Ребенок от подонка

ГЛАВА 1

— Я сейчас засну, – зевнула Лера. – Когда уже закончится эта пара?!

— Еще двадцать минут, – прошептала я подруге, взглянув на телефон.

Вот зачем будущим экономистам знать про сертификаты соответствия? Где мне это пригодится? Но приходится сидеть на паре, и старательно записывать за преподом, а затем и зазубривать.

Может, нужно было академ взять? Марку всего шесть месяцев, ему я нужна – его мама. Но вместо этого сын проводит приличную часть дня с моим дедушкой, пока я сижу на парах.

— Ты чего нервничаешь? – подруга снова повернулась ко мне, заметив, что я барабаню пальцами по парте.

— По сыну соскучилась. Да и сигнализация эта раздражает, – я кивнула на окно, за которым уже минут десять оглушительно шумела придурочная сигнализация на чьей-то машине. — А еще, Лер, только пока никому. Я думаю академ взять.

Подруга округлила глаза, но наш рассеянный обычно препод шикнул, и мы снова преданно уставились на него, делая вид, что поглощены лекцией.

Дедушка просил доучиться, помогает мне. Но пенсия у него небольшая, а я денег почти не приношу. Пособие крошечное, а подрабатывать я могу только написанием курсовых, рефератов и эссе. С шестимесячным малышом по-другому никак. Вот и живем мы как попало, хорошо хоть не голодаем.

— Это уже за гранью, – раздраженно бросил преподаватель, и подошел к окну.

А следом вскочили и мы, чтобы посмотреть, из-за чего так орет сигнализация.

— Ого! Это Тесла. Крутая тачка, – присвистнул Макс, мой одногруппник, указывая на серую литую машину.

— Хоть Тесла, хоть Запорожец, – рявкнул преподаватель. — Невозможно вести лекцию из-за этого шума. Швецова, иди, и найди владельца этой машины.

— Я? А как я его найду? – уставилась я на препода, но он лишь махнул рукой.

Вышмыгнула из аудитории, не представляя, где искать этого невнимательного автовладельца, забившего на свою шумную машину. Орет уже пятнадцать минут, а ему хоть бы что. И охранник в универе не реагирует. Неужели такой интересный кроссворд разгадывает, что не замечает шума?

— Ну и что мне делать? – прошептала я, остановившись около машины. Хозяина ожидаемо не обнаружилось, зато из окон начали выглядывать остальные студенты и преподаватели, и подавать мне какие-то непонятные знаки, которые я с трудом расшифровывала.

Я осмотрела машину, но записки с номером телефона владельца не нашла. Хотела уже плюнуть на все, и вернуться на пару – пусть охранник разбирается, или декан, или вообще ректор.

Но тут я увидела того, кто исчез из моей жизни почти шесть месяцев назад. Того, кто бросил меня с новорожденным сыном на руках. Он быстро вышел из универа, и направился прямо ко мне.

— Камиль, – выдохнула я, и он поднял на меня глаза, оторвавшись от телефона.

Только сейчас я заметила, что сигнализация больше не орет, Камиль вертит в ладони брелок. И неумолимо приближается ко мне, а у меня ноги отнялись.

— Соня, – приподнял он бровь, и кивнул мне, – ну привет.

Ну привет? Я усмехнулась – в этом весь Камиль.

— Так соскучилась, что у машины меня решила дождаться, чтобы не пропустить? – снова съязвил он, и у меня сердце оборвалось.

Раньше он не был жестоким. По крайней мере, со мной.

— Не обольщайся, – холодно ответила я. — Я даже не знала, что ты новую машину купил. Раньше у тебя был Джип.

— Раньше. Вот именно, – с нажимом произнес парень, и я поняла, что говорит он не о машине. А о том, что «мы» давно в прошлом. — Рад, что ты помнишь.

— Я все помню. А ты, кажется, забыл, что у тебя есть сын!

Я все же не сдержалась. Не смогла гордо поднять голову, и уйти.

Я до сих пор не понимаю, что я упустила. Я ведь любила его, и Камиль уверял, что любит. Ждал появления нашего сына на свет, мы свадьбу планировали. Даже его родители смирились, что он не на богатенькой наследнице женится, и приняли меня.

И вот, тот, кто любовался нашим малышом, тот, кто пересчитывал пальчики на его ножках и ручках, просто бросил в один момент, что уходит от нас. Ничего не объяснил, не реагировал на мои слезы, на мои вопросы.

А я ведь бежала тогда за Камилем. Как дура бежала… больше этого не повторится. Но правду я должна знать!

— У меня нет сына, – жестко произнес он.

— А Марк? Он кто? Я его не в капусте нашла, – голос мой дрогнул, но слезы я сдержала.

Обидно не за себя, а за своего малыша, который не нужен родному отцу.

— А Марк – твой сын. И того, от кого ты его родила. Но точно не мой, – бросил Камиль. — А теперь мне пора.

Я медленно отошла от машины. Просто дар речи потеряла. Камиль говорит, что… что я изменяла ему? Но он ведь первым у меня был, и единственным. И говорит такое?! Но зачем? Он же знает, что я верна была.

Он… он просто не хочет ответственности, вот и ответ – банальный до ужаса.

— Ты решил доучиться? – глухо спросила я, когда он открыл дверь машины. — Здесь?

— Да. Тебя что-то не устраивает?

— Надеюсь, мы будем редко видеться, – я развернулась, и пошла к зданию универа, но успела услышать:

— Я тоже.

Домой я забежала, и сразу бросилась к сыну. Марк весело булькнул, когда я подхватила его на руки.

— Руки-то мыла? – заворчал дедушка, глядя, как крепко я сжимаю сына.

А я не мыла. Обувь только скинула. Еле сдерживала слезы по пути домой, и сразу к сыну, по которому безумно соскучилась. И за которого безумно обидно.

— Сонь? Что-то случилось? – забеспокоился дедушка. — Да положи ты пацана в кроватку, хватит его тискать. Расскажи лучше…

— Я Камиля видела, – хрипло ответила я, укладывая сына. — Он в универ вернулся. Я… дедуль, я спросила его, почему он нас бросил. Снова унизилась! Но я должна была понять. А он… он…

Я опустилась на ковер, и заплакала. Не выдержала. Спрятала лицо в ладонях, а перед глазами снова Камиль – шесть месяцев я гадала, в чем дело. Даже встречи искала, звонила… дура, какая же я дура!

ГЛАВА 2

Мама рассказывала мне, что бабушка приняла ее не сразу. Долгое время не любила, не считала достойной своего сына. И подруги жаловались на свекровей, которые откровенные войны затевали.

А я поначалу радовалась, когда Камиль познакомил меня со своей мамой.

Лаура всегда была мила, ни разу не нагрубила мне, лишь расточала улыбки. Натянутые улыбки. И колола маленькими замечаниями.

— Софья, к чему такая мимика? Ты уже выглядишь старше меня, на лбу морщинки намечаются.

— Милочка, позволь совет: не смейся так громко. Ты не лошадь, чтобы ржать, а мы не на конюшне, чтобы это слушать.

— Тебя очень разнесло. Родила, и что? Ты выглядишь так, будто одним салом питаешься. Я через два дня после того, как Камиля родила, уже пресс качала. У меня тоже были тяжелые роды, и это не оправдание.

— Жаль, что Марк на Камиля не похож…

Иногда я хотела, чтобы Лаура в открытую начала скандал. Тяжелее всего слушать упреки, спрятанные под невинные замечания и добрые советы. Но, признаться, я ждала, что после рождения Марика она смягчится. Внуков часто любят даже больше, чем своих детей.

Лаура знала, что мне пришлось рожать дома. Что моя мама принимала Марка, а мама не была акушеркой. Она бухгалтером была. И роды дались мне тяжело. Но даже по этому поводу у Лауры не нашлось сочувствия, лишь тычки и уколы.

— Добрый день, – поздоровалась я.

