Развод в 45. То, что нельзя простить

Глава 1

В первый раз, когда мой муж меня ударил, я всё списала на случайность.

Ну, знаете, как бывает: устал, не рассчитал силу, когда просто хотел отмахнуться.

Да и вообще — разве может человек, который целует тебя в макушку, пока ты чистишь зубы, всерьёз причинить боль?

Рука у него дрогнула, я уверена. Просто дрогнула — и по инерции задела мой висок. Чистая физика, если вдуматься.

— Ты же понимаешь, я не хотел, — говорил он, гладя меня по плечу. — Я был на взводе из-за этого нашего разговора. А ты так резко повернулась.

Угу. Я вообще очень резкая. Особенно когда стою на месте.

— Ага, — кивнула я, рассматривая себя в зеркало.

На скуле расцветал свежий синяк.

Но ведь правда всякое случается. У Лены муж как-то разбил её ноутбук в приступе гнева, а потом купил новый. У Кати с работы супруг кричал так, что соседи хотели вызвать полицию, но наутро оплатил ей дорогущего косметолога. Она еще неделю потом этим хвасталась.

Мы же все взрослые люди, правда? Понимаем: стресс, давление, мужчины они такие — импульсивные.

Кто без греха, и всё такое.

— Приложить лёд? — спросил Игорь, и в его голосе было столько искренней заботы, что мне на секунду показалось: а вдруг, и правда, случайность? Может, он действительно лишь оступился?..

Но потом муж добавил, не дождавшись моего ответа:

— Только не надо раздувать из этого драму, ладно?

И ушел "остужаться" на улицу. А я осталась сидеть, не зная, что делать дальше. И решила дать ему ещё один шанс.

Тогда мы помирились.

Второй раз был не случайный.

Это я поняла сразу. Мы вновь повздорили. Из-за какой-то мелочи, сущего пустяка. Резкий взмах руки — и вот я снова чувствую привкус крови. На случайность такое не списать.

— Ты меня вынуждаешь! — кричит он. — Ты доводишь меня своими выходками!

Я ничего не говорю. Просто ухожу в ванную и смотрю на своё отражение. Пухлая губа, разбитый уголок рта. Улыбка выходит кривой. Я похожа на плохую актрису из дешёвой мыльной оперы.

Теперь я стою, опираясь на раковину, и думаю: как, чёрт возьми, я дошла до этого? Это же я — умная, независимая, с карьерой, со знакомыми, которые на всех вечеринках закатывали глаза: "Оля, ты слишком привередлива! Когда уже найдёшь нормального мужчину?"

Нашла. Вот он. В соседней комнате. Смотрит новости и даже не подозревает, что в моей голове сейчас происходит маленькая революция.

Мама учила меня с раннего детства: компромисс — залог крепкого брака. Что надо быть гибкой. Терпимой. И я терпела. Гибко лавировала между его настроениями и вспышками гнева, подбирала слова, чтобы не задеть. Подстраивалась.

И тут я впервые думаю: а что мне известно о человеке, с которым я связала свою жизнь?

А главное — как быть дальше?

1.2

Ещё после первого раза я позвонила сестре.

Подруг у меня не было — не срослось. Как-то не сложилось ни с кем доверительных отношений. Ну, приятельниц хватало, но таких, чтобы стать с ними по-настоящему близкими — ни одной.

Поэтому я набрала номер Киры. Мы не то чтобы часто общались, но ближе неё у меня нет никого.

— Ольчик, привет. Как дела? У тебя всё хорошо? — удивленно спросила Кира.

Я кивнула прежде, чем поняла, что она меня не видит.

— Кира… прости, что отвлекаю. Я… я не знаю, куда пойти.

Я сидела в коридоре, одетая в пальто, и не понимала, как быть. Мне требовалось с кем-то срочно поговорить. Иначе бы я просто сошла с ума, копаясь в себе.

— Ты где? Что случилось?

Я прикусила губу. Как это правильно сказать? Так, чтобы не выглядеть жалкой.

«Да так, муж впервые меня ударил, но ничего страшного, правда?»

Прозвучало бы отвратительно. Пошлятина какая-то. Фу.

Кажется, можно не выдумывать красивые объяснения. Достаточно самого простого.

— Меня, кажется, ударил муж.

Я вздохнула и коснулась пальцами опухающей щеки.

— Кажется? — осторожно уточнила Кира.

Мне стало тяжело дышать. Слова еле-еле прорывались наружу.

— Я… не знаю. Он кричал, я тоже кричала… А потом... он замахнулся... Голова гудит. Может, это я сама спровоцировала… Он сказал, чтобы я не раздувала из этого драмы.

Я хотела, чтобы она мне поверила. Нет, не так. Я хотела, чтобы она согласилась со мной. Сказала: “Да, так бывает. Наверное, у него был тяжелый день. Всё наладится, остынь. Он не скотина, просто так получилось”.

Тогда бы, наверное, и мне самой стало проще принять эту ситуацию.

Но Кира категорично спросила:

— Где ты сейчас? Ты одна?

— Да. Он ушёл. Сказал, что пойдёт «отдышаться». А я… в коридоре. Пальто накинула. Ботинки нашла. И вот сижу, как дура, и думаю — мне уйти? Или… остаться? Простить?

— Оль, давай мы за тобой заедем? Мы с Тимуром как раз в машине и...

Тимур – это ее муж. Идеальный муж моей идеальной сестры. Они вместе больше двадцати лет. У них свой бизнес. Дочь-студентка. Я не хочу, чтобы они видели меня сейчас. Слишком стыдно быть неудачницей.[1]

Поэтому я перебила её, не позволив договорить:

— Послушай, он никогда раньше… — голос сорвался, я начала оправдывать Игоря. — Он меня никогда даже не обзывал. Он приносил кофе в постель, дарил цветы без повода. А сегодня… он пришёл не в настроении. И мы поссорились. Сказал, что имеет право... И что я его заколебала...

Вздохнула и выдохнула:

— Я не узнала его, Кира. Мне показалось, будто это чужой человек.

— Он извинился?

— Да. Почти сразу. Сказал, что не хотел. Что я его довела, а у него очень нервная обстановка на работе… И я растерялась.

— Какое-то неудачное извинение. Ты еще и виновата осталась. Давай мы тебя заберем? Или приезжай ко мне сама. Побудь у нас. Поспи. Поешь. Никто не будет тебя заставлять принимать решение. Но ты не должна быть там. Не одна.

Нет. Не хочу.

Я представляю, как приедет Кира, как увезёт меня в свою роскошную квартиру, как я буду спать у неё в гостиной. Представляю её сочувственный взгляд и все эти вздохи в духе: «Бедняжка, как же тебе не повезло».

Мне не будет лучше с ними.

Сбежать – не решение проблемы.

— Кир… Спасибо, наверное, я все-таки не буду вас утруждать...

И нажала на кнопку сброса.

После второго раза я не стала ей звонить.

___

[1] История Киры и Тимура выложена по ссылке – и у них не так уж всё и идеально, как думает Оля: https://litnet.com/shrt/Pyly

1.3

Сейчас я просто сижу на краю ванны, сжимая телефон в ладонях, и думаю: «Не бывает же такого, чтобы человек просто взял и превратился в чудовище».

Мы с Игорем прожили вместе семь лет. Семь чертовых лет. Целая вечность. Семь лет нежности, любви, поддержки и заботы. Игорь всегда был рядом. Никогда ни единого намека на агрессию.

Разве абьюзеры так делают?

Я листаю воспоминания как старые фотографии, ищу трещины. Может, я сама всё испортила? Слишком резко отвечала? Не так посмотрела? Не угодила?

Мне почти пятьдесят.

У меня нет детей — не сложилось. Карьера? Хорошая, но не такая, чтобы сходу начать всё с нуля, в одиночку. Квартира, машина, дача — всё пополам. Половина моей жизни юридически принадлежит ему.

А если уйти — что останется? Пустота. Стыд. Вопросы от знакомых: «Как так, вы же такая прекрасная пара?»

Я не знаю, как поступить. Уходить — страшно. Остаться — ещё страшнее.

Игорь в гостиной. Оттуда доносится музыка из сериала по телевизору — обычная, домашняя, нормальная обстановка. Как будто ничего не случилось.

Я смотрю на свою разбитую губу в зеркале и вдруг понимаю страшное: я боюсь не его. Я боюсь той дыры, что останется после него.

Боюсь одиночества. Боюсь, что в моём возрасте уже не будет новых «счастливых историй». Боюсь, что все скажут: «Сама виновата».

А что, если… он правда изменится?

Я вдруг вспоминаю, как после первого раза он носил меня на руках. Как целовал и шептал: «Прости, я больше никогда. Это чудовищная ошибка».

Но «никогда» длилось ровно до следующего раза.

Беру полотенце, прижимаю к губе. Больно.

И тогда в голове звучит тихий, чёткий голос здравого смысла:

«Ты действительно готова жить, ожидая, когда он ударит вновь?»

Я медленно опускаюсь на пол, обхватываю колени.

Мой мир рушится. Только почему-то не получается расплакаться. В глазах словно выжженная пустыня. Ни единой слезинки.

— Оль, ты чего застряла? — Игорь скребется в ванну. — Выходи. Дай я посмотрю твою губу.

— Всё хорошо.

— Ну, маленькая моя, не дуйся. Открой, давай поговорим.

Я прижимаю полотенце к губе так сильно, что вновь начинает идти кровь.

— Я хочу побыть одна.

Голос звучит хрипло, будто я только что пробежала марафон.

