Реальность

Глава 1

У меня есть всё, что другие считают настоящим счастьем: мама и папа, младшая сестра, уютный дом. Со стороны мы выглядим как семья-мечта. Воспитанные, спокойные, интеллигентные. Никто не пьёт, не курит, не ругается. Родители работают, стараются поддерживать порядок во всём, а нас с сестрой приводят в пример — «Вот посмотрите, какие правильные дети выросли».

Иногда знакомые или однокурсники говорят мне с искренним восхищением:
— Элина, тебе так повезло. У тебя семья как с картинки. Таких сейчас почти не осталось.
Я улыбаюсь, киваю, иногда даже шучу, чтобы поддержать разговор. Но внутри каждый раз будто камень опускается глубже. Если бы они только знали правду, если бы хотя бы раз оказались внутри наших стен, где за тишиной и улыбками прячется совсем иная реальность…

Теперь я уже студентка. Работа занимает дни, учеба вечера, и я прихожу домой уставшей, с тяжёлым рюкзаком и пустой головой. Сестра тоже изменилась — она в старших классах, взрослеет, становится внимательнее, уже не та наивная девочка, что верила в безупречность родителей. Мы с ней обмениваемся взглядами за ужином — и в этих взглядах больше сказано, чем в любых словах. Она понимает. Она тоже видит трещины в том, что окружающие называют «идеалом».

Мама, как обычно, стоит у плиты. Запах поджаренного лука и приправ наполняет кухню, создавая картинку уюта. Папа сидит за столом с планшетом, новости, что происходит в мире, сухие комментарии. Всё спокойно, всё «правильно». Но это спокойствие похоже на тонкий лёд, по которому мы идём, стараясь не наступить лишний раз, не сломать баланс.

— Эль, помой руки, помоги маме, — говорит папа привычным тоном, не отрываясь от экрана.
Я слушаюсь, потому что так принято. Я делаю всё по правилам, двигаюсь как по сценарию. А потом, когда ставлю тарелки на стол, ловлю на себе взгляд сестры. В её глазах нет зависти, нет восторга. Там — усталость, такая же, как у меня.

Иногда вечером мы остаёмся вдвоём в её комнате. Она садится на кровать с книгой или тетрадью и вдруг говорит:
— Ты заметила, что у нас всё слишком идеально? Будто играем чужую роль. Но это лишь хрупкая игра...
Я молчу, потому что сказать «да» — значит признать вслух то, что мы привыкли прятать. Но она всё равно понимает.
— Мне тоже тяжело, Лина, — добавляю я тихо. — Я не хочу всегда жить так.

И в этот момент я понимаю: мы не одни. Мы обе в этой картинке, обе знаем, что «идеал» — это маска, и обе мечтаем о дне, когда сможем снять её без страха.

Снаружи наша семья — пример. Внутри — тишина, в которой слышно, как медленно копятся слова, которые никто не решается произнести.

Но у нас с сестрой есть то, чего нет у родителей: мы видим правду. И, может быть, именно это станет нашим шансом когда-нибудь вырваться.

Глава 2

С самого детства я привыкла жить в строгом порядке. Родители были требовательны, и любое отклонение от их правил могло вызвать вспышку гнева. Они могли рассердиться из-за самой мелочи: неправильно поставленной тарелки, незамеченной пылинки на полке, лишней минуты за книжкой. Я росла в постоянной готовности — словно маленький солдат, который знает: шаг влево, шаг вправо — и тебя ждёт наказание.

Мне не разрешали гулять с другими детьми. «Лучше займись делом», — говорили они, когда я просила выйти во двор. И пока другие бегали по улице, катались на велосипедах, играли в прятки, я помогала на даче, готовила, мыла посуду, убирала. Даже телевизор мы с сестрой могли смотреть только тайком, когда родителей не было дома, — и то с опаской, прислушиваясь к звуку лифта, чтобы успеть выключить экран.

