Сердце волка

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРОКЛЯТЬЕ ДЛЯ ОБОРОТНЕЙ

…Может быть, тот лес — душа твоя,

Может быть, тот лес — любовь моя,

Или, может быть, когда умрём,

Мы в тот лес направимся вдвоём.

Н. Гумилёв

Глава первая

.

Рональда

.

Над лесом вставало солнце.

Я смотрела на небо, лёжа на небольшом пригорке, и улыбалась. Я больше всего любила час рассвета, когда можно просто молча полежать в одиночестве, ни о чём не думая, ни о ком не беспокоясь, забыв про собственную жизнь, потому что, глядя в рассветное небо, кажется, что всё это совершенно неважно.

Ветер шелестел листьями деревьев, заставляя их перешёптываться между собой. Скосив глаза, я наблюдала, как из норки вылез тушман — маленький пушистый зверёк-грызун — и принялся с упоением тереть глазки-бусинки, чтобы прогнать сонливость и умыться. С каждой минутой воздух всё больше светлел, и я уже могла разглядеть и пространство вокруг себя, и деревья, обступившие меня со всех сторон, словно они желали меня обнять. Забавно, ведь кроме них вряд ли найдутся охотники до объятий со мной.

Над лесом полилась тихая, мелодичная песнь какой-то маленькой птички. Прислушавшись, я узнала трели калюжницы — эта крошечная птица с красным брюшком и забавным жёлтым хохолком на голове больше всего любила петь именно на рассвете, словно желая поприветствовать начинающийся день.

Наконец солнце выглянуло из-за верхушек деревьев и на миг ослепило меня. Я улыбнулась. Оно делало так каждое утро, а я радовалась: думала, что солнце играет, подмигивает мне, подбадривает… И никогда заранее не жмурилась, чтобы не пропустить тот, самый первый, лучик света, который заглянет мне в глаза. Поймав это приветствие от наступающего дня, я с наслаждением потянулась, не вставая с прохладной почвы, чувствуя, как трава щекочет голые пятки…

Я бы очень хотела быть столь же прекрасной, как и это утро, и природа вокруг меня. Но, к сожалению, не была такой. Иногда мне казалось, что это должны замечать и лесные животные, и рыбы, и даже деревья — но они не замечали. В отличие от моих сородичей, да и меня самой. Я терпеть не могла смотреться в зеркало, да и что хорошего я бы увидела там? Низкую и нескладную полную девушку со светлыми волосами, настолько жидкими, что голова напоминает ощипанную курицу. Нос — толстый, мясистый, как пятачок у свиноматки. Огромные губы, из-за которых меня когда-то прозвали жабой. Хоть уши не торчат и зубы ровные, и на том спасибо.

Единственная красота — глаза. Они у меня голубые, как лепестки лесной фиалки, очень редкого лесного цветка. И если бы они находились на каком-нибудь другом лице, может, и ничего, но на моём смотрится как насмешка природы. Тем более что у всех нормальных оборотней глаза жёлтые. Точнее, они становятся жёлтыми после первого обращения. А до этого могут быть самыми разными. И то, что мои глаза до сих пор остаются голубыми, говорит только об одном…

— Рональда!

Я вздохнула. Ну вот, начинается. А я так надеялась полежать здесь ещё хотя бы десять минут.

— Рональда! Рональда, ты слышишь меня? Отцу срочно нужна твоя помощь!

Я хмыкнула. Ну конечно, кто бы сомневался.

— Иду, Сильви.

Над моим голосом природа тоже поиздевалась. Нет бы сделать квакающим, как у настоящей лягушки! А он у меня обычный, красивый даже.

Я встала с земли, отряхнула юбку, нацепила башмаки, а затем сошла с пригорка и направилась навстречу сестре.

Увидев меня, Сильви как всегда нахмурилась.

— Ну где ты пропадаешь? Каждый раз так! Неужели ты не можешь подойти поближе к Поляне?!

Я пожала плечами, и она поджала губы.

— Пойдём. Отец просил привести тебя как можно скорее. — Она развернулась и поспешила прочь, а я молча последовала за ней.

Сестра, в отличие от меня, унаследовала замечательную во всех отношениях внешность нашей матери. У Сильви прелестные кудрявые волосы цвета золота, ярко-жёлтые глаза, изящный рот и стройная фигура. Она выше меня на целую голову и сумела впервые обратиться в тринадцать лет, как и положено. Сильви очень сильная самка, несмотря на свой возраст. Сейчас ей всего восемнадцать.

Кроме неё, у меня есть ещё одна сестра. И двое братьев. Я — самая старшая, мне двадцать два года. И все мы — дети главы клана белых волков, или, как его называют у нас, оборотней, калихари.

Я думала, отец будет встречать нас с Сильви у входа в деревню, как обычно, но нет. Видимо, случилось что-то действительно серьёзное.

Вместо того чтобы повернуть к дому калихари, сестра вдруг повела меня в ближайшее строение. Значит, раненых даже не стали тащить в усадьбу. Хм…

— Да шевелись ты! — зашипела Сильви, сверкнув ярко-жёлтыми глазами. Я, по своему обыкновению, ничего не ответила.

Возле дома, к которому мы шли, резко и неприятно пахло свежей кровью. Запаха было много, воздух им просто пропитался…

Дверь распахнулась.

— Рональда!

Я моментально остановилась, чуть присела и опустила голову — так у нас полагалось приветствовать любого из трёх глав кланов.

Глава 2

Рональда

Я помню день, когда он родился.

Мне тогда едва исполнилось два года, но я всё равно помню. Потому что я с нетерпением ждала, когда же наконец из маминого живота вылезет мой драгоценный братик.

Я скакала по комнате, прижимая к груди какую-то игрушку, и напевала, наблюдая за снующими туда-сюда взрослыми. Тогда я была не в силах понять: что-то идёт не так. Встревоженные лица, громкие крики, бледный отец…

Джерард застрял и никак не хотел вылезать наружу. Повитуха — старая женщина-оборотень из нашего клана — делала всё возможное, но достать ребёнка никак не получалось.

Во всей этой суете меня совершенно упустили из виду. Впрочем, так часто бывало. Я уже тогда росла довольно страшненькой и была настоящим разочарованием как для матери, так и для отца. Прошмыгнув между ногами взрослых, я подобралась к кровати и, вытянув шею, увидела потное, раскрасневшееся лицо матери. Её живот показался мне просто огромным. И ещё я каким-то невероятным образом почувствовала, что она никак не может разродиться…

Тогда я рванулась вперёд, изо всех сил подтянулась и положила ладошки на мамин живот. Конечно, не сверху, а сбоку.

— Выходи! — закричала я и, зажмурившись, направила сквозь руки такой поток энергии, что через пару секунд от слабости повалилась на пол.

— Рональда! Что здесь делает Рональда?! — закричал отец, но в тот момент повитуха вдруг охнула:

— Ребёночек… Он выходит, калихари!

Это был день, когда проснулась моя сила. Я помогла Джерарду родиться.

Я помню сияющие глаза отца, когда он прижимал к себе новорождённого сына, помню смех мамы. Помню, как повитуха сказала, что ребёнок остался жив только благодаря девочке, но все вокруг лишь отмахнулись. Если до рождения Джерарда родители хотя бы изредка обращали на меня внимание, то после перестали замечать совсем. Они погрузились в его воспитание полностью, предоставив меня самой себе. Однако находиться рядом с братом мне разрешали. И я помню, как впервые наклонилась над спящим, недавно родившимся Джерардом…

Он был прекрасен. Несмотря на красную кожу и скрюченные ножки и ручки. Он казался мне самым прекрасным существом на свете, никогда в жизни — ни раньше, ни позже — я не чувствовала ни к кому такой всеобъемлющей, бесконечной, трепетной любви и нежности.

