Сердце полемарха

Пролог

- Мааам, ну не начинай! Уже столько лет прошло, а ты всё никак не можешь успокоиться! Погоди-ка! - воскликнула я, и ненадолго замерла, поведя плечом, всё же мыть посуду и одновременно говорить по сотовому - очень неудобно, приходится изворачиваться, чтобы и телефон не упал в воду, и мокрая мыльная тарелка не соскользнула в раковину к своим товаркам.

- Дорогая, - раздался в ответ мамин голос, - сколько бы времени ни прошло, я всегда буду против твоей работы! Заметь, не против профессии, а именно места, где ты трудишься! - в трубке послышались звуки, матушка явно прихлебнула чай и откусила печеньку. -  Несмотря на романтический ореол, который придают выбранной тобою профессии, всё же считаю, что военврач — это весьма непросто. А вдруг война, - снова-заново! Я закатила глаза и попросила у высших сил, если они есть, капельку терпения.

- Я, конечно, понимаю, что сейчас мирное время и твои задачи сводятся, как ты сама не раз мне говорила, к простому: обеспечение соответствующих подразделений армии необходимыми препаратами и проведение профилактической работы. Но жизнь - непредсказуемая вещь, доченька, и, пока не поздно, увольняйся оттуда! К тому же… - мама оседлала любимую тему и её было не остановить.

Я тихо вздохнула, стянула со спинки стула полотенце, тщательно вытерла руки, взяла трубку в ладонь, нажала на громкоговоритель и тут же голос родительницы разнёсся по всему помещению:

- …меня утомило, что моя единственная дочь вынуждена жить в казармах! - железный аргумент против выбранной мною профессии, наконец-то, прозвучал! Сейчас пустит слезу и…

- … а внуки?! - всхлип, - как же так?! Я так никогда их не увижу!

- Мама, у тебя их уже трое, нянчись сколько хочешь, - сдерживаясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение, я подошла к окну и посмотрела во двор, где вовсю маршировали солдаты, - я не живу в казарме, полной неотёсанных мужиков, как ты говоришь. Мне всегда выделяют отдельную квартирку.

Закончила я обычную Медицинскую академию, но вот случай, стоивший мне разбитого сердца, привёл меня на порог армии, где я служу вот уже пять лет.

- Дочка, - тяжкий вздох, я знала, что сейчас скажет мама, и заранее напряглась, готовая защищать свои осколки до последнего, - всё течёт - всё меняется, Алекс твой уже не вернётся... никогда...

Алекс... сердце кольнуло, уже не так пронзительно, но всё ещё ощутимо.

Пять лет назад я должна была выйти замуж за этого светлого человека, мы учились вместе в Академии и решили сразу же по окончании пожениться. Я любила его всей душой и жизни не мыслила без него.

На свадьбу не хватало денег, мама у меня одна, два брата, женившись, ушли в семьи жён, они, конечно, помогли бы, но Александр грезил сделать всё с максимальным размахом, также широко, как и его душа.

«Для тебя только всё самое лучшее!» - его слова огненными буквами навечно отпечатались на сердце.

Я же хотела просто расписаться без лишних трат, но Алекс был неумолим. В итоге он подписал контракт и отбыл в Сирию. Ему обещали спокойную годовую службу в качестве помощника главного хирурга, и на поле боя, как говорилось в контракте, он не попадёт.

Но на деле вышло иначе и вражеская группа зачистки, пришедшая безлунной ночью, прошлась автоматной очередью по спящим казармам и врачебному блоку.

Сашки не стало. И свет в моём сердце выключили навсегда.

Полгода тихой тоски и воя в подушку по ночам... я погибала вслед за ним, и если бы не мама, которая, в сущности, была одинокой женщиной, я ушла бы вслед за ним. Решение, пришедшее ко мне после почти восьми месяцев глухой депрессии, было неожиданным, а именно: я отправилась служить.

Вот так просто и мне совершенно неожиданно полегчало. Меня грузили по полной: физическая подготовка, подъём в несусветную рань, а потом работа-работа, и сил на грусть не оставалось - завалиться бы в кровать или куда угодно и выспаться - всё, о чём могло грезиться в самом начале моей службы.

Постепенно краски жизни стали возвращаться в мою, наполненную сумерками, душу. У меня появились планы на жизнь и даже проскальзывали мысли уволиться, забрать маму и уехать в другой город или даже страну, но пока расставаться со своей непростой работой я не была готова. Мне нужно ещё немного времени. Совсем чуть-чуть.

Стук в дверь прервал мои мысли и даже мама, в этот момент предлагавшая провести выходные в недавно открывшемся новом торговом центре, замолчала, уж больно стук вышел громким.

- Мам, ко мне кто-то пришёл, - сказала я, беря трубку в руки, - позже поговорим.

- Хорошо, - вздохнула она, - береги себя, дорогая, и не ввязывайся в сомнительные авантюры, прошу тебя.

- Я тебя услышала, мама, мне пора. Пока! - скороговоркой сказала я, завершая разговор.

Быстро подойдя к двери, отомкнула задвижку и столкнулась взглядом со своим начальником. Майор Илья Стольник собственной персоной.

- Аглая Сергеевна, - обратился он ко мне и как-то заискивающе улыбнулся, - можно войти? У меня есть к вам деловое предложение.

Глава 1

Мне дали два свободных дня, чтобы я успела собраться и попрощаться с родными.

С мамой мы встретились, как и договаривались в новом торговом центре.

- Милая! - матушка стояла около красиво оформленного фонтанчика, и махала мне рукой. Я улыбнулась и поспешила навстречу родительнице.

- Привет, мам! - обняла её покрепче, да так, что Галина Николаевна от неожиданности охнула.

- Аглая, ты что! Задушишь! - рассмеялась она. - Что-то случилось?

Взяв меня за плечи и чуть отодвинув, заглянула в глаза.

- Ничего непоправимого, мама, - покачала я головой, - давай я тебе всё расскажу за чашечкой горячего кофе? - предложила я, зная, что она не откажется.

Мама подозрительно сощурилась, но промолчала и кивнула:

- Ну, пойдём, попьём!

И мы пошли. Рестораны и кафешки находились в другом конце огромного торгового комплекса, нам пришлось пересечь половину первого этажа, чтобы добраться до эскалатора, потому что около лифта было не протолкнуться.

- Как на работе? - спросила мама, - всё хорошо?

- Да, - а в душе вся съёжилась, признаваться в сумасбродности совершённого поступка не хотелось категорически. Я всё ещё не решила говорить ли правду или солгать? Моя мама из той породы людей, что за словом в карман не полезет и может устроить мне разнос по полной, не глядя на присутствие посторонних в помещении. Может зря позвала её в кафе и стоило всё рассказать дома?

Мама переключилась с меня на себя и поделилась новостями о братьях и их детях, о последнем прочитанном ею романе, про какую-то очередную попаданку в другой мир, где она участвовала в отборе невест для принца-дракона, о соседке и её новом ухажёре...

- Мама, - обратилась я к ней, когда принесли наш заказ, - прошу тебя не кричать и не устраивать истерик. Если пообещаешь этого не делать, то я всё тебе расскажу.

Мама молчала, а потом как-то тяжело вздохнула и кивнула.

- Не буду. Говори.

И я всё рассказала: и о контракте на месяц, и о месте пребывания, и об истинной причине, почему вообще пошла на это.

- Таак, - набрав побольше воздуха и медленно выдохнув, мама повторила, - таак...

Я следила за выражением её лица и видела, как сложно ей сдерживаться.

- Пообещай кое-что, - в итоге, спустя пять минут тишины, выдала мама, - как только ты вернёшься домой - сразу же уволишься из своей армии и заживёшь обычной жизнью и даже начнёшь с кем-нибудь встречаться! - на последнем слове мама всё же не сдержалась и повысила голос. Люди начали оборачиваться и перешёптываться.