Камиль смотрел то на меня, то на повизгивающего в коляске сына, а Лаура глядела мне прямо в глаза. И не рвалась обнять внука. Я поморщилась, невольно вспомнив, как явилась к ней унижаться, спрашивать про Камиля, которого три дня не видела:

— Девочка, поиграли в семью, и хватит. Сразу было понятно, что это закончится. Тебе бы умнее быть, и аборт сделать, да уже поздно. Камиль? Он уехал, забудь про моего сына, занимайся лучше своим. Хочешь, дам тебе пару тысяч, тебе ведь деньги нужны?

Тогда, после этой фразы, я развернулась, и поехала в квартиру Камиля, из которой забрала наши с Марком вещи. Уехала, и запретила себе ждать того, кому оказалась не нужна.

— Он вырос, – сказала Лаура, даже не взглянув на Марка.

— Его зовут Марк. И да, он вырос. Шесть месяцев прошло, – напомнила я, и бросила взгляд на Камиля.

Он смотрел на Марика, обшаривал его взглядом, будто ища что-то, и не находя. И выглядел злым и разочарованным, что меня взбесило.

— Нам пора, всего доброго, – кивнула я. — Идем, Лер.

— Идем… нет, стой, – возмутилась подруга. — Это же бабушка Марка, я правильно поняла? Или Камиль перешел на дам постарше?

— Я его мать, – холодно ответила Лаура, а я дернула подругу за рукав пальто, но она отмахнулась.

— Мать? Прелестно. А вы не хотите поинтересоваться, как ваш внук? Здоров ли? Всего ли хватает? А ты, Камиль, не хочешь сына на руках подержать? – Лера почти кричала, и лишь когда Марк испуганно хныкнул, она сбавила тон. — Да что вы за люди такие?!

— У мальчика есть мать, пусть она им и занимается. К нам Марк никакого отношения не имеет. Но это, кстати, не ваше дело, – бросила Лаура.

— Все, Лер, идем. Да идем же! – дернула я подругу, она резко развернулась, и мы, наконец, вошли в торговый центр. — Не стоило скандалить.

— Может, и не стоило, – пробурчала подруга. — И это уж точно не мое дело, но у меня мама через такое прошла. Бабушка ее лимитой называла, с отцом рассорила, и меня знать не хотела. Лишь когда постарела, когда болеть начала, обо мне вспомнила. Сейчас все зовет в гости, квартиру обещает, а мне не надо. Мне бабушка нужна была в детстве. Эти, – Лера качнула головой, – такие же. Подавай, подруга, в суд. Миллионов с них не срубишь, но ты должна о сыне подумать, и им нос утереть. И прекратить молчать, как лохушка! Сволочи они.

Я тяжело сглотнула. Лера считает, что мне не стоит терпеть, и она права. Но когда дело касается Марка, меня такая обида охватывает, что я не могу ругаться. Ком в горле стоит. Кажется, скажу слово, и расплачусь. А унижаться я больше не хочу, хватило мне.

— Соня, – вдруг услышала я за спиной окрик. — Подожди!

Я остановилась, но не обернулась, спиной чувствуя приближение Камиля.

КАМИЛЬ

— Соня. Подожди! – крикнул, отбежав от матери.

Стоит. Замерла, не двигается. Как в нашу первую встречу. Я заметил ее сразу же, первого сентября, на первом курсе. Соня шла в светлых джинсах, из-под которых выглядывали розовые носки с зайцами, на которые я и засмотрелся. Неделю из головы выбросить не мог, пока не подкараулил, и не окликнул.

Тогда она также замерла.

Добивался ее, любил, как невменяемый. Ее одну видел. Плюнул ведь на мать и отца, в один голос твердивших, что мы – не пара, что она со мной ради денег, и что мне самому надоест быть примерным парнем. Мне с Соней хотелось быть, каждый день в ее глаза смотреть.

— Что ты хочешь? – она обернулась, и взглянула на меня устало.

Черт его знает, что я хочу. Может, потрясти, как следует, и правду выбить? А почему, собственно, и нет?

— Ты правду мне не хочешь сказать?

— Какую правду, Камиль?

— Чей он? – кивнул на коляску, а самого внутри корежит.

Сын. Радовался ведь, как кретин, что у нас малыш будет. Пофиг, что нам лет мало, от любимой ведь! Жениться уговаривал, а Соня все смеялась, что не хочет с пузом белое платье надевать. Потом, после. Как родит.

— Генетически он наш с тобой, а по факту – мой, – зашипела Соня. — Ты достал уже меня унижать. Хочешь, чтобы я в суд обратилась? Они тебе предоставят бумажку, что Марк от тебя.

— А ничего, что он от Руслана? – я почти заорал это, и рявкнул надоедливой Лере: – Уйди.

— От Руслана? От твоего друга из баскетбольной команды? – нахмурилась Соня, и выглядела такой искренней в своем удивлении. — Он же умер, как я слышала, а ты… ты бредишь. Я виделась-то с Русланом всего пару раз.

Я бы поверил ей с радостью. Если бы мне кто-то сказал, что видел Соню с Русом, я бы поговорил с ней, и поверил любому объяснению. Нашел бы оправдание.

ГЛАВА 3

— Ты уверена? – спросил дедушка, когда я собиралась в универ.

Я собрала в папку все документы, которые у меня были, чтобы после пар поехать в суд. И сейчас тискала Марка на прощание. Интересно, все мамы испытывают такую же вину, как я, когда оставляют ребенка на половину дня?

— Уверена, деда. Кам предложил тест ДНК, но, может я сериалов пересмотрела, – я чмокнула сына в пухлую щечку, – мне кажется, что Гордеевы могут купить нужный результат. Мне ведь только казалось, что меня приняли. На самом-то деле – нет. Я для них никто, Марик тоже. Камиль… не знаю, может, он и правда верит в то, что говорит. Но он не сказал мне все сразу, ждал почти шесть месяцев. Сам себя накрутил, сам убедил, а по прошествии времени любая ложь кажется правдой. А может, он и сам в это не верит, просто любит меня унижать. А мне казалось, что он меня любил. Ошибалась.

— Да нет, любил, – нахмурился дедуля. — Просто любовь дается авансом, ее нужно суметь обратить в более глубокое чувство. У парня не получилось. Но ты правда уверена, что готова пройти через все это? Говоришь, что Гордеевы тебя унижают, но в суде могут еще сильнее унизить.

— Это если бы Марик был не от Камиля, – парировала я. — Мне же суд ничем не грозит.

— Кроме нервотрепки, упреков от Гордеевых и экспертиз. Но смотри сама, Сонечка, я тебя поддержу. Просто подумай, готова ли ты ко всему этому.

Я кивнула. Готова или не готова, но я это сделаю.

— Люблю тебя, солнце мое, – звонко чмокнула сына на прощание, и заставила себя отдать малыша дедушке.

— Избалуешь парня своими нежностями, – привычно проворчал деда Паша, но я лишь рассмеялась, и выскочила из квартиры.

Марку я признаюсь в любви даже чаще, чем признавалась в любви плакату с Заком Эфроном, будучи подростком. Мама меня любила, но никаких признаний, никаких объятий я от нее не получала. А мне хотелось всего этого, но неловкость всегда побеждала. С Марком этого не будет. Я научу сына не стесняться своих чувств, научу их принимать, научу любить этот мир.

А Камиль… именно сейчас мне стало его жаль. Даже обида прошла на мгновение. Мне от сына на пару часов уйти тяжело, чтобы не пропустить что-то важное, а Камиль ушел навсегда. Пропустит и первые шаги, и первое слово. Первый рисунок, первое сентября, первую влюбленность. Все пропустит.

Дурак.

— Хм, ты чего так светишься? – с подозрением спросила Лера, когда мы привычно устроились за третьей партой. — Я думала, ты будешь трястись, как кролик, и напугаешь меня опухшими красными глазами и растертым носом.

— А я не плакала, – подмигнула я.

— Передумала, что ли?

— Наоборот. Убедилась, что поступаю верно.

Лера покачала головой, удивляясь моему приподнятому настроению, и я ее понимаю. Сама от себя не ожидала. Наверное, когда находишься в неведении, когда колеблешься, и думаешь только о проблемах – ты подавлен. А когда понимаешь, что ни в чем не виноват, и хочешь защитить и себя, и ребенка – тогда и приходит освобождение. И именно тогда ты можешь испытать каплю жалости к своему врагу.

