Русалка для принца

1

Прохладная ткань скользила по моей коже, словно нежное подводное течение. Она сплетена из водорослей искуснейшими русалками моего племени. Однако жемчужный цвет платья, как и блеск кораллов, наполняющий мои покои, сегодня казался особенно тусклым. Сердце сжималось так, что мне больно дышать.

Завтра я стану женой принца Амира из пустынной страны Ишаар.

Я стояла перед зеркалом из полированного раковины наутилуса и вглядывалась в свое отражение. Будто прощалась с ним. Длинные, цвета морской пены волосы струились по плечам. В пряди вплетены нити жемчуга и мелкие блестящие ракушки — последняя память о моей прежней жизни. Жизни свободной, беззаботной дочери океана.

Жизни, которую я вскоре принесу в жертву.

Война между нашим народом и людьми длилась уже столетия. Она унесла бесчисленные жизни, оставила шрамы на теле океана. Наш с Амиром брак, наш союз, хрупкий, как пузырь пены, — моя надежда на то, что кровь больше не будет окрашивать коралловые рифы.

Я вздохнула, и пузырьки воздуха взлетели вверх. Принц Амир ведь тоже жертвовал своей свободой. Так может, эта жертва нас объединит?

— Глупая, — прошептала я своему отражению. — Сколько можно вериться в сказки? Принц Амир ненавидит океан.

А еще он ненавидит меня.

Первая встреча с ним, произошедшая несколько недель назад, врезалась в память, словно осколок раковины. Амир явился не один. За ним следовала свита, облаченная в многослойные одеяния цвета песка и солнца из причудливых, почти невесомых тканей.

Встреча состоялась в подводном гроте, который специально по такому случаю осушили — просто изгнали из него воду и подняли ее стеной. И все равно люди принца казались чужими и неуклюжими в наших подводных залах.

Но Амир… Амир был иным. Высокий, с глазами цвета ночной пустыни, он излучал уверенность и силу. И с неприязнью смотрел на меня.

— Принцесса Мелиора. — Его голос был сухим, как песок вдали от кромки берега, и холодным, как северное течение. — Рад нашему знакомству.

Рад? Я видела в его взгляде лишь неприкрытое отвращение. Он словно смотрел на ядовитую медузу, а не на будущую жену.

Дипломатические речи, которые лились из уст наших отцов, звучали фальшиво и пусто. Слова о мире, о взаимной выгоде, о прекращении кровопролития… все это тонуло в леденящей атмосфере ненависти, исходящей от Амира.

После нас оставили наедине. Знаю, я должна быть благодарна — на этом настояла моя мать. Изначально предполагалось, что я увижу принца в день своей свадьбы. Подруги рассказывали, что для надводных стран такое не редкость. Мне же и вовсе позволили побеседовать с женихом.

Впрочем, когда грот опустел, никто из нас не выглядел особенно восторженным. Амир смотрел на меня с холодным скепсисом, я на него — с настороженностью. Просто не знала пока, чего ждать.

— Отец верит, что наш брак спасет оба мира, подводный и земной, — сухо сказал принц. — Как по мне, глупо идти на поводу детских сказок.

— Я пришла не ради сказок, а ради мира, — отозвалась я, глядя ему прямо в глаза. — Хоть кто-то из нас должен верить, что он возможен.

— Мир? Между песком и волнами? — В голосе Амира звучала откровенная насмешка. — Говорят, вода точит камень… Не удивлюсь, если вы и распространили эти легенды о сакральном браке, чтобы не признавать себя проигравшими и вдобавок отнять наш трон.

— Лично я ничего не хочу у вас отнимать. Лишь положить конец кровопролитию. Или ты предпочитаешь еще одно поколение войны?

В черных глазах Амира загорелся странный огонь. На мгновение мне показалось, что черты его лица исказились. Возможно, виной тому — гримаса отвращения, которое на сей раз он даже не стал скрывать.

— Я предпочел бы видеть океан высохшим до последней капли.

Я отшатнулась, во все глаза глядя на Амира. Я не была готова к такой явной, оголенной ненависти.

— Я хотел бы видеть мир без ваших песен. Без ваших мерзких колдовских сетей. Без твоей мерзкой хвостатой породы, что заманивает корабли и пирует на костях утопленников. Сирены, русалки… все вы обманщицы и убийцы.

