Рыбий доктор. Спаситель мхов

Глава 1, в которой выясняется, что своевольничать иногда полезно

Примечание. Дорогой читатель, я был против опубликования этой истории, но Шума сказала, цитирую: "Док, у такого феерического идиотизма должно быть как можно больше свидетелей".

Примечание к примечанию. Историю нашего знакомства с Шумой можно прочитать в отдельном рассказе на профиле любезного автора, что согласился описать наши приключения. Зовут его Марк Качим, и без него я бы не справился. Так что подпишитесь на профиль, сделайте ему приятное. Ну и рассказ прочитайте - "Рыбий доктор" называется.

https://litnet.com/ru/book/rybii-doktor-b256476

________________________________________________________________________

— Странно, он ведь должен был помереть уже… — я переглянулся с такой же растерянной Шумелкой и присел возле вольера на корточки.

Детеныш стингарийской гончей с трудом поднял голову и зашлепал по стерильно-чистому полу размочаленным, словно плетка, хвостом. Глядя на это, я в очередной раз задался вопросом, почему существо, выглядящее как помесь кита с черепахой и кальмаром, назвали “гончей”.

— Я… — вдруг сказала Шума и опустила глаза.

— Что? — испугался я и принялся немедленно осматривать детеныша.

— Только не ругайся… — на Шумелку стало жалко смотреть. — Он же к утру умер бы все равно…

Я наконец догадался проследить за ее взглядом и увидел шприц на добрую сотню.

— Что ты ему вколола?..

— Я… — Шума схватила шприц. — Ты сказал колоть ангипран, но в учебнике были описаны случаи, когда лучше помогал токсипрофен. Причем ударная доза.

— Он же не совсем антибиотик… — я задумчиво потер подбородок. Токсипрофен относился скорее к противовоспалительным, но обладал выраженным антимикробным и чуть менее выраженным иммуностимулирующим действием. Одно из тех чудесных эффективных и дешевых в производстве лекарств для ветеринарного использования, которые никогда не пройдут аккредитацию для использования на людях. Ведь зачем, скажите, пожалуйста, человеческой медицине лекарство, которое реально лечит?.. — И сколько ты ему вколола?

— Пятьдесят миллилитров…

— Сколько?! — у меня в голове не укладывалось, как так вышло, что при такой дозе и критической стадии заболевания у детеныша еще не отказала печень со всеми вытекающими.

Тут малыш закашлялся и отхаркнул розовую пену. Ожидаемо: противовоспалительные этого класса всегда давали побочный эффект на слизистую кишечника, а тут ударная доза. Но, видимо, если бы не она, детеныш был бы уже мертв, как и предполагалось.

— Знаешь, похоже, иммуностимулирующее действие в данном случае сыграло ключевую роль, — я старался говорить строго: Шума все-таки своевольничала сейчас и, возможно, своевольничала преступно. — У стингарийских гончих он в принципе очень сильный, может, с такой помощью и справится теперь с инфекцией. Желудок только лечить придется, но это потом. Если выживет.

Детеныш навострил пока еще висячие, но уже скоро обещавшие встать острыми конусами ушки и посмотрел на меня живым, полным любопытства взглядом. Учитывая, что вчера он мог только беспомощно закатывать зрачки, с усилием борясь за каждый вздох, что-то мне подсказывало, что самоуправство Шумы станет для него роковым, но роковым счастливо.

— Прости, Док, — Шума и сама понимала, как сильно накосячила, и теперь стояла передо мной, склонив повинную голову.

— Одного “прости” мало, — я покачал головой. Ненавижу наказывать, но в данном случае без этого было не обойтись. — А если бы это был зарубский кролик с насморком? Или баютун, которого просто привезли на прививку? Этим животным противопоказан токсипрофен! Да мы за них никогда в жизни не расплатились бы, не говоря уже о том, что ты просто убила бы здорового зверя. Почему ты не спросила у меня?

— Я… — Шума шмыгнула носом, но потом набралась смелости и посмотрела мне в глаза. — Я знаю про кролика и баютуна. И спросила бы обязательно. Просто ангипран все равно бы не помог, правда ведь?

— Правда, — я тяжело вздохнул. — Ну вот что мне с тобой делать?

— Но я же поеду в экспедицию? — за жизнь и без того обреченного детеныша Шума, конечно, испугалась больше, чем за перспективу остаться дома, но кровь все равно отхлынула от ее щек. — Док, пожалуйста! Этого больше никогда не повторится! Я буду каждый раз спрашивать, обещаю!

Ну хоть это хорошо. Вообще-то Шума никогда не занималась самоуправством… Кроме вот этого вот раза. А теперь не станет и подавно. Хотя, вполне возможно, что и зря. Детеныш-то, кажется, выживет.

— Да, ты поедешь в экспедицию, — сказал я все еще строго. А в глубине души бушевала смешанная с восхищением гордость. Шумелка — моя ученица, но я никогда не был способен на такие рискованные действия. Что же, как говорят, ученик обязан превзойти учителя. — Но до этого…

— Вымою всю лабораторию! — в первый раз в глазах Шумы было столько энтузиазма от перспективы грандиозной уборки.

— И…

— И вычищу гостевые стойла!

— А еще…

— Напишу всем постоянным клиентам, что мы временно прекращаем прием!

Я мысленно усмехнулся.

— Клиентам я сам напишу. А ты съезди ко всем плановым, у кого должны были быть осмотры в ближайшие пару месяцев. Если будет что-то сложное — звони.

Глава 2, в которой я знакомлюсь с охотником

Все случилось ровно неделю назад. Энни, администратор, уехала к поставщикам за препаратами, Шума была занята уборкой стационара, и поэтому к клиенту я, против обыкновения, вышел сам.

