Серебро для Отшельника

Глава первая. Элиана

Глава первая. Элиана

Сегодня отличная солнечная погода, о чем я узнаю сразу, как только пытаюсь приоткрыть глаза — стоит немного повернуть голову, и будто окунаешься в расплавленное золото, что обнимает, укутывает, согревает.

За витражными окнами еще ранее утро, но солнечные лучи, окрашенные всеми цветами радуги, уже прокрадываются в мою спальню, наполняя ее волшебной красотой и уютом.

Щурюсь и перекатываюсь на подушке, сильнее обхватывая ее руками — хочется еще немного поплавать в тёплой неге остаточных снов. Какое же счастье, когда нет кошмаров. Так просто и естественно — спать спокойно, не мучаясь, не вскрикивая, не вскакивая посреди ночи в холодном поту. Но мне почему-то такая малость почти недоступна. Хотя, я давно не ропщу и не жалуюсь, даже самой себе. Много лет назад я буквально утопала в этих кошмарах, говорят даже, чуть было не тронулась рассудком, но теперь привыкла, научилась подавлять их в себе, а когда просыпаюсь с улыбкой, а не со слезами на глазах — всегда радуюсь. Подумать только, как мало человеку нужно для радости — всего-то лишь хорошо выспаться.

Вот и сегодня я улыбаюсь предстоящему дню.

Каждый же знает, что самая простая улыбка делает наш мир чуточку лучше и капельку теплее, даже если за окном бушуют ледяные ветра, а дороги и леса вокруг занесены снегом в рост человека. Если же там лето и светит солнце, то хмуриться и морщить нос причин нет вовсе.

Я тянусь и откидываю одеяло. Быстро перебрасываю ноги через край кровати и поднимаюсь. Снова тянусь, на этот раз основательно, вверх, вытянув руки и жмурясь так, что в зеркальном отражении, как только вновь открываю глаза, вижу очень сильно взлохмаченную девчонку с лицом, веснушки на котором сползли куда-то на сторону и обратно явно не торопятся.

Показываю отражению язык и намеренно взлохмачиваю копну рыжих волос. Затем встаю на носочки и старательно проделываю несколько танцевальных па, краем глаза наблюдая в зеркале за тем, как выгляжу со стороны. Получается вроде бы совсем неплохо, но все же недостаточно идеально, чтобы не опозориться на скором празднике, где мне предстоит быть чуть ли не центром всего внимания.

Упираю руки в бока и с досадой надуваю губы: нет, Эли, до изящных воздушных фрейлин, которых мне однажды довелось видеть на большом балу, где я была, мне так же далеко, как и постичь таинство движения небесных тел над собственной головой. Хотя, я стараюсь изо всех сил. И в танцах, и в астрономии.

Наверняка всему виной мое происхождение, хоть все вокруг и твердят мне иное. Но если ты родился мышью, как можешь постичь навыки кота?

Поджимаю губы, потому что за подобные мысли точно бы получила нагоняй от профессора Лессы.

Ну и ладно, ну и пусть не тонкая, как тростинка, и не падаю в обморок от любого шороха, зато посмотрела бы я на этих фрейлин здесь, в нашу Северную зиму, закутанных по самый нос, пробирающихся заснеженными тропами хотя бы от замка к воротам.

Зато у меня будет самый строгий и желанный учитель во всей Империи.

Прикрываю глаза и снова проделываю все те же несколько па. Только на этот раз не думаю о собственном отражении, а думаю о руках того, кто совсем скоро навестит Ледяной замок. Очень надеюсь, что навестит, потому что так давно его не видела и так соскучилась, что не передать словами.

Чувствую, как по щекам расползается румянец.

Мне так много нужно ему сказать, включая самое главное, в чем до сих пор боюсь признаться сама себе. Даже в собственных мыслях кажусь себе полной дурой, надеясь хоть на какую-то взаимность. Да даже и не надеясь, если уж честно. Кто я и кто он?

Сколько раз, коротая длинный зимний вечер, я представляла, как признаюсь ему — и как он в ответ обнимает меня, прижимает крепко-крепко и целует так, что у меня кружится голова. А потом понимала, что, в лучшем случае, просто посмотрит, как на диковинный пенек с глазами, и потихоньку уйдет, чтобы не запачкать себя непонятной глупостью. А если начнет ругать или, того хуже, посмеется? На какое-то время моя решимость прятала голову под капюшон, но проходило несколько дней — и фантазии возвращались.

Как и теперь.

Останавливаюсь и снова лохмачу волосы, на этот раз набрасываю их на лицо, будто так могу заставить свои глупые фантазии не высовывать нос в настоящий мир.

Ладно, хватит глупостей, а то опоздаю на занятия. И профессор Лесса точно не обрадуется, что ее единственная ученица притащится после восьмикратного боя замковых часов — совсем новой обновки Ледяного замка, которую халларны установили на одной из башен всего месяц назад.

Помню, как в первые дни чуть ли не все обитатели замка дергались и вздрагивали от каждого удара колокола, который раздавался непонятно откуда и, главное, непонятно зачем. Но постепенно оказалось, что так действительно проще договориться сделать что-то одновременно. Хотя и появилась новая проблема — успеть к оговоренному времени.

Я захожу в соседнюю комнату, где меня поджидает уже прогретая заполненная ароматной водой купальня. Сбрасываю ночное платье и с удовольствием погружаюсь в горячую воду - как раз такой температуры, как люблю, чтобы ощутимо покалывало кожу, но еще не свариться. Залезть в такую воду всегда небольшое испытание, за время которого я с головы до ног покрываюсь огромными мурашками и даже какое-то время не могу дышать, настолько сильно обнимает концентрированный жар, к тому же еще и напоенный ароматами иноземных трав. Чуть позже вдыхаю их с удовольствием, полной грудью, позволяя напитать и наполнить себя.

Эти ароматы просто чудесные. И когда-нибудь я хочу побывать там, где растут подарившие мне их цветы. Знаю, что это далеко и почти невозможно. Но ведь единожды я уже была на том самом большом балу, а он проходил в Лейтонии - у наших ближайших соседей, но все же чужих для нас людей. На расстоянии, что верхом преодолеть разве за месяц, и то если позволит погода.

Я трусила и дрожала, когда дракон подо мной оторвался от земли и начал подниматься. Вообще не помню себя в первые минуты полета. Не удивлюсь, если вовсе лишилась чувств – то еще позорище, есть учесть, что за моей спиной сидел сам Император Эр. А потом приоткрыла один глаз и все же посмотрела вниз. Кажется, от нахлынувших на меня эмоций я очень некультурно пискнула. Но это было невероятно. Насколько же повезло птицам, что они одарены возможностью видеть подобную красоту. Видеть целый мир перед собой, а не куцей его краешек.

Глава вторая. Элиана

Глава вторая. Элиана

— Доброе утро, госпожа, - улыбается мне. — Были ли предки милостивыми к вашим снам?

Я давно не журю ее за упоминание этих ее предков. Всем же известно, что после смерти мы не попадает ни на какие небеса и, тем более, не наблюдаем оттуда за своими потомками. Но мне нравится эта ее наивность. Когда-то я пыталась объяснить ей, что нет никаких духов, богов и потустороннего мира, где обитают души всех тех, кто когда-то жил до нас. Лира каждый раз кивала, но каждый же раз снова и снова спрашивала, откуда к ней во снах приходит ее давно усопшая матушка и по сей день поучает правильности жизни. В то, что это всего лишь ее собственный разум, она так и не поверила.

Ну и ладно, зато она не боится рассказывать мне всякие занятные легенды нашего общего народа и петь древние песни. А ведь в первый раз, когда помянула предков, чуть было не поседела от страха, что я могу на нее кому-нибудь нажаловаться - и ее обязательно выпорют. Странные мысли. Халларны, вне всяких сомнений, очень просвещённый народ, но им и дела нет до верований иных народов. Да, они не поощряют, когда молодежи забивают голову всякой дурной мистикой, но, чтобы дело доходило до порки - ни разу такого не видела.

Но мы договорились, что эта ее любовь к пережиткам прошлого будет нашей небольшой тайной.

— Спасибо, Лира, спала, как младенец, - потихоньку выбираюсь из купальни и тут же попадаю в объятия полотенца, которым служанка начинает промакивать мое тело. — Что-то новое известно, Император почтит нас своим визитом?

— Весь замок гудит, точно улей. Все на ногах, бегают, точно их в зад дикие пчелы покусали, - Лира делает огромные глаза. - Но никто ничего точно не знает. Император Эр должен прибыть со дня на день, но, когда точно и будет ли вообще - никто не поручится.

Будет очень обидно, если мое восемнадцатилетие минует без его присутствия. Что же это будет за праздник? Я все понимаю, Эр – Император, у него столько дел и обязанностей, что мне и не снилось, но он ведь обещал быть. Два месяца назад прислал письмо, что обязательно будет. Я очень внимательно слежу за всеми сплетнями, что шебаршатся по закоулкам замка, выслушивая в них любой намек на нечто непредвиденное, происходящее в Империи. Но местные судачат только о том, кто с кем переспал, кто от кого понёс, кто у кого что украл и украл ли, и прочие глупости, интересные в другое время. С другой стороны, если не говорят о чем-то серьезном, значит, серьезного и нет. А ведь именного этого я и хочу.

Но почему он задерживается?

Хотя, есть у меня один червяк в голове, который грызет и грызет меня, стоит только снова подумать о задерживающемся Императоре. Эр может быть занят, но не государственными делами. С чего я взяла, что у него нет дел личных? Что он торопится к одной нерасторопной и далеко не самой возвышенной девице, если возле него таких как я… дальше я всегда стараюсь ущипнуть себя за что-то мягкое и побольнее.

И именно так поступаю и сейчас.

— Госпожа, - всплескивает руками Лира, отчего полотенце падает к моим ногам, открывая быстро наливающийся алым защип на моей бледной заднице. – Ну, разве можно так?

С совершенно непонимающим видом пожимаю плечами — конечно можно. И даже иногда нужно, как сейчас, например. А еще можно ущипнуть скучную служанку, чтобы не делала такие испуганные глаза.

Лира вскрикивает и отпрыгивает на шаг, потирая уязвленное мягкое место. Не будь на ней домашнее платье, мой щип оказался бы куда как более действенным.

— А вот кто вас оденет, если вы меня покалечите? - спрашивает с деланной обидой.

— Пойду прямо так, - поднимаю с пола полотенце и обёртываю им себе бедра. - Как думаешь, произведу впечатление?

— Самым определенным образом, госпожа моя, - щурится Лира, окидывая меня оценивающим взглядом. - Была бы я мужчиной, прямо бы сейчас завалила вас на кровать, да…

Вместо продолжения слов, она несколько раз бьет рукой об руку, вызывая совершенно определенные звуки.

— Фу на тебя, - морщусь и снова тянусь ее ущипнуть, но на этот раз Лира настороже.

— Госпожа, вы точно никуда не торопитесь?

— Ну и скучная ты, Лира, - вздыхаю с досады, - ладно, обещаю не покушаться на твой зад. Давай одеваться.

Мне с ней легко. Все эти условности и хорошие манеры, которые следует соблюдать вне стен моей комнаты, они, конечно, очень нужны, полезны и вообще призваны выражать уважение и подчеркивать статус. Но как же это скучно, если не с кем просто поговорить по душам, посплетничать, посмеяться, подурачиться.

Я не одна в Ледяном замке, кто имеет… скажем так, привилегированный статус. Те или иные управляющие, хранители, военные, ответственные за то и это. Но все они служат Империи, делаю что-то на ее благо. Иногда уезжают, иногда на их место прибывает кто-то еще, иногда к нам просто наведываются гости, хоть и исключительно редко. Особенно зимой. А зима у нас почти весь год. Несколько раз, как мне кажется, нарочно, в Ледяной замок прилетали юные фрейлины, якобы путешествующие и познающие мир. Я честно и открыто пыталась завязать с ними дружбу – не получилось. Как бы странно и глупо это ни звучало, но мне оказалось легче говорить со служанкой, чем с ними. Бесконечный щебет о балах и кавалерах поначалу и правда показался мне интересным. Причем настолько, что я с открытым ртом впитывала буквально все - что и как там происходит, кто что говорит, что за чем следует. Все мелочи и подводные течения, которые никто не видит воочию, но о которых знают или подозревают.

Мне даже что-то такое потом снилось ночью.

А потом я попыталась узнать иное. О других землях, о том, как там живут люди, о привычках и культуре тех, кто живет в песках или в болотах, или на каменистых равнинах. Хоть о ком-нибудь, не касающихся халларнов. И вот тогда на меня начали смотреть, как на ненормальную, и отделывались лишь общими ничего не значащими фразами.

Нет, я не круглая дура, чтобы ничего не знать и других землях. Профессор Лесса достаточно натаскала меня по карте Империи, чтобы иметь достаточное представление об экономическом и ресурсном потенциале того или иного клочка земли. Но мне же хотелось эмоций, хотелось живых впечатлений. К сожалению, гостьи только хмурили напудренные носики и говорили, что никаких людей там нет.

Глава третья. Элиана

Глава третья. Элиана

— Готово, - отступает, закладывая руки за спину.

— Спасибо, - благодарю ее улыбкой в зеркале.

