Развод. Выбирая себя

О настроении

Необъяснимо, отчаянно, громко.
Ты меня любишь? Дурацкий вопрос.
Если уйдешь, у тебя будет ломка.
Если останешься - передоз.

То ли ангелы нас сводили.
То ли бесы сводили с ума.
Но меня к тебе - приговорили.
Моя воля, моя тюрьма.

Фразами к тебе — Mania (саундтрек)

#безкамбэков

«Прощаюсь с тобой, как будто с легендой»

Я разбита, и больше сил
Нет даже ненавидеть, прости
Только бы отпустило
Только бы отпустил

Я не приеду, послушай
Я больше не приеду
Я проиграю, так лучше
Ради победы

Даже не больно!
Так вышло, что душа снова дышит
Я не приеду! Довольно!
Ты слышишь?

Дождь, которого не было здесь
Не было сотню лет
Жду, и повод для встречи есть
Я выбираю – "Нет"

Я так ждала этот чёртов дождь
Долго смотрела вдаль
Знаю, когда так чего-то ждёшь
Сбывается не всегда*

Нюта, сейчас

Я провожу указательным пальцем по его имени. Когда-то я любила этого человека. Разумеется, не за это имя — Ясен. Такое необычное, такое…от которого еще в детстве краснели щечки, а потом на языке будто бы лопались шарики с шампанским.

Я любила его и не за глаза, пусть они и необычные. Цвета морской волны. Не голубые, не зеленые. Что-то между. И когда ты смотришь в них, словно уплываешь…

Я любила его не за руки. Сильные руки с канатом вен. Не за цвет его кожи — смуглой, от которой всегда пахло будто бы солнцем. Не за его тело — идеальное, выточенное, как с обложки журналов. Не за черные волосы, нежные на ощупь.

Даже не за взгляд тех самых глаз, когда он обнимает тебя теми самыми руками, привлекая к тому самому телу, от которого да — мурашки, да — летала.

Но не за это…А за что?

Десять лет прошло с нашей случайной встречи, и меня много раз спрашивали подруги, сестра: что ты творишь?! За что?! Какого черта ты в него вцепилась так?! Свет клином не сошелся!

Но сошелся.

На самом деле сошелся в какой-то момент, и да, так бывает: ты встречаешь кого-то, что-то срабатывает в мозгу и привязывает тебя так мощно, и ты даже дернуться не можешь! Пусть и понимаешь: тебе необходимо непросто «дергаться», нужно бежать. Быстро, как только умеешь. Не оглядываясь…

Я сижу в тихом кабинете, и в моем мире это действительно так. Не будет никакого «зала суда», не будет женщины, которая предложит вам подумать и сообщит, что дает месяц на сохранение семьи, хотя…ну правда, по мне разве не видно? Сохранять здесь нечего! Тебе душу вынули! За десять лет измотали так, что ты постарел на миллион лет, и вообще! Не! Понимаешь! Почему?

Почему это так долго тянулось?…

А главное: почему это произошло именно с тобой? Разве ты заслужила?...

- Анна Викторовна? - тихо зовет адвокат.

Я смотрю на четыре буквы, которые так долго были для меня всем. Виню ли себя? Считаю ли дурой? Хочу ли в принципе думать о «правильном» и «неправильным»? Нет, если честно.

Ничего из вышеперечисленного.

- Можете оставить нас? - звучит его тихий голос.

Раньше я покрылась бы мурашками. Раньше я бы отреагировала, даже если и пыталась держаться — все равно потянулась. От меня это не зависело вообще! Ведь ты как будто и себе не принадлежишь…

Малышка, отдавшая тело, душу, разум мужчине. Ты видела в нем весь мир, а он? Мне не хочется думать, будто бы он никогда меня не любил. Просто он любил меня не так, как я его.

Он — единственный, кто поступал правильно. Выбирая себя…

Адвокаты встают, покидают кабинет. В моем мире это происходит так: мы на переговорах, где не будет криков и скандалов. Все пройдет тихо. Разделили имущество, подписали бумаги, все остальное за нас сделает кто-то другой. Такое холодное, расчетливое делегирование полномочий. Но плохо ли это? Нет. Тоже нет…режет от цинизма, а еще больше из-за того, что это очередной случай. Еще один из миллиона похожих ситуаций, когда два человека решили, что они больше не могут быть вместе.

