужели это действительно часть моей дальнейшей судьбы? И почему мне вдруг стало страшно?

***

В просторной светлой комнате, которую сотрудники фирмы между собой называли «кофейной», уже с самого утра витал аромат свежесваренного капучино и тонкой интриги. Внутри собрались трое — Тоня, блондинка с ярко накрашенными губами, Лена, всегда аккуратная, с идеальным маникюром, и Вероника, самая молчаливая, но с острым взглядом и умением выдавать такие реплики, что останется только молча поперхнуться.

Они сидели на высоких табуретах у узкого стола, облокотившись на него локтями и переглядываясь.

— Ты видела? Видела, как он сам открыл ей дверь машины? — с надрывом в голосе произнесла Тоня, зажевывая уголок бумажного стаканчика. — Он никогда, слышите, никогда такого не делал! Даже когда ту... Ирину из бухгалтерии на совещание подвозил, так она сама себе дверь открывала!

— Да ладно тебе, — миролюбиво пробормотала Лена, наливая кофе в тонкую фарфоровую кружку, которую носила с собой. — Может, у нее руки заняты были.

— Ага, своей старой потертой сумкой! — огрызнулась Тоня. — Видели, сколько ей лет? Ну хоть приблизительно?

— Я, конечно, не косметолог, но ей... сорок точно, — неуверенно сказала Вероника.

— Да ты что! —Тоня заныла. — У Вячеслава Андреевича последняя девушка тоже была на пять лет старше…

— Да брось ты! – парировала Вероника. – Эта по сравнению с той грымзой просто старуха. Мне кажется, что ей даже больше сорока!

Лена прищурилась:

— Ну, по факту женщина выглядит интеллигентно. И потом... Ты же сама всегда говорила, что Вячеслав Андреевич женщин в секретари не берет. Значит, она какая-то особенная…

— Вот именно! — воскликнула Тоня, бросив стаканчик в урну. — Никогда! У него только мужчины были! Михаил, Артем до него... Это вообще в фирме фишкой считалось — «у босса мужская команда». А теперь — бац! — женщина. И не просто женщина, а...

— Хватит истерить, — вмешалась Вероника, отрываясь от своего телефона и холодно глядя на Тоню. — Секретарша — это не жена и даже не любовница. Это просто... секретарша. И если она кому-то тут начнёт мешать — мы ее быстро доведём до нужной кондиции.

Глава 13. Товарищ...

Подписав договор, я почувствовала странное облегчение. Всё — теперь я официально трудоустроена. Бумага с чётким логотипом фирмы, с подписями и печатью, лежала передо мной, как билет в новую реальность, в которую я до конца ещё не верила.

Вячеслав, мельком глянув на меня, кивнул:

— Отлично. Теперь нужно пройти стандартную процедуру. Зайти в отдел кадров — он в конце коридора налево, там вам дадут анкету, объяснят всё по страховке, выдадут пропуск. Потом — в IT-отдел, чтобы завели корпоративную почту и выдали логин в систему. И... всё. Добро пожаловать в команду.

Я поблагодарила и отправилась оформляться. Женщина в отделе кадров — сухая и пунктуальная — быстро выдала мне кипу бумаг и, не отрываясь от монитора, продиктовала, что и где подписать. Всё шло почти автоматически: паспорт, ИНН, заявление, анкета, фотография, подписка о неразглашении. Через сорок минут я уже держала в руках пластиковый пропуск с фото, которое успели снять на месте. На нём я выглядела, как испуганная сова, и это почему-то показалось мне справедливым.

Следующий пункт — IT-отдел. Молодой парень с замусоленной толстовкой и прищуром настоящего гения за пару минут вбил мои данные, настроил компьютер, дал логин и пароль. На стол положили аккуратно упакованный ноутбук и наушники — «рабочий комплект». Всё это происходило в молчании, будто меня вообще не существовало.

Когда я вернулась на своё место в приёмной, где теперь должна была сидеть ежедневно, я глубоко вдохнула и решила проявить инициативу — начать с малого. Просто поздороваться со всеми.

Я встала, немного поровняла юбку и прошлась по ряду открытых дверей — в одном кабинете девушка в очках листала документы, в другом сидели двое мужчин, поглощённые обсуждением. Я кивала, улыбалась, тихо говорила:

— Доброе утро. Я... новый секретарь Вячеслава Андреевича. Очень приятно познакомиться.

Но в ответ — максимум кивок подбородком. Кто-то сделал вид, что не услышал. Одна из женщин вовсе демонстративно повернулась ко мне спиной, будто я внезапно испортила воздух. Воздух, надо сказать, и правда был тяжёлым — пропитанным чем-то женским, оценивающим, колючим. Я словно шла по минному полю. Никогда раньше не сталкивалась с такой глухой, холодной, неприкрытой неприязнью — особенно со стороны незнакомых людей.

Я опустилась в своё кресло и на секунду прикрыла глаза. Что ж, возможно, я действительно вторглась в чужую территорию. Возможно, кто-то претендовал на это место. Возможно, кому-то не понравилось моё лицо. Или возраст. Или история, которую они себе уже придумали…

Но все это все равно моя стихия.

И это ничто по сравнению с тем, что я недавно пережила…

***

Вячеслав сидел у себя в кабинете, листая на планшете новые материалы по текущему делу. Но он был слишком рассеян. Чтобы нормально работать. Мысли то и дело возвращались к утру: как Екатерина застенчиво подписывала договор, как смотрела на свою фотографию на пропуске с едва заметной усмешкой…

Было в ней что-то... особенное, что никак не вписывалось в привычную картину мира.

Дверь распахнулась без стука, и в кабинет ввалился Константин — его старый товарищ и давний деловой партнёр. Уверенный, насмешливый, всегда немного громкий — он напоминал ураган, резко набросившийся на старую ферму и обещающий в один миг всё разрушить…

В дорогом пиджаке нараспашку, с часами, поблескивающими своей баснословной стоимостью, и с той самой ухмылкой, которая делала его очаровательным для женщин — Константин был очевидно в распрекрасном расположении духа.

— Ну, здравствуй, трудоголик, — с ходу бросил он, хлопнув по спинке кресла и не спрашивая позволения, уселся на край стола, покачивая ногой. — Смотрю, офис растёт, фирма жиреет... А ты, как всегда, измотан и молчалив. Неужто всё ещё не взял отпуск?

— Рад видеть, Костя, — лениво отозвался Вячеслав, не поднимая глаз с экрана. — Хотя ты, как обычно, вваливаешься ко мне без предупреждения, и это немного раздражает, чтоб ты знал…

— А ты, как обычно сдержанный и загадочный, — протянул тот, хмыкнув. — Но ты не думай, я не просто так заглянул. Дело есть одно… Но сперва…мне тут донесли... — он подался вперёд, сузив глаза. — Ты нарушил своё же собственное правило?

Вячеслав поднял на него взгляд.

— Какое ещё правило?

— Ну как же, — Костя склонил голову набок. — «Никаких женщин в приёмной». Помнишь? Ты это лет пять подряд твердил. Ни юбок, ни шпилек, ни офисных драм, ни хихиканья в трубку. Только мужики — суровые, незаметные, пунктуальные. И вдруг — бац! — у тебя там сидит... кто?

Вячеслав пожал плечами.

— Бывают исключения.

— Ого! Да ты прямо заинтриговал… — Костя расхохотался, привалившись к столу спиной. — С чего вдруг?

— Просто человек оказался подходящий. — Вячеслав вновь уткнулся в планшет, надеясь, что разговор сойдёт на нет.

Но Костя не отступал.

— Подходящий? — протянул он с ухмылкой. —Чем же тебе так подошла бабенка, скажем так, в возрасте, неухоженная и не яркая, обладающая взглядом умудренного жизнью старца, а? — Он рассмеялся. — Слав, если ты уж изменяешь себе, то мог бы взять кого-нибудь повеселее. Юную, эффектную, с ногами от ушей. А то — у тебя там сидит не секретарша, а твоя старшая сестра!

Вячеслав резко поднял глаза.

— Ты перегибаешь, — голос стал глухим и даже угрожающим.

— Да ладно тебе… — Костя поднял руки, но по-прежнему насмешливо ухмыльнулся. — Просто ты поступил несколько неожиданно, что такому зануде, как ты, совершенно несвойственно…

Вячеслав не ответил. Его лицо потемнело. Он в упор смотрел на Константина — без насмешки, без улыбки. Его скула дёрнулась от напряжения, а пальцы медленно сжались на планшете. В комнате воцарилась тяжелая тишина.

В тот же миг в проёме двери появилась Екатерина.

Она стояла неподвижно, держа в руках папку. Глаза — большие, серые — смотрели прямо на него. Смотрели холодно и равнодушно, и этого взгляда стало достаточно, чтобы всё внутри Вячеслава оборвалось. Он не знал, сколько она слышала, но догадывался, что достаточно.

Глава 14. Причина расположения...

Всё началось с жалости.

Много лет назад сестра Вячеслава, Лариса, оказалась в такой яме, что он до сих пор удивлялся, как она из неё выбралась. Она была старше его на двенадцать лет. В детстве для него она была кем-то вроде второй матери — строгой, красивой, всегда уверенной в себе. Но потом всё рухнуло. Муж ушёл, оставив её с долгами и пустыми обещаниями. Она потеряла работу, круг друзей растворился, как будто их никогда и не было.

Он тогда был молод, самонадеян, жил только своими нуждами и интересами. Лариса умела держать лицо, улыбаться, когда нужно, и Вячеслав думал, что всё у неё под контролем. Но однажды, вернувшись домой поздно вечером, он услышал странный, глухой звук. Сначала даже не понял, что это — и только когда остановился в коридоре, до него дошло: она плачет.

