Сделка на семью. Тайная наследница

Глава 1

Борн.

— Дяденька, возьмите котенка! — слышу голос и не сразу понимаю, откуда идет звук.

В моей элитной антикварной лавке никого не было. По крайней мере, две минуты назад, перед тем как я отлучился в соседний зал проверить порядок.

— Здравствуйте, дяденька, пожалуйста, возьмите котенка, — повторяется зов, но уже тише.

Окидываю взглядом просторную комнату, сияющие лоском реликвии на стеклянных стендах. Наваливаюсь на прилавок и подаюсь вперед.

Внизу замечаю девочку. Она настолько маленькая ростом, что ее было сложно увидеть сразу. У девочки светлая кожа, не терпящая загар, аккуратно подстриженные белые волосы и большие голубые глаза. Широко распахнутые, наивные.

И я бы проявил снисходительность в порядке исключения, потому что типаж внешности у нас похожий, если бы она не держала в руках грязное существо.

— Уберите, — цежу, наскребая последние остатки благородства.

— Он голодный, он плакал… — шепчет девочка. У нее самой трясется нижняя губа — вот-вот разревется от жалости.

Только при чем здесь я?

Сын кошки тоже маленький, тощий, рыжий… антисанитарный. Чумазый, будто его поваляли в саже, и наверняка блохастый. Мне хочется помыть руки, хотя я даже не притронулся к животному, а девочка лелеет этого бродягу, к щеке прислоняет.

Мерзость какая.

— Отнесите, где подобрали, — пытаюсь скорее отделаться от непрошеной гостьи.

У меня на сегодня серьезные планы, которые может разрушить настырная девочка, испытывающая мое терпение.

— Не могу, — грустно вздыхает, — потому что он бедненький. Котик сидел у вас на крыльце и звал маму, но она не пришла.

— Отлично! — повышаю тон, раздражаясь. — Тогда презентуйте его своей маме. Она обязательно заберет, раз воспитала такую сердобольную дочь!

С минуты на минуту ко мне в лавку должен подъехать мэр с официальным визитом. Он будет выбирать ценный приз победителю в каком-то конкурсе, на который мне плевать. Но встреча с мэром подразумевает охранников, полицию и журналистов, что будут вести прямой репортаж. Все по чину.

А для меня это выгодно дополнительной рекламой. И я бы очень не хотел, чтобы в лавке застали несовершеннолетнюю без сопровождения родителей. Мне не нужны лишние хлопоты.

— Я не могу уйти, я потерялась, — всхлипывает девочка.

— В смысле? — вскидываюсь, отпрянув от прилавка.

— Ну… шла, шла, шла и сюда пришла, — серьезно объясняет она.

На мгновение прикрываю глаза, тщетно надеясь, что, распахнув их вновь, увижу, что девочка испарилась.

Центр города. Вокруг много мест, откуда могла появиться гостья.

— Хорошо, — держу самообладание, — а телефон у вас есть?

— Ага, — девочка кивает.

Отпускает грязного кота на пол, чем вынуждает меня выйти из-за прилавка. Не хватало еще вытирать лужи!

Девочка расстегивает крохотную сумочку, болтающуюся на длинном ремешке у нее на плече, и достает телефон-раскладушку — розовый, пластмассовый, игрушечный. Нажимает на нем три кнопки и протягивает мне.

— Ты издеваешься? — не выдерживаю.

— Надо подождать, мама ответит, — смотрит на меня полными надежды глазами.

Скривившись, беру игрушку.

— У вашей мамы абонент недоступен.

— Как же? — еще удивляется. — Позвоните, пожалуйста, еще.

— Боюсь, не получится, — отдаю хозяйке «телефон». — И за что мне все это?

— Не знаю, — хлопает светлыми ресницами.

А я хмурюсь.

— Это был риторический вопрос. Отвечать на него необязательно.

По ту сторону двери слышится звук подъезжающих автомобилей.

Неистово злюсь и спешно беру девочку за плечи и разворачиваю. Подталкиваю к стене, где лежат вещицы, неинтересные мэру.

— Окажите услугу, девочка. Постойте спокойно, не шевелясь, пока из лавки не выйдут люди, — прошу, рассчитывая хоть на малый проблеск понимания. — Взамен я заберу котенка.

— Ура! — взвизгивает.

— Тише, — отвожу ее в самый угол.

Времени на раздумья мало. Хватаю сверток старинной скатерти, вытканной вручную, и накидываю на плечи девочке. Ткань скрывает ее щуплое тельце. В глаза бросается стоящий рядом торшер. Снимаю с него абажур и натягиваю девочке на голову.

В последний момент, жутко брезгуя, двумя пальцами поднимаю за шкирку растерявшегося от происходящего с ним кота и прячу в шкатулку, покоящуюся на полке возле торшера.

За этим, собственно, и застает меня мэр и вся его свита.

— Степан Борисович, безмерно рад вашему визиту, — лгу очень правдоподобно. — Для меня честь встречать вас в моей скромной лавке.

Навяжу мэру кубок античных времен. Его уже второй год никто не покупает из-за немыслимой стоимости.

— Рафаэль, не скромничайте. У вас тут кладезь редчайших предметов, без преувеличения, — отвечает полноватый мэр и солидно шагает по комнате.

Свита двигается следом, запечатлев на камеру мои владения.

В голосе мэра нет и тени надменности. Он прекрасно осведомлен, насколько я непростой человек, а все, что происходит сейчас — искусный фарс. Мы отыгрываем заранее оговоренный сценарий.

Съемки даются мне крайне сложно, я то и дело поглядываю на замершую девочку. Она на совесть старается, иногда, кажется, что даже не дышит.

Кот тоже молчит, наверное, от бессилия — не думаю, что шерстяному бродяге хотелось бы иметь хозяином меня. Пару раз поскребся по крышке шкатулки, но этого никто не заметил.

Спустя полчаса съемки заканчиваются, провожаю делегацию.

Выглядывая из окна, дожидаюсь, пока все уедут, и лишь тогда даю голосовую отмашку девочке:

— Можете выбираться.

Та, поёрзав, осторожно снимает абажур с головы и кладет его на стол. Ее мягкие волосы наэлектризовались из-за трения с абажуром и распушились, как одуванчик. Потом девочка пытается свернуть ровной стопочкой скатерть, но еще не умеет этого делать.

— Оставьте, — говорю и вынимаю котенка из шкатулки, — а теперь любезно прошу вас, проваливайте из моей лавки и больше не возвращайтесь, — буквально всучиваю ей в руки кота.

Глава 2

6 лет назад. Как Рафаэль Борн стал папой.

Набираюсь храбрости и открываю дверь антикварной лавки. С опаской прохожу внутрь. С самого порога меня обдает ледяными потоками воздуха от работающих кондиционеров, пронизывающими легкую одежду насквозь до мурашек.

Я надела свою лучшую блузку, а брюки взяла у сестры, соврав, что поехала на свидание с одногруппником. Долго собиралась на встречу, пытаясь произвести впечатление на человека, которого, кажется, ничем уже не удивишь.

Мне двадцать один. Он на десять лет меня старше, до дрожи красивый и загадочный.

Тяжело сглотнув, скребу ногтями по косяку:

— Здравствуйте.

Статный владелец стоит ко мне спиной, сосредоточенно выставляя на полке вазы в безупречную линию, и на меня не реагирует. Он антиквар. А еще он заключает выгодные ему сделки с отчаявшимися людьми. Только Рафаэлю подвластно находить выходы из безнадежных ситуаций — у него блестящий ум и безграничные связи по всему миру. Всемогущий — без преувеличения. Борн находится на втором месте после бога по возможностям.

Моя сестра как-то рассказывала о нем и показывала фотографии, хотя Борн очень скрытный и снимков у него не так много. Муж сестры Дианы — большая шишка в городе, у них с Борном общие дела, поэтому я знаю, о чем говорю и понимаю, на что иду… наверное.

— Кхм… здравствуйте! — повторяю громче.

— Я не глухой, — отвечает, будто делает мне одолжение.

Все заготовленные слова напрочь вылетают из головы, когда я вижу Борна вживую. На нем белая рубашка с небрежно закатанными до локтей рукавами и черные брюки. Он выше, чем кажется на фотографиях. У него идеальная мужская фигура — перевернутый треугольник с широкими плечами и узкими бедрами.

С интересом рассматриваю разноцветную татуировку, обвивающую его предплечье на левой руке до самого запястья. Тату не было видно на снимках — Рафаэль там в закрытой одежде.

— Я бы хотела заключить с вами сделку, — с осторожностью сообщаю, инстинктивно прижимая к себе сумку.

В ней лежат тридцать тысяч рублей — откладывала пару месяцев. Для меня вполне приличная сумма. Для Борна — обычный ужин в ресторане на одну персону. Вряд ли этих денег будет достаточно, но это все, что у меня есть.

