Развод в 45. Ухожу (не) красиво

Глава 1

- Мужики, я оторвался вчера на полную катушку, - бахвалится мой Вася.

- О чем ты? Чем хвалишься?

- Вчера со старшим сыном ездили в стрип-бар, а потом я с девицей кувыркался полночи.

- Так уж полночи! – смеются вслух друзья мужа. – С виагрой что ли?

- Нет, там такая фифа зачетная была, что всё произошло как по волшебству.

- Хочешь повторения?

- Я бы не отказался. С Надеждой такого фейерверка лет десять не было.

Серьезно? – из рук выскальзывает тарелка, но я успеваю ее схватить, и неуслышанной мужем-предателем выскальзываю из коридора.

Счастливый и спокойный брак в один день превратился в руины. Муж мне изменил с молодой и ему понравилось, а сын обо всем знал, и молчал!

Но я молчать и мириться не буду. Унижения не потерплю!

#45_баба_ягодка_опять, #45_мужик_бесом_в_ребро_уколот

#измена, #общие взрослые дети, #развод и боль, #новая жизнь

***

Надя

- Надежда, - рычит муж, ты куда ушуршала? Неси закуски! – хлопает меня по пятой точке.

Серьезно? При гостях?

Друзья – мужчины одобрительно глядят на меня сальными глазками, а их жены округляют глаза, как и я.

Удивленно смотрю на него. Как он смеет разговаривать со мной в подобном тоне, когда рядом гости. Не просто посторонние, а люди, с которыми мы изо дня в день общаемся. Те, для кого моя репутация всегда была безупречной.

Я – врач, заведующая детским отделением, и подобное отношение мужа – меня не то чтобы удивило, а вогнало в шок.

- Селедку или мясную нарезку? – спрашиваю, вдохнув поглубже.

- Всё что есть неси, чего ты как зеленая девчонка ведешь себя.

Интересно, откуда Васе в его сорок пять знать, как ведут себя молодые девчонки? У нас два сына, невесток нет. На работе у мужа тоже сплошь одни мужики, всё-таки строительный бизнес.

Может, в сети роликов насмотрелся?

Сбрасываю с себя морок, не дело загружать свою голову всякой ерундой.

Сегодня мы отмечаем наш с мужем юбилей – двадцать пять лет назад, первого декабря, мы поженились.

А еще в декабре у нас два рождения – его и мой.

Сегодня двадцать пятое декабря – как бы праздник европейский, вот мы и совместили все праздники в один день отметить.

День перерос в ночь, а та еще в один день. Так что гулянка полным ходом идет уже третьи сутки.

Остается одна призрачная надежда – гости выдохнутся к концу вечера и захотят разъехаться по домам, чтобы начать неделю с трезвой головой.

- Ну чего ты смотришь на меня так, будто у тебя синдром надменной суки.

- У меня что?!

Муж впервые позволяет себе говорить подобное мне – жене с которой прожил двадцать шесть лет.

Ему это точно в карму не зачтется, хотя, может, он считает, что ребята начнут больше уважать?

Ребята – это Вадим и Толик, обоим, как и моему под полтинник.

- Надюх, не переживай, всё нормально, - отвечает за мужа его друг. – Ты же видишь, Васю понесло по ухабам, он сейчас готов на подвиги.

- Вижу, только это его извиняет.

- Девочки, кто-нибудь поможет мне с закусками? – спросила я уставшим голосом. Вызвались две закадычные подруги Оли я Катя. – Нет, вы уже набатрачились на нашему празднике.

Мой взгляд падает на красавицу дочку Оли – Аллу, ей двадцать и мать ее привела сюда по одной причине, сосватать за моего младшего сына. Но Илюха до сих пор не объявился дома, уехал на праздники с друзьями в наш охотничий домик.

Если нельзя использовать молодую женщину по прямому назначению (как мужнину женщину), то на кухне она всегда пригодится.

- Алла, я смотрю ты совсем заскучала. Поможешь мне?

Кивает.

Проходим с ней на кухню, и я показываю, что взять и в каком количестве. Нарезка колбасная уже готова, как и рыбная, осталось лишь красиво разложить.

- Вы, Надежда, садитесь, устали, наверное, вашем-то возрасте, двое суток на каблуках ходить по дому очень сложно. Я понимаю, у меня мама тоже старая.

Старая? В сорок пять?

Проглатываю оскорбление, в конце концов, в ее возрасте я также считала, что после сорока жизни нет.

Вытягиваю ноги, разглядываю набухшую вену и сетку лопнувших капилляров.

- Аллочка, ты права, варикоз – коварная болезнь. Вроде, абсолютно здоров, а постоял полдня на ногах, и всё – опухли ноги.

- А я что говорю, - улыбается мне дерзко пухлыми красными губами.

Возвращаемся к гостям, мужчин в комнате нет, а женщины играют в карты.

- Где наши?

- В кабинете у твоего мужа, ушли сплетничать, - хохочет подруга.

Глава 2

Подруга Оля, 42 преподаватель в вузе

Глава 3

Надя

- Знаете, тётя Надя, мне здесь нравится. Не гоните меня. Всё равно дома делать нечего.

- Разве тебе завтра не нужно на учебу? И домашних заданий никаких?

Аллочка пошла по стопам матери, тоже медик. Будущий.

- Нет, я абсолютно свободна. У меня дембель…

- Чего?.. – гляжу на нее опешив. – Она явно слово употребляет в неверном значении, поэтому я с высоты своих лет не очень понимаю ее жаргон.

- Что вы такая замшелая, тетя Наденька, дембель у меня от учебы. Я же уже на третьем курсе меда учусь, всё знаю. Мама мне репетиторов с десятого класса пачками нанимала, чтобы они не давали мне жизни. Треклятые эскулапы на пенсии мучали меня, натаскивали на сдачу экзаменов. Теперь я всё знаю и освобождена от учебы. Имею право на личную жизнь и всё такое!

- Ах это, кто бы спорил. Только, милая моя, ты же теорию знаешь. Как будешь лечить людей?

- Тетя Надя, ну даешь! Мама тебе не говорила, что ли, я же специализацию выбрала уже. В ревматологи пойду! Там ничего делать не нужно, силишь себе целый день на приеме, слушаешь в полуха жалобы и назначаешь один и тот же препарат всем.

- В ревматологи? – округляю глаза. – Странный выбор. Мама у тебя хирург от Бога, почему ты не выбрала такую же специализацию?

- Потому что я не дура! Вы знаете, как мама сильно устает? У нее иногда по четыре крупные операции в день, каждая из которых длится по четыре часа. И до последнего ни мама, ни ее команда не знают, как пройдет. Это же женские операции, там любая – на матке – может дать такое кровотечение, что даже переливание крови и трансфузия могут не помочь. Мама домой еле живая приползает, а потом еще и дом обслуживает – папу, меня. Это ужасный выбор. Мама явно ошиблась! Но я ее ошибку не повторю!

Выйду замуж за «генерала» и буду работать ревматологом в клинике для богатых старичков.

- Ты думаешь, у богатых зубы другие? А ты в курсе, что работать с сильными мира сего не очень-то просто? Они чуть что досудебные претензии строчат, и суд подают на врачей.

- Ничё вы не понимаете, тетя Надя, я же женой «генерала» буду, он меня защитит. Ведь мужчина должен быть не сосунком, а защитником!

- Господи, всплёскиваю руками. Где ты всего этого набралась? В интернете? Я же говорила твоей матери, чтобы она ограничение ввела, как я для своих пацанов. Когда они росли и им надо было учиться, я вырубала дома интернет после восемнадцати ноль-ноль. Никакого тебе вай-фая.

- Ага, - девица выдыхает полной грудью и глядит на меня, не моргая. – Поэтому они выросли такими…

- Какими такими? – начинаю выходить из себя.

- Как вы! Не то что ваш муж.

- Что мой муж?..

- Он – джентльмен.

- Он – кто?

- Василий только что ухаживал за мной за столом, торт сам резал, салатик подкладывал.

Сам резал торт? Мой Вася?

Поверить не могу своим ушам. С чего бы это он так расхрабрился, и начал хозяйничать по столу, когда рядом сплошь одни хозяюшки.

- А еще он байки травил, историю забавную рассказал. Я так смеялась, - Аллочка самодовольно растягивает губы в улыбке.

Надеюсь история не про похождения была?

- Про то как Василий с мужиками на рыбалку поехал зимой. И они забыли удочки и все остальное - ну крючки, корм для рыб в машине. Пришлось им все дни в бане париться.

Забавно, почему-то я впервые эту историю слышу про баню. Из всех рыбалок муж возвращался с рыбой. Пару раз даже с мороженой… из магазина.

Васенька включал Васеньку-дурачка и плел мне про то, что рыба за два дня заморозилась сама, пока лежала на льду.

- Ах да, - девушка хлопает себя по пышному бедру. – Я же за холодцом пришла. Василий просил.

- Стоп, - вытягиваю руку вперед, мотаю головой. – Почему ты меня называешь тетей Надей, а моего мужа Василием?

- Потому что он –мужчина хоть куда, а вы уже устарели тетя Надя, у вас даже взгляды на жизнь старческие!

Жесть. Опускаю глаза, рассматриваю себя – свою стройную фигуру, которую содержу в полном порядке с помощью йоги и диеты, при моей работе мне нельзя выглядеть так, как природа распорядилась с женщиной после сорока. Приходится много пахать.

- Вы чего, теть?

- Смотрю, не обсыпался ли с меня песок.

Алла становится пунцовой, а потом нервно хихикает.

- Вы обиделись что ли? Я же правду сказала.

- Слушай, правдорубка, забирай тарелку с холодцом из холодильника и возвращайся к дяде Васе.