— Ольчик, ну что за детский сад? — Он вздыхает, и я слышу, как прислоняется к двери. — Прекрати. Послушай, ну ты же понимаешь... Я перенервничал. Это всё — работа, этот новый проект, эти уроды из офиса. Я весь на взводе. Не хотел. У меня с заказами проблемы, я весь вымотался.

"Не хотел". Как будто это случайность — размахнуться и ударить. Как будто это что-то вроде "ой, нечаянно нажал не ту кнопку".

— Игорь, — я вдруг чувствую, как во мне закипает что-то новое. Не страх, не растерянность. А злость. — Давай не будем про «не хотел». Ты ударил меня. Два раза.

— Оль, ну что за бред?! — Он смеется. — Я же извинился. В первый раз вообще вышло случайно. Блин, да и сейчас случайно! Я же не специально тебя луплю! Хватит драматизировать.

— Я не драматизирую. Я просто хочу посидеть в тишине.

Тишина. Потом — резкий звук, будто он саданул кулаком по стене.

Наверное, не «будто», а вполне себе саданул.

1.4

Игорь срывается на раздраженный крик:

— Ну вот, опять! Ты всегда так! Любая мелочь — и ты уже строишь из себя жертву! Я же хочу помириться! Иду на контакт! Первым!

Мелочь.

Я вдруг вспоминаю, как он «шутил», что мое платье слишком откровенное для «моего возраста». Как «советовал» не встречаться с коллегами по работе, потому что «они учат меня плохому». Как говорил, что я располнела и не слежу за собой. Хотя мой вес никогда не превышал шестидесяти килограммов.

Звоночки. Они были. Я просто не хотела их слышать. Он никогда не бил меня. Но хватало и других моментов. А я по глупости думала, что у всех так.

— Игорь, уйди, пожалуйста, — говорю тихо.

Видимо, агрессия утихает. Потому что голос Игоря становится сладким как сироп:

— Оль, ну сколько можно? Давай я тебя обниму, всё пройдет. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю. Я же для тебя стараюсь. Ради тебя пашу как вол. Оль, я не хотел тебя обидеть. Да ты сама видишь — я волнуюсь за тебя. Переживаю. Оль, ну, послушай меня.

Он постоянно повторяет моё имя. И в его устах оно теперь звучит как-то странно. Неприятно. Гадко. Зачем талдычить его сотню раз?

— Уйди.

Дверь вздрагивает от удара. И еще одного. Мой муж точно колотит в неё ногами.

— Ты серьезно?! Я тут из кожи вон лезу, а ты... Ты вообще понимаешь, как ты себя ведешь? Из-за какой-то дурацкой ссоры?! Ты серьёзно сейчас хочешь загоняться по пустякам?!

Пустяки. Прекрасное слово для описания того, что происходит между нами.

— Ты называешь это пустяком?

— Ну а что, мне теперь на коленях ползать?

Я молчу.

— Знаешь что? — говорит он резко. — Я не собираюсь это слушать. Всё, хватит, и так себя веду как лох последний. Перед бабой унижаюсь. Как остынешь — поговорим.

Шаги отдаляются. Хлопок входной двери.

Тишина. Такая долгожданная и давящая одновременно.

Я прижимаюсь спиной к холодной плитке. В голове — калейдоскоп из мелочей, которые вдруг складываются в одну большую, ужасную картину.

Его вечные комментарии о моей фигуре. Его раздражение, если я говорила по телефону с кем-то из «глупых подружек». Подружек у меня не было, но в эту категорию попадали даже далекие знакомые или коллеги. Его «шутки» о том, что без него я никому не буду нужна. Потому что старая уже.

Всё это казалось мне... Ну, не нормальным, но чем-то обыденным. Шутит же. Не всерьез.

Теперь меня как ушатом ледяной воды окатило.

Много лет я жила под гнетом родной матери. Которая давила меня и не позволяла дышать полной грудью. А потом, сбежав от нее в прямом смысле слова, я по неопытности наткнулась на такого же манипулятора.

Только не видела этого.

Считала Игоря лучшим на свете.

Просто раньше он никогда не поднимал на меня руку.

Надо собрать вещи и уйти. Будь что будет, но оставаться здесь нельзя. Это попросту опасно для меня самой.

Глава 2

Я переодеваюсь быстро. Почти в панике, слабо соображая, что происходит.

Голова гудит. В висках стучит. Пульсирует. Всё тело какое-то ватное, будто в моем теле заключена какая-то другая женщина, а я наблюдаю за ней со стороны. Ноги подкашиваются, но я держусь. Я должна уехать. Сейчас. Пока Игорь не вернулся.

Запихиваю в сумку всё, что успеваю схватить: зубную щетку, паспорт, телефон.

Мысли копошатся как назойливые мухи: «А что, если он правда изменится? А вдруг он осознает свою ошибку?»

Хотя, по правде, подумать стоило бы о том, где я буду сегодня спать.

Спускаюсь по лестнице. Пальцы дрожат, когда открываю машину. Завожу, цепляясь взглядом за привычные детали: маленького плюшевого медведя на панели, подвеску с ключами. Вроде всё как всегда.

Но всё — совсем не как всегда.

Моя старенькая, но верная машинка, моя любимая «божья коровка» (потому что красная и маленькая), заводится с кряхтением. Её давно пора заменить, но, если честно, я держусь за нее до последнего. Мне нравится, что она компактная, уютная, а что ломается каждые пятьсот километров — так я особо и не катаюсь, до работы и обратно.

Не люблю наши дворы. Узкие, неудобные. Отсюда всегда сложно выезжать. Тем более когда ты в подавленном состоянии, и голова кружится от нервов. В висках стучит.

Я отъезжаю от бордюра на небольшой стоянке… вернее, пытаюсь. Делать манёвры с гудящей головой — идея так себе. Я выворачиваю руль, чуть недооцениваю расстояние — и слышу глухой скрежет. Сердце уходит в пятки. Я резко торможу.

— Чёрт-чёрт-чёрт! — шепчу, вжимаясь в руль.

Из соседней иномарки (конечно же, черной, конечно же, дорогущей) выходит мужчина. Высокий. Симпатичный. Моего возраста или немногим старше. В чёрной рубашке, чуть расстёгнутой сверху. Лицо — будто высечено из мрамора: резкие скулы, широкие брови, губы, которые сейчас кривятся в унисон с его возмущением.

— Кто вообще выдал вам права? — его голос низкий, с хрипотцой; мужчине не разъярен, но явно раздражен. — Там расстояние в метр было.

Правая передняя дверь его иномарки хорошенько так помята. Тут покраской не обойдешься, только под замену.

Я открываю рот, чтобы извиниться, но вместо слов меня вдруг выворачивает на его идеально начищенные ботинки.

Честное слово, я так не планировала...

Мамочки...

Я поднимаю на него глаза, с трудом сдерживая подступающую истерику.

— Простите, — лепечу, чувствуя, как по щекам текут слёзы. — Я всё оплачу… Я не специально...

А потом начинаю безутешно рыдать.

2.2

Меня трясёт всем телом. Словно кто-то сорвал внутри плотину, и теперь всё — и страх, и унижение, и бесконечная усталость — выплёскивается наружу. Невозможно остановиться.

Мужчина замирает. Смотрит на меня, потом на свою помятую дверь, потом снова на меня. В его глазах мелькает неприкрытое сомнение. Явное раздражение утихает.

— Да ничего страшного, заменю крыло, и всё. Не переживайте вы так.

— А ботинки-и-и-и...

— Их тоже заменю.

Но меня уже не остановить. Наоборот, чем больше я думаю о том, что взрослые тетеньки не плачут, и надо успокоиться — тем горше заливаюсь слезами.

— Вам… нужна помощь? — мужчина осторожно хмурится.

Какой кошмар. Я позорище.

Бедный мужик. Мало того, что в него въехали посреди бела дня, так ещё и успокаивать виновницу приходится.

— Нет, — едва сдерживаю новую волну истерики. — Просто… неудачный день.

— По вам заметно, — он вздыхает, достает телефон, но крутит его в руках. — Слушайте, мы можем не вызывать ДПС, если у вас, например, нет страховки или вы не хотите ждать. В целом, ничего критичного.

Ничего критичного?! Да у него на крыле огромная вмятина! Он рехнулся от жалости ко мне, что ли?!

— Дело не в машине, — признаю я. — У меня есть страховка, я не боюсь последствий. Просто у меня проблемы личного характера, и я... Простите ещё раз.

— Давайте так. Я попрошу одного своего знакомого всё запротоколировать, это будет значительно быстрее, чем ждать ДПС. А еще вам нужен врач, — он смотрит мне прямо в глаза, мажет взглядом по опухшей щеке. — У вас бледное лицо и… вас только что стошнило. Это ненормальная реакция на царапину на бампере. Вам нужно в больницу.

Я хочу возразить. Я же сильная. Я же умная. Я справлюсь сама.

И там далеко не царапина!

Но только шмыгаю носом и выдыхаю:

— Я не поеду в больницу. У меня совсем нет времени для осмотров.

Голова кружится всё сильнее. Меня начинает вести в сторону. Подкатывает новая волна тошноты. Но я-то понимаю, что всё это исключительно нервного характера.

Как-никак, сотрясения от пощечины быть не может.

— У меня есть проверенный доктор, — внезапно произносит мужчина. — Давайте покажемся хотя бы ему, — и, уже не слушая мои сопротивления, набирает в телефоне какой-то номер. — Ир, ты сейчас в клинике? Можно к тебе заехать? С пациенткой, да. С какой?

Мужчина явно думает, как бы корректно представить меня своему доктору.

— Да так. Одна знакомая. Можно? Едем, спасибо тебе большое.