Не всхлипывает — а именно плачет, рыдает, с надрывом и отчаянием, стараясь, думая, что ее никто не слышит.

Что-то в нём тогда сломалось. Он понял, что не сможет просто закрыть дверь в свою комнату и сделать вид, что ничего не происходит. С того дня он начал смотреть на неё по-другому. Слушать, замечать, помогать, хотя поначалу делал это коряво, неумело.

Лариса погрузилась в депрессию так глубоко, что Вячеслав боялся ее потерять. На ее лице отражалась печать смерти, и это время было самым тяжелым в жизни молодого человека.

К счастью, Лариса вышла из той темноты, победила отчаяние, смогла вернуть вкус к жизни. Поверила в Бога, говоря, что это Он ее спас…

Теперь она моталась по курортам, присылала ему фотографии с пляжей, заводила новые знакомства и отношения, а он поднял своё дело, выстроил жизнь по собственному идеальному плану. Казалось бы — проблемы прошлого улеглись. Но память о тех страшных временах осталась в нём, как шрам.

И вот совсем недавно, на даче, Вячеслав услышал его снова — такой точно надрывный, отчаянный плач.

Он сидел на веранде с чашкой крепкого кофе, слушал, как ветер гоняет листву, и вдруг… тот самый, выворачивающий душу наизнанку звук. Приглушённые, почти неслышные всхлипы.

Молодой человек побледнел, почувствовал дрожь в руках и отставил кофе. Поднялся и пошёл на звук, не понимая, кого ищет. И нашёл — в тени яблони на соседском участке сидела женщина. Лицо спрятано в ладонях, плечи дрожат…

У него внутри всё перевернулось. Он будто возвратился в прошлое, в котором увидел отчаявшуюся до смерти сестру…

Ему захотелось подойти. Растормошить незнакомку, обнять в конце концов, позволить согреться, как когда-то он хотел согреть сестру… Потому что в прошлом он был слишком слаб, чтобы помочь, и чувство вины медленно точило его изнутри все эти годы. А теперь он может помочь, потому что стал взрослым мужчиной и на многое способен…

Так началось его знакомство с Екатериной. Он боялся, что она перейдет черту, потеряет волю к жизни, приблизиться к тени смертной…

Он ненавидел это чувство беспомощности, которое когда-то испытал, ведь на самом деле не мог особенно помочь…

Поэтому помочь все равно пытался.

И ему удалось.

Теперь женщина, которая тронула его сердце, работала в его фирме. А еще она иногда улыбалась, несмотря на трагедию, которая, очевидно, произошла в ее жизни…

Вячеслав не был святым человеком, бросающимся на помощь обездоленным. Просто… он чувствовал. А если человек чувствует, значит, живёт…

***

Я втянулась в рабочий ритм так легко, словно всегда была здесь. Уже через пару дней уверенно разбиралась в мелочах, ловко подхватывала чужие задачи, подстраивалась под темп коллег. Новые лица перестали казаться чужими, а запах кофе в общей кухне стал для меня привычным утренним сигналом к началу дня.

Однажды, листая старый ноутбук с документацией, я наткнулась на хаос, достойный отдельного расследования: несвязанные файлы, обрывки заметок, документы с непонятными названиями. Поначалу я только вздохнула, но потом взялась за дело.

Сначала составила структуру, разобрала папки, переименовала всё по правилам, подчистила дубликаты. Порядок начал вырисовываться медленно, но верно. Я настолько погрузилась в этот процесс, что перестала слышать разговоры вокруг, забыла о времени и о том, что вообще существует что-то за пределами экрана.

И вдруг ощутила… легкость в душе. Словно кто-то снял тяжёлый груз с моих плеч. Мысли о сестре и предательстве отступили, как туман под солнцем. Я поймала себя на тихом, почти невольном вздохе облегчения: вот оно! Полная смена обстановки и новая работа оказались именно тем лекарством, которое мне было нужно.

Во время обеденного перерыва, когда коллеги разошлись по своим делам, я взяла чашку кофе, выглянула в окно и подумала, что впервые за долгое время мне не хочется бежать, прятаться или что-то доказывать. Мне просто было спокойно.

***

Я довольно быстро заметила, что моя приветливость нравится далеко не всем. Старалась всегда улыбнуться, поздороваться, спросить что-то нейтральное у коллег, но в некоторых взглядах сквозила неприязнь, которую невозможно было не почувствовать. Что ж, удивляться было нечему. Всем не понравилось, что начальник привёл себе такую… «старую» секретаршу. Даже его друг, забредая в кабинет, позволял себе кривоватые шуточки в мою сторону.

Меня это не задевало. Совсем. После того, что я пережила недавно, такие мелочи просто не могли пробить мой панцирь. На фоне настоящей боли всё это выглядело жалкой тенью.

А потом случилась мелкая, но очень показательная история. Нужно было распечатать целую пачку документов — десятки страниц. Я отправилась туда, где стоял общий принтер, и увидела двух девушек, болтающих у стола.

— Девочки, подскажите, пожалуйста, как работать с этим принтером… — начала я.

Одна из них нехотя оторвалась от телефона, подошла, нажала пару кнопок и, даже не глядя на меня, буркнула:

— Всё, пойдёт.

Я поблагодарила, вернулась к своим бумагам — и вдруг услышала за спиной их разговор. Говорили они так, будто меня здесь и нет.

— Ну ты видела? Не умеет даже принтер включить.

Глава 15. Негодные туфли...

Вячеслав…

Вячеслав сидел за столом, когда дверь кабинета тихо приоткрылась, и Екатерина вошла, держа в руках папку с документами, которые он просил подготовить. Она положила её перед ним и, почти не давая ему времени пролистать, начала показывать — чётко, уверенно, сдержанно.

Он открыл папку и сразу заметил: вместо привычного хаоса из разрозненных бумаг — аккуратно разложенные листы в прозрачных файлах, каждый с ярлычком и номером, а на первой странице — краткая опись содержимого. Ещё и небольшие закладки-напоминания там, где требовалась его подпись. Всё выглядело так логично и удобно, что он невольно приподнял брови.

— Это… вы так сделали? — уточнил он, хотя вопрос прозвучал глупо, ведь... кто ж ещё?

— Конечно. Теперь вы сможете найти любой документ буквально за минуту, — спокойно ответила она, слегка наклоняясь над столом, чтобы показать, в каком порядке всё расположено.

Вячеслав вдруг понял, что перестал слушать её слова. Его взгляд зацепился за длинные, густые, явно натуральные ресницы, отбрасывающие лёгкую тень на щёки. Он отметил, что на переносице и кончике носа у Екатерины — едва заметные, припудренные веснушки, которые неожиданно придавали ей вид озорной девчонки, несмотря на усталость, отпечатавшуюся в чертах лица. Этот контраст — зрелая, сдержанная женщина и внезапно проскользнувшая нотка почти детской беззащитности — выбил его из колеи.

Он поймал себя на том, что давно уже не слышит, о чём она говорит.

— Вы меня слышите? — голос Екатерины вывел его из транса.

Вячеслав спохватился, неловко взмахнул руками, будто поправляя несуществующие очки — привычка, оставшаяся с тех времён, когда он ещё не перешёл на линзы.

— Ах… простите. Повторите последнее, пожалуйста.

Она чуть нахмурилась, но без раздражения, и повторила:

— Я предлагаю сделать общий электронный реестр всех дел и клиентов. Сейчас у вас всё ведётся по разным папкам и таблицам, а это значит, что сотрудники тратят лишнее время на поиск нужной информации. Если объединить всё в единую систему, где можно будет сортировать документы по датам, клиентам, видам услуг — это ускорит работу минимум на треть. Плюс — автоматически будут формироваться напоминания о дедлайнах и платежах.

Она говорила спокойно и деловито, в её голосе чувствовалась твёрдая уверенность, что предложение действительно стоящее. Вячеслав, всё ещё немного ошарашенный своим внезапным отвлечением, машинально кивнул, хотя понимал, что теперь придётся внимательно переспросить детали позже — иначе он упустит суть.

А ещё он обратил внимание, что Екатерина стала гораздо спокойнее. Лихорадочный блеск исчез из её глаз. Это доставило ему несравненное удовольствие. Значит, он действительно помог ей.

И слава Богу, недавняя ситуация с Костей – другом, у которого слишком длинный язык - не усугубила её состояние. Похоже, Екатерина ничего не услышала из тех глупостей, что говорил товарищ…

Невольно расплывшись в улыбке — и тут же почувствовав себя от этого немного глупым — молодой человек снова вызвал недоумение на лице своего секретаря. Екатерина, словно встрепенувшись, резко выпрямилась.

— Может, вам кофе принести? Мне кажется, вы немного устали, Вячеслав Андреевич…

Он кивнул, смутившись, и Екатерина вышла, оставив его одного.

Задумался. Что с ним в последнее время? Наверное, именно так ощущаешь себя, когда заживают старые душевные раны.

Выходит… боль прошлого можно ослабить, если попытаться хоть в какой-то степени исправить её последствия в будущем?

Он усмехнулся краем губ. Из него, пожалуй, вышел бы неплохой психоаналитик…

***

Через неделю я допустила глупейшую ошибку: купила и надела на работу новые туфли, но не взяла с собой сменную обувь.

День быстро превратился в пытку. Каждым шагом я натирала себе всё более ужасные мозоли, и при этом всеми силами старалась скрыть болезненные спазмы от окружающих.

Пластыри не помогали.