Девушка уходит с холодцом, виляя бедрами.

Я же считаю до десяти, делая вдох и выдох животом.

Мысли об одном – неужели я устарела настолько, что даже мои мысли и восприятие мира уже неверные?

Раньше, чтобы быть замужем за генералом сначала надо было выйти замуж за старлея, помыкаться с ним по гарнизонам, и только к сорока оказаться в столице, и носить норковое манто.

Глава 4

Надя

- Надя, принеси-ка нам еще сладенькой, - бубнит муженек, и я смотрю на него искоса, одним глазом на него, другим – на гостей.

Вижу, что гости давно устали и очень сильно хотят домой, но не смеют встать первыми, боятся обидеть хозяев.

Получается, у нас тут один Васятка бодрый и добрый, готов гулять сутки напролет, где это он энергии набрался?

Учитывая тот факт, что завтра нам всем, присутствующим здесь, на работу или на учебу, действительно пора по домам. Выспаться, в порядок привести себя и мысли свои.

Переглядываемся с Ольгой, и она понимает мой настрой.

- Знаете, пора и честь знать. Трое суток гудеть, а завтра на работу. Меня пациенты не поймут, если я помятая приду в больницу.

- Да, доверять помятому врачу-хирургу – такое себе, - усмехается Василий.

Гости поднимаются, одеваются, идут на выход. Муж косится на меня так, будто, я то-то плохое сделала. Ясное дело, у него есть замы, он может совещания из дома проводить онлайн, ему пациентов не принимать.

Это у меня с утра серьезное совещание, оперативка. Надо с девчонками из отделения разобраться, какая-то у них сложилась нездоровая ситуация – куратор не справляется с ординаторами, ординаторы заняты чем попало, но не работой.

- Надька, какая же ты – грымзы, - муж хватает меня за руку, больно сжимает. – Зачем ты гостей прогнала? Время пять часов, могли еще сидеть и сидеть.

- Тебя не смущает, что завтра у всех, кроме тебя тяжелый рабочий день?

- Взрослые, оклемаются.

- Именно, взрослые. Организм уже не восстанавливается так быстро как в двадцать, тут надо медленно, с расстановкой, - намекаю мужу на его возраст.

- Не знаю, это у вас песок сыплется, - смотрит мне в глаза, - а у меня всё в полном порядке. Я еще молод и полон сил, записался в фитнес зал.

- Фитнес? Снова? В последний раз тебя на два дня хватило.

- Тренер плохой попал в прошлый раз. Сегодня Алла дала визитку хорошего спортзала, она сама там тренируется, вот и я завтра загляну.

- Да-а-а?

Жить становится всё интереснее.

Обширная программа развлечений супруга меня прям саму развлекает.

После отъезда гостей, я собиралась устроить ему разнос, но сейчас понимаю, надо повременить, чтобы выяснить весь диапазон карусели жизни благоверного.

Надо же разобраться до конца что творится с этим миром, где все пустились во все тяжкие.

Муж разлегся на диване, включил плазму, щелкает каналы.

- Поможешь убрать со стола?

- Ой, я устал, надо было тебе подруг просить об этом.

- Они же гости.

- А я – именинник.

Настроение на нуле, и в этот момент в дверь звонят.

Кто это может быть? Никого больше не хочу сегодня видеть.

Поднимаюсь, тяжелой походкой иду к дверям, слышу звонкое щебетание внука, и сердце замирает от радости.

Поскорее открываю дверь, а на крыльце сыновья, внук Максимка и мать внука, бывшая сына, моя сноха.

В руках у Максика маленький букет роз, а у Илюхи – огромная корзина.

- Сюрприз!

- Вы мои хорошие, проходите скорее в дом.

- Ну вот, приперлись, - бубнит Вася за моей спиной. – Теперь не отдохнуть, малой будет верещать весь вечер.

Хочется сказать мужу, чтобы он уже шел куда-нибудь, но нельзя. Дети не поймут. Сыновья уверены, что у нас всё в полном порядке в семье.

Открываю дверь и пропускаю внутрь дорогих гостей.

- Солнышки мои, - щебечу я.

Первым входит Илья, младший сын. Ему всего двадцать, но он уже высокий, крепкий, с уверенной осанкой. В руках у него огромная корзина роз, перевязанная широкой алой лентой.

За ним заходит Даниил, мой старший сын. У него всегда было серьезное лицо, даже в детстве. Вот и сейчас неприступная маска, будто он не на праздник пришел к матери, а сделал одолжение.

Вспоминаю, где недавно видела подобное лицо… - правильно, у себя за спиной, в собственном доме, у благоверного.

Как только парни переступают порог, за ними входит Марта, красавица, жена бывшего, ныне супруга бизнесмена.

За руку она держит моего внука, пятилетнего Максика,

Я бросаюсь к внучку и прижимаю его к себе. Он весь светится радостью, а его глаза блестят, будто елочные игрушки.

Он протягивает мне маленький букетик роз.

- Бабуля, забери розы! Они противные, колются, – дорогой внучок протягивает мне букет, а сам тут же срывается с места. – Я к елочке!

Розы теплые, будто согретые его крохотными ладошками. Прижимаю их к сердцу, вовсе они не колются, их же мне подарил любимый маленький и драгоценный мужчина.

Поворачиваюсь к мужу, который стоит у стены с каменным лицом. Вася будто специально выбрал это место, чтобы с одного взгляда охватить всех пришедших и вынести свой молчаливый, но очень красноречивый приговор.

Глава 5

Надя

- Марта, ты бесишь, - заявляет бывшей жене Даниил. – Пришла в гости с пустыми руками, ешь, что дают.

- Между прочим, если бы сказал, что у матери день рождения вовремя, я бы успела заказать и выкупить подарок! Понял…

… осёл, - прогремело у мен я в голове.

Конечно, Марта воспитанная девочка, из семьи учителей, и она не могла произнести подобное вслух. Но в ее взгляде и тоне я прочитала именно это.

- Не ссорьтесь, обойдусь без подарка. Я взрослая женщина, умею ценить, что имею, так что ваш приход – уже подарок. А увидеть Максика – двойное счастье для бабули.

- Для бабули, - грохочет Вася. – Ты не заговаривайся Наденька, я – не дед. А значит, противоречие получается. Хочу, чтобы с сегодняшнего дня Максим называл тебя – Надей, а меня – Васей.

Совсем беленов объелся дед!

Смотрю на мужа и думаю, не поехала ли у него крыша.

- А знаете, теть Надь, вы же у Максика самая любимая бабушка, моя-то мама давно не разрешает называть ее бабушкой, требует у Макса, чтобы он ее Аллой звал.

- Что же это творится такое! – всплескиваю руками.

- Да, после третьей круговой подтяжки мама запретила даже мне называть ее на людях «мамой».

- И как ты ее зовешь? – спрашиваю дрожащим голосом.

- Сестрой или Аллой.

- Какой ужас!

- Ничего криминального. Я уже привыкла. Ну не зря же она пашет круглосуточной в тренажерном. Это вы – худая от природы, а таким как мы с мамой приходится бороться. Важна каждая калория, каждый пройденный шаг. Женщины должны быть априори красивыми и грациозными.

Киваю.

Знала бы Марта как много мне приходится вкалывать, чтобы сохранить свои пятьдесят пять и при этом задержать здоровый дух в здоровом теле, а не упасть в обморок на работе в разгар трудовых тяжелых и нервных будней.

Йога. Диета. Парикмахерская.

Вместо сна зарядка для пальцев, у меня артрит мелких суставов диагностировали два года назад. Рановато, конечно. Но приходится с этим жить.

- Теть Надь, вам нужно чаще бывать у косметолога, - сообщает мне сноха. Бывшая, но такая настоящая, что хочется утопить ее симпатичную мордашку в салате. – Хотите, я запишу вам маминого.

- Спасибо, - говорю через зубы, - не нуждаюсь в косметологах и подтяжках!

- Зря ты так, Надежда, тебе люди дело предлагают. Фигура у тебя ничего…

Ничего. Серьезно?

Вася, ты свое брюхо видел? А грудь? Именно, грудь.

Превращаюсь внутри в буйную лаву. Я возмущена до глубины души, но не выдаю себя, продолжаю улыбаться.

Я очень честолюбивая, и конечно, не оставлю их слова без внимания.

- Надежда, у тебя сухая кожа, поэтому много морщин, и на подбородке кожа будто свисает, - Вася протягивает руку и щиплет мой подбородок.

Свирепею.

Убери руку. Откушу!

Мое дыхание обрывается, считаю до десяти. Пальцы мужа перемещаются на мою грудь, и в ней машинально вспыхивает огонь, просыпается то самое тепло к мужу, которое живет там давно.

- Знаешь, Надька, и грудь можно подтянуть немного и увеличить на размер.

Он что-то явно путает.

Сердце берет разгон.

Почти не дышу в ожидании собственного прыжка на мужа… бывшего.

Сильные руки мужа ловят меня за талию и разворачивают.

Сейчас точно ситуация выходит из-под моего контроля.

- Над пятой точкой тоже можно поработать… Марта, хирург твоей матери возьмет такой большой объем работы? Я плачу!

Каменею.

Тру лицо руками.

Нервозность достигает пика.

Запрокидываю голову назад, смотрю на потолок, молюсь Богу.

«Господи, дай мне сил не прибить его при детях».

Умные мысли не могут пробиться через панцирь и броню, которую я сегодня сама натянула на себя, чтобы не сделать что-то необдуманное, о чем буду позже сожалеть, когда гнев испарится.

Вася сегодня растоптал меня, мои чувства, наш брак.

Ярость слепит меня… и в этот момент в дом вбегает внучок, он кричит:

- Бабуля, я пришел!

