Рыцарь Ордена Панголин. Проклятая королева

1. Несклоняемый орден

.

Десятью стихиями правят дэкайи,

Любовь зовут первой из всех и она выше всех,

Но есть двенадцатая… Дорога.

.

Предыдущая книга "Хрустальный панголин"

.

Рыцарь Ордена Панголин

книга 2. ПРОКЛЯТАЯ КОРОЛЕВА

*****

— А вот это "Разыскивается особо опасный преступник… массовые похищения людей, преимущественно юного возраста…" чем-нибудь помогает? — Дик небрежно взмахнул розыскным листком.

— Ищем, — развел руками чиновник.

— А дети всё так и пропадают?

— Всегда главная надежда или на чистое везение или на помощь населения. А что предлагает братство?

— Подарок.

Обсудив условия взаимопомощи, Дик лениво полистал свежие отчеты о неудачных облавах и протоколы свидетельских показаний против работорговцев, перечеркнутые амнистией. Уже уходя, повернул к пожилому работнику полицейского архива два розыскных объявления от имени городского совета и от имени королевы, держа их так, чтобы пальцем подчеркнуть последнюю фразу, одинаковую для обоих: "Берегите от него ваших детей!"

— Считаете, это действительно равноценно? — Дик дождался, пока чиновник сравнит имена и текст. — Ладно ещё, я на пятьсот дороже!..

.

За пару недель до этого:

*****

Долина панголинов — цветущая жемчужина Голубых скал, в начале мая утопала в вишневом цвету и зеленом бархате сочных горных луговых трав.

Остальная ее пестрота, кроме бело-зеленого овального простора у реки, обрамленного серыми скалистыми утесами с прожилками бирюзы и лазурита, казалась мелкой и наносной. Словно стайка бабочек на необъятном лугу радужно пестрели крошечные палисаднички перед каждым домом. Разноцветные крыши и заборы — ярко-голубые, красные, шоколадные и серо-серебристые, тоже казались мелкими на зеленом блюде с белой взбитой пеной весенних садов.

Панголины — древние ящеры, разумные и добрые, — полная противоположность тупым и злобным динозаврам и коварным драконам, умели устраиваться с комфортом. В пределах своей долины они жили в человеческом обличье и с удовольствием вели хозяйство почти на людской деревенский лад.

Единственным отличием могло считаться то, что в долине довольно кур, гусей, уток, коров и козочек, но кроме молока, шерсти, яиц и перьев хозяева ничего не требовали от них. Домашний скот и птицу здесь не убивали ради мяса.

Зато, кроме вполне привычных пчелиных ульев, в долине, в специальных колодах-ульях разводили огромные колонии муравьев, толстеньких, сливочного цвета древесных личинок и крупную саранчу. Приготовленные по старинным местным рецептам, они были любимым лакомством панголинов.

Эту экзотическую кухню никто не навязывал гостям долины, для них покупали свежее мясо в соседних селениях, но Лина, Гоша и Дик, попробовав разочек из любопытства, стали поклонниками этих блюд. Один лишь ученый пёс Береникс, философ и в прошлом поклонник компьютерной сети Мира-без-Чудес, считал себя слишком высокоинтеллектуальным для подобных экспериментов.

Ему хватило съеденного однажды по ошибке хот-дога, чтобы навек распрощаться с прежним собачьим мировоззрением, муравьиные и древесные личинки для него уже слишком.

Кроме хозяев, никто Береникса в узости взглядов не упрекал. Панголины прилагали все усилия, чтобы почетным гостям, оказавшим великую услугу их народу, спасшим хрустального панголина — наследника первенства и будущего царя всех панголинов по всем мирам, было в их долине уютно и спокойно. Мирная жизнь, мирная природа, миролюбивые приветливые жители, не знавшие войн со времен Потопа, чего ещё желать?

Брат и сестра Брусникины и Береникс чувствовали себя абсолютно счастливыми, им не приходилось заботиться ни о чем. Ни о насущном хлебе, ведь о них считали своим долгом заботиться все хозяйки долины, в особенности старушка Каппа, их квартирная хозяйка, и Тильда — приемная мать будущего наследника.

Лина училась у них вести хозяйство, но втайне понимала, что не создана ни для швейных, ни для кулинарных высот и никогда не достигнет в домоводстве уровня самой нерадивой панголинки.

Забот о крыше над головой тем более не могло быть. Глава совета предоставил гостям лучший дом на окраине поселка, неподалеку от реки. Оттуда открывался великолепный вид на Холмы, простиравшиеся по краю долины.

Гоша и Лина легко нашли общий язык с местной молодежью. Все панголины от мала до велика считали их героями. Не только малыши желали послушать рассказы об их невероятном путешествии вместе с панголином-Эм в замок Проклятой королевы Дины Заури. И о том, как они спасли хрустальное яйцо — величайшую ценность долины, ее наследника, похищенного королевой.

Молодые панголины старше двенадцати лет, вполне совершеннолетние, желали узнать не только о наследнике, но, самое главное, о Благородном Дике — легендарном странствующем рыцаре, с которым Брусникиным повезло познакомиться в пути.

В день торжественного чествования гостей долины, когда объявили о том, что спутник панголина-Эм — тот самый рыцарь, о котором в последнюю тысячу лет слышал, без преувеличения, каждый в свободных мирах, от имени всех жителей долины Дику вручили новый меч, взамен украденного королевой. Он отказался принять этот дар, и вообще было немало странностей, непонятных зрителям.

2.

Не думать о прошлом очень старался и Дик, бывший более тысячи лет любимцем всех миров Города, живой легендой, защитным талисманом, рыцарем-мальчишкой, первым остановившим вечную молодость на границе своего совершеннолетия. Но странствия под девизом "За всех, нуждающихся в защите" по роковой случайности забросили его всего на двадцать лет в Мир-без-Чудес. Там, по его словам, он погиб безвозвратно.То, что вернулось, уже не способно называться не только рыцарем, тем более, легендарным рыцарем, даже просто живым человеком. Только ему плохо сейчас в долине, хотя его устраивала вся окружающая жизнь. Но после изгнания ему безразлично всё вокруг. Он реагировал только на одно: покой.

В покое Дик чувствовал себя вполне благополучно, но малейшее усилие или попытка вывести его из состояния расслабленного полусна доставляли ему такие же мучения, как если бы мирного обывателя без всякой подготовки заставили взбираться на высокую гору и не позволяли ни остановиться, чтобы перевести дух, ни упасть без сил.

Кроме груза двадцати лет изгнания, которые остались на нем жестокой явью, уничтожив естественную многовековую юность, прошлая слава всерьез грозила раздавить его. Людская память, привыкшая ждать помощи от Дика, требовала постоянного вмешательства в жизнь окружающих. А его заветным желанием было полное невмешательство в его собственную жизнь.

Но юным спутникам Дика в долине слишком хорошо, чтобы оставить своего старшего друга в покое. Вокруг всё столь прекрасно, весело, солнечно, что им казалось преступным не радоваться этому каждую секунду.

Брат и сестра, к их счастью, не могли понять, что и на радость тоже требуются силы.

— Дик! Хватит спать, уже время обеда! Хозяйка Каппа сварила змеиный суп. Как думаешь, там, правда, настоящая змея? Вставай же! Есть пирожки с грибами, а ещё она печет сладкий пирог с черничным мармеладом! Он правда, фиолетовый, как чернила! Дик… ну, пожалуйста!

— Гошка, ты так орешь… даже "пожалуйста" делу не поможет, — Дик с трудом сел на кровати, обхватив голову руками, словно боялся, что она развалится на части, если отпустить.

— А правда, что сказала Лина? Что вы вчера договорились, что мы… — робко начав, снова затараторил Гоша.

— Зеленая пальма, Гошка! Наверно, правда. Раз она так сказала. Мы точно просидели на кухне всю ночь, и теперь, похоже, у меня тяжелое похмелье от этой беседы!

— Это нервное, — наконец очень тихо сказал мальчик и сел рядом. — А можно сказать Брениксу, что теперь и ты — его хозяин?

— При чем тут я? Твой пёс, говори, о чем захочешь!

— Но ведь теперь и твой, — напомнил Гоша.

— Ах, да… ну, как угодно, мне всё равно. А как тебе? Согласишься оставить меня в покое сейчас, до ужина, или, так и быть, пообедаю, но чтоб потом никого до ночи не видел и не слышал?

— Сейчас поешь… а там посмотрим, — улыбнулся Гоша.

После обеда мальчик, несмотря на бурные протесты Лины, уверяющей, что у нее очень важное рыцарское дело, вступился за Дика, защитив его право уйти гулять на реку и к дальним холмам одному.

День за днем, а чаще по вечерам, только стемнеет, бродя по долине в одиночестве, Дик наслаждался ее спокойной красотой. Его лишь тревожило, что сады скоро облетят, усыпав все дорожки белыми слезами, а ему хотелось, чтобы они цвели вечно. Хотя бы — половина. Пусть, так и быть, на половине деревьев зреют вишни, персики и груши, но половина чтобы оставалась вечно юной.

Лина не могла поймать его для разговора уже неделю. Всегда он оказывался чем-то занят именно в этот момент.

"Чем-то" — это особенно серьезным ничегонеделанием. Несмотря на чистейший горный воздух вокруг, полный весенней сладости, его легким каждый вздох давался с огромным трудом, и сердце продолжало биться неохотно, только из чувства долга, а вернее, не находя достаточного повода, чтобы остановиться именно сейчас.

3.

Несколько раз Дик сталкивался с панголином-Эм, благодаря которому они и очутились в этом благословенном краю. Эм настойчиво, от своего имени и от имени жены, приглашал Дика зайти в гости, хотя бы навестить наследника, который через несколько недель должен родиться.

Дик всякий раз вежливо отказывался. За время своего пребывания в долине он не принял ещё ни одного из сотни приглашений, хотя Брусникины и Береникс обошли с визитами уже половину домов и не собирались на этом останавливаться.

Наконец, в один солнечный день, покачиваясь после обеда в гамаке между цветущим персиком и грушей во дворе дома, Дик не смог уклониться от прямого вопроса Гошки. "Ты жалеешь, что обещал остаться с нами?"

— И да, и нет, — в такт покачиванию ответил он. — Мне хорошо здесь, но было бы намного лучше без вас.

— Если хочешь, мы можем уйти, — покладисто заверил Гошка.

Дик невесело усмехнулся:

— Прихватив с собой всех панголинов? Нет уж, спасибо, оставайтесь. Если кому и стоило уйти, так это…

— Нет! Допустим, ты за нас не отвечаешь, тебе всё безразлично. Но мы-то не можем бросить тебя одного. Мы же теперь семья. Дик, это правда, что ты обещал основать в долине рыцарский орден?

— Не-а. Идея Лины. Моего мнения никто не спрашивал.

— Я спрашиваю. Вот сейчас.

— Делайте, что хотите…

— …только оставить тебя в покое? — ехидно угадал продолжение Гоша. — Не выйдет. Ты здесь единственный настоящий рыцарь. Ты должен нам помочь, мы сами ничего не знаем.

— На мой взгляд, знаете о рыцарях намного больше, чем нужно, — с легким сарказмом заметил Дик. — Что именно вас интересует?

— Устав ордена, всякие приемы боя на мечах, правила чести… всё, без чего не станешь настоящим странником Братства Дороги, — Гоша пожал плечами, не слишком представляя себе эту недостижимую вершину.

— Тогда в качестве наставника вам нужен настоящий рыцарь, а не я, — легко заметил Дик.

— Ты — настоящий! — с нажимом возразил Гоша, потихоньку закипая. — Ну, ладно, скажи, ты будешь нас учить? Мы всё сделаем!

— Не знаю, чему могу вас научить… — всерьез покачал головой Дик. — Кажется, что всё забыл, все правила…

— Тебе это кажется, — скептически фыркнул Гошка. — Никогда не встречал подобной памяти, как у тебя! Ты помнишь, что было тысячу лет назад!

— И ты бы помнил. Что уже врезалось в память, остается там навсегда. Если ты испытывал настоящие чувства, этот момент уже не забудешь. Конечно, это ещё и профессиональное, у всех странников неплохая память на лица и имена, они встречают слишком много людей, и без этого просто никак нельзя. А вот цифры и даты почти не запоминаю. Только если уж что-то особенное с ними связано. Даже не помню, когда мой день рождения. В детстве он не был таким уж праздником, и благополучно забылся. А ты говоришь, память…

— Неважно. День рождения мы тебе выберем. Хотя бы тот день, когда ты вернулся из Мира-без-Чудес. Годится?

— Нет. Не желаю постоянно об этом вспоминать, каждый год.

— Ладно, дай мне отпраздновать совершеннолетие, тогда займемся и твоим днем. А пока, ты помнишь все рыцарские приемы, не отрицай, Линка видела, как ты дрался с динозаврами. Ты помнишь столько, что хватило бы на сотню орденов, а нам нужен всего один. С чего начать?… С чего бы ты начал, если бы желал основать рыцарский орден?

— С названия, — пожал плечами Дик. — Дальше решил бы, чем этот орден должен заниматься.