Услышав конкретную цель, Борн сдержанно кивает и расслабленно идет в сторону прилавка, так и не посмотрев на меня.

Потерев друг об друга взмокшие ладони, плетусь за мужчиной. Но чем дольше я нахожусь рядом с Борном, тем сильнее нервничаю. Оттого и не выдерживаю, выпаливая раньше срока, да и не совсем то, что надо бы:

— Я хочу ребенка.

Стиснув зубы, ругаю себя за эмоции, которым вдруг стало тесно в груди, за страх, что бежит впереди меня.

Только сейчас Борн поднимает на меня заинтересованный взгляд. Его глаза… большие, голубые, холодные, как промерзшее чистое озеро. Они настолько пронзительные, будто видят насквозь всю человеческую суть и пороки. В них отражается полное превосходство надо мной и… безразличие…

— Польщен, но ничем помочь не могу. Вы не в моем вкусе.

Его слова погоняют меня, как невидимый хлыст, отрезвляют, вынуждая двигаться быстрее. Подхожу вплотную к прилавку:

— Простите, пожалуйста, я неправильно выразилась, — сбивчиво оправдываюсь. — Я не хочу ребенка от вас, я вообще должна была выйти замуж еще два года назад. За мной ухаживал мужчина, военный, надежный во всех смыслах человек! Только он хотел сына, но детей у нас не получалось. Мы обращались во все клиники и даже ездили в соседние города. Мой мужчина был полностью здоров, а мое состояние врачи объяснили как аномалию! Я вроде тоже в порядке, но мои репродуктивные органы отторгают плод на самых ранних сроках…

Борн слушает внимательно, не перебивает и совсем не удивляется. Сколько всего он выслушал от горожан… И, очевидно, моя жалоба не самая оригинальная в его списке.

В конце лишь бесстрастно дергает бровью:

— Ты молода. Сходи в бар, оставь за порогом все комплексы и предубеждения, — мужчина слегка прищуривается.

Но и этого достаточно, чтобы мое сердце вновь забилось, как сумасшедшее.

— Был целый консилиум…

— Хм… раз так, — равнодушно достает из-под прилавка заранее приготовленный шаблон контракта и ручку, — пиши все, что хочешь от меня.

— Вот здесь внизу, да? — шепчу.

Оказавшись очень близко к мужчине, впервые слышу его аромат. Пахнет зимней свежестью и кедром. Настолько приятно, что я жадно втягиваю ноздрями каждую ноту, боясь, что Рафаэль это заметит, но и перестать не могу.

Облокачиваюсь на стойку и дрожащей рукой собираюсь написать пожелания.

Однако нас прерывает внезапно вошедший человек.

— Подожди, — останавливает Рафаэль.

Выразительно бросив взгляд на дверь, он дотрагивается до моей руки. У него холодный образ, а кожа теплая, сухая… Вздрагиваю. Слишком остро отзывается во мне его прикосновение. Наверное, с Борном всегда так — слишком.

Оборачиваюсь и вижу Андрея — мужа сестры, и весь мой мир сразу рушится, как карточный домик. С Ветровым мы совсем не ладим. Он очень авторитарный и жестокий. Мне не поздоровится от Андрея теперь, когда он застал меня рядом с Рафаэлем.

— Вера? — уже грохочет он грубым басом. — Что ты здесь забыла?

— Здравствуйте, Андрей Вячеславович, — еле волочу языком от шока.

Теряю опору под ногами, резко отстраняюсь от Борна и, затравленно опустив голову, выбегаю из лавки.

…Через несколько дней Андрей все-таки устроил фееричный скандал. Орал так, что думала, у меня лопнут барабанные перепонки. Потом добавила нравоучений сестра, хватаясь за сердце и уговаривая забыть Рафаэля.

Дело в том, что в обмен за услугу Борн может попросить непомерную сумму, вогнать в страшные долги или вообще подчинять, как безвольного раба, чтобы бедолага выполнял грязную работу. Но свою часть условий он выполняет честно.

И я вроде успокоилась, поговорив с Дианой.

У меня есть маленький племянник Сашенька, люблю его как родного сына.

Глава 3

В Рафаэля невозможно было не влюбиться. Попав в его личную спальню, я больше из нее я не выходила.

Кроме того Рафаэль чудесный собеседник, мы много общались. Он рассказывал мне о путешествиях, охотой за сокровищами и науке, а я слушала, раскрыв рот, и строила воздушные замки. Он столько всего знает в различных областях, что я поражалась.

А еще Борн искусный любовник. Казалось, Рафаэль изучил лучше меня мое же тело, знал, где нужно приласкать и куда целовать, чтобы я забилась от наслаждения в его сильных руках. И я сгорала каждую ночь без остатка, чтобы на следующий день возродиться опять.

Я растворялась в Рафаэле, жила его жизнью, дышала им… пока не закончился срок сделки.

Я давно перестала отсчитывать дни до финальной даты, поэтому утром очень удивилась, застав слуг за сборами моей одежды в чемоданы. Рафаэля дома не было, и я решила позвонить ему.

— Привет, — покусывая большой палец, сказала, как только Борн принял звонок, — Раф, мы куда-то переезжаем? Здесь вещи мои складывают…

— Доброе утро, Вера. Разве ты забыла?— ответил вопросом на вопрос. — Настала пора и мне расплатиться с тобой по условиям сделки. Ты сегодня улетаешь за границу на обследование.

Его голос звучал спокойно, вполне обычно, но все же было в нем что-то такое, от чего меня одолела странная тревога. Все тело до кончиков пальцев на ногах вспыхнуло страшным жаром. Наверное, так пыталась достучаться до меня душа, потому что ослепленный разум блуждал в далеких любовных странствиях.

— А ты?

— Я остаюсь.

— И что будет потом? В смысле, когда лечение пройдет? — спросила, и в этот момент по лицу потекли слезы. Я догадывалась, какой будет ответ, но верить в него отказывалась.— Ты прилетишь за мной?

Глупо было надеяться…

— Этого в условиях нет, но я слышу, что тебе грустно. Не переживай, я заранее оплатил все, снял тебе квартиру, обеспечил деньгами на первое время и подготовил документы. Ты ни в чем нуждаться не будешь. Отныне каждый сам за себя. Продолжения у нас быть не может.

— Мне казалось, что мы любим друг друга. Я грущу не из-за денег.

— Я тебя не принуждал, все было обоюдно, и не обещал ничего.

— Но ты же мог солгать, сказать, что у нас есть будущее!— впервые сорвалась, крича и глотая слезы.

— Нет, Вера. Тебя обманывать не стану, нам было хорошо все эти месяцы, но долгосрочных планов у нас с тобой не было. Я тебе об этом сообщал.

— Ты говорил, а следом целовал, тащил в постель и на свидания. Ты просто морочил мне голову, тебе было скучно одному, и ты решил скрасить эти долбаные полгода.

В то утро мы говорили последний раз. Борн не приехал проститься, предпочел сказать горькую правду на расстоянии. Мне было так больно, что думала, умру, а разбитое сердце саднило.

Но я осталась жива, только его искаженный телефоном голос по-прежнему звучит у меня в голове, словно не было между нами той пропасти в шесть лет.

В аэропорт меня отвез кто-то из многочисленных наемников Борна, а в другой стране встречал уже человек, не относящийся к услужникам Рафаэля.

Больше моей жизнью Борн не интересовался.

Попав на первый осмотр в роскошную клинику, я узнала, что план лечения придется скорректировать… ведь я была беременна уже три недели. Пролежав на сохранении первый триместр, я выписалась и жила в арендованной Борном вилле.

Я не звонила Рафаэлю и не навязывалась, потому что помнила, как негативно он отзывался о моих скромных мечтах насчет крепкой семьи. Ее Борн не хотел и детей тоже, ясно дав понять, что наши ценности разные. А я все равно любила его.

Я не рассказала сестре о беременности — она бы ничем не помогла, только расстроилась, а ее муж точно опустил бы меня словесно ниже плинтуса, заявив что-то вроде «я же говорил, а ты, как всегда, не послушала, дура!»

Вот тогда, гуляя по берегу океана и размышляя о будущем, я случайно встретила Марка. Он катался на доске, покоряя крутые лазурные волны.

Пытаясь заполнить пустоту в душе, я согласилась на знакомство, сразу сказав о своем интересном положении. Марк был не против.

Спустя время я привыкла, стерпелась, и мы с Марком поженились. А когда родилась светленькая малышка, муж записал ее на себя. Сестре я сказала, что Снежана — дочь Марка — так все лишние вопросы, которые могли возникнуть, отпали. Теперь родные думают, что наша с мужем любовь началась, едва я сошла с трапа самолета.

