Рок между нами

1

Бар назывался «Подвал». Одному демону известно, кто придумал это идиотское название, а Илья так и вовсе не задавался этим вопросом. Только когда в их тусовке кому-то надо было с кем-то встретиться, всегда говорили: приходи в подвал. Когда кто-то надолго пропадал, всегда знали: он наверняка в «Подвале». И если хотелось познакомиться с кем-то, кого ты ещё не знал, но кто заведомо на твоей волне — ты шёл в «Подвал».

Волной, на которой сидел Илья, был тяжёлый рок. И Раф, пристроившийся на стуле по другую сторону стола, сидел на том же.

— По-моему, это отличный вариант, — говорил Раф, поглядывая на сцену, где по-голливудски слащавая светловолосая деваха надрывалась, пытаясь перекрыть голосом замогильный вой басов.

— Ты вообще слышишь, что она поёт? — возмущался Илья. — Там же одна электроника.

— Тебе-то что, — пожимал плечами Раф. — У них электроника, у тебя — не будет. Она же тебе нужна не музыку писать. Ты ищешь вокал, так?

Да, это было так. Илья искал вокал. Илья полгода по крупицам собирал свою группу, но пока повезло ему только с гитаристом. Раф не был конфликтен, легко шёл на компромиссы и, в то же самое время, с самого начала готов быть стать опорой и подставить плечо. С ним Илья познакомился в институте, оба играли на гитарах, и Илья почти сразу же понял, что Раф — то, что ему нужно.

Немного хуже обстояло дело с ударником и с басами. Ударник подобрался колоритный, хоть и пришёл по объявлению, вот только ему было интереснее пить пиво и трындеть за жизнь, чем работать над альбомом. Но Илья не унывал. Миха вполне отрабатывал то, за что его взяли в группу и не качал права.

С басистом дела тоже шли неплохо, хотя из троицы гитаристов Димка и оставался для Ильи самой большой загадкой.

Но вот с вокалом с самого начала был полный шлак. Пробовали брать и девочек и мальчиков, но даже в мейнстриме трудно было бы подобрать кого-то, чьи данные устроили бы Илью. Он рассматривал голос как ещё один музыкальный инструмент, который должен был идеально вписаться в его аранжировки. Его категорически не устраивали хриплые и басовитые голоса, которыми пользовались в большинстве рок-групп. Женские высокие тоже не совсем подходили, а учитывая то, какую музыку он собирался играть, голос должен был быть сильным и иметь широкий диапазон.

Илье не подходил никто. Но народ начинал уставать от его придирчивости, парни хотели записывать альбом, или расходиться. И вот Раф привёл его сюда, чтобы показать белобрысое нечто, которое даже в косухе выглядело моделькой с обложки журнала.

— Нас засмеют… — пробормотал он.

— Илья, определяйся. Тебе надо голос или мускулы?

— Голос, — согласился Илья. А про себя подумал, что Рафик, увы, прав. У «нечто» голос неимоверно хорош. Он легко встраивался в тяжёлые аккорды, выделялся на их фоне, проплывая по залу мягким течением широкой и медлительной реки. Голос «нечта» будоражил в сердце такие нотки, о существовании которых Илья и не подозревал. И это при всём том, что у «нечта» явно был отвратительный звуковик, а вторая гитара сбивалась с ритма каждый третий такт. — Но ты посмотри, что она поёт…

— А будет петь то, что напишешь ты.

Последний аргумент Илью покорил. Он встал, полный решимости подойти к блондинке и завязать контакт.

— А как её зовут? — вдруг опомнился он.

— Кира, — откликнулся Раф. — Кира Крупнова.