Приходя после школы — ещё в младших классах — я не могла позволить себе просто сесть и отдохнуть. Родители много работали, и ответственность за младшую сестру ложилась на меня. Я кормила её, делала с ней уроки, следила, чтобы всё было чисто и в порядке. Если что-то оказывалось не сделано, если я забывала или не успевала, — мне доставалось.

В нашем доме не было принято спорить. Не было принято задавать вопросы, высказывать своё мнение или говорить, что тебе тяжело. Ты просто обязан был подчиняться, иначе — будет только хуже. Не дай Бог принести плохую оценку: это означало не только наказание, но и стыд, сравнение с другими. Родители почти не ходили на родительские собрания, не знали моих учителей, моих одноклассников. Даже если меня кто-то обижал в школе, я боялась рассказать. Слова застревали в горле.

Сестре повезло больше — из-за того, что она была младше, её меньше ругали, реже наказывали, не были столь строги, как ко мне. Иногда я завидовала ей этой лёгкости. Но с возрастом я стала даже радоваться: хотя бы она не дёргается, когда родители возвращаются домой, не вскакивает среди ночи, чтобы проверить, всё ли убрано, не бежит по выходным накрывать на стол, чтобы избежать упрёков.

Родители всегда ставили высочайшие требования. Сравнивали меня с другими детьми, говорили: «Вот они — пример, а ты?» Я помню, как даже будучи подростком, я изо всех сил пыталась заслужить их одобрение. Хорошо училась, всё выполняла по дому, ходила на дополнительные кружки, участвовала в олимпиадах, получала награды. А в ответ слышала: «Учись больше. Ты должна стараться сильнее».

Мне было обидно. Иногда я тихо плакала в подушку — но делала это осторожно, чтобы никто не услышал. Я знала: если они увидят мои слёзы, то скажут, что я неженка, что я разочаровала их.

С возрастом у меня всё-таки появились друзья. Но даже тогда, если я хотела встретиться с ними, мне говорили: «Смотри, сколько дел по дому! Она гулять собралась!» Я чувствовала себя расстроенной за любое своё желание. Когда я впервые начала встречаться с парнем, я по секрету рассказала об этом матери, надеясь, что у нас может быть близкий разговор, как у некоторых моих знакомых с мамами. Но когда она пересказала всё отцу, я поняла: я ошибалась. Я снова закрылась.

Не знаю, почему, но я всегда пыталась их оправдать. Говорила себе, что они заботятся, что они правы. Но ситуация повторялась раз за разом. «Ты недостаточно хороша. Ты ничего не можешь. Я стольким пожертвовал ради тебя» — эти слова я слышала год за годом.

В старших классах я поняла, что у меня настоящие проблемы с самооценкой и сильный страх перед родителями. Я нравилась мальчикам, мне писали, звонили, предлагали встречаться. Я пробовала общаться, но чувствовала: всё не то. Мне хотелось сбежать из этого дома — но я так боялась попасть в новую клетку, а потому была очень внимательна в общении с ними.

Я росла, как птица в слишком тесной клетке: сильные крылья, но приученная складывать их, чтобы не задеть прутья. Я училась быть послушной, незаметной, идеальной — надеясь, что однажды этого будет достаточно, чтобы меня просто полюбили. Но каждый раз, когда я закрывала за собой дверь в комнату, я знала: любовь и одобрение — вещи, которые мне, возможно, придётся искать за пределами этого дома.

Глава 3

Любое моё увлечение родители называли тратой времени. Если я пробовала рисовать, читала книги не по школьной программе, хотела записаться в кружок или попробовать себя в чём-то новом, они лишь отмахивались:
— Лучше займись делом. Это всё ерунда.