А ну всех этих фрейлин! Если бы не веснушки, что, кажется, уже напрыгивают друг на друга, я очень красивая! Вот так, без всякой скромности и смущения. Ну да, бледнее всех молей в округе, но зато яркая и улыбчивая.

И – да, я просто обожаю улыбаться.

— Все, Лира, можешь быть свободной, - отпускаю служанку и поднимаюсь на ноги.

Оправляю платье, желаю себе немного терпения и иду прочь. Следующие два часа мне предстоит много истории и немного литературы. Профессор Лесса любит совмещать эти два предмета, время от времени цитируя минувшие события не только в виде строгих задокументированных фактов, но и отрывками из всевозможных песен и даже легенд.

— Здравствуй, Эли, - приветствует меня профессор Лесса.

Это уже немолодая, но все еще очень красивая женщина того возраста, когда некоторые северянки уже увядают настолько, что начинают походить на старух. Что поделать, тяготы тяжелой жизни и не менее тяжелого климата не могут не оставить по себе следа, быстро стирая яркую и даже где-то дерзкую красоту недавних простоволосых девчонок.

С халларнами все иначе, они будто познали секрет бессмертия и вечной красоты, обуздали саму старость. Хотя на деле, конечно, это всего лишь куда более развитая медицина и жизнь, в которой иссушающие тело тяготы вовсе не такие злые и кусачие, как на Севере. Что и говорить, цивилизация несет огромное количество благ, которые, в угоду каким-то своим странным предрассудкам и боязни потерять подобие местечковой власти, все еще не готовы принять некоторые Северные племена.

— Доброе утро, профессор, - приветствую ее изящным реверансом и прохожу к ожидающему меня столу.

Наши занятия проходят в замковой библиотеке, где в это время царит полная тишина. Впрочем, это место и в иное время не пользуется каким-то особенным спросом. Книг здесь пока немного, большая часть полок пустует и пылится в ожидании нового прибавления, которое поступает сюда с каждым визитом Императора Эра. Жаль, что в Ледяном замке он бывает не так уж и часто.

— Как идет подготовка к празднику? - неожиданно спрашивает профессор.

— Кажется, все идеально. Мы полностью готовы.

— Кажется? - едва заметно хмурится она.

— Мы готовы, просто... всякое же случается. Никто не застрахован от случайностей.

— Позволь уточнить, Эли, - профессор проходится взад и вперед перед моим столом, заложив руки за спину. Ее длинное, в пол, строгое, но в то же время изящное платье темно-синего цвета с золотой и серебряной оторочкой почти не колышется, создавая ощущение полета своей хозяйки. - Ты не в состоянии проконтролировать подготовку к собственному празднику? Я правильно понимаю? Ты, в чьих венах течет кровь Северных королей, кому на роду написано повелевать и решать судьбы тысяч.

Ее голос нисколько не меняется, но я знаю, что она недовольна. Успела привыкнуть и изучить ее, чтобы считывать малейшие эмоции.

Терпеть не могу все эти разговоры о своей якобы значимости для Севера. Да, мои родители действительно отдали свои жизни за то, что считали верным, не отступились и не пошли на поводу у грязных смутьянов, возомнивших, что в праве диктовать остальным, как им должно жить. Каждый знает, что в основе конфликта, что расколол Север, стали возродившиеся кровавые жертвоприношения. И мои родители наотрез отказались принимать этот дикарский обычай, что, казалось бы, давно должен был кануть в лету.

Я горжусь своими родителями. Но я - не они. Уж великий Эр точно как-нибудь справится без мокроносой девчонки, которой где-то там, на роду, что-то написано.

Каждый должен понимать свое место в мире.

Я свое место, худо-бедно, понимаю - и не стану лезть туда, в чем ничего не смыслю. Обязанность женщины - хранить домашний очаг и растить здоровых детей. Политика и, тем более, военное дело - удел мужчин.

— К празднику все готово, профессор, - отвечаю уже без всяких сомнений. — Уверена, гости останутся довольны.

— Хорошо, - кивает Лесса, но вряд ли мои слова ее убедили. - Хорошо... Скажи, Эли, какую роль играют династические союзы в политике и дипломатии как между стран, так и внутри их?

— Династические союзы могут быть очень важны для укрепления отношений между родами, семьями или королевскими фамилиями, - отвечаю без запинки. Уж что-что, а с теорией у меня проблем нет. Что еще делать в полупустом замке без подруг долгими зимними вечерами? Читать хотя бы то, что есть в моем распоряжении. - Однако подобные союзы могут привести к конфликтам и непониманию, если будут построены на недостаточных договоренностях или не учтут чаяния обеих сторон.

— Какими же основными принципами должен обладать хороший лидер?

— Честностью, состраданием и сильным характером. А также я считаю, важно придерживаться моральных принципов и уважать свободы своих подданных, пока эти свободы не противоречат здравому смыслу и не тормозят прогресс и развитие общества. Обязанность любого лидера - служение народу.

Профессор снова недовольна, но снова не пытается объяснить мне мою ошибку. Почему? Что сегодня с ней? Разве не в этом принцип обучения — указывать обучаемому на его ошибки? Да и слова, что произношу перед ней, не совсем мои. Куда мне самой дойти до столь сложных рассуждений. Это и ее уроки, и книги. Просто сказанное сейчас кажется мне действительно правильным и первоочередным.

— Какие могут быть причины враждебных отношений между государствами?

— Их множество, профессор.

— Назови те, что кажутся тебе наиболее значимыми.

— Неравномерное распределение различно рода богатств и ресурсов; закоренелые конфликты, уходящие корнями в прошлое, но до сих пор не получившие развития, иными словами, месть.

— Еще?

— Религиозные, культурные или национальные разногласия, - быстро прокручиваю в памяти десятки страниц трактата «Мироустройство» за авторством халларнского политика и историка Нард'дума. - Экономические разногласия, такие как торговые или финансовые интересы, а также защита различных национальных объектов.

Глава четвертая: Эр

Глава четвертая. Эр

Внизу расстилается знакомый пейзаж, центром которого является большой замок. Давно я здесь не был. Хотя, если подумать, я давно не был везде. Потому что крайне мало времени провожу в одном месте, вынужденный почти постоянно перемещаться. И не потому, что мне так нравится, а из-за то тут, то там возникающих проблем. Не так чтобы очень серьезных, скорее, назойливых и неприятных. Но мне такое положение дел определённо не нравится. Я привык, что за долгие годы своего правления успел в полной мере постичь тонкости человеческих душ, научился читать людей, если даже те не говорят ни слова. А теперь оказывается, что и я могу ошибаться. Странно, учитывая, что ранее ничего подобного со мной не случалось. По крайней мере, последние лет сто.

Над Ледяным замком реют стяги и вымпелы.

Когда мой дракон закладывает вираж и начинает медленно спускаться, нарезая круги, вижу внизу, в замковом дворе, группу людей. Отсюда они кажутся совсем крошечными, уж лиц никак не рассмотреть, но ту фигурку, что выделилась из общей толпы, и стоит чуть впереди, я наверняка могу определить даже с такого расстояния.

Невольно улыбаюсь.

А я ведь соскучился по девчонке. Удивительно, какой непохожей на всех остальных она оказалась, какой начитанной и умной выросла. Если не знать о ее происхождении, то легко спутать с высокородной халларнкой. Если, разумеется, закрыть глаза на огненные волосы и веснушки – такого среди халларнов отродясь не было.

Наверняка за то время, что мы не виделись, стала еще умнее, прочла еще десятка два толстенных фолианта и теперь запросто может соревноваться со мной в словесных баталиях. И это весьма занятно, когда девочка, понятия не имеющая об истинной жизни, вдруг удивляет весьма интересными мыслями.

Что ж, у меняя для нее и подарки соответствующие: целый экипаж с новыми книгами. Это, само собой, помимо всяких чисто женских штук, которые заставят упасть в обморок даже самую искушенную халларнку.

Мне не жалко, пусть девочка радуется. А, глядя на ее незамутненную благодарность, улыбаться хочется и мне. И это тоже удивительно. Потому что с годами вдруг начинаешь осознавать, что в мире осталось не так уж и много вещей, которые вызывают в тебе улыбку. Хочешь или нет, а начинаешь эти вещи ценить еще сильнее. Потому что не стань их – и жить будет совершенно незачем.

Я уже вижу ее огненные волосы, вижу, как отчаянно машет руками, от нетерпения подпрыгивает на месте.

Снижаюсь, стараясь, чтобы взмахи драконьих крыльев поднимали не очень сильный ветер. Но люди внизу все равно вынуждены прикрывать лица, заслоняться от налетающих порывов. Эли тоже немного пятится, но ни в какую не желает полностью сдавать свои позиции.

Стальные когти с отчетливым скрежетом касаются каменной площади. Перекидываю ногу и легко спрыгиваю вниз. Полет был долгим – и тело основательно затекло. Но я не позволяю себе слабости размяться и потянуться. Сразу выхожу из-за порядком раскаленной туши дракона.

— Мой господин, - склоняется в почтительном реверансе Эли. – Добро пожаловать в Ледяной замок.

Кажется, я не слышал ее голос сотню лет – такой мелодичный и тонкий, точно журчание горного ручья.

Она не смотрит на меня, выдерживая положенное приветствие, опустив глаза в пол.

— Здравствуй, Морковка.

Она поднимает взгляд – пересекается с моим.

Улыбаюсь.

И Эли срывается с места, бежит ко мне, подобрав юбку.

Раскрываю руки и ловлю ее в объятия, обнимаю, обхватываю собой, кружу на месте.

— Я так соскучилась. Так боялась, что ты не прилетишь, - шепчет в самое ухо.

— Как я мог пропустить шестнадцатилетние своей воспитанницы. Так и сказал всем этим скучным советникам.

— И что они?

— Поворчали, конечно, но, оказывается, иногда Император может отлучиться – и никакой беды от этого не случится. Даже если старые болваны пророчат дождь из лягушек и нашествие саранчи.

— Не надо никакого нашествия, я украду тебя совсем ненадолго, - все так же шепотом.

К нам подходят остальные обитатели замка, приветствуют, справляются, доброй ли была дорога. С ними отделываюсь дежурными фразами.

Отрываю от себя Эли – и делаю это даже с некоторым трудом, так Морковка продолжает за меня цепляться. Но, поняв, что мы уже совсем не одни, тут же напускает на себя смиренный вид, оправляет простое платье и заливается румянцем. На ее бледной коже он заметен особенно отчетливо. И она это знает.

Следом во внутренний двор садятся и другие драконы. А еще несколько приземляются за стенами. Да, я прибыл с изрядным хвостом из всевозможных важных господ. Знаю, что мало кто из них хотел бы тащиться на окраину Империи, чтобы присутствовать на празднике дикарки. Мне эти их желания интересны мало. В конце концов, большая часть всей этой придворной братии более ни на что не годится, кроме как отплясывать на балах и испытывать мое терпение все новыми и новыми запросами.

В относительно мирном существовании Империи, как оказалось, кроется самая настоящая западня, когда потомки вчерашних героев сегодня пожинают плоды труда своих предков, сами же превратившись если пока не в обузу, то в гирю, что вполне может со временем утащить на самое дно. Проблема, которую я не предусмотрел. Но буду вынужден обдумать самым серьезным образом.

Разумеется, не сейчас.

Я предлагаю воспитаннице руку - и та галантно принимает приглашение.

Мы направляемся в замок.

— Что-то не так? – спрашиваю, потому что вижу, что Эли явно тушуется, хотя только что обнимала меня, не обращая внимание на десятки любопытных и частично осуждающих глаз. Разумеется, никому не позволено так вести себя с Императором. Почти никому.

— Я не должна была встречать тебя в этом платье, к тому же лохматая, - Морковка идет рядом, но на меня не смотрит. – Я хотела, чтобы ты… - она произносит что-то еще, но я не слышу. – Чтобы увидел меня красивой, - все же находит в себе силы скользнуть по мне взглядом и тут же снова переводит его под ноги.

Глава пятая. Эр

Глава пятая. Эр

— Песчаная буря зародилась в пустыне Мапхаатха, - показывает место на разложенной на большом столе карте советник Лар'рас – дородный старик с выгоревшими на солнце белыми волосами. Последние годы он провел в засушливой Монтавии, откуда прибыл совсем недавно. – Затем сместилась южнее и, наконец, накрыла всю северную часть Монтавии.

Несмотря на близкий праздник, я не могу полностью отойти от государственных дел. Как показал опыт, лучше всегда держать руку на пульсе, знать обо всех серьезных вопросах, то и дело возникающих в тех или иных уголках Империи, чем впоследствии сделать для себя неожиданное открытие, что ситуация внезапно катится в сточную канаву и остановить ее можно лишь либо очень большой кровью, либо вообще никак. Понятное дело, я не могу быть везде и сразу, не могу контролировать каждый чих моих подданных, но для того у меня есть обширная сеть делегирования полномочий. Без этот никак. В любом случае, решение насущных проблем всегда лежит на плечах наместников. До меня же доходят лишь самые, скажем так, изысканные новости.

К сожалению, даже в Ледяном замке своей воспитанницы я не могу игнорировать принятый самим собой порядок вещей.

Свой небольшой совет я собрал в специально отведенном для этого зале для совещаний, где помимо высоких стрельчатых окон имеется изрядное количество карт каждой провинции моей Империи, а также большой стол и удобные кресла вокруг него. Хотя, на этот раз есть и нечто новое, что и я сам до сих пор не в полной мере привык использовать. Но сначала совет идет прежним, привычным чередом.

