Разводимся? Я справлюсь, милый!

Глава 1

В курилке как всегда многолюдно, правда, теперь, когда обычные сигареты сменились на электронные, дышать там стало легче. Я бросила больше года назад, но иногда заглядывала в курилку обменяться сплетнями. Сегодня эти сплетни обо мне. Услышала ещё на подходе:

— Бедная, как же теперь?

— Столько лет в браке, так жалко…

— Такая пара красивая была… Помните, на юбилей он ей такие слова говорил!

— Не может быть, чтобы так всё закончилось.

— Ой, девочки, вот так посмотришь, и никакого брака не захочется.

Я вошла, все замолчали. Улыбнувшись, подошла к зеркалу, поправила причёску. Кто-то начал вполголоса обсуждать новый роман нашего директора, постепенно разговор перетёк в другое русло, но точно знаю — как только вышла, снова начали жалеть. А что меня жалеть? Никто не знает, и смысла говорить об этом нет, но мужа я выставила сама. За дело. И ни о чём не жалею и не собираюсь.

Всё было банально до омерзения. Его молодая любовница явно не знакома с русской классикой, иначе не стала бы связываться с Настасьей Филипповной, то есть, со мной. Думала, что сможет что-то там себе забрать, в итоге осталась с пятидесятилетним мужиком, у которого шалит сердце и болят зубы. Забирай, милая, я перекрестила в дорогу и сама собрала его чемоданы.

И выдохнула.

Нет, поначалу обидно было, ещё как. Поначалу и слёзы были, и корвалол в рюмке, и повышенное давление. Выла, проклинала судьбу и его, благоверного, на кого двадцать три года жизни угробила. Потом успокоилась. Отряхнулась. Во-первых, не угробила. Жили мы хорошо, много есть чего вспомнить, и в основном хорошего. Просто потому что плохое память быстрее затирает — инстинкт самосохранения. Во-вторых, двоих детей вырастили и подняли. Дочь недавно в Москву уехала — поступила в МГУ на бюджет, моя умница. Сын уже третий год в военном училище служит, на офицера учится. В-третьих, любила я когда-то этого дурака, искренне ведь любила.

То, что предателем на старости лет оказался, разве моя вина? Ну, нет, рвать на груди рубаху, надевать рубище и ползти в монастырь я не собираюсь. Просто приняла как свершившийся факт его измену и проводила в путь-дорогу. Возраст у меня уже тот, когда не замечаешь, что стал говорить пословицами, дочка с этого смеётся.

На работе жалеют, но о чём я должна жалеть?! О том, что одна в трёхкомнатной квартире осталась? Так оказалось, что одиночество меня и не тяготит особо. Наоборот, в этой тишине появилась своя прелесть. Когда не ревёт телек, настроенный на вечные политические программы, и не надо гадать, что приготовить на ужин, дабы его величество не ущемилось и не сморщило нос, сказав: Я это вчера ел, не хочу больше. Когда можно включить музыку, а можно не включать и просто лежать на диване, плевать в потолок.

Оказалось, в одиночестве есть множество свободного времени, которое можно потратить на себя. И, пожалуй, самым удручающим стало то, что я не знаю, как это время занять. Я привыкла быть белкой в колесе, когда должна всем и вся. Дочку в садик, сына в школу, мужа чмокнуть, проводить на работу. Дочку в первый класс, у сына пятый, голова кругом: родительские собрания, чаты эти, появившиеся, как грибы после дождя. Магазины, обед и ужин, куча дел и списков в голове… А ещё — работа, ведь я бухгалтер с большой материальной ответственностью. Оборачиваясь назад, не представляю, как всё успевала, когда.

У мужа продвижение по службе. Грамоты, повышения, благодарность от начальства… Он у меня офицер запаса, давно небольшую фирму с друзьями открыл, своих же нанимает, помогает. «Своих не бросаем» — девиз всего нашего брака в один миг превратился в труху. Когда ко мне на улице подошла девушка лет двадцати пяти и сказала:

— Ну, что вы его держите, Анастасия. Отпустите уже, перестаньте мучить.

Как в самых лучших традициях мелодрам, юное создание считало, что я, жена-мегера, держу своего драгоценного благоверного в крепких клещах, ведь без него мне жизни не будет. Справедливости ради, я сперва тоже так считала. Допросов с пристрастием не потребовалось: прижатый к стенке муж шустро признался. Да, мол, изменяю. Прости, тебя люблю, но там другое. Там я себя живым чувствую. Снова молодым.

Молодым. Мне ли не знать о его проблемах со здоровьем. О простате, которую силком потащила лечить. О том, что от винограда и капусты у него несварение, а жирное уже давно не переваривается. Эта дева юная хоть немного о таком слышала?

Нет, мой (уже не мой) Павлик, конечно, Морозовым оказался, но выглядит неплохо. Не мачо с картинки, и брюшко намечается, но благодаря службе поддерживал себя в форме. Только морщины это не скроет, как и намечающуюся дряблость кожи. Зубы эти, опять же… Да, седины пока нет, лишь на висках. Благородная — так он её назвал. Что ж, пусть идёт в счастливую жизнь. Он даже удивился, что я держать не стала. Несколько раз спросил, уверена ли. Сложилось впечатление, что уже стал сомневаться, так ли там, на том пушистом облаке, уютно будет. Но я удила закусила и на дверь покивала. Пусть бежит, козлик, радостно копытцами в воздухе машет. Переживу.

Дети удивились, но наседать не стали. Сын с отцом поговорил, но о чём — не знаю. В их мужские разборки лезть не стала, хотя Павлик звонил потом обиженный на Вову. Видимо, сын поступок отца не оценил. Как же я им горжусь! Наташа удивила, сказав:

— Ма, давно пора было. Ты же у меня ещё молодая и красивая, что тебе с ним ловить, с вечно недовольным?

