Роковой развод. Цена твоей нелюбви

«Предисловие»

От автора (обязательно к прочтению)

Прежде чем открыть эту книгу и погрузиться в историю, я хочу предупредить вас о нескольких вещах. Главная из них — это будет жестко. Наверно, нам предстоит пройти через максимальное стекло, и у меня такой работы еще не было. Вот это да...Ха! Кто со мной давно, точно понимает, что все серьезно. Это будет грубо, жестоко, жестко и очень больно. Это будет мрачно. Второе — никаких идеальных героев. Я уже писала об этом в прошлом и не хочу останавливаться. Бесить будут все. В разной степени (или нет, тут уж на ваше усмотрение), но я снова не собираюсь создавать список-идеальных-качеств, вместо максимально живых персонажей. Простите за это)

Я уже не раз видела кричащие названия с играющими словами «цена твоей нелюбви». Они варьируются, меняются, но сумма остается одной: пока я не видела настоящей "цены". И я хочу ее создать.

Вас ждет мрачное, циничное путешествие. Очередная «Темная сторона Луны», где нет четырехугольников, конечно, но есть темные души, большие деньги и серьезные ставки. Если вы не готовы, то, наверно, вам лучше закрыть эту историю сразу. Она может быть опасна. Она может порезать, и она может вас разочаровать.

Мне жаль.

Знаю, я мастер саморекламы))) но, как по мне, честность со своей аудиторией — это очень важно. И как автор, который старается (не знаю, конечно, насколько у меня это получается) быть с вами максимально честной, я хочу сразу обозначить. Финал этой истории останется неизменным. Со мной бывает, что я задумываю одну развязку, но в ходе обсуждения…да и «проживания» истории, мне хочется ее изменить. Тут так не будет. Все закончится на том аккорде, который я услышала. Это "лебединая песня". Ее точка не может быть другой…Мне снова жаль, но этот роман засел в моем мозгу занозой. Он требует выхода. И он требует стать в конце тем, чем он должен стать.

Надеюсь, я вас еще не слишком сильно утомила))) а еще я надеюсь, что мое умение так изощренно «привлекать» читателя, не отпугнет. Вы будете со мной. Проживать эти строчки, как я проживаю, пропуская каждую через себя.

Спасибо заранее! За ваши комментарии и ваши обсуждения. Вы знаете, я их просто обожаю. Личный фанат каждого, кто пишет) Я все читаю. Часто участвую. Правило только одно: ругать героев — можно. Автора и друг друга — нет. За переход на личное буду отвечать жестко, остальное не возбраняется. Здесь у нас особая территория. Я не чищу комментарии, и, опять же, тот, кто со мной давно, это знает. Пожалуйста, пишите. Отличное мнение от моего не пугает, но я прошу вас просто быть деликатней. Без оскорблений и неуважение к моей работе. Это все, и этого не так много, согласитесь.

А теперь начинаем погружение во мрак.

P.S: цифры в повествовании — это возраст героев. Следите за ними, чтобы не запутаться во временных промежутках. В них будет сложно запутаться, конечно, но я на всякий случай) сильно переживаю, как вы встретите этот роман))) 🤣

Два главных саундтрека: muddy waters — lp; billie eilish - lovely (слушать необязательно. чисто для тех, кому интересно, как рождаются такие вот мрачные истории)

«Жамевю»

Ирина, 48

Я безумно горжусь своим домом. Шикарный особняк со светло-серым фасадом и темной крышей. С его панорамными окнами на втором этаже, с его балконами, огороженными по всем канонам черной, ветвистой оградкой. С его большим, ухоженным участком, на котором есть баня, спортивный зал, два бассейна: крытый и закрытый. С его небольшой оранжереей, которую муж подарил мне на сорокалетие, так как знает, что я безумно люблю цветы. Все это — моя крепость. Я знаю в ней каждый закоулок и всегда чувствовала себя здесь в безопасности. Поэтому странно вдвойне, что за ужином, который тоже проходит в принципе довольно обыденно, на меня вдруг наваливается чувство резкого…непонимания.

Светлые стены столовой вдруг кажутся незнакомыми, хотя я самолично украшала их работами современных художников. Я вдруг не узнаю светлую скатерть, на которой стоит красивый сервис. Широкие тарелки с голубой каемочкой, как в том крылатом выражении, будто бы не я так тщательно подбирала к стаканам, к столовым приборам и подсвечникам с похожей, голубой окантовкой. Я не узнаю длинные свечи их кокосового воска, сделанные вручную прямиком из магазинчика, в котором заказываю их уже не первый год. Мне незнаком запах диффузора — теплая ваниль? Немного кожи? Откуда это вообще взялось? И тяжелые гардины «под мрамор» — это тоже не мое, и тюль к ним в пару будто бы вешали другие. Но самое главное, я вдруг не узнаю лица людей, которые сидят рядом со мной.

Мой сын. Ему сейчас двадцать лет, и он до безумия похож на тех самых «деток», которых не любит никто. Хозяин жизни, золотая молодежь. Антон не учится, а числится в университете, тусуется и спускает деньги, которые ему всегда достаются слишком просто. Ему вообще все дается просто. И по жизни, ведь он у меня на самом-то деле не дурак! Честно! Когда Антон учился в школе, он был отличником. Очень ответственным, спокойным ребенком, который выигрывал в олимпиадах и имел большой языковой потенциал. Что-то изменилось в десятом классе. Он «расцвел», но это как посадить дуб, а на выходе получить клен. Совершенно не тот человек, которым он мог бы стать…

Моя младшая дочь кажется совсем чужой. Ей уже шестнадцать, она, как многие подростки ее возраста, жизни не мыслит без своего смартфона. Вика сидит в нем постоянно, листает социальные сети, переписывается с друзьями. Сейчас она делает то же самое и даже не замечает, как пристально я ее разглядываю. Дочь как дочь. Моя. И не моя одновременно…полгода назад она покрасилась, теперь она блондинка. Я не одобряла. Мне очень не хотелось, чтобы моя девочка портила свои густые волосы так рано, и она сделала это за моей спиной. Просто пришла в один вечер, гордо расправила плечи и бросила мне вызов: мол, что? Что ты будешь с этим делать?

