Сделка

Он

Глава 1
Октябрь неумолимо вытеснял лето, окрашивая уютные курортные улочки, парки, аллеи, тротуары желто-красной листвой. Город, в который он прибыл несколько мгновений назад, напоминал одну из тех почтовых открыток, которые принято отправлять родственникам и друзьям, находясь на расстоянии. Он хорошо знал привычки людей, вынужденно наблюдая за ними вечность, но ему всегда требовалось время, чтобы освоиться, привыкнуть к ним, как и к их одежде.
В новом дорогом костюме ему было тесно. Не раздумывая, он расстегнул пиджак и ворот рубашки. Определенно стало лучше. Темноволосый мужчина обнаружил себя в центре большой площади, напротив высокого изваяния, символизирующего жар-птицу. Металлическая птица устремлялась ввысь на 50 метров, широко раскинув свои тяжелые крылья и прижав мощный хвост. Бледная луна таяла на ещё тёмном небе, не давая достаточного освещения. Незнакомец не был приверженцем света, но огонь был всегда его стихией. Легко, почти неслышно, щёлкнув пальцами, он приказал факелу, находящемуся прямо на вершине чудо-изваяния вспыхнуть. Пламя было ярким - словно в аду - , и мужчина с интересом уставился на гигантскую скульптуру. Он плохо представлял, что общего между этим причудливым сооружением, окруженным водой, и диковинной, несуществующей в реальности, птицей. Изощренная фантазия обладателя статусного костюма была способна на многое, но, видимо, не на всё. Не утруждая себя дальнейшим созерцанием и расшифровкой замысла архитектурной мысли, мужчина огляделся по сторонам. Примерно на равном расстоянии друг от друга располагались необычные, по своей форме и конфигурации, сооружения. Плавные и изящные линии строений напоминали ему занесенные снегом высокие холмы. Он был подготовлен и знал наверняка, что немного времени назад - а для него так мгновение - эти затейливые экспонаты строили для проведения спортивных состязаний между странами и народами. Заявлялось, что соревнования воспевают красоту спорта, выносливость и силу человеческого организма, единство духа и тела. Но его знание людей сводилось к неутешительному выводу - все они ничтожно слабы, уязвимы и недолговечны, даже самые достойные их представители. Но борьба за власть, ресурсы и сферы влияния таким нетривиальным, а по-своему и изысканным способом, как проведение массовых соревнований, вызывала в нём любопытство.

Приблизившись почти вплотную к одному из спортивных объектов с эпическом названием «Айсберг» и поймав собственное отражение в его зеркальной глади, он заинтересованно изучил своё новое временное пристанище. Из глубины отполированного зеркала на него взирал достойный образец мужского рода. Фигура, рост, черты лица и прочая атрибутика были откровенно привлекательны. Дворец, перед которым он стоял, был соткан из миллиона прямоугольных стёклышек голубых и синих оттенков, чередующихся в волнообразном изгибе. Сооружение, отражавшее гостя, являлось своеобразной аллегорией океанического айсберга, с которым ему пришлось столкнуться несколько десятилетий назад, находясь в числе «счастливых» обладателей билета на небезызвестный лайнер. Мужчина ухмыльнулся краешком рта, отметив про себя, что новоиспеченная улыбка ему к лицу. Кажется, в этом городе и на этой площади, он проникся нарциссизмом.

Отвернувшись от Айсберга, он сделал несколько шагов вперёд, прикрыл глаза и попытался понять, что привело его сюда. Он не посещал этих мест уже 1000 лет, хотя, возможно, и больше. Ветер, спустившийся с гор, промчался сквозь него к морю, пробуждая в нём видения и картины. Ничего нового, нетипичного, волнующего. Дома и дороги, церкви и автомобили, магазины и больницы, школы, парки, скверы, площади. Обычный набор обычного города. Все это казалось ему скучным, однообразным, унылым, словно картинки в чёрно-белом немом кино, которое было просмотрено бесчисленное множество раз. Его нельзя было поразить архитектурой или чем-то ещё, созданным руками человека. Он видел всё и давно утратил к этому всякий интерес. Мужчина смотрел равнодушно на город, который умел впечатлить даже самого искушенного туриста. Он не был из их числа.…

И всё-таки он здесь, на этой площади, в этом городе, где горы упираются в небо, а небо, навалившись на море, источает аромат предстоящей грозы, от предвкушения которой он испытывал смиренный, невыразимый восторг.

