Розовый лотос

Глава 1

«Жила-была девочка...» – так, наверное, должна начаться история о любой хорошей девочке, которую непременно ждала судьба юной и избалованной вниманием принцессы, затем головокружительные и страстные приключения с прекрасным принцем и, конечно же, семейное счастье с любимым в уютном гнездышке. Но эта история пошла совсем по иному пути...

Хотя бы потому, что девочка была вовсе и не человеческой девочкой, а самой настоящей фейри. Это такие лесные феи – подвид эльфов, которым приписывают множество забавных (и не очень) фокусов. Якобы с помощью волшебства они способны запутать человека, пришедшего в лес, да запутать так, что несчастный никогда уже не выйдет к людям. Уснет на какой-нибудь полянке, упав от бессилия, ибо ходить кругами по зачарованному лесу в течение нескольких дней, согласитесь, утомительно. Почему фэйри так поступали, никто толком не знал. Разве что сами лесные проказницы...

– Люди совсем обнаглели, – пыхтела пышнотелая Лярва, изо всех сил пытаясь игнорировать мужчину, лежавшего без чувств под юной осинкой. Однако ее взгляд возвращался к запрещенному объекту, несмотря на усилие воли. – Напиваются до невменяемости, а потом всё на фей сваливают. Вон, посмотри на него, Хмель! Ну и рожа...

Хмель присела на корточки, разглядывая спящего человека. Вид у него, действительно, был не самый опрятный. Лицо, заросшее темной щетиной, выглядело смертельно бледным и уставшим, да и косая кровавая ссадина на скуле свидетельствовала о дурном характере мужчины.

«Видимо, подрался с кем-то накануне, пьянь позорная», – пришла к выводу Хмель и, поморщив аккуратненький носик, брезгливо убрала длинную черную челку со лба спящего «красавчика». Впрочем, «позорная пьянь» и впрямь оказался ничего: на вид ему было не больше двадцати пяти – двадцати семи; точеный профиль, темные, плавно изогнутые брови, густые ресницы, подрагивающие во сне, и красивые губы, полные сладострастного нектара. Взгляд девушки невольно скользнул ниже по шелковистой коже его шеи, где красовалась замысловатая татуировка, уползающая куда-то дальше, но Хмель застеснялась туда смотреть и вовремя отвела свои сиреневые глаза, так как мужчина перевернулся и пробормотал что-то невнятное.

Хмель насторожилась, принюхиваясь.

– Лярва, а ты уверена, что он пьяный? От него же не пахнет алкоголем. Совсем.

– Тогда что с ним?

– Хм, – пожала плечами Хмель, – может, он отравлен наркотиками или избит? Давай поглядим, нет ли у него синяков.

Она едва успела распахнуть мужскую легкую куртку, как руки Лярвы преградили ей путь.

– Ты что?! – вытаращилась на нее подруга. – Нам нельзя его трогать! Лучше сообщить лесной охране.

– Но... – Хмель с сожалением оглянулась на спящего, невольно подмечая стройное тело и накачанный торс, выглядывающий из-под разорванной футболки. – Посмотри на него, его кто-то поцарапал. Да еще такими когтищами...

Лярва призадумалась и решила пойти на попятную, всё равно спорить с Хмель было делом абсолютно бесполезным. Подруга отличалась упорством, достойным бобра, что точит и точит все деревья подряд, пока не соорудит свою плотину.

– Ну да, когти. И что? – насупилась Лярва.

– Это не от медвежьих лап, – осторожно приподняв окровавленный лоскут футболки, определила Хмель, – это похоже на...

– Оборотня!!! – двухголосьем завопили девушки и мигом отскочили от очнувшегося мужчины.

– Эй, – привстав, слабо позвал он, – эй… – после чего моментально упал на траву, вновь отключившись.

Хмель застыла в нерешительности, где-то на задворках сознания отметив бархатную интонацию и пряный голос мужчины. Он очаровывал, окутывал нежностью и выводил на еще более значимые чувства, о которых приличная девушка возраста Хмель не должна была даже помышлять. Но не думать в заданном направлении она уже просто не могла: незнакомец согнул одну ногу в колене и развалился в самой непристойной позе, демонстрируя бедра, туго обтянутые кожаными брюками, и то, что было между этими длинными и манящими взгляд ногами.

– Куда ты смотришь?! – возмутилась Лярва. – Пойдем, нам надо возвращаться, а то в академию не пустят. Уже закат. Ты слышишь меня?

Хмель кивнула в знак согласия, затем нахмурилась и подошла к мужчине. Сорвав со своего пояска маленькую склянку, она посыпала на раны розовым порошком. Пришлось потратить весь запас, так как раны оказались хоть и неглубокими, но длинными – царапины прочертили весь торс мужчины и даже задели один бок.

– Ну вот! – заметила Лярва. – Теперь ты не сможешь работать на занятиях. Весь Мутнодел на него потратила.

– Подумаешь, – отмахнулась Хмель, – еще изготовлю.

– Ага, а мадам Кнотье так тебе ингредиенты и выдаст. Ты уже израсходовала весь свой месячный лимит на белку, потом на птицу, а теперь еще и на этого... человека. Пойдем, пока он не очнулся. Вдруг его не только поранил оборотень, но еще и укусил. Оборотническое бешенство – смертельно оп…

– …опасное заболевание, – хором с ней, заключила Хмель, – знаю, знаю! Пошли.

Вздохнув, Хмель неохотно поднялась с колен и собралась уходить, как «пациент» схватил ее за щиколотку.

Глава 2

Главная эльфийская академия наук славилась своими выпускниками: виртуозами по многим магическим направлениям. Не говоря уже о том, что это было единственным заведением, где обучались исключительно эльфы, феи и фейри. Других сюда никогда не принимали. Хотя и феи с фейри принимались лишь для негласного самоутверждения высокородных особ — отпрысков чистокровных эльфов.

Из академии выпускались не только хорошо обученные, высокообразованные маги, но также… невесты. Это считалось самым престижным направлением для «нечистых», которых всё же тайно презирали. Соответственное отношение наблюдалось и к самому факультету.

Как бы то ни было, но политику всех эльфийских государств в последние века срочно пересмотрели из-за демографической катастрофы, сравнимой разве что с полным вымиранием всего живого на планете в Лампаде-Кальпе. В то время на прекрасный мир обрушилась катастрофа… Впрочем, умело подготовленная. Однако об этом запрещалось не только говорить, но даже думать.

Причину табу объясняли просто: не стоит ворошить прошлое, его всё равно не вернуть. Нужно жить сегодняшним днем, мечтать о будущем и ни в коем случае не горевать. А горевать было о чём.

Помимо демографической ямы, куда с треском и отчаянными воплями провалились практически все потомки белых богов, налицо была настоящая эпидемия бездарности среди молодежи. О чем старшее поколение, разумеется, постоянно ворчало, сетуя на…

— ...деградацию не только магических, но и умственных способностей баб — тунеядок, лицемерок и будущих подстилок высокородных эльфов! — орал преподаватель по магической защите.

Этот факультет представлял собой нечто среднее между полигоном для тренировки будущих наемных убийц и изобретательским центром.

Расхаживая между рядами различных механизмов (приспособленных, конечно же, не только для убийств потенциальных противников, их пыток и истязаний, но и для защиты от возможного нападения), преподаватель строго взглянул на Хмель. Она сидела на полу и роняла безутешные слёзы.

— Месяц будете оттирать эти пятна мазута! — прошипел он. — Еще раз замечу ваши фокусы по «облагораживанию» своего рабочего места — сразу же поставлю вопрос о вашем отчислении!