И в тот момент, когда я в первый раз склонилась над Джерардом, брат открыл свои тёмно-карие глаза и улыбнулся мне.

— Привет, Джерри, — прошептала я, опуская маленький пальчик в люльку. Джерард загукал и ухватился за него, плотно сжав в кулак. Он делал так постоянно… в течение десяти лет. Брат не мог заснуть, если я не сидела рядом, держа его за руку.

Всё исчезло, когда мне исполнилось двенадцать. Но тогда я этого не знала. Я просто была счастлива. А ещё я думала, что у меня наконец появился тот, кто будет любить меня по-настоящему, а не как родители. И первое время моё желание сбывалось.

Видя мою преданность Джерарду, родители позволяли сидеть, гулять и разговаривать с ним, читать ему книги. Постепенно я научилась кормить и переодевать брата, и в дальнейшем зачастую делала это вместо мамы.

Я просыпалась ещё до восхода солнца, быстро одевалась и бежала в комнату Джерарда. Он сразу начинал тянуть ко мне ладошки, и я, смеясь, усаживала его на деревянный стульчик, кормила специальной смесью — у матери почему-то не было молока, — а потом мы одевались и шли на утреннюю прогулку. В любую погоду, солнце, дождь, снег или ветер — всё это не имело значения. Если было холодно, просто одевались теплее.

Оборотни растут быстрее людей, и я научилась читать в два с половиной года. Мы с Джерардом с удовольствием проводили время в библиотеке, читая сказки и рассматривая большие энциклопедии с красивыми картинками. Именно тогда и началось моё увлечение природой, животными и растениями. Я запоминала рисунки и выискивала то, что видела в книгах, во время прогулки, радуясь этому как ребёнок… Впрочем, я ведь и была ребёнком.

Джерард называл меня Ронни. Поначалу это так смешно у него выходило — «Лонни». А себя он величал «Джелли». Но я никогда не смеялась над его картавостью, только старалась сделать так, чтобы он побыстрее научился выговаривать все буквы.

Мне было четыре, а Джерарду два, когда родилась Сильви.

Я никогда не понимала, по какому принципу родители выбирали имена всем нам. Рональда на старом наречии — «надежда», Джерард — «стремительный», а Сильви — «прелестная». Но так или иначе, они угадали. Сестра действительно была прелестной с самого первого дня, Джерри поражал своей энергичностью и бойким характером, а я…

Я жила надеждой.

Сразу после рождения Сильви мама ушла от отца, забрав её с собой. Что случилось у них с калихари, я по сей день не знаю, но почти два года мама и Сильви жили отдельно, в деревне чёрных волков. Иногда она приезжала навещать Джерарда, а меня в это время запирали в моей комнате.

Мне было шесть, а брату четыре, когда мама и Сильви вернулись в нашу жизнь. На самом деле те два года, что они жили в деревне чёрных волков, были для нас замечательными. Отец часто отсутствовал, и мы могли делать, что душе угодно. Я в то время практически переселилась в комнату брата. Мы постоянно были вместе.

Глава 3

Рональда

После заступничества дартхари жить стало намного легче. Но взгляды нервировали, поэтому я предпочитала либо сидеть в комнате и читать взятую в библиотеке Вожака книгу, либо пропадать в усадьбе.

Там я действительно никому не мешала. Я всегда знала, когда дартхари в Арронтаре, а когда нет, а не было его достаточно часто. Но даже когда Вожак был в усадьбе, виделись мы редко. А если и виделись, то он в основном просто вежливо кивал и улыбался. Впрочем, мне и этого хватало, чтобы потом вспоминать о встрече целый день.

Однажды, на третьей неделе штудирования стеллажей по магии Света и Тьмы, я впервые застала в библиотеке кого-то ещё. До того момента я считала, что сюда никто не ходит, кроме дартхари.

Посреди комнаты, листая книгу, стояла женщина-оборотень из клана белых волков, не слишком сильная и довольно старая. Волосы, скрученные в тугой пучок на затылке, были когда-то светлыми, но теперь уже наполовину поседели. На лице я заметила сеть мелких морщинок — явный признак приличного возраста.

Оборотни живут около ста пятидесяти лет. И чем сильнее оборотень, тем дольше будет продолжаться его жизнь. Этой женщине было, наверное, лет сто, не меньше.

— Доброе утро, зора, — негромко поздоровалась я.

Она подняла голову от книги, и я даже вздрогнула, потому что никогда не видела раньше таких лиц у оборотней. Горько опущенные уголки губ и очень печальные, какие-то виноватые глаза…

Увидев меня, женщина улыбнулась без всякой враждебности.

— Здравствуй. Ты Рональда?

— Да, — кивнула я, про себя подумав, что это довольно глупый вопрос: вряд ли во всей стае найдётся ещё хотя бы одна такая же страшная девушка.

— А меня зовут Лирин.

Это имя означало «песня».

— Очень приятно, — ответила я настороженно. — Я вам не помешаю, зора Лирин?

— Можно просто по имени. И конечно же нет, ты не помешаешь. Нарро… то есть дартхари, просил сказать, что завтра к полудню в библиотеку придёт твой учитель магии. Ты сможешь быть здесь?

— Что?.. — Я охнула. — О Дарида! Конечно, я непременно приду!

Лирин рассмеялась.

— Нарро говорил, что ты обрадуешься.

Она называла дартхари просто по имени… Это была огромная честь. Интересно, кем ему приходится эта женщина? Точно не жена, Вожак не женат.

Мне было настолько любопытно, что я брякнула:

— А вы… кто ему? Я имею в виду… Вы просто по имени дартхари называете… Извините… — вконец смутилась я, заметив, как погрустнела Лирин.

— Я старший советник, — вздохнула она. — Странно, что ты не знаешь. Никогда не обращала внимания, кто стоит слева от дартхари на всех игрищах? Впрочем, о чём это я… Конечно, ты не обращала. Никто не обращает. От Нарро невозможно глаз отвести, верно, Рональда?

Лирин сказала это совершенно беззлобно, скорее, дружелюбно, но я тем не менее всё равно покраснела.

Я хотела что-то ответить, но она, кажется, и не ждала ответа, потому что сразу отвернулась и взяла со стола книгу, которую листала при моём появлении в библиотеке, а затем протянула мне.

— Возьми. Нарро сказал, ты захочешь просмотреть её до завтрашнего первого урока. Он прав?

Это был учебник «Основы лекарского дела». И автор…

— О Дарида! — воскликнула я. — Учебник Эллейн Грант! Я мечтала его заполучить, даже искала в библиотеке дартхари…

— Теперь он твой, — улыбнулась Лирин. — Вообще-то весь тираж ушёл в Гротхэмскую академию магии, Нарро специально для тебя просил Эллейн подарить ему хотя бы одну книжку из её личных запасов.

«Специально для тебя…» Как же это замечательно звучало!

Так я начала учиться магии. Упор мой учитель — звали его Карвим — делал на лекарское дело, таково было пожелание дартхари, но и другой магии мы уделяли внимание. Учитель Карвим постоянно жил в пригороде Лианора — так называется столица Эрамира, нашей империи, — и считался одним из самых хороших целителей столицы. Ко мне он приезжал два раза в месяц почти на целый день.