На самом деле тех денег, что выделил Рафаэль, хватило даже не на первое время, а на четыре года. Постепенно финансовая подушка растратилась, и нам с мужем пришлось выселиться из роскошной виллы.

Марк — аниматор, развлекает туристов. Но его дела не радужные, зарплаты не хватает на комфортное проживание в стране, ведь нас теперь трое. Он очень много тратит на элитные спортивные залы, специальные добавки к еде и соревнования. Моя подработка в интернете тоже приносит смешные деньги.

Дошло до того, что мы были вынуждены вернуться.

Марк говорит, что это ненадолго.

***

Спрятавшись под навесом отеля от дождя, мы с дочерью наблюдаем за Марком, что выгружает тяжелые чемоданы из багажника, промокнув до нитки и безбожно ругаясь на погоду.

Из жаркого климата прилетели сюда несколько часов назад, успели только арендовать автомобиль не самой престижной марки — так передвигаться будет дешевле, чем на такси — и заскочить в кафе, потому что в отеле предусмотрен лишь завтрак за приемлемую плату.

Мы бы могли поехать в мою студию, но я не была в ней много лет, там ничего не подготовлено для ночевки с ребенком, да и вымоталась я так, не осталось сил застилать кровать, проветривать помещение.

А к сестре в уютный дом наотрез отказался ехать Марк, ведь в особняке главенствует Андрей, а муж привык быть единственным хозяином в любом месте.

Подписав договор на заселение в номер, мы поднимаемся на третий этаж.

Глава 4

По идее, оставшись с дочерью, надо лечь спать и набираться энергии. Ее для завтрашнего дня потребуется много — поедем к Диане поздравлять с днем рождения, потом будем выселяться из отеля и осваиваться в тесной студии, привыкая к новой реальности.

Однако, искупав дочь, я не могу сомкнуть глаз, в голове роятся сотни вопросов о ее встрече с настоящим отцом. С годами Рафаэль почти не изменился. Все такой же величественный и гордый. Только его взгляд стал совсем колючим. По крайней мере, так показалось, когда Борн впервые посмотрел на меня после разлуки.

Выключив свет, лежим на кровати, за стенкой слышится громко работающий телевизор в номере мужа — опять смотрит излюбленные бои без правил.

— Доченька, — осторожно выясняю, — тот дядя в лавке… надеюсь, он тебя не обижал?

Снежа как-то шумно засопела.

— Он не хотел забирать Пусика.

— Кто же это?

— Бедненький котик, потерявший маму, — старательно уточняет, рассказывая историю знакомства с котом. — А еще мы немного поиграли в прятки. Я притворялась статуей в углу, пока дядя разговаривал с пришлыми…

Пытаюсь вникнуть в суть. Кажется, Борн не хотел, чтобы кто-то из посторонних людей увидел малышку. Что ж, это похоже на Рафаэля.

— …И, — Снежа поднимает указательный пальчик вверх, — дядя сказал, что он плохой, поэтому его никто не любит.

— Отчасти он прав, — вздыхаю, забывая о конспирации.

Дочь, отпрянув от подушки, садится и смотрит на меня большими глазами, словно я сморозила нелепицу.

— Да нет же! Он просто заколдованный Снежный король!

— Тсс, — тут же прислоняю палец к губам, — а то папа услышит.

Дочь морщит носик.

— Папа смотрит, как дерутся дядьки, он еще долго нас не услышит.

…Наутро понимаю, что забыла запереть дверь, к своему горю… Ни свет ни заря муж входит к нам, громко топая кроссовками по полу.

— Подъем! — орет командирским тоном.

Лениво открываю один глаз и тяжело вздыхаю. За бодрой физиономией мужа вижу настенные часы. Снежа шевелится и прячется с головой под одеяло.

В номере прохладно. С утра пораньше вообще неуютно.

— Побойся бога, Марк, только начало шестого.

— Вот именно, — рявкнув, подходит к той половине кровати, где спала дочь, и сдергивает одеяло. — Снежана, вставай, пора делать зарядку, потом в контрастный душ. Надо закаляться, а то вечно сопливишь, надоела.

— Нет, — бурчит и ползет по-пластунски ко мне. Но Марк хватает ее за щиколотку и тянет обратно. — Не будь размазней, как мама.

— Марк! — теперь не выдерживаю я. В борьбе за дочь привстаю на кровати и шлепаю его ладонью по руке, чтобы отпустил малышку. — Она болеет, потому что ты переохлаждаешь ее закаливаниями!

Марк — зожник до последней клетки своего тела. Я совсем не против его увлечением спорта, но иногда муж бывает просто невыносим.

— Я разве плохого желаю Снежане? Ты-то сама когда последний раз вставала на беговую дорожку, а?

Настроение портит с самого утра.

— За меня не волнуйся, я наматываю свой километраж, бегая по кухне и раскладывая тебе по контейнерам яйца и кальмаров.

— Ну-ну.

Он действительно умеет бодрить не хуже будильника. Сон просто отшибло.

— Тебя не устраивает моя фигура или что? Обязательно нужно было говорить об этом сейчас?

— Это ты пока молода и красива, но пройдет год-два, и вместо попы у тебя будет мешок укропа. Я же хожу в зал и наблюдаю, как девчонки тягают штанги, успевают за собой следить. Но ничего, я тебя перевоспитаю, — муж не замечает в моем взгляде восторга от своей многообещающей речи.

Такое чувство, что он описывает не меня, а какую-то неряшливую женщину. На самом деле я стройная, просто без кубиков на прессе.

Не обращая на него внимания, встаю с кровати и плетусь в ванную.

— Заведи себе собаку и ее воспитывай, — говорю.

— Да ты хоть знаешь, в какую копейку обойдется содержание собаки?! — бросает вслед и в одиночестве удаляется на утреннюю пробежку.

До восьми мы с дочерью остаемся одни в номере. Потом, дождавшись Марка, спускаемся позавтракать. Еще позже я созваниваюсь с Дианой и занимаюсь сборами на день рождения.

Погода сегодня довольно приятная. Марк сказал, что к обеду потеплело. Надеваю легкие брюки свободного кроя и майку на тонких бретелях. Снежана долго выбирает для себя образ, очень переживает насчет первой встречи с сестрой, братом и тетей с дядюшкой. Прежде малышка общалась с ними только по скайпу.

— Я надену розовый комбинезон и желтую футболку, — со всей ответственностью сообщает. Наклонившись к чемодану, вдруг сомневается. — Будет же красиво?

Терпеливо жду, сидя на краю постели.

— Шикарно, дочь, но белая футболка будет лучше, как мне кажется.

— Хо-ро-шо! — охотно соглашается и, обернувшись, прищуривает глазки. — А ты сделаешь мне прическу?

Но ее бесхитростная просьба слышится мне, как бульканье под толщей воды. Я смотрю на дочь и отчетливо узнаю в ее прищуре Борна… Господи. У меня по коже проносится неконтролируемый озноб, приподнимая незаметные волоски на руках. С каждым годом доченька все больше напоминает Рафаэля.

— Мам?

— А? — рассеянно трясу головой, пытаясь избавиться от наваждения.

— Прическу сделаешь, пожалуйста?

Дочь меняет выражение лица на насмешливое. А вот улыбка у Снежи моя. Становится чуточку легче.

— Конечно, Снежинка.

У дочери стрижка каре. Не отпускаю ей длину, потому что по структуре волосы очень мягкие. Они жутко путаются даже от обычного сна, постоянно электризуются. С ними много мороки, а Снежа плохо переносит расчесывание, говорит, что больно. Поэтому из традиционных причесок у нас хвостик, собранный на затылке, и обязательный аксессуар под цвет настроения дочери. К слову, сегодня бант красный. Это означает, что, несмотря на волнение, Снежка долго тушевать не планирует.

К полудню семьей выдвигаемся из отеля.

Дочь мечтательно болтает ножками на заднем сиденье, а вот между мной и мужем все еще натянута незримая нить напряжения. По большей части, с моей стороны — я не забыла упреков.

Глава 5

Прошло целых шесть лет! Астрономическая цифра, но у меня в душе вдруг расползается печаль, когда я наблюдаю такие цветы, как Рафаэль дарил мне. Столько времени прошло, конечно же у него есть женщина, а может, и не одна. Слишком наивно думать, пытаясь сохранить душу, рвущуюся на лоскуты, и надеяться, что у Рафаэля никто не появился.

— Никакой оригинальности, — шепчу.

Но Борна это совершенно не трогает, а следующие его слова звучат как выстрел. В голову.

— Я собираюсь подарить эти розы очень хорошей женщине и…

— Избавь меня от подробностей! — выпаливаю и поднимаю ладонь.

Меньше всего на свете сейчас мне бы хотелось обсуждать личную жизнь Рафаэля. Спасибо, что он это понимает и тактично переводит взгляд с меня на Снежу, слегка кивает.

— Goodbye.

