Роза для строптивца

Глава 1

Сегодня Лючии предстояло сделать самый сложный выбор из тех, что ранее вставал перед ней. Пожалуй, за все девятнадцать лет жизни она впервые так волновалась. Если бы не недавние события, никогда не решилась прийти в этот дом, но судьба не оставила ей выбора.

– Иди, – сказала синьора Ангелика, провожая ее. – Не съест он тебя в конце концов.

– Как же Клара и отец?

– Не волнуйся, я присмотрю за ними. Тарелка супа или ризотто и для них найдется, не обеднею.

– Спасибо вам, – Лючия сжала сухие мозолистые ладони женщины. – В кладовке есть крупы, мука, сахар. Берите все что нужно.

– Господь не дает нам тех испытаний, которые мы не в силах преодолеть. Я поставлю свечку в храме Сан-Маттео за тебя. Все наладится. Не волнуйся, дочка.

Лючия кивнула. Оглянулась, будто прощалась с семьей, домом, цветочными клумбами, перехватила поудобнее сумку с вещами. Оттягивать не имело смысла. Может быть, ей и вовсе откажут. Пожалуй, так было бы даже лучше и хуже одновременно.

– Он человек, такой же как все, божье создание, – убеждала себя Лючия, и все же страх перед нелюдимым хозяином поместья Кастелло-ди-Амарилли[1] был сильнее ее.

Она обвела взглядом пустынную дорогу, которая вела к поместью, и еще более сникла. Не желая того, вновь мысленно вернулась к событиям, из-за которых оказалась здесь.

– Открой! Я не собираюсь стоять под дверью собственного дома. Открой, кому сказал! Негодная девчонка! Божье наказание!

Эти слова Лючия слышала не впервые, но сегодня голос отца казался ей особенно злым и недовольным.

– Открой, иначе поставлю в угол на горох! Не посмотрю, что ты взрослая, выпорю!

В детстве она боялась этой угрозы. Позже поняла, что отец больше стращал, но никогда не поднял бы руку на них с сестрой, и все же не спешила открывать. Пусть прежде успокоится.

– Папа опять выпил? – спросила Клара, с трудом открыв глаза. Потерла их маленькими кулачками, пытаясь прогнать сон. – Ругается?

– Спи и ни о чем не волнуйся! Я поговорю с ним!

Лючия выбралась из теплой постели, поправила одеяло, поцеловала сестру в щеку. Накинула на плечи старенькую материнскую шаль. Прочла про себя Отче наш и подошла к двери.

– Смерти моей хочешь! – не унимался отец. Ругался, бил кулаками. – Ведьма! Как есть ведьма, как твоя мать.

Лучия сняла крючок, отодвинула тяжелый засов, вжалась в стену. Синьор Альберто ввалился в дом, с трудом держась на ногах. Обвел помещение невидящим взглядом, словно выбирал новую жертву.

Немногословный, спокойный, трудолюбивый – таким знали его в старом Салерно и в порту. Соседи видели его и другим, но никто не вмешивался. Всем хватало своих забот.

– Отец!

– Молчи! Стыдно перед людьми!

Альберто покачнулся и ухватился за плечи дочери. Уже седой, еще не старый, он сохранил физическую силу, но когда накатывала тоска, не мог устоять перед рюмкой граппы.

– Вся в мать пошла, – повторил он, не замечая, какую боль причинял дочери. – Такая же вертихвостка выросла. Потому и замуж никто не берет.

– Хватит! – крикнула Лючия, пытаясь освободиться из медвежьих объятий отца. На плечах теперь останутся синяки. – Посмотри на себя! В кого ты превратился! Может, потому она и ушла…

Альберто разом сник. Отпустил дочь, привалился к стене, опустил голову.

Лючия тут же пожалела о сказанных словах, но ни вернуть, ни опровергнуть их не могла. Не раз слышала, что не только внешность, но и характер, и острый, как бритва, язык она унаследовала от матери, о которой у нее сохранились смутные воспоминания.

Альберто не ответил. Не единожды свою злобу он выплескивал на дочь, но в первый раз она позволила себе возразить.

– Выпорю! Не посмотрю, что выросла уже!

Он схватил со стены плетку, замахнулся. Лючия увернулась, выбежала на улицу, спряталась за сарайчиком. Затаилась. Отец пошумел и успокоился. Вернулся в дом, а она еще долго не решалась выйти из укрытия.

Только когда досужие комары, совсем потеряв совесть, стали кусать даже сквозь рукава рубашки, а тело горело как в лихорадке, Лючия рискнула выйти. Прокралась в дом, будто вор. Прошмыгнула мимо спящего отца, укрыла его пледом.

"Что взять с пьяного?" – рассуждала она, лежа в постели. Надо было промолчать, как делала обычно, но в этот раз слова задели за живое.

Разве ее вина в том, что мать оставила их? Она не Альба, хоть и похожа на нее внешне, но свахи обходили их дом стороной. Парни шутили и смеялись, могли приобнять и даже сорвать поцелуй, пока никто из старших не видит. Роберто и вовсе руки распускал, за что получил оплеуху. Только никто не заступился, самой пришлось защищаться. Оттого пекло в груди, а на глаза порой наворачивались слезы. Лючия даже всхлипнула, но быстро взяла себя в руки, опасаясь разбудить сестру. Прошептала молитву и немного успокоилась: однажды Санта-Мария услышит ее и подарит ей счастье.

Утро началось как обычно с чашки чая и свежей выпечки. Лючия нарочно встала пораньше, чтобы приготовить завтрак отцу и извиниться, но не застала его. Только Клара крутилась рядом.

Альберто вернулся час спустя в сопровождении двух незнакомых мужчин, что вели его под руки. Лючия выбежала на улицу, желая узнать, что случилось. Слова замерли на языке, когда отец тяжело опустился на скамью перед домом.

– Подвернул ногу, – пояснил один из мужчин. – Хорошо, что не сломал.

– Вы уверены? – спросила Лючия. – Надо бы врача позвать.

– Так от врача и приехали, – второй махнул рукой в сторону открытой повозки, запряженной гнедой кобылой. – Присмотри за ним, синьорина, чтобы не нагружал себя работой.

Лючия кивнула, перевела взгляд на отца. Тот опустил голову, будто стыдился своей беспомощности.

– Расчет тебе хозяин пришлет, – добавил первый мужчина.

– Как расчет? – воскликнула Лючия. – Человек пострадал, а вы его сразу увольняете? Как не стыдно?

Глава 2

– Что прекрасная синьорина делает на улице одна?

Лючия вздрогнула от неожиданности, мысленно помянула дьявола, раскаялась и пообещала больше не ругаться.

– Жду благородного синьора, который сможет мне помочь, – вымученно улыбнулась.

Дорога оказалась длиннее, чем она предполагала, солнце припекло сильнее, и неизвестность пугала.

Парень почесал небритый подбородок, задумался.

– И давно ждешь? Что-то я никого не вижу.

Он покрутил головой, оглянулся, но так никого и не приметил. Лючия звонко рассмеялась. Напряжение немного отпустило ее. Незнакомец насупился. Чем яснее он понимал, о ком шла речь, тем сильнее краснело его лицо. В какой-то момент он и вовсе напомнил Лучии помидор, что вызвало новый приступ смеха.

