Сердце в клетке

Глава 1. Лия узнает тайну

Двери лифта раскрываются, и я выхожу в коридор. Меня окружает древесно-цветочный запах, и от его сладости скоро сойду с ума.

Это неправильно. В это невозможно поверить.

Внутри клокочут ярость и обида.

— Здравствуйте, Лия Александровна, — улыбается мне профессиональной улыбкой секретарша Кирилла.

Рыжая бестия. Она носит только строгие костюмы и никогда не расстегнет даже верхней пуговички у воротника. Во взгляде — безупречная вежливость и безупречный холод.

Я знаю, что она меня ненавидит, но сейчас не это главное.

— Здравствуй, Кира, — отвечаю я, делая глубокий вдох и приказывая себе успокоиться.

Нельзя. Нельзя вести себя как истеричка. Я должна быть…

Все мысли разлетаются, как осколки битого стекла, когда открывается дверь и Кирилл появляется в приемной.

Я резко забываю, что хотела сказать. Слова превращаются в ледышки и вмерзают в горло.

Нужно выпить что-то горячее, чтобы хоть немного растопить эту мерзлоту.

— О, привет! Лия, ты сама пунктуальность.

В его карих глазах столько радости. Можно подумать, и правда не мог дождаться, когда стрелки часов доберутся до полудня, и мы выйдем в маленькое кафе возле офиса.

Обед. Обед с женой.

Кира понимающе смотрит и ускользает тенью, давая нам возможность побыть наедине.

Несколько секунд я смотрю на него. Молчание затягивается.

Кирилл смотрит на меня, в янтарно-карих глазах застыл вопрос. Уголки губ чуть изогнулись в улыбке. Солнечный луч падает на его каштановые волосы, рассыпается тысячей искр, утопая в крупных завитках.

Мой муж больше похож на художника или поэта, однако все, кто имеет дело с «Шторм-Моторс», прекрасно знают, что Кирилл Рогинский — хищник, которому лучше не переходить дорогу. С ним предпочитают не спорить.

— Лия? — чуть хмурится он. — Что-то не так?

Не так. Аромат чужих духов на вороте твоей рубашки. Пустые холодные ночи и постоянные задержки на работе. Пароли на ноутбуке, компьютере и телефоне. И даже заставка на последнем, где я в свадебном платье — всего лишь прикрытие, бесцветная глупая упаковка для… Для чего?

Я заставляю себя улыбнуться.

— Все хорошо, идем обедать.

Мы спускаемся в холл. То и дело на нас смотрят. Провожают взглядами: кто завистливыми, кто восхищёнными. Идеальная пара, слияние финансов и вид благополучной семьи.

Мы живём вместе всего год. Я полностью посвящаю себя дому и мужу, считая, что у него должно быть всё самое лучшее.

Но мой мир рушится, когда на почту приходит видео, где Кирилл целует блондинку с формами богини и порочным ртом уличной девки. У неё белые волосы. Шрам на спине, по которому хочется провести пальцем. Его руки грубо сминают её ягодицы, рывком разводят бёдра.

Я прикрываю глаза и чуть не спотыкаюсь о высокий порожек. Кирилл подхватывает меня под локоть.

— Лия, мне не нравится, как ты выглядишь, — чеканит он таким тоном, что не хочется возражать.

— Я просто немного устала, — глухо отвечаю и сажусь за наш любимый столик.

Обычно я сажусь так, чтобы видеть только его — спиной к залу с людьми. Но сегодня — нет. Я хочу, чтобы он смотрел только на меня. Чтобы отвечал прямо на поставленные вопросы.

Руки невольно сжимают смартфон так сильно, что, кажется, по экрану сейчас поползут трещины. Я не хочу закатывать скандал. Но и спокойно… у меня не получится.

— Лия, что ты хочешь? — спрашивает Кирилл беззаботно, раскрывая меню.

Две женщины за соседним столиком не отрывают взгляда от моего мужа.

Снова в душе вспыхивает надежда: вдруг его подставили? Монтаж?

Но слишком явно, слишком нереально.

— Я хочу… — голос предательски срывается, Кирилл поднимает на меня янтарный взгляд.

Я хочу знать, любимый, с кем ты спишь кроме меня?

— Салат «Цезарь», — произносят мои губы.

Кирилл удивлённо приподнимает бровь.

Я ненавижу салат «Цезарь». Но ещё больше в эту минуту я ненавижу себя за слабость.