— До свиданья, дяденька, — улыбается дочь ему.

Потом Рафаэль уходит, а я продолжаю наблюдать за ним через панорамное окно магазина. Хорошо, что оно снаружи имеет зеркальную тонировку, и нет возможности Рафаэлю посмотреть ответно на меня.

Задерживаю дыхание, когда Борн шагает к роскошному автомобилю возле нашей тачки. Раф сменил машину, поэтому я и подумать не могла, что он здесь. Правда, цвет выбрал снова белый.

Определив букет на заднее сиденье, Рафаэль подходит к Марку и завязывает с ним разговор. У меня сердце в груди замирает. Судя по тому, как мужчины спорят и размахивают руками, беседа напряженная.

— Мам, — тычет пальчиком меня в бедро Снежа, — давай уже покупать розы.

— Да-да, — бормочу, насильно заставляя себя отлипнуть от окна, — розы, да?

— Ну! — приподнимает удивленно бровки.

— Может, что-то другое? Почему именно розы? — окончательно переключаюсь на дочь.

— Классика, — хмыкает она и складывает ладошки за спину, точно так же, как несколько минут назад делал Борн, — никогда не выходит из моды.

Вот только маленького подражателя Рафаэлю мне для полного счастья не хватало.

Но я сдаюсь и покупаю пять ароматных цветков. На стеблях обрезаны шипы, так что смело вручаю букет дочери.

Когда возвращаемся к машине, Рафаэля уже нет.

Муж хмуро вызывает эвакуатор, наконец-то поняв, что бессмысленно ковыряться под капотом без инструментов и должных навыков. От вздохов и рандомных шевелений проводков машина чудесным образом не починится.

Только через два часа едем на такси к Диане, опаздываем.

— Мам, представляешь, — в полном восторге нашептывает Снежка, — я сказала тому дяденьке good morning, и он меня понял.

Поглаживаю дочь по голове.

— Он знает в совершенстве много языков, солнышко.

На что муж сразу реагирует и недовольно оборачивается к нам с переднего кресла.

— Ты-то с чего это взяла?

— Просто предположила, — растерянно оправдываюсь, но муж так смотрит на меня, что я осекаюсь.

Марк корчится.

— А это не тот мужик, что был вчера в лавке?

— Я не приглядывалась.

— Он-он, — пренебрежительно кивает. — Козёл редкостный.

— Что случилось?

— Понаберут себе «дирижаблей» и мнят, что короли мира! Не так припарковался, видите ли. Предупредил меня надменно быть осторожней. Говорю же — козёл!

Я оглядываюсь по сторонам — опасаюсь, что Борн может оказаться поблизости и услышать. Это нереально, однако же…

Марк еще не до конца понимает, в какой город мы вернулись, а главное — в чей.

Приезжаем в сестре. Еще у ворот Марк под великим впечатлением разглядывает красивый каменный забор, смотровую будку охранников, из которой мне машет Самир, открывая ворота. А во дворе Марк вообще теряется, глядя на двухэтажный особняк и прилегающую территорию. Аж присвистывает.

— Ничего себе родственники! Такой домище отгрохали!

— Это не единственный дом, — пожимаю плечами.

Идем, как на экскурсии, держа в руках пакеты с подарками.

— Да? Так если они такие богатые, почему не помогали нам? Копейки какие-то высылали.

— Наверное, им есть куда тратить свои деньги.

— Родственники должны лучше помогать, тем более возможности позволяют. Вера, ты надави на сестрицу, пусть нормально профинансирует, и мы опять улетим к океану. Жить здесь — полное дно, понимаешь?

Не устаю поражаться собственному мужу. Когда у нас действительно были деньги, Марк себя так не вел. Мне не нравится то, что он говорит и позволяет себе уже второй день подряд. Эта наглость постепенно перечеркивает все прежние заслуги Марка.

— Совсем, что ли?

— Ты же училась на психолога. Манипулируй, прояви хоть какую-то заботу о нашей семье. Если тебе на мои чувства плевать — подумай о дочери.

— Училась? Три курса? Марк, лучше замолчи, — трясу головой. — Я хочу забыть все, что ты наговорил.

К счастью, через мгновенье дверь в особняк распахивается и к нам выбегает не подозревающая о грандиозных планах Марка и наряженная в изумительное коралловое платье Диана. За сестрой спешат племянники — Саша и крошечка София.

— Вера, как же я соскучилась!

Диана разрыдалась, и я глядя на нее реву, бегу навстречу. Мы обнимаемся крепко, всхлипываем, надышаться друг другом не можем. Кое-как успокаиваемся, чтобы познакомить наших детей.

Марк отчего-то прячет свой боевой настрой и посягательства на кошелек моей сестры в дальний кармашек. Там уже похоронены его амбиции зарабатывания миллионов на соревнованиях по бодибилдингу.

Когда шагаем по крыльцу, к нам выходит Андрей.

— Привет, мелкая, — по привычке называет меня и, тепло посмотрев, переводит взгляд на Снежу. — О, кто тут у нас такой скромный? Племяшка, у тебя чудесный красный бант!

— Спасибо, дядя Андрей, и здравствуйте, — стесняется дочь, схватившись за мои брюки. Спрятавшись, выглядывает и кокетливо смотрит на здоровенного, как скала, Ветрова.

— Модница наша, — он присаживается на корточки, — иди обниматься.

— Эх, ладно! — недолго думая, Снежа сдается и вприпрыжку бежит к Андрею.

Тот подхватывает малышку, свободную руку тянет Марку для мужского приветствия.

Глава 6

Оставляю дочь у Дианы.

На улице совсем стемнело, поднялся прохладный ветерок, но от него ли меня знобит или от уединения с Борном? Рафаэль опережает на несколько ступеней, спускаясь с крыльца, и, обернувшись, машинально протягивает мне руку.

В этом жесте ничего такого, просто Борн так воспитан. А я уже настолько отвыкла от банальных знаков внимания, что чувствую себя немного дикаркой, вкладывая холодные пальцы в ладонь Рафаэля. Миновав лестницу, Рафаэль сразу же отпускает руку.

Новый порыв ветра вынуждает меня поежиться, погода опять портится, а мой легкий топик на тонюсеньких бретелях совсем не греет.

Задержавшись у особняка, Рафаэль одаривает меня снисходительным взглядом и, будто делая одолжение, снимает с себя пиджак и накидывает мне на плечи. Жесткая ткань соприкасается с кожей. Внутри на подкладке сохранилось тепло тела Борна и его аромат. Все тот же…

— Это необязательно, но спасибо, — шепчу, опустив взгляд под ноги.

Рафаэль ничего не отвечает. Ведет за дом. Оказывается, он припарковал машину на заднем дворе Ветровых, поэтому я не сразу догадалась, что Борна пригласили на праздник.

И мы идем, а мне отчего-то хочется, чтобы эта вымощенная серым камнем дорожка не заканчивалась. В голове всплывают воспоминая о днях, когда я была по-настоящему счастлива. Когда-то мы точно так же прогуливались с Рафаэлем, он увлеченно рассказывал о сенсационном открытии в астрономии — новой планете Эрида. Я только смотрела и восхищалась его изумительно-правильными чертами лица в лунном свете, а в смысл слов почти не вникала. Тогда мне было хорошо, казалось, что вся Вселенная создана лишь для нас двоих.

Борн открывает заднюю дверцу машины, хотя я ему раньше говорила, что люблю ездить впереди — так лучше обзор на город. Еще мне нравится опускать стекло и высовывать руку, чтобы на скорости ощущать воздушные потоки и пропускать их между пальцев.

Но сегодня уже все по-другому, Рафаэль мог просто забыть мои скромные предпочтения. Да и зачем ему хранить такие мелочи в голове?

Снимаю пиджак, отдаю Борну:

— Еще раз спасибо, — сажусь в салон.

— Да не за что, — забирает вещь и захлопывает дверь.

Называю адрес гостиницы. Утыкаюсь взглядом в тонированное окно — сквозь него почти ничего видно, но я упорно смотрю в эту темноту, потому что не знаю, куда еще деть взгляд. Видеть Борна рядом оказалось тяжелой пыткой.

Рафаэль немногословен, спрашивает только, не замерзла ли я и предлагает включить обогрев. Мотаю головой, видя глаза Борна в зеркале для водителя. Однако я рано радуюсь, остановившись на светофоре, Рафаэль вновь смотрит на меня.

— За обедом Андрей так жирно пошутил… Ты ничего не хочешь мне сказать, Вера?

И я теряюсь, даже застываю на миг, только моргая в ответ. Правду сказать? И что тогда? Вряд ли Рафаэль запылает ко мне любовью и кинется за букетом и кольцом, а потом еще долго будет кружить на руках от счастья. Очень вряд ли.