Все, кто сегодня держит передо мной слово, прибыли из разных концов Империи – оттуда, куда новые технологии еще не добрались.

Киваю Лар’расу.

— Каковы масштабы бедствия? – задаю вопрос.

— Еще предстоит узнать. Ветра все никак не улягутся. Буря может повториться.

— Что с постройкой оросительной системы? Насколько я помню, готова должна была быть еще в прошлом году.

— Так и есть, мой господин, - кивает бородой Лар’рас. – Система возведена, да только последние три года выдались еще более засушливыми, чем ранее. Полноводная Риина сильно обмелела, теперь воды в ней едва хватает на орошение земель вдоль русла.

— А что с колодцами, в них вода есть?

— Да. Подземные воды почти нисколько не ушли.

— Значит, распорядись выкопать еще колодцев. Много. Столько, сколько будет необходимо. Мы ничего не сделаем с жарой, но мы можем обеспечить людей и поля водой. А на будущее распорядись проработать вопрос о высадке заслонных полос из каких-нибудь неприхотливых деревьев. Возможно, таким образом получится хотя бы отчасти нивелировать последствия таких вот бурь. Ну и остановим разрастание пустыни – об этом ты и сам знаешь.

— Да, господин, - склоняет голову Лар’рас. – Первые посадки действительно показали, что мы способны противостоять пескам.

Тот потенциал, что после завоевания стал доступен объединенной Империи, можно было использовать двумя способами.

Первый – по максимуму выкачать ресурсы из покоренных земель, в том числе человеческий. Вполне себе рабочий вариант, используемый ранее многими предшественниками до меня. Рачительному владыке нет дела до чужаков, он должен обеспечить жизнь лишь собственных поданных, а уж сколько чужой крови, пота и слёз при этом прольется – значения не имеет. Выжать досуха, поставить на грань полного исчезновения, но вывезти в метрополию всё, до чего только можно дотянуться. Это простое решение, многократно себя оправдавшее. Но у него всегда одна концовка – распад. Раньше или позже, но он случится. И тогда метрополия не устроит. Ее сметут, погрузят в пепел, выместив всю ту ненависть, что копилась годами, десятилетиями, а то и столетиями.

Но есть и второй способ. И я пытаюсь следовать ему. Сейчас, спустя годы после окончания активных боевых действий, делаю все возможное, чтобы присоединенные провинции начали свой путь по вхождению в Империю… пока не на равных основаниях, до этого еще далеко. Но я действительно пытаюсь выстроить политику помощи и поддержки проживающим там людям. Пытаюсь, чего греха таить, навязать им образование, сделать так, чтобы дети тех, кто сейчас ненавидит Империю, впоследствии стали ее верными слугами. Не по принуждению, не под плетью, а потому что станут ощущать себя ее частью. Это сложно и долго. Но если у меня получится, Империя простоит сотни лет – и никто не будет в состоянии пошатнуть ее основание.

И именно основание я сейчас закладываю.

— Господин… - возле прибора, что появился в зале совещаний только сегодня, сидит молодой технант – и его огромные глаза за толстыми линзами окуляров выглядят очень обеспокоенно. – Что-то случилось в северной Двинее. Кажется, сильный пожар.

Эти приборы появились совсем недавно, но уже успели произвести эффект настоящего взрыва, когда не нужно отправлять посыльного, чтобы доставить какую-либо новость или поручение, а достаточно лишь включить аппарат – и твои слова уже слышны за многие мили от того места, где ты находишься. Чудеса, не иначе. Или банальная наука – тут как посмотреть.

Как работает эта штука, я не понимаю, но от меня этого и не требуется. Достаточно знать, за какие рукоятки потянуть, чтобы между двумя стальными шарами появилось легкое гудение, в котором постепенно станет проясняться голос с той стороны. Это если совсем просто, минуя манипуляции по настройке, которые целиком и полностью лежат на технантах.

На деле хороший звук я слышал лишь на демонстрационном образце, который связывался с таким же аппаратом, установленном всего в нескольких милях. Вот и сейчас - скрежет и треск, кажется, гасят все членораздельные звуки. Технант спешно поворачивает несколько регуляторов — и сквозь помехи все же пробивается мужской голос.

— Пожар. Северная Двинея. Уже потушили, но большие издержки. Дотла выгорели запасы зерна. Есть жертвы среди местных. Кроме того, погиб наместник Зенон.

— При каких обстоятельствах погиб? — спрашиваю я.

Глава шестая. Эр

Глава шестая. Эр

Совещание длится еще какое-то время. Есть доклады, суть которых мне уже известна, и требуется проконтролировать ход устранения проблем. Есть новые доклады. Их не так много - большинство дел разрешаются на местах, так как наместники знают, что беспокоить меня банальщиной, с которой они в состоянии справиться самостоятельно, не стоит. Разве что речь идет о срыве каких-либо важных государственных поставок или планов.

Когда по ту сторону плотно закрытой двери слышатся тяжелые шаги, я позволяю себе легкую ухмылку. Как всегда, никакой учтивости и принятия придворного этикета. Некоторых годы не меняют. Они, как и прежде, живут в собственных порывах и планах, ставят во главу угла лишь долг - перед Империей, собой, теми, кого поклялись защищать. Все прочее для них отступает на второй план.

Но без их поддержки Империя была бы совсем иной.

Дверь открывается — и в зале появляется еще один человек. Впрочем, человек он лишь отчасти, потому что некогда уже умер. Причем дважды. Но, тем не менее, сейчас выглядит вполне себе живым и здоровым. Хоть и мрачный, словно туча. Но это уж обычное, привычное, вовсе не обязательно связанное с великой бедой. Даже скорее всего не связанное, иначе бы он не позволил себе задержаться.

— Мой господин, - коротко кивает Тьёрд.

На нем черный легкий доспех, усиленный глянцевыми пластинами. В руках - полетный закрытый шлем, выполненный в виде ощеренной морды какого-то чудовища. Что-то новое, такого я у него не видел.

У него по-прежнему живые человеческие глаза — не те два красных уголья, что светились в глазницах после слияния с Темной. Обычные глаза обычного смертного человека, голубые, со стальным отливом. Разве что на их дне нет-нет, а вспыхивают едва уловимые искры — напоминание о том, что он все еще не один, что переродившееся существо из Тени все еще в нем.

— Проходи, - обвожу рукой стол. — Мы почти закончили.

— Прошу прощения за опоздание. Небольшие затруднения с северянами.

— Что-то серьезное? — спрашивает генерал Кеон.

— Ничего такого, с чем бы я не справился.

— Разумеется, - едва заметно кривится Кеон, но я замечаю это его проявление эмоций. Кеон гораздо младше Тьёрда и гораздо более горяч. Ему бы родиться лет на сто раньше, тогда бы вдоволь намахался мечом, а так едва застал полномасштабные военные действия Империи, оттого и недоволен. Хочет еще повоевать. Приграничных стычек и усмирения редких восстаний ему мало.

— Мы все равно собрались здесь, чтобы обсудить дела Империи, - говорю, когда Тьёрд занимает место у стола. - Поделись Северными новостями.

— Северяне давно стали смирными, как овцы, господин. Никаких восстаний, никаких заговоров. По крайней мере, тех, о которых мне известно. А известно мне многое, уверяю. Пашут поля, охотятся и рыбачат. Даже друг с другом почти не грызутся. Оценили те блага, что принесла им Империя.

— Ой ли, генерал, - делает удивленное лицо Кеон. - С чего же вы изволили опоздать?

Вижу, как отчетливо ходят у Тьёрда желваки, но молчу. Как правило, на подобных собраниях я позволяю относительную свободу в высказываниях мнений и в задаваемых вопросах. Как показала практика, это помогает гораздо быстрее выработать наиболее приемлемое решение той или иной проблемы. Но только когда разговоры идут по делу. Сейчас Кеон балансирует на грани допустимого.

— Интересуешься проблемами Северных дикарей? - ни в голосе, ни во взгляде Тьёрда нет ни намека на то, что он готов вести с Кеоном непринужденную беседу.

— Это общее собрание, генерал, - не отступает Кеон. - Здесь принято рассказывать о проблемах Имперских провинций.

— Проблемах? Изволь, генерал. Возле одной из деревень клана Андельгардов бобры прогрызли плотину - и вода из Белой речки затопила изрядную площадь местных лесов. Вероятно, на урожай грибов им в этом году можно не рассчитывать. В клане Гроумверсов провалился под весенний лед первый наследник Крала Зимородка. Мальчишку спасли, но он так застудился, что до сих пор бьется в горячке. Выходят или нет — никто не знает. В клане Хеельверстоунов случилось нашествие мышей.

За столом появляются легкие усмешки, но Тьёрд не обращает на них никакого внимания, его единственный слушатель: Кеон.

— Сожрали или изгадили большую часть запасов пшеницы. Когда по весне до них добрались собиратели податей, то едва ли живыми ушли.

— Покушение на жизнь и здоровье Имперских служащих? — оживляется Кеон.

— Именно, - не спорит Тьёрд.

— Вы, генерал, разумеется, приняли меры к наказанию преступников? Их головы красуются на копьях в назидание прочим дикарям?

— Принял, генерал. Сразу, как узнал о происшествии. Отправил в клан несколько подводов с зерном. Из личных хранилищ Красного шипа, если вдруг у тебя возникнет опасение в неоправданных тратах Имперских запасов.

Лицо Кеона стремительно бледнеет. Он беззвучно открывает и закрывает рот, переводит взгляд с Тьёрда на меня и обратно.

— Но как же так, мой господин? — все же останавливается на мне. - Эти дикари убивали наших людей. Многие годы не унимались в своей дерзости противостоять мощи Империи. И теперь, после всей пролитой крови наших воинов, мы их еще и кормим?

— Да, Кеон, мы их кормим. И учим по науке возделывать землю, и помогаем с лечением, и по возможности не позволяем дохнуть в зимнюю стужу, когда на улице неделями такая метель, что дома заносит по самую крышу. Считаешь, генерал Тьёрд поступил неверно, снабдив голодающих зерном?

— Считаю, что за любое преступление должна следовать кара, господин. Иначе никак. Иначе эти звери почувствуют нашу слабость. А именно сила и железная дисциплина держат Империю единой и несокрушимой.

— Сила и железная дисциплина собирают Империю. Держат ее иные факторы.

— Да, господин, - очень верно не продолжает спор Кеон.

— Всех благодарю, - делаю легкий кивок. – Все свободны. Встретимся на празднике. Тьёрд, задержись, у меня к тебе еще пара вопросов есть.

Глава седьмая. Элиана

Глава седьмая. Элиана

Я волнуюсь.

Нет: Я ВОЛНУЮСЬ!

И это ужасно.

Не понимаю, что со мной творится. Я же уже танцевала с ним. И ноги ему отдавливала, за что потом краснела и извинялась, а он лишь улыбался и говорил, что я слишком невесомая, чтобы действительно сделать ему больно.

А сейчас волнуюсь.

Причем настолько, что сердце едва не рвется наружу, даже дышать трудно. И руки дрожат, точно у припадочной. Боги, да я едва стою перед зеркалом, всматриваясь в свое отражение. Не знаю, как и шаг сделаю на высоком каблуке-шпильке. Мамочка, что в головах у столичных модниц, если они добровольно готовы засовывать свои ноги в эти пыточные приспособления?! Я, когда впервые увидела такие туфли, долго вертела их в руках, не в силах поверить, что это не какая-то странная шутка, что мне действительно предстоит научиться в них не только ходить, но и танцевать.

И я научилась. Сквозь слезы и кровь стертых ног, через боль и постоянные понукания госпожи Рун, которая с длинной тонкой палкой учила меня правильно ставить ноги.

«Уважающая себя знатная девица обязана уметь держаться в танцевальном зале», - так говорила госпожа Рун.

Я все вытерпела, все пытки. Никогда не ныла и не позволяла ей думать, что мне тяжело, или я чем-то недовольна. Потому что даже тогда, будучи совсем девчонкой, хотела когда-нибудь танцевать с ним. Хотела, чтобы он гордился мной, чтобы все вокруг открыли от удивления рот. А он улыбался только мне.

— Госпожа, все ли ладно? — с волнением спрашивает служанка. — Вы побледнели.

Я и сама это вижу — белее мела стала, если такое вообще возможно.

Хорошо, что за весь день почти ничего не съела, не было аппетита, а то бы сейчас точно распрощалась с содержимым желудка, так сильно меня подташнивает даже на пустой живот.

Можно сказаться больной и не выходить из комнаты. Спрятаться под одеяло и носа оттуда не показывать. Все — опасность миновала, волноваться не о чем.

Есть одна проблема. И она огромна: я хочу с ним танцевать.

Хочу и боюсь. Как такое вообще возможно?

— Все хорошо, Лира, - выдавливаю на бесцветных губах улыбку. - Немного волнуюсь.

Она стоит за моей спиной и тоже смотрит в зеркало.

— Великий Император Эр любит вас, - говорит как будто с мечтательной улыбкой.

— Император любит всех нас! — отвечаю гораздо более резко, чем хотела. — Ох. Вот опозорюсь — и никакого бала не будет.

— Гости почти собрались, госпожа, они очень расстроятся, если праздника не будет. Только вы не опозоритесь! Вот увидите, будете порхать по залу, точно вас сами боги под руки держат.