Тогда на меня накатило безумное чувство…бессилия.

Когда ты заводишь детей, ты никогда не думаешь о проблемах и о том, как это бывает сложно — их воспитывать. Или только я не думала? Не знаю точно. Таким никто не делится просто. Люди привыкают оставлять свои проблемы внутри семьи, не выметать ссора из дома, поэтому у меня действительно нет ответа на этот вопрос. Несмотря на то что у всех моих подруг есть взрослые дети.

Перевожу взгляд на своего мужа, которого тоже не узнаю. Богдан всегда был не особо словоохотливым. Он все чаще молчал, был скуп на эмоции. Бывший военный — это у них, похоже, в крови. Дисциплина. А эмоции, что? Правильно. Они всегда нарушают эту дисциплину, и за много лет я уже привыкла. Хотя никогда не было так…

Может быть, это такая конфабуляция, но раньше все было по-другому. Он был другим. Со мной. Богдан был мягким и нежным мужчиной, он меня слушал и часто улыбался. Сейчас, если меня кто-то спросит, я даже не смогу вспомнить, когда он улыбался в последний раз.

В этот момент муж усмехается, глядя в свой телефон, и по нервам проходит токовый разряд. Видите? Я про это и говорю. Усмешка теперь его верная спутница, а вот мягкой улыбки я давно уже не вижу. И разница между ними колоссальная. Хорошо, если вы ее не понимаете...

В светлой столовой стоит оглушающая тишина. Каждый в этой комнате уткнулся в свой телефон, у всех будто бы своя жизнь, и одна я ловлю стойкое чувство жамевю с привкусом мерзкой горечи.

Это моя семья? Люди, которых ничего не объединяет? Ты о таком обычно не задумываешься по ходу жизни, а вот когда начинаешь задумываться, будто бы уже слишком поздно что-то исправить. Но я хочу исправить! Я так не хочу. Так как есть…

- Эм… - вытираю рот кончиком белоснежной салфетки и несмело улыбаюсь, - Завтра выходные.

Тишина.

По канону должны стрекотать кузнечики. Или какая там живность в фильмах подчеркивает неловкую паузу?

Медленно краснею, и ощущение такое дебильное, будто бы ты не среди семьи, а среди токсичных врагов. Прямо посреди их сосредоточения, где каждый ждет твоего провала, чтобы от души похохотать и перемыть до последней все косточки.

Жутко как-то…и абсолютно ненормально. Ты совсем с ума сошла? Да? Может быть, это симптомы климакса?

Прикрываю глаза на миг, потом беру себя в руки и откашливаюсь.

- Так вот. Завтра выходные. Как вы смотрите на то, чтобы куда-нибудь сходить всем вместе?

Снова хор кузнечиков мог бы быть, но нет. Тишина липнет к коже, и из-за нее кровь к лицу приливает только сильнее.

- Вика! - повышаю голос.

На чистом нерве, правда. Я обычно стараюсь не кричать. Мне так общаться не нравится.

Дочь рассеянно отрывается от телефона и хмурится.

- А? Что?

Замечательно.

Злюсь сильнее, но за злостью скрывается…какой-то дикий надрыв души. И страх. Ужас…кем мы стали? И когда это вообще произошло?…

Молча смотрю совершенно на незнакомого мне человека. Жемавю не отпускает. Обычно все эти игры сознания, когда мозг просто «ломается» на пару секунд, длятся в принципе пару секунд. Почему меня тогда не отпускает? Это стойкое ощущение, что мой дом, столовая, где каждая деталь подобрана точно и со вкусом. Настолько, что мне удалось попасть на страницы очень популярного издания, посвященного интерьеру. Такое…хах…пособие по домоводству «для богатых». Почему все это кажется мне чужим и неизвестным? А самое главное — моя семья? Почему они вдруг такие далекие? Когда это случилось?

«Счастливы вместе»

Ирина, 38

Настойчивое бурчание диктора в телевизоре сбивает меня со своих собственных мыслей. Горошек, соленый огурец, колбаска, картошка. Что-то я забыла? Или нет? Черт возьми!

- Антон! - рявкаю на сына, который тут же вздрагивает и резко переводит на меня взгляд.

Похож сейчас на маленького сурка. Такой забавный…

- Выключи телевизор!

- Ну, мам!

- Выключи или иди в гостиную!

- Там Вика свои тупые Винкс смотрит! - возмущенно заявляет и добавляет шепотом, - Уже раз пятнадцатый одну и ту же серию. Она у нас недалекая, да?

- Антон!

- Что? - улыбается, - Там не особо сложно. Достаточно посмотреть один раз, и все станет понятно. А она смотрит нон-стоп. Вдруг нам ее подкинули?

Еле удается сдержать смешок. Я делаю серьезное лицо и ругаю строго.

- Антон, это несмешно. Не шути так, ясно?

- Ясно. Но я же могу тут посмотреть? Это важная, образовательная передача!

Устало-саркастично поднимаю брови. Бросаю взгляд на экран телевизора, с которого какой-то парнишка вещает про свое путешествие в Бразилию.

- Ладно, смотри. Но сделай потише!

Антон делает потише. На три деления! Потрясающее послушание...

Я, конечно же, понимаю, почему он показывает характер. Антон мечтает побывать в Бразилии. Прямо как его лучший друг, который иногда, по ощущению, больше похож на его главного врага и соперника. Мишка вечно хвастается, а Антон злится. То рюкзак ему купили круче, то телефон. Теперь вот…Бразилия. Летом родители Мишки свозили его в Рио-де-Жанейро, а мы смогли себе позволить только Сочи. Несопоставимо. Теперь вот…намекаем. Очень тонко. Ха!

Закатываю глаза, но улыбаюсь. Антону сейчас всего десять, он не до конца понимает, что такое деньги и как они зарабатываются…это пройдет. Со временем, а пока...

- Мы пришли! - из прихожей звучит голос Олега.