***

Обед проходит спокойно. Кирилл несколько раз спрашивает о моём самочувствии, но я только улыбаюсь и говорю, что всё хорошо. Всё хорошо, милый. Всё замечательно. Всё просто великолепно. Эта чертова мантра не сходит с моих губ, накрашенных безумно дорогой помадой.

Муж считает, что у меня должно быть самое лучшее. Или просто дорогое? Ведь мы, женщины, не всегда может различить: платят деньги, потому что хотят угодить — или потому что хотят купить?

Мы прощаемся через полчаса. Кирилл очень занят: он бросает взгляд на часы, нетерпеливо барабанит пальцами по крышке, и мне кажется, что хочет как можно скорее избавиться от моего общества.

Глава 2. Лия вспоминает прошлое

Шесть лет назад

Солнце немилосердно палит прямо в макушку.

Я собираю волосы в косу, но кудряшки всё равно выскакивают из неё, приходится сдувать их и заправлять за уши. Пальцы пахнут клеем, белую корочку приходится отдирать от подушечек.

Но это ни капли не расстраивает, потому что толстая пачка объявлений уже закончилась. Сегодня справилась намного раньше. Да и можно теперь забежать домой, взять продукты и поехать в больницу к тёте Але.

Она каждый раз просит приехать пораньше. Я изо всех сил стараюсь поскорее закончить с работой и мчусь к ней. Сейчас уже более-менее. Сердце — не шутки. Я плакала ночами после того, как её увезли на скорой.

Кроме тёти Али у меня никого нет. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось два года. Тётя, бездетная и одинокая, забрала меня к себе и воспитывала как родную. Она говорит, что я очень похожа на свою мать, её покойную сестру, и порой грустно улыбается.

Мы живём бедно, тетя работает учителем математики в школе. Берет ребят на репетиторство, пытается заработать лишнюю копейку, но при этом всё равно не сказать, что наше финансовое положение становится лучше.

И тут… Ей просто становится плохо среди ночи.

Что хуже всего — внезапно. Тётя Аля никогда не жаловалась на сердце, врачи только разводят руками. Но от греха подальше оставляют её в больнице. Пациентка упирается и не хочет оставаться надолго, я с трудом уговариваю её внять голосу разума.

Она понимает, что не надо вести себя как капризный ребенок. Но тётя Аля не любит больницы и ничего не может с собой поделать.

Поэтому я поправляю лямку рюкзака у себя на плече и несусь к метро. Успеваю прыгнуть в вагон, едва могу держаться за поручень — народу слишком много, — но всё равно чувствую себя довольной.

Всё хорошо, всё получится. Сможем дольше поболтать, расскажу про сегодняшние пары английского. Я ведь учусь в университете на переводчика, поступила на бюджет, чем очень горжусь.

Я добираюсь до нашего спального района, поднимаюсь по ступенькам на четвертый этаж, на ходу доставая из кармана ключи. Вот уже показывается поцарапанная дверь, круглая ручка и…

Дверь приоткрыта. Жутко чернеет щель, потому что в коридоре темно.

Мне нехорошо. Мысли путаются, наскакивают одна на другую. Ладони взмокают, на лбу выступает испарина. Что делать, что делать? Я простая девочка, у меня нет ни оружия, ни возможности противостоять вору.

Хорошо, если он уже ушёл. Тогда мне остается только подсчитывать убытки. А если здесь? И вооружён?

Судорожно припоминаю все ценные предметы. Господи, да что там взять… старенький компьютер, который нужен мне для учебы, пара золотых украшений у тёти Али, телевизор… Есть ещё бойлер и стиральная машинка, но они тоже старые. Еле работают.

«Надо вызвать полицию», — наконец-то проносится в голове толковая мысль.

Я делаю шаг назад, но неожиданно голова идет кругом. Приходится хвататься за ручку. Дверь предательски скрипит, сердце прыгает в горло, я забываю как дышать.

Спустя несколько секунд дверь толкают, я ударяюсь спиной о стену. От поясницы до плеч пробегает волна боли.

Чья-то рука сдавливает горло, перед глазами темнеет. Я хриплю, пытаюсь вырваться, однако ничего не выходит. Тот, кто рядом, намного сильнее меня. Здесь темно, и я не могу разглядеть его лица.

Вцепляюсь ногтями в рюкзак, пытаюсь ударить, но искусственная кожа попросту выскальзывает.

— От…пус… тите… — хрипло умоляю безликое чудовище, и чувствую кожей, как оно улыбается.