— Но я всего лишь хотела подвинуть… — робко, пытаясь справиться с душившими ее слёзами, защищалась Хмель.

— Чтобы ногти накрасить? Или чтобы цветочки из металла вырастить? — сверлил ее взбешенным взглядом преподаватель. — За последний год я убедился, что вы обладаете неоспоримым преимуществом перед всеми моими изобретениями и механизмами: у вас имеется встроенный нервотрепатель! Вашему будущему супругу несказанно повезло: его надменная, высокородная задница не заскучает на старости лет. Он вообще не доживет до того знаменательного дня, когда благородные эльфы просят отраву. Можно не сомневаться, что вы вгоните супруга в могилу уже через век, а то и раньше.

— Ну, знаете! — взорвалась Хмель, вскочив на ноги. — Я не виновата, что факультет благородных невест требует посещения ваших занятий!

— На пол, — тихо, но угрожающе приказал Инсар Саранский (или Сар-Сарыч, как его за спиной величали студенты).

Он был довольно высок, чтобы смотреть на Хмель так, будто над ней нависает кривой утес, вот-вот готовый рухнуть и придавить своим весом. Его каштановые волосы, вечно затянутые в тугой пучок на затылке, еще больше демонстрировали расовое уродство: не только цвет волос, но и сами уши выдавали в преподавателе представителя низших эльфийских каст.

— И не кривите губы, — отвернулся он. — У вас, как выясняется, еще и неудовлетворительные знания по эмоциональному контролю. Вы совершенно не умеете держать себя в руках!

— Вам-то что?

— Эмоции влияют на внешность. А я не хочу получить выговор за ваш испорченный товарный вид. Как-никак, но за каждую купленную подстилку преподавателям перепадает неплохой процент. Стал бы я терпеть таких бездарных клуш на своих занятиях!

— А… — хотела съязвить в ответ Хмель, но он предостерег, подняв палец:

— Даже не думайте раскрывать свой рот. Принимайтесь за работу. Пока вы не отмоете все пятна гари, мазута, масла, кислот и прочей жидкости со стен, пола, потолка и даже механизмов, я не сниму с вас наказание.

— Но я разбила только одну крохотную лазерную установку! Почему я должна отмывать всё остальное?!

— Потому что вы сломали не просто лазерную установку. Вместе с ней на пол полетела и пробирка с уже измененной волновым оружием ДНК. Еще бы чуть-чуть, и все бы тут заразились!

— Вы ликвидировали проблему, — заметила Хмель, — и я извинилась за волновой преобразователь. Зачем меня дальше унижать?

— Чтобы не повадно было. Вы, кстати, еще не отработали штраф за взорванный фонтан в парке академии. Но я не знаю, конечно, вдруг у вас уже имеется покупатель, который готов прямо сейчас забрать невесту к себе и избавить меня от вашего присутствия. Нет? Как, неужели вы еще не выставили себя на торгах для создания звездной пары: принцессы Критинити и принца Дебилиона?

Он повернулся и изобразил искреннее удивление, как будто впервые увидел Хмель:

— О-о… Вы не высокородная эльфийка, я же забыл… У вас вообще черт знает какая кровь. Так что вы пойдёте с молотка только по себестоимости, без каких-либо надбавок за чистоту крови, светлые волосы и белоснежную кожу, красивые ушки нужного размера, а также длинные пальцы, с которых каплями должны стекать жидкие кристаллы благодетели. Чтобы к вечеру подсобка была чистая. И без применения магии!

Глава 3

— И что сказал этот угрюмый урод — наш грозный Сарыч? — спешно красила губы Лярва. Она торопилась на свидание, и ей явно было не до сочувствия.

Какое-то время Хмель верила, что причина до смешного банальна — парень, с которым встречается Лярва. Естественно, им хотелось побыть наедине. Но вскоре Хмель заметила, что подруга не упускает шанса принизить ее, а на занятиях старается уличить в неопытности и неуклюжести. Это заставило нервничать, особенно учитывая неудобную осведомленность Лярвы в некоторых личных делах.

В последнее время Лярва зачастила уходить в одиночестве, оправдываясь тем, что Хмель вечно наказана. И каково же было удивление Хмель, когда она увидела Лярву в компании других девушек, весело хохочущих в парке.

Хмель промолчала, не стала расспрашивать, чтобы не ставить Лярву в неловкое положение. «В конце концов, она же не обязана всю жизнь только со мной дружить...» — успокаивала себя Хмель, но поганое чувство собственничества змеей заползло в сердце и, похоже, основательно там обжилось.

— А что он может сказать? Он непреклонен. Развизжался из-за своих дурацких стекляшек и лазеров. У Сарыча самый отвратительный характер, который только может быть! — отшвырнула полотенце Хмель. — Но теперь он доволен: испортил мне весь маникюр, наказал на месяц вперед и подгадал, зараза, таким образом, чтобы дни отработок и даже часы совпали с днями репетиций. Теперь меня вычеркнут из выступающих на Царе-Мании. Не знаю, забирать самой заявление об участии или подождать скандала?

— Я уже говорила тебе: забирай! Нечего им давать повод для скандала. Тихо-мирно заберешь и никаких проблем. Сдалась тебе эта Царе-Мания! — наиграно фыркнула Лярва. — Заняться, что ли, больше нечем? Кому охота становиться царицей какой-нибудь человеческой мании на весь будущий сезон? Одни обязанности, а привилегий — почти ноль!

«Понятно, — невесело отметила про себя Хмель, — не хочешь, чтобы я была главной фейри в этом году. Кто угодно — лишь бы не я в центре внимания. Подруга называется! А сама в это время подала заявление и даже не сказала...»

— Но ты же участвуешь?

— Меня заставили, — соврала Лярва. — Сама бы я никогда не записалась, мне скромность не позволяет. Глупая традиция, кстати. Баллы можно набрать и другими способами, не за счет людишек.

— А у людей в это время будет День влюбленных… — смотря в окно, пробормотала Хмель.

— Что, прости? — не расслышала Лярва.

— Нет-нет, ничего, — поспешила перевести тему Хмель. — Но не лукавь, ты же не прочь, если тебя заметит кто-нибудь из королевской семьи, а? Куда проще быть замеченной высокородными особами, когда ты выступаешь, а не стоишь среди зрителей. По аплодирующей толпе только взгляды скользят.

— Это да… — не стала спорить Лярва. — Но шанс настолько ничтожен, что не стоит и мечтать. Наш удел — познакомиться с кем-нибудь из высокородных эльфов на балу по случаю выпуска. Уж тебе-то точно, — и она засмеялась: то ли с издевкой, то ли по привычке. Хмель перестала ее понимать и предпочитала не задумываться над изменившимся поведением подруги. — Ладно, я побежала. Не скучай!

— Не буду, — вымученно улыбнулась уставшая Хмель.

Дверь комнаты захлопнулась, и Хмель осталась совсем одна.

Общежитие для девушек не отличалось большим уютом, но имелось всё необходимое: просторные спальни, широкие кровати, общая комната, большой стол для занятий и шитья, книжный шкаф, трюмо и даже два кресла, плюс небольшая гардеробная и ванная комната. Больше всего Хмель завораживали окна в их общей гостиной. Вернее вид из них.

Через овальные, высоченные, украшенные ажурной резьбой окна открывался великолепный вид на горы. Несколько лет назад (а теперь казалось, что уже в прошлой жизни) Хмель в одиночку пересекла похожую горную гряду. Она пришла в эльфийский мир с шаткой надеждой пережить тяжелую потерю и обрести новый дом, никак не ожидая, что вскоре смыслом ее жизни станет месть...