Я оборачиваюсь, волнуюсь. Черт возьми! Не успела! Завтра Олег улетает в Великобританию. Он получил грант на обучение. Представляете?! И я так им горжусь…боже, конечно же, я им горжусь! Но без него мне будет дико тяжело. Впервые Олег уезжает так надолго. Раньше это было максимум на две недели к моей маме, а тут... В следующий раз мы увидимся только зимой, поэтому сегодня я решила сделать праздничный, прощальный ужин, который…не успела приготовить. Его любимый салат…какой ингредиент я забыла?!

- Нет, не заходи!…

Поздно. Дверь на кухню открывается, на пороге стоит мой сын. Такой красивый, взрослый, восемнадцатилетний мужчина. Олег до безумия похож на Богдана в юности, и с каждым годом он становится похож на него только сильнее…

- Ма-а-ам! - восторженно басит Олег, расширив свои ярко-голубые глаза, - Это что такое?!

- Сюрприз? - скромно шепчу, но Олег не замечает всех явных недочетов.

Он наскоро ставит торт на кухонный гарнитур, а потом летит ко мне и крепко обнимает. Я смеюсь.

В дверном проеме появляется Богдан. Он неловко, но тепло улыбается, жмет плечами на мой немой, требовательный вопрос:

- Ты почему привел его так рано?!

- Прости, так получилось…

Ладно. Получилось как получилось…

Снова прикрываю глаза, втягиваю запах своего сына. Он для меня всегда пахнет яблоками, ведь когда я была беременна, то из-за сильного токсикоза могла есть только эти самые яблоки. Помню, Богдан мне их с деревни возил мешками…

Грустно становится, что теперь все неизменно будет складываться иначе. Как мы здесь без Олежи?…Я не знаю, и на глазах встают слезы упрямым полотном.

Все проходит резко. Это даже хорошо, я не хочу, чтобы сын переживал или, чего доброго, отказался от своей поездки из-за того, что его мать будет безумно по нему скучать. Нет, так дело не пойдет. Потоп заканчивается не сам, но я благодарна, что он не открылся на полную катушку.

На кухню забегает наш маленький моторчик — моя чернявая, похожая на меня дочка. У нее пышная копна точь-в-точь моих волос. Если честно, то сначала всегда появляются они, а доча уже за ними. И везде, в любой, даже самой тесной толпе, ее можно найти по этим самым волосам.

- Олежа, Олежа! - Вика прыгает на месте, хлопает в ладоши, привлекая к себе внимание.

Она очень любит своего старшего брата. И вообще. Все мои дети очень любят друг друга. Они у меня невероятно дружные…

Олег отрывается от меня, смотрит на сестру, которая буквально через мгновение оказывается на его руках и громко хохочет. Еще через миг к этому смеху прибавляется смех Антона. Олег у нас очень сильный. Если бы не Англия и перспективы стать первоклассным программистом, он непременно пошел бы по стопам своего отца. Еще бы! Высокий, как Богдан, с широкими плечами и первоклассным здоровьем. Ему только в армию и идти! Но вот так…

Дети начинают беситься. Дом взрывается их дружным смехом, а я уже совсем забыла про салат…черт, салат!

Отгибаю уголки губ, поворачиваюсь к миске и внимательно в нее смотрю, как вдруг со спины меня крепко обнимают. Богдан тихо смеется, когда я вздрагиваю, а потом шепчет на ухо:

- Ты такая красивая сегодня. Знаешь…Олег уезжает, и его комната будет свободна…

Пердимонокль, как он есть.

- Что, прости? - усмехаюсь, а он оставляет поцелуй на шее, от которого по коже бегут мурашки.

- Я подумал…как ты смотришь на еще одного ребенка?

Резко поворачиваюсь.

- Ты…серьезно?

Богдан улыбается широко-широко.

- Да.

- Но…

- У меня хорошие новости.

- Какие?

- Я на днях встречался с Андрюхой. Помнишь его?

Конечно, я помню. Они с Андреем вместе служили в армии. Хороший парень, всегда мне нравился…по крайней мере, пока он не решил, что с армией пора заканчивать. Андрей Простов на самом деле никогда не был простым человеком. Фамилия тут играет скорее...комичную роль.

Он — богатый наследник многомиллиардной компании, а его отец только до поры до времени позволял ему играть в самостоятельность. На самом деле, у единственного сына и наследника никогда не было выбора. Ну. По сути своей. Он всегда должен был занять кресло своего отца, что в итоге и произошло. Не знаю, что сыграло большую роль. Злость на судьбу за отсутствие выбора или большие деньги? Но чем больше времени проходило, тем хуже становился Андрей. Теперь его единственное мерило — шуршащие купюры. А его религия — стабильность рубля к евро и доллару.

«Может быть, достаточно?»

Ирина, 47

- …Ау.

Дочь пару раз щелкает пальцами у меня перед самым носом. Я моргаю. Слишком глубоко погрузилась в свои мысли, слишком сильно стянуло изнутри.

- Что?

- Ты серьезно? - Вика усмехается, потом закатывает глаза и цыкает, - Ты же меня сама отвлекла. А теперь спрашиваешь «что»?

Неприятно.

Я почти сдаю назад, но решаю, что цель моя важнее собственных обид. Киваю, сминаю пальцами салфетку, давлю улыбку. Притом я не шучу сейчас! Мне буквально приходится ее выдавливать, и по недоуменному взгляду дочери остается только догадываться, насколько плохо у меня получается.

- Я подумала…раз завтра выходные, мы могли бы провести их вместе. Не знаю…может быть, куда-нибудь съездить? Может быть, даже подальше от Москвы? И…

Вика строит такое лицо, будто я предложила ей разгребать дерьмо в хлеву голыми руками. Испуганно перевожу взгляд на Антона. Он слышал то, о чем я говорила, но старательно делает вид, что нет. Копается вилкой в своей тарелке, хмурит брови. И можно было бы сказать, что я себя накручиваю, только знаете?! Всякая мать понимает, когда ее ребенок актерствует. А настолько откровенно фальшиво? Тем более.

Смотрю на мужа. Богдан не пытается ничего смягчить, да и не пытался никогда. Он всегда реагировал прямо, предпочитая свою прямолинейность любому виду лести.

