Серебро. Полночь оборотня

Пролог

Ночь медленно, но неотвратимо надвигалась. Вечерний сумрак лишал город красок, менял их на серые тона. Давил, вселял отчаяние.

– Валис, надо успеть до восхода луны, – лорд Сэкхарт в очередной раз поднял глаза к небу, чтобы убедиться, что звезды еще не высыпали. Над верхней губой мужчины блестели капельки испарины. Волосы, кое–как собранные в низкий хвост, на темной ткани плаща отливали серебром. Всего неделю назад они отличались иссиня–черными прядями. Под порывами ветра, откидывающими плащ назад, то появлялся, то исчезал хранящийся в ножнах клинок.

– Время есть, мы близко, – прерывающимся шепотом ответил провожатый, бегущий с Сэкхартом плечом к плечу. Шляпа с бесформенными полями и обломанным пером выдавала в нем представителя низшего сословия, что не умаляло его значимости для хозяина. Если бы не Валис, жизнь лорда пошла бы кувырком. Хотя нынешнее его положение весьма трудно назвать устойчивым.

– Скорей бы.

Разбитые башмаки добротно месили грязь дороги, в то время как выделанные из тончайшей кожи сапоги лорда уже просились на помойку. Потому Валис и не спешил вырядиться под стать благородным. Деньги водились, но он ценил практичность и удобство превыше всего.

А тот, кто без малого месяц назад считался первым франтом при дворе короля Эндрика, сейчас совсем не думал о внешнем виде. Лишь бы успеть, лишь бы спасти. Если не Далию – прошло слишком много времени с момента ее похищения оборотнями, то хотя бы своего неродившегося ребенка. Как же долго искали, как же поздно узнали, где она находится!

– Милорд, сюда.

В полуразрушенном здании густо пахло мышами, болезнью и нищетой.

– Как тихо… – проснувшееся эхо кинулось ощупывать стены.

– Близится полнолуние. Оборотни затаились, – Валис задыхался. Унять шумное дыхание никак не удавалось. – Боятся выдать себя раньше времени. Не удивлюсь, если среди них есть те, с кем вы при встрече раскланиваетесь.

– Ничего, с каждым поквитаемся.

– Быстрее, луна вот–вот покажется, – из темноты вынырнул мальчишка. Повел за собой.

– Наверху лучше огонь не зажигать, – старый друг накрыл большой ладонью пальцы лорда Сэкхарта, готового сотворить пламя. – Выдадим себя раньше времени.

Скрипучая лестница вела куда–то вниз. Там, на полу у огромной печи, в которой слабо горели угли, лежало что–то бесформенное, шумно и нечисто дышащее. Лорд подлетел, упал на колени, попытался развернуть женщину (а тварь все еще выглядела как женщина), чтобы видеть ее лицо. Бросил заклинание, чтобы огонь вспыхнул ярко и разогнал по углам пугающие тени.

Он не узнавал Далию. Ее черты заострились, глаза впали, верхняя губа подрагивала и обнажала острые клыки. Но все же это была она. Зеленое бархатное платье, дорогое кружево, тончайший батист нижних юбок. Все грязное, заляпанное кровью. На руках, где еще неделю назад позвякивали браслеты, явные следы от веревок. Ее развязали перед тем как бросить. Сделали все, чтобы ничто не мешало леди Сэкхарт превратиться в зверя, стать одной из них. А если не получится и погибнет во время оборота – все–равно цель будет достигнута. Такого удара ее супруг не перенесет. Уйдет в отставку, закроется в своем особняке и... запьет. Как когда–то. Пагубные привычки имеют свойство возвращаться.

– Обращение уже началось, – выдохнул Сэкхарт, скривив лицо от боли. Пальцы женщины, которые он так любил целовать, некрасиво вытянулись, ногти почернели и сделались острыми. – Мы не успеем дотащить ее до кареты.

В повозке ждал доктор, наотрез отказавшийся идти в заброшенную часть города. Никто не отважился бы появиться в Заречье в час волка, разве что отчаянные храбрецы. Да и саму карету пришлось оставить, она просто увязла бы в осенней хляби.

– Начнем здесь, – Валис встал рядом с лежащей женщиной на колени.

– Нет. Я не смогу, – лорд поднял на слугу полные отчаяния глаза. – Она жена мне…

– Придется, – слуга вытащил из кармана куртки тряпицу, аккуратно развернул ее. Блеснула сталь хирургического ножа. – Доктор сказал резать от пупка вниз. Слой за слоем.

– А она выдержит? – Сэкхарт уловил как женщина напряглась. Слышит, но понимает ли, что с ней собираются сделать?

– Я подержу, – на свет появилась толстая леска.

– Это безумие!

– Леди Далия уже не человек. А с появлением полной луны и ребенок в ней перестанет быть человеком. Решайтесь. Спасем хотя бы его. Снимайте перчатки.

Густо запахло бражкой. Валис вытащил бутылку из болтающейся на плече сумы. Вылил часть на руки милорда, в которые тут же сунул нож, остальное размазал по волосатому пузу тяжело дышащей твари. Прошло не больше десяти минут, а в леди Далии уже трудно было различить хоть что–то человеческое. Она подняла лохматую голову, злобно зыркнула на пришельцев, но в изнеможении тут же опустила ее. Первый оборот всегда сложен, а для беременной женщины особенно.

– Давайте! – Валис переместился к голове несчастной, просунул под ее шею леску, вывел наружу края, привязанные к деревянным брусочкам так, чтобы при затягивании удавки не порезаться.

– Далия! – позвал лорд Сэкхарт. Тварь шумно сглотнула и перевела мутный взгляд на зовущего. Смотрела долго, изучающе. И вдруг выдохнула:

– Убей меня, Лунд. Пора.

Глава 1

Полнолуние всегда меня волновало. Может, из–за того, что я была рождена в час волка, а может…

Тут всегда, даже в мыслях, я говорю шепотом: мне кажется, я оборотень. Пусть неправильный, не доходящий до полного оборота, но имеющий все признаки более сильного вида. За что, собственно, оборотней и преследуют. Люди боятся тех, кто сильнее их, и всяческими путями стараются не допустить к власти.