Колокольчик над дверью повесила Энни — толковая дамочка лет тридцати пяти, но, увы, слишком увлеченная прошлыми эпохами. Бумажный журнал, дублирующий наши электронные записи, потому что Энни невероятно нравилось макать перо в чернильницу, будильник — странный аппарат, который я после первого же раза запретил использовать, потому что он своим неимоверно громким звоном переполошил все здание, — и вот колокольчик: на большее у меня не хватило денег. Кто бы знал, что эта звенящая при каждом открытии двери металлическая фиговина стоит целую сотню тоссов даже на гаражной распродаже?..

Итак, колокольчик звякнул — я, признаться, побаивался, что добрая половина клиентов разбегается от этого звона — и, натянув улыбку, я вышел за стойку администратора.

— Добрый день, — вежливо сказал я и насторожился. Клиентов, которые заходили ко мне с пустыми руками, я не любил. Это часто значило, что пациент где-то в кармане.

Высокий мужчина с копной золотых волос и такими плечами, которые мне не снились бы, даже если бы я умер в спортзале, пронзил меня оценивающим взглядом, особо зацепившись за халат.

— Доктор Робинсон, — кивнул он, словно и не сомневался, кто я есть.

— Рад буду помочь, — ответил я и все-таки не выдержал: — Должен сразу предупредить, что у меня нет микрооборудования, поэтому если вы пришли ко мне с манайскими алтами или…

«Или, не дай бог, с марсианскими червями», — закончил я про себя, что бы ни вкладывал в понятие «марсианские черви» средний любитель этих тварюшек. Червями биологически ни одно из этих, безусловно, невозможно красивых животных не являлось, а рассмотреть их можно было только в сильный электронный микроскоп. Не говоря уже о прочем оборудовании, например, микрофиксаторах. Алты, хотя и обладали мерзейшим нравом и жутко портили воздух, не нуждались в дополнительной фиксации, ну и теоретически можно было вооружиться не микрошприцом, а обычным инсулиновым.

Но мой гость не был поклонником микросуществ, получивших такую бешеную популярность в последние годы.

— Халетодон, — гость стер с лица улыбку, а у меня не вышло так же резво перестроиться на рабочий лад.

В зеркале, которое тоже повесила в приемной Энни и которое, к счастью, обошлось мне в сущие гроши, отразились моя обалдевшая физиономия и эмоции от удивления до гнева.

Я сглотнул. Вот это было паршиво донельзя.

— Обратитесь в государственный ветеринарный центр, — сухо посоветовал я. — В Остине. Я, к сожалению, ничем не смогу вам помочь.

Больше того: я уже обязан принять все меры к тому, чтобы задержать своего несостоявшегося клиента. А больше всего мне хочется спросить у него — как? Как, черт возьми, к нему попало самое загадочное животное из Межгалактической Красной Книги?..

— Вы знаете, кто это, верно? — и снова пронзительный взгляд, как будто я был не ветеринаром, а серийным преступником на допросе у межгалактической полиции.

— Разумеется, я знаю, кто это, — против воли огрызнулся я. — Но этих животных запрещено содержать в качестве домашних питомцев, и помогать я вам не…

— Нет, разумеется, нет, — взгляд незнакомца наконец-то смягчился, и он даже изобразил что-то типа улыбки на красивом породистом лице с явными скандинавскими корнями. Такое лицо, как и светлые волосы, давно уже стали редкостью на матушке-Земле, и было более характерно для закрытых колоний с отчетливым сектантско-расистким уклоном. — Меня зовут Витольд Борге, хотя сомневаюсь, что вы обо мне слышали, — он протянул мне тонкую пластиковую визитку.

— Охотник? — удивился я, прочитав скромную надпись. — Вы занимаетесь отловом?

— Да. И мне в команду нужен ветеринар.

— Извините, я не выезжаю за пределы планеты, — покачал я головой и попытался вернуть визитку.

— Увы, но все свободные ветеринары не только в Остине, но и в других центрах либо разобраны, либо отказались, либо не обладают нужной мне квалификацией, — без малейших стеснений объявил гость. — Тем более мне вас рекомендовали. Мария Тейшейра, заводчица шолков. Одного из ее питомцев вы восемь лет назад спасли от верной гибели.

— Ага, — выдохнул я. Я понятия не имел, как звали хозяйку шолка, которого когда-то нашла на дороге Шумелка, да и шолка бы забыл, если бы не Шума. Она была живым напоминанием о той истории. — Так, и? Эта… мисс Тейшейра где-то раздобыла животное, которое запрещено содержать частным лицам?

— Может, мы где-то поговорим? — поморщившись, предложил Витольд. — Если вы откажетесь, у меня останется еще три кандидатуры и не так уж много времени. Про проект «Астра Зоо» вы слышали?

Я вздохнул и указал Витольду на коридор, ведущий в мой кабинет. В этот момент из стационара вышла Шума с деликатно прикрытым крышкой контейнером с чьим-то дерьмом, и дерьмо все равно воняло. Витольд никак не среагировал.

— Слышал, — ответил я, но приукрашивать свою осведомленность не стал. — Поскольку-постольку. Наша Земная Ассоциация Спасения и какие-то инопланетные фонды открывают новый зоопарк-заповедник с целью сохранения редких и исчезающих видов. Основа — экосистема, близкая к земной, вторая станция с другими биомами будет где-то в системе Мега. Но если вы хотите предложить мне работу в заповедниках, я вынужден отказать. Я проходил на таких станциях практику, и мне не подходит никакая искусственная система. Впрочем, загляните лет через десять: если я соберусь защищать докторскую, будет иметь смысл.