Первая пара прошла спокойно, вторая и третья тоже, и я даже забыла, что могу в коридорах встретить Камиля. На четвертой паре я выступила с презентацией, показывая часть исследования, которое пойдет в статью для научного журнала.

— Соня, могу тебя поздравить, – Анна Николаевна подозвала меня к себе после последней пары. — Стипендия ученого совета почти у тебя в кармане. Декан похлопотал за тебя. Заседание будет после сессии, и в январе, думаю, мы тебя обрадуем. Но не забывай, ты должна отлично учиться, заниматься исследованиями, и…

— Участвовать в общественной жизни университета, – привычно договорила я за Анной Николаевной, а сама едва не начала танцевать от радости, в уме подсчитывая еще не полученный деньги.

— И не только. Ты не должна быть замечена ни в каких скандалах. Ты – девочка хорошая, но я должна тебя предупредить. Не выкладывай фото задницы в инстаграм, не устраивай дебошей, как некоторые твои однокурсницы. И стипендия твоя.

Где я, и где скандалы?

Я радостно кивнула, и вышла из римской аудитории. Сейчас в суд, потом домой. Пусть дедушка поспит, и я обрадую его, что скоро со всеми надбавками я буду получать двадцать пять тысяч рублей, а еще ведь подработки. Для Москвы не так уж много, но жить мы будем лучше.

— Соня, – Камиль ждал меня на крыльце университета, стоял рядом со стендом, и наблюдал, как устанавливают елку, – не передумала насчет теста ДНК?

— Я в суд, – повертела в руках папку с документами. — Не хочу получить липовый результат, проплаченный твоей мамой, уж прости.

— Черт, упертая ты. Даже странно, неужели сама веришь, что пацан – мой? – усмехнулся Камиль, и сбежал по крыльцу. — Ну поехали.

Камиль, как в старые времена, остановился у крыльца, и протянул мне руку, явно пародируя Джека из Титаника. И я чуть было не вложила свою ладонь в его, но вовремя себя одернула.

— Поехали в суд. Мне теперь самому интересно, чем все это закончится.

— Сама доберусь…

— Да идем уже, – Кам взбежал на пару ступенек, схватил меня за руку, и волоком потащил к парковке. — Или ты думаешь, я тебя в лес отвезу, и там закопаю? Садись.

Он кивнул на открытую дверь своей машины, и перегородил мне путь, ясно давая понять, что не отпустит.

— С тебя станется, – я села в машину, обнимая папку с документами.

— Плохого ты обо мне мнения, – Камиль быстро обошел машину, и сел за водительское. — Даже обидно.

— Ах, прости, пожалуйста, – состроила я рожицу. — Ты же не способен на дурной поступок!

— Ну… я тебя точно не отвезу в лес, как в сказке Морозко.

Я замолчала, отвернувшись к окну. Если пару часов назад я почти не вспоминала про Камиля, отпустила обиды, то сейчас мне не только душевно больно рядом с ним. Даже физически невыносимо. Прошлой зимой мы также сидели в машине, меня часто мучил токсикоз, и Камиль просто катал меня по городу. Мне от этого легче становилось. Мы останавливались у парков, у ледяных статуй, выбегали и фотографировались.

ГЛАВА 4

— Я же сказала, что меня можно не ждать, – заметила я, и вернула телефон в карман.

— Пошли, – зло бросил Камиль, и посмотрел на меня так, что стало понятно – не отделаться.

Он всегда был настойчивым, особенно когда добивался меня. Но Камиль понимал значение слова «нет». Сейчас, видимо, забыл.

— Кам…

— Довезу, заодно обсудим дальнейшее, – он снова взял меня за руку, и потащил по коридору.

Никто из посетителей суда не удивился. Подумаешь, злой парень и недовольная девушка. Здесь счастливые не ходят, вот и мы не выбиваемся из общей массы.

Камиль своего добился, и в свою навороченную машину, которую я отчего-то возненавидела, он меня посадил. Можно было бы заупрямиться, и устроить скандал, но смысла в этом нет. Он непрошибаемый, а я просто устала сегодня, чтобы продолжать препираться.

— Что ты хотел обсудить? – спросила я, когда мы выехали на шоссе. — Только не говори, что мы снова будем говорить о Руслане, его родимом пятне, и моей измене! Больше я эту тему обсуждать не стану.

— У меня тоже нет такого желания, – холодно ответил Камиль. — Сонь, ты говорила, что тебе сложно, что я, такой подлец, бросил тебя в сложный момент. Но все твои беды, как я вижу, не мешают тебе по мужикам таскаться?

Что?

Что???

— Это не твое дело!

— Свидание, – с отвращением выпалил Камиль. — Ты не охренела случайно?

— Это просто прогулка, – зачем-то сказала я.

Черт меня дернул при Камиле с Артуром разговаривать. Логика твердила, что ему уже плевать на меня, но внутри я все же надеялась. Нет, не на ревность, а на то, что ему неприятно станет. Пусть знает, что я его не жду, что прошлое осталось в прошлом.

Но такого я не ожидала.

— Снова врешь, Соня! – прошипел он. — Я слышал слово «свидание».

— Да, Камиль, хорошо, – раздраженно произнесла я. — Свидание, да! И что? Тебя это не касается… больше. Мы расстались с тобой, я иду дальше.

— Нет, ни на какое свидание ты не пойдешь, – мы почти летели по чертовому шоссе, и я мечтала, чтобы нас гаишники остановили.

— Камиль, очнись! Ты живешь своей жизнью, а я живу своей. То, чем я занимаюсь или не занимаюсь – это мое дело. Мое! Больше не твое, понимаешь? – я старалась говорить терпеливо. — Не понимаю, с чего ты так взбесился. Будто ревнуешь.

Камиль, к моему ужасу, на пару секунд закрыл глаза, и я тут же вцепилась в его плечи. Идиот! Кто так ведет себя на дороге?!

— Не ревную. И ты права, – хрипло произнес он, – можешь делать то, что сама хочешь. И идти на свидание. Я просто беспокоюсь за тебя.

— Да ладно? – умилилась я.

Надо же, Камиль вдруг решил обо мне побеспокоиться. Вот так новость!

— Ты назло мне решила пойти на свидание с каким-то чмошником, явно чтобы меня задеть. Не стоит, Сонь. Мало ли, что у него на уме. Лучше с сыном время проведи, – Камиль сбавил скорость и, наконец, перестал срывать на мне свое настроение.

— У тебя раздутое самомнение, – холодно отбрила я. — Я согласилась на свидание, потому что сама этого хотела, а не для того, чтобы тебя позлить. Не весь мир вокруг тебя вертится.

Я скривилась. Очень похоже на Камиля, а я даже на секунду решила, что он ревнует. Но нет, просто уязвленное самолюбие. Как я и предполагала. Не факт, что я бы согласилась встретиться с Артуром, не стой рядом Камиль. А может, и согласилась бы, кто знает? Но именно то, что Кам рядом стоял, и помогло мне понять – вот он, рядом, но уже не мой. Умом понимаю это, а сердцем – нет. Я будто все еще несвободна, не имею право смотреть на других парней.

Да, в душе я несвободна, и нужно себе помочь. Встречусь с Артуром, не обещая большего. Может, он мне понравится? Может, я вообще влюблюсь?!

Хоть бы!

— Ладно, иди куда хочешь, – в голосе Камиля я услышала раздражение. — Артур… Сафронов, да?

— Да.

— Хмм, ясно. Ну что ж, удачного свидания тебе, – странным голосом произнес Камиль, и я с подозрением взглянула на него.

Но нет, вроде он успокоился.

У него и раньше бывали вспышки ярости, агрессии, и Лаура, которая на людях любила строить из себя идеальную мать, разрешила Камилю жить отдельно с шестнадцати лет. Вернее, не разрешила, а просто сняла ему квартиру. Ее пугало поведение сына, да и меня тоже.

Я к спокойствию привыкла, к сдержанности. В Москве разных людей хватает, но мне почему-то не встречались агрессивные, всегда готовые влезть в драку. А потом мне встретился Камиль, и я каким-то чудом всегда умела его успокоить и заземлить. Даже сейчас получилось, хотя я не старалась его угомонить.