Кира Крупнова вот уже два года училась в консерватории. Не то, чтобы она была такой правильной, и даже не то, чтобы на неё давили родители. Просто когда она сказала, что хочет заниматься музыкой, отец ответил ей: сначала научись, а потом поговорим. И Кира решила: почему бы и нет? Теоретические занятия, такие как сольфеджио и история музыки, давались ей легко. Практические — и того легче. Хуже дело обстояло с композицией, но и по ней она экзамены кое-как сдавала. Кире не особенно нравилось что-то писать, она любила петь, и с удовольствием изучала, как это делают другие. Но главная беда заключалась в ином: Кира не хотела и не собиралась петь классику, она уважала оперу, но та была ей скучна. Не устраивали её и разного рода современные ансамбли, а тем более хоры, где её голос тонул в десятках других. Кира сама не знала, чего хотела, пока один однокурсник не предложил ей подзаработать, полгода поработав вокалом в его группе. Группа называлась "Витраж" и играла что-то вроде New Age. К тому времени Кира не очень-то разбиралась в современной музыке, относительно всего её многообразия уяснив только одно: настоящий классический вокал там бесполезен. В том, что предлагал ей петь Митяй, не было ни смысла, ни гармонии. С точки зрения Киры, играла его команда отвратно, но ей за это платили, а она таким образом прибавляла себе неплохую строчку в резюме.

Партии, которые предлагал ей однокурсник, были написаны им же самим и, судя по всему, вообще изначально не предполагали наличия вокала. Митяю вообще было всё равно, как Кира будет воспроизводить написанные им тексты. На попытку обсудить с ним, где и как лучше расставить акценты, Митяй пожал плечами, затянулся сигаретой и ответил:

— Можешь просто орать. Всё равно ничего не слышно будет.

Кира слегка осоловела. Она так не привыкла. Но деньги, всё-таки, были ей нужны и, пожав плечами в ответ, она решила, что будет, в таком случае, делать так, как нравится ей.

Именно в этом состоянии застал её Илья, после очередного выступления заглянув в общую гримёрку. Илья неплохо знал, где она находилась, потому что сам выступал в Подвале дважды — правда, по будним дням, когда на сцену пускали всех, кто был готов играть бесплатно.

2

Естественно, Кира по адресу не пришла. Она как засунула стикер в нагрудный карман косухи, так больше и не доставала. А наутро вообще приняла душ и надела белую блузку, потому что в её студенческой среде рок-атрибутика не очень-то котировалась. Кира этой двойственности особо не стеснялась, она легко лавировала между мирами, в которых существовала, умела найти общий язык и с отцом, и с однокурсниками, и с музыкантами из группы. А на попытки наезда или критики реагировала равнодушным пожатием плеч — мол, не стоит ваше мнение того, чтобы я ради него меняла свою жизнь.

Пары в субботу у неё шли с раннего утра и до вечера — оставалось только гадать, кто в деканате страдал склонностью к садизму. Кира и так-то не очень понимала, почему должна реагировать на подначку едва знакомого парня по имени Илья, а тем более, не собиралась ради него пропускать занятия.

В половину третьего у неё начиналось окно, во время которого студенты обычно тусовались в недорогой кафешке напротив здания консерватории. Кое-кто стоял возле выхода и курил, но Кире это, естественно, не подходило — она к своему голосу относилась серьёзно. Оставалось заказать чай, сесть за стойку возле окна и медленно потягивать его из чашки, наблюдая, как проносятся мимо машины, а люди входят и выходят в здание училища. Можно было ещё почитать к семинару, но Кире не хотелось. Она поздно легла спать, рано встала и чувствовала себя немного осоловело.

Поэтому, когда прямо перед её носом возникла плохо расчёсанная черноволосая голова, Кира даже не удивилась. Просто решила, что спит.

Какое-то время она смотрела в чёрные глаза Ильи и пыталась понять, почему ей так не даёт покоя этот человек. Вчера перед сном она долго думала об этой случайной встрече, вместо того, чтобы переваривать впечатления от концерта или, тем более, мысленно готовиться к завтрашнему дню. Сегодня утром, пока она стоял в битком набитом автобусе, её тоже терзали мысли о дурацком предложении.

«Я ему подхожу», — думала она. «Нет, правда, я тебе подхожу? Я? А ты подходишь мне?»

К сожалению, автобус не хотел отвечать.