Становясь взрослее, я всё яснее понимала: в нашем доме ничего не изменится. Сколько бы я ни старалась заслужить признания, этого всегда было недостаточно. Оценки — отличные, награждения с олимпиад — на полке, грамоты — аккуратно сложены в папку. Но ни одна из них не приближала меня к тому моменту, когда родители сказали бы простое «мы тобой гордимся».

Когда я поступила на психологический факультет, сдав экзамены на высокий балл, в душе я ждала хотя бы маленькой искры радости от них. Хотела увидеть улыбку, услышать: «Ты справилась». Но вместо этого они лишь кивнули и вскоре уехали к друзьям. Радость за меня выразили только сестра и несколько подруг.

Сестра обняла меня и сказала:
— Я знала, что у тебя получится. Ты сильная.
Её слова согрели, как ничто другое.

Подруги написали поздравления, мы посмеялись, даже встретились в парке, чтобы отпраздновать. Но даже им я никогда не говорила о том, что на самом деле происходило дома. О том, что каждый вечер я возвращалась туда с тяжестью в груди, будто заходила в тёмный коридор, из которого нет выхода. О родителях окружающие были самого лучшего мнения. В городе их уважали: интеллигентные, работящие, «правильные». Этот статус был как медаль, которую они носили с гордостью.

Мне же было противно видеть, как легко они играли роль на людях. При других они становились мягкими, заботливыми, внимательными. Но вечером, за закрытой дверью, всё возвращалось на свои места: ссоры, упрёки, бесконечные сравнения. Нас с сестрой обсуждали так, словно мы были проектами, которые никак не оправдывают вложенные усилия.
— Смотри, у Петровых дочь в музыкальной школе медали получает, а у вас что?
— Вот сын Ивановых — на олимпиаде, уже на международный уровень выходит.

Каждый раз я чувствовала себя хуже, чем есть, словно мои достижения обесценивались одним взмахом руки.

Спустя какое-то время мои близкие друзья начали разъезжаться. Наш маленький город казался им тесным, и один за другим они уехали — кто учиться, кто работать. Мы ещё общались по интернету, переписывались, делились новостями, но вскоре у каждого появились свои заботы, новые компании. Переписка становилась всё реже, а потом почти сошла на нет.

Мне было больно. Я чувствовала, как пустеет мой мир, как сжимается пространство вокруг. Но всё же я ценила то время, что мы провели вместе. Те вечера, когда мы гуляли, обсуждали планы, смеялись до слёз. Эти воспоминания стали моим маленьким убежищем. Когда становилось слишком тяжело, я мысленно возвращалась туда — к тем мгновениям, где я могла быть собой и не чувствовать постоянной вины за то, что просто жива.

И всё же одиночество крепло. Теперь у меня была только сестра, которая понимала меня без слов. Иногда, глядя на неё, я думала: «Мы две птицы в одной клетке. Только я старше и раньше научилась складывать крылья. А она ещё пытается взмахнуть ими. Пусть у неё получится вырваться».

Глава 4

Когда я поступила в университет, то при первой же возможности пошла работать. Я устроилась психологом в детское учебное заведение. Работа отнимала много времени и сил, но я верила, что именно там смогу найти своё место. В глубине души у меня теплилась надежда: заработать достаточно, чтобы снять пусть крошечное, но своё жильё.

Я мечтала об отдельной жизни. О маленькой однокомнатной квартире, где всё будет стоять так, как я решу. Где не нужно будет вздрагивать от тяжёлых шагов за дверью. Где можно будет спокойно заварить чай и не бояться, что тебя упрекнут в «безделье». Я даже строила планы: ведь в этом году поступала и моя сестра. Я думала, что она могла бы жить со мной, и тогда у нас была бы своя тихая гавань — без вечных криков, без упрёков, без холодных сравнений с чужими детьми.

Но мои мечты слишком быстро столкнулись с реальностью. Зарплата оказалась маленькой — городок был небольшой, опыта у меня почти не было. Я была «новенькой» в профессии, и это чувствовалось во всём. Хватало едва-едва: на аренду скромной квартиры, на продукты, про остальное можно было забыть.