И небо не упало, и мир не рухнул.

Ничего не изменилось.

- Нют…

Ясен присаживается рядом со мной, а потом берет мою руку в свою. Я смотрю в его глаза, за которые раньше отдала бы весь мир. За линию подбородка, чувственные губы. За его сердце, которым так долго бредила и не заметила даже! Как потеряла в этой погоне саму себя…

За что я так тебя любила? Ничего не осталось ведь совсем. Одна выжженная земля…

- Малыш…я… - его голос ломается.

И это звучит красиво, надо признать. Будто бы ему не все равно… заманчивая мысль, как вечная погоня за его сердцем… но такая же по итогу бесполезная, как пшик в воздух.

- Я знаю, что ты всего этого не заслуживаешь, а я поступил…отвратительно, но…Ань, я…я тебя люблю. Понимаешь? Я люблю тебя, и я не хочу…всего того, что сейчас здесь происходит. Это совсем не то, что нам нужно.

- А ты знаешь, что нам нужно?

- Конечно, девочка моя. Сохранить семью. Мы можем…последний раз попытаться сохранить нашу семью…

Опускаю глаза на контракт под заголовком «Развод». Клянусь, раньше я в этом коротком слове слышала свою смерть. Мне казалось, что это и есть смерть!

А сейчас…

Я хмыкаю, потом забираю свою руку из его руки, беру ручку и ставлю свою подпись.

Вот и все.

Одна короткая подпись, которая когда-то казалась мне выстрелом в упор! Прямо в башку! А теперь…я ничего не чувствую: мир снова не рухнул, я снова не умерла. Наши отношения вообще в какой-то момент стали проверкой и эксперементом над собой. Что должно произойти, чтобы ты умерла? Но даже это меня не убило. Даже подпись под "разводом" не перебило дыхание и не остановило сердце.

По-прежнему ничего не пошло не так, и мир стоит на месте. Время идет дальше, но уже без нас.

- Нечего сохранять, - роняю тихо, поднимаю глаза и жму плечами, - Нет никакой семьи. Есть ты и я. Теперь по раздельности.

За окном дождь. Я спокойно встаю, беру свои вещи и покидаю холодные стены кабинета в адвокатском бюро. И я не чувствую никакой тяги, никаких поползновений — я не чувствую ничего! Кроме разбитого спокойствия и обыкновенного, вымученного принятия.

«Надежда»

Нюта, сейчас

Когда я захожу домой, сразу слышу звонкий смех своего младшего сына и улыбаюсь. Никита вообще такой. Он солнечный, ласковый мальчик. Алена говорит, что он — моя копия, и это очень трогательно, как мне кажется. Когда твоя младшая сестра говорит такие вещи — не знаю почему. Может быть, из-за того, что она меня такой помнит? Светлой и заботливой, как Никитка.

Она сейчас тоже тут. Алена давно живет отдельно, ей уже двадцать два — своя жизнь. Не такая, как у меня была в ее возрасте. Алена не ищет серьезных отношений. Она бегает по свиданиям и говорит, что «не родился еще мужик, который ее сможет укротить». Я в ответ на это только тихо смеюсь, но втайне надеюсь: пусть так и будет. Наш отец маму тоже не «укрощал», он ее любил. По-настоящему. Пусть хотя бы одна из нас встретит мужчину, который не цепь на шею ей наденет, а будет любить по-настоящему.

- Что вы тут делаете? - захожу на кухню.

Никита тут же оборачивается и широко распахивает свои потрясающие глаза — с его цветом. Он унаследовал этот безумно редкий цвет глаз у своего отца. И волосы. И черты лица…

- Смотрим Скуби Ду и едим твои блинчики, - Алена жмет плечами, но по ее взгляду я чувствую, что будто бы что-то не то.

Глупый вопрос. Она здесь, Никита тоже. Не хватает еще одного маленького человечка — моего старшего сына Семы.