Это был дружелюбный, лысый, невысокий старичок с тёплыми карими глазами и руками, которые умели творить настоящие чудеса. Карвима умиляло моё искреннее восхищение его способностями, он говорил, что пройдёт совсем немного лет, и я стану лекарем не менее высокого класса, чем он.

Лирин я встречала чаще, чем дартхари. Постепенно я научилась называть её просто по имени. Мне было легко с ней. Наверное, потому что в её глазах никогда не было неприязни. Только печаль.

Примерно каждые три месяца я пробовала вновь пройти Ночь Первого Обращения. Но эти попытки были тщетными. Правда, надо мной теперь никто не смеялся.

После второй такой попытки случилось то, что я до сих пор считаю чудом. Когда остальным прошедшим первое обращение юным оборотням «раздавали» щенков хати, я стояла в стороне, наблюдая, как Джерарду достался красивый рыжий щенок. И вдруг…

Он возник словно ниоткуда. Просто оказался у моих ног. И я, опустившись на колени, хотела отнести его обратно, к тем, кто его действительно заслуживал… к прошедшим первое обращение…

Глава 4

Рональда

Первое время после случившегося я даже не помышляла о том, чтобы вернуться в деревню. Занималась тем, что заделывала дыры в хижине, ломала голову над проблемой выбитых стёкол и делала заготовки на зиму.

О том, что будет теперь, когда я отреклась от стаи, думать не хотелось. Слишком уж сильно болела эта рана. Как выживать в лесу одной, да ещё и зимой, я тоже старалась не думать.

На самом деле я просто надеялась, что не доживу до весны.

Эту мысль выбить из меня не мог даже Дэйн. Возможно, если бы он существовал в реальности…

…Я сидела на крылечке вместе с Элфи и плела из ирвиса своё будущее кресло, когда вдруг услышала рядом прозрачный голос Лирин.

— Рональда!

Я чуть не уронила всё на землю, увидев, как она, улыбаясь, торопливо идёт к моему обиталищу.

— Здравствуй, Рональда, — сказала она, подойдя ближе.

— Добрый день, Лирин. — Я тоже улыбнулась: на неё я не сердилась. — Что привело вас ко мне?

— Ты думаешь, я не могу прийти к тебе просто так? — мягко поинтересовалась она, и я покачала головой.

— Нет, Лирин. У вас не настолько много времени, чтобы ходить в гости к отверженной девчонке.

— Но это не значит, что я не хотела прийти, — ответила она очень серьёзно. — Просто… он запретил, Рональда.

— Запретил? Но почему тогда?..

— Сегодня разрешил. Нарро поручил мне кое-что сказать тебе. Рональда… Ты не хочешь быть лекарем клана белых волков? А в перспективе, возможно, и остальных кланов.

— Лекарем? Но…

— Карвим считает, что ты сможешь. Он научил тебя очень многому. Да и обучение у него ты продолжишь, он по-прежнему будет приезжать в Арронтар два раза в месяц.

От волнения я вскочила с места.

— Это правда? Я буду продолжать учиться?!

— Верно.

— Но я ведь отреклась…

— Для Нарро твоё отречение ничего не значит.

— Что? — от удивления я едва дышала. — Но…

— Он не похож на остальных оборотней, — сказала Лирин с такой любовью в голосе, что я моментально отошла от своего оцепенения. — Но не бери в голову. Лучше скажи, хочешь ли ты быть лекарем? За эту работу ты, конечно, будешь получать плату. Подумай, Рональда… Тебе ведь нужна одежда, обувь, кое-какая еда? Это отличная возможность.

— Лирин, — я засмеялась, — но ведь вся деревня белых волков ненавидит меня, называет жабой. Они бы с удовольствием прибили меня, если бы не…

— Если бы не дартхари. Да, я знаю. Но теперь Нарро сказал, что любого, кто обидит тебя, ждёт смерть. Они не посмеют. Прошу тебя, подумай… не отказывайся сразу, хорошо? Я приду завтра за ответом.

Я кивнула, а Лирин, опустив глаза, вдруг побледнела. Зрачки её расширились, отчего глаза стали почти чёрными.

— Что это?

Я посмотрела под ноги. Там, среди веточек ирвиса, лежала грубая, недоделанная дудочка. Я нашла её в первый же день почти на том самом месте, где она была сейчас, и подумала, что эту дудочку, возможно, когда-то сделал тот, кто построил эту хижину. Вернее, он её не доделал. Не знаю, что ему помешало, но она была слишком грубо выстрогана, да и дудела плохо.

— Дудочка. Она валялась тут, под крыльцом. Наверное, её сделал бывший хозяин хижины.

Лирин задрожала.

— Пожалуйста, Рональда… Пожалуйста, отдай её мне!

Сколько мольбы было в её голосе! Ни разу в жизни я не видела старшего советника дартхари в таком состоянии.

— Хорошо.

Я наклонилась, подняла дудочку и протянула женщине. Она сразу схватила её и прижала к груди, закрыв глаза и как-то странно, прерывисто вздохнув.

Посмотрев на лицо Лирин, я увидела, что по её щеке скатилась маленькая слезинка.

— Спасибо, Рональда, — прошептала она и улыбнулась. — Ты даже не представляешь, что сделала сейчас для меня. Спасибо.

— Не за что. — Я пожала плечами. Интересно… может быть, Лирин знала того, кто жил в этой хижине? Я очень хотела спросить её об этом, но почему-то не посмела. Наверное, просто боялась услышать ответ.

А когда Лирин пришла на следующий день, я сказала ей, что согласна стать лекарем клана белых волков.

Вот так всё и началось. И продолжается уже шесть лет. Шесть лет я регулярно бегаю во все три деревни — да, со временем я стала лечить ещё и чёрных, и серых волков — и борюсь с простудой, принимаю роды, облегчаю боли в спине… За эту работу я получаю небольшие деньги. На них покупаю одежду и обувь, хлеб, иногда молоко. Ещё из трав, грибов, фруктов и ягод я делаю различные настойки, которые продаю всем желающим. И, конечно, продолжаю учиться магии.

Неделю назад приезжал учитель Карвим и попросил меня попробовать сделать амулет. Я раздумывала о том, какой амулет буду делать, когда вдруг услышала чей-то громкий крик в стороне от дороги, ведущей в усадьбу. Принюхавшись, я с удивлением поняла, что оборотнем в той стороне и не пахнет. Наоборот… тот, кто кричал, был человеком. Кажется, мужчиной.

Глава 5

Рональда

— Рональда-а-а!

Возле хижины стоял и истошно вопил мальчишка лет двенадцати. Надо же, какой смелый — обычно те, кого родители посылали «за лекарем», орали: «Лека-а-арь!»

— Чего тебе? — поинтересовалась я, выходя из кустов. Увидев меня, мальчишка вздрогнул, но не отшатнулся. Действительно смелый.

— Соседка наша, зора Арилла, рожает. Мама попросила сбегать за тобой.

Очень некстати… Мало ли что пойдёт не так при родах, а во мне магии сейчас не больше, чем в любом другом оборотне.

— Тебя как зовут?

Мальчишка, кстати, ещё был необращённый. Значит, нет пока двенадцати. Глаза серые, волосы русые, очень красивый нос, две ямочки на щеках. Одет просто: белая рубашка, грязно-серые штаны и самые обычные ботинки, которые носят все оборотни Арронтара — в них удобнее всего продираться сквозь лес.

