Селена. Обитель потерянных душ

Туманная станция

Порой я думала, он приходит в мои сны с единственной целью — забрать часть меня. Я никогда не видела его лица, не знала, кто он. Но почти каждую ночь на протяжении нескольких месяцев он возвращался. И с каждым разом мой страх становился сильнее. Как и странное, мучительное притяжение.

Иногда мне чудилось, что я улавливаю блеск его чёрных глаз. В такие мгновения сердце заходилось от волнения, а по коже пробегала дрожь — то горячая, как пламя, то ледяная, как зимний ветер.

И вот — снова он. Если бы я не проснулась в тот миг, когда он стал приближаться… даже подумать страшно.

Но в критический момент из объятий сна меня вырвала тишина, оглушительная и пугающая. Казалось, кто-то щёлкнул выключателем — и мир исчез.

Всё ещё в сонном мороке я попыталась ухватиться за мысль, вспомнить… Я ехала в отпуск. В купе была одна. Но теперь перестук колёс исчез — значит, поезд остановился.

Я прислушалась. Ничего. Лишь сквозняк, посвистывая, пробирался в щели. Я поёжилась. С детства не выносила сквозняков — в них всегда таилось недоброе предчувствие.

Память возвращалась медленно, тяжелая, мутная. Вчера я отправилась в путь с одной-единственной мыслью: сбежать. Сбежать подальше от офиса, от унылых стен квартиры, от жалости друзей. От того сообщения: «Ева, прости, но я встретил другую…», которое пришло после двух суток мучительного ожидания. Он тоже оказался гадом… Впрочем, я уже привыкла к неудачам с мужчинами и, кажется, больше ничего не жду.

Несколько дней я почти не спала и, должно быть, провалилась в сон сразу, как только села в поезд, и голова коснулась подушки.

Нет. Не сразу.

Сначала я ужинала в вагоне-ресторане. Съела сухую котлету и запила её безвкусным чаем. За соседним столиком кто-то громко обсуждал курс валют, кто-то жаловался на жару — обычные разговоры. Я мысленно считала минуты до того момента, когда смогу рухнуть на полку и забыться. Выплакаться. Выспаться. А уж потом — подумать о будущем.

После ужина я побрела обратно. Голова была тяжелой, ноги ватными. По невнимательности свернула не туда и оказалась не в своём вагоне. А вернуться не получилось: дверь, к моему удивлению, оказалась заперта. Проводника тоже не нашлось. Сам вагон оказался пуст. Мой стук, конечно, никто не услышал. Устроившись в первом попавшемся купе, я стала ждать: рано или поздно кто-нибудь обязательно придёт. И уснула.

Вот так всё и было.

Вероятно, я проспала несколько часов. Медленно открыла глаза и осмотрелась. В купе никого не было.

Я поднялась и глянула в окно. На улице — сумерки, за стеклом — незнакомая станция. Достала телефон: батарея разрядилась. Зарядка осталась в моём купе.

Нужно было спешить: как можно скорее собрать вещи и выйти, если это конечная остановка. А если нет — хотя бы понять, где мы находимся.

Выглянула в коридор. Несколько человек без чемоданов, озираясь, плелись к выходу. Я бросилась в сторону вагона-ресторана. Дёрнула ручку двери — она поддалась. Выскочила в тамбур, открыла следующую дверь и замерла.

Вагон-ресторан исчез. Как, впрочем, и весь поезд. Передо мной тянулись железнодорожные пути, растворяясь в тумане.

Сердце дрогнуло, посылая в тело первую тревожную волну адреналина. Голова закружилась. Что за ерунда? Где я?

Может, я всё ещё сплю?

Вокруг всё выглядело пугающе неправильно.

Я спрыгнула на рельсы, поднялась на перрон и, жадно вдыхая воздух, огляделась. Позади — только один вагон — тёмно-зелёный и облезлый. От длинного состава не осталось и следа.

Все мои вещи остались в купе: сумка, документы, деньги. Кажется, я влипла…

Надо было найти помощь, и быстро.

Я направилась к зданию вокзала из тёмного кирпича. Над высокими дверями висела старая вывеска с поблёкшими буквами: «Станция Туманная». Чуть ниже значилось: «Добро пожаловать на Селену!»
Всё это не имело никакого смысла — ведь я ехала на юг, к морю. А это…

Название станции оправдывало себя сполна. Туман окутывал всё плотной молочно-белой пеленой, скрывал очертания и приглушал звуки. Размытые ореолы фонарей уходили вдаль. Вокруг царили серость и тишина.

Несколько человек, вышедших из вагона, казались такими же растерянными, не понимая, где оказались. Я бросилась к мужчине средних лет.