Мне хочется отказаться, но ноги становятся совсем ватными, язык едва шевелится во рту. Я часто моргаю, в глазах двоится. Единственное, чего мне хочется — рухнуть на кровать и проспать недельку-другую.

— Послушайте, — обращается ко мне незнакомец. — Если вы сейчас умрете, я не смогу стребовать с вас ущерб за разбитое крыло. Поэтому, пожалуйста, поехали со мной. Только ботинки почищу.

Чуть позже, разобравшись с обувью, он протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее, нехотя, но без возможности отказаться. Мне действительно как-то нехорошо. Наверное, показаться врачу — не худшая идея.

А затем мужчина подхватывает меня под руки и усаживает в свою роскошную машину.

Друг другу мы так и не представляемся.

2.3

Я не особо слежу за дорогой, даже не думаю над тем, что доверилась какому-то незнакомцу и поехала с ним незнамо куда, никого не предупредив. Эмоции слово атрофировались. Страха нет.

Поэтому, когда мы заезжаем на территорию, которая больше похожа на отель для шейхов, чем на медицинское учреждение, я удивленно потираю глаза. Это точно клиника?! Кованые ворота, охрана в костюмах, дорогие автомобили на парковке, розарий.

Нет, честно, розарий!

Само здание в четыре этажа, и его язык не повернется назвать больницей.

— Это что, клиника? — задаю вслух то, о чем недавно подумала. — Я думала, вы говорите о каком-то знакомом докторе...

Враче! Самом обычном! Возможно, из какой-нибудь районной поликлиники!

Округляю глаза и нервно трогаю разбитую губу.

— Разумеется, это клиника.

Мужчина (я всё ещё не знаю, как его зовут!) выключает зажигание и смотрит на меня так, будто я спросила полную глупость. Мол, ты чего, дамочка, вон же, написано большими зелеными буквами: «КЛИНИКА». Для таких несообразительных, как ты.

— Послушайте, я правда не хочу… — начинаю я быстро-быстро оправдываться. — Я не могу себе позволить подобное. Тут, наверное, за вход берут деньги. Я не смогу оплатить услуги вашего врача. Я схожу в больницу, обещаю вам. Прямо сейчас и пойду. Только разберемся с вашими повреждениями. Ну, то есть вашей машины.

Я начинаю отстёгивать ремень безопасности, собираясь выскочить обратно в реальность, где лечение стоит дешевле почки, но он осекает меня одним коротким приказом:

— Это не обсуждается.

Голос у него ровный, спокойный, но с такой интонацией, будто в следующую секунду он может просто закинуть меня на плечо и втащить внутрь. Я вздыхаю и решаю, что сопротивление бесполезно.

Внутри клиника оказывается настолько шикарной, что у меня отвисает челюсть. Мраморные полы, хрустальные люстры, запах доровизны и заварного кофе. Я начинаю паниковать ещё сильнее.

Никто не орёт, не чихает, не теряет бахилы. Даже больные тут выглядят так, будто пришли не лечиться, а сфотографироваться для обложки журнала «Здоровье и успех».

— Нам к Ирине Дмитриевне, — говорит мой спутник девушке за стойкой администрации.

Та не сопротивляется, называет номер кабинета.

Мы идём по коридору, мимо картин и закрытых дверей, и вот — нужная. Табличка на двери отполирована до блеска, но я не успеваю прочитать ни фамилии, ни специализации, потому что мужчина… просто пихает меня внутрь.

— Эй! — возмущаюсь я, но поздно.

Обстановка в кабинете сразу вызывает у меня подозрения. Как минимум, потому что на картинах изображена женская репродуктивная система, а еще повсюду фотографии младенчиков.

— Э-э… — я озираюсь, внезапно осознав, куда меня привели. — Это какой-то странный невролог… или хирург...

А кто ещё будет меня осматривать?

2.4

За столом сидит женщина лет сорока пяти, с идеальной укладкой, худощавая, светловолосая. Её строгий белый халат выглядит так, будто его шили на заказ. Не удивлюсь, если так оно и есть. Она поднимает на нас глаза, прищуривается и немного высокомерно произносит:

— И вам здравствуйте. Что за такой не терпящий отлагательства вопрос, Вить?

Меня врач изучает с явным подозрением.

Витя. Его зовут Виктором. Ну, хоть что-то прояснилось.

— Наши машины столкнулись на парковке, — говорит он. — Мне не нравится, как она выглядит. Столкновение не сильное, но ее вытошнило, и она очень бледная. Возможно, ударилась. Может, у нее сотрясение.

Женщина — Ирина Дмитриевна, как я поняла — иронично поднимает бровь.

— Вить, я гинеколог.

— Ир, ты же давала клятву Гиппократа. Помоги нам. Она отказалась ехать в больницу.

— Ты сериалов насмотрелся, какая клятва, о чем ты, — вздыхает она, но встает и подходит ко мне.

Я отступаю на шаг.

— Я не буду раздеваться! — решительно заявляю, пока меня с синяком на щеке не заставили лезть в гинекологическое кресло.

Ирина закатывает глаза. Видимо, я слишком уж выбиваюсь из общей массы ее клиенток, поэтому она даже не церемонится. Не пытается манерничать. Говорит в лоб:

— Да тебя и не заставляют. У тебя губа разбита. — Она пристально смотрит мне в лицо. — Что случилось? Тебя кто-то ударил? Или это последствия аварии?

Я открываю рот, чтобы сказать что-то вроде «нет, просто стукнулась», но слова застревают в горле. Вместо них — только тишина.

Ира не нуждается в ответе. Она уже сделала собственные выводы.

— Вить, выйди, — приказывает моему новому знакомому.

Он колеблется, но после ее твердого взгляда покорно выходит, оставляя меня в окружении плакатов о женском здоровье и моделей матки в разрезе.

Ирина просит меня поднять и опустить взгляд, разглядывает лицо, трогает разбитую губу. Затем уходит в прилегающую к кабинету комнату, откуда выносит марлевый тампон, смоченный в чем-то спиртовом и протягивает мне.

— Приложи. Визуально у тебя не может быть сотрясения, если ты не билась головой, — говорит она спокойно, возвращаясь к столу и начиная что-то писать. — Может быть, что-то нервное? Испугалась аварии? Переволновалась? Я выпишу тебе общие рекомендации. И направление к неврологу. Можешь сходить к нашему, не знаю только, свободен ли он сейчас.

Я киваю, не собираясь никуда идти. Прием у местного невролога обойдется в такую копеечку, что даже не хочется узнавать расценки. Потрясение и само пройдет. Буду внимательнее к себе следующие дни, и всё. А то схожу еще к парочке здешних врачей — и меня от суммы к оплате так потрясет, что не вытрясет.

Ирина протягивает мне листок, где перечислены витамины, а еще какие-то упражнения и прочая ерунда.

— Вот. И… — она делает паузу, — если тебе нужна помощь или просто поговорить со специалистом — у меня есть контакты. Многие женщины сталкиваются с насилием.

— Нет, зачем? — я неплохо изображаю удивление. — Я ударилась о собственную руку, когда въехала в автомобиль Виктора. Такая нелепость. Он зря переживал.

Она кивает, и в ее глазах читается недоверие. Она не верит ни одному моему слову.

— Надеюсь, это сделал не он, — качает Ирина головой перед тем, как отпустить меня на волю.

Глава 3

Когда я выхожу из кабинета, Виктор сидит в окружении беременных и не очень женщин, которые с любопытством и даже завистью его разглядывают. Наверное, думают: ой, какой замечательный муж, привез свою жену на осмотр.

Берите выше, девушки. Я — виновница ДТП, которая разворотила его шикарную иномарку. А он меня со всеми почестями... к гинекологу.

Он развалился на белом кожаном диване, как будто это не кабинет женского врача. Завидное спокойствие.

— Ну что, поехали? — спрашивает он, поднимаясь при моем появлении.

— Да, спасибо. Если можно, верните меня на парковку. Я хочу разобраться с аварией и заняться своими делами.

Я иду медленно, с головной болью и слабой надеждой, что у меня просто один бесконечный плохой день. Всё как в тумане.

— Что сказала Ира?

— Предложила обратиться к местному неврологу, чтобы исключить сотрясение, но это лишнее, — отмахиваюсь. — Я не билась головой, поэтому исключу его и сама. Виктор, спасибо вам за помощь. Давайте всё же составим протокол или вызовем ДПС.

— Если нужен осмотр невролога — мы зайдем к нему.

Звучит категорично. Я удивленно изгибаю бровь:

— Вы готовы спустить на женщину, которая протаранила вашу машину, куду денег? Не сходите с ума. Я абсолютно здорова.

— А если у вас всё же сотрясение?

Очень вряд ли. Но я уверяю:

— В таком случае мне известны все рекомендации. У меня оно уже было.

Я умалчиваю, что сотрясение было в детстве, когда я грохнулась с коньков на лед, а не из-за побоев родного мужа. Это мелочи. Не будем их учитывать.

Да и, честное слово, от удара по щеке голову не сотрясти. Но не говорить же об этом Виктору. Он-то думает, что я шибанулась обо что-то в машине.

— Меня такой ответ не устраивает. Вы плохо выглядите, — говорит мужчина твердо, будто ставит диагноз. — Вам действительно нужно показаться врачу. Невролог у них здесь прекрасный, и приём ничего не будет вам стоить.

— Как — «ничего»?

— Я всё улажу. Я знаком с хозяином клиники. — Он пожимает плечами, как будто речь идёт не о частной клинике с мраморными колоннами, а о сельской амбулатории с тётей Зиной в качестве единственного врача.

Мне хочется возразить. Сказать, что не надо, что это всё излишне, что я справлюсь. Я всегда справляюсь сама.