– Смейся, смейся, – пробормотал парень, – а я пойду. Поважнее дела есть, чем на тебя время тратить.

Он отвернулся, пытаясь скрыть смущение и недовольство. Обошел Лючию, нащупал что-то на стене, нажал. Створки ворот не сдвинулись с места, но сбоку распахнулась узкая дверь. Скрытая плющом, она осталась незамеченной для тех, кто не знал о ее существовании..

Лючия поняла, что второго шанса не будет и попыталась проскользнуть вслед за незнакомцем. Тот, казалось, полностью потерял к ней интерес, но маневр заметил.

– Э, нет! Нечего посторонним здесь делать.

– Я не посторонняя! Я… Я…

Лючия на мгновение растерялась. Может быть, и уступила бы, поскольку здесь ее никто не ждал, но парень прищемил подол ее платья, когда закрывал дверь, да и сдаваться она не привыкла.

– Ну, и кто ты? – напомнил он.

– Я… новый садовник!

– Девушка-садовник? Если так, то я король Италии. Синьорина-садовник!

Парень смеялся громко, искренне и от того было еще обиднее. Если даже он не верил в то, что ее возьмут на должность, пусть и временно, то убедить хозяина поместья будет еще сложнее.

– Я! – Лючия топнула ногой. – Не веришь? А ты отличишь луковицы тюльпанов от лилий? Сможешь спасти розу, если она превращается в шиповник?

– Ты не садовник, а простая крестьянка, если сажаешь в клумбы лук. Иди, не позорься!

Лючии хотелось и плакать, и смеяться, слыша такие слова. Перед кем метала бисер, если человек даже таких вещей не знал? Она, конечно, никуда не ушла. Когда парень приоткрыл дверь, освобождая подол ее платья и без зазрения совести разглядывая ноги, выставила руку вперед. Ухватилась за его рубашку и протиснулась во двор.

– Эй! Ты что делаешь?

Лючия бросилась бежать, даже не обернулась. Поправила широкий пояс на тонкой талии, одернула платье и приказала себе не думать о прорехе на подоле. Будь у нее нитка с иголкой, зашила бы так, что никто не заметил, но с собой взяла лишь садовые инструменты и пару яблок. Фрукты она успела съесть по дороге вместо завтрака. Об обеде пока приходилось только мечтать.

Оказавшись внутри, огляделась. То, что Лючия про себя называла двором, оказалось широкой площадкой перед замком. Кастелло-ди-Амарилли, расположенный на уступе скалы, возвышался серой трехэтажной громадой и двумя зубчатыми башнями. Когда-то он стоял на страже независимости Салерно, но с объединением Италии потерял былое значение.

Лестница, ведущая к входу, хоть и была пристроена позднее, выглядела такой же древней. Белый в прошлом мрамор казался грязным из-за покрывавшего его зелено-бурого лишайника. Если потрудиться и счистить его, а рядом посадить чайные или бордовые розы, то получится оттенить белизну камня. Не только перила засияют, весь замок преобразится, стоит только убрать сухие кустарники и хмель. Из молодых листьев растения можно будет приготовить омлет с сыром и накормить всех работников.

– Опять ты о еде! – воскликнула Лючия и прижала ладони к животу. – Падре Микеле не похвалил бы тебя, но обязательно накормил.

Мысли о пирожках, которыми ее угощал добросердечный священник, заставили Лючию поторопиться: чем быстрее она поговорит с хозяином поместья, тем быстрее вернется домой. Не хотелось надолго оставлять Клару одну, да и за отцом не мешало бы присмотреть.

– Ну, и кто тут явился без приглашения?

Голос показался знакомым. Обернувшись, Лючия едва не столкнулась с мужчиной, который накануне привез ее отца.

– Здравствуйте!

– Здравствуй, здравствуй! Если пришла просить за отца…

– И да, и нет! – опередила его Лючия. – Пожалуйста, оставьте за ним место, а я пока заменю его.

– Ты?

– Не слушайте ее, синьор Джузеппе, – перебил его парень. – Пришла, не пойми откуда…

– Помолчи, Альфредо.

Последний снова насупился. Кажется, в его лице Лючия уже приобрела если не врага, то недоброжелателя.

– Дайте мне шанс! – воскликнула она, хватаясь за последнюю возможность. – Испытайте меня, если нужно. Вы не пожалеете!

Джузеппе усмехнулся, обнажив крупные белые зубы, кивнул. Жестом пригласил гостью следовать за ним. Провел мимо зарослей, в которых цветочные лианы тесно переплетались с обычными сорняками. Углубился в сад.

– Вот тебе куст… – Джузеппе задумался, сморщил лоб, но так и не вспомнил название растения. – Куст, который ты должна обрезать как положено. Даю тебе час. Приду проверю.

– Хорошо. Только и вы не обманите. Если я справлюсь, обещайте, что возьмете меня на работу.

– Посмотрим, – пробурчал Джузеппе.

– Посмотрим, – повторила вслед за ним Лучия.

Дождалась, пока мужчина уйдет. Достала инструменты, разложила на земле, осмотрелась. За ней никто не наблюдал, предоставив возможность показать себя и не проявляя излишнее внимание. С одной стороны, так было проще, с другой – говорило о равнодушии управляющего. Вдруг она навредит растению по незнанию?

Вредить Лючия не собиралась, тем более намеренно. Прищурилась, раздумывая как лучше преобразить кустарник, и взялась за работу. Садовыми ножницами удалила сухие ветки, срезала вертикальные побеги, прищипила верхушки. Если все сделать правильно, проснутся боковые почки. Гибискус зазеленеет, распушится.

Лючии так хотелось увидеть его в цвету, узнать, будут ли цветы розовыми, насыщенно-красными или желтыми с алой серединкой. Но апрель только начался. К тому времени, как появятся и распустятся бутоны, ее здесь не будет.

Глава 3

Алессандро прикрыл глаза. Они слезились как у какой-нибудь чувствительной синьорины, которая все свободное время проводит за чтением сентиментальных романов. Начитавшись подобной ерунды, она мечтает о сказочной любви, а после винит своего избранника, если он не соответствует ожиданиям.

Алессандро читал не романы, а хозяйственные книги и отчеты управляющего. По всему выходило, что имение приносит неплохой доход, что обеспечит ему безбедное существование. Нужно лишь сохранить status quo[1]. Это ему по силам, а большего виконт дель Росси не желал. Когда каждый новый день похож на предыдущий, не все ли равно, будет на обед мясо или рыба. Важно, что обед состоится. За ним будет ужин, который завершится бессонной ночью. Утро ознаменует начало нового бессмысленного дня.

– Хозяин! – Джузеппе распахнул дверь, не дожидаясь позволения войти. – Есть свободная минутка?

Алессандро откинулся на спинку кожаного кресла. Оно стоило баснословных денег, но было крайне неудобным. Его отец, Гвидо, специально заказал такое, чтобы ни на мгновение не позволить себе расслабиться.

– Хозяин! – напомнил о себе управляющий. Обычно уверенный в себе, сейчас он переминался с ноги на ногу, теребил в руках кепку. – Ну, вот!