— Подскажите, что это за станция?
Он поднял на меня глаза.
— Да я и сам пытаюсь понять. Вообще не помню, как оказался в поезде. Наверное, выпил лишнего.

Он опустил голову и побрёл ко входу.

— Простите! — обратилась я к старушке с пожелтевшими белками глаз. — Вы знаете, что это за место?
— Ох, доченька, такая молодая… — покачала она головой, причмокнула морщинистыми губами и двинулась вслед за мужчиной.

Ответов не прибавилось.

Я подошла к окну. Стекло было заклеено объявлениями.
В глаза бросилось: «Билеты обмену и возврату не подлежат».
Прекрасно. А если я оказалась не там, куда ехала, и вовсе не по своей вине, а потому что нерадивый проводник запер меня в чужом вагоне?

Рядом висело другое: «Задерживаться на платформе строго воспрещается. Следуйте до зоны распределения».
Что ещё за распределение?..

А чуть ниже — третье, на пожелтевшей бумаге, выведенное от руки: «Ищешь свою половинку? Спектральное агентство «Тени» поможет найти утраченную связь. И восстановить её по премиум-тарифу!»
Спектральное агентство? Восстановить связь? Вот уж шарлатаны!

Я решила не тратить время.
Сделала несколько неуверенных шагов ко входу в здание станции. У стены выстроились урны: на одной значилось «Для тяжёлых воспоминаний», на другой: «Для обид», на третьей: «Для любых плохих мыслей, которые не поддаются классификации». Ниже мелкой припиской: «Жизненно важное не выбрасывать».
Ну и фантазёры… Или я окончательно сошла с ума?

В этот момент я почувствовала чужой взгляд. Обернулась.
Из тумана вышел незнакомец в длинном чёрном плаще с накидкой.
Он двигался бесшумно и быстро, не так, как остальные. Прежде чем я успела среагировать, его рука вцепилась в моё запястье. Он резко притянул меня к себе, не позволяя вырваться, и я ударилась о твёрдую грудь.

В молочном лабиринте

Пальцы незнакомца сжали моё запястье так сильно, что показалось — кости вот-вот треснут. Я дёрнулась, пытаясь вырваться, но хватка оставалась неумолимой.
— Отпустите! — крикнула я.

Он наклонился ближе. Бледное лицо с тёмными, почти бездонными глазами оказалось всего в сантиметре. Казалось, он вовсе не дышит.
— Ещё раз спрашиваю. Как ты сюда попала? Кто тебя прислал? Говори.

Я не понимала, чего он добивается. И как он меня назвал? Слова вязли, не желая складываться в смысл. А его взгляд был таким пристальным, таким требовательным, что на миг мне показалось — вдруг он прав, вдруг я и впрямь что-то скрываю.

— Я… я не понимаю… — прошептала я, снова дёрнувшись. — Я просто ехала в поезде. Заблудилась. Мой вагон…
— Не лги, — отрезал незнакомец, и в его глазах блеснуло нетерпение. — Флейки не приходят на Селену сами. Только когда угаснут. Так кто твой наставник?

Я только мотала головой, по щекам покатились слёзы. Он видел мой страх, но, похоже, принимал его за притворство.

— Ты слишком громко сияешь. Нарушаешь тишину. Ты надеялась, что тебя никто не заметит?

Уверенность в его голосе была столь пугающей, что меня передёрнуло. Он говорил не как безумец — как палач, читающий приговор.

Я метнула взгляд по сторонам, отчаянно ища спасение. Инстинктивно рванулась к вагону, из которого только что вышла, но пальцы незнакомца стиснули руку так сильно, что из груди вырвался стон. Слёзы хлынули с новой силой.

Его свободная рука поднялась, и холодный палец скользнул по моей щеке, поймал слезу и повис в воздухе. Незнакомец стал её рассматривать. От ледяного прикосновения по коже побежали мурашки.

Не раздумывая, я со всей силы ударила каблуком по его ноге. Удар оказался слабым, но неожиданным. На миг он замер.

Я снова рванулась, выкручивая руку. На этот раз хватка разжалась. Я вырвалась — и бросилась бежать, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этого чёрного плаща и ледяного взгляда.

Бежала, пока в боку не закололо, пока лёгкие не сжались от нехватки воздуха. Споткнулась, едва удержалась на ногах, упёрлась ладонями в ледяную стену, а потом обернулась.

Туманная улица была пуста. Казалось, он больше не преследовал меня. Или же я просто не могла разглядеть его в этой молочной пелене.

Сердце колотилось часто, сбивчиво, в голове стучала одна-единственная мысль: что происходит?

Я юркнула в арочную нишу, спряталась в тени, опустилась на корточки и обхватила колени дрожащими руками. Отдышалась.