- Хорошо, - выдавливаю сквозь обжигающие лицо и гортань слезы. – Иду, мой хороший.

На ходу вытираю слезы пальцами.

Подонок!

Думаешь унизил меня, растоптал, и продолжишь жить спокойно и вольготно?

Нет уж, жди бумеранг!

Я и раньше замечала за мужем позицию «Я – орел, ты- червяк», но она никогда не касалась меня и моей семьи, поэтому я пропускала мимо.

И вот пришел день, когда девиз Васи сыграл против меня.

Глава 6

Надя

Дети проводят у нас не больше полутора часов, но за это время мы успеваем обсудить многое, что накипело за последние годы.

Сидят молча, словно между нами не дружеские доверительные отношения, а пустота, которую никто не знает, как заполнить.

Мы семья?.. – напрашивается вопрос.

Или люди, которые близки по крови, но не более того.

Старший сын всё время отводит глаза.

Я же наблюдаю за ним пристально, и это молчаливое избегание становится невыносимым.

Не могу больше так. Это нестерпимо больно – смотреть на свою кровинушку, на сыночка, которого родила и воспитала, а он…

– Пойдём, Дань, поможешь мне, - приглашаю его на кухню, чтобы поговорить с глазу на глаз.

Он нехотя встаёт. Хмурится, будто я наказываю его за что-то, и он вынужден в отчем доме выполнять провинность.

Точь-в-точь делает это как мой супруг.

Идёт, будто одолжение делает.

Наконец, мы оказываемся на кухне, вдвоём. Я закрываю за нами дверь, чтобы никто не мешал.

– Ну как дела, сынок? – начинаю осторожно.

– Нормально, – отвечает он коротко и как-то отстранённо, будто боится разговора.

– Ты для этого меня пригласила? Чтобы под кожу залезть? – смотрит на меня с вызовом.

– Нет, конечно. Как на работе дела складываются? – спрашиваю, стараясь придать голосу теплоту, и выбросить мысли о предательстве.

Не имеет права мать так плохо думать о родном сыне!

И я себе не позволяю это делать!

Даниил – хирург. Когда-то он гордился этой профессией, светился от счастья, когда получил место в ординатуре в Свержевского. Но там не заладилось с куратором, и он перешёл в 29-ю больницу. Я знаю, что сыну тяжело, но слышать это от него – совсем другое дело, но он не признается.

Конечно, я понимаю, есть хирурги от Бога, они будто чувствуют твою боль, видят шестым зрением, где твоя болячка, и избавляют тебя от страдания. А есть хирурги – сделавшие себя сами. Они не чувствуют, но очень хотят стать такими, как те, первые, поэтому находят опытных наставников, и много трудятся, учатся.

– Нормально, – опять отвечает он односложно, даже не пытаясь скрыть нежелание обсуждать тему.

Я чувствую, что должна спросить ещё, чтобы как-то пробить эту ледяную стену.

– А девушку нашёл?

– Найдёшь с такой зарплатой! – бросает он с вызовом. – И с такой занятостью. Они заставляют нас ординаторов батрачить, брать смены ночные.

Мне больно слышать его отчаяние, но я пытаюсь поддержать.

– Потерпи, сынок. Врачи в начале пути мало получают, потом станет легче. А дежурства в стационарах никто не отменял, такова наша работа. Мы получили этот график, когда клятву дали и выбрали служение людям, - пытаюсь успокоить его.

– Не знаю, – Даниил вдруг резко вскидывает голову. Его глаза сверкают гневом, но за этой эмоцией я вижу другую – усталость, сломленность. – Я не выдержу. Сломаюсь скоро. Брошу всё! – подтверждает мои опасения сын.

Эти слова как удар молнии в грудь.

Я смотрю на него – моего взрослого, сильного сына, который сейчас выглядит потерянным и ранимым, как ребёнок. Беру его за руку как в детстве.

– Ты не можешь, – говорю твёрдо, глядя ему в глаза. – Такой длинный и тяжёлый путь пройден. Не стоит сейчас слабину впускать в себя.

Я вижу, что он слушает, что мои слова доходят до него.

Но тут Даниил говорит то, чего я никак не ожидала услышать.

– Правильно папа говорит, ты у нас блаженная. Если бы не он, ты бы с голоду умерла и нас сморила с голоду.

Чего?

Эти слова будто ножом в сердце. Больно до слёз.

В груди всё сжимается так, что становится трудно дышать.

Я смотрю на сына, не веря, что он мог такое сказать.

Разве он не видит, что я ради них прожила всю жизнь?

Что жертвовала всем ради семьи, ради их счастья?

– Как ты можешь так говорить, Даниил? – мой голос дрожит, но я стараюсь держаться. – Я всегда жила ради вас.

- Ой, не ври себе. Папа говорит, для тебя существуют лишь одни дети – в твоем педиатрическом отделении. А мы здоровые, поэтому тебе плевать на нас!

Он опускает взгляд, не выдерживая моего, но на его лице нет сожаления. Только усталость и раздражение.

– Мам, я сказал правду. Папа нас тянул все эти годы. Если бы не его строительный маленький, но устойчивый бизнес, нам бы кранты. А ты… ты всегда была слишком мягкой. Неприспособленной к быту.

Слишком мягкой?

Я вспоминаю бессонные ночи, когда сидела у кроваток сыновей, а потом уходила на работу, брала лишние дежурства, чтобы было на что одевать и кормить Даню и Илюху. Ведь муж зарабатывал хорошо не всегда, первые годы, нам приходилось кормить его бизнес!

Глава 7

Надя

– Может, и не знаю, – он пожимает плечами. – Но, мам, мне сейчас не до разборок. Я устал.

Его слова обрубают все мои попытки достучаться. Я чувствую, как силы уходят. Молча отворачиваюсь и начинаю переставлять тарелки на столе, чтобы занять руки.

Даниил замолкает, а я смотрю в окно, за которым снег тихо падает на пустую улицу.

В голове звучат его слова: «Мы бы с голоду умерли».

Неужели он так думает? Или это Васины слова, которые застряли в его сознании?

Сердце болит, но я не могу позволить себе упасть духом. Ведь я знаю, что ради них я сделала всё, что могла.

Слова сына звенят в голове, как неприятный аккорд, который никак не хочет затихнуть.

Мы по-прежнему стоим на кухне.

Перевожу взгляд на Даниила, а он – на меня, с каким-то безразличным выражением глядит, будто это я во всём виновата, а он просто жертва обстоятельств.

– То есть я виновата, что ты не поступил на ПГС и не стал инженером-проектировщиком? – голос мой звенит сталью, хотя внутри всё клокочет. – А ты знаешь, сколько мне стоило устроить тебя в медицинский институт?

Я впервые говорю ему это вслух. Всё, что накопилось в душе, о чём молчала столько лет, вырывается наружу.

– Ой, не строй из себя мать Терезу! – бросает он резко.

У меня перехватывает дыхание. Слышу в его тоне и словах явные отголоски речей мужа. Точно Васины слова.

– Батюшки святы! Ты словами отца, когда заговорил? – вспыхиваю я. – Не слишком ли ты молод для того, чтобы судить меня? Я – твоя мать, не забывайся.

– Мам, не порти настроение! – Даниил закатывает глаза, словно я капризный ребёнок, который мешает ему отдыхать. – Я так и знал, что ты начнёшь лезть ко мне в душу, поэтому ехать не хотел. Это Марта и Илюха меня уговорили. Сам бы я не приехал!

Эти слова, брошенные бездумно, больно ударяют, как пощёчины.

Значит, он приехал не ко мне, не потому, что скучал или хотел повидать, поздравить. Ему это всё не нужно. Ему всё равно на меня, потому что он обвиняет меня в том, что до сих пор не достиг того благополучия материального, о котором мечтал.

Моя забота, мои попытки поддержать его – для него это нападение.

– Ты прав, не стоит тебе работать с людьми, – произношу жёстко, с ледяным спокойствием, хотя внутри всё трясётся от боли. – Бросай ординатуру, иди к своему любимому отцу в фирму строительную. Там такие бесчувственные чурбаны работают, - вспоминаю дружков мужа перед которыми он хвастался победой над молодухой. - Отец для тебя пример, как надо жить правильно. А я так мимо проходила.

Даниил смотрит на меня широко раскрытыми глазами, будто не верит, что я могу, так сказать.

– Мам, ты чего? – спрашивает испуганно. Явно не ожидал разбудить моих чертей.

– Ничего, – холодно отвечаю я, отворачиваясь к столу. Беру пакеты и начинаю накладывать еду в контейнерах. – Вот, бери это. И иди! Тебе и Илье. – Пакет для внука оставляю при себе, сама отдам.

– Мам... я не хотел. Сама виновата. Сама начала.

– Живи как хочешь, Даниил. Папа всегда тебе деньги даст, а ты покроешь его! – выпаливаю я, смахивая с щеки слезу.

– Не понял?! – он приподнимает брови, растерянность на мгновение сменяет его обычную хмурую маску.

Я резко оборачиваюсь, интересуюсь наигранно весело:

– Как вчера в стрип-бар сходили?

Он дёргается, на секунду теряет дар речи, потом хватается за пакеты, будто они могут его спасти.

– Ты устала, мам. Перетрудилась. Отдыхай, – его голос звучит нервно, быстро. – Тебе мерещится. Не были мы ни в каком баре вчера. В кафе сидели… одни, - зачем-то прибавляет он. Фактически палится сам, и батю своего сдает с потрохами.

Ты, мальчик мой, спи с кем хочешь! Если не ценишь себя. Ради этого развелся? Чтобы паскудную свободу иметь. А вот с Васей разговор будет другим!

Сын выскакивает из кухни, оставляя меня одну наедине с недобрыми мыслями.