Глава 3, в которой мне снова приходится думать о деньгах

Шумелка восприняла новость не с таким активным энтузиазмом, как я ожидал.

— А как же экзамены? — спросила она растерянно.

— Ты можешь пропустить год, — я нахмурился, запоздало поняв, что своевольно решил чужую судьбу. — Тем более это официальная экспедиция, она зачтется тебе в волонтерский стаж.

— Да? — вот теперь ее глаза радостно блеснули. — Ну и подготовлюсь получше. Там же будет время.

— Конечно, — я улыбнулся. — Там вокруг одни болота — не походишь никуда лишний раз. А вот для учебы самое оно.

Да-да, я как будто забыл, как куковал в похожих условиях с книжкой про антарктическую экспедицию. Что любопытно: преподаватели говорили мне тогда то же самое, что я Шумелке сейчас.

— Этот мужчина… — Шумелка покосилась на входную дверь. Взгляд ее был рассеянно-задумчив. — Мне сразу пришло в голову, что он какой-то странный. Не в плохом смысле, — тут же мотнула она головой. — В смысле, что сразу понятно, что он чем-то необычным занимается. Охотник на космических зверей — это же круто!

— Что, круче, чем доктор для этих самых космических зверей? — поддел ее я.

— Ну… — Шума немного подумала и кивнула. — Чуточку круче все же, согласись.

— Конечно, что ж крутого учиться пять лет, стажироваться еще три и пару лет батрачить практикантом, — скривился я. — Лазить по чужим планетам, на ходу качая мускулы — куда интереснее.

— А кто-то завидует… — протянула Шумелка с откровенным ехидством. — Ничего! Я тебе такой скафандр куплю — на обложку журнала фокаться потом в нем будешь! Ну и себе заодно… — она скромно потупилась.

Я вздохнул.

— Что, денег дать?

— Не… — Шума заметно погрустнела. — У матери попрошу, если своих не хватит. Ей все равно надо сказать, что я на полгода улетаю.

— Так может, просто подешевле взять?

Скафандры продавались на любой вкус и кошелек, но те, что были и удобными, и красивыми, стоили, конечно, очень дорого. Настолько, что я не был уверен, что вообще потяну хотя бы один такой — учитывая, что в клинике придется оставить Энни с надбавкой за сверхурочные. Пусть приемы я вести и не буду, но клиника должна была функционировать — отвечать на вызовы, держать связь с постоянными клиентами. Если получится, то иногда и со мной, хотя некоторые клиенты могут меня достать не то что на Ангре — хоть в чьем-то желудке… В три часа ночи выслушивать истерический крик, что панрикийская ящерица не так быстро сменила цвет, как обычно, мне не хотелось.

— И много мы кого наловим в дешевом барахле? — Шума скептически выгнула бровь.

— Там почти земная атмосфера.

— Ага, и болота. Предлагаешь месить их резиновыми сапогами? И если утонул, так утонул, что ж теперь поделаешь?..

Конечно, Шума была права. Защитный скафандр многие богатеи носили даже здесь, на Земле — идеальный самонастраивающийся микроклимат, защита всех суставов за счет полной амортизации, мгновенный сбор и переработка всех отходов жизнедеятельности… Иногда такие любители космических технологий даже в туалет потом сходить по-нормальному не могли.

Но если на Земле подобные штуки казались просто нехорошим излишеством, то на чужой планете, да еще в миссии, подобной нашей, такой скафандр мог и правда спасти жизнь. И даже, наверное, не один раз.

— Купи себе, — решил я. — А я возьму в кредит.

— Посмотрим, — Шума упрямо сжала кулачки. В некоторых вопросах она бывала абсолютно непрошибаема. — Скажу, что у меня день рождения.

— Но он же зимой…

— А думаешь, она помнит?! — отрезала Шумелка и не слишком деликатно выпроводила меня из кабинета.

***

Список Вильд прислал внушительный. Не по количеству наименований, но по их качеству.

— Глазные линзы с солнечной и механической защитой, — прочитала Шума, и мы с ней переглянулись. — Зачем, если у скафандра есть шлем?

— Ты у меня спрашиваешь? Я понятия не имею, — честно ответил я. — И вопрос скорее в другом — где такие найти? Их уже лет сто не производят, все каплями пользуются…

Кроме подобных редкостей, был еще отдельный список вполне будничных вещей, вроде спального термококона, что значились в единственном экземпляре.

— Видимо, на меня все есть, а для тебя придется докупать, — догадался я. — Вот засранец, мог бы и сам озаботиться.

— Не страшно, — отмахнулась Шума. — Маман так обрадовалась, что обо мне можно будет забыть на целых полгода с совершенно чистой совестью, что отвалила целое состояние.

— Может, она просто волнуется…

— Ага. Волнуется, конечно. Вдруг я вернусь?

По опыту я знал, что в таких случаях лучше не спорить — да и, честно говоря, родители Шумы и правда были крайне неприятными людьми. Я старался не думать о том, что было бы с моей Шумелкой, если бы ей не встретился тот подбитый шолк, но вывод напрашивался неутешительный, даром что ее семья была и богатой, и вроде как благополучной — с виду.

Со списком мы справились. С трудом, с желанием позвонить Вильду и обругать его последними словами — ну или хотя бы поинтересоваться, где, черт возьми, искать “изолирующее универсальное полотно 2х2”. Два на два чего, собственно?! Дюйма? Метра? Или это две упаковки по два рулона?..