А потом резко разжимает руку. Я сползаю по стенке и стараюсь откашляться, горло дерет наждачкой, перед глазами всё плывёт.

Мой кашель разрезает тишину в коридоре. С лестничной клетки вдруг доносятся шаги; внутри вспыхивает огонёк надежды, что это кто-то из моих соседей.

Пытаюсь встать, но меня тут же резко хватают за волосы и втягивают в квартиру. Я вскрикиваю, рот зажимают пахнущей табаком ладонью.

— Взялась тут… — выдыхает он мне на ухо. — Какого черта припёрлась? Неужто дел мало? Дурная мелочь, что теперь с тобой делать?

— Перестань, — вдруг кто-то осаживает его из комнаты.

Тихо так, спокойно, но при этом настолько властно, что не возникает даже мысли сопротивляться.

У него низкий голос, такой, что внутри невольно всё подрагивает.

Ладонь исчезает с моего рта, но горло перехватило стальным обручем, и я не могу произнести ни слова. Хотя молчать нельзя. Разве что лишнего не говорить. Впрочем, сейчас мне настолько страшно, что дерзить не потянет. Не в той весовой категории. Дура. Идиотка. Надо было отойти и сразу вызвать полицию, а не стоять рядом.

— Отпусти девочку, она не виновата, что пришла домой. Будь вежливым, в конце концов.

Я сглатываю. Вежливые не хватают девушек за горло и не таскают за волосы. Не зажимают им рот и не…

— Ну, Лия, заходи. Нам есть о чем поговорить, — произносит тот же голос, и я даже не подозреваю, что многие годы он будет сниться мне в кошмарах.

Меня толкают в комнату, я теряю равновесие и падаю. Однако тут же оказываюсь в крепких объятиях. Жёстких и самоуверенных, но явно без желания причинить боль.

— Смотри, куда ступаешь, малышка. Так недалеко до беды.

Его дыхание щекочет мой висок, по телу пробегает горячая волна. А ещё пахнет сандалом и каким-то восточным ароматом.

Глава 3. Лия и Янис

— Красота, ты уже разделась? — спрашивает Янис и деловито засыпает в турку ароматный молотый кофе.

Красота — обращение ко всем хорошим знакомым, которые почти стоят у белой линии «уже друг». Янис прекрасен в своей непосредственности. Ему совершенно плевать, что это обращение может вам не подходить… с вашей точки зрения.

«У каждого человека есть своя красота, — говорит Янис. — Если ты не видишь её — не беда. Если не вижу я — не страшно. Потому что у нас всегда есть мой фотоаппарат».

Преданный, сумасшедшее влюблённый и просто восхитительно упорный в своём любимом деле человек. Янис талантлив. Он сказочным, неподвластным пониманию простых смертных образом умеет сделать человека лучше, чем тот в реальности. В его снимках есть душа. Та самая, которую мы старательно прячем от жестокого мира и стараемся никому не показывать.

На снимке она распускается, словно волшебная роза, сияя фантастической красотой. И дело не в фотошопе или умелой обработке. Если вы не знаете, как поймать взгляд, ухватить несмелую улыбку и перенести в вечность случайное движение, то хоть закупитесь крутым программным обеспечением и крутой техникой — у вас всё равно ни черта не выйдет.

— Разделась.

Точнее, переоделась в новую кофту. Янис уже приготовил яркие аксессуары, поэтому она будет в самый раз.

На кухне стоит сказочный аромат. Янис — фанат кофе. Он пьет его утром, днем, вечером и ночью. Кухня фотографа — не совсем кухня, уж скорее место для коробок, банок, пакетов с кофе. Две кофе-машины, кофеварки, турки… Кофейный маньяк, не сказать иначе.

Потому каждый раз, когда я прихожу, мне варят кофе. Я всегда отдаю должное — Янис спец и тут. Кажется, если его спросят, как он хочет умереть, то Янис велит засыпать в гроб кофейные зёрна.

— Так что там со слежкой? — спрашивает он и смотрит на меня через плечо.

Янис красивый. У него мужественные черты лица, серо-стальные глаза, светло-русые волосы до плеч. Аккуратно подстриженная короткая борода, придающая ему вид современного викинга. Прекрасное телосложение, правое плечо обвивает татуировка в виде морского змея. Ему свободно можно разгуливать без рубашки — женские взгляды будут направлены на тренированное тело. Если бы Янис в какой-то миг решил сменить вид деятельности, то сам бы непременно попал в объективы фотоаппаратов.