— Спасибо, – сказала я, когда Кам довез меня до дома. И, повинуясь глупому порыву, спросила: — Может, хочешь на Марика взглянуть?

Кам посмотрел на меня, и в его взгляде я прочла дикую смесь возмущения, сомнения и даже обиды.

— Я… я видел его уже. В торговом центре, – глухо ответил он, и я резко отстегнула ремень безопасности.

Ну я и идиотка! Зачем предложила?!

Хотя, нет, не идиотка. Не ради Камиля, а ради Марка спросила. Вряд ли, конечно, Камиль захочет с сыном общаться, но если решит проводить с ним время – я препятствовать не стану. Мне бы хотелось, чтобы у Марка был отец, пусть и на пару часов в неделю.

— Я пойду.

— Сонь, – остановил он меня, – я про аварию узнал, когда вернулся. Не знал, что ты родителей потеряла. Как ты?

Как я? Ужасно. До сих пор больно, и, кажется, боль эта не уйдет. Время не лечит, ведь я каждую секунду помню, что никогда больше не увижу маму и папу. И это самое «никогда» пугает до ужаса. Мы так и не сказали друг другу, что любим, не дарили друг другу объятия, столько всего не успели, и никогда уже не наверстаем.

Ненавижу слово «никогда».

— Я справляюсь. Дедушка помогает.

— Привет ему. Хотя, – Кам усмехнулся, – думаю, он не обрадуется моему привету, и скажет, чтобы я засунул его себе…

— Именно туда, – перебила я. — Да, деда Паша – не твой фанат, Кам.

ГЛАВА 5

КАМИЛЬ

— Камиль, спасибо тебе еще раз. Правда, не знаю, что бы я делала, если бы не ты. Даже не ожидала. Я… я, наверное, вечно тебе обязана буду…

Соня снова взялась благодарить меня, и мне заорать на нее захотелось. Так громко, как смогу. Она иного ожидала? Что я буду стоять, как дебил, и ждать, пока Марк и Павел Яковлевич задохнутся?

Хорошего она обо мне мнения.

Уже раз десять поблагодарила, и не унимается. И это бесит именно из-за удивления, которое проскальзывает в ее голосе. Соня и правда не ожидала от меня ничего хорошего.

— … и ты подумай насчет суда, я правда готова…

— Ты правда готова, но я уже сказал. Иск подан, суд будет, – отрезал я, и Соня отпрянула испуганно. — Дьявол, прости, Сонь. Но хватит уже. Ты еще на колени грохнись передо мной! – вздохнул, поморщился, и добавил: — Надеюсь, ты поняла, что это шутка.

Она кивнула, и даже удержалась от того, чтобы поблагодарить меня и за то, что я купил для Павла Яковлевича полотенце, зубную щетку с пастой и прочие мелочи. Но хорошо хоть не обиделась за то, что голос повысил.

Другие, кто до Сони был, все губы надували из-за моего характера. Чуть что, они сразу в слезы, а Соня не такой оказалась. Я ору, она подойдет, обнимет. Другую бы оттолкнул, а с Соней так не мог. Сразу успокаивался, затихал.

Наверное, потому и приперся всего спустя шесть месяцев. Мать дикий скандал устроила, да и отец тоже – стажировку мне организовали в Японии на год, и я там не дурью маялся, впахивал. Для карьеры полезно, но… не выдержал. Как в гребаном бреду купил билет домой, и выдохнул когда в столице приземлился.

Соня отошла, Марка привычно удерживает одной рукой, хотя он тяжелый уже. Другой рукой телефон к уху прижала:

— Лер, спасибо. Мы не долго гостить будем, пару дней. Потом что-нибудь придумаю. Я даже не знаю, какой ущерб, и какой предстоит ремонт. Скоро приедем.

— Куда? – спросил, когда Соня нажала на отбой.

— К Лере. Мне нужно где-то у центра жить, чтобы поближе к универу, нашей квартире и больнице, – пояснила Соня. — В хостел с ребенком я не хочу, а стандартный номер не потяну. Лера приютит. Она, правда, обещала кинуть клич по одногруппникам, – Соня чуть поморщилась. — Ребята у нас неплохие, и могут скинуться, с деньгами выручить. Я пока не знаю, готова ли к этому. Наверное, готова, они от чистого сердца же.

Чтобы Соня попрошайничала? Жила приживалкой у этой ненормальной Леры, на которой клейма негде ставить?!

— Я помогу. И к Лере ты не поедешь. Пошли, отвезу тебя к себе.

— Нет, к Лере, – нахмурилась Соня, и покачала головой.

— Тогда в отеле сниму номер, – предложил, и Соня категорично заявила:

— Нет.

— Тогда точно ко мне, – пожал плечами. — И деньги не вздумай ни у кого просить, я помогу.

— Камиль…

— Сонь, ты сама-то подумай, – перебил ее. — Тебе нужно учиться, а пока ты на учебе, ребенка с кем-то оставлять. Ты доверишь Марка матери твоей Леры? А я могу свою няню позвать, сама знаешь, мы с ней до сих пор общаемся, она мне гораздо ближе матери. Я на машине, тебе нужно и в больницу ездить, и квартиру нужно будет посмотреть, с ремонтом решить. Ты уверена, что справишься, если останешься у Леры? И ты точно думаешь, что одногруппники смогут дать тебе достаточную сумму денег, и тебе этого хватит?

Пока говорил, я вывел Соню из здания больницы, и повел к парковке.

— Кам, я не думаю, что брать деньги у тебя – хорошая идея, – вздохнула она. — Не хочу потом выслушивать, знаешь ли.

— От кого? От меня? Я хоть раз тебя деньгами попрекал?

— От Лауры.

— Ее это не касается. Все, Сонь, едем ко мне, – усадил их с Марком в машину, и сел за руль.

Марк проснулся, захныкал. Я до сих пор помню его голос. Неправда, что все младенцы плачут одинаково. И внешность, и голоса у всех разные. Марк плачет, а мне хочется уши зажать, чтобы не слышать. И вообще не думать об этом ребенке, которому радовался, как идиот.

Соня сняла с Марка шапочку, и я обратил внимание на его волосы.

— Надо же, черные, – удивился я.

— Потихоньку темнеют. Вырастет брюнетом, – довольно ответила Соня, и добавила: — Как и ты. Вы очень похожи. Губы, глаза…

— Сонь, не начинай, – отмахнулся, и она и правда замолчала.

А я украдкой посмотрел на Марка. Может, правда, похож? Может же такое быть, что произошло совпадение, даже с родимым пятном этим. Может, Соня правду говорит, и Марк – мой сын?

СОНЯ

Камиль привез нас в ту же квартиру, в которой мы жили раньше.

Здесь я провела всю беременность. Сюда Камиль забрал нас из роддома. Отсюда он ушел от меня. И из этой же квартиры я сама уходила в слезах. Уверена была, что навсегда. Что больше порога не переступлю, но вот, я, Кам, и Марк снова здесь.

И всем, кроме Марика, неловко.

— Давай я съезжу за вещами для вас. Памперсы для ребенка, все такое, – сказал Камиль, избегая смотреть мне в глаза. — Ты иди в спальню. Я здесь, на диване лягу.

Он кивнул на вторую комнату, которая должна была быть детской. И была. Там стояли колыбель, пеленальный столик, на потолке сверкали звезды, и всюду были игрушки. Я скинула обувь, и заглянула в детскую, которая больше не детская.

Даже стены перекрашены. И ни колыбели, ни звезд, ни хоть какого-то следа пребывания здесь нас с Марком.

— Мама, – пояснил Камиль, заметив, как я оглядываю комнату.

Геймерское кресло, два огромных монитора, диван и низкий столик рядом.

— Лаура постаралась, – через силу улыбнулась я, но в спальню не пошла. Ее Лаура вряд ли переделывала. Да и спальня та вполне обычная, типовая. Большая кровать, светлые стены, напротив кровати плазма, справа окно, слева шкаф с зеркальной поверхностью.

Но я до сих пор помню, как мы с Камилем валялись в обнимку на той кровати. Смеялись, любили, делились друг с дружкой самым важным. Как я буду там спать?!

ГЛАВА 6

Три дня прошли… странно, пожалуй.