Его взгляд холоднее льда…и в нем столько скуки, сколько способна вместить его душа. А я ожидала поддержки…черт, ведь правда! Я ожидала, что он меня поддержит в моем стремлении снова вернуться в то солнечное утро десять лет назад, после которого наша жизнь изменилась.

Конечно же, нет. Все произошло не так. Не в один момент наша жизнь стала пустой и бездушной. Когда меняется резко, ты все прекрасно понимаешь сразу. В моем случае это было планомерное, медленное изъятия теплоты из семейного очага. Который я не смогла сохранить…

Я буквально кожей ощущаю свою вину! И, наверно, ее в этой ситуации есть с избытком. Надо было быть другой. Более живой, более мудрой. Наверно, надо было выбирать правильные варианты. Только проблема в том я не знаю, как быть более мудрой даже в почти пятьдесят. И я не знаю, как выбирать правильные решения, потому что, если честно, не понимаю, где оступилась.

Все произошло постепенно. Сначала Богдан стал задерживаться на работе, потом это вошло в привычку. А потом произошло «событие», после которого Богдан стал единоличным хозяином компании друга. И все вообще перевернулось с ног на голову. Огромная ответственность, большие деньги, крупные ставки. Мой муж стал меняться, обрастать броней и цинизмом, и вот итог — я его вообще перестала узнавать…

Кто ты? И как всего за десять лет нашей жизни настолько изменилась, если мы теперь настолько чужие?…

- О господи…пожалуйста, скажи, что ты шутишь! - Вика всплескивает руками.

Я прячу глаза. Неприятно слышать это пренебрежение, но больше боли доставляет Богдан. Я будто бы стала для него самым одиозным объектом во всем этом мире, и это чувствуется. Притом всем. Откуда же ноги растут? Да? Мои дети никогда такими не были, но они стали. Почему?...не он ли подает такой пример?...

- Мы итак потратили прошлые выходные на твои безумные идеи!

К щекам приливает жар. Я прикусываю губу, хмурю брови. Какие безумные идеи, господи? Ну, какие?

- Я всего один раз попросила вас об одолжении, - напоминаю тихо.

Меня не слышат.

Вика фыркает, складывает руки на груди и заявляет.

- Не собираюсь опять тратить впустую еще один уикенд! Это мой единственный отдых! Нет! У меня планы!

Ясно.

Проглатываю горечь, с надеждой смотрю на Антона. В этот момент тихой, липкой паузы он понимает, что уже не выйдет увернуться от необходимости участвовать в разговоре. Вздыхает. Бросает на меня взгляд, мотает головой.

- Не, ма, соряй. Я готовлюсь к соревнованиям.

Это, само собой, неправда. Каждый раз, когда я прошу своего сына о чем-то, он «готовиться к соревнованиям», а на деле же…не знаю. Скорее всего, опять позовет в свою квартиру в Москве дружков и просто промотает время зря. Играют в игры? Выпивают? «Это не мое дело», как однажды он заявил. А Богдан его поддержал.

- Не лезь к парню, Ира. Он уже взрослый мужик, а не твой сосуночек.

Вот и весь разговор. Из «мужского мира» меня вот так вот подвинули. В женский просто не пустили. И получается, что не мы все стали чужими, да? А я здесь лишняя…

С надеждой смотрю на Богдана. Пожалуйста! Сделай что-нибудь…умоляю! Я ведь тону. Ты разве этого не видишь? Помоги мне…

Но он отвечает холодной ухмылкой.

- Дети правы, Ира. Мы уделили тебе время на прошлый выходных. Ты просила…

- Это было важно! - с жаром парирую, хотя уверенности во мне мало.

Да. Это было важно…

- Для тебя, - спокойно поправляет, указывает мне, поднимая брови, - Это было важно для тебя.

И это тоже правда. На прошлых выходных снимали наш дом для того самого журнала, и моя семья должна была присутствовать на снимках. Точнее, не «должна была», а очень «рекомендовано». Так кадры получились бы более живыми…

Глупости? Возможно. Но разве этого много? Если я всю жизнь посвятила им. Разве этого много? Уделить внимание моему хобби, благодаря которому я не чувствую себя такой, сука, одинокой и жалкой? Ведь у меня остались только цветы…будто бы. Только они…

- Мы были на твоей фотосессии. Улыбались, прилично оделись, не роптали. Этого мало?

Что же ты такое делаешь, Богдан?…

Что ты делаешь?! С нами! Со мной…в конце концов…Что. Ты. Делаешь…

Он поджимает губы в ответ на молчание с моей стороны. Кивает.

- Думаю, этого достаточно. Тем более я буду занят.

- Очередная командировка? - бесцветно спрашиваю, он хмыкает и опускает глаза в свою тарелку.

- Да.

Вот и поговорили.

Остаток ужина проходит в тишине.

Мне хочется сдохнуть.

Когда я поднимаюсь в спальню, Богдан как раз снимает свою рубашку. Он устал. Полагаю, как обычно.

«Тонкий лед»

Ира, 48

Я всегда могла себя чем-то занять, и у меня никогда не было проблем со временем, проведенным в одиночестве.

Вообще, если говорить честно, я даже не могу найти точное определения одиночества, чтобы получить достаточный отклик в душе и действительно его понять. С самого детства я была одна. Моя мама работала на трех работах, чтобы обеспечить нашу жизнь, а своего отца я никогда не знала в принципе. Бабушек и дедушек у меня тоже не было. Родители моей мамы умерли рано. Сначала скончался дедушка из-за несчастного случая на работе, за ним от болезни ушла бабушка. Мне тогда было четыре, но я хорошо помню темную комнату, куда было безумно страшно заходить. Это была комната, где она медленно умирала. Через полгода мама закрыла в нее дверь раз и навсегда, и больше мы никогда туда не заходили. Благо в большой квартире было место, чтобы позволить себе такое. Что касается родители по линии отца, то логично, раз его я никогда не видела и не знала, то и их тоже. Всего однажды помню, как раз после похорон бабули, к нам приезжала какая-то женщина. У нее была красивая, песцовая (наверно) шуба, а еще от нее пахло сладко, но не приторно. Она пришла к нам в квартиру ночью и ушла после пятнадцатиминутного разговора на кухне с мамой за закрытой дверью.