Глава 4, в которой бюрократия меня почти победила

Я, как все нормальные люди, ненавидел формальности. Иногда я даже смотрел на Шумелку и думал — вот лучше бы я сейчас убирался в операционной, а она бы за меня писала очередной протокол. Но увы, писанине обучали на третьей ступени наравне со всеми прочими дисциплинами, а Шумелка пока жила в счастливом неведении на этот счет.

Вся образовательная система, как просветила меня любительница копаться в древностях Энни, с незапамятных времен почти не претерпела изменений, за исключением главного: когда-то, очень давно, ветеринары выбирали одну из трех специализаций — домашние животные, экзоты или крупная живность, а также, если вдруг надоедало ставить диагноз самому, без участия пациента и сбора анамнеза путем «словами через рот», ты мог на все плюнуть и переквалифицироваться в нормального человеческого врача. Сейчас как ветеринар ты лечил все, что условно не являлось гуманоидом. Если мог, разумеется. Условно не являлось — потому что некоторые инопланетные приматы смахивали на людей куда больше, чем их владельцы, и пару раз у меня случались проколы. К счастью, чаще нужно было внимательно посмотреть, на ком поводок надет, а кто его держит. Ну и кто рычит, а кто платит.

Я все еще помнил, как во время своей собственной практики обалдел, когда в приемную вошел кенгуру, и, не слишком долго размышляя и убедившись, что он без хозяина, я обошел его и накинул на него специальную сетку. Сетка была в каждой ветклинике именно для таких случаев, только вот кенгуру оказался послом Системы Кваза, который принес — да-да, в кармане — какую-то начавшую плодиться незримую светящуюся мелочь. Чуть не случился межсистемный скандал, но, на мое счастье, посол оказался понимающим и в принципе уже к подобному за пять лет работы на Земле привык.

К радости Шумы, необходимые для практикующего врача пять-шесть лет волонтерской работы не отменили, хотя я с трудом вспоминал, как я сам набрал эти чертовы шесть лет и где. Но набрал же?.. Не изменилась и система образования, на этот раз к огорчению Шумелки: пусть первые две ступени у нее уже были позади, третья ступень включала в себя непосредственно обучение, стажировку и практику. Восемь-десять лет ей еще предстояло убить на то, чтобы предстать перед лицами экзаменационной комиссии, выдающей лицензию на работу ветеринарным врачом, и, вспоминая собственные экзамены, я ей сочувствовал.

Итак, я все еще не говорил ей главного: не столько ей придется кастрировать, колоть, зашивать и перевязывать, сколько писать. И писанине ей придется уделять огромное количество времени. Так что Шумелка пока что считала, что я ради себя самого заполняю бесчисленные протоколы, огрызаюсь на страховые компании и вообще непозволительно много сижу за компьютером, в то время как она занимается самой нормальной работой помощника ветеринарного врача.

А мне — мне хватало формальностей на работе. Поэтому я взирал на таможенника исподлобья, подспудно не ожидая от него ничего хорошего. У Шумелки же был восторг — с верой в людей и наивностью девочки девятнадцати лет она не думала, что такой бравый офицер способен испортить нам настроение, поездку и аппаратуру.

— Что у вас тут? — спросил офицер, сверкнув зубами и ткнув пальцем на экран, на котором отображалась одна из моих сумок. — Вот это? Что за белый порошок?

— Порошок? — переспросил я.

— Да, порошок в металлическом контейнере, — кивнул офицер. Я вздохнул:

— Гипс, вероятно. Но я тут ничего не разбираю, офицер, я все равно не понимаю, на что вы мне показываете. Гипс нельзя везти в багажном отсеке, он может отсыреть, если вы об этом.

— А зачем вам столько шприцов?

— Я ветеринарный врач, — пожал я плечами. — Это моя работа.

— А лицензия у вас имеется?

Я закатил глаза и показал документы. Офицер разве что не обнюхал бумаги, включая контракт. Я не понимал, зачем он его читает, делать ему, что ли, нечего, времени полно? Посмотрев на очередь позади себя, я уверился, что да, офицеру скучно: кроме меня и Шумелки, в зале пропуска спецрейсов никого не было. Морозить нас этот бравый служивый мог хоть пару-тройку часов.

— Шприцы тоже нельзя везти в багажном отсеке?

— По нашей инструкции — нельзя, — вздохнул я и полез за планшетом. Все инструкции я заранее скачал как раз для таких вот случаев.

Но офицер махнул рукой.

— Значит, вы едете по контракту с ЗАС, — сказал он, возвращая мне бумаги. Я уже было обрадовался: ну наконец-то! Теперь он нас пропустит? — Отлично, тогда давайте пройдем и посмотрим ваше оборудование, которое подлежит перевозке в багаже и предварительной обработке…

Я сказал себе, что должен пройти через это. Хочу я или нет, отступать некуда.

— Видишь, Шума, — грустно заметил я помощнице, которая все равно с восхищением взирала на всю эту процедуру. — Это почти как любая наша клиентка, которая взгромоздилась на стол рожать. Как бы ей ни хотелось удрать, выхода у нее нет…

Я изрек эту банальность и потащился за офицером к неприметной стеклянной двери. Мне предстояло потратить пару часов своей жизни самым бездарным образом.

Когда я вернулся в зал, где скучала Шумелка — точнее, сидела с планшетом и что-то в нем изучала, — я похудел килограмма на три.

— Пойдем, — пригласил я. — Сейчас нас пропустят. Что ты читаешь? Нет, не отвечай при офицере, если ты читаешь про наш заказ, я тебя умоляю. Не знаю, что еще ему взбредет в голову.