Когда Кира сидела на занятиях по сольфеджио, полоски нотных станов расплывались у неё перед глазами и, вместо исписанной бумаги, она постоянно видела перед собой правильное лицо с заострёнными скулами, чёрные глаза, над которыми нервирующе нависала давно не стриженная челка.

— Нет, серьёзно, я тебе подхожу? — поинтересовалась она у своего сна наяву.

Сон наяву приветливо помахал рукой.

Кира зависла.

— Ой… — до неё вдруг дошло, что сон, похоже, вовсе даже и не сон.

Кира мгновенно занервничала. Посмотрела на недопитый чай, раздумывая, смыться ли прямо сейчас, бросив его здесь, или всё-таки попытаться допить. Впрочем, выход из кафешки был только один. Кира подумала об этом, подняла взгляд на улицу. Поняла, что «сон» куда-то исчез. Почему-то не столько обрадовалась, сколько растерялась. Всё-таки спрыгнула со своего высокого барного стула и развернулась, намереваясь, на всякий случай, покинуть зал и замерла, обнаружив Илью прямо перед собой.

— Ты почему меня продинамила? — поинтересовался тот.

— Что?.. — от очередной наглости Кира аж обомлела.

Илья днём мало отличался от Ильи ночью. Его причёска не стала аккуратней. Его косуха никуда не делась. Только густо-чёрная футболка с надписью Iron Maiden, которую он одевал на концерты, сменилась более растянутой и полинявшей, которую он носил в универ.

— Мы договорились, что ты придёшь к нам в гараж. Сегодня. К двум часам дня.

— Я, во-первых, не говорила, что приду, — размерено ответила Кира, мысленно гадая, почему в обществе этого парня собственная белая блузка заставляет её чувствовать себя неуютно и неуместно, хотя должно бы было быть наоборот. — Во-вторых, у меня ещё три часа занятий. А у тебя нет?

— У меня сегодня суббота, — резонно ответил тот. — А во-вторых, я не стал бы кидать братанов по группе только потому, что мне надо в универ.

Кира расхохоталась в голос, так, что на неё обернулись сидящие за ближайшими столиками.

— Пошёл нахрен! — отчётливо произнесла она. Взяла со стула ветровку и, не одевая, стала пробиваться к выходу.

— Стой! — донеслось со спины, но Кира и не подумала обернуться.

Покинув помещение, он, не останавливаясь, двинулась вдоль улицы. От перерыва оставалось ещё не меньше часа, так что можно было смело надеяться, что она успеет оторваться.

«Как он вообще меня нашёл?» — промелькнуло в голове.

И в это мгновение сильная рука стиснула её локоть, заставляя, если не остановиться, то, по крайней мере, замедлить ход.

— Да стой же ты! — прозвучал совсем рядом настойчивый голос Ильи.

— Не понимаю: зачем! — буркнула Кира, оборачиваясь к нему. Однако, чтобы сделать это, всё-таки остановилась.

— Мне нужен вокалист!

— Понимаю, — признала Кира. — А при чём тут я?

— Мне не каждый подойдёт!

Кире стало смешно. Но рассмеяться она не успела, потому что Илья вдруг спросил совсем про другое:

— Ты сейчас спешишь?

— Да в общем-то, нет, — призналась Кира. Торчать час в кафе и на улице было одинаково скучно.

3

Медленные, болезненные аккорды, всё никак не шли у Киры из головы. Они не вязались с тем наглым и развязным образом, который сложился у неё в голове после первой встречи с Ильёй. И в то же время, они были им. Его глазами, опущенными уголками его губ, его тонкими пальцами на гитарном грифе.

Вечером Кира сидела на подоконнике в трёхкомнатной маминой квартире и смотрела, как шелестят увядающей листвой кроны деревьев. Двор у них был тихий. Даже не двор, а полоска зелени, отделявшая дом от широкого проспекта. Район — самый обычный, почти спальный, так что на все окрестности был только один бар, да и то у большинства не хватало денег туда пойти. Поэтому молодёжь в основном сидела на скамейках перед подъездами. Из полумрака доносились негромкий смех и иногда осипшие напевные голоса.

