Сердце Жанны

***

Когда пришла пора придумывать название для своего брачного агентства, Жанна не стала долго размышлять — назвала его «Купидон». Да, не оригинально, избито, до безвкусия простовато, но она посчитала, что в таких судьбоносных вещах, как поиск своей второй половинки, не стоит оригинальничать. Никому же не приходит в голову назвать любовь между мужчиной и женщиной каким-то другим словом. Никто не говорит при свидании «ангел любви пронзил моё сердце стрелою страсти» — девяносто девять процентов людей просто констатируют: «я тебя люблю». И всем всё понятно. А оставшийся процент пусть делят между собой поэты — их вообще не интересуют семейные узы, им непременно подавай Лауру и Беатриче. А агентство «Купидон» не занимается баловством — это контора серьёзная и нацеленная на то, чтобы вместо романтических сонетов рождались в конечном итоге здоровые дети. И не то чтобы Жанна как-то недолюбливала поэтов. Совсем нет. Поэзию она читала, тем более что в своё время закончила ВУЗ на факультете романо-германской филологии. У неё не было претензий ни к Петрарке, ни к Данте — совсем иное обстоятельство из её жизни стало причиной более рационального подхода к вещам иррациональным, к коим относилась, само собой, и любовь. Обстоятельство это уходило корнями в её юность — не такую далёкую с точки зрения её возраста, но далёкую по внутренним ощущениям. В ту пору ей было всего пятнадцать. Эх… Словно другая жизнь — в голове ветер, гормоны бушуют, силясь найти выход, всё вокруг кажется интересным, доступным, интригующим, многообещающим… Кажется, что ты уже совсем взрослая, родительские наставления видятся теперь как какой-то анахронизм. И бунт по каждому поводу, слёзы и война из-за всякого запрета делать то-то и то-то. Ну как же эти, казалось бы, умудрённые опытом люди не понимают, что настало то самое время, когда нужно брать от жизни самое лучшее, самое искреннее и живое, самое настоящее?! Ведь пройдёт каких-нибудь пять жалких лет — и эта дверь навсегда захлопнется, и на неё повесят табличку: «Взрослым вход запрещён». В пятнадцать лет Жанна была натурой страстной и романтической. А будучи таковой, разумеется, не могла не влюбиться по уши в самого первого встречного красавчика, такого же ветреного, такого же жадного до жизни и думающего, что всё в этом мире лежит у его ног — только не поленись наклониться и взять. И сколько бы ни просвещали в школах относительно необходимости правильно предохраняться и хоть немножечко думать, прежде чем что-то делать, легкомыслие и вера в собственную неуязвимость почти всегда брали верх у подростков. Так случилось и с Жанной — её первая любовь закончилась неожиданной беременностью и необходимостью как-то этот вопрос решать. Надо отдать должное её парню — тот не испугался такого поворота, принял известие о будущем отцовстве если не с радостью, то, в любом случае, с достоинством. Он сказал:

— Жанна! Я буду всегда рядом. Я приму любое твоё решение. Если захочешь, мы уедем далеко-далеко, я стану работать, а через пару лет мы поженимся, и у нас будет самая настоящая семья.

Он был всего на год старше своей любимой. Работы он и в самом деле не боялся, парнем считался рукастым и с головой. Ну прям герой — жаль, Гомера на него не нашлось.

Может быть, они и в самом деле как-то смогли бы зацепиться друг за друга и выжить, если бы решились на авантюру с бегством из родительского гнезда. Но гнездо оказалось настроенным по этому поводу агрессивно. Родители парня первыми упредили назревавшую драму — просто переехали в другой город. Посадили своего балбеса в машину, не поведав ему о коварном плане, так что тот не успел даже толком проститься с Жанной.

Как же тяжело переживала девочка эту разлуку! Это была самая настоящая ломка, похожая на наркотическую. Её лишили не только любимого человека — её лишили смысла жить дальше. Она перестала ходить в школу, полностью погрузилась в себя, превратилась в безмолвную куклу с подглазинами и бледным, как у смерти, лицом. Родители стали бояться, что она, не приведи Господь, наложит на себя руки. Даже детектива наняли, чтобы тот следил за дочерью, когда она выходила за пределы дома. У них-то на девочку имелись совсем другие планы — вначале она должна выучиться, получить хорошую профессию, встать на ноги и только потом думать о собственной семье и ребёнке. Но Жанна для себя твёрдо решила — будет рожать.

— Имейте в виду, — говорила она с видом загнанной в угол волчицы, — если я сделаю аборт, то вы потеряете не только внучку, но и меня. У меня не останется выбора. Я покончу с собой.