Этот мужчина… он слишком напоминал того, кто приходил ко мне во снах. Те же тёмные глаза, тот же гипнотический ужас. Конечно, это всего лишь совпадение. Плод разыгравшегося, испуганного воображения — и никак иначе.

Я потёрла запястье — там проступил красный след, кожа горела. Но жалеть себя времени не было.

Нужно найти помощь. Полицию. Городские службы. Любого, кто смог бы объяснить, где я нахожусь и как выбраться отсюда.

Я осторожно выглянула из укрытия и сделала шаг вперёд, стараясь двигаться тихо.

Город — если это был город — казался вымершим. Очертания домов растворялись в пелене тумана, а окна зияли пустотой. Время будто остановилось здесь много лет назад, и даже звуки моих шагов бесследно исчезали, поглощённые густым, неподвижным воздухом.

Я зашагала по безлюдному проспекту, а взгляд цеплялся за блёклые вывески, проступающие из мглы. Стеклянная дверь, за которой чернело пространство, гордо именовалась «Бюро коррекции воспоминаний», и мне почудилось, что за стеклом шевелятся тени.

Чуть дальше, изгибаясь над фигурным проёмом, тускло светились неоновые буквы: «Архив несбывшихся встреч». Возле входа грудами лежали ящики, похожие на гигантские пчелиные соты. А из вентиляционной решётки низкого бетонного здания с табличкой «Склад невостребованных голосов» доносился навязчивый, едва слышный гул.

Я миновала витрину «Ателье для подшивки снов», где за стеклом, подобно мерцающим тканям, колыхались клубящиеся полотна. Рядом, у подножия чёрной гранитной лестницы, стояла неприметная урна с длинным, узким отверстием, и на ней было выгравировано золотыми буквами: «Пункт утилизации надежд».

В самом конце широкой улицы возвышалось монументальное здание без окон. Его тяжёлые бронзовые двери были распахнуты, приглашая в холодные объятия, а надпись над входом гласила: «Отдел выдачи забвения». А ниже аккуратная приписка: «Без заключения главного мага просьба не тревожить».

Кажется, я всё-таки окончательно спятила.

Мысль о том, что мне нужен скорее психиатр, чем полиция, не успела угаснуть, как впереди показался старик. Голова опущена, шаги тягучие. Я бросилась к нему:
— Помогите, пожалуйста! Что это за место? Где полиция?
Но он даже не взглянул в мою сторону, прошёл мимо, словно я была всего лишь частью тумана.

Оглядевшись, я заметила женщину, застывшую перед пустой витриной с выцветшей вывеской: «Канцелярия перераспределений. Приём строго по записи».
— Помогите… пожалуйста… мне нужно в полицию… — мой голос дрожал.
Женщина медленно повернула голову. В её глазах — усталость и тихая жалость.
— Все вопросы решаются на станции. Странно, что ты не попала туда сразу. Иди в пункт распределения. Там всё посмотрят и скажут.
— Но я не хочу туда! Мне просто нужно узнать дорогу! Я хочу домой!
— Другого пути нет, — ровно сказала она и вновь уставилась в пустую витрину.

Тревога сдавила горло. Всё здесь казалось неправильным и от этого жутким.

Я ускорила шаг, сворачивала в переулки. Искала хоть малейшие признаки нормальной жизни — и натыкалась лишь на новые странные вывески, да заборы, оплетённые серыми лианами. Туман густел. В нём разносились странные звуки: далёкие шёпоты, словно десятки голосов говорили разом, и тяжёлые шаги — то впереди, то за спиной.

Пустые улочки сливались в один бесконечный лабиринт.

И вдруг туман расступился.

Лигея Вальбурга и летающий ключ

Дверь распахнулась бесшумно, и в следующее мгновение я оказалась внутри.

Пространство фойе тонуло в глубоком полумраке. Воздух, густой и неподвижный, пах пылью веков, старой древесиной и едва уловимым, сладковатым душком увядших цветов. Взгляд скользил по стенам, обклеенным винтажными обоями с навязчивым, кружащим голову узором. С высоты потолка, словно призрачный исполин, свисала массивная хрустальная люстра, но ни одна лампочка на ней не горела. Единственный источник света — одинокая настольная лампа на стойке с вывеской «Рецепция» — лил на стены и пол тусклый, желтоватый поток. За стойкой никого не было.

На мгновение я замерла, ощущая, как усталость и растерянность тяжестью ложатся на плечи. В потускневшем зеркале за стойкой я поймала своё отражение — призрачное, затуманенное. Собрав волю в кулак, сжала пальцы, чтобы остановить дрожь, и крикнула:

— Есть кто-нибудь? — тишина поглотила мои слова, но почти сразу из-за приоткрытой двери в глубине возникла тень.