Но под пристальным взглядом этого едва знакомого мужчины сдаюсь. Тем более он уже берет меня за локоть (аккуратно, но так, что сопротивление бесполезно) и ведет по коридору, сверяясь с табличками на дверях. Его пальцы теплые, уверенные. Неожиданно приятно следовать за ним.

— Вы вообще всегда так… настойчивы? — бормочу я, едва поспевая за его широкими шагами.

— Только когда вижу, что человеку плохо, а он упрямится, — бросает он через плечо. — Вы выглядите так, будто вас переехал грузовик.

— Спасибо за комплимент, — я пытаюсь шутить, но голос дрожит.

Невролог встречает нас через десять минут. Молодой, щуплый, с неожиданно пронзительным взглядом. Зовут его Дмитрий, и у него такие тонкие пальцы, что я всё время боюсь, что он их случайно поломает об мне.

— К сожалению, мои часы приема окончены, — произносит с милой улыбкой, но в глазах читается: «Как же вы мне надоели, богатеи, которые уверены, что им всё можно».

— Подождите снаружи, я на минутку, — просит Виктор, обращаясь ко мне (наверное, всё же стоило назвать ему своё имя).

А затем делает шаг вперед, заставляя невролога войти в кабинет. Он закрывает дверь и недолго о чем-то общается с врачом. А когда Виктор выходит, тот улыбается уже вполне искренне и приглашает меня проследовать за ним.

— Потеря сознания была? — деловито спрашивает он, светя мне в глаза фонариком.

— Нет.

— Рвота?

— Один раз. Но это от шока после того, как я въехала в машину на парковке. Между прочим, в машину того господина, который и привел меня к вам.

Он часто моргает, но не комментирует. Наверное, у него были пациенты и необычнее.

3.2

Осмотр проходит стандартно: проверка зрачков, координации, тест на равновесие, вопрос о дате и собственном имени (назвала и то, и другое — ура). Делают КТ головы — к счастью, без видимых кровоизлияний. Подтверждают, что сотрясения нет, зато имеется сильное нервное потрясение. Оттого меня и мутит, и перед глазами всё плывет.

— На фоне стресса от аварии такое вполне возможно. Вам показаны отдых, тишина, отсутствие новых эмоциональных встрясок, — произносит Дмитрий, выписывая назначения. — Если появятся головные боли, тошнота, ухудшение зрения — немедленно в больницу. Возможно, мы всё-таки что-то пропустили, но вероятность минимальная.

Виктор усаживает меня обратно в свою машину и достает телефон:

— Дима, — говорит он кому-то. — Ты можешь подъехать на парковку? Адрес скину сообщением. У меня тут небольшое ДТП, не хотелось бы раздувать лишних проблем. Нет, без жертв. Да, оформи, пожалуйста, без виноватых.

Оказывается, у него среди знакомых не только хозяин клиники, но и сотрудник ДПС.

Без жертв?..

А если были бы жертвы, то что? Виктор тоже мог позвонить какому-то другу и сказать: «Ой, я тут сбил парочку людей. Оформи, пожалуйста»?

Когда мы возвращаемся на стоянку, там уже ждет молодой, невероятно активный инспектор. Он бегло осматривает машины, что-то записывает в планшете. Всё занимает не более получаса.

— Страховка всё покроет, — говорит мне Виктор. — Вам не о чем беспокоиться, Ольга.

Я не беспокоюсь. Только отрешенно киваю. Ну а что мне сделать? Рвать на груди блузку и орать: «Нет, я хочу отплатить по полной программе!»?

Ах да. Моё имя Виктор всё же узнал. При оформлении ДТП инспектор запросил все данные. Поэтому теперь моему новому знакомому известно не только ФИО, но и дата моего рождения. Увы. Молодой и красивой больше не притворишься (не то, чтоб я пыталась), год рождения красноречиво намекнул на мой истинный возраст.

Они о чем-то недолго договариваются, а затем Дима уходит.

— И всё же вид у вас болезненный. Куда вы собирались поехать? Может, вас подбросить? — спрашивает Виктор, когда мы остаемся одни.

Я делаю паузу. На языке вертится «в никуда». Но вслух говорю:

— В магазин. Хотела купить что-то на ужин, но… — смотрю на него, — раз уж день и так провальный, закажу доставку. Онлайн. Не буду испытывать судьбу.

Он не отвечает. Только пристально смотрит. Как будто читает меня насквозь.

— Всё в порядке, — добавляю я слишком бодро. — Правда. Сейчас заберу кое-какие вещи из машины — и сразу же домой.

Он не верит. Но не лезет ко мне в душу со своими вопросами.

— Берегите себя, — произносит напоследок.

Мы расходимся. Виктор садится в свою машину, я — в свою. В зеркало заднего вида я вижу, как он ещё несколько секунд не двигается с места, будто что-то решает для себя.

Я сижу в машине значительно дольше. Два часа. Три. Двигатель не завожу.

Куда ехать? В хостел? К Кире? В аэропорт, чтобы улететь в первую попавшуюся страну?

Мне некуда податься. Не к матушке же возвращаться, от которой я позорно сбежала в тридцать с лишним лет, потому что она хотела контролировать всю мою жизнь.

Да, забавно. Я всегда боялась одиночества. Боялась, что однажды окажусь никому не нужной.

Но я и так никому не нужна. Ни себе. Ни мужу. Ни своей семье.

Надо возвращаться. Очередным позорным побегом ничего не решишь. Надо учиться быть сильной и отстаивать свои границы.

Я разуваюсь в коридоре, иду в ванную, смотрю на своё потрепанное отражение. И понимаю: я не хочу больше терпеть. Не хочу снова прощать. Не хочу жить в страхе и убегать в никуда.

Завтра я подам на развод.

3.3

Игорь приходит поздно. К счастью для меня. Не хотелось наткнуться на него раньше и изображать всепрощающую жену, никак не реагируя на произошедшее. Закатывать скандал — тоже не хотелось бы.

Я уже лежу в постели, на боку, отвернувшись к стенке, притворяясь спящей, но каждый мускул напряжен, нервы натянуты как струна. Ключ скрипит в замке, шаги — тяжелые, неровные. От Игоря пахнет крепкой выпивкой.

Вообще он пьет нечасто. В списке грехов моего мужа нет алкоголизма. Да и обычно в такие моменты он расслабленный, несколько похабный — но не омерзительный.

Но в последние недели что-то зачастил. Видимо, дело в тех рабочих проблемах, о которых он сегодня вещал, пытаясь призвать меня к прощению.

Странно, конечно. Я почему-то не избиваю мужа, не надираюсь в щи — и не оправдываю потом всё своей работой. А что, было бы очень удобно. Тяжелый день или горят сроки по поставкам — и пошла мутузить благоверного, чтобы выпустить пар.

— Оль… — голос хриплый, с придыханием. — Ты спишь?

Я не отвечаю. Притворяюсь, что дышу ровно.

Кровать прогибается под его весом. Рука тянется ко мне, горячая, тяжелая. Неприятная.

— Не спишь, я знаю. — Пальцы впиваются в плечо, переворачивают меня на спину. — Давай помиримся…

Его дыхание обжигает щеку. Запах перегара, сигарет, чего-то кислого, капусты или соленых огурцов. Меня начинает подташнивать. Разбитая губа пульсирует с новой силой, напоминая о том, что произошло несколько часов назад.

— Не трогай меня, — говорю тихо, но четко. — Я устала и собираюсь спать.

Рука замирает. На секунду в темноте мне кажется, что я вижу его глаза — узкие, блестящие, как у зверя перед прыжком.

— В нормальных семьях, — он говорит медленно, будто разжевывая каждое слово, — жены не отталкивают мужей.

— В нормальных семьях мужья не бьют жен.

Я жду удара. Жду, что его сдержанность вновь треснет по швам. Почему-то мне даже хочется, чтобы он опять поднял на меня руку. Это не мазохизм, нет. Это желание окончательно утвердится в том, что мой муж — садист. Что я не ошиблась. Что его мольбы о прощении лишены смысла, ибо за ними следует новый удар.

Но Игорь только фыркает, откатываясь на спину.

— Дура. Всего лишь раз ударил, а развела такую истерику.

— Два раза.

— Ну и что? — он отворачивается. — Ты сама довела.

Я не отвечаю. Просто сжимаю кулаки под одеялом.

Игорь засыпает быстро, как есть, в одежде. Сопит, ворочается, причмокивает губами во сне. А я лежу неподвижно, тупо уставившись в потолок.

Наше прошлое проносится перед глазами.

Мы познакомились с ним до банального просто: в продуктовом магазине. Он помог достать пачку муки с верхней полки (кто придумал делать стеллажи под самым потолком?!), а затем, когда я уже расплатилась, нагнал на улице и предложил донести продукты до дома. Машины у меня тогда не было, а Игорь так очаровательно улыбался...

Я не отказалась.

Мы сходили на несколько свиданий, он познакомил меня со своей престарелой матушкой (три года назад её не стало), которая родила единственного и неповторимого сына в тридцать с лишним лет. А потому любила его безмерно.

Мы с ним были в чем-то похожи. У меня за спиной жизнь с матерью-манипулятором, которая никак не желала выпустить меня из-под опеки.

Стоило мне проявить самостоятельность, как у нее поднималось давление, начинало ныть сердце, отказывали конечности.

Стоило мне пойти наперекор её слову — я становилась плохой дочерью. Меня наказывали недельным молчанием (было не так уж и плохо, это я сейчас понимаю, а раньше очень переживала), рыдали напоказ от моей черствости.

Я не уходила. Верила ей. Жила ради неё.