- Хорошо, - спокойно согласилась я, а матушка, уже собравшаяся продолжить меня убеждать, чуть не поперхнулась, - я согласна.

- Вот так просто? - ошарашенно спросила она, сдувшись.

- Да, мама, - кивнула я. — Это последнее, что я хочу сделать и перевернуть страницу. Ты права во всём, - надавила я голосом, - нужно что-то менять. Так дальше продолжаться не может.

- Ох! - и Галина Николаевна, мой самый близкий человек, сильная духом женщина, расплакалась.

Мы ещё посидели, обсудили мою предстоящую командировку и куда потратим внушительную сумму, обозначенную в контракте.

- Я предлагаю на эти деньги купить домик где-нибудь поближе к морю, - сказала я и мама согласно кивнула.

- Да, всегда хотела жить у синего-синего моря! Моя самая заветная мечта, после иномирного принца, конечно, - добавила она и мы весело рассмеялись.

А дальше пришёл черёд активного шопинга, и мы проторчали в центре до позднего вечера. Я люблю это дело, несмотря на спокойный характер и рассудительность. Мир вещей и аксессуаров всегда казался мне таинственным и увлекательным. В нём можно было забыться и перезагрузиться. Быть собой, выбирать то, что по-настоящему тебе нравится. Возможно, что-то из этого я никогда не надену, но ведь не это главное, не так ли?

Ночевала я у мамы; сначала всё ещё раз перемерили, покрутились перед зеркалом, даже обменялись некоторыми вещами, затем гоняли чаи до трёх утра и разговоры разговаривали. Было такое ощущение, что я уезжаю не на месяц, а на всю жизнь, но мы обе старались не обращать внимания на чувство тоски и безысходности, витавшее по уютной кухне.

- Мама, - решилась я, - если что-то пойдёт не так…

- Не хочу это слушать! - тут же перебила она меня, - что должно пойти не так?! Написано же в контракте: ты будешь прикреплена к военной базе, куда враги не суются, там лазарет, где лежат раненые. В общем, - махнула она рукой, - никаких "если"! Даже слушать не хочу!

На том и разошлись по комнатам.

Мне не спалось: крутилась, вертелась. Встала, включила настольную лампу и принялась писать письмо маме. Мне хотелось на всякий случай оставить ей небольшое сообщение. Мало ли, вдруг произойдёт так же, как и с Сашкой? В итоге уснула я вполне успокоенная. А проснулась ближе к обеду, и всё из-за аппетитных запахов, доносившихся из кухни.

Битву с желудком проиграла практически мгновенно. Под звуки голодных рыков встала и пошаркала в ванную.

Глава 2

- Я тебя не брошу! - орала я, таща капитана Синицина прочь из ада, творящегося вокруг. Пот струился градом, застилая глаза; было тяжело, но я терпела. Руки отваливались, ноги вязли в мокрой земле: до нападения на базу три дня подряд шёл проливной дождь; откуда брались силы - мне неведомо, я просто ставила микрозадачу - добраться до вон того ящика, затем пару секунд передышки и потом новая цель.

Мне оставалась последняя неделя пребывания на военной базе, и я уже потихоньку собирала вещи. Но, как говорится, человек предполагает, Бог располагает. Нападение произошло в одиннадцатом часу ночи.

Закончив дела, я, как обычно, собралась к себе и Иван галантно предложил меня проводить. Он вообще весь месяц оказывал мне недвусмысленные знаки внимания… но сердце моё не дрогнуло и общалась я с ним просто, как с другом. Первая автоматная очередь и взрыв произошли, когда мы были на полпути к основному зданию...

— Брось меня… - просипел капитан и тонкая струйка крови вытекла из уголка губ.

Сейчас я никак не могла ему помочь, явно внутреннее кровотечение, скорее всего задеты лёгкие или желудок, да всякое может быть! Опустившись рядом с ним на колени, сжала ледяную ладонь мужчины:

— Ваня…

— Я всё… не мо...гу дыша... - прошептал он и взгляд его остановился, отблески выстрелов и взрывы гранат отразились в них прощальным блеском...

Не успела я прикрыть ему веки, как яркая вспышка и оглушительный взрыв произошёл прямо передо мной, страшная огненная боль опалила нутро… я кричала так, как никогда в жизни… тысячи раскалённых игл прошили тело, застревая во внутренних органах.

Мучение было бесконечно долгим, но и закончилось оно также неожиданно, как и наступило, и, наконец-то, меня поглотила тьма….

Кто-то истошно вопил совсем рядом, я досадливо поморщилась: неужели кого-то привезли с сильным ранением? Хотела было вскочить и лететь на помощь, но тут меня словно что-то толкнуло в грудь и дыхание спёрло, выбивая горькие слёзы - я всё вспомнила! И боль от разорвавшейся рядом гранаты, и смерть друга, и свою мучительную гибель.

- Ааа! - снова раздалось поблизости и мне пришлось разлепить свинцовые веки.

Первое, что я увидела это стальное тяжёлое небо над головой и безжизненно обвисшие серые паруса на фок-мачте (если правильно помню). Судя по едва заметному силуэту солнца, спрятавшемуся за плотные тучи, уже было где-то пять вечера, но уверенности в этом я не чувствовала.

Нереальности всему происходящему придавали своеобразные звуки, доносившиеся из другой части корабля: скрежет стали, чьи-то маты и отрывистые команды. И всё это перекрывалось пронзительным воем, источник которого точно находился недалеко от меня.

Захотелось разобраться в происходящем. Сцепив зубы, медленно повернула голову направо, едва не стошнило горькой желчью, подкатившей к горлу; с тихим натужным стоном заставила себя сглотнуть её назад, только ненадолго меня хватило: мой взгляд наткнулся на стеклянные, безжизненные глаза незнакомки, и меня всё равно вырвало.

На остатках воли я хотела было отползти от бедняжки, но следующее потрясение случилось тут же, вой, что всё это время звучал фоном, резко оборвался и я нашла в себе силы посмотреть в ту сторону: за ящиками, хаотично сваленными в кучу, кто-то шевельнулся, а пару секунд спустя из-за них вышел мужчина, небрежно отряхиваясь и завязывая верёвку, что, по всей видимости, должна была держать штаны на месте.

Мне было очень худо, но я всё равно заметила, с каким довольством тот облизнулся, глядя на меня:

- Очнулась? А я знал, что не сильно тебя приложил, развлекаться с девкой в сознании гораздо приятнее, нежели с бесчувственным телом, - чуть шепелявя произнёс он и смачно сплюнул на пол, грязно растянув тонкие змеиные губы, продемонстрировал щербатый, местами беззубый рот.

Я всё ещё не верила, что осталась жива, но перспектива быть изнасилованной этим урродом - пугала. Даже если это всего лишь очень реалистичный кошмар, я не позволю ему надругаться надо мной!

Насвистывая явно похабную песенку, чуть вразвалочку, мужик шагнул в мою сторону. Судорожно зашарила руками по бокам, одновременно стараясь отползти от него, как можно дальше, вот только тело не слушалось меня и как будто никогда мне не принадлежало.

- Какая цыпочка! - ещё шире ухмыльнулся он, - Щербатый Сэм отменный любовник, поверь мне, орать от удовольствия будешь так, что услышат на краю земли.

- Пшёл в ад! Говнюк, - просипела, чувствуя, как дрожат губы и чуть потряхивает всё нутро, и тут же мои пальцы нащупали длинную щепку, - я тебе такое удовольствие доставлю - вовек не забудешь, - пообещала я, и пусть мой голос срывался, и я страшно трусила, но была уверена - один точный удар в сонную артерию и ему конец.