А если у него есть женщина? У Борна сейчас возрастная планка, переступив которую мужчины обычно остепеняются. Вопрос только: почему ее не было в гостях у Дианы? Так вероятных причин тысячи, даже мне в этот напряженный момент на ум пришло сразу две. Борн может ее скрывать — это совсем не удивительно. Рафаэль очень загадочный и непредсказуемый человек. Или же дама просто приболела — такое тоже возможно. А я не стала это выяснять потихоньку у сестры, а Диана сама и словом не обмолвилась. Зачем? У меня же муж, ребенок, семья…

И даже если Борн признает Снежку, будет приезжать к ней по выходным, в парк водить или развлекательный центр, или домой к себе потащит… Кто гарантирует, что та женщина не обидит малышку из ревности?

Да и как объяснить доченьке, что теперь у нее новый папа, который совсем не знает ее интересов и к тому же живет с какой-то чужой теткой?

Или я буду ездить с ребенком к Борну и наблюдать за их встречами. И что останется от моего сердца при виде женщины, с которой Рафаэль каждую ночь ложится в постель и просыпается? Останутся жалкие клочки. Серые и обожженные.

А вдруг Борн вообще разозлится, что я столько лет не говорила ему о ребенке, и попытается отнять дочь? Мне придется валяться в ногах у мужа сестры и унизительно вымаливать защиту. И все эти слезы и просьбы в конечном счете могут не сработать, потому что даже связи Ветрова — не гарант успеха.

Ах, если бы Раф еще шесть лет назад поддался уговорам и соврал о нашем будущем, я бы, наверное, рассказала о беременности, и все было бы по-другому. Не зарекаюсь, что радужно, но хотя бы без тайн.

Сегодня же я не уверена, что мое признание пойдет всем на пользу, а в первую очередь — Снежане.

— Что сказать? Что у Андрея атрофировалось чувство юмора? — вполголоса говорю.

— Почему он решил неудачно пошутить?

— Не знаю, Ветров же твой друг, вот и спроси. Зачем допытывать меня? — В душе бунтуют раздражение, боль, обида и много чего еще, копившегося столько лет. — Ты меня бросил и отправил за границу. Тебе была совершенно не интересна моя судьба.

— Я тебя не бросал, — сильно сжимает руль. — Между нами была сделка и она закончилась.

— Да? — выпаливаю. — Считай меня старомодной, но я думала, что когда люди занимаются любовью, между ними зарождаются другие чувства, а не только деловые отношения. По крайней мере, у меня было так.

На это Борн не отвечает, а останавливается возле гостиницы.

— Приехали.

Рафаэль так же галантно открыл бы дверцу, но я не дожидаюсь этого и сама покидаю авто. Борн сопровождает меня до холла. У администратора узнаю, что Марк вернулся в номер — наверное, на бровях заходил, но смог продлить проживание еще на сутки. Причем завалился в тот номер, где ночевали мы с дочерью. Просьба дать дополнительный ключ не вызывает у администратора лютого удивления, видимо, потому что она тоже сполна «насладилась» поведением Марка.

Заполучив ключ, я вынужденно приближаюсь к Рафаэлю.

— Поднимешься со мной? Пожалуйста, мне страшно заходить в номер одной.

Глава 7

По обе стороны от нас возвышаются густо насаженные ели — те самые, голубые, — а под ногами темно-коричневой лентой вьется каменная дорожка.

Снежка подбирает шишку и с интересом разглядывает ее, а потом прячет в кармашек. Фоном слышится щебетание птиц и всплески воды. Вдыхаю полной грудью, и у меня голова немного кружится от чистоты воздуха.

Шум становится громче, мы приближаемся к участку, где деревьев почти нет. Там у нас с дочерью захватывает дух, когда натыкаемся на фонтан. Огромный, в виде трех агрессивных львов, стоящих на задних лапах. Из их пастей бьет кристальная вода.

Рядом с фонтаном, вооружившись щеткой, хлопочет мужчина в клетчатой кепке и робе.

— Извините, — отвлекаю его, — здесь живет Рафаэль Борн?

Правда, на положительный ответ я не очень надеюсь. Территория совсем не похожа на жилую, скорее на парк, как и предположила Снежана — уж слишком большой участок, может, целый гектар. Кто же его знает? Тут только с вертолета смотреть или с помощью дрона.

— Да, — добродушно отзывается мужчина, — идите смело по дорожке к дому. Там будут ответвления — на них не сходите .

Поблагодарив, шагаем дальше. Еще встречаем несколько фонтанов размером поменьше и в виде различных животных. Еще на территории есть резные скамейки и уличные фонари на длинных кованых ножках, должно быть, чтобы не заблудиться во всем этом великолепии ночью.

Постепенно пейзаж сменяется: елей почти не остается, а вот разнорабочие встречаются чаще. Кто-то косит траву, кто-то подстригает кусты в идеальные овалы.

И все эти люди одеты в одинаковые комбинезоны зеленого цвета.

— Прямо как мы! — весело вскрикивает дочь, указывая на наши с ней спортивные костюмы. — Тоже зеленые!

Угораздило же меня выбрать именно их. Вот полгода не надевали, и тут я решила побыть оригинальной.

Наконец, выходим на открытое пространство.

— А это что театр? — Снежка снова удивляется.

— Если не городское достояние…

Громадное трехэтажное здание со светло-лимонными фасадами, колоннами и балконами вгоняет меня в комплексы. Я ведь считала виллу на берегу океана, где раньше жила, вершиной архитектуры. По сравнению с домом Рафаэля она теперь кажется убогой лачугой, а я стеснялась, думая, что Борн сильно потратился на аренду той виллы.

Не сильно. Сколько денег он выделил на строительство этого своего дома, мой гуманитарный мозг не в состоянии подсчитать даже примерно.

Возле парадного входа по обе стороны от дорожки простираются заросли кустовых роз: белых, желтых, карликовых бордовых… Сортов столько, что в глазах рябит! Целый сад! Диана, любительница растений, шлепнулась бы от зависти.

Виды меня поражают, но странно другое — во дворе Борн собрал и в сотни раз приумножил все то, что когда-то нравилось мне. Или это моя мания величия, и у нас с Рафом просто совпадают вкусы?

— Вау! — в полном восторге кричит Снежка.

И в этот момент среди кустов появляется женщина лет пятидесяти: хмурая, нелюбезная. Ее волосы с проседью собраны в гладкий пучок. На ней синее платье, отличающееся от одежды садовых работников.

Дама, согнувшись, копошилась в кустах, поэтому мы не сразу ее увидели. Надеюсь, Борн не заставил ее по своему капризу перекрашивать белые бутоны в алые.

— Здравствуйте, — машу ей, — я Вера Шкодина, приехала за телефоном. Рафаэль, наверное, говорил?

— Да, — отвечает и кивает, — проходите в дом.

Только сейчас замечаю, что женщина держит в руках большие садовые ножницы, а в метре от нее небрежной кучей лежат белые розы, уничтоженные безжалостно и бездушно.

Так не срезают цветы, чтобы поставить, например, в вазу и любоваться. Они просто лежат на земле совсем неаккуратно, кое-где опали лепестки. Такое чувство, словно их готовят на выброс. Остальные вроде не трогают, или просто руки до них пока не дошли.

Жалко, конечно, цветочки, но в любом случае я здесь не хозяйка, так что не лезу.

Снова взяв за руку Снежку, иду в дом. Собираюсь постучать, но дверь мне тут же открывает пожилой мужчина, облаченный во фрак.

— Добро пожаловать, Вера Валерьевна и Снежана Марковна, — манерно объявляет.

— Здравствуйте, — немного растерявшись, шепчу и шагаю внутрь, а дочь тащу за собой.

В доме все, как и в прошлом, разве что масштабы помещений побольше и людей в услужении тоже. Я топчусь на пороге секунд десять и замечаю мужчину. Он тоже во фраке, стоит около дивана и держит поднос с хрустальным графином и парой бокалов.

Недалеко от него, возле камина, еще один мужчина. Скорее всего, на случай если хозяин захочет разжечь в очаге огонь и полюбоваться танцующими языками пламени. А на противоположной от меня части первого этажа у рояля скучает женщина в вечернем платье. Клюет носом, ждет, когда Рафаэль вальяжно щелкнет двумя пальцами, и она наконец-то сыграет для него какую-нибудь сонату.

Только Борна здесь нет. Насколько мне известно, он постоянно пропадает в лавке — она его страсть. Рафаэль — одиночка, он сам в ней работает и никому не доверяет, иногда даже ночует там.

Тогда для чего Борну держать возле себя ненужную толпу?

Сюда можно смело водить экскурсии и брать за это деньги, честное слово, равнодушным не останется никто.

Со второго этажа к нам спускается женщина, чем-то похожа на ту, что срезала розы, но моложе. На ней тоже синее платье, а на руках белые перчатки. Держит поднос с золотой округлой крышкой.