Моя сестра, Кира, давно вышла замуж, родила ребенка — а я всё так и сидела, привязанная к матушке невидимой веревкой.

А потом резко оборвала «пуповину» и сбежала. В ночи. С одним чемоданом вещей. Оставив только записку, что искать меня не надо, я свяжусь сама. Когда захочу.

Если честно, прошло несколько лет, а желания так и не появилось. С Кирой мы общаемся, ну а мать я изредка поздравляю с праздниками, получаю долю упреков и осуждения — и теряюсь на неопределенный срок.

В общем-то, в этом мы и были схожи с Игорем. Он хоть и не жил с матерью, но ездил к ней по первому зову, выполнял любые её капризы, часами общался с ней по телефону. Отец их давно умер, да и при жизни он был слабым и мягким мужчиной.

Мне кажется, никакая другая женщина не выдержала бы такую «свекровь» — а мне показалось, что, по сравнению с моей матерью, его — сущий ангел. Она не наседала так уж сильно, давала ему дышать. Даже меня одобрила. Ну, насколько может одобрить мать немолодую уже женщину, которая вряд ли когда-нибудь подарит ей внуков.

Так что жили мы нормально. Как обычная семья. Не без проблем, но у кого их нет?

Почему его потянуло доказывать свою правоту кулаками? Что вообще изменилось?

Я осторожно отодвигаюсь к краю кровати.

Глава 4

Игорь уходит на работу всегда раньше меня. В нашей семье не принято готовить завтрак мужу, потому что он сам способен сварганить себе бутерброд. За это я тоже всегда ценила своего благоверного. Потому что считала, что в браке любая женщина вынуждена кашеварить у плиты с пяти утра.

Да уж. Какие мелочи, если вдуматься, мне нравились в Игоре. Такие, о которых другая женщина и не подумает. А я была им рада.

Всё внутри меня будто затянуто ватой. Ощущение как после резкого торможения: сначала ужас, потом — пустота; столкновения не случилось, потому ничего не болит. Но состояние шоковое.

Зато голова такая ясная, какой не была уже давно. Как будто кто-то протер замыленное стекло начисто.

Подавать заявление о разводе я иду с таким видом, будто меня там осудят. Посмотрят косо, мол, ты чего удумала, в свои-то немолодые годы, бросать мужика? Да как тебе вообще не стыдно.

И всё такое.

Но женщина за стеклом с безразличием выдает пустой бланк, затем принимает заполненный и говорит:

— Как будет назначено слушание, вам придёт оповещение. Ждите. Кстати, в следующий раз можете подать заявление в электронном виде.

В следующий раз!

А она, смотрю, верит в мои способности выходить замуж и разводиться с мужьями.

Мне б такой оптимизм. Я-то понимаю, что, кажется, вот оно и всё, пора поставить на себе крест, ибо второго мужа я в свои годы и со своей активностью никогда не найду.

Машинально вспоминаю вчерашнего Виктора, который не только не закатил скандал из-за столкновения, но еще и в клинику меня свозил. Его уверенную походку. Строгий взгляд. Спокойствие в голосе.

Да ну тебя, Оля. Такая, как ты, этим Викторам даром не нужна. Он из жалости тебе помог, а у тебя уже фантазии о том, как бы случайно пересечься с ним на парковке (и въехать ему в другое крыло, ага).

Да и, если честно, на краю пропасти, в момент развода, мне меньше всего хочется погружаться в отношения с кем-либо. Про Виктора — это исключительно шутка. Не более того.

В офис я прихожу позже на целый час, прикрывшись фразой «застряла в пробке». У нас к опозданиям относятся спокойно, поэтому никто особо не реагирует.

Разве что Света из бухгалтерии сразу подскакивает с коробкой конфет и сладким тоном уточняет:

— Оль, у тебя всё хорошо? На тебе лица нет. Скушай сладенького.

Ну, как тебе сказать, Свет. Мой муж меня бьет. Я развожусь. Меня вытошнило на чужие ботинки. А так всё прекрасно, спасибо.

— Ага, просто не выспалась, — отвечаю вслух.

Улыбка получается кривоватой, но делиться со Светой — или кем-либо другим — пикантными подробностями своего брака я не намерена.

На утренней планёрке я забываю, зачем мы вообще собрались. Тупо сижу и хлопаю глазами. Меня о чем-то спрашивают, а я двух слов связать не могу.

— Ольга, вы в порядке? — спрашивает начальница.

Её интонация — смесь беспокойства и скрытого упрёка. Ну да, обычно я куда продуктивнее.

— Почти, — отвечаю честно. — Неудачное утро. В пробку попала и... в общем, не буду вас погружать. Тяжелый день.

Она не ругается. Это худшее — когда тебе разрешают быть не в порядке. Значит, ты действительно выглядишь так себе.

В этой фирме я проработала последние десять лет, на должности снабженца. Периодически замещаю начальника отдела (если учесть, что он начал уходить в недельные запои, то последний год я только и делаю, что замещаю его). В общем, меня ценят. Поэтому начальница и смотрит сквозь пальцы на то, что сегодня я явно не собрана.

Буду ли собрана завтра?..

Конечно же, хочется ударить себя по щекам и сказать: «Прекрати киснуть, тряпка». Но не получается.

Домой я возвращаюсь позже обычного, специально засиживаюсь за рабочими задачами, чтобы не идти туда, где может ожидать Игорь.

Если честно, мне ничего не хочется. Только бездумно лежать. Смотреть в потолок. Быть тенью самой себя.

Но вместо этого — ужин на скорую руку (бутерброд и чай), потому что сделать что-то существеннее я морально не готова. Даже этот кусок хлеба не лезет, приходится давиться и жевать.

Мои опасения напрасны. Муж возвращается после восьми часов вечера. Хлопает входная дверь. Звук — как взрыв. Ба-бах.

Игорь появляется на пороге кухни, прямо в куртке, в ботинках, с перекошенным лицом. Его глаза полны злости.

— Это что, шутка?! — кричит он, не дожидаясь хоть какого-то приветствия. — Ты на меня в суд заявила?!

— Всего лишь подала на развод, — поправляю с милой улыбкой. — И вообще, не ходи в обуви, пол вымыт. Пока это еще наша общая квартира.

За этот день он позвонил мне раз двадцать. Написал столько же. Я не открывала сообщения. Скидывала звонки. Нам не о чем говорить.

Видимо, в электронном приложении ему всё-таки пришло какое-то оповещение. Интересно, какое? «Ольга Петрова планирует развестись с вами. Нажмите «Да» для подтверждения».

— Ты совсем рехнулась?! Климакс замучил или что?! Тупая истеричка! — он скидывает куртку, бросает её на пол, разве что не топчет. — Ты решила мне жизнь сломать, да? Это из-за вчерашнего? Я к тебе как человек, извинился, на коленях ползал, а ты мне — в спину нож!

4.2

За окном уже сгущаются сумерки. Весь следующий день прошел как в тумане. Работа. Магазин. Дом. Готовка.

Теперь вот битый час сижу за ноутбуком, уткнувшись в экран до рези в глазах. Курсор мигает на последней строке отчета, который должен был уйти еще днем, но мои мысли кружили где-то между юридическими сайтами и объявлениями о съемных квартирах. В соседней вкладке — форум с заголовком «Как делят ипотеку при разводе», в другой — фотографии унылых однушек с облезлыми обоями. Я отвлекаюсь от отчета и машинально щелкаю между ними.

Туда-сюда. Туда-сюда.

Хорошо ещё, что я убедила Игоря продать старую квартиру его матери после того, как та умерла, и на вырученные деньги купить другую, в новом районе. Хорошо — потому что теперь это наше общее имущество, мы вкладывались туда наравне, кредиты платили вместе. А иначе сейчас бы выгнал меня взашей со словами: «Твоего здесь ничего».

Может быть, я уже тогда чувствовала, что всё не вечно. И когда Игорь предложил переехать в квартиру свекрови — у меня сразу возникло отторжение. Во-первых, дом был аварийный, а сама двушка требовала капитального ремонта. Во-вторых, не хотелось мне жить в тех стенах, где умерла госпожа Петрова. В-третьих... Не знаю, душа просила чего-то своего, личного. Если уж всё равно вкладывать деньги, то пусть квартира будет хотя бы приличной.

К счастью, тогда Игорь согласился. За квартиру мы выручили немного денег, слишком уж у нее было упадочное состояние. Вместе вкладывались сюда, тоже делали ремонт (но косметический).

Делить будем тоже поровну.

Скрип двери вырывает меня из оцепенения. Я не оборачиваюсь, но спина сама собой выпрямляется, пальцы замирают над клавиатурой.

— Оль... — его голос звучит непривычно мягко, почти виновато.

Я медленно поворачиваюсь. Он стоит в дверях, руки засунуты в карманы — поза мирного человека, поза того старого Игоря, каким он был до первого удара. Но теперь я знаю цену этим его театральным жестам.

Он осторожно переступает с ноги на ногу, будто боится спугнуть момент. Просто усталый мужчина в измятой рубашке.

— Я хотел поговорить.

— Внимательно слушаю.

— Дай мне месяц. Пожалуйста, всего один месяц. Мне нужно закрыть проект, и если сейчас я отвлекусь на личные неприятности — то многое потеряю. Я сейчас на грани с этими тендерами, у меня всё висит на волоске. Просто дай мне возможность тебя вернуть. Но даже если у меня не получится — давай этот месяц мы сделаем вид, что ничего не было. У нас ведь скоро ужин с начальством, ты же помнишь?

Глядя на его сведенные брови, я вдруг понимаю: дело не во мне. Его пугает не потеря жены, а перспектива стать офисным посмешищем. Чтобы в курилке шептались: «Слышал, Игоря жена выгнала?»