— Вот видишь, как легко! — похвалил его Гоша. — Можешь ведь! Всё, отдыхай, теперь наша забота. Придумаем, расскажем.

— Удачи, — флегматично зевнул Дик и перестал раскачиваться, чувствуя, что и правда засыпает.

Гошка рысью примчался на Малую площадь — тенистый круг на невысокой террасе над рекой. Там, под широкими листьями каштанов, южных кленов и платанов, собралась в кружок вся молодежь долины. Лина и Береникс с нетерпением ждали новостей.

— Учись, пока я жив, сестренка! — гордо сообщил Гоша. — Дик согласился. Надо придумать название для ордена. Это первое задание всем нам.

— А будет и второе? — вредным голоском поинтересовалась Лина, не веря в триумф брата.

— Будет. И сразу после первого. Я его уже знаю, только скажу потом. Думайте, ребята!

4.

— Орден Благородного Дика, чего проще! — самонадеянно заявил малыш Ро.

Брат и сестра переглянулись с печальной улыбкой и полным пониманием друг друга.

— Он ни за что не согласится, — мягко сказала Лина. — Название должно быть таким, чтобы никто не догадался, кто глава ордена.

— Тогда, орден юных странников, — предложила Эн, серьезная девочка, чем-то похожая на Лину, если не считать того, что была низенькой толстушкой с темными кудряшками, а Лина — тощая, как спица, с длинными белыми косичками.

Посыпались разнообразные предложения. Все горячо спорили на площади до ужина, но так и не пришли к согласию. Панголины обещали подумать и разошлись по домам.

Брусникины и Береникс остались в одиночестве, поскольку их никто не звал домой. Хозяйка Каппа наготовила столько еды, что хватило бы на три дня. Она сама жила не в том же доме, где разместились гости, а неподалеку, в доме своего покойного мужа.

Сегодня именины у кого-то из ее многочисленных внучат. Каппа поручила Лине разогреть ужин, хотя хозяйка сокрушалась, что ее гостей нельзя ни на секунду оставить без присмотра. Каппа была права, давно увлекшись идеей рыцарского ордена, но лишь сегодня вплотную подойдя к его созданию, Брусникины рисковали остаться голодными.

— Панголин, — вдруг сказал Гоша. — Так и назвать, просто "Панголин".

— Орден Панголина? — переспросила сестра.

— Нет, Панголин. С твердым "н" в конце.

— Но название, обычно, склоняется, — авторитетно заметила Лина. — Орден кого-то или чего-то. Орден Феникса, орден Желтого Дятла, Братство Дороги… и так далее.

 — А мне больше нравится несклоняемое название, — слегка насупился Гошка, отстаивая свою идею. — Тогда и орден наш будет… ну, что ли… непреклонный, — он смутился, не зная, как лучше объяснить.

Но Лина уловила мысль брата и поддержала его. Панголин так Панголин, очень даже красивое несклоняемое название. В конце концов, кто сказал, что у них должно быть всё, как у других? Они хотят устроить собственный орден по-своему, что тут плохого? Оставалось спросить Дика, годится ли такое "твердое" название, непреклонное перед лицом врагов.

Дик абсолютно не возражал. Похоже, не воспринял игру в орден слишком серьезно. Но Лина настаивала, чтобы название утвердили по всей форме.

— Ты знаешь какой-нибудь исторический рыцарский орден с названием в именительном падеже? — придирчиво спросила она.

— Темный круг, — не задумываясь, ответил Дик. — Давний орден, объединяющий темных рыцарей. Они так и называются: Темный круг рыцарей, а не рыцари Темного круга. Наверное, назло артуровскому Круглому столу.

— Не слишком вдохновляющий пример, — вздохнул Гошка. — А никого получше нет?

— Так сразу в голову не приходит. Будете первыми, подумаешь!

— Действительно, — согласилась Лина. — Нам нечего бояться. Мне название нравится. А тебе Береникс?

— Оно отражает суть, — с важностью заметил пёс. — Нас свел вместе именно панголин. Панголин-Эм, если быть точным. И орден основан в их долине. Для нас панголины весьма символичны. Думаю, назвать орден их именем, в благодарность, вполне логично. Решает, безусловно, старший хозяин Дик, но лично я "за".

— Почему я решаю? Ваш орден. Если так нужен мой голос, хотя он ничего не стоит против троих, то не возражаю. Нормальное название. Вы же собираетесь принимать в игру и панголинов?

— Мы собираемся учиться у тебя, в первую очередь, — строго заметила Лина. — А там, посмотрим, кто ещё войдет в орден. Ладно, мальчики, идемте ужинать, потом поговорим.

И Лина не шутила. Едва покончив с ужином, она взялась всерьез обсуждать подробности устава нового ордена странствующих рыцарей.

5.

— Странствующих? — переспросил Дик. — Значит, он должен действовать и за пределами долины. И примыкать к Братству Дороги.

— Само собой, — кивнула девочка. — Я хочу, чтобы он стал полноправным филиалом братства, как Лагерь. Только с центром здесь, в Голубых скалах.

— Масштабная перспектива. А чем рассчитываете заняться? Открытием новых стран и миров? Поисками пропавших в дороге? Охраной торговых караванов? — на выбор назвал несколько вариантов Дик.

— Помощью всем, нуждающимся в защите, — ехидно ответила Лина. — Ты ещё спрашиваешь! И в первую очередь, борьбой с королевой Ди! Мы уже пробовали разрушить ее планы, и это удалось. Но одного раза для победы мало, ты не считаешь?

— Не считаю, — устало покачал головой он. — Один, два, сто… какая разница. Так королеву чудовищ всё равно не победить.

— А как ты предлагаешь?

— Не вмешиваться. Довольно и одного раза. Но если теоретически…

У Дины сильная армия. Она угрожает сразу многим, ведет наступление по всем фронтам. Значит, и противодействовать ей надо тем же. Где-то вступить в сражение, где-то увести добычу из-под носа, где-то спасти обреченных ею…

И если она всем внушает ужас перед своим именем, стараться сделать так, чтобы люди поменьше ее боялись. Смеяться над ее престижем и планомерно разрушать все ее замыслы. Братство Дороги занимается этим и без вас.

— Но мы хотим помочь, и сделать всё, что в наших силах, — решительно сказал Гоша. — А ты поможешь нам. Для начала мы должны научиться защищать себя. А после — помогать другим. Ты согласен посвятить нас в рыцари?

— Разумеется, нет. Можно было не спрашивать, — повел бровью Дик.

— А если не сейчас… позже, — уточнил Гоша. — Когда я стану совершеннолетним, и мы научимся всему, что нужно и сдадим экзамен на настоящих рыцарей.

— Условное звание? Бывает… — протянул Дик. — Ладно, это уже похоже на серьезный разговор. Так вы согласны пройти учебный рыцарский курс? Ну что ж… легко устроить. Надеюсь, дня через три поймете, во что ввязались, и сами бросите эту затею.

— Не бросим, не надейся, — заверила Лина. — Даже если будешь очень стараться. Чем строже будешь спрашивать с нас, тем больше мы будем рады. Потому что, мы лучше подготовимся к открытой борьбе с королевой, и с любым другим злом, что встретится нам на пути!

Дик старательно зевнул, выражая тем самым недоверие к громким словам и предпочтение действиям.

Договорившись начать тренировки завтра рано утром, только проснутся, все разошлись. Дик — в свою комнату, а Брусникины и Береникс понесли новость на Малую площадь, в свой штаб. Всё молодое население долины восприняло согласие Дика как полную победу и доверило Брусникиным быть его первыми учениками, с условием, что все знания, полученные на уроках, они будут нести сюда и делиться со своими новыми друзьями и братьями по ордену.

Оставались сущие пустяки — старательно учиться рыцарской доблести, что для всех, кто с упоением читал с детства "Приключения Благородного Дика" и знал многие страницы в книге наизусть, казалось сбывшейся мечтой. Сама мысль о завтрашнем уроке была такой радостной, что брат и сестра пораньше легли спать, лишь бы скорее наступило завтра.

6.

*****

Наутро Лина, за время их совместного путешествия привыкшая будить своих мальчишек, не решилась тревожить главу ордена, бесцеремонно вламываясь в его комнату. Для начала, она робко заглянула в окно. Увидев, что Дик лежит с открытыми глазами и, заложив руки за голову, с тоской смотрит в пространство, Лина осторожно подтянулась и села на подоконник с внешней стороны, как бы оставаясь во дворе. В ее понятиях это вполне отвечало правилам хорошего тона.

— Дик, уже утро, — тихо позвала она. — Мы готовы приступить к занятиям. Думаю, лучше нам тренироваться до завтрака, чтобы наработать хороший аппетит. Но ты, разумеется, можешь поесть, мы всё приготовим. Что ты хочешь на завтрак?

— Яду. Желательно, быстродействующего. Можно без сахара.

— Я попрошу Каппу поискать в хозяйстве, но боюсь, это займет время, — всё так же заботливо и приветливо пообещала Лина. — До этого ничего не хочешь съесть? Просто, пока будешь ждать?

— Зачем в таком случае тратить еду? — невесело усмехнулся Дик, продолжая смотреть в потолок.

— Ты жалеешь, что согласился на эту затею с орденом?

Он неопределенно качнул головой к плечу:

— Не в том дело. Орден — это забавно, и действительно неплохая идея. Но так тяжело… Боюсь, не хватит сил, ни на ваше обучение, ни на что другое. И на завтрак, тоже. Думаю, к обеду соберусь встать, выползу на кухню, съем что-нибудь и заползу обратно в нору или уйду гулять. Но какой в этом смысл? Полагаю, мой последний дракон на том свете чувствует себя сейчас намного лучше.

— Вчера мне не показалось, что ты так уж бессилен, — строже заметила Лина. — Ты всего лишь боишься начинать новое дело, потому что рыцарская честь заставит тебя довести его до конца. А ты не чувствуешь в себе достаточно сил на это, вот и не хочешь даже пальцем пошевелить.

Только, поздно. Ты уже начал, согласившись вчера с Гошкиной теорией несклоняемого ордена. Никаких сверхусилий от тебя и не требуется. Ты уже не спишь и говорить можешь, я сама слышала, не отрицай!

Можешь и не вставать, если не хочешь, не забывай, ты в отпуске. Вдвоем с Гошкой мы в качестве разминки передвинем твою кровать к окну, чтобы ты видел нас и говорил, что делать.

А можешь лежать во дворе, там такой удобный гамак… там солнышко… — соблазнительно мурлыкала Лина. — Но если хочешь, мы его сразу перевесим в тень. И если удары и треск деревянных мечей тебе над головой будут мешать, мы можем изучать первые приемы совсем тихо. Замедленно, или просто на пальцах. Знаешь, как фехтуют на школьных уроках, прячась за партой, чтобы никто не заметил?

— Откуда мне знать? — Дик наконец повернул голову и посмотрел на Лину с легкой иронией. — В наших школах ведь не учился. У меня были частные учителя, сначала в замке, потом среди лесных принцесс…

Это забавно, только если смотреть отсюда, через столько лет. Всё, что у людей называется каникулами — летний отдых в кругу семьи или в гостях у добрых "крестных", для меня как раз было время тяжелой работы, когда меня терзали науками и хорошими манерами.

Уже гораздо позже, некоторые эпизоды самообразования шли веселее. А так, опасные дороги и битвы, являлись как раз отдыхом от учебы, то есть жизнью или каникулами. Тем более, в пути, как правило, было лето, а зимой… Впрочем, у них тоже вечное лето. Поэтому "крестные" считали каникулами именно то время, когда жил у них.

— Наверное, оттого все так любят читать и слушать о твоих приключениях, — тонко заметила Лина. — В них есть дух летней свободы! Все дети это ценят! Так что ты выбрал? Если скажешь, чтобы тебя оставили в покое, я уйду. Мы будем ждать, сколько скажешь.

— Шантажистка! — со смехом выдохнул Дик. — Ладно, встану, только для того, чтобы посмотреть этот твой бесшумный урок. Вода есть?

— В солнечной бочке уже нагрелась, а в кране — прямо из родника, — ледяная, ж-жуть! Выбирай. А завтрак…

— Позже. Если заработаем, как ты сказала.

Лина весело кивнув, соскочила с окна, Дик пошел умываться. Вскоре, без куртки, в белой рубашке, он появился во дворе и забрался в гамак, натянутый в саду. Гамак в ширину мог вместить троих панголинов. Дик вытянулся по диагонали и снова лениво заложил руки за голову.

— Дальше, — кивнул он, подавая сигнал к началу урока.

7.

Лина с Гошкой спросили, что им брать, деревянные мечи или специально заготовленные двухметровые гладкие палки.

Дик для начала выбрал второе: во-первых, дистанция побольше, во-вторых, вес и сила, которая требуется для точного управления оружием как раз близки к настоящему стальному мечу. Для тренировки мышц в самый раз. Вот когда сможете фехтовать этими дубинами, как соломинками, тогда и поговорим о деревянных мечах. Взяли…

Гоша и Лина встали на расстоянии двух метров друг от друга, держа палицы горизонтально, свободно. Широким захватом их руки делили палку примерно на три равные части. В качестве разминки ученики то расслабляли, то напрягали все мышцы и суставы, переминались с ноги на ногу, двигали головами и плечами.