Но Янис предпочитает оставаться за камерой, а не перед ней. Это его жизнь и любимое дело. Далеко не с каждым он соглашается работать.

Янис ставит передо мной хрупкую фарфоровую чашечку, от аромата кофе голова идёт кругом.

— Попробуй, этот с шоколадом. Только прошу, не надо залпом.

Я смеюсь. Не может без подколок. Считает меня жутко необразованной и страшной женщиной по части поглощения этого чудесного напитка. Я пью его, но пью без должного уважения.

— Ты не ответила на вопрос, — напоминает он, берет свою чашечку и делает глоток.

Чашечка кажется невероятно маленькой в его руке.

— Да, — вздыхаю я. — Но и сказать особо нечего. Виктор не смог подтвердить ничем толковым. Сказал только, что за нами следовала зеленая тойота. Не особо приметная, но я знаю, что у Виктора глаз наметан. Он так отмечает любую деталь по части машин, как ты — кофе.

Янис фыркает, но ничего не говорит.

И ничего не надо. Сложно что-либо добавить.

Кирилл думает, что мы просто друзья, но мы… Нет, не любовники. Мы друзья. Так сложилось, что судьба подарила мне настоящего друга и настоящую подругу. Но о подруге позже.

Янис же рассудителен, умён и умеет выслушивать. У него есть связи, он никогда не оставит в беде. Точно так же, как и я его.

И пусть смеются те, кто не верит в дружбу между мужчиной и женщиной, но я прекрасно знаю причину, из-за которой мы с ним никогда не окажемся в одной постели.

— И это было от магазина шмоток? — интересуется он.

— Вроде как… Но нет гарантии.

— Грешишь на этого красавца?

Я только передёргиваю плечами. Как невероятно глупо сейчас что-то утверждать. Вряд ли обладатель колдовских зелёных глаз будет за мной следить. На таких мужиках бабы всегда висят гроздями. Не успеешь моргнуть, как уже соблазняют.

Но и отмахиваться от слов Виктора я тоже не собираюсь. Он далеко не глуп и не мнителен. Он следит за дорогой так, что никому и не снилось. Даже Кирилл водит хуже, что я поначалу, конечно же, отказывалась признавать.

Пауза затягивается. Янис внимательно смотрит на меня. Не нужно говорить много, чтобы он понял… понял, что со мной творится неладное.

Рука сама тянется к метке, оставленной Кириллом после вчерашнего секса. Нет, Янис деликатен в этом плане и никогда не пялится на всё то, что может развратной печатью гореть на обнажённой коже, выдавая совершенно недвусмысленное послание: «Это моё!»

С надрывом, искренностью и жутким собственничеством. Изначально я считала, что так и есть. Все эти порывы объяснимы, потому что у Кирилла единственный объект, на кого он это всё направляет. То есть я. Но после присланного видео всё смешалось и запуталось.

Я вдруг испытываю страшное желание поделиться своими страхами и сомнениями, рассказать Янису. К тому же прекрасно знаю, что он выслушает и подскажет, что делать. Ну ладно… хоть предположит, что можно сделать.

Но внутри что-то словно отдает команду: «Молчать».

И слова, уже готовые сорваться с моих губ, замирают.

Глава 4. Кириллу предлагают пари

В кабинете жарко, солнце светит через огромное окно. Мой кабинет на солнечной стороне, и каждое лето я проклинаю эти окна в пол. Деловой комплекс «Астерия» прекрасно смотрится с улицы, но изнутри всё же остались недоработки. Возможно, тем, кто любит зной и лучи раскалённого солнца, оно и в радость, но только не мне.

И пусть сейчас только весна, у меня уже отвратительное настроение и ожидание жары. Я не люблю море, пляжи и дайвинг, куда милее мне пушистый белый снег и лыжи. Или просто разлапистые ели, узкие дорожки, деревянные шале горных курортов. После такого отдыха все мысли становятся упорядоченными, а цели — намного ярче.

Но до отдыха далеко, как и до зимы.

Сейчас напротив меня сидит Владимир Вольский. Пьет чудесный кофе, сваренный Кирой. Моя прекрасная и умная секретарша. Всегда знает, когда нужно промолчать, когда улыбнуться, когда эротично показать ножку или расстегнуть пуговицу на блузке.

Вольский обратил на неё внимание, сто процентов. Значит, буду вызывать девочку в нужные моменты. Отвлечь внимание она умеет. Кира хочет красивой жизни, но имеет хоть какие-то принципы и понятия, чтобы откровенно на меня не вешаться.