Там, где он работает, удивительно консервативные люди. Их главный требует, чтобы на мероприятия коллектив приходил с супругами, и начальство охотнее продвигает семьянинов, чем холостяков.

— Никаких прикосновений, никаких разговоров «за жизнь». Живем как соседи, — перечисляю я свои требования. — Любое поползновение в мою сторону — я тут же ухожу. Можешь не рассчитывать на моё присутствие на том ужине, если хоть слово мне скажешь.

— Конечно! — Игорь улыбается. — Спасибо, Оль! После этого проекта у меня есть шанс стать заместителем по направлению. Представляешь, какие это перспективы? Для нас с тобой. Я постараюсь быть для тебя лучшим мужем.

«Никаких нас больше нет», — думаю я кисло, но вслух ничего не говорю.

4.3

Всю следующую неделю Игорь был нежен, заботлив, даже удушлив в своем желании угодить мне.

Он вспоминал такие мелочи, о которых, казалось, даже не подозревал. Какой я люблю чай (зеленый с жасмином), какой предпочитаю творог (пластовый обезжиренный). Даже включал по вечерам канал с советскими фильмами (хотя сам ненавидит их и обычно возмущается: «Да сколько можно смотреть этот бред?!»)

Я держалась как кремень. Ну, почти. Один раз чуть не рассмеялась над его шуткой — но вовремя прикусила язык. Второй раз машинально сказала «спасибо» за чай — но тут же мысленно отругала саму себя.

А потом наступил тот чертов пятничный вечер.

— Этот ужин очень важен для меня! — повторяет Игорь уже третий раз, пока я застёгиваю серёжки перед зеркалом. — Давай поторопимся, ладно? Мне нужно десять минут, и я готов.

Он доделывает на кухне что-то в ноутбуке, спешно подбивает какие-то цифры. Я неторопливо собираюсь в комнате. Времени еще вагон. Просто Игорь не любит опаздывать, особенно туда, куда придет всё его руководство.

На мне - старое чёрное платье, которое, как ни странно, до сих пор сидит идеально. Без лишнего блеска, декольте и драматизма. Прическа — та, что я успела соорудить за двадцать минут. Макияж — минимум усилий, максимум спокойствия. Раньше я готовилась к этим ужинам как к войне. Посещала салон, покупала новую одежду и туфли, тратила половину зарплаты на прихоть мужа.

Он не только не запрещал, но и настаивал. Говорил, что «надо светить товар лицом». Я почему-то тогда не считала это оскорблением, хотя теперь понимаю: этот человек меня даже не считал женщиной. Так. Вещью. Которую надо выставить перед всеми.

Но в этом году я забила на всё.

Когда выхожу из спальни, Игорь присматривается. На секунду в его глазах вспыхивает раздражение. Но он моментально его проглатывает, не позволяя себе возмутиться или как-то задеть меня. Понимает, видимо, что если откажусь — пойдет один и будет выдумывать тупые отговорки, почему жена не смогла присутствовать.

— Ты как всегда прекрасна, — говорит мой муж так сладко, что у меня зубы сводит.

— Спасибо, — отвечаю сухо.

— Сегодня может решиться мое повышение, — тихо произносит Игорь, словно в укор мне. — Тот проект почти закрыт. Я очень надеюсь, что место зама будет моим. Не подведи меня, ладно, любимая?

Я фыркаю, но молчу. Не подведи? О, я бы с радостью «подвела» — нарядилась в пижаму, измазала лицо зеленкой и пришла с криком: «Этот человек меня избивает!» Но нет. Я выгляжу нормально. Потому что не могу позволить себе быть клушей, которая не следит за внешним видом.

Это выше моих внутренних установок.

Мы едем в ресторан — один из лучших в нашем городе, где арендовали весь зал под банкет. Дорого, пафосно, с живой музыкой и вышколенными официантами. Фирма Игоря любит тратить деньги и делает это со вкусом. Они считают, что такие мини-корпоративы для избранных (а приглашают туда далеко не всех рядовых сотрудников) способствуют правильной атмосфере в офисе и налаживанию деловых связей.

Ну, может, оно и так. Но сколько я бывала на таких ужинах — всё, чему они способствуют, это похмелью в субботу утром.

Мы приезжаем одними из первых — Игорь всегда так делает, чтобы «произвести впечатление». Правда, на кого он его собрался производить, если начальства ещё нет, я не знаю. Ну, да ладно. Дело его.

Нас встречает Сергей, его коллега, с женой. Смотрите-ка, тоже пришли раньше всех.

Сергей — эталон «успешного мужчины»: дорогой костюм, уверенные жесты, белозубая улыбка. А вот его жена — полная противоположность, серая мышка в платье на два размера больше. Она выглядит так, будто впопыхах купила первую тряпку с распродажи и забыла помыть голову, поэтому зализала волосы в хвост.

Разговаривать нам с ней решительно не о чем, поэтому я всегда стараюсь держаться от неё подальше. Да она и не лезет с беседами. Забивается обычно куда-то в угол и не высовывается оттуда до конца вечера.

— Оля, ты великолепна! — Сергей целует мне руку. — Как всегда, затмеваешь всех. Самая красивая женщина в зале, клянусь!

Я улыбаюсь вежливо, а его жена смотрит в пол. Сергей не обращает на нее внимания — будто она часть интерьера.

— Слушай, давай пробежимся по тому письму, которое прислали утром, — говорит Игорь и отводит Сергея чуть в сторону. — Девочки, вы пока пообщайтесь.

Жена Сергея на этих словах куда-то уходит, даже не пытаясь поддержать разговор. Я хмыкаю.

Зал постепенно заполняется. Шум голосов, звон бокалов, неискренний смех над шутками руководства — всё как всегда. Ничего нового. Я уже начинаю откровенно зевать, когда вдруг...

Вижу его.

Виктора.

Того самого, чью машину я помяла. Чьи ботинки испортила. Того, кто отвез меня к гинекологу (до сих пор стыдно).

Он стоит у бара, в идеально сидящем костюме, с бокалом в руке. Такой же уверенный, такой же неотразимый как в тот день. И — о, чудо! — он смотрит в мою сторону.

Наши глаза встречаются.

Он узнает меня.

И улыбается.

— Оль, — Игорь хватает меня за локоть. — Пойдем, нужно поздороваться с новым коммерческим директором.

4.4

Мы подходим к бару, и Игорь тут же превращается в эталонного подхалима. Голос становится на полтона выше, а улыбка — во весь рот.

Никогда не любила эту его черту. У меня неглупый муж, пробивной, амбициозный, опытный в той сфере, в которой работает. Но, стоит ему увидеть руководство, в нем просыпается такой подлиза, что мне всякий раз стыдно.

— Виктор Михайлович! Я о вас наслышан! Рад встретить, так сказать, лично! Наконец-то в компании появился человек с настоящим стратегическим мышлением! Ваш опыт — потрясающий. Эти сделки с Восточной Европой — это же вы курировали, да? — продолжает он, сияя зубами.

Мне хочется провалиться сквозь пол.

Виктор смотрит на него с легким недоумением, затем переводит взгляд на меня.

— Ольга, добрый вечер. Как ваше самочувствие? — спрашивает он ровно.

Я пожимаю плечами.

— Всё хорошо, спасибо.

Игорь моргает, ошарашенно озираясь между нами.

— А что с её самочувствием? — он трогает мою руку, будто проверяя температуру. — Оля, тебе плохо?

— Нет.

— А п-почему тогда... вы что, знакомы?..

— Немного. Дело в том, что не так давно ваша супруга протаранила мой автомобиль, — невозмутимо поясняет Виктор. — Думаю, вы наслышаны о той истории.

Игорь бледнеет так стремительно, что, кажется, вот-вот рухнет замертво.

— Ч-что? — он даже не пытается сделать вид, будто действительно что-то слышал.

Ну, разумеется. Я-то ему ни слова не сказала. Мы вообще последнюю неделю общаемся мало.

— Вас больше не тошнило? — Виктор снова обращается ко мне, игнорируя мужа.

— Нет, — отвечаю я.

Игорь открывает рот, закрывает, снова открывает — как рыба на берегу. Виктор между тем задает еще пару вежливых вопросов, о чем-то шутит. Видно, что лепет моего мужа его вообще не интересует.

Виктор разговаривает со мной так, будто, кроме нас, здесь никого нет: ни других коллег, ни Игоря.

Тот пытается перевести разговор на фирму и свою роль в последнем проекте, но Виктор сразу теряет всякий интерес. Он извиняется и отходит — видимо, спасаясь от дальнейшего потока восхвалений.

И тут Игорь набрасывается на меня.

— Почему ты мне ничего не сказала?! — он шипит так, будто я украла у него последние деньги и проиграла их в казино.

— О чём? — делаю вид, что не понимаю.

— Ты издеваешься?! Обо всем! Я видел вмятину на машине, но думал, ты в столб въехала! Это кошмар! Немедленно извиняйся перед ним! Какой стыд!

— Мы всё решили полюбовно. Не переживай ты так.

— КАК ЭТО «ПОЛЮБОВНО»?! — он почти визжит, но тут же понижает голос, оглядываясь по сторонам. — Ты его тачку видела?! Там такое авто, что, чтобы решить «полюбовно», тебе пришлось бы ублажать его нон-стоп. Постой... ты что... с ним...

Меня передергивает от этой «шутки». Я не позволяю закончить мысль, пока муж мне еще и интрижку не приписал со своим боссом. А то заставит еще "ублажать" его и дальше — за повышение себя любимого.

— Игорь, немедленно успокойся, или я уйду.

Он закусывает губу, делает глубокий вдох и выдыхает.