И слова её прозвучали убедительно. Характер у девочки был железный, несмотря на всю её юношескую романтичность. Отец долго ещё убеждал супругу, что всё обойдётся, что не стоит им вестись на угрозы, не такая уж Жанна и непреклонная, как может на первый взгляд показаться. Но сердце матери подсказывало, что дочь, пусть даже и по случайности, но всё-таки навредит себе. И все втроём они в конце концов решили — ребёнку быть.

Жанна успокоилась, выносила до нужного срока плод, даже десятый класс сумела закончить на отлично. Первое время приятельницы смотрели на неё с усмешкой, многие из них сами имели за плечами аборты и не понимали, почему Жанна не поступила так же, как и они. Из семьи она была более чем обеспеченной, найти отличную клинику не стало бы никакой проблемой. Может быть, подруги завидовали её мужеству, а может, действительно полагали, что намерение родить с её стороны — глупость. Но к концу беременности и они начали проявлять искреннюю заботу, интересовались ощущениями Жанны, трогали её живот и умилялись всякий раз, когда ребёнок начинал шевелиться. В итоге вокруг Жанны образовалась большая группа фанатов. Уже точно было известно, что родится девочка. Все предлагали свои варианты имён — Эля, Майя, Кристина, Ангелина… Но Жанна решила назвать ещё не рождённую дочку Анной, просто убрав из собственного имени одну букву. Подружки фыркали и фукали, обрушиваясь с критикой на такую банальность. Но Жанна от своего не отступилась.

****

Первые проблемы с сердцем появились у Жанны лет в семнадцать. Но как-то всё не находилось времени на то, чтобы обследоваться и упредить возможные осложнения. Сначала поступление в универ, жизнь на съёмной квартире вдали от родительского дома. Приступы становились всё чаще и длительнее, но нужно было перетерпеть — то практика на пятом курсе, то вдруг неожиданное предложение поехать на целый год на стажировку в швейцарскую Лозанну. Думала, что там, в Европе, найдёт время для посещения хорошей клиники. Но то ли смена климата и бытовой атмосферы сказались благотворно на сердце, то ли так вдохновили её новые впечатления… В общем, так и не сложилось с тем, чтобы сконцентрироваться на своём здоровье. Да и нужно ещё понимать, что представляет из себя Швейцария: чистейший воздух, бесконечная череда холмов, заснеженные склоны Альп, неспешная жизнь, будто застывшая где-нибудь в позапрошлом веке. В начале двухтысячных почти все конторы, в которых удалось побывать Жанне, продолжали использовать на своих компьютерах старый, как бивень мамонта, DOS. Жанна в совершенстве знала английский и довольно неплохо владела французским. Но швейцарский языковой колорит, в котором перемешались пять языков, позволил ей за год весьма прилично заговорить на немецком и итальянском.

Время, проведённое на берегу Женевского озера, оставило глубокий след в её памяти своим чарующим умиротворением и отсутствием каких-либо тревог.

Однако по возвращении домой сердце снова дало о себе знать. Жанна было уже собралась лечь на обследование, но в это время неожиданно умерла мама, и ей снова пришлось отложить намеченное мероприятие.

Отец после смерти супруги очень сильно сдал, растаял, будто пластилиновая фигурка под лучами палящего солнца. До этого Жанна не общалась с ним лет пять и поэтому только на поминках заметила, насколько же он постарел. Они перекинулись друг с другом парой дежурных фраз и на том опять разошлись — отец в свой осиротевший двухэтажный дом на краю соснового бора, а Жанна — в трёхкомнатную квартиру на тридцать пятом этаже элитной высотки, подаренную родителями ещё по случаю её успешного окончания университета.

Теперь ей совсем не с кем было поделиться ни своими маленькими радостями, ни своими проблемами. С мамой они могли часами болтать по телефону. Правда, с ней Жанна старалась быть деликатной и не обременять лишними переживаниями. Но всё равно это получался разговор по душам. А теперь — одна только пустота. Телефон молчал, в социальных сетях не появлялось ни от кого сообщений. И для Жанны стало невыносимо возвращаться в эту холодную квартиру с огромным окном, за которым терялся в дымке безучастный к её судьбе город.