Остановившись рядом, снимает ее.

— Пожалуйста, ваш телефон, Вера Валерьевна.

— Спасибо, конечно, — улыбаюсь, — но смартфон не такая уж реликвия, чтобы хранить ее на золотом подносе. Он даже не айфон последней модели, вон и экран на уголке чуть-чуть треснул.

На мою попытку разрядить вот эту чопорную атмосферу женщина никак не реагирует. Замерла с каменным выражением лица, смотрит не на меня, а перед собой, будто робот без чувств и эмоций.

Мне ничего не остается, кроме как взять телефон. Переключаю внимание на Снежку.

Глава 8

Неделю спустя

— Вера, проснись, — тормошит за плечо сестра, — Марк твой опять приехал.

Сонно промычав:

— Когда же это кончится?.. — открываю глаза.

— Понятия не имею, — шипит Диана, — и напоминаю, что Самир уехал на свадьбу своей шестой сестры, так что он не может снова выдворить Марка, а я боюсь, что Ветров проснется и увидит его. Форточку, конечно, я в комнате закрыла, но твой муж стоит у ворот и кричит, тебя зовет. Такими темпами еще и соседи нас жалобами закидают.

Всю неделю Марк приезжал к дому сестры и напрашивался на встречу. Звонил мне, писал, отрицал нашу ссору, гневался, торговался. Пришлось перманентно включить на телефоне режим вибрации.

Я и сама уже запуталась, простить мужа или нет. Мне нужно время, несколько спокойных дней, чтобы обдумать все и взвесить, однако Марк не дает.

Вяло сажусь на постель и беру с прикроватной тумбы телефон. Набираю мужу.

— Выйди, поговорим, — тут же отзывается.

— Нет.

— Мне плохо без тебя, Вер. Вера-а-а! — Шкодин снова орет.

Черт… Я сбрасываю вызов и виновато поглядываю на Диану.

Она скрещивает руки на груди и смотрит сверху вниз.

— Иди, если он требует. И попроси больше не устраивать концертов. Только за ворота не высовывайся. Ох уж эти накосячившие мужья…

Улыбаюсь, глядя на задумчивое лицо Дианы.

— Ветров еще не такое вытворял в свое время.

— Вот! — округляет глаза. — А что Андрей может сделать сейчас — не представляю, поэтому надо как-то усмирить Марка.

Про полицию у нас и речи нет из-за прошлого Ветрова. При всем желании вызвать ее не сможем.

Встаю и, накинув теплый халат и обув тапки, выхожу из дома.

На улице еще тихо. По двору растянулся туман, на траве не обсохла роса — обстановка более чем умиротворяющая, если бы по ту сторону ограды не стоял Марк.

Оглядываюсь. Из окна дома за мной наблюдает Диана.

Прильнув к холодному железному листу на воротах, спрашиваю:

— Зачем ты орешь? Я же попросила дать мне время. Пожалуйста, Марк, уезжай.

— Вера, прости меня, — перестает кричать и останавливается близко с воротами. — Я оступился раз, но у нас же семья, дочка. Неужели одна ошибка способна разрушить все?

— Нет, но я попросила оставить меня в покое, а ты седьмой день здесь всем нервы мотаешь. Причем о Снежке так и не спросил.

— А как моя любимая доченька? Соскучилась?

Сердце сжимается в комок. Прислоняюсь лбом к воротам.

— Услышала позавчера вашу склоку с охранником и напугалась.

— Переживает за папочку?

— Тебя напугалась, Марк. И матов твоих, и угроз Самиру.

Муж молчит и надсадно дышит. В тишине утра это можно услышать.

— Хорошо, я уйду, — вдруг соглашается. — Только прошу — забери букет. Я купил тебе белые розы, кажется, твои любимые цветы.

— Впервые за три года?

— Я исправляюсь.

Все-таки те шесть лет, что мы были с Марком вместе, не вычеркнешь из памяти, и из окна не выбросишь. Он не чужой мне человек, какой-нибудь знакомый неделю ухажер. Мы многое пережили вместе.

Помедлив, я нажимаю кнопку. Железные створки начинают плавно распахиваться. Настежь ворота не открываю, оставляю только зазор.

И действительно, муж стоит с букетом. Лицо помятое, под глазами темные круги, а волосы немного взъерошены. Сегодня он трезвый, одет в новую белую футболку и голубые джинсы.

Тяну руку за букетом, муж отдает его, но в последний момент неожиданно обхватывает мое запястье и тянет за ворота. Я вскрикиваю от неожиданности и от того, как створки ворот шаркнули мне по телу.

Муж обнимает меня, крепко тискает в своих натренированных руках, лапает, и с каждой секундой его объятия становятся все сильнее. Букет зажимается между нашими телами, утыкаюсь лицом в бутоны.

— Перестань, — пытаюсь оттолкнуть.

— А ты совсем не соскучилась, да? — хрипит он. — У тебя кто-то появился? Почему ты корчишь из себя неприступную крепость, а?

— Свихнулся? Я всю неделю сидела дома.

— И обо мне не вспоминала. О ком думала?

Ни о ком. Почти.

— Отпусти. Я эти дни провела с сестрой.

Марк берет меня пальцами одной руки за щеки, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Врешь.

Толкает к забору.

Я роняю цветы, а муж безжалостно топчется по ним кроссовками.

И я не обманываю Марка. После того как забрала телефон у Борна, мы больше не разговаривали.

Муж прижимает меня и обхватывает рукой за шею. Под его тяжелой ладонью она кажется совсем тонкой, а позвонки хрупкими. Сдавливает сильнее.

— Задушишь, — сиплю я и вонзаюсь ногтями в его руку, пытаясь освободиться, но хватка мертвая.

— Ты сейчас же забираешь дочь и возвращаешься ко мне. Хватит бегать по родственникам. Поняла?

— Мне больно.

Он сжимает еще и, разозлившись, несколько раз ударяет затылком об ограду.

— Мы семья. Поняла или нет? — рычит мне в губы — Не слышу!

— Да…

Отвечаю, лишь бы этот псих меня отпустил. Наверное, сегодня я впервые в жизни познакомилась с настоящим Марком. Сколько же в нем обиды, агрессии, отчаяния и злости.

— Если обманешь, я все равно до тебя доберусь и убью. Ты будешь либо со мной, либо в могиле.

Рыдаю от страха, дрожу вся. В мужа словно бес вселился.

Слышим металлический скрежет. Ворота полностью распахиваются, и за ними появляется заспанный Ветров в спортивном костюме. Кофта накинута на голое тело и застегнута не до конца — стало быть, Диана растормошила Андрея и впопыхах упросила выручить меня, потому что заступиться больше некому.

— Добро пожаловать отсюда! — недовольно басит Ветров. — Свояченицу отпусти.

Марк ядовито сощуривается, отводит руку.

Закашляв, хватаюсь за шею и сползаю по забору на землю. Голова кружится.

— Я забираю Веру и дочь. Они едут со мной, — твердо спорит Марк.

— Пошел ты на хрен с такими заявлениями!

Рявкнув, Андрей шагает ко мне, берет за халат и грубовато поднимает с земли. Во двор тянет.

Глава 9

У меня предательски затряслись руки от волнения. Соскользнув с подоконника, я скрещиваю их на груди.

— Замечательно. Особенно после того, как вы с Ветровым все решили за нас.

Борн глубоко вдыхает, его грудная клетка вздымается.

— Да, решение было непростое. Мы с Андреем Вячеславовичем поставили на первое место безопасность девочки и ее покой.

— И все?

— Нет, — специально отводит взгляд на Снежку и улыбается, — у меня были еще свои резоны. И, Вера, тебе же нравилось жить со мной. Дом сейчас другой, он больше, лучше…

— Как раньше не будет никогда, — перебиваю его, но быстро закрываю рот.

Услышав посторонний голос, малышка просыпается. Открывает глазки и приподнимается. Ее волосы распушились, как шапка одуванчика.

— Ой, дяденька.

— Выспалась, девочка?

Снежа зевает, кулачком растирает глаз и кивает.

— Смешной дедушка во фраке называет меня Снежана Марковна. Называйте меня так.

— Хорошо, Снежана Мар… кхм… Снежана.

Кажется, у Борна язык не поворачивается произносить хоть что-то напоминающее Марка. Рафаэль снова обращается ко мне:

— Я собираюсь ужинать. Составите компанию?

В голове, как по щелчку, вспыхивают воспоминания о разговоре тех двух служанок под лестницей о том, что Борн любит играть людьми. Интересно, какая роль отведена нам, если все, о чем дамы перешептывались, окажется правдой?

— Составим.