Я помню ее взгляд. Я очень хорошо помню ее взгляд, когда она выходила. Ее каблучки стучали по обшарпанной плитке, красиво отливали в слабом свете люстры дорогие украшения. Вообще. Эта женщина была очень-очень красивой, и я хорошо помню, что тогда подумала: более красивой женщины я еще не видела. Кстати, ни «до» ни «после».

Она подарила мне браслет…

Просто остановилась рядом, оглядела с головы до ног, пока я накручивала рукава пижамы на пальчики, хмыкнула и сняла со своего запястья этот самый браслет. Как сейчас помню, в него были инкрустированы кроваво-красные рубины…

Женщина сказала:

- Не грусти, малыш.

Присела на корточки и застегнула его на моем запястье, а он сразу — шлеп! И упал. Потому что дети не носят такие украшения, но едва ли красивая женщина это понимала.

Она будто бы была совершенно из другого мира…

И это действительно так. Через тринадцать лет я набралась смелости, и как-то ночью, когда мы с мамой сидели на кухне и праздновали окончание школы и мое поступление ежевичным, грузинским вином из личных запасов соседа снизу, я наконец-то набралась смелости и спросила у мамы: а кто это был?

Она замолчала.

И это длилось очень долго.

У нас с мамой невероятно сильная связь. Тот период я хорошо помнила отчасти именно из-за этой связи, ведь пусть мне еще рано было осознавать, что такое смерть в полной мере, но я осознавала. Из-за нее. Я буквально чувствовала в своей маленькой груди дыру. Она не болела, конечно, но она там просто была. Понимаете? Как отражение дыры моей мамочки, которая, в свою очередь, конечно же, безумно ныла.

Да! У нас с мамой настолько хорошие отношения, и у нас никогда не было друг от друга тайн, но я чисто интуитивно понимала, что о том инциденте лучше не спрашивать никогда. И я не знаю, почему именно в тот вечер я наконец-то решилась…из-за вина? Или потому что слишком часто вспоминала эту женщину? Гадала? Пыталась нащупать что-то, что пульсировало под кожей даже против воли? Я не знаю.

Я до сих пор не знаю, но в тот вечер кое-что все-таки встало на свои места.

Оказалось, что именно тогда я в первый и в последний раз познакомилась с семьей моего отца. То была его мать. Она приезжала…не поддержать, конечно же, пф! Какая фантастика…Нет. Она приезжала удостовериться, что моя мамочка никогда больше не появится в жизни ее сына, которого они выдали замуж за богатую наследницу. Дочку партнера его отца…

- …Я надеюсь, что ты не станешь искать причину в себе, - прошептала тогда мама, горько усмехаясь, - Потому что дело было не в тебе, Ира. Я ему не сказала, что беременна.

- Почему?

- Не успела. Меня перехватила Лариса Эдуардовна и «тонко» намекнула, что жизнь не сына пойдет совсем по другой спирали.

Ее печальный взгляд устремился в густые, летние сумерки. Из окна тогда пахло костром…

- Может быть, я допустила ошибку. Может быть, нужно было ему сказать, но…я испугалась. Да и…если честно, мне кажется, он бы просто разбил мое сердце еще более жестоко, чем это сделала его мать.

- Не…понимаю…

Мама кивнула и хмыкнула, опустив взгляд на свои руки. Там на указательном пальце было надето одно маленькое колечко. Оно мне всегда очень нравилось, и оно было единственным маминым украшением…на тот момент точно. Это сейчас у нее их много. Богдан подарил, я купила, но…она их не особо носит, только то колечко…не снимает до сих пор.

Думаю, его ей подарил именно отец. О чем я, конечно же, так и решилась спросить. И никогда не спрошу.

- Я тоже не понимала, - тихо прошептала она, - Но иногда деньги важнее всего остального. Так было и с ним. Я просто знала, что он никогда не выберет меня. Ты это всегда знаешь и чувствуешь — душу своего любимого человека. Ты просто чувствуешь…

- Но…

Мама выпила все вино из своего бокала и мягко-сломано улыбнулась мне, подняв глаза.

- Дело было не в тебе, Ир. Дело было во мне. Я ему не подходила, поэтому и дети от меня — это не то, чего он хотел. У него были амбиции и планы, а Лариса Эдуардовна сказала, что его отец поставил условия: наследство или я. Мне, конечно, кажется, что он на тот момент выбрал бы меня…

- Тогда почему ты…

- Потому что я знаю, Ириша. Знаю…он бы потом об этом пожалел. И я не ошиблась. После того как его мать пришла ко мне «по-го-во-рить», а я забрала документы из университета и уехала домой, через две недели по телевизору объявили об их помолвке. Все закончилось, выбор был сделан.

- Он даже не приезжал за тобой?

Она хмыкает.

- Даже если он и думал об этом, Лариса Эдуардовна все популярно объяснила. Она была очень серьезно настроена, так что, как мне кажется, в ход тогда пошли все возможные ухищрения. От голых фактов до…лжи.

«Ядерный гриб»

Ира, 48

Анна Морозова, миниатюрная брюнетка, которая не вызывала у меня никаких отрицательных эмоций, заходит в мой дом. Конечно, когда мы только познакомились, и она впервые пересекла порог этого самого дома, мне резко подсветило ее хищный взгляд и попытки в чем-то прогнуться и подмазаться, но! Я — жена крупного бизнесмена с обширными связями. Я — Ирина Матвеева! Логично, что со мной будут общаться именно в таком ключе. Деньги дают безумные перспективы, но главное, что они тебе дарят — это власть. Тебе будут открывать двери в ресторанах, станут улыбаться и самозабвенно облизывать с ног до головы во всех шикарных бутиках нашей столицы, ведь ты — это потенциально распахнутый кошелек и выход к безумно притягательным связям твоего супруга.

Я уже привыкла.

Поэтому когда мы с Анной Морозовой впервые встретились, чтобы обсудить ее предстоящую статью, я не обратила на это внимания.

Сейчас понимаю, что зря.