Своими опасениями я ни разу ни с кем не делилась. Тем более с отцом – главой Департамента отношений с иными видами. Мои догадки, что я тварь, вполне могли оказаться правдой, а оборотни в нашем королевстве находились совсем не в привилегированном положении. В случае обнаружения бесконтрольной особи лучшее, что ее ожидало – переселение в резервацию.

Не хочу думать о том, как сложилась бы жизнь зверя, провинившегося или обагрившего руки человеческой кровью. Это страшно. Людской закон суров. Как бы ты ни был богат, какому бы сословию ни принадлежал, возмездие неотвратимо.

Как поняла, что я оборотень? Смутные подозрения зародились где–то год назад, а после только укрепились. За пару ночей до того, как полная луна собиралась выползти на небо, все внутри меня оживало. Нет, я и в обычное время считалась слишком резвым подростком. Любопытным, непоседливым, озорным. Но с приближением часа волка кровь по моим венам начинала бежать куда быстрее. Слух превращался в настолько тонкий, что я слышала шуршание мыши в подвале. Зрение делалось абсолютным. Я различала тонкие узоры на обоях или могла сосчитать веснушки на лице спящей кухарки. В шаге от противоположной стены кабинета легко читала текст документа, лежащего на отцовском столе. Зря папа всякий раз, стоило мне приблизиться, переворачивал бумаги пустыми страницами вверх. Я уже знала, какие секретные распоряжения он пытается от меня скрыть. Последнее преимущество служило немалой причиной того, почему я не афишировала свои способности.

От провала меня спасало только одно – я почти не менялась внешне. Отличия от меня обыденной были настолько незначительны, что легко списывались на свойственную юным девам страсть к прихорашиванию.

– Ты опять поменяла цвет волос? – папа привычно спрятал донос в папку. Потер уставшие глаза и, откинувшись на спинку рабочего кресла, похлопал по подлокотнику. Традиционный жест приглашения к более тесному общению.

Я не замедлила задержаться, мы не виделись почти неделю. Усевшись, обняла родного человека за шею. Как же сильно я любила отца! Но даже любовь не могла заставить меня признаться. Осознание того, что дочь всесильного лорда Сэкхарта оборотень, просто убьет его.

– Это лунная пыль из лавки Бибурта, – я запустила пятерню в собственные волосы и продемонстрировала отцу, как сильно они отливают серебром даже при свете лампы. Крошечные искорки, сорвавшись с локонов, осыпались легкой мерцающей пудрой на лацкан его жилета.

Чтобы иметь оправдание смены оттенка шевелюры, приходилось регулярно заглядывать в лавку Бибурта. Столичная молодежь буквально сметала с полок вошедшее в моду «чудо–средство», окрашивающее волосы в несвойственные природе цвета.

Как у любого обитателя королевского дворца у меня был свой круг друзей и недругов. Последние только и поджидали оплошности с моей стороны, чтобы разнести разросшуюся до безобразия сплетню по всей столице. Дочь одного из самых могущественных вельмож всегда под прицелом.

– Придумают же, – отец сморщил нос и ленивым жестом стряхнул с себя искорки.

– Жаль, что через пару–тройку дней краска смоется.

– Скажи, твои эксперименты с внешностью имеют какое–то отношение к балу дебютанток? Я не припоминаю, чтобы ты когда–либо увлекалась яркой косметикой и душными благовониями.

Душными? Знал бы он, с каким трудом я подобрала духи, скрывающие запах недо–оборотня. В полнолуние моя кожа начинала источать столь привлекательный аромат, что окажись отец зверем, сразу бы понял, что дочь нельзя выпускать из дома. Но, к счастью для меня, нос лорд Сэкхарта был не настолько чувствителен. Одуряющий запах спелой розы отобьет желание близкого общения любому мужчине. Лучше так, чем вновь пережить свое первое новолуние.

Неопытная, впервые поддавшись зову оборотня, я собрала вокруг себя целую свору собак. Стоило выйти во внутренний двор, как ко мне сбежались все дворцовые сторожевые псы. Они ходили за мной послушной стаей и преданно заглядывали в глаза.

Представляю, как повели бы себя возбужденные оборотни! Наверняка уже сидела бы где–нибудь в резервации и готовилась к свадебной церемонии с десятым сынком местного альфы. Тфу–тьфу–тьфу! Духи от мадам Лиззи мне в помощь! Их действие я лично проверила. В следующий же час волка собаки от меня шарахались как от прокаженной.

– Не переживай, папа, никаких экстремальных выходок ни с нарядом, ни с краской для лица не предвидится. Твоя дочь постарается выглядеть достойно.

Счастье, что бал случится в середине следующего месяца. Не в полнолуние.

– Хорошо. Лунная пыль меня немного пугает, – он сделал жест, которым обрисовал не только серебристую шевелюру, но и лицо, что тоже при приближении часа волка претерпевало изменения: глаза делались ярче, брови и ресницы темнее, а губы сочнее. Все во мне расцветало для того, чтобы… к–хм, сейчас будет грубо сказано… привлечь внимание самца. Но папа в любой ситуации оставался тактичным. – Твоя естественная красота утрачивает мягкость, делается агрессивной, а это не то, что хочет видеть отец шестнадцатилетней дочери.

Глава 2

Я вздохнула и оглядела дорогих мне людей. Папа вновь уставился на мамин портрет. Глубокая складка залегла меж его бровей.

– Я все–таки не поняла, какую цель преследовали заговорщики, похитив маму? – я намеренно разрушила повисшую тишину. Хотелось досконально разобраться в старом вопросе. Он для меня важен как никогда. – Ну превратилась бы наша семья в оборотней и что? Король одной рукой справился с целым Заречьем, ему ли пасовать перед небольшой кучкой подданных?

– Всякой твари хочется жить, – отец печально вздохнул. – Я не уверен, что, став оборотнем, наложил бы на себя руки или пошел бы добровольно сдаваться. Я сделал бы все, чтобы о нас не узнали. Сократил количество слуг до минимума. Причем оставил бы только тех, кто не имеет родни или предан нашей семье. Окружил бы себя охраной, превратив доверенных людей в сильных оборотней. Я тихо собирал бы армию. И ждал своего часа.

– Какого часа?

– Когда смог бы жить, не скрываясь.