Медленно выдыхаю.

Я же так долго ждала этого праздника, так много думала, как он пройдет, какой я покажусь чужим мне людям. Нет, бояться нечего! Это все глупые глупости, непонятно как вдруг взявшиеся в моей голове.

Провожу ладонями по тонкому струящемуся шелку платья. Это еще не праздничный наряд, но вскоре будет именно он. Лучше что-то не так сделать сейчас, чем на балу. Потому что если опозорюсь там, то невольно заляпаю светлый образ нашего Императора. А вот этого я точно совершенно не хочу.

Постепенно сердце понемногу успокаивается, кожа приобретает оттенок, хоть отдаленно напоминающий человеческий. Но на всякий случай все же выскальзываю из туфель и забираю их с собой, путь до зала предпочитаю проделать в домашних удобных туфлях.

Между тем, очень хорошо заметно, что Ледяной замок оживает, наполняется новыми лицами, красками и голосами. В коридорах встречаю людей, которых никогда раньше не видела. Да и они наверняка понятия не имеют, кто эта бледная моль, что крадется мимо них с видом то ли вора, то ли заговорщика.

Как доброй хозяйке мне бы надо встречать всех их во дворе замка. Но вместо меня это делает мажордом, а я иду сдавать экзамен Императору.

Как у него хватает времени управлять целой Империей, когда у меня нет его даже чтобы вести домашние дела? Или это я такая растяпа безрукая, которая ничего не успевает? Но я же стараюсь. Только все зря.

Танцевать мы будем в зимнем саду — месте волшебном и даже отчасти загадочном для меня. Потому что здесь, в сущности, на небольшой площади, собраны растения чуть ли не со всей Империи. Ну ладно, далеко не со всей и далеко не все. Но те, что собраны и прижились, круглый год радуют меня своими цветами и листьями. Особенно в студеную зимнюю пору, когда за стенами гудит злая вьюга, здесь, в тепле и неге, эта частичка совсем другой жизни позволяет мне почувствовать себя не такой одинокой. Позволяет помечтать и ненадолго, пусть лишь в своих фантазиях, отправиться в великолепный горный Арккан, где растет самый красивый в целом мире папоротник. Или в приморский Драк'у'нар, чьи соленые воды по весне полнятся огромными золотыми кувшинками, каких больше нет в целом мире.

Обычно книги из библиотеки я тащу именно сюда, где у меня есть удобное мягкое кресло и небольшой столик. Мне достаточно лампы и каких-нибудь засахаренных фруктов, чтобы проводить здесь часы. Даже засыпала здесь ни раз.

Зимний сад хоть и не очень большой, но свободного места здесь вполне достаточно, чтобы даже кружиться в танце.

Я добираюсь сюда первая, Императора, к счастью, пока нет.

Есть время еще немного успокоиться и переобуться, что я и делаю, усевшись в свое кресло.

— А я думал буду первым, - вкрадчивый голос Императора все равно заставляет вздрогнуть. Надеюсь, только внутренне.

Он стоит у входа в зимний сад – расслабленный, широкоплечий, с копной золотых волос, удерживаемых под тонким ободом. Вопреки моему совету, от поножей Эр отказался в пользу мягких высоких сапог и кожаных штанов. А еще на нем белоснежная рубашка с наполовину распущенной шнуровкой на груди.

Кажется, я даже не дышу все это время, что смотрю на него.

— Я бы не посмела заставить тебя ждать, - поспешно вскакиваю на ноги и тут же выпрямляюсь, отвожу плечи назад, как учила госпожа Рун.

«Для женщины нет ничего страшнее, чем сутулость, - говорила она. – Ты можешь накраситься и использовать самые изысканные духи, но если твои плечи смотрят вперед – ты уже проиграла».

Глава восьмая. Элиана

Глава восьмая. Элиана

В ночь перед балом я почти не сплю. Наверное, все дело в нервах. Как бы я ни старалась днем занять себя повседневными делами, как бы не уставала, а нервозность все равно не исчезает. Напротив, лишь ширится.

Потому что гостей в замке – ужас, как много.

Признаться, я и подумать не могла, что Император захочет провести мой праздник с таким размахом. Меня это очень радует, я даже, наверное, горжусь, что к никому не известной девчонке из провинции пожаловало столько именитых и важных гостей со всей Империи. Но это же и какая ответственность. Да, я обещала Эру быть сильной, и я изо всех сил стараюсь не подавать виду, что трясусь, точно осиновый лист, почти не краснею и не заикаюсь, когда разговариваю с недавно прибывшими. Кажется, со стороны выгляжу вполне себе любезной и радушной хозяйкой, но какое-то странное внутреннее напряжение все равно не отпускает до самой последней ночи, в которую я ворочаюсь на мокрых от пота простынях, балансируя на грани между явью и кошмаром.

Мои кошмары глубоки и тягостны. Они обволакивают, точно трясина, в которую стоит наступить одной ногой – и та уже не выпустит, вберет в себя, укроет с головой.

Я долго училась бороться с ними – и не без успеха. Но сегодня оказываюсь абсолютно беспомощной.

Как и обычно, я упускаю момент, когда разум перестает воспринимать действительность и оказывается в цепких лапах кошмара. Просто в какой-то момент понимаю, что не в силах пошевелиться в собственной постели. Пытаюсь перевернуться – и не могу. Дергаюсь, но руки и ноги надежно зафиксированы… ничем. На них нет ничего, ни намека на какие-либо путы. Но это ничего не меняет.

Ничего не меняет и мое понимание, что кошмар снова меня настиг.

Хотя, несколько раз мне удавалось вырваться из него, в этот самый момент осознания, когда я еще не измотана.

И поэтому рвусь, стискиваю зубы и бьюсь, точно припадочная, выворачивая собственные суставы. Нужно торопиться, нужно сделать все возможное, потому что, когда придет она, останется только тихо скулить.

Жмурюсь и до крови закусываю губу. Когда-то это помогало. Раз или два. Вкус крови во рту яркий и насыщенный, но сознание это не проясняет. А потом на потолке появляется тень. Сначала едва различимая, но быстро набухающая оттенками алого и черного. Это даже не тень – это нечто из плоти и крови, с полупрозрачной кожей, за которой, точно подсвеченные изнутри, отчетливо виднеется густая сети вен и артерий, пульсирующее сердце… нет, два сердца. Глаза сущности – огромные, белесые, навыкате в будто мягком вытянутом черепе.

Я видела ее тысячи раз, но никак не могу привыкнуть, не могу оставаться равнодушной. Потому что вокруг неизменной гостьи моих кошмаров неотрывно следует волна ужаса.

Я не в силах противостоять ей, не в силах даже осознать, чего именно боюсь. Неосознанный неконтролируемый страх, цепляется в мое тело, в мой разум. Нанизывает, точно какую-то муху на тонкую иглу. Только здесь таких игл множество, и каждая из них зазубрена, отчего каждая следующая попытка вырваться в реальный мир оборачивается реальной болью, от которой я воплю во все горло. Хотела бы молчать, но собственное тело предает, сдается, быстро оборачиваясь комком агонизирующей плоти.

А создание опускается ниже.

Кажется, на тонких алых губах играет легкая усмешка – ядовитая, самодовольная. Тварь тянет ко мне подрагивающие руки, пальцы которых венчают испачканные в чем-то черном и склизком птичьи когти.

Один такой коготь медленно скользит по моей щеке, затем резко надавливает – и я чувствую, как легко поддается собственная кожа, прорываемая насквозь. Коготь вспарывает мою щеку до самого рта. Затем то же самое происходит с другой стороны.

— Улыбайся, девочка, - шепчет создание. – К чему эти слезы?

Но слезы катятся из глаз сами собой. От боли, от ужаса, от моего осознания собственной никчемности и слабости.

Создание наваливается на меня сверху. Оно очень холодное и податливое, точно плохо застывшее желе. Но из-под него не выбраться, сколько не пытайся.

— Непослушная девочка, - шепчет оно – и острый коготь обводит кожу вокруг моего глаза.

Я вся как будто грязная. Эта тварь каким-то образом умудряется просочиться в меня сквозь поры в коже, стать частью меня.

Дергаю головой.

Холод начинает распространяться по венам, растекается по телу отвратной слизью, которая отравляет и убивает меня. Понятия не имею, откуда во мне эта уверенность.

Создание чуть склоняет голову набок, в уголках ее выпученных глазных яблок замечаю скопление белесых комков. А затем тварь вонзает коготь под моим глазом.

Ору, что есть мочи. Пытаюсь откинуться на подушке, но этим лишь усиливаю собственные страдания.

Создание со злорадным старанием ковыряется в моем глазу, а затем резко выдергивает палец. На кривом когте подергивается истекающий сукровицей мой собственный глаз.

Кажется, на какое-то время я вообще выпадают и из собственного тела, и из кошмара. Ничего не вижу и не слышу, но вот только не отправляюсь в какое-то тихое и спокойное место, где можно забыться хотя бы на время, а блуждаю в наполненной шипящими тенями пустоте. И каждое их касание ко мне, как удар раскаленной плетью.

Грубым толчком возвращаюсь в кошмар – меня будто пинком выбросили в него.

Губы твари растягиваются в жестоком оскале, открывая мне два ряда мелких острых зубов и длинный, точно исполосованный лезвием язык.

— Нет глаза – нет слез, - шепчет она.

Мгновение – и мой глаз отправляется в раскрытый в ожидании рот, острые зубы смыкаются и несколько раз пережевывают добычу. На тонких губах твари выступают кровавые потеки, точно от изысканного соуса.

— Это вку-у-у-усно, - тянет создание. – Хочешь попробовать?

— Нет! – вырывается хриплое и сдавленное из моего рта.

Вся голова точно огнем объята, пульсирует и буквально разрывается на части

Морда же твари опускается еще ниже ко мне. Ее язык полностью вываливается изо рта и, точно безглазый червяк, скользит по моему лицу.

Глава девятая. Элиана

Глава девятая. Элиана

Я просыпаюсь от собственного крика. Даже не крика – вопля, что долгим повторяющимся эхом звучит у меня в ушах даже после того, как перед глазами проясняется, и вместо отвратной ночной твари передо мной испуганное лицо Лиры.

— Госпожа, я это я, ваша служанка, Лира, все хорошо…

С силой цепляюсь за ее плечи, сдавливаю пальцы до побелевших костяшек.

— Госпожа… - пищит Лира.

И только теперь я начинаю контролировать собственное тело. Только теперь окончательно выныриваю из проклятого кошмара.

Разжимаю пальцы и откидываюсь на подушку.

— Прости, - шепчу, едва шевеля растрескавшимися губами. Во рту так пересохло, точно не пила по меньшей мере сутки. – Я кричала?

Это будет ужасно, если кто-то из гостей стал невольным свидетелем моего сумасшествия. Хотя, врачи говорят, что это всего лишь повышенная впечатлительность, спровоцированная шоком от потери родителей. И мне очень хочется им верить, потому что стоит окончательно признаться самой себе в том, что это болезнь и от нее не избавиться, как тут же опущу руки.

Несколько раз я уже была на грани полного опустошения, а единожды меня даже отловили у окна, когда собиралась прекратить кошмары раз и навсегда. В моменты после пробуждения мысли о самоубийстве наиболее яркие и четкие. Потому что до сих пор чувствую боль и ужас, потому что понимаю – завтра все это может повториться. И послезавтра, и потом.

— Совсем чуть-чуть, - Лира, потирает плечи, морщится. – Думаю, вас никто не слышал. Я накладывала вам на лоб компрессы и придерживала, когда вы начинали биться сильнее.

— Ты была здесь всю ночь?

Моя служанка выглядит очень уставшей, взлохмаченная и с несколькими глубокими царапинами на лице – наверняка моя работа. Еще одна душа, которая страдает от моих кошмаров.

— Пока была вам нужна, госпожа, - улыбается Лира.

— Прости меня, прости, - сажусь на кровати и тянусь, чтобы обнять ее. Служанка с готовностью стискивает меня в ответных объятиях. – Я никогда не забуду твою доброту.

— Все прошло, все хорошо, время улыбнуться, - отвечает она, первой подавая пример широкой улыбкой.

И хоть меня все еще немного потряхивает, тоже улыбаюсь ей. Пока не очень уверенно, больше вымученно, но уж сидеть и жалеть себя точно не собираюсь. Ни один проклятый кошмар не омрачит мой праздник!

За окном только-только начинает светать – и, по-хорошему, еще есть немного времени на сон. Если усну сейчас, то кошмар не вернется, он никогда не возвращается сразу. Точно выжидает, когда я немного расслаблюсь. Но спать я не буду. Нужно прийти в себя и очень сильно постараться, чтобы никто из гостей даже подумать не мог, что у виновницы сегодняшнего праздника какие-то неприятности.

Я хочу блистать! И буду блистать!

— Я очень безнадежно выгляжу? – спрашиваю Лиру. – Или есть шанс сделать из меня что-то чуть краше огородного пугала?

Служанка нарочито отстраняется, хмурится, ее глаза сужаются, точно она и взаправду оценивает мои шансы на достойный выход в свет.

— Будет непросто, госпожа, но мы постараемся, - наконец, выносит вердикт. А потом уже с улыбкой: - Они все упадут к вашим ногам. Вот увидите.