Кира на такие тусовки не ходила с тех пор, как поступила в универ. Просто не хватало времени. Но сейчас, глядя в полумрак и вспоминая неторопливый перебор, и хриплый голос, пробиравшийся в самое сердце, она вдруг необыкновенно остро ощутила собственное одиночество. Там внизу размеренно и неторопливо текла жизнь, но эта жизнь была вроде как не её. И она не хотела туда. А чего хотела — Кира не знала. До недавних пор.

— Я хочу к Илье… — удивляясь самой себе прошептала она. — Хочу ещё раз услышать, как он поёт. И плевать, что с точки зрения гармонии голос у него — полное дерьмо.

Занятия музыкой приучили Киру быстро запоминать новые мелодии и сразу же в уме разбирать их на ноты. Она спрыгнула с подоконника, подошла к пианино, которое мама купила ей лет в десять. Села за него, открыла крышку и принялась медленно перебирать клавиши. Кира была почти уверена, что всё запомнила правильно, но получалось всё равно что-то не то. И откуда взялась эта мелодия она тоже не знала.

Вздохнув, она закрыла крышку, стянула через голову домашнюю футболку и стала укладываться спать.

Ей снились длинные пальцы с неаккуратными, обгрызанными ногтями, с морщинками на сгибах и сухой пористой кожей. Просыпаясь, она думала, что прикосновения этих пальцев должны быть неприятны. Слишком они сухие, слишком резкие… И в то же время, почему-то мучительно хотела эти прикосновения испытать.

«Так, Кира, ты сходишь с ума», — резюмировала она, лёжа в кровати и глядя в потолок. Судя по тому, что уже рассвело, было уже около восьми часов и должен был вот-вот зазвонить будильник.

В такое время Кира могла позволить себе полежать минут десять, собираясь с мыслями и вспоминая, что должна сегодня сделать.

Так она вспомнила, что на дворе стоит воскресенье, и ни у кого нет на неё никаких особых планов. А следом — что мама на выходные собиралась в Ярославль с новым «сердечным другом». Отец не бывал в этой квартире никогда, они с матерью переехали от него, когда Кире было тринадцать. Он продолжал принимать в судьбе дочери деятельное участие, но общества бывшей жены старался избегать. Если Кира спрашивала его «почему», то отвечал коротко: «Мне с ней тяжело». Кире оставалось только догадываться, что он имеет в виду. Характер у матери был ещё тот.

Зевнув, она сползла с кровати, потянулась. Вышла на кухню, достала из холодильника пару яиц, и разбив их в сковородку, стала ждать результата. Мысли постепенно сползали в сторону вчерашнего знакомства. И Кира, к своему удивлению, через некоторое время обнаружила, что хочет поговорить с Ильёй ещё раз. Желание было странное, но к тому времени, когда яйца оказались съедены, Кира уже не сомневалась, что нужно ей именно это. Поэтому она вернулась в комнату, надела джинсы и футболку, натянула сверху косуху и направилась к выходу. О том, что записка с адресом лежит именно в кармане этой куртки, она помнила довольно хорошо. А вот то, что сегодня Ильи в этом гараже может и не быть, пришло ей в голову далеко не сразу, только когда она уже стояла перед дверью.

На мгновение Кира запаниковала, хотела было развернуться и ехать домой… Но вместо этого сделала глубокий вдох и толкнула дверь.

Раньше, чем глаза привыкли к царившему внутри полумраку, она встретилась со взглядом чёрных глаз, глядевших прямо на неё.

У Киры остановилось дыхание. Этот взгляд был таким пристальным, таким внимательным, как будто его обладатель вот ни капли не сомневался, что Кира сейчас войдёт в эту дверь, прямо сидел тут и этого ждал.

— Привет, — тихо произнёс Илья. Голос у него был ещё более хриплым, чем вчера, когда он пел.