– А что для этого нужно?

– Чтобы оборотни сделались полноправными членами нашего общества. И здесь без кровавой войны не обошлись бы.

– А проиграть им, значит, ввести их во власть, – брат, наконец, убрал ладони с моих колен и поднялся. – Но этого мы никогда не допустим. Королевством Тамбер всегда правили люди, и их право незыблемо. Пусть оборотни живут в отведенных для них местах и там устраивают свои законы. Им дали достаточно земли.

– Да, я рад, что мне не пришлось идти против короля. Я не смог бы жить в резервации и ходить увешанный браслетами, словно пес в строгом ошейнике.

Мне неприятно было слышать последнюю фразу отца. Именно он придумал Страж – сдерживающий амулет, без которого оборотень не имел права появляться за пределами резервации. Но их хотя бы перестали убивать. Оборотни уже не скрывались, официально заводили семьи и как могли служили отечеству.

По сути, место их постоянного обитания – это тюрьма, пусть она не ограничивалась камерой с окошком под потолком, а занимала в сумме шестую часть королевства. С момента создания Стража количество зарегистрированных оборотней неумолимо увеличивалось. И вовсе не потому, что они кого–то насильно обращали. Прирост шел вполне естественным путем. Как рассказывал Валис, побывавший в одной из резерваций, в каждой семье росло не меньше пяти щенков. Щенков! Оборотни своих отпрысков не называли детьми!

– Но разве мы можем быть уверены, что где–то под боком у нас уже не живет преступная группа оборотней, которая только ждет своего часа? – тут я позволила голосу дрожать. – Ведь виновника гибели моей мамы так и не нашли? Наверняка он затаился, но не отказался от идеи господства одного вида над другим?

– Вот как раз та причина, по которой я согласился возглавить Департамент. Я не только слежу за оборотнями, но и быстро вычисляю предателей, – отец поднялся следом за братом. – И Аурелио в том мой помощник.

Я вздохнула. Обнаружь я себя, и у меня появится сразу два сильных противника: отец и Вито. Грустно и несправедливо.

– Мы переехали во дворец, так как здесь к нам труднее подобраться?

Король ценил отца и его работу. Он отдал под Департамент все Западное крыло королевского дворца. Великая честь для любого из подданных.

Правда, архитектурное решение дворца позволило и другим лордам насладиться близостью к королю. С высоты птичьего полета здание было похоже на солнце, нарисованное детской рукой. Лучей у «солнца» было ровно восемь, и все они носили незамысловатые названия. Например, Северное, Восточное или Юго–западное крыло.

Сейчас личные покои семьи Сэкхарт занимали целый этаж над Департаментом. А до моего рождения мама и папа жили в отдельном особняке. Он хоть и охранялся, но не стал защитой для его хозяйки. Предатели есть везде, но в королевском дворце к нам подобраться гораздо сложнее.

– Да, дочь, – отец потрепал меня по голове, чем вновь вызвал метание искорок. – Здесь мы в безопасности.

Эх, знал бы он, что убийца мамы все–таки добился своей цели: в семье Сэкхартов живет оборотень.

– Ужин подан, – открылись двери, ведущие в малую гостиную. Я совсем неприлично громко сглотнула. Еще один признак, которого у меня не было прежде – зверский аппетит.

***

– Скажи, золотце, где ты пропадал два года?

– Не скажу, – Вито снял с себя камзол и бросил на спинку стула. Брату бы переодеться с дороги и помыться – так всегда делал отец, но Аурелио выглядел на удивление свежим. – Ты же понимаешь, что не следует задавать вопросы, на которые не получишь ответа?

Я подошла ближе, чтобы расправить кружево его воротника, а сама потянула носом и с удивлением почувствовала незнакомый аромат духов. Явно женских. Если бы не полная луна, вряд ли бы я различала столь тонкие нюансы запахов.

От догадки кровь прилила к моему лицу. Выходит, брат не сразу кинулся в отчий дом, а остановился в каком–то другом месте, где, судя по всему, не только принял ванну и переоделся, но и...

Черт. У него есть женщина.

Я еще не знала, правы ли мои рассуждения, и кто та счастливица, что у брата урвала ночь любви (одну ли?), но уже ненавидела ее. Ревность? Вполне может быть. Скорей бы закончился час волка, который делает меня злой и непримиримой сучкой, не пускающей чужаков в свою семью.

Глава 3

Не сказать, как трудно далось мне новое полнолуние! Оно случилась дней за десять до бала. Меня неудержимо манили свобода и желание выбраться за пределы замка. Бежать, бежать, бежать, подчиняясь лишь запахам и зову огромной луны. Я с нетерпением дождалась, когда стихнут шорохи, домочадцы, наконец, улягутся, а я смогу переодеться в тайно заказанную одежду. Мне сшили бриджи и куртку из тонкой, но заговоренной кожи, которая не порвется, даже если вздумается лезть на крышу или сигать через забор. Мэсс Валлери избавила меня от объяснений, для каких целей юной девушке требуется мужская одежда. Я давно усвоила истину, что деньги надежно запечатывают рты.

Итак, я распахнула окно и осмотрелась. Ветер принес запахи, и я наслаждалась возможностью различать их. Легко взобравшись на дерево, я перепрыгнула на ограду, на которую в иные дни боялась даже смотреть, и трусцой понеслась в выбранном направлении, а именно туда, где меня ждали холмы, трава по пояс и огромная луна. Приятные ароматы исчезли, когда я миновала центральную площадь с ее роскошными особняками и углубилась в улочки торговцев и ремесленников, которые привели меня к жилью, которое едва ли можно было назвать таковым. Я едва не задохнулась от окружившего меня смрада нищеты, испражнений и болезни. Зажав чувствительный нос, я упустила момент, когда в грязном проулке сделалось многолюдно.

– Кто это у нас бегает по ночам? – дорогу заступил высокий мужчина. Если бы я захотела ударить его головой в лоб (Вито как–то показал и такой прием), здоровяку пришлось бы наклониться.

Цепкие пальцы впились в мое запястье. Рот моментально пересох, а сердце поселилось где–то в горле. Я со всей очевидностью осознала, что животные инстинкты отняли у меня разум и погнали навстречу беде. Я так торопилась поглазеть на огромную луну, что даже не удосужилась взять с собой оружие – растерянное похлопывание по бокам и запоздалое сожаление, отразившееся на моем лице, вызвали смех незнакомца.

