Развод. Все закончилось в 45

Глава 1

– Алла, – кричу дочке из кухни, заметив, как она быстро проскользнула к себе. В последнее время, нет, даже в последний год, наши отношения сильно испортились.

– Сейчас спущусь.

И в самом деле, минут через пять, она уже сидит за столом, но вижу по лицу, настроение не особо хорошее, вроде хочет что-то сказать, да только как подступиться не знает.

– Алл, ты чего? – ставлю перед ней мясо по-французски, вытерев руки об фартук. Единственное, что я хорошо умею делать – готовить. Остальные навыки давно потеряны, пришлось отказаться ради семьи, да и я не жалею. Главное, счастье в доме, а не карьера и какие-то достижения. Тем более Федя у меня хорошо раскрутился, открыл несколько филиалов по стране уже, ну что бы я там могла приносить в дом? А так дочкой занялась: секции, репетиторы, плюс постирать, приготовить. И все было нормально, ровно до того, пока у них в школе не появился этот мальчик. С того дня у нас разладилось.

– Ма, – Аллочка поднимает на меня глаза, кусая губу. – Я сегодня на вечеринку пойду с ребятами.

– А как же тест завтра?

– Ой, я итак напишу, – отмахивается она.

– Ну хорошо, – неуверенно киваю я. – Тогда я отвезу тебя, обратно отец…

– Нет, меня Андрей отвезет, – перебивает Алла. А у меня от одного только этого имени все в груди заводится. Странный он, этот мальчик, и ладно бы просто в неприятности влипал, так нет же, сам Аллу кошмарил, других против нее настраивал. Сколько она слез пролила, а тут вдруг любовь.

– С ним ты не пойдешь, обижайся или нет…

– Ты опять? – Алла подскакивает из-за стола и кидает на меня такой гневный взгляд, словно это из-за меня она с девочкой в школе конфликтовала. Я перестаю узнавать собственную ночь. Ко всему прочему, на днях я случайно, когда была у них в школе, услышала, как Андрей этот о моей Алле говорит. Мол доступная она, дурочка, а ему весело. Было неприятно, и я почти подошла к нему, хотела высказать, но тут вырос директор и увел горе-хулигана к себе. Дочка, конечно, не поверила мне. Она вообще всему, что касается этого мальчика, в штыки воспринимает теперь.

– Алла, ну я прошу тебя, давай не будем ссориться.

– Мам, ты отстала от мира, сидишь тут в своих четырех стенах, – в сердцах крикнула Алла. У меня от ее слов неприятно кольнуло, хотя я понимала, что она просто злится, это обида говорит в ней.

– Давай так, приводи в гости своего Андрея, – решила пойти другим путем. Ну а вдруг я, в самом деле, ошибаюсь.

– Нет, мам, – категорично надула губы дочь. – Я не хочу. И вообще! Я пойду на вечеринку, мне отец уже разрешил.

– Что? – хриплым от волнения голосом прошептала я.

– То! Он в отличие от тебя не считает Андрея плохим и доверяет мне. Все! Переоденусь и ухожу! Буду поздно!

– Алла! – возмущенно повысила голос я.

– Папа разрешил, так что никаких вопросов.

На этой фразе, Алла решила закончить разговор и ушла снова к себе, даже не притронувшись к еде. Я же, не выдержав, стала набирать Феде. Относительно воспитания дочки, у нас с ним мнения расходились. Он строил из себя доброго полицейского, а я злого. Все позволял ей, покупал буквально любую вещь, которую хочет дочь. Мне было жутко обидно, что он так себя ведет, но я ненавижу ссоры, поэтому принимала всегда его политику как должное. В конце концов, у нас идеальная семья, так мне казалось.

До мужа дозвониться я не могла, у него постоянно занято. С кем интересно разговаривает? А мне ой как хотелось выговориться, спросить совета. Может, реально нужно Аллу отпустить? С другой стороны, материнское сердце подсказывает, что Андрей этот погубит мою девочку, снова заставит плакать, только в этот раз боль будет острее.

Так и не дозвонившись до Федора, поднимаюсь на второй этаж. Все-таки не могу долго находиться в ссоре с дочкой, поэтому всегда иду на перемирие первой.

Дверь в ее спальню приоткрыта, я подхожу ближе, уже планирую войти, как до меня доносится обрывок разговора. Вообще, подслушивать – не мой конек. И я бы ушла, но Алла явно говорит с отцом, видимо жалуется.

– Ты прав, пап, – голос у нее не зареванный, и не расстроенный. Наоборот, какой-то даже возбужденный, полный решимости. – Жалко, ее, конечно, пап. Ну а с другой стороны, жалко у пчелки, да и мы всего раз живем на земле. И я так больше не могу. Она поймет. Да и всем будет проще. Время пришло.

Моя рука, сжатая в кулак, повисает в воздухе. Наверное, надо было переступить через себя, войти и потребовать объяснений. Но я не смогла. Какой-то непонятный страх поселился в груди, он мне и не дал войти в спальню дочери.

Я развернулась, и пошла к себе, решив, что вечером обсужу с мужем все. Задаем ему вопросы. Вот только вечером, все мои планы перевернулись вверх ногами. Я узнала ужасную новость.

***

Федор приходит домой позже обычного, хотя сейчас он частенько задерживается, какой-то крупный проект у него там с китайцами. Сидит с коллегами до глубокой ночи практически, все пытаясь угодить заказчикам, которые вечно чем-то недовольны. Федя уже сокрушается, что лучше бы отказался, чем столько хлопот. Но я поддерживаю его, всегда поддерживала с первого дня нашего знакомства.

Кстати, случилось оно в университете. Я была первокурсницей, а он заканчивал магистратуру. Как увидел меня, так все – сказал, влюбился. Тогда денег у Феди особо не было, но он ухитрялся создавать романтику вокруг нас. То на руки подхватит, и кружит долго, аж дух захватывает. То у знакомого билеты в кино в карты выиграет, то на велосипеде своем домой меня возил. Как сейчас помню, я садилась на багажник, обхватывала его вокруг талии, и мечтательно ехала, представляя, что у нас любовь как в книгах. Так и вышло.

Глава 2

Несколько минут я простояла в оцепенении, не зная, как вообще должна реагировать. У меня даже дыхание перехватило, и голова пошла кругом. Будто кто-то пелену на глаза нацепил, что у меня начались галлюцинации. Но картинка не менялась, поэтому откашлявшись, я все-таки сделала два шага и заговорила.

– Федя… – больше почему-то слов не нашлось. Я толком не знала, о чем его спросить: кто это женщина? Почему она в нашем доме? Или может, почему она в моих тапочках комнатных? Почему его рука на ее талии? Вопросов было так много, что я терялась, ощущая себя не взрослой, прожившей столько лет, женщиной, а неумелым ребенком, который учится ходить.

Где-то под ребром болезненно кольнуло, когда Федор перевел на меня взгляд. Он был каким-то разочарованным, недовольным, словно меня… тут не ждали.

– Рано ты, Ксения, – вот и все, что он ответил. Видимо, не только у меня случилась проблема со словарным запасом. И пока он обдумывал, что мне сказать, я пыталась устоять на ногах, которые сделались ватными.

– Сонь, ты иди пока наверх, позже познакомитесь, – на этом они обменялись какими-то одним им понятными переглядами, и эта Соня, вильнув бедрами, пошла на второй этаж. Она была красивой, пожалуй, поэтому у меня и пропал дар речи. Молодая, на вид не больше тридцати, фигуристая, хорошо одетая. Длинные темные волосы у нее так переливались, словно у меня по дому ходила живая модель из телерекламы шампуня.

На ее фоне я резко почувствовала себя какой-то… ущербной что ли. Еще и как назло, боковым зрением, заметила свое отражение в зеркале. После шапки, которую я стянула у входа, волосы торчали в разные стороны. Макияжа почти нет, да, щеки румяные от уличной прохлады, но на этом все. И даже ресницы, которые я делала каждый месяц у Светки Одинцовой, моей одноклассницы, не придавали виду того размаха, шика, который был в этой Соне.

Муж подошел ко мне, взял за руку, не грубо, так, скорее заботливо, и усадил на диван. Со второго этажа спустилась Аллочка, увидев меня, она как-то сразу глаза в пол опустила и замерла на месте, хотя до этого выглядела веселой. Мне не хотелось, чтобы разговор происходил при ней и тут у нее зазвонил телефон. Дочь увильнула на кухню, оставив нас с мужем вдвоем.

– Кто это, Федя? Какой-то стратегически важный партнер? – точно, наверное, это реально важный инвестор, которого муж пытается привлечь. Раньше, правда, он не использовал свое обаяние, Федор у меня видный мужчина, на него многие заглядывались. Но я никогда не ревновала, да и он поводов не давал.

– Ксюша, это не партнер, это… – он вдохнул, и произнес. – Моя женщина.

– Что… прости? – мне показалось, я ослышалась.

– Мы разводимся, Ксения.

Сердце у меня вмиг замедлилось, а ладони заледенели. Я видимо перестала дышать на какое-то время, потому что легкие так болезненно заныли, что я закашлялась. Сморгнула несколько раз, и все – ничего. Будто не мой горячо любимый муж сейчас сидел и говорил какие-то невероятные фразы. Будто не только что наверх в моих тапках поднялась молодая девица. Я не могла поверить. Не могла и все. Какое-то тупое оцепенение наступило. Шок, как от неожиданного удара кувалдой по голове.

В зал снова вошла Алла, она уже договорила по телефону и теперь села напротив меня. Дочь выглядела спокойной, я бы сказала расслабленной. Она откинулась в кресло, затем перевела равнодушный взгляд на отца и снова посмотрела в мою сторону.

– Вы уже все? – так буднично поинтересовалась Алла, словно спрашивала домашнее задание у подружки. А ведь если эта Соня здесь, моя дочь с ней знакома и… выходит что? Все знала?

– Алла, – хриплым голосом прошептала я. – Выйди, на минутку.

– Это касается всей нашей семьи, – муж тоже уселся удобнее. Хотя муж ли он мне теперь? Правильно ли вообще так его называть? Я ничего толком не могла понять, даже чувств, что рвали в клочья душу.

– Ты изменил мне, – наконец, сорвалось с рыком у меня. Я подскочила, и почему-то захотела пойти к той женщине наверх. Взглянуть ей в глаза и спросить: как ей не стыдно! Как она могла влезать в чужую семью! Как у нее хватило совести прийти в мой дом, надеть, мои проклятые тапочки. Но тут Федор схватил меня за руку и жестко усадил обратно.

– Ксюша, ты уже взрослая женщина, давай без истерик обойдемся.

– Без истерик? Ты притащил в наш дом, к своей дочери какую… прости господи… – я стала заикаться, и банально, старалась не разреветься. Не знаю, как удержалась, видимо адреналин не давал.

– Я хочу обсудить с тобой финансовые моменты, все-таки ты не самый чужой мне человек, – а муж меня будто не слышал. Конечно, это ведь не у него рушилась иллюзия идеальной семейной жизни. Не к нему в дом привели постороннего человека.

– Какие моменты, Федя? Ты! – и тут мой взгляд снова коснулся Аллы. Она спокойно качала ногой, ковыряясь в телефоне. Не возмутилась поведением отца, не поддержала меня, ничего. Она вела себя так, словно… ее все устраивало.

– Алла, – прошептала я, заставив дочь обратить на меня внимание. – Почему ты мне не позвонила? Почему пустила эту женщину наш дом?

Дочь вытаращила на меня свои карие глаза, и я поняла, для нее мой вопрос реально прозвучал странно.

– Ну… – помялась Алла, перекладывая телефон из одной руки в другую. – Мы с Соней давно знакомы. Она хорошая и…

Глава 3

Когда машина дернулась с места, я откинулась на спинку сиденья. В руках у меня была дурацкая косметичка, яркая, с логотипом известного бренда. Я видела рекламу с ней, молодая девочка, не старше мой Аллы, с экрана вещала, что нынче такие «тренд». Сжав в пальцах косметичку, я сочла этот жест плевком в душу, вроде намека, что мое место тут лишнее.

Открыв окно, я швырнула на дорогу этот подарок, а у самой при этом губы дрожали. Не верилось, что его преподнесла не любовница мужа, а моя дочь. Та, кто всегда должен был быть на моей стороне, встала на чужую и воткнула нож в спину.

Положив ладонь на грудь, в области сердца, я попыталась успокоиться. Оно так бешено билось, что я вдруг поняла – скоро точно сорвусь. И буду выть от боли, день, ночь, может и больше, боль ведь не проходит за раз или два. Ее принять надо, а как принять, когда происходящее кажется дурным сном? Но пока я держалась, тупо смотря в окно.

А еще почему-то вспомнила про обещания Федора, про то, как мы с ним гуляли по молодости, держась за руки, как он говорил, что я у него самая, самая. Одна единственная на свете. И лучше меня он не встречал, и никогда не встретит. А потом Фёдор заглядывал в мои глаза, смотрел и таял, до того любил, что никого вокруг не замечал. Только меня. Мы и не ругались толком, идиллия, понимаешь ли.

Поженились довольно быстро, может через полгода после знакомства. Тянуть не хотели, да и Федя жил от меня далеко, ездить на свидания ему было неудобно, а тоска ой как грызла. Моя мама браку обрадовалась, его родня наоборот - не особо одобрила, но и вставлять палки в колеса не стала.

Как только мы расписались, сразу решили завести ребёнка. Мне было двадцать три. Совсем юная, мечтательная, влюблённая. Я так хотела подарить любимому мужчине дочь или сына, но ни в первый раз, ни во второй не получилось. Сперва я проходила кучу обследований, от чего меня только не лечили и чем не пичкали. Затем, когда результат не дал плодов, врач предложила проверить мужа. Он сразу отнесся скептически, не хотел идти ни на прием, ни уж тем более сдавать какие-то анализы, пить таблетки. Был убежден, с ним все нормально, это со мной что-то не так.

И мать его тоже поддерживала, мол, в девяноста девяти процентах, женщины виноваты. Она, не стесняясь, обвинила меня в абортах юности, хотя Федя был моим первым мужчиной и никаких абортов я не делала. Он тогда за меня почему-то не заступился, но я не придала этому особого значения. Тоже себя винила. Плакала ночами, задавалась вопросом, что со мной не так, почему у других по двое-трое детей, а мне и одного не дано.

В итоге, мать Федри повела меня к какой-то бабке, мол на мне порча, надо очиститься.

И я поехала в глушь, позволила проводить над собой странные ритуалы. Лишь бы помогло. Так хотелось ребеночка.

Но ни бабка, ни ее заклинания, ни современная медицина – ничего не работало. В конечном итоге, в двадцать шесть лет я окончательно сдалась. Казалось, что порчу жизнь Феде, не могу дать ему самое важное – малыша. Я так отчаялась, а он наоборот, продолжал говорить, что у нас все будет, главное верить.

Каким-то чудом, когда мне стукнуло двадцать семь, я забеременела. Это было реально как подарок свыше. Мы сами не поняли, но были настолько счастливы, что мир будто с ног на голову перевернулся. Федя так суетился, бегал, ждал малышку.

А теперь что? Где та радость? Где же ребенок, который бежал ко мне, расправив руки в разные стороны со словами “мама”? Где муж, который шептал нежности и говорил, что я подарила ему счастье? Выходит, даже у такой разменной монеты есть свой срок годности…

– Ксения Павловна? – водитель окликнул меня, и только сейчас я заметила, что мы подъехали к многоэтажке. Той, где когда-то были семьей. – Вас может… – он помялся, видно было, что Олегу неудобно говорить со мной и в целом принимать участие в этой войне. Где меня вероломно за один час выставили на улицу.

– Все в порядке, – подобрав остаток гордости, я открыла дверь. В лицо ударил колючий ветер, в свете фонарей продолжал кружиться снег.

– Ксения Павловна, – Олег выскочил на улицу, переступил с ноги на ногу, и протянул мне ключ. Точно, ключа-то у меня не было. Федор отдал квартиру риэлтору под съем. Выходит, он и здесь все предусмотрел? Что как только я переступлю порог дома, сразу получу под зад коленом.

Взглянув на водителя, который работал у нас уже несколько лет, я спросила:

– А давно у них… вернее, давно приехала эта Соня? – язык казалось, окаменел. Никак я не могла собрать слова в предложения.

Олег помялся.

– Как только вы уехали, Федор Викторович сразу перевез ее вещи, – наконец, огорошил он меня правдой. Да так, словно хлыстом зарядил по лицу. У меня снова больно кольнуло под ребром, пришлось сжать кулаки, чтобы не разреветься.

– Понятно, – кивнув, я взяла ключи, хотя не хотела принимать подачки, и поплелась в старую квартиру.

– Вы простите, если что не так, – крикнул вдогонку Олег. Я лишь махнула ему рукой.

И пока вроде была на холоде, реальность не ощущалась осколком в сердце, а как только вошла в подъезд, мне сделалось настолько невмоготу, что я прильнула к стене и скатилась по ней. Уселась на корточки и завыла. Тихонько так. Чтобы никто не слышал. Не в голос даже, а как побитый щенок.

