Сертификат

Глава 1.

Все ситуации и люди являются вымышленными,

любые совпадения с реальными событиями или людьми исключены.

Говорят, что некрасивых женщин не бывает. Бывает и сколько угодно! Я-то уж знаю. За годы работы стриптизёром и сотрудником службы эскорта я насмотрелся на разное. Были тут и холодные неприступные Снежные королевы (самые прилипчивые кстати), и шальные Императрицы, которые утром возвращались к своей низкопробной рутине, и любительницы экстрима, в чьих головках редко уживались несколько мыслей сразу, и папины дочки, пользовавшиеся деньгами отца или великодушного "папы" по своему усмотрению, и даже были «жертвы», которые приходили сюда за повышением самооценки и прочим психологическим шлаком.

Однако в тот вечер к нам в «Мечту» зашла она. Я бросил на неё оценивающий взгляд и прошёл дальше: столик был не мой. У барной стойки Лёшки не было, а ведь это он должен был предложить гостье принести напиток покрепче зелёного чая, который упорно цедила эта женщина, обхватив белую чашку обеими руками.

– Где Лёшка? – перекрикивая музыку, спросил я у бармена.

– В уборных погляди. Наделает бед! – Макс перегнулся через барную стойку и прокричал мне на ухо.

Забавная приватность. Запах Макса мне всегда нравился. Он раньше выступал тут, потом выучился на бармена и теперь очень редко угождает гостьям. Лишь в исключительных случаях.

– Позови Гену! – сам не знаю зачем я положил руку на широкое плечо Максу, когда орал ему просьбу в его ухо. Но ещё больше я недоумевал, почему я вообще обратил на это внимание.

Ловко лавируя между жадными взглядами дам, готовых схватить меня за набедренную повязку, я решительно двинулся на поиски Лёшки: он и так регулярно получает нагоняи от начальства, так же регулярно плачется, как ему важна эта работа, а потом снова и снова отступает от правил.

Конечно, Лёшка пытался уединиться с гостьей в туалетной кабинке: тогда бы вознаграждение пошло исключительно ему, без существенного процента заведению.

Разгорячённая гостья – женщина за 55 из разряда хорошо подвыпивших шальных Императриц, явно не из большого города и не большого ума – была очень недовольна моим появлением, потом, правда, она понадеялась устроить действо «на троих», поэтому пришлось сдерживать её натиск до появления нашего охранника – Гены. Строго говоря, его настоящее имя было совсем не Гена, но эта кличка за его рост и добродушие так прижилась, что его реальное имя теперь вспоминали лишь в отделе кадров при заполнении официальных бумаг.

Гена очень деликатно обхватил руки пьяной женщины и вывел ту из уборной, оставив на какое-то время нас с Лёшкой наедине.

– Ты совсем спятил? – покачал я головой, глядя на то, как этот глупый юнец умывается холодной водой, брызгаясь во все стороны. – Тебе мало неприятностей?

Лёшка выпрямился и с улыбкой посмотрел на меня. Сомнений быть не могло: он принял наркотики.

– Да всё хорошо, братан! – Лёшка сжал кулак и вытянул его в мою сторону, чтобы я ударил своим кулаком по его костяшкам, подтверждая его оценку происходящего.

– Ты – дебил, – констатировал я, скрещивая руки на груди. Появилась Маша – помощница директора клуба, теперь у Лёшки точно неприятности.

– Марш за мной! – процедила она сквозь ровные белые зубы, обращаясь к Лёшке.

– Мария, а как же его столики? – запротестовал я. Не то, чтобы я пытался спасти Лёшку, мне не улыбалось брать на себя дополнительную нагрузку. – У меня и так на моих есть уже две перспективы.

«Перспективами» мы называем дам, которые готовы за дополнительную плату продолжить со мной общение. И у меня их обычно бывает не меньше двух.

Маша протиснулась мимо меня, ухватила Лёшку, который, уйдя в свой мир, стал танцевать перед зеркалом, гладя себя раскрытыми ладонями и гримасничая.

– Двойная оплата. Через полчаса тебя сменит Колька после своего выступления, – отрезала она и потащила за собой Лёшку.

– Да хоть тройная, – грустно подумал я, однако делать было нечего. Всего полчаса, значит от меня не требуется ничего кроме обязанностей официанта.

Я тут же вспомнил про женщину с зелёным чаем.

Макс, увидев, что я беру заказы столиков Лёшки, конечно, всё понял и только цокнул языком.

Я разнёс заказы, извинился перед гостьями и, указав на сцену, пообещал им в качестве дальнейшего официанта «лучшего танцора клуба». Конечно, я преувеличивал. Дамы были в хорошем расположении духа, пытались уговорить меня остаться, однако я не первый день работаю и очень легко успокоил их пыл на мой счёт.

Пока я рекламировал любительнице зелёного чая напитки покрепче, я внимательно изучал её. Ей было лет 45, не больше. Тонкие русые волосы видимо принципиально не знали краски и не считали появляющиеся седые волоски чем-то зазорным. Маникюр – это практически первое, что мы отмечаем – был прозрачным, скромным на красивых пальцах. Одета она была в глухое бесформенное серое платье. Единственное, что привлекло моё внимание тогда, это сдержанный и лаконичный серебряный гарнитур из серёг и кулона, выполненный в интересной технике, что показывало на авторскую работу и хороший вкус как у мастера, так и у его обладательницы. Конечно, у неё был лишний вес. Не избыточный, не отталкивающий. Она сидела, чуть сгорбившись, явно испытывая неловкость, не смотрела по сторонам и на сцену. Лишь иногда вскидывала свои серые глаза вперёд, а потом снова опускала их. И в этом мимолётном взгляде не было ни заинтересованности, ни вожделения, ни задних мыслей.