А родители… они сразу же начали требовать с меня часть зарплаты. «Ты уже взрослая, обязана помогать семье» — говорили они. Сопротивляться было бессмысленно: любые мои слова превращались в скандалы.

Некоторое время я всё же смогла пожить в отдельной однокомнатной квартире. Я помню тот вкус свободы: даже если у меня не было сил готовить и на столе оставалась немытая тарелка, это была моя тарелка. Даже если я ложилась спать поздно, не заправив кровать идеально, это была моя кровать. Я ценила эти мелочи так, как другие их никогда не оценят.

Но счастье длилось недолго. Родители начали приезжать ко мне по вечерам. Они находили поводы: «проверить, как ты живёшь», «поддержать». Но на деле всё превращалось в критику: тарелка не стоит там, где надо, одеяло сложено не идеально, книги не по порядку. Мой график — работа утром и учёба во вторую смену — для них ничего не значили. «Устаёшь? Все устают, хватит жаловаться» — слышала я снова и снова.

Я очень уставала. Мне не хватало ни сил, ни времени. Дни сливались в однообразный круговорот: работа, учёба, дорога, редкие часы сна. Свободного времени не было вообще. Я словно растворялась в обязанностях, и всё, что оставалось от меня самой, — это тихая усталость и желание хотя бы раз выдохнуть без страха.

Со временем родители перестали терпеть. Они всё чаще говорили:
— Хватит тратить деньги на съёмное жильё. Вернись домой. Ты должна помогать семье, как положено дочери.

Эти слова резали по-живому. Я так хотела удержать свою крошечную независимость, но постоянные ссоры и недовольство надломили меня. К тому же денег действительно не хватало: на аренду, на еду, на учёбу, на всё сразу. Я пыталась придумать, как изменить ситуацию, но не знала, с чего начать.

И в итоге я вернулась домой. Вернулась туда, откуда так стремилась уйти. Вернулась в клетку, из которой надеялась вырваться хотя бы на шаг.

Глава 5

Иногда я задумывалась: неужели судьба решила испытать меня на прочность? Я и правда не понимала, за что мне всё это. Мне нравилась моя работа. Я любила детей, мне нравилось проводить с ними время, видеть, как они постепенно открываются, как меняются их взгляды, как они начинают доверять. Я чувствовала, что у меня получается — что именно это моё призвание. Я искренне увлекалась психологией, мне было важно помогать.

Но, как оказалось, даже здесь, в моей «отдушине», покоя мне не было. Моя начальница словно заранее решила, что я — та, кого нужно постоянно упрекать. Что бы я ни делала, как бы ни старалась, всегда находилась мелочь, за которую меня можно было бы отчитать. «Ты всё делаешь неправильно», — говорила она холодным голосом. Я знала, что это не так: я всё проверяла, перепроверяла, чтобы не допустить ни единой ошибки. Но для неё этого будто не существовало.

Меня загружали бесконечными бумагами, отчётами, дополнительными презентациями. Всё то, что можно было поручить кому-то ещё, неизменно доставалось мне. «Ты справишься, ты молодая», — говорили они, а я внутри сжималась от обиды. Ну чем я заслужила такое отношение?

Ситуацию усугублял второй психолог, работавший в других группах. С виду — приятная, дружелюбная женщина, но на деле она регулярно вставляла мне палки в колёса. Могла обвинить меня в том, чего я не делала, перекрутить ситуацию так, будто виновата я. И даже на работе, где я надеялась найти хоть кусочек спокойствия, я снова оказывалась в ловушке.

А что касалось учёбы — тут тоже не нашлось облегчения. С самого первого курса наша преподаватель, отвечавшая за нашу группу, будто невзлюбила меня. Она искала повод зацепить, принизить, сделать вид, что я некомпетентна. Любая моя инициатива встречала скепсис или насмешку.