— Привет, — опомнившись, отозвалась Кира и снова замолкла, по-новому разглядывая парня, который сидел перед ней. Илья выглядел усталым. Он сутулился, прижимаясь к гитаре, почти обнимая её. Волосы его не стали более расчёсанными, но оказались собраны в хвост — наверное имелось в виду, что так они не будут падать на глаза, но чёлка всё ещё закрывала лоб, так что Кира сомневалась, что эта манипуляция может ей помочь.

— Ты что, не спал? — сама не зная, почему эту вдруг её заинтересовало, спросила Кира. «Небось бухал всю ночь…» — мысленно предположила она.

— Я со смены, — сказал Илья коротко и тихо, и голос у него при этом действительно был такой, как будто он всю ночь пил. — Ты садись. Чаю налить?

Кира огляделась по сторонам, пытаясь понять, где же тут может прятаться чай. А обнаружив в углу старый обшарпанный стол и на нём помутневший чайник, ответила:

— Спасибо, не надо. Если что я сама.

- Ты рановато. Парни скоро придут.

Кира с удивлением воззрилась на гитариста.

4

Они пробовали снова и снова. Такого придирчивого руководителя Кира не встречала ещё никогда. Даже её преподаватель по вокалу не терзал её такими нюансами, которые приходили в голову Илье — и это при том, что и петь-то было нечего!

В обычной ситуации Кира обязательно докопалась бы в ответ до чего-нибудь в манере игры своего мучителя, высказалась бы на счёт того, что не она одна тут фальшивит… Но, увы, к своему разочарованию, ничего такого не заметила. Все в группе играли достаточно чисто и хорошо знали свои партии. И Кире на самом деле нравилось, как всё это звучит.

— Ты глотаешь окончания слов, — заметил Илья после очередной попытки. Хотя они стопорились уже должно быть в двадцатый раз, в его голосе звучала лишь совсем небольшая тень усталости.

— Слов же нет…

— Какая разница? Не глотай хотя бы то, что поёшь. Следи за окончаниями.

Это было то требование, которое Кира выполнить так и не смогла. Мысленно она пообещала себе, что после репетиции возьмёт у Ильи ноты и сама попытается написать нормальный текст. Потом удивилась, что вообще собирается это продолжать и прогнала из головы эту мысль.

Но к тому времени, когда за пределами гаража воцарилась ночь, Кира с удивлением чувствовала, что ей это нравится. Наконец-то кто-то обращал внимание на то, как она поёт.

Она сама не заметила, как день подошёл к концу, и часы показали одиннадцать. Откровенно говоря, Кире хотелось продолжить. Она зачарованно гадала, когда же парни решат расходиться и, в то же время, мысленно скрещивала пальцы, чтобы это подольше не происходило.

Во время очередной паузы Дима опустил гитару и сказал:

— Всё, мне пора.

Инстинктивно Кира подняла глаза на Илью как будто спрашивая: «неужели ты это разрешишь?»

Но Илья только кивнул и тоже отставил гитару в сторону.

— Тебе ехать далеко? — спросил он, обращаясь к Кире.

— Ну, так… — ответила та, потому что ещё не решила, хочет ли она, чтобы Илья знал, где она живёт.

— Я тебя провожу, — уверенно сказал тот.

Кира открыла рот и снова закрыла. В этом предложении было сразу всё. Оно звучало немного странно, потому что Кира не считала себя беззащитной и не нуждалась в особом отношении, а Илья явно не собирался развозить по домам остальных. Вряд ли у него была машина, так что реальной помощи он оказать не мог. И в то же время, это решение, это желание опекать, отозвалось в груди приятным теплом. К тому же, Кира хотела остаться с Ильёй наедине и поговорить.

Справедливости ради она, всё же, спросила:

— Ты точно не хочешь спать?

— Уже нет, — Илья равнодушно качнул головой.

Оставив на Миху запирать гараж, они вышли во двор и, обогнув ближайший дом, двинулись вдоль по улице. Стоял сентябрь, так что погода была тёплой и приятной, только ветер слегка задувал под куртку. Садиться на автобус, снова оказываться в тесноте среди чужих людей, Кире не хотелось, поэтому она решила пройти пару остановок пешком.