"Глубокомысленно! – отметил про себя Алессандро, пытаясь справиться с сонливостью. Капли, выписанные из Рима, перестали помогать, придется искать новые. – Содержательно!"

– Что случилось? – спросил он, пытаясь сесть удобнее.

– Кажется, я нашел садовника на место Альберто. Только…

– Что "только"? – не выдержал дель Росси. – Говори прямо! Он стар или, напротив, неопытен? Требует большее жалованье? Может быть, он вовсе не человек?

– Человек и даже прехорошенький. Это девушка, – выпалил на одном дыхании Джузеппе и, кажется, почувствовал облегчение.

Алессандро решил, что упустил нить разговора и переспросил, верно ли он понял слова управляющего. Получив кивок, задумался. Кухарка Роза, жена Джузеппе, готовила отменно. Горничные, Белла и Луиза, тоже неплохо справлялись со своими обязанностями, как и крестьянки, которые выращивали овощи, делали масло и домашние колбасы. Все они были на своем месте, занимаясь исконно женскими делами. Но как могла девушка стать садовником? Кто стал бы учить ее?

– Ты шутишь? – наконец понял он.

– Нет, хозяин. Можете сами взглянуть. Она в саду.

Король Фернандо Первый уравнял в правах мужчин и женщин, аристократов и простолюдинов, доказав, что время перемен наступило. И все же образ девушки, которая обрезает кусты, никак не желал складываться в сознании Алессандро. Меньше всего на свете ему хотелось спускаться ради какой-то девчонки, которая возомнила себя Бог знает кем, и все же он оставил неудобное кресло.

– Пойдем, покажешь, во что она превратила сад, и перестань называть меня хозяином.

Джузеппе хмыкнул. Алессандро и сам понимал, что в этих зарослях, которым сложно навредить, скоро заведутся дикие звери, но ничего менять не собирался.

– Хорошо, хозяин.

Они спустились на первый этаж, вышли через боковую дверь, оставшись незамеченными. Алессандро отпустил управляющего и отправился на поиски таинственной садовницы. Ступал осторожно. Не боялся быть услышанным: ему ли таиться в собственном доме? Скорее опасался зацепиться за кривые корни, торчащие из земли, или сухие ветки.

Девушка обнаружилась в дальнем углу сада, там, где хозяин старался бывать как можно реже. Деловито разглядывала заросли, будто и правда что-то понимала. Еще и не стеснялась критиковать.

– Чем же вам не нравится этот сад? – спросил Алессандро.

– Может быть, в прошлом он и был хорош, но теперь любоваться здесь нечем. Еще несколько лет, и проще будет посадить новый, чем спасти этот, – ответила девушка.

Молодая, не более двадцати лет, стройная, как кипарис, гибкая, как лиана. Смуглая, как все крестьянки. Может быть, оттого ее глаза казались еще ярче. Нет, это не глаза, это море – синее, глубокое, манящее. Нырнешь и уже не выплывешь.

– Синьор, вам плохо? Может, воды принести?

Нет, ему не было плохо, но внезапно вспыхнувший интерес, который он почувствовал к незнакомке, заставил насторожиться. В его сердце было место для одной женщины. Хотя разве сейчас речь шла о любви? Любой человек из плоти и крови испытывал определенные желания, особенно не имея возможности их удовлетворить.

– Не молчите, синьор! – попросила она. Неужели и правда беспокоилась?

– Что вы хотите услышать? – Алессандро усилием воли взял себя в руки. – Мне действительно плохо, и виной тому вы. Кто дал вам право рассуждать о вещах, в которых вы ничего не понимаете?

Щеки девушки вспыхнули румянцем. Глаза метали молнии. Того и гляди, искры посыпятся или случится пожар. Сложив руки на груди, она сверлила его взглядом.

– Можно подумать, вы понимаете? Если и так, значит, нарочно ничего не хотите сделать для этого места. Будь у меня такой сад, я бы превратила его в райский уголок. Вашему хозяину это не нужно или же вы совсем не хотите работать и потому не выполняете его поручения.

– Хозяину? – переспросил Алессандро.

– Именно! – подтвердила девушка, ничуть не смутившись. – Неужели он ничего не видит?

Дель Росси с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Она нарочно провоцировали его? Он не любил рассуждения о чистоте крови, но не мог не согласиться с тем, что аристократа не спутать с крестьянином, даже если он одет неподобающе.

Одежда! Мысль молнией вспыхнула в мозгу. Он так и не переоделся, хотя давно вернулся с плантации винограда. Коричневые рабочие брюки и серая рубашка были специально пошиты для таких целей и могли кого угодно ввести в заблуждение.

– И что, пожалуетесь ему на нерадивых работников? – усмехнулся Алессандро. – Думаете таким путем получить место?

– Какой же вы!.. – воскликнула она, но недоговорила.

– И какой?

Алессандро понимал, что вел себя как мальчишка, подначивая девушку, но не мог, вернее не желал, останавливаться. Он пока не перешел границы дозволенного и получал истинное удовольствие, наблюдая за сменой эмоций на лице незнакомки.

Глава 4

– Санта-Мария! – воскликнула Лучия, чувствуя, как загорелись щеки.

Сперва она подумала о том, чтобы извиниться. Потом решила, что не сказала ничего обидного в отношении хозяина поместья. Сад и правда был запущен, а за правду извиняться не стоило, даже если она была кому-то неприятна. Огорчало только то, что теперь ей точно не получить место садовника. Значит, придется принять предложение синьора Карлоса. В том, чтобы стоять за прилавком и продавать хлеб Лючия не видела ничего зазорного. Страшнее было остаться наедине с самим хозяином пекарни, что провожал ее сальным взглядом и ни раз приглашал в гости поздно вечером, когда все порядочные люди сидят дома.

Дель Росси тоже хорош. Разыграл комедию, будто бродячий артист. Разве аристократы ведут себя так, тем более сам князь Салерно? Или для них простые люди ничего не значат?

– Еще мгновение назад вы так много говорили, а теперь забыли все слова? – спросил Алессандро. – Магия, не иначе.

Он стоял напротив, заложив большие пальцы рук за кожаный ремень. Ремень, к слову, был отличного качества. Как она сразу не заметила, что такой не по карману обычному работнику? Если бы смотрела не только в глаза, то сразу поняла, что перед ней не простой человек. Но Лючия не привыкла отворачиваться, когда с ней говорят, да и разглядывать незнакомого мужчину считала неприличным. Вдруг попадется?

– Знаете, что? – наконец, ответила она, решив, что дольше затягивать эту сцену не имело смысла. Ей еще домой возвращаться, а путь не близкий. – Я сказала правду и извиняться за это не собираюсь. Если вы, не глядя, только потому что я девушка, решили отказать мне, пусть это останется на вашей совести.

Дель Росси смерил ее внимательным взглядом.

– Отчего же? – произнес он. – Напротив, я решил дать вам шанс, но с одним условием. Поскольку работы здесь действительно много, вы будете жить в имении с понедельника по пятницу, а выходные проводить дома, в церкви или где вы привыкли. Что скажете?

Нет, он точно решил сделать все, чтобы она отказалась. Ее отец, бывало, задерживался на несколько дней в имении, когда возникала крайняя необходимость, но он был мужчиной. Что скажут о девушке, если она останется? А был ли у нее выбор? Не лучше ли принять предложение дель России, чем Карлоса? Князь хотя бы руки распускать не станет. Что бы ни говорили о нем, в бесчестье он замечен не был.