Ясно…

Я взглядом спрашиваю сестру, правильно ли все поняла? Она еле заметно кивает. В этот момент за все это тяжелое утро я впервые чувствую, как на сердце становится тяжело и сложно. По-настоящему. Никита пока не понимает особо, ему всего четыре. Зато Сема все понимает. Моему старшему сыну восемь лет, и он очень сложно переживает новости о нашем с Ясеном разводе.

Иногда я думала, что, может быть, лучше остановить этот процесс? Пойти к психологу, попытаться в который раз склеить разбитую чашку, но был момент, когда я поняла, что склеивать больше действительно нечего. И я не хочу об этом думать сейчас.

Поворачиваюсь, чтобы сходить в комнату к сыну, но Алена меня тут же останавливает.

- Не надо.

- М?

- Оставь его. Пусть. Напсихуется, потом сам выйдет.

Я поднимаю брови. Аленка улыбается и жмет плечами, забирая побольше сгущенки на блинчик.

- Это ты у нас девочка-девочка, но в моем мире демонов и исчадий ада, нам иногда это нужно.

Мне не хочется слушать сестру, если честно. Я, как мать, тянусь к своему ребенку, который явно переживает, и я хочу его утешить! Но, если честно, за последнее время похожих истерик было столько, и я столько слов жестоких выслушала, что больше просто не могу.

Устала.

Опускаюсь на стул, стоящий рядом со стеной, Никита бросает на меня взгляд, а через мгновение протягивает ручки. Порой мне кажется, что он все чувствует даже без слов, и да. Пусть не понимает происходящее до конца, но знает на каком-то генетическом коде, что мне нужна его поддержка.

Я забираю сына себе на ручки, он меня сразу же обнимает, и на сердце становится чуть-чуть спокойней.

Алена молчит.

Она спросит, но не при детях. При них она улыбается.

- Кстати, блинчики твои прям огонь.

- Почему мои? Я для вас готовила.

- Просто прими комплимент коротким «спасибо», Ань.

- Язва. Когда ты уедешь к себе? - тихо спрашиваю ее.

Сестра усмехается, облизывая поочередно каждый свой пальчик.

- А что? Гонишь?

Тихо цыкаю. Точно язва.

Однажды она узнала, что происходит в моей семейной жизни, и с тех пор моя сестра ненавидит Ясена. Так сильно, как ненавидит любой близкий тому, кого с завидной регулярностью разбивают. Поэтому да. Разговор будет, но не при детях…

А пока мы посмотрим Скуби Ду.

***

- …Ну и как все прошло?

Закрывшись на балконе, Алена делает затяжку и выдыхает сладкий дым. От него пахнет ягодами, а я меланхолично смотрю в окно.

- Обычно, - безучастно жму плечами.

- Эм…обычно?

- Ну да. Обычно.

- Не этого я ожидала, если честно.

- А чего ты ожидала? - вырисовывая плавные идеально-ровные круги на белом пластике, сама смотрю на машину.

Я ее знаю. Это моя соседка снизу. Женщина в возрасте, наверно, лет сорока. У нее тоже есть дети: две взрослые дочери и сын. Когда-то она была одной из причин, по которой я безумно боялась развода. Честно.

Здесь я давно уже не жила. Мне ее подарили родители, когда мы вернулись в Россию из Европы. Когда мы начали серьезные отношения с Янесом, он забрал меня к себе, а потом вообще купил дом. Но это уже в прошлом, мое будущее, как бы странно это пока ни звучало, здесь.

Большая, трехкомнатная квартира с отличным ремонтом, почти в центре Москвы — «так сказать, на будущее». Это выдал мне папа вместе с ключами, чем вогнал в краску просто жутко! И он еще тогда не знал, что в этот момент я уже думала об одном, определенном человеке…

- Не знаю. Слез? Истерики? Тупых вопросов, которых было уже и без того много, но чего мелочиться-то? Насыпай с горкой!

Бросаю взгляд на Алену.

Она едко улыбается, цинично вздернув брови, но мне можно не врать. Я ее слишком хорошо знаю и понимаю, что это все лишь защитная реакция. Алена до безумия старается держаться, хранить определенные границы, но ей всего двадцать два. Это уже хорошо, что она говорит только это — раньше было хуже. И я благодарна хотя бы за крохи мудрости, которой у нее когда-то совсем не было…

- Ты верно подметила: уже было очень много и того, и другого, и третьего.