Я зажмурилась на миг, но каким-то чудом сумела сдержать себя.

— Ты судишь нас по чужим страхам, по сказкам, рассказанным детям у костра темной ночью. А я хоронила сестру, растерзанную рыбацкими гарпунами. И видела, как твой народ убивает невинных океанид ради жемчуга и наживы.

— А я хоронил мать, выброшенную на берег, вцепившуюся в водоросли, будто они могли ее спасти. Она верила в доброту вашего народа. Ты — ее расплата. Твой народ ее погубил.

— Я не верю в это! — с жаром воскликнула я. — Но если я расплачиваюсь за то, что совершил океан и равнодушная к нашим горестям стихия, то и ты имей смелость ответить за тех, кого довели до гибели пески и жаркое солнце пустыни.

Амир нахмурился. Его молчание — уже победа. Воспрянув духом, я с еще большим пылом продолжала:

— Мы оба, так или иначе, — жертвы прошлого. Оба несем на своих плечах груз того, что совершили наши предки. Но если мы не остановим это сейчас, больше некому будет платить. Не останется ни морей, ни песков. Только прах.

— Не вздумай говорить мне о жертвах, — отчеканил Амир, нависая надо мной. — Я вижу тебя насквозь, холодная, блестящая морская ведьма. Прячешь яд в громких словах, лживых обещаниях и хорошеньком личике. Но я не стану марионеткой в чужой игре. Я буду наблюдать за тобой, Мелиора. И если ты, оказавшись на поверхности, причинишь моим людям вред…

Я шумно выдохнула. Начать с того, что я вовсе не хотела покидать океанские просторы. Я не хотела менять свою жизнь. Но мои желания не стоили ничего.

— Если ты так ненавидишь океан и всех его обитателей... Почему ты все еще стоишь передо мной? — складывая на груди тонкие белые руки, холодно спросила я.

— Потому что мой отец взял меня за горло. Он верит в этот ритуал, в наш союз. А я… — Его лицо помрачнело. Что-то пряталось за этой недосказанностью, но что, я не знала. — Я согласился на этот фарс только из-за него.

2

Вечер надвигался неумолимо, словно приливная волна. Служанки, бесшумные, как тени, вовсю готовили меня к свадебной церемонии. Помогали надеть почти невесомое платье из переливающихся водорослей, украшенное тысячами крошечных жемчужин. На голову водрузили корону из кораллов.

Она была так же тяжела, как бремя на моих плечах.

Каждый камушек, каждая ракушка, каждая водорослевая лоза — все это напоминало о моем долге. Я должна быть сильной. К какой бы катастрофе ни привел этот брак, я должна спасти свой народ.

Я держала голову высоко поднятой, не допуская и тени сомнения или нерешительности в глазах. Но мое сердце сжималось от страха. Я чувствовала себя пленницей, пойманной в сети судьбы. Я скоро навсегда покину подводный дворец, который с рождения был моим домом.

Я смотрела в зеркало и видела в отражении не принцессу, желающую заключить союз, а жертву, готовую к закланию.

И в этот момент сквозь толщу воды я услышала низкий, трубный зов. Голос океана, предостерегающий меня о надвигающейся буре.

Буре, которая может уничтожить не только мой народ, но и меня саму.

Я тряхнула головой, отгоняя глупые, жалкие мысли. Я не поддамся страху. Я — принцесса океанид.

Церемония началась.

По древней традиции, которая, правда, не соблюдалась уже несколько десятилетий, с начала вражды между океанидами и людьми, я ждала жениха на дне, среди коралловых рифов, утопая в мягком, струящемся свете.

Принц Амир нырнул в океан, пронзая толщу воды подобно стреле. Против воли и доводам рассудка я залюбовалась им. Он был прекрасен. Тело, словно выкованное из бронзы, было обнажено по пояс. Каждая мышца, каждый шрам — все говорило о силе Амира, делало его еще более мужественным в моих глазах.

Заставляя на несколько мгновений забыть о том, что он — мой враг и воплощение моих самых больших страхов.

Когда он увидел меня в изящном жемчужном платье, его глаза расширились. В них, сквозь пелену ненависти и предвзятости, мелькнуло что-то иное — изумление, восхищение, даже… желание? Я не могла его винить — русалочий наряд напоминал скорее сетку и оставлял достаточно голой кожи. Прекрасной белой кожи, искрящейся в подсвеченной солнцем воде.