Со знанием четырёх языков ей было не сложно найти работу. Нанимаясь переводчицей во всевозможные делегации, она начала колесить по миру, снова отложив своё здоровье на неведомое «потом». На какое-то время ей удалось забыться и оставить бесконечную хандру позади. Она даже познакомилась с молодым человеком, показавшимся ей интересным. Так же как и ей, ему приходилось часто летать в разные концы света, и потому под рукой всегда должен был быть переводчик. Вместе с ним Жанна объездила почти всю Южную Америку, посетив однажды и Мачу-Пикчу, древний город инков, сильно поразивший её воображение. Но в конце концов оказалось, что этот интересный человек выполнял функции кого-то вроде связного или курьера, договариваясь о путях и способах доставки различных психотропных веществ. Сам он мог говорить на испанском, который Жанна знала на уровне, может быть, только школы. Но разобраться в подоплёке его дел она всё же смогла. Жанна не стала устраивать никаких разборок, не ставила своего любовника перед выбором — она просто сослалась на своё здоровье и сказала, что ей нужно домой на серьёзное обследование. Молодой человек тоже отнёсся к этому расставанию спокойно — он всё правильно понял, но тоже предпочёл не заострять на скользкой теме внимания. Разошлись они почти что друзьями, хотя никогда после так ни разу друг другу и не позвонили.

А на обследование Жанна и в самом деле легла. И результаты его были неутешительными — в самое ближайшее время требовалась пересадка сердца. Хроническая сердечная недостаточность, близкая к конечной стадии. Жанна стоически приняла такое известие. Выслушивая доктора, она улыбалась, отчего тот, кажется, был немного напуган.

В запасе у неё оставалось максимум два года. Но, по словам доктора, правильнее было бы с этим не тянуть. Он посоветовал Жанне лучшие клиники в стране и за рубежом, которые занимались трансплантацией, и озвучил приблизительные цены сердца и самой операции — в среднем получалось где-то в районе двухсот тысяч евро. Можно, конечно, попробовать дождаться очереди по квоте, но в таком случае есть вероятность просто-напросто потерять уйму времени и сил, бегая по бесконечным инстанциям. Очередь на сердце большая, и совершенно не факт, что она сильно поредеет за два года.

Двести тысяч евро — это большая сумма. Какие-то накопления у Жанны, само собой, имелись, но всё же не в таком количестве. Теоретически можно было занять у отца, но такой расклад сразу же исключался. Отец, разумеется, дал бы не задумываясь и даже без необходимости возвращать. Но чувствовать себя его вечной должницей Жанне не хотелось. И ещё она боялась, что он снова заведёт разговор о её юношеской беременности, которую нужно было прервать, на чём он тогда и настаивал. Сказал бы, что проблемы с сердцем — это последствия её необдуманного решения. Ещё она могла бы разменять свою квартиру на более скромную. Такой вариант был намного лучше. Но это же столько муторной возни, да потом ещё привыкать к чему-то новому, к которому совсем не лежала её душа. Поэтому оставался только один выход — заработать эти деньги, умерив свои расходы до минимальных. Поездки с делегациями теперь исключались — сердцу требовался покой и строгий график приёма лекарств и походов к лечащему врачу. Нельзя было никуда уезжать. А Жанна умела делать только одно — разговаривать на четырёх языках. Правда, был ещё огромный опыт в коммуникациях, в построении бизнес-моделей, во всевозможных юридических тонкостях. Живя в Лозанне, она посещала лекции по экономике в местном университете вместе с одним из студентов, которому требовался хороший перевод с немецкого. По миру приходилось перемещаться с разными людьми из разных профессиональных сфер и вдаваться в подробности их дел из-за необходимости ориентироваться в специфической терминологии. Но целый месяц раздумий так ни к чему Жанну и не привёл. Ею снова овладела тоска. Нужен был хоть какой-нибудь человек рядом. Одним своим присутствием он мог бы помочь ей собрать в кучу разбегающиеся постоянно мысли. И Жанна обратилась в агентство знакомств. Не хотелось ей терять драгоценного времени на самостоятельные поиски — слишком мало опыта было у неё в этом. Но посещение трёх агентств только ещё больше её расстроило. Каким-то топо́рным там ей всё показалось. Заполняя всевозможные анкеты и общаясь с менеджерами, Жанна всякий раз ловила себя на мысли, что вот это или вот то она сделала бы совершенно иначе. Это же было так очевидно! В конце концов она пришла к выводу, что все эти агентства, поработав на совесть только на первых порах, скатываются в итоге в халтуру. Они научились делать хорошие мины при очень плохой игре, но ничего не гарантировали тем, кто к ним обращался. Тогда-то и родилась у Жанны идея организовать своё собственное агентство и построить его на тех принципах, какие сложились у неё в голове за время походов по будущим конкурентам. И у неё получилось. «Купидон» за полтора года разросся до масштабов международного брачного агентства с юридическим адресом в Лозанне.