– Что, брат, развлечемся? – хриплый голос сзади заставил меня подпрыгнуть от страха. – Тише, тише, кроха…

Твердое тело прижалось к моей спине, а беспокойные руки огладили зад и поднялись к поясу штанов, где как раз и полагалось висеть ножу, ощупали карманы куртки и полезли под нее.

– Если вам нужны деньги, то я дам. Завтра. Встретимся здесь же, – твердым голосом произнесла я, желая не показывать, как мне страшно. Еще мгновение назад я чувствовала себя смелой хищницей, а теперь тряслась, словно заяц.

– Только я приду с папой? – мое заявление вызвало смех у наглеца напротив, стоящий же за спиной рывком вытащил из–под пояса мою рубашку. Шелковая, она жалобно затрещала. Шершавые руки поползли по голой спине, а потом резко разошлись в стороны, чтобы сомкнуться на груди.

Я взвизгнула. Дыхание мужчины сделалось тяжелым, вторая рука медленно поползла вниз и, нащупав пуговицу на штанах, не стала с ней возиться, а просто вырвала с корнем. Штаны из тончайшей кожи немедленно опустились до колен. Под ними на радость застывшему истукану напротив открылись белые панталоны. Полная луна расстаралась. Осветила и мои наполненные слезами глаза, и пупок, которые поглаживал пальцем паршивец за спиной, и красивое кружево панталон.

– А девка хороша–а–а–а! – протянул первый.

Второй, властно похлопав по моему голому животу, подтвердил.

– И ведь совсем не сопротивляется, – его шепот заставил еще больше трястись. – Жаль, что я не люблю совокупляться на улице.

– А если возьмем с собой?

– Что ты! Она же обещала принести деньги, – его губы в смешке обожгли ухо. – Правда же, милая?

– Да–да! Деньги. Много денег. Завтра. На этом же месте.

Тревожную тишину улицы разрезал свист.

– Уходим! – здоровяк кивнул гаду за спиной. – Королевская стража!

– Еще встретимся, – шепнул тот. – Ты обещала. Милая.

И я осталась совершенно одна. На луну как специально наползло облако, и улицу накрыла кромешная тьма.

– Караул! Грабят! – заверещала какая–то женщина.

«Что?! Опять? Сколько же здесь грабителей?» – я заплакала и села в самую грязь. Оперлась спиной о стену. Ноги просто не держали.

– Вот она, вот! – вновь подала голос жертва грабежа. Я разглядела ее, когда из–за поворота показался отряд стражников с факелом. Их было трое. Вполне достаточно, чтобы прогнать разбойников. Впереди воинов, выделяющихся и ростом, и наличием грозного оружия – на плече одного из них лежал арбалет, семенила и тыкала пальцем в мою сторону неопрятно одетая женщина. Когда она присела рядом со мной, от нее пахнуло бражкой и чесноком. Но я была рада и такой компании.

– Кто такая? Что делаешь в темноте? – капитан кивнул, чтобы ближе поднесли факел, и мне пришлось закрыться ладонью от слепящего света.

– Я… Я… На меня напали. Двое.

– Да–да, их было двое. Я видела! – спасительница погладила меня по голове.

– Разберемся, – произнес тот, что держал арбалет. Под его строгим взглядом нищенка стушевалась и отползла в сторону.

– Ограбление? Что взяли? – голос капитана был груб, впрочем, как и его манеры. Он сомкнул пальцы на моем предплечье и рывком поднял. Я зашипела от боли и попыталась вырвать руку.

– Ничего. У нее ничего из ценного не было, – вновь подала голос спасительница. – Я затаилась за углом и все слышала.

Глава 4

Я промаялась все два часа. Ни отдохнуть, ни поесть толком не сумела. Страх сковывал мое тело. Находясь в тиши, я в полной мере осознала, в какую непростую ситуацию влипла. На площадку для стрельбы шла в полном упадке душевных сил.

Вито уже ждал, сидя на тюке сена.

– Сразу пристрелишь или дашь оправдаться? – спросила я, косясь на заряженный арбалет, лежащий на его коленях. Болт был направлен в мою сторону. Легкого касания руки было бы достаточно, чтобы тот отправился в полет.

Заметив мой беспокойный взгляд, Аурелио подвинулся, предлагая сесть рядом.

– Давно это происходит с тобой?

Я перестала дышать.

– Что «это»?

– Зов луны.

Я покачала головой. Все кончено. Он знает.

– Почему тебя так долго не было рядом? Ты бы заметил сразу и… и мне не пришлось бы притворяться, – меня прорвало. То, что длительное время держалось за сжатыми зубами, неудержимо выплескивалось наружу. – Эта краска из лавки Бибурта, духи, от которых меня тошнит… Все слишком далеко зашло, Вито. Я уже не контролирую себя. Видишь, в полночь оборотня не смогла усидеть дома. Луна позвала, и я побежала.

– Ты очень хорошо справляешься, Серебро, – Вито вдруг обнял меня за плечи. Прижался щекой к моей макушке. – Очень хорошо, для того, кто одинок в своей беде.

Я всхлипнула.

– Знаешь, почему люди боятся оборотней?

– Они опасны после оборота? – я вытерла нос рукой.

– Да, особенно после первого. Они не могут справиться с проснувшемся в них зверем. Хищник берет верх. И они слепо подчиняются инстинктам. «Загнать, загрызть, убить», – стучит в их мозгу. Потом, когда час волка пройдет, и натворивший непоправимое придет в себя, он ужаснется. Но будет поздно. Новое полнолуние вновь разбудит в нем зверя. Уже более сильного, попробовавшего вкус крови. И в этот момент очень важно, кто будет находиться рядом. Если такой же кровожадный ублюдок – быть беде. Оборотни сколачиваются в стаю, и остановить их способна только смерть. Человек в них уже никогда не проснется. Если же рядом с новичком окажется умный оборотень, то он научит, как подчинить зверя, как сохранить в себе все то доброе, что было дано от рождения.

– Поэтому папа придумал, чтобы на всех оборотней без разбора надевали браслеты смирения?