Одиночество, которое я чувствовала дома, постепенно переехало и в работу, и в учёбу. Безысходность переполняла меня. Казалось, что моя жизнь — это бесконечный круг, в котором я лишь стараюсь, стараюсь, стараюсь, а в ответ получаю лишь новые претензии, упрёки и обвинения.

Иногда я ловила себя на мысли, что живу как в кошмаре, из которого не могу проснуться. Я всё время была окружена людьми — детьми на работе, коллегами, одногруппниками, но внутри меня росла пустота. Хотелось вырваться, просто вдохнуть свободно, почувствовать, что я что-то значу, что мои усилия видят и ценят. Но вокруг была лишь тишина — глухая и тяжёлая, как стены моей невидимой клетки.

Глава 6

Моя сестра встретила его — молодого, внимательного, доброго парня. С ним у неё начали завязываться близкие отношения: сначала тихие прогулки после школы, потом долгие разговоры по телефону, смс-сообщения, смех, который я слышала из её комнаты, и который иногда заставлял меня улыбаться вместе с ней. Я была искренне счастлива за неё. Видеть её счастливой — это тепло, которое я хранила в сердце.

Но вместе с радостью в груди сидела тяжесть. Я понимала, к чему всё идёт. Я знала, что этот день рано или поздно наступит, и что после него наша жизнь изменится. День свадьбы не был сюрпризом — мы все ждали его, готовились, но для меня это было словно расставание с частью себя.

Свадьба была светлой и праздничной. Невеста сияла: моя младшая сестра, которую я столько лет любила, оберегала и наставляла, теперь стояла в белом платье, с лёгкой улыбкой на лице и счастьем в глазах. Жених держал её за руку, смотрел так, будто весь мир сжимался до размера их двоих. Гости смеялись, поздравляли, делали фотографии. Музыка играла, смех и тёплые слова разливались по залу. Всё вокруг казалось радужным, сказочным.

Я наблюдала за ними, стараясь не показывать слёз, но они всё равно навернулись. Я улыбалась, аплодировала, дарила объятия и подарки. И в тот же момент в груди возникала пустота. Я понимала: теперь они уедут в другой город, построят свою жизнь, а я останусь здесь одна.

Мы продолжали поддерживать близкие отношения, переписывались, созванивались, делились новостями и советами. Я была рядом, хоть и на расстоянии. Но осознание одиночества не покидало меня. Моя сестра уехала, и хотя она звонила и писала, её жизнь постепенно стала другой — наполненной своим мужем, новым городом, новыми заботами.

А я осталась. В этом доме, среди знакомых стен, среди работы и учёбы, которые съедают дни, среди пустоты, которая растёт с каждым мигом. Я понимала, что моя опора, моя близкая душа — уехала, а я снова осталась совсем одна. И эта осознанность давила на меня сильнее любого упрёка, любого рабочего отчёта или очередной претензии.

Я снова оказалась наедине с собой и своим миром. И хотя в сердце была радость за сестру, рядом с этой радостью поселилась неизбежная грусть, чувство, что жизнь, которую я пыталась построить, всё ещё удерживается чужими руками.

Глава 7

Однажды вечером, после долгого дня — работы и учебы — я вышла на улицу. Город уже погружался в сумерки, и осенний парк был окутан мягким золотисто-коричневым светом фонарей. Листья шуршали под ногами, скользили по дорожкам, как будто прощались с прошлым летом и готовились лечь в покой зимы.

Я шла медленно, не спеша, чувствуя, как прохладный ветер играет с волосами и щекочет щеки. В наушниках звучала музыка — тихая, меланхоличная, такая, что кажется, будто она понимает каждое движение сердца. Каждый звук, каждая нота — будто отражение моих мыслей.