Дик велел Гошке плавно замахнуться своей палицей, словно он хочет ударить противника, а его сестра, должна поднять оружие горизонтально вверх, отражая удар. Потом меняться ролями. Палки должны легонько соприкасаться, но чтобы стука не было слышно.

Это и оказалось самым сложным. Замахнувшись или вскидывая тяжелые палки, Брусникины никак не могли удержать их, остановить сразу после легкого касания. По инерции оружие стукало, то тише, то громче, но бесшумного приема ни разу не получилось.

Дик покачивался в гамаке, внутренне смеясь и наблюдая за уроком с явным удовольствием. После десяти, двадцати, тридцати, сорокакратного повторения, Лина сдалась и попросила открыть секрет, возможно ли в принципе выполнить эту задачу?

— Почему бы и нет? — наставник зевнул. — Если потренироваться… — он засмеялся открыто, видя, с каким выражением ученики угрожающе сжали палки, готовясь замахнуться. — Это же так просто, — лукаво сказал он. — Нужна только достаточная сила и точность удара. Ну, сила вырастет именно в процессе тренировок, с точностью проще… Линка, принеси большую бутылку воды и три хрустальных бокала.

— Мы не настолько устали, — гордо выпрямилась Лина, думая, что им оказывают снисхождение, делая перерыв.

— А тренировка и не прекращалась, — невозмутимо заметил Дик. — Ты слышала "конец урока" или "на сегодня достаточно" или нечто подобное, Линочка? Мне здесь очень удобно, могу наблюдать хоть весь день. Неси новое задание.

Гошка, пока отметь какую-то линию на земле. Лучше, круг. Это будет условная яма. Надо бы вырыть настоящую… ладно, потом построим тренажер пострашнее, пиратскую доску, а ямой будет бочка. Надо только натаскать кирпичей… это будет заданием после уроков, — легкомысленно добавил он.

И снова не удержался от смеха, видя раскрасневшееся лицо Гошки, на котором ясно читалось всё, чего он в жизни не ожидал ни от Дика, ни от рыцарского образования.

— Никто не говорил, что будет легко, — повел бровью Дик. — Но весело, это уж обещаю.

— Мы не боимся трудностей, — проворчал Гошка. — Просто хотим понять, что делаем и для чего это надо.

— Не всё сразу, дорогие ученики, главное, чтобы я знал… Впрочем, если ты внимательно слушал, то можешь сказать, что вы будете тренировать. Береникс, только не подсказывай.

— Э-э… ловкость? Нет, храбрость, — растерялся Гошка.

— Точность, хозяин! — тявкнул Береникс, не удержавшись.

— Просил же не подсказывать, — с притворным укором вздохнул Дик. — Но раз так… Эгер, найди какой-нибудь здоровенный кусок плотной бумаги или, лучше, фанерный щит… Лина собиралась выпросить у главы совета такой, чтобы нарисовать наш герб, пусть просит два. Будем углем записывать достижения, кто сколько плюсов заработал за каждый урок.

А пока, запиши где-нибудь, Берениксу — плюс, а себе — минус. Не ответил на вопрос, потому что не слушал учителя.

— Старший хозяин, то есть, простите, господин учитель, а экзамены будут? — подобострастно завилял хвостом Береникс с неподдельным любопытством.

— А как же, — заверил Дик.

— Письменные? — ехидно уточнил Гошка.

— Устные и практические. Что так смотришь, будто орден — моя идея!

— И как прикажешь тебя называть на уроках? Может быть, "господин учитель" и лучше на "вы".

— Правильнее, но для меня не лучше, — поморщился Дик. — Только, в ремесле, обычно принято звание "наставник". А если у наставника есть ученая степень, он входит в какое-нибудь общество или орден специалистов, к таким обращаются "маэстро", это принято по всем мирам.

8.

Думаю, специально, чтобы противостоять скучной школе, когда дело идет о серьезных вещах и жизненно важных умениях.

Но сам ничего такого не заслужил, я просто рыцарь, и новое звание у меня звучит "глава ордена". Но, поскольку, по правде у меня в ордене нет ни одного полноправного рыцаря, только ученики, принятые в звание условно… мое звание тоже пока весьма условно. Если завтра не передумаете, чтобы я оставался вашим наставником, то обращаться как раньше, без церемоний. Но слушать и повиноваться — обязательно.

Береникс, а ты ведь, наверное, мог бы вести учет наших достижений в ордене.

— Я не умею писать, только печатать на компьютере, старший хозяин, — смущенно напомнил Береникс.

— Ну и будешь печатать. Гошка достанет учетную доску, Лина красиво напишет краской ваши имена, а ты за время урока будешь ставить отпечатки лапы, против каждого имени. Достану тебе мел и угольный порошок. Белое будет "плюс", черное, естественно, "минус".

— Тебе лишь бы развлекаться! — фыркнул Гошка.

— А вам, разве, нет? — Дик подарил ему честнейший лучезарный взгляд.

— Нет, мы серьезно подходим к обучению, представь себе! И… наверное, ты прав, надо вести учет. Пусть Линка заведет тетрадь и после каждого урока записывает количество и качество очков у нас всех, и задания, и темы, и какие приемы выучили…

— Это будет не тетрадь, а целый судовой журнал, — заметил Береникс.

И хозяева целиком поддержали его идею. Правильно, им нужен журнал ордена! В него будет занесена вся летопись ордена Панголин, дата и цель создания, имена рыцарей, уроки…

— Бесценный документ для королевы Ди, если он когда-либо попадет к ней в руки! — Линочка, вернувшись во двор, присоединилась к оживленному обсуждению. — Его придется надежно охранять. Или, лучше, сразу зашифровать? — ее глаза заблестели.

— О, нет, это слишком, — засмеялся Дик. — Впрочем, делай, как пожелаешь, за летопись отвечаете вы с Берениксом. Договоришься с главой долины, чтобы хранить ее под замком, когда уже будет что прятать.

Вернемся к заданию. Возьмите бокалы, налейте до половины водой… Когда вы обычно, небрежно, ударяете край о край бокала, например во время застолья, получается двойной звук. А можно добиться одинарного, чистого и звонкого. Попробуйте… так в старину учили музыкантов точности удара по струне или колоколу.

"Динн-дин…", "Дин-донн…" — запели бокалы. Дик по очереди чокнулся с каждым из учеников, кроме Береникса, демонстрируя, правильный, одинарный: "Диннь…"

После нескольких минут безуспешных "дин-донов" у них стало получаться. Главное, успеть отвести бокал, чтобы края соприкоснулись только раз. Когда получилось единожды, тренироваться стало легче, длинный чистый звук звенел чаще. По неподвижному бокалу в руках противника Брусникины ударяли без тремоло уже безотказно.

— Что-то мне подсказывает, старший хозяин, что эта тренировка была одной из любимых у многих поколений рыцарей, — скептически заметил Береникс. — Позвольте спросить, долго ли длились уроки? Этот звук мне что-то сильно напоминает…

— Правильно напоминает, — усмехнулся Дик. — Были когда-то весьма популярны хрустальные турниры. И в бокалах плескалась, разумеется, не вода. И вообще это были не бокалы, а довольно большие тяжелые чаши.

После каждого успешного удара, полагалось пить. Тот, кто терял точность, сразу выбывал из соревнования. Редко кому удавалось не дрогнуть рукой после третьего тура. Конечно, ещё смотря на что ставки. Потому что, черный эль это одно, а легкий нектар совсем другое. Уж не говорю о дубовом соке, в котором чистого спирта под шестьдесят градусов…

— Потрясающая память! — едко восхитилась Лина. — Не наставник, а клад! Может, вспомнишь точное число градусов?

— Шестьдесят четыре, — и бровью не повел Дик. — На дубовом соке самые грозные рыцари редко доходили до третьего тура. Тебе кто-то сказал, что мне, при моей тогдашней весовой категории разрешалось принимать участие? Впрочем, участвовал и не раз: приходилось судить поединки. Особенно лесные…

— Потому что был единственным трезвым вокруг? — со смехом сообразил Гошка.

— Ну, да. Давайте, теперь, на оценку. Десять раз по неподвижному бокалу. Держать буду сам, а то знаю вашу честность… И по три раза в движении. Сначала Лина… На сегодня засчитывается победа, если получилось точно стукнуть больше половины нормы. В дальнейшем, победой будет только сто процентов чистого звона. Начали…

9.

Лина и Гошка очень старались, но малейшее напряжение, или наоборот, недостаточная сила удара, дрожь пальцев, выбивала предательский "дин-донн…" Они сделали по несколько попыток, достигнув успеха не с первого раза.

— Нормально, — махнул рукой Дик. — Новое задание. Очень полезное умение, если надумаете поступить в филиал братства Трактирное колесо. Берете пустой бокал. Закрываете глаза и наливаете его полным. Чтоб до краев и не разлить. Задание ясно?

— А как это сделать? — спросил Гошка.

— Ах, забыл важное условие, — сделал вид, будто только спохватился Дик. — Налейте несколько бокалов с открытыми глазами. Посмотрите, послушайте, возможно, поймете.

— Линка, ты думала, что как учит… как наставник, Дик такой зверь? — удивленно спросил Гошка сестру.

— Думала, ещё хуже. Но я права, тебя не корми, дай покомандовать. А говорил, не хочу, не буду… смотри, как вошел во вкус!

— Это только начало, — хмыкнул Дик. — Для вас, имею в виду. Разговаривать во время именно этого задания — лишнее. Это прямая подсказка. Дальше.

Он откинулся в гамаке, искоса наблюдая за их стараниями. Лина сосредоточенно, как в аптеке, тонкой струйкой наливала воду в бокал. Явно запоминает время. Гошка наливает быстрее, запоминает мышечное усилие. Береникс, склонив голову набок и подняв одно ухо, настороженно наблюдает за действиями хозяев.

"Только не подсказывай, — умоляюще попросил его Дик. — Должны сообразить сами. Кто догадается первым, запишем плюс".

Ученики начали эксперименты с закрытыми глазами. Они напоминали учеников магической, а не рыцарской школы. Лина сосредоточенно хмурилась, но в итоге не доливала бокал из осторожности. Гошка, напротив, постоянно выплескивал воду себе на голые ноги. Потом вдруг Лина попросила второй попытки налить полный бокал с открытыми глазами.

"Да пожалуйста, сколько угодно", — Дик понял, что девочка догадалась, но не подавал вида. Ему хотелось посмотреть результат.

Лина сбегала в дом и принесла ещё десяток бокалов. И стала наливать их в ряд, один за другим. Потом принесла ещё одну большую пятилитровую бутыль зеленого стекла. То, что она тяжелая было удачно для тренировки, но бутыль оказалась жутко непослушной. Рыцари-ученики самозабвенно тренировались вслепую наполнять бокалы, уже понимая, что умение им пригодится для точности владения мечом, но всё ещё с трудом веря в это.

— Как это у тебя получается? — Гошка видел, как сестра один за другим наполнила пять бокалов совершенно точно. — Ты подглядываешь!

— Всё дело в том, что я уже совершеннолетняя! — лукаво ответила она.

— Думаю, стоит завязать Линке глаза, чтобы принять экзамен, — предложил Дик.

— Главное, не… — философски начал пёс.

— Не подсказывай, — с нажимом перебил Дик. — Знаю, что Эгер твой любимый хозяин, но у рыцарской собаки тоже есть правила чести. Иначе запишу тебе минус.

— Я и не думал подсказывать, — заискивающе завилял хвостом Береникс.

Лина заносчиво фыркнула и принесла из дому шелковый темно-синий платок Каппы. Свернув его в несколько раз, попросила брата завязать ей глаза. Гошка старательно посмотрел темный шелк на просвет, убедился, что всё будет честно, и стал ждать результата экзамена.

Лина хотела наполнить десять бокалов подряд. Удалось ей точно налить только восемь, но она всё равно побеждала. Гошка насуплено следил за ее движениями, пытаясь понять секрет. Береникс отчаянно двигал ушами, так что получил от Дика новое замечание.

Сияя довольной улыбкой, Лина опустила повязку и показала брату язык.

— Рыцарю-ученику не к лицу хвастать своими достижениями, — с улыбкой заметил Дик. — Хотя бы потому, что его ещё не посвятили в полноправное звание. До этого времени достижений должно быть ещё столько, что на каждое не нахвастаешься.

— А потом, можно, да? — с вызовом спросил Гошка.

— Можно. Но обычно сил и желания ни у кого уже не остается.

— Перестань смеяться! Объясни, как она это делает?

— У нее и спроси. Вежливо. Хотя, может, сам попробуешь догадаться, Линка уйдет на другое задание и мешать не будет.

— Ладно, я пока не сдаюсь, — решил Гоша. И снова стал наливать и наливать бокалы. Чем больше старался, тем менее точно получалось, потому что рука напрягалась и плохо слушалась нервных приказов.

10.

*****

Дик показал девочке и Берениксу новое задание. Пёс вполне мог и должен участвовать в нем.

То место, которое Гоша очертил палочками, как "яму", находилось шагах в десяти от них и от гамака. Требовалось кружиться, бегать друг за дружкой, просто бродить по поляне, пока Дик не скажет остановиться.