– Страж гасит инстинкты убивать. Но его ношение мучительно для оборотней. Резервации созданы вовсе не для того, чтобы загнать всех иных в тюрьму. Как ни странно, но именно там оборотни чувствуют себя свободными. В резервации они могут не носить браслеты.

Вито отложил арбалет, предварительно вынув из него болт. Полез во внутренний карман и извлек на свет металлический браслет.

Я задохнулась от ужаса, узнав Стража.

– Нет! – я спрятала руки за спиной. Я уже видела себя в резервации. Несчастную, стоящую у ворот, которые с лязгом захлопываются за спиной.

– Не бойся, я тебе не враг.

Браслет с громким щелчком закрылся на моем запястье.

Мир сделался серым. Будоражащий запах свежескошенного сена больше не тревожил, смолкли цикады, только что голосившие до боли в ушах. Я уже не слышала плеска далекой реки и перекрикивания на ней сплавщиков леса. Серость поселилась и в душе. Даже Вито не казался мне привлекательным.

Я заплакала.

– Прости, – Аурелио торопливо расстегнул замочек и освободил меня от Стража. – Это только для того, чтобы ты понимала, что удерживает оборотней в резервации.

– Но это же ужасно!

– Не плачь, – Вито обхватил ладонями мое лицо, стер большими пальцами слезы. – Все понимают, что браслеты ужасны, но только они способны примирить людей и оборотней. Слишком мало надежды, что возле молодняка не вьется «учитель», намеренно внушающий им ненависть к людям. Такое невозможно контролировать. Поэтому Страж – единственный выход жить в мире.

– Но это же ужасно! – упрямо повторила я, все еще помня неприятные ощущения.

– Да, ужасно. Но если бы Страж появился раньше, то твоя мама осталась бы жива. Ее не пришлось бы обезвреживать силой.

Я гулко сглотнула.

– Она разве не умерла во время родов?

– Нет.

– Но как же… Папа или Валис? – мои пальцы сжались в кулаки. Ногти до боли впились в кожу.

– Они спасали тебя. Другого выхода тогда не было, – Вито, успокаивая, провел ладонью по моей спине. Его рука обжигала.

– Выход всегда есть! – я дернулась, не желая, чтобы брат ко мне прикасался. Сердце колотилось точно бешенное.

– Нет. Я знаю это твердо. Иного выхода не было

– Откуда? – я соскочила с тюка. – Откуда тебе, тринадцатилетнему мальчишке, было знать, что иначе нельзя? Ты провидец?

– Нет. Я не провидец. Я… хуже. Я пытался ее спасти. Но как бы ни старался, как ни менял исходные события, она все равно умирала.

Он вздохнул и закрыл глаза.

– Судьбу не обмануть, Лети. Зря отец думает, что его Далия, пережив обращение, вернулась бы домой. Нет, не вернулась бы. Мертвые не возвращаются.

Глава 5

Больше в этот день я Вито не видела. Я сказала «день», поскольку бал начинался поздно вечером, и Аурелио ожидаемо застыл в холле Департамента, чтобы сопроводить меня на праздник.

Я шла по лестнице, затаив дыхание. Гордо несла голову, на которой мастерицы из салона мэсс Валлери соорудили сложную башню, светила искусно поднятой над декольте грудью и подметала длинным шлейфом платья ступени. Легкого, нежно голубого, украшенного серебристой, под цвет волос, вышивкой.

Я медленно подняла длинные иссиня–черные ресницы, чтобы с затаенным интересом увидеть, как у Вито упадет челюсть.

Вопреки ожиданиям, она оказалась крепко сжатой. Желваки портили гладь выбритого лица.

– Что? – спросила я, подойдя ближе и задрав голову.

На вершине лестницы ахнули мастерицы модного салона, когда Аурелио быстрым движением разрушил их многочасовой труд. Шпильки полетели на пол, волосы волной упали за спину. Вито засунул в них пальцы и разворошил локоны. Потом его руки переместились к декольте. Я не успела оглянуться, как подушечки, набитые рисом и подложенные под грудь для пышности последней, присоседились к шпилькам. Дернув за ворот платья, Аурелио превратил смелый вырез в монашеский.

– Шлейф не отдам! – я вцепилась в подол, задыхаясь от творимой со мной несправедливости. За шкирку, как погрызшего хозяйские туфли щенка, меня поволокли в туалетную комнату Департамента. Благо, час был поздний и свидетелями моего унижения служащие не сделались.

Шипела пущенная мощной струей вода, я захлебывалась, но Вито неумолимо смывал краску с моего лица. Когда мы вновь появились в холле, след мэсс Валлери простыл. Я шмыгала носом. И прокручивала в голове варианты мести.

Только попав в бальную залу, поняла, насколько Вито оказался прозорлив. Если бы я осталась в прежнем виде, то выглядела бы как размалеванная кукла, похожая на ту, что вошла следом за нами. Я вздрогнула, когда поймала на себе тяжелый взгляд из–под густо накрашенных ресниц. Как же, оказывается, нелепо смотрится на нежном девичьем теле неуместное декольте! Я уже не говорю о сковывающей движение громоздкой прическе. Вся истина видится на расстоянии.

Шелли, пыхтя в чересчур тесном платье, злобно обмахивалась веером. Рядом с ней застыли со скучающим видом старшие братья. Их троицу я выхватила взглядом еще во время нашего представления церемониймейстером.

– Лорд Аурелио со своей спутницей Летисией Сэкхарт, – громко объявил он.

Я физически ощутила волну интереса к нашей паре. Занятая собственными переживаниями, лишь сейчас заметила, насколько великолепен идущий рядом Вито. Для этого ему не потребовались ни расшитые шелком одежды, ни лента через плечо с навешанными на нее подвесками и звездами, ни пуговицы с вправленными в них драгоценными камнями. Строгий, но безупречно сидящий камзол, белизна галстука, мягкий шик дорогой обуви. Из украшений золотые запонки и перстень, с которым он никогда не расставался. Вьющиеся крупными локонами волосы – зависть любой женщины, красиво лежали на обтянутых тканью плечах. Открытый лоб, прямой взор, притягательный свет зеленых глаз.

– Лети, дыши, – он был серьезен. Ни капли сарказма.