Выдыхаю и одним разом вскакиваю на ноги.

Как бы то ни было, а работы у нас действительно непочатый край. Мне даже в зеркало не надо смотреть. Чтобы знать это. И начну я, разумеется, с горячей ванны. Ничто так замечательно не борется с последствиями кошмара, как покалывающая кожу ароматная вода.

И мы приступаем.

Пока прихожу в себя в ванной, Лира готовит и расставляет на столике в спальне средства ухода за кожей и волосами. Я нечасто обращаюсь к этим наверняка дорогим иноземным средствам, но сегодня не отказываюсь ни от чего.

Накинув легкий халат, дожидаюсь, пока служанка умастит сначала мои волосы, а затем обратится к лицу. Один слой, другой. Легкий массаж, дождаться, пока средства впитаются в кожу.

А просто балдею от ароматов, что в это утро царят в моей комнате. Это нечто. Я будто улетаю. Тягостные мысли о произошедшем ночью уже почти исчезли, оставаясь лишь неоформленным темным облаком на самом горизонте. Возможно, если бы кошмар пришел ко мне впервые, я бы отходила от него гораздо труднее. Но это, к сожалению, далеко не первый раз.

Привыкла.

Хотя, можно ли к этом привыкнуть?

Во сне не принято чувствовать боль. А я ее чувствую. Каждый раз – разрывающую до глубины сознания. Раньше даже думала, что каким-то образом кошмар проберется и в реальный мир, навредит мне здесь. К счастью, нет.

Когда с предварительным макияжем покончено, Лира приглашает двух помощниц – и те помогают мне одеться. Мы начинаем с нижнего белья – очень приятного к телу и немного прохладного при соприкосновении с кожей. Вот правда, я бы просто так одевала его, чтобы почувствовать себя… не знаю, женщиной? Молодой красивой женщиной. Возможно даже желанной. В этом белье нет никакой крамолы. Я знаю, среди городских красавиц в моде такое белье, что на него и смотреть-то стыдно, не то, что брать в руки: совершенно и ничтожно маленькое, из одних лишь кружев, на паре тонких веревочек. И если я была шокирована туфлями на высоком каблуке, когда увидела их впервые, то от вида такого белья, кажется, впала в ступор.

Нет, у меня такого, разумеется, нет. К чему оно мне? Но раз видела у тех девиц, что навещали Ледяной замок. Конечно же я не подглядывала, они мне сами показывали. Наверное, вдоволь потом посмеялись над простушкой из глубинки, что раскраснелась и не знала, как реагировать на подобный «наряд».

Чулки, нижние юбки, платье… Оно… ох, у меня даже дух перехватывает, хотя я его уже видела.

Оно удивительно бирюзового цвета, в сверкающей россыпи алых драгоценных брызг. Такие же брызги будут в моей диадеме. А пока в лучах восходящего утреннего солнца, что пробралось в мою спальню, мои глаза становятся еще более зелеными, чем есть на самом деле. Платье не просто оттеняет их, оно усиливает их… магию, что ли.

Глава десятая. Элиана

Глава десятая. Элиана

Я не волнуюсь, я спокойна.

Наверное, мне нужен был тот страх перед вечерним танцем с Императором, чтобы сейчас стоять с прямой спиной и вслушиваться в раскатистый голос глашатая, что объявляет о нашем появлении в плотно затворенном зале для приемов.

Именно о нашем появлении. Потому что могучий и великий Эр стоит рядом со мной, а моя рука лежит в его. И мне очень уютно рядом с ним. Особенно, когда он вот так смотрит на меня сверху вниз, опаляя жаром своего пронзительного взгляда. Кажется, ему понравилось, как я выгляжу. По крайней мере, я рискую это предположить. Не по его словам. Уверена, даже если бы я явилась на праздник в рваном платье бродяжки, он и тогда бы сказал, что я прекрасна - просто из вежливости, само собой, чтобы поддержать. Но как сверкнули его глаза, как чуть заметно вытянулось лицо и приподнялись брови. Я специально следила за его реакцией, хотела увидеть, не услышать. И увидела.

И от этого в груди поселилось настоящее солнце — горячее и пульсирующее, в свете которого я сама готова щуриться и мурлыкать, как кошка.

— Готова? — спрашивает он, чуть сильнее сжимая мои пальцы.

— Да, мой Император, - улыбаюсь в ответ.

Перед нами раскрываются огромные двери, перевитые коваными цветами. Открываются совершенно бесшумно, чтобы из ярко освещенного зала раздались долгие овации, перекрываемые переливистыми звуками оркестра. Они играют что-то вроде марша, но куда более мелодичного и жизнеутверждающего - достаточно торжественного для появления Императора, но не настолько официального, как того требуют серьезные государственные приемы.

И мы медленно вступаем в зал, замираем, обводя взглядами всех присутствующих, приветственно машем руками, а затем так же неспешно идем дальше. Гостей так много! Такого ощущения у меня не было, когда все они были равномерно распределены по замку, но сейчас, все в одном месте, ох, я и подумать не могла, что все будет настолько торжественно.

Гости стоят по обе руки от нас и склоняют головы, когда мы проходим мимо. Гордые мужчины, прекрасные женщины в умопомрачительных платьях. А их драгоценности, кажется, способны затмить даже солнечные лучи, падающие в зал через витражные окна.

Вот теперь мне становится немного не по себе.

Зачем Эр собрал здесь столько важных людей? Глупо даже предполагать, что они примчались, чтобы самолично лицезреть меня. Наверняка это какой-то приказ Императора, от которого нельзя отказаться.

Но, Боги, меня и будоражит от этой мысли! От ощущения центра внимания, от всего этого великолепия и оваций. От осознания, что все это лишь для меня.

С запозданием понимаю, что на этот раз сама сильнее сжимаю согнутую в локте руку Эра. Собственные щеки вспыхивают стыдливой краской, но вряд ли он видит ее под пусть и не толстым, но под слоем косметики.

— Все хорошо? - спрашивает Император.

Негромко, но достаточно, чтобы я его услышала.

С готовностью киваю в ответ.

— Спасибо за все!

Он усмехается и ведет меня дальше.

Мы добираемся до своего стола в конце зала. Идем вокруг, и Эр галантно помогает мне усесться в праздничное кресло — почти целый трон. Сам занимает место рядом. За нашим столом больше никого нет. Еще два длинных стола стоят вдоль всего зала, по обе его стороны.

Император поднимает руку — и музыка стихает. На зал опускается полнейшая тишина. Эр переводит взгляд на меня.

— Я от души благодарна всем, кто нашел в себе силы отозваться на приглашение отпраздновать мой день рождения, - говорю громко - и голос мгновенно разлетается по залу, отражается от стен, точно дробится на множество осколков. — Надеюсь, празднество оставит в ваших сердцах только благостные и теплые воспоминания, которые в будущем снова и снова будут приводить вас в Ледяной замок. А пока, прошу, занимайте ваши места за столами, не позволим дичи остыть. Кубки уже полнятся — осушим же их, а потом поднимем снова.

В ответ снова звучат овации — и гости начинают расходиться по местам.

— Хорошо сказано, - кивает мне Эр. — И голос совсем не дрожал.

— Ты же рядом, я совсем смелая.

И ведь правда смелая. Многие ли удостаивались чести вот так сидеть рядом с Императором за одним столом? Многие ли имели удовольствие вести с ним непринужденную беседу, не оборачиваясь на его титул и заслуги? А у меня такая возможность есть.

Значит, буду наслаждаться моментом. Когда еще он повторится? Может, и никогда.

Какое-то время все молчат, наслаждаясь трапезой. Я и сама, такое ощущение, не ела целую вечность. Предыдущие дни особенного аппетита и не было, сегодня утром – тем более. Потому сейчас желудок с благодарностью принимает отлично прожаренного перепела в медовом соусе, а к нему – сметанные кусочки картофеля. Этот овощ для моего края чужд, теплого времени года едва-едва хватает, чтобы ростки проклюнулись и набрали силу, но что до клубней, то на них тепла уже не хватает.

Говорят, что халларнские ученые работают над тем, чтобы выводить привычные виды растений, но более приспособленные к чужому климату – более холодному или, напротив, жаркому. И у них получается. Так что надеюсь придет время, и картофель можно будет собирать и в Северных землях. Мне он очень нравится – сытный и вкусный, особенно как сейчас, с хрустящей еще горячей корочкой. Да я целую большое блюдо готова его приговорить. Разве что потом танцевать будет несколько сложно, в особенности памятуя о бессердечном корсете.

А потом на ноги поднимается один из гостей. Высокий мужчина лет сорока, с короткими светлыми волосами, но окладистой бородой, почти как предпочитают носить мужчины моего народа. Но это не северянин. Северян среди гостей вообще мало, но они есть – и лишь самые именитые.

Мужчина поднимает серебряный кубок – и легкий гул голосов немного стихает, хотя полностью не исчезает.

— За здоровье хозяйки сего великолепия и обилия! – провозглашает он. – Меня зовут Креат’етт. Я с далекого Запада. И, признаюсь, не ожидал, что в северных землях можно отыскать столь вдохновенный уголок цивилизации и радушия. Примите мое искреннее восхищение и пожелание долгих лет жизни.

Глава одиннадцатая. Элиана

Глава одиннадцатая. Элиана

За всеми этими мыслями и счастьем от танца не замечаю, как гости начинают присоединяться к нам. Уже позже соображаю, что мы не одни в зале — и рядом так же кружатся пары.

— Ты как будто витаешь где-то очень далеко, - говорит Эр.

— Ни в коем случае, мой Император, я здесь, с тобой. Каждой частичкой своей души.

И пусть в представлении халларнов души не существует, зато как романтично это звучит. На миг мне кажется, что по его лицу пролегает какая-то тень. Недовольства? Я что-то не так сказала? Но только на миг. Затем он снова улыбается.

— У тебя есть мечта, Эли?

— Думаю, мечта есть у любого человека, мой Император.

— Я тебя спрашиваю. Твоя мечта?

— Конечно. И даже не одна.

— Поделишься со мной?

— А разве о мечтах можно рассказывать? Даже в эпосе о странствующем мореходе Элд'торе говорится, что все беды морехода начались после того, как он всем вокруг рассказал о своих планах.

Улыбка Эра становится шире.

— Я так и знал, что ты слишком много читаешь. Твоему будущему мужу придется держать ухо востро, чтобы ты не макнула его носом в какую-нибудь древнюю цитату или балладу.

— Надеюсь, что мой муж будет начитанным и умным, - нарочито задираю нос. — На другого я не согласна.

— Уже есть кто-то на примете?

Кажется, с меня вмиг сходит весь румянец.

Да, есть!

Отчего-то становится очень трудно выдерживать его сощуренный взгляд.

— Прости, если лезу не в свое дело, - говорит он, когда мое молчание затягивается.

— Все хорошо. Прости. Я просто... не ожидала такого вопроса. Ты же знаешь, у меня никогда не было от тебя секретов. Напротив, всегда вываливала на тебя все свои глупости.

И это чистая правда. Только со временем я поняла, насколько была назойливой в детстве, когда хотела поделиться с Императором буквально каждой своей мыслью, каждым своим желанием. Сколько всякой ерунды выплескивала на его несчастную голову, не понимая, что за спиной этого человека - целая огромная Империя. И ему точно нет дела до мнимых проблем и откровений одной мелкой девчонки. Пусть и его единственной воспитанницы.

— И я благодарен тебе за твои глупости, - отвечает мягко. — Только теперь ты стала не только роскошной красавицей, с которой не сводят глаз все самцы в этом зале... И не говори, что не замечаешь этого, - говорит раньше, чем я успеваю возразить. Только я и правда не замечала. Здесь и сейчас для меня в целом мире есть только мой Император. — Ты выросли, Эли. Стала совсем взрослая. А я, признаюсь, даже не заметил этого. Моя вина, как плохого отца.

— Не говори так! — говорю громче, чем следовало.

И несколько голов вокруг совершенно определенно поворачивается к нам.

— Ты лучший отец, какого может желать дочь. Жаль, что я не помню своих настоящих родителей, но уверена, они бы только порадовались за меня.

— Тем не менее, ты давно не ребенок. И у тебя вполне могли появиться собственные секреты. Это совсем неплохо, Эли. У каждой женщины полно секретов и от своих родителей, и от своего мужа. И от любовников, если таковые имеются.

Он кривится, будто извиняясь за собственные слова.

— А у меня от тебя нет.

Говорю и прикусываю язык, потому что один секрет все же есть.

Не знаю, чем бы закончился этот разговор, но музыка медленно сходит на нет — и танец останавливается. Император галантно целует мою руку и ведет обратно к столу. Нас снова сопровождают овации. Признаться, лучше бы уже без них. Ничего эдакого мы не показали. Хотя, не мне же они все рукоплещут, в самом деле.

Беру кубок с разбавленным вином и выпиваю почти половину. Я нисколько не устала и не запыхалась, но пить хочется.

— Прошу прощения…

Голос из-за спины глубокий, хриплый, точно камни перекатываются.

И у меня по спине снова бегут мурашки. Я знаю этот голос, знаю этого человека – видела его несколько раз. Он ни разу ни словом, ни делом не сделал мне плохого, но я как будто боюсь его. Совершенно непонятно для самой себя.

А вот и еще один секрет от Эра – он об этом моем страхе ничего не знает.