- Люблю строптивых! - развеселился насильник и кинулся на меня так неожиданно, что у меня на мгновение спёрло дыхание и потемнело в глазах. - Сейчас, крошка, я тебе покажу свой жезл, ты будешь счастлива...

Опомнившись, принялась извиваться, и шарить ладонью в поисках потерянной щепки.

Но не успела я пустить своё оружие в дело, как что-то оторвало дурно пахнущего щербатого и его тело с грохотом влетело в те самые деревянные ящики. Тут же полный ярости голос взревел:

- Вшивый пёс! Вздёрну на рее! - рычал мужчина с ярко-чёрной бородой, а я дрожащими руками схватилась за какой-то висящий над головой канат и, поднапрягшись, подтянула непослушное тело вверх, принимая сидячее положение. Устало прислонилась к деревянному борту, смахнула с глаз слёзы и утёрла сопли тыльной стороной ладони. Только после этого, чуть успокоившись, уставилась на спасителя и тут же испугалась ещё сильнее: этот человек выглядел гораздо опаснее мерзкого Сэма.

Глава 3

Меня отнесли к люку, ведущему в трюм.

И всё было бы неплохо: никто не посягал на мою честь, не бил и не пытался вздёрнуть на рее. Но... как только крышка грузового люка откинулась на меня дохнуло такой вонью, что голова закружилась!

- Прибыли, ледюшка, - хмыкнул нёсший меня на руках пират, и довольно аккуратно поставил на ноги. - Здесь я с тобой прощаюсь. красотка. Но, ежели что, Стальной Боб к твоим услугам, - и его кривая ухмылочка мне совсем не понравилась.

- Спускайся! - грубо толкнул в спину другой пират, охранявший вход.

Я даже не успела сориентироваться, а уже летела по инерции вниз, на одном дыхании, не переломав себе ноги, чудесным образом преодолела короткую лесенку, в конце едва успела притормозить и не свалиться прямо на грязный, давно немытый пол. Свет, падавший в открытый люк, прекрасно осветил пятачок под ногами.

Огляделась.

В трюме я оказалась не одна: он был полон, даже не так - переполнен людьми. Деталей разглядеть не удалось, резкая смена освещения не позволила узреть детали. Зато с обонянием у меня всё было в полном порядке и запахи здесь царившие, выбили из глаз горькие слёзы и меня снова замутило. Благо желудок уже пуст, хоть с этой стороны не ожидается подлянки.

Тяжелые шаги конвоира, раздавшиеся позади, утвердили в мысли, что и меня прикуют, как всех.

- Сядь сюда, - снова толчок в спину и моё практически невесомое тело улетело в ближайший угол, сидевшие там люди шустро отползли и миновать встречи со стеной не вышло: больно стукнувшись плечом и бедром, я, с едва слышным болезненным шипением, стекла вниз, - не двигайся, - тут же раздалось над головой и мои щиколотки обхватили холодные железные кандалы с тонкой цепочкой, которую вдели в кольцо, торчавшее неподалёку.

Охранник ушёл, а мы остались. Люк закрыли и весь трюм тут же погрузился в полумрак: в щели на потолке пробивался дневной свет и этого вполне хватало, чтобы осмотреться. Вот только у меня перед глазами продолжали плыть разноцветные круги и я, силясь дышать через раз, прикрыла тяжёлые, воспалённые веки, стремясь поскорее пережидать наплывающую волнами тошноту и головокружение.

Мне понадобилось двадцать минут, плюс-минус, чтобы справиться с бунтующим организмом. И как только полегчало, я принялась размышлять и делать выводы.

Отрешившись от всего, что меня окружает: от шепотков, прикованных друг к другу людей, от адской вонищи, забивающей мне ноздри и пустой желудок, прилипший к позвоночнику, я принялась рассуждать.

Первое — я умерла от разоравшейся передо мной гранаты. И каким-то чудом оказалась на борту корабля, на который в свою очередь напали пираты.

Второе — это тело точно не может быть моим: худосочное настолько, что оно скорее принадлежало подростку, нежели зрелой женщине. Руки-веточки, ладошки узкие с длинными пальцами, кожа бледная до синевы, каждую веночку видно. Я своё тело знаю, и оно никогда не было настолько болезненно худым и вялым.

Третье — речь местных. Я всех их прекрасно понимала, и сама говорила неплохо. Язык похож на английский или что-то близкое к нему, но всё же сильно отличавшийся от того, что я знала в своём родном двадцать первом веке. Чувствую, истина где-то посередине. И тело, куда меня занесло, знает не только этот непонятный английский, но и пару других языков. Вот только я сейчас навряд ли смогу на них говорить, словно что-то мешает.

Вывод из вышеперечисленного не радует: я попаданка в чужое тело, и вполне возможно в другой мир. Хотя, тут бабушка гадала, да надвое сказала: то ли дождь, то ли снег; то ли будет, то ли нет; то есть я могу быть и на Земле, только в другом временном отрезке. Тоже мало приятного.

- Эй! - меня пихнули локтем, я тут же распахнула глаза и уставилась на темнеющий силуэт, это оказалась женщина с длинными грязными волосами, свалявшимися настолько, что часть из них повисла неопрятными толстыми сосульками вдоль лица, - тапки отдай!

Переведя с неё взгляд на свои ноги уставилась на мягкие, непривычного фасона, явно кожаные туфельки на крепкой подошве и только после этого снова посмотрела на женщину.

- А не жирно будет? - набычилась я, готовая порвать тётку голыми руками. Всё что моё я буду защищать до последнего. Один раз я уже умирала, поэтому не страшно.

Хотя нет, я лукавлю - страшно. А вдруг мне больше не дадут третьего шанса? Нет, постараюсь из схватки выйти победительницей!

Не знаю, что повлияло на эту обнаглевшую бабёнку, но она тут же отползла чуть подальше и прошепелявила, пары зубов у неё точно не хватало:

- Ишь, какая краля! Смотри мне, - быстрый взгляд на мою обувь, - помрёшь так или иначе, уж больно худая ты, так заберу у тебя всё равно!

Я промолчала, сил хватало, лишь оскалиться и клацнуть зубами. Вышло впечатляюще и грязнушка отодвинулась от меня максимально далеко, бормоча:

- Блаженная что ли, с такой лучше не связываться, вдруг заразная? - её тут же окружили другие пленники и тихо о чём-то зашептались.

- Не обращай на них внимания, - раздался тихий низкий голос с другой стороны, и я посмотрела в этот раз направо, - не давай себя запугать и, возможно, протянешь до земель эллинов*, а там тебя продадут на невольничьем рынке. Молись, чтобы хозяин попался добрый и богатый.

Я медленно кивнула, благодаря за поддержку. Подтянула ноги под себя и откинулась на стену, снова замирая в неподвижности.

Глава 4

Губы мои жадно припали к плохо пахнущей воде, но пить хотелось отчаянно. Последние три дня кормили и поили раз в день, как мне сказал сосед справа - Алим, запасы подошли к концу. Значит, будут экономить прежде всего на пленниках. И ещё это хороший знак - вскорости причалим. И это не могло не радовать.

Оторвавшись от грязной чаши, я уступила место другому бедолаге и отползла в свой угол. Не успела устроиться поудобнее, как до нас всех донёсся громкий крик с палубы:

- Земля! - и так проорали несколько раз, словно крикун не верил своим собственным глазам.

Я тут же оживилась и, выпрямив спину, огляделась: люди были так же равнодушны, как и до этого.

- Почему они не радуются? - спросила я Алима, дремавшего неподалёку.

Тот чуть приоткрыл один глаз:

- А чего им радоваться, Аглая, всех нас ждёт невольничий рынок, а в этом нет ничего хорошего.