Соседка наконец-то паркуется. Поразительно, вообще-то. Я уже говорила, что она была одной из очень ярких причин, по которой я боялась развода, как конца света? Так вот. Все дело в том, что однажды я приехала проверить эту квартиру, как приезжала каждые два-три месяца, и впервые ее встретила. Она как раз заселялась. С дочерью и сыном. На тот момент дочь была готкой, в рваных колготках и с безумной прической, а сын все время фыркал и поправлял большие очки. Они ссорились. Точнее, как? Дочь на нее кричала и плакала, а мальчик сжимал себя руками и смотрел под ноги, но не выражал протеста.

«Сердечко с твоим именем»

Нюта, десять лет назад

Веселая капель отбивает мелодию, звучащую из колонок кофейни, в которую я устроилась совсем недавно и проработала всего две смены. Я улыбаюсь вместе с моей напарницей Тамарой. Хорошая девчонка, помогает мне освоиться, много болтает — а я не против. Сама люблю поболтать, да и потом…только вернувшись из Европы, где я жила последние пять лет, у меня здесь совсем никого нет, и мне бывает одиноко. Когда, конечно же, есть время это одиночество чувствовать.

- Ой, смотри какая радуга яркая!

Тома указывает пальцем в окно, и я тут же дергаюсь к ней. И правда. Радуга почти касается футбольного поля во дворе моего ЖК, и ее безумно четко видно. Кажется даже, руку протяни — ты сможешь ее потрогать.

- Офигеть… - шепчу тихо, - Никогда такого раньше не видела.

- Ага, и не говори. Это хороший знак.

- Знак?

- Ну да. Бабушка моя говорила, что если увидишь так близко радугу, считай, твои мечты исполнились.

Я перевожу на нее взгляд, сама хмурюсь, а сердце начинает стучать чуть быстрее. Мой отец — дипломат, и мы уехали в Европу из-за его работы. Теперь мы возвращаемся, сначала я, потом уже они, когда у Алены закончится учебный год, а папа разберется со своими делами. Я поехала первой из-за поступления, и неужели…радуга означает, что моя мечта исполнится? Сколько себя помню, я мечтала открыть небольшой ресторанчик, в котором будет безумно уютная, домашняя обстановка. Гости будут приходить ко мне, а потом возвращаться. Снова и снова; опять и опять. Мой ресторан будет не просто перевалочным пунктом, а домом — вот чего я хочу.

Создать что-то особенное…

Поэтому первым этапом моего плана (если забыть о толстенной книге рецептов, которую я собираю и дополняю лет с тринадцати) — это поступление в подходящий ВУЗ на бизнес-факультет. Неужели радуга означает, что у меня все получится? Конечно, мама говорит, что все получится — она верит в меня сильнее, чем кто-либо! Но когда ты стоишь на пороге своей мечты, наверно, всегда ловишь такой вот тремор: страшно. Вдруг что-то пойдет не так?...

Колокольчик над дверью коротко звенит. Мы с Томой тут же оборачиваемся, и…обе замираем на месте как вкопанные.

В кофейню, отряхиваясь от дождя, забежал парень. Хотя…скорее, это мужчина. Очень высокий, с черными волосами, собранными в хвост на затылке, в спортивном костюме и с темной сумкой. Наверно, только что из зала, находящегося в соседнем здании.

Тома приходит в себя первой. Она улыбается, обходит меня по дуге и здоровается. Точнее, это логично, что она приветствует гостя, вот только я этого вообще не слышу.

Так и смотрю.

Меня словно пронзило миллион маленьких иголочек, словно ударило молнией, словно эта самая радуга взяла и рухнула прямо на голову! Потому что я таких красивых мужчин еще не видела? Наверно, и это тоже, но дело все-таки несколько в другом.

Я его знаю.

Я как будто бы уже его видела…

Память начинает активно работать, чтобы вытащить воспоминания: где? Откуда? Когда? И я настолько погружаюсь в этот круговорот, что не сразу реагирую на голос Тамары.

- Кхм-кхм, простите. Аня!