И все же я едва верила своим глазам. Амир смотрел на меня так, словно я была диковинным цветком, распустившимся в его засушливом мире. Но он быстро пришел в себя. Наваждение рассеялось. В его глазах снова был лишь равнодушный лед.

Амир подплыл ко мне и подхватил меня на руки, как того требовали традиции. Мои холодные пальцы коснулись его шеи — загорелой, горячей, еще не успевшей остыть в океанских водах. Я обвила ее руками и почувствовала странную, щекочущую дрожь внутри.

Захотелось прижаться к принцу, чтобы ощутить его тепло всем телом. Довериться ему, утонуть в его взгляде и забыть о вражде. Испытать то, что и должна испытывать невеста — трепет и легкую эйфорию. Но, главное, поверить хотя бы на миг, что этот союз — не вынужденная жертва, а шанс на счастье для нас двоих.

Конечно, я этого не сделала. Просто позволила Амиру держать меня на руках, поднимаясь все выше и выше. Его объятия были крепкими, обволакивающими. Даже сквозь толщу воды я ощутила его запах — песка, солнца и чего-то еще, незнакомого, терпкого, манящего.

Он выплыл на поверхность до того, как в его легких кончился воздух. Вынес из воды легко, словно я была пушинкой, и опустил на горячий песок. Тот обжег мой хвост — сверкающий, бирюзовый, но жемчужная сеть чуть смягчила неприятное и непривычное ощущение жара.

— Отвернись, — тихо попросила я.

Амир неприязненно фыркнул. Возвышаясь надо мной, сложил руки на груди.

— Ты — моя жена.

— Еще нет, — парировала я. — И не стану ей, если будешь игнорировать традиции. Отвернись.

Металл в моем голосе, кажется, его удивил. Принц снова фыркнул, но как будто с другой интонацией. И все-таки отвернулся.

Я медленно провела пальцами по своему хвосту, чувствуя, как под ладонью дрожит холодная мерцающая чешуя. Я тихо шепнула океану, и из воды вынырнули мои сестры. Их голоса, благословляющие наш с Амиром союз, сливались в шепот прибоя. В руках сестры держали коралловый ларец, украшенный жемчужинами глубин.

Его вынесло ко мне волной, в которую превратились мои сестры. Я закрыла глаза, вдохнула соленый воздух и произнесла древние слова, которые когда-то шептала мне мать в колыбели из морской травы.

Моя чешуя загорелась голубым пламенем, не обжигая, а лишь щекоча кожу, словно прикосновение медузы. Одна за другой серебристые пластинки отделялись от меня, укладываясь в ларец с тихим звоном, будто капли, падающие в пустую раковину. Когда он захлопнулся, огонь с моего хвоста потух, рождая две хрупкие конечности, нежные и беспомощные, как у только что вылупившейся черепахи.

Я прижала шкатулку к груди и неловко поднялась на ноги, непривычные к горячему песку. Да и они сами были мне непривычны. В отличие от сестер, я не выходила на сушу. Так же, как Амир — океан, я ненавидела его пески.

Он обернулся на звук, и в его глазах снова вспыхнуло изумление. Теперь жемчужное платье доходило мне до самых пят, но не могло спрятать длинные, точеные ноги. Я надеялась лишь, что жемчужный рисунок скрывает достаточно. Ведь у меня больше не было моего хвоста…

Я протянула принцу ларец.

— Это мой дар тебе — моя чешуя.

— Чешуя? — с ноткой брезгливости переспросил Амир. — Я думал, ты подаришь мне ракушку с голосом океана или что-то вроде. Это ведь то же самое, как если бы я подарил тебе свою кожу.

Его отвращение, даже мимолетное, задело меня. Но я изо всех своих русалочьих сил держала лицо. Когда я заговорила, мой голос звучал негромко и ровно, как будто мне нет дела до тона и слов принца.

Так, наверное, и было. Или так должно быть.