С ответом я не нашлась и смолкла, прислушиваясь к топоту ног над головой. Пираты кричали что-то друг другу, сложно было разобрать. Но суета передалась и мне, я чувствовала, что этот этап скоро закончится, вся эта грязь, в которой я провела столько бесконечных дней и ночей, - останется в прошлом. Я всё никак не могла поверить, что стану бесправной рабыней, мне казалось, стоит спуститься с корабля на твёрдую землю и судьба обязательно благосклонно подмигнёт! А там уж многое будет зависеть только от меня: врач я, или так, погулять вышла? Думаю, в любом времени, мире - лекари должны быть на хорошем счету.

Успокаивая себя подобными мыслями, я пропустила момент, когда крышка люка с грохотом откинулась и зычный голос проорал:

- Всем встать!

Пришлось подчиниться. Кряхтя, как столетняя старушка от боли в ноющих мышцах и занемевших суставах, поднялась на ноги, оперевшись ладонью о деревянную перекладину.

В трюм спустились два матроса: Рыжий Бо принялся отстёгивать цепи от крюков, а безбородый юнец Крис, всегда таскавший для нас воду, сцеплять цепи друг с другом так, чтобы пленники образовывали тройку и могли двигаться шаг в шаг друг за другом.

- Пошли! - грубо толкнул Рыжий первую троицу и те вяло потянулись вверх по лестнице, прочь из этого гадюшника.

Я же едва дождалась, когда очередь дойдёт до нас. Меня, Алима и ту женщину, что в первый день пыталась отобрать мою обувь, объединили в группу и отправили вслед за другими пленниками.

Морской воздух вышиб из моей груди смрадный дух трюма, и я с наслаждением прикрыла веки, стараясь втянуть в себя, как можно больше живительного пьянящего кислорода. Боже, как мне его не хватало!

- Чего замерли! - окрикнул нас третий конвоир, - а ну ступайте к трапу!

И Алим, став первым, посеменил так быстро, насколько это позволяли скованные цепью ноги, в указанную сторону. Мы стпустились по подмостку на вязкий песок и присоединились к первым вышедшим невольникам.

И пока ждали остальных, я, вытянув шею максимально сильно, с любопытством осмотрелась. От порта в сторону города вела широкая насыпная дорога, по которой катили и катили многочисленные экипажи, телеги, конные и иные повозки. Стоял невообразимый шум и гам, но я с жадностью впитывала все эти звуки и радовалась увиденному.

Я оказалась в Греции!

И тому были доказательства: видневшиеся вдали ни с чем несравнимые величественные колонны; одежды местных состояли из ярких тканей, элегантно обёрнутых вокруг тел и красивыми складками спускавшиеся вниз. Женщины хоть и носили более закрытые варианты, нежели мужчины, однако края хитона образовывали довольно смелый по нашим меркам разрез, а именно обнажали бедро и бок. Сверху на каждой горожанке был накинут плащ.

Обалдеть! Я в Греции! По всей видимости Древней! Осталось выяснить земной ли или какой другой?

Но долго восхищаться окружающими красотами мне не дали: грубые окрики пиратов вернули мысли в печальное настоящее. А нерадужное будущее так и вовсе опустило настроние ниже нуля.

Собрав всех пленников, выстроили нас в кривую колонну, и погнали, как стадо баранов, в сторону города. Пришлось быстро-быстро перебирать ногами. И мне было гораздо комфортнее большинства. Я была в обуви. Остальные шли босиком по острым камешкам дороги. Путь был неблизкий и я поморщилась, искренне жалея товарищей по несчастью. Моё же новое тело было всё также слабо, меня чуть шатало и, если бы не сильное плечо Алима, ненавязчиво устроившегося по привычке справа - точно бы упала. Сильная слабость накатывала волнами, но я держалась, сцепив зубы. Глядеть по сторонам на окружающую архитектуру и людей не было ни сил, ни желания. Поскорее бы присеть хоть куда-нибудь.

Благо конвоиры не хлестали плетьми, торопя нас шагать быстрее, видать хотели довести товар до места назначения в более-менее презентабельном виде.

Пройдя широко распахнутые ворота, нас погнали направо по широкой улице, мучительно-острые мелкие камешки сменила утрамбованная до каменного состояния земля. Многие аж застонали от облегчения, а я старалась не смотреть на сбитые в кровь ступни пленников.

В городе было также многолюдно, как и на подступах к нему. Крики и отборная ругань неслась со всех сторон.

Нас вели прямо, никуда не сворачивая, пока мы не оказались на широкой скруглённой площади, из-за невысокого роста деталей разглядеть не смогла, но не беда, поскорее бы передышка.

Глава 5

Двое крупных пиратов запихнули нас на покрытую вонючей соломой телегу и один из них, запрыгнув на место возничего, подстегнул уставшую от жизни лошадку. Та, вяло переступив ногами, всё же сделала шаг вперёд. Так и покатили по рыночной площади в сторону распахнутых ворот.

Мы выезжали одними из последних и я, наконец, вопреки страху, давившему на грудь, решилась осмотреться.

Город впечатлял. И как люди, имея всего две руки и две ноги смогли построить всё это? Это же сколько труда вложено?

- Как называется этот город? Какие здесь величественнве постройки! - негромко и восторженно спросила я Алима, хотя уже и сама догадалась, вспомнив красочные картинки в журналах о путешествиях и программы про другие страны.

Араб сидел по обыкновению очень расслабленно. Сухощавое лицо не выражало ничего, кроме вселенской скуки. Но я знала, что это всего лишь маска и этот человек замечает даже самые немыслимые детали. Умный, осторожный, сторонящийся всех. Мы не стали друзьями, но могли считать друг друга товарищами.

- Это Афины, - начал неспешно говорить Алим, даже чуть приподнялся и повёл рукой, указывая стороны, - был я здесь давно, когда ещё свободным считался человеком, - печально добавил он, но потом, словно что-то вспомнив, нахмурился, но говорить не перестал, - Афины стоят близ моря, как ты уже знаешь, мы по нему сюда приплыли, точнее нас сюда доставили, и на северном берегу Илисса, речки, обыкновенно пересыхающей летом. Невдалеке от северного края течет на плодородной равнине другая речка, Кефисс, - сухой, как ветка палец ткнул в озвученном направлении, - а там, как ты также уже успела заметить, возвышается гора Ликабет. Восточная и северная части Афин, составляющие большую их половину, лежат на равнине, отсюда не видно, но, если судьба будет к тебе благосклонна, ты сможешь прогуляться по городу и прокатиться по его окресностям, там и посмотришь, - Алим смолк на долгую минуту, а я продолжала крутить головой, пытаясь охватить всё и сразу, неуёмная душа исследователя требовала пищу для ума. - Юго‑западная часть построена на двух грядах холмов, разделенных небольшою ложбиною; передняя гряда идет с севера на юг, задняя, находящаяся к юго‑западу от неё, имеет направление, одинаковое с Ликабетом, с северо‑востока на юго-запад. Передняя гряда состоит, главным образом, из двух скалистых холмов. Восточный холм её – самое высокое место в целом городе. С трех сторон он подымается над равниной крутыми утесами; только с запада можно на него всходить. На его довольно обширной верхней площади стоит цитадель Афин – Акрополь. Отсюда его пока не видно, сейчас выедем на открытую площадку, заметишь. На запад от Акрополя поднимается скалистый холм Ареопага; на восточной окраине этой скалы под открытым небом собирается афинский трибунал, так она и именуется, а под обрывом её восточной окраины, в скалистой ложбине между холмом Ареопага и Акрополем, стоит храм Эвменид, - устало откинувшись на трясущийся бортик, араб прикрыл веки и пробормотал, - Аглая, зачем тебе всё это знать? Жизнь рабов коротка и весьма неприятна. Не думай, что будучи наложницей, для тебя всё будет мягко и гладко.