С дочкой у Павлика давно были сложные отношения, как у неё парень появился. Я тогда из форумов не вылезала, вычитывала, как помочь отцу психологически пережить то, что дочка уже выросла и занимается сексом. Серьёзно, часами сидела и искала, потому что благоверный сидел на балконе и курил, глядя в пустоту. Переживал, бедный. С тех пор с дочкой у них часто контры и ругань на пустом месте. Вот так любимая девочка стала вечным раздражителем. Потому и сбежала в Москву при первой же возможности.

Вот что я тяжело переживала: её отъезд. Сын тут, под боком, а она… Но это пережила, а уж неверность и уход мужа и подавно в прошлом скоро останутся.

Глава 2

С неба сыплется какая-то фигня: то ли мокрый снег с дождём, то ли ледяной дождь с крупой — прелести южной зимы. Где все эти красивые и пушистые белые сугробы, в которые картинно падают счастливые парочки в романтических фильмах? В нашем городе можно разве что грязевика слепить, и тот замёрзнет и простоит до весны. Спешу на остановку, вздыхая — почему в своё время не выучилась на права? Забрала бы у Павлика машину, чтобы свою девочку на ней не катал. Пока стою на забитой остановке и с тоской представляю не менее забитый автобус, мысли снова к разводу возвращаются.

Точнее, развода у нас не было, по документам до сих пор женаты. Разъехались, да, и обратно дороги нет, но почему-то этот последний шаг — когда меняется штамп в паспорте — никто из нас не спешит сделать. Вроде дети взрослые, разведут быстро, но мы никак не подадим заявление. Говорят, сейчас через Госуслуги можно, надо будет вечером посмотреть. Надо. Я уже два месяца себе это твержу. Первый месяц, когда себя жалела, думала — вернётся.

Как ни странно, мой автобус наполовину пустой. Даже получается сесть у окна — невиданная удача! Мне ехать минут сорок, достаю наушники, втыкаю в уши, включаю свой плейлист и кошусь на девушку, стоящую в проходе. Кожа гладкая, тон ровный, макияж идеальный. Интересно, какой в её глазах выгляжу? Старой тёткой или вполне себе ещё женщиной? В магазинах, вон, ко мне «девушка» обращаются. Пару раз новенькие продавцы даже паспорт спрашивали, но понятно, что не из-за моей молодости, а потому что сейчас молодые могут на все сорок выглядеть. Вздыхаю и отворачиваюсь к окну.

Может, хватит уже молодиться? Ну, нет, это точно не про меня! Ещё по молодости, когда смотрела любимые сериалы про четырёх подруг как раз в возрасте от сорока, я восхищалась тем, какие они шикарные! Одни жили в большом городе, вторые — в элитном коттеджном посёлке, и каждая была не затюканной бытом домохозяйкой, а личностью. Одинокие и замужние, разведённые и вдовы — я до сих пор их всех помню и, что греха таить, на некоторых пытаюсь равняться.

Телефон пиликнул. Оповещение о подтверждении брони столика на пятницу. Как судьбоносное напоминание: а ну, хватит в саван кутаться, давай лучше думать, в чём в клуб пойти!

На работе снова обрушилась волна скрытого сочувствия, но я уже привыкла. Просто тут совсем недавно узнали, что я одна — когда пришлось в очередной раз данные в отделе кадров обновлять, а я возьми, да брякни, что с мужем уже не живу. Томка у нас та ещё сплетница, а я тогда слишком зла на Павлика была после его выходки с телефоном…

Вот, честно, прожили столько лет вместе, кажется, не один пуд соли съели, а он, помимо измены, такую свинью подложил…

Прихожу домой, на столе коробка с бюджетным смартфоном, под ним записка: «Настюш, это тебе. П.» Телефон зачем-то решил подарить. Зачем? У меня же свой есть — флагман, почти за полторы сотни, Пашка на Новый год подарил. Я его дома обычно оставляю, когда в бассейн иду, этот раз не стал исключением. С нехорошим предчувствием обшарила весь дом и не нашла. Схватила этот новый кирпич — так и есть, моя симка внутри стоит.

— Рогов, это как объяснить?! — рявкнула, когда он трубку снял.

— Насть, не волнуйся, я все твои данные в облако перекинул, ничего не потерялось!

— Какое нахрен облако?! Где мой телефон?!

— Настюш, ну, зачем он тебе? Ты же и половиной функций не пользовалась. А на этом тоже камера хорошая, тебе же больше ничего не надо. А вот Свете для работы очень надо.

Я поперхнулась словами. Несколько раз шумно выдохнула, отказываясь верить своим ушам. Зловеще протянула:

— То есть ты хочешь сказать, что отдал мой телефон любовнице?! — голос перешёл на ультразвук. Я снова подавилась, чувствуя непреодолимое желание свернуть бывшему мужу шею. А ещё лучше, каблуком на кадык наступить.

— Слушай, ну, его я покупал. Я купил, я забрал.

И с этим человеком я прожила больше двадцати лет?! Это как вообще в голове уложить?

— Рогов, ты… Ты… Какая же ты мразь, Рогов!

Я сбросила вызов и с ненавистью посмотрела на экран нового телефона. Не самый дешёвый, но я хочу своё яблочко! Пыша жаром от злости, я нашла в интернете картинку гамадрила и поставила на заставку. Подписала так же: Гамадрил. Стало немного легче.

И вот в этом раздрае я ляпнула Томке про развод…

— Настасья Филипповна, слышал, вы теперь дама свободная?

Ко мне в кабинет после короткого стука входит Сергей Викторович, начальник отдела закупок. Первый ловелас нашей фирмы — так он сам себя называет, когда выпьет на корпоративе. Высокий, с твёрдыми плечами, хорошей фигурой и тонкими морщинами вокруг глаз. Густые каштановые волосы — предмет зависти половины женского коллектива, а карие глаза постоянно блестят. Подойдя к столу, он кладёт на него швейцарскую шоколадку и присаживается на самый край.