— Нет, не то же самое. — Глядя на песчаные дюны вдали, я испустила тяжелый вздох. Я боялась говорить то, что, по древним традициям брачных ритуалов между русалками и людьми была обязана сказать. — Я вверяю тебе свою чешую и прошу беречь ее как величайшую в мире драгоценность. Потому что только она способна вернуть меня в подводный мир. Если моя чешуя будет уничтожена… Я навеки останусь человеком.

3

Свадебная церемония в Ишааре разительно отличалась от нашей подводной. Вместо шелеста водорослей — тихие звуки флейты, вместо мерцания кораллов — золотой блеск песка. Вместо свадебных клятв — сухие слова, произнесенные на незнакомом мне языке.

Мы стояли под палящим солнцем, перед алтарем, построенным из песчаника. Я ощущала себя чужестранкой, заброшенной в совершенно иной мир. Мир, который я должна была полюбить… или хотя бы с ним примириться.

Плавая в своих мыслях, я почти не слышала то, что Амир мне говорил. Все равно эти слова — лишь формальность. Но внезапно я почувствовала странный магический импульс. Исходящий от принца, он пронизывал меня, как электрический разряд.

Однако лицо Амира оставалось непроницаемым, будто ничего особенного не происходило. Я слишком устала от новых впечатлений — грядущего замужества с нелюбимым, первого шага по горячим пескам, первого вздоха в человеческой личине… Проще было решить, что мне показалось и просто отмахнуться.

Наконец церемония закончилась. Песок кружился вокруг нас, подхваченный ветром, словно призраки ушедших поколений. Настала ночь, которая должна была завершить наш союз, скрепить его не словами, но близостью.

Под взглядами наших родных Амир повел меня в приготовленные для нас покои.

Когда мы остались одни, повисла напряженная тишина. Я ждала. Ждала, что он скажет, что он сделает. Принц повернулся ко мне и нехотя, словно через силу, коснулся моих губ своими. Поцелуй был сухим, формальным, безжизненным. Амир целовал меня так, будто исполнял повинность. Нет, хуже. Как будто я яд. Соль на воспалившейся ране, нанесенной острым гарпуном.

Я почувствовала себя оскорбленной, но гордость не позволила мне показать свою обиду. Я продолжала его целовать. Преодолевая протест, положила ладони на его грудь — обнаженную, все еще будто согретую солнцем, которое медленно опускалось за горизонт.

Принц резко отстранился.

— Я не могу, — хрипло выдохнул он.

Отвернувшись, стоял спиной ко мне, будто я была слишком ярким светом, от которого режет глаза. Или ночным кошмаром, от которой хочется убежать.

— Не можешь? — Мой голос прозвучал почти издевательски, но под кожей клокотала ярость. — О, прости, я и забыла, какой ты герой. Тебя заставляют провести ночь с океанской ведьмой, бедный, благородный мученик!

Он молчал, хмурясь. И слова хлынули из меня, словно вода из разрушенной плотины.

— Скажи, ты действительно думаешь, что это жертва — быть здесь, в этой золотой клетке, рядом со мной? Я оставила свою прежнюю жизнь ради этого брака. Оставила все, что знала и любила. Мой хвост, бесконечные океанские глубины, моя семья. А теперь я здесь, заперта среди песка и камня. Солнце жжет мою белую кожу, эти уродливые хрупкие ноги дрожат под тяжестью тела, потому что не созданы нести меня так долго. Воздух, проникающий в мои легкие, слишком горяч. После океанской прохлады он для меня как обжигающее пламя. И ради чего все это? Чтобы прожить всю свою жизнь рядом с незнакомцем! И единственное, что нас связывает, — это ненависть! Так кто здесь жертва, Амир?

Я выдохнула, чувствуя, как гнев обжигает меня изнутри. Но продолжала наступать. Ничто не способно заставить меня сейчас остановиться.

— Ты слаб и слабоволен, хоть и зовешься принцем! Ты не можешь даже закончить ритуал! Хотя на кону — союз, который даст силу обоим нашим народам! Все, что ты можешь — это смотреть на меня, как на твое личное проклятие!

Амир вдруг усмехнулся. Это неожиданно меня отрезвило.

— И что тебя так развеселило? — холодно спросила я.

— Я ждал тихую приливную волну, а ты оказалась штормом.

Он прищурился, глядя на меня с пробудившимся интересом. Склонил голову набок, исследуя, изучая.

Я нахмурилась.