Ревела и думала про эту Соню. Про то какая она красивая, молодая. И ведь с чем угодно можно тягаться, но не с возрастом же? Я за собой ухаживала всегда, но какая косметика уберет морщинки вокруг глаз или вот, отпечатки тяжелых родов? Хотя и здесь у меня было не все плохо… Но все равно не Соня. Особенно обидно было из-за Аллы. Как она могла от меня отказаться? От родной матери. От той, кто под сердцем ее носил. Не понимаю…

Глава 4

Срываюсь с места, нет, не ухожу, а приближаюсь к Алле. При виде меня она нервно цокает и тут же оглядывается. И даже вот за эти оглядки, мне делается неприятно, словно она не моя дочь и вообще мы с ней едва знакомые люди.

– Ну-ка иди сюда, – подхватываю ее под локоть и отвожу в уголок, чтобы не давать повода для лишней болтовни ее подружкам. Дочь, к счастью, не сопротивляется, видимо сама понимает ситуацию.

– Что ты тут делаешь? – сухо спрашивает она, наматывая на палец прядь волос.

– Ты послала учительницу, прогуливаешь уроки, это как вообще понимать?

– Ой, мам, она заслужила, – хмыкает недовольно Алла, а для пущей убедительности еще и закатывает глаза, будто весь этот разговор не имеет смысла. Когда она успела так измениться? Как это прошло мимо меня? Дома ведь дочь вела себя абсолютно иначе, не дерзила особо, несмотря на возраст. Что же случилось теперь? Ее будто подменили. Она казалась мне чужой.

– Этому тебя тоже Андрей научил?

– Да при чем тут Андрей? – Алла повышает голос, и впивается в меня таким раздраженным, злющим взглядом, что мне аж не по себе становится. Кто она? И куда делась та Алла, с которой мы вечерами смотрели вместе любимый сериал по телевизору?

– Твоя классная… – начинаю я, но она перебивает.

– Ты пришла, чтобы устроить мне скандал? Чтобы потом все вокруг тыкали пальцем и смеялись с меня? Мам, очнись, мне семнадцать, я уже взрослая!

– Взрослая, которая показывает средний палец учителю физкультуры?

– Да! Именно так!

– Алла…

– Вот поэтому отец выбрал Соню, а не тебя, – ее слова больно бьют под дых. У меня аж дыхание перехватывает, до того делается тошно, противно. Я вдруг ощущаю себя слабой, униженный, тенью какой-то, которой права голоса не давали. А мне ведь казалось, что Алла просто переживает конфликт между мной и мужем, на деле же она ничего не переживает, только думает, как бы сильнее уколоть.

– Как ты могла? – я говорю уже без эмоций. Их просто не осталось. Даже слез нет, только дырка в груди вместо сердца.

– Теперь тебе приятно? – язвит Алла, кривя губами. Она ведет себя как посторонняя, будто мы не одной крови.

– О чем ты?

– Когда я говорила об Андрее, ты мне запрещала с ним быть, ругала, не была на моей стороне. Так что я не обязана тебя поддерживать, мам. – На этом Алла отворачивается, и мои оправдания ее поступков заканчиваются.

– Из-за Андрея тебя девочка ударила, забыла? Из-за него тебе бойкот объявляли, он унижал тебя и топтал. Ты же моя дочь, разве я могу быть на стороне этого человека?

– Ты должна принимать мой выбор, – Алла задирает голову и смотрит на меня с таким высокомерием, словно я пылинка под ее ногами. Она действительно меня винит, и забыла, как проклинала этого парня, как умоляла перевести ее в другую школу, как хотела попросить отца нанять какого-нибудь мужика, чтобы Андрея побили. Как я поругалась с его чокнутой матерью, как написала заявление, и мальчишку поставили на учет. Мы ведь и школу почти сменили. Все это Алла уже не помнит, будто это был плод моего больного воображения.

– Но поезд ушел. – Вырывают ее слова из размышлений. – Я буду поддерживать отца.

– Алла, – в моем голосе такая мольба, что мне даже самой неловко. У меня ведь никого не осталось: ни мужа, ни теперь выходит и дочки. Мое желание оберегать ее, не позволять обижать, обернулось же против меня самой. Мальчик, который унижал ее, в итоге оказался на чаше весов важнее собственной матери.

– Хватит, ма, – холодно отрезает она. – Давай не будем усложнять. Ты живешь сама, мы – сами. И приходить в школу не надо, Соня все разрулит.

У меня трясутся губы, но я не позволяю себе плакать. Не хочу падать еще ниже, чем есть сейчас.

– Алла…

– Если мне что-то понадобиться, я позвоню, – небрежно бросает она и отходит от меня, не дожидаясь ответа. Приближается к своим подружкам, что-то им рассказывает, они дружно начинают смеяться. Мне вдруг кажется, что это не Алла плохая, а я сама. Во всем виновата. Не удержала свое счастье. Семью. Не смогла помочь дочке. Лезла со своими советами, заботами, ненужными словами.

И вроде это меня предали, окунули головой в болото, а кажется, что это я их оттолкнула.

Но все эти переживания тлеют, когда я замечаю Соню. Она появляется в коридоре, словно королева, которую тут все ждали. На высоких тонких шпильках, в норковой шубке, и юбке карандаш. Она выглядит так эффектно, что даже мимо проходящие мальчишки на нее невольно поглядывают.

И я, с опухшими глазами, проигравшая лань, которая тут в уголке стоит бедной родственницей. Нет, не стоит, а колышется. Мне даже подойти к ней сложно, заговорить, или как некоторые, ударить. А ведь надо бы обидчикам мстить, воевать с ними, не отпускать свое до последнего. Но у меня банально настолько нет сил, что я просто замираю на своем месте и молча наблюдаю.

Вот Алла подходит к Соне, они чмокают друг друга в щеки, как настоящие подружки, как когда-то дочка целовала и меня. Соня берет Аллу за руку, кружит вокруг, затем тянется к ней и расстегивает несколько пуговиц блузки. Притом настолько, что ее грудь практически вываливаться наружу. Дочка смущенно тянет одну сторону рубашки, видимо желая прикрыться с непривычки, но Соня убирает ее руку и что-то ей говорит. Видимо советы житейские раздает. В ответ Алла кивает.

Глава 5

Следующие несколько дней, я находилась в какой-то прострации. Лежала на кровати, смотрела в потолок, размышляла. Много. Долго. Муторно. Мой телефон продолжал упорно молчать, хотя мне казалось, что уж Алла, должна позвонить. Может по какой-то мелочи или просто у нее проснется совесть. Однако дочка так и не объявилась. Не выдержав, я пошла к ее школе, наплевав на гордость. В конце концов, я тосковала по ней больше, чем по мужу. Невозможно привыкнуть к тому, что ты неожиданно оказываешься никому не нужным. Один. В пустой старой квартире, куда только кота с кормом не хватает.

Накинув на плечи куртку, я села на маршрутку, впервые за долгое время. Сто тысяч, которые мне перевел Федор, вряд ли хватит даже на полгода. О дальнейшем я пока не задумывалась, лишь плыла по течению. Маршрутка оказалась забита до невыносимого. Непривычно было упираться в шею бабушке, вдыхая ароматы с одной стороны пота, с другой табака. Да, отвыкла я от такого.

Минут сорок мы ехали до школы, а уже там, я шла какая-то воодушевленная. Все мне казалось, сейчас увижусь с Аллой и как-то наладится у нас. Она же тоже гордая, может уже давно осознала, что виновата, да только не знает, как сделать шаг. Но когда я увидела дочь, меня как обухом ударили, вернули в реальность. Она стояла у ворот с подругами, смеялась, делала фотографии. У нее все было хорошо.

Мне в очередной раз сделалось дурно, и я спряталась за дерево, чтобы Алла случайно не заметила меня. Сердцо ухнуло в пятки. В глазах защипало, да только слез не осталось, как и чувств, какая-то сплошная пустота. Меня уже даже не удивляло поведение дочки, скорее напомнило, что надо жить дальше. Как? Да кто ж его знает.

Простояла я под деревом так почти с час. Не сразу заметила, что замерзла, что пальцы не сгибались на руках толком. Поняла это уже после, когда вернулась домой и засунула руки под воду. Физическая боль заставила вспомнить, что я все еще жива, хожу по этой грешной земле и должна как-то двигаться.

Намотав сопли на кулак, села на диван и открыла женский форум. Написала про свою проблему, в надежде, что хоть кто-то подскажет, как быть дальше, совета спросить было банально не у кого. Посыпались разные комментарии, некоторые меня поддержали и пожалели, а некоторые сказали, что я дура набитая. Может и они были правы. Разве от толковой женщины мужчина уходит? И только один комментарий пришелся по делу.

“Найди работу или хобби! Уйди в новое дело с головой. Только так не погрязнешь в депрессии. А она будет. Не сейчас, так через неделю. И тогда все – поминай как звали”.

Депрессию я не хотела, поэтому решила попробовать совет – найти работу. Но что я умела? Везде искали спецов с опытом, со знаниями ПК, разных программ. Нет, компьютер я знала отлично, помогала иногда Алле с домашними заданиями. Мы с ней вместе делали то презентации, то оформляли разные доклады. Там, конечно, не супер профи, но я ведь могу и подучится.

Вздохнув, набросала резюме.

Ксения Латыпова - 45 лет, разведена, детей… видимо нет. Опыта работы… видимо тоже нет. Не густо.

Сперва мне его даже стыдно было отправлять. Я представляла, с каким лицом будет читать какой-нибудь эйчар и смеяться. Женщина в сорок пять ничего не умеет толком. И снова мне показалось, что весь мир надо мной насмехается, будто указывает на место – пора в утиль. Опять Соня представала перед глазами, ее улыбка дерзкая, и уверенная кошачья походка. Вот так нужно пробивать себе дорогу, а не как я привыкла, по скромному, ждать, когда меня сами заметят, похвалят, сделают шаг навстречу. Мы с ней такие разные… Я совсем не эталон для подражания.

Только и в утиль идти я не готова. С этими мыслями, решилась-таки отправить резюме на сайт. Будь, что будет. Я должна выкарабкаться из этого дерьма. Если уж не ради себя, то хотя бы чтобы показать своей бывшей семье, что они ошиблись. С ними или без, я проживу.

***

Проходит недели две, если не больше, моей жизни сурка. Я встаю, иду в магазин, покупаю продукты, готовлю на автомате и смотрю в окно. Не читаю, не зависаю перед телевизором. Даже с мамой и то разговариваю как-то через раз. Депрессия норовила накатить или почти, но каким-то чудом мне позвонили, хотя я уже и не надеялась. Резюме может, и просматривали, да только откликов было ноль. А тут – звонок.

С замиранием сердца, я приняла вызов, готовая на все, лишь бы сбежать из этих давящих стен, состояния вечного одиночества и ненужности.

– Да, здравствуйте.

– Ксения Павловна? – милый женский голос пропел в трубку.

– Да, это я.

– Меня зовут Екатерина Владимирова, ваше резюме заинтересовало нас, вы не могли бы приехать?

– Да! – воскликнула слишком быстро я. – Конечно, куда и во сколько?

Девушка продиктовала мне адрес и время. Я спешно собралась, и только когда приехала на место, обомлела. Нет, даже не так, впала в шок. Элитный офисный район, стеклянное здание, охрана у входа, дорогие машины, заезжающие на подземную парковку. Но не это заставило оцепенеть меня, а красивая вывеска на самом верхнем этаже. Я знала это название.

Выходит… меня пригласил на работу прямой и самый ненавистный конкурент моего бывшего мужа?

___
Как думаете, стоит Ксюше идти к злейшему врагу мужа или остановиться?) Делитесь в комменатриях. И буду благодарна, если поставите звездочку книге.)
Также! Следующая прода выйдет в понедельник! И далее как обычно по графику.

Глава 6

Переступая с ноги на ногу, я какое-то время стояла на улице и молча разглядывала проходящих мимо людей, которые спешили скорее в офис. И мыслей столько! Если я пойду туда, если сяду в кресло напротив эйчара — предам Федю. Хотя… он же итак предал меня. Не посмотрел на моё хорошее отношение, на то, что я пожертвовала всем ради него. Так почему...

Ладно, была и ещё одна причина. Очень личная, о которой даже бывший муж не знал. Пожалуй, останавливала меня именно она, а не мнимое предательство. Да, в голове до сих пор не укладывалось, что теперь в моём паспорте нет штампа, а вместе с ним — дома, мужа и семьи. Тут другое.

Однажды, лет пять назад, когда мы с Фёдором поехали на одно торжество, которое организовывали его клиенты, там я впервые вживую увидела этого конкурента. Его звали Троцкий Глеб Аркадьевич. Они с моим мужем были вроде ровесники. Но в отличие от Феди, этот Троцкий казался таким высокомерным, матёрым и очень хитрым. Позже так и оказалось: Глеб увёл из-под носа у Феди много реально хороших строительных проектов. Он умело заводил связи, переманивал инвесторов. Таких людей в народе называют «с жилкой бизнесмена».

Фёдор ненавидел Троцкого. Даже больше — он желал ему самого худшего и старался максимально не пересекаться.

В тот вечер мы с ним случайно встретились. Я стояла около панорамных окон и, скучая, разглядывала огни ночного города. Фёдор, как обычно, общался в компании разных высокопоставленных лиц, а мне было банально неинтересно. Они обсуждали цифры, выгодное сотрудничество, я в этом ничего толком не понимала, да и муж всегда считал, что женщине не стоит лезть в бизнес. Я молча принимала его позицию.

Ускользнув от него, я стояла в тёмном коридорчике и пила шампанское. И тут кто-то подошёл ко мне со спины. Нагло и по-хозяйски положил руки на талию. Я была уверена — Федя. Он так страстно приобнял меня, а потом вдруг рывком развернул, положил руку на шею и притянул к себе. Всё произошло настолько быстро, что я чудом успела вывернуться и в шоке разглядывала этого самого Троцкого.

Высокий. Коротко стриженный брюнет с зелёными глазами. Поджарый. Подтянутый. Под белой рубашкой просвечивали спортивные руки, хозяин которых явно ходил в спортзал.

Глеб посмотрел на меня таким хищным взглядом, облизнулся и ухмыльнулся. Он склонил голову набок, а ещё от него несло перегаром. Перебрал, видимо. Всегда собранный, по словам мужа, строгий и неприступный, в тот вечер он предстал передо мной в каком-то другом амплуа. Я даже смутилась.

А когда он неожиданно сел передо мной на колено и потянулся горячими пальцами к моей щиколотке, я окончательно растерялась. Это было слишком интимно, но я ощущала себя беспомощной перед настоящим зверем. Сердце подпрыгнуло к самому горлу, лихорадочно забившись о рёбра. Его пальцы обхватили мою щиколотку, отчего по телу словно током отдало. Игривые, ласкающие поглаживания, задевающие ремешок босоножки, откликнулись у меня непонятным жаром. И мой пульс залихорадил тут же – бух, бух, бух. Да в чем дело?!

— Не трогайте меня! — пропищала я, резко убрав ногу и стараясь скрыть неожиданно нахлынувшее смущение и следом стыд.

Глеб не ответил, только усмехнулся. А потом в коридор вошёл официант, и я сбежала, поджав хвост. Как настоящая трусиха, нырнула в кусты и остаток вечера не отходила от мужа. Хотела ему рассказать, но поняла, что этим всё осложню: у них и так натянутые отношения.

Правда, после того вечера я стала отказываться посещать подобные мероприятия. Боялась почему-то вновь пересечься с этим Троцким. Таким он мне показался: властным, высокомерным, опасным.

И вот, пожалуйста... Теперь стою напротив его офиса.

***

А мне точно это нужно? Может, проще поискать что-то ещё? С другой стороны, предложений ведь больше не поступало. Я уже две недели сижу дома, и тоска настолько сжирает, что хоть на стенку лезь. Честно сказать, я на любую работу согласна — даже полы мыть или мусор выносить. Лишь бы чем-то занять себя, как-то отвлечься.

Нет, пойду туда! И будь что будет. Может быть, этот Троцкий и не помнит меня. Он же тогда был хорошо подшофе, тем более, сколько лет прошло. Это в моём подсознании то событие отразилось чем-то таким обжигающим. А для него, может, просто стёрлось на следующее утро из памяти.

Плюс вполне вероятно, что я с этим Глебом не буду пересекаться. Такое огромное здание. Столько людей. Шансов — один из тысячи.

Успокоив себя, я всё-таки вошла. Охранник на входе сообщил мне, куда подняться, сказал, что эйчар давно ждёт.

Оказавшись напротив нужной двери, я глубоко вздохнула и дёрнула ручку. Было страшно. Я не работала столько лет, толком ничего не умела, боялась ощутить очередное разочарование. Но выбора не было.

Меня встретила молоденькая девушка, на вид ей не больше двадцати пяти. Она улыбнулась и предложила чай, я любезно отказалась. А дальше начались вопросы, притом какие-то местами странные: «Расскажите, как проходит ваш стандартный день? Что вас больше всего раздражает в людях? С каким цветом вы себя ассоциируете? Вы любите домашних животных? Что могли бы простить своему коллеге, а что нет?» Я старалась отвечать честно, долго не задумываться, хотя местами впадала в ступор.

Девушка всё себе пометила и, улыбнувшись, сообщила:

— Мы вам перезвоним.

Подхожу ли я им, когда перезвонят и перезвонят ли вообще, она не пояснила.

Попрощавшись, я покинула кабинет. Приуныла, конечно, потому что не увидела в глазах эйчара особой заинтересованности. С другой стороны, вообще удивительно, что они пригласили меня с учётом отсутствия опыта и моего возраста.