Я сжала губы и отвела взгляд.

Мы пересекли зал и остановились недалеко от пустующего трона. Шелли неслась на всех парусах к нам. Розовое платье и розовые же цветы в прическе делали подругу–пышечку похожей на клумбу. Получившие строгий наказ следить за младшей сестрой братья Вайрих плелись следом.

– Так и знала, что ты сделаешь все по своему, – прошипела она, прикрывая рот веером.

– Не поняла?

– Оглянись вокруг. Ничего не замечаешь?

Я нахмурилась. Все смотрели на нас. Большинство с неприязнью.

– Они сердятся? Но за что?

– Мэсс Валлери раструбила на всю Индору, что ей выпала честь собирать тебя к балу. Она прилично заработала на этом.

– Честно сказать, я не знаю, во сколько обошлись мои наряды. Рассчитывался папа.

– Стоимость сшитых для тебя платьев ничто по сравнению с тем, сколько она поимела с твоих подражателей. Подручные мэсс за большие деньги открывали секрет дебютного выхода Летисии Сэкхарт.

– Черт. Не знала, что я настолько популярна.

Я с удивлением отметила, что большинство девушек имели платья со шлейфами, порой до невозможности длинными, бесстыдные декольте и пирамиды из волос, увитых цветами и жемчужинами. Выбеленная кожа, густые румяна и чернота ресниц делали дебютанток похожими друг на друга. При, казалось бы, чрезмерной яркости красок все они выглядели безликими.

– Шелли, ты тоже платила? Я могла бы тебе по дружески сказать, что ничего такого не будет, – я осуждающе покачала головой. За моей спиной неприлично громко хмыкнул Вито.

– Тебя попробуй найди, – Шелли активно махала веером. Цветы в ее прическе, словно живые, шевелили лепестками. Через толстый слой пудры на носу подруги проступали бисеринки испарины. – То на стрельбище, то закопалась в учебниках, то уже спишь. Кстати, тебе досталось за ночной побег?

– Еще как, – я обернулась на Аурелио. На его лице блуждала улыбка. Проследив за его взглядом, я закусила губу. С той стороны зала на Вито смотрела Ханна Бушер. Первая красавица из тех, кому пора замуж, но они никак не могут определиться, кого из поклонников выбрать. Больно заныло сердце. Я почувствовала, что теряю Вито.

Глава 6

Утром я силком заставила себя встать. Могла бы остаться в постели, потому что никто не осудил бы человека, вернувшегося домой на рассвете, но мне крайне важно было увидеться с Вито. Мы вчера плохо расстались, и я собиралась просить у него прощения. Пока умывалась, я тщательно продумывала речь.

«Дорогой Аурелио! Я вела себя как законченная эгоистка. Ты имеешь полное право любить кого угодно. Ты не моя собственность».

Да, я извинюсь перед Вито, но это будет тактический ход. Никогда и ни за что я не приму поражения.

«Умная женщина всегда добьется своего, – говорила я себе. – Ни мытьем, так катаньем. До моего совершеннолетия целых два года – это масса времени, чтобы отвадить от Аурелио всяких красноперок».

У меня были грандиозные планы.

Но все они рухнули. На пробежку со мной вместо Вито вышел Гонго.

– А где мой брат?

– Его не будет.

– М–м–м, секретное задание, – я сделал вид, что меня совсем не задела внезапная отлучка Аурелио. «Я тут нужней». Ага. Врун. Хотел заняться моим воспитанием, а как понял, что перед ним крепкий орешек, так сразу сбежал. Слабак.

Одно хорошо, теперь я могла забыть про суровые тренировки.

М–да. Зря я тешила себя, что в обмен на финт Вито получу свободу. Как выяснилось, Гонго – преданный друг. Такой не подведет, если его попросят о подмене. И отличный учитель. С твердыми моральными принципами. И железной хваткой. Здоровяка Инвара на слабо не возьмешь.

Рядом с ним мне было стыдно вспоминать, как я чудила с Вито. Гонго за волосы вытащил бы меня из бассейна, если бы я вдруг вздумала плавать нагишом. И, не дав одеться, погнал бы по центральной улице, чтобы впредь неповадно было издеваться над взрослым человеком. Как же сильно, оказывается, послаблял мне Аурелио!

– Тебе кто платит за мое истязание? Отец или Вито?

– Я умный. Беру с обоих, – Гонго увернулся, не дав себя задеть деревянным кинжалом.

– Чувствуется. Я до встречи с тобой не понимала, что такое рабство. Думала, гремлю кандалами с Вито.

– Теперь видишь разницу?

– С тобой сдохнуть можно. Совсем загонял.

– Я честно отрабатываю деньги, – выпад вперед заставил меня отпрыгнуть. Но подсечка не позволила удержаться на ногах. Я повалилась на спину. Тупой клинок тут же прижался к моему горлу. – Ты убита.

Вито не вернулся ни через месяц, ни через год. Мне казалось, что он исчез из моей жизни навсегда.

Поначалу я не находила себе места. Злость переросла в беспокойство, а беспокойство в высшую степень уязвленности. Меня бросили, даже не захотев объясниться. Гонго молчал, в Департаменте делали удивленные глаза. Иногда издевались. «Вито Аурелио? Кто такой? Нет, не знаем».

Лорд Сэкхарт хмурился и притворялся, что сильно занят. Серьезного разговора не получалось.

– В чем дело, Лети? Работа есть работа. Почему тебя раньше не удивляло исчезновение Аурелио?

Да потому, что раньше у меня не было к нему чувств.

В желании узнать, куда делся Вито, я пошла на преступление. Украла ключи и переворошила все документы в отцовском кабинете. Кроме того, что в пригороде продолжала орудовать банда незарегистрированных оборотней, ничего нового я не нашла. Я даже опустилась до того, что устроила слежку за Ханной Бушер, всякий раз надумывая причину смены ее настроения. Ханна улыбается? Значит, ночью ее навещал Вито, и она счастлива. Грустит? Неужели поссорились? Наверное, никто, даже она сама, так не жаждали ее свадьбы с каким–нибудь из ухажеров, как я. Вокруг нее их крутилась тьма. Вот и пускай выбирает, а Аурелио мой.