– Хорошо, – пробормотала она чуть слышно, разглядывая носки туфель.

– Что? – переспросил хозяин.

– Я сказала, что согласна! – повторила Лючия громче. – Только мне нужно будет вернуться домой за вещами.

Теперь она смотрела в карие, как спелые каштаны, глаза князя. Тот тоже не отводил взгляд. Воздух едва не звенел от напряжения, но никто не хотел уступать.

– Кхм… – напомнил о себе управляющий. Лючия отмерла, отвернулась первой. – Люди ждут!

– Испытательный срок неделя, – добавил Алессандро, обращаясь к гостье. – Убедите меня в том, что вы ничуть не уступите своему отцу или любому другому мужчине, и место садовника ваше. Джузеппе, отвези синьорину домой, но прежде скажи Ренате, чтобы накормила.

Он ушел. Лючия, кажется, только сейчас вспомнила, как дышать. От волнения совсем растерялась. Еще и живот напомнил о себе в самый неподходящий момент. Слышно было, должно быть, в Риме. Ей же хотелось сквозь землю провалиться от стыда.

– Ну, что стоишь? Идем!

Не дожидаясь ответа, Джузеппе пошел к дому. Лючия последовала за ним. Она не столько смотрела по сторонам, столько думала о знакомстве с хозяином поместья и надеялась, что он не окажется злопамятным.

На кухне их встретила высокая статная женщина. Несмотря на простую белую косынку и передник, она казалась настоящей королевой: так уверенно держалась. Раздавала указания двум девочкам лет тринадцати, помешивала что-то на сковороде и даже пела. Заметив гостей, она недоверчиво прищурилась.

– Неужели хозяин позволил взять мне нормальную помощницу? Слава всем святым!

– Рано радуешься, – оборвал ее Джузеппе. – Это наш новый… садовник.

Он снова хмыкнул. Лючия ждала, что женщина поддержит его, но та только фыркнула:

– Шутишь опять? Ладно, иди, не отвлекай. У меня еще соус не готов.

– Я вернусь через четверть часа, а пока накорми синьорину. Приду проверю.

– Господин нашелся! – крикнула вслед управляющему женщина.

Он обернулся, схватил ее в охапку и впился в губы жадным поцелуем. Когда отпустил, Рената довольно улыбнулась. Лючия покраснела. Растерянно переводила взгляд с мужчины на женщину, но те ничуть не смутились, будто подобное проявление чувств было для них нормой.

– Иди уже! – повторила кухарка и добавила, обращаясь к гостье:

– Так, а с тобой мне что делать?

– Накормить, – отозвалась Лючия. – Мне бы хоть стакан молока. С утра ничего не ела.

… Час спустя они с Джузеппе отправились домой. Лючия едва не задремала под стук колес и мерное покачивание повозки. На сытый желудок думалось сложнее, клонило в сон. Нужно было решить, что сказать отцу, как убедить его отпустить дочь в поместье. Вместо этого перед глазами возникал образ Алессандро дель Росси.

Напрасно говорили, что он страшен как смертный грех. Лючия ожидала увидеть настоящее чудовище, а встретила молодого привлекательного мужчину. Даже шрам на левой щеке его не портил. С такими деньгами, которые имел князь, можно было и вовсе избавиться от него, но дель Росси по какой-то причине не стал этого делать.

Появление этого шрама было связано с какой-то неприятной или даже трагичной историей. Если Лючия и слышала о ней, то не придала значения. Теперь же захотелось узнать подробности.

Хуже был характер хозяина имения, но его не исправишь ни лекарством, ни магией. Какой есть, с таким и жить.

– Приехали! – крикнул Джузеппе. – Бери, что нужно, и поедем обратно.

Лючия спрыгнула с повозки. За все время пути она так и не придумала, что сказать отцу. Тот словно почувствовал неладное: ждал ее на пороге, тяжело опершись на клюку, хмурый и недовольный.

Глава 5

Лючия, не столько повинуясь приказу, сколько пользуясь возможностью, проскользнула в дом. Открыла шкаф, вытащила несколько платьев, первыми попавшихся под руку, белье и мамину шаль, сложила в сумку.

– Ты уходишь? – спросила Клара. – Как мама?

Лючия бросила сумку, подбежала к сестре, крепко обняла. Девочка пахла молоком и ванилью. Видимо, синьора Ангелика опять уступила ей и позволила сунуть любопытный нос в баночки со специями. Стоило дать ей волю, как Клара не успокаивалась, пока не попробует их все.

– Кларита, я никогда тебя не брошу! – ответила Лючия, глотая слезы. – Как ты только додумалась до такого? Перегрелась на солнышке?

– Нет, – девочка отстранилась, замотала головой, отчего темные кудряшки смешно подпрыгивали. – Папа сказал, что все когда-нибудь уходят.

– Я не все! Я всегда буду рядом с тобой.

– Значит, останешься?

– Нет, – врать не хотелось, как и обнадеживать сестру. – Я буду работать, подменять папу, а в выходные мы с тобой пойдем в городской парк. Говорят, там открыли настоящий фонтан.

– Что такое фонтан? – оживилась Клара.

– Это настоящее чудо, но чтобы увидеть его, ты должна пообещать мне хорошо себя вести и не плакать, слушаться синьору Ангелику и присматривать за папой.

– Он большой. Зачем за ним присматривать?

– Большой и сильный, – согласилась Лючия, – но сейчас он болеет и нуждается в заботе. Я должна быть уверена, что он в надежных руках, пока буду на работе. Так как? Договорились?

Клара кивнула. Она была довольна и горда возложенными на нее обязанностями. Они не казались обременительными, но позволяли почувствовать себя взрослой.

Лючия в последний раз обняла сестру, поцеловала в макушку, подхватила вещи и вышла в прохладу весеннего вечера.

Джузеппе с отцом продолжали спорить. Ладони первого сжались в кулаки, но он пытался сдержаться. Второй, опершись рукой о забор, размахивал клюкой.

– Успокойся! – крикнул управляющий. – С осла что ли рухнул, такой бред несешь?

– А ты-то, будь на моем месте, что подумал? Привез девушку поздно вечером и опять забираешь. Были бы у тебя дочери…

– У меня есть дочери!

– Падчерицы, поэтому тебе не понять! – продолжал упорствовать отец. – Когда своя будет, поймешь, что это такое.

– Не отпустишь? – спросил Джузеппе. Альберто отрицательно покачал головой. – Ну, и черт с тобой!

Он махнул рукой. Отвязал лошадь от забора, запрыгнул на козлы. Лючия выбежала следом, но отец поймал за руку и дернул на себя.

– Куда разогналась?

– В поместье. Меня взяли на работу.

– Какая работа на ночь глядя? Когда только Джузеппе успел задурить тебе голову? Опомнись! Он женатый человек, а ты за ним как портовая девка бегаешь.

Лючия замерла, даже вырваться больше не попыталась. Сердце сжалось от боли. На глаза навернулись слезы. Слова, словно плети, били жестко, наотмашь. Убивали все те добрые, светлые чувства, которые питала дочь к отцу.