На свет выплыла высокая, худая старуха в платье цвета ночи. Морщины на её лице казались картой прожитой жизни, а седые волосы, убранные в тугой пучок, слабо серебрились в полумраке. Но больше всего меня поразили её глаза. Глубокие, тёмные, как бездонные колодцы, в которых утонули все ночи этого мира. Она смотрела на меня пристальным, проникающим в самую душу взглядом.

— Простите… — мой голос прозвучал сипло и неестественно громко, нарушая давящую тишину. — Я, кажется, заблудилась. Мне нужна помощь.

Старушка, не проронив ни слова, приблизилась. Её движения были обманчиво плавными и бесшумными. Казалось, у неё совсем не было костей. Она указала длинной, костлявой рукой на массивный диван в углу, обитый потёртым бархатом.

— Присядь и отдохни, дитя моё, — её голос походил на шелест страниц в книге, которую не открывали сотни лет. — Излей мне свои печали. Здесь тебя услышат лишь я… да эти старые стены.

Она медленно, почти театрально обвела рукой фойе, и на мгновение мне почудилось, что узоры на обоях замерли в почтительном молчании.

Я опустилась на диван.

Слова полились сами, сбивчивые, путаные, перескакивая с одного на другое: поезд, чужой вагон, глубокий, неестественный сон, а потом — эта странная станция, сжимающий сердце туман и… высокий мужчина, чья тень преследовала меня повсюду.

— Он назвал меня… — я сжала виски ладонями, пытаясь выловить из памяти то странное слово.

— Флейка, — прошептала старушка. Её губы тронула призрачная улыбка. — Ну, разумеется. Он назвал тебя флейкой, потому что ты и есть флейка.

— Кто… кто такая флейка? — выдохнула я, чувствуя, как холодеет кровь.

Вместо ответа старушка поднялась — беззвучно, словно невесомая. Её тёмный силуэт проплыл к небольшому столику, где стояли кристальный графин и единственный стакан. Она взяла графин, и тут произошло нечто. Она не стала наливать воду. Опрокинула графин, и струя, сверкая в тусклом свете, изогнулась в воздухе идеальной параболой — и, ни капли не пролив, наполнила стакан ровно до краёв. Я застыла, заворожённая этим немым вызовом всем законам физики.

Не говоря ни слова, старушка вынула из складок платья старомодный ключ с длинной деревянной биркой. Небрежным движением запястья метнула его через всё фойе в сторону стены за стойкой. Раздался один-единственный звяк — ключ, описав в воздухе серебристую дугу, точно зацепился за крошечный, невидимый до этого момента крючок. Он покачался, словно маятник, отсчитывающий секунды моего неверия, и замер неподвижно.

Во рту пересохло от изумления.

— Вы... фокусница? — выдавила я онемевшими губами.
— Нет, дитя моё, — она улыбнулась. — Я — Лигея Вальбурга. Сослана в это мрачное место за мелкие... шалости. — Она многозначительно подняла костлявый палец. — Хотя кое-кто не считает их мелкими. Но не в этом суть. А вот в чём. Я вижу флейку во второй раз за свою долгую жизнь, если это можно назвать жизнью.

Старушка опустилась в кресло напротив меня. В её бездонных, поглощающих свет глазах плескалась тихая грусть.
— Первая встреча... окончилась весьма печально. Для той флейки. Не уверена, стоит ли тебе слышать эту историю...
Она замолчала, вглядываясь в моё лицо с такой пронзительностью, будто читала мысли.
— Впрочем, — продолжила она, — выбор у тебя, кажется, невелик. Ты уже здесь. И страшно подумать, что тебя ждёт… Ладно. Можешь остаться на ночь. Возьму недорого: интересная беседа — мне смертельно наскучило молчание, — и три капли твоей энергии. Чистой, незамутнённой. Её осталось в этом мире так мало.

Три капли энергии? Кажется, я на грани безумия.

Но, загипнотизированная её взглядом, я лишь беззвучно кивнула, не в силах издать ни звука.

— Сначала нам стоит покинуть фойе, — заключила она, поднимаясь. — Если кто-то войдёт и увидит флейку... тебе несдобровать, милая. Несдобровать.

Старушка протянула руку. Я, повинуясь глубинному инстинкту, взяла её, которые были сухими и прохладными, как древний пергамент.

Лигея Вальбурга — какое странное имя — повела меня вглубь гостиницы, за тяжёлый бархатный занавес, оставляя позади призрачный мир, в который я так внезапно попала.

Дорогие читатели! Предлагаю познакомиться с другой книгой нашего литмоба

Нинель Верон, Елена Абернати

Альфа для видящей Тьму. Сделка на жизнь

Читать здесь: https://litnet.com/shrt/3yoU