«Что я делаю?» – я билась головой о стол, призывая себя вернуться к прежней жизни.

Да, первая любовь редко бывает счастливой. Моя оставила широкую борозду в душе. И пока она кровоточила, я не находила себе места.

Но однажды, когда боль перестала быть острой, а надежды на то, что Вито скоро вернется, иссякли, я очнулась.

«Я человек. И не позволю зверю, сидящему во мне, взять надо мной верх».

Я была уверена, что в Аурелио влюбилась именно моя волчица, иначе я не вела бы себя так дико.

Стать новой, сильной и независимой помогли уроки, преподанные мне братом и его другом. Да и взросление внесло свою лепту в формирование стоического характера. К восемнадцати годам я больше не поддавалась ни всплескам отчаяния, ни зову луны.

***

– Вот скажи, как у тебя получается? Едим мы одинаково, но я расползаюсь, как сдобное тесто в тепле, а ты все такая же тонкая, – Шелли облизала пальцы, испачканные кремом. Мы сидели в знаменитой кондитерской «Торты мэсс Тутси» за столиком у окна. Перед нами стояла трехэтажная тарелка с пирожными, и мы разделывались с нижним ярусом. Все самое вкусное ждало впереди.

– Приходи каждое утро в шесть, увидишь, – я отпила из чашечки новомодный горький напиток.

– Фи, в шесть я еще сплю, – подруга поморщилась, пригубив кафу. Мучилась, но пила, боясь, что ее сочтут недостаточно утонченной. В полдень кондитерская полнилась посетительницами, которые тоже потягивали привезенный из Абратии напиток. Добавить в него сахар и молоко могли только отважившиеся получить звание «деревенщин». Истинные леди должны мучиться, но пить кафу в первозданном виде. Ну или закусывать пирожными, как мы с Шелли.

Глава 7

Харрит вдруг обнял меня. Крепко. Словно сам давно нуждался в дружеских объятиях. Я ответила, свела руки за его спиной.

Мы постояли так с минуту. Я не дышала, привыкая к новым ощущениям. Еще никто, кроме отца и Вито, не обнимал меня так тесно. Я каждой частичкой своего тела чувствовала чужое.

Принц, опомнившись, отпустил меня. Тряхнул головой.

– Если ты задержишься до ночи, – произнес он, снимая неловкость словами, – то увидишь, как доспехи светятся. Впечатляющее зрелище.

Я просто кивнула.

Пришла пора «урока», но у нас почему–то никак не ладилось. Мы кривились, шипели от неловкости и извинялись, если вдруг соприкасались бедрами, или руки нечаянно оказывалась не там, где положено. Пропала прежняя легкость отношений. Мы будто отвыкли друг от друга. Выяснилось, что без Шелли мы не умеем общаться. Она связывала нас, задавала тему разговоров, привносила душевность и теплоту.

– Ты ее до сих пор любишь? – вырвалось у меня после очередного испорченного па.

– Кого?

– Шелли.

Харрит странно посмотрел на меня.

– При чем тут она?

– Мне показалось, что ты к ней неравнодушен.

– Вот еще!

– Разве ты сам не видишь, без Шелли у нас ничего не получается. Мы словно никогда прежде не общались. Ты ведешь себя как незнакомец.

– Прости, здесь моя вина. Мне на самом деле не до танцев, – он вздохнул и отвел глаза к темному окну. В них жила такая тоска, что мне сделалось не по себе. – Нужно многое сказать тебе, но я никак не решусь.

Мы находились в просторной гостиной. Чтобы не мешали диваны, мы сдвинули их в сторону, стол и стулья как попало выставили вдоль стен. Ковер тоже пришлось скатать. Подготовка пространства для танцев оказалось самой веселой частью вечера. А теперь в воздухе разливалось напряжение. Мы замерли посреди пустой комнаты очень близко друг к другу. Я чувствовала его дыхание, он мое. Но в то же время мы были далеки как никогда прежде.

– Я намеренно гнал себя от тебя. И мне реально делалось легче, когда с нами находилась Шелли.

– Что случилось, Харрит? – я обхватила его лицо ладонями и заставила посмотреть на себя. – Что случилось с нами?

– Отец настаивает, чтобы мы поженились.

Я отшатнулась. Принц удержал меня за талию. Он так и не снял с нее рук.

– А ты не хочешь?

Все–таки Шелли оказалась права. Тот бал решал многое. После него прошли еще два, но король на них так и не появился. Напутственную речь в обоих случаях произнес наследник.

– Не хочу.

Я выдохнула. Удивительно, но я была разочарована. Нет, не потому, что стремилась замуж за принца. Он хорош собой, блестяще образован, и я уже знаю, какой он друг, но получить честный ответ вот так, в лоб, не ожидала. Харрит даже не попытался смягчить слова, сказав, что я красива и имею мягкий нрав или еще что–то выдающееся, но обстоятельства, увы, против нас. Я бы поверила. Правда. Хотя услышать «ты, конечно, умна, рассудительна и могла бы быть отличной женой, но я тебя, как женщину, не хочу» было бы еще неприятнее. С какой стороны ни посмотри – как–то все неправильно.

Но еще неправильнее было услышать следующее:

– Тебя не выпустят из комнаты, пока ты не скажешь, что согласна выйти за меня замуж.

– О…

– Я намеренно привел тебя сюда. Вынужден был подчиниться. Два года я кормил отца обещаниями, делая вид, что у нас все хорошо, и ты принимаешь мои ухаживания.

Харрит удержал меня за руку, когда я шагнула назад, высвобождаясь из его объятий.

– И что же ты сделаешь, чтобы я согласилась?

– Ты сама знаешь, – он показал взглядом на приоткрытую дверь спальни, где виднелась огромная кровать, застеленная белоснежными простынями.

– Так, значит, принято у Плагертов? – я грустно усмехнулась. Не удивлюсь, если невестка лорда Мэдора – брата короля, не оказалась в такой же ситуации. Она вышла замуж глубоко беременная.

– Плагерты умеют уговаривать, – голос принца звучал глухо. – И избавляться от тех, кто стоит на их пути.

– Ты сейчас о моем отце? Если я не соглашусь, то он потеряет свое место?