— Как тебе? — спросил Илья, когда они миновали несколько домов.

— Музыка? — переспросила Кира. — Вы хорошо играете. Я не ожидала.

Илья тихонько хмыкнул, но скосив на него глаза, Кира увидела на губах спутника самодовольную улыбку.

— Я только не совсем понимаю, — призналась она, — к чему это всё? В смысле… — она задумалась, как бы поясиить, потому что почувствовала, что слова её могли прозвучать не слишком вежливо, а задевать Илью ей совсем не хотелось. — Я имею в виду, вы уже где-то выступали?

Илья качнул головой.

— Пару раз, — уточнил он. — Но не за деньги.

— Вы планируете выступать?

— Конечно.

— Тогда чего ждёте? «Витражи» играют куда хуже вас, а уже зашибают бабки.

Илья только хмыкнул в полголоса и ничего ей не сказал. Какое-то время они шли по улице молча, а потом он медленно произнёс:

— Начать можно с «Подвала», но «Подвал», по большому счёту, шлак. Нужно выходить на реальных продюсеров. Нужен спонсор. Это даже важнее продюсера, потому что раскруткой я могу заняться и сам. И ты, в принципе, права. Песням нужны слова. Хотя это уже такая мелочь на фоне остальных проблем.

— Это нифига не мелочь, — обиделась Кира. — Люди слушают песни, они хотят понимать, о чём они.

— Как знаешь. Хочешь что-нибудь написать?

— Э… нет.

Подумала и добавила:

— Нет, вообще-то, накорябать что-нибудь я могу, просто чтобы не петь ту белиберду, которую я сегодня пела. Но откровенно говоря, стихи у меня отстой, и если ты хочешь заниматься этим делом всерьёз, то тебе нужен нормальный поэт.

— Я хочу, — подтвердил Илья.

— А сам ты не пробовал писать?

— Я пишу музыку, — в словах Ильи была такая спокойная уверенность, что Кира ни на мгновение не усомнилась в том, что тот не рисуется. И в том, что действительно хорошо знает свои возможности. — Я умею выражать мысли и эмоции через звуки. Через слова у меня выходит с трудом. Так что стихи — это точно не моё.

5

И сама эта встреча, и полученные тексты вогнали Киру в лёгкий шок. Впрочем, по разным причинам.

Встреча — потому что ей в страшном сне не могло присниться, что кому-то будет не лень в восемь утра прошвырнуться до её дома, чтобы стоять и ждать возле двери, когда она отправится на занятия. А если бы она выехала раньше? Кира хотела было спросить об этом Илью, а заодно, наконец, спросить телефон, но тот умчался так же быстро, как и появился.

С другой стороны, тексты она пыталась разобрать в течение всего оставшегося дня, напрочь забыв о том, что надо бы думать и об учёбе. И дело тут было не только в ужасном почерке творца, но и в том, что набор словосочетаний и образов был настолько примитивен, что оставалось только удивляться, где вообще Илья раздобыл этого поэта. Кира старательно утешала себя тем, что в «Витражах» тексты были не лучше, но почему-то ситуация её разочаровывала. От Ильи она ожидала большего. «Хотя с чего бы?» — тут же спрашивала себя. «Человек тебе ясно сказал, что двух слов не может связать». Аргумент не убеждал. Вспоминая ту песню, которую Илья напел ей в сквере, Кира не могла поверить, что её написал настолько поверхностный человек, как автор этих стихов — и что автор той мелодии мог согласиться воспроизводить такую дребедень.

Увы, чем больше Кира думала, тем больше её терзало подозрение, что тогда, в сквере, Илья напевал ей такую же белиберду на английском языке, как та, которую пела в гараже она сама.