Из небогатой семьи мальчик. И удивительно — смотрит на меня не неприязненно, а, скорее, настороженно.

— Петер.

— Пойдём, Петер, поможешь мне.

— Куда? — Глаза вспыхнули тревогой и страхом.

— Не бойся. — Я хмыкнула. — Я детей не ем. Донести мне поможешь всё необходимое, чтобы роды принять, хорошо? А то знаю я ваших рожениц — зачастую ни ткани нет, чтобы ребёнка запеленать, ни ножа острого, чтобы… Хм, ладно…

Петер, слегка побледнев, зашёл со мной в хижину. Я быстро собрала вещи, часть из них отдав в руки мальчику, погладила Элфи и, наказав ему охранять дом, вышла на улицу.

— А откуда у вас такой хати? — выпалил Петер, оказавшись снаружи. Любопытный.

— Случайно повезло. А что, ты никогда раньше не видел моего Элфи? Я ведь довольно частый гость в деревне.

Мальчишка, кажется, слегка смутился.

— Ну… мы с мамой на краю деревни живём… Может, вы знаете…

Ну конечно, как я сразу не догадалась. Поэтому он и смотрит на меня без особой неприязни, ведь они с матерью тоже отбросы общества.

У оборотней — у всех, независимо от клана — считается позорным родить малыша незамужней женщине. Такое иногда случается… несмотря на то, что за молодыми самками следят и зелье от нежелательной беременности можно достать безо всяких проблем, да и стоит оно недорого.

Подобная настойка была одной из самых популярных. Именно из-за того, что на игрищах зачастую не только дрались. И итог в виде ребёнка устраивал далеко не всех. Одно дело — «соединяться» с оборотнем, чтобы, как здесь говорят, «взять часть его силы», а совсем другое — рожать. Поэтому многие родители предпочитали давать это зелье своим отпрыскам, ещё не подчинившим внутреннего волка, в качестве профилактики. Подростки неуравновешенны, и в этой ситуации многие предпочитали перебдеть.

Однако нежелательная беременность всё равно иногда случалась.

Некоторые девушки избавлялись от ребёнка, пока не узнали и не заклеймили позором. Почему мать Петера оставила своего малыша, я не знаю, но факт в том, что сейчас им, скорее всего, живётся нелегко. Зарабатывать такие женщины могли двумя способами. Что-нибудь шить, вышивать или вязать, либо… торговать телом.

У оборотней не принято иметь близость в человеческом облике ни с кем, кроме законного мужа или жены, это порицается. Но некоторые игнорируют этот обычай. Причина проста: близость в человеческом облике приносит намного больше ощущений, чем в зверином.

— Твоя мама шьёт что-нибудь? — спросила я у Петера, и, к моему облегчению, мальчишка кивнул.

— Да. Они с зорой Ариллой часто работают вместе. А зора Арилла вяжет очень красивые кружевные платки из пуха. Но она не только вяжет, ещё к ней ходят разные… Дают ей денег… Мама говорит, это плохо.

— У зоры Ариллы есть ещё дети?

Петер помрачнел.

— У неё была дочка. Умерла год назад. Может, вы помните? Она с дерева упала, вас тогда тоже позвали…

Я помнила. Помнила, потому что эта девочка была похожа на меня. Нет, внешне с ней всё было в порядке, просто её травили из-за матери — «шмары», как у нас называют таких продажных женщин.

Девочке было пять лет. Она залезла на дерево, спасаясь от преследователей, не удержалась, полетела вниз и сломала шею.

В деревне белых волков есть специальная улица для таких, как Арилла и мама Петера. Она находится в отдалении от остальных построек, дома там кривые и покосившиеся, но мусора нигде нет, а в огородах всегда много цветов и зелени. Лица у женщин, живущих здесь, похожи одно на другое — печальные и бледные, а спины у всех сгорбленные, словно под тяжестью собственных жизней.

Дом Ариллы был почти в конце улицы. Когда мы добрались до него, краешек солнца уже зашёл за верхушки деревьев.

— О Дарида! — прошептала встретившая меня маленькая женщина, так похожая на Петера, что я сразу поняла: это его мать. — Как хорошо, что вы пришли, Рональда! Арилле очень плохо и больно, я боюсь, она может потерять малыша… А она так его хотела… С тех пор, как погибла Кати, Арилла всё о ребёнке мечтает…

Я кивнула, забрала у Петера вещи и вошла в комнату, где на узкой кровати лежала роженица.

Глава 6

Рональда

Остаток дня прошёл как в тумане. Грэй почти сразу убежал, сказав, что ему нужно уладить ещё кучу дел, Лирин, как только мы вышли из усадьбы, отправилась внутрь, бросив на меня странный взгляд, который я так и не смогла расшифровать.

Я обошла лес, не веря, что завтра в полдень уеду из Арронтара. Навестила знакомых птиц и зверей, покормила их остатками пшена из деревни, перебрала вещи, кое-что постирала, упаковала в заплечный мешок самое необходимое и только ближе к вечеру, усевшись на крыльце и обняв Элфи, задумалась.

Не слишком ли я доверяю Грэю? Я ведь почти ничего не знаю о нём. Впрочем, почему я не должна ему доверять? Он относится ко мне хорошо, да и зачем ему меня обманывать? Если только просто так, но не похож Грэй на человека, который издевается над окружающими исключительно из-за любви к искусству.

День постепенно догорал на западе — ярко-оранжевым, как пламя костра, цветом. Я смотрела на небо почти не мигая, так долго, что даже заболели глаза.

Так ли прекрасны закаты в Лианоре, как здесь?

Что я буду там делать?

Где я буду жить?

Смогу ли я забыть дартхари?

Я улыбнулась. Ответ на последний вопрос я знала совершенно точно.

Я повернулась и почесала Элфи за ухом. Верный хати смотрел на меня прозрачно-голубыми глазами очень серьёзно, будто понимал, что я чувствую.

— Мне нужно уйти сейчас, — прошептала я. — Подожди здесь, я думаю, это недолго… Но я должна проститься с ним. Ведь я не увижу его больше никогда.

Вместо ответа Элфи лизнул меня в щёку, словно желая удачи.

***

Я почти бежала. Бежала сквозь свой лес, обогнула деревню белых волков, на одном дыхании пересекла Сердце леса, и вот — усадьба дартхари передо мной.

Солнце уже скрылось, сгущались вечерние сумерки. Я чувствовала, что Вожак тут, по-прежнему в кабинете. И, кивнув стражникам, взбежала вверх по лестнице.

Дверь распахнулась ещё до того, как я донесла до неё кулак, чтобы постучать.

Дартхари подхватил меня под локоть и почти внёс в комнату, потому что я от неожиданности застыла и едва могла пошевелиться.

Открыла рот, чтобы сказать давно приготовленную фразу, но поняла, что не могу вымолвить ни слова. Так и стояла, наблюдая, как Вожак закрывает дверь, ни на секунду не отпуская мой локоть, а потом тоже молча застывает, спокойно глядя мне в глаза.

В комнате горела лишь одна настольная магическая лампочка, в тусклом свете которой казалось, что по стенам бегают какие-то существа из древних сказок Арронтара.

— Вы знали, что я приду? — наконец смогла прошептать я.

— Я почувствовал. — Дартхари тоже говорил очень тихо. — Я чувствую всех оборотней и всегда знаю, где они находятся.

— Но я ведь так и не смогла обратиться.

— Это не имеет значения, Рональда.