— Не поняла? — тяну, вскинув бровь. — У нас что, сегодня восьмое марта, и ты уже накатил коньяка?

— Ладно тебе, Насть, только ленивый не сказал, что тебя муж бросил. — Он подаётся вперёд и нагло заглядывает в скромное декольте моей блузки. — Хочешь утешу?

Смотрю на него молча и мрачно. Очень мрачно. Сглотнув, Сергей выпрямляется. Сглатывает и нервно поправляет галстук. Встаёт.

— Тебе сказать, в какое место свою утешалку засунуть? — спрашиваю, сцепляя руки в замок на столе.

— Слушай, я всё понимаю, ты ещё не оправилась от потери, — начинает он вкрадчиво, — но ты же баба не старая ещё. Да и секс для здоровья нужен. Ты, если что, обращайся.

Ему хоть с гуся вода. Каждая вторая в нашей фирме отшила и не по разу, а те, кто не отшил, приняли предложение.

— Серенький, а не пошёл бы ты жопу, — говорю ласково.

— Если захочешь, туда тоже схожу, — не моргнув, отвечает он и улыбается. Ладно, улыбка обаятельная, не отнять.

— Иди работай, — машу рукой, но невольно улыбаюсь. Обаятельный гад, хоть и не в моём вкусе. Покачав головой, возвращаюсь к работе, но лёгкое самодовольство греет изнутри. Раньше Сергей ко мне не подкатывал. Вздыхал и говорил:

Глава 3

— Куда вы меня притащили? — рассерженной кошкой шипит Таня в пушистый шарф. Мы с Людкой переглядываемся и коварно улыбаемся. Вход в клуб выглядит вполне себе прилично: лаконичная чёрная табличка у дверей. Название «Про Lаску».

— Расслабься, детка, и получай удовольствие, — мурлычу я, подталкивая подругу ко входу.

Чудеса начинаются уже в фойе, когда вещи у нас принимает молодой гардеробщик в белоснежной рубашке с подкатанными рукавами и красной бабочке. Широко и белозубо улыбаясь, он ненавязчиво касается пальцев, когда забирает моё пальто.

— Только не говори, что это стриптиз-клуб! — тихо, но отчётливо возмущается Таня, когда мы входим в зал. Свет приглушён, круглые столики почти все уже заняты, подиум пуст. Музыка негромкая, приятная, в воздухе витает смех, обрывки разговоров и запах порока.

— О, да, детка, именно он, — киваю, довольно улыбаясь. — Сегодня у нас разврат по расписанию. Вон наш столик.

Предвкушение щекочется в груди, не могу перестать улыбаться. Взрослая тётка, а радуюсь, как малолетка какая-то! Осматриваемся: почти все женщины возрастом от тридцати и выше. Как-то грустно становится: вот целевая аудитория таких представлений. Молодые девушки вовсю в других клубах отрываются, там не танцоры, а свободные молодые люди, с которыми можно замутить. «Замутить». Интересно, так ещё говорят? Я уже давно половину молодёжного сленга не понимаю…

— Дайкири, Космополитен и набор шотов. Вот этот. А вы что будете? — Людка явно решила сегодня оторваться. Не смею её упрекать. Заказываю бутылку шампанского, чтобы к ней присоединиться, а вот Таня скромно показывает на какой-то слабоалкогольный коктейль в меню. Вытягиваю шею, хмыкаю — она выбрала Секс на пляже.

— Тебе, что, стыдно произнести название вслух? Как вы Кольку-то сделали? В темноте под одеялом?

Людка фыркает, Таня привычно краснеет. Нет, ну, это не серьёзно — так смущаться обычных вещей. Я ханжой себя никогда не считала, и в постели с Пашкой у нас всё отлично было. Редко, конечно, но вполне себе ого-го. Пока он своё ого-го на ком-то другом не стал применять… Меня в его измене поразил не сам факт секса с другой, а вот это мелочное, крысиное предательство, когда не хватило сил сказать сразу в глаза и уйти. Ладно, не будем о грустном, у меня тут, между прочим, шоу начинается.

Первый танцор был хорош. Нет, чудо как хорош, просто ходячий секс. В форме американского полицейского, с наручниками, в фуражке и тёмных очках, он так двигал бёдрами, что я невольно начала вспоминать, что такое — возбудиться от одного взгляда. Сердце билось с перебоями, голова пошла кругом уже на третьем номере, то ли от шампанского, то ли от растущего огня в крови. Танцоры ходили между столиками, брали за руку, клали руки на рельефные торсы. Когда один из них положил мою ладонь себе на грудь, я буквально задохнулась от восторга. Ни с чем не сравнимое ощущение крепкого мужского тела. Мама дорогая, я что, нимфоманкой на становлюсь? А мама как раз предупреждала, что с возрастом у женщин либидо поднимается. Сама недавно молодого любовника завела, младше меня на три года. Я до сих пор с неё в шоке, если честно. Папа наверняка в гробу вертится.

Под пальцами горячая гладкая кожа. Я вдруг робею, как монашка при виде большого огурца, и поднимаю глаза на танцора. Он улыбается и вдруг опускает мою руку на своё бедро. Взгляд невольно падает на ширинку. Отвернись, Настя, фу такой быть! Естественно, он не возбуждён — было бы странно, если бы было наоборот. Но это не мешает фантазии буйно пуститься в пляс и представить его размер. Мда, видимо, стоит принять предложение Сергея.

Отпустив мою руку, танцор перемещается дальше, а я так и остаюсь в прострации, пока Людка не щёлкает пальцами перед глазами.

— Земля вызывает Настю. Ты там с орбиты сошла, что ли?

Моргаю, нервно смеюсь. Есть такое немного, да. Зависла.

— Хорош, чертяка, — отвечаю со вздохом и залпом осушаю бокал.