Она заходит на веранду плавно и грациозно. Я бы даже сказала, помпезно. В ее взгляд читается превосходство и величие, и мне совсем не нравится то, как она смотрит…

- Здравствуйте, Анна, - здороваюсь тихо.

Внутри все напрягается. Я опасаюсь ее и готова это признать. Мне кажется, что сейчас это маленькая девочка, как опасная, ядовитая змея, непременно прыгнет и вцепится в меня ядовитыми клыками.

Анна плавно переводит на меня взгляд, и на ее пухлых губах, густо намазанных коричневой помадой, появляется улыбка.

Нет. Это не улыбка. Насмешка…которая проходится по нутру раскаленной плетью.

Я знаю! Сейчас что-то непременно будет. Я знаю…я это чувствую. Как тот самый человек, который прекрасно понимает один важный факт: бомба уже сброшена, остались считаные секунды до тотального уничтожения.

- Здравствуйте, Ирина Алексеевна, - отвечает жеманно и почти ласково.

Если бы не было так противно.

А мне противно! И гадко! Ощущение еще такое…знаете? Тупое и мерзкое! Будто я не у себя дома нахожусь, и будто бы он не мне принадлежит! А ей! Словно она здесь свои правила устанавливает, а я на порог пришла, чтобы милостыню просить.

Какой бред и абсурд! Прекрати межеваться!

Встряхиваю головой, натягиваю на губы спокойную улыбку и делаю вид, что я не замечаю ни взгляда, ни панибратского тона.

- Мне передали, что вы что-то забыли?

С ее губ срывается короткий смешок.

- О да, я забыла.

Не нравится мне все, что здесь происходит…

Я сильнее сцепляю свои пальцы за спиной, сама изо всех сил стараюсь казаться неприкасаемой. В броне. Способной все вынести! Но я уже чувствую дрожь, и руки мои вспотели…

- Что же вы забыли? Карты памяти?

- О нет.

- Тогда… -замолкаю, веду бровью.

Анна пару мгновений смотрит на меня, потом усмехается и кивает.

- Знаете? Я всегда поражалась таким женщинам, как вы.

Звучит уже сомнительно и очень-очень плохо. Сарказма в ее «поражалась» больше, чем в самом токсичном телешоу планеты!

Она что-то явно задумала.

- И чем же такие женщины, как я, вас поражают?

- В своей бесхребетности и уверенности в собственной исключительности.

Бам!

Первые отголоски взрыва бьют в мозжечок. Пару раз моргаю, чтобы сбросить шок. Со мной так уже давно никто не разговаривал, и я совсем разучилась держать удар, который и раньше то вывозила с трудом. Я не склочная, и я не люблю конфликты. Мне проще всегда было их не затевать и не раздувать, но что-то подсказывает, что в этот раз по-другому не будет.

Хотя я пытаюсь…

- Я не очень понимаю, куда идет этот разговор, и разбираться в этом не считаю целесообразным. Вам лучше покинуть мой…

- Хотите, чтобы я ушла?

- Да.

- А вы в этом уверены?

Анна заискивает и улыбается. По всем правилам сейчас я должна ска…нет! Проорать! Пошла вон отсюда! Но я молчу…что-то не дает открыть мне рта. Что-то меня сильно тормозит. Что-то меня до мурашек пугает в ее взгляд и во всем этом коротком разговоре.

Морозова улыбается широко, обнажая ровный ряд белых зубов.

- Позволите пояснить?

По-прежнему молчу, она кивает.

- Ставлю на кон свою жизнь, вы позволите. Вам доводилось слышать имя «Инесса Алабаева»?

Сердце пропускает удар.

Я облизываю пересохшие губы и шепчу вопреки всем мигающим в истерике габаритам: молчи-молчи-молчи! Прогони-прогони-прогони!

- Это ассистентка моего мужа.

- М. Да вы что? Так это теперь называется?

- О чем вы говорите?

Анна закатывает глаза и зычно цыкает.

- Господи, какая же ты дура…

Я вздрагиваю, будто она отвесила мне пощечину, но хорошо, что это остается только моей реакцией, а не ставшее общественным развлечение. Анна не замечает, так как лезет в свою сумочку, выуживает оттуда папку и уверенно идет в мою сторону.

- Посмотрите вот это, Ирина Алексеевна.

- Что в папке? - хрипло спрашиваю, глядя на протянутую мне, явно толстую кипу чего-то…гадкого.

Я не вижу ничего, разумеется. У меня нет рентгеновского зрения! Но отчего-то сердце начинает зычно, быстро биться, и если я думала, что хуже с ним уже не будет, то я ошибалась. Скорость ускоряется, становится заранее больно, потому что…господи, потому что я знаю, что там внутри!

«Ты всегда чувствуешь, когда на душе твоего мужчины смута…»

Колючие мурашки пробегают по нутру. Анна просто ждет. Она не испытывает сожаления, да и с чего бы? Я ей кто, чтобы мне сочувствовать? Правильно, никто. Говорить о женской солидарности я тоже не вижу смысла, потому что не верю в нее. За десять лет в высшем обществе я поняла, что законы чести из обычного мира здесь не работают. Всем на всех плевать, и в погоне за благами ты кого угодно кинешь через плечо. Правда, я не понимаю, за какими благами она так отчаянно мчится? Но видимо, мне предстоит это узнать.

Только не сейчас.

Я сжимаю себя руками и слегка веду головой.

- Я ничего не стану смотреть.

Анна усмехается и кивает.

- Ответ, как по мне, тупее пробки, но такие, как вы, именно так и поступают всегда. Я понимаю.

«Бизнесмен года»

Ира, 48

Есть ситуации, которые тебя подкашивают и сбивают с пути. Это могут быть мелкие неудачи, как плохая укладка, например, или забытые на полке документы. Они неприятные, но вполне легко решаются примерно на следующий день.

Они мало значат.

Они мало портят.

Настроение? Ровный поток твоего быта? Да. Но это больше похоже на камушек в шумном, речном потоке. Лишь маленькая кочка. Просто погрешность.

А есть ситуации, которые не просто подкашивают. Они выбивают из-под ног твердую почву, и даже этого мало, чтобы описать всю глубину твоих переживаний! Нет…звучит это намного больше. Иначе. Будто бы они способны сжечь весь твой мир дотла, бросить в безжизненную пустошь, где нет абсолютно никаких ориентиров.

