Рецепт счастья

Глава 1.1

Пентхаус, оставшийся Лине после развода, был наполнен свежим воздухом и светом — не нейтральным, а каким-то празднично-золотистым. Пространство, выдержанное в белом, сером и цвете слоновой кости, дышало дорогой изысканностью, но сейчас оно впитывало девичий смех и трепетное ожидание вечера, будто становилось соучастником их приготовлений.

За панорамными окнами, от пола до самого потолка, простирался ночной город — море холодных бриллиантовых огней.

Рядом с огромным напольным зеркалом в тонкой металлической раме воцарилась Лина. Её изумрудное шелковое платье лилось по стройной фигуре, открывая хрупкие плечи. Под светом люстры её блонд отливал благородным золотом, а бирюзовые сережки-капли едва заметно дрожали в такт движениям. Она не просто смотрела в зеркало — она вглядывалась в свое отражение, как в кристальный шар, пытаясь разглядеть в нем контуры будущего.

— Знаете, — её голос прозвучал ровно, но в глубине тонула затаенная дрожь, — я хочу встретить такого… идеального. Богатого, нежадного, молодого и красивого.

Её голубые глаза оторвались от зеркала и устремились куда-то вдаль, за окно, к удивительно ярким звездам для городского неба.

— Звучит как сказка, но ведь жизнь должна быть комфортной, а любовь? Надеюсь, её тоже можно себе позволить. Не обязательно ведь, чтобы он был скрягой, стариком, или кобелем и садистом отъявленным.

На последних словах её плечи нервно дёрнулись, будто по коже пробежал холодок от невидимого прикосновения прошлого. Взгляд на миг потускнел, став отрешенным и грустным.

Она ведь всего добилась сама — должность начальника юридического отдела в крупной строительной компании, этот пентхаус, и безупречная внешность. Последнее — подарок судьбы, и повод позубоскалить для завистников, которые всё заслуги списывали на «насосала».

Лина тянула эту ношу на протяжении пяти лет брака, которым больше подошла бы характеристика "ада" и три года после него. Она создала себя умом, упрямством и связями — но не своими, а бывшего мужа. И теперь хотела не просто комфорта, а справедливой награды — идеального принца, который стал бы живым отрицанием всего, что она пережила во имя возвышения.

На кремовом диване, утопая в его мягких подушках, пристроилась Кира. Её густые черные локоны, будто живые, обрамляли лицо-сердечко с большими, слишком искренними глазами. В них светилась усталость, будто после долгой дороги, и тихая, почти робкая надежда.

— А я хочу просто... — её голос был тихим, теплым, как плед. — Дом, мужа, детей и чтобы по вечерам в руках кружка с какао и вокруг пахло свежей выпечкой.

На её губах расцвела застенчивая улыбка, от которой в уголках глаз собрались лучики тончайших морщинок — следы не горя, а множества прежних улыбок.

— Такой теплоты душевной, телесной… — Кира обвела взглядом подруг, ища понимания. — Понимаете? Не идеального принца, а простого счастья, которое можно почувствовать каждой клеточкой. Которое словами не описать, только почувствовать…

Её пальцы нежно погладили бархатистую обивку дивана, будто она осязала то самое, невыразимое словами тепло. В этот миг она сбросила всю привычную осторожность, обнажив свою уязвимую душу, которую показывала лишь им, своим школьным подругам.

Замолчав, Кира слегка смутилась от собственной откровенности. В просторной, залитой светом комнате повисла пауза — тёплая от общего доверия, но звенящая контрастом двух таких разных, таких громких желаний. В одном был расчет с долей надежды на счастье, во втором, безусловная потребность в тепле, нежности и родстве душ.

Лина, закончив поправлять серьгу, и отвернулась от зеркала. Её взгляд, утративший на мечтательную поволоку, стал мягким и тёплым, как летний закат. Она смотрела на Киру, сидевшую в облаке диванных подушек, и её улыбка была уже не для отражения, а самая что ни на есть настоящая.