- Я и не думала, - обидно было, что он меня принял за легкомысленную особу, которая не понимает, в какой ситуации оказалась.

- Ничего ты не понимаешь, - покачал он головой, и смолк, явно не желая развивать эту тему.

А мне стало грустно: ведь действительно - всё вокруг настоящее, и эти люди вовсе не актёры, эти стены - не декорации. И пиратский корабль - весьма неприятное место. Неужели выбравшись из вонючего трюма я настолько потеряла голову от мнимой свободы, что забыла, в какое опасное время попала?

У меня новое тело, и оно не привито ни от чего, здесь нет антибиотиков, нет привычных мне лекарств и инструментов, нет банально йода и бинтов. Здесь ничего нет!

На мгновение меня охватила паника, которую с трудом, но удалось подавить. Взяв себя в руки и не дав себе расклеиться, я подумала, что не всё так плохо, как кажется на первый взгляд. У меня нет амнезии, все знания, накопленные человечеством за многие столетия, со мной. Правда, в общем виде, исключая медицинские, но и что-то несложное я тоже могу «придумать». Например, велосипед. И не смешно, вот ни разу! Любой способ выживания в этих условиях для меня будет приемлем.

Наша телега дотелепалась, иного слова и не подобрать, до высокой каменной ограды и остановилась у плотно закрытых ворот.

Пират перекинулся парой слов с угрюмыми стражами и наш транспорт пропустили внутрь. Двухэтажное, сложенное из светлого камня здание, часть которого виднелась над забором пару минут назад, теперь предстало передо мной в своей полной и безоговорочной красоте.

Привычных окон не было. Я не знаю откуда взялось знание, но в голове всплыла подсказка- свет в древнегреческие жилища попадал из перестиля через дверные проемы (прим. автора перисти́ль — окружённое колоннами пространство. В античной архитектуре — прямоугольные в плане двор, сад или площадь, окружённые со всех четырёх сторон крытой колоннадой или отдельными портиками).

Весь внутренний двор был вымощен мраморными плитами, отполированными до блеска десятками ног жителей усадьбы. За домом возвышались деревья, склоняясь кронами во двор. Множество цветочных клумб с еще не расцветшими бутонами должны были вскорости порадовать глаза обитателей дома весенней нежностью.

- Привез? - не очень вежливо окликнул нашего конвоира неизвестно откуда возникший пузатый человечек.

- Как видишь! - с нескрываемой насмешкой ответил пират, - забирай товар. И плати, как уговорено.

Глава 6

Местный лекарь выложил на стол какой-то предмет, похожий на неприятного вида щипцы, отдалённо напоминавшее гинекологическое зеркало, только монструознее и нелепее в сотню раз; даже со своего места мне было видно насколько они грязные.

- Не позволю вам провести осмотр при помощи столь неопрятно грязного инструмента, - спокойно сказала я, принимая сидячее положение и крепко сжимая бёдра, - конечно, вы можете приказать охране вам помочь, но у меня есть для вас предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Старик всё то время, что я говорила внимательно на меня смотрел, никак не перебивая и сверля холодными прозрачными глазами.

- Хотите знать, почему я против них, – кивок на щипцы. – Всё просто в той грязи, в которой ваш инструмент практически заржавел, живёт множество маленьких животных, способных причинить смертельно опасный вред, если попадёт в тело человека.

- Как докажешь? – мужчина так быстро оказался рядом со мной, что я даже немного испугалась от неожиданности, прыткий, однако, несмотря на возраст.

- Я знаю, как создать то, что поможет вам их увидеть. Предмет называется микроскоп.

- Микроскоп, говоришь? – протянул он и больно схватил за подбородок, - откуда такие знания?

- Я не знаю, моя память частично утеряна: во время нападения пиратов меня с сильной приложили об пол. С тех пор многое, как в тумане. Но откуда-то ведаю, что училась у целителя, он передавал мне свои знания и опыт. А микроскоп я придумала сама, пока плыла в пиратском трюме, - начала я вдохновенно врать, главное, верить во всё сказанное самой, потому что то, с какой уверенностью я буду говорить, повлияет на степень доверия других ко всему сказанному, - почему люди, выпив воды начинают болеть животом? Почему рана, если её не промыть начинает гнить? Может есть кто-то меньше нас, что любит жить в воде или питаться людской плотью? Мне показалось тогда, что я знаю путь, способный помочь ответить на все эти и многие другие вопросы.

Пока я говорила Иринеос сделал от меня шаг назад и внимательно слушал.

- Чем ещё докажешь, что ты училась у лекаря?

- Могу нарисовать сердце, - ответила я, - но сначала прикажите промыть ваш инструмент для осмотра: прокипятить, затем оставить лежать в самом крепком вине, что найдётся в этом доме. И по времени каждый раз выдерживать не менее эйко ле (eíkosi leptá – двадцать минут, эйко ле - вольное сокращение автора).

- Сделай, - приказал лекарь, замершей за пологом тени.

Человек, вошедший в помещение, оказался совсем юным мальчишкой, от силы лет пятнадцати-семнадцати, почтительно поклонившись старику, бросил на меня любопытный мимолётный взгляд и, взяв щипцы, быстро удалился.

- Рисуй, - не терпящим возражений тоном, обратился ко мне целитель и высыпал из стоявшей в углу урны песок прямо на чисто выметенный пол.

- Сердце состоит из двух предсердий: первых камер на пути притекающей крови, двух желудочков, клапанов между этими камерами и входящих и отходящих от сердца сосудов с клапанами у их начала, - говорила я, рисуя палочкой строение сердца человека. Всё это время старик-лекарь молчал и глаза его горели лихорадочным, исследовательским огнём.

- Ты сведуща, я вижу и слышу это. Незнающий человек не будет знать таких деталей, - намного более уважительнее заговорил он, гипнотизируя получившийся рисунок, - жрецы-асклепиады* внимательно изучали органы усопших, это тайные знания, и тебе они известны, Аглая, - впервые по имени обратился он ко мне. – Ты носишь имя третьей дочери Бога Зевса, и являешься чужестранкой, занимательно, да… Что же, теперь я тебе верю. И именно ты послана мне богами для преодоления последней ступени на пути к величию. Если я вызнаю твои знания под пытками, не видать мне третьего Доро (δώρο – дар), посему ты поможешь мне добровольно создать придуманный тобой микроскопио, - попытался он выговорить неизвестное ещё в этом мире слово. - С его помощью Боги зачтут мне ступень и подарят доро - умение лечить наложением рук. Имеено этот дар я хочу получить в награду за столь долгие годы исследований и работы. В свою очередь, в качестве благодарности, я помогу тебе избежать встречи с великим этнархом Менедемом на некоторое время, чтобы ты успела прийти в себя. Твоё тело слабо, ему требуется усиленное питание и отдых, энас минас (один месяц), думаю, этого времени хватит для восстановления. Зови меня гиатрос (лекарь) Иринеос, - вдруг представился он, сверкнув голубыми глазами. - Ты согласна?

Мне не оставалось ничего, только сказать:

- Да, я согласна, - хотя бы будет время осмотреться на новом месте, изучить правила и подготовиться к встрече с Менедемом.

Осмотр прошёл быстро, оказалось, что бывшая хозяйка была девственницей. Как отнестись к этому факту? В общем-то мне было всё равно.

- Замечательно, Аглая, это очень хорошо, - довльно кивнул гиатрос Иринеос. - Я найду тебя, когда придёт время и ты подробнее расскажешь мне о микроскопио, - с этими словами лекарь вышел из «смотровой», оставив меня в глубокой задумчивости.