Там пусто и темно. Мало кислорода, нет даже лучика света! Есть один только густой мрак, в котором абсолютно неясно…а куда теперь-то?

Моя ситуация — это второй вариант. К сожалению.

За столько лет брака, обычно, чувства становятся меньше. Нормальная система жизни не любить кого-то до конца своих дней так же безумно, как ты любил на старте ваших отношений. Ты просто привыкаешь, и для тебя человек становится чем-то вроде воздуха: он мне необходим для жизни, но я об этом не думаю. Я его воспринимаю, как само собой разумеющееся, а не как то-самое-необходимое. К сожалению, это тоже не мой случай.

Да-да-да. Я одна из тех сумасшедших, которые ставят своего мужа на пьедестал и смотрят на него от начала отношений до конца своей жизни, как на Бога. Моя любовь не стала меньше ни на йоту. Она только росла, да и с чего ей становиться меньше-то? М? С чего? Богдан — потрясающий мужчина. Он нежный, добрый, умный. Он веселый. И даже в плане быта! Он — идеал. Не гуляет, особо не пьет, не кричит. Если возникают какие-то проблемы, то никогда не говорит мне: ай, разбирайся сама! Всю нашу сознательную жизнь Богдан никогда ничего на меня не перекладывал! У нас все сложилось идеально само собой: мы поделили без откровенной дележки обязанности и старательно придерживались своей зоны ответственности. Я занималась домом и детьми, он — обеспечивал нашу жизнь. И когда не занимал пост, и после того, как выкупил контрольный пакет акций.

Мне не на что было жаловаться.

Иногда вообще казалось, что я умерла и не поняла этого, а сейчас пребываю в раю с идеальным мужем и идеальными отношениями.

Как оказалось, креститься надо было почаще.

Год назад у нас начались первые проблемы. До этого тоже все было непросто. Я уже говорила, что большие деньги и большая власть тире ответственность сильно меняют человека, и это не прошло мимо моего мужа. Матвеев стал жестче и циничней, он позволял себе больше: мог прикрикнуть, мог выругаться, мог отнестись без должного уважения к моему труду. В нем появилась эта пренебрежительность, доселе мне незнакомая, но…я себя отчаянно убеждала в том, что такое поведение — это абсолютная норма.

Сами посудите. Очень много работы, постоянные перелеты, подписание контрактов, переговоры. Огромный штат сотрудников. Кто на этом фоне не станет чуть жестче? Чуть менее внимательным? Правильно. Ответ один: это невозможно! Нельзя оставаться тем самым мужчиной, который раньше работал по найму! И дело тут даже не в «звезде во лбу», которая внезапно зажглась! Правда! Просто это естественные видоизменения, тянущиеся следом за большими деньгами: если не меняешься, а остаешься добрым и душевным, то можешь помахать бизнесу ручкой. В этом пруду не-акул убивают первыми. Я это понимала, но…

Опускаю глаза на уродливую папку.

В нашей спальне темно и страшно. Я не спала всю ночь, просто не смогла закрыть глаза. Каждый раз, когда это происходило, мне мерещились ужасающие образы. И даже не его с другой женщиной. Просто его. Холодный взгляд любимых глаз, который я так отчаянно списывала на работу и серьезную загруженность. Его ложь мне в лицо. Его усталую улыбку, предстающую совершенно в другом свете: он не от своей деятельности ее выдавал каждый раз! Он мне ее дарил. Он мне ей кричал, что больше меня не любит.

Закрываю глаза плотно. Морщусь и жмурюсь до боли.

Он меня больше не любит…

Это дико больно. Я просидела всю ночь в этом кресле. В углу. Боясь подпустить к себе страшных монстров, но они уже здесь. Они дерут и рвут меня, жрут по частям. Они начинают с самого сердца.

Он меня больше не любит. Доказательства налицо. В этой уродливой папке…

Шаги раздаются звоном в ушах. Я резко открываю глаза и смотрю на дверь, которая еще через мгновение спокойно открывается.

Богдан заходит в спальню тихо. Чемодан остается стоять на пороге.

Наблюдаю…

Как он крадется в тишине. Боится разбудить? Только что это? Разве забота? Хах…раньше я бы непременно подумала именно так, но сейчас я вижу это абсолютно иначе. Он хочет по-тихому принять душ, переодеться и свалить. Чтобы не встречаться со мной. Чтобы со мной не говорить…

Обида комом встает в горле. Душу снова рвет на части, а яд действительно опаляет так агрессивно, что доходит до самых потаенных глубин меня самой. Может быть, даже до стержня, который уж точно трещит по швам…

- Я не сплю, - срывается еле слышное, хриплое.

Мой голос на мой совсем непохож, и Богдан, скорее всего, думает абсолютно так же. Он резко замирает, медленно поворачивается. Его плечи напряжены сильно. Кажется, он готов сорваться с места и причинить мне вред? Да, так оно и есть. Но лишь на мгновение, пока до него не доходит: это не кто-то опасный. Это всего лишь моя гребаная жена. Которую я больше не люблю.

- Твою мать, Ира! - шумно выдыхает, разгибается, а потом трет лицо широкой ладонью, - Ты меня напугала!

Я молчу. Мне нечего на это ответить, ведь я думаю, что это все бред. Я не могу его напугать. Я вообще больше никогда не смогу его достать, ведь у меня нет власти над ним. Больше нет. Он меня уже не любит…

- Я думал, что ты еще спишь, - роняет спокойно, разворачивается и подходит к шкафу, - Почему ты сидишь в темноте? Снова мигрени?

«Глупости»

Ира, 48

Когда тебя просят не совершать глупостей, первое, что ты делаешь — это совершаешь глупости.

Богдан успевает выехать за пределы нашего дома, который, как оказалось, и домом ему уже не является полгода как. А меня накрывает с головой. Возможно, где-то на разумном плане я бы и посоветовала себе не дергаться. Поплакать. Отпустить ситуацию и быть мудрой женщиной, а не резкой и стремительной, как будто бы малолеткой, но…сейчас я совершенно не могу сдержаться. Густая, ядовитая обида, боль, вид его отвратительного пренебрежения настолько топит внутри меня огромные печи эмоций, что я…нет, не думаю.