Но все мысли разлетелись, когда на улице я практически врезалась в Фёдора. Он говорил с кем-то по телефону, а как заметил меня, аж изменился в лице. Помрачнел, что ли, и сразу скинул вызов.

Вообще, я не хотела с ним здороваться. Сразу появлялся какой-то осадок, и ноющая дыра в груди давала о себе знать. Его слова про то, что рядом со мной он ощущает себя старым, больно отдавали под рёбрами и по моей самооценке.

Глава 7 - Федор

Жизнь Фёдора складывалась в целом неплохо на протяжении многих лет, если не считать некоторых моментов. Конкурента, который вечно уводил у него из-под носа лучшие проекты, муниципальные тендеры и инвесторов — не всех, конечно, только самых денежных. И как уж получалось у этого противного Троцкого крутиться в кругах влиятельных людей, вернее, появляться там в нужное время, непонятно. Фёдор его не просто ненавидел, а аж до скрежета зубов не переваривал. Он считал Глеба высокомерным, слишком самоуверенным и в какой-то степени бесстрашным.

Пиком стал проект с постройкой загородной турбазы, которую заказала для студентов, будущих нефтяников, одна нефтяная компания. Проект был не просто интересным, а очень денежным и имиджевым. О нём вещали в новостях, писали в газетах, даже баннеры по городам развесили. Заполучить его означало засветиться, поймать бесплатный пласт рекламы. И Федор готов был рвать зубами, да только опять этот противный Троцкий нарисовался.

Тем вечером, когда Глеб снова его обошел, Фёдор приехал в бар. Он хотел выпить, отвлечься, можно и с девушкой. Вообще, Фёдор гулящим мужчиной особо не был, да несколько раз сходил на сторону, но там понятно. Первый раз по молодости, когда Ксения была беременной. Почти на год его ограничили в интиме по медпоказаниям, а он мужчина молодой был, между прочим, у которого гормоны играли, здоровье требовало выброса адреналина. Ясное дело, с женой из-за такого разводиться смысла не было, а вот погулять на стороне — вполне. Он не считал это чем-то зазорным или неправильным. Мужикам такое даже позволительно. Это женщины должны дома сидеть, очаг охранять, одному веру держать.

Те отношения продлились недолго, месяцев шесть. Потом как-то и не до девушки стало: бизнес поднимать надо, пахать, денег пытаться заработать. Да и дома дочка, которую Фёдор любил, конечно, хотя местами и раздражало его её поведение.

Вторые отношения были у него мимолётными, не больше трёх месяцев. Они начались, когда Алле исполнилось два месяца. Тогда Фёдор устал от бесконечного детского плача, а ещё ему хотелось банального внимания. «Мужик я или нет?» — думал он. Возвращаясь домой, он ждал ужин, тапочки и какие-никакие разговоры. Но вместо этого на плите стояла пустая кастрюля, разговоров не было и подавно. Ксюша в свободную минутку ложилась на кровать и то ли дочкой любовалась, то ли спала — тут Фёдор точно не знал. В эти моменты он пытался пожарить сосиски и про себя сокрушался, как всё изменилось с рождением ребёнка.

Так появилась случайная связь номер два. Девушка была старше его, она вкусно готовила и делала по вечерам массаж. Фёдор снова ощутил себя на коне, воспрянул духом и даже перестал замечать бледность жены. Потом правда Ксюша случайно заметила на его свитере запах женских духов. Нет, она не заподозрила, слишком наивная, но от греха подальше Фёдор всё разорвал.

Долгие годы после этого он не гулял. Мысленно напоминал себе, что Ксюша станет снова красивой, заботливой и у них всё наладится. Так оно и произошло, только не быстро, как он полагал, а почти через три года. Это было тяжёлое время.

И вроде всё у них складывалось неплохо. Да только огонька, как у его друзей, уже не наблюдалось, даже когда Алла окончательно подросла. Мужики делились, как они развлекались со своими дамами в саунах или на задних сиденьях машин. Вон у Васьки молодуха на пятнадцать лет его младше, а у Якова — вообще на все двадцать. А как Фёдор видел этих молодых, фигуристых, сексуальных жён, сразу мысленно начинал сравнивать их с Ксенией.

Нет, она выглядела относительно хорошо: подтянутая, одевалась скромно, подкрашивалась. Не модель, конечно, да и не совсем «затухший овощ», иначе бы терпеть такое в доме он не стал. Но и такая Ксения была совсем не то, о чём он порой фантазировал. Никто не облизывался при виде его жены, не пускал слюни на её задницу. А Федору хотелось, чтобы мужики ему завидовали. Ладно, с бизнесом не ладилось, пусть хотя бы в личном идет как надо, в лучшем свете.

И тем вечером, когда у него увел проект Троцкий, он заметил за столиком Соню. Двадцать пять лет, самый сок. Роскошная, улыбчивая, сексуальная. Он сразу понял, что хочет с ней познакомиться. Хочет ощутить, что такая как он восхищается им, тянется к нему, желает его. И с этими мыслями, Федор решительно направился к молоденькой красотке, еще не подозревая, что она перевернет всю его жизнь.

Он мазнул по ней каким-то пустым взглядом и подумал, что Ксения стала болезненно бледной и худой. Хорошо, что он от неё избавился. Вовремя. Единственное, чего ему не хватало, так это завтраков по утрам — Соня не готовила. В целом по дому она ничего не делала, считала, что не обязана. С другой стороны, ведь права. У Фёдора было полно денег, он вполне мог позволить себе нанимать персонал и для готовки, и для уборки. И нанял домработницу, вернее, искала её его секретарша, потому что Соне некогда: у неё то ли аспирантура, то ли магистратура — Фёдор не вникал.

— Что ты тут делаешь? — уточнил Фёдор, недоумевая, как Ксению в этот район занесло.

— Пришла устраиваться на работу, — запросто ответила она. У него аж глаз дёрнулся. Работать в офисе? Она? Ксения? Которая только гладить и готовить умела? И главное, к кому — к Троцкому? Шутит она, что ли?

— Куда? В «Стройинвест»? — у него аж язык колом повернулся, когда он произнёс название фирмы-конкурента.

— Как видишь. Ты извини, Федя, у меня ещё дела, — Ксения торопливо обошла его, но Фёдор догнал её, схватил за руку и дёрнул на себя.

— Не говори ерунды, ты хоть знаешь, чья это фирма? — нахмурился он и даже обиделся. Ксения ведь знала, не раз дома Фёдор сокрушался по поводу Троцкого. Такой её поступок был сродни удару в спину. Как она могла?

Глава 8

Фёдор своим поступком меня потряс, если не хуже. Я всю жизнь видела в нём благородного, честного, отзывчивого человека. Ведь за другого, полагаю, я бы не вышла замуж. Но когда он стал швыряться в меня деньгами, пытаясь заставить плясать под свою дудку, я даже не нашлась, что ответить.

Это было низко. Он будто пытался откупиться от меня, от того, чтобы его бывшая жена не пошла, работать к его конкуренту. Нет, мне и самой эта идея не нравилась, конечно. Но после такого поведения Фёдора, я загорелась желанием сделать ему назло — устроиться на эту работу, показать, что он не может управлять моей жизнью, и вообще не всё можно купить его грязными деньгами.

Ту сумму, кстати, я отдала бабушке. И не потому, что мне не нужно ничего для проживания, а потому, что от Фёдора брать не хотелось ни копейки. А той женщине явно не помешают двадцать с лишним тысяч.

Вернулась домой я какая-то потерянная, настроения и так не было, а после разговора оно стало ещё хуже. И снова в груди заныло: оказывается, не так легко забыть о семье, о дочке, о том, что когда-то ты был кому-то нужен.

Когда на следующий день мне позвонили и пригласили выходить на работу в фирму Троцкого, я обомлела. Сперва даже не поверила и несколько раз переспросила, точно ли звонят мне. И, убедившись, что всё верно, просидела ещё несколько минут в оцепенении. Я им подошла. Без опыта. Без особых знаний. «Стоп! А на какую должность хоть? Ту, которую я указала в резюме? — озадачилась. — Я ведь и на собеседовании не спросила, хотя надо было. Просто отвечала на вопросы и надеялась на лучшее». Ну ладно. Без разницы. На месте разберусь. Разберусь же?

Отыскав в своих пакетах белую рубашку и строгую юбку-карандаш, я привела себя худо-бедно в порядок и пошла на работу. Ох, и слово-то какое малознакомое теперь, но от него настроение поднялось неожиданно. Правда, недолго оно играло красками, потому что уже во дворе своей многоэтажки я встретила её — Соню. И будем честны, у меня при виде этой девушки аж желудок неприятно стянуло узлом.

Любовница или теперь уже официальная дама сердца моего бывшего мужа стояла, облокотившись о дверь красной спортивной иномарки. Я знала это авто, когда-то даже сама выбирала его в салоне, подстраивала под себя сидения, но, когда по итогу попробовала водить, поняла: не моё это. Без инструктора выезжать было страшно, я находилась в напряжении, а уж когда слегка поцарапала бампер, Фёдор так разошёлся в гневе, что мне окончательно расхотелось водить. Это было в прошлом году.

Думали продать машину, но Алла уговорила отца оставить до её совершеннолетия. С тех пор красный новомодный спорткар стоял в гараже, а вот теперь и ему нашлось применение. Соня потихоньку вступала в мой статус. Начала с тапочек, закончила машиной. Видимо, на новое Фёдор ей не раскошеливался.

Увидев меня, она качнула бёдрами, и звук от тонких шпилек, соприкасающихся с асфальтом, разлетелся эхом в пустом дворе. Мы поравнялись. Соня была немного выше меня ростом, фигуру её скрывала белая норковая шубка. Она криво усмехнулась, бросив на меня какой-то оценивающий взгляд, словно пожалела.

— Ошиблась адресом? — я начала первой, хотя лучше бы прошла мимо, сделав вид, что мы незнакомы. Само существование этой Сони наотмашь било по моей самооценке, по тому, что я прожила столько лет зря. Всё делала не так, даже воспитывала дочь как-то неправильно. Ведь будь я хорошей матерью, разве отвернулась бы она от меня? Вот и ответ. И сейчас, смотря на Соню, я чувствовала себя именно так — плохой во всех отношениях.

— Я видела вчера тебя вместе с моим Федей, — тон её голоса звучал с нескрываемой угрозой, будто в роли любовницы тут я. Мне сделалось смешно. Неужели она испугалась? М-да. — Тебе пора бы смириться, что твой муж стал моим, как и твоя дочь. Я не очень понимаю, что ты к нам лезешь!

В глазах защипало. Нет, дело было не в Феде. И даже не в словах Сони. Мне до сих пор было тяжело принять, что Алла от меня отвернулась. Моя кровь. Моя надежда. Мой желанный ребенок. Но я собрала волю в кулак и продолжала держать каменное лицо, чтобы Соня не подумала, что сделала меня по всем фронтам.

— Если ты видела, то могла бы спросить у него, но, кажется, у вас с ним не такие уж хорошие отношения, — сглотнув, я стала отходить. Характер у меня всегда был сердобольный и мягкий, я толком не могла ответить, как следует на обиду. Мне было проще пропустить мимо ушей какие-то гадости, сделать вид, что не услышала или что меня не задевает подобное. Неправильно, согласна, особенно когда тебя пытается оскорблять женщина, которая влезла в твою семью, разбила её и вообще встала на твоё место.

Но пока я не могла иначе.

— Федя больше не будет мягким с тобой, — угрожающе пискнула Соня. — И денег у него не проси.

Я обошла ее, и, дойдя до шлагбаума, мне вдруг до зубного скрежета захотела стать той версией себя, которая может дать сдачи. Только пока как это сделать, я не понимала. Но огонек в груди будто запустил шестеренку, подтолкнул, заставил вдохнуть с новой силой.

Мысленно я пообещала себе: это последний раз. Для Сони. Федора. Даже для Аллы. Больше я унижать себя не позволю.

***

— Пойдёмте, — в шикарном офисе было шумно, люди активно работали и переговаривались то между собой, то по телефону. Я шла за девушкой-эйчаром, боясь уточнить у неё, на какую должность меня взяли и куда она вообще меня ведёт. Молча следовала за ней, разглядывая место, куда я теперь буду приходить каждое утро. А сама вспоминала: никаких вопросов относительно будущей профессии мне не задавали, условия не озвучивали, и я от растерянности не спросила. Но, с другой стороны, резюме у меня было на офис-менеджера. Показалось, что это единственный вариант, куда я подходила. Скорее всего, на эту должность меня и взяли.

Глава 9

– Ксюша, здравствуй, – тоненький голосок раздался в трубке на второй гудок. Со Светланой мы были не то, чтобы прямо подружки, но общались неплохо. Если где-то случайно пересекались, могли остановиться, поболтать, или даже заглянуть в кафе – выпить по чашке чая. Она была не стервозная, в отличие от многих знакомых женщин нашего общества, мне с ней было комфортно. Не хотелось портить отношения, обманывать, хотя и выбора особо не было. Я должна как-то выжить в этом мире одиноких брошенных женщин. Встать на ноги. Доказать как минимум себе, что чего-то стою и меня обязаны уважать. Ведь если я останусь в той квартире, то значит приму решение мужа - стану старой девой, которой место реально под крышкой гроба. Нет, в утиль меня пока сдавать рано. Я не согласна.

– Света, здравствуй. Как твои дела? – максимально любезно поинтересовалась я.

– Неплохо, сына вот недавно в Англию отправили. Теперь постоянно одна, даже не знаю, чем себя занять, – посетовала она.

– Так может… – вообще проворачивать подобное для меня было впервой. Я не умела врать, подлизываться к людям, пытаться им понравится. Да оно мне никогда и не требовалось. Я как-то сразу переложила ответственность за все на плечи мужа, собственно, теперь вот – пожинаю плоды.

Сжав скрепку, которую я крутила в пальцах, чтобы чуть успокоить себя, произнесла как можно увереннее и дружелюбнее:

– Может, встретимся? Поболтаем? – помедлив, я добавила. – Семьями.

– Ой! Ксюшенька! – Света радостно воскликнула, а я представила, как она удивится, когда к ним за столик присядет Троцкий, вместо Федора. Хорошо, что в этот момент меня рядом с ними не будет. Иначе бы мое лицо сделалось таким пунцовым, что впору вызывать спасателей. – Да я только рада. Когда? Степа тоже обрадуется. Я ему прямо сейчас позвоню.

В этот момент, я немного растерялась. Степан с моим мужем общались часто, он мог запросто узнать про назначенную встречу и мой план тогда провалиться. Нужно было выкрутиться, придумать причину. Господи, мне будто не сорок пять, а лет двадцать и шальная пуля в голове. Зачем я в это ввязываюсь? Зачем лезу на рожон? Сердце болезненно кольнуло, а мозг наоборот дал команду к действию.

– Только Феде не говорите, у него день рождения скоро, хочу сделать сюрприз.

Насчет дня рождения, кстати, я не сорвала. Ему исполнится пятьдесят в эту субботу. Федор банкеты не любит, обычно мы собираемся в тесном кругу. Поэтому использовать такой повод оказалось очень правдоподобно. Тем более Света с мужем уже были на одном таком празднике у нас. Мне даже особо сочинять не пришлось.

– Конечно-конечно! – радостно затараторила Полянская. – А что подарить ему? Может сигары? Или коньяк?

– Да ничего не надо, – отмахнулась я. – Просто приходите в “Экспедицию”, это любимый ресторан Федора. Мы будем рады.

– Ой, я тоже его люблю. Хорошо, Ксюшенька. Договорились. Тогда скинь мне сообщением точное время? А я организую нас с мужем.

– Отлично, буду рада увидеться, – я улыбнулась в трубку, Покровская, кажется тоже. На том и распрощались. Сердце лихорадило, меня в целом немного потряхивало. Ощущение было такое, словно я сделала что-то плохое. Мне не хотелось мстить Федору или ответно ударить ему в тыл. Наоборот, я мечтала поскорее освободиться от оков прошлого. Живут же как-то люди после разводов, может и я смогу? Но, оказалось, тяжело выбросить столько лет брака за борт. И обиды так легко не исчезают.

Но предавать Федора я все равно не хотела. Поэтому договорилась с совестью иначе: это моя работа, а мне нужны деньги. Ничего плохого я не делаю. Просто пытаюсь выжить. Это нормально. Федор же тоже пытается. Так что все нормально.

Поднявшись из-за стола, я подошла к кабинету Глеба. Тихонько постучала и вошла, остановившись у входа. Он сидел в кожаном кресле, изучал какие-то бумаги и выглядел в целом очень сосредоточенным, серьезным. В мыслях промелькнуло: вот чем должны заниматься мужчины, а не бегать по юбкам, как сделал Федор. Не удивлюсь, что проигрыши в проектах у него были из-за недоработок. Я никогда не видела, чтобы он вот так корпел над чем-то.

– Глеб Аркадьевич, – откашлявшись, я начала разговор. – Встреча, как вы и просили организована. Но есть… один момент.

Он с неохотой поднял на меня глаза.

– Какой?

Тут я не придумала толком, как сообщить ему про свой план. Может, он сейчас вообще скажет, что помощница у него дура и отправит сразу же за дверь. Ладно, отменить встречу я всегда успею, а так хотя бы попыталась.

– Ну? – шумно выдохнул Троцкий, постукивая пальцами по столу. – Что там? Говори скорее, чего застыла?

– Мне пришлось обмануть Степана.

Глеб сложил руки на столе, и теперь посмотрел на меня с уже большим интересом. Казалось, он заинтригован.