Глава 5, в которой мы знакомимся с капитаном, а я умираю от морской болезни

— Мартина Врабец, — голос у капитана был низкий, грудной — я, честно, даже заслушался. — Рада приветствовать на борту “Зуботряса”. Дайте-ка я на вас посмотрю… — она окинула нас обоих внимательным взглядом и удовлетворенно кивнула. — Стандартные. Хорошо. А то я с моим здоровяком намучилась. То койка ему короткая, то матрац слишком мягкий, то потолки низкие.

— Они и правда низкие, — Вильд вышел из корабля и в свою очередь проинспектировал нас с Шумелкой взглядом. — Скафандры “Прионики”?.. Вы внимательно прочитали контракт? Там далеко не так много нулей, как вам, видно, показалось.

— А ты-то его прочитал? — усмехнулась Мартина. — Я — да. Глупо удивляться “Прионике”, если имеешь дело с Иванюк. Ты ведь дочка Елины и Фидора Иванюк, верно? — она с интересом посмотрела на Шумелку.

Та на мгновение сжала кулаки, а потом шагнула вперед и протянула Мартине руку.

— Я помощница доктора Робинсона, — сказала она твердо. — Можете называть меня Шума. Приятно познакомиться.

— Шума? — переспросила Мартина удивленно, пожимая тонкую девичью ладонь.

— Шумелка, — улыбнулся я. — Наше, так сказать, семейное прозвище. Я Стив Робинсон. Можно не запоминать: все всегда зовут меня Док.

— Тогда я Кэп, — ухмыльнулась Мартина. — Прошу в нашу скромную обитель.

— Голову берегите, — предупредил Вильд и первым исчез внутри космолета.

***

“Человеческая” часть корабля была совсем крохотной: рубка и три пассажирские каюты. Зато у него был огромный трюм, где могло с комфортом разместиться несколько крупных животных. С относительным комфортом, конечно, но, по крайней мере, не скрючившись в три погибели, как в иных транспортниках. И сюда же предполагалось поставить прочее оборудование, которое сейчас было надежно закреплено в багажном отсеке, и я даже с удовольствием представлял, как и что размещу: места хватало.

Нам с Шумой выделили самую большую каюту, — кажется, до этого ее занимала Мартина. Две узкие кровати стояли по разным углам, а ровно посередине помещения была заботливо установлена складная деревянная ширма.

— Вильд прикрепил ее одним краем к стене, — гордо сказала Мартина. — Можно сложить, а потом просто потянуть и разложить снова.

Если ее сложить, прикинул я, то вон тот столик можно будет откинуть и поработать.

— Скорее всего, и на Ангре мы будем жить в корабле, — предупредил Вильд.

Стоило зайти внутрь, как стали понятны все его проблемы: высокий, длинноногий, плечистый, он был вынужден скукоживаться, просачиваясь в узкие проемы, и тщательно следить за каждым движением, чтобы ни на что не напороться. Что же касалось койки, то, вероятно, он даже сесть на ней с комфортом не мог, не то что спать.

Впрочем, было заметно, что к такому положению вещей охотник давно уже привык, и я не стал его жалеть.

— Я справа! — объявила Шумелка бодро и пошла осваивать территорию.

— Обустраивайтесь, — улыбнулась Кэп. — Я буду запрашивать разрешение на взлет. Уйдем в гипер, и можно будет выпить за знакомство.

— Я не пью, — покачал я головой.

— Он же режет! — укоризненно посмотрела на Мартину Шума.

Та явно не поняла, и я с улыбкой объяснил:

— Оперирую. У ветеринаров моего класса нет разделения на хирургов и, к примеру, окулистов. Нужно уметь делать все сразу.

— Вот как… — Кэп переглянулась с Вильдом. — А что за шарлатаны тогда летали с нами раньше?

— Не могу знать, — я пожал плечами и с облегчением бухнул свою тяжеленную сумку на пол.

***

Несмотря на не слишком презентабельный вид корабля, это была надежная машина. Я понял это уже в космосе. Хотя гравитационный порог мы преодолели весьма плавно, но из-за моей извечной проблемы — из-за которой я, собственно, и старался как можно реже покидать матушку-Землю — весь взлет я старался не отправиться на свидание с унитазом. Тошнило меня безбожно, но все-таки меньше, чем в аналогичных ситуациях на менее устойчивом корабле. И только через полчаса после того, как мой желудок перестал выделывать кульбиты, я наконец-то сумел оценить то, как хорошо работала искусственная гравитация, и то, как качественно были выполнены даже мелкие детали внутренней обшивки. Никакого тонкого пластика, никаких ширпотребных перепонок, вроде как металлических, но больше похожих на фольгу. Нет, все было сделано из добротного металла — облегченного сплава, конечно, но все детали были прочными и массивными, а пространство — эргономичным.

А еще в нашей каюте оказался большой иллюминатор — как раз над кроватью Шумы, — и было здорово убрать ширму и смотреть, как мимо проносятся далекие звезды. Потому что потом корабль уйдет в гипер, и космос станет обычной черной пустотой. Никакой романтики.

Впрочем, долго терять время Шума не стала. Достала из рюкзака планшет и погрузилась в чтение учебника. Свободного времени у нее было всегда очень мало, и моя бравая помощница приучила себя использовать любую возможность, чтобы готовиться ко вступительным экзаменам. Собственно, я тоже не терял драгоценного времени: работа ветеринара имела свои плюсы и минусы, и в числе последних решающим был сумасшедший ненормированный график. На самом деле я уже буквально мечтал о том времени, когда Шума выучится и сможет взять на себя хотя бы треть ночных вызовов, но пока что я мог позволить себе тратить свободное время только на одно: спать.