Снова вдох-выдох. Медленно оборачиваюсь и очень старательно возвращаю на лицо улыбку. Хотя бы ее подобие.

— Мой добрый друг, - подходит тут же Император и протягивает для рукопожатия руку.

Тьёрд, Имперский Потрошитель, отвечает на рукопожатие.

Не помню, когда впервые его увидела, была совсем маленькая, вроде бы вскоре после гибели родителей. Тогда он был иным – с красными глазами, в которых ворочалось что-то очень-очень злое, далекое, неживое. Тогда я сбежала, забилась в какой-то угол и долго сидела там, плакала, отказываясь выбираться наружу.

Теперь ощущения прежней злобы в нем нет. Напротив, яркие глаза буквально лучатся жизнью. Но опять-таки, чужой, не от нашего мира.

С ним что-то случилось. В один миг. Говорили, что он умер и воскрес, чтобы спасти Север от нашествия одержимых. Хотя, ровно то же самое говорили и о третьем из троицы, что возвела Империю на вершину величия – о Заклинателе костей, Кел’иссе. Его я тоже видела, но давно, опять же, по углам шептались, что Заклинатель и Император о чем-то крепко повздорили и с тех пор не общаются. Как бы там ни было, но Кел’исса на моем празднике точно нет.

Рядом с Тьёрдом стоит красивая женщина с темными волосами, заплетенными в несколько толстых кос явно на манер Севера – драгоценные камни в них соседствуют с какими-то костяными амулетами и оберегами, назначения которых я не знаю, а еще с яркими лентами. Это Дэми, его жена, хозяйка Красного шипа. Та, кто, как говорят, ходила за своим мужем в Тень. Наверняка врут, учитывая, что в Тень могут ходить только подготовленные к этому Заклинатели. Но история, даже если она выдуманная, определенно, красивая.

Эр приветствует Дэми почтительным прикладыванием ее руки к своему лбу, северянка же, в свою очередь, исполняет очень даже аккуратный реверанс. Признаться, даже лучше моего, если уж честно.

Глава двенадцатая. Элиана

Глава двенадцатая. Элиана

Это не просто броня, не просто защита — это произведение искусства. Мельчайшие звенья едва слышно... будто шипят, перекатываясь в воздухе.

— Она великолепна! - говорю, проводя пальцами по кольчуге.

Возможно, мне кажется, но на ощупь она теплая.

Тьёрд возвращает кольчугу в ящик, его сын передает его обратно слуге, а взамен забирает у него второй. Снова открывается крышка, и снова Тьёрд немного медлит.

— Прочная и легкая, метеоритная сталь отлично себя показывает не только как защита, но и как оружие.

В его руке узкий кинжал, достаточно длинный, чтобы для меня стать почти полноценным мечом. И та же кроваво-красная сверкающая сталь.

Осторожно, даже с трепетом, принимаю кинжал и прикидываю его в руке. Я знаю, за какой конец держать меч, знаю, как с ним обращаться, хотя, разумеется, все мои навыки заканчиваются на уроках учебного фехтования, на которых я два года назад настояла сама. Эр не был в восторге от этой идеи, не понимал, зачем его воспитаннице самой заботиться о собственной защите, если вокруг меня всегда полно стражи. Но я напомнила ему, что на Севере все еще тлеет мятеж, и будет лучше, если хотя бы минимальные навыки обращения с холодным оружием у меня будут. С неохотой, но он согласился.

Кинжал почти невесомый, а в ладони лежит так, как будто рукоять сделала именно под меня.

— Это чудесный подарок, - говорю со всей искренностью, возвращая подарок в руки Тьёрда. - Огромное спасибо.

Ну вот, и уже этот странный человек не кажется мне страшным. Чего напридумывала себе? Ну да, необычный был и необычный стал. Но разве это причина шарахаться от него?

Перед тем, как уйти, Дэми подходит ко мне и берет за руки.

— Ты очень похожа на свою мать, Эли.

У нее открытое лицо и очень приятная улыбка.

— Вы знали ее? — спрашиваю порывисто.

— Нет, - отрицательно качает головой. - Видела всего раз, но хорошо запомнила. Не забывай о своем народе. Ему еще нужна помощь.

Кивает и уходит. А я остаюсь немного в раздаренных чувствах. Чем я в состоянии помочь северянам?

А в зале уже снова звучит музыка— и пары снова выходят для танца. Теперь нужды в ожидании виновницы торжества нет. По сути, вся официальная часть минула, далее только веселье и угощение.

— Что она имела в виду? - поворачиваюсь к Эру. - На Севере какие-то проблемы?

— Кроме продолжающегося сопротивления бунтовщиков? — немного хмурится Император. - На деле проблемы всегда и везде есть. Более или менее серьезные, но без них не обходится. Ты - плоть от плоти этого края, Эли. В твоих жилах течет кровь северных королей. Естественно, что люди тянутся к тебе, к твоей крови.

Он задумывается.

— Чего хочешь ты сама?

Вопрос застает врасплох.

— Я бы хотела чем-то помочь... но не знаю, чем. И как.

У меня же ничего нет, если так подумать.

— Мы поговорим об этом завтра, хорошо? Сегодня не день для серьезных решений. — Заглядывает за мою спину. — Кажется, тут кто-то хочет с тобой потанцевать.

Оборачиваюсь. В нескольких шагах от меня в ожидании стоит молодой мужчина, вряд ли он разменял тридцать лет — тоже северянин. Среднего роста, крепкий, одетый в легкий халларнский доспех, что используется исключительно для смотров и праздников. Но в длинных волосах, как и у Дэми, множество амулетов и железных оберегов. Его виски выбриты, а в аккуратную бороду вплетены круглые потертые бусины с какими-то рунами.

— Брайян Гримсворт, госпожа, к вашим услугам. Могу я надеяться на танец с вами?

— Разумеется, - улыбаюсь ему.

Я знаю этот род, как и другие древние рода Севера. Гримсворты никогда не были самыми могучими, никогда не обладали выгодным положением на местности или богатыми залежами ресурсов, но в последние годы они набирают влияние и даже расширяют свои владения за счет объединения с более мелкими племенами.

— Мой господин, - кланяется Эру, когда я протягиваю ему руку — и мы направляемся от стола.

Танцует он, ожидаемо, плохо. Но очень старается. Несколько раз наступает мне на ноги, о чем тут же извиняется, правда, лучше шевелить от этого ногами у него не получается. Видно, что эту науку от начал осваивать совсем недавно. Возможно, как раз к сегодняшнему вечеру. Но мне даже как-то жаль его сразу отваживать, а танцевать и дальше — настоящая пытка. Такими темпами он меня еще и покалечит.

— Предлагаю подышать воздухом на балконе, - говорю ему. — Признаться, все эти переживания здорово меня вымотали.

— Да, конечно, госпожа, - отзывается с готовностью и даже, как будто, выдыхает с облегчением.

Мы идем прочь. Наша беседа не нарушит никаких правил, мы даже не уединимся, что могло бы быть истолковано превратно. Балкон в зале большой и сейчас открытый, благо, на улице тепло.

— Право люди говорят, что воспитанница Императора - красавица, - говорит Брайян.

Он явно неуютно чувствует себя во всем этом многолюдии, подобные приемы — не то место, где он привык быть. Но на халларнском говорит вполне сносно.

— Вы слишком добры, - перехожу на общий северный диалект - так ему будет комфортнее. — Это все платье и косметика.

Глаза Брайяна округляются.

— У вас отличное произношение. Передавайте мое искреннее уважение вашим учителям. И восхищение вашему таланту.

— Скорее уж, восхищаться стоит долгим суровым зимним нашей земли, когда на улицу не покажешь нос.

— Бывает и стужа, бывает и снег. Но не в этом ли прелесть? Не в этом ли неповторимая красота Севера?

Он оживляется, в глазах появляется огонь. И так ему гораздо лучше, чем в попытках показать себя искушенным танцором или сделать мне комплемент. Мне, конечно, приятно, но уж больно много сегодня всего этого, направленного лично на меня. Многовато для такой девчонки, как я. Уже хочется немного покоя и тишины. Оказывается, одно дело фантазировать о большом бале, а совсем другое стать его центром. Но я ни о чем не жалею, мне очень нравится. просто надо немного перевести дыхание. Собственно, непринужденная беседа с соплеменником — хороший для этого вариант.

Глава тринадцатая. Элиана

Глава тринадцатая. Элиана

— Я вас заинтересовал? – спрашивает Брайян.

— Совру, если скажу «нет».

— Многие, да почти все из живущих по маленьким деревням, тоже не видели ничего из того, о чем я вам рассказал. Люди постоянно в заботах, в своем небольшом мирке. А Север большой, пересечь его из конца в конец очень непросто. Особенно зимой. Потому и сидят по домам, лишь изредка выбираясь на какую-нибудь ярмарку или в соседнюю деревню на свадьбу или похороны. Но вы — совсем иное дело. Это ваш народ, ваши земли. Вас ничто не сдерживает в ваших путешествиях. На драконах путь куда короче и безопаснее.

— Кровь в моих венах еще не делает меня хозяйкой Севера, - отрицательно мотаю головой. - Мои родители погибли, когда встали на его защиту от собственных сородичей, которым, отчего- то, не было дела до королевской крови, которую они в итоге пролили.

— Отщепенцы есть всегда и везде, госпожа. Не стоит принимать их действия и мысли за должное. Человек алчен, ради власти он готов на многое. Ваши родители боролись не просто так. И великое счастье, что Боги сохранили их дочь в живых.

— Не уверена, что такое уж большое счастье, - на какую-то очень тягостную для меня тропинку выходит наш разговор. Я бы предпочти поболтать о тех же водопадах и веселых состязаниях, чем углубляться в собственное прошлое и будущее, сути которого не вижу сама. Этот северянин кажется мне хорошим человеком, но я не знаю его, чтобы вот так просто и сразу открыться. — Мне кажется, человека нужно оценивать и ценить не по крови в его венах, а по поступкам. Я не сделала ничего ни для Севера, ни для кого-то еще, чтобы претендовать хотя бы на уважение.

Прискорбно, но сейчас я вру самой себе. Потому что кровь, определенно, решает многое. Не будь я последней из рода древних королей, оставил бы меня при себе Эр? Очевидно, что нет. Какой бы я хорошей и умной ни была. Да и поди разбери в грязном заплаканном ребенке будущую умницу-красавицу.

— Все в ваших руках, госпожа, - голос Брайяна становится очень серьезным, да и взгляд куда более проницательным, даже выжидательным. — Начните с посещения ваших людей. Покажитесь им, пусть увидят, что вы действительно живы. Пусть увидят в вас ваших родителей. Поверьте, это сплотит их. Не всех, я далек от наивных мечтаний и не стану внушать их вам. Но многих — большинство.

Ох, уже второй человек за сегодняшний праздник, кто призывает меня перестать прятаться за Императора и начать что-то делать. И оба они северяне.

— Простите, я слишком навязчив, - позволяет себе улыбку Брайян. Улыбка ему, кстати, очень идет. Он вообще не похож на дикаря, который не способен понять, что звезды - это не глаза предков, смотрящих за нами из небесных чертогов. Хорошие манеры, хорошо говорит, пусть и не на халларнском. — Не стоило омрачать ваш день рождения проблемами.

— Возможно, как раз самое время, чтобы я о них впервые по-настоящему задумалась, - нисколько не сержусь на него. Напротив, я бы поговорила с ним и дольше, порасспросила бы о жизни Севера изнутри. Обучение госпожи Рун, несомненно, хорошо, но она не может знать того, что способен рассказать этот мужчина. — Вы долго собираетесь быть при замке?

— К сожалению, завтра утром буду вынужден покинуть ваш чудесный дом.

Он как будто расстроен.

— Но если на то будет ваша воля, мы обязательно снова увидимся.

— Покажете мне водопад? - спрашиваю скорее в шутку.

— Почему бы и нет? Но до зимы далеко, а Север красив и летом. Тем более летом.

В зале слышен звучный голос глашатая, который сообщает о том, что пришло время смены блюд. А это значит, что гости снова будут пить и поднимать кубки. Я должна быть там.

— Была рада знакомству, Брайян, - сдержанно киваю северянину. - Ваши слова действительно заставили меня задуматься. И я благодарна вам за это.

— К вашим услугам, госпожа. Вы - знамя нашего народа. Наш символ. Просто пока поверьте в это.

— Я почти готова поверить, Брайян. Почти готова.

Северянин тянется к собственному запястью и снимает с него тонкий серебряный браслет с чеканкой в виде череды угловатых рун.

— Прошу, примите его в дар, - протягивает мне. - Этот браслет принадлежал моей матушке. А до нее — ее матушке. Этим письменам сотни лет. По легенде нашей семьи, благодаря частичке эфира, заключенного в нем, наш древний предок сумел оборонить... вашего предка. И этими письменами король Севера назвал моего предка своей Правой рукой. — Он ненадолго замолкает, а затем продолжает с почти извиняющейся улыбкой. - Это просто семейная легенда. Никто уже не знает, как было на самом деле. Но если в браслете действительно до сих пор есть хоть капля эфира, пусть он поможет вам в ваших делах.

— Я не могу принять такой личный подарок, - отступаю на шаг.

— Конечно, можете. Пусть он станет символом возвращения вас к своему народу.

Сглатываю.