После команды ученики поворачивались лицом к яме, измеряли на глаз расстояние до нее и, закрыв глаза, шли прямо туда. Выигрывал тот, кто подойдет ближе и инстинктивно остановится на самом краю, не заступив за него, то есть, не упав.

Береникс проявлял сильную нерешительность и очень редко подходил, точнее, подползал на животе не то что к самому краю, а хотя бы преодолевал больше половины расстояния до него.

Лина уверенно останавливалась в шаге-двух от края ямы, но ей хотелось научиться делать ещё один шаг. Несколько раз она "упала", из чистого упрямства подталкивая себя дальше, чем требовало внутреннее чувство.

Гоша тем временем, сосредоточенно склонив голову, наливал бокал за бокалом с открытыми глазами, так велел Дик. Наконец наставник посоветовал попробовать вслепую. И Гошка понял!

Край определяется на слух! Полный бокал звучит иначе, вода журчит на тон ниже, когда он полон!

Мысленно записав себе заслуженный плюс, поскольку учетной доски ещё не было, а вести записи сам Дик отказывался, уверяя, что ему лень, Гошка стал тренироваться по-новому, прислушиваясь, как шумит вода, и вскоре достиг тех же успехов, что и сестра. Ему даже удалось наполнить девять бокалов вместо восьми, но некоторые из них были полны не до самого края, чуть пониже. Дик засчитал это как большой успех, и Гошка присоединился к тем, кто вслепую шел к яме.

Понаблюдав несколько минут за азартом учеников, Дик встал и отправился искать материал для пиратской доски. Нашел в сарае дрова, доски, молоток и гвозди. Взял небольшую садовую лопату, легкую, выбранную по руке хозяйки Каппы.

Очень надежно вкопав в два ряда восемь длинных поленьев, Дик приколотил поверх них здоровенными гвоздями двухметровую доску. Получилась скамейка, шаткая, как качели, или низенький трамплин о двух концах, около фута над землей. Дик прошел по нему туда и обратно, покачался, убеждаясь, что сооружение вполне надежно и доска выдерживает его вес, не сгибаясь до земли.

— Что это будет? — на мгновение отвлекся от своего задания Гошка, с любопытством глядя на новую штуку.

Дик спрыгнул на землю.

— Та же яма, только в воздухе. Модель пиратской доски, самый страшный тренажер на сегодня, уже из области того, во что нельзя играть детям. Будете падать, честно предупреждаю. Хоть невысоко, но неприятно. А потом построим второй, повыше.

— Надо остановиться на самом краю?

— Угу. И вообще удержаться, ведь буду ее раскачивать иногда, чтобы усложнить задание. Или сами будете идти синхронно в две стороны, и невольно мешать друг другу.

— Мда, по-моему, тут надо тоже завязывать глаза. А то я могу случайно подглядывать, если буду терять равновесие.

— Закроешь их руками, так лучше.

Гошка посмотрел на Дика, потом на доску в воздухе позади него.

— Честно скажи, какой высоты они бывают по правде? Для настоящих рыцарских тренировок, не для… не тогда, когда ты нас жалеешь.

— А я вас не жалею… пока что, — твердо ответил Дик. — Первая доска всегда устанавливается на высоте ниже метра. Фут или полметра, не больше.

Поверь, когда закроешь глаза, всё равно будет казаться, что идешь высоко. А предел для тренировки человеческий рост. И есть правило об обязательной страховке, если высота больше метра.

С двух сторон по земле синхронно с тобой должны идти двое и ловить, в случае чего. Так что, чем выше, тем, получается, безопаснее. Иногда внизу разводят огонь, чтобы увеличить сложность тренировки. Только экзамен сдают без страховки, но высоты больше шести футов и там не делают. А вам придется честно падать, если оступитесь. Сам посуди, пощадили вас или нет.

— А почему? — Гошка, очень довольный, чувствовал себя будущим чемпионом. — Потому, что нам надо научиться как можно быстрее?

— Да, — кивнул Дик. — Хорошо бы ещё железный трос натянуть, ходить по канату, но его нет, да и это уж слишком, деревянного бруса хватит. А канаты найдем, повесим мягкие, как лианы, чтобы лазать и прыгать.

— Эй, ты делаешь из нас рыцарей или обезьян? — засмеялась Лина.

Но Дик помрачнел, будто вспомнив о чем-то давнем.

— Если бы у вас после моих уроков была такая же подготовка, как у него от природы… Считал бы себя великим наставником, — вполголоса проговорил он.

11.

— У кого? — ласково поинтересовалась Лина.

— У одной моей знакомой обезьяны в человеческом лице, — грустно улыбнулся Дик. — Таких не в каждом цирке найдешь.

— Он тоже был рыцарь?

— Нет. Не успел… Но мог стать самым ловким рыцарем в мире, — Дик встряхнулся, пытаясь отогнать воспоминания. — Так что придется немало потрудиться, чтобы я счел ваши достижения хотя бы средними, — бодро закончил он. — Что с краем ямы? Береникс, ты первый. Победой на сегодня засчитывается более чем половина пути.

На это задание каждому дали по три попытки. Все справились вполне успешно, хотя Береникс дважды останавливался, не доходя до половины, а Гошка один раз условно свалился в яму.

На доску пёс-философ лезть вообще отказался. То есть, не то чтобы совсем… но пока он не чувствует себя готовым начать тренировку. Лина прыгнула первая.

Сперва она прогулочным шагом легко прошла по доске туда и обратно, с открытыми глазами. Потом Дик время от времени неожиданно ударял сапогом по одному из краев длиной доски, заставляя ее вибрировать. Сразу стало сложнее удержаться, но падать совсем не страшно. Гоша легко повторил такое же достижение. Даже мог устоять на одной ноге. Но с закрытыми глазами подойти к краю…

Они знали, что доска вибрировать пока не будет. Но и без дополнительного раскачивания она тряслась, будто больна жестокой лихорадкой.

Разумеется, Дик не оставлял своих учеников без страховки. Но с какой стороны он шел, и вообще, он это или брат и сестра по его просьбе сопровождают друг друга, испытуемый не знал. Это добавляло чувства, что падать страшно, и они шли очень-очень осторожно, маленькими шажками. Причем, длину доски уже давно высчитали и знали, где край, но всё равно движения были скованны и дистанция давалась с трудом.

— Пока всё, перерыв на завтрак, — объявил Дик. — Береникс, пройди один разок из конца в конец, просто, чтобы закончить первый урок. Провожу тебя.

— Ладно, — решился пёс, — как прикажете. Только пусть хозяин Гоша идет с другой стороны.

На таких льготных условиях Береникс и прошел по доске, и прополз, и даже прополз с закрытыми глазами, легко нащупав край передней лапой и вовремя разворачиваясь.

После завтрака занятия продолжались. Боевые палицы оставили до лучших времен, тренировок на точность и ловкость на сегодня хватило с головой.

После обеда Лина пришла к главе поселка и попросила у него большую книгу, специально чтобы вести летопись ордена.

Гошка с помощью панголина-Эм нашел широкий фанерный щит и выкрасил его в ярко-голубой цвет гладкой бирюзовой эмалью. Сделанной из настоящей бирюзы, добытой в Голубых скалах, и яблочной или вишневой древесной смолы, смешанной с каким-то минералом, от которого горячая эмаль застывала, сразу, едва охлаждалась на воздухе.

Глубоко въедавшееся в древесные волокна покрытие невозможно было содрать, оно не боялось ни времени, ни сырости. Такой эмалью, белой, желтой, розовой, голубой или ярко-зеленой выкрашены все садовые заборчики в долине. Единственное, что могло повредить этой краске — слишком жаркий огонь. От него эмаль трескалась, а если долго жарить, то и осыпалась пластинками.

Вечер был у рыцарей-учеников свободным. Хоть они уверяли, что ничуть не устали, Дик сказал, что ему безразлично: не устали — тренируйтесь сами, вечер — время свободных занятий. Сам ушел на речку, а потом долго бродил на холмах, любуясь долиной с высоты скалистых уступов.

Гошка и Береникс настойчиво тренировались, Лина забралась в гамак вместе с новым журналом и начала летопись ордена. Записала по чьей идее, в какой день и час, в каком месте он создан, кто его основатели, кто придумал название, и почему орден Панголин — несклоняемый.

Целью ордена, принадлежащего по уставу к Братству Дороги, она указала борьбу со всяким встреченным на пути злом, и первым заданием Панголина определила противодействие козням Дины Заури, королевы чудовищ, бесчинствующей в этих краях.

Потом написала, что Благородный Дик, глава нового ордена, условно принял в орден троих рыцарей-учеников и стал их наставником в овладении всеми знаниями, необходимых для странствующих рыцарей. На отдельной странице Лина написала "урок первый" и коротко, стараясь, чтобы ее слог соответствовал тону почтенной летописи, перечислила все задания, нормы и оценки первого урока.

Дику и остальным она прочла свое творение после ужина, и все одобрили ее стиль и четкость изложения фактов. На обложке Лина красиво изобразила герб ордена Панголин: серебряного панголина в профиль на фоне скал и меча. Пока она рисовала простым грифелем, а позже собиралась раскрасить герб, когда найдет краски.

12.

Так и повелось в домике Каппы на краю долины: утром до завтрака — общие тренировки на ловкость или устные уроки, или далекие заплывы на речке, когда вода достаточно потеплела.

После завтрака, бои тяжелым оружием и стрельба из лука.

Вечер — свободный, или, скорее он всегда оказывался добровольно занят самостоятельными занятиями.

Дик не беспокоился за своих учеников, они вели себя трезво и осторожно, сразу видно, подходили к делу всерьез. Но, на всякий случай, он запретил им проводить настоящие бои без его присмотра. Они могли сражаться сколько угодно, отрабатывая приемы в замедленном темпе, или тренировать силу удара на деревянных бревнах, вкопанных в саду. Каждое, ростом со взрослого динозавра, только слегка потоньше.

Брусникины играли в рыцарей самозабвенно, ежедневно до темноты, и делали, по словам Дика, заметные успехи. Через некоторое время они стали появляться во дворе не так часто. Дик надеялся, что им надоело, пока не застал брата, сестру и их верного пса на площади, обучающих маленьких панголинов рыцарскому искусству.

Те были в восторге, и требовали принять их всех в орден, как только они отлично сдадут экзамены. Дик пытался осторожно намекнуть, что до этого ещё далеко, но панголины не отставали. В конце концов, брат и сестра Брусникины стали считаться их наставниками в ордене. Пока звание условно, оно, в общем-то, ни к чему не обязывает, поэтому смысла в слишком категоричном отказе Дик не видел. Пусть играют, если им нравится.

Дни учебы покатились за днями, весеннее время бежало, как с горки, май уже подходил к концу. Брусникины научились многим хитростям, успешно развивали силу и ловкость, каждый день стреляли в цель, дрались на палках и мечах… и в последнее время на уроках всё чаще появлялся почетный гость — настоящий рыцарский меч, который Лина практически считала своим.

Тем более что в руках Дика новый меч бывал редко, только для того, чтобы показать очередное задание.

Большую часть времени наставник оставался в стороне, позволяя ученикам набирать рыцарскую форму, а сам беззастенчиво качаясь в гамаке на майском солнышке, и вообще редко проводя урок хотя бы сидя, не говоря уж о том, чтобы встать лишний раз. Дика удавалось вытащить на поле учебных боев, только если требовалось именно показать прием, который никак не удавалось объяснить на словах.

Лина решила, что пора действовать. Ученица и раньше проявляла хитрость и настойчивость, прося показать что-нибудь самому, но теперь сочла, что они с Гошкой достаточно подготовлены, чтобы драться не друг против друга, а против наставника. Оставался сущий пустяк: убедить в этом Дика.

Это Линочка и поставила главной целью для себя на следующем уроке и добиться успеха постановила завтра же.

Если уж юные рыцари ордена Панголин что-то решали, их практически невозможно сбить с намеченной цели. Плохо только, что глава ордена тоже был его рыцарем и упорно считал своей задачей не вмешиваться самому, только помогать новичкам.

Победа в этом турнире должна достаться сильнейшему. Впрочем, Лина не спешила объявлять о поединке, собираясь провести его внезапно и неотразимо. В чем, в чем, а в этой тактике ей не было равных.

13. Рыцарское испытание

Каждый день утренняя разминка в ордене удлинялась на одно задание. В качестве разминки Брусникины и Береникс проходили все задания, выученные до сих пор. Из них составилась целая полоса препятствий.

Боковой забор вокруг дома давно разобрали. Домик Каппы был последним в долине, сразу за ним начиналась ровная лужайка, а дальше спуск к реке и тропинка, ведущая от края долины, с Холмов, на Малую площадь. Она служила местом сбора ордена под предводительском рыцарей-учеников.

Теперь лужайка превратилась в коллекцию рыцарских тренажеров. Бои тяжелым оружием проводили во дворе, а все остальные задания перенесли на простор. Дику было одинаково удобно наблюдать за новыми тренировками, стоит лишь перевернуться в гамаке и смотреть в другую сторону.

