Семя абсурда

Притча о договоре с лесом
О том, как привычный мир сталкивается с иной логикой.

《Фёдор с Анной и не такое на своих плечах вытягивали. Но на сей раз задачка вышла посложнее — договориться с дриадой. А у той, как выяснилось, своя бухгалтерия: за волшебную воду плата — не золотом, а кое-чем куда более... личным. И пока Фёдор ломает голову, как подступиться к худющей «хворостинке», Анне приходится ломать весь свой здравый смысл, пытаясь понять логику, в которой «попортить девок» — это бессмысленно, а вот «дать семя» — сугубо практично.》

Городок Угревальск, притулившийся на самом краю Великого Леса, жил по своим особым законам. Здесь не запирали двери на ночь, но плотно закрывали погреба от проказливых леших, а дети учились отличать съедобные грибы от ядовитых у говорящих белок. Местные уживались с лесным народцем, и отношения были если не братскими, то полными взаимной терпимости и здорового прагматизма.

В этом городке и жили наши герои, Фёдор и Анна, начинающие искатели приключений. Фёдор – воплощение простой, честной силы. Широкий в плечах, с руками, способными гнуть подковы (он практиковался, пока Анна не отобрала у него лошадиную обувь со словами: «Подковами не разбрасывайся, а то пешком ходить будем»), он был вынослив, как вол, и столь же упрям. Мысли его двигались со скоростью телеги, гружённой кирпичом, под гору, но зато по единожды выбранному пути шли неуклонно. Он был добр до безрассудства, и его отзывчивость частенько приводила пару в самые невероятные передряги, из которых он же её, в основном, и вытаскивал.

Анна же была его полной противоположностью. Энергия из неё била фонтаном, словно из неплотно закрытого бочонка с сидром. Рыжие, коротко стриженные волосы вечно торчали в разные стороны, словно от испуга, курносый носик весело морщился, а в зелёных глазах постоянно плясали огоньки озорства и авантюризма. Это она, как правило, находила приключения, а он – из них выпутывался. Так и жили, дополняя друг друга: его грубая сила и её гибкий ум были тем самым тандемом, что давал удивительно хорошие плоды.

Беда пришла, как всегда, нежданно. Решив навестить родных, они обнаружили в городе невесть откуда взявшуюся хворь. Люди лежали в горячке, покрытые странными пятнами, и ни знахарские снадобья, ни молитвы не помогали. Среди заболевших были и их близкие. Мать Фёдора, Василиса, женщина, чьи руки и до этого несчастья знали лишь тяжёлую работу, теперь металась на запотевшей от жара кровати. Её всегда румяные щёки ввалились и покрылись багровыми, будто синяки, пятнами. А младший брат Анны, семилетний Гришутка, лежал неподвижно, словно маленькая, безжизненная кукла, и лишь короткие, хриплые вздохи вырывались из его пересохших губ. Местный жрец, седобородый старец по имени Одо, делал всё, что мог, но его искусство было бессильно.

«Надежда только на одно, – сказал он им, устало опускаясь на резную скамью в своём скромном храме. – В глубине Леса, там, где старые дубы с говорящими ликами, есть роща дриад. Они хранят знание о Воде Исцеления. Но будьте осторожны. Дриады – существа мирные, но обижать себя не дадут. И помните: их мышление… иное. Очень практичное, рациональное, природное. Анна, учти это». Он протянул им небольшой свёрток. «Возьмите эти дары. Кусочки солнечного камня и нектар из первых цветов. Это им по нраву».

После дня пути, когда уже смеркалось, они остановились на привал.
«Топор бы пожевать...»–с урчанием в животе и грустью протянул Фёдор.
«Так ты все запасы по дороге умял!–склонившись над Фёдором и уперев руки в боки, распекала его Анна. – Теперь вот ягодами да шишками довольствуйся!»
Фёдор с грустью вздохнул:«Не по себе мне тут,будто... на краю слуха чувствуется что-то... могущественное, наблюдает за нами украдкой».
Анна,выпрямившись,внимательно вглядывалась в сгущающуюся тьму. «Это древний лес со своими тайнами и обитателями, не нужно беспокоить его без нужды, – так говорила мне бабка», – тихо сказала она. Постояв в напряжении ещё немного, она повернулась к Фёдору: «Ну что, расселся? Подъём! Вода сама себя не найдёт». И уверенной походкой пошла вперёд, в лесную чащу. Фёдор, крякнув от натуги, взвалил их нехитрый скарб на плечо и пошёл за рыжей головой.

Ещё день они пробирались по чащобе, следуя указаниям жреца. Лес встречал их настороженно: то ветка хлестнёт по лицу, то тропинка внезапно терялась, но в конце концов Анна заметила освещённую поляну.
«Слушай,Анна...– он потянул носом воздух, и его брови поползли к волосам. – А не кажется тебе, что от меня... странно пахнет, чем-то горьким, вроде полыни? С тех пор, как мы прошли ту дубовую рощу, с рожами...» – сказал Фёдор, принюхиваясь к своей одежде.
На что Анна иронически покачала головой и ответила:«И снова ты во что-то влип.Да не обращай внимания, поторопись, мы уже почти пришли – я вижу поляну». И уверенным, бодрым шагом продолжила идти вперёд.

Они вышли на поляну, залитую странным, будто изнутри исходящим светом. Воздух был густым и сладким, а в центре, на замшелом камне, лежали дары, которые Анна с величайшим почтением выложила минуту назад.

Сначала ничего не происходило. Тишина стояла такая, что были слышны лишь тяжёлое дыхание Фёдора и собственное учащённое сердцебиение Анны. Потом, из-за ствола молодого, тонкого ясеня, выплыла она, Дриада.

Высокая, невероятно худая, с фигурой, напоминающей гибкий молодой побег. Её красота была своеобразной, на любителя: треугольное лицо с крошечным подбородком и маленьким ртом, но с огромными, сильно раскосыми глазами, которые светились золотом с бронзовым отливом, как два расплавленных солнца. Длинная, изящная шея переходила в хрупкие плечи и худую фигуру с небольшой, но упругой девичьей грудью, чьи зелёные, словно нераспустившиеся почки, соски задорно торчали вверх. Кожа – гладкая, оливкового оттенка, будто полированная древесина. Внизу, в основании паха, была аккуратная, округлая складочка. Она двигалась порывисто и плавно одновременно, точно дерево на ветру, а её голос был монотонным и безэмоциональным, речь – обрывистой, на ломаном человеческом наречии.