— Хорош, — соглашается Людка. Таню мы потеряли, как только началось шоу — она глаз не сводит с танцоров и кажется, уже опьянела от своего коктейля, который цедит весь вечер. В перерыв девочки уходят в туалет, я же откидываюсь на спинку стула и покачиваю бокал в руке. Приятная расслабленность гуляет по телу, в голове лёгкий шум и чувство забытой, а может, никогда не изведанной вседозволенности.

— Разрешите присесть? — раздаётся глубокий голос. Оборачиваюсь — тот стриптизёр, уже в брюках, рубашке и бабочке. Глаза улыбаются, губы — тоже. Умопомрачительные губы. Небрежно пожимаю плечами, а сердце так колотится, что всерьёз опасаюсь инфаркта.

— Игнат, — представляется он и небрежно садится на Людкин стул.

— Анастасия, — представляюсь, чувствуя себя нелепо. Пялюсь, как умалишённая, на эту роскошную красоту, а в голове одна мысль — беги! Беги отсюда, пока не поздно! Этот мужчина не для тебя! В чём вообще подвох? Хотя может, подвоха нет? Нашёл же мой гамадрил себе молодую и красивую, чем я хуже? Это всё шампанское говорит, не мои мысли. Я за двадцать три года брака ни разу на других не смотрела, даже мысленно не изменяла, а сейчас смотрю и представляю его обнажённое тело, даром, что уже почти всё увидела. Кроме достоинства, скромно прикрытого в последний момент.

— Я вижу тебя тут впервые. — Игнат берёт шампанское и тянется к моему почти опустевшему бокалу.

— А ты всех помнишь? — удивляюсь.

— Тут много тех, кто ходит на все шоу. Так что новые лица замечаются сразу.

— Надо же, — говорю, понятия не имея, о чём с ним вообще говорить. Прячу смущение в бокале. Где там девчонки? Очередь в туалете, что ли?

— Ты замужем? — Он смотрит на пустой палец. Кольцо сняла сразу же, как мужа за дверь выставила.

— Почти нет. В процессе развода.

— Понятно. — Склонив голову набок, Игнат окидывает меня взглядом, от которого мурашки бегут по коже. Да в чём тут подвох?! — Кто посмел обидеть такую роскошную женщину?

Роскошную, скажет тоже. Конечно, я сегодня особо тщательно наводила красоту, но назвать себя роскошной точно не могу. Да, платье новое, модное. И сапоги высокие, на устойчивом каблуке, но стильные. Глаза точно блестят, но это от выпитого. И чуть-чуть от возбуждения. Совсем немножко.

Глава 4

Из зеркала на меня смотрит растрёпанное чудовище с размазанным макияжем и посыпавшейся тушью. На голове ожидаемое гнездо, кажется, оттуда вот-вот покажутся птенцы с распахнутыми клювами. И, глядя на это, Игнат ещё и предложил снова встретиться? Если он не маньяк, то точно извращенец…

Людка выходит на связь к обеду и возмутительно бодрым голосом рассказывает, как едва не сняла того бармена. Но он не поддался на её обаяние. Или на косые глаза, что больше похоже на правду. Это мне попался… странный парень. Кофе, кстати, он заварил потрясающий. У меня дома такого нет, он заказал доставку, варил в ковшике. Турку что ли купить, освоить это искусство?..

Выходные проходят под вялое самобичевание и дрожащее на кончиках пальцев любопытство. К вечеру воскресенья я сдаюсь под его натиском и открываю сайт ночного клуба. Игната нахожу почти сразу, жадно впиваюсь глазами в многочисленные фотографии. Ну, бог же, разве нет? Конечно, тут нет ни адреса, ни возраста, но я ведь не в ЗАГС его вести собираюсь. Я… Стоп. Я вообще ничего не собираюсь с ним делать. Но приключение было приятным. Сутки спустя моё пробуждение с незнакомцем уже не выглядит катастрофой. Так, приключение взрослой женщины. Имею право.

Понедельник начинается с ледяного дождя. Представив, как буду добираться до работы, смотрю такси, но ценник в непогоду как всегда у них заоблачный. Праздники прошли, нас поймали будни — вот правильно в песне поётся. Ещё позавчера я была роскошной женщиной с перспективой молодого любовника, а сегодня — злобная тётка, которая пытается впихнуться в набитый автобус. Преображение из принцессы в Золушку произошло прямо в воздухе.

— Настасья Филипповна, вы как всегда обворожительны, — встречает на входе Сергей. Галантно распахивает двери, пропуская вперёд.

— Интересно, если бы внутри нас ждали тигры, ты бы тоже меня вперёд пропустил? — спрашиваю, направляясь к лифтам. Наш офис занимает шестой этаж двадцатиэтажного здания, и, когда ломаются лифты, мы всегда ехидно улыбаемся коллегам с верхних этажей.

— Как можно, Насть! Я же мужчина! — Сергей притирается ко мне почти вплотную — в лифте тоже давка. — Ради тебя я не то, что тигра — мамонта бы завалил, — тянет он низко на ухо. Против воли кожа покрывается мурашками: слишком интимный тон, даже если его обладатель не вызывает особого желания. Мы выходим из лифта, Сергей подстраивается под мой шаг.

— Правда, Насть, давай куда-нибудь сходим?

— Тебе что, галочку поставить надо? — спрашиваю, доставая ключ от своего кабинета. — Гештальт незакрытый, да?

— Дура ты, Настя, — беззлобно улыбается он, отлично зная цену этой обаятельной улыбки. — Ты же мне правда нравишься. Давно уже.

— Ого, какие признания с самого утра.

Я вхожу в кабинет, он заходит следом. Помогает снять пальто, отдаёт, чтобы повесила на вешалку. Вздыхаю, пока разматываю шарф. Поворачиваюсь.