Я стою посреди кухни, сжав руки так, что ногти впиваются в ладони. В голове звенит от его слов. «Мерещится».

Значит, я выдумываю? Значит, он считает, что может спокойно уйти, не сказав правду?

Сердце сжимается от обиды. Даниил даже не предпринял попытку оправдаться. Легче было обвинить во всем меня, чем признаться в совершенной подлости.

Ну да, лучшая защита – нападение! Именно этому Василий учил своих сыновей всю жизнь.

На кухне становится невыносимо тихо.

Только шум из гостиной доносится сквозь закрытую дверь – смех, фразы. Это Илюха играет с Максиком. Эти двое, хотя бы, остаются светлыми пятнами в моём чернильном мире. Ну еще работа…

Внутри меня всё равно пусто и горько. Даниил – мой старший, мой первый сын. Тот, ради которого я столько раз себя ломала, жертвовала, не досыпала, не доедала, забивала на себя.

И теперь он смотрит на меня глазами Васи, говорит его словами.

Глава 8

Надя

- Погуляли, пора и честь знать, - сыплет тупыми поговорками муж. Он там у себя нас тройке такого понабрался за всю жизнь, что приходится радоваться, когда она прибаутки матом не приправляет.

- Ничего, что ты о собственных детях так говоришь?

- Ты выгнала моих дружбанов из дома, а я должен благодарить тебя за это?

- Они гуляли здесь три дня, и всё это время я их обслуживала, кормила, поила, спать укладывала.

- Спать укладывала? – хохмит муж, подмигивая мне.

- Ты совсем безумец?!

- Наконец-то все убрались из моего дома! - грохочет Вася, поднимаясь из кресла, тяжелой походкой подходит ко мне… Его сухие горячие губы впиваются в мою шею. И я вспыхиваю, позабыв о приличиях. Горю в ощущениях.

Внезапно вспоминаю всё, и резко отодвигаюсь от Васи. Мы сцепляемся взглядами и долго глядим друг на друга. Будто играем в гляделки и призом будет – познание того, кто стоит напротив.

- Ты изменился.

- И ты, Надежда не такая как раньше, - бормочет он.

Стерва внутри меня жаждет разборок, а не сна перед тяжелой трудовой неделей.

- Где мой подарок? – спрашиваю я.

- Подарок-подарок… - бубнит он. – Я твой подарок, Надька. Тебе несказанно повезло, когда ты отхватила такого как я мужика! Знаешь, сколько за мной баб бегало? Табун и маленькая тележка! Вот сколько, - бьет себя в грудь.

- Бесстыжий, - толкаю его в грудь.

- Такой я тебе раньше нравился, - берет меня горячими пальцами за подбородок, приближает к себе мое лицо. – Ты была милой улыбчивой доброй… - его голос глубокий и сочный, бархатный, без обычной хрипотцы, которую он приобрел в последние годы от постоянных криков на работе. Этот голос из прошлого отзывается внутри, в голове зреет мысль – может, я всё себе придумала, и ничего не произошло? Просто Вася устал, ему ведь сорок пять и он уже давно не мальчик, как бы не пыжился.

- Стерва, - выдыхает он зло. – Ты ведь не сегодня стала мегерой, да? Ты была такой, просто притворялась искусно? Тебе были нужны мой статус и кошелек, поэтому ты вышла за меня. Я охотно делился с тобой всем, потому что любил.

- Вася! Приди в себя, - шепчу в отчаянье. – Когда мы поженились, у тебя ни черта не было. Ты был гол как сокол! Это позже ты научился ходить по чужим головам, выигрывать тендеры, грести бабло двумя руками, демонстрируя всем свою наглость.

- Ты меня заставила сломать себя и стать таким! – цедит он зло. – Если бы я не стал таким же как они, то не научился бы зарабатывать деньги! Ты же знаешь, в наше время мало где можно было заработать. Что девяностые, что двухтысячные –вечно проверяли нас на прочность. Мы выживали как могли. Это сейчас у наших детей есть интернет, и они могут сколотить состояние, если есть мозги или минимальное желание работать!

- Значит, ты стал таким жестоким потому, что я заставляла тебя приносить деньги в дом, чтобы наши дети ни в чем не нуждались?

- Да, - выпаливает гневно. – Мне лично хватало того, что падало на счет, но тебе всегда было мало. То детям обувь нужна, то тебе – помада, то оболтусов пора в школу собирать, то тебе – нужна машина, чтобы ездить в эту чертову больницу и работать за копейки, то…

- Хватит! Не знала, что ты такой крахобор. Считаешь каждую копейку, потраченную на нас, - выкрикнула я, потеряв терпение.

- Хочешь развода? – спрашиваю запинаясь, меня трясет от всего пережитого, дышу через раз. Муж одним своим присутствием давит все мои желания разом.

- Нет, дурная женщина. Я хочу спа-ать. Завтра вставать в двенадцать, у меня совещание онлайн.

В двенадцать, серьезно? Мне в пять-тридцать вставать, чтобы успеть привести себя в порядок, спрятать следы трехдневной гулянки и опухшие от слез глаза.

Знаю, наверняка, что прореву еще часа два прежде, чем усну.

Муж поднимается на второй этаж, я же брожу по дому, оцениваю нанесенный гулянкой ущерб. Соображаю, стоит ли начать уборку сейчас, или на завтра вызвать на утро клининг. Муж как раз будет дома, проследит за ними.

Спускаюсь на минус первый этаж в бильярдную, осматриваю беспорядок в комнате, и понимаю, что мне нужен выплеск. Хочу сыграть в русский бильярд.

Сама с собой. Ничего страшного. Мне не привыкать.

У меня руки сильные, бью я, не щадя противника, поэтому Василий никогда не играет против меня, не желает быть проигравшим.

Раскладываю шары, вижу, что одного не хватает.

Наклоняюсь. Шарю взглядом по полу.

Вот он. Поднимаю, и шокировано бросаю на пол, моя рука в чем-то липком и белом. Нюхаю.

Фу! Это чей-то биологический материал.

Какого черта?

Снова внимательно осматриваю комнату и мое внимание привлекает красная коробка, засунутая в декоративную пальму.

Подхожу, осторожно достаю из вазона.

Странно. В таких обычно продают ожерелье.

Коробка пуста, но сохранился ярлычок от изделия.

Зрение у меня давно не единичка, слишком много читала и читаю медицинскую литературу всю жизнь.

Глава 9

Надя

Утром приезжаю на работу раньше всех. В больнице непривычно тихо, потому что я раньше времени пожаловала. На целый час, который я обычно проводила дома за йогой и завтраком.

Дежурный врач докладывает обстановку за последние трое суток.

- Поступила пятилетняя девочка Стефания Беркутова, двухсторонняя пневмония. Состояние стабильное тяжелое…

Пока Витальева говорит, думаю о том, что этой малышке столько же лет, сколько моему внуку, и на душе становится скверно.

Почему дети болеют. Физиологически, конечно, все понятно, системы детских организмов находятся в развитии, а среда окружающая становится более недружелюбной с каждым днем. Микробов и бактерий, вирусов – так много, и каждый день в лабораториях мира создают всё больше и больше.

- Что Паулина… - выхватываю имя нового ординатора и возвращаюсь в действительность.

- Новый ординатор всё время бросает работу и сидит то около подкидыша, то около девчонки.

- У малышки нет родителей?

- Мать умерла, есть отец, но он в командировке, полицейский.

- Боже мой, о чем он думает! – вскрикиваю я. – Паршивец! Если сам не в состоянии смотреть дочь, то мог бы жениться!

Витальева смотрит на меня удивленно, и я понимаю, что переборщила с реакцией на чужого мужика.

- Надежда Николаевна, могу идти?

- Да. Оперативка через тридцать минут, пока спущусь в кафе. Позавтракать не успела дома, - будто извиняюсь я за необычное поведение.

Но Витальевой без разницы куда я иду, она испаряется из кабинета очень быстро, это и понятно, ее смена закончилась. Спешит домой, к детям, к мужу.

Спускаюсь на лифте в кафе и встаю в очередь. Впереди меня высокий мужчина, широкоплечий. Темноволосый.

Внезапно он поворачивается, и его губы растягиваются в улыбке.

- Надежда Николаевна, доброе утро.

- Доброе, Владислав, - улыбаюсь слабой улыбкой, и тут же гашу ее.

- Пропускаю, - мужчина отходит в сторонку, и занимает место за мной.

- Спасибо.

Владислав – психотерапевт, ему тридцать девять. Он пару раз приходил ко мне в отделение по работе.

Милый симпатичный, очень обходительный.

Быстро распрощавшись с ним, беру салат, зеленый чай, поднимаюсь к себе в кабинет. Закрываюсь, завтракаю.

Спустя десять минут сотрудники, подошедшие на оперативное совещание, начинают нетерпеливо дергать ручку.

Я чищу зубы, расчесываю волосы, щипаю себе щеки, чтобы казаться румяной заранее, а не тогда, когда меня бросит в жар.

Последние полгода я испытываю жар, когда бесятся гормоны. Климакса у меня пока нет, анализы в норме, гормоны также, но что-то уже наступает и неизбежность пугает.

Впервые сегодня признаюсь себе в том, что испугана тем, что иногда краснеет лицо и дрожат руки.

Мне сорок пять, а значит, я снова ягодка!

В моей большом и светлом кабинете много стульев.

Я сижу на своем месте, встречаю каждого врача полукивком.

Обычно я энергичная и строгая, собранная, но сегодня чувствую себя вымотанной.

Надеюсь, никто не заметит моей бледности, я хорошо загримировала лицо.

