Рыба, жемчуг, два хвоста

Высунулся из воды по пояс и смотрю на уходящий корабль.

— Ваше морское могущество, что это?! — выглядывающий рядом мой помощник-осьминог жалобно пискнул.

— Они ищут наше местоположение, — протяжно ответил я.

— Плавник мне на воротник! Они что же, охоту на нас устроили?

— Н-нет, — цокнул. — Думаю, этот принц снова разыскивает Амару.

— И как быть? Отдадите ему дочь?

Насмешливо фыркнул, прежде чем ответить.

— Она хуже белой акулы. Если сама не захочет, то не только руку по локоть откусит.

Нырнул обратно, погружаясь в толщу воды. Мимо проплывают дельфины, ниже — всякая мелочь вроде рыбы-клоуна, морского конька, тунца и рыбы-ангела. Все, как полагается, останавливаются и провожают взглядом.

Сайлос плывет рядом, не менее важный, чем я, но мне все равно. Сейчас нужно решить вопрос с этим земным клоуном, потому что он охотится на нас уже несколько лет! Ну что за настырное существо!

Дочь сидит в своих кораллах и переставляет жемчужины с места на место.

— Папенька? — удивленная, но довольная, подплывает ко мне. — Какими судьбами? Что-то произошло? На тебе лица нет!

— Принц этот снова тебя ищет! — смотрю на нее хмуро. — Вот чего стоило твое любопытство и вылазка на бал земной!

— Да чтоб у него чешуя на лбу выросла! — злобно прошипела дочь, вызывая этим мой смешок. — Всего один танец, пап. Я же не знала, что он приклеится, как моллюск к камню, — тяжело вздохнула и угнездилась в рифе. — Что делать-то теперь?

— Плыви на сушу и доказывай, что ты не медведь! — всплеснул руками. — Замуж за него пойдешь!

— Ага, скорее Сайлос форелью станет, чем я за человека замуж пойду!

Сайлос за моей спиной обиженно запыхтел.

— Тогда плыви наверх и объясни ему, что ты не та, кто ему нужен. Посейдон! Да он всех касаток уже распугал! Дельфины жалуются, что плавать неудобно! Из всех только белые да тигровые радостные, что поживиться есть чем! — теперь уже обиженно запыхтела Амара. — Давай. Ничего не знаю. Плыви.

— Одна не поплыву. Давай ты со мной?

— А на кого я царство морское оставлю? В своем уме? — нахмурил белые брови для большей грозности, да только бестолку: упрямица она, каких поискать. Прям как я.

— А сыну своему и оставишь. Ослан давно мечтает на твоем троне посидеть. Вот и посидит.

Ну, в общем, на сушу отправились вместе. Жаль было расставаться с могучим хвостом ради двух палок, но делать нечего, пошли объяснять толстолобику, как делать не надо.

Суша раскинулась далеко за горизонт, и, когда мы вышли, был полдень. От жары кожа моментально сохла, вызывая дикий дискомфорт, поэтому приходилось то и дело пользоваться силушкой морской, орошая себя. Амара отказывалась, ссылаясь на загар. Сумасшедшая, Посейдон упаси.

Замок принца тоже было несложно найти, высокие шпили башен видны с самой кромки воды, так что к ним и потопали. Кстати, дочурка моя резво скакала на своих двух, в то время как я шел, будто меня гарпуном в мягкое место ранили. Обидно.

Доковыляв до этих самых шпилей, я уже был готов отдать Амару хоть самому морскому дьяволу, лишь бы обратно, в прохладную водичку. Но долг зовет, царство требует, а дочь смотрит своими рыбьими глазами, полными надежды. Пришлось расправить плечи, насколько позволяла ноющая спина, и постучать в эти самые ворота.

Сначала вылез какой-то непонятный железный человек и с важным видом сказал, что проводит нас. Слава всем моллюскам, промолчал, что на мне только тряпка от пояса до колен, а на дочери подобие… Как его сухопутные называют? Платья?

Дошли до мостика, под которым плескалась родимая водичка. Еле сдержался, чтоб не нырнуть.

Принц, конечно же, выскочил нам навстречу, как черт из табакерки, с сияющей улыбкой и возгласом:

— Амара, любовь моя! — дочурку скривило, а я знатно так посмеялся.

Следом "любовь" моя закатила глаза так, что, казалось, они сейчас выскочат и покатятся по мостовой. Пришлось откашляться и напомнить этому земному червяку, что перед ним вообще-то стоит сам царь морской, повелитель глубин и обладатель самой прекрасной (как она сама считает) дочери.

Принц, видимо, осознал всю глубину своего положения и потускнел. Начал лепетать что-то про честь, любовь и долг перед родиной. Но это уже песнь для дочки. Я слушал вполуха, мечтая о бокале водорослевого вина и прохладном бризе. Амара же стояла рядом и презрительно фыркала, всем своим видом показывая, что принц для нее – просто морской огурец, случайно выловленный сетью.

В общем, песнь эта лилась долго, сладко и, конечно же, совершенно искренне. Принц заливался соловьем, расписывая, как его сердце изнывает по Амаре, как он готов ради нее на все подвиги и даже… о ужас… отказаться от трона. Дочурка слушала с видом величайшей благосклонности, изредка кивая и делая вид, что впечатлена. А я тем временем гадал, сколько же бочек этого вина мне понадобится, чтобы забыть обо всем этом цирке.

Когда благоверный наконец выдохся, Амара соизволила нарушить молчание.

— Благодарю вас, ваше высочество. Но боюсь, не достойны вы дочери морской, — голос ее звучал нежно, как шелест водорослей, и при этом смертоносно, как ядовитая медуза. — Уверена, вы расписались тут с самыми благородными намерениями, и потому обещаю подумать еще раз над вашим предложением.

"Подумать" – это, конечно, было сильно сказано. Скорее, она уже прикидывала, как будет вертеть этим наивным тюленем, когда он станет ее законным супругом.

Принц, окрыленный надеждой, повел нас осматривать свои хоромы. Комнаты были полны диковинных штуковин, о назначении которых я даже не смел и догадываться. Амара же, с видом знатока, рассматривала каждый предмет, цокая языком и делая вид, что разбирается в этом больше, чем сам хозяин. Ох, уж эти женщины! В любом море, на любой суше – одни и те же повадки.

Вечер закончился обильным пиром, на котором подавали всевозможные деликатесы. Я с трудом проглотил несколько кусков этой сухой травы, запивая все это отвратительным, безвкусным пойлом. Амара же уплетала все за обе щеки, нахваливая поваров и осыпая принца любезностями. В общем, все были счастливы. Особенно я, когда наконец-то дождался момента, когда можно было сбежать обратно в свою прохладную, соленую обитель.