Площадь, на которой в данное время суток не было никого, привлекла его не архитектурным размахом и причудливым декором, а своей мощной энергетикой: его чуткие ноздри вдыхали воздух, пропитанный амбициями, честолюбием, гордостью, алчностью, праздностью, немного сомнениями и страхами, изрядно разочарованием и смятением, и, конечно, свободой! Будь его воля, он бы провозгласил это место - Площадью Свободы! Свобода - это то, что многие (почти все, к чему лукавить?!) получают просто так, от рождения, не понимая величайшую ценность того дара, которым так безрассудно распоряжаются. Он хорошо понимал цену того, чего никогда не имел.

И всё-таки он здесь не ради пьянящего аромата свободы, который, словно жар-птица, взвился над площадью, и не для созерцания искусственного льда, прикрытого стеклом и металлом, размашисто и нагло устроившегося между морем и горами под вечно изменчивым небом.

Он взглянул ввысь, чтобы успеть поймать последние блики уходящей луны и встретить пробуждение неба в первых робких лучах холодного солнца. Под горящим факелом, в окружении металлических гигантов, оно казалось недостаточно обозримым, и он открыл рот, чтобы не только видеть, но и вдыхать, поглощать, вбирать его в себя. Он жадно вдыхал запах неба. Здесь оно было дурманяще сырым и влажным. Он физически ощущал его вишнёво-виноградный опьяняющий вкус. Сиреневатое, с чуть опаленными надвигающейся грозой тучами, небо дразнило его своими налитыми, тугими формами, до которых, казалось, можно дотянуться рукой. Мужчина, не опасаясь быть замеченным, вскинул руки вверх, чтобы коснуться своей вечной мечты, но небеса лишь насмешливо сверкнули молнией, не проронив и звука. Он зарычал, оскалив белоснежные зубы, и блаженно улыбнулся, прежде чем услышал её призыв…

Двое на пляже. Некто

Глава 2
Она сидела на берегу стылого моря и хмурилась в небо. Слабое солнце заволокли тучи, стало зябко. Солёные брызги обжигали холодом её обнаженные ноги, а ветер, который дул, кажется, со всех сторон сразу, небрежно трепал её несобранные волосы. Она не хотела плакать. Скорее кричать, бесноваться, топать ногами, ругаться самыми грязными словечками, крушить, разрушать, но только не плакать.

Он был её вторым мужчиной и первой настоящей любовью. Ей казалось, что их любовь - это абсолют любви.

-Будь ты проклят! Гори в аду! - зло прошипела молодая женщина сквозь сжатые полные губы и резким движением руки откинула волосы с лица. Произнеся вслух то, что давно томилось на кончике её языка, девушка испугалась. Ей совсем не хотелось проклинать того, кого она любила всей душой, сердцем, разумом, телом…. Она не желала ему тех ужасов, которые так опрометчиво высказала небесам.
Чувствуя себя преступницей, совершившей тяжкое деяние, к которому, как выяснилось, была не готова, женщина завертела головой во все стороны, опасаясь быть застигнутой врасплох.
-Дряная девчонка, за что ты желаешь ему таких страданий? - мужской насмешливый голос прозвучал неожиданно громко и близко. Она вздрогнула, инстинктивно поджала ноги и обернулась. Позади возвышался красивый мужчина лет тридцати пяти. Он смотрел на неё с хищным любопытством сытого льва, лениво разглядывающего лёгкую добычу.

-Чем он тебе насолил, девочка? - повторил свой вопрос обладатель низкого хриплого голоса и развязно зевнул, не потрудившись прикрыть лицо ладонью и обнажив идеальные зубы.

Оправившись от первого потрясения, «девочка» открыла было рот, чтобы резко и грубо ответить незнакомцу, что это ни его дело, но вместо этого выпалила:

-Я давно не девочка, мне 27!

Она не поняла зачем её язык произнёс, а мозг составил это странное восклицательное предложение, состоящее из семи слов. Конечно, девочкой она уже не была, тем более «девчонкой», но говорить этого точно не собиралась. Отвернувшись от любопытного наглеца, девушка принялась спешно отряхивать от песка влажные ступни, чтобы обуться и поскорее покинуть этот почти одинокий октябрьский пляж, где надеялась найти уединение. Мужчина сел слева от неё и бесцеремонно ухватил за подбородок, заставляя взглянуть на себя.