Раньше на лужайке росло два деревца, и два — за забором, возле домика Каппы. Теперь там вырос густой лес тренажеров.

Довольно странный пейзаж. Крутые деревянные скаты, брусья, установленные на разной высоте над землей, "пиратская доска" максимальной высоты, турники, специально подвешенные канатные "лианы", препятствия из досок, пустых бочек и камней, расположенные в строгом порядке.

Толстые бревна, изображающие противников для отработки ударов меча, щиты мишеней, стеклянные бокалы, железные ножи, всё вместе составляло единый экзаменационный аттракцион. Каждый день к нему добавлялся новый, только вчера изученный трюк. Остальные, тем более, должны выполняться играючи, безупречно. Если случался сбой с первой попытки, требовалось позже отдельно отрабатывать именно этот прием.

— А ты сам-то можешь пройти эту полосу безупречно? — бросила вызов Лина.

Дик в очередной раз сделал Гошке замечание, что тот слишком медленно поднимается, после того, как прополз сквозь две бочки без дна, как сквозь пещеру, и должен сразу пробежать по одному короткому брусу, перепрыгнуть на другой, чуть выше, и не упасть.

— Думаю, уже не смогу, — безразлично ответил наставник. — Раньше мог.

— Попробуй, хотя бы! Мы не будем смеяться, — снисходительно пообещала Лина. Гоша весело поддержал просьбу сестры.

— Покажите им настоящую рыцарскую подготовку, хозяин! — подзадорил Береникс.

Дик отрицательно покачал головой.

— Куда уж теперь против молодых дарований… Даже пробовать смешно, — он зевнул.

Лина решила, что он притворяется. Девочка подошла и тихо сказала:

— Дик, ну, пожалуйста. Тебе ведь это совсем несложно, я понимаю. Но снизойди до нас, покажи.

— Линочка, мне это в самом деле непросто. С одной стороны, вся высота и нагрузка рассчитана на вас…

— Ты каждый раз всё равно проверяешь тренажеры сам! А высота… подумаешь! Можно построить и повыше, если надо. А некоторые рассчитаны как раз на тебя!

— Да не буду я проверять, — вздохнул Дик. — Ведь уже далеко не мальчик, чтобы прыгать так каждый день…

— Знаешь, я тоже далеко не мальчик, но прыгаю же! — всерьез рассердилась Лина. — Ладно, так и быть, ты сам заставляешь меня сказать это. Ты обещал, что когда мы немного потренируемся и наберем хорошую спортивную форму, ты будешь драться с нами сам?

— Обещал. Вот и тренируйтесь. Определю нужный момент. А до тех пор…

— Дик, ты уверен, — понизила голос Лина, — что когда мы наберем эту самую форму, ты сможешь по-настоящему противостоять нам? Мы ведь становимся более сильными и ловкими день ото дня, разве не так?

— М-м-м… угу.

— Так вот, тебе, чтобы быть нам достойным противником, пора начинать тренировку прямо сейчас.

Он засмеялся, откинувшись на спину и не разжимая губ.

— Линочка, ты тонкий политик, но вам ещё тренироваться и тренироваться, чтобы представлять для меня угрозу. Хотя, в чем-то ты, безусловно, права… Но, и неохота проверять, насколько потерял былую форму, и так знаю, почти ничего не осталось. И лень восстанавливаться.

Зачем? Война с Проклятой королевой больше беспокоит вас. Тренируетесь на будущее. А мое будущее… туманно.

14.

— Речь именно о нашем будущем, Дик. О будущем нашего ордена и наших с Гошкой полноправных званий. С тобой в качестве наставника у всех раньше была уникальная возможность тренировок. Ты, будучи сам мальчишкой, знал все приемы, как обойти и обмануть противника намного превосходящего по силе и росту. Это в совершенстве знал во всех мирах только ты.

А теперь, когда техника у тебя осталась та же, но рост и сила увеличились, ты, наверное — сильнейший рыцарь на свете. Только проверять это боишься.

Но я о другом. Понимаешь, то, что тебе — несчастье, для нас ведь редкое везение… в турнирном смысле. Нам нужен настоящий противник, не равный нам, а бесконечно превосходящий по силе и мастерству. И мы надеялись, что ты им станешь. Или хочешь, чтоб мы впервые применили свои знания уже в настоящем бою, с динозаврами?

— Не шантажируй меня, — лениво пригрозил Дик. — Ладно, ты права. Потом, как-нибудь попробую…

— Немедленно! — сильно дернула его за руку Лина, пытаясь вытряхнуть из гамака: — Я считаю, мы уже переросли бои только между собой и с маленькими панголинами, которые обладают завидной силой, но в технике слабее нас. Мы готовы к боям с тобой. И начнем, как только пройдешь полосу препятствий!

Ну, если не пройдешь, конечно, то будешь отрабатывать ее, а мы позанимаемся пока по-старому, как вчера. Или дашь нам новое задание и займешься своей тренировкой.

Я не шучу, Дик. Пора возвращать себе звание настоящего рыцаря. А то "наставником" быть легко! А ты покажи, что ты сам можешь!

— Оо-о-ой, — тяжело выдохнул он, вставая. — Ты без оружия добьешь кого угодно! Ну как продемонстрирую тебе здесь свои умения? Лианы для меня слишком низко, в бочку вообще не пролезу… У меня теперь ни координации движений, ни…

— Довольно пустых слов! — его собственным непререкаемым тоном сказала Лина. — Сделай хоть что-нибудь! Если не получится сразу, ничего, вспомнишь. Теперь мы будем твоими "наставниками". Начнем с ямы. Закрой глаза, — Лина затащила его в круг тренажеров и потребовала подойти к отмеченной флажками "яме" на земле.

Дик с видом крайнего одолжения прошел одно задание… другое… Наконец, сам увлекся и решил показать малышам "как надо".

Прежнее упрямство было лишь отговорками, все тренажеры он делал точно по своему росту. Именно для того, чтобы Брусникиным было труднее, но зато, они сразу могли встать наравне со взрослыми, что и требовалось в настоящем бою.

Не стараясь поставить рекорд по скорости, Дик добрался без ошибок до высокой "пиратской доски", которую пожелал пройти без страховки. Впрочем, с завязанными глазами он не видел, что Лина не могла удержаться и тихонько шла рядом. Она понимала, что не удержит его от падения, но и бросить одного не могла. Дик очень легко прошел в оба конца, доходя до самого края.

После доски шло задание на тренировку меткости и точности удара. На большом деревянном щите были разбросаны мелкие белые кружочки с цифрами.

Требовалось взять деревянную палку как шпагу и безотказно попадать в центр любого названного кружочка. Лина и Гоша обычно подавали команды друг другу. Иногда им помогал Береникс и сразу отмечал результат на доске успехов. Лина изначально планировала увлечь тренировками самого Дика. Его имя стояло на щите первым. Но против него неизменно оставалась пустая строка.

— Пять! Восемь! Три! Двенадцать! — наперебой кричали Брусникины, называя кружок, куда нужно попасть.

Дик неизменно указывал концом тонкой палки точно в центр. Брусникины всё ускоряли счет. Щит гудел от частой барабанной дроби.

Стрельба из лука предполагала один выстрел и попадание в центр мишени, не иначе. Дик ради развлечения, выстрелил три раза подряд. Все три стрелы попали точно в цель.

Только два из десятка ножей не воткнулись, упали в траву. Но у Брусникиных самый лучший результат был шесть-семь попаданий. А ведь они ежедневно тренировались. Ещё надо было жонглировать шариками и специально сбалансированными палками, имитирующими цирковые булавы.

Десять точных бросков составляли норму. На удивление Лины, которой далеко не каждый раз удавалось бросить норму шариками, а уж о палках говорить нечего, для Дика это задание оказалось самым легким. Оказывается, он практиковался в жонглировании даже в изгнании.

— А зажженными факелами тоже смог бы? — восхищенно спросил Гоша.

— Умел когда-то. Вот дойдете до них, тоже попробую. Что ж, посмеялись надо мной и хватит. Новое задание будет на точность удара мечом. Где наш "ангелинг"? Лина, тащи сюда, пока найду в дровяном сарае подходящую палку.

Дик иногда дразнил Лину, в шутку называя новый меч ее именем, чтобы подчеркнуть, что у нее на этот меч виды куда серьезнее, чем у самого хозяина. Пока девочка бегала в дом за тяжелым настоящим клинком из лесной страны, Дик выбрал очень длинное тонкое полено и крепко вкопал в землю.

15.

Суть задания в том, чтобы суметь ударить по полену и отколоть тонкую щепку, не применяя силу. Главное, держать меч максимально ровно и попасть вдоль древесных волокон. Победитель, естественно, тот, у кого отколотая щепка будет длиннее, в идеале — тот, кому удастся расколоть палку донизу.

Дик показал, как правильно замахиваться, легко, без усилия, главное — точность, а не сила удара. У Гошки щепки летели во все стороны, но они были коротенькими, его лучинки откалывались за несколько дюймов от верхнего края. У Лины получалось лучше, но ей тоже было трудно попасть по самому краю. Ее щепки были толще, она старалась расщепить их силой, и получала замечания от наставника.

За дни долгих тренировок Брусникины уже почти не чувствовали веса тяжелых длинных шестов, которыми фехтовали, как соломинками. Береникс почти привык к высоте бревна, но на высокую "пиратскую доску" не лазал, предпочитал первый, низенький тренажер.

Закалка давала свои результаты, мышцы становились более упругими, глазомер более точным. Дик показывал ученикам многие хитрости, как с помощью правильного упора, прямого угла сгиба суставов во много раз увеличивать свою силу. Но когда на уроках появлялся настоящий рыцарский меч, его тяжесть брат и сестра всегда чувствовали как особую, непривычную. Они относились к этому клинку с большим почтением и мечтали о собственном именном оружии.

Лина победила. В тот же день Дик дождался, когда закончится обычный турнир между братом и сестрой, и провел отдельный учебный бой с победителем. Разумеется, он не размахивал мечом не то что в полную силу, только провел несколько приемов, наглядно показывая, насколько может вырасти сила или скорость ударов в настоящем бою.

Стараниями Лины, Дик теперь тоже принимал участие в утренних тренировках. Он выстроил для себя ещё несколько невероятно высоких тренажеров, на которые не разрешал Брусникиным лезть без его личной страховки.

На одном из уроков встал вопрос, как научиться метать ножи в живую мишень? Понятно, отработал ты точность броска и попадание в цель. Но как тренироваться на живом! Страшно ведь… тем более, этот живой не чужой, а твой партнер по тренировке.

— Мда, главная сложность в том, что живую мишень надо беречь, — с притворным сокрушением цокнул языком Дик: — Если б можно было стрелять, не задумываясь… Мишеней вокруг навалом, сегодня одна, завтра другая… как, вероятно, тренируются в армии королевы, — он сожалеющее вздохнул. — Увы. Это не для нас. Вы должны оставаться всегда живыми после тренировок. Только это может улучшить ваши шансы выжить и после сражения. Ладно, если ты, Гошка, так хочешь… Линочка, стань возле щита.

Солнце прямо в глаза? Отлично. Теперь отходи на шаг-полшага. Стоп, нормально. Гошка, видишь ее тень? Обведи силуэт углем. Это ваша новая мишень. А кроме того, тренируйтесь друг на друге…

Вот, часть бывшего забора пусть будет щитом, — Дик прислонил вертикально к стволу дерева гладкие, выкрашенные эмалью доски. Велел Лине снова встать вплотную к щиту. — Гоша, иди поближе. Вытяни правую руку. Указательный палец — твоя шпага на сегодня.

Посмотри на Лину, мысленно обведи силуэт. Закрой глаза, и старайся попасть в цель — в край силуэта, не задевая живую мишень. Если промахнешься и заденешь ее пальцем, это неопасно. Но уже палкой — страшнее. А бросить нож или послать стрелу ещё страшнее.

Тренируйтесь вблизи и безопасно на живом противнике, а издали на пустом силуэте. Постепенно точность дойдет до такой степени, что и вблизи можно взять деревянный меч, только не колоть с размаха. Удачи, рыцари! До обеда пойду на речку…

— Дик! — моментально окликнула его Лина. — А ты… что хочешь на обед? — лукаво спросила она с самым приветливым видом, когда он недовольно обернулся.

Дик со смехом покачал головой, не находя слов от такой ее лисьей хитрости. И сказал, что ему всё равно, лишь бы они в его отсутствие не сварили и не зажарили друг друга или Береникса. Пёс, кстати, остается за старшего и должен вести строгий учет их успехов.

По вечерам Лина старательно переписывала достижения в журнал ордена, а потом на отдельном листке подсчитывала плюсы и минусы каждого.

Наконец в графе у Дика появилась первая оценка: плюсы по всей полосе препятствий. По общим результатам первенство постоянно держала Лина (она получала почти равное число плюсов, но намного меньше минусов, чем ее брат). Гошка немного ревниво относился к ее успеху, и старался всеми силами обойти сестрицу.

Теперь утренние уроки всегда заканчивались турниром на деревянных мечах, с повтором всех известных приемов. А успех в турнире означал право драться с Диком. Гошка надеялся заслуживать это право почаще, и тем, само собой, повышать свой уровень мастерства.