Как назло, в тот день пришлось много ходить, и я выглядела крайне неуклюжей. За это удостоилась насмешек от группы молодых сотрудников. Кстати, я заметила, что больше всего меня недолюбливают именно те, кто помоложе.

Если я правильно помню, это даже как-то называется — эйджизм*…

Две женщины лет под пятьдесят, которые занимались бухгалтерией, напротив, выглядели куда более дружелюбными. По крайней мере, ни разу не скривили губы в мою сторону.

К вечеру я мечтала только о том, чтобы рабочий день закончился, и я хоть как-то добралась до ближайшего магазина и купила себе что угодно, но только не туфли.

Ровно в 17:00, когда стрелки часов сошлись в точке моего спасения, я одной из первых рванула к выходу. И, как водится, именно в такие моменты судьба любит подсовывать испытания.

На полном ходу я буквально врезалась в кого-то в холле — и в следующее мгновение оказалась в крепких объятиях своего шефа. Замерла, оказавшись слишком близко к нему… слыша его дыхание, ощущая запах его парфюма. Но через пару секунд спустилась на ноги — и тут же вскрикнула от боли.

Вячеслав опустил взгляд и увидел окровавленную кожу у края моей обуви.

— Боже… — выдохнул он.

И на глазах у всех, кто оказался в холле, просто поднял меня на руки.

Что???

Глава 16. Нелепость с последствиями...

В первое мгновение — шок. Несколько секунд мы просто глядели друг на друга, пока вокруг раздавались приглушённые смешки и перешёптывания. Потом я спохватилась и воскликнула:

— Что вы делаете? Поставьте меня на место, пожалуйста!

Но Вячеслав неожиданно проявил твёрдость, отрицательно мотнув головой.

— До тех пор, пока не найдём вам обувь получше, не поставлю.

И… потащил меня на улицу. Я пыталась вывернуться, но он держал крепко-крепко, так что у меня не было и шанса. Наконец посадил на лавку и строго произнёс:

— Никуда не уходите! Я сейчас вернусь.

Не успела и рта открыть для возражений, как он уже перебежал дорогу, направляясь к огромному торговому центру.

Я сгорала от стыда. Сотрудники продолжали выходить из здания, пялились на меня и явно перемывали нам обоим косточки. Кто-то прикрывал рот ладонью, кто-то не утруждал себя и просто ухмылялся. Я отвернулась, чувствуя себя одновременно раздавленной и… злой.

Ну зачем он это сделал? Теперь я выгляжу как полное посмешище! А уж слухи… Скажут, что мы встречаемся. А я не питаю иллюзий по поводу добропорядочности общества, так что прекрасно понимаю, что меня за глаза называют старухой. Что в общем-то правда, если пытаться прилепить меня в пару к Вячеславу. И я уж точно не собиралась воплощать в жизнь это форменное безумие.

Когда молодой человек вернулся, я встретила его крайне напряженно.

— Прошу вас никогда больше не делать так! — отчеканила ледяным тоном. — Я могла бы сама спокойно сходить в супермаркет.

— Не выдумывайте! — отмахнулся он. — Я помог бы точно таким же образом любой другой девушке из нашего коллектива.

Я на секунду притихла, чувствуя себя еще более неловко. Значит, просто обычный жест? Господин Благородство? Ну-ну…

Да еще и вежливо девушкой назвал в мои-то сорок пять. Смешно!

Гнев начал немного утихать, но Вячеслав вдруг присел на корточки и… ловко стянул с меня туфли.

— Что вы делаете? — воскликнула я, прижимая сумку к коленям, будто это могло меня защитить.

— Собираюсь наклеить вам пластыри, — невозмутимо заявил мой невозможный начальник.

Вдруг он вытащил из пакета большую коробку, в которой лежала пара кроссовок. Стоило мне увидеть название фирмы — и я поняла, что они стоят баснословных денег. Шок сковал меня на несколько долгих мгновений, а молодой человек тем временем совершенно бесстыдно и беспрепятственно заклеил мои мозоли пластырем, как будто у него на это было полное право.

— Вячеслав… — начала я, но замолчала, не зная, что именно хочу сказать — возмутиться или поблагодарить.

— Не спорьте! Иначе завтра вы вообще не сможете ходить, — сказал он властно и попытался меня обуть, не принимая возражений.

Наконец я пришла в себя и вырвала из его рук кроссовки, после чего поспешно обулась сама. Не менее поспешно поднялась на ноги — и тут же ощутила невероятную лёгкость, будто сбросила с себя кандалы. Да, это была потрясающе удобная обувь…

Но при этом щеки жгло так, что, казалось, они светятся. Честно говоря, никогда в жизни я не попадала в столь нелепую ситуацию.

Пробормотав ещё одно поспешное «спасибо», я попрощалась и почти бегом устремилась прочь.

— Стойте! — окликнул Вячеслав. — Я вас подвезу, мы же соседи!

— Я на автобусе! — выкрикнула я, даже не оборачиваясь, и рванула ещё быстрее, будто всерьез считая, что Вячеслав станет меня доганять.

Чувствовала себя дико не в своей тарелке. Ладно, наверное, это просто причуды этого человека, и мне нужно к ним привыкнуть. Иначе есть риск потерять отличное место — а мне бы этого очень не хотелось.

Ну и пусть судачат, кому не лень. Скоро они сами убедятся, что всё это выдумки. Успокоив себя этой мыслью, я поспешила к автобусной остановке, решив, что сегодня уж точно заслужила вечер в одиночестве, под пледиком и с кружкой горячего чая.

***

Тоня сидела за круглым столиком в углу маленького, но уютного кафе. Рядом маячили две её подруги, уже начинавшие переглядываться с тревогой. Лицо Тони разрумянилось от обильных возлияний, но она считала, что у нее все под контролем.

— Они точно встречаются! — почти выкрикнула она, и в её голосе прорезалась истеричная нотка. — Мой любимый… и эта старая лахудра!!! У-у, ненавижу!!! — Последние слова она почти выплюнула, стукнув ладонью по столу так, что ложка звякнула о блюдце.

— Тоня, успокойся, — попыталась мягко начать одна из подруг, но та уже тряслась от злости и обиды.

— Может, это и неправда… А если и так, то, поверь, это временно. Ну не будет он с ней всерьёз, это же очевидно!

— Очевидно?! — Тоня вскинула глаза, в которых застыли злые слёзы. — Очевидно, что она ведьма! Ворюга! Украла моего любимого!

Она вдруг уткнулась лицом в ладони и разрыдалась так громко, что несколько посетителей кафе невольно обернулись. Подруги зашептали что-то успокаивающее, протягивая ей салфетки. Но Тоня, всхлипнув, резко подняла голову. Лицо её из покрасневшего и жалкого вдруг стало жёстким и сосредоточенным.

— Я её уничтожу, — произнесла она тихо, но с такой сталью в голосе, что обе подруги замолчали. — Заставлю уйти из фирмы. С позором. Чтобы она больше никуда носа не могла сунуть.

Она сжала кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Всю её подноготную раскопаю. Узнаю, откуда эта мымра взялась, кто её притащил, с кем спала, где училась, что скрывает… Всё узнаю. И тогда она пожалеет, что вообще пересекла мой путь.

Подруги молча кивнули, понимая, что Тоня не бросает слов на ветер. В её глазах больше не было пьяной обиды — там горел холодный и опасный огонь…

Глава 17. Козни...

Тоня с самого утра была на взводе. Она вошла в офис, громко стукнула каблуками по полу и сразу направилась к своим «боевым подругам» — Лене и Веронике, которые всегда были рады посплетничать. Схватив чашку кофе, Тоня присела к ним за столик и звенящим от гнева голосом произнесла:

— Девочки, мой друг хакер всё разузнал! Представьте, эта стерва совсем недавно уволилась с прежней работы. По собственному желанию!

Она сделала паузу, чтобы подруги прониклись.

— И знаете, что это значит? — Тоня презрительно фыркнула. — Что она заранее нацелилась сюда, вот что. По знакомству пробилась, не иначе!

Подруги переглянулись, и одна из них неуверенно заметила:

— Ну… многие так на работу устраиваются. Вон Валька Соломахина или Валера Животин…

— Это другое! Ничего общего с Валькой или Валеркой! Они хотя бы не через постель устраивались!!! Но это еще не последняя новость! Старуха замужем! — Тоня стукнула ладонью по столу, отчего чашки подпрыгнули. — Замужем, девочки! И при этом крутит задницей перед нашим Вячеславом! Старая мымра с кольцом на пальце! Ненавижу!!!

Подруги ошеломленно переглянулись.

— Тоня, тише, ради Бога! — одна шёпотом одёрнула её. — Ты говоришь слишком громко. Кто-то может услышать, и нас обвинят в распускании сплетен…

— Плевать! – бросила Тоня раздраженно. – Я хочу, чтобы правду об этой женщине узнали все!

— Да, но нельзя действовать так открыто, — приглушенно возразила Лена. Если Вячеслав Андреевич узнает, боюсь, мы можем пострадать… Слишком уж он носится с этой теткой…

Тоня зло прищурилась, сжав кулаки.

— Правильно! — процедила она. — Значит, прикопаемся к её работе. Ошибки у неё должны быть, я уверена. Посмотрим, как эта выскочка станет выкручиваться!

Подруги кивнули в унисон. Их глаза блеснули нехорошим интересом: запахло новой интригой, и каждой было любопытно, к чему это приведёт.

Вечером, когда в офисе уже стихли шаги и хлопки дверей, Тоня, Вероника и Лена сделали вид, что заняты своими делами. Они сидели за столами, изображая усердие, но на самом деле ждали только одного момента — когда Екатерина соберётся и уйдёт домой.