– Сколько же в тебе злости, папа, сколько недоверия, – прошептала она. Всхлипнула, но продолжила. – Ты заблуждаешься: я не мама. Я не предам вас с Кларой, но и оскорблять себя не позволю. Князь дель Росси действительно принял меня на работу, поверил в меня, как когда-то верил ты. Синьор Джузеппе привез, чтобы я могла забрать вещи, а ты…

– Иди в дом, утром поговорим, – ответил Альберто.

– Что изменится? Ты перестанешь видеть во мне маму? Поймешь, что я другая, или запрешь в четырех стенах? Хорошо, сделай это, но прежде скажи, на какие деньги мы купим еду? Муки хватит на неделю, а риса осталось две горсти. Кто будет кормить вас с Кларой?

Отец побагровел, до боли сжал локоть дочери. Ей бы помолчать, дождаться утра, но обида была слишком сильна.

– Хочешь, чтобы люди говорили, что Альберто живет за счет дочери? Мне и без того хватит позора, а вас с Кларой я как-нибудь прокормлю.

Гордость, опять эта проклятая гордость, которая ни раз становилась причиной ссор Альберто с работодателями или знакомыми. Он лучше умрет с голода, чем попросит помощи.

– Как? Не с твоей травмой ходить на работу.

Они смотрели друг на друга, гордые, упрямые, не желавшие уступать. Лючия ни на минуту не сомневалась в своей правоте. Теперь еще сильнее желала доказать отцу и окружающим, что она тоже чего-то стоит. Только Альберто не желал и слышать об этом.

– Я все равно уйду, – произнесла она.

Думала, что придется долго спорить, но отец внезапно отпустил ее, оттолкнул от себя, будто отказывался и отрезал все пути к отступлению. Прикрыл глаза на мгновение, будто собирался с силами.

– Вся в мать пошла, – он зло сплюнул себе под ноги. – Будто мне мало того позора и насмешек, теперь еще и ты пошла по кривой дороге!

– Папа, достаточно обвинять меня во всех грехах. Покайся, поговори с падре Микеле, очисти душу, или представь маму и выскажи ей все, что наболело, но перестать обвинять меня в том, чего я не делала.

Альберто передернул плечами. Бросил короткий взгляд в ее сторону, отвернулся, пошел к дому.

– Если уйдешь, то знай, что у меня больше не будет дочери, – пробурчал он.

– Папа! – взмолилась Лючия, понимая, что теперь точно не сможет этого сделать.

– Убирайся! – крикнул он. – Видеть тебя не хочу!

Альберто закрыл изнутри калитку. Хромая, дошел до двери. Ни разу не обернулся. Лишь опущенные плечи свидетельствовали о том, что ему тоже нелегко дался и разговор, и принятое решение.

Лючия надеялась, что он передумает. Теперь и сама согласилась бы подождать до утра, а после поговорить снова и попытаться убедить отца. Но лязгнувший дверной засов сказал ей больше, чем любые слова. Отец отгородился от нее, словно вычеркнул из своей жизни, не оставив ей выбора.

Можно было стучать в окна и двери, просить прощения, но Лючия чувствовала не вину, а обиду. Давать еще больше поводов для слухов не собиралась. Она и так слышала, как хлопали ставни в соседних домах. Местным сплетницам они с отцом дали достаточно поводов вновь перемыть косточки их семье.

Глава 6

Молчание не тяготило. Лючия была благодарна Джузеппе. Он жалел, не сочувствовал, не пытался учить и ничего не сказал о ее отце. И без того было стыдно за его поведение, глупые обвинения и угрозы.

Как только мог подумать, что она влюбилась в управляющего? Ему лет тридцать пять, не меньше. Какой из него жених? Еще и женат, как оказалось. На чужом несчастье счастья не построишь. Разрушать чужую семью и вовсе подло.

О своей Лючия мечтала все реже. Все подруги уже замужем, даже рябая Джина. Только она одна. Побег матери черным пятном лег на ее честь. Если и найдется человек, который не поглядит на это, то только кто-то из приезжих. В Салерно это были чаще всего моряки, но они искали лишь развлечений после долгого плавания, а не серьезных отношений.

Сама Лючия, как бы не убеждала себя в обратном, не могла представить рядом с собой мужчину, к которому ничего не чувствовала. Ладно поесть ему приготовить, постирать, но брак не ограничивается домашними заботами. Мысль о том, чтобы лечь в постель с нелюбимым, вызывала отвращение.

– Приехали! – крикнул Джузеппе. – Слезай!

Он спрыгнул первым, помог спуститься Лючии, остался распрягать лошадей.

Лючия взяла сумку с вещами и осталась подле управляющего. Переминалась с ноги на ногу, не зная, куда идти.

В вечернем сумраке и замок, и сад выглядели еще более мрачными и таинственными. Казалось, что не ветер пытался сорвать шаль, а проказливые духи-фолетти насмехались на Лючией, забирались под юбку, целовали щеки.

Впрочем, темнота ее не пугала так, как неопределенность положения.

– Ты еще тут? – спросил Джузеппе. – Меня ждешь? Иди в дом, спроси там Кьяру. Она расскажет, что к чему.

Управляющий повел лошадей в стойло. Лючия проводила его взглядом, глубоко вздохнула и направилась к замку. Кажется, ее испытания только начинались.

Она поднялась по широким каменным ступеням, ведя рукой по перилам. За день мрамор нагрелся и теперь охотно отдавал тепло, которого так не хватало Лючие.

За широкими двустворчатыми деревянными дверями обнаружились еще одни, за ними просторная гостиная. Внутри было тихо. Свечи не горели. Лишь несколько шаров, укрепленных на стенах, теплым светом рассеивали полумрак. Лючия подошла к одному из них, протянула руку, коснулась прохладной матовой поверхности. Впервые видела магические светильники и с любопытством рассматривала их. Они не коптили, не гасли на ветру и стоили, должно быть, огромных денег.

Вдоволь налюбовавшись этим чудом, Лючия отправилась на поиски Кьяры, которая должна была ей помочь. Подниматься по лестнице на второй этаж не стала. Там обычно располагались спальни хозяев, а не слуг.

Из гостиной вели четыре одинаковые двери. Не стучаться же в каждую, пока не повезет!

Не найдя другого выхода, положившись на удачу, Лючия подняла руку, когда дверь открылась. За ней оказался сам дель Росси. Он сделал шаг вперед, не ожидая увидеть кого-то в столь позднее время. Лючия не успела отступить. Инстинктивно, чтобы не упасть, ухватилась за первое, что попалось под руку. Белая хлопковая рубашка оказалась приятной на ощупь, но вряд ли помогла бы удержаться на ногах, если бы не князь. Его ладонь легла на талию гостьи, а после и вторая, видимо, для надежности.

Лючия избежала позорного падения, но оказалась прижатой к мужской груди. Непозволительная близость, на грани приличий, смутила ее, вызвав прилив крови к щекам. Не смея поднять глаза, Лючия рассматривала загорелую кожу в вороте рубашки. Вдыхала терпкий мужской запах – не пота, чего-то неуловимого и волнующего.

– Что вы делаете здесь? – спросил Алессандро, все еще удерживая ее в объятиях.