Глава 6, в которой нас четверо

— И все же, — спросила Кэп, потягивая через трубочку тонизирующий экстракт, — откуда у тебя деньги на покупку «Прионики»?

Нас не стали тревожить до самого ужина. На часах было уже семь вечера по привычному для нас с Шумой времени, когда чуть обеспокоенная Мартина постучалась в дверь. Пришлось объяснять ей специфику моей работы и стараться не сильно зевать при этом.

Мы съели нехитрую снедь, состоявшую из биомассы со вкусом картофельного пюре, синтемяса и закусок, купленных в космопорту, обменялись короткими рассказами о себе, причем Кэп куда больше спрашивала, чем рассказывала, а Вильд и вовсе молчал. А потом она задала вопрос, едва не заставив меня поперхнуться своим экстрактом. А впрочем… разве я сам не задавался таким же вопросом поначалу?

— Это было грубо, Мартина, — нарушил молчание Вильд, но в целом вид у него был равнодушный. Шума же недовольно скривилась, но ответила без особого раздражения:

— Моему отцу было десять, когда мой дед выпнул его из дома, сказав, что сам уже может себя прокормить. Помимо него, в семье было еще пять полуголодных ртов. Отец устроился работать на какую-то ферму. Вывозил навоз и все такое.

— Я всегда говорила, что тот, кто додумался продавать земные удобрения на другие планеты, гений, — кивнула Мартина. — Твоя мать как раз биохимик? Специалист по бионейтрализации?

— Они нашли друг друга, — со смешком кивнула Шумелка. — Так что… когда мне исполнилось десять, родители выделили мне некую сумму и сказали, что я могу распоряжаться ей как хочу. Я распорядилась. Позвонила отцовскому брокеру и попросила его разместить депозиты, где и как он сочтет нужным. Когда мне исполнилось двенадцать, родители пополнили мой счет на сумму, которую я заработала, потом — когда мне исполнилось четырнадцать, шестнадцать и так далее. Мой старший брат, когда получил от родителей деньги на десять лет, потратил все на развлечения, теперь он еще долго будет доказывать, что способен на самостоятельную жизнь. Но да, это было грубо.

Она отодвинула поднос, резко встала и ушла. Дверь за ней закрылась с мягким шипением, издав при соприкосновении с пазами дикий визг, Мартина поморщилась.

— Она обиделась?

— Нет, — ответил я. — Просто не любит об этом говорить. У них в семье, если мне не изменяет память, одиннадцать детей, Шума вторая по старшинству…

— Уже двенадцать, — поправила меня Мартина. — Да, я все еще слежу за жизнью миллиардеров, которые сделали себя сами. Надеюсь, что мне тоже удастся что-то такое придумать.

Мне было знакомо это чувство. Я так открывал свою клинику… Ну, примерно с теми же надеждами. Гениальное решение, которое пришло однажды в голову Фидору Иванюку и которое помогла сделать безопасным для продажи на другие планеты и дополнительно обогатить молодая аспирантка Елина — девичьей фамилии ее я не помнил, — так вот, именно такие решения и превращали людей в небожителей.

Если бы я умел видеть деньги в самой обычной куче говна. Но — не каждому сие дано, это только потом кажется очевидным.

— Когда мы прибудем? — спросил я не то у Кэпа, не то у Вильда, но больше для того, чтобы что-то сказать, потому что пауза как-то неприятно затянулась.

— Послезавтра к вечеру, — неопределенно отозвалась Мартина и, пока Вильд зазевался, стащила у него с тарелки кусок синтемяса. К моему удивлению, Вильд никак не отреагировал на акт беспардонного воровства и продолжил спокойно есть свою порцию — уже вторую за ужин.

— А как насчет тебя, Док? — Мартина с улыбкой склонила голову набок. — Какие темы лучше не поднимать, чтобы снова не сесть в лужу?..

— Да вроде бы… — я хотел было сказать “никаких”, но вовремя понял, что тут будет уместнее рассказать какую-то веселую байку, нежели сохранять звериную серьезность. — Ну, в общем, никогда не спрашивайте меня, как я все-таки сумел выжить при вскрытии абсцесса бартолиновой железы у гигантской суемедовой крысы.

— Это такие хреновины с наш корабль ростом? — уточнила Кэп, округлив глаза.

Я кивнул.

— И тот абсцесс был размером в половину ее зада.

— Ой, мама…

— И происходило все в условиях лаборатории, где крыса содержалась в крохотном бетонном бассейне. И, как оказалось, дренажная система там была из рук вон плоха… — я сделал паузу, давая им с Вильдом самим понять, что пришлось мне пережить, когда после вскрытия абсцесса вольер начал быстро и неумолимо заполняться его содержимым.

— Ха, — Вильд хлопнул ладонью по столу. — У нас было что-то похожее. Когда мармеданец поймал понос.

— Пришлось раскошелиться на полную стерилизацию корабля, — поморщилась Кэп, но по ее веселому взгляду я понял, что начало сотрудничеству положено удачно.

***

Мы просидели еще пару часов, вспоминая всякие интересные случаи из практики, охотничьей и ветеринарной. Даже молчун-Вильд слегка разговорился. Я уже и забыл, когда уделял время дружеской праздной болтовне, и, наверное, засиделся бы и дольше, но в конце концов мне стало неудобно перед Шумой.

Вопросы о родителях были для нее не то чтобы болезненными, но неприятными. Все равно что каждый раз напоминать человеку о том, что в детстве он с трудом мог ходить или во взрослом возрасте связался не с тем человеком. Все та же Энни мне рассказала, что «в старину» очень любили расчесывать подобные темы, но что я заметил — некоторые вещи в обществе нифига не эволюционируют. Так что я тепло попрощался с Кэпом и Вильдом и вернулся в каюту.