Когда дверь за ней наконец закрылась, в кабинете повисла напряжённая тишина.

— Ну, пошли, — шепнула Тоня, и троица, озираясь, почти на цыпочках направилась к рабочему месту «конкурентки».

Вероника нервно хихикнула, Лена покосилась на часы, а Тоня решительно включила её компьютер. Секунды тянулись, словно вечность. Экран загорелся, и они тут же зарылись в папки, документы и таблицы, готовые ухватиться хоть за малейший прокол.

Но чем дальше они смотрели, тем тише становились.

— Боже... — выдохнула Лена, пролистывая аккуратно рассортированные файлы. — Тут всё разложено по датам, по папкам, с пометками и цветами...

— Она что... богиня порядка? — прошептала Вероника, заворожённо щёлкая мышкой.

— Не может быть! — раздражённо бросила Тоня. — Это какой-то театр! Никто так не работает!

Уперев руки в бока, девица злобно процедила:

— Послезавтра Вячеслав Андреевич в командировку уезжает на три дня. Давайте загрузим мымру дополнительной работой под завязку. Там уж ошибок наделает точно, я вам говорю…

— Согласна, — тихо сказала Лена. — Нужно только всё сделать так, чтобы выглядело естественно.

— Это уж моя забота, — зло усмехнулась Тоня и облегченно выдохнула.

Троица разошлась по домам, мысленно прокручивая свои коварные планы…

***

При следующей встрече с Вячеславом ничего особенного не произошло. Он держался приветливо и отстранённо, как обычно. Ни намёком, ни словом не выделял меня из остальных, за произошедшее не упрекал и вообще об этом не упоминал. Будто и не было ничего.

Я вздохнула с облегчением и с тех пор на работу стала приходить только в мягких тапочках — во избежание, так сказать. Несолидно, конечно, но перед кем мне тут красоваться? Лучше уж тихо шлёпать по коридору, чем снова краснеть и слушать ехидные пересуды.

Впрочем, времени на сомнения не оставалось. Я предпочла уйти с головой в работу: отчёты, таблицы, письма, бесконечные бумаги. К вечеру, когда Вячеслав сообщил, что уезжает в командировку на три дня, я почти до ночи корпела над документами, чтобы всё было готово в срок.

А утром меня ожидал сюрприз. На моём столе громоздились несколько огромных стопок бумаг. Чужих. Я огляделась — в кабинете пусто. Встала, вышла в общий зал, спросила громко:

— Коллеги, кто оставил у меня документы?

С одного стола медленно поднялась молодая девица. Размалёванная брюнетка с ярким макияжем и фигурой, которую будто нарисовали для глянцевого журнала. Она выглядела так, словно только что вернулась с фотосессии, а не сидела за отчетами.

— Это я, — произнесла она с некоторым вызовом и демонстративно поправила прядь. — Вы должны помочь мне с ними, потому что обязанностей у вас намного меньше, чем у остальных сотрудников.

Я чуть приподняла бровь. Вот так прямо? Без «пожалуйста» и малейшего намёка на вежливость?

Вон, момент истины. Ссориться и сразу нажить себе врага — или проглотить эту глупость и в виде исключения помочь? Я ещё не решила. Но чувствовала: что бы я ни выбрала, последствия точно будут…

Глава 18. Провокация...

Я улыбнулась и молча вернулась к своему столу. После этого взяла в охапку всю стопку бумаг и… притащила в кабинет, где вместе с той девицей работали еще человек пять сотрудников. Положила стопу на пустующий стол и, продолжая улыбаться произнесла:

— Да, вам, похоже, действительно не помешает помощь: документы содержались крайне небрежно. Простите, не запомнила вашего имени, девушка, но я могу в рамках нашего знакомства провести с вами одно занятие и обучить аккуратному ведению документации. Вы только посмотрите! – я начала листать документы, громко охая. – На некоторых нет печати, а здесь заломы, что недопустимо при нашей работе. Эти до сих пор не подписаны, а эти явно дублируются… Думаю, небольшой мастер-класс вам не помешает…

Девица вспыхнула от унижения, особенно когда окружающие распознали мой сарказм и начали усмехаться.

— Да вы издеваетесь! – выкрикнула она. – Я попросила помочь разобрать документы, а не устраивать мне лекцию! Я и без вас прекрасно знаю, что мне делать, а вам я бы посоветовала спуститься с небес на землю: даже если секретарша спит с начальством, это не делает ее пупком мира!

Хихиканье резко прекратилось, все уставились на девицу, как на идиотку, а потом перевели испуганные взгляды на меня. Мое лицо вытянулось – от шока. Как можно было сморозить ТАКОЕ?

— О чем вы? – мой голос стал ледяным и чеканным. – Вы на что-то намекаете?

— Как будто ты не знаешь, на что… - злобно пробормотала девица и уселась за свой стол, делая вид, что ничего не произошло. Она схватила мышку и начала ожесточенно клацать ею в компьютере.

Я некоторое время не могла прийти в себя, после чего наконец выпрямилась и обвела взглядом всех остальных. Они смотрели на это представление с явным любопытством и ожидали от меня… скандала или же позорного бегства. Что первое, что последнее явно подтвердило бы, что мое рыльце в пушку. Значит, нужно действовать неожиданно.

Я резко расслабилась и пошире улыбнулась.

— Что ж, если вы настолько завистливы, можете тоже попробовать, — бросила я презрительно. — Видимо, не буду я вам помогать, дорогая. Судя по тому, как вы распространяете нелепые сплетни, времени у вас предостаточно. Если вы собираетесь сплетничать — значит, вы не занятый человек. А я, пожалуй, пойду. Вот ваши документы в целости и сохранности.

Я развернулась и направилась обратно, однако в какой-то момент замерла, повернулась снова, обвела всех взглядом и произнесла:

— Чтобы вы знали, я попала сюда на работу совершенно законным образом. Верите вы в это или нет, но между мной и Вячеславом Андреевичем только деловые отношения. И вообще... это смешно! Вы что, не видите, насколько между нами огромная разница в возрасте? Поэтому я бы предложила вам всем не слушать глупые разговоры. Жаль, что нам пока не удаётся найти общий язык, но, надеюсь, это изменится в будущем.

Закончив, я снова развернулась и ушла, услышав за спиной только гул приглушённых голосов.

Да, пришлось высказать своё мнение прямо в лоб. Ну а что поделаешь? Играть в эти подковёрные игры я не умею, не люблю и не собираюсь. Понятное дело, что слухи не прекратятся, особенно при таком поведении начальника. Но мне-то что до этого? Мне-то что?..

За эти три дня никто меня больше не провоцировал. Я преспокойно работала, стараясь выполнить как можно больше поручений, пока Вячеслав Андреевич не вернулся. Но когда проходила по кабинетам сотрудников, воцарялась вынужденная тишина. Да, в таком коллективе меня вряд ли примут.

Но я, собственно, ничего и не теряю. Дружный коллектив — это иллюзия. Чаще всего коллеги всё равно друг другу кости перемывают за глазами. Мне ли не знать — столько лет проработала в подобной сфере…

Однако в день возвращения Вячеслава меня ждала неожиданность…

***

Тоня сидела за своим столом и с нетерпением поглядывала на часы. Вот-вот должен был вернуться Вячеслав Андреевич, и именно сегодня она решила поставить Екатерину на место. Подруги — Вероника и Лена — уже были в курсе плана и заняли свои роли в этой маленькой инсценировке.

Сначала Тоня подошла к Екатерине с каким-то пустяковым вопросом, но задала его так, будто проверяла её знания. Получив спокойный ответ, она фыркнула и, скривив губы, бросила колкость. Екатерина, как обычно, не повелась на грубость и ответила без повышенного тона, что только сильнее раздражило Тоню.

Она усилила нажим: придиралась к словам, искажала смысл сказанного, пыталась вывести Екатерину из равновесия. Но та упрямо держалась спокойно, отвечала твёрдо и уверенно, без лишних эмоций. Подруги Тони уже обменялись взглядами: момент был подходящий. Лена, сидевшая ближе к двери, незаметно дала знак — Вячеслав Андреевич шёл по коридору.

И тут Тоня изменила тактику. Она резко повысила голос и театрально вскинула руки. Глаза её заблестели, и вот уже по щекам покатились крупные слёзы.

— Как вы можете меня упрекать в чём-то! — воскликнула она, обращаясь к Екатерине. — Я ведь стараюсь изо всех сил! Я работаю здесь два года и прекрасно знаю свои обязанности! Если у вас больше опыта, это ещё не значит, что вы вправе критиковать других сотрудников!

Она говорила достаточно громко, чтобы слова её разносились далеко, и с тот же миг вошёл Вячеслав Андреевич.

Тоня всхлипнула, прикрывая лицо ладонями, а Вероника и Лена тут же поднялись со своих мест, бросив на Екатерину возмущённые взгляды и этим словно подтверждая сказанное. Всё выглядело так, будто Екатерина только что несправедливо унизила «бедную, трудолюбивую» коллегу.

Словно случайно заметив появление шефа, Тоня вздрогнула, изобразила обиду, болезненно скривила губы и, всхлипнув, отвернулась. Её плечи затряслись, слёзы заструились по щекам пуще прежнего — и в следующее мгновение она развернулась и выбежала из холла, громко шмыгнув носом.

Вячеслав Андреевич на секунду замер, провожая её недоумённым взглядом. Затем медленно перевёл глаза на оставшихся. В комнате повисла неловкая тишина.

Глава 19. Совесть...