Глава 2.

Каково же было моё изумление, когда через три недели я увидел её снова. За тем же столиком. И снова с чашкой чая, зажатой обеими руками. Разве что поза была не такой напряжённой.

– Привет! – сказал я. – Ещё сертификат?

Татьяна покраснела.

– Привет! Нет. Я просто пришла.

– Ты ведь знаешь, что это не мой столик? – она недоумённо посмотрела на меня. – Я не обслуживаю эти столики – я махнул рукой, очерчивая границу своего влияния. Тогда был форс-мажор.

– Понятно, – улыбнулась Татьяна. – Но я пришла к тебе. Я... Я записалась.

Этого от неё я не ожидал. Я видел свою "разнарядку", но и подумать не мог, что Татьяна, забронировавшая время с 12 до 3 ночи - это та самая Татьяна.

Разочарование навалилось мне на спину. Мне почему-то было важно думать, что чудо уже произошло, что Я совершил чудо! И что эта женщина не такая как остальные. Я был уверен, что ничем не выдал своих мыслей, однако Татьяна очень внимательно и серьёзно посмотрела на меня и сказала.

– Я до последнего думала, что не приду. И безвозвратный аванс тут не играл роли. 

До 12 часов оставалось ещё полчаса, поэтому я не мог задерживаться у чужого столика. Лёшку, разумеется, уволили, хотя из-за того, как он умудрился "договориться " с Машей, он проработал ещё полторы недели, но потом окончательно всё испортил, принеся героин в заведение. Я не ханжа. Очень трудно быть в хорошем настроении и тонусе, когда того требуют обстоятельства, но это наша работа. Не лучше и не хуже других. Конечно, моральная часть не может не вызвать сомнений, однако всё же это профессия. И я отношусь к ней серьёзно. Я пока не знаю, кем бы хотел стать. Вот Макс другое дело. Он не только искусный бармен, но и отличный фотограф. И его мечта - стать фотокорреспондентом National Geographic. И он делает всё, чтобы стать лучше. Я его уважаю за это. И он действительно хороший человек, надёжный. Про его привлекательность я предпочитаю не думать: очень отвлекает.

На работе нам не запрещено разговаривать, но так как обычно народу много, то это не приветствуется: гостьи не должны отвлекаться. Поэтому наши фразы всегда короткие и по делу. Подавая мне коктейли на поднос, Макс спросил.

– Она уже была, да?

Память у него была натренирована.

– Да.

– К тебе? – громче, чем нужно прокричал Макс, и его взгляд стал… ревнивым?

Я кивнул.

В 12 часов, дождавшись напоминания от хозяйки зала, я поднялся наверх. Комната была та же. Я не знал, чего ждать, пошёл в душ.

Когда я вышел, облачённый в фирменный бардовый махровый халат, Татьяна уже сидела на диване, как в прошлый раз. На столике стоял чай и десерт.

Она приветливо и смущённо улыбнулась.

Я двинулся было к ней на диван, но в последний момент, видя, как дёрнулись её желваки, сел в кресло рядом.

Было видно, что в этот раз она готовилась к нашей встрече. Волосы были хоть и не покрашены, но профессионально уложены, закрытое платье нежно-голубого цвета было чуть ниже колен, серебряные украшения были другими, тоже необычными. На щеках чётче выделялись скулы - она явно стала следить за питанием. Мне были лестны такие перемены.

Под моим откровенным изучающим взглядом на её щеках вспыхнул румянец.

Татьяна убрала локон за ухо и попросила:

– Прости, ты можешь меня выслушать?

– До 3 ночи я весь твой, – мягко улыбнулся я. – Но не поверю, что у тебя некому поплакаться.

Я специально пожурил её: никак не мог понять, зачем она пришла? Первое, что пришло на ум – мысль об её испорченности, уже не подтвердилась. Второе пока было в силе: неужели она решила меня спасти и наставить так сказать на путь истинный?

Невольно я скрестил руки на груди. Татьяна бросила быстрый взгляд в ответ на это движение, и мне пришлось исправить ошибку: взять в руки чашку.

Татьяна снова поблагодарила за ту ночь, рассказывала про детей, споры с матерью и свекровью, коллег, удручающее состояние мужа-овоща.

– Ты знаешь, – судя по тому, как она задержала дыхание это было самым важным во всей какофонии новостей, – Я... я так устала. Устала от него, понимаешь? Я люблю его, но теперь это не он. Есть возможность на месяц отвезти его в госпиталь, на реабилитацию, но что они смогут? Это просто передышка для меня. Но я... Я скажу это. Только тебе. Я очень устала. Я хочу, чтобы он ушёл. Понимаешь? Мне всё время кажется, что мой муж умер тогда, год назад, а его место занял живой труп, к которому я уже просто не могу относиться иначе как... как... как к ненужному подарку, который совесть мучает выбросить.

Татьяна запнулась, сжалась, очевидно, ожидая от меня «удара плетью» и осуждения.

– Я ужасна, да? – наконец напрямую спросила она, не выдержав моей нарочно взятой паузы. – Ведь он обеспечивал нас с детьми все эти годы, а когда стал бессильным, то я словно выбрасываю его… Я буду гореть в аду за это?

– Ты так говоришь, словно ты заставляла его заботиться о тебе и ВАШИХ детях. Ужасна ли ты? Нет. Понятны ли твои чувства? Вполне. Ты ведь человек, а не робот. Гореть в аду? Ты серьёзно? – я постарался вложить в свой голос максимум иронии и сарказма. Не знаю, что она там себе выдумала, но я же помню её «исповеди»: они всё решали с мужем сообща, в их маленьком мире царил порядок и взаимопонимание.