– Я искала Кьяру, – ответила Лючия негромко. Сглотнула. – Синьор Джузеппе сказал, что она поможет мне.

– Старшей горничной нечего делать в моем кабинете. Потому потрудитесь объяснить свое присутствие здесь.

– Я… – начала она и вдруг разозлилась на саму себя: отчего растерялась? – Я впервые в вашем доме и не представляю, что где находится. Вместо того, чтобы подозревать меня, могли бы помочь.

– Разве я уже не помог вам? Не будь меня рядом, вы могли бы упасть, – усмехнулся дель Росси.

– Не появись вы так неожиданно…

– Что бы изменилось?

Кажется, дель Росси разозлился по-настоящему и сдерживался из последних сил. Изуродованная шрамом щека дернулась. Глаза стали почти черными.

– Отпустите меня! – потребовала Лючия. Уперлась рукой в его грудь, пытаясь увеличить расстояние между ними. – Это, в конце концов, неприлично!

– Ну, знаете ли! В следующий раз и пальцем не пошевелю ради вас! – ответил князь и крикнул. – Кьяра!

Он разжал руки, отошел на несколько шагов, отвернулся.

Лючия тоже старалась не смотреть в его сторону. Пыталась унять волнение, дрожь, но дыхание то и дело срывалось.

– Хозяин!

Стройная невысокая женщина лет тридцати в белом переднике появилась спустя несколько минут.

– Кьяра, сколько можно ждать? – сорвался дель Росси, но служанка даже не моргнула. – Ты приготовила комнату для синьорины? Проводи ее.

Та кивнула, подхватила гостью под локоть, вынуждая следовать за собой. Когда гостиная осталась позади, как и угроза быть услышанной, женщина спросила:

– Что же ты сделала, чтобы так разозлить хозяина?

– Не знаю. Разве он не всегда такой?

– Конечно, нет! Да, он легко раздражается, потому что плохо спит, но никогда не повышает голос.

Лючия вздохнула. Она и сама не поняла, из-за чего случилась ссора. Хотелось обвинить во всем дель Росси, но следовало признать, что и она повела себя не лучшим образом. Достаточно было поблагодарить и попросить помощи вместо того, чтобы без зазрения совести рассматривать мужчину. Держаться за него и позволять обнимать себя тоже не следовало. Это она понимала теперь, а тогда…

– Твоя комната, – меж тем продолжила Кьяра. – Постель чистая. Шкаф пустой, но у тебя и вещей немного. За той дверью уборная. Ужин уже прошел, но если ты голодна, зайди на кухню. У Ренаты всегда что-то остается. Встаем в семь утра. Не проспи.

Глава 7

Алессандро ждала бессонная ночь. Еще одна в череде многих, но лучше так, чем снова видеть этот кошмар. Кошмар, который не давал ему покоя на протяжении нескольких лет.

Сколько может прожить человек без сна? Этого Алессандро не знал, но на третьи сутки становился настолько раздражительным, что был противен самому себе. Тогда он прибегал к проверенному средству – снотворным каплям, купленным в Неаполе, Риме или Сиене. Какое-то время они помогали, после наступало привыкание, и кошмар возвращался снова.

Алессандро перевернулся на спину, заложил руки за голову, смотрел в потолок. Ему не нужен был свет. Он прекрасно помнил, что в левом углу у окна змеится трещина. Рядом с ней паук плетет паутину. Горничные регулярно смахивают ее, но упрямое насекомое снова раскидывает ловчую сеть в том же месте.

В противоположном углу отвалился кусок лепнины. Его следовало заменить, но князя не волновали такие мелочи. Еще меньше он хотел видеть посторонних людей в своем доме. От них одни неприятности.

Одна такая незнакомка уже раздражала его своим присутствием. Алессандро пока не мог понять, была ли она настолько невоспитанной, бесцеремонной, а потому вмешивалась в чужие дела и давала советы, о которых никто ее не просил, глупой или… наивной и искренней в своем желании помочь. В последнее он верил с трудом и все же что-то шевельнулось в его мертвой, как ему казалось, душе с появлением этой девушки.

Незнакомка теплым южным ветром ворвалась в его жизнь, разметала опавшие листья воспоминаний, обнажила сердце. Алессандро усмехнулся: еще немного и он превратится в поэта. Станет писать стихи как Петрарка[1] Лауре[2].

Он даже имени девушки не знал. Решил, что она сгоряча дала обещание и не сдержит его. Алессандро лишь несколько раз выглянул в окно, чтобы убедиться: возмутительница спокойствия не вернется.

Но она сумела удивить его. Не послушалась отца, приехала снова – Джузеппе обо всем рассказал ему. Жаль, что сделал это после появления садовницы. Или не жаль?

Если бы Алессандро ждал ее, не случилось этой встречи, объятий и желания еще большей близости. Хотя куда ближе? Он и так перешел все границы, не нарочно, но эта гордячка все поняла по-своему. Хорошо хоть не воспользовалась ситуацией, не обвинила его в бесчестии. Ему хватало старых слухов.

Алессандро сел. Привычным движением взял с тумбочки флакон из темно-зеленого стекла, отмерил двойную дозу капель, запил стаканом воды.

Было глубоко за полночь, когда он забылся тяжелым, беспокойным сном.

***

Новый день вряд ли чем-то отличался бы от остальных, если бы не одно одно обстоятельство – появление синьорины-садовницы. Именно так мысленно называл ее Алессандро.

Несмотря на раннее утро он уже не спал, предвкушая новую встречу с незнакомкой, но вряд ли признался бы в этом даже себе. Отложив дела, наблюдал за ней из кабинета, широкое окно которого было обращено к саду. Оценивал мастерство, оправдывал он собственное любопытство, хотя ничего не понимал в цветоводстве.

Синьорина обрезала розы, видимо, уже не один час. Рядом лежали кучки сухих веток, прошлогодние листья и несколько живых отростков. Сами кустарники превратились в жалкое зрелище. Вряд ли они теперь зацветут. Хорошо, если выживут.

Отложив инструменты, девушка потянулась, разминая мышцы. Казалось, еще немного и взлетит подобно птице. Стройная, словно кипарис, гибкая, подобно виноградной лозе, и такая же соблазнительная.

Князь успел рассмотреть маленькие ступни, аккуратные щиколотки прежде, чем они вновь оказались скрыты подолом платья. Богатое воображение дорисовало все остальное.

Будто почувствовав его взгляд, девушка обернулась. Алессандро мог лишь догадываться о ее эмоциях и чувствах. Сам хотел заправить выбившуюся каштановую прядку, которую она спрятала под белой косынкой. Хотел видеть румянец на ее щеках, как вчера, когда она прижималась к его груди, слушать стук сердца, вдыхать аромат ее кожи.

"Довольно!" – мысленно приказал себе князь. Не стоило забывать о том, что между ними целая пропасть. Хорошеньких, более того, доступных женщин, без нее хватало. Не стоило портить жизнь этой девушке, давать ложные надежды и пустые обещания.

Алессандро подошел к столу. Несколько раз переложил с места на место так и не открытые папки с отчетами, переставил чернильницу. Заняв руки, он постарался сосредоточиться на делах, но все его мысли занял один единственный образ, который никак не получалось выбросить из головы.