– И что ты ему сказала?

– Вы же знаете, кто я, верно? – наверное, с этого нужно было начать сразу. Но я испугалась. Я вообще побаивалась этого Троцкого, таким он мне казался властным и опасным мужчиной.

– Знаю, – на его губах мелькнула ухмылка. Интересно, что бы это значило? Он насмехался надо мной или все еще ждал моего рассказа про план?

– Я сказала жене Степана, что у Федора день рождения и пригласила их с мужем в ресторан. Но попросила ничего не говорить Феде, что… ну вы понимаете, – мне кажется, в этот момент у меня горело не только лицо от стыда, но и кончики ушей. Я даже на секунду зажмурилась, ожидая услышать гневную реакцию Глеба. Уверена, на его месте Федя бы точно рвал и метал. С другой стороны, бывший муж никогда не подпускал меня к своему бизнесу. Максимум что – он жаловался, желая, чтобы я его банально утешила или поддержала, даже если он был не прав.

Глава 10

Проклятый разговор подпортил настроение, он словно плевок в душу. Да такой ядовитый, мерзкий, что хотелось пойти помыться. И будь я дома, то крутила бы в голове каждое слово остаток дня, ковырялась в себе, не находила места, а может и поплакала. Но на работе не было возможности заниматься самокопанием. А уже через час, я напрочь забыла про Надю, их чат и новогодний корпоратив. Закрутилась просто.

Документы, которые просил Глеб, мне принесли только к вечеру, но и без них оказалось дел по горло: я составила график встреч, который несколько раз согласовывала с Троцким, принимала телефонные звонки, занималась отправкой электронных писем и плюс изучала деятельность компании.

Одним словом, не заметила, как рабочий день почти подошёл к концу. Какие уж могут быть мысли про разговоры, когда банально успеваешь только кофе выпить, да в туалет сбегать. Однако я радовалась этой загруженности, она действовала как обезболивающая таблетка.

За час до того, как уйти домой, юрист принёс те документы, о которых Глеб сообщил мне утром. Взяв их, я поплелась к нему в кабинет.

Троцкий в это время пил кофе и что-то изучал в компьютере.

— Тут документы, — я осторожно положила папку на стол и уже хотела уходить, как Глеб окликнул:

— Погоди, сейчас проверю кое-что.

Он потянулся за папкой, и как-то уж так получилось случайно, что кружка с кофе опрокинулась и пролилась на его майку.

— Твою же... — выругался он. — Ксюша, — я аж вздрогнула. Это был первый раз за сегодня, когда он обратился ко мне по имени. Причём не официозно, а как-то по-домашнему — «Ксюша». — Принеси из шкафа чистую майку.

— А... в каком она шкафу? — я немного растерялась. Таких подробностей в записях прошлой секретарши не имелось.

— В этом, около пальмы.

И в самом деле, в шкафу оказалось прилично вещей моего шефа. Тут и рубашки были, и пиджаки, и даже обувь. Какой он предусмотрительный, однако.

— А у вас сегодня ещё планируются какие-то встречи? — уточнила я, проводя пальцами по вешалкам. Всё было идеально выглажено, словно ждало своего часа.

— Конечно, мы едем отвозить эти бумажки, забыла? — пробурчал Троцкий.

Ох, вести с ним никакие документы мне, конечно, не хотелось. Во-первых, я жутко устала с непривычки, а во-вторых, почему-то переживала, что наткнусь на Фёдора. Выслушивать его очередные унизительные слова в свой адрес, тем более при Глебе, вдвойне не было желания. Но, взглянув на Троцкого, я ясно поняла: придётся ехать — выбора у меня нет.

— Тогда вот, — я достала рубашку и поднесла её Глебу. — Если меня не подводит память, Холенко, который ждёт нас, повернут на деловом этикете. Правильнее будет надеть рубашку.

Троцкий округлил глаза, и я поймала себя на том, что сама удивилась такому тону голоса — словно приказному, уверенному, какому-то не моему вовсе. Мне даже сделалось не по себе. Однако этот Холенко, если я не путала, действительно имел пунктик на тему делового стиля, так Фёдор говорил. Он вообще много чего мне рассказывал, и хоть я порой не отвечала, запоминала многое. Скорее неосознанно, конечно, зато вот – пригодилось.

– Ты настаиваешь на рубашке? – Глеб демонстративно покачал головой, будто о чем-то думал, вернее, делал вид, что думает, сам-то он, похоже уже давно решение принял. Вот и рубашку у меня забрал, не дождавшись ответа.

– Я лишь предлагаю, – смущенно отозвалась, ругая себя за дерзость.

Троцкий как-то больно хищно улыбнулся, сверкнув белыми зубами. А потом просто стянул с себя майку, кинув ее на кресло, и стал просовывать руки в рубашку. Я же, как стояла, так едва не села. Нет, я так-то женщина немолодая, чтобы растаять от спортивного закаленного упражнениями тела, от кубиков пресса, что светились на мужском животе и полоске черных волосков, уходящих под бляшку ремня. Подумаешь, бицепсы всякие, кожа загорелого бронзового цвета, словно у какого-то актера.

Однако я все равно заробела. Сглотнула. Не знала, куда отвести взгляд. Федор, к слову, и половиной набора мышечной массы такой не обладал. Наверное, поэтому я так открыто засмотрелась.

– Я… пойду? – произнесла кое-как, и когда Троцкий кивнул, на ватных ногах умчалась прочь.

Плюхнулась на свое место и вполне резонно озадачилась, в честь чего у меня такая реакция. Да, мужчина он видный, да только что я – мужчин не видела без майки. И ответ нашелся сам собой: таких не видела, только в кино разве что. У меня и мужчин-то было не много, если совсем уж по-честному. В основном свидания в школьные годы, но то мальчишки были – совсем зеленые. Здесь же здоровый, спортивный, плечистый мужчина.

Троцкий вышел буквально через пару минут, на нем уже была одета рубашка, а поверх кожаная зимняя куртка.

– Поехали, чего сидим? – буркнул он, кинув мне на стол папку. – Жду на улице через пять минут. Шустрее.

– Десять, – рискнула проронить я, оценив реально, что за пять минут не успею. Документы положить в пакет, выключить компьютер, одеться, в конце концов, и дойти как-то до парковки. Кстати, какая у Глеба машина, я пока не знала, ее же еще найти нужно.

Он кинул на меня очередной удивленный взгляд, губы его растянулись в усмешке. И я уже подумала, сейчас пошлет Троцкий меня или скажет, что новая сотрудница слишком много хочет. Однако он ответил совершенно неожиданно:

Глава 11

Остаток недели прошел относительно тихо на эмоции. Троцкий почти не появлялся в офисе, у него какие-то выездные переговоры, мы с ним общаемся только по телефону в исключительно деловом тоне: проверить документы, уточнить встречу, поменять время для встречи, передать задание руководителям отделов. Вообще, мне даже нравится работать у него в офисе. Я будто ожила, и мысли плохие – о разводе, дочке, бывшем муже и собственной никчемности, ушли на второй план.

Теперь я засыпала с поручениями, прокручивала в голове фамилии, которые мелькали в документах, вспоминала имена людей, с кем общался мой муж. Старалась не упустить ничего из памяти, а что-то даже записывала. Мне сложно, но хочется справиться.

Субботу и воскресенье жду с особым волнением. В субботу мы пойдем в ресторан к Светлане и Степану Покровским. А уже в воскресенье на тот важный прием, где однозначно будет Федор. И если в начале недели я не особо волнуюсь, то под конец у меня даже аппетит портится. Все должно пройти гладко, иначе толку от этих мероприятий не будет.

***

С одеждой у меня оказывается беда, большую часть гардероба мне не положили. У меня было много красивых платьев, костюмов, в конце концов, в порядке вещей посещать званые торжества. Я всегда должна была соответствовать статусу. Но в двух несчастных пакетах только повседневные вещи. Мне нечего надеть.

И почему я об этом не подумала раньше? С другой стороны, что я могла бы сделать? Звонить Федору и просить отдать мою одежду? Ну, уж нет. Пусть Соня носит, у нее отлично, получается, подбирать за кем-то.

Не придумав ничего лучше, утром в субботу я пошла в магазин. Обошла много бутиков, но то, что мог позволить мой кошелек, и рядом не стояло с тем, что положено надевать на встречи с людьми такого уровня. Наверное, зря я замахнулась на рыбу вроде Федора. Может надо включить заднюю? Отойти, пока не поздно?

А потом я заметила рекламную табличку с фразой “только вперед”, и поняла, надо пытаться довольствоваться тем, что есть. В конце концов, я еще не проиграла.

В итоге, купила блузку за две тысячи и прямые брюки за три. Оно красиво смотрелось на мне, какой-то солидности придало. Хотя эффекта «вау» не вызвало. Досадно, но ладно.

К четырем вечера позвонил Глеб. Он уехал с последней важной встречи, которая состоялась на этой неделе, и подобрал меня на остановке. Вообще удивительно, конечно, но Троцкий ни разу не спросил, почему я разошлась с мужем, почему согласилась помогать и прочее. Он будто принял это как само собой разумеющееся и решил вытянуть из этого выгоду. Собственно, я и не против. Главное, чтобы Федор наконец-то понял – мир не вертится вокруг него. И чтобы поняла это Алла.

Когда мы вошли в ресторан, и я сняла куртку, Троцкий странно на меня посмотрел.

– Что? – смущенно произнесла, закусив губу от волнения.

– Выглядишь не как акула, желающая сожрать дурака-человека, который прыгнул прямо ей в пасть, а как обычная смертная.

– У меня нет другой одежды, – я потупила взгляд, поняв, его намек. А может, это был намек на что-то другое, и я лишь услышала то, что меня волновало.

– А деньги? – он протянул свое пальто парню в гардеробной.

– Ну… – вопрос был стыдливый, отвечать на него не хотелось. Меня будто ткнули лицом в грязь. Мол, посмотри, ты прожила целую жизнь с человеком, который оставил тебя без сапог. Не смешно ли? Где были твои глаза? Где был твой нрав? А я и не знаю. Вера в лучшее не давала мне думать о плохом. Разве кто-то бывает готов к тому, что его однажды выгонять? Тем более, если видишь вокруг идиллию? Я лично не была.

– Ясно, – Троцкий ответил за меня, и двинулся в зал. Я засеменила следом.

– Вы уже придумали, что скажете Степану, чтобы он не ушел, как только увидит вас?

– А ты придумала, что скажешь людям, когда они увидят тебя со мной? – и снова вопрос с подковыркой. Честно, я не думала. Да и как объяснить? И обязана ли я вообще кому-то объяснять, почему теперь нахожусь по ту сторону баррикады?

– Скажу как есть, – чуть помедлив, добавила. – Что я ваш сенешаль.

Глеб остановился, мазнул по мне взглядом и вдруг засмеялся. Не громко, и не язвительно, а довольно искренне. Так словно мы с ним давние друзья или партнеры, и происходящее нам не впервой. Его смех немного сбавил градус моего напряжения. Да и в целом, такой холодный, властный мужчина, неожиданно показался мне другим – более приветливым что ли. А может, это включилась его харизма, которую я не замечала за своими собственными то ли страхами, то ли предрассудками.

– Как дерзко и нагло, – наконец, ответил он. – Повысить себя в должности, не каждый секретарь может.

– А разве каждого секретаря берут на сомнительного рода сделки? – поспешила напомнить я, ощутив, как щеки вспыхнули. Я никогда не считала себя такой уж воительницей за справедливость, но сейчас ощущала кем-то таким. И даже эта встреча, полный обман и манипуляция, перестала казаться мне плохой идеей. Федор тоже не стушевался, настраивая против меня родного ребенка. Уж я-то делаю не на много более плохой поступок.

– Аргумент, – кивнул Глеб, двинувшись к нужному столику.

Пока мы шли, мне кажется, по моей спине сошло сто потов от волнения. С каждым шагом, уверенность блекла, превращаясь в пыль. Ничего не получится. Степан уйдет, а потом еще позвонит Федору. Я рою собственными руками себе могилу. Надо было пойти другим путем.

Глава 12

– У нас получилось! – воскликнула я, уже позже, когда мы с Глебом сидели у него в машине. Сердце до сих пор лихорадочно билось о ребра, не веря, что я могу вот такое провернуть. Хотя, конечно, тут основная заслуга Троцкого, но приятно осознавать, что не без моего участия произошла сделка.

– Это было несложно и вполне ожидаемо. – Самодовольно заявил Глеб, заводя двигатель. Одним резким движением, он сорвался с места, я только и успела схватиться за ручку, чтобы не улететь вперед. Кинула на него гневный взгляд, мог бы и подождать, пока я пристегнусь, правда, мой шеф этого не заметил. Он вообще вел себя так, словно весь мир ему нипочем. И вот даже сейчас, когда нас подрезала какая-то красная иномарка, Троцкий, не выругался, а подрезал ее в ответ, обогнав на повороте.

Казалось, этот человек готов бросить вызов всему – в том числе и стихии. Он сам был какой-то необузданной стихией.

– Тогда... зачем вам понадобилась я и этот странный план? – решила уточнить, скорее из любопытства.

– Потому что Степан всячески избегал встреч со мной, ну не караулить же мне его в подворотне. – Усмехнулся Глеб.

– Если у вас такие условия, почему бы просто не взять кого-то более сговорчивого?

– Потому что мне нужен был человек, – на красном сигнале, когда мы остановились, Глеб посмотрел на меня так, словно я не понимаю очевидных вещей. – Который за деньги сделает все.

– Но ведь такие люди... опасны, разве нет? – я запереживала, вдруг Степан нас кинет или чего хуже, устроит подлянку. – Они не имеют принципов и чести. – Уже тише добавила я.

– Может быть и так, но мне не нужен честный и принципиальный. Мне нужна акула и за её острые клыки, я готов заплатить приличную сумму. – Тон голоса Троцкого немного успокоил. Хотя я поразилась, насколько продуманный он человек, и как далеко умеет видеть.

Какое-то время, мы ехали молча. А потом я опять решилась спросить:

– А насколько сильно много пользы будет от этой акулы?

– Тебя интересует, чего это будет стоить Фёдору? – он кинул на меня раздраженный взгляд, будто, несмотря на то, что мы были из одной “лодки”, Троцкий опасался, что я могла его подставить.

С другой стороны, я толком и сама не понимала до конца, чего от себя ожидать. Но предавать человека, который протянул мне руку, точно не планировала. А вот узнать, насколько мое участие отразится на Федоре, было интересно. Где-то внутри мне хотелось, чтобы к нему прилетел бумеранг. Я все понимала, люди разводятся, женятся, это нормально – разлюбить друг друга. Только делать это нужно по-человечески, а не так – исподтишка, ножом в спину.

Сглотнув, я ответила:

– Да...

– Как минимум проекта, который вытащит его из кредитной ямы. Как максимум, будущего компании. Большая часть тендеров, которые он заполучил, шли с лёгкой руки Степана.

– Понятно, – задумчиво протянула я.

– Обратного пути нет, Ксения, – как-то уж больно грубо отрезал Троцкий. Я шумно выдохнула.

– Я и не планировала.

А через десять минут, мы остановились напротив торгового центра. Глеб заглушил двигатель и стал собираться выходить из машины.

– Зачем мы тут? – не поняла я, выскочив за ним следом.

– Чтобы выиграть бой, нужно кинуть бомбу помощнее, а для этого нам не хватает некоторых деталей, – уклончиво и загадочно отозвался Троцкий.

И не дожидаясь меня, он пошел внутрь. Мы прошли мимо нескольких бутиков, остановившись напротив самого дорого. Я знала этого бутик, но никогда не одевалась в нем. Не потому, что у нас не было возможности, просто считала, что отдавать такие деньги за тряпки – глупо. Они ничем не хуже или лучше, чего-то более бюджетного. И я не говорю про ценник в две или три тысячи рублей. Одна кофта в этом магазине стояла под сотню. Как-то я спросила у Феди, может и мне прикупить что-то оттуда, хотя бы для банкетов, он лишь укоризненно на меня посмотрел и предложил на эти деньги взять билеты на Кипр. Наверное, и он считал, что одежда не стоит того, чтобы спускать на нее столько цифр. Однако наши светские дамы, обожали этот бутик, и кошельки их мужей тому подтверждение.

– Добрый день, – Троцкий вошел первым. Несколько молодых девушек подскочили со своих мест, на их губах сверкали отточенные годами улыбки. Они были все как на подбор: худенькие, среднего роста, даже с одинаковыми прическами – куклы, не иначе.

– Здравствуйте, – ответила одна из них, с именем Лариса.

– Нам нужны хиты этого сезона или как у вас это принято называть, чтобы вот эта милая дама, – Глеб указал на меня, и я смутилась. – Выглядела так, словно отхватила смачный кусок состояния. Смекаете?

Девушки переглянулись.

– Простите, но хиты… уже зарезервированы.

– Плевать, – холодно отрезал Троцкий, явно не привыкший к отказам.

– Мы не можем, нам очень жаль, – затараторила Лариса.

– Но зачем мне платье? – шепнула я, хлопая глазами. Глеб опять посмотрел на меня с недовольством.

– Я же сказал, бомба должна взорваться. Для всех, понимаешь?