Глава 7, в которой мы получаем сигнал бедствия

Я проснулся от того, что ширма ходила ходуном, и от того, что меня кто-то звал.

— Док! Док, проснись! Скорее!

— А? — я спросонья завертел головой, пытаясь сообразить, что мне немедленно делать. Надевать кислородную маску? Или сразу скафандр? У нас все плохо или просто случайным образом на корабль занесли рыжих блох и теперь работа парализована: все чешутся? — А? Что?

— Да проснись ты! — Шума, кажется, чуть ли не подпрыгивала от нетерпения. — Мы сейчас будем разворачиваться!

— Ты что, — простонал я и перевернулся на другой бок. — Такому древнему гиперу межпространственная пауза не нужна, он и так еле ползет.

— До-ок!

Ладно, — подумал я, — первое — она от меня не отстанет, второе — интересно взглянуть на космос. Живой. Господи, поющий красный гель, мне же потом кошмары будут сниться, и, наверное, не один год.

— У нас что, не в порядке гипер? — уточнил я, садясь на кровати, потому что сравнить межпространственную паузу можно было с движением обычного электроавто на небольшой скорости. Никто не останавливает машину, чтобы вписаться в поворот, это только на высокой скорости ее сбрасывают, чтобы не вылететь с дороги. — Зачем мы…

— Я ходила по космолету с биолокатором… — начала Шума и осторожно просунулась за ширму.

— Нашла что-нибудь? Кого-нибудь?

— Да. Вильда, — она поморщилась: а что, собственно, еще можно было найти на этом корабле? — Он сидел с планшетом и что-то там смотрел. Я спросила, на что, по его мнению, похож настоящий космос.

— И? — нахмурился я, чтобы не рассмеяться. Я очень живо представил себе Шумелку, в обнимку с биолокатором, наворачивающую круги вокруг немногословного охотника.

— И ничего. Зашла Кэп и сказала, что мы останавливаемся! — в голосе Шумы, вполне серьезном и взрослом, прорезались нотки детского восторга, и она выскочила из каюты.

Я не слишком охотно вышел следом. Конечно, иллюминатор был и у нас, но если уж смотреть на нечто шокирующее, то на большом экране.

Каждый раз, когда корабль входил или выходил из гипера, я испытывал не самое приятное чувство. Подозреваю, что не я один — слегка мутило и кружилась голова. Связано это было с вестибулярным аппаратом и особых неудобств в принципе не причиняло, но, как только я появился на мостике, Шума сразу вручила мне мятный леденец.

Я покосился на Кэпа, которая выводила корабль из гипера. Как бы то ни было, но мне стоило спросить, когда Шумелки не будет рядом, что за фигня происходит и чем она может грозить. Но Шума приклеилась к огромному окну мостика, и я тоже посмотрел туда: чернота, но уже заметны редкие белые пятна, и чем сильнее меня мутит, тем пятна становятся ярче и отчетливей. Я закрыл глаза, потряс головой, сунул леденец в рот… Через минутку мне полегчало, но я знал, что это ненадолго — ровно пока не растает леденец. Кэп переключила несколько тумблеров на панели, и белые пятна остановились и начали расти, и когда их рост прекращался, они словно бы тускнели и тут же меняли цвет.

Красиво и завораживающе. Шума права, хотя зрелище немного пугает. Казалось, что этот сияющий красный гель — лучше не скажешь — затягивает нас и вот-вот поглотит. То с одной стороны, то с другой что-то вспыхивало и гасло, и я старался не думать, что это могла исчезнуть или родиться какая-то галактика или система. Для меня столь глобальное осознание было губительно — я привык жить и действовать здесь и сейчас.

Раздалось мерное гудение маневрового двигателя, и мне все-таки пришлось отвести глаза. Да, космос закрутился по спирали. Да, я был впечатлен, но не в восторге, эмоций мне хватило, но я не хотел бы повторить. Так что я, не желая разочаровывать Шумелку и горя нетерпением задать вопрос Кэпу, пялился в переборку до тех пор, пока снова не включился гипер.

А вот уход в гипер из глубокого космоса мне понравился. Было похоже на аттракцион или иллюзию: красный цвет исчезает, все становится белым, потом звезды превращаются в полосы, мелькают на скорости и наконец исчезают. Шума со вздохом отвернулась от окна и радостно заулыбалась. Я повернул голову — у входа на мостик стоял Вильд.

— Спасибо! — сказала Шума почему-то ему. Вильд без улыбки кивнул, а Шума повернулась к Мартине. — Спасибо, Кэп! Это здорово!

— Да без проблем, — Кэп с улыбкой кивнула ей. — В следующий раз тоже звать или хватит одного?

— Обязательно звать! — азартно кивнула Шума.

— А если ночью? — Кэп выгнула бровь. — Будить?..

— Ну… — тут Шума замялась. — Да, — все-таки решила она.

— Окей!

— Иди поспи, — посоветовал я. — Весь день бегаешь.

— Да, пожалуй, — согласилась Шума и, кивнув всем на прощание, скрылась в каюте.

Я дождался, пока Шума исчезнет, после чего не поленился, прошел к двери и плотно ее закрыл.

— Зачем? — только и спросил я.

— Что? — пожал плечами Вильд.

— Ну я же понимаю, что не в вопросах Шумелки причина выхода из гипера, — проворчал я. Мне было тревожно. — У нас что, проблемы с двигателем?

Кэп, не глядя на меня, отмахнулась.

— С гипером все в полном порядке.

