Роза любви

Глава 1

Холодная, мокрая земля впивается в спину. Руки раскинуты в стороны. Я смотрю в серое, безразличное небо. Дождь отбивает мелкий барабанный бой по лицу. Тело ломит, гудит сплошной болью.

И тут — резкий укол. Висок. Словно раскаленную иглу вогнали прямо в мозг. Я хватаюсь за голову. Отвожу ладонь — кровь.

Эти ублюдки проломили мне череп! Чтоб вы сдохли, коллекторы. И зачем, зачем я взял тот кредит три года назад?

Пекарня. Да. Хотел свое дело. Сгорело. В прямом смысле. Простояла неделю и — пепел.

Сам виноват. Надо было выбирать место подальше от конкурирующих заведений.

Так и влип. Мелкие шабашки, а проценты росли как на дрожжах. И вот финал: я, избитый, в грязи. Рядом стоят гаражи. И на кой черт я пошел этой дорогой? А как иначе? Я боксер.

Пять лет тренировок. Не привык обходить пустыри, даже зная, что за мной охотятся.

Может, я бы и справился с одним-двумя. Но их было пятеро. С дубинками. Против дубинок кулаки — просто мясо.

Стискиваю зубы. Нога, рука — болят, будто переломы. Но нет. Шевелю. Просто отбили. И ради чего? Ради тридцати тысяч со стройки? Твари. Чтоб вы подавились этими грошами.

Замерз. Губы трясутся. Надо встать. Дойти до дома. Попросить соседа вызвать скорую... Эти твари даже телефон отобрали!

Поворачиваюсь на правый бок. Боль накатывает новой, огненной волной. Пытаюсь подняться, упираюсь локтем в лужу. Плевать. Главное — встать.

Получилось. Сижу. Перед глазами — чей-то гараж. На двери — плакат с полуголой брюнеткой. Старый, потрепанный, но ее «прелести» все еще видны.

Идиоты. Кому в голову придет лепить такое на дверь?

Упираюсь ладонью в землю. Чувствую противную, склизкую жижу. Подтягиваю правую ногу. Медленно, со стоном, поднимаюсь. В голове плывет, темнеет. Только бы не рухнуть.

Хватаюсь за голову двумя руками. Сжимаю, будто она сейчас лопнет. Надавливаю.

Темнота отступает. Боль притупляется до глухого гула. Делаю шаг — и левая нога подкашивается. Я падаю. Лицом в грязь.

Со стороны наверняка покажусь пьяным бомжом. Но мне не стыдно. Попробовали бы они выдержать столько ударов. Вряд ли бы вообще пошевелились.

Вода из лужи заливается в рот. Я давясь, плююсь. Меня тошнит. На несколько секунд закрываю глаза. Глубокий, хриплый вдох — и открываю.

Прямо перед глазами — роза.

Алая. С бархатными лепестками и яркими, ядовито-зелеными листьями. Шипы — длинные, словно кинжалы. Откуда? Как?

Солнца нет, а она будто светится изнутри. Чудо. Смотрю на нее — и дикое, иррациональное желание сжимает горло. Хочу сорвать. Не могу сопротивляться.

Тяну руку. Сжимаю стебель, не глядя на шипы. Острые иглы впиваются в ладонь, но мозг уже не реагирует на новую боль. Тело и так один сплошной рубец.

Срываю. Переворачиваюсь на спину. Подношу цветок к лицу. Глубокий вдох — пьянящий, сладкий, незнакомый аромат заполняет лёгкие. Никогда раньше не нюхал роз.

Мне нравится.

Прижимаю розу к груди. Кровь из пронзенной ладони сочится на куртку. Она была белой, а теперь — грязно-коричневая, серая, местами черная. Синие джинсы не лучше. Лишь черные, водонепроницаемые кроссовки — как новые. Не зря переплатил. Для дождливой осени — самое то.

Лежу. Смотрю в небо. Дождь стекает по руке. Раны от шипов начинают ныть, тонко и назойливо.

И в голове вспыхивают воспоминания. Кадры. Обрывочные, как кинопленка.

Первая любовь. Первое предательство. Измена. Я в салоне машины, мчусь по ночному городу, в руке — бутылка. Вспышка света. Удар. Тишина. Кома.

Месяц между жизнью и смертью. Чудом выскользнул из ее холодных рук.

Потом — двадцать три года. Первый спарринг. Первая медаль. Работа в солидной конторе. Новая девушка. И снова — измена, разрыв. Ночь. Разговор с отцом по душам. Наутро — мамин борщ вместо водки. Жизнь, которая медленно собирается обратно в целое. До этого дня.

Мне двадцать девять. Раздавленный. Побитый. Лежу в грязи у гаража, без единой мысли, как жить дальше. Единственный выход — вернуться к родителям. Потерпеть поражение. Но это не выход. Это капитуляция.

Поднимаю розу и подношу к лицу. Капли дождя стекают по ее лепесткам, как слезы.

— Ну что, Сажи? Как мне жить дальше? — говорю вслух, вкладывая в слова всю свою горечь. — Что делать?

И тут мир замирает.

Дождь останавливается. Капли зависли в воздухе, миллионы хрустальных бусин. Серые тучи над головой разрываются, расступаются, будто по мановению невидимой руки. И сквозь эту брешь обрушивается поток ослепительного, голубого света. Я зажмуриваюсь, закрываюсь рукой, но свет пронзает меня насквозь.

Боль уходит. Словно кто-то выдернул вилку из розетки, и все мое избитое тело отключилось от страданий. Стало тепло. Невыносимо, блаженно тепло. Я чувствую, как отрываюсь от земли. Меня тянет вверх, в эту сияющую бездну.

— Я что, умер? — голос звучит глухо, будто из соседней комнаты. — Нет. Только не это. Не могу оставить родителей.

Резко поворачиваю голову, смотрю вниз. Там, в грязи, никого нет. Никакого тела. Значит, затягивает не душу. Меня. Целиком.

Люди внизу замерли с зонтами. Машины — стальные кучки на дорогах. Весь город, этот вечно шумящий муравейник, застыл под стеклянным куполом остановившегося времени. Вижу окно своей квартиры. Тот самый засохший цветок на подоконнике. Грусть накатывает, острая и болезненная.

Отворачиваюсь. Не хочу больше на это смотреть. Луч света манит, зовет. Я ускоряюсь.

Земля уходит. Сначала становится синим шаром. Потом — яркой точкой в черной бездне.

— Круглая, — вырывается у меня. Словно нужно было в этом убедиться.

Скорость растет. Звезды из далеких огоньков превращаются в сверкающие стрелы, что пронзают тьму по курсу моего полета. Мелькание света заставляет щуриться.

И вот я вижу планету похожую на Землю. Океаны сияют изумрудной зеленью, а материки отливают медью. Я несусь к ней. Падаю.

Страх сжимает горло. Этот кошмарный сон, знакомый с детства. Падение. Удар. Резкий вздох во тьме. Закрываю глаза, готовясь к тому, что кости превратятся в пыль.