Только вот люди не роботы, и смогут сопоставить, сравнить. Сегодня у меня нет привычной прически, волосы просто забраны в тугой хвост, глаза тусклые, губы в крошечных трещинках, без помады.

Сижу молча за длинным столом, методично прокусывая нижнюю губу, смотрю то в компьютер, то в бумаги, избегая прямых взглядов.

Я не готова сейчас ни с кем обмениваться энергией.

-Доброе утро, Надежда Николаевна, - щебечет бодро Паулина, и садится рядом.

Мазнув по ней взглядом, снова возвращаюсь к бумагам.
-Доброе, - отвечаю скупо, спустя десять секунд.

Гляжу на входящих, потом на собравшихся. Считаю, все ли на месте.

Врачи оживленно, но тихо переговариваются… я их слышу.

-Праздник у них, говорят, на славу удался, -шепчет Катя, соседка Паулины. -Ты знала, что они юбилей - сорокапятилетие, и годовщину брака – двадцатипятилетие одновременно отмечали? Три дня гуляли!
-Слышала, конечно, -бросает на меня украдкой взгляд. -Только она что-то не очень-то выглядит. Устала, наверное.
Катя усмехается.
-Неудивительно. Она же половину больницы позвала на праздник. Сама на кухне хлопотала, столы накрывала. Вася-то её, говорят, только тосты произносил и тортиком женщин молодых угощал.

Вспоминаю свою находку в бильярдной и меня подташнивает.

Паулина и Катя наблюдают за мной как за зверюшкой в клетке, будто я не вижу их взглядов.

Доиграются у меня, оставлю на ночное дежурство!

А еще эта Паулина со своей большой душой на распашку, глядит на меня так жалостливо, что хочется накричать на нее, сорвать зло.

Старательно избегаю встречаться с ней взглядом. Делаю вид, что занята.

Глава 10

Надя

-Елена Евгеньевна, -обращаюсь к куратору Паулины. Мой голос звучит чересчур резко, все вздрагивают, непривыкшие к подобному тону с моей стороны.

-Что у нас в отделении происходит?

Елена Евгеньевна моргает, словно не понимает, о чём речь.
-Всё в полном порядке, Надежда Николаевна. Я заполнила отчёты, дежурства распределены, пациенты под наблюдением.

-Я сейчас не о больных спрашиваю, -перебиваю ее. – А о ваших ординаторах.

Чувствую, как у меня холодеют руки. Как воздух вокруг леденеет.

-Надежда Николаевна, за мной числятся три ординатора: Артур, Анна и Паулина. Они все... -Елена Евгеньевна запинается.

- Где Артур и Анна? Снова отпросились?..

-Артур с утра был в лаборатории… бегал за анализами туда-сюда. Анна говорила, что…

-Говорила?! – повышаю голос. -Почему их нет на совещании? И почему Паулина…

Стараюсь не смотреть на девушку с огромными щенячьими глазами.

-Ординатор занимается работой санитарок, медсестёр и даже нянечек, но никак не врача?!

Паулина краснеет. Опускает глаза в пол.

Прекрасно знаю, что делает она это в дополнительное от работы время.

Именно эту ошибку в свое время допустила я?..

Ощущаю душою, что девушка дрожит.

Конечно, дрожит, ведь она – это я в молодости. Слишком добрая и отвественная. Живет работой, радеет пациентами, отдает себя всю без остатка подкидышам и малышам, на которых наплевать родителям.

А что будет с ней в сухом остатке?

Тоже самое что со мной?

Выгорит или не зажжется для собственной семьи?

Ее ждет разбитая семейная лодка. Недопонимание в отношениях с родными детьми.

- Почему Паулина выносит утку? Сидит в реанимации рядом с Беркутовой? До этого рядом с детдомовским мальчиком сидела неделю.

Наступает очередь краснеть Елене Евгеньевне.

Она оправдывается, но в её голосе слышится неуверенность.

Они растеряны, потому что больше не узнают меня.
-Надежда Николаевна, вы ведь раньше сами разрешали… поддерживать детей, у которых нет родителей. Это же…

-Это же что? -в моем голосе грохочет гнев. -Где их родители? Почему сестры не сидят с детьми? Почему ординатор, который должен учиться профессии врача, работает няней? Когда меня спросят проверяющие, что я им отвечу? Что у нее большое доброе сердце, а я – грымза старая, и беспечная, не слежу за подопечными?!

В зале воцаряется тишина.

Все ошарашенно глазеют на меня.

Словно впервые видят. Ну да, в таком состоянии – реально впервые.

Сама себя не узнаю. Будто за ночь подменили.

-Планёрка закончена, - резко закрываю папку с бумагами. - Паулина, Лена, вы обе останьтесь. Мне нужно поговорить с вами наедине.

Коллеги расходятся, а Паулина с куратором остаются.

. Вижу, как Елена Евгеньевна нервно поправляет прядь волос, а блондинка чешем руку. Зудит на нервной почве?

-Садитесь ближе, - прошу я, и мои девочки пересаживаются.

Мои глаза полны слез…

И они это видят, но молчат.

Смотрят с сочувствием, на которое способна только женщина, умеющая любить.

Знаю, что они сейчас видят – уставшее, беззащитное, вмиг состарившееся лицо женщины, а не строгое – начальницы, как это должно было бы быть.

-Девочки, - я смотрю на них с такой болью, что мы все трое перестаем дышать. -Милые мои. Я понимаю, вам жаль детей, но поймите и меня. Я ответственна за то, чтобы мои врачи были лучшими. Паулина, у тебя есть для этого всё. Я не говорила тебе раньше, но сегодня скажу. Я хочу оставить тебя работать в отделении после ординатуры.

Смотрит недоверчиво, моргает.

-И… Паулина, услышь меня… нельзя приручать человека, а потом бросать, -мой голос становится тише, и жестче. -Саня выйдет отсюда и снова попадёт в детдом. Ты же его не усыновишь? Верно?

Девчонка мотает головой.
-Мне некуда… у самой проблемы с квартирой, - щебечет она.

-Вот и я об этом, - мой голос дрожит. -Даришь мальчишке обещание любить, а не выполнишь. Не надо, Пао. Не бери на себя много. Мы ответственны за тех, кого приручили.

Замолкаю, смотрю в окно.

Обе сидят молча, переглядываются, явно поняли, что я говорила не только о том, что Паулина слишком много времени проводит с чужими детьми, отдавая им всё своё время.

- Свободны, - показываю на дверь.

Оставшись одна, сижу минут пять в прострации, затем поднимаюсь с места и иду на обход.

Конечно, я запретила ординатору проводить двадцать четыре часа в больнице, но мне-то никто не может запретить заботиться об этих детях.

Хочу лично убедиться, что они в порядке.

Глава 11

Вася

Просыпаюсь рано утром от кислой отрыжки. Снова этот чертов заброс содержимого двенадцатиперстной в желудок.

- Гадство! –рычу я.

Боль в области желудка невыносимая. Меня тошнит и кажется вырвет прямо здесь.

Икая от невыносимой изжоги, поднимаюсь на кровати, достаю часы наручные, по привычке надеваю на запястье, смотрю время.

Семь-ноль-ноль.

- Надька, принеси воды и чего-нибудь от изжоги. У тебя вчера мясо было непропеченное, вот мне и плохо сегодня. Вечно у тебя то пригорело, то пересолено. У всех нормальные бабы домовитые, а у меня врач. Мать ее! Ты бы лучше мужем и детьми занялась, курица.

Встаю с кровати и тут же получаю удар изнутри. Боль кинжальная – адская.

Прикусываю губу, чтобы не зареветь как медведь.

- Мерзотное утро! – бубню я, и в боксерах иду в сторону кухни, по дороге выискиваю жену глазами, и зову.

Куда она могла деться в семь утра?

Уехала на работу, - что-то подсказывает мне правильный вариант ответа, но он меня не устраивает, потому что мне нужна жена, она еще не накормила меня завтраком, не отпоила от вчерашней гулянки. В целом, не выполнила женин долг.

Если она ночью отказалась принимать мой – мужнин, то это ее проблемы. Не хочет, пуская голодная ходит. Как по мне, так я… - тру лицо руками. Пытаюсь собрать воедино пазлы трех дней гулянки.

Становится еще мерзотнее. Если всё, что я помню – правда, тогда реально отмываться придется очень долго.

На кухне долго ищу аптечку. Возникают мысли:

- Может, кто из гостей украл? Ну а че, у кого-то в машине не было, вот и забрали нашу. У нас-то укомплектованная была по высшему разряду, со знанием дела.

Дверь открывается и через запасной вход в дом, дверь которого почему-то именно на гребаной кухне, заходит в дом наша помощница Катя, а за ней еще три бабы.

На улице метель, и все четверо в снегу – как ромовые бабы, припорошены снежком как пудрой белой.

К сожалению, бабы тупые, видя меня в одних труселях, они продолжают держать дверь открытой и отряхивают снег на пороге.

- Дверь закройте, не месяц май! – гаркаю на них.

- Простите Василий, - лепечет Катька.

- Вы что-то ищете? Я вам подскажу, - подрывается, бежит ко мне.

- Аптечка где?..

- Вам после вчерашнего плохо? Алказельцер и соленый рассол, я сейчас всё приготовлю…

- Оставь свои советы при себе, - вырываю у нее из рук найденную аптечку.

Три напуганные барышни, явно не местные, прижались к дивану, притихли.

- Чего приперлись? Голого мужика не видели? Вот он я. Пока даже живой! – хлопаю себя по пузеню.

Девчонки переглядываются, глаза – с блюдца. Явно растеряны.

- Надежда Николаевна просила меня нанять персонал из клининга, чтобы мы дом убрали.

- А сама она чего? Руки не из того места растут?