– Вы хотите, чтобы я выглядела лучшей версией себя? – сглотнув, произнесла я, не представляя, зачем это нужно Троцкому. Чтобы Федор оценил? Так ему плевать, у него молодая Соня. Чтобы другие оценили? Им тоже плевать. Правда, спорить не стала, тем более у меня все равно не было наряда для этого торжества. Конечно, не особо хотелось, чтобы Глеб покупал мне платье, с другой стороны, это может быть один из дополнительных инструментов для нашего плана. Он не для меня старается, а для себя.

Глава 13

Честно сказать, никогда не любила салоны красоты, но чтобы стать “бомбой”, приходится прибегать к силе косметики и магии мастеров. Хорошо еще, у нас во дворе небольшая парикмахерская есть, и я умудрилась записаться к ним в субботу вечером.

Милая девушка встретила меня, усадила в кресло и только спросила:

– Вам ярче макияж или чтобы натуральнее?

– Давайте второе.

А дальше она начала колдовать, и в целом вышло очень нежно. Волосы собрали в высокую прическу, подчеркнув шею и мои острые скулы. Косметика оживила бледный тон кожи, маски добавили свежести. Я выглядела не иначе лет на пять моложе, чем обычно. И уже дома, надев платье с туфлями, не поверила своим глазам. Из зеркала на меня смотрела какая-то другая, более уверенная женщина, готовая всем утереть нос.

Ближе к пяти за мной заехал Троцкий. Вообще я думала, что поеду на такси одна, но он так посмотрел, мол какой бред в твоей голове, и лишь хмуро, по-мужски ответил – “нет”. Сам Глеб тоже оделся по случаю солиднее, чем обычно: темно-синие брюки прямого покроя, рубашка цвета молочной кости без воротника, пиджак, а сверху как обычно кожаная куртка. Несколько пуговиц в зоне ключиц были расстегнуты, тем самым демонстрируя толстую серебряную цепь на ее шее.

Когда я вышла, кутаясь в свой пуховик, несмотря на холод, почувствовала непонятный жар, охвативший тело. Это так мой организм реагировал на взгляд Глеба, он казался мне огнем, сжигающим каждую частицу, на которую был направлен. И если раньше, еще при первой встрече, мне хотелось сбежать от этого жаркого взгляда, то теперь я даже почувствовала себя иначе, будто мне отвесили комплимент. Пусть молчаливый, но порой такие вещи говорят больше, чем слова.

– Постой, – Глеб ожил довольно быстро, он открыл дверь заднего сидения и вытащил оттуда белую шубку. – Лучше это, все же платье, каблуки, прически и пуховик – мало сочетаются. Хотя, конечно, итак, хорошо.

– Ой! – спохватилась я, и тут же стянула с себя куртку, заменив ее шубой. Собственно, Троцкий был прав, но у меня дома не имелось подобающего верха. А идти в одном платье с открытыми плечами, не хотелось. Холодно и глупо.

– Спасибо, – проронила я, и шмыгнула в машину.

– Готова? – спросил Троцкий, срываясь, как обычно, довольно резво с места.

– Конечно, – тут я лукавила, потому что немного переживала. Все-таки сегодня официально начнется моя война с бывшим мужем. И я не была уверена, насколько успешно она закончится, однако и отступать не планировала.

– Тогда вот, – Троцкий кивнул на коробочку, которая лежала на панели. Я аккуратно открыла ее, и тихонько ахнула. Кольцо. Безумно красивое. И судя по бриллианту, безумно дорогое.

– Зачем? – ломаным языком вымолвила я. Наверное, пора бы узнать, почему Глеб так активно мне помогает, что скрывается за его этот тайной стороной.

– Для статуса, – спокойно ответил он, намекнув, что в игре, где крутятся большие деньги, все должно быть максимально солидно. И я, решив, что обязательно постараюсь поговорить с ним с глазу на глаз, только позже, надела на средний палец колечко.

Правда, когда мы остановились на светофоре, Глеб вдруг потянулся к моей руке. От прикосновений его горячих пальцев, я вздрогнула, показалось, будто по телу прошлись маленькие разряды микротоков. И снова смутилась. Вспомнился тот вечер, из далекого прошлого, когда он дотронулся до моей щиколотки. На фоне тех воспоминаний или происходящего сейчас, я толком не поняла, но дыхание сделалось каким-то сбивчивым, волнительным.

– Что ты…

– То, что надо, – сообщил он, надев кольцо на мой безымянный палец. Оно немного болталось, но не спадало. Надевал, к слову, он его уж больно медленно, будто специально тянул, скользил подушечкам пальцев, по моей коже.

Меня охватило смятение. Внутри что-то всполошилось, что-то давно забытое, название которому я не могла толком дать, но я почувствовала себя легкой и неуверенной одновременно. Взгляд скользнул на блестящее кольцо, которое теперь уютно обнимало мой палец, и сердце, как под дурманом, заколотилось сильнее.

– Не проиграй, – добавил Троцкий, дав по газам. – Я не люблю аутсайдеров.

Сглотнув, я отвернулась к окну и остаток пути, пыталась настроиться на победу. Однако мысли крутились совсем в другом направлении.

***

Напротив дома Прохоровых уже толпилось множество машин. Мы заняли, пожалуй, одно из последних удобных свободных мест и пошли в холл. А уже в самом особняке, я начала переживать, даже ноги казались ватными. И чтобы немного успокоиться, я, сама от себя не ожидая, подхватила Глеба под локоть. Думала, он спросит, не переигрываю ли, однако Троцкий лишь ухмыльнулся, словно так и надо, и именно такой я должна быть сегодня – уверенной и дерзкой. Его взгляд, походка и эта улыбка на губах, передавали мне энергетику победы. Поэтому у самого входа в зал, я расправила плечи, и вступила в игру.

На нас, конечно, же обратили внимание все, кому не лень. Буквально каждый отложил свое занятие: есть, пить, говорить, и с удивлением посмотрел сперва на меня, затем на Глеба, вышагивающего со мной под руку. Я же глазами искала Федора. Эти люди мне были неинтересны, как и их злые языки, вопросы, предложения.

Латыпов стоял в центре зала, рядом с ним была она – Соня. Красивая, молодая, эффектная. Ее золотистые пряди завитые в легкие волны, лежали аккуратно на худеньких плечах. А летнее облегающее фигуру, алое платье выше колен, подчеркивало, нет, кричало, сколько ей лет. Соня держалась достойно, словно была соткана для этого мероприятия. Еще несколько дней назад, на ее фоне я бы почувствовала себя замухрышкой, но не сегодня.

Глава 14

Фёдор какое-то время молча прожигал меня взглядом, а потом выдал все тем же грубым, стальным тоном:

– Ну! Я тебя спрашиваю! Что ты творишь?

– Что именно? – постаралась максимально спокойно произнести я.

Ответ мой видимо Федора не устроил и он, окончательно поддавшись вспыхнувшим эмоциям, резко схватил меня за кисть. Да настолько у него это жестко вышло, что мне сделалось безумно больно. Вообще, раньше Федя никогда подобного себе не позволял, по крайней мере, в мой адрес.

У меня внутри все задрожало, словно тело превратилось в бесформенное желе, однако виду я старалась не подавать. Ничего страшного не произойдет, утешала себя. В конце концов, мы находимся в общественном месте, пусть и тихом, пустом, где на данным момент нет ни единой души. Все будет нормально. Главное продолжать стоять на своем, держать марку. Я не уступлю.

– Мне больно, – произнесла я, максимально ровно, насколько могла, конечно. А он лишь хмыкнул, словно мои слова ему до фонаря.

– Ты совсем берега попутала? – в глазах Федора била жгучая ненависть. – Ты должна была сидеть в той чертовой квартире, тиши воды, ниже травы. А не тащиться сюда, еще и с кем?

– Федя…

– Я столько лет зарабатывал свое имя, репутацию, связи не для того, чтобы какая-то баба пришла и все испоганила. Соображаешь? Я – мужик! – гаркнул он. – И если я сказал тебе, не высовываться, значит, ты должна заткнуться и сидеть в будке.

– А еще что я должна тебе, Федя? – его слова впервые за долгий месяц меня не задели. Наоборот, они подтвердили, что я все сделала правильно. Уколола в больное место. Заставила нервничать. Может, пока еще Федор не воспринимает меня как реального игрока на поле, но то как он кипит, уже о многом говорит.

– Так значит? Забылась, ты Ксюшенька! – прошипел мне прямо в губы. – Это я тебе сделал вот такой. Это благодаря моим деньгам ты в шмотки дорогие одевалась, на торжества ходила, строила из себя черт знает что. Да если бы меня не было, ты бы на помойке валялась. И вот она – благодарность?

– Это ты меня сейчас попрекаешь деньгами? Или предлагаешь что? Прислать тебе последние трусы, которые ты кинул в два пакета, и водителем отправил без моего ведома в старую квартиру. Так что ли? Ну окей! Я прямо сейчас тебе все вышлю, тебе и твоей Соне, которая за мной донашивает. Устроит? – я повысила голос. Неожиданно для самой себя. В груди разгоралось такое неистовое пламя, которые перечеркнуло вмиг прошлое, даже то хорошее, пожалуй, за что я держалась.

– Эти трусы между прочим я купил тебе, я, а ты… какая же ты дрянь! – заикаясь, произнес Федор, сжав так крепко зубы, что на скулах появились желваки. – Притащилась сюда, чтобы что? Опозорить меня? Чтобы теперь каждая собака обо мне трепалась? Думаешь, если легла под этого подонка, то все – такая крутая стала?

– Это твоя Соня ложиться под всяких… – я осеклась, едва не сказав “подонков”. Вообще-то ругаться и отвечать вот так грубо – не в моем стиле. Но молча терпеть эти обзывательства, унижения – не буду. В конце концов, я тоже себя не на помойке нашла и имею право на многое.

– Что? – Федор гаркнул так, что у меня в ушах зазвенело. – Из-за тебя у меня сегодня может все к чертям собачьим сорваться.

– Из-за меня? Это ты притащил на банкет свою новую жену, – в порыве эмоций, я оттолкнула бывшего мужа, ощущая невероятный прилив сил. Пора поставить его на место. Все затевалось ради этого вечера. Ради того, чтобы восстать фениксом из пепла. И как бы тяжело мне не было признавать, что мои лучшие годы прошли рядом совершенно не с тем человеком, как бы не хотелось бить его в слабое место – я ударю.

– Да, я притащил сюда свою будущую жену! – фыркнул Федор. – Потому что теперь ее место рядом со мной, а твое – в квартире, а не под руку с этим уродом. Из-за него у меня куча проблем, проект срывается. Из-за этого гниды конченного. А ты… Немедленно, слышишь, – побагровел Латыпов. – Немедленно проваливай отсюда. А если кто спросит, чтобы рот на замке держала.

– Я пришла сюда с Глебом, – спокойно ответила, хотя откровенно, внутренне меня трясло. Таким разгневанным, жестким Федора я никогда не видела. Он будто готов был убивать. – И уйду с ним, тогда когда сочту нужным.

– Я сказал, ты сейчас свалишь! – рычал Латыпов, демонстрируя белые зубы.

– Все хватит, – отрезала я, желая скорее закончить этот разговор и убежать. – Ты ведешь себя неадекватно. Я не хочу продолжать.

И я дернулась, чтобы уйти, а лучше вернуться в зал, на людях вряд ли Федор будет так себя вести. Не просто же он подловил меня в темном уголке, побоялся осуждающих взглядов, перешептываний.

– Я тебя!.. – его слова отразились эхом у меня в голове, и в ту же минуту, Федор будто окончательно обезумел. Он схватил меня за руку, резко потянув на себя, затем со всей силы зарядил мне звонкую пощечину.

Ноги меня подвели и я упала на пол. Сердце забилось волчком в груди, сжимаясь так сильно, что казалось – задохнусь. Из-за неожиданно нахлынувшего страха, тело будто одеревенело. Я не могла толком сообразить, что произошло, как Федор, который когда-то клялся мне в вечной любви, вдруг поднял на меня руку. Один поступок в миг стер все. Мне сделалось дурно, тошно от мысли, что с этим человеком я делила кровать столько лет.

Подняв глаза, которые наполнялись слезами обиды, несправедливости, какого-то дикого отчаяния, я увидела не Федю, а монстра. Настоящего. Со звериным нравом. С пастью, желающей разорвать меня в клочья. Вот так он смотрел. Да, я ожидала, что произведу на него впечатление, заставлю понервничать, но чтобы настолько… Нет, подобное даже в голове не мелькало.

Глава 15

В туалете было несколько девушек, я смутно помнила чьи они жены. Увидев Глеба, девушки переглянулись и когда одна из них захотела открыть рот, видимо сделать замечание Троцкому, что он нагло ворвался в дамскую комнату, Глеб на них посмотрел ледяным взглядом. Он был настолько пробирающим, опасным, что даже мне сделалось не по себе. Хотя мне в целом было неприятно, но не от Троцкого, а от Федора. Щека горела, но больше кусала обида, ущемленная гордость. Вот так меня взяли и унизили. Ударили. Растоптали. Опустили к плинтусу. Хотелось и плакать, и кричать, и рваться в бой. Только что делать, я не понимала.

От своих мыслей очнулась только когда кончик мокрого платка коснулся моей щеки. Вздрогнув, я подняла глаза и опешила, от того, что Глеб делал. Он приложил прохладный кусок ткани, и молча разглядывал меня. Нет, не просто разглядывал, его взгляд внимательно изучал, словно проверял, нет ли чего-то еще, чего-то такого, за что требуется вернуться и врезать Федору. Так мне показалось.

И я отчего-то зарделась, прикусила губу, ощутив как в легких не хватает банально кислорода. Скорее всего, это был адреналин от сегодняшнего вечера, а Глеб не хотел, чтобы у его спутницы остался синяк. Нам же еще надо как-то пройти мимо столько народу.

– Спасибо, – прошептала я, взяв платок и сделав шаг назад. Уперлась спиной в столешницу, шумно вздохнув.

– Обычно я такого не говорю, но может… – он озадачился. – Мне научить тебя держать удар?

– Что?

– В мире больших денег, слишком много уродов, тут надо либо острым каблуком заряжать между ног, либо кулаком по морде. – И вроде говорил он это с легкой иронией, а мне сделалось дурно. Федор оказался человеком, от которого придется обороняться. Которого я по идее должна остерегаться. Если он один раз не посмотрел ни на что и ударил меня, то вполне может сделать это снова.

– Ладно, думаю на сегодня хватит, – Троцкий не дождался моего ответа. Он снял с себя пиджак и вдруг накинул на мои плечи. Такой вроде бы банальный жест, но от него мне стало приятно. Вернее не так, совсем не так. Я ощутила себя не брошенной домохозяйкой, которая нужна была только в момент чистой одежды, завтраков, обедов или ужинов. А женщиной. Настоящей. Той, о которой мужчинам принято заботится. Подставлять свое надежное плечо. От этого ощущения внизу живота пробежалась томительная волна дрожи.

– А как же деловые переговоры? – я отвела взгляд, стараясь, не обращать внимание на внутренний раздрай.

– Сегодня все обсуждают тебя и меня, какие уж тут могут быть переговоры? Нам этого хватит, – удовлетворенно кивнул Глеб. Я провела рукой вдоль воротника его пиджака, вдохнув приятный аромат мужского терпкого парфюма. От него исходил запах бергамота с цедрой апельсина. Мой любимый. Именно такой я каждый раз дарила Федору, хотя он редко пользовался духами.

– Вы ведь… – сглотнув, я посмотрела Троцкому прямо в глаза цвета золота. В них не было ни грамму страха, только уверенность в себе, даже если мир содрогнется. – Не просто так затеяли эту игру?

– Давай уже на “ты”, Ксюша? – его губ коснулась улыбка. Глеб вытащил из кармана серебряный блочок зажигалки и несколько раз чикнул ей, позволяя огню вырваться наружу. Я завороженно смотрела на маленькие струйки пламени, думая о своем, о прошлом, настоящем, но почему-то не о будущем. Оно мне сейчас казалось слишком смутным и неопределенным.

– Тогда, если вы… то есть ты не против, я бы поехала домой.

– Пошли, отвезу тебя, – кивнул Троцкий.

Я дотронулась до щеки, провела костяшками пальцев вдоль скулы, затем вдохнула и пошла за Глебом. Никто не должен увидеть во мне слабую женщину, со страхом в глазах. А он был. Может и не такой яркий, как некоторое время назад, но вполне себе очевидный.

В зале к нам подошли несколько гостей, я натянула на лицо улыбку, однако в коленях испытывала дрожь. И Троцкий, видимо заметив мое смятение, подставил локоть. Я с благодарностью обхватила его руку. Рядом с ним мне было на удивление довольно спокойно. Словно мы знакомы целую вечность, и вообще гораздо ближе, чем были с Федором.

Остаток вечера, а это заняло не больше сорока минут, Федора мы не видели, как и его Соню.

***

В понедельник Глеб был весь день в разъездах. Он вообще часто с кем-то встречался, вел переговоры, а еще я заметила, что Троцкий любил читать. У него в офисе стояла целая книжная полка не только по бизнес литературе, но и обычная классика.

Поручения он мне раздавал сегодня по телефону, сам же занимался делами. Но и я не скучала, то спустилась в отдел, где сидели чертежники, то заглянула в бухгалтерию, то в отдел продаж. Фирма была огромной, сотрудников работало прилично, и все они, из того, что я успевала слышать, относились к Глебу с уважением.