Вокруг были прохожие, кто-то спешил по своим делам, кто-то тоже прогуливался, но для меня мир будто исчезал. Я шла, и казалось, что всё это — сон. Моя жизнь — всего лишь длинный, странный сон, где я играю роль, которую кто-то написал за меня, где реальность переплетена с ожиданиями других.

Я думала о доме, о родителях, о работе, о сестре, которая теперь далеко. Я думала о всех днях, которые прошли, о том, как хотелось вырваться и просто жить. И вместе с этими мыслями ощущалась странная свобода: здесь, среди опавших листьев и тихого шуршания ветра, я могла позволить себе быть одной.

Я слушала музыку, закрывала глаза и делала глубокий вдох. Прохладный воздух наполнял лёгкие, смешиваясь с запахом земли и мокрых листьев. В этом мгновении я была сама с собой. Никто не требовал отчётов, никто не указывал, как жить, что делать, как себя вести. Я шла медленно, и это медленное движение казалось медитацией, очищением.

И в глубине души пробивалась мысль: может, этот сон — не конец, а начало чего-то нового. Может, за пределами этой осени, этих парков и фонарей есть место, где я смогу быть свободной и слышать только себя. Пока же я шла, и вся моя жизнь казалась странно нереальной, как будто я плыву в облаке воспоминаний и надежд, стараясь найти тот путь, который станет моим собственным.

Глава 8

В моей жизни наступил момент, который стал не просто увлечением, а жизненной необходимостью. Я больше не могла справляться только силой воли. Дни работы, учебы, вечные упрёки дома, одиночество — всё это давило, как тяжёлый камень. И тогда я впервые начала тайком уходить в другой мир.

Сначала это были фильмы. Я включала их поздно вечером, когда все засыпали, тихонько, чтобы никто не услышал. Мне казалось, что с каждым кадром, с каждой историей я перемещаюсь в другое измерение. Там были герои, которые могли бороться и побеждать, там были судьбы, не похожие на мою, и с прекрасным финалом. В этих историях я находила себя и надежду.

Потом пришли компьютерные игры. Сначала робко — как просто способ отвлечься. Но очень быстро я поняла: это больше, чем игра. Это был целый мир, в котором я могла быть любой. Там меня не судили за то, что я не сложила одеяло идеально, не кричали за лишнюю тарелку на столе, не сравнивали с другими. Там я чувствовала себя свободной.

Я могла быть самой собой — смелой, сильной, доброй или дерзкой, какой я мечтала быть, но не могла позволить себе в реальности. Я могла уйти от всех взглядов и требований, от бесконечной критики. В этом виртуальном мире я дышала по-настоящему.

И там, среди этих цифровых пространств, у меня появились друзья. Настоящие — по-своему. Мы играли вместе, переписывались, смеялись, делились историями. Они не знали о моих проблемах, не задавали лишних вопросов, не осуждали. Просто принимали меня такой, какая я есть. И как же я была счастлива в эти моменты. Сидя перед экраном, я улыбалась искренне, смеялась до слёз. Мне казалось, что я наконец-то не одна.

Но раз за разом этот мир разрушался. Раз за разом меня вырывал из этой прекрасной виртуальности очередной крик. Грубое слово, хлопок дверью, тяжёлые шаги за стеной — и всё, как стеклянная сфера, лопалось. Я возвращалась в реальность, как будто падая с высоты. Стирала слёзы, снимала наушники, выключала монитор — и снова слышала: «Почему не убрано? Почему сидишь? Сколько можно?»

Я снова оказывалась в своём доме, среди требований и претензий, где моё дыхание снова становилось коротким и осторожным. И каждый раз я думала: как же страшно, что моя свобода может существовать только за экраном.

Глава 9

Весна уже окончательно вступила в свои права: солнце мягко согревало город, а лёгкий ветерок доносил запах цветущей сирени и влажной земли после вчерашнего дождя. Я шла по улице на работу, наслаждаясь ощущением тёплого воздуха на лице. Сегодняшний день обещал быть обычным, но в то же время особенным.