Темноволосые женщины тупят глазки в немытый пол, а Катя нервно сглатывает страх передо мной.

Что за курица?!

- Убирайтесь. Только мне чтобы не мешали.

Сжимая бутыль с водой и аптечку выхожу из кухни. Тяжело выдыхаю. Поднимаюсь к себе, разбрасываю лекарства на постели. Закашливаюсь, едва соленая жидкость снова попадает в горло из пищевода.

- Что за стервозная дрянь, - швыряюсь лекарствами.

Наконец, нахожу что-то из списка, который забит у меня в телефоне. Выпиваю сразу горсть.

- Ррр! – рычу я. – Не злой я, а слабый, - шиплю, отвечая на немой вопрос на лицах уборщиц.

***

Спустя пять минут нахожу в себе силы принять душ, затем иду в кабинет, работу работаю.

В двенадцать заходит Катя сказать, что они закончили почти. Спрашивает, что мне на обед приготовить.

- Разве вас не убираться сюда прислали?! – хмыкаю я.

Боль в желудке почти прошла, на работе тоже всё пучком, я должен был бы быть сейчас человеком, а не размазней, но по-прежнему не могу взять себя в руки.

Мужчина не плачет, а огорчается, - успокаиваю себя.

Кто внушил женщинам, что мужики не имеют право на слезы и боль?

- Вы примите у нас работу? – осмеливается спросить одна из женщин с карими глазами, едва я захожу в гостиную.

- Без проблем. – Хожу по комнатам, где проходил банкет, проверяю отсутствие грязи, пыли, мусора. Провожу рукой на шкафах. – В бильярдной убрали?

Кивают.

Спускаюсь, осматриваюсь.

Мое внимание привлекает яркая алая коробка, засунутая в землю рядом с кустом.

- Чё за дичь?

- Так было! – Катя выдает нервно.

Копец. Провожу по лбу, на котором выступила испарина. Меня будто ударили. Смотрю на эту коробку – я же колье жене забыл подарить.

Вытаскиваю коробку из земли, открываю – она заполнена землей.

- Где колье? – реву я, хватая одну из женщин за руку.

Та бледнеет, но глаз горит.

- Ах ты воровка, поживиться пришла в мой дом. Колье украла?

- За кого вы меня держите? – верещит она.

- Васиилий, - истерит Катя, хватая меня за руку, пытается оттащить от уборщицы из клининга. – Разиля не такая, она честная женщина. Послушайте! – пытается достучаться до меня. – Камеры! У вас по всему дому камеры.

Глава 12

Надя

- Надежда Николаевна, пройдёмте в мой кабинет, - заместитель главврача Егор Андреевич Бероев берет мою руку в свою и ведет меня к лифту.

- Я… вы…

На нас смотрят все. И я в курсе, какие сплетни циркулируют по больнице о нас. Волосы встают дыбом у новичков, это я давно отрастила кожу как у носорога и привыкла обращать ноль внимания на то, что говорят о людях за глаза в их же рабочем коллективе.

Зачем мне знать, кто с кем спит или не спит, если сотрудник хороший, врач замечательный, и больные отзываются о нем только в положительном ключе.

Человеческая психика к сожалению, слишком поддается на провокации и услышанные гадости. Чем больше плохого мы слышим о человеке, тем меньше видим реальность.

Она искажается.

Человек вроде совершает героические поступки, а мы видим за ними скрытые мотивы и обесцениваем.

Мы не виноваты в этом, так работает мозг.

Поэтому я сама не сплетничаю и о себе домыслы не слушаю.

Егору Андреевич Бероев – не просто замечательный человек и заместитель главного врача детской морозовской больницы, по совместительству он младший брат моей однокурсницы Сашки Бероевой, с которой мы дружили в институте.

Я часто бывала у них дома, где меня хорошо встречала вся семья подруги.

Егор фактически запихивает меня в свой кабинет и… закрывает его на замок.

- Ты сошел с ума, Егорка, - я как всегда ставлю его на ступеньку ниже себя. Когда мы остаемся наедине я всегда так делаю, чтобы между нами пролегала полоса препятствия.

Он смотрит на меня пристальными серыми.

Весь такой из себя, правильный, ухоженный.

Модная стрижка русых волос, накрахмаленный белый халат, надетый поверх тонкой светлой водолазки и темных строгих брюк.

Молчит, сцепив зубы.

- Ты ведь понимаешь, они будут судачить. Зачем ты дверь закрываешь, когда я здесь.

- Что хочу, то и делаю, - отвечает самоуверенно.

- Хорошо, - поправляю копну русых запутанных волос. В сотый раз думаю о том, что пора сходить в салон и отрезать эти ненужные ломкие волосы. Сделать модную прическу. Но как всегда, жалко отдавать двадцать сантиметров волос.

Никогда не думала раньше, что уже в сорок пять могут начаться проблемы с выпадением волос. Покупала шампуни, втирала мази, пила пилюли, ничего не помогло. Волосы выпадают, и всё. Проблема кроется в работе организма, и им нужно заняться.

Но как всегда, времени на него не хватает.

Какая-то в голове околесица проносится… при чем тут волосы?

- Егор… Андреевич, в чем дело?

Смотрит на меня исподлобья, кивает головой на зеленый кожаный диван для посетителей.

Занимаю место, он садится рядом.

- Надежда, мне тут донесли, что ты на сотрудниках срывалась на совещании. Ординатора до слез довела. Я понимаю, твои проблемы серьезны… но срываться на подчиненных – это неприемлемо. Я – твой друг и начальник, но… ты пойми меня… если это повторится…

- Стоп, - машинально протягиваю руку и кладу поверх горячей руки мужчины-начальника. – Кто пожаловался? Ситуация там совсем другая.

- Неважно, у тебя проблемы с сыном, и ты срываешься на людях. Сегодня на коллегах, завтра на пациентах и их родителях? Сегодня в холле был скандал, и снова твое отделение фигурировало. Я буду вынужден принять меры. Ты знаешь, сколько человек претендует на твое место, - тон Бероева ледяной, в нем так много льда и стали, что мне впервые страшно.

- Егор, Даня здесь ни при чем. Да, я мать – жутко переживаю, но…

- При чем здесь Даниил? Я говорю про Илью и его проблемы в университете.

- Проблемы?

- Я про его бурный роман с преподователем.

- О чем ты? – вцепляюсь ногтями в ладошку.

- Ты даже не интересовалась, чем живет твой младший сынуля? – округляет глаза.

- Он взрослый, ему двадцать лет, живет отдельно, мы снимаем ему однокомнатную рядом с вузом.

- Значит, ты обрадуешься, узнав, что у него роман с твоей коллегой Розой Найденовой.

Фыркаю.

- О чем ты? Розе сорок два, она дважды разведенка, у нее двое взрослых мальчишек, - говорю, смеясь нервно.

- Именно, поэтому весь универ гудит. Их роман такой горячий и обсуждаемый.

- Черт! – склоняю голову к коленям, закрываю лицо руками. – Что с моей жизнью не так? Кому я дорогу перешла?

Слезы текут по щекам.

Оля. Как она могла? Как посмела спать с моим мальчиком…

Уму не постижимо. Раскачиваюсь.

И в этот момент ощущаю теплую мужскую ладонь у себя на голове.

- Ну хватит, - Бероев зарывается пальцами у меня в волосах.

Это массаж?..

Глава 13

Вася

Ка-ме-ры…

По всему дому камеры. До чего я докатился.

Так. Иду в свой рабочий кабинет. Электронный кабинет установлен проводником охранной службы именно на мой компьютер.

Я отключил почти все камеры или все? – в голове зреет один вопрос.

Падаю в кресло, вывожу компьютер из спячки, включаю кабинет, ищу нужные файлы.

- Та-ак, - нахожу несколько – из бильярдной и их кухни. Не знаю, чем я руководствовался, когда оставил камеры именно в этих комнатах. Но факт остается фактом.

Вот Надюха радужно встречает гостей на кухне, глаз горит. Поет каждому вновь зашедшему в ее владения «добрый вечер, гости дорогие». Вот я – она целует меня сладко в губы, просит быть ласковым и нежным со всеми гостями.

Это я умею, - усмехаюсь.

«-Вася, побереги их нервы. Не трави шутки ниже пояса, про врачей. Особенно свой любимый и самый тупой.

- Про студентов-медиков, что ли? –спрашиваю и настырно гляжу на благоверную.

- Да! Про пальцы и внимательность.

- Люблю этот анекдот. Приходят студенты вскрывать тело в кабинет к патологоанатому, он значит засовывает палец в тело, а потом в рот тянет, облизывает. Щелочная среда, - говорит и глядит на студентов. – Повторите, требует он. Ну студенты макают пальцы, облизывают…

- Фу, Вася, прекрати! – гремит жена посудой.

Рядом с ней борются с тошнотой ее старушки-подружки, и Аллочка – моя крестница.

Вижу по своему довольному лицу, что меня прямо бомбит, так хочет рассказать анекдот до конца.

- Ну значит, студенты такие отвечают: - вроде щелочная.

А профессор показывает им другой палец и говорит: - ну дебилы, это был экзамен на внимательность. Я один палец обмакнул, а второй – облизал.

Громко гогочу, мне вторит Аллочка».

Хорошая девчонка. А три полуграции-старушуки ни черта не поняли, куксятся на меня.

«-Вася, родненький мой, не порть людям аппетит. Трави байки про жизнь, но не про строителей и не про медиков. Умаляю.

- Ну если только умаляешь, - хохотнув, подхожу к ней, целую ее в щеку».

- М-м, - этот запах цветочный и гладкость кожи Нади я и сейчас ощущаю на губах, на кончиках пальцев.

Бью кулаком по столу.

- Гадство.