Что дакое доро, и ступени ведущие к нему? Что значит "лечить наложением рук"? В этом мире существует магия? Как она выглядит? И только ли для целителей доступна? Как её пробудить в себе?

Множество вопросов и пока ни одного точного ответа. Но придёт время и я всё выясню.

Глава 7

Почему лекарь пошёл мне навстречу? Он ведь мог позвать тех двух дюжих конвоирш и заставить меня говорить. Я не стальной человек и под пытками долго не протяну. Этот гиатрос Иринеос выбил бы из меня нужные ему сведения. Но он этого не сделал, наоборот, послушался чужестранку и приказал обработать инструмент, согласно моим инструкциям. Странно всё это, но объяснение точно есть, только я его не знаю... пока не знаю, но обязательно выясню.

Эти мысли я перекатывала в голове, пока шла следом за одной из женщин, вторая, дабы я не натворила глупостей, пристроилась позади. Втроём мы пересекли перистиль и вошли в одну из распахнутых резных дверей.

Как я позже узнала дом этнарха делился на две половины: мужскую и женскую. Вот в женскую меня и привели. Угрюмые охранницы передали меня таким же молчаливым девицам, правда чуть красивее и ухоженнее и одеты они были в ярко-голубые мантии, красиво развевавшиеся при каждом шаге.

- Следуйте за мной, госпожа, - с лёгким поклоном сказала одна из них, а я удивилась.

Госпожа? Я? По всей видимости лекарь уже сделал обо мне заключение и меня определили в новые наложницы местного правителя. А, значит, и статусом я теперь выше простых служанок-рабынь. Отныне я заморская рабыня-наложница. Ну, что же, пусть так. Если Иринеос верен своему слову, то месяц спокойной жизни мне обеспечен. А дальше посмотрим.

Я шла за девушкой и чувствовала, как вокруг пахнет тонкими благовониями, и как "несёт" от меня. Контраст разительный. Неприятно ощущать себя замарашкой. Длинный полутёмный коридор с редкими дверями закончился полукруглой аркой, и только я прошла под ней, как оказалась в большом помещении с самым настоящим бассейном по центру и двумя поменьше по бокам. В воде нежились девушки, некоторые сидели на мягких коврах из светлой шерсти и тихо переговаривались.

Застывшую в проходе меня они тут же заметили и шепотки на мгновение смолкли. Прелестницы уставились на меня немигающими искусно подведёнными глазами. Впервые меня так пристально разглядывали и в этих взглядах я не заметила сочувствия, только любопытство, которое постепенно вытеснило презрение, а пренебрежительно искривившиеся губки подсказали мне, что такому чучелу, как я не место среди таких нимф, как они.

Гордо вскинув голову, я ответила не менее вызывающим взглядом. Все они на одной планке со мной. Ещё не хватало прогибаться и лебезить перед неизвестно кем!

- Сюда, госпожа, - повела рукой девушка и, легко спустившись по короткой лесенке, направилась направо.

Следуя за ней, и стараясь не вслушиваться в достаточно громкие обсуждения моей особы, я, тем не менее, решила осмотреться.

Потолок здесь был гораздо выше, нежели в коридоре, а точнее не совсем потолок, каменные перекладины, на которых свисали развеваемые ветром белоснежные ткани. И ясное голубое небо виднелось в их прорезях. В дождь точно не искупаешься. По всей видимости тут не стали делить на этажи и оставили помещение таким большим и без нормальной крыши. Вдоль бассейнов "бежали" глубокие выемки - точно для отвода "небесных слёз".

Меня провели в самый конец площадки и отворили деревянную дверь. Внутри царил полумрак и было очень душно. В этом помещении крыша была, зато не было окон, чадили масляные лампы, развешанные по стенам.

- Купальня готова, - сопровождающая кивнула на чуть парящий крошечный бассейн в центре, - мы вам поможем.

Не спрашивая разрешения, обе девушки приблизились и споро меня раздели.

Оказывается, какое всё же это счастье просто помыться!

Меня тёрли, скребли, потом снова тёрли и так несколько раз. Маленький бассейн стал серым от грязи, смытой с такого маленького тела.

- Ваши волосы нужно разобрать, - сказала самая говорливая девушка, вторая всё также хранила молчание.

Меня вывели из воды, уложили на тёплую скамью, накрыли серого цвета, но явно чистой, простынёй и принялись перебирать сбившиеся в колтуны локоны. Под тонкими, умелыми руками я со временем погрузилась в полудрёму.

- Госпожа, - меня осторожно потрясли за плечо, - прошу вас в лохань, дабы ополоснуться и смыть мыльный раствор полностью.

Речь девушки была плавной и уверенной. Закралось подозрение, что служанка не так проста, как могло бы показаться на первый взгляд. И пусть черты лица грубы и некрасивы, но девушку кто-то учил манерам.

- Как вас зовут? - спросила я, усаживаясь в глубокую деревянную ванну.

- Ирина, - ответила всё та же девушка, - а это Поликсена, - кивок на молчаливую, чуть хмурую напарницу, - у неё отрезали язык, она не может говорить.

Я внимательно посмотрела на Поликсену и хотела было спросить, почему ей отрезали язык, но сдержала любопытство титаническим усилием воли. Пока не время.

Ирина смолкла и продолжила промывать мне волосы тёплой водой, пахнущей травами, приятный едва уловимый аромат ласкал обоняние.

О Боже, как это прекрасно не пахнуть застарелой мочой, потом, грязными телами и крысами. А в трюме пиратского корабля их было предостаточно.

- Благодарю вас, - сказала я от чистого сердца и девушки потупились, щёки зарумянись; им явно было в новинку получать простую благодарность. Это удручало.

Мне помогли правильно обернуться в тунику из тёмно-синей ткани отменного качества, и зарепили концы хитрым узлом над правым плечом. При каждом шаге бедро оголялось чуть ли не до талии и нижнего белья тут не предусматривалось. Вздохнув печально, не стала возмущаться. Не мой дом - не мои правила. От глупых истерик мне точно лучше не станет.

Глава 8

Еду мне принёс щуплый мальчишка лет семи-восьми в светлой тунике до колен и плетёных сандалиях на тонкой подошве. Он вошёл в помещение, точно посмотрел в мой угол, встретился со мной взглядом и, едва заметно кивнув, быстро подошёл, поклонился и поставил передо мной поднос, уставленный разной посудой. В глубокую миску (читру) щедро плюхнули кашу из ячменя с тонкими волокнами мяса, на деревянную пластину (дискос) уложили грубого помола хлеб размером с мой кулак, и не забыли про аккуратный глиняный кувшинчик с вытянутым, изогнутым на конце носиком, наполненный явно местным напитком.

- Госпожа, заберу через эйко ле, - тихо предупредил он меня и поспешил покинуть помещение. На меня итак оглядывались, а с появлением паренька так и вовсе чуть шеи не свернули. Тьфу! Гадюшник.

Но были и нейтральные взгляды, без затаённой ненависти. И вообще, как такое может быть? Они видят меня впервые, а уже невзлюбили до зубовного скрежета. Хотя, может, тут так принято встречать новеньких? Потенциальный конкурент и сразу в штыки? По всей видимости истина где-то рядом.