У него действительно неплохо получалось, но Лина билась более хладнокровно. Более расчетливо проводила хитрые обманные выпады. Гоша дрался азартно, быстрее уставал, чаще промахивался, а уж когда начинал из-за этого злиться…

Так, в один из майских дней, во время рядовой утренней тренировки самолюбие мальчишки было серьезно ранено. Уж эта тренировка точно не прошла бесследно.

16.

*****

Деревянные мечи с треском сталкивались то клинками, то рукоятками. В одной верхней атаке меч Лины с размаху прошелся по костяшкам пальцев противника. Гошка взвыл, крутнувшись волчком. Атаку он отбил, но выронил оружие и затряс рукой, ахая и громко жалуясь, что девчонка сделала это нарочно.

— Это запрещенный прием… для наших тренировок, по крайней мере! А-ай… она мне пальцы чуть не сломала!

— Извини, пожалуйста, — сдержанно попросила Лина, с недовольством глядя на брата. — Надо было надеть железные перчатки, как в бою, правда, Дик?

— Нет, — он без особого сочувствия дожидался, пока Гошка перестанет ругаться и размахивать руками. — Дерутся по-настоящему иногда в перчатках, но там и мечи стальные. Всё равноценно. Хочу научить вас осторожному и точному обращению с оружием, а не максимально обезопасить саму тренировку. Это ведь не спорт и не игра… в другое время правила были бы мягче. Извини, Эгер.

— Да при чем здесь ты, — морщился Гошка, держась за руку. — Это она должна извиняться, она нарочно! Знает, что по-честному ей не победить.

— Во-первых, я уже извинилась! А во-вторых, почему вдруг не победить?

— Потому что ты — девчонка! Не можешь драться, как следует, только хвастаешь!

— Я?! — ядовито сузила глаза Лина. — Уж во всяком случае, я не стала бы так позорно хныкать, если ушибла пальчик! Тоже мне рыцарь! Какая выдержка!

— Прекратите немедленно, — очень твердо приказал Дик, становясь между ними. — Или тренировка закончится. Всё, что думаете о противнике, высказывайте выпадами меча, а не словами. Да, след останется на несколько дней, но ничего у тебя не сломано. Готов продолжать бой или сдаешься?

— Буду драться, — глянул исподлобья на сестру Гоша.

— Начали. Эгер, твоя атака.

— Покажите себя, хозяин! — азартно пролаял Береникс, поддерживая мальчишку.

Гошка замахнулся раз… другой… Лина легко отводила его меч.

Разъярившись, мальчишка не мог продумывать свои удары, он держался ещё некоторое время за счет бешеной скорости, но потом пропустил прямой выпад, и меч Лины плашмя рубанул его по правому плечу. Причем, наблюдатели хорошо видели, она специально повернула меч плоской стороной, понимая, что Гошка может не отбить эту атаку.

— Аа-а-ай… — выдохнул Гошка. — Гадюка-а-а!.. — он медленно разжал ладонь, выпуская меч. Растирая плечо, он сказал, что Лина его убила. Пусть победа будет засчитана ей.

Мальчишка отошел на край площадки под садовый заборчик и сел на скамейку рядом с Берениксом. Дик должен был драться с победительницей.

Разумеется, это не был настоящий бой. Дик говорил заранее, какой прием она должна отразить, они отрабатывали его сначала медленно, несколько раз, потом Лина пробовала отразить удар в полную силу.

Хоть и деревянным мечом, Дик не мог всерьез сделать даже один выпад, боялся травмировать своих учеников, и того, что мечи разлетятся в щепки. Он предпочитал руководить их боями между собой.

Но для серьезной тренировки нужно хоть иногда создавать условия приближенные к настоящему бою. Поэтому с победителем он проводил показательную атаку, в которой надо суметь удержаться против него лишь несколько выпадов подряд. Дик всё равно пока что замахивался вполсилы. Брусникины ещё не готовы для серьезной битвы.

Сегодня Лина снова требовала показать, насколько тяжел удар меча на самом деле. Они несколько раз повторили выпад условно, замедленно, едва касаясь клинка друг друга. Потом девочка надежно перехватила меч обеими руками, проверила упор, не скользят ли подошвы сандалий, и облизала губы.

— Готова, — сказала она. — Давай, по нарастающей!

Дик свободно, без усилия замахнулся мечом. Лина не только удержала, даже слегка повернула клинок, отбрасывая его. Ещё удар… Лина покачнулась на месте. Новый удар, девочка отлетела на полметра назад, но не упала. Снова поудобнее перехватила меч. Сосредоточенно кивнула…

Меч, сам собой вырвался у нее из рук, чуть не вывернув кисть. Лина и ахнуть не успела.

— Крепче на поворотах держать надо, — заметил Дик. — Меч ведь не сокол, сам на руке сидеть не будет… и обратно не прилетит. Так скорее без пальцев останешься. Гошке только синяки грозят, а ты могла суставы вывихнуть. Что, на сегодня хватит?

— Нет, — упрямо мотнула косичками Лина. — Ещё. Покажи замах с боку.

— Не буду. Гарантия двести процентов, что точно так же тресну по плечу, только ещё и сломаю об тебя меч. У тебя пока нет силы противостоять. Может быть, через месяц…

Лина непримиримо хмыкнула и рубанула мечом в воздухе широкую восьмерку — "мельницу", проверяя захват и разминая суставы.

— Ну, ты меня пожалеешь, Дик, а другие?.. Мы должны научиться скорости и ловкости, до того, как появится сила отражать удары. Давай, показывай. Я уж во всяком случае, ныть не буду.

17.

— Что за выпады в мою сторону?! — возмутился Гоша. — После боя не имеешь права, я уже без оружия! Дик, врежь ей, раз она так просит, посмотрим, какая из нее героиня!

Дик не склонен был уступать, но и Лина не сдавалась. В конце концов, они всё-таки стали отрабатывать прием, в котором Дик замахивался мечом сбоку, целя в уязвимую точку — правое плечо как раз возле шеи.

Лина должна успеть подбить его клинок снизу и, если не силой, то хотя бы присев, провести его у себя над головой и благополучно выйти из атаки. В замедленном или легком ритме, когда меч Дика был как пушинка, это ей прекрасно удавалось. Но потом следовали три повторения этого приема со всё нарастающей силой.

Дик предупредил, чтобы даже не пыталась размахивать мечом, главное, уклониться от удара, даже если ради этого придется упасть. Лина обещала.

От первого бокового замаха она легко увернулась. Второй был сильнее, и Лина присела, еле успев нырнуть под свистнувший в воздухе клинок. Она знала, что на этом приеме до демонстрации полной силы в любом случае пока не дойдет, и на третий раз пыталась вертикально выставить свой клинок, как дополнительное препятствие для меча Дика.

Он, естественно, наносил удар плашмя, не ребром. Его меч скользнул по клинку Лины и с треском рубанул ее по костяшкам пальцев и по руке, содрав кожу от запястья почти до локтя. Царапина получилась поверхностная, но широкая. Лина тут же прижала пальцы ко рту, выронив меч. Потом подула на царапину, охлаждая ее.

— Молодец, — скептически оценил Дик. — Предупреждал, не лезь со своей защитой, только уклоняйся. На сегодня всё. Идемте в дом, надо обработать раны настойкой арники и бальзамом.

— Ерунда, всего лишь царапина, — мужественно возразила Лина. Обернулась и показала Гошке язык. — Можем продолжать.

— Да, можешь продолжать показывать характер, только завтра, проводя тренировку, несмотря на боль. Или на кухне, не подавая виду, что настойка щиплет рану. А бои на сегодня закончены, — Дик протянул руку, дожидаясь, пока Лина отдаст меч. — Гошка, тебя тоже касается, идем!

— У меня почти и не видно, — мальчик насуплено показал руку.

— Зато очень чувствуется, — усмехнулся Дик. — "Ялица" от ушибов не помешает.

Дик поставил деревянные мечи в угол в чулане, рядом со своим, и достал аптечку. Настойка действительно обжигала, но Лина надменно сделала вид, что ей это нипочем и мило улыбнулась Гошке, только чтобы раздразнить его.

Ей это удалось, брат после тренировки пребывал в самом мрачном настроении. Даже Береникс не мог его успокоить своими уверениями, что это была досадная случайность, хозяину просто не повезло. Завтра он непременно возьмет реванш.

— Правда, не понимаю, — хрипло сказал Гошка. — Почему нельзя показывать, что тебе больно. Ведь больно же! И все знают, что если с размаха треснуть по кости деревянной палкой, ничего приятного в этом нет! Кого я должен обманывать?

Что такого достойного в том, чтобы делать вид, будто ничего не чувствуешь? Я живой, между прочим! Если действительно больно, то почему закричать считается позором, а промолчать — доблестью. Объясни! — он обиженно сверкнул глазами на их учителя.

— Ничего плохого, тем более, никакого позора здесь нет, — негромко ответил Дик. — Это естественно. Если наступить кошке на хвост, она не только заорет, но ещё и вцепится в обидчика и правильно сделает. Крик — форма протеста против боли. Протест и предупреждение, что так с живым поступать нельзя.

— Ещё бы! Это такой стресс, — встрял Береникс. — Вот я помню, когда съел хот-дог, мне было совсем не больно, но стресс сильнейший!.. Просто ужас, как вспомню!..

— Понимаю, — сочувственно кивнула Лина. — Но теперь, когда твой интеллект стал как у человека, если тебе наступить на хвост, ты что сделаешь?

— Я скажу: "Прошу прощения, это мой хвост! Будьте любезны, смотрите под ноги!" — с достоинством ответил Береникс.

— А не заорешь, забыв про вежливость? — недоверчиво прищурился Гоша: — Может, проверим?

— Хозяин, я вас очень уважаю, но, простите, считаю эту мысль несколько…

— Глупой? Но почему? Почему надо сдерживаться, ради чего? — раздраженно спросил Гошка. — Никого ведь всё равно не обманешь, а самому разве легче станет? Какой смысл?

— Не быть тебе рыцаремстанет? едь этим не обманешь, а самому разве легчеложение несколькоичего приятного в этом нет! бя над головой и выйти их атаки., — съехидничала Лина. — Простых правил чести не понимаешь.

— А ты понимаешь? Так скажи! Сколько ждать? — Гошка всерьез обиделся, уши его полыхали, кулаки сами собой сжались.

— Успокойтесь, пожалуйста, — Дик примирительно поднял ладони. — По-своему вы оба правы… и Эгер даже прав больше. Самообладание — чистой воды лицемерие. Правда, в нем есть некоторый смысл, но это правила очень злой игры, восхищаться ею не стоит.

18.

— Я хочу знать, почему должен делать то, чего не хочу. И сопротивляться чувствам. Даже естественным, как ты сам сказал, — настаивал Гоша.

— Вовсе не должен, — невесело улыбнулся Дик. — Представление о том, что достойнее сдерживать свои чувства и не показывать боль, рождено совершенно ненормальным положением. Чисто человеческим. Только люди способны мучить кого-то ради собственного удовольствия.

Боль и крик, как ее следствие, — старинная неразрывная пара в сознании человечества. Когда тебе желают сделать как можно больнее, начинается поединок. Люди патологически склонны делать друг другу назло. Если тебя хотят заставить потерять над собой контроль и заорать, — естественно, особый шик делать всё наоборот.

В поединке сходятся две силы. Если физически ни возражать, ни защищаться не можешь, остается только доказывать, что ты всё равно морально сильнее противника.

Сразу скажу, мучителям это совсем не нравится. Жертва, не согласная играть роль жертвы, никому не нужна. Они входят в азарт, стараясь переломить наше упрямство, боль становится только сильнее. Но, сталкиваясь с сопротивлением, они злятся. Уже не чувствуют себя хозяевами ситуации.

Это, пожалуй, единственное, что может утешить жертву и поддерживать в ней желание не сдаваться. Сколько бы сил ни было на стороне мучителей, их победа, всё-таки, не предопределена заранее. Всегда можно суметь продемонстрировать свое превосходство над силой. Иногда, скрывая истинные чувства, иногда, открыто принимая вызов. В подобных противостояниях победить можно, только не показывая своего страха и слабости.

Для неравных, ненормальных поединков подходит парадоксальная реакция: делать совсем не то, чего от тебя ждут. Реагировать иначе, чем заставляют. Ставить в глупое положение тех, кто пытается унизить тебя — что ещё остается?

Как доказать, что не покоришься превосходящей силе? Чем победить тех, кто держит в своих руках твою жизнь?

Только делать вид, что их сила для тебя ничего не значит. Не показывать страха перед смертью, даже если боишься. Удерживать крик боли, демонстрировать ее бессилие, встречая ее как можно спокойнее и без страха.

Действительно помогает. Страх, и в первую очередь страх смерти, в человеке так силен, что ослепляет и не дает разобраться в своих настоящих чувствах. Пока не победишь этот страх в себе, бесполезно пытаться победить других. Внутренней силы не будет. Значит, и противопоставить силе врага будет нечего.

— Да, наверное, я боюсь, — наконец признал Гошка. — И теперь, из-за того, что ты сказал, боюсь ещё больше. Откуда люди берут такую силу?