Вячеслав вызвал меня к себе. Не сразу, конечно. Сперва разогнал непонятное сборище и вежливо попросил всех вернуться к работе. Но когда я вышла из кабинета сотрудников, он повернулся ко мне и предложил поговорить.

Я напряглась ещё сильнее. Конечно, представлению он поверил… И теперь его мнение обо мне наверняка изменилось. Стало горько, противно. Но я знала, что не стану оправдываться. Уж такой я человек. Оправдываться — это унизительно. Это будто бы признать часть своей вины.

А я ни в чём не виновна.

Мы вошли в его кабинет. Я прикрыла за собой дверь. Вячеслав неловко откашлялся, снял пиджак, повесил его в шкаф, обернулся ко мне и посмотрел несколько смущённо, но при этом с лёгкой настороженностью.

— Я хотел бы услышать о том, что произошло.

Я неопределённо пожала плечами.

— Не знаю, что вам сказать. Эта сотрудница отчего-то решила, что я её унижаю. Остальное вы слышали.

Молодой человек отвернулся к окну, видимо подбирая слова.

— У меня нет к вам претензий, - начал он издалека. - Вы замечательный работник, и я ничуть не жалею о том, что пригласил вас. Я очень доволен вашей работой, но понимаю, что не все мои сотрудники обладают таким высоким уровнем профессионализма. Думаю, что вы должны быть к ним снисходительны.

Я снова пожала плечами, хотя он этого не заметил.

— Я стараюсь изо всех сил.

Мой лаконичный ответ ввёл его в ступор. Он обернулся, посмотрел мне в лицо, растерялся ещё больше, после чего выдохнул и кивнул.

— Хорошо, можете идти к себе. Принесите мне, пожалуйста, чашечку кофе.

Я кивнула и вышла, но сердце внутри сжималось от огорчения. Не потому, что меня снова оболгали. Это обычная офисная война: слухи, сплетни, соперничество, зависть. Тут и до драк может доходить. Просто Вячеслав мне нравился, и не хотелось бы, чтобы у него сложилось предвзятое отношение ко мне.

Но, повторюсь, я не тот человек, который начнёт оправдываться или обвинять других, даже если я тысячу раз права. Не тот я человек, не того склада. Я предпочту промолчать.

Выдохнула. Принесла кофе. Вячеслав Андреевич уже зарылся в какие-то бумаги.

Я продолжила обычный рабочий день. Конечно же, шёпотки за спиной усилились, косые взгляды тоже. Всё это доставляло дикий дискомфорт.

Поэтому к обеду я просто сбежала в соседнее кафе, чтобы немного передохнуть. Сидела в одиночестве за столиком, попивала свой кофе, заедала пирожным и думала.

Думала о том, что каждому человеку в этом мире надо уметь наращивать броню. Если её не нарастить, то каждое слово другого человека может стать стрелой, которая жестоко ранит. Таковы реалии жизни на нашей Земле.

Я против того, чтобы броня состояла из агрессии и высокомерия. Нет. Броня должна состоять из твёрдости, уверенности в себе и железных принципов: справедливости, правды, истины.

Предпочту остаться оклеветанной, чем унизительно оправдываться перед кем бы то ни было. Предпочту отмахнуться от чужих пересудов и делать своё дело, чем стать подобной им змеёй и шушукаться в ответ. Предпочту быть одиночкой, чем становиться частью общества, которое обожает перемывать другим кости.

Нет, я не считаю себя лучше других. Я просто защищаюсь. Я просто хочу жить так, как диктует мне совесть.

И я прощаю эту глупую девчонку. Наверняка ревность. Наверняка влюблена в Вячеслава. Он действительно очень эффектный, яркий молодой человек. Понимаю её, но методы достижения цели не одобряю.

Однако это не моё дело. Возможно, когда-нибудь она остынет. До неё дойдёт, что между мной и директором ничего не может быть. Никогда.

***

Вячеслав Андреевич сидел в кресле, глядя в одну точку перед собой. Он не мог сосредоточиться на документах: строки расплывались, буквы плясали, мысли упрямо возвращались к утру. Перед глазами всё ещё стояло лицо Екатерины — напряжённое, будто она сдерживала внутри себя что-то очень важное. Он вспоминал её взгляд и сам не понимал, почему внутри всё клокочет, словно он поступил неверно. Он ведь не сказал ничего резкого, не позволил себе лишнего, даже не повысил голоса. И всё же что-то было не так.

На экране вдруг всплыло уведомление. Вячеслав машинально щёлкнул мышью, открыл — и замер. Приглашение в закрытый чат сотрудников. Он хмуро прищурился: фамилии скрыты, но по именам и никам, знакомым из соцсетей, он без труда узнал несколько человек. Любопытство пересилило сомнения.

Сначала он читал отрывками, невнимательно, но уже через минуту вчитался так, что сердце забилось быстрее. Сотрудники обсуждали сегодняшнюю сцену. И почти каждый утверждал одно и то же: Тоня намеренно зацепилась за Екатерину, пыталась довести её до ссоры, провоцировала, а потом, улучив момент, устроила целый спектакль при его появлении.

Чем дальше Вячеслав читал, тем сильнее в горле становилось сухо и тесно. Он ослабил воротничок рубашки, шумно выдохнул и, откинувшись в кресле, закрыл глаза. Теперь он понимал, почему внутри у него такой разлад: интуиция кричала, что он повёлся на дешевую игру. На примитивный спектакль. И от этого открытия внутри разливался злой жар.

Он уже машинально собрался позвать Тоню, как делал обычно — через секретаря, но вовремя остановился. Во-первых, он не имел права снова втягивать Екатерину в эту грязь. А во-вторых, был обед, её место пустовало. Тогда он нахмурился, открыл контакты и нашёл номер Тони.

— Тоня, зайдите ко мне, — коротко сказал он, когда девушка радостно взяла трубку.

Через несколько минут дверь распахнулась, и Тоня, сияющая, как будто ожидала награды, влетела в кабинет. Она выглядела довольной, почти ликующей — словно он собирался отметить её работу или повысить в должности.

Вячеслав не понял, откуда такое настроение, но времени разбираться в этом не было. Он резко встал.

— Антонина, — начал он холодно, — я получил сведения, что вы намеренно провоцировали Екатерину и раздували конфликт. Это правда?

Улыбка мгновенно сползла с её лица. Она побледнела, словно кто-то выключил изнутри свет.

Глава 20. Тайный поклонник...

Я как раз возвращалась с обеда, неторопливо поднимаясь по лестнице на наш этаж, когда услышала хлопок двери. В коридор из кабинета директора выбежала Тоня. Глаза красные, щеки поблескивали от слёз, губы дрожат... Она всхлипнула в голос, прикрыла лицо ладонями и, задев меня плечом, бегом бросилась к выходу.

Я остановилась ошарашенная и машинально обернулась ей вслед. Что это было? Кажется, слёзы на сей раз были настоящими.

Едва успела сделать шаг к своему столу, как дверь в кабинет приоткрылась, и Вячеслав Андреевич выглянул в коридор. Его взгляд сразу упал на меня — внимательный, пристальный, исполненный какой-то внутренней решимости.

– Екатерина, зайдите, пожалуйста, ко мне.

Сердце у меня забилось быстрее. Я вошла и тихо прикрыла за собой дверь.

В кабинете пахло кофе и мужским одеколоном. Вячеслав Андреевич стоял у стола, но, увидев меня, присел и чуть склонился вперёд. Его пальцы нервно простучали мелодию по крышке стола, а потом он посмотрел мне прямо в глаза.

– Я хочу извиниться перед вами, – произнёс он неожиданно твёрдо, но голос его дрогнул на последнем слове. – За то, что позволил себе усомниться в вас, за то, что не вмешался в эти козни и дал вам повод огорчаться.

Я невольно моргнула. Мне настолько было непривычно, что кто-то вставал на мою сторону, что в первое мгновение я даже не поняла, что он имеет в виду.

– Вы не должны… – тихо начала я, но он поднял ладонь, останавливая меня.

– Должен. – Он наклонился ещё ближе. – Я ведь догадывался, что что-то не так, Екатерина. Вот нутром чуял, что не разобрался в ситуации. Видел ваше лицо, напряжённое, сдержанное, и чувствовал, что совершил ошибку. И я обязан это признать. Вас не в чем упрекнуть, вы просто идеальный работник.

Я выпрямилась, напустив на лицо максимальное спокойствие, хотя внутри всё подрагивало от неожиданности, от странного трепета и от того, что он обращался ко мне столь душевно. Например, прежний начальник вообще не утруждал себя моими чувствами. Я была для него просто работницей, удобным инструментом. Нет, он тоже не лишал свои слова дружеского тона и видимости заботы, но здесь было нечто иное. Со мной обращались как с очень достойным человеком. Даже больше — как с человеком с большой буквы. И это немного смущало.

– Спасибо, – произнесла я ровно. – Но я не ребёнок, чтобы обижаться на подобные мелочи.

Я заметила, как уголки его губ дрогнули, словно Вячеслав Андреевич боролся с улыбкой.

– Вы удивляете меня снова и снова, – тихо произнёс он. – Ваша выдержка, спокойствие, умение держаться, когда вас провоцируют… Это поразительно.

Пожала плечами, не зная, что ответить, хотя в голове крутилась мысль: «Это всё возраст. Я же не девчонка двадцатилетняя, которая не может удержать собственные эмоции».

– Я делаю только то, что считаю правильным, – наконец произнесла я, чтобы заполнить неловкую тишину.

Вячеслав чуть заметно вздохнул, откинулся на спинку кресла и ослабил пуговицу на воротнике.