На работе я чувствовала привычное напряжение — всегда есть задачи, документы, отчёты, подготовка к занятиям. Но на удивление, сегодня заведующая не цепляла меня. Я слегка удивилась и, вместе с тем, внутренне обрадовалась: это была редкая передышка, момент, когда я могла спокойно сосредоточиться на главном — на детях.

День прошёл в привычном ритме: утренние занятия, игры, консультации, небольшие перерывы на чай. Но особое внимание я уделила последней девочке в моём расписании — Вике. Ей всегда было трудно открываться, и каждое занятие требовало терпения, внимательности и наблюдения за каждой мелочью.

Я села напротив неё, мягко улыбнулась и сказала:
— Сегодня мы попробуем кое-что новое.
И мы начали: сначала разговор о её эмоциях, затем небольшие упражнения на рисунках, чтобы она могла выразить чувства. Я давала ей вопросы, она отвечала, иногда стесняясь, иногда смеясь. Постепенно Вика расслаблялась, её плечи опускались, глаза загорались интересом. Мы рисовали, обсуждали, я предлагала небольшие ролевые игры, имитировали ситуации из предстоящей скорой школы, чтобы она могла понять свои эмоции и научиться справляться с ними.

Когда занятие подошло к концу, я услышала стук в дверь. Вика вскочила с места, радостно закричав:
— О, ты пришёл!
Молодой мужчина, аккуратно одетый, вошёл в комнату и улыбнулся ей. Она бросилась к нему в объятия, и я невольно замерла, наблюдая эту простую, искреннюю сцену.
— Здравствуйте, — улыбнулась я, подбирая свои вещи.

Складывая рабочие материалы, я невольно улыбнулась ещё шире. Их отношения были настоящими: доверительные, тёплые, лёгкие. Отличный папа и дочь, подумала я. Они смеялись вместе, разговаривали, делились новостями дня. В такие моменты я понимала: именно такие отношения приносят детям радость, безопасность, ощущение настоящей любви и заботы.

Собрав свои вещи, отметив в журнале время ухода, я неспешно вышла из учреждения. Сегодня мне не нужно было идти на учебу, и мне захотелось немного побаловать себя. Я направилась в ближайший магазин, купила шоколадку и напиток, улыбаясь самой себе за эту маленькую радость.

Выйдя из магазина, я пошла в парк и устроилась на одной из лавочек. Весна здесь была особенно живая: родители с детьми катались на качелях, смеялись, бегали по дорожкам, ловили друг друга в играх. Я наблюдала за ними, глотала свежий воздух, слушала смех, который казался таким чистым и настоящим. И в этот момент я почувствовала лёгкость: день прошёл хорошо, и хотя моя жизнь всё ещё была полной забот и обязанностей, такие моменты приносили мне тихую радость.

Я сидела на лавочке, наслаждаясь теплом солнца, смехом детей и своей шоколадкой, думая, что именно такие маленькие моменты делают жизнь более живой и настоящей. Даже если только на несколько мгновений.

Глава 10

По дороге домой я решила зайти к одной пожилой женщине, которая была другом нашей семьи. Она никогда не знала, что на самом деле происходит в нашем доме: всё её мнение о родителях было таким же идеальным, как и у большинства окружающих. Но она была невероятно приятным человеком, с добрым взглядом и мягким голосом, который умел согреть даже после самого тяжёлого дня.

Её квартира была небольшой, но уютной двухкомнатной: кухня с выкрашенными в светлый цвет стенами, старенький, но аккуратный сервант, на котором стояли чашки и маленькие фигурки, а на окне — горшки с цветами, наполнявшие воздух лёгким ароматом. В комнате мягко постелено было ковровое покрытие, а диван, покрытый тёплым пледом, как будто приглашал сесть и забыться на несколько часов.