Глава 8, в которой посадка проходит не слишком благополучно

Говорила ли Шумелка кому-нибудь, куда она едет?

Я был уверен, что нет. Общение с людьми ее не слишком интересовало, мать, отец и братья с сестрами пропустили бы это мимо ушей, а однокурсникам сообщать подобное было чревато, да и я об этом сразу бы узнал просто потому, что половина из них прописалась бы в приемной клиники и нудела, что тоже хочет поехать. И все же утром я у Шумы спросил, как бы так, исподволь, вспомнив как раз пару студенческих случаев, чтобы к слову пришлось.

— Не, — мотнула она головой. Вильд и Кэп уже позавтракали, а Шума, воспользовавшись тем, что я жужжу у нее над ухом, вытащила планшет и принялась читать учебник. Завидное, кстати, умение, я так не могу. — Зачем? Это никого не касается. Впрочем, я сказала Серджи.

— Брату?

— Угу. Что еду на виллу Стингреймов на Триоле.

— Что за вилла, что за Триол? И это же неправда.

— А, Юно Стингрейм, модный певец из «золотых мальчиков». Я училась с ним вместе в начальных классах первой ступени. Прикольный, но был жуткий зануда. Серджи тоже хочет стать певцом, я его подразнила.

Я вытащил свой планшет, узнал, где находится Триол — Триола, на самом деле, — убедился, что вообще в другой стороне, и решил, что сообщение было отправлено Шуме, которая направлялась в гости к бывшему однокласснику. Или… или просто защита у Кэпа и Вильда от всякого спама стоит получше, чем у нее.

Случайность, сказал я себе. Просто случайность.

Я слонялся по кораблю, заняться мне было нечем. Хотелось начать разбирать оборудование, но по правилам перелетов этого было делать нельзя до тех пор, пока мы не совершим посадку. Почему-то в голове засела мысль, что правило странное, потому что — обратно же мы полетим с оборудованием в работе, и я нашел себе дело: подключился к сети корабля и поискал, откуда это требование возникло. Запрос мне не поддавался, и Кэп поинтересовалась, с чего у меня такое злобное лицо.

Я объяснил.

— Все решают деньги, — усмехнулась она. — Просто страховка. Пока оборудование находится в грузовом отсеке и упаковано, она дешевле. А вот сколько она стоит, когда оборудование выставлено в трюме, лучше тебе не знать.

— А есть что-то еще, что мне нужно знать? — спросил я. Было действительно интересно. И скучно.

— Ну… на Ангре практически… — она посмотрела на потолок, хотя там точно не было ни ответа, ни подсказки. — Как бы тебе объяснить? На Земле не осталось таких неразвитых мест. Сентинельцы? — она перевела взгляд на меня. — Что-то слышал про них?

— Да, они уже тридцать пять тысяч лет, как считается, живут в полной изоляции, — кивнул я. — Удивительно, что на них совершенно не влияют близкородственные браки. В конце двадцатого века пытались вступить с ними в контакт, но дело кончилось как-то скверно.

— Им оставили еду и утварь, зеленые ведра они отвергли, красные забрали, кокосы съели, куклу похоронили, свинью тоже. А потом они ранили одного исследователя и убили двух проводников, — просветила меня Мартина. Скверно? Не то слово. — Последним отчаянным был миссионер уже в десятых годах двадцать первого века. Как ты уже догадался, в итоге его тоже убили.

— На Ангре нас тоже попытаются убить?

— Нет, но это чтобы ты представлял себе их уровень развития, — рассмеялась она. — Они пытаются все на что-нибудь обменять.

— Что и на что?

— Все и на все, что тебе не жалко. Кстати, не вздумай сказать, что тебе что-то нравится, что-то просишь — сразу называй цену, тоссы они знают и очень любят. Если цену не назовешь, то тебе отдадут это даром, но взамен они способны хоть гипер от корабля оторвать, — хмуро сказала Мартина, и я кивнул. Потом вспомнил:

— Как они обеспечивают посадку, ремонт кораблей и вообще все?

Мартина пожала плечами:

— Как в старину смотрели за маяками? Так же и тут. Ангрстад, собственно, единственный город, населенный Межгалактической миссией: инженерами, медиками и учеными. Последних меньшинство, и в основном они чиновники, всего в Ангрстаде человек восемьдесят… включая чьи-то семьи. Там бесконечно интересно: лечение назначается искусственным интеллектом, судебная система — тоже искусственный интеллект. Пока тестируется и проверяется людьми, и все равно — по мне, так это замечательная технология. Космопорт небольшой и полностью контролируется электроникой, посадка возможна в любой точке планеты, если у тебя есть разрешение. У нас есть.

— Есть что-то еще, что мне нужно знать? — деревянным голосом осведомился я.

— Вне Ангрстада? Не есть то, что едят они, не пить местную воду, в общем, не делать ничего, что бы ты не стал делать в любом месте, не столь развитом, как Солнечная Система. Обычные меры безопасности. И — кстати, да, там красиво, — Кэп нажала какие-то клавиши на панели, и передо мной предстал пейзаж планеты: подсвеченные северным сиянием облака и совершенно бескрайние зеленые просторы. Вся планета состояла из болот, пресноводных и солоноводных, и даже значительные объемы воды были покрыты болотистой “коркой” из водорослей и мхов, коих насчитывалось какое-то запредельное количество видов. — Сияние — влияние Полярного Квадрата. Дерьмовое излучение, кстати, мы как раз сейчас проходим через него, но до Ангры достает только вот эта красота. Да, это не атмосферное явление, зато оно почти постоянно и ночью служит отличным источником света.