Приближалась ночь, а с наступлением темноты волчья сущность всегда становится сильнее. Вот и теперь я ощущала силу дартхари намного ярче, чем утром. Она почти сбивала с ног.

Его глаза напоминали луч тёплого солнечного света, и мне безумно хотелось протянуть руку и коснуться его кожи в расстёгнутом вороте рубашки.

— Вы знаете о Наррин?

Секунду назад я не собиралась спрашивать об этом, но почему-то вдруг выпалила.

Уголки губ дартхари дрогнули.

— Знаю, конечно. Хороший, крепкий ребёнок. Спасибо, что помогла Арилле родить. Ты молодец, справилась даже без магии.

Мне было неловко задавать следующий вопрос. Я несколько раз открыла, а потом закрыла рот.

— Рональда, — дартхари по-настоящему улыбнулся, — ты можешь спрашивать у меня о чём угодно. Я разрешаю.

— Вы… — Я выдохнула. — Зачем вы дали ребёнка Арилле?

— Я думал, ты сама догадываешься. Она умирала, сгорала от тоски. Младенец — единственное, что могло ей помочь.

Я задумчиво рассматривала его спокойное лицо. Неужели дартхари было не всё равно, что случится со «шмарой» Ариллой?

— Но девочку могут затравить почти так же, как Кати. Ту самую, которая упала с дерева.

Вожак покачал головой.

— Я не могу в одночасье изменить устои и предубеждения, складывавшиеся веками и тысячелетиями. Возможно, ты думаешь, что мне стоило бы просто приказать, взять этих женщин под свою защиту, как я когда-то взял тебя, — но поверь, это не решило бы проблему. В тот день, когда мы с тобой впервые говорили здесь, в библиотеке, ты сказала, что недостойна. Эти женщины считают так же. И изменить их отношение к самим себе гораздо сложнее, чем поменять отношение к ним остальных оборотней. В подобной ситуации появление Наррин играет мне на руку. Никто не посмеет тронуть дочь дартхари. А сама Наррин, став постарше, поможет мне в борьбе с предубеждениями, и в первую очередь ради своей матери. Она будет ара, я чувствую это уже сейчас. — Он вздохнул, а я, наоборот, слушала, затаив дыхание. — Если хочешь добиться успеха, нужно действовать постепенно, а не рубить с плеча. И я не могу изменить заблуждения остальных оборотней одним мановением руки.

Глава 7

Арронтар, примерно 100 лет назад

Дэйнар

Он родился осенью. Листья с деревьев уже облетели и лежали мягким ковром на земле, небо было хмуро-серым, дул промозглый и неприятный ветер. Такие дни никогда не запоминаются, сливаясь в сплошное бесцветное полотно.

Его родителей звали Родэн и Мара. Они были одними из самых сильных оборотней клана белых волков, и многие возлагали на их первенца большие надежды: тогдашний калихари был уже стар, но до сих пор ему не находилось достойной замены. Родэн дважды бросал главе клана вызов, но проигрывал.

Дэйнара ждали. Некоторые уже тогда думали: когда-нибудь он станет калихари. Родэн и Мара поняли, что ошиблись, как только маленький оборотень увидел свой первый свет и громко закричал.

— Ох, — выдохнула повитуха, от неожиданности чуть не уронив ребёнка.

Мара молчала, глядя на новорождённого с ужасом.

— Что это? — с трудом вымолвила она через пару мгновений, ткнув пальцем в сына.

— Это горб, зора, — прошептала повитуха, вжав голову в плечи: она ужасно боялась наказания за то, что ребёнок родился именно таким. Но родители Дэйнара не стали наказывать её, просто отослали и отменили все торжества по случаю рождения сына.

Уже на следующий день стая узнала, что у Родэна и Мары родился горбатый мальчик.

Физический недостаток для любого оборотня — как проклятье. Таким отношением они были похожи на эльфов, только у тех, слава Айли и Дариде, никогда не рождалось некрасивых отпрысков. А у оборотней подобное случалось, пусть и нечасто.

Когда Дэйнар стал старше, он разгадал тайну своего уродства. Дело было в магии. Обычные оборотни ею не владели, если не считать магию превращений, то есть способность обращаться в волков. Но иногда, очень редко, рождались оборотни с магическими способностями, и эти дети были далеки от признанных в стае канонов красоты — маленькие, толстенькие, слишком высокие, альбиносы, горбуны… Видимо, так получалось из-за того, что магия превращений была несовместима с другими видами магии и вступала с ними в конфликт.

До Дэйнара судьбы подобных оборотней были похожи одна на другую: их всех забивали камнями, как только становилось понятно, что у них не получается обратиться.

— Может, утопить его? — тихо спросил Родэн у Мары, косясь на сопящего в колыбельке младенца с искренней неприязнью во взгляде.

— Нет, — покачала головой его жена. — Пусть кто-нибудь другой… Не нужно, Родэн… Такой грех…

Оборотень вздохнул.

— Как назовём? Хотели Рэйнаром — «сильный» на старом наречии… Но этому ведь такое имя не подходит.

— Давай Дэйнаром, — сказала Мара. — Дэйнар — «мужественный».

— Издеваешься?

— Нет. Ему пригодится мужество, Родэн.

На том и порешили.

Мара не занималась первенцем, с рождения Дэйнар был передан на руки презиравшей мальчика няне. Позже, став старше, он вспоминал, как она водила его на прогулку в Сердце леса, туда, где жил тогдашний дартхари, и какие-то мальчишки лет пяти-семи громко кричали, завидев Дэйнара:

— Смотрите, горбун!

— Урод!

— У-у-у, чудовище!

Именно тогда Дэйнар впервые обратил внимание на чужие слова и понял, что они обращены именно к нему. Горбун, урод, чудовище… Много лет спустя, закрывая глаза, он слышал те злые голоса так ясно, будто эти мальчишки по-прежнему стояли очень близко и кричали оскорбления ему в ухо.

— Няня Монти, — сказал Дэйнар, подняв голову, — это они мне?

— Тебе, тебе, — бормотала няня, стискивая его руку так сильно, что мальчику стало больно.

— А… почему?

— Потому что это правда.

Няня Монти ответила так уверенно и твёрдо, будто это действительно была правда. Прошло много лет прежде, чем Дэйнар понял: правда — то, во что ты веришь. Но кроме этого слова существует ещё много других. Например, милосердие, доброта, сочувствие, справедливость. Дэйнар придавал бо́льшее значение именно этим понятиям, потому что понятие «правда» — в том смысле, который поведала ему Монти, — мальчику совсем не нравилось. Ему не нравилось чувствовать себя уродом и чудовищем только из-за горба. Всё его существо противилось этой правде с самого детства.

Когда Дэйнару исполнилось два года, родился его брат Рэйнар. А ещё спустя год на свет появилась Лирин, их маленькая сестричка. Именно они стали его самыми преданными мучителями. Когда Рэйнар и Лирин подросли, Дэйнару срочно пришлось искать укромное местечко, потому что брат и сестра организовывали целые банды по его поимке и избиению. Дети раскрашивали лица краской и бегали по деревне клана белых волков, свистя и улюлюкая, в поисках Дэйнара. Спрятаться мальчику никогда и никто не помогал, а если кто-то из взрослых замечал его, тут же выдавал Рэйнару и Лирин. Иногда Дэйнар проводил целые сутки напролёт, прячась в какой-нибудь щели между домами, без еды и воды, выбираясь наружу только с наступлением темноты, и голова у него кружилась от слабости и недоедания.