- Как тебя зовут? - не успела я взять в руки принесённый поздний обед, как ко мне подошла взрослая женщина, остановилась рядом с моим лежаком и вперила негодующий взор на мою тарелку со снедью. Я подняла неё недоумевающий взгляд и присмотрелась: женщине было лет пятьдесят плюс-минус, резкие, даже грубоватые черты лица, крупный нос, загнутый книзу, чёрные роскошные волосы, собранные в затейливую причёску, светло-кремовая кожа, за которой явно ухаживают тщательнейшим образом — всё это составляло весьма необычную внешность гречанки. Золотые браслеты на запястьях чуть ли не до локтя - демонстрация статуса, явно эта яркая птичка занимает не последнюю ступеньку в местной иерархии. И даже одежда подчеркивала высокий статус вопрошавшей: светло-зелёное льняное, красиво задрапированное платье богато украшенное по подолу вышивкой из геометрических фигур.

- Аглая, - спокойно ответила я, ожидая, что мне скажут ещё.

- Ты разве не знаешь, Аглая, - насупилась она пуще прежнего, - что для принятия пищи есть специально отведённое для этого время и место. Снедать сидя в общей комнате - не принято.

- Мне сказали, - напряжённо ответила я, потому что моё терпение практически подошло к концу: ещё чуть-чуть и я начну рычать на каждого, кто бросит на меня косой взгляд или скажет хоть одно худое слово, - что это не запрещено. И это не моя прихоть, - решила я всё же не накалять обстановку, мне нужно выспаться, а уж после решу: показывать норов сейчас или чуть обождать, - сам гиатрос Иринеос отдал подобный приказ, - решила чуть слукавить я, пусть сходит к нему и спросит лично.

Женщина, которая даже не представилась, набрала в грудь воздуха с явным намерением наехать на такую невежду, как я, но, услышав имя местного целителя, вдруг резко выдохнула и захлопнула с громким клацанием зубов свой чуть широкий рот.

Так ничего и не ответив, она развернулась и ушла к сбившимся в кучку товаркам. Те дождались женщину и, поглядывая на меня, принялись усиленно зашушукаться.

Пожав плечами, не стала накручивать себя ещё больше, и принялась за всё ещё исходившую паром кашу. Она была очень вкусной. Не сравнить с жижей, что я ела в трюме пиратского корабля. Какой там! Это было божественно! Мясо таяло во рту, а кашка оказалась наваристой и приятно наполнила желудок сытой тяжестью. Хлеб, несмотря на неказистый вид, мне понравился - такие в моём мире и времени любят все фитоняшки и стройнеющие девушки. В кувшинчике оказалось сильно разбавленное вино и оно, в отличие от всего остального, не впечатлило от слова совсем, но за неимением лучшего сгодится то, что есть.

Едва слышно отдуваясь, я оставила поднос с посудой на своём лежаке, а сама пересела на мягкий ковёр и откинулась на прохладную стену; там, где я устроилась пахло несколько странно, но я не стала заострять на этом внимания; зато отсюда было прекрасно видно всё помещение и его обитательницы. Спать хотелось всё сильнее, но нужно дождаться парнишку, пусть заберёт поднос с остатками еды - всё съесть не смогла, желудок сильно сократился и ему нужно время, чтобы снова научиться переваривать нормальные объёмы пищи.

Голова была пуста, мыслей не было, мне ужасно хотелось спать, просто по-человечески выспаться за очень долгое время и в положении лёжа, а не полусидя со сковывающими любое движение цепями.

- Госпожа!

"Сколько буржуев развелось вокруг, и все их кличут господа!" - вяло подумала я и продолжила уплывать в объятия Морфея.

- Госпожа! - и кто-то настойчиво потряс меня за плечо, - я пришёл за подносом. И, простите, но вам всё же стоит прилечь на топчан, а не спать вот так... масло, что хранится в аскосе (прим. автора - плоский сосуд округлой формы с ручкой на носике - применялся для хранения масел и заправки масляных ламп) - дорогое очень, и если вы его прольёте, то наказания будет не избежать.

Вяло разлепив свинцовые веки, посмотрела на хмурое личико мальца, что принёс мне еду около получаса назад. И поняла, почему он столь встревожен: я практически навалилась на вазу, ранее мной не замеченную из-за усталости, она была небольшой и стояла в углу, неподалёку от моего спального места. И именно этот сосуд издавал тонкий, едва уловимый не очень приятный специфический аромат.

- Спасибо за предупреждение… Как тебя зовут?

- Приам, - ответил он, снова смутившись от простого «спасибо».

- Какое необычное имя! Так вот, Приам, я хотела попросить тебя: передай, пожалуйста, тому, кто готовил эти блюда, что у него золотые руки.

Глава 9

Проснулась ближе к вечеру от неприятного жжения в центре лба. Резко распахнув глаза, встретилась взглядом с той красоткой, что преградила мне путь в купальне. Ирида, вроде так её зовут.

Красотка глядела на меня насмешливо и с чувством полного превосходства. Я же, сделав вид, что мне всё равно, равнодушно перевернулась на другой бок, оказавшись лицом к стене. Злобный шик, донёсшийся в спину, согрел моё самолюбие.

Но долго разлёживаться нам не дали: пришёл незнакомый мне мальчик и пригласил всех на ужин.

Все трапезы проходили на первом этаже и нас позвали на него аккурат к закату солнца. Его лучи окрасили в нежно-розовый узкие прямоугольные окошки, расположенные практически под самым потолком.

Первыми вышли разодетые дамы с золотыми браслетами на руках - все возрастом от пятидесяти до шестидесяти лет; позже я узнала, что они были первыми наложницами, родившими детей этнарху Менедему и следившие за порядком среди молодых. Они также занимались воспитанием подрастающего поколения, тех самых маленьких детишек, что я видела в углу, где те играли в свои непонятные игры.

Всего в этом большом помещении с двумя колоннами от пола до потолка, жило одиннадцать человек, и я двенадцатая.

Я дождалась пока все выйдут, и неспеша последовала за ними, замыкая жиденькую цепочку.

Пристроившись за юной беременной, очень хорошенькой девушкой, задумчиво огляделась: стены коридора украшены красивыми панелями из светлого дерева. Шли медленно, и я смогла рассмотреть вбитые в стены на высоту человеческого роста крюки. Расстояние между ними было приблизительно в пять-семь моих шагов. Пол украшен затейливой мозаикой, детали в полутьме было не разглядеть, но это было что-то геометрическое.

По всей видимости они предназначались для масляных ламп и, словно в подтверждение моей догадки, появилась женщина в тёмно-бардовом балахоне и принялась развешивать лампы на крючья. Они пока не горели, скорее всего это сделают позже, когда полностью стемнеет.

Женскую половину дома (гинекей) мы прошли за десяток минут и спустились вниз, где все наложницы вошли в небольшое по сравнению с комнатой, где они спали (а теперь буду обитать и я), помещение.

Еда была расставлена около невысоких топчанов на низких столиках. Есть мне предстояло лёжа, точнее, возлежав, и не на обычных спальных ложах, как в комнате наверху, а на особых сиденьях-апоклинтрах (от слова «апоклино» - «разгибаю корпус, спину»). Апоклинтры были сделаны так, чтобы сидящим на них людям практически вообще не нужно было бы двигаться. Пока я крутила головой стараясь всё осмотреть, старшие наложницы заняли все свободные места, улегшись на левую часть тела. И принялись есть просто руками, скидывая объедки прямо на пол. Те, кому не досталось места, сели на деревянные стулья, расположенные у стены.

Оказавшись среди тех, кто помладше, также заняла один из стульчиков и задумалась. Но долго предаваться размышлениям мне не дали: ко мне вдруг обратилась та девушка, что шла передо мной.

- Тебя правда сам гиатрос Иринеос приказал накормить не по времени? – тихо спросила она, блестя чёрными бусинками глаз.

Я пожала плечами, подумав, что могут и проверить, и если местный лекарь скажет, что ничего подобного он не говорил, то достанется не только мне, но и девушкам-рабыням. А им зла я не желала.