Она сразу же накрыла мне тарелку борща, с удивительной заботой подбирая нужное количество, чтобы было сытно и тепло. Села напротив меня и, улыбаясь, начала расспрашивать:
— Как работа? Учёба? Всё хорошо?

Я рассказывала, стараясь сдерживать эмоции, но её искренний интерес и теплота делали разговор лёгким. После борща она налила мне ароматного чая и поставила рядом печенье. Мне было немного неловко — я нечасто заходила к ней, всегда ощущая себя гостем, который может побеспокоить. Но каждый раз, когда я приходила, она встречала меня готовностью покормить, с радостью и вниманием, словно я была частью её семьи.

Покидая её квартиру, я чувствовала, что ушла чуть легче, чем пришла. Тёплое чувство благодарности за простую доброту переполняло меня, давая силы идти дальше.

Когда я уже шла домой, мои шаги пересеклись с тем мужчиной, который забирал Вику. Он заметил меня и на мгновение остановился, словно немного задумался. Затем, словно вспомнив:
— О, психолог Вики! — сказал он с лёгкой улыбкой.

— Да, — ответила я, тоже улыбнувшись.

Он слегка махнул мне рукой и пошёл дальше, оставив лёгкий след доброжелательности и спокойствия. Я наблюдала за его уходящим силуэтом и мысленно подумала, что иногда самые простые встречи оставляют в душе ощущение тепла.

Я продолжила путь домой, ощущая в груди странное сочетание усталости и лёгкой радости: день был обычным, но такие маленькие встречи, моменты доброты и искренности делали его особенным.

Глава 11

Вечер был тихий, родители уехали, и я устроилась в удобном кресле с чашкой ещё тёплого чая. В руках телефон, и на экране высветилось имя: Ангелина — Лина, как я всегда её называла. Мы не виделись долго, но каждый наш созвон всегда было особенным, словно возвращение в более спокойное и безопасное место моей жизни.

— Привет! — услышала я её радостный голос. — Как дела у тебя?

Я улыбнулась, потому что слышать её всегда было приятно. Лина заговорила первой: рассказывала о городе, в котором теперь живёт с мужем. Город был большим и шумным по сравнению с нашим маленьким местом, но Лина с энтузиазмом рассказывала о прогулках по широким улицам, о парках, которые она открыла для себя, о новых кафе, куда они с мужем любили заходить по вечерам.

Она рассказывала о новых знакомствах, о студенческой жизни на фармацевтическом факультете, о том, как ей нравится учеба, и как она старается успевать всё и совмещать с домашними заботами. Муж работает допоздна, иногда даже в выходные, чтобы у них было все необходимое, и не было ни в чем нужды, но они находят время друг для друга, и Лина казалась счастливой.

— А ты как? — мягко спросила она, словно читая мои мысли.

— Всё нормально, Лина, — ответила я, стараясь звучать спокойно. — Не беспокойся обо мне. На работе всё те же дети, всё так же шумно, но интересно. На учебе новые предметы, сложные, но увлекательные. И я надеюсь, что мы скоро сможем встретиться.

Лина поддержала моё желание:
— Обязательно! Давай встретимся, как только будет возможность. Я буду ждать этого не меньше тебя.

Мы говорили ещё несколько минут о мелочах: о погоде, о том, что успели приготовить на ужин, о небольших радостях дня. Эти разговоры всегда давали ощущение близости, как будто километры между нами исчезали, и я могла быть самой собой, без необходимости прятать усталость или грусть.

— Ладно, мне пора, — сказала она наконец. — Береги себя, хорошо?

— Хорошо, Лина. До встречи, — ответила я, с теплотой улыбаясь, и мы попрощались.

Я положила трубку, почувствовав лёгкую радость и умиротворение. Разговор оставил тепло в груди, тихую уверенность, что, несмотря на все трудности и одиночество, есть кто-то, кто понимает, кто поддерживает, кто ждёт встречи с тобой так же сильно, как и ты с ним.