Зуб даю, что она бы давным-давно прыгнула ко мне в койку, если бы я сделал хоть малейший намек, что хочу её там видеть.

Но мне это ни к чему. На работе всё должно быть кристально чисто. У меня есть жена, которая хоть с виду и мила, но Киру однозначно не любит. Есть за что. Кира эффектнее Лии. Но Лия умнее Киры. И у моей жены ещё много достоинств, ради которых я с ней буду жить и дальше.

Впрочем… не рассказывая всего. О Маргарите, например.

Вольский смотрит на рамку с фотографией Лии, стоящую на столе. Очень внимательно так смотрит, будто что-то задумал.

Делаю глоток кофе — горчит. Что это с Кирой? Так засмотрелась на Вольского, что забыла положить сахар? Или мне уже всё несладко рядом с этим человеком?

— Жена? — интересуется Вольский, продолжая внимательно рассматривать фотографию. Слишком внимательно.

Это начинает напрягать. Нечего так пялиться на то, что принадлежит мне. И неважно, что это: машина, производство или женщина.

Кто-то бы сейчас укорил меня, что нельзя ставить на одну планку неодушевлённые предметы, бизнес и людей. Но мне плевать. Хотя по идее бизнес всегда выше.

— Моя, — говорю ровным тоном, пока ещё не пуская в голос скрытую угрозу.

— Давно женаты? — как ни в чём не бывало продолжает он и переводит взгляд на меня. В его пальцах тоже зажата маленькая белая чашка, и сизый парок ещё поднимается вверх.

— Год. А что?

Нехорошо, неправильно. В последнем вопросе интонация выходит нехорошая. Словно задиристый петух, который увидел конкурента на своей территории.

Сравнение нелепое, но почему-то кажется забавным, давая возможность переключиться с собственнических мыслей на Вольского.

Впрочем, все мужчины — собственники. Это даже не обсуждается. Если же мужчина заявляет, что собственничество для него — пустое слово, то ему банально плевать, кто вы и с кем вы. Причём настолько, что легче всё позволить, нежели объяснять: «Детка, я тебя забыл, стоило выйти из твоей спальни».

Вольский изгибает губы в улыбке, белоснежной такой, даже немного киношной. От баб, наверное, нет отбоя. Ведь Владимир только на три года старше меня, состояние сколотил сам, что вызывает зависть и уважение. Но зависть такую… не черную. Это планка, на которую стоит равняться.

Вольский мне не конкурент. Он покупатель. А такую категорию надо холить и лелеять, желая процветания и ума не загубить созданную им же империю.

— Красивая, — равнодушно замечает он. — Давно меня не было в родных краях, всё упустил.

— Красивая, — холодно соглашаюсь я. — А ещё и умная. И талантливая.

Прикусываю язык, сам не понимая, зачем всё это сказал. Раздражение выливается вот таким странным образом, виной тому утренняя встреча с партнёрами из Прибалтики. Разговор вышел куда более нервным, чем хотелось бы.

Вольский делает вид, что не замечает моего настроения, и невинно интересуется:

— А в чём заключается талант?

Приказываю себе натянуть улыбку на лицо и ответить:

— Ведёт кулинарное шоу.

Характеристика не совсем верна, но вряд ли он сейчас захочет обсудить рецепт шоколадного торта с фруктами, который делала жена на днях.

Вольский наконец-то оставляет Лию в покое и обращает внимание на дело.

— Я изучил контракт, Кирилл, — говорит он уже чётко и без лишних эмоций. — Вижу, вы наняли толкового юриста, который заботится не только об удобстве продавца.

Никак не комментирую, куда отправился прежний юрист, проработавший тут всего две недели, но успевший натворить дел. И надо же было, что именно тогда заключался контракт с Вольским.

— Я бы хотел обсудить пункты о сроках, — улыбается он, и мне почему-то становится не по себе.

***

Я еду быстро. Внутри кипит злость. То и дело нога вдавливает педаль газа, а тормоза рвано и коротко взвизгивают. Специально поехал подальше от делового центра, чтобы и машин поменьше, и дорога посвободнее.

Вольский — талант. Вроде ничего такого, но каждый взгляд — ленивое превосходство, каждый жест — скрытая угроза. Он говорит спокойно и вроде бы не подразумевает ничего плохого, но я чувствую себя рядом с ним глупым неопытным мальчишкой.

В этот раз не должно быть накладок. Мы всё выполним. В конце концов, это всего лишь производство. Мы делаем машины — Вольский покупает.