Родителей Дэйнар почти не видел. У них тоже была своя правда: они называли его не иначе как этот и совершенно не желали даже смотреть на него, не то что общаться с ним.

Глава 8

Арронтар, примерно 100 лет назад

Дэйнар

О том, где теперь жить, Дэйн задумался сразу после того, как смыл с себя грязь и промыл раны. В дупле, конечно, замечательно, но не зимой. После того как мальчик с таким трудом сбежал от оборотней, он совершенно не хотел околеть от холода. Зачем ему эта жизнь, Дэйнар не знал, но почему-то продолжал за неё цепляться.

А ещё после ночи на мокрых и не слишком тёплых листьях мальчишке очень хотелось выпить и съесть чего-нибудь горячего. Хорошо, что несколько лет назад Дэйнар додумался припрятать в Северном лесу котелок и собственноручно сделанную деревянную ложку.

Осень была в самом разгаре, поэтому с травами и ягодами было не так хорошо, как летом, но Дэйнар не зря бо́льшую часть детства провёл в лесу — через полчаса он набрал всё необходимое, а ещё через полчаса развёл костёр и сварил суп.

Несолёный и недоваренный — Дэйнар так хотел есть, что не мог ждать положенный час для того, чтобы грибы разварились, — этот суп показался мальчишке таким вкусным, что он чуть не проглотил его вместе с котелком.

Чара ласково лизала его руку и тихонько поскуливала.

— Нам с тобой надо решить, хорошая моя, — сказал Дэйнар, потрепав аксала по холке, — что же делать? Жилище на одну зиму, чтобы потом за весну и лето построить дом? Или строить его сразу? Хм…

Дэйнар почувствовал, что начинает расплываться в улыбке.

— Почему бы не рискнуть, верно? В конце концов, должно у меня хоть что-то в жизни получиться.

Как оборотни строят дома, Дэйнар представлял очень приблизительно. Но спросить было не у кого, поэтому мальчик решил действовать по наитию.

Он нашёл, как ему показалось, неплохое место — не влажную низину, а небольшой и ровный пригорок — и прикоснулся ладонью к ближайшему дереву.

Из-под коры в руку Дэйнара полилось что-то очень тёплое и хорошее. Это была энергия леса.

— Помоги мне, Арронтар, — прошептал мальчик, жмуря глаза, — ты же видишь, я пришёл с миром. У меня нет топора, но мне нужны брёвна, чтобы построить дом. У меня нет лопаты, но мне нужно выкопать яму. Помоги мне, Арронтар, и я… я тоже помогу тебе. Когда-нибудь я разберусь с набегами аксалов, они перестанут вытаптывать Западный лес и убивать детей твоих…

В кронах деревьев, уже наполовину облетевших, зашумел ветер, словно Арронтар взволновали слова Дэйнара.

А потом тёплый воздух пощекотал щёку и волосы мальчика, прошептав на ухо:

— Помни — ты обещал…

Дэйнар обернулся, будто ожидая, что сзади кто-то стоит. Но нет — никого не было рядом, кроме Чары, дружелюбно помахивающей хвостом.

Неожиданно в воздух взмыли тысячи птиц, больших и маленьких. Дэйнар поднял голову, и неясный солнечный лучик, тёплый, как прошедшее лето, ласково коснулся его голубых глаз и разбился о радужку миллионом крошечных искорок.

— Фьюить-фьюить!

— Пью-ю-и-и!

— Чи-и-и-и!

— Кири-кири-кири!

— Тр-р-р-р!

— Чи-и-ить! Чи-и-ить!

Со всех сторон доносились птичьи голоса, словно птицы переговаривались между собой. Они были голосом Арронтара, и они доносили до других зверей просьбу Дэйнара. Лес пищал, звенел, скрипел и пел, и это было так странно и так прекрасно, что маленький горбун не выдержал и рассмеялся. Его смех вплёлся в эти голоса так, будто всегда был их частью и принадлежал лесу целиком и полностью.

Дэйнар не сразу поверил в то, что произошло дальше. Звери, прибывающие со всех концов леса, тащили поваленные деревья и толстые ветки, птицы несли маленькие веточки и пучки травы-мочалы — ею обычно заделывались щели между брёвнами — кто-то захватил с собой большие куски полузастывшей смолы ирвиса, а кто-то радовал Дэйнара всевозможными ножами, вилками и прочим «оружием», когда-то потерянным на просторах Арронтара маленькими охотниками на аксалов. Были и большие ножи, правда ржавые.

Несколько маленьких китров — юрких норных животных — принялись рыться в земле, и от усердия у них из-под лапок летели во все стороны камни и куски глины. Дэйну только оставалось присоединиться к ним и следить за тем, чтобы они не накопали лишнего.

Выглядывая порой из ямы, мальчишка жмурился от удивления: остальное зверьё быстро и профессионально помогало друг другу избавлять деревья от коры и лишних сучьев, всё те же неугомонные китры обрабатывали поверхность жёсткой корой ирвиса, чтобы дерево становилось гладким и пригодным для строительства.

Они словно знали, что нужно делать. Словно видели это уже много раз… А может, это не они видели — это лес видел и просто подсказывал им, как помочь Дэйнару. А заодно и ему самому подсказывал. Иначе он не справился бы.

Так или иначе, но дом получилось сделать за сутки. Конечно, магия тоже пригодилась — «рубил» брёвна мальчик именно с её помощью, с её же помощью укреплял крышу и стены дома. Разведя огонь, Дэйнар смешал в котелке смолу ирвиса с жёсткой травой-мочалой, а потом промазал этой смесью все щели, чтобы нигде не задувало.

Конечно, если бы Дэйн не был магом, им бы никогда не удалось построить дом, особенно поставить крышу, которая никак не хотела ставиться ровно, всё время норовила провалиться или хотя бы просто протечь. Да и если бы маленькому горбуну не помогали звери и птицы Арронтара, он вряд ли бы выжил. И вечером, когда Дэйнар наконец зашёл в свежевыстроенную хижину (правда, сил на стёкла у него в тот день не хватило), накидал на пол веток, аккуратно подсушил их и завалился спать, он чувствовал себя так, будто его целый день гоняла по деревне команда Рэйнара и Лирин.

Глава 9

Рональда

Небо в пригороде Лианора отличалось от неба моего Арронтара. Ночью в Арронтаре почти всегда появлялись звёзды, яркие и большие, они завораживали меня своим загадочным мерцанием. Остальное пространство — бархатно-чёрное и непроницаемое, но если прислушаться, можно было различить тихий перестук ночных трещоток, хлопанье крыльев больших птиц-хищников и шорох травы под маленькими лапками зверьков. А ещё ночью в Арронтаре как-то по-особенному пахнет. Раньше я никогда не обращала внимания на этот запах. Пока не уехала…

Здесь звёзды не такие большие и яркие. Словно это вообще другие звёзды, как будто я попала в иной мир. И ночью я толком ничего не слышала — ни трещоток, ни шелеста травы, ничего. Не зря этот лес, тянущийся от Лианора до Эйма, замка Повелителя тёмных эльфов, называют Тихим. В отличие от Арронтара, я почти не чувствовала его дыхания. И в ночном воздухе ничем не пахло. Ну, если не считать ароматов какой-то трактирной еды и дешёвого пива с вином.

Наше путешествие продолжалось уже две с половиной недели, и завтра мы должны были наконец завершить его, прибыв в Лианор. Всё это время Грэй гнал карету как безумный, останавливаясь в придорожных трактирах только на ночь, и в итоге мы доехали до столицы на три дня раньше.