Как-то раз, я даже стала свидетелем разговора в коридоре, народ еще не знал, что у Троцкого новая помощница, так вот двое мужчин обсуждали Глеба. Одному он помог с операцией, другому устроить сына в какую-то крутую коммерческую школу. Федор, в этом плане, мало интересовался жизнью сотрудников. Он считал, что платит им достойную зарплату, а кого не устраивает, выход там. Полагаю на этом фоне у него и была большая текучка.

Закончив с делами ближе к шести вечера, я никакой вернулась домой. Сходила в душ, приготовила себе салат и уже думала сесть поужинать, как в дверь позвонили. Подойдя к глазку, я обомлела, увидев на той стороне бывшего мужа.

Глава 16 - Федор

— Ты мне так ничего и не расскажешь? — строго как-то произнесла Соня, разглядывая мужа в кровати. Она мазала руки кремом, разглядывая свой новенький маникюр.

— Ложись спать, Сонь.

— У тебя разбита губа, — напомнила она, хотя лучше бы просто промолчала.

— Я в ванну, не жди меня, — выскочив из спального ложа, Фёдор скрылся за дверью ванной комнаты.

Остаток вечера он предпочёл с молодой невестой не говорить. Был слишком зол, внутри его раздирало на части, отчего конкретно — сложно сказать. Сперва, когда он увидел Ксению, что-то скребнуло под ребром. Что-то такое острое, противное, как будто ревность. Хотя Фёдор за всю их сознательную жизнь жену ревновал разве что один раз, от силы.

Она вечно сидела дома, ни с кем особо не общалась, несмотря на то, что всегда выглядела хорошо, просто не молодела. Сейчас Фёдор отчётливо вспоминал, что не видел Ксению зачуханной. Лицо её было ухоженным, руки в порядке, одевалась, может быть, не так броско, как Соня, но при этом не походила на клушу.

Ну а чтобы ревновать, нужен же повод, какие-то левые мужики, Ксения же поводов никогда не давала. Она была честной, гордой и семейной. За это он на ней и женился. И вот так, чтобы та Ксения, с которой он прожил столько лет в браке, в один момент воткнула ему нож в спину — казалось абсурдом.

Он как увидел её в этом платье, помолодевшей и с улыбкой, да ещё и под руку с кем — с его злейшим врагом! В желудке, будто узел тугой стянул. Весь вечер Фёдор не мог толком сконцентрироваться ни на чём, только и делал, что как дурак поглядывал на бывшую жену, на то, как она смеётся, а потом и вовсе стала открыто танцевать с уродом Троцким. Словно нарочно, будто хотела задеть, позлить, показать себя.

Общие знакомые тоже не пропустили этот выпад. Матвей Барский так прямо, ехидненько и спросил:

— Что? Кинула тебя твоя Ксения?

— Что, бросила? — буркнул Фёдор, а у самого сердце заходилось от раздражения. Соня в этот момент отходила в дамскую комнату, поэтому не слышала их разговор с товарищем. — Это я её отправил, решил, что пора обновить жизнь.

— Ну да, — закивал Матвей. — Новая твоя девушка ничего такая, но больно глуповато выглядит.

Слова его, словно хлёсткие пощёчины, больно ударили. В отличие от других, Барский был до мозга костей семьянином и в женщинах в первую очередь ценил ум, а не... ну, скажем, внешние данные. Он так и говорил всем в бане:

— С женщиной должно быть интересно не только в койке, но и за столом. А эти ваши двадцатилетние только и делают, что губы качают и фотки в соцсети постят. О чём с ними говорить? Какой фильтр поставить, чтобы пост «залетел»?

Мужики обычно на этот выпад отмалчивались, но за спиной Барского называли просто старым. Хотя Матвею было сорок пять, и выглядел он получше многих: подтянутый, холёный, высокий, уж кому, а ему грех бы жаловаться на возраст. И, зная натуру товарища, Фёдор всё равно обиделся на его слова. Он-то хотел своей Соней фурор произвести, а на деле же сегодня весь вечер обсуждали только Ксению и проклятого Троцкого. Будто это она королева бала и именно ей достался куш, а не ему.

В какой-то момент и Соня заметила настроение мужа.

— Федь, ты сегодня какой-то хмурый.

— Нормальный я, — отмахнулся он.

— Ну тогда улыбнись, я хочу стоять рядом с самым счастливым в мире мужчиной, а не колючкой, — хихикнула она. И так противно это вышло, что Фёдор аж сжался весь. Ну чего масла в огонь подливает? У него тут, между прочим, вон — бизнес может накрыться, а ей улыбки детские подавай.

— Федь, — спустя минут двадцать снова заклянчила Соня. — Я устала. Давай, может, домой?

— Вот ты и поезжай, а я тут... у меня ещё дела, — буркнул он.

— Я тебя одного не оставляю. Пойдём тогда, может, потанцуем, — Соня подхватила его под руку, но он, сам от себя того не ожидая, оттолкнул её и отошёл к столу. Взял бокал с шампанским, осушил его залпом. Надо бы отпустить ситуацию, вот только все эти разговоры вокруг, открытое восхищение Ксенией, вернее тем, как она прекрасно выглядела, Фёдора добили.

Он сам не понял, как подловил её, затащил на нижнюю парковку и там ударил. И уже хотел извиниться, ведь понимал, что поступил неправильно. Лавина негодования кипела в нём: это всё Ксения устроила! Однако она его оттолкнула, ещё и этот Троцкий подскочил.

Вообще-то Фёдор за себя постоять умел: в юности он, может, и не был дворовым матёрым пацаном, но кое-как кулаками махать мог. И уже думал врезать сволочу Глебу, тем более давно было такое желание, да только тот вдруг шепнул ему на ухо ядовитым, насмешливым тоном, что Фёдор вмиг потерялся.

— Прощайся со всем, Федя, начиная с жены. Она тебя сломает, а я ей помогу.

Затем он отдалился, и Фёдор только успел заметить хитрую улыбку в уголках его губ.

***

На следующий день Фёдор, злой как собака, поехал на работу, и там его огорошили: сообщили, что в администрации какие-то документы для тендера завернули, мол, надо переделать. Времени на переделку не было, пусть проект небольшой, но он был ему необходим. Не так давно Фёдор влез в крупный кредит, на фирме начались проблемы из-за увольнения архитектора, который брал ключевые проекты. Где-то по срокам они прогорели, где-то пришлось экстренно переделывать. Одним словом, конец года выдался тяжёлым — как в плане денег, так и моральных сил. Хотелось уже скорее закончить с делами и поехать отдыхать, а тут опять двадцать пять.

Глава 17 - Федор

Глава 32

Уже выходя из здания администрации, Федор столкнулся со Светланой, женой Степана. Разговаривать с ней в его планы не входило, но вдруг в голове вспыхнула фраза про увольнение Степы, и Федор решил тормознуть.

– Вас можно поздравить? – как обычно, лебезил он, и для пущей убедительности улыбнулся. Хотя время поджимало, надо было ехать в офис, что-то делать, однако он все равно хотел докопаться до правды.

– Что? В смысле? – по глазам Светы было ясно, что она немного растерялась, тогда Федор добавил.

– Слышал, Степа увольняется из этого задрипанного местечка.

– Ах, да, – Светлана отвела взгляд, словно не знала, могла ли поддержать эту тему. Значит, здесь нечисто, решил про себя Федор.

– Ну это и правильно, чего тут торчать? Копейки платят, а там…

– А вы разве не в обиде? – тут же подхватила Света. Еще во время их домашних посиделок он успел заметить, что она была женщиной не особо хитрой, и многие вещи, попросту не понимала. Это сейчас сыграло ему на руку.

– Да было бы из-за чего! – воскликнул он. – Я же сам понимаю, вопросы шкурного характера товарищества не приемлют.

– А как же… – Света помялась, теребя лямку своей сумочки. – Ваша жена? Все же это с ее подачки, ну и… Троцкого. Муж не любил его, но как вы верно подметили, от такого предложения отказываться грех.

Федор аж в лице переменился, услышал в одном предложении имя бывшей жены и своего врага. Выходит, это она нагадила. Знала ведь, как он дорожит связями в администрации, и просто отрубила их. Нет, даже не так, скорее всего, помогла гаду Троцкому. По сердцу Федора будто полоснули ножом, а в голове так и стояла фраза:

“Предательница”.

– Ерунда, – кое-как отмахнулся он, затем скупо попрощался и пошел в машину.

А уже вечером, когда стало очевидно, что с проектом они пролетели, Федор, злой как собака поехал к Ксении. Он никогда не думал, что захочет чего-то отвратительного для жены, чего-то такого, чтобы она поняла свое место. Мало он тогда ее ударил все-таки. За такое хуже делают, в разы хуже.

Но самое ужасное заключалось в том, что Ксюша спелась с его врагом. Он бы на все закрыл глаза: на молодого любовника, на пожилого, да на любого, но вот так – с этим человеком. Она же знала, как много гадостей сделал Глеб ему, сколько потерял он из-за Троцкого. Знала, и все равно пошла. Такого он от нее, конечно, не ожидал. Нож в спину, вот что она сделала. А ведь всегда говорила, что за него, что в огонь и в воду, на деле же получилось иначе.

Разгневанный он влетел на нужный этаж и стал звонить в дверь, а когда никто не открыл, стал бить кулаками. Федора жутко трясло, казалось, мир трещит по швам, и он может потерять все. В этот момент, его ничего уже не радовало: ни молодая жена, которая утром льнула к нему в прозрачном пеньюаре, ни завистливые взгляды друзей, ни ощущение молодости. Ничего. Вены натянулись как стрелы, их едва не разрывало от лавины негодования. Федору хотелось рвать и метать, он точно находился в состоянии аффекта.

Ксения открыла не сразу, и то на щеколде.

– Ах ты дрянь! – закричал он, дернув дверь, но та не поддалась.

– Если ты пришел меня оскорблять, лучше уходи, – ее спокойный сдержанный тон еще больше подлил масла в огонь.

– Да как ты посмела? Совсем с головой поругалась? Ты – песок под моими ногами! – шипел змеей Федор. – И посмела влезть в мой бизнес. В мой, мать его, бизнес!

– Я в твой бизнес не лезла, – все тем же убивающе спокойным тоном говорила она.

– Да ты что? А Степа просто так ушел от меня к этому уроду? Дрянь! Немедленно выходи!

Федор схватил за ручку и стал дергать с такой силой, что вот-вот точно мог слететь замок. Он представлял, что сейчас ворвется в квартиру и устроит там такое, что Ксении мало не покажется. Она должна понять, что пошла не против того человека. Бессовестная. Неблагодарная дрянь.

– Если ты не успокоишься, я вызову полицию! – запищала Ксения.

– Я? Успокоюсь? Да я тебе такую кузькину мать устрою сейчас!

А дальше Федор уже толком ничего не помнил. Он действовал больше механически, как в бреду. Вообще такие вспышки гнева у него давно не встречались, последний раз было в школе, когда он кинулся на девчонку и избил ее. Позже матери пришлось перевести Федора в другую школу, потому что отец той девчонки обещал превратить ее сына в месиво. За что уж тогда он кинулся на девчонку, Федор и по сей день не помнил. Но он, по наставлению врача, пропил курс каких-то таблеток и с тех пор в подобные неприятные моменты не влипал.

Сейчас же его просто накрыло, настолько, что он не отдавал отчет своим действиям. Как уж у него получилось сорвать замок с дверей, Федор тоже не понял. Не понял он и того, как вломился в коридор бывшей квартиры, схватил Ксению за шею и жестко подпер к стене. Она что-то говорила ему, судя по губам, но в ушках у него стоял шум.

И все это длилось ровно до того момента, пока у Ксюши из рук не выпал телефон, а там на громкой связи не заговорила девушка.

– Добрый день, служба спасения слушает. Мы получили ваше сообщение, вы можете говорить?

Федора, словно водой окатило, он моментально отпрянул от бывшей жены, схватил телефон и скинул вызов. Сердце его колотило как молот.

Глава 18

Когда дверь захлопнулась, я скатилась по стенке и дрожащей ладонью прикрыла губы. Меня колотило, дыхание было сбивчивым, сердце едва не выскакивало из груди. Комната казалась, плыла, настолько я перенервничала. И нет, никакое сообщение в 112 я не отправила, врала прямо в глаза Феде, врала и надеялась, что пронесет.

Не знаю, каким чудом, но Латыпов вдруг отшатнулся и ушел, злой, словно сама смерть. А я так и осталась тут – одна, с раздраем в душе. Не сразу заметила, что по щекам катились слезы, соленные, горькие, до ужаса обидные. Меня сделали не женщиной, а боевой машиной, у которой не должно быть слабых сторон. А я хотела другого… совсем другого.

Я так искренне нуждалась в поддержке, в опоре, защите. Банально в человеческом добром словом… да хоть в ком-то. Наверное, поэтому и схватила телефон с пола, и набрала Глеба. Он был единственным, кому я могла позвонить.

– Да, Ксюша, – Троцкий ответил на первый же звонок.

– Глеб, – я всхлипнула прямо в трубку.

– Ты плачешь? Ты где? Сейчас приеду! – последовал его ответ, такой быстрый и в то же время такой важный. Другой бы задал тысячу вопросов, может, поругался, что я сама себе могилу рою, но не Глеб. И я вдруг ощутила себя нужной, не для глажки, готовки и уборки. А просто нужной.

– Дома, скину адрес в смс.

– Буду через минут тридцать, может раньше.

Пока я ждала Троцкого, немного успокоилась. Хотя все еще нервно поглядывала на дверь, измеряла шагами комнату, и будто ждала чего-то плохого. Федора, который вот-вот схватит меня за горло или ударит. Столько лет прожила с мужчиной, и не заметила в нем монстра. Бывает же так…

Сердце казалось, онемело, до того происходящее ввергло его в шок. Мне необходимо быть сильной, ведь сама ввязалась в эту борьбу, только как оставаться на борту, когда силы между мужчиной и женщиной изначально неравны.

Облокотившись о подоконник, я разглядывая ноги в домашних тапочках. Когда входная дверь скрипнула, я вздрогнула и тут же напряглась. К счастью, это Глеб вошел. Он остановился на пороге, помедлив всего несколько секунд. Его взгляд скользнул по мне, затем по квартире, и снова вернулся на меня.

В несколько шагов, Троцкий стремительно сократил между нами расстояние. А дальше… дальше я толком не знаю, что произошло. Глеб приблизился, затем положил руки мне на плечи и прижал к себе. Сильно-сильно. Он стал медленно гладить меня по спине, так словно я маленькая девочка, которая нуждалась в его защите. И я, невольно поддалась порыву, уткнулась носом в его грудь, и сама вся прижалась к нему. Это было какое-то давно забытое ощущение: тепла, родного плеча, защиты. Да, в конце концов, ощущение женщины. Той, к которой шли по первому звонку, той, которую обнимали лишь бы она перестала переживать. Я позабыла, каково это, когда вот так чувствуешь.

– Не бойся, – только и сказал он, не представляя, сколько значили для меня его слова в эту минуту.

И я перестала бояться, хотя, наверное, даже не так. Я отключила мозг, заставила себя забыть обо всем и просто раствориться в этом моменте. Мне было плохо, мне казалось, что мою жизнь, хорошую по всем меркам, кто-то нагло украл. Одиночество теперь ходило по пятам не только в этой квартире, стены которой пропитались воспоминаниями чего-то хорошего. Одиночество, как предвестник смерти, преследовало по углам, на улицах, даже в шумных супермаркетах. Я старалась не заострять на этом внимание, думать о чем-то другом или вообще не думать.

Чаще убиралась, порой до износа натирала окна, умывальник или полы. Пока руки не уставали, пока мышцы не ломили от боли. И только после позволяла себе выдохнуть. Таким образом, я обманывала сама себя, что стало проще. И на работе задерживалась, и в бумажках активно ковырялась. И даже этот план мести придумала, лишь бы чем-то заполнить дыру в груди.

А когда Федор ударил меня, я неожиданно ясно ощутила, что дыру невозможно заполнить. Однако от нее есть лекарство – другой человек. И этот человек был рядом, я ему явно нравилась, иначе какой бы мужчина стал помогать бескорыстно женщине. Смотреть таким разгоряченным взглядом, бить другого человека.

Поэтому когда Глеб на миг взглянул в мои глаза, я позволила себе перестать оглядываться назад, позволила ему взять то, что наверняка он и сам хотел. И в тот же момент мужские губы коснулись моих. Быстро напористо, со звериной жадностью. От этих поцелуев у меня аж сердце забилось быстрее, и по телу прошла мелкая дрожь. Приятная, какая-то безумная, напоминающая касание электротоков, опускаясь между бедер.

Руки Глеба блуждали по моему телу, его язык дарил вкус опьяненных поцелуев. Сладких. Преступных, но таких необходимых. А уж когда Троцкий задрал подол моей юбки, сжав с такой необузданной силой кожу ягодиц, я не сдержалась – сорвалась на стон.

Эти поцелуй, какие-то сумасшедшие, становились горячее, ярче, несдержаннее. Я летела в пропасть, я вспыхнула как спичка. Слишком быстро. Катастрофично. А уж когда почувствовала ответное возбуждение, упирающееся прямо в меня под язычком молнии, снова простонала.

Мамочки… Мне не восемнадцать, а я горю как девчонка. Сгораю даже…

Давно со мной такого не было, наверное, ни с одним мужчиной, даже с бывшим мужем. Троцкий не спрашивал. Он брал. То, что хотел. И я была, возможно, лишь одним из элементов его хотелок. И даже понимая все это, я позволила. Плюнув на все. Пусть так. Пусть неправильно. Но как же хотелось иногда побыть немного неправильной, испорченный, зато счастливой.