Отвернувшись от окна, Хмель походила по комнате, после чего заглянула в ванную. На полочках стояли всевозможные косметические средства, коими обожала пользоваться Лярва. Для Хмель же всё это не представляло никакого интереса.

Она подошла к зеркалу. Какое-то время отражение дружелюбно подмигивало и всячески заигрывало. Но вскоре начало меняться, точно некто невидимый просто провел рукой по лицу, и через пару секунд по ту сторону зеркала стояла уже совсем другая девушка — с азиатской внешностью. Разве что длинные волосы по-прежнему оставались розового цвета.

Та, другая, поставила ладонь на зеркальную гладь, и Хмель отчетливо увидела на ней широкий рубец от шрама.

«Скоро осень, каникулы. Нужно подзаработать...» — безрадостно подумала Хмель, прежде чем отражение вновь приобрело привычный вид. Как раз в тот момент, когда кто-то постучал в дверь комнаты.

— Да? — поспешила открыть Хмель.

На пороге стояла коробка с ногами — они переступали из стороны в сторону, видимо, пытаясь удержать равновесие. По бокам же коробки, обтянутой шелковой зеленой лентой, летали прозрачные крылья.

— Здесь живет Хмель Ариок? — заговорила коробка с крыльями.

Глава 4

С помощью магии Хмель удалось ликвидировать ужасную посылку и последствия ее соприкосновения с ковром. А вот избавиться от эмоциональной бури и душившей ненависти оказалось труднее всего.

Чтобы справиться с эмоциями, Хмель решила отвлечься и принялась плести раму для зеркала. Достала заготовки, тростник, краски... И моментально вернулась в прошлое, в то счастливое время, когда она плела корзины, сидя под навесом скромной лачуги. Она с восторгом смотрела на деревню, раскинувшуюся у подножья величественных гор, и спрашивала:

– Почему мои волосы розовые, не такие, как у всех девочек в деревне? Мне сказали, что я выпендриваюсь, а ты потакаешь, разрешаешь красить волосы, а еще меня обозвали "розовой малявкой". А старуха Ксяоли обозвала меня злобной ведьмой. А...

– Это не так. Никакая ты не злобная ведьма, – улыбнулся старик, сидевший рядом.

– Тогда кто я? Почему ты назвал меня Хмель?

– Не отвлекайся, Почемучка. Плети свою корзину. А я расскажу тебе историю о том, как нашел тебя...

Когда старик Баоху подобрал маленькую Хмель, то он так и сказал: «Хм... Эльф какой-то...»

Тогда он еще не понял, кого конкретно спас от голодной смерти в горах, но сразу почувствовал в девочке скрытый потенциал.

Первые пару дней она жила в горном ските старика, пока тот взвешивал все «за и против». Внешность ребенка была чересчур красивой даже для самой хорошенькой девочки ее возраста. Незаметно растить ее, пусть даже в отдалении от деревни и города, было бы затруднительно. Но и отдать ее органам опеки, увидев сверхвозможности спасённой, он тоже не мог. Уж слишком хорошо знал систему госорганов изнутри. И Баоху решился оставить девчушку себе. Несколько лет он не позволял ей играть со сверстниками из деревни и лишь тогда, когда Хмель научилась лгать — примерно к семи годам, он дал добро на контакты с людьми.

Именно из-за опасений за ее жизнь старик Баоху и решил передать девочке своё мастерство. К обычным тренировкам он приступил сразу же, а вот к усиленным, боевым — едва Хмель исполнилось шесть лет.

Когда-то, невообразимо давно, Баоху слыл лучшим в своем регионе мастером боевых искусств, но теперь об этом никто не знал. Лишь девочке с ярко-розовыми волосами он передавал уникальные знания, которые сам когда-то получил от мастера-долгожителя – трехсотлетнего монаха.

Острое желание спасти ребенка проистекало и из личного горького опыта Баоху, ведь в крохотном личике девчушки он увидел своё детское отражение, все горести и печали прожитых лет.

Слишком много повидал Баоху на своем долгом веку, чтобы продолжать верить в праведность людей и грезить о счастье среди заурядных, ничем не выдающихся граждан с их грязными душами и помыслами. Будучи также рожденным с феноменальными способностями, ему пришлось сполна хлебнуть предательства и одиночества.

— Ты разделяешь идею каст? – однажды возмутилась Хмель, когда они сидели под навесом лачуги и плели корзины на продажу. – Мне кажется, это совершенно несправедливо!

— Я тоже так раньше думал, мой розовый лотос, — печально улыбался Баоху, ловко переплетая ивовые ветки. — Но мысли людей – это вибрации. У разумных, стремящихся к свету и мудрости людей, эти вибрации высокие, у глупых же, приземленных, завистливых, язвительных, жадных и сквернословящих – низкие. Высшие касты внутри своих родов генетически выкорчевывали тех, кто имел низменные стремления, и открывали дороги тем, кто имел предрасположенность к высшим ступеням развития. А дальше уже всё зависело от самих людей, от их душ и личных уроков духа. Но факт остается фактом – не все люди одинаковы, как бы нас ни старалось уровнять правительство.

Баоху очень хорошо знал то, о чем говорил. Он потерял всякую веру в нормальность мира и порядочность людей, в их бескорыстные помыслы еще со времен, когда сбежал из печально известного Гулага. Пожалуй, он был единственным, кому удалось провернуть побег почти незаметно, и это при его-то сверхценном досье.

В самом раннем детстве, проведенном в Китае, Баоху не обошло стороной презрение сверстников. Затем, после подавления народного бунта, в котором участвовали его родители и расстрела последних, молодой Баоху, чудом избежавший страшной участи, нашел убежище в высокогорном монастыре. Завершив обучение и получив степень мастера, Баоху принял непростое решение.

— Я хочу быть полезным этому миру, — спорил он с настоятелем монастыря, выпрашивая разрешение покинуть обитель. – Что толку от совместных молитв и сонастройки, если нас, праведников, как была горстка, так и осталась, в то время как остальной мир утопает во лжи и крови? Он катится в адову бездну! Не получится отсидеться на горе. Когда они пожрут всех и всё, что имеется внизу, они придут сюда, разграбят и сожгут монастырь дотла, а вместе с ним – уникальные знания. Не мудрее ли попытаться опередить события, предвосхитить их, исправить? Мы можем начать действовать в тылу врага и попытаться изменить его внутренне, духовно. Я не хочу навредить, но и принцип ненасилия мне кажется ошибочным.

— Здесь дело не в бездействии и ненасилии. Просто ты не сможешь в одиночку переписать концепцию развития этого мира, ты не сможешь пересилить и победить тех, кто невидим для человеческих глаз, — не соглашался с ним настоятель. – Это всё равно что сражаться с людьми, будучи рыбой в аквариуме.

— Но я же могу хотя бы…

— Ничего ты не можешь в этом теле, находясь на данной ступени развития. Ты юн и наивен, потому что чист душою и слышишь истину, оттого и ищешь чистоту в других, ошибочно полагая, будто они живут и дышат теми же ценностями, что и ты. К сожалению, тех, кого ты так жаждешь изменить, их уже не исцелить. Они смертельно больны и полностью подконтрольны. А кукловодов и подавно не изменить, так как у них иная суть, для них твоё «изменение» их природы означает лишь одно — гибель. Как думаешь, многие обрадуются твоему приходу, а?