– Очень трудно не согласиться, когда на тебя давит сам король. Решение Его Величества не имеет обратного хода. Тут выбор для тебя и твоего отца невелик. На одной чаше весов выгодный брак с сыном короля… – Харрит смерил меня изучающим взглядом. – Согласись, Летисия, я неплохой вариант для будущего мужа.

Принц протянул руку и убрал с моего лица упавший локон. Серебристый. Полнолуние еще было в силе. Я сжала зубы.

– А на другой чаше потеря всего, – продолжил Харрит. – Имени, состояния, может быть, даже жизни. Найдется немало причин осудить твоего отца. Дикие оборотни терроризируют столицу, а он так и не вычислил предателей и не прекратил череду смертей. Подвести под статью пособничества или даже перехода на сторону иных будет несложно.

Я окаменела.

Иных. Мой отец воспитывал сразу двух иных: Аурелио и меня. Уже только за это можно лишиться жизни.

Глава 8

Я спрятала кольцо в кармане курточки. Несколько раз подпрыгнула и наклонилась, чтобы убедиться, что ценная вещь не вывалится. Харрит с улыбкой наблюдал за моими действиями. Когда я перестала вертеться, вернулся к наставлениям.

– Не пугайся. Индорская столичная резервация – лучшее место для тех, кто хочет скрыться. Там Летисию Сэкхарт будут искать в последнюю очередь. Можешь без стеснения объявить, что у тебя есть жених. Тогда не придется отбиваться от кавалеров.

– А вдруг кто–нибудь проболтается, что я прячусь в резервации? Ты так уверен в оборотнях?

– Они не сдают своих.

– Я разве своя? – у меня все внутри замерло. Харрит знает, что я недо–оборотень?

– Как только поселишься в доме старика Шерда, то сразу перейдешь в разряд своих.

– А, понятно, – меня отпустило.

– Помнишь, где у них главный вход?

– Мы с Шелли как–то прогулялись вдоль реки, – верная подруга и здесь оказалась полезной. Резервация начиналась сразу за мостом через реку Двиру. Нам было волнительно и страшно. Но поездка оказалась пустой – оборотней мы так и не увидели.

– Это я попросил ее показать тебе ворота.

– Ты давно знал, что мне придется бежать?

– Мы встретились с Аурелио за день до его исчезновения.

– Два года назад?

– Он сказал, что бал – твоя точка отсчета. Помнишь, что произнес Вито, когда вручал тебя мне?

– Позаботься о моей сестре, – я запомнила, это были его последние слова.

– Что я и делаю с тех пор.

Я была впечатлена. Будучи тринадцатилетним подростком, Аурелио прокручивал варианты спасения неродившегося ребенка, стесненный небольшим отрезком времени. Тогда точкой отсчета оказался момент его встречи с моей мамой. Оставалось совсем немного до часа волка, чтобы найти единственный приемлемый вариант, где я оставалась бы жива. Здесь же Вито продумал все на два года вперед.

Нет, неправильно.

Аурелио не способен заглядывать в будущее. Он обладает даром менять прошлое. А значит, он уже не раз прожил этот двухгодичный отрезок времени, чтобы выбрать вариант, где все мы остаемся невредимы. Я и Вито, мой отец и Харрит.

Чувства переполняли меня. Я бросилась на шею принца и крепко обняла его.

– Я же предупреждал, что ты с радостью повиснешь на моей шее? – мягко засмеялся Харрит. – Осталось только поцеловать. Вито и это гарантировал. Должен же я получить хоть какой–то приз за трудную работу?

И я поцеловала. Вложила в поцелуй всю душу. Я была благодарна своему верному другу.

– Ну все, удушишь, – он мягко отстранил меня. Подойдя к окну, выбросил канат из простыней наружу. – Так, слушай меня внимательно. Сначала немного покричишь. Постарайся, чтобы крик выглядел естественным. Потом ударишь меня по лбу, подсвечник не бросай, положишь аккуратно. Не надо настораживать их грохотом.

– Их?

– Думаешь, Рурк там один?

– Так, я кричу, бью, не бросаю. Бегу к окну, пытаюсь в него протиснуться.

– Пролезешь. Я во время танцев оценил твои габариты. Спускаешься не торопясь. Не бойся, эта часть парка глухая. Отец не любит, чтобы под окнами разговаривали или громыхали сапогами. И еще я попросил посадить вьюн, чтобы он закрыл вид на мои окна.

– Два года назад?

– Да. Не отвлекайся. Как спустишься, направляйся к южным воротам. В черном тебя никто не заметит. Ах, да, вот еще, – он вернулся в спальню и, сунув руку под матрас, вытащил черный платок, – накинь на волосы. Добежишь до ворот, найдешь в створке неприметную дверь. Она будет открыта. Я проследил.

– Подожди, а как же платье? – я показала на ту тряпку, что осталась валяться за приоткрытой дверью ванной комнаты. Пар от горячей воды проникал уже в спальню. То ли от него, то ли от волнения сделалось нестерпимо душно. Я расстегнула верхнюю пуговицу куртки. – Я что, убежала голая?

– Разве на тебе не остались панталоны из извирских кружев и нижняя рубашка?

– Ах, да… Прости, продолжай.

– За городом по открытой дороге не иди, лучше пробирайся через поля. У ворот резервации спросишь Шерда. Запомнила? Покажешь ему перстень.

– Шерд оборотень?

– Да. Но пусть тебя это не пугает. Он предан мне. И если бы его не обратили, Шерд до сих пор находился бы рядом. Он был у нас воспитателем. В случае надобности представишься ему моей невестой. Даже если слух дойдет до отца, он только подтвердит легенду, что мы обручились.

– Понятно, Шерд – нянька, я – твоя невеста. А дальше?

– Дальше он позаботится о тебе. Ну все, давай прощаться, – Харрит притянул меня к себе. Его нагое тело обжигало.

– Вито знает, что ты сейчас собираешься меня еще раз поцеловать? – прошептала я, закрывая глаза. Харрит хорошо целуется. Я уже оценила. Конечно, мне хотелось бы, чтобы мой первый поцелуй случился с Аурелио, но жизнь имеет особенность странно складываться.

– Он все знает.

Принц после долгого поцелуя отпустил меня из объятий и тихо рассмеялся.