— Знаешь, Кира, — голос её прозвучал тише, интимнее, будто она делилась не мыслью, а сокровенной тайной. — Это самое настоящее желание. Такой дом, такая простая любовь… — Она сделала маленькую паузу, подбирая слова, которые весили больше, чем все её идеальные картинки. — Это намного ценнее всех моих сказок. Оно возможно. Просто я… Я слишком боюсь бедности. Не рискну. А ты сможешь.

Лина сделала шаг к дивану, и изумрудный шелк платья тихо зашуршал.

— Найдешь! Я верю. И буду за тебя искренне радоваться, — она улыбнулась так, что у глаз легли лучики — в этот миг в ней не было ни капли позирования, только чистая, почти материнская нежность к подруге, мечтавшей о банальном — какао и запахе булочек.

В тишине, последовавшей за этими словами, прозвучал мягкий, как те самые булочки, задумчивый голосок:

— Я, честно, в сказочных парней для себя любимой не очень-то верю…

Это сказала Леночка. Она сидела чуть в стороне, будто на берегу этого потока откровений, и наблюдала за подругами через отражение в зеркале. Её рыжие волосы, как корона живого пламени, оттеняли смуглую кожу и едва различимые веснушки на вздёрнутом носике. Помада темно-розового, почти ягодного оттенка делала её губы выразительными, а в зеленых глазах плавала смесь мечтательности и тихой, давней грусти.

— Но всё же мечтаю встретить того единственного, настоящего, — продолжила она, слегка пожимая плечами, отчего заиграли блики на атласе её платья. Пальцы её нервно переплелись на коленях. — Который поймёт и примет меня такой, какая я есть…

Глава 1.2

Лина посмотрела на Леночку, и её улыбка снова стала чуть грустной, но бесконечно тёплой.

— Да, — сказала она просто, и в этом слове была целая вселенная понимания. — Такая любовь — самая редкая. Но самая ценная. Пусть случится чудо!

Кира молча, но очень выразительно кивнула, её большие тёмные глаза блестели. Между девушками воцарилось молчание — не неловкое, а насыщенное. Оно говорило гораздо больше обычных слов. И было знакомо им до последнего мгновения. Так они молчали, переживая и радости, и потери, и разочарования, которые, как штормы, случались на их пути на протяжении последних двух десятилетий.

Они переглянулись — золотоволосая, черноволосая, огнегривая — и дружно, будто по команде, вздохнули. Один на троих вздох, в котором смешались надежда, усталость и предновогоднее ожидание чуда.

— Вот она, ночь, после которой всё может измениться, — произнесла Лина, и её голос прозвучал уже не задумчиво, а почти торжественно. Она обвела взглядом сверкающий город за окном и своих подруг.

Они не знали, что были правы. Именно этой ночью, в преддверии Нового Года, когда воздух заряжен обещаниями и магией, начиналась их новая история. История трёх подруг, каждая из которых уже сделала свой невидимый миру шаг навстречу судьбе. И впереди их ждало не просто чудо, а целая жизнь — со своими страхами, проявлениями смелости, потерями и находками, которые они даже не могли себе представить в этот тихий, сверкающий многочисленными огнями вечер.

Их взгляды встретились у зеркала и синхронно скользнули к настенным часам в строгой стальной оправе. Стрелки сложились в бесспорный вердикт: время пришло. И будто по волшебству, в эту же секунду зазвонил телефон. Таксист сообщал, что уже у подъезда. Новогодний корпоратив из будущего становился осязаемым настоящим!

Комнату взорвал дружный, беззаботный смех, и тишина моментально сменилась мелодичной, отлаженной сотнями похожих ситуаций суетой. Что-то шуршало, позвякивало, постукивало.

Лина, словно совершая священнодействие, извлекла из шкафа свое секретное оружие — роскошную шубку нежно-бежевого оттенка из натурального каракуля. Она была легкой, как пух, и невероятно элегантной. Накинув ее на плечи, девушка вмиг превратилась в ту самую женщину, чей высокий статус читался в каждой детали. Эта вещь была не просто защитой от холода, а немым, но красноречивым манифестом ее вкуса и достижений.