- Это хорошо, что ты ему пришлась по душе, значит, они, - едва заметный кивок в сторону старших женщин, среди которых затесалась и Ирида, - не станут тебя сильно изнурять. Побоятся гнева гиатроса Иринеоса. Только ночью не спи, могут попытаться удушить, - и судорожное сглатывание подсказало мне, что ей пришлось подобное издевательство испытать на себе.

Я бросила взгляд на заметно выпирающий живот и спросила:

- Носишь ребёнка этнарха?

Было заметно, что девушка весьма удивлена и даже возмущена моим бесцеремонным вопросом, но потом, словно вспомнив что-то, ответила:

- Ты же не местная, и не знаешь наших правил: если бы я изменила своему господину, меня бы лишили жизни, - девушка покачала головой и объявила: - я ношу дитя нашего благословенного этнарха Менедема! Это большая честь для любой из нас. Остался всего энас минас (один месяц), и я увижу своего ребёнка! - она мечтательно прикрыла веки и лицо её приобрело одухотворённое выражение. – Денно и нощно молю Богиню Артемиду (прим. автора: в древнегреческой мифологии вечно юная богиня охоты, богиня женского целомудрия, покровительница всего живого на Земле, дающая счастье в браке и помощь при родах, позднее богиня Луны (её брат Аполлон был олицетворением Солнца), чтобы это был мальчик.

- Почему? - вырвалось у меня против воли, но было очень интересно узнать.

- Его у меня не заберут, и я смогу видеть своё дитя очень часто. А вот если родится девочка, то её, скорее всего отдадут за большие деньги в другой дом.

- Понятно, - едва сдержавшись, чтобы не поморщиться от раздражения на местные традиции, решила сменить тему, - меня Аглая зовут. А тебя?

- Майя, - представилась девушка и замолчала, продолжая поглаживать живот.

У меня было очень много вопросов, но я решила, что не стоит их задавать первой встречной. Подожду, понаблюдаю, вдруг — это мой человек и получится сдружиться?

- А гиатрос Иринеос, - всё же не выдержала я и, брезгливо поморщившись, отвела взгляд от жадно насыщавшихся старших наложниц, - насколько уважаем?

Глава 10

Прошло три дня тихой, сытой, относительно спокойной жизни. Никто не пытался меня придушить, отравить или снасильничать. И даже ядом в мою сторону плевались не очень часто. В том числе любимая наложница местного царька красавица Ирида.

Моё новое тело отдохнуло, постепенно "идя" к полному выздоровлению, что не могло не радовать: с каждым днём я чувствовала себя всё лучше и бодрее. Перестало постоянно клонить ко сну, исчезла вялость. Мне хотелось больше двигаться, а не заниматься тем, чем тут принято.

Оказалось, что наложницы существуют не только для ночных утех великого и могучего этнарха Менедема. Они также делали определённую, совсем непростую работу. Все мы должны были каждый день прясть, ткать и что-нибудь шить. Результаты трудов уходили на нужды хозяев поместья и, собственно, на нас самих. И я считала сие вполне логичным - никто не будет кормить кого-то просто так. Нужно заслужить.

Все эти правила касались всех наложниц, даже зажравшихся старших. И малышка Майя трудилась наравне с нами, от чего у неё часто ломило поясницу и отекали ноги. Ей бы больше двигаться, а не сидеть скрючившись над пряжей. Но нет, беременность здесь не повод отменять привычный уклад жизни, всё идёт, как должно и ничего не меняется. Кстати, дети, рождённые от наложниц, являлись рабами. Мальчиков оставляли в поместье, а девочек отдавали в другие дома.

Меня же с каждым днём всё сильнее заботил вопрос: обещанного покушения так и не случилось, и мои нервные бдения, когда все вокруг спокойно спят, уже порядком надоели. Надо бы разобраться в чём дело?

Причину сего обстоятельства разъяснила Ирина. В очередной банный день её и Поликсену снова приставили ко мне. И только я села в глубокую лохань, наполненную горячей водой, как сразу же и спросила:

- На меня все эти дни не было совершено ни одного покушения. В чём причина, можешь сказать? - и посмотрела в тёмные умные глаза гречанки.

- В гиатросе Иринеосе, - тут же, не задумываясь, ответила она и сделала многозначительную паузу, после чего тихо добавила, - и в том, что этнарх Менедем всё ещё не позвал вас к себе на смотрины. Обычно он вызывает новую наложницу сразу же, как её проверит лекарь, чтобы, даже если и нельзя с ней возлечь, побеседовать и посмотреть на неё внимательнее.

Последняя фраза мне не слишком понравилась, что значит: "посмотреть внимательнее"? Я же не лошадь на рынке! Хотя, о чём это я? Я давно не на родной Земле, здесь всё иначе и правила иные.

- Понятно, - пробормотала, интересно, что там такое сказал ему старик лекарь, что меня никто не теребит? Весьма интригующе. Ничего не бывает просто так, как бы не пришлось прилично заплатить за столь щедрую услугу.

- Неужели гиатрос Иринеос обладает такой властью, что его все боятся? - спросила я, заинтересованно следя, как Поликсена вылила из пухлого кувшинчика на жёсткую тряпицу какую-то серо-жёлтую жижу, чуть резковато пахнущую, выступавшую здесь в качестве мыла.

- Очень большую, - продолжила тихо говорить Ирина, зачем-то оглянувшись на закрытую дверь банной комнаты, - он лечит нашего этнарха от хворей и продлевает ему жизнь. Помогает ему в обретении мужской силы...

Моё удивление было ненаигранным, я всё прекрасно поняла: толстый, одутловатый повелитель местных земель - импотент, и без волшебных травок обойтись никак не может. Ха, ирония и насмешка в одном флаконе: ты всесилен над судьбами людей, имеешь столько прекрасных наложниц, но не властен над собственным телом. Я злорадно покривила губы, хотя лично мне этот мужчина пока ничего плохого не сделал. Но чуяло моё сердце - был способен сделать и сделает, как только, так сразу.

- Гиатрос Иринеос очень сведущ в лекарском искусстве, поговаривают, что он уже на последней ступени, ведущей к Доро Богов, - девушка сделала непонятный знак рукой надо лбом: изобразила в воздухе, собранными в пучок пальцами, круг и поставила в центре точку, - и как только Боги признают его мастерство - дадут доро долголетия и силы лечить наложением рук.

- Вот как, - пробормотала я, обдумывая полученную информацию. Это загадочное доро начинало приобретать для меня определённый смысл, и я приблизилась к пониманию заложенного в него значения, что не могло не радовать.

- Что такое доро? - напрямую спросила я и заметила, как изумлённо расширились глаза у обеих прислужниц. Видать об этом факте знают все, и я должна бы знать. Неувязочка вышла, м-да.

- Во время нападения пиратов меня стукнули головой о палубу и теперь многое из того, что знала, как в тумане, - сделав как можно более печальный вид, соврала, не моргнув и глазом.

Поликсена переглянулась с Ириной и твёрдо ей кивнула.

- Поликсена говорит, что верит вам, госпожа, так было с её сестрой, когда она неудачно упала с дерева, - Ирина помолчала немного, явно собираясь с мыслями и заговорила через минуту, в это время её ловкие руки «намылили» мои волосы и принялись умело массировать кожу головы, - доро - особый дар Богов, человек, желающий его получить должен быть лучшим в своём ремесле, и создать что-то необычное, чего раньше не видел наш мир. И тогда Боги снизойдут до мастера, чтобы продлить ему жизнь и подарить новые, невозможные для простого смертного способности. Лекарю, например, возможность лечить одним прикосновением, кузнецу - создавать крепкое оружие, которое никогда не сломается и не заржавеет, воину - небывалую скорость передвижения или сверхсилу, и так во всех видах ремёсел.