Снежка спрыгивает с кровати. Раф придерживает дверь, галантно пропуская дочь. Но когда я тоже делаю нерешительный шаг, внезапно ощущаю на пояснице горячее прикосновение, и меня словно парализует. Застываю в проеме. Его рука плавно движется к бедрам, но, будто передумав, Рафаэль направляет ее вверх и слегка похлопывает меня по лопаткам. Все происходит так неожиданно, что у меня перехватывает дыхание.

— Зачем ты это делаешь? — еле слышно шепчу.

Борн мгновенно убирает руку, сжав пальцы в кулак, отводит ее.

— Я поторопил тебя, только и всего.

— Да неужели?

— Впредь буду использовать речевой способ. Прошу прощения, не рассчитывал, что ты так резко отреагируешь.

А ведь в прошлом мне нравилось, когда Рафаэль гладил мое тело, млела от каждого его прикосновения, особенно к спине, распалялась и была готова запереться в спальне и делать для Борна все, что он пожелает. Но тогда я питала иллюзии, что этот мужчина меня любит.

Снежка, убежав достаточно далеко, зовет нас, устав ждать. Пытаюсь изобразить на лице улыбку и ускоряю шаг, иду к дочери. Взяв ее за руку, спускаюсь в столовую.

За ужином тревога развеивается, вкусная еда благотворно влияет на мои рецепторы и немного расслабляет.

— Дом полностью в вашем распоряжении, — говорит Борн, ловко разделываясь с нежнейшим стейком, — можете заходить в любое помещение, кроме моей спальни, комнаты по соседству и кабинета.

— А что в ней? — отзывается дочь.

— Неважно, — откладывает приборы. — Помимо нее достаточно мест для отдыха. На территории гуляйте в любое время. Есть еще задний двор. Там качели и горка. Надеюсь, ты оценишь, Снежана.

И тут подключаюсь я:

— Для чего тебе качели, Раф?

— Их установили за час до вашего приезда.

— Прописанный Ветровым в договоре пункт?

— Да.

Снежка хмурится:

— Каким договором, мам?

Быстренько сворачиваю тему. Обсуждать тонкости пребывания в доме при дочери не хочу. Поймет неправильно. Отшучиваюсь.

Впрочем, Снежка почти сразу же забывает о вопросе, когда поддевает вилкой овощной салат. Разглядывает кусочек, потом обращается к Рафаэлю:

— Дяденька, а кто под землей редиску красит?

— Что, прости? — переспрашивает.

Снежа терпеливо вздыхает и поднимает вилку с нанизанным редисом.

— Внутри белая, а снаружи красная. Кто же покрасил редиску в красный?

— Дай сообразить… — Борн призадумывается. — Редис такого цвета не потому, что его кто-то красит. Разновидности редиски по цвету обусловлены содержанием в клеточном соке тканей вторичной коры соединений, относящихся к группе флавоноидов. Есть разные сорта редиса не только красного, но и белого, фиолетового и даже желтого цвета. И все благодаря селекции.

Снежка замирает, слушая Борна с кислой мордашкой. Я-то ни черта не понимаю, что вещает Рафаэль, а что говорить о дочери?

— А кто такая эта селекция? — морщится Снежана, пальчиком убирая с вилки кусочек редиски.

— Не кто, а что. Селекция — это наука, ей занимаются селекционеры.

— А гуманоиды кто такие? — продолжает допрос. — Которые в редиске?

— Какие еще гуманоиды? — вскидывается Борн. — Ты хотела сказать флавоноиды?

— М… да! Они! — кивает Снежа.

— Это группа…

— А где селекционеры занимаются своей наукой? В селе?

Остальную часть разговора не улавливаю, у меня уже в голове заплясали то ли Снежкины гуманоиды, то ли флавоноиды Борна. Ударяю по столу для привлечения внимания.

— Кроты! — объявляю громко. — Редиску под землей красят кроты. Сначала роют ходы, потом берут своими лапками маленькие кисти, краски и разукрашивают редиску. Еще вопросы?

Эти двое настолько забили мне голову, что я забываюсь, где нахожусь и с кем. Снежка, оторопев, молча кивает.

— Пусть будут кроты, — соглашается Борн.

Быстро он сдался, однако. Снежа ведь только «прощупывала» его злосчастной редиской, прошлась по его логике легкой артиллерией. Можно сказать, сейчас я очень выручила Рафаэля, а могла бы и дальше наблюдать за допросом с пристрастием.

Дочь у меня любознательна, ей все интересно, правда, объяснять нужно уметь нормально. Слова подбирать, чтобы ребенок понял. С кротом, конечно, я сжульничала, потому что в селекции ничего не соображаю, но она приняла это за аксиому.

После ужина Раф устраивает нам экскурсию по дому, и я теперь могу в нем более или менее сориентироваться. К вечеру расходимся по разные стороны.

Ближе к десяти купаю дочь и укладываю спать. Пока жду, когда Снежка уснет, вспоминаю о телефоне. Переписываюсь в мессенджере с сестрой, удаляю двадцать три сообщения от мужа — их я даже не читала.

Глава 10

На следующий день я сижу в комнате на пуфе и расчесываю волосы. Скоро должны приехать навестить нас Диана с Андреем. Борн остался дома, разгуливает по владениям и раздает указы своим многочисленным слугам. Снежка увязалась за ним хвостиком, посчитав, что сидеть с мамой в четырех стенах скучно.

Фоном по телевизору крутят какую-то мелодраму — я не вникаю в суть. Однако серия прерывается новостной передачей. Сначала я не прислушиваюсь, о чем вещает телеведущая, пока не звучит следующее:

— В Якутске совершено зверское нападение на бизнесмена Арылхана Капчиева. По сообщениям очевидцев, трое неизвестных подстерегли Капчиева во дворе и жестоко избили. Не довести расправу до конца им помешал случайно проезжавший полицейский патруль. Сейчас бизнесмен находится в реанимации. Его состояние оценивается как тяжелое.

Гипнотизирую глазами ведущую, ее слова звоном отдаются в ушах.

В мыслях отчетливо всплывает наш вроде бы безобидный обед в гостях у Борна в тот день, когда мы с дочерью приехали забирать телефон. Мне кажется, что именно об этом бизнесмене тогда говорил Борн.

В комнате вдруг резко перестало хватать кислорода и будто стало жарче. Отбрасываю расческу и вскакиваю с пуфа.

Я здесь, а где моя Снежка?

Сердце колотится в груди, бегу из комнаты.

— Снежана! Доченька, ты где? — кричу.

Быстро пролетаю свой этаж. Спустившись на второй, продолжаю звать дочь. Кто-то из слуг подсказывает, что Рафаэль и Снежана в гостиной. Несусь туда, не чувствуя опоры под ногами.

— Снежка!

— Я ту-у-ут! — раздается ее голосок.

У меня сбивается дыхание, когда нахожу дочь. Прибежав в гостиную, чуть сгибаюсь, жадно глотаю воздух, будто осилила марафон.

Раф расположился в кресле. Перед мужчиной овальный журнальный столик, на котором рассыпаны разноцветные камни. Возле противоположного конца стола замерла недоуменно Снежка, смотрит на меня большими глазами.

— Мам?

— Все нормально, солнышко? — интересуюсь, кое-как справляясь с отдышкой.

— Ну да. Мы играем в экстрасенсов.

— Ух ты, — растерянно бормочу.

Туман в глазах постепенно развеется, и я замечаю, что Борн поглядывает на меня подозрительно — должно быть, на моем лице до сих пор читается тревога.

Дочь подходит ко мне и вытягивает ладошки с двумя красными камушками.

— Мам, где рубин, а где стекляшка?

Понятия не имею. Они совершенно одинаковые.

— В правой рубин, — наобум отвечаю.

Снежка приподнимает бровки:

— Ты чего? Нет же, в левой!

Мне совсем не до камней.

Зато Борн самодовольно улыбается и заявляет:

— Феноменально, правда? В семидесяти процентах из ста Снежана угадывает подлинность камней. Она слишком внимательна к мелочам и подмечает детали, которые даже я увидеть не в состоянии.

Дочь, обернувшись к Рафаэлю, радостно кивает и вновь задирает ко мне мордашку.

— Дяденька сказал, что если я получше научусь угадывать камни, стану его личной помощницей!

Какая помощница? Ей всего пять лет, ни за что не позволю Борну втягивать Снежку в свои темные дела. Да и что за фарс? Это просто совпадения, ясно же. Но при дочери я озвучить мысли не могу, чтобы не принизить ее талант.

— Восхитительно, — мой голос дрожит. — Рафаэль, можно тебя на минуточку?

Тот, хлопнув по подлокотникам кресла, встает и направляется ко мне.

Обнимаю себя руками и шагаю в другое крыло дома подальше от гостиной.

Выходим с Борном на открытую террасу.

— Ты же понимаешь, что Снежа угадывает случайно? — оборачиваюсь к нему, когда остаемся вдвоем.

— Поживем — увидим, — хмыкает.