Все было так, как раньше. Иногда я даже забывала, что были эти жуткие шесть месяцев в моей жизни. Камиль рядом, сын рядом, мы живем вместе. Кажется, что я закрою глаза, открою их, и увижу маму с папой, бабулю, и расскажу им всем о дурном, затянувшемся сне.

Они посмеются, бабушка погладит меня по голове, и шепнет, что сны на то и сны, чтобы иногда пугать.

Утром Камиль отвез нас с Марком к дедушке.

— А ты не хочешь зайти? – спросила я у Кама, который остался в коридоре.

— Я-то ему зачем?

— Думаю, дедуля будет рад тебя увидеть. Но смотри сам, – улыбнулась, и вошла в палату.

Здесь уютно, но все же, не дом. Хотя, деда Паша устроился удобно. Сидит на кровати с каким-то мужчиной в возрасте, а между ними шахматная доска.

— О, какая красавица, – незнакомец поднял на меня глаза. — Да еще и с мальчуганом. Твои, Яковлевич?

— Мои-мои. Потом доиграем, – дедушка встал с кровати, подошел ко мне, и я поцеловала его в щеку.

Дверь за спиной еле слышно хлопнула.

— Друга нашел? – я начала разбирать пакет, и ставить гостинцы на стол, пока дедушка возился с Марком.

— Здесь с ума сойти можно. Бесконечные процедуры, осмотры… меня зачем-то в соляную пещеру таскали.

— Ничего, восстанавливайся, – проворчала я.

Снова укол совести. Дедушку лечат, но сейчас я вижу, как он сдал. Ногу до сих пор приволакивает, голову странно держит. Пожар дорого ему обошелся, но все началось задолго до него. Дедуля уставал, с работы домой, где тоже не до отдыха было. С младенцем возиться – так себе отдых, а Марк у меня – тот еще скандалист, и успокоить его – целая история.

Дедушка даже не мог себе позволить выйти во двор с теми же шахматами, и поиграть с каким-нибудь старичком.

— Подрос, малец, – дедушка пощекотал живот Марка, и тот довольно взвизгнул. — Скоро меня обгонит. А отец его где?

— В коридоре.

— Я здесь, – услышала я, обернулась, и увидела стоящего у двери Камиля.

Вошел, все же.

И на отца Марка откликнулся.

Я кивнула, отвернулась от него, и начала наливать дедуле сок. А сама улыбалась при этом, надеясь, что никто не видит. Камиль здорово мне помог, мы почти неразлучны в эти дни. Вместе ездили в клинику, где у них с Мариком взяли анализы. Вместе ездили ко мне домой, где все оказалось не так страшно. Да, ремонт предстоит, но воображение рисовало мне образ пепелища, а это не так. Пара недель, и можно возвращаться.

Ремонтников Камиль тоже нанял. Окно вставит, разбухшую от воды деревянную дверь уже поменяли на новенькую сейфовую.

А самое главное, что Камиль больше не сторонится Марка. Медленно, постепенно, но он привыкает к сыну, принимает его. Смотрит внимательно, выискивает в малыше что-то, и Бог знает, находит ли? Но вчера вечером, когда я была в душе, и Камиль приглядывал за сыном, я видела, как он его поцеловал.

И именно из-за всего этого я извинилась перед Артуром, и отказалась от прогулки.

Из-за надежды. Пусть меня обзовут бесхребетной, жалкой терпилой, но я надеюсь, что все наладится. Только бы Камиль признал, что был не прав. Только бы извинился, и я прощу!

— Результаты-то когда? – дедушка привычно подкинул Марка, охнул от хруста в кости, и Камиль тут же перехватил сына. Я даже испугаться не успела. — Ох, кажется, больше с пацаном в карусель не поиграю. Тяжеловат он для меня стал.

— Ничего, вылечитесь, – Камиль прижал к себе ребенка, и Марик начал изучать ладонями его лицо.

— Так что с результатом?

— Ты рассказала? – шепнул Камиль, и я кивнула. — И он не вышвырнул меня вон за то, что сомневаюсь в тебе?

— Я старый, но не глухой, – проворчал деда Паша. — Раз сомневаешься, то тест на отцовство – правильное решение. В Сонечке я уверен, не гулящая она, вот и ты убедишься.

— Результат будет сегодня, – спокойно произнесла я. — Клиника здесь недалеко, нам на электронки написали, что уже можно приезжать. К тебе вот по пути заехали.

— Лучше бы сразу в клинику, а потом ко мне, – покачал дедушка головой, а мы с Камилем переглянулись.

Я именно так и хотела сделать. Но Камиль отговорил. Сказал, что торопиться некуда, все равно узнаем ведь.

— Идите уже, идите, – махнул дедуля рукой. — Потом на меня, на корягу старую налюбуетесь. Мне здесь еще долго мхом обрастать. Оказывается, болячек как грибов после дождя. Давайте уже за результатами!

Я фыркнула, подошла к дедушке с еще одним стаканом сока, нагнулась и поцеловала его.

— Веди себя хорошо, – пошутила я.

— И вы оба тоже. Помните, что главное – семья, – серьезно сказал дедушка.

Мы с Камилем вышли из больницы, сели в машину, привычно устроив Марика в кресло.

— Может, вещей ему купим? – предложил он. — Слушай, тебе же еще эссе нужно в универ завезти, ты говорила.

— Я по электронке отправила уже. И вещи у Марка есть.

— Можем ремонтников проверить. За ними следить надо, а то упьются, и остатки квартиры спалят.

— Камиль, мы в клинику едем. Заводи давай, – сказала я.

И чего он тянет? Так боится получить на руки результат, и понять, как катастрофически ошибался?!

Камиль замолчал, вырулил на дорогу, и все пять минут до «МедПрофи» он ни звука не произнес.

— Сонь, – Камиль взял из моих рук Марка, и заставил меня остановиться на крыльце перед входом, — все, игры закончились, давай по-честному. Я… черт, я уже верю, что Марк – мой сын. Я и не прекращал его любить! Но если он не мой, давай мы не будем заходить в клинику и брать результаты. Скажи правду!

Вот глупый!

Камиль стоит напротив, так близко, что меня его дыхание опаляет. Марк зажат между нами, согрет теплом. Так теперь всегда будет, малыш. Камиль ошибся, подло поступил, но он исправляется. И тебя он любит. Может, снова сможет и меня полюбить?!

— Он твой. Через пару минут ты в этом убедишься, – я посмотрела Камилю прямо в глаза.

ГЛАВА 7

— Вот уведомление, – Камиль протянул мне бумагу, которую я после небольшой заминки приняла. — Суд состоится в четверг.

Это первые слова, которые он мне сказал за прошедшие после поездки в клинику четыре дня. Кам меня не избегал, он отгородился. Отвозил к дедушке, в университет, вез обратно домой к Марку, с которым сидела няня. С няней он хоть словами здоровался, мне всего лишь кивал.

До того довел меня, что я в самой себе начала сомневаться. Я в каком-то сериале видела сюжет, что девушка забеременела от бывшего мужа, с которым два года не близка. А оказалось, она во сне ходит, муж жил этажом выше, вот она и приходила к нему ночами.

Тогда я подумала – ну и бред!

А сейчас себя в таком же начала подозревать.

Либо я, все же, права, и Лаура подкупила результат теста. Надеюсь, хоть суд она не купит.

— Рада?

— Да, – кивнула я.

— Супер. После суда…

— Да-да, – скривилась, — из твоей жизни я исчезну. Даже не после суда, а сегодня. Ремонт завершен, окна вставили, я съезжу, отмою все, и вечером мы с Марком уедем.

Взглянула на часы, ждать осталось пятнадцать минут, придет няня, и займется Марком.

— Не обязательно так спешить. Павел Яковлевич еще пару дней в больнице будет. Кто с Марком будет сидеть, пока ты в универе? Живи здесь.

Камиль – воплощение непоследовательности. Говорит, чтобы до суда я оставалась рядом, а потом проваливала. Хотя более чем на сто процентов уверен в заключении экспертизы.

Вот только эти дни были адом. Жить под одной крышей с человеком, считающим меня гулящей, да еще и подлой обманщицей – то еще удовольствие.