-Послушай внимательно, детка, ты отправила запрос и я пришёл максимально быстро, чтобы исполнить его. Не усложняй такую простую задачу. - Он говорил очень спокойно, невозмутимо. В его словах и красивом лице, чуть прорезанном морщинами, не было опасности и угрозы. Тёмно-синие глаза смотрели равнодушно, а рот накренился вправо в необъяснимой улыбке. От жестких пальцев, касающихся её, исходило тепло. Словно зачарованная, она смотрела на него, не пытаясь сопротивляться или выказать возмущение. Власть незнакомца была столь велика и очевидна, что она сразу подчинилась, совершенно не желая этого.

-Я не отправляла запрос.

Голос прозвучал тихо и неуверенно. Он освободил её лицо и, взяв в ладонь горсть влажного тёмного песка, начал пересыпать его в другую руку. Песок сыпался мелкой мукой, обретая вид желтого золота.

-Позволь тебе напомнить, дорогуша, что не далее, чем - он взглянул на часы, украшавшие его правое запястье - девяносто одну секунду назад, ты произнесла буквально следующее: «Будь ты проклят, гори в аду».

Он повторил её же слова так безмятежно, словно они ничего и не значили. Его глаза лучились самодовольством. Мужчина даже немного приподнял бровь, как бы показывая ей, что его не проведёшь. А улыбка на породистом лице переплавилась в циничную ухмылку. Женщина впервые всерьёз насторожилась и задала правильные вопросы.

-Кто вы такой? И что вам от меня нужно?! - ей казалось, что она уже знает ответ, затерявшийся в какой - то отдаленной частичке разума, или интуитивно может его предугадать. Незнакомец взъерошил свои чёрные, как крылья ворона, волосы, зачёсанные назад и, легко сдув золотой песок с раскрытых ладоней, обыденно произнёс.

-Моё имя Астарот. Я покорный и верный слуга Венценосного, и призван тобою для исполнения произнесённого. - Он сделал небольшую паузу, обдумывая что-то, повторно взглянул на часы, в золотом корпусе которых не было ничего, кроме песка и продолжил. - Времени у нас достаточно, чтобы ты разыграла драму, устроила истерику, попыталась спрятаться от меня в самых очевидных местах, сочла себя сумасшедшей, обратилась к священнослужителям, частично рехнулась, умоляла меня оставить тебя в покое и, наконец, приняла неизбежное. Но….- он внимательно посмотрел на неё, чтобы убедиться, что девушка слушает, - гораздо проще, легче и эффективнее всё разрешить полюбовно. Так, ты сохранишь свою душу и позволишь мне насладиться всеми красками земной жизни чуточку дольше.

-Астарот? - она произнесла его имя робко, словно боялась перепутать буквы или неверно поставить ударение. - Какое, однако, странное у вас имя. Редкое, наверное….

Высказывание этой женщины и её реакция на его откровение немало удивили Астарота. Он взглянул на неё чуть глубже, чем привык.

Она была обычной. Никаких изъянов или уродства. Высокая, с длинными ногами. Тёмные, почти как у него, волосы доходили до поясницы. Открытый лоб, изогнутые брови, большие глаза цвета дубовой коры с крупицами корицы, полные губы, тронутые прозрачным блеском и прямой тонкий нос, с россыпью бледных веснушек на смуглой коже. Тень уходящего лета на лице ей, пожалуй, шла. Ещё ему понравились её тонкие щиколотки и длинные пальцы на руках, украшенные множеством золотых колец. Колец было даже больше, чем следовало. «Алчная» - не без симпатии отметил он.

-Редкое, - подтвердил её догадки мужчина, - но не более, чем твоё, Анфия.

Её имя, сорвавшееся с его уст, показалось ей прекрасным. Впервые оно было произнесено с ударением на первый слог, а не на третий, как всегда до этого. Анфия не задумывалась о том, что орфоэпия может быть такой значимой. Словно вкушая сладкую сочную ягоду, женщина пробовала на вкус своё «новое» имя, произнося его снова и снова, смакуя каждая букву, каждый слог, отчётливо ставя под удар первую гласную. “Ан-фи-я,… Ан-фи-я,… Ан-фи-я…». Она никогда прежде не любила его, прося, а порой, и заставляя друзей и родственников называть её просто «Анной». Те, кто не знал ее истинного имени называли её Анной и без просьб.