Под вечер вся эта ситуация в комплексе потребовала от неё заехать в гараж. Сомнения в том, что она застанет там Илью, были, тем более, что они никак не договорились об очередной встрече. Но Кира уже как-то начинала привыкать к этой непонятной нестабильности отношений и к тому, что человеческий язык Илья, видимо, понимает так же плохо, как на нём говорит — иначе как можно было вообще предложить кому-то петь «это» под видом стихов?

Приготовившись изложить всё это последовательно и максимально конструктивно, Кира постучала в дверь гаража, распахнула её и зависла с открытым ртом. Все пятеро ребят уже сидели на своих местах.

— Давай быстрей, мы только тебя ждём, — небрежно поторопил её Илья.

Кира твёрдо решила не вестись. Хотя, под прицелом пяти пристальных взглядов, очень хотелось послушаться.

— Илья, выйдем, поговорим.

Илья тяжко вздохнул, снял через голову гитару, прислонил к табуретке, стоявшей у него за спиной и, приблизившись к Кире, вышел во двор.

Когда он проходил мимо, на Киру пахнуло жаром и терпким незнакомым запахом, от которого почему-то всё тело — абсолютно всё — напряглось.

Стараясь не обращать внимания на эту странную реакцию, Кира вышла следом за ним. Пронаблюдала, как Илья прислоняется спиной к стене и достаёт из пачки сигарету. Как бросает на Киру быстрый взгляд и убирает сигарету назад.

— Что-то не так? — спросил он.

— Пока что, всё, — призналась Кира, напрочь забывшая о решении говорить конструктивно. — Во-первых, я не собиралась сегодня оставаться допоздна.

— То есть, ты нас кинешь?

— Нет, подожди! Я бы конечно нашла время, если бы ты просто сказал мне про репетицию несколько часов назад.

— А я и сам не знал, — Илья расслабленно пожал плечами. Глаза его при этом задумчиво изучали пачку сигарет, но когда он поднял взгляд на Киру, он оказался пронзительным и серьёзным. — У парней выдалось свободное время, вот и зашли. Очень сложно собрать вместе шесть человек, Кира. Поэтому, если у меня это получается, я бы предпочёл тратить время не на болтовню, а на музыку.

— Возможно, было бы легче, если бы ты о сборах заранее предупреждал?

— Кира, — перебил её Илья. — Давай об этом потом поговорим? Как только парни разбегутся — я весь твой.

На последних словах у Киры почему-то мурашки пробежали по спине, но она стиснула зубы и твёрдо решила не реагировать.

— Ладно. Ещё ты не дал мне свой номер. Но главная проблема в другом. Эти слова… Где ты их вообще достал?

— Это такой важный вопрос? — Илья приподнял бровь. Потом демонстративно посмотрел на вход в гараж, красноречиво показывая, что там их ждут.

— Это… — Кира глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. — Я просто не могу петь этот бред! — холодно произнесла она.

- Ааа, вот оно как… — в голосе Ильи прозвенела злость и Кира тут же пожалела о резкости своих слов. — Давай договоримся так, — тем не менее, продолжил Илья. — Если тебе не нравятся эти слова — найди того, кто напишет другие под тебя. Или напиши сама. Мне всё равно. А пока других текстов у тебя нет, давай ты будешь петь то, что я дал. Идём? — почти примирительно закончил он.

Никакого желания мириться Кира не чувствовала. Но под напором несокрушимой энергетики оппонента вздохнула и подтвердила:

— Идём.

И снова они провели в гараже добрых шесть часов. По крайней мере, когда Кира вышла наружу, стояла уже глубокая ночь.

Когда музыка начинала звучать, для Киры переставало существовать всё — время, домашние дела, университет и завтрашний день. С ней никогда не бывало такого ни в 'Витражах', ни в консерватории, и она пока не понимала, почему так. Илья дотошно относился к каждой партии и часто останавливал команду посреди мелодии, так что через некоторое время Кира поняла, что замечания, высказанные ей в прошлый раз, вовсе не были придирками. А если и были — то это отношение касалось не только её. Оставалось лишь гадать, как Илья умудряется отследить каждую линию, при этом не забывая о собственном мотиве.