Глава 19

– Алла, – крикнула я, ощущая, как под ребрами сжимается сердце. Что бы ни было между нами, она моя дочь, кровиночка, и бросить ее я ни за что не смогу. – Где ты? Адрес, мне нужен адрес?

Вместо ответа, послышался шорох, словно мобильный выпал из рук Аллы, затем какая-то возня и крики. Кажется, то завизжала моя доченька, и вдогонку мужской голос сказал улюлюкающим тоном:

– Нашел!

– Алла! Алла! – беспомощно звала я, не заметив, как по щекам покатились слезы. Меня потряхивало, разрывало на части, ведь сейчас что-то могло происходить, что-то очень непоправимое и ужасное. А я здесь, в этой проклятой квартире! Я так далеко от моей Аллы.

– Дай, – Глеб выхватил у меня из рук телефон, приложил его к уху, какое-то время послушал и заключил спокойным тоном: – Скорее всего, она либо обронила трубку, либо намеренно выкинула. Но на том конце никого. Что сказала твоя дочь?

Кусая губы до крови, и заламывая пальцы, я стала судорожно вспоминать каждое слово, и зацепилась за главное:

– В каком-то лесу. Она сказала, что в лесу. Господи, как же быть? Надо, наверное, ехать в Черный лес, который на выезде.

Я подскочила, спешно поправив одежду, схватила с тумбы ключ и помчалась в коридор. Кое-как натянула куртку, обувь и почти выскочила на лестничную клетку, как Глеб снова меня перехватил. Он дернул меня на себя и посмотрел со всей серьезностью, хмуро сведя брови.

– У нас в округе не меньше десяти лесов.

– И что ты предлагаешь? – закричала истерично я. Хотя понимала, Троцкий ни в чем не виноват, ему так-то вообще должно быть все равно. Нужно звонить Федору, пусть поднимает свои знакомства, связи, пусть ищет нашу дочь. Да что угодно делает! Не только ж ему руки распускать и Соню ублажать.

– Я сейчас Бондареву позвоню, – и следом Глеб вытащил телефон. Кто такой Бондарь и чем он может мне помочь, я не знала. Металась, как кошка туда-сюда по площадке, и пыталась не представлять те ужасные картинки, которые лезли как назло в голову. Моя глупая дочь точно совершила ошибку, наверное, приняла какой-то совет от этой Сони. Та же ей ничего толково не говорила, только глупости всякие.

С другой стороны, я тоже виновата. Бросила ее. Уперлась в свою месть, в желание доказать что-то мужу, пока моя Аллочка… пока она там… не выдержав, я снова заплакала. Нет ничего хуже для родителя, чем горе с его ребенком. Каким бы плохим он ни был, он твой и то, как сердце кровоточить, как болит от беспомощности, ничего не сможет быть больнее этого.

– Да, Дим, такая ситуация, можешь помочь? – голос Глеба заставил вздрогнуть, я перевела на него молящий взгляд, прося всех богов, чтобы этот человек согласился, и смог нам помочь. – Сейчас скину.

Троцкий сбросил вызов, затем в моем телефоне что-то сделал и вернул трубку. Я, сглотнув, посмотрела на него, сидя на ступеньках подъезда.

– Димка – мой одноклассник, он сейчас своих поднимет, не просто же так главный прокурор в крае. Я сбросил ему номер твоей дочки, – стал объяснять Глеб. – При регистрации всевозможных приложений, обычно номер подвязывают к почте, а почту к мобильнику. Они по своим каналам отследить смогут локацию, это займет не больше пары минут.

– Правда? – только и смога выдавить из себя.

– Вставай, пошли в машину.

Я кивнула и на ватных ногах поплелась следом за Глебом на улицу. И уже на выходе, все-таки решилась – позвонила Федору.

– Наша дочь неизвестно где, просит помощи, пока ты там сходишь с ума! – крикнула я в трубку. Троцкий обернулся, смерив меня взглядом полным негодования. Кажется, он не думал, что я буду рассказывать мужу, но я не могла иначе.

– Что ты несешь? Перегрелась совсем? – рявкнул Латыпов.

– Ты настроил против меня дочь, а твоя ненаглядная в этот момент давала ей непонятные советы! Я видела, в чем Алла стала ходить! Ты… – я бы еще может, сказала, но на том конце послышались гудки. Он сбросился. Решил, что жизнь его ребёнка ничего не стоит. Что она менее важна, чем бизнес или молодая любовница. Нас задвинули. В задний ящик. Даже в такой ситуации. Я обомлела. Настолько, что мне показалось – происходящее дурным сном. Кошмар, который никак не может быть реальностью. Ладно, меня Федор разлюбил или возненавидел, но дочь же… она же его ребенок. Родная. Единственная. Да как он так может?! Бессовестный! Сволочь!

– Дима адрес скинул, – Глеб щелкнул перед моим лицом пальцами, заставив оттолкнуть раздражающие мысли про бывшего мужа на задний план. – Садись.

– Спасибо, – кое-как пролепетала я.

Уселась на пассажирское, пристегнулась, крепко сжав дверную ручку. Троцкий резво сорвался с места, он вообще лихачил на дорогах, а тут гнал как не в себя: подрезал другие авто, проезжал на красный. Только благодаря его стараниям, участию, мы смогли добраться минут за двадцать до нужного места.

Лесом – это было сложно назвать, скорее загородный район. С одной стороны, действительно, росли разные деревья, но лишь небольшой отрезок дороги, с другой пролегали поля. В округе ни магазинов, ни жилой зоны я не увидела, как и людей собственно. Как здесь могла оказаться моя Алла – вопрос, конечно, интересной.

Машину Глеб оставил на обочине, и я не дожидаясь, пока он заглушит двигатель, выскочила первой. Подвернула ногу, и чуть не упала, спускаясь от оврага, к тропинке. Ничего не видела толком, не могла нормально мыслить, думала только про дочь, где и как ее искать. А потом оступилась, но Глеб чудом подхватил меня за локоть. Опять посмотрел этим своим нечитающим, строгим взглядом. Хотя я была ему благодарна, в отличие от меня он мыслил трезво, оценивал ситуацию, а уже через несколько минут и телефон нашел. Он валялся одиноко под деревом, но Аллы моей рядом с ним не было.

Глава 20

— Я иду первым, — сказал Глеб и пошёл вперёд. Он толкнул дверь, та спокойно поддалась, оказавшись совсем не запертой, словно здесь ждали всех желающих. Я последовала за Троцким, переступая порог незнакомого места. В нос ударил противный запах алкоголя и пота, заставивший меня поморщиться.

А затем перед нами открылась, наверное, вполне обычная картина школьной вечеринки или, как это сейчас называют, «вписки»: на диване развалились, широко расставив ноги, несколько парней, рядом в креслах сидели девчонки, одна из девушек танцевала на столике. Кто-то хлопал ей, а кто-то снимал на камеру. И всё это сопровождалось смехом, весельем, в котором я не увидела мою Аллу.

— Ну? — шепнул Глеб, кивнув на молодёжь. Нас они не видели, мы стояли в небольшом коридорчике, тайком наблюдая за представлением.

В ответ я покачала головой. Тогда Троцкий подошёл к музыкальному центру, щёлкнул там кнопку, и в помещении воцарилась гробовая тишина. Правда, ненадолго, буквально на несколько секунд. Затем народ стал оглядываться, и когда один из парней заметил нас, то подскочил с дивана. Он был высоким блондином с острыми скулами и разбитой губой. Неприятный, одним словом, тип.

— Вы кто такие? — крикнул блондин.

— Алла Латыпова где? — не церемонясь, строго проговорил Троцкий. Парни переглянулись, девочки стыдливо отвели взгляд. И я сразу поняла: Алла здесь, просто не с ними, а где-то в другом месте. Моё материнское сердце это чувствовало, притом настолько остро, что я помчалась по разным комнатам. Подумалось, может, Аллу даже держали силой или, чего хуже. От одной мысли, что могло быть хуже, желудок стянуло тугим узлом, и к горлу подступила тошнота.

Я забежала в самую дальнюю комнату, затем дёрнула ручку кухни и проверила туалет. Однако дочки нигде не было. Тут вообще ничего особо не наблюдалось, разве что много мусора: одноразовая посуда, где-то осколки от разбитой то ли тарелки, то ли кружки.

Заглянув в закуток, я заметила лестницу. И вдруг на втором этаже послышалась возня, а потом откуда-то из-за угла выскочила моя Алла. Она меня не заметила, бежала со стеклянными глазами, то и дело оглядываясь. Лицо зарёванное, одежда в клочья, губы в крови. У меня всё оборвалось внутри, казалось, мир под ногами дал трещину.

— Алла! — крикнула я. Дочка оступилась на ступеньках и упала прямиком в мои объятия. Она дрожала, и вместе с ней, кажется, дрожала и я.

— Мамочка! Мамочка! — плакала, уткнувшись мне грудь, Алла, хватаясь за мои плечи как за спасательный круг. Она вмиг показалась мне такой маленькой, беспомощной, котёнком, который жмётся от страха в комочек к кому-то, кто бы ему помог. Я обхватила её, прижимая к себе, а у самой по щекам покатились слёзы.

Чувство вины вгрызлось под кожу: не уберегла… Оно разрывало на части, настолько, что по венам, казалось, пролилась ядовитая жидкость.

— О, — присвистнул мужской голос. Алла вздрогнула, отпрянув от меня. Зрачки её расширились, она, будто задрожала пуще прежнего. И только сейчас я поняла, что там по лестнице спускался Андрей. Тот самый, от которого была в восторге моя дочь и из-за которого она, собственно, и оттолкнула меня. На нём не было майки, ремень на его брюках был расстёгнут. На лице у парня играла блаженная улыбка.

— Ты же хотела меня, а в итоге убегаешь, как же так, Латыпова? — засмеялся Андрей.

— Мамочка! Мамочка! — завопила дочь, вжимаясь в меня. Я заметила на её пальцах кровь.

Переживать о чём-то, предаваться раздумьям, не было ни времени, ни смысла. Поэтому, стиснув зубы, я решила, что буду биться за своего ребёнка до последнего. А если надо, кинусь на этого урода.

— Я вызываю полицию! — жёстко произнесла, вытаскивая телефон. Меня трясло, но я заставила себя быть сильной ради дочки, ради того, чтобы она никогда не боялась ходить по улицам. Чтобы знала, что не одна. У неё есть мама. Мама, которая и жизнь отдаст, всё сделает, лишь бы с ней ничего не случилось. Мой маленький, несчастный ребёнок просто оступился.

Начало формы

Конец формы

– Твою мать! – раздался за спиной голос Глеба. Я оглянулась, его обычно непроницаемое лицо, выглядело разгневанным. Настолько, что даже мне сделалось не по себе. А затем он усмехнулся, будто сам себе что-то решил, и только спросил коротко:

– Это он тебя так?

Алла в слезах закивала, умоляя скорее увезти ее отсюда.

– Выводи дочь, а я вот этого, – кивнул на Андрея Глеб. – Тачка открыта, идите.

Я обняла дочку, повернула ее к выходу, в надежде скорее убраться из этого ужасного дома, но остановилась спустя несколько шагов, услышав шум.

– Руки убрал! Я же не посмотрю, что ты!.. – фыркнул Андрей, когда Троцкий схватил его под локоть. Парень вывернулся, отскочила, тут еще и друзья его подбежали. Все будто на “дыбы” встали, как дикие псы. И если до этого я худо-бедно верила в благополучный исход этой ситуации, то теперь уже толком не понимала, что происходило.

Да, внутри я рвала и метала, мечтая кинуться кошкой на этого подонка Андрея. Но в реальности, в той уродливой, в которой мы оказались, понимала – в данный момент важнее вывести отсюда Аллу. А вот что хотел Глеб, для меня оставалось вопросом. В целом его действия были мне непонятны.

– Эй, дядя, ты не офигел ли? Она сама пришла! – заявил один из парней. На нем была красная майка и потертые джинсы. Он сделал шаг вперед, расправив плечи, будто бык перед схваткой. У меня и мыслей в голове не было, что дети могут кинуться на взрослого мужика с кулаками. Но смотря на все это вдруг поняла – кинуться. И бить будут, и чего хуже учудят. Если они Аллу довели до такого состояния, там же мозгов нет. Полная прострация.

Глава 21

Глеб посадил на переднее сидение Андрея, он практически силой его затащил в машину, пока его друзья тушевались на заднем фоне. Они снимали на камеру, кидали разные ругательства, но Троцкий на них лишь махнул рукой. Мол, пусть что хотят, то и делают. Сам же Андрей не смотрел на товарищей, шел с нами, понуро склонив голову. Алла тоже на него не смотрела, лишь кусала губы, пиная ногами камешки. Мне пришлось накинуть на нее свою куртку, чтобы дочь не замерзла.

Мы с ней уселись назад, а Андрея Глеб посадил рядом с собой. Заведя машину, он строго ему прочеканил:

– Выкинешь какую-то дурь, башку прошибу, понял?

Тот не ответил, тогда Троцкий дал парню подзатыльник и повторил свой вопрос:

– Да, понял я, понял, – в этот раз недовольно процедил Андрей, отвернувшись к окну.

Авто с ревом сорвалось с места и мы поехали, куда я не спрашивала, только прижала к себе дочку, гладила ее по голове и приговаривала: “все будет хорошо”. Она снова заплакала, тихонько так, как котенок, выла в мою грудь и шептала слова извинений.

– Прости меня, мамочка, – повторяла Алла. – Прости.

На это я ей ничего не отвечала, да и что могла сказать? Мне со своей, чисто человеческой стороны, прощать ее поступок не хотелось. И будь она не моя дочь, а посторонняя, я бы и не простила. Но Алла – ребенок. Тот, которого я родила, вырастила. И если в какой-то момент она свернула не туда, значит, здесь есть и моя вина. Не уследила, не воспитала, как следует. Не бывает конфликта, где виноват один. Наверное, мы обе хороши.

– Глеб, – спросила я, когда мы повернули на трассу с выезда в город. – Куда мы едем?

– В участок, – холодно отрезал он. – Есть такие вещи, за которые нужно отвечать в любом возрасте. Да, малец?

Андей снова промолчал, лишь сильнее вжимаясь в пассажирское кресло.

***

В полицейском участке нас встретил седой мужчина с впалыми грозными глазами. Он пожал руку Глебу, и тут же открыл дверь, чтобы мы проходили.

– Ну ребятки, давайте-ка рассказывайте, – вздохнув полицейский. – А ты, юнец, телефон родителей давай.

– Зачем родители? – всполохнулся Андрей.

– За шкафом, – рявкнул на него Троцкий. – Или ты думал, девчонку захочешь изнасиловать и все…

– Я не насиловал ее, что ты молчишь, Алла? – засуетился парень. Я взглянула на дочь, на ней лица не было. Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы вспоминать тот ужас, что она переживала, но Глеб мне посоветовал не медлить. По горячим следам проще. Плюс будет уроком самой Алле, куда не стоит ехать и за кем не стоит бегать. Я согласилась.

– Алла! – прикрикнул Андрей, затем откинулся на стул, провел рукой по лицу и вдруг заговорил. – Ладно, я расскажу как есть. Когда я только перевелся в новую школу, Алла сдала меня учителям, что я курил.

– Неправда! – пискнула дочка. – Историчка тебя видела.

– Завязывай, – кинул он на нее злой взгляд.

– Ну-ка тон смени, Ромео, – прошипел Глеб. И я поймала себя на мысли, что безумно благодарна ему. Он здесь и не должен-то, находится, а сидит и заступается за мою дочь, в отличие от ее родного отца.

– Все знают, что когда она у тебя спросила, ты и кивнула. – Уже мягче говорил Андрей. – А мне потом отец дома такое вставил… Заставил пахать на исправительных работах у него на стройке две недели. Парни предложили отомстить, ну я и согласился. Влюбить тебя, бросить, но Алла стала просто безумно навязчивой. Она липла ко мне, как банный лист.

– Замолчи! – в сердцах крикнула дочка.

– А что молчать? Я тебя сколько раз посылал потом, а ты липла ко мне, и эти наряды откровенные. Ну что я олень что ли? Если девушка сама прыгает на тебя, то…

– Не так было! – пищала Алла, а мне почему-то сделалось за нее стыдно. Ведь Андрей был прав, она реально одевалась вульгарно и бегала за ним, только мечтала скорее всего о любви, а не о том, чтобы ее жестко пытались затащить в кровать.

– Пиши номер родителей, – настоятельно затребовал полицейский.

Андрей, конечно, долго отнекивался, а потом Глеб опять надавил и тот позвонил матери. Федор тоже объявился, мол не могу дозвониться до Аллы, где она, куда ты ее дела. А уже через полчаса он примчал в участок, злой как бык, и кинулся на этого Андрея чуть не с кулаками.

– Очухался, – усмехнулся Глеб, которого Федор заметил не сразу. Троцкий сидел возле стенки, а мы с матерью Андрея и детьми за прямоугольным столом напротив полицейского.

Латыпов видимо не ожидал увидеть Глеба, у него аж лицо перекосило. И вся злость перекочевала с того, кого надо – на Троцкого. Он подскочил к нему, схватил за края куртки, но Глеб тоже отсижиться не стал, жестко оттолкнул Федора, да так, что бывший муж не удержал равновесие и упал на пол.