— Да, прости, я переволновался. — Голос уже тише, но в глазах — паника. — Виктор Костромин недавно в нашей фирме, но от него многое зависит. Он большая шишка. Ты знаешь, какими компаниями он раньше руководил? Мне нужна его поддержка! А ты врезалась в его машину…

Я больше не могу слушать этот бред. Разворачиваюсь и иду к столу с закусками — хоть какое-то оправдание, чтобы не стоять рядом с мужем, который внезапно превратился в дрожащего от страха карьериста.

Но даже наливая себе минералку, я чувствую на себе чей-то взгляд.

Поднимаю глаза.

Виктор.

Он стоит в другом конце зала и смотрит прямо на меня. Внимательно изучает.

И больше не улыбается.

Чёрт.

4.5

Вечер продолжается. Лица сменяют друг друга. Я стою с бокалом, в котором плещется сок, и мило улыбаюсь тем, кого более-менее знаю. Да, Марина (или Карина), да, у вас потрясающее платье, да, конечно, у вашего мужа прекрасное чутьё на клиентов.

Слушаю, как по кругу крутится старая пластинка комплиментов в адрес Игоря.

— Он — такой молодец!

— Ваш муж прирождённый лидер.

Я киваю. Киваю так, как будто обсуждается чей-то племянник, который наконец-то бросил курить. Радоваться вроде надо, но вовлекаться — необязательно.

Интересно, сколько раз за вечер Игорь произнёс слово «перспективы»? Пять? Десять?

Он носится по залу как заведенный. Не ест, не пьёт, только пожимает руки, хлопает по плечам, смеётся в нужных местах. То у одного коллеги, то у другого.

Раньше я гордилась своим мужем. Теперь — безразлично поедаю закуски.

И тут я вижу человека, которого меньше всего ожидала встретить на этом банкете.

Женщина с прекрасной стрижкой, в элегантном костюме цвета слоновой кости. Спокойная, собранная.

Я узнаю её сразу.

Ирина Дмитриевна.

Гинеколог?!

Тот самый врач, к которому возил меня Виктор.

И сейчас она здесь. Среди этих людей.

Она замечает меня и смотрит пристально, будто тоже не сразу, но узнает.

Я моргаю, пытаясь понять, как она вообще могла здесь очутиться. Ирина — корпоративный врач? Странно, что не терапевт. Вроде как они нужнее.

Тем временем женщина слегка наклоняет голову и вопросительно поднимает бровь.

Я делаю вид, что изучаю логотип компании (какая-то цветастая клякса), но периферийным зрением вижу, как она направляется в мою сторону.

— Какая неожиданная встреча, — говорит тихо, останавливаясь рядом. — Как поживаете? Как ваша голова?

— Прекрасно,— отвечаю я слишком бодро.

— Вы — сотрудник фирмы?

— Нет, мой муж... — я машу рукой куда-то в сторону Игоря. — В общем, я "плюс один". А вы… работаете в этой компании?

— Нет-нет, я тоже, так сказать, «плюс один». Мой супруг — коммерческий директор.

Я начинаю кашлять так громко, что на нас оборачиваются.

Виктор — её муж?! И он привез меня к своей жене?!

Вот это поворот.

— А-а-а, — выдавливаю я, потому что надо как-то отреагировать. — Понятно.

— Виктор не предупредил, к кому возил вас в тот день? — Она делает глоток из бокала, и в её глазах читается лёгкая насмешка.

— Нет… То есть, мы просто…

— Оль? — раздаётся голос Игоря. — Всё в порядке?

Муж подскакивает ко мне как заводная игрушка. Откуда у него столько активности? По вечерам он обычно ни на что не способен, только рухнуть перед телевизором.

— Более чем. Дорогой, познакомься, это Ирина Дмитриевна, — говорю я сладким голосом. — Врач.

— О-о! — Игорь тут же оживляется. — Очень приятно! Вы, наверное, из медицинской фирмы нашей компании? Давно хотел воспользоваться вашими услугами, да всё руки не доходят. Какая у вас форма красивая!

М-да, назвать дорогущий костюм "формой" — это еще постараться надо. Ирина Дмитриевна смотрит на него как на говорливую собачонку.

— Не думаю, что мои услуги вам пригодятся. Хотя кто знает. Я гинеколог. Ваша жена подскажет, где меня найти, если всё-таки надумаете записаться на прием.

Игорь застывает.

— А вы... а что...

— С вашего позволения, я пойду.

Женщина откланивается, а Игорь продолжает глупо хлопать ресницами, вызывая во мне лишь раздражение.

— Это супруга Виктора Михайловича, — подсказываю я, не удержавшись от сарказма. — Думаю, её "форма" стоит как твоя месячная зарплата.

— Что?! Почему ты сразу не сказала?! Вы и с ней знакомы?!

— Шапочно. После того, как меня вытошнило, Виктор не успокоился, пока меня не осмотрел врач. Так вот, он отвез меня к своей жене.

Почему-то от этих слов мне самой стыдно. Да уж, вот так позор.

— А нафига тебя осматривал гинеколог? — Игорь ещё сильнее удивляется. — Ты что, беременна?..

— Это тут при чем? Слушай, спроси у него сам, зачем он поехал к своей жене. Я не представляю. Сэкономить решил, не знаю. И вообще. Мне надо в туалет. Я пойду.

Муж кивает, насупившись. Он явно всё сильнее неудовлетворен ситуацией, в которой Виктор Костромин ухаживал за мной и зачем-то возил по гинекологам.

А мне и самой неприятно. Некомфортно. Почему-то тот факт, что Ирина — жена Виктора, выбивает из колеи. Конечно, я ни на что не рассчитывала (я вообще-то с одним мужем ещё не развелась, чтоб на другого планы строить), но вечерами иногда в голове всплывала эта сцена: как мы едем в клинику или как Виктор сидит на мягком диване и дожидается меня у кабинета.

4.6

Я возвращаюсь из туалета, немного задержавшись у зеркала. Поправляю волосы, стараюсь не думать об Ирине, о Викторе, об Игоре — особенно об Игоре. Но, увы, это как пытаться не думать о гигантском слоне. Которого видно за километр. Когда ты стоишь напротив него.

Я замечаю его у столика Виктора. Он приглаживает себе волосы, как всегда, когда нервничает. Стоит, наклонившись к сидящему Виктору (да дай ты поесть человеку!), и что-то там суетливо лепечет. Я подхожу ближе. Сбоку. Меня не особо заметно, если не обернуться.

— Простите мою супругу. Она не специально. Она уже в возрасте и, сами понимаете, бывают проблемы разного характера...

Вид у него такой, будто он вот-вот упадёт на колени и начнёт целовать ботинки собеседника.

— Игорь, успокойтесь.

— Нет-нет, честно. Иногда у нее бывают сложности с автомобилем, — продолжает Игорь, понижая голос до жалобного. — Ей тяжело. Эмоционально. Ну, сами знаете, гормональные срывы, возрастное. Я думаю запретить ей ездить на машине. Она не хотела въехать в ваше авто! Это идиотская случайность.

Мне хочется окунуть этого идиота в миску с салатом. Какой же он трусливый придурок! И с ним я прожила семь лет, считая себя счастливой?! С человеком, который выдумывает жене возрастные проблемы?!

Да мне пятидесяти лет нет, а по его словам — все восемьдесят!

Я чувствую, как медленно заливаюсь краской. Гневной, унизительной. Щёки полыхают от стыда и злости. Не говоря ни слова, я разворачиваюсь и иду прочь.

Игорь замечает меня и успевает только выдохнуть:

— Оль! Подожди!

Перехватывает в середине зала, смотрит молящим щенячьим взглядом.

— Я… Я не мог иначе! От этого человека всё зависит!

— Немедленно уходи. Или я закричу.

Не обманываю. Не преувеличиваю. Я готова завопить во все легкие. Заорать так сильно, чтобы услышали все коллеги Игоря. И никогда уже не поверили, что у него нормальная семья.

Мой муж кивает и делает шаг в сторону. Я спешно выхожу на улицу и долго не могу отдышаться. Холодный воздух бьёт в лицо, но мне всё равно жарко. А затем всё же вызываю такси.

Хочется поскорее исчезнуть. Но, как назло, время такое загруженное заказами, что таксист обещает приехать только через пятнадцать минут. Да уж. Здорово. Хоть пешком иди.

Прислоняюсь к стене, закрываю глаза. В голове — каша из гнева, стыда, усталости. Всё. Больше никакого второго шанса. Больше никакого «Давай изобразим семью». Пошел ты к черту, Игорь Петров.

Я стараюсь не заплакать, хотя, если честно, рыдать хочется навзрыд. Я думала, меня уже ничем не удивить. Но Игорь умудряется каждый раз пробить новое дно.

И тут с балкончика, на котором гости ресторана бесстыдно курят, доносится знакомый голос.

— Да ну тебя, Серый, какой развод? Она всё проглотила. У нее просто сдвиг по фазе временный.

— А если реально бросит тебя? Ты ж знаешь, шеф не любит разведенных. Говорит: если в браке не сложилось, то о какой карьере говорить? Ща обломается твое повышение.

— Нифига. Я её удержу. Просто надо действовать. Букеты, подарки, ласка. Чего там ещё бабы любят. Она никуда не денется. В её-то возрасте.

Я прижимаюсь спиной к стене. Меня слегка мутит.

— Не, ну если совсем залупится, — продолжает Игорь со вздохом, — тогда, конечно, разведемся. Выставлю ее неадекватной. Климакс у бабы, что поделать. Но мне кажется, она до конца не пойдет. Даже сегодня вон пришла. Значит, любит меня. А потом простит, и всё станет, как было.