Глава 5

В деревне, что раскинулась неподалеку от места жительства старика Баоху, творился беспредел. Там почти не осталось девушек. Какие-то уехали в города, но большинство были украдены работорговцами. Власти ничего не могли (или не желали?) поделать со сложившейся ситуацией, а полицейский участок... Впрочем, этот регион был настолько отдален от центральных земель, что никто не удивлялся бесполезности полицейских, полностью погрязших во взятках. Все жалобы в вышестоящие инстанции возвращались для рассмотрения в нижестоящие, которые как раз и нарушали закон и покрывали мафиозные кланы.

Начальника полицейского участка не пугал ни возможный расстрел, ни карательные меры со стороны отчаявшихся граждан. Равнодушие и презрение к людям буквально пропитали его. Грязь души кислотными испарениями выливалась через щелки-глаза и сочилась из пор пожелтевшей кожи. На его одутловатом лице так и застыла маска пренебрежения, отчего никто даже не пробовал качать свои права. К тому же все знали о связи полиции с мафией, которая и заправляла всем на довольно-таки обширной территории. Лишь однажды в полицейский участок явился сам старик Баоху.

Тогда пропала дочь местного электрика. Все не на шутку переполошились, ведь девушка слыла уже невестой, вот-вот должна была состояться свадьба. Отец девушки — честный пожилой человек, трудившийся аж на трех разных работах и никогда не бравший больше, чем требовалось для окупаемости необходимых в электропроводке материалов, от горя пребывал на грани сумасшествия, а его жена и вовсе слегла уже к вечеру, когда стало ясно, что девушка действительно пропала, а не просто засиделась у какой-нибудь подруги. Все прекрасно знали эту необычную, но бедную семью, а скромность самого электрика многих вводила в недоумение.

Кто-то возмущался его неспособностью отстоять свои кровные, кто-то восхищался благородством и не стяжательством, но каждый платил ему ровно столько, сколько мог и считал справедливым. Однажды ему даже отдали в знак признательности старую, почти развалившуюся на ржавые запчасти машину. Электрик лишь благодарил и никогда не осуждал, повторяя, как мантру, что человек всегда видит других людей через призму собственной ауры – если она светла, то и другие люди будут видеться ему в лучшем свете и поступать соответственно.

Старик Баоху иронично усмехался на это высказывание, с горечью вспоминая убитых праведных и светлых братьев, честных и отчаянно отважных родственников, а также достойных, умнейших и добрейших людей – сокамерников, братьев по несчастью, приговоренных к смерти по сфабрикованным делам и расстрельным статьям. Что-то им не особенно помогла их светлая аура, не говоря уже о сломанных судьбах невинных детей «предателей Родины». Тем не менее, не желая вступать в дискуссию и доказывать обратное, Баоху бесконечно уважал электрика за его чистые помыслы.

Так как дочь электрика когда-то приходила помочь по дому и приглядеть за маленькой Хмель, старый мастер не выдержал и решил сам пойти в полицию вместе с отцом пропавшей девушки, чтобы потребовать от правоохранительных органов немедленных и надлежащих действий.

Он видел, как девушку куда-то везли, он даже знал номер автомобиля и направление движения, но как ему об этом сказать полицейскому и не выдать свои способности ясновидящего? Баоху предвидел и неприятный исход событий, поэтому заранее попросил Хмель собрать кое-какие вещи…

– Если ты сомневаешься, стоит ли тебе вмешиваться, то зачем идешь, деда? – забеспокоилась Хмель.

– Понимаешь, детка, есть вещи которые нужно прожить. Это как опорные точки. Даже зная о том, как можно их избежать, лучше этого не делать.

– Не кажется ли тебе это неразумным упрямством?

– Так и есть: упрямство. Но бывают в судьбах перекрестки, которые нельзя обходить стороной. Нужно проявить волю и мужество и выбрать дорогу, даже если она кажется самой страшной из всех возможных.

– Кому это нужно?

– В первую очередь твоему духу. Он знает об испытании и рассчитывает на то, что ты с достоинством его пройдешь. Я слишком долго прятался.

Баоху осмотрел своё нищее жилище, вдохнул горный воздух, будто в последний раз, мысленно поблагодарил Небо за интересную жизнь и те чувства, которые ему посчастливилось испытать, после чего пошел в полицию. Поступить иначе ему не позволяла совесть и тот статус, который он когда-то носил.

Мужчины просидели несколько часов, ожидая прибытия господина Фанзи – начальника полицейского участка. Тот приехал раздобревшим после обеденного перерыва, немного подвыпившим и обкурившимся настолько, что шлейф сигаретного дыма растянулся на несколько метров. Раздраженно выслушав визитеров, господин Фанзи погнал их прочь под предлогом отсутствия состава преступления и загруженности отдела другими, более важными делами.

– Видите, сколько бумажной волокиты? – кричал на них господин Фанзи. – Вы это видите, вообще?! Я не собираюсь нагружать своих людей еще и беготней по вашим поганым горам в поисках блудливых девиц! Пошли прочь, прочь, беднота вонючая! Не принимаю ваше заявление, тем более от всяких бомжей.

– Я не бомж, – со слезами на глазах, воскликнул отец пропавшей девушки. – Я электрик! Я работаю сразу в трех местах, и вам это прекрасно известно. Я же менял вам проводку не далее как месяц назад, вы что, не помните меня? Как же так… Меня уважают в администрации нашего поселения, я исправно плачу все налоги, за дом, за...

– Да плевать, за что ты там платишь! Забирай своего плешивого старика и убирайся! Найдется твоя дочь, суток еще не прошло. Шляется, небось, с парнями.

Глава 6

Дорога до скита всегда представлялась щекочущим нервы приключением, а в день побега и вовсе превратилась в опаснейшую авантюру. Вдалеке слышался тревожный шум вертолетов, будто металлические стрекозы рыскали повсюду в поисках своих мелких человеческих жертв.

Хмель никогда не любила людей в форме и совершенно не понимала старших девушек, томно закатывающих глаза, когда те расписывали пограничников, виденных ими на заставах в горах. Хоть и поговаривали о взаимосвязи между пропажами девушек из деревни и периодическим спуском военных с гор, но дети бедняков всё равно мечтали о военных – у тех имелись деньги, модная экипировка, куча разных технологических новшеств, большинство из которых деревенские жители только в кино и видели, но в руках никогда не держали. В их деревне электрический чайник уже считался роскошью, не говоря о машине, компьютере или сенсорном смартфоне.

Помимо военных, что-то охранявших от любопытного народа, повсюду виднелись вездесущие летающие дроны и камеры, чьи бесстрастные глаза темными безднами обозревали пространство. Пройти мимо них незамеченными могли только… Хмель и старик Баоху.

– Зачем мы ходим сюда? – часто шептала Хмель, крепко держась за руку старика, когда они пробирались ночами к своему скиту. – У них собаки, они всё равно когда-нибудь найдут наш след, даже если нам и дальше удастся обманывать камеры слежения.

– Как, зачем? – кряхтел старик. – За священными травами, чтобы готовить из них чудодейственные снадобья и помогать тем, кто ищет помощи. Раньше здесь жили люди, и жили они очень долго, сотнями лет, а затем им запретили не только селиться тут, но и собирать целебные дикорастущие травы, пить чистую горную воду, спускаться в гроты. Даже экскурсии теперь разрешено проводить по строго контролируемым маршрутам, с фиксацией на каждом метре. Будто не народ владеет родной землей, а всего лишь арендует ее у настоящих хозяев.

– Но ведь эти травы растут и у подножья, где мы можем спокойно и безнаказанно собирать их.

– О, нет, дорогая. Травы, собранные именно на этой горе, обладают магическими свойствами. Ты же видела, какое чудо они сотворили с Горбатым Ди.