Выезжая из Арронтара, я не представляла, на что подписываюсь. Я, привыкшая жить в лесу, вынуждена была по восемь-десять часов в сутки трястись в карете. Закрытое пространство для любого оборотня — даже такого, как я, — подобно пытке. В лесу ветер постоянно перегоняет запахи. Стоит только сосредоточиться на чём-то одном, как он уже уносит этот аромат прочь и приносит другой. А здесь, в карете…

Уже через три дня я выучила наизусть все оттенки запаха тела Грэя. Я знала, как он пахнет, когда хочет спать, когда ему жарко, когда он выпьет пива… В последний раз такое было со мной, когда я сидела с Джерардом. Но Джерард был моим братом, а Грэя я знала всего пару дней. Поэтому поначалу необходимость постоянно находиться с ним в одной карете меня немного раздражала. Виду я не подавала, но каждый раз по прибытии в трактир немедленно бежала мыться, потому что мне казалось, я сама пахну Грэем с ног до головы.

Но постепенно отношение менялось. Не знаю, как и почему, но я вдруг стала замечать, что больше не испытываю раздражения, находясь постоянно рядом с ним. Я начала сравнивать оттенки его запаха с тем, что чувствовала когда-то в Арронтаре, и с удивлением поняла, что он напоминает мне аромат кислого молока и свежеиспечённого хлеба. И примерно через неделю поймала себя на мысли, что запах этого мужчины действительно перестал раздражать, наоборот, теперь он наполнял меня спокойствием и умиротворением.

Наверное, дело было в наших отношениях. Путешествуя в одной карете, без разговоров не обойдёшься, и я не могла не заметить, как деликатен Грэй, насколько он угадывает моё настроение и желание (либо нежелание) разговаривать о чём-либо.

Он очень много знал. Ботаника и зоология оказались, пожалуй, тем немногим, в чём у моего попутчика были пробелы. В остальном Грэй проявлял чудеса эрудиции. Он рассказывал мне о городах и странах, где он был, в том числе и о Мирнарии. А уж количество сказок и легенд, которые знал мужчина, просто потрясали. Я слушала его часами, и мне чудилось, что я читаю какую-то дивную, безумно интересную книгу.

Потихоньку, день за днём, я узнавала всё больше и о самом Грэе. Я узнала, что ему тридцать лет и что он был женат, но жена его умерла при родах. Эдвину, его сыну, недавно стукнуло четыре года. И именно из-за мальчика мы так мчались обратно в столицу: Грэй ужасно волновался за него.

В общем, я привыкла к Грэю, как привыкают к удобным домашним тапочкам или горячей ванне каждый день. Когда я в первом же трактире увидела такую, то чуть с ума не сошла: всё-таки шесть лет мытья в ледяной воде сделали своё дело. А вот спать на обыкновенной кровати мне поначалу было неудобно, ведь я привыкла к своему «гнезду», сплетённому из веточек ирвиса, а эти пушистые перины превращали меня в кисель.

С остальными спутниками отношения у меня тоже сложились. Их я видела гораздо реже, чем Грэя, но и этих часов мне хватило, чтобы подружиться со всеми.

Бугалон с удовольствием рассказывал о традициях троллей, Лисс делился секретами обращения с чуждой мне стихийной магией, а Кирк, как оказалось, великолепно умел играть на тагире и знал уйму интересных песен. Эти песни были о любви, дружбе, долге и войне, и я даже запомнила несколько, чтобы потом напеть Дэйну во сне.

Я так боялась, что он больше не придёт ко мне. В первую же ночь после отъезда из Арронтара я ложилась спать со стучащими от страха зубами и бешено колотящимся сердцем и поэтому, наверное, долго не могла заснуть, ворочалась. Да и мягкая постель не добавляла мне комфорта с непривычки.

И когда я в конце концов забылась, то увидела во сне Арронтар.

Босая, я шла по пушистому зелёному ковру из вьюн-травы — удивительного растения с мелкими белыми цветочками, распускающимися почти постоянно в течение весны и лета. Эти цветочки распространяли вокруг себя тонкий сладковатый запах, и я, почувствовав его, тихо засмеялась.

Вокруг было много солнца, зелени и света. Необыкновенно много — лес будто светился, во сне он был ещё более волшебным, чем наяву.

Роса холодила босые пятки. Я огляделась, силясь понять, в каком именно месте Арронтара оказалась, но так и не смогла определиться. А потом, прижав руки к груди и зажмурившись, я прошептала, пытаясь вложить в свой голос всю силу чувства, которое я в тот момент испытывала:

Глава 10

Рональда

Через пару часов после того, как мы вернулись с прогулки, пришло письмо от Эллейн, в котором она сообщала, что нас с Грэем будут ждать завтра во дворце к одиннадцати часам.

Даже когда Ари официально объявила это за ужином, я долго не могла поверить. Я пойду в императорский дворец?.. Нет, вряд ли я увижу Эдигора Второго, но сам факт. Жаба-Рональда во дворце императора…

Ужин, кстати, приготовил Гал, и мне пришлось признать — слухи о том, что тролли не умеют готовить, преувеличены. Один тролль точно умеет.

После ужина Араилис ретировалась, заявив, что если она не займётся отчётом для матери, завтра ей надерут уши. Мастер Дарт и Тор, закрыв магазин и мастерскую, ушли в какой-то трактир. Как выразился гном: «Выпить пива после тяжёлого рабочего дня». К ним присоединился и Гал. Так что в доме остались только я, Элфи, Эдвин и Грэй.

Пару часов Эдди показывал мне свои игрушки, а я под шумок пыталась навести хоть какой-то порядок в комнате мальчика. Грэй, замечая мои попытки, лишь хмыкал. Элфи спал в кресле и изредка приподнимал голову, если слышал какой-нибудь резкий звук.

Но вскоре Эдвин начал клевать носом, и мы с Грэем отправили мальчика спать. Удивительно, но укладывался он абсолютно спокойно, без капризов и требований что-нибудь почитать на ночь. Вспоминая проблемного в этом плане Джерарда, я диву давалась.

Только когда мы вышли из комнаты Эдди, спустились по лестнице и сели на кухне рядом друг с другом, я поняла, насколько устала.

— Хочешь чаю? — тихо спросил мужчина. Я кивнула. — Я чай делаю хорошо, гораздо лучше, чем обыкновенную еду. Есть её невыносимо, а чай ничего, нормально получается.

Я хотела сказать, что не представляю, как чай можно испортить, но решила не обижать Грэя.

— Зато ты мечами здорово махаешься, — улыбнулась я. Их тренировку с Бугалоном я видела днём из окна. — Наверное, с самого детства этим занимаешься.

— Угадала. С пяти лет. Гал, правда, согласился скрестить со мной меч только после того, как я перешагнул порог двадцатилетия.

Я хмыкнула. Ну да, всё понятно, я бы на его месте тоже боялась размазать собственного подопечного по стеночке.

— Чего хмыкаешь? — Грэй улыбался, разливая по чашкам дивно пахнущую заварку. — Он не смог победить меня за полминуты, как рассчитывал. С тех пор почти каждый день тренируемся.

С тихим шипением кипяток полился в чашки.

— Эдди очень похож на тебя, — вдруг сказала я, наблюдая за Грэем. В неярком вечернем свете мужчина выглядел гораздо трогательнее, чем обычно.