Как-то это очень громко и пафосно звучит. И мне не по себе от той надежды, что даже не сквозит - громко звучит из его слов. А, с другой стороны, возможно, мне нужно что-то вполне осязаемое, чтобы завтра не передумать и не пойти на попятную, когда Эр снова внимательно посмотрит на меня и спросит: чего я хочу?

Протягиваю руку и позволяю Брайян надеть на запястье браслет. Он не похож на все те богатые подарки, что уже есть у меня, и еще появились сегодня. Он простой – и он многое повидал. Но у меня нет к нему никакой брезгливости. Напротив, какое-то странное и необъяснимое чувство причастности к чему-то, что случилось много лет назад. Причастности к чему-то, что роднит меня с моим же предком. А вдруг в словах северянина есть хоть капля правды?

— Благодарю вас.

Мы возвращаемся в зал.

— А я ненароком подумал, что ты сбежала, - усмехается Эр, когда снова усаживаюсь за стол. – Не задался танец?

— Мы просто поболтали на балконе. Но танец, право слово, и правда не задался. Я, наверное, очень противная если пожалела свои ноги?

— Вовсе нет, признаться, я в свое время делал так же. Только избавлялся от неугодной партнерши, просто затерявшись среди гостей. Так что ты поступила куда мудрее меня.

Глава четырнадцатая. Эр

Глава четырнадцатая. Эр

— Доброе утро, - приветствую Эли. Воспитанница выглядит смущенной и все еще немного сонной, хотя время близится к полудню. – Как чувствуешь себя после вчерашнего?

Мы спускаемся к речному изгибу, где нас ожидает лодка. Никаких лишних людей, лишних ушей, мы будет только вдвоем.

— Прости, я совсем заспалась, - говорит Эли и щурится, когда пытается поднять взгляд на меня и ловит яркое солнце. – Все хорошо, немного гудят ноги, но это совсем нестрашно.

Порыв ветра взъерошивает ее волосы, несколько прядей бросает на лицо. Протягиваю руку и отвожу их в сторону. Кончиками пальцев касаюсь гладкой веснушчатой кожи. На меня смотрят огромные зеленые глаза. Эли не шевелится, вообще ничего не делает, просто смотрит. И этот ее взгляд будит во мне нечто такое, чего не должно быть. Она выросла как-то совсем внезапно. Или это я слишком внезапно увидел ее взрослой?

Отвожу руку и невольно потираю пальцы, чувствуя на них ее тепло.

А Эли продолжает смотреть на меня. И я не могу понять, что таится в ее взгляде. Он странный, задумчивый, а еще в его глубине пульсирует нечто такое, чего я раньше тоже не замечал.

Я достаточно пожил на свете, чтобы понимать собственные чувства, собственные мысли и желания. Понимать и контролировать их, даже если где-то глубоко в сознании пульсирует мысль: а почему бы нет?

— Хочешь знать, что о вчерашнем празднике думаю гости?

Помогаю воспитаннице забраться и устроиться в лодке, сам захожу следом, сажусь на весла. Ничего, Императорские руки не настолько нежные, чтобы стереть их несколькими гребками. Хотя, конечно, раньше на моих ладонях было куда больше мозолей – от частого использования меча.

— Да, наверное, - говорит неуверенно. – Все так плохо? Я облажалась и даже не заметила этого?

Отталкиваюсь веслом от берега и делаю несколько небольших гребков, чтобы вывести лодку на курс к центру реки.

— Ты настолько не уверена в себе?

— Мне казалось, что все прошло хорошо, - ее взгляд едва ли задерживается на мне, все больше скользит на воду. – Да и ты вчера сказал, что я выдержала экзамен. Но вдруг кто-то что-то заметил такое, на что мы оба с тобой не обратили внимания?

— Тебе бы этого не хотелось?

— Мне бы не хотелось, чтобы тебе было за меня стыдно, - все же смотрит на меня.

Позволяю себе легкую усмешку.

— Они в восторге, Эли. И, прежде всего, от тебя. Сам прием, угощения, музыка, украшения зала и наряды не имеют никакого значения. Всегда важны только люди. В особенности те, ради которых все и организуется.

— В восторге? – переспрашивает одними губами.

— Не бойся произнести это вслух. Не бойся быть смелой в собственных предположениях.

— Я старалась, - говорит уже более уверенно и веселее. - Правда старалась.

— Думаю, это не последний раз, когда ты принимаешь гостей. Серьезных гостей. А кроме того, тебе уже поступило несколько приглашений на приемы за пределами Севера. Вернемся в замок, я все их тебе передам.

— Приглашения мне? – снова в ее словах сквозит неуверенность. – Но как? Я ведь… В качестве твоей воспитанницы?

Голос Эли все тише и тише.

Пока игнорирую ее вопрос.

— Расскажи мне о своих впечатлениях о вчерашнем приеме.

— Сначала мне было очень волнительно, даже страшно. Но не на самом празднике, а чуть раньше, когда… не была уверена в собственном танце. А потом все стало гораздо проще. Рядом с тобой я и вовсе стала самой смелой северянкой.

Она даже немного вздергивает веснушчатый нос.

— Ты со многими танцевала, со многими разговаривала. Кто-то запомнился больше остальных?

— Северяне, - немного хмурится. – Они все чего-то от меня ждут. И это смущает.

— Народу всегда нужен лидер, Эли. Сильный, уверенный в себе. Лидер, который поведет за собой, объединит и укажет верный путь для всех. Ладно, для большинства. Всегда останутся те, у кого в голове собственная дорога.

Она молчит, снова уставившись на воду.

— Ты вчера спросил, чего я хочу.

— Да. И спрашиваю снова.

— Я бы хотела узнать жизнь Севера изнутри. Я очень благодарна госпоже Рун за обучение, но разве можно из книг в полной мере почерпнуть житейскую мудрость? Если Северу действительно нужна моя помощь, мне нужно понять, как и чем я могу ему помочь. – Пристально смотрит на меня, пальцами теребит подол платья. – У Севера уже есть лидер, мой Император. И это ты. Я не понимаю…

Она замолкает, поджимая губы.

— Я чужак. И всегда им останусь. У тебя же будет полная свобода принятия решений. И в глазах своих соотечественников ты – первая в череде возможных претендентов на трон короля Севера. Если ты откажешься, они станут искать других. И найдут, поверь. Каждое крупное племя выставит собственного кандидата. Итог этого, я думаю, ты и сама прекрасно понимаешь.

— Новая кровь? – отвечает, не задумываясь.

— Большая кровь. Нет ничего страшнее братоубийственной войны, когда родичи начинают резать друг друга. У каждого будет своя правда, в которую будут свято верить. Такое уже случалось на Севере, ты знаешь. Эли, в твоих силах прекратить междоусобицу. И я тебе в этом помогу. Не думай, что брошу одну, без покровительства и всесторонней поддержки.

Ее щеки вспыхивает румянцем. И воспитанница наверняка это чувствует, потому что спешно зачерпывает воду за бортом и, кажется, хочет плеснуть ее себе в лицо, но ограничивается переливанием из ладони в ладонь.

— Ты будешь рядом?

— Всегда, когда понадоблюсь.

Откладываю весла и снимаю с пояса небольшой кожаный мешочек. Распускаю на нем тесемки и выуживаю на свет тонкой работы изумрудное ожерелье, которое тут же вспыхивает в солнечных лучах.

Глаза Эли становятся огромными, оно прижимает руки к груди и даже, как будто, перестает дышать.

— Это ожерелье передал мне Брайян Гримсворт, - поясняю, раскладывая его на растопыренной ладони. – Смею предположить, что вы вчера сумели найти общие темы для беседы.

Глава пятнадцатая. Элиана

Глава пятнадцатая. Элиана

Я трушу. Отчаянно трушу показаться кому-нибудь на глаза. Не хочу никого видеть, не хочу ни с кем говорить. Меня всю трясет от той жуткой несправедливости, что обрушил на меня Эр. Конечно же, было слишком глупой глупостью думать, что мое нервное признание что-то изменит, вообще было глупостью думать, что он относится ко мне теплее, чем к любому из своего окружения.

Голова разрывается от слов, что так и не высказала ему, от крика, что звучит в собственных ушах, но так и не сорвался с моих губ. Эмоции настолько сильные и так сильно меня душат, что бегу, куда глядят глаза, лишь бы подальше от людей. Забиться в какой-то угол и пересидеть, переждать собственное безумие.

Мне очень больно. Больно настолько, что в груди жжет и сжимает, точно грудная клетка вдруг стала очень тесной для моего несчастного мечущегося сердца. Дышу тяжело, с присвистом. Вот будет здорово, если ребра и в самом деле сойдутся настолько, что перекроют мне возможность дышать. Грохнусь где-то на полпути к спасительному убежищу, да так и останусь валяться, точно выброшенная на берег рыба. Найдут меня позже, уже остывшую, с остекленевшими глазами. И пусть тогда великий Император прикинет, не ошибся ли он в собственном выборе. Не поспешил ли, решив отдать меня чужому человеку?

Шарахаюсь, когда в пределах видимости появляется кто-то на двух ногах. Часть гостей уже покинула замок, но многие еще здесь. Вот занятно будет, если увидят меня такой – размазней с перекошенной, залитой слезами физиономией.

Щерюсь, понимая, что даже сейчас не хочу подставлять Эра, давая его окружению почву для сплетен.

Нет, в сам замок я пока не вернусь, укроюсь в саду. Зелени там сейчас еще не очень много, но я все равно знаю его вдоль и поперек, все беседки и закутки.

Точно вор, выбираю самые заросшие тропинки. Садовникам еще только предстоит привести сад в надлежащий вид, хотя к моему празднику они уже постарались сделать так, чтобы он не отворачивал от себя гостей. И все же особенности северного климата диктуют собственные правила, что и когда делать на улице.

Кажется, мне удается проскользнуть незамеченной. Прячусь в доме для садового инструмента. Когда-то, в самом детстве, я любила проводить время в саду, тогда еще совсем небольшом и неоформленном, а иногда и пряталась в нем от строгих учителей, что отправляли на мои поиски прислугу. Меня находили, но никогда не сдавали – отчего-то жалели и делали вид, что и в домике с инструментом тоже никого нет. А потом даже подкармливали молоком и свежей выпечкой. Такие прятки длились совсем недолго, пару сезонов, потом я поняла, что знания – это не наказание и не обуза, это благо, за которое некоторые готовы бороться, а мне дается свободно. И я начала учиться. Но память об этом домике так и осталась.

Прислушиваюсь, когда подхожу к нему. Рядом никого.

Входную дверь в него никогда не запирают – нет необходимости. Потому легко проникаю внутрь. Здесь тесно и неуютно, мои детские воспоминания хранят несколько иную картину, ну да и ладно, мне быть только прийти в себя, понять, что делать дальше.

Только как тут поймешь?

Голова тяжелая, но в то же время пустая.

Я, пусть и втихую, но о стольком себе намечтала, что теперь, сидя на мешке с опилками, даже не представляю, за что уцепиться. У меня как будто вышибли из-под ног саму землю – и я зависла в неопределенной пустоте.

Наверное, мне не стоило так резко реагировать на решение Эра. Должна была выслушать его с достоинством, улыбнуться и кивнуть, а уже потом, в одиночестве, дать волю чувствам. Но у меня совсем нет опыта в любовных отношениях, меня просто прорвало.

Стыдно, очень стыдно.

И обидно.

Здесь Эр прав – обида во мне не просто говорит, они завывает раненой волчицей.

Я жалею себя, плачу, вспоминаю собственные розовые мечты и снова плачу. И ведь знала, что мечтаю в никуда, а все равно очень больно понимать, что вот эти окровавленные лоскуты возле моих ног, едва заметно подрагивающие в агонизирующих судорогах, и есть та жизнь, которую я хотела бы видеть для себя и, конечно же, для Эра.

Сказала ли я ему, что люблю его?

Уже и не помню.

Но, думаю, он и без того догадался. И удивился.

Это ли не самое большое разочарование для него?

Я не подвела его в мелочах, но все разрушила там, где речь зашла о действительно важных вещах.

Как такое может быть?

Почему я не подумала, что моя безмятежная жизнь не может продолжаться вечно?

Каждый в этом мире должен делать то, что должен. Одна я наслаждалась полной свободой и отсутствием серьезных обязанностей. Оказывается, для того, чтобы делать правильные поступки, одних только знаний недостаточно, нужно и что-то еще, я пока не знаю, что именно. Куда более крепкие нервы? Преданность? Холодный разум?

Я сижу довольно долго и в какой-то момент, обессиленная нервным истощением, даже засыпаю. Слава предкам, без сновидений. Просыпаюсь от ощутимого холода, что вцепился в меня, точно клещами. Подслеповато щурюсь, пытаясь понять, который сейчас час, нелепо вожусь на продавленном мешке, с которого успела съехать и теперь полусижу-полулежу с высоко задранными коленями.

Ох, вот бы меня в таком виде кто-то застал. Смеху было бы. Не для меня, разумеется.

Кое как поднимаюсь на ноги. Все тело задеревенело и едва шевелится. Я как будто деревянная. Но, судя по всему, времени прошло много – на улице уже сумерки. Тем лучше, гостей в замке наверняка почти не осталось. Значит, и возвращаться к себе почти безопасно. Надеюсь только, Эр не ищет меня с собаками. Я все еще не готова снова его видеть. Не хочу я этого вечернего «спокойного» разговора.