Хмель призадумалась, вспомнив историю о невероятном исцелении тяжелобольного, и удивленно уточнила:

– Значит, тут особенное место? Но почему, что в нем такого?

Ответ на свой вопрос она тогда так и не получила, старик посчитал его преждевременным, зато теперь…

Долго копать не пришлось, земляная прослойка оказалась небольшой и сыпучей. Старик таскал сюда грунт в мешках, дабы спрятать люк, который выглядел весьма пугающе: весь покрытый мхом и на вид очень тяжелый.

При мысли, что она не сумеет поднять крышку, по спине девочки покатились капли ледяного пота, но Хмель зря переживала – при всей громоздкости крышка люка оказалась довольно-таки легкой.

Тусклый свет фонаря выхватил из темноты вырезанные в камне ступени, и Хмель, заслышав совсем близко вертолеты, помчалась вниз без оглядки. Времени на то, чтобы пугаться пещерных звуков, практически не оставалось, и не успела Хмель задаться вопросом «Кто и зачем построил этот туннель внутри горы?», как она заметила полоску света.

Первоначально приняв эту полоску за лаз из пещеры, Хмель ускорила шаг, но вскоре остановилась как вкопанная: перед ней возвышалась статуя.

Высокий человек с бородой и развернутым свитком в руке строго преграждал путь. Свободной рукой он указывал на область, выделенную на каменной карте красным цветом. Как Хмель ни старалась, но определить, что же это за местность, ей никак не удавалось, зато прямо под статуей она обнаружила коробку, в которой лежали стопки пожелтевших листов, исписанных почерком старика, какие-то документы с печатями, красный узелок и перерисованная с камня карта. Найденное сокровище Хмель бережно переложила в свой рюкзак и сосредоточилась на каменном рисунке.

Учитывая нелегальное положение и отсутствие документов, Хмель в школу не ходила, и ее обучением полностью занимался старик Баоху, рассказывая всем байки, мол, девочка обучается на дому ввиду неполадок со здоровьем, а после якобы ездит в город сдавать аттестации в обычной школе. Мало кто верил, но так как старика неподдельно уважали и ценили, как фактически единственного компетентного врача во всей округе, то никто не спорил и не расспрашивал. Тем более что любой, кто когда-либо заговаривал с девочкой, убеждался: ее образование было гораздо лучше, чем у всех деревенских детей, посещавших общеобразовательную школу в соседнем селе.

– Откуда ты всё это знаешь, деда? – сама удивлялась Хмель, и старик то ли с грустью, то ли с гордостью отвечал:

– Когда-то я был ученым. Но это не главное. Важнее не регалии, статусы и дипломы, а настоящие знания, навыки, опыт. Это сейчас считается, что на каждое мелкое дельце требуется свой компетентный узкопрофильный специалист, а вот во времена, когда я обучался, мы должны были уметь и поле вспахать, и огород с садом грамотно разбить, и каллиграфией в срок овладеть. Также в обязательное образование входили занятия на музыкальных инструментах, мы изучали поэзию, философию, многие точные науки и всевозможные разделы медицины. В общем, мы были практиками, а не позорными теоретиками.

– А боевые искусства?

Глава 7

Ей даже не потребовалась карта. Как оказалось, Хмель смутно, но всё же помнила путь, будто воспоминания были специально замылены, оборваны, кем-то спрятаны...

Выйдя из леса, Хмель увидела залитую солнцем долину. Точно пиала на подставке, она уютно уместилась между скалистых гор. Своими рваными, кое-где обугленными краями горная гряда напоминала гигантский пень, разрушенный в невообразимой древности каким-то страшным оружием.

Хмель не успела пройти и сотни метров, как ее вниманием завладел кривой утес, давно поросший цветущими лианами. А там, среди дивных ароматов притаилось здание. Вернее – целый комплекс.

Такой архитектуры Хмель еще не видела. Гигантские арки, ажурные мосты, светлые галереи и золотые колонны, сверкающие в зареве заходящего солнца. Единственное, что напоминало Китай – загнутые крыши, всё остальное выглядело так, словно сказка стала явью.

«Странно, – подумалось ей, – я тут уже час или полтора, а такое ощущение, будто солнце не двигается. Родную деревню уже давно окутала ночная тьма…»

Долину пересекала река, берущая начало у живописного водопада. Чуть выше, по склонам этой гигантской котловины, Хмель заметила разбросанные домики. Они как будто были вырезаны в скалах, лишь крыши над выступающими террасами напоминали разноцветные курносые носы любопытных каменных существ.

«Интересно, кто тут живет?» – не успела задаться вопросом Хмель, как у края пролеска показалась отара овец. Их подгонял…

«Это парень или девушка?» – завороженно смотрела на пришельца Хмель. «Оно» было настолько красивым, что Хмель с трудом очнулась от очарования. Лишь поравнявшись с ним, удалось понять, что это всё же парень.

– Привет! – доброжелательно махнул он рукой. – Ты откуда такая… розовая?

Он покатился со смеху, но без злобы, что безумно обрадовало Хмель.

– Я… – тут непонятный страх перехватил горло, и Хмель, сама не понимая причину, соврала: – Я путешествую.

– А-а… – оценивающе оглядел ее парень, – то-то я и смотрю, оделась как дикарка.

Хмель бросила взгляд на свой скромный наряд: джинсы, футболка, кроссовки… После чего обратила внимание на одежду парня: шелковые шаровары, сюртук с длинными полами, белая сорочка с кружевными манжетами и витыми, золотистыми тесемочками. И всё такое пестрое, прямо как длинные волосы парня. Похоже, он покрасил их во все цвета радуги и закрутил как минимум десять различных по сложности косичек, а какую-то часть оставил спокойно порхать на ветру.

– Чтобы оставаться незаметной… среди дикарей, – пояснила Хмель, поняв, что ее одёжка не идет ни в какое сравнение с его пастушьим прикидом.

– Я так и понял. Куда путь держишь? – любопытствовал он.

– Хочу поменять место жительства. Ты не знаешь, как это можно сделать?

– А что ты умеешь? – он говорил по-китайски, но на каком-то странном, совершенно незнакомом ей диалекте. Половину слов Хмель понимала исключительно благодаря интуиции, отчего неимоверно напрягалась, и со стороны наверняка складывалось впечатление, будто она тугодумка.

– Я пока не решила, чем хочу заниматься.

– Ты странная. Девушка твоего возраста уже должна где-то обучаться. Твои родители бедны?

– Не так чтобы очень… – уклончиво ответила Хмель. – Но, наверное, я бы хотела учиться. Как это можно тут организовать?

– Чего проще! – рассмеялся он. – Иди в нашу академию. Сдавай вступительные экзамены и получай комнату в общежитии.

– А какие перспективы?

Парня это еще больше позабавило.

– Для девушки? – уже совсем иначе смотрел он на нее. – Ну… ты симпатичная. Вырастешь - будешь красавицей. Поэтому есть шанс встретить достойного мужа еще до момента выпуска. Есть варианты перевода в другие академии. Как правило, те девушки, которым не повезло, идут на какие-нибудь должности помощниц. Можно продолжить обучение, чтобы стать помощницей учителя, лаборанткой, например.

– Э-э… Это все возможности?

– А там, откуда ты пришла, разве иначе? – искренне удивился он.

– Да всё так же! – быстро среагировала Хмель. – Мне просто до конца не верилось, что везде одно и то же. Ну, за исключением мира дикарей, разумеется.

– Я слышал, что для женского пола есть какие-то привилегии в Борейской Империи. Но там закрытая страна, они редко выходят на контакт. Возможно, это всего лишь сплетни.