Нужно отвлечься, решил князь, сменить обстановку, отказаться от глупого, никому ненужного воздержания. Мертвой жене не нужна его верность.

– Джузеппе! – крикнул он. – Прикажи седлать коня. Я уезжаю.

Управляющий появился несколько минут спустя и уточнил:

– Надолго, хозяин? Какие распоряжения будут в ваше отсутствие?

– Меня не будет несколько дней, может быть, неделю. Есть неотложные дела в Неаполе. Поместье доверяю тебе, – ответил дель Росси. Надел сюртук[3], вновь выглянул в окно, но не заметил садовницы и разозлился еще сильнее. – Прекрати называть меня хозяином. Сколько раз можно повторять?

– Хорошо, хозяин, – кивнул Джузеппе.

Алессандро шумно выдохнул и ничего не ответил. Взял деньги из стола, вышел на улицу. Верный уже ждал его, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

Князь подхватил поводья, вскочил в седло. Мысленно он был уже в пути. Ощущал ту безграничную свободу, которую можно почувствовать, только оказавшись в дороге, наедине с самим собой.

Сжал бока коня ногами, вынуждая двинуться вперед и тут же натянул поводья. Садовница выросла словно из-под земли, как те самые растения, которые она обрезала все утро.

– Какого черта вы делаете? – выругался дель Росси. – Жить надоело?

Девушка отступила. Ее зрачки расширились, выдавая испуг. Князь тут же пожалел о резких словах.

– Я хотела поговорить с вами, – произнесла она.

– Вы уже передумали и решили уволиться? – не удержался он от колкости. Сердце на мгновение сжалось: неужели уйдет?

Глава 8

После дневных потрясений Лючия думала, что не уснет, но задремала, едва голова коснулась подушки. Проснулась с первыми лучами солнца, заглянула на кухню, выпила стакан молока и вышла на улицу. Ей не терпелось приступить к работе. Не столько желание показать себя, доказать всем, что она чего-то стоит, двигало ею. Лючия искренне желала спасти сад.

Дело было даже не в том, что о нем никто не заботился, лишь выпиливали засохшие деревья. Само его существование было настоящим чудом. Замок, к которому вела единственная дорога, располагался на уступе скалы. Одному Богу известно, сколько потребовалось привезти земли к его подножию, чтобы высадить деревья и кустарники. Кто и когда это сделал, Лючия не знала, но думала, что на подобное способен только сильный, благородный человек. Может быть, кто из предков дель Росси сделал это, чтобы порадовать свою жену или возлюбленную. Сделал все, чтобы молодая княжна не чувствовала себя одиноко в новом доме.

Прекрасная сказка, которую она сама же придумала, так вдохновила Лючию, что она взялась за работу с удвоенной энергией. Обрезала, удаляла сухие ветви и те отростки, что росли неправильно и лишь тянули жизненные силы из растения. Так увлеклась, что не заметила, как пролетело время до обеда.

Она могла бы назвать первый рабочий день удачным, если бы не странности в поведении дель Росси. Лючия еще могла понять, почему он наблюдал за ней: сам назначил испытательный срок, имел право. Другой вопрос, почему не выслушал. Неужели считал ниже своего достоинства разговаривать с ней? Он не казался снобом, но что она знала о нем? Наследник одного из древнейших итальянских родов, владелец виноградников, член городского совета – первое, что приходило на ум, когда кто-то упоминал имя дель Росси. Князь был женат, но его супруга погибла при странных обстоятельствах. Подробности Лючии были неизвестны. Зачем ей интересоваться жизнью самого князя Салерно?

Меж тем интерес был – неясный, необъяснимый и совершенно лишний в ее ситуации.

Лючия вздохнула и вернулась к работе. Она обрезала только кустарники, которые росли рядом с замком, а кучки набрались приличные. Скоро из-за них и пройти будет негде, а это только начало. Предстояло убрать кампсис и глицинию. Лианы, видимо, сняли, когда спиливали сухие деревья, оставив лежать на земле. Их то и дело задевали, ломали, рвали. Несчастные растения не могли постоять за себя и вынужденно терпели муки.

Многочисленные пни свидетельствовали о том, что Альберто исполнял свою работу честно. Сад был слишком запущен, и все же отец выпилил все лишнее, обрезал и, тем самым, продлил жизнь старым апельсиновым и лимонным деревьям. Посадил несколько мандаринов и персиков. Выкорчевал олеандр. Последний был столь же прекрасен, сколь и ядовит, это Лючия помнила с детства. Однажды она принесла домой цветущую веточку и получила от отца такую взбучку, что зареклась прикасаться к этому растению. Альберто в тот день заставил ее трижды вымыть руки с мылом, прежде чем пустил за стол, а мама все равно кормила с ложечки как маленькую девочку.

– Лючия! – позвала Ноэлия, одна из дочерей Ренаты. – Идем обедать!

Вдвоем они пришли на кухню, где за большим столом, накрытым яркой цветной скатертью, уже собрались остальные работники поместья. Перед каждым стояла чашка с супом, но никто не спешил начинать трапезу.

– Ты будто всю пенникеллу[1] собралась работать! – пошутил Джузеппе. Остальные поддержали его смехом. – Мы тут не работорговцы какие-нибудь, чтобы издеваться над тобой, да и хозяин не скоро вернется. Не спеши.

Он произнес короткую молитву. Лючия вслед за ним перекрестилась и пожелала всем приятного аппетита. Она успела проголодаться и с нетерпением ждала обед, но сейчас едва ли ощущала вкус густого овощного супа, риса с рыбой или аромат ноздреватой чиабаты[2]. Мужчины и женщины шутили, смеялись, но чего-то словно не хватало или же так казалось только Лючии.

Она ушла одной из первых. Вернулась в комнату. Села к окну. Слова Джузеппе не выходили из головы. Отсутствие князя, вопреки ожиданиям, не радовало. Если его не будет неделю, а то и больше, как ей получить место садовника? Кто примет решение? Вряд ли управляющий оставит ее без согласия хозяина. Оба видели в ней лишь выскочку, взбалмошную девчонку, которая возомнила себя равной мужчинам. Она же была уверена, что ни в чем не уступит им.

Мысли о том, что будет с семьей, если она не получит работу, угнетали. Лючия уже не находила себе места, не зная, сыты ли они, как чувствует себя отец, не обидел ли кто-то малышку Клару. Сегодня только вторник. Впереди еще три дня, в течение которых она не увидит близких, всего три дня, за которые она должна убедить хотя бы управляющего в том, что способна заменить отца.

Как не вовремя уехал дель Росси, вновь подумала она.

С трудом дождавшись окончания пенникеллы, Лючия поспешила в сад. Работа была единственным, что позволило ей отвлечься от переживаний за семью и навязчивых мыслей о хозяине поместья, мужчине, который и за человека ее не считал.

– Санта-Мария! – воскликнула она. – Обещаю не пропускать ни одной воскресной службы и поставить тебе самую большую свечу, только дай мне сил!

В чем именно она просила помощи, Лючия затруднилась бы ответить, но в любой ситуации обратиться к святым считала не лишним. Ее молитва была услышана, но не тем, на кого она рассчитывала.

– Быстро ты утомилась, – произнес Пепе. – Еще и работать не начала, а уже жалуешься.