- А?

Встрепенувшись, часто моргаю. Тома расширяет глаза и давит голосом:

- Говорю: у нас клиент.

Блин.

Краснею жутко, знакомый незнакомец хмурится. Наблюдает за мной исподлобья, уронив брови на глаза. Чуть щурится. Мне кажется, что он меня тоже узнал, но так кажется лишь мгновение — прервав свою экзекуцию, мужчина опускает глаза в свой смартфон и быстро что-то на нем печатает.

Кошмар.

Я вся горю, быстро забегаю за стойку, к кассе. Тома незаметно шипит на ухо:

- Ты чего застыла?!

Мотаю головой. Что мне ответить? Я без понятия вообще! Со мной такое впервые.

Кто же ты?…

Быстро нажав на указанные Томой кнопки, я пробиваю ему кофе и салат, и пока напарница отправилась в подсобку за последним, беру стаканчик и поднимаю глаза.

- Кхм-кхм, извините?

- Да? - не отрываясь от телефона, отвечает он.

Голос красивый. Он вызывает во мне странную, непонятную волну какого-то слишком уж знакомого восторга…что же это такое?! Что это?! Откуда…

Бах!

Воспоминания окатывают меня с ног до головы. Я вспоминаю наш дом в престижном поселке примерно в пятнадцати минутах езды от Москвы. Дом, в котором я выросла…и наших ближайших соседей. Я хорошо помню эту семью, родители часто приглашали их в гости. У них тоже было двое детей: младший сын, чуть старше Алены. И он…

Это он…

Не может быть другого ответа. Это он! Я его узнала. Как не узнать? Когда мне было тринадцать, он казался мне идеальным. Лучше принца Эрика из моей любимой Русалочки. Кстати, он даже чем-то на него похож — черные волосы объемной шапкой, яркие глаза. Только все равно лучше…и имя у него такое красивое, такое необычное…

- Как вас зовут? - спрашиваю тихо.

Он шмыгает носом и открывает рот, но говорим мы одновременно, так как я свой закрытым держать не могу.

- Ясен.

Ясен отрывает глаза от телефона, смотрит на меня пытливо, потом хмыкает и кивает.

- Все-таки не показалось. Мы знакомы, да?

- Когда-то были, - шепчу, а пальчики со стаканчиком подрагивают.

Улыбка сама появляется на губах.

Он сначала не отвечает, но потом все-таки улыбается, убирает телефон в карман и облокачивается на стойку.

- Любопытно и таинственно. Можно поподробнее?

- Ой! Ну да. Да, конечно! Меня зовут Аня. Наверно, ты уже не помнишь, но когда-то мы были соседями, пока наша семья не уехала в Европу по работе папы.

На миг Ясен замирает, однако на моей душе становится теплее, ведь я вижу, что всего мгновение он не понимает, о чем речь, а потом…

Его лицо светлеет, напряжение уходит, и он улыбается уже широко и мягко, насколько это возможно, ощутив мощный прилив теплой ностальгии.

- Да-а-а…конечно, помню. Минаевы. Твой отец — Петр Васильевич, — вечно обыгрывал моего в шашки…

«Тот самый зайка»

Нюта, десять лет назад

Полчаса назад мы с Томой закончили уборку, закрыли кофейню и разошлись в разные стороны. Она пошла к остановке, а я свернула в свой двор, но по пути снова вернулась мысленно к треклятому сердечку.

Заметил ли он? Мужчины обычно не замечают таких глупых мелочей. Все так говорят. С ними нужно прямо — а я без понятия. Опыта общения с противоположном полом у меня почти нет, я только дружила. И сейчас…ну, я тоже дружу и ни на что не претендую! Правда! Просто это сердечко, чтоб ему пусто было…

- Он заметил? - думаю я, кусая губу, - Да нет. Ну а если и да? Что? Тома права. В кофейнях здесь часто рисуют сердечко, вряд ли он станет на этом вообще заострять свое внимание. Господи боже! Не станет же!…а если станет?

Черт.

Сжимаю себя руками посильнее, вздыхаю и поднимаю глаза, а потом замираю.

Что-то не так.