– А где можно подготовиться к экзаменам? – ей нетерпелось уже где-нибудь присесть и отдохнуть, обдумать свои дальнейшие шаги.

– Есть дом для гостей. Там, к слову, на первом этаже общественная библиотека и различные лавки. Иди по этой тропинке, она выведет тебя на холм, где ты увидишь белое здание посередине, на нем будет скульптура в виде трех солнц и обитаемых миров.

– Ясно, благодарю! – сделала она жест намасте, и парень, как это ни странно, ответил похоже, разве что одну ладонь сжал в кулаке.

Они простились, и Хмель пошла своей дорогой. По пути ей встречались замысловатые кареты без лошадей. Там ехали настоящие эльфы: с длинными ушами, раскосыми глазами, высокие, черноволосые, стройные. И безумно красивые.

Еще ей встретилась повозка, доверху груженная капустой. Товар тащили какие-то мелкие существа. Они не были похожи на гномов из сказок, но именно о них Хмель почему-то и подумала в первую очередь.

Глава 8

В фойе ее встретила девушка – на вид не старше восемнадцати лет, вся такая хрупкая и нежная, что совершенно не верилось, как она смогла самостоятельно подвинуть тяжелые коробки с книгами.

– Понаставили тут! – ругалась она. – Сразу, что ли, в библиотеку нельзя оттащить?

Хмель робко жалась у дверей и слушала. Ей показалось, что девушка что-то вроде управляющей, уж слишком тон у нее был распорядительный. Но тут Хмель заметили:

– Ты что там стоишь? Ты откуда? Ты одна? – принялась сыпать вопросами управляющая.

– Я… - пошла навстречу Хмель. – Да, я путешествую одна. Мне сказали, что тут можно отдохнуть.

– А твои родители? – насторожилась управляющая.

– Они… остались в Борейской Империи, – не моргнув глазом, соврала Хмель и мысленно поблагодарила пастуха за выданную информацию.

– О-о! – вытаращилась на нее управляющая. – Это знаменательное событие. К нам никогда еще не прибывали гости из Борейской Империи. Скажи, а все бореалы такие розововолосые? Или это ты сама изменила цвет?

– Нет, это… – почему-то опять засомневалась Хмель, точно кто-то внутри дергал за невидимую струну, сигналя через интуицию, – это измененный цвет.

– Вот и я смутно припоминаю рассказы, будто вы все должны быть блондинами и со светлыми глазами, а у тебя глаза чуть раскосые и фиолетовые.

– Это тоже… мм.. измененная внешность.

– Потрясающий оттенок! – восторженно хлопнула в ладоши управляющая. – У меня так и осталось «неудовлетворительно» по внешнему моделированию. Научишь меня? – подмигнула она. – За это я размещу тебя в самой красивой комнате.

– Договорились, – напряглась Хмель, – но мне самой еще многому нужно учиться. Говорят, у вас тут и академия имеется. Я бы хотела поступить.

– А почему ты у себя не поступала? – не поняла управляющая, заходя за стойку. – Или у вас нет учебных заведений?

Она раскрыла толстую книгу, взяла перо, взмахнула им пару раз, и черная капелька повисла на самом кончике, вот-вот готовая сорваться вниз на пожелтевшую бумагу.

– Как тебя записать?

– Кси Мель, – представилась Хмель.

– Хорошо. А на сколько ты к нам?

– Пока не знаю. Думаю, всё будет зависеть от поступления. А сейчас можно поступать?

– Круглогодично. Главное, выдержать вступительные испытания.

– А что в них входит?

Конечно же Хмель не собиралась никуда поступать, но надо было хоть что-то выяснить об этом мире. В конце концов, идти ей всё равно некуда.

«Позади облава, – размышляла Хмель, – небось, соседи уже рассказали полицейским и вертолетчикам, что в лачуге помимо старика Боаху жила еще и я. Теперь они будут искать меня по горам, наверняка найдут лаз в пещеру и будут поджидать на выходе, если вообще не войдут сюда со своими автоматами, танками и бомбами. Нет, возвращаться категорически нельзя!»

– Что в испытания входит? – озадачилась управляющая. Ее прехорошенький носик сморщился, кончик пера прошелся по задумчивому личику, идеальным бровям и подбородку, когда она, очевидно, вспомнив, выдала: – Ой, там какая-то ерунда была. Надо приручить животное, создать себе тотем, кажется… ой, нет, это уже в конце первого курса. А, вспомнила! Там было задание на ориентацию по звездам. Нужно было уметь вычислять местоположение, даже если это другая страна, и перемещаться без использования порталов.

– Просто знать, какие созвездия в другом полушарии? – уточнила Хмель.

– Нет, – перевела на нее озадаченный взгляд управляющая. – Какие полушария?

– Эм… – чувствуя, что попала впросак, Хмель чуть не умерла от страха быть раскрытой.

«Похоже, я заразилась судьбой Баоху», – пронеслась мысль в ее голове, и сымпровизировала:

– Шучу. Дикие, ну, дикари, у них знания совсем другие, они верят в полушария. Я среди них целый сезон прожила, изучала их повадки и нравы.

– А-а, ну да, – отмахнулась управляющая. – Они быстрее поверят во всякий бред, нежели в правду. На то они и дикари.

– А что еще будет на экзаменах?

– Нужно будет написать сказание, чтобы после окончания обучения в академии воплотить свою сказку в жизнь.

– А твой рассказ, о чем он был?

– Мой был о библиотеке. Как видишь, я управляю не только гостиницей, но еще и библиотекой.

– Это так интересно! Но как тебе удалось воплотить своё желание в жизнь?

– Визуализация, – серьезно посмотрела на нее собеседница, а затем покатилась со смеху:

– Мой род испокон веков является хранителем этой библиотеки. Так что соображай заранее, – подмигнула она, – не надо себе фантазировать нереальное, как один тут у нас нафантазировал: к звездам полететь. Что-нибудь попроще.

– А здесь всегда была библиотека?

– Да. Позднее мы пристроили гостиницу. Так как у нас тут старинные манускрипты, сюда многие прибывают именно для чтения и работы с материалами, артефактами, но отдавать куда-то книги мы не можем. В прошлом было несколько неприятных случаев с их исчезновением. Поэтому мы решили позаботиться и о книгах, и об удобствах для наших посетителей, построив гостевой дом.

Глава 9

То, что случилось после того, как Хмель попробовала угощение, ей не хотелось вспоминать и через пять лет. И самым болезненным воспоминанием было даже не то, что ее отравили и затем волокли в неизвестность, приговаривая: «Всё-таки выжила, тварь!», а именно смертельные приемы, которые Хмель впервые применила.

Первый раз – всегда самый запоминающийся и яркий. Будто дорожный баннер, в который на полной скорости врезается машина – тело, несущее душу. От «удара» рвется связь с Духом или, наоборот, запутывается и тогда становится крепче любой цепи. Это может быть как первый поцелуй, так и первое убийство. Одно неоспоримо: жизнь уже не будет прежней, да и идентично повторить трюк тоже не получится.

«Всё самое важное совершается только один раз в жизни», – любил говорить Баоху.

Он был превосходным учителем по различным наукам, а также мастером по Дим Мак и Дим Сюэ – тайной технике «ядовитой руки», боевой акупунктуре. Искусство отсроченной смерти позволяло не только незаметно устранять врагов, создавая ложное впечатление о кровоизлияниях и прочих недугах, якобы полученных по естественным причинам, но и мгновенно выводить из строя соперников, чем в дальнейшем не раз пользовалась Хмель во время подпольных поединков.