– Если нужно, могу подготовить вам сводку по проекту до конца дня, – добавила я, пытаясь съехать с неприятной темы.

И тут он улыбнулся — на этот раз открыто и очень-очень умиротворённо.

– Екатерина, я сейчас четко осознал, что вы намного сильнее меня. Мне казалось, что это я должен помочь вам, протянуть руку, поддержать… Но кто я такой рядом с вами, чтобы вас поддерживать?

Я нахмурилась. А что он имеет в виду?..

И тут пришло понимание. Он позвал меня на работу, потому что пожалел. Потому что увидел мои слёзы в саду у Татьяны. Потому что решил помочь. Ему, наверняка, и секретарь-то не был нужен. От этого стало ужасно неприятно.

Хотя я не настолько гордая, чтобы кричать всему миру «не нужно меня жалеть» и всё такое. Но неужели я надеялась на нечто другое? Неужели мне всё-таки хотелось нравиться ему? О Боже, стыд-то какой!

Пытаясь скрыть собственные чувства, я вымученно улыбнулась.

— Что ж, мне пора идти. Как только вы решите, какие задачи я должна выполнять в первую очередь, можете сообщить. Я всё сделаю.

С этими словами развернулась и пошла к выходу, желая сбежать из-под его пристального взгляда. На своём рабочем месте я выдохнула.

С Тоней придётся переговорить. Эта глупая девчонка портит жизнь не только мне, но и себе.

Я нашла её через пару часов в холле на первом этаже. Она сидела на диванчике и с мрачным лицом листала что-то в телефоне. Я присела рядом и сказала прямо, без обиняков:

— Нужно поговорить.

Она посмотрела на меня со злостью, но я не обратила на это внимания.

— Послушай, — произнесла я твёрдо, — тебе не нужно со мной воевать. Я не представляю для тебя никакой опасности.

— Да что ты говоришь? — бросила она издевательским тоном. — Мне нравится Вячеслав Андреевич, а ты забрала его у меня!

— Это неправда, — мой тон стал жёстким. — И не нужно придумывать. Неужели ты не видишь, что он просто… крайне добрый человек? Он пожалел меня, услышь же это! Пожалел, потому что у меня были трудные обстоятельства. Из-за этого позвал на работу. Да и неужели мой возраст не является доказательством того, что между нами ничего не может быть?

— У мужчин бывают странные вкусы, — фыркнула Тоня и демонстративно отвернулась.

— Вячеслав Андреевич человек с большим сердцем, - гнула я свою линию. - Он просто проявил сочувствие…

— И что же у тебя такого случилось, что нашему директору пришлось что-то проявлять? — она взглянула на меня с презрением.

— Это уже моё личное дело, — ответила я, и голос мой зазвенел от лёгкого возмущения. - Но было из-за чего, так что давай уже прекратим этот балаган. Я не собираюсь забирать у тебя твоего директора. Успокойся уже и веди себя по-человечески. Давай ты не будешь мешать мне, а я не буду мешать тебе. Договор?

Тоня смотрела на меня с раздражением.

— Не верю! — бросила наконец и переплела руки на груди.

Я тяжело выдохнула.

— Твоё право. Но если так будет продолжаться, то пострадаешь в первую очередь ты, а не я. Неужели ты не видишь, что Вячеслав Андреевич очень серьёзен, когда дело касается несправедливости?

Глава 21. Свидание...

Сходить на свидание? Я презрительно фыркнула.

А сама всё равно думала об этом целый вечер. Не потому, что мне интересны были свидания. Просто в последнее время я слишком много думала о своём новом начальнике. Постоянно ловила себя на мысли, что вспоминаю его взгляд, его голос, выражение лица...

А когда выходила во двор и слышала, как он шагает по аллейке, сердце замирало. Меня это пугало, мне это не нравилось. Я что, начинаю влюбляться? Это же бред сумасшедшего. Нет!

И вот чтобы перебить эти глупости, я стала рассматривать вариант свидания в виде отвлечения. Не очень, конечно, правильный мотив. Ну а что делать? Выкручиваться-то как-то надо.

Вон, уже о предательстве сестры почти не плачу. Сердце начинает исцеляться. Теперь надо только не допустить, чтобы я влюбилась в того, кто проявил ко мне сочувствие. Это, наверное, такая психологическая зависимость: женщины начинают тянуться к тем, кто их невольно пожалел.

Именно поэтому я согласилась. К тому же где-то внутри меня гнездилось любопытство. У меня поклонник? Да я как бы вообще непопулярна. Откуда ему взяться?

Таня не рассказывала о том, кто он такой и категорически отмахивалась от расспросов. Всё посмеивалась и говорила, что он меня ещё удивит.

Я решила, что одно свидание ничего не значит.

На следующий вечер, после рабочего дня, я собралась в город. Привела себя в порядок, но не слишком стараясь. Так, лёгкий макияж, брюки, нарядная блузка, каблуки, серьги — стандартный набор. Ничего лишнего.

Я в принципе люблю минимализм. Ну и одеться немного со вкусом. Вызвала такси и поехала в город.

***

Ресторан, в который я была приглашена, был довольно известным. «Наверное, здесь заоблачные цены», - подумала я, но решила не смущаться. Это ведь не моя инициатива.

Для себя твёрдо решила: буду настаивать на том, чтобы за себя заплатить сама.

Зал встретил меня мягким светом, ароматом кофе и изысканных блюд. Столы были накрыты белыми скатертями, приглушённая музыка играла где-то в глубине. Атмосфера — тихая, благородная, без лишней суеты.

Официант, вежливо улыбнувшись, сразу подошёл ко мне.

— Ваш столик, — сказал он и пригласил жестом следовать за ним.

Я пошла за ним по ковровой дорожке, оглядывая зал. Ещё издалека заметила мужскую фигуру, сидящую за столиком. Присмотрелась.

«Поклонник» был худощав, с зализанной прической. По мере того, как я приближалась, обнаружила на его лице большие очки, свидетельствующие о плохом зрении, и довольно молодой возраст. Парню на вид было не больше тридцати пяти.

Я ошеломлённо замерла. Это что, шутка?

Увидев меня, он нервно улыбнулся и тут же поднялся на ноги. Был в пиджаке, в брюках и в белой рубашке — разве что без галстука. Одежда сидела на нём немного странно, как будто чужая. Больше всего парень напоминал какого-то клерка. Уже лысеет, но шевелюра ещё густая. А смотрит — как-то преданно, что ли.

Я застопорилась, изумлённо подумав, что Таня, наверное, пошутила. Никакого «поклонника» тут быть не может.

Постаралась улыбнуться, поздоровалась, присела.

— Здравствуйте, меня зовут Екатерина, — произнесла я, протянув руку.

Парень слегка дрожащей ладонью пожал её. Да что ж такое? Ладони у него были тонкими, совершенно изнеженными. Значит, у него наверняка какая-то сугубо умственная профессия.

Я угадала. Потому что парень представился:

— Виталик.

И добавил:

— Я айтишник, если коротко. Компьютеры — это моя стихия.

— Айтишник? Звучит серьёзно, — я улыбнулась. — Наверное, это очень сложная работа?

— Ну… скорее, кропотливая, — он поправил очки. — Больше терпения, чем сложности. Но без интереса туда, конечно, не пойдёшь.

— Понимаю. Значит, вы любите своё дело?

— Да, пожалуй. Я всегда любил компьютеры, ещё с детства. А вы? — он осмелился взглянуть мне в глаза. — Чем занимаетесь?

— Я работаю… — чуть замялась, не зная, насколько подробно стоит рассказывать, и выбрала нейтральный вариант. — В социальной сфере. Работа с людьми.

— О, это, наверное, гораздо сложнее, чем с машинами, — Виталий чуть улыбнулся. — Люди ведь… непредсказуемые.

— Да, именно, — я кивнула. — Но зато они живые.

— А машины — надёжные, — возразил он мягко, и мы оба чуть засмеялись.

Кажется, нормальный парень.

Появилась короткая пауза. Я сделала глоток воды, а он поправил рукав пиджака, словно не знал, что сказать дальше.

— Вам часто доводится бывать в этом ресторане? — спросила я, чтобы поддержать разговор.

— Честно? В первый раз здесь. Я обычно по-простому: пицца, кофе, что-то на вынос. Но… — он смутился, — сегодня повод особенный.

— Понимаю, — ответила я, стараясь говорить легко. — Иногда полезно выбираться из привычного круга.

Виталий неловко теребил салфетку, будто решался на что-то.

— Знаете… — он чуть откашлялся. — Я, если честно, давно хотел с вами познакомиться.

Я удивлённо приподняла брови, но постаралась сохранить спокойствие.

— Интересно… А откуда же вы меня знаете?

— Мы… не знакомы лично, — он смутился ещё больше и уставился в чашку, будто кофе мог подсказать ему правильные слова. — Но однажды вы… помогли мне на улице. Наверное, вы не помните.

— На улице? — я задумалась. — И как же?

— У меня тогда колесо велосипеда попало в трамвайные рельсы. Я чуть не упал, а вы проходили мимо и подхватили рюкзак, чтобы я не грохнулся с головой прямо на асфальт. Это было пару лет назад.

Я изумилась. Картина и правда начала всплывать в памяти — молодой парень, очки, покореженный велосипед…

— Неужели это были вы? — я прищурилась. — Как странно… мир тесен.

— Да, это был я, — Виталий кивнул, всё ещё смущённый, но в глазах мелькнула благодарность. — И потом, случайно, я увидел ваше фото в социальной сети, причем у… двоюродной сестры.