– Тебе-то что? – в тон ему ответила Лючия. – Не твоей помощи прошу.

– Попросила бы по-хорошему, я, может, и помог бы.

Он криво улыбнулся. Его взгляд блуждал по телу девушки, задержавшись на груди. Несмотря на плотную ткань платья, неглубокий вырез, скрывавший даже ключицы, Лючия чувствовала себя обнаженной и беззащитной. Мужчины и раньше интересовались ею, делали комплименты, приглашали на свидания, но только Роберто позволял себе такие оценивающие взгляды. Теперь и Пепе.

– Обойдусь!

Лючия вернулась к прерванному занятию. Надеялась, что так быстрее избавится от неприятного общества, но парень не спешил уходить. Стоило ей только повернуться, как Пепе пнул сложенные в кучу ветки, разметав их по земле. Растянув в ухмылке толстые губы, ждал, что она ответит, как себя поведет.

Глава 9

Несколько дней пролетели незаметно. Лючия работала с утра до вечера, пользуясь установившейся прохладной погодой. Закончив с кустарниками, занялась лианами. Плотник Илия, молчаливый парень лет шестнадцати, мастерил деревянные опоры, закреплял веревки на каменном ограждении, поднимал подвязанные растения. Лючия подозревала, что Джузеппе прислал его не только в качестве помощника, но и как защитника. Пепе, несмотря на то, что был старше и сильнее, обходил молодого плотника стороной, а тот будто нарочно не отходил от синьорины-садовницы, как ее прозвали с легкой руки хозяина поместья.

Сам дель Росси еще не вернулся. Может быть, он присылал письма – бумажные или магические, – но Лючии об этом ничего не было известно. Спрашивать о нем она тоже не рискнула. Пусть интерес ее был оправдан: от решения Алессандро многое зависело, но что-то останавливало ее. Даже думать о нем она старалась через раз.

Наконец, наступила долгожданная суббота. Лючия надела заранее приготовленное платье, заплела волосы в косу вместо привычного узла на затылке и вышла на улицу.

– Пойди сюда, – окликнул Джузеппе. Когда она поравнялась с ним, протянул ей небольшой мешочек. – Твое жалованье за неделю.

Лючия взяла деньги. Судя по весу здесь было больше, чем она должна была получить.

– Спасибо, но я не заработала столько.

– Бери, – ответил управляющий. – Это не подачка. Ты заслужила их. Купишь себе что-нибудь, что вы, девушки, любите.

Лючия вновь поблагодарила его и отправилась домой. Она мечтала о новом платье или блузке с кружевными манжетами, о деревянных резных шпильках для волос, туфлях с красивыми пряжками, но понимала, что пока не может позволить себе этого. Дома оставался отрез светлой материи. Хватит и ей на новый наряд, и на сарафанчик для Клары.

Чем ближе Лючия подходила к виа-ди-Люпино[1], улице, на которой располагался ее дом, тем короче становился ее шаг. Что если отец все еще зол? Вдруг даже на порог не пустит, как обещал. Нет, не может быть! Они семья, а это что-то, да значит.

Успокоив себя таким образом, Лючия открыла калитку.

– Ты пришла! – Клара спрыгнула с подоконника, подбежала к сестре, уткнулась лицом в живот. – Я ждала тебя! Каждый день ждала!

– Видишь, как ты умеешь ждать! – ответила Лючия, обнимая малышку. – А теперь рассказывай, как вы тут живете.

– Без тебя грустно. Папа не хочет со мной играть.

Девочка надула губки. Лючия развернула сестру спиной, взяла гребень. Осторожно, локон за локоном, принялась расчесывать кудрявые волосы. Продолжила расспрашивать об отце.

Альберто, по словам Клары, недолго бездельничал, хотя состояние здоровья не позволяло ему работать в полную силу. Вскопал участок перед домом, посеял семена цветов и душистых трав на продажу.

– Вы с папой поменялись местами, – добавила Клара. – Теперь ты садовник, а он цветочница.

– Где сейчас папа? – уточнила Лючия. Боялась, что он снова ушел на пристань или отправился в таверну. "Дружков", готовых угостить или выпить за чужой счет, там всегда было достаточно. – Он часто оставляет тебя одну?

– Нет! Он помогает тете Ангелике. Меня тоже звал, но я не пошла. Я тебя ждала.

Девочка повернулась к сестре, поднялась на носочках и чмокнула ее в щеку. Не дитя, а ласковый котенок!

Лючия могла бы долго сидеть с ней, но дела не ждали. Переодевшись в повседневное платье, она занялась домашними делами. Смахнула пыль и паутину, вымыла пол, постирала вещи.

Клара, как могла, старалась помочь, но больше мешала и требовала к себе внимания.

Наконец, когда все было вымыто, постирано, убрано, Лючия позволила себе короткий отдых. Села на скамью у дома, закрыла глаза. Еще несколько минут, подумала она, еще немного, а потом готовить ужин.

– Вернулась? – голос Альберто прозвучал слишком громко. – Почему на улице сидишь?

Потому что ты выгнал меня из дома, хотела ответить Лючия, но заставила себя промолчать. Первые слова, резкие и необдуманные, еще больше отдалят их. Она хотела мира.

– Греюсь на солнышке. Посидишь со мной?

– Идем в дом. Сеньора Ангелика лазанью передала. Всем хватит.

Сначала за столом стучали только ножи и вилки. Потом заговорила Клара о разноцветных бабочках. Лючия поддержала ее. Альберто ничего не оставалось как присоединиться к ним.

О былом единстве пока говорить было рано, но первые шаги навстречу друг другу были сделаны.

***

– Вставай, вставай, вставай! – повторила Клара едва ли не сотый раз. Потянула одеяло. – Ты обещала отвести меня к фонтанам.

Лючия с удовольствием поспала бы еще несколько часов. Вчера за один день она сделала столько работы, сколько обычно выполняла за неделю. Поясница болела, как и запястья, но не лежать же весь день в постели. Пришлось встать, умыться и через силу съесть несколько булочек с чаем.

Закончив завтракать, Лючия попросила сестру подождать ее на улице. Сама осталась с отцом. Достала мешочек с деньгами, из которых оставила себе лишь несколько монет.

– Возьми, – протянула их отцу. – Я честно работала, чтобы получить их.

Альберто мягко оттолкнул руку дочери. Опустил глаза, в которых блеснули слезы.

– Папа, пожалуйста!

– Я не калека и не последний человек, чтобы брать деньги у дочери.

Лючия подняла глаза к нему: он скорее умрет, чем поступится своей гордостью. Жаль, что о Кларе не думает.

– На время, – добавила она, выдавив улыбку. – В долг возьмешь?

Ей была неприятна даже сама мысль. Лючия чувствовала себя корыстным ростовщиком, но не знала, как еще убедить отца.

– Половину, не больше, – неожиданно согласился он. Отсчитал ровно столько, остальное отдал дочери. – Как встану на ноги, все отдам. А теперь иди. Сестра заждалась. Все неделю только о тебе и говорила.

– А ты, папа, вспоминал обо мне?

– Разве о тебе забудешь?

Лючия улыбнулась, хотя так и не поняла, скучал ли отец по ней или вновь укорял за сходство с матерью.

***