И тут я задаю вопрос, отвечать на который Борн не очень-то и хотел:

— Ты знаешь Алхана Капчиева?

Его расслабленные во всем своем превосходстве черты лица заостряются. Сводит брови к переносице.

— Припоминаю смутно.

— А мне кажется, ты врешь, — решительно выпаливаю. — Это ведь тот самый человек, подаривший тебе запонки.

— Допустим.

— Я видела сегодня выпуск новостей, там говорилось, что на Капчиева напали и он теперь в реанимации. Признайся, Борн, ты ведь организовал покушение?

Борн кривится:

— Почему сразу я? Мало ли кому Капчиев еще подсунул фальшивые бриллианты?

Он пытается иронизировать, но моя интуиция подсказывает, что Борн не простил бизнесмену дерзости и повелел жестоко наказать человека. Я пячусь к ограждению террасы подальше от Рафаэля, а он шаг за шагом приближается ко мне.

В представлениях Борн раньше мне всегда виделся эрудитом, игроком, хитрым мужчиной, но я и подумать не могла, что он способен расправиться с кем-либо. Или могла, только верить отказывалась.

Тем более поводов Рафаэль никогда не давал. Он четко разделял свои внешние дела и отношения со мной.

Борн останавливается вплотную, склоняется и упирается руками в ограждение по обе стороны, а я оказываюсь словно в ловушке.

— Не бойся меня.

— Ты просишь нереального, — шепчу. — Страшно подумать, что теперь с тем ювелиром, который проверял подлинность бриллиантов.

— Не думай о нем.

— Раньше я закрывала глаза на многое, а сейчас мне есть что терять. Умоляю, аннулируй сделку, мне страшно оставаться в твоем доме!

— Я тебе не враг.

Его дыхание задевает лицо, и я зажмуриваюсь. А в следующее мгновение чувствую губы Рафаэля на своих. Он целует без проникновений, но так медленно, сладко и нежно, что я перестаю чувствовать ноги.

Это ощущение ползет вверх к животу, груди, рукам и голове. Я словно растворяюсь в пространстве. Не отталкиваю Рафаэля, но и не отвечаю на поцелуй, Борн все делает сам, тоже забываясь. Ему не хочется останавливаться, он растягивает этот момент, ласкает мои губы поочередно, обводя языком по контуру, то захватывает их вместе. И я будто совсем исчезаю, поддавшись этому свободному падению в черную бездну. Мне кажется, что все происходит нереально, во сне, и я вот-вот очнусь, засмущавшись.

Глава 11

Я замираю и перестаю дышать. Для меня стихают все посторонние звуки, слышу только биение собственного сердца и голоса мужчин.

— Между нами возникло недопонимание, Андрей Вячеславович, — неожиданно обращается официальным тоном. — Я не делаю тест ДНК, потому что меня сейчас все устраивает. Снежана рядом и полностью довольна жизнью. Я не хочу встречаться лицом к лицу с реальностью, в которой не могу гарантировать Вере должного отношения, если узнаю, что все эти годы она злонамеренно скрывала мою дочь, воспитывала ребенка с необразованным, тупейшим человеком. Она обязана была сообщить мне о беременности при любых обстоятельствах.

Ветров непонимающе хмурится:

— Продолжай.

— Я не планировал ребенка в прошлом и специально ничего не делал для его появления. Да и сегодня не жажду становиться отцом, но свое дитя никогда бы не бросил. Если ты настаиваешь — я выясню, чья на самом деле Снежана дочь.

— А что насчет Веры? — рычит Андрей. — Конкретно скажи, что с ней будет, если отцовство подтвердится?

— Это не твои заботы, — разводит руки в стороны с полным видом победителя.

— Так не пойдет. Она сестра моей жены. Мне не нравится твой настрой, Борн.

— Плачевно и убедительно. Только вот не я приехал к тебе и попросил о сделке. Отменить ее нельзя.

— Да черта с два! — разъяренно ударяет кулаком по столу и встает. — Ты в лавке мне в уши лил о заботе, а теперь девке навредить вздумал?

— О вреде я ничего не говорил, — следом поднимается Борн. В отличие от Ветрова, он по-королевски спокоен.

— Я тебе больше не верю, ты юлишь! Девчонки уедут со мной!

— Попробуй их забрать, — кивает Борн, — а заодно лишний раз убедись в пользе найма «ненужной» толпы.

Он хозяин положения.

У меня самым натуральным образом задвоилось в глазах. Срываюсь с места и бегу к дочери.

В комнате Снежка показывает Диане свои рисунки и, наверное, раскрывает милые секретики. Увидев выражение моего лица, сестра догадывается о возникшей проблеме.

— Доченька, — стараясь скрыть волнение, говорю, — пойдем-ка с нами.

Я забираю только сумочку с документами.

Вскоре в комнате появляется рассерженный Ветров. Вместе возвращаемся на первый этаж. Дочь задает несколько вопросов, но я прикидываюсь, что не расслышала, потому что не могу найти ответов.

Мои мысли полностью захватил Борн. Его слова, что он не простит сокрытие дочери, вынуждают меня пойти с родственниками. Какие бы чувства ни испытывала к Рафаэлю, рисковать Снежаной и собой не стану.

Борн тенью стоит недалеко от прихожей, нам не препятствует, только смотрит пристально. А я, крепко держа за руку малышку, нарочно опускаю глаза.

В последний момент перед выходом из дома Рафаэль все-таки окрикивает меня:

— И ты просто так уйдешь, Вера? Даже не попрощаешься? Я надеялся, случившееся между нами на террасе для тебя хоть что-то значит.

Сердце словно разрывается на части. Как же больно и тяжело.

Особняк гудит от активности слуг, звона посуды в кухне, работающих кондиционеров и множества голосов, но все это не может заглушить для Рафаэля моего тихого шепота:

— Андрей сказал, спокойствию Снежки больше ничего не угрожает, — на ходу выдумываю оправдание.

— Конечно, — разочарованно бросает вслед.

А когда Ветров яростно толкает входную дверь, по ту сторону дома нас встречают десятки здоровенных мужчин, одетых во все черное. Со страшными суровыми лицами, в которых считывается собачья преданность Рафаэлю. Эти ужасные люди готовы выполнить для Борна любое задание, ждут только приказа.

Но сам владелец роскошного особняка ничего не предпринимает.

Ветров, бранно ругаясь, шагает первым, скрывая нас за своей широкой спиной. Охранники молча расступаются. Вот только дойдя до ворот, становится ясно — особняк могут покинуть лишь Диана и Андрей, нам же мужчины препятствуют.

— Мам, — удивленно одергивает меня Снежа, — мы разве остаемся?

— Да, — провожаю взглядом родственников, они садятся в машину, — составили им компанию, прогулялись по двору.

— А… ну и ладно!

Андрей обещает за нами вернуться.

***

Ночью я прохаживаюсь по особняку, не найдя себе угла, где бы могла с облегчением выдохнуть и перестать тревожиться. Мне невыносимо хочется увидеть Рафаэля, понять, в каком он сейчас настроении, молю, чтобы в благостном. Именно от этого зависит моя дальнейшая судьба, ведь я осталась без поддержки Ветрова.

Запахнув потуже халатик, дергаю дверь в кабинет Рафаэля — заперто. Наверное, он уже в комнате.

Особняк почти заснул, основные лампы погашены.

Насмелившись, иду к Рафу. Когда до нужной двери остается метров десять, приподнимаюсь на носочки и крадусь. Прильнув ухом к дверце, прислушиваюсь и вздрагиваю от голоса Борна:

— Входи не стесняйся, Вера.

Он угадывает прямо в цель, отчего меня пробирает мелкой дрожью.

— Не спишь? — приоткрываю дверь.

Борн лежит на кровати. Верхняя часть его тела обнажена, а низ скрыт шелковым одеялом. Раф что-то печатал на ноутбуке, пока я не прервала его.

— Не до сна.

— Мне тоже.

Помявшись у порога, все-таки захожу и закрываю дверь.

— Ты хотела мне что-то сказать? — вновь отводит взгляд к монитору.

Сказать? Да, многое. Например, спросить, что будет со мной, если Борн узнает, что Снежка ему родная? Сейчас он ведет себя вежливо и не вредит. А что случится, расскажи я, что слышала их разговор с Андреем?

— Всего лишь зашла спросить, чем занимаешься.

— Тебе действительно интересно? Еще несколько часов назад ты, бросив все, собиралась уйти с Ветровым, — его ответ звучит, как пощечина, и румянцем отпечатывается на моих щеках.

— Мне не хотелось тебя стеснять.

— Считаешь, мне тесно? — окидывает взглядом комнату, но подразумевает весь огромный дом.

— Объедать, — добавляю. — Мы ведь и воду льем в ванной, зачем тебе лишние траты?

— Я, когда тебя целовал, о воде не думал.