— У двоюродной сестры? — переспросила я, насторожившись. — У какой же?

— У Тани, — он чуть виновато улыбнулся.

Глава 22. Ревность...

Я слушала рассказ Виталия и невольно улыбалась. Ну да, конечно, теперь она его вспомнила! Это был он с тем злополучным велосипедом! Какая нелепая история, и как трогательно, что он её запомнил. Сначала мне казалось всё это странным, но потом… искренность и даже некая подростковая неловкость молодого человека (наверное, для айтишника это нормально) максимально расслабили меня.

Я уже не сдерживала смешок, когда он описывал разные забавные и не очень истории из своей жизни.

— Ну вот, — хохотнул он, краснея до ушей. — А вы, наверное, даже не представляли, что люди с такой профессией тоже могут быть в центре внимания. О нас, программистах, обычно говорят, что мы затворники…

— Честно? Не слышала, — призналась я и смеялась уже в полный голос. — Но теперь буду знать!

Смеялась я легко, по-настоящему. Мне вдруг стало очень хорошо — словно этот «мальчишка», а именно так он выглядел в свои тридцать с небольшим, сумел на какое-то время вытащить меня из моих бесконечных раздумий, из тяжёлых чувств. Всё оказалось проще: посмеяться над чем-то нелепым и почувствовать лёгкость.

Нелепым, оговорюсь, был не Виталик, а его какая-то бесхитростная манера общаться…

Он был словно не от мира сего. Такой простодушный, без лишних масок, не озлобленный, не обиженный жизнью. Очаровательный, но… именно как собеседник. Не более.

В этот момент подошёл официант и поставил на стол небольшой тортик и букет цветов. Я опешила.

— Это… что такое? — спросила я, глядя на белые розы.
Виталик смутился, но его лицо засияло так, что, кажется, лампы в ресторане погасли бы от зависти.

— Я… хотел, ну… чтобы это свидание было особенным.

Сердце моё неприятно дёрнулось. Цветы, торт… О, Господи, всё куда серьёзнее, чем я ожидала. Нужно что-то сказать. Аккуратно, мягко.

— Виталий, — начала я осторожно, подбирая слова, — спасибо большое. Это правда очень мило. И я очень признательна вам за вечер, он мне понравился. И вы мне действительно понравились, но… скорее, как друг, чем как мужчина. Простите, если разочаровала…

Я выдохнула. На секунду повисла тишина.

Виталий помрачнел. Его взгляд похолодел, уголки губ дрогнули. Но через мгновение он собрался и кивнул:

— Я понял. Спасибо, что сказали честно.

Он спрятал свои чувства за лёгкой улыбкой, а я сделала вид, что не заметила его огорчения.

Вот не люблю огорчать хороших людей! Но лучше не давать ложных надежд…

Я улыбнулась в ответ, стараясь придать разговору лёгкость:

— Но ведь дружба — это тоже редкость. А я думаю, вы человек, с которым можно легко смеяться. А это дорогого стоит. Можем остаться друзьями…

И он, уже совсем тихо, сказал:

— Наверное, да…

Я взяла цветы, поблагодарила ещё раз и решила, что всё прошло сравнительно нормально. Не катастрофа. Мы посмеялись, поели торт, я ощутила лёгкость. И всё.

Никаких трагедий. Просто вечер, который подарил мне улыбку…

***

Вячеслав сидел в ресторане, глядя на сверкающие хрустальные люстры, но мысли его витали далеко. Дядя — старый, влиятельный, привыкший получать от жизни всё — попросил. Нет, даже не попросил, а настоятельно «порекомендовал» встретиться с внучкой своего давнего друга — Софьей Вяземской. Вячеслав не мог отказать. Он уважал дядю, понимал: тот прожил долгую жизнь, многое сделал для семьи, и, возможно, такие просьбы — единственное, чем он ещё цепляется за своё будущее.

Правда, теперь Вячеслав чувствовал себя так, будто отрабатывал долг.

Девушка оказалась… безупречной. Красивое платье, ухоженные руки, лёгкий аромат духов, улыбка — ровная, ослепительная, будто отработанная перед зеркалом. Она знала, как держаться, знала, что сказать. Идеальна. Слишком идеальна.

Он поймал себя на том, что не чувствует ничего. В сердце — пустота. Ни искры, ни лёгкого волнения. Только напряжение, которое он пытался скрыть за вежливостью.

— Вячеслав, а вы часто бываете в этом ресторане? — спросила она, склонив голову и глядя на него своими большими глазами. Вопрос совершенно заурядный. Из разряда тех, которые обязательно нужно задать. А еще можно спросить о погоде. Та же история…

— Не слишком часто, — ответил он ровно. — Предпочитаю более спокойные места.

Софья кивнула.

— А я, наоборот, люблю шум. Музыку, людей, движение. Это наполняет энергией, знаете?

Он вежливо улыбнулся, но только одними губами.

— Наверное, — сказал он, хотя на самом деле ему хотелось выскользнуть на улицу, вдохнуть прохладный воздух и остаться одному.

Она говорила легко, касалась разных тем — путешествий, музыки, моды, общих знакомых. Смеялась звонко, будто серебряным колокольчиком. Он отвечал вежливо, задавал вопросы, поддерживал беседу. Всё выглядело правильно. Со стороны они, наверное, и впрямь казались удачной парой.

Только внутри Вячеслава не было ни малейшего отклика.

Он понимал: это свидание — для дяди, для его спокойствия. Для галочки.

А сам он сидел, слушал её смех и ощущал тяжесть — будто играет роль в спектакле, хотя никогда не хотел выходить на сцену.

Вячеслав чуть откинулся на спинку кресла и украдкой взглянул на часы. Стрелки показывали, что вечер тянется куда дольше, чем ему казалось. Он создал на лице ровную, почти дежурную улыбку:

— Время летит удивительно быстро… - бросил по привычке явную ложь и… осекся.

За столиком неподалёку мелькнуло лицо, которое невозможно было спутать ни с чьим. Екатерина.

Вячеслав нахмурился так резко, что Софья насторожилась и тут же схватилась за изящную сумочку, словно готовая собираться домой.

Но Вячеслав неожиданно для самого себя поднял руку и подозвал официанта. Голос его прозвучал уверенно, даже чуть хрипловато:

— Мы ещё посмотрим десертное меню.

Софья вскинула брови.

— Десерт? — переспросила она с лёгкой улыбкой, в которой читалось удивление. — Но мы же вроде…

Он кивнул, не слушая её. Его взгляд был прикован к соседнему столику.

Глава 23. Просьба друга...

Вячеслав...

В последнее время он стал безумно рассеян на работе. Вячеслав себя таким вообще не помнил. Его карьера взлетела до небес только благодаря сосредоточенности, дисциплине и небывалой скорости работы. На сегодняшний момент он считался одним из самых успешных предпринимателей в сфере юридических услуг.

Но с таким состоянием, как сейчас, сталкивался впервые.

Он тряхнул головой, глубоко выдохнул, но это не помогло. Стоило открыть очередное дело или попробовать сосредоточиться на документации, как мысли тут же ускользали куда-то в сторону.

Например, они возвращали его ко вчерашнему вечеру в ресторане. К Екатерине. К её смеху. К тому, как она ужинала с каким-то парнем-очкариком.

«Вот какое мне вообще дело до этих двоих? — раздражённо думал Вячеслав. — Никакого. Я не собираюсь вмешиваться в чужую жизнь. Зачем мне это нужно?»

Но разум отказывался повиноваться.

И самое странное было в том, что при воспоминании о том, как весело смеялась Екатерина… его брала дикая злость. Он не понимал, что это за чувство. Ревность? Уязвлённое самолюбие? Или раздражение от того, что она позволила себе быть счастливой рядом с кем-то еще?

Он даже не сразу услышал, когда в дверь постучали.

— Простите, вы не отвечали, — прозвучал знакомый голос. — Я позволила себе войти без разрешения.

Вячеслав резко поднял голову. Вошла слегка смущённая Екатерина, в руках у неё была новая стопка документов.

— Ничего, ничего, проходите, — поспешно ответил он, сделал суровое лицо и опустил глаза на бумаги, будто всё это время был полностью погружён именно в них.

Женщина оставила на столе папки, коротко отчиталась о проделанной работе и спросила:

— Чем я могу заняться ещё?

Вячеслав, изо всех сил стараясь выглядеть деловым, притворно раздумывал, затем указал на стопку на соседнем столе:

— Возьмите вон ту, самую большую. Пересмотрите, сложите в алфавитном порядке.

Екатерина кивнула и направилась к столу, продолжая уточнять детали нового задания. Её шаги были лёгкими и уверенными, голос звучал спокойно, умиротворяюще — и от этого казался ещё более притягательным. Молодой человек поймал себя на том, что слушает не слова, а тембр её речи. Сам того не замечая, он начал внимательно рассматривал её профиль.

Сегодня она выглядела лучше, чем вчера. Простой деловой костюм сидел на ней безупречно. Белоснежная блузка с аккуратным вырезом подчёркивала линию шеи и оттеняла ровный цвет кожи. Волосы были уложены идеально — казалось, она недавно заходила в парикмахерскую. Ничего вычурного — только аккуратность и простота.

Ровно так, как Вячеслав любил. Без показной роскоши, без игры на публику, что большая редкость для нынешнего общества…

На ногах у неё вместо туфель на каблуках были мягкие тапочки. Он невольно улыбнулся.

В памяти всплыл тот эпизод, когда он подхватил её на руки, спасая от мозолей. Почувствовал её лёгкость, почти невесомость. На мгновение она прижалась к нему, и это чувство неожиданного доверия, которое он уловил, запомнилось сильнее, чем её недовольный взгляд потом.