А те два несчастных эльфа, которые отравили и похитили Хмель, даже не успели понять, что произошло. Они никак не ожидали, что ребенок, практически теряющий сознание, каким-то образом сумеет вскочить на ноги и нанести молниеносные удары.

Хмель не пришлось яростно сражаться. Всё было сделано быстро и просто: хватило пары точных ударов по кровеносным сосудам и энергетических каналам, чтобы нарушить циркуляцию ци и запустить цепную реакцию в организмах злодеев. Хмель боялась, что эльфийская кровеносная система и основные точки будут отличаться от человеческих, но она зря переживала. Ничем особенным эльфы не отличались, разве что формой ушей, носа, угловатостью лиц и… красотой.

После того, как Хмель удалось устранить эльфов, напавших на нее, она активировала свои защитные силы, частично нейтрализовала яд и поспешила обратно в гостиницу. Думала позвать на помощь, однако, с трудом поднявшись в свои комнаты, Хмель замерла на пороге. Через щелку приоткрытой двери она увидела девушку-управляющую и ее брата: они рылись в вещах Хмель, выбрасывая на стол всё то, что было в рюкзаке.

– Да как вы смеете! – бросилась на них Хмель. Не оставалось и сомнений, что это именно они и дали наводку бандитам. Хмель хотела расспросить, выяснить причину, но не успела – эльфы так проворно выпрыгнули из окна и помчались по внешней винтовой лестнице вниз, что и Хмель не стала терять время.

Запихнув в рюкзак свои вещи, Хмель вскоре выбежала из гостиницы. Куда идти, к кому, на что рассчитывать, чего ждать в ближайшее время? Она не знала.

К ее несказанной радости в этом странном мире всё же наступили сумерки. Тьма вперемешку с седым туманом накрыла не только горы, но и сады, парки, дорожки и вскоре охватила всю долину. Передвигаться по улице теперь стало гораздо безопаснее из-за отсутствия любопытных прохожих, но Хмель не сомневалась: за ней наблюдают. Это чувство не покидало ее ни на секунду.

«Мне бы целебные травы заварить, – паниковала Хмель, чувствуя, что силы, призванные в экстремальной ситуации, скоро иссякнут. Требовалось как можно скорее вывести яд из организма. – Нужно развести костер и вскипятить воду. Где мне это сделать?»

Вернуться в мир людей она не могла – слишком долго пересекать долину. Тогда она выбрала единственно верное направление: бежать через ближайшие горы. Там виднелся гигантский водопад и голые пики без какой-либо растительности. Еще чуть-чуть и водопад полностью спрячется в тумане, что послужит естественной защитой и маскировкой ее местонахождения. Туда и направилась Хмель. И что-то подсказывало ей: погоня не заставит себя долго ждать.

***

«Надо было убить их всех!» – позднее еще не раз сокрушалась Хмель, но воспитание и все те нравственные основы, которые в нее вложил Баоху, не позволили ей тогда переступить грань.

Старик Баоху часто повторял, что если не знаешь, как воскресить, то не отнимай жизнь.

– …иначе придется в следующем воплощении воскрешать не только убитую тобою душу, но и свою, а это нелегко. Зачем усложнять себе путь и придумывать задачи, которые будут отнимать силы, уводить с главной дороги, запутывать и портить карму?

– А как же сражаться с несправедливостью, как бороться против невежества и лжи? – с периодичностью раз в неделю спорила с ним Хмель. – Неужели я так и просижу в этой деревне и ничего стоящего не сделаю в своей жизни?

– Всё-то ты хочешь что-то сделать, – качал головой старик. – Прыткая, горячая.

– Разве это плохо?

– Не будь как все. Большинство не продвигается в добродетелях. Люди лишь коротают дни в праздниках и забавах. Все их старания ради славы, выгоды, почета и похвалы, ради удовлетворения собственных демонов, пожирающих изначальное Совершенство.

– Ты мне столько книг из библиотеки привозишь! Я очень много читаю и много что знаю.

– Как и все те, которые рассказывают о самосовершенствовании. Это жалкое зрелище, Хмель. Люди пытаются что-то понять в различных трактатах мудрецов о пестовании Жизни, в то время как глаза таких горе-чтецов слипаются уже на третьей странице, а на четвертой их снова влекут грёзы о еде, парче, музыке и кино.

Глава 10

Книжная ярмарка в Вильде славилась на всё эльфийское королевство Ариян.

Мало того, что эльфы обожали читать, так еще и зимнее время как будто само подталкивало к книгам. Первый снег служил негласным сигналом для открытия книгоохоты. В глазах эльфов появлялось выражение маниакального интереса, словно они только и ждали, чтобы остаться наедине с какой-нибудь книгой. Вокруг распылялись специально разработанные ароматы: «Уютный вечер с книгой», «Новые знания», «Упущенные возможности», «Давай поспорим!», «Время светлой печали»... Всем было прекрасно известно о фокусах со стимулирующими ароматами, но большинство эльфов вели себя так, точно не замечали обмана. Или им просто нравилось обманываться.

В отличие от людей, эльфы не справляли Рождество Христово, они вообще не были религиозны, зато раз в сто лет праздновали рождение нового Солнца. Тогда к зимнему ажиотажу с книгами прибавлялось еще и второе событие, не менее важное. Хмель полагала, что ей крупно повезло застать на своем веку этот эльфийский праздник, ведь ее годы почему-то сменялись, как у обыкновенных людей, да и росла она вполне по-человечески.

Эльфы же даже в такой всемирный праздник искренне считали, что лучшим подарком станет именно книга. Ведь только этот подарок можно открывать снова и снова и каждый раз находить в нем что-то интересное.

Поэтому повсюду висели картинки с читающими эльфами, сидящими у традиционных каминов. Теплые носки, колпак с помпоном, плед… На заднем фоне обязательно изображалось окно. За стеклом, украшенным морозным рисунком, падали нереально крупные снежинки. Иногда в уютную комнату заглядывало какое-нибудь существо: то дракон в гости пожалует, то единорог, то гномы или вампиры. Предполагалось, что все эти пришельцы пытались прочитать хоть строчку через окно, но плакаты недвусмысленно намекали на привилегированный статус эльфов: только им были доступны самые редкие фолианты!

На столике возле кресла-качалки обычно изображали то, что рекламировалось: печенье, воздушные булочки, ароматный чай или какой-нибудь другой бытовой товар, который усиленно пытались продать.

«Тошнит уже от этих книгочеев и буквоедов!» – фыркнула Хмель, остановившись перед очередным плакатом, красочно рассказывающим о книжной ярмарке.

– Так, мне туда, – заранее рассмотрев карту на плакате, сообразила Хмель. – Ну и снег повалил. Как-то я не рассчитывала на такое...

Ярмарка была обыкновенным, ежегодным, но с нетерпением ожидаемым событием зимнего сезона, именно тут и начиналась книжная охота. Чего тут только не было! Нередко старинные эльфийские кланы выставляли на продажу свои биографии, ученые – монографии или просто коллекционные издания, дошедшие из допотопных времен. Что уж говорить об обычных современниках: шанс стать знаменитым был у всех, главное – найти благодарных покупателей.

А для Хмель всегда самым сложным было поменять деньги. Заработанные в человеческом мире доллары и юани тут нисколько не ценились. Приходилось настаивать на оплате чистым золотом. Однако чистого драгоценного металла в человеческом мире, опять же, не видели со времен Монтесумы.

Хмель с трудом нашла выход из положения. Она отдавала золото, полученное за участие в подпольных турнирах, эльфийским перекупщикам, те – гномам-переплавщикам, после чего, хоть и с солидной потерей, Хмель получала свои эльфийские драги.