Кира облачилась в длинное, безупречно скроенное пальто насыщенного василькового цвета. Его сдержанный крой чудесно облегал ее ладную фигурку, делая ее одновременно строгой и невероятно женственной.

Леночка, достала свой верный тёплый пуховик удлинённого фасона. В нём она чувствовала себя уютно, как в коконе, и уверенно — никакой мороз за окном не был ей страшен.

Три пары обуви тоже рассказали свои истории о хозяйках. У Лины и Киры — изящные лодочки на шпильках, от которых их походка сразу же стала летящей и чуть не от мира сего. Переобуваться в ресторане «как школьницы» они и не думали. Леночка же, с легким вызовом, застегнула привычные сапожки на почти плоской подошве — стильные, с узеньким носиком, удобные, готовые выдержать хоть целую ночь танцев. Именно на это она и рассчитывала.

Просторная кабина лифта, отделанная светлым деревом и матовым стеклом, погрузила их в мягкий, приглушенный свет. Нажав кнопку, девушки взорвали эту стерильную тишину. Началась их традиционная, предпраздничная дурашливая болтовня.

Лина, хитренько прищурившись, вдруг изобразила бархатистый, с хрипотцой голос ее поклонника Олега:

— Девчонки, помните, главное на выданье — не забыть паспорт и не перепутать туфли с тапочками! — и тут же её голос сменился на шепелявый и визгливый, точь-в-точь как у уборщицы в их офисе, любительницы черного юмора: — Ибо белые тапочки — это ни в какие ворота… Только кладбищенские… А то пару девушек уже так со свадьбы возвращали!

В лифте грянул хохот. Важны были не слова, а ситуации в которых они были когда-то услышаны. В людях, которые их произносили. В общих воспоминаниях, коих почти за двадцать лет дружбы накопилось немало.

Кира, подражая басистому и грубоватому голосу их общего знакомого Ильи, тут же вставила:

— Да! И слушайте меня внимательно — наносите побольше блеска, значит, чтоб видно было издалека! Может, кто и позарится…

— И не забудьте про жвачку! — весело встряла Леночка, копируя заливистый гогот их системного администратора из офиса. — Чтобы губы были не только блестящими, но и свежими!

— Или липкими… — хихикнула Лина, и от какого-то воспоминания по её щекам пробежал предательский румянец.

Глава 1.3

Новая волна смеха покатилась по кабине. Параллельно с этим шла четкая работа: руки сами нащупывали в сумочках телефоны, поправляли помаду по отражению в темном экране. Лина, проверила связку ключей, приглашения и пропуск. Кира ловила звуки уведомлений, опасаясь пропустить что-то важное. Леночка, чуть суетливо, наносила за ушко каплю любимого парфюма из крошечного пробника.

— Всё с собой! — отрапортовала она, сияя улыбкой во все тридцать два зуба.

— И не забудьте, — подвела итог Лина, сияя, — что идеальный образ — это сочетание внутреннего настроя и… Удобных туфель! Эм… — она бросила взгляд на сапожки Леночки и с улыбкой исправилась: — И просто удобной обуви!

Лифт плавно, почти неслышно остановился. Двери разъехались, впустив прохладный воздух холла. Подруги, инстинктивно приобнявшись, сделали шаг навстречу вечеру, который дышал обещаниями и пах снегом, духами и бесконечными возможностями.

Они прошли мимо консьержа — молодого парня в строгой форме, который узнав их, улыбнулся и пожелал удачи. Он понимал, что увидит в таком состоянии большую часть жильцов этого дома.

— Вот и начинается… — прошептала Лина, и в её голосе звучало что-то большее, чем просто предвкушение вечеринки. — Начинается ночь, которую мы обязательно запомним.

И, как когда-то давно, на школьном крыльце перед дискотекой, они сплели пальцы в единый, тёплый замок. Одним нестройным, но сплочённым строем вышли в объятия зимнего вечера. Холодный воздух ударил по щекам, заставив вздрогнуть и одновременно взбодрив. В нескольких шагах ждало чёрное такси, его выхлопная труба едва заметно клубила паром в матовом свете фонаря.