Тогда он ощутил себя настоящим рыцарем на белом коне. Помог даме, избавил её от боли. Правда, в итоге дама осталась дико недовольна, чем серьезно его удивила.

Обычно женщины от такого млеют. Но не она.

Наверное, дело в том, что Екатерина — не девчонка. Она — умудрённая жизнью женщина, которая давно не ведётся на такие манёвры.

Нет, Вячеслав не помогал тогда ради хорошего впечатления о себе. Он просто помог. Но где-то в глубине души ожидал от неё более яркой реакции.

И до сих пор не мог забыть её недовольный взгляд, в котором — к его удивлению — было больше силы, чем в десятках восторженных улыбок, к которым он привык.

Женщина попрощалась, подхватила документы и вышла, а перед глазами Вячеслава вдруг встала яркая картина. Вот она и этот очкарик выходят из ресторана, садятся в машину и едут к этому парню на квартиру. А там он снимает с неё не только плащ, но и всё остальное, касаясь кожи, волос...

В груди у Вячеслава что-то вспыхнуло и обожгло всё тело. Он вздрогнул и поспешил отхлебнуть воды из стакана, стоявшего рядом.

Что это было вообще? Сердце колотится, в голове бардак, и хочется того очкарика просто прибить.

Нет, так не пойдёт. Ему нужен отпуск. Время, чтобы во всём разобраться. Может, завтра взять выходной?

В этот момент в дверь постучали.

Неужели опять Екатерина? Ему нужно отойти от её присутствия.

Но в кабинет ввалился никто иной, как Константин. Широкая ухмылка, небрежно расстёгнутая рубашка, руки в карманах брюк — в этом был весь он. Вечно расслабленный, уверенный в себе и совершенно бесцеремонный.

— Привет, дружище! — бросил Константин, закрывая дверь и вальяжно у

саживаясь в кожаном кресле. — Давно не виделись. Я редко забегаю сейчас, не работаю в этой части города. Ну как ты? Как дела?

Вячеслав не смог скрыть своего раздражения. И лицо Константина тут же изменилось.

— О, что-то вид у тебя не очень. Ты что, с бодуна? Или что-то случилось? Может, заболел?

В голосе товарища звучала неподдельная тревога. Хотя он и это мог изобразить, когда ему было нужно.

— Да всё в порядке, — Вячеслав постарался сотворить на лице непроницаемое выражение.

Константин пожал плечами.

— Ну, как знаешь. Обычно из тебя признаний не вытащишь. Только клещами надо. Слушай, я к тебе по делу.

Вячеслав был рад, что товарищ сменил тему. Лишь бы быстрее уже поговорил да ушёл. Ему отчаянно нужно побыть одному.

— Говори уже, зачем пришёл, — бросил он холодно.

Но Константин не обиделся. Он давно привык, что Вячеслав на него был извечно слегка раздражён.

— Да тут я случайно узнал, что у тебя место освободилось в бухгалтерии. Может, возьмёшь одну мою знакомую? Хорошая девчонка. Работящая, с головой. Ей очень нужна работа.

Вячеслав нахмурился.

— Ты же знаешь, что я не беру по блату.

Глава 24. Тревога...

Я проснулась раньше будильника и долго лежала, глядя в потолок, будто пытаясь найти в нем ответ, откуда взялась неясная тревога. В горле стоял тяжёлый комок, дыхание было прерывистым, будто не хватало воздуха. Не люблю это чувство – когда беспокойство подступает безо всякой видимой причины, цепляется за мысли и не даёт нормально начать день.

Встала, включила свет, прошла на кухню. Чайник загудел, кружка привычно оказалась в руке, масло и сухари – на месте, но успокоения не пришло. Наоборот, наползло отвратительное чувство, будто всё плохо.

Отмахнулась. Заставила себя подумать о чем-то приятном, но… вдруг замерла, уперев ладони в холодную столешницу. Перед глазами ясно предстал Вячеслав – его взгляд, такой внимательный, любопытно-изучающий, за которым таилось что-то запретное, его специфический наклон головы, улыбка, затаившаяся в уголках рта…

На миг я почувствовала, как по спине пробежала волнительная дрожь. Его глаза… такие синие, обрамлённые густыми ресницами, отчаянно напоминали вечернее небо перед грозой. Сердце тут же ухнуло вниз, словно я стояла на краю и потеряла равновесие.

Резко выпрямилась и, рассердившись на себя, выдохнула. Нет, так дело не пойдёт. Не нужны мне эти мысли о начальнике. Они сбивают с толку, делают слабой. Чтобы привести себя в чувство, я нарочно позвала на помощь самые тяжелые воспоминания – те, что когда-то похоронила глубоко внутри. Вспомнила о сестре, о её предательстве, о той боли, что разжевала меня и выплюнула на потеху судьбе. Эта боль вернулась свежей, колкой, будто всё произошло вчера.

Мужа вспомнила тоже, но уже без прежней остроты. Бумаги о разводе я подписала, официально я свободна. Егор и его подлость уже не вызывали страданий – период рядом в ним стал чем-то завершённым, пройденным, неважным…

Бывший муж всё больше превращался в смазанное пятно в моей памяти, в неприятный фон, к которому не хочется возвращаться.

Стало легче. Дышать стало свободнее, внутри появилась привычная собранность. Я собрала волосы, надела строгий костюм, провела кисточкой по губам, обулась. В зеркале отражалась спокойная, деловая женщина, и это придало уверенности.

Однако, когда я вышла за ворота, внутри все опустилось: у машины стоял он — Вячеслав. Пиджак был перекинут через руку, в другой он держал стакан кофе. Рубашка чуть расстёгнута, волосы аккуратно зачесаны, взгляд сосредоточенный.

Он ждал меня, это было очевидно…

Моё сердце предательски толкнулось в груди. Я замедлила шаг, стараясь выглядеть так, будто мне всё равно.

— Доброе утро, — сказал молодой человек спокойно и совершенно уверенно.

— Доброе, — ответила я и постаралась не смотреть ему в глаза.

Он шагнул мне навстречу с такой лёгкой, открытой улыбкой, что сердце тут же забилось чаще.

— Подвезти вас? — спросил он, будто это было самым естественным предложением на свете.

— Нет, спасибо, — я постаралась сохранить лицо спокойным. — Опять пойдут разговоры...…

— Я высажу вас немного раньше, — спокойно ответил он, будто заранее готовый к возражениям.

Я на секунду замялась, не зная, как лучше поступить.

— Не волнуйтесь, я не кусаюсь, — продолжил он чуть мягче, но с каким-то напором. — Давайте я вам признаюсь: мне нужен собеседник с самого утра.

Я невольно удивилась. Неужели Вячеслав — такой уверенный, собранный — нуждается именно во мне? Эта тронуло.

— Ладно, — нехотя согласилась я, решив, что не хочу выглядеть букой.

Мы сели в машину. Она мягко и почти бесшумно покатила по асфальту. Сначала Вячеслав говорил о пустяках — о пробках, о том, как город снова перерыли ремонтами. Я уже расслабилась, глядя в боковое окно, но вдруг он замолчал на несколько секунд и заговорил совсем другим тоном.

— Не знаю, что со мной в последнее время, — тихо произнёс он, не отрывая взгляда от дороги. — Сажусь за работу — и не могу собраться. Мысли разлетаются. Голова забита чем угодно, только не тем, чем нужно. Всё время отвлекаюсь, как будто… — он нахмурился, - как будто не могу поймать самого себя.

Я повернула голову и посмотрела на него внимательнее. Он говорил это так, будто признавался в чём-то очень личном, и мне стало его жаль.

— Может, вы просто устали? — осторожно сказала я. — Такое бывает, когда человек работает без остановки. Возьмите пару выходных, а то и на три дня — выдохните. И спать попробуйте ложиться раньше.

Он вдруг улыбнулся краем губ, и на секунду его лицо стало почти мальчишеским.

— Вы хотите меня отправить в отпуск? — поддразнил он.

— Хоть в отпуск, хоть на дачу к бабушке, — я тоже улыбнулась. — Лишь бы без телефона, где вас найдут многочисленные обязанности…

Он коротко рассмеялся, и вместе с ним рассмеялась я. С этого момента разговор пошёл легко. Мы обменялись парой шуток про офис, он рассказал смешной случай с совещания, я прокомментировала, и напряжение между нами будто растворилось.

Машина остановилась чуть раньше нужного места, как он и обещал. Я вышла, поблагодарила его и, шагая к зданию, вдруг поняла: тревога, мучившая меня с утра, куда-то исчезла. Осталось только тёплое, почти лёгкое чувство — будто день обещал быть лучше, чем я ожидала.

Я вошла в офис, как обычно, чуть кивнув коллегам. Ответили не все — это было привычным, и я давно перестала обращать на это внимание. Внутри ничего не дрогнуло.

Дойдя до своего рабочего места, я поспешила снять сумку, поставить на стол кофейный стаканчик для Вячеслава — маленький утренний ритуал, который стал для меня чем-то важным, — и уселась за компьютер. Пальцы привычно забегали по клавиатуре. День только начинался, и я хотела успеть как можно больше, пока офис ещё не наполнился шумом.

И вдруг я почувствовала, что кто-то стоит рядом. Не сразу остановилась — допечатала слово, нажала Enter и только тогда подняла взгляд.

Мир будто на секунду застыл.

Передо мной стояла сестра.

— Маша? — выдохнула я, и голос прозвучал глухо, как из бочки. Дурное предчувствие, сковывающее меня с самого утра, вернулось втройне.