– Ну, хоть что-то, – расстроенно взвесив в руке мешочек с деньгами, вздохнула Хмель.

Старый эльф поднял на нее красные глаза.

– На этот раз ты принесла золото самого низкого качества. Сплошная смесь, пришлось повозиться, чтобы отделить. Я взял такой же процент, как и всегда.

– Я понимаю.

– Пора бы тебе найти достойную работу, а не воровать у дикарей, – пожурил ее перекупщик. Он был убежден, что Хмель промышляет воровством, а она и не отрицала, чтобы не порождать еще больше вопросов. – Вылазки туда запрещены. Ты же понимаешь, что тебя ждет, если кто-нибудь узнает... Ты хорошая девушка, мне будет жаль, если тебя поймают на преступлении.

– Вот закончу обучение и найду себе достойное место, – пообещала ему Хмель.

– Бедная девочка, – покачал головой эльф, – сколько тебя знаю, ты всё одна и одна. Тяжело тебе?

– Иногда, – призналась она.

– Но ничего, у тебя скоро выпускной бал. Надеюсь, ты хорошо училась. Тебя допустят до смотрин?

– Да. Если ничего не изменится в ближайшее время.

– Пусть в эпоху нового солнца тебе улыбнется удача! Мне бы хотелось, чтобы тобой заинтересовался какой-нибудь благородный эльф. В любом случае, даже если не слишком повезет с титулом мужа, вдвоем будет полегче. Главное, чтобы не бил.

Хмель нервно хихикнула в ответ, силясь прогнать из своего воображения гипотетическую картину: как на нее замахивается какой-нибудь дурной эльф-самоубийца.

– Благодарю за пожелания, Добрый Гри. Я пойду, хочу успеть на ярмарку, пока она не закрылась на ночь.

И Хмель покинула лавку, расположенную на самой окраине.

Выйдя на улицу, она остановилась в замешательстве и с удивлением огляделась по сторонам. Всё вокруг превратилось в белоснежную сказку! На крышах, ставнях, лавках и лестницах лежали волшебные подушки, фонари оделись в воздушные белые кепи, а деревья укутались в ажурные шали. Вряд ли кто-нибудь устоял бы и не восхитился картиной.

Глава 11

В эту часть города Хмель еще никогда не заглядывала. Тут не было отполированной временем мостовой и блеска витрин, красивых фонарей и подстриженных кустарников. Лишь наглухо заколоченные окна домов, магазинов и трактиров щурились полосками желтого света – точно кривые и озлобленные лица заблудших душ жадно высматривали жертв для мщения.

Редкие прохожие спешили укрыться от непогоды, которая только за последний час успела трижды преобразиться и побывать и шквалистым ветром, и пушистым снегопадом, и ледяным дождем. А теперь природа решила покидать в лица прохожим еще и иглы, что нещадно впивались в кожу, царапали и обжигали.

Хмель куталась в шарф и молча следовала за своим спасителем, которому, похоже, было привычно. Вскоре они подошли к двухэтажному зданию.

Стоило приоткрыть тяжелую дубовую дверь, как пахнуло едой и сандаловыми благовониями, донеслись приглушенные разговоры и даже звуки лютни.

Спаситель, не спеша, первым вошел в теплое помещение, внимательно огляделся, кивнул трактирщику и уверенной походкой направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

«Может, стоило просто поблагодарить его и разойтись? – запоздало подумала Хмель. – Неужели я опять вляпалась в приключения?»

Она не могла не заметить, каким настороженным взглядом проводил их трактирщик, как он что-то шепнул юному эльфу, а тот прошмыгнул в подсобку.

«Интересно, сюда хоть иногда заглядывают Стражи? Или тут только банды с шайками свои порядки устанавливают? Не попасть бы под раздачу…»

Но Хмель зря переживала. Юный эльф просто забежал на второй этаж по скрытой лестнице и теперь услужливо ждал, когда же усядутся гости. В небольшой гостиной с камином было не так много свободных мест, как на первом этаже, однако все столики, как успела заметить Хмель, были рассчитаны на пять или шесть персон. Как правило, у каждого столика было по два кресла и полукруглый диванчик.

«Уютненько, – отметила про себя Хмель, – а так с виду и не скажешь, что внутри. Думала, тут будет грязь, вонь и ругань, ан нет, налицо королевская таверна: всё чисто, мирно и благородно…»

Как только Хмель и ее спутник выбрали себе место у окна, на стол сразу же легло меню, следом появился графин с яблочно-грушевым сидром, посуда, приборы, бокалы и ароматный хлеб в корзинке: булочки, палочки и фигурные сухарики.

– Как обычно? – тихо поинтересовался официант.

– Мне – да. А вот у девушки стоит уточнить, – ответил спаситель.

– Я… – растерялась Хмель, не зная, как себя следует вести. Никогда прежде она не ходила в трактиры с противоположным полом. К тому же, стоило признать, что «незачет» по Этикету был вполне заслуженным. Этот предмет требовалось знать непременно на «отлично», иначе о смотринах можно было бы забыть.

– Тут подают наивкуснейшее жаркое. Есть у них и отличные овощи, в виде рагу, или запеченные в сметанном соусе, с травами и такими штуками в кляре… Как они у вас называются? – обратился незнакомец к официанту.

– Сыроваччи, – напомнил тот. – Это такие сырные палочки в особом кляре. Они замечательно подходят к овощному гарниру. Будете?

– Пожалуй, – согласилась Хмель. Есть действительно очень хотелось, о чем громогласно сообщил ее живот. Но самым страшным было даже не опозориться из-за голодного урчания, сколько оплошать при дальнейшей оплате за ужин. Она даже не представляла себе, во сколько может обернуться «такая благодарность».

Официант убежал выполнять заказ, а незнакомец, сидящий напротив, откинулся на высокую спинку кресла и уставился в окно. На улице снова повалил мягкий и волшебно-воздушный снег, ложась толстым слоем на деревья, дорогу, крыши и шпросы окон.

Хмель огляделась по сторонам. Каждый столик отгораживался от взглядов других посетителей шпалерой, по которой щедро вилась омела. На длинных цепях висели старинные люстры, в которых почему-то использовали свечи, а не эфирное электричество, как во всем эльфийском королевстве. То ли от жара свечей и открытого огня в камине, что уютно потрескивал в центре комнаты, то ли от переживаний, но Хмель порядком перегрелась.

Незнакомец оставался в своей мантии и, похоже, не собирался раздеваться. Хмель поерзала в кресле пару минут, но, решив не жариться, всё же сняла с себя верхнюю одежду, оставшись в обтягивающей шерстяной водолазке.

«Ну и ладно, – подумала Хмель, – может, он привык есть в одежде. Кто его знает, вдруг он и спит в своем капюшоне?»

Рядом с их столиком разместились цветы в кашпо: высоченная монстера и саговник. Их широкие листья создавали дополнительный уют. В сочетании с приятным глазу желтым светом свечей и обшитых бархатом кресел и диванчика – всё это даже имитировало интимную обстановку. О других посетителях как-то мгновенно забывалось.

Хмель заметно разнервничалась. Надо было как-то начать разговор, а спутник, кажется, не горел желанием помогать. Он снял перчатки, взял хлебную палочку и продолжил смотреть в окно.

Но, как оказалось, он рассматривал не только падающий снег и территорию перед трактиром, а больше отражение Хмель. Поняв это, она прокашлялась:

– Кхм… ну, давайте, что ли, представимся друг другу?

Он продолжил молчать, разве что повернулся и чуть наклонил голову. Капюшон он так и не снял.

– Меня зовут… Эля, – соврала она. – А вас?