— Разве это не должно отталкивать тебя? Мы же, дети воды, по-твоему — хищные натуры. А я лишь это подтвердила.

Знаю, я должна была заставить лед в сердце принца хоть немного растаять, а не окрепнуть. Но его пытливый, заинтересованный взгляд сбивал меня с толку. Я не могла его понять.

— Так и есть, — медленно сказал Амир. — Но одновременно с этим…

Что? Интригует? Манит? Мне безумно хотелось, чтобы принц договорил. Но он предпочитал не слова, а действия.

Один стремительный, как вспышка молнии, шаг ко мне. Мужская ладонь, опустившаяся на мой затылок, властно притягивая меня к себе. Длинные пальцы, зарывшиеся в волосах. А после — губы, впившиеся в мои с такой жадностью, что я едва не отпрянула. Но не смогла.

Его поцелуй был огнем и ядом, вызовом и капитуляцией. Принц целовал меня так, будто пытался стереть из меня все, что напоминало ему об океане, и одновременно — впитать эту память. В его поцелуе таился гнев, ненависть, и что-то дикое, необузданное, как вихрь над барханами.

Я задыхалась и от поцелуя, и от того, что тело отвечало ему вопреки всему. Жемчужное платье соскользнуло с плеча, словно сама ткань не выдержала напряжения между нами.

Руки принца были горячими, словно он сам был воплощением огня. Они обжигали мою кожу, когда скользили по спине, когда прижимали к его телу все сильней и сильней. Обжигали… но не так, как палящее солнце над моей головой. Совсем не так.

Ночь поглотила нас. Мы не говорили. Не пытались объясниться. Мы были жаждой и водой, песчаным берегом и приливом. Мы совершенно не подходили друг другу — и именно это и стало началом нашего единения. Его ярость впивалась в меня, моя обида растворялась в его руках. Он жадно покрывал мою кожу поцелуями, а я цеплялась за него, как за то единственное, что могло удержать меня от погибели. От того, чтобы в чужом мире песков навеки не потерять саму себя.

Когда все закончилось, я лежала на спине, глядя в потолок. Он рядом — молчаливый, со все еще тяжелым дыханием. Между нами — пульсация, как рябь на поверхности воды.

Это не была любовь. Но и ненавистью это уже не было тоже.

А наутро нас обоих ждал настоящий шторм.

4

Признаться, засыпая, я гадала, как поведет себя принц на следующий день? Станет ли он хоть немного более чуток и нежен ко мне? Или хотя бы не так груб? Или же упорно будет делать вид, что этой ночи страсти между нами не случилось?

Узнать мне это не удалось. Утро стало настоящим кошмаром. Не только для меня… для каждого из нас.

Солнце едва коснулось горизонта, когда нас разбудил грохот. Не просто шум, а какой-то первобытный, утробный рык, пробирающий до самых костей. Я подскочила на кровати, инстинктивно сжимая смятую простынь, прижала ее к груди.

Амир уже был на ногах, когда в покои ворвались бледные, встревоженные стражи, посланные, вероятно, защищать принца. На его лице — не сонная оторопь, а четкая, мгновенная решимость. Он оделся прежде, чем я успела осмыслить сказанное стражами.

На дворец напали.

Я натянула на себя жемчужное платье, такое неуместное сейчас. Но на выбор наряда из вещей, которых вызванные моими сестрами волны принесли ко дворцу, не было времени.

— Оставайся здесь и запри все двери, — коротко обронил Амир, не глядя на меня, и бросился вслед за стражами.

Разумеется, я не послушалась. Поотстала, чтобы не терять драгоценного времени на споры, и последовала за ними.

В коридорах, на каменных лестницах и в огромных залах царил хаос. Дворцовые слуги бежали кто куда, женщины визжали, дети плакали. Песок, ворвавшийся через снесенные входные двери, нес с собой запах соли и гнили.

И тогда я увидела их. Существ, вынырнувших из самых жутких и древних кошмаров.

Рыбоподобные, но без благородства русалок или грации сирен, без сдержанной, спокойной силы тритонов. Это были глубинники — так их называли в древних песнях, о которых матери пели детям, чтобы напугать и предупредить.

Скелетоподобные тела, покрытые водорослями и чешуей, с мутными, лишенными зрачков, глазами. Некоторые передвигались на перепончатых лапах, другие ползли, оставляя за собой слизь.