Проблема этих дурацких ЖК в том, что они все выглядят идентично! Нет, ну правда. Я уже должна была прийти, мне от кофейни до дома семь минут ровно, а прошло уже явно больше — и где?!

Осматриваюсь. Мой дом из оранжевого кирпича, а этот светлый. Оборачиваюсь и вижу, что нужный остался за спиной. Я свернула не туда и забрела тоже не туда — черт возьми!

Закатываю глаза, как Алена всегда их закатывает, потом вздыхаю и делаю шаг, но вдруг…

- Ну че, сука?! А?! Отошел!

Грубый голос разрезает ночную тишину. Я не сразу понимаю, что уже слышала этот голос…сегодня же! И он принадлежит Ясену. Хотя…так и не скажешь.

Со мной он общался дружелюбно, сейчас же буквально рычит. Как дикий зверь.

Делаю аккуратный шаг в сторону и вижу четырех людей возле черной иномарки. Один из них — действительно Ясен, трое других…едва ли его друзья. Даже издалека понятно, что ситуация между ними тяжелая и конфликтная.

Нужно уходить.

Правда. Нужно — это разумно. На улице почти ночь! Темно! И никого нет, за исключением какой-то старушки, гуляющей со своей смешной собачкой. Ну как? Собачка в костюмчике бегает вокруг, а она стоит, смотрит и потягивает сигаретку — сомнительно.

Уходи. Это все равно не твое дело. Уходи…

А что-то как назло не пускает. Я понимаю, случись что — едва ли смогу ему помочь. Серьезно! От горшка два вершка, а там бугаи, однако…я не могу уйти. Как перед грозой ощущаю трагедию.

В следующее мгновение Ясена сильно толкают в грудь; я вздрагиваю. Еще через одно — левый бугай бьет его под дых так сильно, что даже у меня начинает ныть внизу живота.

Ясен сгибается.

Но этого мало — они валят его на землю и начинают бить ногами. Слышны крики:

- Ну и че, а?! Че?! Кто отошел, тварь?!

Бах-бах-бах!

Я растерялась.

Признаю это честно, еще и струсила. Никогда раньше не видела драк, никогда не была втянута в какие-то разборки. Я — образец хорошей девочки, которая никогда не расстраивает родителей, хорошо учится и походам в клуб предпочитает театр.

Я — домашняя.

Мне бы поближе к маме и папе; я любила с ними бывать почаще. Любила наши традиционные ужины при свечах, где мы рассказывали о том, как прошел наш день, а потом смеялись. Я об этом — об очаге, но никак не о разборках в подворотнях.

Испугалась…

Так стыдно. Застыла. Наблюдая за тем, как Ясена продолжают бить, я застыла слишком надолго, чтобы дальше не совершить того, чего от себя вообще никак не ожидала!

- Отошли! - кричу, сразу же срываюсь с места, крепко сжимая в руках телефон.

Бугаи резко оборачиваются. Они дышат сухо, грубо, часто. Запыхались, бедные…уроды!

- Отошли от него! - указываю пальцем, потом резко увожу его в сторону, - Убирайтесь!

- Слышь, малая. Шла бы ты отсюда…

Тот, кто стоит ближе ко мне, делает шаг навстречу. Я тут же выставляю руку и шиплю.

- На месте стой!

Они пару мгновений молчат. Потом переглядываются и начинают смеяться.

- Ух ты какая…

Я училась в крутой школе. Как любой ребенок серьезного человека — частной. Там было много детей из «крутых» семей, но у меня, если честно, среди них нет почти ни одного друга. В основном из-за того, что эти дети — монстры. Они наглые, дико злые, хамоватые. Они относятся к людям…гадко. Я не говорю, что я лучше. Не говорю, что остальные лучше. Нет. Сказать по правде? Иногда они даже заслуживают такого отношения.

Поверьте мне. К нам, к детям из богатых семей, все и всегда относятся с заранее выстроенными точками поведения в своей голове, а это неприятно. Я миллион раз слышала, как меня называли мажоркой или интересовались, где моя золотая ложка, с которой я родилась.