— Свыше, — просто ответил Дик. — Собственных человеческих сил никогда ни на что толком не хватает, ни для истинно доброго, ни для по-настоящему злого.

Люди слабые и ленивые существа. Они даже не столько дрожат за свою шкуру, сколько просто не верят в себя, зная, какие у них слабые силы. Часто даже не пытаются пройти до конца, узнать свой предел терпения. Сама мысль о неравном противостоянии их настолько пугает, что они заранее сдаются.

Сам последние годы слишком часто сдавался, даже не принимая вызов. Знаю ощущения тех, кто живет в страхе, и тех, кто брошен на противостояние в одиночку, без всякой поддержки. Моральных сил в изгнании у меня не оставалось вообще. Точно знаю, сам не мог выжить, меня спасли оттуда. Но физическая боль… вот уж что меня совсем не пугает. Она мне понятна, знаю, как с ней бороться. На нее у меня сил хватит даже теперь.

В общем, форму протеста каждый выбирает по своему вкусу. Кто-то насмехается над превосходящей силой, кто-то ее старательно игнорирует, кто-то заранее демонстрирует превосходство над болью, причиняя ее себе сам.

Люди совершенно ненормальные существа, непрямолинейные и нелогичные. Они всегда умудряются в чем-нибудь обмануть ожидания окружающих. Но только в редких случаях это считается достойным.

Гоша и Лина слушали Дика, затаив дыхание и глядя на него во все глаза. Береникс слушал сдержанно, философски, время от времени кивая и что-то ворча себе под нос.

Урок был окончен.

19.

После обеда немного поупражнялись в меткости, а потом рыцари-ученики могли отрабатывать приемы с мечом самостоятельно, тренируясь для завтрашнего поединка.

Вечером Гошка помогал Дику по хозяйству. Складывал дрова, носил воду. Единственным знаком, что он не забыл дневной разговор, стало то, что мальчишка спросил, какую самую сильную боль, теоретически, могла бы причинить своему противнику Дина, попадись он к ней в руки.

— Телесную? — уточнил Дик. — Даже не знаю… Думаю, королева дьявольски изобретательна в жестокости. Но даже ей не под силу придумать что-нибудь совсем новое.

У человека всегда одно поле боя: мышцы и нервы, способные причинять ему страдания разной силы, если их терзать. Ещё можно ломать кости, что делают редко, как правило, случайно. Если это не способ убийства, конечно. И у палачей примерно один арсенал был во все века.

Это в Мире-без-Чудес всё сложнее и отвратительнее. Не задумываясь о последствиях, они искажают даже неправильные законы ещё сильнее. Мы-то, к счастью, не там. В любом случае, техника тебе совершенно ни к чему. Надеюсь, ничто из этого арсенала вас никогда не коснется.

— Я тоже надеюсь, но знать заранее мы не можем, — заметил Гошка. — Хочу быть готов. По крайней мере, морально.

— К чему?

— Ну, если… это… если доведется… ты же понимаешь! — Гошка со злостью швырнул дрова как попало и яростно топнул ногой, потому что Дик засмеялся. — Не вижу ничего смешного!

— А я вижу. Никогда не думал, что буду читать кому-нибудь лекцию на подобную тему!

— Что тут такого? — удивился Гошка. — Нормальная, очень даже важная для нас теперь тема. Если у нас настоящий рыцарский орден, то без открытого противостояния не обойтись. А если против нас Дина… Пусть даже, если и не она, всё равно, надо учиться достойно проигрывать. Мне это надо, раз спрашиваю. Не смейся, пожалуйста, а ответь на вопрос.

— Подумать только, до чего дожил! — Дик бросил топор, чтобы лезвие воткнулось в пень для колки дров. — Не понимаешь причину веселья? Перемена обстоятельств. Сам не просил о подобной лекции, но послушать пришлось. Читал один добрый знакомый. Мастер. Палач высокого класса…

Подумай, кем себя должен чувствовать, если повторяю всё это тебе! До знакомства с ним, я в теории был, особенно, не силен, хотя практики постоянно хватало. Не могу, Гоша, прости, мне это слишком смешно, серьезного разговора не будет.

— После его урока ты тоже смеялся? — обиженно спросил Гоша.

— Честно? — Дик обернулся, отняв ладонь от лица. — Да, у меня был повод. Узнал, что выиграл для мастера крупную сумму. Они, оказывается, заключали пари, как буду вести себя на допросе.

Настоящие мастера всегда хорошие психологи и лучше всех, пожалуй, знают, как устроены люди. Выигрыш и послужил поводом для лекции. Молодые палачи возмущались, а старший, который ставил на меня, подробно и научно им всё объяснил. Это меня и развеселило.

— Неужели после такого ещё можно смеяться? — болезненно поморщился Гошка.

— Смеяться можно почти в любом положении, пока жив. Тем более, над собой. Всё зависит от характера человека. А конкретно тогда… и вообще после интенсивных бесед на языке жестов… Сколько угодно! Что мне могло помешать, если был в сознании? То, что смеяться тоже больно? Так терять к тому времени нечего.

Состояние, обычно, между агонией и сильнейшей лихорадкой, нервы на взводе, сил внутри намного больше, чем будет уже через полчаса… самое время.

Есть такая старинная шутка на эту тему: "Как ты себя чувствуешь?" — "Я себя не чувствую!" — Дик засмеялся внутренним горловым смехом: — Нужна разрядка после стресса, как говорит Береникс.

Тот старый мастер, который выиграл, потом даже помог мне, он ведь меня высоко оценил… сумму не помню.

С тех пор понял, что их можно специально стравливать между собой, предлагая пари. Всё польза — перетянешь хотя бы некоторых на свою сторону. Они будут в тебе материально заинтересованы и могут оказать ценную услугу… например, спасти жизнь. Или устроят более легкую смерть… как получится.

Гошенька, прекрати, пожалуйста, — мягко попросил Дик. — Могу такого наговорить, что тебе совершенно не нужно слышать. Двадцать лет ведь нормально не разговаривал, так что перестань меня провоцировать! У меня, действительно, богатые знания, но мозги и нервы, как вижу, совершенно никуда не годятся. Побереги хотя бы свои…

Гошка надулся и больше не приставал к Дику, решив набираться опыта самостоятельно.

20.

Мысль о том, что рыцарского испытания не избежать, иначе Гоша так никогда и не узнает, на что он способен, крепко засела в голове у мальчишки. За ужином он нашел, как ему показалось, простое и безотказное решение. Всё хорошенько обдумав и снова придя к тому, что его решение единственно верное, Гоша относительно успокоился и стал ждать удобного случая.

*****

Пришла теплая майская ночь, одна из последних ночей весны. Долина погрузилась в сонный покой. Многие ещё не спали, но предпочитали молча, расслабленно слушать ночную песню цикад и соловьиные певческие турниры, вдыхать аромат цветущих садов, и впивать кожей романтику близкого приключения.

Чувство затишья перед грозой, перед чем-то важным, наполняло Гошку одновременно и страхом, и радостью. Приключение подкралось так близко и стояло рядом, прислушиваясь к частому биению его сердца.

Ускользнув подальше от крайнего дома в долине, и вообще подальше от всех окон, Эгер ушел на Холмы. Развел костер и сидел там один, глядя на горизонт. Множество мелких озер и родников, рассыпанных среди скал в низине, отражали звезды. Казалось, небо сливается с землей у подножия холмов, которые обрываются в бесконечность.

Гошка считал декорации для испытания самыми подходящими. Тишина и величие природы, царящие вокруг, успокаивали и настраивали на мысли о высоком и вечном. Гошке хотелось смотреть на звезды, было трудно даже взглянуть на костер. Но мальчишка наконец перевел взгляд в огонь. Точнее, на угли.

Там, раскалившись докрасна, среди неровных угольков лежал один, идеально круглый. Размером точно как грош.

Внезапно почувствовав холод, несмотря на близкое жаркое пламя, Гоша потер ладонями плечи. Оглянулся, словно боясь, чтобы никто не застал его здесь, и потянулся к большим каминным щипцам, лежащим рядом с ним на траве. Некоторое время заворожено смотрел в костер, забыв обо всем на свете, загипнотизированный красным глазом. Весь окружающий мир сосредоточился для него в этом раскаленном зрачке.

 Гошка не помнил, долго ли сидел так, ни о чем конкретном не думая, только чувствуя, как пульсирует и нарастает тревога. Он должен. Он сможет. Это единственный способ узнать, а ему совершенно необходимо это знание. Немедленно! Иначе не будет ему покоя…

Глядя на пылающий, точно глаз дракона, медный грош, мальчишка глотнул, собираясь с духом. Щипцами крепко ухватил монету и вытащил из костра.

Только раскаленный грош засветился над черной травой, Гошка почувствовал, что щипцы вывернулись из его рук, как живые. Глаз дракона погас, придавленный сапогом. Дик рывком поднял мальчишку на ноги и встряхнул за плечи.

— Это ещё что такое? Кто тебе такой урок задавал?

— Пусти, — отвернулся от сурового взгляда и дернул плечом Гоша. — Я хотел проверить…

— Догадался. У тебя за ужином эта мысль была четко написана на лице. Объясни, зачем?

— Мне надо знать, смогу я такое вытерпеть или нет, — немного хрипло, сумрачно сказал Брусникин.

— Не сможешь, — убежденно сказал Дик. — Не обязательно проверять.

— Почему ты уверен? — от обиды Гошка сам раскалился, не хуже монеты.

Дик улыбнулся, зная, о чем говорит. И мягко ответил:

— Потому что боишься, во-первых. Иначе, не стал бы себя испытывать. И потому что тебе не хватило духу и терпения дождаться настоящей опасности или настоящей боли.

Как все мальчишки похожи!.. — с сожалением вздохнул он. — Герои! Главное доказать: я смогу! Сами себя калечат, а на свете и так столько желающих причинить нам боль! Неужели нельзя найти испытание с каким-нибудь смыслом.

Девчонки уши прокалывают, так в этом хоть какая-то польза есть. А мужчины колют татуировки — не идиоты? — сами себе клеймо ставят, это же особая примета! Люди на такие хитрости идут, чтобы клейма избежать, а эти — сами! А уж какие проверки храбрости устраивают, представить и то страшно!

Хочешь настоящую проверку? Могу помочь. Самому себе делать больно, согласись, как-то глупо… — Дик опустился на траву около костра и подобрал щипцы. Нашел на земле черную обугленную монетку. Оглянулся через плечо на насупленного мальчишку: — Садись, чего стал? Подождем, пока опять раскалится… Или передумал?

21.

Гошка, удивленно моргнув, подошел к наставнику и сел рядом.

— Страшно? — буднично спросил Дик, глядя в костер и слегка поворачивая щипцы над огнем, чтобы монета равномерно покраснела.

Гошка зябко пожал плечами.

— Я должен знать, — тихо сказал он. — Если действительно хочу стать рыцарем, опыт лишним не будет.

— Конечно, не лишнее знать о себе горькую правду. Нормально, по-моему, не добела же его раскалять. Условия такие: отдернешь руку, пока не уберу монету — проиграл.

Гошка торопливо кивнул, соглашаясь, и облизал губы.

— А долго? — с опаской спросил он.

— Посмотрим, сколько выдержишь, — неопределенно ответил Дик. — Сам решу, когда хватит. Согласен? Потом без обид? — на минутку отложив щипцы, он протянул Гошке ладонь. Тот пожал, скрепляя договор.

— Руку давай… да левую, чтобы не так жалко. Нет, другой стороной, на ладони намного дольше болеть будет, сжать не сможешь. Зачем терять возможность тренировок из-за своей глупости, — он достал монету из костра, потом нахмурился и снова опустил щипцы в огонь: — Подожди, это ведь особая примета будет… от железа шрамы остаются, как правило, навсегда, даже если не слишком долго держать. Это плохо… Может, лучше не стоит?..

Гошка на секунду опустил голову, соображая. Ему было страшно представить, какая боль сейчас прожжет его руку, но отказаться от испытания мысли не возникало.

— Давай на ладони, — он шмыгнул носом, — там меньше заметно. Пусть больнее, мне всё равно.

Дик равнодушно качнул головой к плечу: "Как хочешь". И приблизил край раскаленной монеты к Гошкиной открытой ладони. Расстояние до кожи оставалось не больше дюйма.

— Закрой глаза, — велел Дик. — Чтобы не знал, когда именно дотронусь. Дернешься — проиграл.

Гоша глубоко вдохнул и закрыл глаза. Он одновременно почувствовал прикосновение края монеты к своей ладони и услышал шипение горящей кожи. Стиснув зубы, мальчишка рефлекторно отдернул руку и сильно зажмурился. Услышав горловой смешок, он открыл глаза.

— И чего дергаешься? — Дик показал монету, которую держал в пальцах. — Она ведь холодная, из кармана. Держи! — щелчком бросил Гошке медный кружочек.

— А что я слышал? — мальчик недоверчиво разглядывал грош.

— Это, — Дик, снова вытащив щипцы из огня, дотронулся краем монеты до своего сапога. Ластиковая кожа зашипела с жалобным писком.