Из уголка глаза вытекает слеза.

Закрываю глаза, делаю два вдоха и выдоха.

Переключаю видео с камер. Вот и бильярдная. Отматываю часы. А вот здесь что-то интересное… я рассказываю жене о своей измене накануне праздника.

Рассказываю, потому что слышал ее шаги. Знаю, что она стоит за дверью.

Провоцирую её… другого выхода у меня нет. Жить во вранье я не могу, а говорить правду не хочу…

По любому надо срочно разводиться, и пускай жена будет тем человеком, который подаст на развод.

Я замолкаю и мой горящий взгляд гаснет, когда супруга уходит от двери.

Всё получилось?..

Об этом я узнаю чуть позже.

Останавливаю кадры, достаю телефон, жена до сих пор не позвонила, ее адвокат также.

Что происходит?

Нервно тру лицо рукой.

Снова включаю видео – вижу себя… Аллочку...

Вот я убираю бардак, который учинили парни. Бокалы выстраиваются в ряд на подоконнике, устраиваю шары в треугольник, я люблю, когда стол с зеленым сукном готов к игре.

Один из шаров падает с грохотом на пол, и я лезу под стол. Встаю на корточки, чтобы достать злополучный шар.

В этот момент из кармана вылетает красная коробка, обитая бархатом, в которой лежит мой подарок любимой жене на двадцатипятилетие нашей свадьбы.

- Ну давай… - слышу рядом томный голосок.

- Ну давай, - Аллочка затягивает в комнату моего друга и мужа – подруги своей матери - Марата.

Что происходит?

Понимаю, что ничего хорошего, и залезаю под стол полностью.

- Васек сегодня хвалился, что с молодой мутит. Я тоже хочу попробовать. И если ты не против…

- Я очень даже не против, дядя Марат. Ты же будешь щедрым любовником? Старые всегда щедрые, я так слышала, - мяучит Аллочка, и я вхожу в шок.

Эта девушка всегда казалась мне милой и доброй.

Что с ней стало?..

Изменник и моя крестница сидят на кожаном диване возле низкого окна, закрытого жалюзями.

Мой друг и та, что пришла к нам в дом в качестве гостьи, а сама спит здесь с мужем подруги своей матери.

Эти двое настолько погружены друг в друга, что не слышат моей возни под столом.

Смотрю видео и потихоньку вспоминаю реальность.

Волосы девушки рассыпаны по оголенным плечам, лиф красного платья спущен на талию.

Они так увлечены изменой, что смотреть на них противно.

Марату –сорок пять, как и мне, выглядит он намного хуже, слишком долго работал прорабом, лицо в морщинах, волосы седые, руки волосатые.

Понять не могу, какой ветер гуляет в голове у молодой и красивой девушки, чтобы вот так как шлюха, стоя рядом с бильярдным столом отдаваться другу семьи.

Глава 14

Надя

- Егор, прекрати! – слегка ударяю его по руке и отстраняюсь. В ужасе смотрю на мужчину. – Что это было?

- Нельзя погладить по голове?

- С какой целью? – прошипела я сердитая.

- Сочувствие выразил. Ты же нуждаешься в нем. Твое тело так и кричит о том, что ты нуждаешься в сочувствии, ласке и любви.

- Ты сумасшедший, - смотрю на него с вызовом. – Тебе жениться нужно!

- Спасибо, уже был в этом аду. Больше не хочу, - поднимается на ноги, и комната сразу становится слишком маленькой и жаркой для нас двоих.

- Пойду я. Тем более, ты сказал, что у меня много работы, - поднимаюсь на ноги и ощущаю слабость в теле.

Видимо, все эти проблемы, проявившиеся в последние дни в семье и на работе, подкосили меня. Может, элементарно не выспалась.

Подхожу к двери, открываю замок, слышу у себя за спиной скованный голос хозяина кабинета.

- Надежда Николаевна, вы меня правильно поймете, если я рассмотрю жалобу на вашу работу и…

- Хотите наказать меня? – резко оборачиваюсь.

- Для начала хочу, чтобы вы чаще отчитывались передо мной о работе своего отделения.

- Серьезно? – чувствую себя девочкой перед поркой. – Да что с вами мужиками не так? Марс сошел с орбиты и сломал вам мозги?

- Если вам понадобится помощь в работе, обращайтесь. Вы можете положиться на меня всегда, - задирает высоко лицо, смотрит на меня снисходительно.

Я уловила его посыл. Егор хочет создать мне море проблем, в тот момент, когда я слабая, и спасти меня, прискакав на белом коне, как принц. Мать его!

Неужели он так и не успокоился? Неужели так и не выбросил из головы мысли обо мне как о женщине?

О боги! Думать еще о замглаввраче – это перебор. Мне своих проблем хватает, а неудовлетворенный сорокалетний замглавврача – точно не моя забота. Пускай о нем заботится Лора – заведующая из эндокринологии.

Ух ты! Всё-таки я в курсе всех сплетен этой больницы, - мысленно говорю себе спокойным тоном.

Следующая половина рабочего дня проходит за очередными беседами с Еленой Евгеньевной и ее ординаторами. Кажется, все четверо не понимают, что это работа и нужно быть более ответственными и жесткими, принимая важные решения.

- Я не знала, кто они, - оправдывалась Паулина, и снова плакала.

- Ты выгнала жену и дочь полковника Журавлева! – Эта девушка вызывала во мне всё больше раздраженности. Ее поступки вызывали в моей душе бурю.

Я смотрела не мигая в окно.

- Мне влетело от замглавврача, потому что ему позвонили из министерства здравоохранения, а тем в свою очередь, из министерства внутренних дел, и устроили разнос. Из-за того, что Журавлевых не пустили к девочке. Ты сказала им о карантине, а они выяснили, что это ложь. В результате нас обвинили в жестокости. Ведь мы не пустили к маленькой больной девочке самых близких ей людей – родственников.

- Они не родственники! Ариадна врет, она не невеста майора Беркутова.

- Серьезно? Откуда такие познания? Ты знаешь майора? Почему раньше молчала?..

- Я невеста Беркута! – дико закричала Паулина.

- Какой-то бесконечный кошмар с этими ординаторами, - прошипела Елена, и взяла за руку Паулину, посмотрела ей в глаза. –Девочка, похоже, ты совсем не в себе?

- О боги!

Услышала я крик отчаянья.

В ужасе все смотрели на меня, и я внезапно поняла, что кричала я.

По ходу не в себе здесь двое – я и ординатор.

- Ну всё, допрыгались. К нам едет ревизор, - сказала я, и опустила глаза в бумаги.

- Никак проверки не избежать? – беспомощно спросила Елена.

- Накак. Мы нарвались на проблемы. Готовьте отделение к приезду проверяющих из министерства. Приедут глядеть на нашу работу.

- Беркутов, действительно мой жених, - бессильно рыдала Паулина. – Пускай он сам вам скажет, - девушка достала мобильный и набрала номер.

- Майор Беркутов, это Паулина, - прошептала она в трубку. Рыдания сотрясали ее тело. – Скажите ей… Надежде Николаевне, заведующей отделения, что я ваша невеста. Приглушенно всхлипывая, девушка протянула мне трубку дрожащими руками.

Я недоверчиво взяла трубку и услышала в ней жесткий мужской голос.

- Майор Беркутов, с кем говорю?

- С заведующей отделения, где лежит ваша дочь, - недоуменно пролепетала я, уставившись испуганно на ординатора.

- Паулина – моя невеста, она заменяет меня, пока я в отъезде. Не могу быть рядом с дочерью сам, но моя девушка докладывает мне обстановку каждые двадцать минут. В чем вопрос?

- Э… Журавлева Илона, жена полковника натравила на нас проверку за то, что мой ординатор выгнала ее, не пустив к вашей дочери.

- Ну да, мое распоряжение. Стефания терпеть не может Ариадну Журавлеву. Я приказал Паулине стеречь вход к Стеше в палату и никого не пропускать, кроме меня самого.

- Как всё загадочно и странно, - протянула я и замолкла, кусая губы.

- Вопросов больше нет? Я занят! – прогремел мужской голос.

- Нет, - сказала я тихо и отключилась.

Паулина приглушенно всхлипнула, глядя на меня исподлобья.

- Какая ты проблемная. Начинаю сомневаться в своем решении оставить тебя в своем отделении. Свободна.

Девушка вылетела в кабинет, и мы с Еленой снова услышали ее рыдания.

- Лен, не нравится мне ситуация. Девчонка бедовая, проследи за ней. Не оставляй надолго одну.

- Я поняла, - Елена поднялась, тяжело выдохнула, дошла до дверей, развернулась, посмотрела внимательно мне в глаза. – А мне ты Надежда не нравишься. Другая ты…

- Иди уже, -выпроваживаю ее, машу рукой.

Она уходит, оставляя меня одну. Я смотрю на часы. Время семнадцать ноль-ноль.

Достаю мобильный телефон и вижу, что мне звонил старший сын. Набираю его, он не отвечает. Зато нахожу эсэмэску.

Даниил: «Мам, папа тебе уже рассказал?»

О да! Папа вчера рассказал о своей измене не только мне, но и нашим общим друзьям.

Глава 15

Надя

С работы ухожу непозволительно рано. В девятнадцать ноль-ноль. Но еду не домой, а в центр, где у Оленьки – моей подруги из меда квартира, которую ей оставил муж.

Ольге сорок два года, она вдова, работает эндокринологом в новом медицинском центре, одна растит двух мальчишек… теперь трех. Невеселая мысль о разнице в возрасте между Ольгой и сыном Ильей не дает мне покоя.

Приезжаю, легко прохожу через консьержа бабу Любу. Старушка-пенсионерка любит врачей, поэтому встречает меня с распростертыми объятиями и уважением, ей не важно, какая у меня специализация. Для нее мы все на одно «лицо» - врачи.