Как было?

Ох, дорогой. Ты, правда, так наивен?

Собственно, этого я и ожидала. Игорь не изменился, не стал враз примерным семьянином. Он просто сменил тактику. Попытался быть хорошим, прилежным. Только вот просчитался в мелочах. Например, когда стал унижать жену перед боссом.

Я сажусь в такси и уезжаю, понимая, что моё решение развестись как никогда верное.

Глава 5

Игорь возвращается поздно. Подвыпивший. Счастливый. С букетом роз в руках, который нарочито громко ставит в вазу. Ну, точнее сначала он эту вазу ищет, затем достает со шкафа, после наливает в неё воду. Всё это мой супруг делает так активно и шумно, что мертвого разбудит.

Я, по старинке, поначалу делаю вид, что сплю и знать ничего не хочу.

Но, когда эпопея с вазой длится уже минут пятнадцать, то поднимаюсь, натягиваю халат поверх пижамы.

— Ой. Разбудил? Прости, любимая. Хотел сделать тебе приятное. Держи! Ты заслуживаешь десятка этих цветов!

Вид у него, как у добропорядочного семьянина из рекламы стирального порошка. Такой придурковато-счастливый. Игорь тянется, чтобы поцеловать меня. Я отстраняюсь и отнимаю кухонные ножницы, которыми мой муж пытался изувечить стебли роз, дабы запихать те в вазу.

— Спасибо, как-нибудь обойдусь без десяти роз. Иди спать. Я дальше сама.

Он моргает. Говорит что-то в ответ, но я не слышу. В ушах всё ещё звучит его голос.

«Она никуда не денется».

Ну-ну.

Очень даже денусь. Совсем скоро.

Всю следующую неделю Игорь снова изображает мужа года. Эталонного супруга с рекламного плаката. Такого неестественно слащавого, аж до липкости.

Просыпаюсь утром — на тумбочке стоит чай с жасмином. Вечером прихожу — ужин, свечи, джазовая музыка. Порой мне кажется, что я попала в какой-то извращённый сериал об идеальной парочке.

Я больше не лезу на рожон. Не спорю. Не напоминаю, что через несколько недель мы будем сидеть в зале суда, где нас непременно разведут. Вообще никак не высовываюсь, но и не реагирую на ухаживания Игоря.

Хранить нейтралитет — не худшая идея.

В понедельник он встречает меня в прихожей с сияющими глазами:

— Угадай, куда мы пойдём в среду? — и тут же отвечает: — В ресторан. Тот самый, где мы отмечали первую годовщину свадьбы. Я уже забронировал столик у окна. Целый час дозванивался! Ужасно популярное место!

— Я пас. — Прохожу на кухню, достаю из холодильника курицу. — У меня дела.

— Да ну. Какие могут быть дела вечером в среду? — Игорь смеётся, будто это шутка.

— Личные.

Мой муж замолкает, но я вижу, как в глубине его глаз мелькает недовольство.

В среду появляется коробочка. Маленькая, бархатная, с логотипом известного ювелирного дома. Игорь подсовывает её во время завтрака.

— Это тебе. — Он явно рассчитывает на восторг. — Пусть у нас не годовщина, но каждый день с тобой для меня особенный.

Я не прикасаюсь к коробке, и тогда Игорь жестом волшебника открывает её сам. Внутри — золотой браслет с подвеской в виде якоря. Милая вещица. Но мне плевать. Драгоценностями меня не купишь. Даже в лучшие наши годы я была к ним равнодушна.

— Красиво, — говорю ровно.

— Только и всего? — он хмурится. — Ты даже не примеришь?

— Не сейчас.

— Оля, я стараюсь. — Его голос становится тише, почти умоляющим. — Хочу, чтобы всё было как раньше.

— Как раньше уже не будет.

Игорь застывает. Зубы его сжимаются так, что напрягаются желваки. Но через секунду мой муж берет себя в руки и снова натягивает свою «мягкую» улыбку:

— Будет. Вот увидишь.

— Игорь, мы разведемся. Это не обсуждается. Прекрати тратить деньги впустую.

Он делает вид, что не слышит, и начинает рассказывать о какой-то новой кухонной технике, которую «нам» стоит непременно купить с его премиальных за закрытый проект.

Я же думаю только об одном — о квартире. Как бы её продать и разделить, чтобы понести минимальные потери — и как можно скорее переехать в своё жилье. Не хочется мыкаться по съемным квартирам.

Разумеется, ни в какой ресторан мы не идем.

Но вечером того же дня я забегаю ненадолго в кафе. Вообще не планировала, но начался ливень, поднялся ураганный ветер, и я решила не отказывать себе в удовольствии выпить чашечку кофе с пирожным.

Кроме того, Игорь дожидается меня дома. Будет пытаться развести на ресторан. Нет уж. Лучше перекушу здесь.

Крупные капли хлещут по стеклам, превращая улицу в размытое пятно. Я отламываю кусочек от «картошки», когда дверь в очередной раз распахивается.

Этот мужчина мне знаком. Сергей. Коллега Игоря. Тот, у которого невзрачная жена. Я догадываюсь, что они живут где-то неподалеку, потому что несколько раз видела их в магазине продуктов или в аптеке.

— Добрый вечер. Такая красивая женщина и совсем одна, — его голос звучит как скрип несмазанной двери.

Сергей стоит у моего стола и пытается сесть напротив, даже не спросив разрешения.

Я медленно поднимаю взгляд:

— Сергей, вы ничего не подумайте. Но я бы предпочла попить кофе в одиночестве. У меня был напряженный день на работе. Мне хочется немного отдохнуть.

Он меня совсем не слышит. Садится на свободный стул, расстегивая пальто. Под ним — какой-то несуразный костюм, плохо сидящий в плечах.

5.2

В квартире подозрительно темно и тихо. Хотя Игорь абсолютно точно дома, в прихожей стоят его ботинки. Видимо, уснул. Оно и к лучшему. Я прохожу мимо спальни в сторону ванной, когда слышу голос. Не громкий — глухой, сдержанный.

— Где была?

О, началось.

— Какая тебе разница?

— Большая. Тебе сложно ответить? Где ты была после работы?

Игорь застывает в дверях, внимательно наблюдает, как я мою руки, обтираю их о полотенце.

— Я пила кофе в кафе. — Пожимаю плечами. — Более того, там я встретила твоего коллегу. Сергея.

Мне нечего скрывать.

— Я в курсе. — Голос Игоря начинает звенеть. — Мне только что позвонил Серега и всё рассказал.

Я недоуменно изгибаю бровь.

— И что именно рассказал твой Серега?

— Что ты подкатываешь к нему. Он сказал, ты к нему откровенно клеилась! Сидишь там, юбку задираешь...

Я начинаю смеяться. Меня смешит даже не тот факт, что этот слизняк позвонил моему мужу и всё вывернул наизнанку — а что Игорь ему поверил. Как он это представляет? Я увидела Сергея и начала лезть к нему на коленки?

— Ты ещё ржешь! — Он взрывается от ярости. — Я ломаюсь тут в лепёшку, цветы, украшения, ужины в ресторане! Пытаюсь всё наладить, как человек, а ты?! Ты сидишь в кафе с моим другом! Дрянь!

— Игорь, во-первых, снизь градус. Во-вторых, твой друг — последний червяк. Он сам подбивал ко мне клинья. А я его отшила. А в-третьих...

Я собираюсь сказать про то, что моя личная жизнь не должна волновать моего почти бывшего мужа. Но он перебивает. Лицо Игоря багровеет. Вены вздуваются на шее.

— Это что сейчас было?! Ты насмехаешься надо мной?! Хочешь сказать, мой друг лжет, а ты белая и пушистая? Ты?..

Он делает шаг вперёд. Глаза стеклянные. Зрачки расширены.

— Думаешь, я позволю вот так меня унижать? — шипит Игорь.

Он смотрит так, будто я плюнула ему в лицо. А потом...

Я не успеваю отступить. Его пальцы вцепляются в мои плечи, впиваются, как тиски, и он резко подтягивает меня к себе. Запах мужского одеколона бьёт в нос.

— Игорь, отпусти… — голос у меня хриплый, и я сама себе не нравлюсь — слишком тихо, слишком сдавленно.

Не требую, а прошу.

— Нет.

Руки Игоря вдруг скользят вверх, к шее.

Пальцы сжимаются, дышать становится нечем. Всё вокруг теряет очертания. Шум крови в ушах заглушает даже яростные вскрики моего мужа.

Я бью его по рукам, ногтями цепляю кожу, пытаюсь вывернуться. В какой-то момент он чуть ослабляет хватку, и я вырываюсь, отскакиваю в коридор, хватаю с полки ключи. Не замечая, что на мне тапки, распахиваю дверь и вылетаю в подъезд.

Ливень обрушивается стеной, холодной, хлёсткой, но я бегу. Асфальт под ногами скользкий, одежда моментально промокает до нитки. Сердце колотится так, будто готово вот-вот выпрыгнуть из груди.

Игорь идет за мной, тяжёлые шаги приближаются.

И вдруг, сквозь шум дождя, до меня доносится смутно знакомый мужской голос:

— Ольга, добрый...

Мужчина не успевает договорить. Секундная заминка — и Игорь настигает меня. Его рука вцепляется в моё запястье, разворачивает меня к себе. Я вижу искажённое, перекошенное от ярости лицо, и тут же — резкий удар по щеке.

Всё вокруг вспыхивает белым. От пощёчины у меня звенит в ушах, мир качается, а в горле встаёт вкус крови.

Дождь льёт как из ведра, а я понимаю только одно — на сей раз Игорь не остановится.