— Чего тебе от меня надо? Я только с мужем рассталась, новые отношения не нужны. А, — усмехаюсь, — секс для здоровья мне не нужен.

— Я тебя замуж и не зову. — Он скрещивает руки на груди, как ни странно, смотрит в глаза, а не на грудь, как обычно. — Просто поужинать в неформальной обстановке. Чтобы поговорить не о работе.

Работа. Годовой отчёт. Подведение итогов. Самое горячее время для бухгалтеров.

— Мне работать надо. Иди, а.

— В пятницу. Я закажу столик.

Сергей напирает, а я понимаю, что сейчас мне проще согласиться, чем говорить, почему нет. Вяло машу рукой и падаю в кресло. День только начался, а я уже устала. Почему в нас это заложено, кто заложил: из двух зол выбирать меньшее? У нас и с сексом часто так с мужем бывало, что мне проще согласиться, чем слушать его нытьё. Насколько надо себя не ценить? Или это вечное желание и стремление угодить?..

До обеда день пролетает в работе. Собираемся на кухне, кто-то греет суп в микроволновке, кто-то ждёт доставку. Я помешиваю сахар в кофе, рассеянно прислушиваюсь к разговорам. Уже вовсю обсуждают новогодний корпоратив, который наш эксцентричный начальник решил устроить на базе не левом берегу Дона. Он каждый год секретарю и инициативной группе поручает устроить праздник, и те каждый год изголяются как умеют. У нас уже была вечеринка в стиле пиратов Карибского моря летом, Чикаго 20-х, дискотека 90-х… Что будет в этом году, пока решают, перебивая друг друга и записывая идеи. Лучше бы так активно работой занимались.

Ладно, что-то я в брюзгу превращаюсь. Праздники же у нас всегда яркие, весёлые, да и коллектив отличный. Редкая удача.

— Очередная костюмированная вечеринка? — спрашивает Сергей, подходя ко мне. Мы стоим у окна, стол занят нашими энтузиастами. Вон, Томе пришлось даже стоя суп свой есть.

— Видимо так. Надо готовиться и готовить деньги на платье.

— Может, в этот раз все будут без платьев? Мне, например, летом в Ёлочке понравилось. У тебя такая фигура в купальнике…

— Какая? — смотрю скептично. — Обычная у меня фигура.

— Роскошная, — тянет он с восхищением. Слишком много комплиментов в последнее время, постепенно даже начинаю им верить. Смешно даже: то ни одного мужчины, то сразу двое. Хотя Игната, конечно, не стоит считать. Но он тоже что-то про роскошную говорил. Может, стоит к себе присмотреться?

Телефон вибрирует в руке. Сергей фыркает, глядя на заставку и название.

— Бывший?

— Он самый, — вздыхаю и отхожу в сторону, чтобы принять вызов.

— Привет. Насть, а где мой сноуборд? Я что-то найти не могу, а он вроде на балконе стоял.

— В кладовке он, на этаже. Подожди. Ты что, дома сейчас?

— Ну, да. Решил: что до вечера ждать, пока ты приедешь. Ключи же у меня есть. Да и квартира всё-таки моя.

Ага. Вот как мы говорить начинаем.

— Надеюсь, ты там один, — цежу, а саму потряхивать начинает.

— Конечно, один, — отвечает он раздражённо. — Кстати, не могу найти свой лыжный костюм.

— Он на верхней полке в коридоре. Ты что, на Красную Поляну собрался?

Глава 5

Вещей, способных вывести из себя и довести до слёз, у меня осталось не так уж и много. Я гораздо проще расплачусь над фильмом или песней, чем над новостью о смерти очередного знакомого. Нет, не считаю, что настолько очерствела, просто научилась загонять эмоции в самый дальний угол. Я ведь почти не плакала, когда узнала об изменах мужа. Скорее, недоумевала и не могла понять: это, что, реально происходит со мной?.. Не могла до конца поверить, что ли. Свету эту только один раз вблизи видела, в тот самый, первый, и пару раз издалека, когда она сидела на пассажирском сиденье нашей машины. На моём месте.

Устало стаскиваю с себя сапоги, пальто машинально аккуратно вешаю, туда же добавляю шарф. Смотрю в зеркало в прихожей. Сергей ведь не врал, правда? Игната мы в расчёт не берём, там вообще неизвестно, какие тараканы в голове живут. Глаза опухли и покраснели, губы — тоже, но в целом вполне ничего. Достойно выгляжу для своего возраста. Да и всё-таки, какой там возраст?! Если Пашка нашёл себе молодую, это вовсе не значит, что она лучше меня.

Просто ему новизны захотелось, а я даже не задумалась, почему в нашей жизни совсем секс пропал. Решила, что это опять связано с его проблемами, а он в это время эти проблемы в чужой постели решал. Меня даже не сам факт секса с другой оскорбил, сколько то, что он мне врал. В глаза смотрел и врал, а мог сразу всё сказать. Каждый раз, как подумаю об этом, злость охватывает. Трус. Как крыса прятался, обманывал, изворачивался. Чувствовал себя при этом мальчиком, который от родителей скрывается? Ну, так я ему не мамочка, хватит, нанянчилась от души за двадцать три года.

Как всегда терапия помогает. Промокнув последние слёзы, я иду в спальню, переодеваюсь и размышляю об ужине. Заказать грузинскую кухню? У Павлика от неё всегда изжога была, а красное мясо вообще плохо усваивается. Интересно, этот скунс уже пускает газы в присутствии своей Светочки, или пока держит всё в себе? Она вообще задумывается над неприглядной стороной совместной жизни? Хотя, раз за три месяца мне мужа обратно не отправили, пока не задумывается. Пока там конфетно-букетная эйфория.

Конечно, у Павлика сейчас есть возможность красиво ухаживать. Это меня, студентку девятнадцатилетнюю, можно было покорить букетом, сорванным с ближайшей клумбы, да походом в дешёвый кинотеатр на утренний сеанс. Теперь-то можно и цветы с доставкой на дом, и Красную Поляну под Новый год. Козёл.