Один, размером с боевого коня, подозреваю, и выбил двери зала одним ударом ластоподобной конечности. Другой походил на гигантского угря со светящимися в темноте наростами по всему телу. Третий — на краба, но размером с колесницу. Его клешни щелкали, уничтожая все на своем пути.

Они были всюду. Огромные, зубастые пасти раскрывались в злобном оскале. Глубинники разрушали статуи, опрокидывали колонны, хватали бегущих в панике людей.

— Защитить вход! — скомандовал Амир, выхватывая второй меч у ближайшего солдата.

И пошел вперед — без доспехов… и без страха.

Я невольно залюбовалась им. Он двигался, как песчаная буря, стремительный и неукротимый. Каждый его удар рассекал тварей по швам. Принц кричал что-то стражам, отводил удары, заслонял других своим телом.

Один из глубинников прыгнул ему на спину… и в тот же миг был пронзен холодной сталью. В следующую секунду Амир оттолкнул раненого солдата в сторону и молниеносно поднял с пола щит, отразив им удар океанской твари. Его плечо хрустнуло, но он даже не дрогнул.

Один из крабоподобных монстров замахнулся клешней на совсем юную и хрупкую служанку. Как и все, она пыталась сбежать, но не успела. Споткнувшись об обломок разрушенной стены, растянулась на полу. И вот теперь глубинник нависал над служанкой, безошибочно распознав в ней легкую жертву, не способную на сопротивление.

Но кое-чего он не предусмотрел.

Амир бросился наперерез твари и перехватил удар своим мечом. Клешня с треском сломалась. Служанка, испуганно захныкав, прижалась к нему. Он поднял ее на руки и передал одному из стражей, приказав унести в безопасное место.

Часть меня — та, что убеждала держаться от него на расстоянии — дрогнула. Амир был истинным воином. Не просто солдатом — защитником своего народа.

Ценой невероятных усилий и множества жизней, первую атаку удалось отбить. Уцелевшие глубинники отступили к океану. Во дворце воцарилась мертвая тишина, прерываемая лишь стонами раненых.

Амир развернулся ко мне. Лицо перепачкано зеленоватой кровью тварей, рука дрожит от боли. Его глаза, обычно такие холодные, горят яростным пламенем.

— Твоих рук дело? — прорычал он.

Мой гнев вспыхнул мгновенно, словно сухая солома.

— Моих? Ты правда веришь, что я притащила за собой эту чуму? Ты думаешь, я отдала все, чтобы смотреть, как глубинники уничтожают твое королевство?

Принц молчал, глядя на меня, и пристыженным не выглядел. Как же я ненавидела его в этот миг! Даже после всего, что было между нами, он продолжал идти на поводу у своих предрассудков и страхов.

— Магический барьер защищал наш мир от кошмаров глубин. И если твари пробудились, значит, в океанских водах тоже царит хаос.

— О чем ты? — нахмурился Амир.

Я шагнула вперед, нервно стискивая запястье.

— Все это время мы сдерживали их. Сирены, ундины, русалки, нереиды, тритоны — все океанские жители, которых ты так ненавидишь, ценой своих жизней и драгоценного, мирного времени, проведенного рядом с семьей, сдерживали этих тварей на самом дне океана! Они отдавали свои силы, чтобы вы, люди, могли спокойно спать в своих постелях! Держали глубинников за барьером, который прежде был нерушим… И теперь, когда он разрушен, ты смеешь обвинять в этом меня?

Впервые за все время нашего знакомства на красивом лице Амира проступила растерянность.

— Но почему сейчас? Что произошло?

Взгляд принца вспыхнул прежде, чем он договорил. Как и я, он понял: кое-что изменилось.

Брачная церемония… Ритуал свершился. И это не могло быть простым совпадением. Неужели магия, объединившая нас, каким-то образом разрушила барьер и выпустила на свободу кошмары, дремавшие в глубинах?

Но почему? Почему то, что должно было стать началом нерушимого союз между водой и песками, между океаном и сушей, привело к такому ужасному исходу?

Где-то там, за стенами дворца, земля вновь содрогнулась, издавая странный гул. То ли стон, то ли вздох.

Океан больше не держал в своих сетях чудовищ. Теперь держаться предстояло нам.