Да…все люди бывают жестоки, поэтому я не осуждала своих одноклассников за резкость, считая, что порой она оправдана. Просто мне смелости, наверно, не хватало вести себя так же. Меня воспитали в уважении к людям, и я вообще себе многого позволить не могу, но сейчас…

С губ срывается фраза, которую я много раз слышала. Сама собой.

- Ты знаешь, кто мой отец, урод?!

Замолкают. Снова переглядываются. Ближний переводит на меня взгляд первым, и, как мне кажется, наверно он — главарь этой шайки. По крайней мере, самый смелый.

Он ухмыляется криво и делает короткий шаг навстречу, склонив голову вбок.

- Нет, не знаю. Наверно, сейчас ты меня просветишь?

- Мой отец — дипломат, - говорю тихо, хрипло.

Сама трясусь, как кролик! Но одного взгляда на Ясена хватило, чтобы прибавить мне смелости.

Они же его убьют!

Нет…

Складываю руки на груди, вздергиваю носик и продолжаю.

- У него везде связи, и если со мной хоть что-то произойдет — вы так об этом пожалеете, клянусь. Он вас из-под земли достанет, а потом…потом…потом… - теряюсь, но снова смотрю на Ясена и киваю в него, - Сделает с вами то же самое. Нет! Даже хуже! Понятно?!

Уроды молчат. Главарь выгибает брови, чуть отворачивает голову, чтобы посмотреть на Ясена, а через мгновение хмыкает.

- Благодари ее. Еще раз увижу поблизости, мало не покажется, гандон. Пошли.

Его прихвостни сразу же слушаются, поворачивают в сторону огромного, черного внедорожника. Он же манерно достает из внутреннего кармана портсигар — серебряный, вот-те нате! — вкладывает сигарету и поджигает ее от спички. Все это время смотрит на меня.

«Все будет хорошо»

Нюта, сейчас

Пару раз моргнув, я встаю и быстро сбегаю в свою комнату. Прижавшись к двери, часто дышу. Слезы сдержать на этот раз не получается.

- Не слушай его, - тихо говорит Алена, - Он не понимает, о чем говорит. Не дорос еще.

- Ему больно и страшно. Я знаю.

- Я не это сказала. Он жестокий, эгоистичный козел — вот что я имела в виду. Весь в папашу.

Мотаю головой. Господи, даже сейчас?...

- Расскажи ему все, Ань.

С губ срывается смешок. Я распахиваю глаза и смотрю на сестру. Она лежит на боку, подперев голову рукой. Ее взгляд в основном холодный. Она злится. Я понимаю — защищает меня, но еще больше я понимаю, что Алена просто…она не может поставить себя на мое место, так как у нее нет детей.

А мама бы смогла…

Жаль, что ее больше нет рядом…

- Как ты себе это представляешь?

- Не знаю. Словами? Например.

- И что я скажу? «Твой отец всегда любил другую»?! Звучит просто супер, твою мать!

- А лучше на себя весь огонь брать? Снова? - спокойно отвечает на мой повышенный голос, потом меланхолично переводит взгляд в телевизор, - Я думала, ты от этого излечилась.

- От чего?!

Теряю терпение — рычу. И так злюсь в этот момент! Так злюсь! Потому что меня не слышат! Будто бы со стеной разговариваю…

- От игр в тупое благородство. Его никто не ценит, ты еще не поняла? Странно. Мне казалось, что жизнь тебя не один раз уже этому научила.

- Ты ведешь себя, как сука.

- Возможно, - сестра жмет плечами, но когда смотрит на меня — я вижу.

Злость и даже ярость. Те эмоции, на которые я сама почему-то до сих пор неспособна.

- Зато в награду мне за такие речи своих ног никто не кладет на плечи. Не муж-мудак, ни сын-придурок. Хотя…может быть, тебя это прикалывает?

- Как ты можешь так говорить?

- Даже не знаю, - отогнув уголки губ вниз, Алена усмехается, - Возможно, потому, что ты с самого начала Ясена себе на плечи посадила и повезла в счастливую, удобную жизнь? В ответ он только нервы тебе трепал и брал-брал-брал. Пока от тебя ничего не осталось. А меня задолбало на это смотреть столько лет?! И еще молчу о тех временах, когда ты скрывала все, что у вас на самом деле происходит.