Именно злость питала и питает всё это время. Она — и топливо, и двигатель, иначе давно бы слегла в окружении коробок с носовыми платками. Лила бы слёзы в темноте, заедала сладким и смотрела слезливые сериалы. От последних, впрочем, не собираюсь отказываться, пусть хотя бы так люди будут счастливы. Кто-то называет корейские сериалы сказками со смазливыми мальчиками. Пашка плевался и говорил:

— Как ты эту чушь смотришь, они же все на одно лицо!

И ничего не на одно. И есть очень много талантливых актёров. А то, что я выбираю истории со счастливым концом? Так дерьма мне и в жизни хватает, теперь — особенно. На любой вкус, цвет и запах.

Мои чахохбили с пюре и хачапури по-аджарски приезжают через час, когда я успеваю просмотреть несколько документов по работе и достать бутылку красного вина. Одного бокала будет достаточно, чтобы скрасить вечер, к тому же, почувствую себя особенной. Свечи уже зажгла, стол накрыла. Включаю сериал и заставляю себя не думать, как там проводит вечер мой бывший благоверный.

Время не стоит на месте, неделя подходит к концу. Словно чувствуя моё состояние, Пашка ни разу не звонит и не беспокоит. Правильно делает, иначе сорвалась бы, как элитный спорткар, который сотку за секунду набирает. Нервы дребезжат, может, и правда стоит после праздников куда-нибудь съездить. На сами новогодние каникулы что-то покупать или бронировать уже поздно, я столько не зарабатываю.

— Настасья Филипповна. — В кабинет заглядывает Сергей. Прикрывает дверь, подходит к столу и, демонстративно оглянувшись, драматично шепчет: — Я заказал нам столик в «Онегине» на восемь. Заеду в семь.

Мы работаем до пяти, очень удобно, учитывая, что часто приходится до всех десяти задерживаться… Но в эту пятницу никаких запар и форс-мажоров, поэтому я успею привести себя в порядок. Честно говоря, об ужине вообще толком не думала. Мне настолько всё равно, что даже платье не выбрала толком. А вот Сергей явно заморочился: встречает вроде в обычном костюме. Присматриваюсь — нет. Пиджак более светский, не деловой, никакого галстука, рубашка свежая, белая, джинсы вместо брюк. Даже волосы заново уложил. Распахивает дверь и помогает сесть. Божечки, передо мной сто лет дверь в машину не открывали. Ладно, Игнат не в счёт, там меня грузить надо было, а не помогать изящно сесть.

Подбираю подол длинного вишнёвого платья. Оно из тонкой мягкой шерсти, по фигуре, с длинными рукавами и неглубоким круглым декольте. Я его пару раз надевала, в последний — на нашу годовщину три года назад. На шее тонкая нитка жемчуга, в ушах — тоже. Одно кольцо на безымянном пальце. Элегантность и простота, даже залюбовалась собой в зеркале.

Это не поход в клуб с подругами, это что-то другое. Когда Сергей садится, наполняя салон свежим запахом туалетной воды, сердце приятно ёкает. Ну, и что, что я не чувствую ничего к этому мужчине? Разве это мешает чувствовать себя женщиной, а не ломовой лошадью? Он перегибается через сиденье, протягивает шикарный букет. Не из тех, дешевых, что Пашка покупал в последний момент в ларьке на рынке. Этот явно дорогой и на заказ.

— Спасибо, — благодарю искренне. Рассматриваю цветы, часть из которых даже не узнаю. Улыбаясь, Сергей отъезжает от нашего дома, уверенно вклинивается в поток машин. Пятничный вечер, улицы привычно забиты, центр стоит в пробках, но мы едем в обратную от основного потока сторону, так что к восьми как раз уже паркуемся у ресторана. Всю дорогу говорили ни о чём, без особого напряжения. Не спешу выходить, жду, когда откроет дверь и протянет руку. Чувствую себя звездой перед красной дорожкой, и даже противная морось с неба не портит настроение. Наоборот, она оседает мелким бисером на волосах Сергея, вызывая желание стряхнуть, провести по ним.

Глава 6

Не могу понять, зачем согласилась. А ещё не могу понять, зачем это нужно Игнату. Нет бы забыть пьяную тётку из клуба, так он ещё и в гости напросился! Впечатления от вечера с Сергеем полностью перекрывает короткая переписка со стриптизёром. Это даже звучит комично. Ну, правда, куда мне крутить с красавчиком, который словно на самом деле из сна вышел?

Сплю урывками, нормально засыпаю только на рассвете. Нервное возбуждение напрочь лишает аппетита, думать ни о чём не могу, телефон из рук не выпускаю. Пусть передумает. Пусть напишет, что не приедет. Что я, в самом-то деле, как девочка волнуюсь, несолидно уже! Несолидно. Хмыкаю, вспоминая слова одноклассника гинеколога, который на последней встрече выпускников этим летом заявил, что нам, девочкам, несолидно в нашем возрасте месячные иметь, после того, как одна из «девочек» отказалась идти в баню. Вот именно: климакс на носу, а я про голый торс Игната думаю и пытаюсь представить, в какое русло зайдёт наша встреча.

Почему я вообще разрешила ему приехать? Надо было назначить встречу на нейтральной территории. Зову домой совершенно незнакомого мужчину. Лучше бы Сергея вчера пригласила, он бы отвлёк, может, так отвлёк, что я в телефон бы только сегодня утром заглянула. А теперь мучаюсь, волнуюсь и… крашусь. Три раза меняю домашнее платье. Ищу высокие вязаные гольфы — в них ноги особенно привлекательно выглядят.

Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! Угомонись, женщина, может, он просто заглянет узнать, не умерла ли я за неделю от того похмелья. Ну, да. Конечно. Именно ради этого и приедет через полгорода в мой спальный район. Хотя я не знаю, где он живёт, может, мы вообще соседи, и он всё-таки маньяк?..

Когда в домофон звонят, подскакиваю с места. Сердце останавливается, руки леденеют. Подхожу к двери с опаской, словно она сейчас слетит с петель. Звонит телефон, смотрю на экран и выдыхаю. Точно, я же совсем забыла про мужа на час! А он уже приехал. Истеричный смех поднимается из груди: сразу два мужчины в моей холостяцкой квартире, выбирай — не хочу.

— Здравствуйте. Наверное, надо было предупредить, но вы не отменили заказ, поэтому я решил, что всё в силе.

У «мужа» приятный голос, с таким бы на радио работать, если сейчас ещё кто-то слушает радио. И внешность приятная, но мне в последнее время вообще на симпатичных мужиков ведёт. Видимо, судьба сжалилась и решила окружить красотой, раз один гамадрил из жизни ушёл.

«Муж» представляется Кириллом. Рост примерно метр восемьдесят, мягкие на вид русые волосы, зелёные глаза и россыпь морщинок, говорящих о том, что человек любит улыбаться. На вид лет сорок — сорок пять, не больше. Руки крепкие. Он разувается, снимает куртку, берёт чемоданчик с инструментами и бодро спрашивает:

— Ну-с, где наш больной?

— На кухне, — невольно улыбаюсь. Провожу Кирилла, показываю дверцу. Прислонившись к столешнице, смотрю, как на волшебство, на то, как он ловко орудует отвёрткой. Божечки, вот где настоящий секс — мужчина, способный сделать элементарную работу по дому!

— Там ещё кран течёт в ванной, — говорю, когда Кирилл проверяет каждую дверцу на кухне и подтягивает ещё парочку.

— Посмотрим.

— И в коридоре плинтус отошёл.

— Прибьём.

— Ой, а может, вы и полочку в спальне повесите?

— Повешу, но в другой раз, надо будет с собой дрель взять, у вас стены бетонные. Тяжёлая полочка-то?

Её я заказала неделю назад, чтобы избавиться от старого и почти пустого комода — раньше он был забит Пашкиными вещами, а у меня, как оказалось, не так уж и много мелочей. Я не подумала, кто мне её повесит, помощи от бывшего пришлось бы три года ждать.

— Вам её ещё собрать надо будет, — замечает Кирилл, глядя на доски, завёрнутые в плёнку.

— Ну, собрать я и сама могу, тут отвёртка в комплекте, и схема есть.

— Не волнуйтесь, я соберу, у меня шуруповёрт есть. Могу сейчас спуститься взять, он в багажнике лежит, но лучше всё сразу сделать: и собрать, и повесить, чтобы места не занимала.

— Скажите, вы правда настоящий? — смотрю на него и не скрываю восторга. — В наше время ещё сохранились мужчины, у которых руки плеч растут?

— Скажу честно: мы — вымирающий вид. Так что берегите и цените, — хмыкает Кирилл, возвращаясь в ванную. — Тут тоже по сантехнике надо будет отдельно кое-чего прихватить. Придётся вам снова полюбоваться на меня и мои руки.

— Переживу, — картинно вздыхаю. Никакого дискомфорта от присутствия постороннего дома не испытываю. Мы с Кириллом будто сто лет друг друга знаем и общаемся, как старые друзья. Он начинает прибивать плинтус в прихожей, когда домофон снова звонит. Совсем забыла про Игната! Какой-то день забывчивости сегодня.

— Привет! Я не знаю, какой ты любишь, поэтому решил взять сразу два, но рекомендую йогуртовый, он нежнее. — Игнат стоит с охапкой цветов и двумя коробками из кондитерской. Из-за пышной упаковки крафтовой бумаги выглядывают ярко-голубые глаза. Неужели это всё-таки не линзы?

— Ну, что, хозяйка, принимай работу, — говорит Кирилл, поднимаясь. Игнат замирает в дверях, моргает и вопросительно смотрит на меня.

— Проходи, разувайся, — спохватываюсь, отступая в сторону. Смотрю на крепко прибитый плинтус.

— Спасибо, — отвечаю с чувством. — Большое человеческое спасибо! Сколько я должна?

— Оплата по тарифу. — Кирилл убирает инструменты, пока я забираю у Игната коробки. — Полочку вешать будем?

— Будем! — киваю. Игнат протискивается между мной и стеной, не выпуская из рук букет. С сердцем творится что-то невообразимое. Голова кругом. — Давайте спишемся на следующей неделе. Когда у вас получится? Просто в будни я могу только вечером, а вы вечером, наверное, с семьёй заняты…

— Вечером я свободен. Семья давно существует отдельно. — Он пристально смотрит на меня. Пробирает приятным теплом от этого взгляда.

— Тогда я вам напишу, — улыбаюсь, не могу перестать.

— Тогда до свидания, — прощается Кирилл и, наконец, уходит. Выдыхаю.

— Это, что, был муж на час?

Глава 7

Мои пальцы путаются в мягких белых волосах, сердце колотится в горле, а живот сладко крутит. Целуюсь так, словно мне снова семнадцать, и это — моя первая любовь. Отчаянно, влажно, перебирая чужие губы. Его руки шарят по спине и лопаткам, дыхание сбитое. С трудом отрываемся друг от друга.

— Ты невероятная, — говорит Игнат севшим голосом. Хочется пошутить про ключи, упирающиеся в моё бедро, но уж больно эти ключи твёрдые и крепкие.

— Я не понимаю, что творю. — Не могу перестать перебирать его волосы.

— Позволяешь себе каплю безумства. — У него сумасшедшая улыбка и глаза потемнели. Завораживает. Он снова склоняется к губам, и я ныряю в поцелуй, словно всю жизнь только этим и занималась. Отступает всё, последние сомнения развеиваются, когда впускаю его язык и плавлюсь воском.