Хватаю телефон и быстро набираю дочь.

Почему именно Вику? Наверно, ответ простой до безобразия: мне нужна поддержка родного человека, когда мой мир рассыпается и утекает сквозь пальцы, а кто может быть ближе, чем родная дочь? Ведь у меня так. Я люблю свою маму безумно, и даже если бы у нас были шероховатые отношения (а они такими тоже были, не нужно думать, будто все всегда шло гладко), я бы ее поддержала, несмотря ни на что.

Ты всегда так поступаешь. Зря, конечно, но иначе мало кто может. Ты всегда оцениваешь ситуацию, примеряя ее на себя. А это ошибка. Черт возьми…это такая ошибка…

- Да! - недовольно рявкает дочь на втором звонке. Первый остался без ответа.

Меня бы непременно это обидело. Если бы я еще могла вывести хотя бы грамм обиды в принципе…но я не могу. И ее тон пропускаю мимо ушей.

- Ты говорила со своим отцом?!

- Эм…нет…?

Вика отвечает очень аккуратно. Я хмурюсь. Что за глупости?!

- Ты не уверена в этом?!

- Господи! Да, я уверена! Просто…что случилось?! Что за странные вопросы?! С папой что-то случилось?!

Ой…ну да. Дура. Наверно, я могла напугать своим тоном и резкостью.

Успокойся.

- Нет, - прикрыв глаза, шепчу, - Нет, с ним все в порядке, я просто…

- Что «ты просто»?! Мама, господи! Можешь не тянуть?! У меня урок скоро начнется!

Черт…

- Прости, я просто…Вик, скажи мне кое-что, хорошо?

- Ну!

На этот раз ее раздражение все-таки задевает. Я закапываюсь глубже в отвратительное чувство…ненужности, которое оседает на коже неприятным, липким паром.

Прикрываю глаза. Слизываю его с губ и сразу чувствую горечь, но все-таки тихо спрашиваю.

- Ты ничего странно в Инессе, папиной помощнице, не замечала?

Виснет тишина.

Она похожа на еще одну бомбу, потому что длится слишком долго и по тяжести тоже…слишком уж разрушительная.

Я застываю на месте. Смотрю в одну точку, изо всех сил пытаюсь унять дрожь в руках, ведь…она ничего не говорит, да, но я чувствую — моя дочь все знает.

В этот момент предательски перед глазами встают ее новые, светлые пряди. И этот вызов в глазах…

Все дело в том, что у Инессы длинные, светлые, блондинистые волны. Точь-в-точь такие как теперь у моей собственной дочери…

- Господи… - выдыхаю глухим шепотом и прижимаю ледяные пальцы к губам.

Когда тебя предает и меняет собственный, родной муж — это очень больно. Но! Это хотя бы понятно…а вот когда тебя предает дочь…нет ни понимания, ни разумных объяснений. Это просто удар в спину, под дых, да и во все мое существо разом. Это настоящее предательство. Это оно…то, что пережить уж точно невозможно…

- Ты можешь меня не вмешивать?! - шипит дочь, - Это ваши отношения! Я тут при чем?!

- Ты знала, Вика…

Снова пауза, но на этот раз короткая.

- Секунду.

Зачем-то жду. Она куда-то идет. Через мгновение на том конце трубки становится тихо, слышно только эхо ее шагов. Зашла в туалет? Похоже на то.

- Во-первых, - рычит она, - Хватит уже причитать, ладно?! Во-вторых, не смей меня ни в чем обвинять! Это ваши отношения, и моей вины в том, что отец хочет трахать ее, а от тебя бегает, нет никакой!

- Как ты…как ты со мной разговариваешь?! - шепчу сломанным голосом.

Нет, не верю…не верю!

Но поверить придется. Так или иначе, хочешь или нет, тут как с фото — тебя заставят поверить.

- А чего ты ждала?! Реальность такова, уж прости! Да и вообще! С тобой же поговорить не о чем! У тебя на уме одни диваны и дом! А Инесса крутая! Она во всем разбирается! В моде, в трендах, и в папиных делах! Им вдвоем всегда есть о чем поговорить. Они шутят и смеются, чего вы не делаете уже очень давно! И что?! Это моя вина?! Или я виновата, что она выглядит крышесносно?!

- А я, по-твоему…

- О боже! Дело не в этом! И даже не в том, что ты ее старше! Окстись! Ты похожа на забитую овцу, а она уверенная в себе женщина, к которой тянется взгляд! Мам! Не будь ты дурой, ладно?! Все было очевидно, и не моя вина, если ты выбрала ничего не замечать! Но если тебе так хочется найти крайнего, то подойди к зеркалу и пристально в него посмотри. Найдешь все ответы на свои «вопросы», если они у тебя еще остались! Я…

Отвратительно.

Я чувствую себя не просто оплеванной. Убитой. Как будто бы разом ничего не осталось…

Больше слушать всего этого я не хочу. Скидываю звонок, прижимаю трубку к груди, в которой сердце сходит с ума.

И я схожу.

Ноги подкашиваются…

Лучше бы я не звонила. Ты ищешь поддержки, а натыкаешься на еще один нож прямо в душу, и это, к сожалению, моя реальность.

Измена мужа только для меня оставалась тайной, ведь только я верила во что-то чистое и светлое. В этом доме ни первого, ни второго больше не осталось. Как во всей семьей в принципе.

Опускаюсь на колени, прижимаюсь лбом к ворсистому ковру и рычу. Или вою? До конца неясно, но то, что я живая угодила в ад — очевидно на все сто процентов.

Потому что я в аду.

Мужскую измену можно понять. Правда. Приелась, разлюбил, просто захотел — неважно! Тут можно найти обоснования хотя бы чисто теоретически, а вот когда твоя дочь защищает любовницу, унижая собственную мать? Добивая ее? Выбирая сторону? Предавая? Нет…мне никогда не прийти к той точке, где это было бы нормально…