- Я не…

- Не надо. Я все это уже слышала, но задай себе вопрос, окей? Сколько раз ты его прикрывала перед нашими семьями? Сколько раз ты его спа-са-ла? Ему морду разобьют из-за нее, ты лечишь. Он бухает из-за нее? Ты снова лечишь! И как глубоко ему было насрать на все это, на все, что ты ему отдавала, когда он снова и снова бросал тебя и перся к этой швали по первому ее реву в трубку? М?

Мне нечем парировать. Много. Десять лет — это просто цифра, просто скобки, внутри которых было очень много всего того, что я делала, и она никогда не сможет передать всего того, что я отдала этим отношениям.

Руки опускаются. Подхожу к постели, присаживаюсь на ее край и тихо вздыхаю, прикрыв глаза.

- Думала, я освободилась.

За спиной Алена, помедлив, начинает копошиться, потом садится, двигается ближе и обнимает, примостив голову на мое плечо.

- Ты просто слишком добрая, Ань. Мальчишка заслуживает хорошей порки.

- Что ты такое говоришь? Господи…

- Правду. Я говорю суровую, жестокую правду. Он мне, конечно, нравится…все-таки родственник, - смех снова срывается с моих губ.

Толкаю сестру локтем, она поддерживает мою улыбку и упрямо продолжает.

- …он мне, конечно, нравится. Совсем чуть-чуть…ну, настолько, что если с тобой что-то случится, я его, так и быть, не сдам никуда…

- Господи! Ты дура, что ли?!

Поворачиваюсь и заваливаю сестру на кровать. Она, как в детстве, когда у нее получалось меня выводить, заливается, а я…теплею изнутри. Боль отступает. Хотя бы на это мгновение — все хорошо.

- Когда-нибудь…

- Я люблю его, - тихо перебивает меня Алена, - Безумно. Это правда. Я его обожаю, но иногда Сема…дичайший засранец. Нельзя отрицать.

Медленно отпускаю ее и подаюсь назад.

- Интересно, в кого он такой, да?

- Намекаешь на меня?

- Да фактически прямо говорю. Родители с тобой когда-то так намучились…

- И ты тоже.

- И я тоже.

- Но ты меня все равно любишь.

- Терплю.

- Ай, какая врушка.

Издаю тихий смешок, Алена садится по-турецки и вздыхает. Мы молчим довольно долго. Я думаю о том, как оказалась в этой точке. Она? Наверно, о том же.

- Что дальше?

- А что дальше? Все закончилось.

- Я учусь на психолога, Нют. Вдруг ты забыла?

- Забудешь тут…

- Ничего не закончилось. Самое сложное ты, конечно, наконец-то сделала, но впереди предстоит еще большая работа.

Издаю смешок. Меня всегда забавляет, когда Аня разговаривает со мной, словно она тут старшая сестра, а не я.

- Если ты такая умная, может быть, поможешь мне с сыном?

- Я сказала, что только учусь на психолога, дорогая. Это во-первых.

- Будет и во-вторых?

- И в-третьих, и в-четвертых тоже.

- Ммм…

- Я тебе уже сказала, что нужно сделать. Рассказать ему правду о том, почему вы с его папашей развелись на самом деле.

- В порядке бреда я еще раз спрошу: как ты себе это представляешь?

- Мне кажется, нужно начать с честности.

Коротко хмыкаю и киваю, убирая волосы за ухо.

- Ну да. Разумеется. Это невозможно…

- Я знаю то-о-чно невозмо-о-жное…

- Ну хватит!

- Что? Это Билан! Классика!

- Очень...

- Ты придумываешь оправдания, потому что боишься.

- Если я чего и боюсь, так это травмировать своего сына. Ты не понимаешь и не поймешь, пока у тебя своих не будет. Защищать его от боли? Это то…то, что я не могу контролировать. Как дышать, спать или есть — этот рефлекс стал моим обычным состоянием.

- Ты защищаешь его ложью. Подставляешься сама, выгораживаешь…

- Ясена?

- Он настолько хорош в постели?

Резко расширяю глаза, резко поворачиваю на нее голову. Алена свои в ответ расширяет, а потом прыскает со смеху, закрыв рот рукой.