— Придумаю что-нибудь, – пожала плечами, и вышла из кухни с Мариком на руках.

Няня пришла даже раньше. Живет Алла Владимировна в этом же доме, потому и согласилась сидеть с Марком. А я доверила ей ребенка из-за ее более чем тридцатилетнего стажа работы в детском саду.

— Вернусь через часов пять, не больше, – пообещала я, звонко чмокнула Марика, и выскочила на улицу.

Домой я добралась быстро. Я бывала здесь пару раз после пожара, но старалась не всматриваться в любимые вещи, которые катастрофически испорчены. Да, огонь затронул только коридор и кухню, но ведь все промокло от тушения пожара!

И сейчас я стою среди хаоса. До боли жаль мелочей, дорогих как память – магнитиков из разных стран, где бывал папа, когда работал дальнобойщиком; деревянных часов, которые дедушка купил в подарок бабуле. А ведь в этом кавардаке должен быть листок с отпечатком ладошки Марка – я как-то вымазала ее гуашью, и прижала к бумаге. Его пинетки тоже. И все более-менее целые вещи сгружены во влажную кучу в спальне, а кухня и коридор пусты. Сегодня привезли плиту, холодильник и стол, завтра должны доставить гарнитур.

— Так, ладно, – мотнула я головой, – потом поплачу. А сейчас уборка!

У бригады ремонтников была договоренность с клининговой компанией, и они активно проталкивали ее услуги. Но я отказалась именно из-за того, что они могли выбросить то, что дорого мне как память, а для них – мусор. И бригадиру каждый день названивала, напоминая, что ничего выбрасывать нельзя.

Видимо, мне отомстили. Да, не выбросили ничего, но после себя оставили максимально много грязи. Я достала из сумки рулон мусорных пакетов, и начала их заполнять. Первый, второй, третий, четвертый. А затем начала выносить их на улицу.

Кажется, я погорячилась, решив, что мы сегодня сможем переехать. В антисанитарию я ребенка не повезу!

Я шла к подъезду, разминая перетруженные руки, и кивнула старушкам. Собрались у входа, несмотря на холод, и сплетничают.

— Павел-то скоро домой? Не засиделся он в энтой больнице?

— Скоро, Эмма Ринатовна, – кивнула я, прикидывая, что мне еще спальню разбирать, и отдраивать всю квартиру с потолка до пола.

— От же ж бедовая, – покачала головой баба Катя, глядя мне за спину. — Смотри-ка, опять явилась.

Я обернулась, и увидела девушку с коляской. Хорошенькая, как куколка. Волосы с калифорнийским окрашиванием, будто она все лето рассекала океанские волны на сёрфе, белая шубка и изящные сапожки.

— А кто она? – спросила я.

Бабульки знают всех. Даже тех, кто на пару месяцев останавливается на съемной квартире.

— Да ходит дура к своему бывшему, все на совесть давит. Чтобы на ребятенка денег дал, – скривилась Эмма Ринатовна.

— А он не дает, да? – я сразу прониклась сочувствием к незнакомой, но такой трогательной девушке.

— Она кому попало давала, вот теперь и ей не дают, – выплюнула баба Катя, и я поняла, что если задержусь, то придется мне слушать, какая молодежь пошла, и что в их время такого не было.

— Ладно, пойду я. Всего доброго, – улыбнулась бабулькам, и еще раз оглянулась на девушку, которая уже подходила к дому с коляской.

Раздалась приглушенная музыка, эта Снегурочка потянулась к карману, убрав одну руку от коляски, покачнулась на каблуках, заскользивших по раскатанному малышней льду, и начала падать. И из-за того, что опору она нашла в коляске, колесико слетело, и уже сама коляска начала неумолимо крениться.

— Боже, – я в три шага подбежала к коляске, и выхватила из нее ребенка прежде чем и сама коляска, и девушка упали на лед.

— Мать твою! Говно китайское, мля, – выругалась девушка, уперлась ладонями в лед, и начала подниматься, постанывая.

— Наклюкалась уже, – услышала я презрительный голос бабы Кати за своей спиной.

— Да пошла ты, грымза вонючая! – вызверилась девушка, поднялась на ноги, а затем от души пнула коляску. — А говорили, что почти новая. Эту хреновину видимо при моем деде китайцы лепили на соплях.

Может, бывший этой Снегурочки, и козел, но сочувствия у меня к ней поубавилось. Ребенок в моих руках надрывается, одет как попало, а ей хоть бы что. Я привычно укачиваю малыша, шепчу бессмысленные словечки – это легко, судя по тяжести они с Мариком примерно одного возраста.

— Ну, маленький, тише, – я спрятала его личико у себя на груди, чтобы ребенка не резало холодом, и поправила его шапочку. — Сейчас мама отряхнется, и вы пойдете домой.

ГЛАВА 8

— Ой, а кто это у нас такой сладенький? – едва мы с Камилем вошли в квартиру, к нам подошла няня. — Кто у нас такой хороший… а кто это? – уже нормальным голосом добавила она.

— Сын подруги, – сказала я.

— Вы можете идти, деньги я вам уже перевел, – вклинился Камиль.

— Хорошо. Маркуша покапризничал, но успокоился. Я его уложила, – пожилая женщина обулась, открыла дверь, и попрощалась:

— До завтра.

— Спасибо вам, – улыбнулась я ей.

И мы с Камом остались наедине. Вернее, я, он и два маленьких ребенка. Как Камиль на это согласился? Как поддержал? Будь на моем месте… ну, подруга, например, то я бы настаивала звать опеку, полицию, но не забирать чужого ребенка домой.

Мы, по сути-то, украли Лёву!

Но совесть меня не грызет.

— Я руки помыл. Дай мне его, и иди в ванную, – Кам протянул руки, и я, пересилив себя, отдала ему малыша.

У меня такое только с Мариком было, и то потом подуспокоилась. А сначала физически тяжело было отдавать его в чужие руки, даже просто подержать. Как часть себя отрывала. И вечный страх, что уронят, что не так будут держать, что вывихнут хрупкие косточки.

— Сонь, напиши этой, как там ее, насчет питания, – попросил Камиль.

Он уже снял с Лёвы комбинезон, достал из кроватки проснувшегося Марка, которого, как няня думала, она усыпила, положил их на диван, и бессовестно тыкал пальцев каждому в живот. А мальчишки улыбались, радуясь этой нехитрой игре.

«Моя подруга кашами и молоком его кормила, – прочитала я ответ Дарины. — Грудью вроде два раза в день. Машка кормила и моего и своего, у меня молоко пропало. А так всякие пюре ест, соки. Ну сообрази что-нибудь, аллергии вроде нет»

Я в который раз удивилась этой жуткой безалаберности. А вдруг мы с Камилем маньяки какие-нибудь?! А этой хоть бы хны.

И Марк и Лева синхронно взвизгнули, и я ревниво взглянула на эту компанию. Я и по Марику соскучилась, и Лёву не терпится снова на руки взять, но Камиль их нагло присвоил. Играет, дурачится с мелкими, а я…

— Я приготовлю что-нибудь, надо Лёву накормить, – вздохнула я, открыла холодильник, и достала творог, который предстояло смешать с перетертыми фруктами. А перед сном мне обоих ребят грудью кормить, и это не вызывает отторжение.

Лишь какой-то неясный трепет. Словно так и должно быть.

— Помочь?

— Играйтесь дальше, – хмыкнула я, и они продолжили.

Кам усадил Леву на колени, а из Марика сделал самолет, отчего малыш довольно взвизгивал. Появление Лёвы будто вернуло все на свои места. Все дни после получения результатов злополучного теста Марк проводил со мной, иногда с няней, но сейчас… сейчас происходило нечто правильное по моим ощущениям.

Пусть только на один вечер. Завтра шок от появления еще одного ребенка пройдет, Кам снова замкнется, и не подойдет к Марику. Но сейчас мне приятно чувствовать себя мамой, которая готовит ужин, пока папа возится с детьми.

— Давай его мне.

— Я сам, – Кам поднял обоих пацанят, и подошел к столу. — Иди, отдыхай, я покормлю.

— Давай я! – упрямо сказала я.