– Папа! – завопила Алла, кинувшись к отцу.

– Еще один такой выпад, – пригрозил Троцкий, прожигая взглядом Латыпова. – И…

– Так! – полицейский ударил кулаком по столу, призывая всем обратить на него внимания. – Всех посторонних прошу выйти.

– Вот именно! – поддакнул Федор. – Посторонний, пошел отсюда.

Глава 22 - Глеб

В баре в центре города этим вечером было довольно шумно, да и Димка Бондарев болтал без умолку. Рассказывал про какую-то крупную аферу, которую недавно раскрыли его знакомые. А ещё как его со всех сторон дёргали: с одной стороны дяди вышестоящие говорили, что надо дело довести до ума, а с другой — знакомые, кого подводить нельзя. Тяжело быть прокурором, когда нужно учитывать интересы и своих, и чужих. Но Димка в этом плане молодец, не просто так его повысили до окружного.

И я бы рад был его послушать, узнать подробности, но настроение ни к чёрту. Всё в голове прокручивал, как Ксюша на машине своего бывшего уезжала.

— Глеб, ты что-то какой-то кислый, на себя не похож, — Бондарь взял орешек, подкинул его в воздухе и поймал ртом.

– Помнишь, я тебе как-то говорил про жену Латыпова?

– Это та, к которой ты по пьяни лип? – со смешком сказал Димка. Мы перекинулись взглядами и оба понимающе улыбнулись.

Про Ксюшу я ему рассказал не сразу, да и рассказывать нечего было. У меня на тот момент только-только закончился бракоразводный процесс, Зоя активно пыталась отсосать половину моего имущества, хотя я не жадный, итак, ей насчет прилично откинул, чтобы жила и не бедствовала, все-таки столько лет вместе. Сына она забирать не планировала, видишь ли, у нее любовь новая в Канаде, а мы нафиг не упали. Ну я и послал ее, запретив Косте общаться с матерью.

Сын так-то не олень у меня, сам не особо тянется, все понял, когда Зоя ему фальшиво улыбалась и обещала звонить. А теперь у него вообще в голове только кибер-спорт и тренажорка. Какая уж тут может быть мать? Да и она по итогу, почти не звонит, по праздникам или раз в неделю, а то и забывает. Иногда Костик даже трубку не берет, говорит ей, итак, там нормально, ему без нее тоже.

Собственно, тем вечером, после суда, я был на нуле по всем эмоциональным фронтам, плюс под градусом и жаждал расслабления. А там Ксюша… Такая вся красивая, вкусная, с этими своими невинными глазами, как у олененка. Ох, меня вштырило. Думал, утащу ее и завалю где-то в отеле. Да так, что ее стоны будут слышать и этажами ниже, представлял себе это, смаковал... Но увы – не сложилось. Оказалась замужняя, скромная, порядочная. А с такими я еще по молодости хороводы не водил.

Однако, несмотря на все условности, я ее все равно замечал. Глаз машинально заострялся на Латыповой, то на улице случайно с дочкой ее увидел, то где-то на мероприятии, правда она все реже их посещала. Я старался не залипать на Ксюшу, но порой ловил себя на мысли, что пожираю ее глазами. Недоступность меня всегда подкупала.

Время шло, я как-то отпустил ситуацию, да и работы прибавилось.

А потом случайно заметил Федора в компании молодухи, и знатно так разозлился. Уже тогда решил для себя, если он рога наставляет своей Ксюше, то я просто заберу у него ее. Зачем? Не знаю. Мне до одури хотелось эту женщину. Хотелось и все тут. Она была незавершенным гельштатом.

Я ее и на работу взял, лишь бы сблизиться. И идеи ее принял, чтобы показать свою щедрую душу. Даже вон, за дочкой ее поехал, хотя мне так-то без разницы на чужих детей. Да, отвратительная там сложилась ситуация, но как говорится, если овечка не захочет, ничего не будет. Тут и Ксения, кстати, сама понимала, что дочка накосячила.

Наверное, поэтому меня так заколотило, когда я увидел, как они всей семьей дружненько уезжали. Как Федор облизал глазами Ксюшу, как любезно открыл ей дверь и она села. Мне-то казалось, сегодня мы с ней черту переступили. Ведь еще немного и я бы точно ее тра*нул. Так, чтобы искры из глаз и жизнь медом показалась. Вот чего я жаждал, на деле же… меня накрыло противное, едкое чувство – ревность.

– Глеб, – Димка щелкнул у меня перед лицом пальцами, и я перевел на него озадаченный взгляд.

– Она в разводе, я тебе не говорил.

– И ты ее… завалил? – Бондар в своей типично мальчишечьей манере улыбнулся, а я решил, что ничего-то между нами не меняется. Мы дружили с ним со школьной скамьи, и вот по сей день нет-нет, ведем себя как подростки.

– Нет, – отмахнулся я. – Она уехала с бывшим, а я вот думаю, что раз у них все отлично, может и мне не париться? Как тебе вон та официантка? – я показал на молодую девчонку, которая нас обслуживала. Она строила еще пару минут назад мне глазки, уверен, что если предложу ей скоротать вечер в моей компании, девчонка не откажется.

– Так у тебя с Ксюхой любовь или не любовь? – озадачился Дима.

– Да какая любовь, по-братски? Любовь была в пятнадцать, когда я как дебил женился на повернутой на деньгах девке. А сейчас… чисто животный интерес.

– Поэтому ты решил нажраться и пойти отделать первую попавшуюся задницу?

– А что такого-то? – вполне резонно озадачился я, еще раз мазнув взглядом по той официантке. Она заметила этого и смутилась, я в ответ ей подмигнул.

– Сколько тебя знаю, Троцкий, ты всегда уходил от больной темы…

Вместо ответа, я поднялся и направился к барной стойке, где стояла та самая официантка. Длинные черные волосы, аккуратно были собраны в пучок. Тонкие икры, подкаченные бедра, которыми она активно виляла по залу. Я остановился рядом с ней, и вполне дружелюбно спросил:

– Что ты делаешь этим вечером? Может, прогуляемся?

Она заулыбалась, но совсем не так, как до этого. Куда-то пропало смущение, и появился задорный азарт.

Глава 23

Федор высадил нас напротив моего подъезда, обнял Аллу, а со мной скупо попрощался кивком. Вообще я уже привыкла, что между нами пропасть. Да, была семья, надежды, общие мечты. Но теперь ничего из этого нет. И даже сейчас, когда мы вроде ехали в одной машине, слушали всю ту же радиостанцию, которую обожал Федор, я не ощутила ностальгии. Удивительно, а ведь еще больше месяца назад мне казалось, что я каждый день буду погружаться во мрак разведенной женщины, которую отправили в утиль. Смаковать воспоминания, задаваться вопросом, где мы оступились, что сделали не так. На деле же… отпустило гораздо быстрее. Один удар по лицу – и я готова съесть таблетку, чтобы навсегда забыть прошлое, в котором был мой муж.

Мы с Федей обменялись взглядами, уставшими и какими-то опустошенными, и разошлись каждый в свою сторону.

На нужный этаж Алла практически забежала, так ей хотелось скорее в дом, тепла, возможно, просто ощутить состояние защиты. Она заказала пиццу, суши, и пошла в душ. А уже после, когда мы сидели на кухне, дочка вдруг решила пооткровенничать:

– Ты знаешь, мам, я такая глупая, – говорила она, жадно уминая куски с пиццей. А я вроде и слушала ее, сама же поглядывала нет-нет на телефон. Все никак из головы Глеб не шел, и под ребрами противно скребло. Неправильно я с ним поступила, даже толком ничего не сказала. Хотя если бы не он, то еще неизвестно чем бы ситуация с дочкой закончилась, так-то я очень обязана Глебу.

Да и в целом… Нравилось мне с ним находиться вместе. И от поцелуев его дух захватывал. Невольно я коснулась пальцами губ, и тут же смутилась этого. При дочке думать о порочном, что едва не произошло, показалось, совсем неправильным.

– Мам, – щелкнула перед моим лицом пальцами Алла, заставив очнуться от какого-то морока. – Слушай, я эту Соню на самом деле не люблю. Просто мне так нравился Андрей, что я… ну… думала, если буду на нее хоть чу-чуть походить, то… – помялась дочка, а затем захлебнула целый стакан газировки. – Я отцу скажу, правду. Что это она меня надоумила имидж сменить и вообще, – Алла поддалась вперед, став говорить тише, будто нас могли услышать. – Знаешь, как она кокетничает с мужиками? На днях с нашим физруком так улыбалась, мне аж не по себе сделалось. Он еще так типа случайно руки ее дотронулся, а она засмеялась.

– С физруком?

– Ну да, молодой который, Виктор Львович, ему же всего двадцать семь. Наши девчонки тоже поглядывают на Витю. Раньше я молчала, но больше не буду. Отец должен знать, может она ему вообще рога наставила, – делилась со мной Алла. И может раньше ее слова бы торкнули меня, отозвались чем-то болезненным или наоборот, огоньком надежды. Но теперь ничего – пусто. Мне было все равно.

А еще меня немного злило, что дочка так резко переключилась. То она на стороне отца, то на моей. Хотя, наверное, сегодняшний день дал ей пощечину, которая вернула в реальность. Заставила посмотреть на ситуацию иначе. Что ж… нет худа без добра, так получается?..

– Ну, – пожала я плечами. – Твой отец должен был понимать, что он далеко не Ален Делон, когда выбрал себе молодую девочку. Судьба все расставила по своим местам. Бумеранг никто не отменял.

– Мам, – заулыбалась воинственно дочь. – Все будет хорошо! Обещаю!

Я не особо уловила посыл ее слов, поэтому лишь молча кивнула.

Спать легли мы поздно, а утром я проснулась со стеклянными глазами. Кое-как пошла на кухню, сделала завтрак, отвыкла уже на двоих готовить. А после оставила дочке записку, сама же помчалась скорее на работу. Хотелось почему-то скорее увидеть Глеба.

**

В офисе, к моменту как я приехала, Троцкого еще не было. И я извилась, пока дождалась его: все бумажки перебрала, цветы полила, несколько раз спустилась в отдел продаж, передала им со вчерашнего дня поручения. Казалось, я успела переделать все, что можно, так долго тянулось время.

Правда, когда Глеб пришел, весь мой запал растерялся. Я даже банально не знала, как подступиться к нему, такой он был холодный, неприступный, чужой. Войдя в кабинет, Троцкий лишь сухо кивнул, потом же и вовсе раздавал поручения с непроницаемым выражением лица. Я пыталась завести разговор, но все мои попытки прерывались либо звонками, либо моей нерешительностью. И я такая сама себя раздражала, казалось, что может быть проще, подойти и поговорить. На деле же, оказалось сложно.

Странно было еще и то, что обычно Троцкий не выходил ко мне, вызывал через телефон. А тут постоянно появлялся с разными поручениями, но не смотрел на меня, только бумаги кидал на стол, так пренебрежительно при том, то выходил и раздраженным тоном говорил:

– Ну что там? Новости есть?

От такой его перемены я терялась, конечно. Непривычно все это было. Мы реально походили на обычных босса и его секретаря. Так-то Глеб и не должен был любезничать со мной, чисто деловая этика. Умом я понимала это, но не сердцем.

Под вечер, предел моего терпения и понимания подошел к концу, плюс я собрала волю в кулак и без стука, нагло ворвалась к нему в кабинет. Остановилась напротив стола, сделала глубокий вдох и произнесла, теребя рукава рубашки:

– Глеб, мы можем поговорить?

– О чем? – не взглянув на меня, он кликал пальцами по клавиатуре ноутбука.

– Федор подвез меня с дочкой до квартиры, затем уехал, – выпалила на одном дыхании я, ожидая, да даже не знаю чего. Мне просто хотелось, чтобы Троцкий знал правду, чтобы не думал, что я предала его – вернулась к мужу. Этого никогда не будет. Федор для меня – пройденная страница. Однако нас навсегда связала Алла, хотим мы того или нет, общаться все равно придется.

Глава 24

Сбросив вызов, я посмотрела на Глеба, решив, что должна ему рассказать. Да и в целом, мне не хотелось от него ничего утаивать. Если планирую с ним что-то построить, пусть даже не сильно серьезное, то стоит начинать с честности.

– Федор попал в больницу, – вздохнув, сообщила я. Взгляд скользнул на сиротливо валявшуюся пуговицу, которую оторвал в порыве страсти Троцкий, и к моим щекам вновь прильнул жар.

– Что с ним? – сухо спросил Глеб, усаживаясь в свое директорское кресло.

– Не знаю, Алла не поняла, она там, в больнице сидит одна.

– Одна… – сам себе повторил Троцкий, с губ его сорвался ироничный смешок. Порой я терялась, что в голове у этого мужчины. Он выглядел слишком закрытым, сам себе на уме, и казалось, не планировал делиться.

– Мне нужно поехать, ты… – помявшись, я сглотнула. – Не столько к нему, сколько к дочке.

Между нами возникла пауза. Такая натянутая, словно стрела, которая вот-вот сорвется и разорвет сердце. Затем, я поспешила добавить, желая сгладить эту ситуацию.

– Хочешь, поедем вместе?

Глеб кинул на меня такой леденящий взгляд, что мне сделалось не по себе, и даже ноги показалось стали ватными, какими-то неподъемными.

– Еще я к твоему бывшему не ездил. Езжай одна, – он схватил бумаги, ручку, и с видом серьезно занятым, начал разглядывать то, чем занимался до моего появления.

– Я не могу оставить Аллу, – виновато произнесла, ощутив болезненный укол под ребрами. Будто совершу ошибку, если прямо сейчас уеду. Хотя, конечно, со стороны оно выглядело, мягко скажем странно: моя семья меня растоптала, а я по их первому требованию помчалась. Другая бы послала, включила режим равнодушия, но я не могла. И дело было не в тяги к семейным узам, а к тому, что я человек такой – сердобольный. Плюс Алла только пережила одно потрясение, теперь снова.

– А я что прошу ее оставлять? – хмуро процедил Троцкий, не поднимая взгляда.

– Нет, – покачала я головой.

– Ну, вот и поезжай, в чем проблема? Заодно узнаешь, как поживает мудак, который тебя ударил. Это же так умно, – съязвил Глеб, хмыкнув. – Подставить правую щеку, если в левую уже врезали разок.

И вроде сказал он это ровным голосом, но его слова при этом отозвались во мне обидой. Будто я какая-то жертвенница, которая не может определиться чего хочет. Это как те женщины, которых бьют, а они думают, что их любят и муж измениться однажды. И вот так дерзко, хладнокровно Глеб поставил меня на одной черте с ними. Хотя я боялась Федора, мстила ему, и не планировала отступать. Несмотря ни на что.

Может, конечно, Глеб это и специально произнес, чтобы напомнить мне об унижении на той парковке, о боли, что я испытала, когда меня выставили за дверь с двумя пакетами одежды. Но все равно мне сделалось неприятно.

– Я не вернусь к мужу, если ты думаешь, что это так. И доведу свой план до конца, с тобой или без тебя, Глеб.

Он только поднял голову, оторвав взгляд от проклятых бумажек, как я резко развернулась и выскочила из кабинета. А затем схватила куртку, покинув офис.

Пока ехала, все мысли крутились вокруг Глеба. Он, правда и сам вдруг позвонил, но я не ответила. Не хотела с ним говорить. Троцкий мне, действительно, нравился и уж в чьих, а в его глазах, я желала казаться какой-то… не знаю, идеальной что ли. Ведь именно такой я себя чувствовала, когда его губы касались моих, а крепкие руки сжимали в страстных объятиях. И то, что он меня опустил, так задело, что я едва не разревелась в такси.

В больнице, меня чуть под отпустило. Да и там не до сердечных дел было. Алла ждала в кардиологии, вся бледная как мел, зареванная. Она тут же кинулась ко мне, и давай причитать, что любит нас с отцом, а следом по новой извиняться.

– Алла, успокойся, – оторвала кое-как от себя я дочку.

– Вот тот врач нас принял! – она показала на седоволосого мужчину в белом халате, который о чем-то говорил с молодой медсестрой.

– Доктор, – мы подошли к нему вместе с Аллой. – Подскажите, Федор Латыпов, что с ним?

– Давление слишком высокое скакануло, – устало сообщил врач. – Но сейчас уже нормально, мы нормализовали состояние пациента.

– А дальше? Папу отпустят? – пискнула Алла взволнованно.

– Его покапают, обследуют: посмотрят кардиограмму, подберут гипотензивную терапию, обследуют почки и надпочечники, ну а потом, если все будет хорошо, отправят домой.

– Все… так серьезно? – тихонько пробормотала я, не разбираясь во всех этих тонкостях.

– Да нет, это обычная процедура. Господин Латыпов видимо перенервничал. Бывает, – отмахнулся врач. – День, ну два максимум, подержим и отправим гулять. Не переживайте.

– Нам можно к папе?

– Да, почему нет? – пожал плечами мужчина. Затем сказал номер палаты и удалился по своим делам.

– Пошли, – потянула Алла. Но я вспомнила слова Глеба и решительно покачала головой. Мне нечего делать у Федора, мы с ним враждуем, да и о чем говорить? О здоровье спрашивать? Про бизнес? Или что? Нет, нет. Лучше я потом у дочки узнаю, главное кризис миновал, Алла успокоилась, можно выдохнуть.