Рыцарь бросил щипцы в траву и показал пальцем отметину на сапоге:

— Внимательно посмотри, что ты хотел с собой сделать. Здесь-то следов не останется, только стряхнуть, а у тебя было бы на всю жизнь.

— Ты меня обманул, — оскорблено процедил Гошка. — Очень благородно!

— Если хоть на секунду мог думать, что я тебя НЕ обману, ты тоже хорош, — холодно ответил Дик. — Хочешь тренировать самообладание, тренируй внутри. Терзать себя раскаленным железом для этого совершенно необязательно. Ещё найдутся желающие, поверь мне!

Чего дергался, если не больно?

Ты боишься. Ты от страха почувствовал то, чего нет.

Если тебе действительно это важно, знай, что люди совсем не так чувствуют боль, когда принимают ее без страха и добровольно, чем когда каждая твоя мышца и каждый нерв безумно наряжены и хотят только куда-нибудь убежать, ни на что большее ты в этот миг не способен. И наоборот, способен на всё, чтобы только этого не случилось.

Физическую боль человек забывает в ту же секунду, как она прекращается. А вот чувства, которые с ней были связаны, мы переживаем снова и снова. И если они ужасны, они нас терзают пожизненно.

А есть просто душевная боль, никак не связанная с тем, чувствуешь ты что-нибудь на своей шкуре или нет. И даже намного хуже, если не чувствуешь. Люди готовы сами себе причинить любую боль, только чтобы забыться и какое-то время не думать ни о чем другом.

Гошка широко раскрытыми глазами смотрел на Дика, пока тот говорил, и потом, когда он провел ладонью по ластиковой коже, стирая следы ожога.

— Жаль, что человек так не может, — с завистью вздохнул Гоша, видя, что голенище сапога стало как новенькое.

— Жаль, — слегка улыбнулся Дик, вставая. — Не буду мешать. Щипцы оставляю, можешь продолжать, если охота не пропала. Спать пойдешь, не забудь костер загасить и спрячь это орудие пытки, чтобы случайно никто не наткнулся утром. Панголины тебя не поймут, они слишком добрые. Не надо их расстраивать.

— Ладно, — Гошка уткнулся лбом в поднятые колени.

22.

Через полминуты Дик услышал: мальчишка бежит следом. Оглянулся, убеждаясь, что костра уже нет. Гошка подскочил и повис у него на локте. Не отпуская Дика, поскакал рядом. В одной руке он держал щипцы, не замечая, что когда задевает ими себя по ноге, выше колена остается полоска сажи.

— Повезло, что ты в шортах, — показал на эту полосу Дик. — Отмыть не забудь, иначе Лина и Каппа тебе устроят.

— Ага, — Гошка радостно подпрыгивал рядом. — Слушай, обманщик, ты говорил, все мальчишки похожи? Говорил?

— Дальше.

— Ты тоже так делал?

Дик вздохнул.

— Собирался. Не успел. Но для этой цели выбрал всё-таки золотую монету.

— Зачем? Для особого шика? — засмеялся Гоша.

— У нее край толще.

— А почему не успел? Передумал? Тоже кто-то помог?

— Можно сказать и так. Обстоятельства помогли. Хотел поскорее закончить ужин, чтобы заняться важным испытанием. Так увлекся идеей, что забыл об осторожности, а это было в лесу... Меня заметили, и военной заставе пришел в голову тот же способ заставить меня говорить. Правда, монета была уже не золотая…

— Чего они хотели? — напряженно спросил Гоша, очень легко и со всеми подробностями представляя себя на месте Дика.

— Узнать, связан ли я с мятежниками, и где их стоянка. Думали, что меня выслали на разведку… и правильно думали.

— Ты закричал? — после паузы спросил Гоша.

Дик усмехнулся:

— Нет. Мне так легче. Ты тоже не закричал бы. Ты втянул воздух сквозь зубы, я слышал. Всё зависит от того, делает человек в момент сильного напряжения вдох или выдох. На вдохе кричать невозможно, горло сжимается.

Но я дергался, как бешеный поросенок, втроем не могли удержать. Сначала. Потом подумал: "Ты же, дурак, сам хотел. Вот и получай…"

— Шрам остался?

— Ты на нем висишь.

— Покажешь?

Когда они осторожно прошли в дом, чтобы не разбудить Лину и Береникса, Гошка зажег лампу на кухне. Дик снял куртку и закатал правый рукав рубашки. Чуть-чуть ниже локтевого сгиба белел тоненький шрам, оставшийся лишь потому, что на внутренней поверхности руки кожа намного тоньше.

— Почти не видно, — Гошка погладил след пальцем.

— Что ты хочешь, — заметил Дик, — прошло тысячу двести лет. Если точно, тысячу двести восемь. Руки убери. Не карта пиратского клада, чтоб меня так читать! — хмыкнул он, отдергивая руку, когда Гошка скользнул пальцем ниже, к запястью, пересчитывая множество старых почти сгладившихся рубцов, которые пересекал самый свежий след от когтей последнего дракона, полученный только месяц назад.

— Ты боишься щекотки? — сообразил Гоша и, получив утвердительный знак, закрыл лицо руками и затрясся, стараясь подавить смех. — Я тоже, — наконец признался он, чтобы Дик перестал возмущаться, мол, ничего в этом настолько смешного нет, чтоб так мерзко хихикать.

— Но, согласись, — заикаясь, вымолвил Гоша, — это очень смешной контраст: ты можешь выдержать ТАКОЕ, но боишься щекотки!

23.

— Ничего странного, — ответил Дик. — Ее тоже могу выдержать, естественно, но не могу не заметить. Нервам в любом случае не всё равно, разрываешь их или только щекочешь. Думаю, урок на сегодня окончен?

— И какая у меня оценка? — обреченно спросил Гошка, в то же время не чувствуя ни малейшего огорчения, что не довел свой опыт до конца.

— Нормальная, — ностальгически улыбнулся Дик. — Достаточная для поступления в орден. Если б знал, Гошка, как не хочется, чтоб ты этот экзамен когда-нибудь сдал на "отлично"…

— Ну, знаешь, если придется, провалить его мне тоже не хочется! — насупился Эгер. Подумал и сказал, что теперь, по крайней мере, он больше не будет бояться.

— Само собой, теперь не будешь. Ты ведь дал мне руку.

— Это же только спектакль! Последние капли гордости, — хмыкнул мальчишка. — Я жутко боялся внутри…

— Не про то, — перебил Дик, снова протягивая ему ладонь для рукопожатия: — Вот про это. Ты пожал руку своему палачу… Значит, для тебя это не больше, чем спортивное состязание. Кто кого. Как жертва ты их уже просто не сможешь бояться.

— Ха! Это я только тебя не боюсь! Я тебе доверяю! А была бы на твоем месте королева Дина?..

— Разве раскаленная монета в ее руках стала бы ещё горячее? — внимательно глядя ему в глаза, медленно спросил Дик. — Или в моих — холоднее?

Всё дело в тебе самом. В том, что ты думаешь. Дошло? В этом направлении тренируйся и дальше, — он шутя хлопнул Гошку пальцем по носу. И ушел, пожелав мальчишке спокойной ночи.

24. "Стол на подковах"

В последний день весны, утром, сразу после тренировки, Лина пошла собирать горную клубнику с другими панголинскими девчонками.

В Голубых скалах встречались чудные лужайки с сочной травой и яркими невиданными на равнинах цветами. Но на северном участке Холмов — широкой равнины, известной по всем мирам, которая как раз граничила с долиной, — рос негустой лес.

Сосны, лесной орех, ольха и буки мирно уживались в нем. А на кустарниках и полянках круглый год можно найти какие-нибудь сезонные ягоды. В одиночку ни Дик, ни Брусникины до сегодня не покидали пределов долины. Иногда лишь Берениксу приходила фантазия погулять самому. Но, как правило, пёс не уходил далеко, помня о драконах и динозаврах Проклятой королевы. Береникс бродил иногда вместе со взрослыми панголинами, а такие прогулки считались совершенно безопасными.

Лина вернулась очень взволнованной и, на удивление, быстро. Корзинка наполнилась всего на две трети. Брат заметил, что могла бы собрать побольше, он был в лесу два дня назад, ягод там полно! Но девочка не обратила внимания на подобные мелкие упреки. Она разжала кулак и бросила на летний столик в саду смятый белый листок.

При первом взгляде на него в глаза бросался герб Дины с головами двух дерущихся драконов. Внизу шел крупно набранный текст.

— "Объявление, — прочитал Гоша, — о новом специальном наборе в королевскую государственную школу.

Её величество Дина Заури приглашает всех желающих, независимо от их кровной принадлежности, достигших совершеннолетия и не старше шестнадцати, на вступительную беседу к себе во дворец.

Обучение бесплатное. Не упустите свой шанс стать приближенным королевы!"

Где ты нашла это?

— Их принесло ветром. Думаю, такие листовки разосланы по всему нашему миру, а, может быть, и по соседним тоже, — взволнованно сказала Лина. — Эн, Бэта и Сигма взяли такие. Мы показали их по дороге главе совета, он говорит, что давно слышал про секретную школу королевы, но туда до сих пор брали только старших, от шестнадцати лет. Это первый младший набор! Дик, ты понимаешь, какой это прекрасный шанс?

— Не-а, — тот равнодушно качнул головой к плечу. — Леди Ди ищет простачков, чтобы дрессировать их по своему вкусу и делать из них верных слуг. При чем здесь мы?

— Эта школа — один из ее самых секретных планов! Мы не должны оставаться в стороне!

— А что предлагаешь? Мне как-то поздно поступать учиться на младший курс, — саркастически заметил Дик.

— Но мне в самый раз, — терпеливо пояснила Лина, не реагируя на насмешки мальчишек и оханье Береникса. — Я должна проникнуть в эту школу и всё хорошенько разведать!

— Должна? — без смеха, с металлом в голосе переспросил Дик. — Кому должна? Тебе хочется, но это разные вещи. Лезть в самое логово Проклятой королевы… ради чего? Из чистого любопытства?

— Дик, но мы же… ведем войну. В этом объявлении всё правда, особенно слова о том, что это наш шанс узнать кое-что новое о противнике. Я ведь не собираюсь провести лучшие годы в ее школе. Месяц, не больше…

— Почему именно ты? — возмутился Гоша. — Это не для девчонок. Читай, там нигде не сказано, что в ученицы берут только девчонок. Ты не можешь проникнуть туда одна. Вот если бы мы вместе… правда, Дик?

— Но из нас двоих, только я совершеннолетняя! — с чувством превосходства напомнила Лина.

Гоша надулся, как всегда, если речь заходила о его двенадцатом дне рождения, который казался таким близким, но всё никак не наступал.

— Дик, ты ведь не отпустишь ее одну в эту школу? — подозрительно уточнил Гоша.

— Я полагаю, ученье, несомненно — свет, но только не в данном конкретном случае! — определенно высказался Береникс.

— Дик, ты ведь понимаешь, меня никто не знает, у меня хорошая подготовка… Сумею защититься в случае чего и вовремя сбежать. Мне вполне по силам провести там разведку, и риска совсем немного.

Там могут оказаться дети, которые даже не подозревают, где они очутились! Может, я смогу кому-то помочь. Лучше меня никто не справится с этой задачей! Дик… что ты молчишь, ответь хоть что-нибудь!

Брат и сестра впились в него глазами, ожидая решения, причем, каждый желал услышать противоположный ответ. Но Дик сказал только: "Пора завтракать".

Береникс завилял хвостом, Гоша и Лина единодушно сочли отсрочку благоприятной для себя. Пусть подумает ещё немного.

25.

Береникса не слишком беспокоило грядущее решение. Его любимый хозяин Гоша своим несовершеннолетием застраховал от страшной королевской школы. А хозяйка Лина, если даже сумеет отправиться туда, то… пусть королева беспокоится! Её величеству можно лишь посочувствовать, а Линочка нигде не пропадет! Но, всё-таки, Береникс крепко надеялся на благоразумие Дика.

После десерта, первым покончив с клубникой, залитой взбитыми сливками, Дик вежливо поблагодарил и явно собирался уходить из дому.

— Подожди, как же мое предложение? — спросила Лина.

— Ты выходила сегодня за край долины? — отвлек ее вопросом Дик.

— Да, ты и сам знаешь. Но я была не одна… а вместе с панголинами нам это не запрещено!

— Именно. Нам ничего не запрещено. Поэтому тоже могу пойти гулять за границу долины. Обещаю быть осторожным, на динозавров не нападать. Оставайтесь. Можете заняться делом или просто мечтать. Мечтать тоже не запрещено. На самые разные темы, например о королевской школе… Всего хорошего! Обедать разрешаю без меня.

— Ты надолго? — Гоша беспокойно глянул на Дика. Мальчишке совершенно не понравилось настроение рыцаря. Такое веселое легкомыслие скрывало у него всегда глубокую печаль.

— Не могу дать точного ответа. Ведь понятия не имею, куда иду. Но вернусь. Это главное, что вам следует знать, так что, не беспокойтесь.

— Будь осторожен, — пожелали Брусникины, мигом примиренные общей тревогой.