— Сонь, иди уже. В душ сходи, кремами намажься. Релакс устрой.

— Кам…

— Что, драку устроим за детей? – весело спросил парень, надевая на Лёву слюнявчик.

Я и правда готова была драку устроить. Хочу обоих взять на руки, затискать. Кормить хочу сама, мыть, никому не отдавать, и без конца прижиматься носом то к голове Марика, то к макушке Лёвы, вдыхать запах детства, и быть счастливой.

— Надеюсь, Лёва в тебя плюнет, – показала я Камилю язык, и пошла в душ, откуда вышла через десять минут.

— Марик тоже просил, пришлось накормить и его. Немного, не парься. Обжорой растет, – хохотнул Камиль, и погладил Лёву по голове. — Слушай, как так-то? Эта кукушка явно не бросит наркоманить. Лечиться не пойдет. Я таких навидался.

— Может, ради сына?

— Ради сына, которого незнакомцам отдала? – приподнял Камиль бровь, и с неудовольствием позволил забрать малышей. — Сонь, скажи, чего хочешь, и я помогу чем смогу.

Чего я хочу?

Хочу забрать Лёву себе! Навсегда!

Вгляделась в довольное, уже чуть сонное личико мальчика, и меня болезненно ударило какой-то дикой, непонятной любовью. Он мог бы быть моим. Возраст подходит, темненький, хорошенький… да, он мог бы быть нашим с Камилем, и братиком Марка.

Вот только ребенку мама нужна. Ребенок – не игрушка!

— Я съезжу к подруге Дарины, найду ее родственников, попрошу как-то повлиять на нее. Хотя, вряд ли родне есть дело, – добавила я. — Дарина написала, что Лёвой занимается ее подруга, даже кормит. Была бы тетя, бабушка, хоть кто-то, кому не плевать, такое бы не допустили. Но я попробую.

— А что, если все будет впустую? Что, если Лев – не сын того орущего придурка, бабушек-тетушек нет, а есть только наркоша-мать?

Я нагнулась, поцеловала малышей, сидящих у меня на коленях, и прижатых к моему животу, и поняла, что хочу этого. Хочу, чтобы у Лёвы никого не оказалось. Хочу, чтобы Дарина, о Боже мой, не бросила свои привычки.

— Тогда я заберу его себе, – с вызовом произнесла я, и вскинула подбородок. — Будешь спорить? Отговаривать?

Я по глазам видела, что Камиль именно это и собирался сделать. Сказать, что ночь, или пара дней – это куда ни шло, но забрать? Да кто вообще отдаст ребенка студентке и матери-одиночке?

Но Кам взглянул на меня, а затем на малышей, вздохнул, и кивнул.

— Завтра вместе навестим подругу этой Дарины. Расспросим про ребенка, хоть узнаем, сколько ему месяцев, документы возьмем. И про родственников выспросим. А там посмотрим.

Я закивала в предвкушении.

Отчаянно хочу все знать про Лёву. Вообще все! Как родился, когда, где, что он любит, какие песенки ему петь. Хочу знать все то, что каждая мама знает про своего ребенка.

Пусть я знаю Лёвушку всего пару часов. Пусть, скорее всего, его придется вернуть Дарине, или отдать в приют, или его отцу, от чего сердце кровью обливается. Пусть он мне неродной, но как бы я хотела забрать его!

ГЛАВА 9

Почти всю дорогу до дома мы молчали. Я слезы глотала, нельзя к детям являться зареванной. Они чувствуют все, а Марик со мной связан – настроение улавливает, и если плачу я, то плачет и он.

Не выдержал, на удивление, Камиль.

Всю дорогу он выражение лица не менял, каменное оно было, недвижимое, но почти у дома он саданул по рулю:

— Жесть какая! Сонь, эта Кристина ведь не сказочки нам рассказывала. Ни черта она не врала. Такие су… кхм, такие твари детей растят. Вот появилась Дарина на свет, родителям своим нервы трепала. Уверен, она их в могилу и загнала своими побегами. А потом ребенка взялась гробить. Ты мне скажи как мать, зачем она родила Лёву?

Камиль взглянул на меня со злым обвинением.

— Я не могу за Дарину отвечать, Кам.

— Да знаю я, – процедил он. — Я просто понять не могу. Ну ладно, бабла нет, и рожают. Так не все в богатстве родились, и людьми стали. Мой дед вообще в коммуналках и бараках ютился, и ничего. Я про другое… ну она же мать, как так-то?!

— Ты не идеализируй матерей, пожалуйста. Бывают отличные мамы, бывают… вот такие, как Дарина, которые пьют, таскаются, и нюхают во время беременности, – я скривилась, и сердце заболело при воспоминании о том, с кем Лёва жил все это время. — А чаще всего детей обычные женщины воспитывают. Это от человека зависит, что в него вложено. Знаешь, хорошо что с малышом Кристина была. Она Лёве никто, но если бы не она, боюсь представить, что было бы. Редкий она человек.

— И тебе Лёва не родной, ты тоже мимо не прошла.

— Это другое, – заспорила я, чувствуя внутренний протест от слов Камиля.

— В смысле, другое? – не понял парень.

Я пожала плечами. Глупо, но режут меня слова, что Лёва мне не родной. Раньше я внутренне кривилась от красивых фраз, что чужих детей не бывает, но видимо сейчас я доросла до понимания этого.

— Раз Лёва со мной, раз он под моей ответственностью, значит, он мой, – смогла я сформулировать. — И теперь я точно знаю – заберу его. Не смогу никому отдать, просто не смогу!

Это как Марика отдать.

Лёва столько времени с такой мамашей провел, только благодаря Кристине выжил. Я сама не идеал, и ошибаюсь много, но я точно знаю, что ни одного ребенка я никогда не обижу. Накормлю, успокою, утешу, разделю и радость, и печаль. И уж точно не буду валяться в наркотическом кумаре, пока ребенок надрывается от крика.

— Одна не справишься, – Кам притормозил у дома.

— Справлюсь!

— Потом обсудим.

Мы с Камилем поднимались домой… да, я уже привыкла считать эту квартиру домом. Опять. И к Камилю привыкла, я любить его не прекращала, просто забыла, каково это, а теперь вспомнила. Нас двое детей ждут, мы почти семья, которая скоро развалится типичным образом – мама останется с детьми, а отец станет свободным от любых обязательств.

Но я должна попросить Камиля о помощи. Пусть нажмет на свои связи, пусть сделает так, чтобы Лёву со мной оставили. Он может, я точно знаю!

— Мама? – удивился Кам, застав Лауру под дверью.

— Какого черта ты замок сменил? И… какого дьявола, прости меня Боже, эта опять здесь? – Лаура опустила руку, в которой звякнула связка ключей. — Что, все приблуду своего пытается повесить? Так я и…

— Замолчи. Сонь, иди домой, я скоро приду.

Я достала свои ключи, чем взбесила Лауру еще сильнее.

Наверное, еще недавно, услышь я подобные слова, поймай я подобный презрительный взгляд, я бы расплакалась. Либо при Лауре, либо убежала бы, и ревела в подушку. А сейчас меня это абсолютно не тронуло – пусть кем хочет меня считает. Хоть Мессалиной, которая с тысячей мужчин была.

Я хотела открыть дверь, но она отворилась перед моим носом.

— Ох, слава Богу, – воскликнула Алла Владимировна. — Я тут с детьми, слышу, как кто-то дверь пытается вскрыть, уже полицию набрать хотела, да вас услышала, – няня пренебрежительно оглядела Лауру. — Хм, такая с виду приличная.

Мне даже весело стало. Алла Владимировна приняла изысканную, как манекен в элитном магазине, Лауру за домушницу?! Прелесть какая.

— С детьми? – уловила Лаура главное. — С какими ДЕТЬМИ сидит эта женщина? У Сони есть еще ребенок, которого она на тебя повесить хочет? Сколько их, двое? Трое?

— Не твое дело. Прости, мама, но в подобном тоне я общаться не буду. Как остынешь – поговорим, – процедил Камиль. — А сейчас я очень невежливо захлопну перед твоим носом дверь, и можешь жаловаться отцу, и своим змеям из клуба садоводов, какой хреновый у тебя сын!