— Я знаю. — Он протянул мне чашку. — Эдди ничего не унаследовал от Лил, кроме парочки родинок.

Я сделала большой глоток и зажмурилась от удовольствия.

— Ох… как вкусно. Спасибо.

Некоторое время мы сидели молча, наслаждаясь горячим чаем, а потом я решилась…

— Можно мне кое о чём спросить тебя?

— Конечно, Ронни.

— Почему ты передумал? Я имею в виду завтрашнее посещение дворца.

Он понимающе улыбнулся, ничуть не рассердившись на меня за этот вопрос.

— Ари уже обо всем тебе рассказала?

— Не думаю, что обо всём. Ты ведь знаешь её характер. Умрёт, но не расколется.

— Да уж. — Он засмеялся. — Она такая. Но это, я думаю, к лучшему. Ещё неизвестно, что может натворить человек, узнавший о себе какое-нибудь плохое предсказание.

— Школа старших лордов, да? — Я прищурилась. — Ну-ка не переводи стрелки на другую тему!

Грэй смотрел на меня весело и немного лукаво.

О Дарида, как же я рада, что уехала с ним… В Арронтаре никто не смотрел на меня так. В Арронтаре я никогда не чувствовала себя обыкновенной, не отверженной. Я всегда помнила и о своём маленьком росте, и о полноте, и о жутком носе и больших губах.

Рядом с Грэем я забывала об этом.

— Хорошо, Ронни, я отвечу. Но тогда и ты ответишь на один мой личный вопрос, ладно?

— Договорились.

Мужчина вздохнул и вдруг посерьёзнел.

— Когда умерла Лил, я обозлился на весь свет. Разорвал все связи с императорской семьёй и попросил Дарта с Тором принять меня в этом доме. Да, не удивляйся так, мастерская и магазин принадлежат не мне, а им. Я здесь тоже временный гость. Четыре года мы с Эдди так живём, и все вокруг пытаются уговорить меня передумать. А Нарро… Он просто спросил, зачем я наказываю живых. «Помнить о тех, кто ушёл, — наша обязанность, но не обязательно при этом наказывать живых», — так он сказал. Мы долго говорили — о смерти Лил, о моём отчуждении, об императоре… Нарро не пытался навязать своё мнение, он лишь задавал вопросы. И я понял, что всем от моего решения хуже. В конце концов, в смерти Лил виновата лишь Эллейн, а я своим поведением наказывал всех.

— Значит, общаться с ней ты по-прежнему не хочешь?

Грэй на мгновение отвёл глаза.

— Нет.

Мне почему-то стало очень больно в тот момент.

Глава 11

Рональда

Впервые в жизни я проснулась от собственного крика.

Пот ручьями струился по лбу, тело болело, будто меня били палками, в горле першило…

О Дарида! Горло!

Я схватилась руками за шею. Ничего, никаких следов. Но зачем Дэйн во сне перерезал мне горло?

Догадалась я почти сразу.

«Самый верный способ проснуться — умереть». Так было написано в книге про магию Разума.

Я вспомнила, как вела себя, когда волчица захватила контроль над телом, и поморщилась. Единственное, чего я в тот момент хотела, — это близости с Дэйном. Хотя нет. Ещё я хотела убить его. Но желание принадлежать ему всё равно было сильнее.

Сплошные инстинкты. Кошмар. Надеюсь, у Дэйна действительно получилось замкнуть это белое и пушистое чудовище на себе. И пусть у меня болело всё тело, я нисколько не сердилась на Дэйна: если он сделал так, значит именно так и было нужно.

Кстати. Почему у моей волчицы голубые глаза? Жёлтые же должны быть… Странно.

Боль потихоньку отступала, будто уходила обратно в сон. Я медленно поднялась с кровати и подошла к зеркалу. Мне хотелось удостовериться, что на теле не осталось следов «побоев» Дэйна.

В зеркале отразилась… я. Такая же, как всегда. Маленькая, полная и жуткая. Нет, никаких синяков или открытых ран, только лицо чуть бледное.

И тут я заметила…

Волосы!

Каким-то невероятным образом они чуть изменили цвет, сделавшись из грязно-жёлтых золотистыми. Почти как у Дэйна! Но и это было не всё. Они стали гуще примерно в два раза!

Я ошеломлённо протянула руку и перехватила пальцами это богатство. Откуда столько?! И как это возможно?

Я покачала головой. Нет, я рада, потому что с такими волосами я выгляжу чуть симпатичнее, чем раньше, но всё же — странно. Завтра спрошу у Дэйна, если он придёт.

Неожиданно раздался стук в дверь, а потом в комнату заглянул Эдди.

— Почему ты кричала? — прошептал он, глядя на меня с тревогой.

Кто кричал? Я? Ах да…

— Сон плохой приснился. — Я улыбнулась. — Не волнуйся. А что, громко кричала?

Он не успел ответить — с той стороны двери раздались чьи-то шаги, а потом я услышала голос Гала:

— Ронни? Ты в порядке?

Ну вот. Надеюсь, я не весь дом перебудила. Хотя Дарт с Тором наверняка ничего не слышали, после трактира дрыхнут без задних ног. Бугалон хоть и пошёл с ними, вряд ли много выпил — я уже знала, что он предпочитает сохранять голову ясной.

— В полном. Просто сон плохой приснился.

— Значит, помощь не нужна?

— Да, всё отлично.

Я увидела часть руки Гала, которую он положил Эдди на плечо, намереваясь увести мальчика, но ребёнок вдруг спросил:

— Дядя Гал, можно я пока тут побуду?

Я обалдела, и тролль, по-видимому, тоже.

— Но, Эдди…

— Я не буду мешать! — Мальчик посмотрел на меня умоляюще. — Пожалуйста! Можно мне остаться?

Когда на меня с такой мольбой глядят маленькие дети, я не могу отказать.

— Конечно можно, Эдди. — Я улыбнулась и протянула к нему руки. К моему удивлению, Эдвин с радостью подбежал и действительно обнял меня.

— Ладно, — вздохнул Бугалон, закрывая дверь. — Присмотри за ним, Ронни. И не забудь, что завтра вы с Грэем во дворец идёте, так что не залёживайся.

— Такое, пожалуй, забудешь… — пробормотала я, усаживаясь на кровать и пристраивая Эдди на коленках.

— Очень страшный был сон? — сочувственно спросил ребёнок, обнимая меня обеими руками.

— Бывают и пострашнее. — Я погладила мальчика по темноволосой голове. — Не переживай, я в порядке. А вот тебе нужно спать, Эдди, а не сидеть у меня.

— Так давай будем спать! Только я хочу остаться с тобой!

Я уже открыла рот, чтобы возразить что-нибудь, но потом подумала — а, собственно, что тут такого?

— Ладно, — сказала я и, прижав к себе маленькое тело Эдвина, легла на постель.

От него пахло мылом и молоком, и этот аромат немного напоминал мне запах Грэя. Но всё-таки от отца Эдди пахло иначе. Мужчиной, не мальчиком.

И как же оказалось приятно лежать так, в обнимку, и чувствовать, как Эдвин тихо сопит мне на ухо.

Сердце затопила нежность.

— Ты такая тёплая, — прошептал мальчик, касаясь лбом моей щеки.

Я засмеялась.

— Конечно, тёплая. Я ведь живая.

Он поднял голову и очень серьёзно посмотрел мне в глаза.

— Правда?

Странный вопрос. Но в тот момент я почему-то над ним не задумалась, а спокойно ответила:

— Да, Эдди.