Воздух был пронизан волшебством. С неба, ещё недавно безоблачного и чистого, словно спохватившись, закружился первый, запоздалый снег этого года. Мелкий, пушистый, настоящий новогодний подарок судьбы. Снежинки танцевали в золотистых конусах света уличных фонарей, медленно опускаясь на уже припорошенный тротуар и тёмную хвою сосен у парадного входа. От деревьев тянуло морозной смолой — не хватало только запаха мандаринов, чтобы картина была идеально новогодней.

Девушки, смеясь и отряхивая с плеч снежную пыль, устроились в просторном салоне. За рулём оказалась молодая женщина с короткой стрижкой и добрыми, уставшими глазами.

— Здравствуйте, дамы, — кивнула она, и её голос прозвучал тихо, но приветливо. — Надеюсь, холод не слишком досаждает. Сегодня у вас отличный пункт назначения, самое популярное место в городе — ресторан «Северная Звезда». Верно?

— Именно туда, — подтвердила Лина, и в её тоне снова зазвучали лёгкие, деловые нотки.

На том разговор и закончился. Водитель включила негромкую джазовую мелодию, и автомобиль бесшумно тронулся с места, погружая пассажиров в уютную атмосферу тепла и музыки.

За тонированными стёклами проплывал зимний город. Мелькали окна с тёплым, жёлтым светом, за которыми угадывались чужие ужины и тихие семейные вечера. На площадях горели, как огромные сверкающие драгоценности, наряженные ёлки. Редкие прохожие, кутаясь в шарфы, торопливо скользили по тротуарам, спеша очутиться в тепле. Яркие вывески кафе и витрины создавали живой, мерцающий калейдоскоп, который, вопреки морозу за стеклом, распространял праздничное настроение.

Примерно через пятнадцать минут плавного движения автомобиль притормозил. За стеклом, в обрамлении падающего снега, возникло двухэтажное здание из тёмного кирпича. Огромные окна, от пола до потолка, светились тёплым янтарным светом, а их рамы были украшены гирляндами из зелёных ветвей и крошечных лампочек. Вход венчала небольшая, но нарядная арка, искусно запорошенная «снегом», от которой к двери вела подсвеченная фонарями дорожка.

«Северная Звезда». Они прибыли.

Возле входа девушек встретил швейцар, проверяющий пропуска-приглашения и готовый помочь гостям войти в уютный замок вкусов и веселья. Ресторан "Северная Звезда" излучал тепло и приглашал окунуться в атмосферу радости и праздника.

Тяжелая дубовая дверь с массивной латунной ручкой уступила его натиску, и девушки шагнули из морозной тишины в царство тепла, света и гула праздничного муравейника.

Входная зона, освещенная мягким золотом хрустальных люстр и отблесками сотен свечей в настенных бра, напоминала драгоценный ларец. Свет играл в зеркалах, в золоченых рамах и ложился бархатными бликами на темное, лакированное дерево панелей.

Звуковая палитра была столь же богата: приглушенный гул десятков голосов, сдержанный смех и томные ноты джазового саксофона, лившиеся из невидимых динамиков, сплетались в единую, убаюкивающую симфонию.

Справа, за резной стойкой из темного ореха, их уже ждал администратор гардероба — молодой человек в безупречном смокинге, с профессионально-приветливым выражением лица.

— Добрый вечер, дамы. Могу я принять ваши пальто и шубы? — его голос был таким же гладким и прохладным, как мраморный пол под ногами.

Одна за другой они сдавали ему свои «доспехи»: Лина — с осторожной, почти ритуальной нежностью к каракулю, Кира — легко и непринужденно, Леночка — с облегчением, стряхнув с плеч остатки снежной пыли. Казалось, с каждой снятой вещью с них спадала скорлупа будничных забот, обнажая ту самую, праздничную и легкую суть.

Воздух здесь был густ и сладок — аромат горячего воска свечей смешивался с пряной корицей, свежестью хвои и едва уловимым парфюмом дорогих духов, пробуждая в душе что-то детское, давно забытое — чистую веру в приближающееся чудо.