Трусливо думаю, что было бы замечательно, если бы где-то в одной из провинций Империи случилось что-то такое, что бы потребовало очень срочного внимания Эра. Его личного внимания.

Бегство – не решение проблемы. Наверное. Но сейчас мне кажется, что без его присутствия эта свадьба просто не состоится. Вернее, она точно не состоится, если Эр не сможет на ней присутствовать. Право, он выкроил время, чтобы быть на моем дне рождения. А передача своей единственной воспитанницы на руки чужого человека – дело куда более важное и кропотливое. Наверняка же оно не ограничится банальной процедурой венчания, тут будут какие-то договоренности… не уверена, что со мной, скорее, с Брайяном Гримсвортом, как с человеком, под крышу чьего дома я захожу.

Глава шестнадцатая. Элиана

Глава шестнадцатая. Элиана

Когда пробираюсь в свою комнату и закрываю за спиной дверь, еще какое-то время просто стою, привалившись к ней спиной. Меня бьет дрожь. То ли от нервов, то ли от того, что и вправду замерзла, то ли ото всего сразу.

Можно позвать Лиру – и та распорядится натаскать в купальню горячей воды, но это снова будет шум, на который, не приведи Боги, может среагировать Эр. С него станется начать стучать мне в дверь, настаивая на отложенном разговоре.

Я отлично понимаю, что всего лишь бегу от самой себя и, в сущности, от неизбежного, но мне нужно это время, чтобы разобраться в собственной голове.

Прохожусь по комнате, провожу пальцами по сложенным тут и там подаркам. Некоторые из них запечатаны в разноцветные упаковки, другие прибыли прямо так – в различного рода дорогих сундуках и ящиках. Я почти не посмотрела их утром, так торопилась на встречу с Эром, так хотела признаться ему в главном.

А теперь даже не хочу все это открывать. Возможно, позже. Возможно, когда окончательно похороню в себе глупые мечты. Сколько на это потребуется времени? Вряд ли Эр даст мне столько, сколько запрошу. Когда там у северян принято играть свадьбы? Есть несколько дней в году. Ближайший из них – в конце лета, когда собран урожай. Но никто не запрещает жениться и в другие дни, в особенности, когда речь о важном союзе.

А уж что может быть важнее союза воспитанницы самого Императора?

Только союз самого Императора, но тот, судя по всему, никуда не торопится. Да и зачем ему?

Позади едва слышно скрипит дверь – и я чуть не подпрыгиваю на месте. Сердце так и вовсе уходит в пятки, проваливается туда с глухим уханьем.

Это Лира.

— Госпожа, вас все искали, - говорит почему-то шепотом, но дверь за собой она прикрыла.

— Зачем ты здесь? – говорю довольно резко и, наверное, даже зло.

— Хотела узнать, все ли у вас хорошо.

— У меня все отлично.

Какое-то время молча стоим и смотрим друг на друга. Она – от двери, напряженная, точно готова вот-вот броситься в коридор. Я – у собственной кровати, вполоборота, с в клочья развороченным сердцем и желающая одного – остаться в одиночестве.

Не знаю, почему не могу сдержаться, почему снова даю выплеск эмоций, наверное, Лира для меня гораздо ближе, чем просто еще одна служанка. Мы слишком много болтали с ней, она слишком часто забалтывала меня всякой ерундой и глупостями, чтобы мое сознание сейчас не потянулось к единственному живому существу, кому еще можно довериться.

И я снова реву. закрываю рот руками и глотаю соленые слезы, которые бегут из опухших глаз. Молча, почти бесшумно. И Лира бросается ко мне, обнимает, прижимает к себе и баюкает, говоря, что все будет хорошо. И мы обе знаем, что в этих словах нет смысла, но очень надо, чтобы кто-то их сказал.

Никогда прежде из меня не вытекало столько слез, никогда прежде глаза не болели от плача, едва дотронешься до век.

— Я сделаю настойку календулы, - говорит Лира, когда я потихоньку успокаиваюсь.

За окном совсем темно – и поэтому она зажигает пару больших свечей, ставит их на стол. Этого света нам вполне хватит, а их коридора, если там будет шнырять кто-то любопытный, ничего в щель под дверью не увидеть.

— Вы что-то ели сегодня?

Отрицательно мотаю головой.

— Я не голодна, спасибо.

— Госпожа, нельзя же так. Что бы ни случилось, нельзя. Давайте вы сейчас переоденетесь к ночи, заберетесь в постель, а я принесу все необходимое.

Хватаю ее за рукав.

— Я буду осторожна, как мышь, - предвидит мои опасения.

— Хорошо, - у меня нет ни сил, ни желания с ней спорить. Да и не станет Эр вызывать меня ночью, даже если узнает о моем возвращении. В самом деле, не такая я и важная птица.

Пока Лира отсутствует, немного привожу себя в порядок, используя для этого лишь холодную воду. У меня в купальне всегда стоит наполненная бочка.

Холодно, неприятно, но зато вытравливает из головы все мысли. И если сунуть туда целиком голову, то на какое-то время будто сбежала в другой мир. Правда, потом едва давлю в себе возглас, когда холодные ручьи устремляются по моему телу. Закончив, опрометью в постель, под два одеяла.

Когда Лира появляется вновь, на подносе в ее руках большая плошка с горячей мясной похлебкой.

Я действительно сказала, что не голодна?

Потому что моя живот реагирует на аппетитный аромат так громко, что слышно через оба одеяла.

— Ой, - прижимаю руки к животу, - что же ты так меня выдаешь?

— Правильно выдает, - улыбается Лира. – В замке тишина. Так что не переживайте.

— Меня и правда искали? – спрашиваю, осторожно принимая в руки плошку.

— Ближе к вечеру. Но без собак и паники.

— А в замке что-то говорят по этому поводу? Слухи?

Лира отводит взгляд и закусывает губу, смотрит так, точно совсем не хочет отвечать на мой вопрос.

— Ладно тебе, говори, что можно было испортить, я уже испортила, - выдавливаю из себя кривую усмешку. – Хуже уже не будет.

Наверное, это первые ложки горячего, но не обжигающего, мясного варева действуют на меня так успокаивающе. Уже почему-то не переживаю, что кто-то стал невольным свидетелем моей истерики у реки. В конце концов, обратно время уже не вернуть.

— Говорят, что вы о чем-то повздорили с Императором. Но о чем – не говорят. Вернее, не говорят чего-то одного. Но все это шепотом, вы понимаете.

Конечно понимаю, Эр наверняка любому оторвет голову, кто бы хоть заикнулся в мою сторону грязной кляузой. Даже если заикнулся по делу.

— Эр выдает меня замуж, Лира, - с кем-то мне надо этим поделиться, не могу держать всё в себе. А кроме Лиру у меня никого нет.

Ее щеки вспыхивают в свете свечей, глаза служанки расширяются, она даже вроде бы улыбается, но потом понимает, что радости в моих словах нет. Еще немного молчит, сводя все к одному.

— А вы? – все же не рискует озвучить собственные мысли.

— А я… - прикрываю глаза, наслаждаясь теплой сытной благодатью в собственном теле. – А я дура, Лира.

Глава семнадцатая. Элиана

Глава семнадцатая. Элиана

Не сразу понимаю, что она имеет в виду. Смотрю на нее, ожидая продолжения, но его нет. Напротив, Лира явно нервно вскакивает на ноги и начинает собирать на поднос все, что принесла.

— О чем ты? – чуть повышаю голос.

— Простите, госпожа, - суетится та, - я и без того наговорила лишнего. Если об этом кто-то узнает, мне придется скверно.

Отбрасываю одеяло и вскакиваю с кровати, хватаю служанку под локоть, разворачиваю на себя.

— О чем ты? – спрашиваю с нажимом в голосе. – Лира, мы обе с тобой наговорили лишнего. Особенно я, когда открылась тебе. А теперь ты просто убегаешь?

— Но… - в ее глазах едва не слезы стоят, - я боюсь. Я не должна даже думать о таком. И тем более, смущать вас.

— Попробуй, смути меня. А нет, я тотчас пойду к Эру и скажу, что ты уговаривала меня сбежать. Как думаешь, долго после это ты протянешь в замке?

Это очень подло и низко, но ее недоговоренность отчего-то очень сильно меня зацепила.

Лира резко останавливается, смотрит сначала на мою руку на ее локте, потом мне в глаза.

— Я могу показать. Но идти нужно ночью, когда все спят.

— Куда идти?

— Вниз. В подвалы.

— Лира, не испытывай мой терпение.

— Ваша воля, госпожа, - пожимает плечами, - но либо вы увидите все сами, либо никакие мои слова ничего вам не донесут.

— Идем сейчас, - выпускаю ее руку.

— Сейчас? – удивляется она. – Но…

— Я в полном порядке, да и ночь только на подходе. Или что-то не так?

— Все так, госпожа. Только оденьтесь поудобнее. Лучше, если это будут штаны. И потеплее. Там, внизу, холодно и грязно.

Не знаю, откуда во мне эти силы. Вроде совсем недавно и дрожала от холода, и забралась в кровать с твердой мыслью проспать, как можно дольше, а теперь сна ни в одном глазу. Что вообще происходит? На что я клюнула?

В любом случае, страха во мне нет ни капли. Только жуткое любопытство. Ну, если там, в подвале, нет ничего такого, ради чего туда действительно необходимо тащиться. Вот честно, я никогда не наказывала Лиру физически, а в этот раз буду очень близка к этому.

Собираемся мы быстрою. У меня есть костюм для верховой езды, близкий к тому, что иногда используют северные женщины – короткая меховая куртка, меховые же штаны и юбка поверху. Разумеется, в моем случае все это выполнено куда как элегантнее и качественнее, чем у любой из северянок. А еще у меня есть очень мягкие сапоги – вот уж действительно обувь, а не эти новомодные туфли на здоровенном каблуке.

Мы берем с собой пару масляных фонарей, запас масла, немного сухофруктов и воду. А еще пару ножей. Просто на всякий случай.

Не знаю, как для Лиры, а для меня это целое приключение. К тому же еще и тайное. Очень сильно тайное.

Служанка первой выглядывает из моей комнаты, исчезает в коридоре, чтобы через пару минут вернуться и сказать, что путь свободен. Теперь уже выходим обе. Крадемся, стараясь держаться в стороне от редких фонарей на стенах. Двигаемся бесшумно, точно тени. По коридору и внизу, по долгим винтовым лестницам, до первого этажа. Короткими перебежками до склада с продуктами, оттуда еще ниже, в холодную, обложенную льдом. Здесь даже жарким коротким летом все равно остается холод.

Несколько раз за поход замираем, прячась от случайного стража или ночного гуляки.

Я никогда по-настоящему не была здесь, внизу. Не было необходимости, да и интереса. В подвалах нет ничего интересного. Только хранилище запасов еды и каких-то расходных материалов. Здесь даже нет темницы. Вернее, камеры есть. Но они пустуют. Очень редка на моей памяти туда кого-то сажали, и лишь за исключительно серьезные провинности. Но сейчас таких нет.

Крепкие основательные стены, раствор между камнями, который даже близко не превратился в песок – Ледяной замок стоит на буквально монументальном основании, а не на каких-то жарких развалинах, как это зачастую бывает с другими замками, в том числе в Империи. В конце концов, места для закладки замка выбираются не просто так, прежде всего, это оборонная стратегия или попытка застолбить за собой важные экономический пути. Потому и новые замки зачастую строятся поверх старых, когда предшественники пали под натиском легионов Империи.

Ледяной замок – новодел, здесь не было ничего, кроме небольшой деревушки.

Мы минуем целый коридор пустующих камер, опускаемся еще ниже. Но прежде минуем пустую комнату с деревянным столом и несколькими стульями. Наверное, это караулка, но здесь явно давно никого не было. Лира дает мне знак подождать, а сама становится на четвереньки и начинает рукоятью ножа простукивать стену. Не успеваю удивитесь ее манипуляциям, когда гулкий звук целого камня сменяется пустым, глухим. Лира возится, а потом поднимается, сжимая в руке железный ключ, который тут же привязывает к поясу.

— Откуда ты знаешь, куда идти? – с некоторым подозрением спрашиваю Лиру. – Откуда знаешь про ключ?

Признаться, наша прогулка перестает быть такой уж веселой и занятной. Будь я немного умнее, уже бы повернула обратно. Да, я знаю Лиру не один год, она очень хорошая, но как-то все происходящее все больше походит не на спонтанную прогулку двух дурочек, а на вполне спланированную акцию. И планировала ее точно не я.

— Не заставляйте меня говорить, пока сами все не увидите, госпожа.

Стискиваю зубы. Ладно, интрига так интрига. Надеюсь, утром я буду вспоминать эту прогулку с улыбкой.

Еще один коридор, в самом конце которого запертая дверь. И я даже не удивляюсь, что найденный Лирой ключ как раз подходит к этой двери.

Эту дверь давно не открывали – и проворот ключа дается служанке с трудом, да и сами петли протестующе скрипят, потому Лира морщится и шипит, когда очень-очень медленно тянет за дверную ручку.

После стоит и слушает тишину. Вроде бы никого, никаких торопливых шагов.

— Аккуратно, госпожа, тут может быть скользко, - говорит служанка и первой шагает в открытую дверь.