— Подожди, — задыхаюсь, когда губы смещаются на шею. — Подожди, Игнат! Я так не могу!

Новая безумная улыбка. Он тычется носом в мой нос, потирается о него. Мурлычет:

— Как «так»? Вот так? — Поцелуй оставляет влажный след за ухом. — Или так? — Новый — на подбородке. — А может, так? — Губы терзают мои, заражая очередной порцией сумасшествия.

— Ты же хотела этого, — горячий шепот льётся прямо в ухо, лишая воли. — Или обязательно надо выпить, чтобы отпустить себя настоящую? Ты хотела меня, я видел… Я умею различать эти взгляды, полные желания. А я… хочу тебя… захотел, как только увидел…

У меня подкашиваются ноги от этих слов. А может, от того, как его руки очерчивают мою фигуру, словно вылепляют заново. Да к чёрту всё, всё равно в котле гореть! Беру его голову в руки, смотрю в глаза. Глушу всколыхнувшееся смущение, когда спрашиваю:

— У тебя есть презерватив?

— И не один, — ухмыляется Игнат и подхватывает на руки так легко, словно я ничего не вешу.

— Спальня… — начинаю я, но он перебивает:

— Я помню.

Он укладывает меня на кровать и плавным движением снимает с себя свитер, обнажая свой божественный торс. Вдруг доходит, что мне всё-таки не семнадцать, и фигура даже близко к идеальной не стоит. Будто прочитав мои мысли, он нависает сверху, вдавливая запястья в матрас, и выдыхает:

— Даже не думай! Ты прекрасна!

Ладони скользят по рукам к локтям, очерчивают грудь, не задерживаясь на ней, и спускаются ниже. Игнат садится на пятки, поднимает мою ногу и медленно снимает гольф, оставляя горячий след дыхания на коже от колена к щиколотке. Коротко её целует и возвращается ко второй ноге. Это так невинно и вместе с тем так интимно, что я периодически забываю дышать. Смотрю на его прикрытые глаза, на раскрытые губы и гоню мысли, вопящие, что это неправильно. Хоть раз в жизни я могу поступить неправильно?

Горячие ладони забираются под широкое платье, задирают его до груди. Поднимаю руки, помогаю снять, постепенно заражаясь нетерпением. Притягиваю за голову к себе, первая целую, жадно, как умею. Закидываю ногу на его торс, потираюсь кошкой. Под пальцами гладкая кожа, мышцы перекатываются при каждом движении. Я скольжу ладонями по спине, слегка надавливаю. С тихим смешком Игнат шепчет:

— Только не поцарапай, мне сегодня выступать.

Эти слова должны были отрезвить, но наоборот заводят сильнее. Представляю, сколько женщин сегодня будет смотреть на него голодными взглядами, вот только он принадлежит мне! Пусть на время, может, только на этот день, но он мой! Лава проходит по венам, я не могу сдержать нетерпеливый стон, расстёгивая его джинсы. Придерживая под спину, Игнат одним движением достаёт из заднего кармана презерватив, кладёт рядом и упирается ладонью в матрас. Не двигается, пока я снимаю с него джинсы вместе с бельём и бесстыдно смотрю на член. Уже не надеялась вживую увидеть это чудо. А это реальное чудо, крепкое, твёрдое и умеренной, просто идеальной длины. Игнат самодовольно улыбается на мою реакцию, я же не собираюсь скрывать восхищение. Обхватываю у основания, провожу по всей длине, и он шипит сквозь зубы.

Лифчик летит на пол, расстёгнутый одним щелчком. Губы накрывают сосок, и мои пальцы снова зарываются в его волосы. Хорошо, как хорошо чувствовать себя живой и желанной в умелых руках! Какие игрушки могут заменить тяжесть мужского тела? Жар чужой кожи на своей? Кого я пыталась обмануть, знала же, с какой целью он приедет, иначе не выбирала бы так тщательно бельё, которое он сейчас снимает. О стыде подумаю потом, а сейчас обнимаю ногами и горячо выдыхаю, когда он входит.

— Боже!.. — вырывается невольно. Как не хватало этого ощущения наполненности и полного контроля в чужих руках!

— Можешь и так меня называть, — сипло и сбито говорит Игнат, начиная двигаться. Натренированное тело творит со мной невообразимое. Может, сказывается долгое воздержание, или отсутствие нормального, качественного секса годами, но от наслаждения слёзы наворачиваются на глаза. Крепко удерживая оба запястья одной рукой, Игнат выпрямляется, упирается второй рукой в матрас и командует:

— Смотри на меня!

Как я могу не смотреть?! Никогда в моей постели не было такого красивого мужчины, и пусть никогда не будет, но эти мгновения хочу запомнить на всю жизнь. Его напряжённые шея и плечи, движения бёдер и просто невероятный взгляд. Как хорошо, что сейчас светло, и можно в деталях рассмотреть всё! Да я бы на камеру даже сняла, если бы могла, чтобы потом пересматривать!

Внутри нарастает тепло, постепенно превращается в жар, и каждый толчок приближает туда, где за всю жизнь я ни разу не была от простого секса. Ещё и ещё, я выгибаюсь, глаза распахиваются, тело прошибает резким сладким спазмом. Никогда не издавала такие звуки, которые сейчас вырываются из груди. Дрожу, слёзы текут из глаз. Игнат ложится на меня, стонет на ухо, ускоряясь, а я уже ничего толком не понимаю, только тяжело дышу, потрясённая первым в жизни настоящим оргазмом. Обнимаю обеими руками, глажу спину, когда он замирает и протяжно мычит.

Наверное, я падшая женщина, но мне нравится ощущать себя такой. Привстав на локтях, Игнат дует на моё раскрасневшееся лицо и бесшабашно улыбается.