И Камиль и правда сделал это.

Он зашел следом за мной, и закрыл дверь. У Лауры перед носом.

— Она вернется, – сказала я.

— И не одна. С отцом, – пожал Камиль плечами. — Не думай об этом, я разберусь. Я сам-то задолбался думать о том, мой или не мой Марк, а уж выслушивать это я и вовсе не хочу.

Я пошла к раковине мыть руки, мне к детям хотелось как можно скорее. Потискать каждого, расцеловать в пухлые щечки. Лёва и Марик похожи, и в то же время разные. Мой Марик более капризный, неспокойный, а Лёва постоянно улыбается. И обе мордашки я хочу зацеловать, чтобы оба мальчишки начали смеяться, и хватать меня ладошками за волосы.

Я вошла на кухню, и…

— Да что ж такое, – рассмеялась я, не выдержав.

Камиль снова мальчишек забрал. Это оккупация какая-то, диверсия с его стороны!

— Потом отдам, – натянуто улыбнулся Кам. — Я… Сонь, ну ты же знаешь, какой я. И сейчас я на взводе, убивать хочется. А дети успокаивают. Пусть со мной пока побудут, не бесись.

Я рассеянно кивнула, и поставила чайник.

— Я пойду к себе, – сказала няня. — Если что, я дома. Нужна буду еще сегодня – звоните.

Она помахала мальчишкам, и скрылась в коридоре, а я пошла закрывать за ней дверь.

И тут в моем кармане завибрировал телефон. Номер незнакомый.

Хоть бы не Лаура, хоть бы не она, пожалуйста!

— Добрый день, – услышала я приятный мужской голос. — Простите, имя я ваше не знаю, в телефоне Дарины вы никак не подписаны. Но по переписке я понял, что именно вы мне и нужны.

ГЛАВА 10

КАМИЛЬ

— Я вырастила идиота, – прошипела Лаура.

— Не лезь не в свое дело.

— Это мое дело! Ты позоришь нас всех, и уже давно! Связался с кем попало, и что, стоило оно того? Я как увидела ее, – мать кивнула на Соню, — еще на парковке у ТРЦ, тогда поняла, что она тебя в покое не оставит. Крошечка-хаврошечка, сиротка-погорелица. А ты повелся, как полный кретин. Я знаю, что вы в клинике были.

— А может ты и правда купила результат теста на отцовство? – не сдержался я.

Думал, у Сони паранойя. Я на суд-то этот согласился, потому что увидел в ней искреннее недоумение. Вроде, смотрю на Марика, и не вижу сходства. И родимое пятно это точь-в-точь как у Руса, а потом на Соню гляжу, и не понимаю, как можно так лгать.

Может, сама в свое вранье поверила? Защитная реакция, аутотренинг? Не знаю, но Соня верит в то, что говорит мне. Потому я и согласился на суд. Пусть. Еще один отрицательный результат я перенесу, сюрпризом не станет.

Но теперь я начал сомневаться. Возможно, Соня и не лжет. И мама подкупила лабораторию, хотя непонятно, зачем ей это, если Марк ее внук.

А родимое пятно… бывают и такие совпадения.

— Я увидела Соню в твоей квартире, – отчеканила мать. — Разумеется, я решила все разузнать, связи у меня есть. Про клинику я узнала, а затем и про суд. Думаешь, это тяжело было? Ты же сам знакомых поднимал, чтобы ускорили проведение заседания.

Правда? Неправда?

Черт их разберет – женщин.

— Отговаривать будешь?

— Не позорить семью? – подняла мама бровь. — Вижу, что это бессмысленно. Я договорилась, чтобы вам максимально ускорили весь процесс, и на заседании был минимум людей. Вот только результат получится таким же, как и в клинике. Мы все это знаем.

Сговор с судьей? Нас направят в клинику, где снова подменят результаты? Или я брежу?

— Мама, услышь меня пожалуйста. Ты не будешь вмешиваться ни во что, – четко, чуть ли не по слогам произнес я. — Я скажу один раз, и повторять не стану: узнаю, что ты влезла со взятками в это дело, я полностью оборву общение. И с тобой, и с отцом.

— Я тебя услышала. Идите, – она неприязненно взглянула на Соню, которая этот взгляд проигнорировала.

Все действительно произошло быстро:

— В случае установления отцовства, претендуете ли вы на алименты?

— Не претендую, – ответила Соня.

— По какой причине вы сомневаетесь, что это ваш ребенок? Факт измены был зафиксирован? – строго спросили уже меня.

— Не был, – я взглянул на Соню, и та кивнула, рассказывай, мол, все.

И я рассказал.

— Вы отрицаете это?

— Отрицаю, – в голосе Соне обнадеживающая меня уверенность.

Черт, из-за этой ее убежденности в своей правоте, я и схожу с ума. И уже сам не понимаю, во что мне верить. Думаю, Соня и памятью о родителях бы поклялась, если бы я предложил.

— В каком родильном доме вы рожали? Вы помните медсестер, врачей, соседок по палате? Все ли документы сохранились? – продолжился допрос.

Подозреваю, в угоду матери все идет не совсем по регламенту. Хотя я ожидал, что нам просто скажут идти в клинику и пересдавать анализы.

— Я рожала дома, так вышло, – Соня коротко поведала о том дне, когда я чуть с ума не сошел, когда узнал, что Соня до больницы не смогла добраться.

Ехал к ней, и трясло всего, как сейчас помню. Чудом в аварию не попал, а как приехал – увидел ее и красноватого младенца, до которого дотронуться было страшно.

— Значит, перепутать детей не могли, – услышал я заключение, и нас направили в клинику.

А заседание на этом закончилось.

— Уф, скорей бы все осталось позади, – Соня откинулась на сидении, пока мы ехали домой, а затем резко открыла глаза и повернула ко мне голову: — Кам, я же забыла тебе рассказать про Лёвушку. Или не забыла? – поморщилась Соня.

— Что?

— В тот день, когда я Марика рожала помнишь, что в городе творилось? Мама в панике была, я совсем отключилась. То в сознании, то без сознания. Галлюцинации какие-то, бред сумасшедшего. Мне что только не мерещилось, – Соня встряхнула волосами. — А потом мама привела эту повитуху, помнишь, я говорила?

— Помню, – нахмурился я.

Всегда считал это идиотизмом – дома рожать. Но в тот день чужая глупость спасла жизнь Сони.

— Это же Дарина рожала! Мама бегала по соседям. У нас же часто жильцы меняются, вдруг врач какой заселился. И вот, повезло, встретила эту повитуху. Мама говорила, что она духовная акушерка, может вообще шарлатанка, но мне помогла. Я, правда, этого вообще не помню. Но, согласись, получилось странно? – мягко улыбнулась она мне. — Дарина мне жизнь спасла тем, что рожала в тот же день, что и я. Как и Лёвушка. И они с Марком с совсем небольшой разницей во времени на свет появились. А теперь оба они у нас живут. Забавная штука – судьба, скажи?

Я кивнул, выслушав Соню. Да, поразительно что оба мальчишки теперь у нас, и… черт, что-то не так. Дарина рожала дома, Соня тоже.

— Одна акушерка, – пробормотал я, но Соня восприняла это как вопрос.

— Да, я же сказала.

Одна акушерка. Один дом. Две рожающие женщины, одна из которых наркоша, а вторая отключилась от боли. Два младенца. Мать Сони, давно уже мертвая, и…

Нет, не может быть!

— Сонь, а что за акушерка? Ты знаешь ее контакт? – спросил я.

— Зачем тебе?

— Просто ответь.

— Нет, – пожала она плечами. — Я даже имени не знаю, если честно. Не помню ее. Мама знала, Дарина, наверное, знает. А теперь ответь, зачем тебе это?

Затем, что я, кажется, понял кое-что важное, либо же я схожу с ума, и придумываю детектив на пустом месте. Но, в любом случае, как мне Соне сказать, что возможно, Марк не ее сын?!

Если это неправда, она зря разнервничается.

А если правда, то вынесет ли она это?!

Вот черт.

— Зачем? Поблагодарить ее нужно. Говоришь, Дарина должна знать имя-фамилию повитухи? Давай прокатимся до ее дома?