- Наденька, рада вас видеть, - выходит из своей будки, пожимает мне руку.

- Баба Люба, как здоровье? – захожу сразу с козырей. Минут пять выслушиваю все жалобы, даю простые советы, как и сколько спать, что не мешало бы уволиться, и послать эту работу к чертям собачьим.

На что Любовь мне отвечает:

- Кто же будет дом охранять?

Так-то здесь везде видеокамеры, но об этом я умалчиваю.

- Конечно, вы, - отвечаю с уважением.

- Ольги Алексеевны еще нет дома, - сообщает мне консьерж, едва похожу к лифту.

- Я знаю, пока с ее мальчишками пообщаюсь.

Под мальчишками подразумевается два лба – спокойный и правильный Колян, которому недавно стукнуло двадцать один, и шебутной Никита, четырнадцатилетний подросток – переросток.

Мой Илья не такой высокий и широкоплечий, как эти двое, поэтому сложно себе представить, как два амбала зовут моего мускулистого, но худощавого сына – папой.

В голове не укладывается, тошнит от этой информации.

Зато, - отмечаю про себя с идиотским смехом, - сразу выбросила из головы мужа и его девиц.

Муж – он уже отработанный материал, и я на семьдесят процентов уже решила, что он пойдет в утиль, а на тридцать - я в раздумьях... Как и когда буду рушать то, что создавала десятилетиями, пока не решила.

А вот за сына я буду бороться! Драться яростно как тигрица.

- Тетя Надя, - дверь распахивает Колян. Ростом парень уже вымахал под метр восемьдесят семь. – А мамы еще нет.

- Я подожду, - делаю шаг в квартиру. И тут же в холле появляется светло-рыжая голова малого. Ну как малого? Метр семьдесят пять уже наросло.

Помню мальчишек-сорванцов, солнышек с рыжими шевелюрами и веснушчатыми носами с малого возраста.

С их мамой мы познакомились пятнадцать лет назад, когда я начала подрабатывать на кафедре в медицинском вузе, преподавать педиатрию.

Познакомились, спелись.

- Чай? – интересуется младший.

Киваю.

Пацан наливает мне чашку чая, я же ставлю на стол коробку со сладкими слоеными трубочками с белковым кремом, как они любят. Рыжие сластены.

Оля тоже любит, но блюдет фигуру. Вечно сидит на диетах. Как понимаю сейчас с «безсеменной» диеты она слезла.

Оля приезжает спустя полчаса. Она как всегда безупречно одета – в деловой юбочный костюм синего цвета в золотистую крупную клетку. Юбка-карандаш подчеркивает ее стройные и в тоже время аппетитные бедра. Длинные рыжие густые волосы собраны в приятную гульку с выпущенным игривым хвостиком. На губах оранжевая помада, на коготках верхних и нижних конечностей – алый лак.

Зеленые глаза Оленьки горят как в двадцать лет.

Девочка девочкой, в отличие от меня.

Мы на кухне одни, и Оля сразу понимает, по чью душу я приехала.

- Ты узнала, да? Я хотела рассказать, не успела…

- Теперь понимаю, почему ты на праздник не приехала. Боялась разоблачения, и он не пришел вовремя – не хотел встречи с тобой. Думал, я заподозрю, все пойму. А запалились вы в клубе в Турции, видео в сеть попало, кто-то увидел и понеслось…

- Так ты не против? – спрашивает и заглядывает по-щенячьи мне в глаза.

- Еще как против! – бросаюсь на Олю и вцепляюсь ей в волосы. Она действует также.

- А-а-а! – таскаем друг дружку за волосы по кухне.

На шум и возню прибегают сыновья Оли. Никита держит мать, пока старший Николай отдирает меня силой от Ольги и усаживает за стол.

Вытираю пот со лба, пятерней расчесываю волосы, как заправская базарная баба, пока Ольга мило и нежно пытается сдуть прядь ярко-рыжих волос с лица.

- Теть Надь, блинов объелись? – спрашивает меня старший сын подруги и глядит зло.

- Беленов! – поправляю его также зло.

- Не суть!

- Коля, Никита, выйдите, я справлюсь с ней, - хрупкая с виду подруга встает с места и начинает разминаться, будто готовится к очередному бою. Она хрустит суставами рук, шею разминает, наклоняя голову то вправо, то влево.

- Я трубочки принесла, - говорю неожиданно мирно, показываю на стол.

- Ты меня, конечно, удивила, подруга. Что на тебя нашло?

- У тебя у самой сын взрослый, если бы он привел в дом дамочку под сорок, чтобы ты сказала?

- Я… порадовалась бы за них! – Ольга деловито подходит к кухонной тумбе, включает электрический чайник, достает тарелка, приборы столовые на всех.

Глава 16

Надя

Единственный способ понять, что делать – это делать хотя бы что-нибудь, - говорю себе, убеждая в том, что прямо сегодня вечером нужно наломать дров, да побольше.

К сожалению, муж дает мне очередной повод.

Вхожу в дом, и сразу с порога в нос ударяет запах женских духов.

Вспышка гнева не заставляет себя ждать.

Зловещий стук в спальной комнате заставляет подняться наверх и обнаружить там валяющегося на кровати мужа с нашим псом Джимом.

Оба лежат, смотрят телевизор, вокруг кровати разбросана еда.

- Что здесь творится? – в моем голосе холодная угроза.

- Ничего. Отдыхаем, - отвечает сквозь зубы благоверный и продолжает смотреть передачу, не глядя на меня.

- Выключи, пожалуйста, я же с тобой разговариваю, - говорю вежливо.

Но супруг не реагирует.

Подхожу беру пульт, иду к окну, открываю, выбрасываю пульт на улицу.

- Ты дура? Как выключать собралась?

Джим лает на меня, помогает хозяину ругаться со мной.

- Это у вас лапки, а у меня руки, - подхожу к плазме и просто выдергиваю вилку из розетки. Плазма гаснет.

- Ты не выспалась? –язвит Вася.

- Зато ты у нас выспался, отдохнул, гостей принял…

- Гостей?

- Весь первый этаж пропах духами!

Чувствую себя конченной стервой, я еще никогда так не делала – не набрасывалась на мужа, придя с работы. Какое бы настроение у меня не было. Если плохое, то всегда уединялась, принимала душ, делала массаж ног, или обмазывалась кремами под любимую музыку. Только успокоившись, выходила к супругу.

Но сегодня всё иначе.

Если Вася не церемонится со мной, то и я не должна.

К моему огромному сожалению, я сейчас в таком дурном настроении, что мне нравится чувствовать себя стервой.

- Хочешь скандала? – быстро догоняет Вася. – Будет! Время девять вечера, а я еще не ужинал. Жрать будем?

- Жрать? Когда ты стал таким циником? Откуда такие слова?

- Я в отличие от тебя всю жизнь в полях провел, это ты в теплом кабинете сидела, Надежда.

- Как же хочется человечности. Но от тебя я ее точно не получу, - парирую я. – Пока ты время в полях проводил, утратил эту самую человечность.

- Гадство!

Крик Василия, похожий на рев раненного зверя пронзает мои барабанные перепонки.

Его лицо искажено, и я в ужасе.

Неужели, мои слова вызвали у него такое неприятие.

Джим громко лает.

И у меня начинается головная боль. Массирую виски.

- То есть надо было вот так заорать, будто тебя режут изнутри? Так можно было закончить спор?

-Надь, выйди, а! – лицо супруга по-прежнему искажено, только в довершение ко всему лоб покрыт потом. И не бисером, а прям пот струится.

- Тебе плохо? – доходит до меня.

- Мне было очень даже хорошо, пока ты не пришла! – снова грубит мне.

- Хорошо, я приготовлю ужин. И мы детально обсудим наши проблемы после него. Какое блюдо приготовить?

- Что-нибудь легкое. Кашку?..

- Кашку?.. Овсянку?.. – переспрашиваю, округляя глаза. Муж меня действительно пугает.

- Да, как ты Максимилиану готовишь, такой же консистенции.

- Ладно, - выхожу из спальни. Озадаченно тру виски руками. – Ну как разговаривать с этим человеком о разводе и разделе имущества, если он ведет себя как ребенок – кашку требует на ужин.

Тяжело выдохнув иду в ванную принимать душ и переодеваться.

Спустя тридцать минут сидим с Василием на кухне. Здесь убрано и вкусно пахнет.

- Девчонки на славу убрались, - говорю я, муж кивает.

Говорить-то нам о чем-то надо, вот мы и обсуждаем уборку в доме.

- Удобно, когда можешь нанять домашний персонал из клининга, - склоняю голову набок, гляжу как Василий уплетает кашу.

Смотреть на это невозможно. Он всё время корчит рожи, и складывается ощущение, что ест мерзкую жижу, а не с ненавистью сваренную кашицу.

Обычно я варю внуку с любовью, а тут пфришлось думать об изменах мужа о том, что я не прочь посмотреть как он будет мучиться в агонии после моего варева.

Но, всё-таки этот мерзавец мой муж, партнер, с которым мы двадцать шесть лет шли плечо к плечу. Он отец детей, дедушка.

И я не могу выбросить его из своей жизни одним пинком, хотя очень хочется.

- Я нашла коробку из-под колье, - говорю спокойно, смотрю в его наглую морду лица.

- Я здесь при чем? Ходишь по улице как побирушка, всё подряд поднимаешь. Или ты деньги на колье выклянчиваешь у меня?

- Выклянчиваю? – бросаю вилку на стол, закусываю верхнюю губу. – Я твоя жена, могу снять деньги с общего счета и купить себе все, что захочу.